Кризис анахронизма

Наверное, стало уже общим местом выражение: «Россия застряла в феодализме». Вот выдержки из весьма интересной публикации на эту тему. Автор смотрит на проблему этого самого «застревания», правда, не с экономической или политэкономической (хорошая была научная дисциплина, жалко, что ее отменили) точки зрения, а исключительно со стороны литературно-лингвистической, т.е. рассматривает феодальные и готические следы в современных русском языке, литературе и искусстве.

«Сегодня российское общество и российскую власть чаще всего характеризуют словом  «средневековье»... Неудивительно, что под влиянием этого «доминирующего» средневекового дискурса иностранные масс-медиа тоже рассуждают о постсоветском настоящем в средневековых категориях, например: «Россия – это феодальное государство».

Владимир Сорокин в интервью так определил социально-политический смысл этого:
«Наш нынешний строй я бы назвал просвещённым феодализмом. Феодальное сознание в России не изжито, власть нынешняя этим активно пользуется. Иван Грозный выстроил пирамиду российской власти, она стоит до сих пор. В советское время на ней написали: «Наша цель - коммунизм!», — сейчас её облицовывают высокотехнологичными материалами. Но сердцевина всё та же: президент ощущает себя государем, губернатор - феодалом, силовик - опричником, гражданин — холопом».

Произошло одичание власти, примитивизация постсоветского общества, отношения в котором все больше напоминают племенную организацию раннего Средневековья.

Об укорененности средневековых сословных терминов позволяет весьма наглядно судить беседа Путина с «представителями творческой интеллигенции», а конкретно с музыкантом Юрием Шевчуком, который, обращаясь к Путину, использовал другое понятие для обозначения крепостных  – «тягловый народ» – и констатировал, что в России уже де факто существуют и бояре и «тягловое сословие»:

«... то, что сейчас творится в стране, – это сословная страна, тысячелетняя. Есть князья и бояре с мигалками, есть тягловый народ. Пропасть огромная. Вы все это знаете.(…) С другой стороны, единственный выход – чтобы все были равны перед законом: и бояре, и тягловый народ». По данным политологов, Россией правит 50 семей: «Это семьи чиновников администрации Путина, друзей Путина, чиновников президентской администрации и некоторых бизнесменов».

Лидер оппозиции Алексей Навальный, уже ожидающий исполнения приговора, считает, что в России происходит формирование феодального режима, когда «госкомпании превращаются в личную собственность чиновников (через назначения на руководящие посты) и их детей».

«В путинской России система взяток и кумовства практически находится на средневековом уровне, проникая во все аспекты жизни. За шесть лет президентства Владимира Путина Россия претерпела неявную, но резкую эволюцию – от обычного авторитаризма до того, что можно описать как современный феодализм», –  характеризовала ситуацию газета Newsweek еще в 2006 г.

«Новорусское Средневековье» – это не просто эстетический выбор, а идеология, у которой есть политические приверженцы. Они с удовольствием и безо всякой иронии примеряют на российское будущее «категории средневековой культуры». Возможно, в этом заключается еще одна причина, по которой Средневековье привлекает столь большое внимание российской общественности.  Ультраправые националисты и евразийцы, идеологи Кремля прославляют правление Ивана Грозного и Сталина за то, что они лучше других сумели воплотить в жизнь «исконно русскую традицию монархического авторитаризма».

Они утверждают, что «подчинение – удел толпы», и призывают вернуть жесткую сословную иерархию. Особенно замечательно, что проект о превращении граждан в лично зависимых обсуждался на канале государственной телекомпании, существующей на деньги налогоплательщиков. Телезрителей убеждали в том, что переход к сословному обществу – их неизбежное будущее, с наступлением которого им придется смириться. В 2010 году это обсуждение не вызвало со стороны телезрителей никакого протеста – и такое отсутствие реакции общества было совершенно обычным все последние 11 лет до самого недавнего времени.

Что такое российские «постсоветское Средневековье эпохи постмодерна»? Действительно ли «в России наступает феодализм», и она «скатывается в Средневековье»? Вправду ли в ней «время истории потекло вспять»? Действительно ли российское общество воспроизводит феодальный средневековый уклад? Или складывающаяся социальная структура не может быть осмыслена и адекватно описана исключительно в терминах Средневековья и феодализма?

Сравнения со Средневековьем или феодализмом, однако, не отражают, а, скорее, скрывают важный структурный элемент постсоветского общества. Речь идет о возникновении новых форм социальной организации, складывающихся в согласии с правилами организации криминальной среды, а не просто о стремительной конвергенции мафии и государственных структур, и даже не о беспредельной и беспрецедентной коррупции.

Складывание этих новых форм отражается в языке. Блатной жаргон, язык зоны стал основой, на которой сформировался сегодняшний разговорный русский, превратив тюремный сленг в язык власти и литературы. Если средневековые аллюзии и понятия, сколь бы распространёнными они ни были, всегда предполагают перенос значения – с прошлого на настоящее, со Средневековья – на современность, и в этом смысле они носят метафорический характер в строгом смысле этого слова, то лагерный сленг – буквален и первичен для описания постсоветских реалий.

За решительным превращением зоны в основу российского общежития стоит длительная традиция. В отличие от немецких концлагерей, просуществовавших относительно недолго, зона – ровесница советской власти. За почти 70 лет через советский ГУЛАГ прошли миллионы – одни в качестве жертв, другие – в качестве надзирателей и палачей. ГУЛАГ был органичной составляющей советского режима и неотъемлемой частью жизни трех поколений советских людей.

Стремление к наследственной передаче постов и профессий, отношение к институциям как к формам «кормлений», вытеснение формальных требований к выполнению определенных функций «близостью к телу», стремление свести описание должности к портрету ее обладателя – таковы лишь некоторые признаки готического общества. Унижение подчиненного, желание добиться от него холуйства и подличанья как важных доказательств его верности и проявлений его лояльности – таковы готические правила «бизнес-этики».

Беспредел зоны, а не «феодальный порядок» является особенностью современного российского общества. Несмотря на то, что использование средневековых аллюзий для описания новых практик, складывающихся в российском обществе, и средневековой социальной терминологии является важным показателем перемен, готическое общество предельно далеко от феодализма. Если бы мы поддались соблазну искать аналогии между Средневековьем и современной Россией, то мы бы упустили из виду эти важные отличия.

Следствием такой социальной организации становится подмена политики личными отношениями между главарями: начальниками отраслей промышленности, предприятий, ректорами Вузов. Нищета публичной политики, безлюдность публичного пространства, поскольку все значимые политические решения, которые пока еще санкционируются публичными жестами, разного рода «коллективными органами», сообщениями в «прирученных» средствах массовой информации, достигаются в результате личного компромисса глав кланов – таково ее другое очевидное следствие.

Понятие традиции абсолютно неприменимо к готическому обществу, поскольку все его практики носят сугубо индивидуалистический характер, что означает отсутствие у этих практик общих черт и социальных функций. Отказ от традиции и отрицание традиции, как и культуры в целом, опирается на способ выдвижения – «близость к телу», отсутствие обязательных компетенций для занятия лидирующей позиции, случайность обстоятельств, ведущих «наверх».

Случайность как категория, отрицающая идею как «законности», так и «честной конкуренции», выступает важным принципом организации готического общества.

В результате постсоветское общество постепенно превращается в сообщество. Это слово не было популярно в разговорном русском еще 5-6 лет назад. Сегодня «сообщество», дословно обозначающее, что в него входят сообщники, готовые считаться друг с другом, но больше ни с кем, означает, прежде всего, среду «криминальных авторитетов».

Несмотря на глубоко субъективный характер своих практик, готическое общество не испытывает никакого уважения к личности, индивидуальности, приватности и прямо противоречит идее демократии и прав человека».
Автор: Дина Хапаева, опубликовано в издании «Русский журнал»
Необычайно умная статья, почитайте, и многое из происходящего станет для вас более понятным.

Но язык, культура и межличностные отношения – это все же надстройка. Базис – экономика и политэкономические категории, такие как «производительные силы» и «производственные отношения». И исходя из этих категорий, как я уже неоднократно писал, мы действительно застряли в феодализме.

И вовсе не в силу дурных качеств народа (они тоже вторичны), а в силу географических особенностей страны. Да, у нас есть вся таблица Менделеева, но ее элементы у нас так далеко разбросаны друг от друга и от мест, пригодных для расположения промышленности, что производительные силы вынужденно прекратили свое развитие еще лет 500 назад.

А граничим мы, увы, не только с Азией, поэтому хотим быть похожими не на Афганистан, а на Европу. Мы стараемся копировать их идеи, концепции (тот же, не к ночи будь помянут, марксизм) и производственные отношения, - но недоразвитость, застой производительных сил не позволяют производственным отношениям перейти в более прогрессивную стадию.

Россия уже дважды пыталась перескочить в капитализм, и оба раза эти попытки кончались смутой и феодальным реваншем. Сто лет назад и нынче.

Конечно, автор приведенного выше источника права, нынешний неприлично перезрелый феодализм уже мало походит на общество времен Ивана Грозного. Любой залежалый продукт рано тли поздно загнивает. Отсюда и готическое, уголовное общество, в котором традиционализм заменился тюремными «понятиями». Фридрих Энгельс такого не наблюдал, и потому в его «Происхождении семьи, частной собственности и государства» вместе со всей марксистской политэкономией такая формация не наличествует.

По их пророчествам вслед за социализмом приходит коммунизм, а тут такая гнусная мразь, что запачкала бы любой учебник. Поэтому все же будем нынешний гнилой продукт считать феодализмом, поскольку капитализма у нас и секунды не было. Да, формально у нас нечто, предшествующее капитализму. Настолько долго предшествующее, что давно успело протухнуть.

К сожалению, по старой русской традиции, у нас этот наш национальный анахронизм по большей мере считают следствием плохого, а то и вовсе преступного управления: Владимир Святой не ту веру выбрал, цари были все сплошь немцы, Ленин со Сталиным были малограмотными, а Брежнев много пил, как и Ельцин. Путин совсем хорош, но невменяем. И никто, кроме умницы Паршева не называет истинной причины нашего феодального ступора – климат и просторы, при которых конкурентоспособная экономика в принципе невозможна. Путин, Распутин, Навальный, - результат будет один и тот же, - «трубоцентризм». Если, конечно, будем продолжать жить по рыночным законам и не отгородимся от мировой экономики.

Вот сейчас наступил кризис жанра, нас загнали в резервацию. Не буду здесь дискутировать на тему справедливо – не справедливо. Ограничусь только давнишним наблюдением: если все идут не в ногу, и только один в ногу – это плохой признак, пора обратиться к психиатру.

Принят пакет санкций, которые уж никак не высмеешь. Мы в ж…. И так-то были  белой вороной до такой степени, что нам советовали на полном серьезе объявить себя лидерами азиатов и африканцев, а Европу, ну ее к ляду, покинуть. На фоне Буркино Фасо мы бы выглядели совсем неплохо. Жаль только, что с «мерседеса» на ишака пришлось бы пересаживаться.

Теперь вот действительно придется пересаживаться: отныне нам современные технологии давать запрещено, а под это кроме ишака подойти может всё, от мультиварки до компьютера.

Оптимисты, правда, утверждают, что от этого у нас, наконец, появится промышленность. Появится, но копия такая, как в совке. Тяжеловато всё же будет ездить на горбатом «москвиче» («запор» теперь тоже за границей, а, значит, подпадает под санкции), и тюкать на пишмашинке марки «Коминтерн». Боюсь, одичать можем.

Опять же, у нас 70% еды импорт, а среди фруктов и овощей «только» 50%. Придется опять около домов распахивать и сажать картошку, как при том совке.  И что взамен? «Крымнаш» и рейтинг Путина 120%?

Вот такой закономерный кризис анахронизма. История ведь она дама такая – кто не успел, я не виноват. Да и как успеть-то было можно? За полтыщи лет не продвинулись ни на шаг, а тут с Путина чего-то еще требовать, чтобы он нас за 20 лет из ануса вытащил? Это, как выражалась незабвенная Пропаганда Парамоновна, «чистейшей воды метафизика, гегельянство и кантианство!». Путин создал нам «готический феодализм», и будьте довольны. Ругаться опять же будем, глядя на ценники, на обновленном «криминалрашен».

Лет десяток, и прожрет все наши деньги ВПК, и мы, глядишь, снова в «лихих 90-х», выстроимся в банки за своими вкладами. Выдадут, кто спорит, только стоить те рубли будут хрен да маленько. Вот что такое блокада.

Олигархи и чиновники класса выше среднего, несмотря на все «санкционные списки», смоются за «железный занавес», будьте спокойны, - санкции санкциями, а денежки денежками. Фамилию сменят как Порошенко, - и на Ривьере. А вот то, что мы будем в Египет летать позагорать, в этом я дико сомневаюсь.

Как пишут «Новые известия», «по данным последнего опроса ВЦИОМ, только 26% россиян считают, что экономические санкции со стороны США и ЕС в отношении России могут иметь серьезные последствия. А 57% опрошенных заявляют, что они не столь значимы, чтобы из-за их применения отказываться от включения Крыма в состав страны. Столь же радужные заявления продолжают звучать и на самом высоком государственном уровне. Эксперты считают, что эти «розовые очки» скорее демонстрируют глубину непонимания того, чем санкции Запада, в том числе «скрытые», в реальности могут грозить экономике России.

В частности, это снижение рейтингов. За последнее время агентства Standart&Poor’s, Fitch Raitings и Moody’s последовательно понизили прогнозы по рейтингам России, Москвы, Санкт-Петербурга, нескольких российских госкомпаний и банков со стабильного до негативного. Рейтинг Крыма во вторник был снижен до дефолтного. Это приводит к возрастанию стоимости внешних заимствований и стоимости обслуживания долгов. А с учетом того, что корпоративный долг в России, по разным оценкам, составляет порядка 700 млрд. долларов, это существенный удар.

Еще одна «скрытая» санкция – это простимулированный уход Европы от энергозависимости от России. Тут Россия, по словам экспертов, виновата сама. «Наша позиция начала-середины двухтысячных годов, что мы хотим стать энергетической сверхдержавой, напугала западных партнеров», – говорит Игорь Николаев. Конечно, это не быстрый процесс, и в одночасье от российских энергоресурсов Европа отказаться не сможет. Но тенденция видна, и потому уверенные заявления российских властей, что никуда ЕС не денется, несколько самонадеянны.

Опасной может быть и российская позиция, что в случае санкций со стороны Запада мы просто начнем сотрудничать с Азией – Китаем, Индией. В конце концов, говорит г-н Николаев, никто не спросил Китай, а нужны ли ему наши объемы. Да у России на данный момент и нет необходимой инфраструктуры для полной переориентации на азиатский рынок. Поэтому в случае полной изоляции от европейского рынка нас в любом случае ждет снижение ВВП. Тем более что Россия будет вынуждена предоставить Китаю скидку на нефть, газ, чтобы компенсировать возможные риски ухудшения отношений Пекина с США и ЕС.

Совершенно оторванными от реальности выглядят и заявления об отказе от доллара и создании собственной национальной платежной системы. Исходя из состояния российской экономики и объема оттока капитала (65 млрд. долларов в первом квартале, по оценке Минэкономразвития), среднегодовой курс он оценивает на уровне 36–37 рублей за доллар, а в случае пессимистического развития событий – 40 рублей за доллар.

По мнению специалистов, экономическая теория свидетельствует, что торговля выгоднее, чем ее отсутствие. И сильная экономика прибыльнее, чем слабая».

Вот такие блокадные предчувствия. Хотя, мы и не такое видали, как говорят старушки, лишь бы не было войны. А она, увы, уже стучится в дверь. Вон в Конгрессе США рассматривается законопроект о присвоении Украине статуса ассоциированного члена НАТО, а что это означает, сами понимаете.

Валентин Спицин.