Прощай, медный век!

Вместо предисловия.

Данный рассказ, первоначально писался для конкурса «Медный век». Но чем дольше я писал, тем больше понимал, что для конкурса он не подходит по формату. Новое свойство меди (а, по условию конкурса оно должно было присутствовать) вышло слишком бредовым, да и сам сюжет более чем тупой. Изначально, рассказ должен был заканчиваться на моменте взрыва бомбы и быть самостоятельным, но для конкурса я его расширил. И по мне получилось не очень. Однако, судить не мне, а читателям.      



Прощай, медный век!

Они двигались медленно и неторопливо, покачиваясь в гипнотическом ритуальном танце. Впереди шел верховный жрец, отбивавший ритм на барабане, обтянутого кожей льва, выкрикивая при этом слова молитвы. Человеку незнакомому с языком племени Миго могло показаться, что он выкрикивает проклятья, но он всего лишь исполнял традиционный ритуал, призванный укрепить дух воинов. Позади него шли два раба, взвалившие на свои плечи тучное, почти безжизненное тело вождя. С тех пор как много лет назад ему в бою раздробили ноги каменными топорами, он стал большую часть времени проводить в прохладе дома-мазанки, монотонно поглощая еду, приносимую ему соплеменниками. Вот и сейчас он медленно двигал челюстями, словно пытаясь разжевать какую-то пищу. Сразу за вождем и его рабами шли в колонне по двое две сотни воинов, наводивших страх на всю долину. Когда-то давно с южных гор и до Великой реки тянулась цепочка из множества поселений. Но потом прадед нынешнего вождя захватил соседнее племя. Потом еще одно, расположенное чуть южнее. Затем настала очередь его деда, продолжить путь своего отца. Всех кто пытался сопротивляться – убивали. Всех кто сдавался ждала участь безвольных рабов. Так продолжалось до тех пор пока Миго не встретили достойного противника. Тан – самое южное племя, разбившее свое поселение прямо у подножья гор изначально не было самым большим, но его численность постепенно выросла за счет людей, бежавший от гнета Миго. И вот уже много Тан и Миго вели кровопролитие бои.
Те двести воинов, что сейчас покачиваясь из стороны в сторону, медленно брели по саванне, тряся каменными топорами и копьями, на фоне заходящего солнца выглядели единым организмом. Слева от них, чуть в стороне тянулась каменная гряда, где притаился Хас, сын вождя племени Тан. В свои пятнадцать он уже считался взрослым мужчиной и мог претендовать на место вождя. Но он знал, что им ему не стать никогда. В последнем бою его племя было почти полностью разгромлено. Осталось лишь пара десятков воинов, которым жрецы поручили особую задачу: до последнего защищать Бога, обитавшего в одной из пещер. Хас знал, что Боги, которым покланялись в других племенах, были лишь чем-то символичным. Их лики вырубали в камнях, в честь них устраивали причудливые празднества, но никто никогда не видел их собственными глазами. Бог, которому покланялись в племени Тан, был не только видим, но и осязаем. Но сейчас он спал и не мог защитить своих прислужников от топоров и копий Миго.
Хас понимал, что Миго собираются обогнуть гряду, прежде чем двинуться к подножью горы. Он мог бы уже сейчас вскочить на ноги и кинуться к своему поселению, предупредить воинов о готовящемся нападении. И все же он хотел убедиться, что Миго направляются именно к ним, а не собираются напасть на какое-нибудь племя кочевников. Вот фигурки движутся дальше. Жрец продолжает что-то кричать. Войны возносят свое оружие к небу… Вот жрец медленно поворачивает влево и начинает с еще большей яростью стучать по барабану. Хас быстро развернулся и помчался к своему племени. Он знал, что каменная гряда скрывает его от глаз Миго, но все же на всем пути домой бросал взгляд себе за спину, ожидая увидеть великое множество воинов, несущихся к нему с оружием наготове.
Видимо он был так встревожен, что жители поселения поняли его без слов. Воины, во главе с вождем, тут же выстроились у входа в пещеру. Хасу вручили каменный топор и отправили его в пещеру, где он должен был до последней капли крови защищать склонившегося перед Богом жреца. Он вовсе не был хорошим воином, но тот факт, что он являлся сыном вождя, накладывал на Хаса определенные обязанности.
Он бросил последний взгляд на свое поселение.
Если бы он родился, например, в 19, 20 или 21 веках он бы увидел перед собой типичный, глазами исследователей, быт конца медного века: стоящие полукругом дома-мазанки, рядом с некоторыми стоят глиняные кувшины для воды, возле других сохнут шкуры зебр, львов и антилоп. Разве что сейчас в некоторых прятались женщины и маленькие дети, а также те из мужчин, кто физически не мог принять участия в бою. Возле дома жреца стояли две грубые телеги, с каменными колесами. К одной из них была привязана зебра, которую иногда использовали для перевозки тяжелых грузов. Глубоко вдохнув, Хас вошел в пещеру.
Много лет назад Бог рухнул с небес, проломив своды пещеры, упал ровно в центре. Со стороны Хаса он напоминал бесформенную, серую массу, но стоило подойти поближе, как он обретал очертания. Продолговатый, со сломанными крыльями и обгоревшим хвостом, он напоминал большую и страшную птицу. В его пустых глазницах сидели два человека, полубоги, по мнению жрецов племени Тан. Они были облачены в причудливые черные одеяния, на удивление хорошо сохранившиеся, с красными нашивками на плечах, и черными, обтягивающими перчатками на руках. Один из них сжимал предмет, похожий на Mauser C96. То был бластер, который в другое время будоражил умы фантастов всего мира, а после стал вполне обыденным оружием. Разумеется, Хас и его соплеменники не знали, что такое бластер. И не знали, что их Бог это сбитый много лет назад бомбардировщик. Но они ясно отдавали себе отчет, что их Бог когда-то летал, а тот предмет в руках полбога это опасное оружие.
Когда много лет назад племя Тан было разбужено посреди ночи звуками страшного удара, несколько самых смелых воинов бросились в пещеру, где в обычное время скрывались от палящего солнца маленькие дети. Их взорам открылись груды камней, разбросанные во все стороны, огромная дыра в том, что можно было назвать потолком и серая громадина, уткнувшаяся носом в землю. Выжившие потом рассказывали, что тьму прорезали несколько коротких вспышек, подобных молнии во время сильной грозы, и четверо воинов свалились на землю, с огромными дымящимися дырами в телах. Люди поспешно покинули пещеру и вернулись только через неделю, вместе с верховным жрецом и тогдашним вождем. При дневном свете они решили для себя, что перед ними Бог, рухнувший на землю, а люди в пустых глазницах, это его дети – полубоги, охранявшие своего покровителя. Им и в голову не могли придти, что тяжелораненый пилот всего лишь испугался за свою жизнь, почему-то решив, что эти дикари, представшие перед его угасающим взором, обязательно причинят ему еще больший вред. И что будь у него возможность немного проанализировать ситуацию, он бы никогда не применил оружие против своих потенциальных спасителей. Но было еще кое-что. То, чему племя Тан покланялось особенно рьяно. То, что вызывало у них благоговейный трепет. Это был медный предмет фаллической формы, свисавший из пробитого днища на двух креплениях. Около метра в диаметре и пять в длину этот предмет вызывал некоторые споры среди жрецов других племен, приходивших посмотреть на настоящее чудо. Но все жрецы племени Тан, как тот, что прибыл на место происшествие много лет назад, так и его потомки, свято верили, что это лишь оболочка, которая рано или поздно раскроется, явив на свет полубога, который избавит их народ от гнета Миго. Кто-то мог бы счесть ироничным, что племя, по уровню развития находящееся в медном веке, поклоняется медному сосуду. Для них это был объект культа. Предмет религиозного почитания. Для людей, погрузивших этот предмет на бомбардировщик, это была атомная бомба.
Именно ее сейчас целовал жрец, отлепляя свои грубы от нее лишь затем, чтобы быстро пробормотать слова молитвы. Он впал в подобие транса и не слышал, как воины племени Миго ворвались в поселение. Ему были неслышны звуки, с которыми тяжелые каменные молоты опускались на головы противников. Он не слышал крики воинов, пронзенных копьями. Он не знал, что Миго врывались в каждое жилище, превращая их обитателей в кровавое месиво.
Когда поселение было полностью уничтожено, Миго ворвались в пещеру. Хас бросился им на встречу. Первый воин как раз заносил топор над готовой жреца, а потому не сразу заметил как аналогичную операцию, только над его головой, проделывает Хас. С кровавой кашей вместо лица воин замертво рухнул на землю. Хас замахнулся для нового удара, но тут его грудь и живот пронзили копья, подоспевших воинов. С диким криком он рухнул на труп только что убитого им врага. Он увидел, как двое воинов при помощи каменных топоров разделываются со жрецом, а затем возносят их над головами в знак победы. И тут один из них наносит удар по бомбе. Второй воин последовал его примеры. Подоспели еще несколько человек и стали поочередно вонзать каменные топоры в оболочку бомбы. Хас закричал от бессилия. Никогда он не видел ничего более богохульного, а самое обидное, он никак не мог помешать Миго вершить свой суд над из Богом.
От очередного удара крепление, проржавевшее со временем, слетело. А вместе с ним на землю рухнула и бомба. Если бы она рухнула на землю в момент погрузки на самолет – ничего бы не произошло. Но прошло слишком много лет, и старость наложила свой отпечаток и на защитный механизм… Последние, что увидели Хас, вождь и жрец племени Миго, а также их рабы и воины, прежде чем менее за секунду превратились в прах, была яркая вспышка. Тонны камней взмыли в воздух и обрушились в нескольких километрах вокруг, вонзаясь в землю.
Хас был мертв, но если бы он знал, что злоба врагов станет их же погибелью. Если бы он знал, что смерть вождя Миго позволит восстать рабам, не попавшим в эпицентр взрыва и отправиться в путешествие в неисследованные до этого момента края, он был бы счастлив.

Автобус с туристами выехал из Найроби рано утром и медленно ехал под палящими лучами солнца сквозь саванну. По каким-то причинам его не оборудовали кондиционером, отчего в салоне стояли невыносимые духота и жара. Даже опущенные почти не дарили спасительные прохлады. Большинство пассажиров дремали, кто-то со скучающим видом смотрел в окно. Казалось, лишь один человек с интересом слушал экскурсовода, пожилого араба с жутким акцентом. Тому человеку было за сорок, но выглядел он моложе. Среднего роста, неприметный, даже от его имени – Иван Куликов, веяло чем-то простым, можно сказать деревенским. Он был похож на простого офисного работника, отправившегося на отдых. Однако его деятельность не была обычной. Он был пилотом экстра-класса, представителем Международного Союза и бывшим членом  элитного подразделения спецназа. Он не был похож на героя шпионских фильмов, которыми засматривался в детстве и продолжал любить сейчас. У него никогда не было множества прекрасных любовниц, он не любил убивать людей и старался, по возможности, не пускать оружия в ход. В Кению он приехал как турист и собирался провести время с максимальной пользой: посетить немногочисленные достопримечательности, познакомится с остатками традиционной культуры и быта и посмотреть, какой страна стала, шагнув в 22 век. В отличие от остальных туристов, окруживших его в салоне автобуса, он привык рисовать и потому даже, унылая для большинства, поездка, приносила ему чувство покоя и удовлетворения.
Экскурсовод на несколько секунд прервался, чтобы отхлебнуть из бутылки с теплой водой и продолжил свой рассказ с новыми силами:
- Абратите внемание на каменистую гряду, что тянеся слева по борту. В начали двацатого века британские поселенци пытались пустить вдоль нее агромный сад, на многие километр, но почва оказаться слишкам каменистая и их план потерпеть крах. Далине проста усеяна камень. Существовать две версия. Обе относиться, примерна, к третему тыщятилетию до наша эра. Первая, что чуть дальше быть древний вулкан, который извергаться и забросать куски горы по далине. Гора есть, но геологи не считать, что это быть вулкан. Вторая, что это место падение метиарита. Но есть и смелая. Что гору, остатки который вы видеть по левому бору, взорвать какая-то древняя человеческая раса, достигнуть высокий уровинь развития.
По салону пробежали несколько вялых смешком, а экскурсовод, видимо считавший теорию не только абсурдной, но и смешной, залился в радостном смехе. Успокоившись, он продолжил:
- В любом случае исход быть один. Бум! И… Прощай, медный век! Во всякий случай в этот регион, где взывать убить многа людей, как считать археолог. А справа от вас...
Вечером, когда автобус высадил туристов возле небольшой, но престижной гостиницы, Иван поднялся к себе в номер и, расположившись в мягком кресле возле окна с бокалом вина в одной руки и кубинской сигарой в другой, стал наблюдать за плавно заходящим солнцем. В обычное время он не пил, а сигару позволял себе лишь по особым поводам. Но сейчас, когда он впервые за много лет смог отвлечься от бесконечных полетов, дипломатических встреч и напряженных спецопераций, он чувствовал себя по-настоящему расслабленным и отдохнувшим. 
Телефонный звонок разбудил его около часа ночи. Иван медленно поднялся с кресла, в котором и уснул, любуясь видом из окна. Его мобильный телефон настойчиво вибрировал на прикроватном столике, освещая комнату ярким светом, сочившимся из дисплея. В голове у Ивана мелькнула мысль, что его должно быть вызывают на очередной показательный полет или же на скучную конференцию где-нибудь в стенах ООН, но стоило ему увидеть имя звонившего, высветившиеся на дисплее, как он понял, что дело более серьезное.
- Майор? – проговорил Иван, проведя пальцем по сенсорной панели телефона.
- За тобой выслали машину, собирайся! – прогудел в трубке голос майоре Кэмпбела, куратора Международного Союза по вопросам безопасности.
- Я сейчас не до...
- Ты в четырехстах километрах от Найроби, в отеле «Кениата». Машина за тобой уже едет, - повторил Кэмпбел. – Собирайся!
- Может, ты объяснишь мне, что случилось?
Повисло недолгое молчание.
- А ты и правда ничего не знаешь? – после паузы спросил майор.
- Нет.
- Во всем мире паника, а ты даже об этом не знаешь… - с грустью в голосе произнес Кэмпбел. - Правительство Северного Китая окончательно взбесилось. Они припомнили Японии войну конца девятнадцатого века, бойню в Нанкине, расстрел дипломатов в 2080-ом и еще много чего… Короче, несколько часов назад они нацелили ядерные боеголовки на Токио. Они требуют миллиардные компенсации для, цитирую «потомков каждого китайца, погибшего от рук японца». А теперь самое интересное. Если мы поддержим Японию, это будет означать объявление войны Северному Китаю. В этом случае ядерному удару подвергнется не только Япония, но и Россия, США, Италия, Германия, Франция, Объединенная Корея и Греция, словом все странны Международного Союза. Если же мы поддержим Китай, это будет означать объявление войны Японии и выход ее из Международного Союза. В этом случае, после того как Токио будет стерт с лица земли, ответными ударами будет уничтожен не только Северный Китай, но еще Россия… США… Италия… Германия… Франция… Объединенная Корея… Греция…
Вновь последовала пауза.
- У нас есть сутки. Максимум через двадцать четыре часы мы будем обязаны принять чью-либо сторону. Но любой наш выбор грозит Третей Мировой Войной. У Международного Союза есть одна идея. Если она сработает, скорее всего, погибнет несколько сотен человек, если же нет, чисто жертв будет исчисляться миллиардами. Мы уже связались с твоим старым другом Робертом Харпером. Он уже вылетел на наш аэродром. Машина за тобой прибудет минут через пять. Через час ты вылетаешь спецрейсом из Найроби. За это время мы найдем и отправим вам в помощь еще двоих пилотов. Приблизительно через три часа вы отправитесь на самое важное задание в своих жизнях… Собирайся!
В трубке послышались гудки.

В обычное время военный аэродром близ Палермо, на котором базировались основные воздушные силы Международного Союза, был местом относительно тихим и спокойным. В ближайших окрестностях совершались тренировочные и испытательные полеты, в ангарах проводился плановый осмотр и необходимый ремонт, в двух больших, современных зданиях проводились теоретические занятия, а в смотровой вышке, возвышавшейся над всем аэродромом, день и ночь трудились диспетчеры. Но сейчас все было несколько иначе. Большинство сотрудников получили отгулы. На посту остались лишь представители высшего командного состава и несколько ближайших помощников. Все полеты, за исключением одного, были отменены. Серый бомбардировщик, стоявший на взлетной полосе, дожидаясь своего часа. От здания к зданию постоянно бегали люди, пытавшиеся получить или передать ту или иную информацию. Слышались бесчисленные телефонные разговоры, многие из которых проходили на повышенных тонах. Казалось, лишь четыре человека были абсолютно спокойны. Ими были пилоты Иван Куликов, Роберт Харпер и Умберто Маттеи, а также связист Говард Роллен. Все пилоты экстра-класса, все представители Международного Союза. Все одеты в строгую черную форму, с красными нашивками на плечах. На руках каждого обтягивающие черные перчатки, а на ногах начищенные до блеска сапоги. К ремню каждого из них прикреплена кобура, в кобуре у каждого по полностью заряженному бластеру. Когда их форму всели в эксплуатацию, разгорелось много шума, который, периодически, давал о себе знать и сейчас. Многие находили внешнее сходство ее и формы, которую носили офицеры Третьего Рейха. Но глава научного отдела Международного Союза, а по совместительству и дизайнер формы, Барри Стоун, был непреклонен. И к счастью, а может и к сожалению, он занимал слишком высокий пост и был слишком уважаем, чтобы его мнение пытались всерьез оспорить.
Майор Кэмпбел встретил Ивана, Роберта, Умберто и Говарда рядом с готовым к взлету бомбардировщиком.      
- Так, парни, - сказал майор. – Слушайте и не перебивайте. Мы знаем расположение объекта, с которого будет производиться запуск ракет. По нашим данным у Северного Китая есть лишь одна база, способная запустить ядерную ракету, и нет передвижных установок, способных это сделать. Так что будем атаковать базу. Ее точные координаты в вашем бортовом журнале. Бомбить обычными снарядами ее нельзя, снаряды могут сдетонировать, а вокруг есть несколько гражданских поселений, которые не должны пострадать. Так что будем использовать электромагнитный снаряд. Он выведет все электронную технику из строя на два - два с половиной часа. За это время агенты Союза, говоря яснее спецназ, возьмут ее штурмом. У Северного Китая устаревшая система противовоздушной обороны, так что если вы подлетите на низкой высоте, вас обнаружат лишь в последний момент и не успеют предпринять необходимых действий. Но есть и запасной вариант. Если что-то пойдет не так. Если вас обнаружат раньше времени и поднимут в воздух перехватчики. Если электромагнитный снаряд не сработает, - лицо Кэмпбела помрачнело. – На борту есть атомная бомба. Я бы сказал особая бомба. Мы сняли большинство предохранителей и цельнометаллическую оболочку, оставив лишь оболочку из меди. Воздушная тряска ничего ей не сделает, но вот при взрыве она сдетонирует… И уничтожит базу Северного Китая, вместе со ее вооружением… и ближайшими поселениями. Это крайне нежелательно, но если не останется другого выхода…
Он оглядел пилотов, с мрачным видом смотревших на майора.
- С момента взлета и до приземления связь держим только по дешифратору. Прямую связь отключить и не пользоваться ей даже в экстренном случае. Это приказ. Да и еще, настоящими именами до посадки не пользоваться, только кодовыми. С этого момента и до конца операции я майор «Зеро». Иван – ты «Змей», Роберт – «Оцелот», Умберто – «Осьминог», Говард – «Волк». Всем все ясно?
Майор вновь оглядел ребят.
- Возвращайтесь домой живыми.
С этими словами он отправился в диспетчерскую.
- Ничего себе напутственная речь, - проворчал Говард.
- Это же Кэмпбел! – Роберт попытался улыбнуться. – В этот раз он хотя бы не ворчал!

Когда с первыми лучами солнца бомбардировщик плавно взмыл в небо над Палермо, Кэмпбел вышел из диспетчерской, чтобы выкурить первую за долгое время сигарету.

Жери Матура был, в прямом смысле этого слова, человеком мира. Его любили все: многочисленные друзья, близкие и дальние родственники, студенты, коллеги по работе, соседи, продавцы в магазинах, где он часто бывал, официанты кафе, где он любил обедать. Даже случайные прохожие, видевшие Жери мельком на улице, могли начать испытывать к нему теплые чувства. Он был образован, обаятелен и галантен. Даже в свои шестьдесят пять, он не утратил какого-то юношеского очарования и детской любознательности. За свою жизнь он объездил все страны миры и из каждой привозил не только новые знания, которыми с удовольствие делился, но и везде заводил новые знакомства.
В своей квартире в центре Найроби он собрал внушительную библиотеку и нескольких тысяч книг и каждую из них он не только прочитал, но и вынес из них основную информацию. Знания, полученные им из самых разнообразных книг, помогали ему удивлять не только студентов исторического факультета университета города Найроби, но и вносили ощутимый вклад в его хобби. Дело в том, что Жери любил искать рациональные объяснения непознанным вещам. И, за одним исключением, объяснения эти звучали так убедительно, что даже человек, свято веривший в правдивость какой-либо невероятной теории, находил слова Жери истинными. Он никогда не старался разрушать чью-либо веру и всегда высказывался лишь когда люди интересовались его мнением. Но был один случай, объяснить рационально который Жери так и не смог.
В то время он как раз купил небольшой загородный дом в удалении от Найроби. Он никогда не сторонился людей, но в какой-то момент понял, что по выходным хочет избегать шума города. Дом был на окраине небольшой деревушки, рядом с дорогой, по которой то и дело сновали автобусы с туристами. Чуть вдали было видно широкое русло давно пересохшей реки, почему-то напоминавшей Жери о Каспийском море.               
Дом был небольшим, но уютным. И если сам дом был ухоженным, то небольшой приусадебный участок был в плачевном состоянии. Некоторое время Жери размышлял как его облагородить и в какой-то момент ему пришла в голову идея. Он решил разбить небольшой сад, с не особо прихотливыми растениями, провести систему автоматической поливки и украсить все это дело колодцем, благо он узнал, что деревня стоит на грунтовых водах и многие соседи уже давно ими обзавелись. Он быстро нашел специалистов, которые по весьма разумной цене согласились выкопать колодец и на ближайшие три дня его участок превратился в маленькую стройплощадку. Ранним утром четвертого дня, когда Жери сидел на веранде и проверял эссе, которые ранее задал своим студентам,  в дверь постучали, и в дом вошел один из рабочих, явно чем-то взволнованный.
- Мистер Матура? – позвал он.
- Что-нибудь случилось, Нел? – спросил он у рабочего, отложив листы с эссе в сторону.
Нел почесал голову.
- Как вам сказать… - нерешительно протянул он. – Скажите, дохлый фашист, закопанный на десятиметровой глубине, это нормально?
- Дохлый фашист? – переспросил Жери, решив, что он неправильно понял рабочего.
- Сами посмотрите.
Когда Жери вышел из дому, он увидел, как рабочие столпились возле дыры в земле и что-то в ней разглядывают. Видимо, солнечного света было недостаточно, так как один из рабочих направил в дыру луч мощного фонаря. Жери подошел поближе.
- Мы сначала не поняли, что это, - пояснил Нел. – Аккуратно откопали и сразу же поняли, что надо звать хозяина.      
Жери заглянул в дыру. В ярком луче фонаря он увидел скелет, лежащий в позе зародыша. Он был облачен в черную форму, с красной нашивкой на одном из плеч. Была ли нашивка на втором, сказать было нельзя, одной руки и куска формы, закрывавшего эту самую руку, не было. Складывалось впечатление, что ее или оторвали или отрезали. В остатках другой руки сжимал что-то похожее не пистолет, но какой именно сказать было нельзя, он был присыпан землей.
Жери вызвал полицию, которая прибыла в деревню незамедлительно. Полицейские, столкнувшиеся с таким захоронением впервые, позвали службу безопасности Найроби. Те, изучив на месте скелет, его форму и оружие, обратились за помощью к международным властям.
На протяжении последующий месяцев участок топтали ногами представители саамы разных организаций, даже не имевший прямого разрешения на деятельность в Кении: Интерпол, ФСБ, ЦРУ, даже Моссад. Половина деревни была перекопана в поисках новых захоронений, которые так и не были найдены. В конце концов правительство выплатило огромные компенсации жителям, которые незамедлительно покинули район, зону вокруг деревни оцепили и превратили в полномасштабную зону археологических работ. Многие исследовательские центры со всего миры пытались заполучить найденные останки для экспертизы. После жарких и долгих споров немногочисленное содержимое карманов формы было отправлено в Пекинский Научный Центр, загадочное оружие в Российский Северно-Западный Центр Позитроники, а сам скелет в Лондонский Биологический Институт. Журналистам, которые активно освещали данную находку в прессе чуть ли не с первых дней ее обнаружения сообщили, что останки принадлежали офицеру Вермахта, выполнявшего в годы Второй Мировой некую секретную операцию в Кении. Скоро упоминания об этой находке стали появляться в СМИ все реже и реже, а потом про нее и вовсе забыли. Казалось, в мире осталось лишь два человека, которым она не давала покой. Первый был Жери Матура, сильно сомневавшийся, что останки принадлежали именно офицеру Вермахта. Вторым был пятилетний мальчик из Торонто, проникшейся тем случаем до глубины души. «Когда я выросту, я обязательно докопаюсь до истины», - как-то подумал он, сидя уткнувшись носом в плазменный телевизор, и смотря, как Жери Матура в очередном интервью лишь пожимает плечами.
Этим мальчиком был Барри Стоун.

Бомбардировщик плавно летел над монгольским плато, приближаясь к западной границе Северного Китая. Маршрут специально был проложен таким образом, чтобы избежать полетов над Россией, удара со стороны которой вполне могло ожидать как  правительство Северного Китая, так и персонал небольшой базы в провинции Цинхай, где и было размещено ядерное вооружение. Сейчас бомбардировщик плавно снижался с тем, чтобы пересечь границу на минимально возможной высоте. Расчет был в том, чтобы его не смогли заметить систему ПВО, а наблюдатели с земли не могли его вовремя распознать (на вооружении у Северного Китая стоял бомбардировщик той же модели и понять, что он принадлежит Международному Союзу, при движении на большой скорости было невозможно).
- Пять минут до сброса, - сказал Роберт, занимавший кресло пилота. Иван сидел слева от него, Умберто позади, возле дешифратора, а Говард, в хвосте самолета, за пультом, управлявшим сбросом бомб.
Бомбардировщик стал плавно снижаться и уже вскоре летел так низко, что почти касался днищем верхушек вековых сосен. Внизу промелькнула небольшая деревня, потом еще одна. Затем, самолет пролетел над рекой, где в этот час ранний час было особенно многолюдно: дети плескались в воде, взрослые ловили рыбы, чуть выше по течению, некоторые женщины расположились на еще не прогретом лучами палящего солнца песке и что-то живо обсуждали, при этом громко смеясь. Когда самолет проносился над ними, многие задрали головы вверх и проводили взглядом. Некоторые приветственно помахали руками.
- Минута до сброса, - сообщил Роберт. – «Волк», приготовься.
Говард кивнул. Он надавил на кнопку, открывавшею люк, затем нажатием двух клавиш подтвердил ранее заданные координаты.
- Тридцать секунд, - сказал Роберт.
На расстоянии в пару километров показались вышки электропередач.
- Двадцать секунд.
Сразу за вышками показали два ангара, здание, отведенное для персонала и склад.
- Десять секунд.
Сразу за складом виднелись пустые глазницы пусковой шахты.
- Пять.
На борту бомбардировщика повисла звенящая тишина. Казалось, что время почти остановилось. За эти несколько секунд перед глазами каждого из членов экипажа промелькнули их жизни.
- Сброс! – нарушила тишину команда Роберта.
Говард нажал на кнопку.
Бомба слетела со своих креплений и быстро полетела вниз. Электронный «мозг» помогал немного скорректировать курс с тем, чтобы бомба взорвалась, если не в самой пусковой шахте, то как можно ближе к ней.
Попадание было точным.
Бомба лопнула как мыльный пузырь, стойло ей начать погружаться в шахту. Тут же высвободился электромагнитный импульс, вывивший из строя всю электронику на расстоянии километра вокруг. По все базе погас, вышли из строя компьютеры и терминалы.   
Менее чем за секунду до детонации произошло одно событие, на которое в тот момент никто не обратил внимания. Бомбардировщик, до этого плавно летевший над землей, вдруг дернулся, словно задетый сильнейший взрывной волной. Встряска была несильной, но ощутимый, однако, при том напряжении, что царило в кабине, ее никто не заметил.
Иван повернулся к Умберто.
- Свяжись с базой, - сказал он. – Передай, что операция прошла успешно. Теперь ело за спецназом. И пусть предоставят нам «зеленый коридор» до аэропорта Найроби. Кое-кто собирается продолжить свой отпуск и приглашает свою команду к нему присоединиться.

Полет проходил нормально. Члены экипажа почти не разговаривали, поглощенные в свои мысли. Напряжение, которое они ощущали с момента взлета, и до момента сброса электромагнитной бомбы еще давало о себе знать. Лишь когда бомбардировщик вошел в воздушное пространство Кении, дешифратор затрещал. Умберто надел наушники и нажал на кнопку связи.
- Да, - он поправил микрофон.
Он стал внимательно слушать собеседника. Постепенно, выражение его лица стало становиться все более и более взволнованным. Отсоединившись, он повернулся к членам экипажа. В его глазах читался животный страх.
- Это катастрофа... – начал было он.
В этот момент раздался глухой удар по внешнему корпусу бомбардировщика, его окутали искры и возникшие из ниоткуда молнии. Все электроприборы словно сошли с ума. Поначалу они стали выдавать безумные показатели, а после и вовсе стали взрываться. Между этим моментом и звуком удара прошло лишь несколько секунд. Члены экипажа пытались принять хоть какие-то меры, но все было тщетно. Роберт и Иван стали тянуть штурвалы на себя, но самолет вышел из под их подчинения и стал, теряя скорость, медленно планировать по направлению к земле. Умберто пытался настроить пропавшую в доли секунды связь. Когда электроприборы взорвались, вместе с ними разлетелся на мелкие кусочки и дешифратор. Острые как бритва обломки впились в грудь, руки и шею Умберто. Из сонной артерии фонтаном брызнула кровь, которую он без всякого видимого результата пытался зажать руками. Взрывом дешифратора отбросило в сторону и Говарда, который ударился об пол головой и потерял сознание. В какой-то мере именно это спасло его от взрыва панели управления сбросом ракет. Его все равно зацепило обломками, которые впились в его тело. Но если бы он остался на месте, мгновенной смерти ему было не избежать. Бомбардировщик стал стремительно терять высоты. Панели управления взорвались, но серьезного вреда Роберту и Ивану не причинили. Они тянули штурвалы на себя, но это не помогало. А самолет тем временем, продолжали окутывать молнии и искры, которые полностью загораживали пилотам обзор. Бомбардировщик тряхнуло. Потом еще раз. И еще. И тут перед самым носом самолета возникла скала.
Бомбардировщик вошел в твердую породу как раскаленный нож в масло. Во все стороны разлетелись куски камня. От удара Роберта бросило вперед, и он со всей силы влетел в останки приборной панели. Ремни безопасности прижали его безжизненное тело к креслу…

Иван ничего не помнил. Лишь страшный удар. И тишину. Ему приснилось, что какие-то странные люди попытались влезть в кабину, а он выхватил бластер и открыл по ним огонь. «А может и не приснилось?» - задавался он потом вопросом. Он не был до конца уверен.    

- Hey, aider quelqu'un ... je vous en prie … - где-то вдали звучал слабый голос Говарда. Иван медленно открыл глаза и огляделся.
Роберт был мертв. Умберто тоже. Говард сидел на полу, прижавшись спиной к креслу на котором застыл Роберт. Бомбардировщик находился под странным углом. Его нос уперся в землю, а задняя часть, в которой зияла внушительных размеров дыра, была задрана вверх, и упиралась в свод пещеры.
- He… ai…der… quelqu'un ... je vous… en prie ... – голос Говарда звучал еще слабее, чем раньше. - …vous… en…
Он закашлялся.
- Держись, - простонал Иван, медленно поднимаясь с кресла пилота. Он подхватил Говарда за плечи и усадил на свое место.
- Я скоро вернусь, - сказал Иван. – Я приведу нам помощь. Ты только держись.
Это была ложь. Стоило ему увидеть раны Говарда, как он понял, что тот не жилец.
- Hey.. je… vous… en prie ...

Перед тем как вылезти из бомбардировщика, через пробоину, он нацелил бластер в затылок Говарда и через секунду избавил его от страданий.

Дальнейшие действия Иван производил на автомате, поддаваясь каким-то глубинным инстинктам. Сначала, вылезая через дыру в фюзеляже, он заметил странный предмет, воткнутый в заднюю часть бомбардировщика. Предмет был поврежден и потому, Ивану не составило особого труда расшатать его, выдернуть из корпуса и положить в карман. Выбравшись из самолета и пещеры, он заметил копье, воткнутое в землю. Зажав его в левой руке, он вытащил его из твердой почвы и медленно побрел в самое сердце саванный. Деревня племени Тан, чуть скрытая скалой, осталась позади. Все действия Иван проделал на автомате, особо не задумываясь над своими поступками.
Когда он отошел на пару километров от места крушения, ему почему-то вспомнились слова экскурсовода. Он остановился и, обернувшись через плечо, прошептал:
- Прощай, медный век!

Четыре группы спецназа, вооруженные исключительно автоматическим оружием, неподверженным электромагнитным импульсам, окружили базу. Все пути отхода противника на север, юг, запад и восток. Было что-то странное в базе. Какая-то необычная тишина. Обычно в таких местах бурлили жизнь, но сейчас в поле зрения спецназовцев не было никого. Операцией командовал подающий надежды лейтенант Илья Наприенко. Когда Кэмпбел поставил его во главе сразу четырех группе спецназа, он счел это за особый шанс, выпадающий не так часто: максимально продемонстрировать на практике все свои тактические знания и умения. Но они ему так и не пригодились. Еще до того как электромагнитный импульс вывел из строя все электрические приборы, еще до того как спецназ начал штурм и убедился, что база абсолютно пуста, еще до того как они спустились в шахту и обнаружили, что атомные бомбы были муляжами, Илья каким-то шестым чувством догадался, что их обвели вокруг пальца. Конфликт был чисто показательным. Третью Мировую никто не планировал. Это была ловушка. Ловушка для тех, кто отправиться выводить из строя атомное вооружение противника. Но для чего? Ответ он нашел довольно быстро в одном из складских помещений. Стоило ему увидеть небольшой медный снаряд, с металлической колбой на конце, заполненной унбибием, как он сразу все понял. Схватив рацию, он вызвал Кэмпбела.
- Это ловушка, - прокричал он в рацию. – Они стали подопытными свинками. Та безумная теория о перемещении во времени с помощью соединения меди и унбибия…
Кэмпбел его уже не слушал. Переключив частоту, он вызвал бомбардировщик. Он рассказал Умберто все так быстро, как только мог. И о теории, согласно которой соединения меди и унбибия при определенных условиях может создать временную воронку. И что, по всей видимости, Северный Китай решил таким образом проверить безумную теорию на практике. И что если она верна, их ждет катастрофа.
А потом бомбардировщик пропал с радаров.

Путь Ивана от места крушения, до Великой реки достоин отдельного рассказа или даже повести. Повести о деградации личности. О том, как человек, оказавшийся под палящим солнцем, в состоянии глубочайшего шока, сталкивается со всеми своими потаенными страхами, которые еще больше травмируют его пошатнувшеюся психику. И подготовка тут не решает ничего. Слишком велик был шок, от которого без посторонней помощи невозможно оправиться. От южных гор он ушел человеком. Напуганным, шокированным, отдающимся своим природным инстинктам, но человеком. К Великой реке пришел уже не человек, а самый настоящий зверь. Месяц он шагал под палящим солнцем. Месяц он убивал животных при помощи копья или бластера, пил их кровь и пожирал сырое мясо. Месяц он медленно сходил с ума, превращаясь в монстра. Если бы он двигался на несколько километров западнее, он без труда бы набрел на одно из множества поселений, что располагались в этом районе, ему бы помогли. Если бы он остался возле гор, ему бы помогли. Помогли бы просто потому, что так среди местных племен была заведено – оказывать помощь страждущим, независимо от того кто он был. Но Иван ушел слишком далеко от людей. И потому, когда он встретил первого человека за месяц изнурительного странствия, молодую девушку, он воспринял это встречу как зверь…

Девушку нашли двое юношей, возвращавшихся вечером с охоты. Она была без сознания, но подавала признаки жизни. Ее отнесли к лекарю, который несколько долгих дней ее выхаживал. На ее теле было множество ран  и ссадин, которые не вызывали опасения. Хуже всего было то, что ее лишили невинности. Но самое главное, что она была одной из дочерей вождя, которую он собирался выгодно женить на юноше из соседнего поселения. Преступление против нее рушило все планы вождя. Он не был заботливым отцом, более того, он не питал к своим детям особой любви. Но как вождь он был обязан чтить древние традиции.
Найденное рядом с девушкой копье, очевидно, оставленное насильником в спешке, явно принадлежало кому-то из других селений. Оно было длиннее, чем использовали воины племени Миго и с чуть более коротким наконечником. Вопрос был в том, кто и из какого племени осмелился нарушить планы вождя? Он не знал этого. И тогда в голове вождя созрел коварный замысел. Если он сделается единым вождем, покорит все поселения, подчинит всех людей, то он сможет править, не опасаясь, что какой-то выбивающий из колеи случай, поставит крест на выгодной сделке.
Пройдет еще немного времени, и вождь поведет своих воинов к южным горам. После его смерти, поход продолжат его потомки, и завершится он, спустя много лет сражением в пещере с последними людьми племени Тан…

Автомобиль быстро мчался по скоростному шоссе, проложенному между Найроби и Пуэнт-Нуар. За рулем сидел полковник в отставке Джозеф Кэмпбел. Последний раз он был в этих краях, после похорон Ивана Куликова. С тех пор прошло больше полувека. За это время Китай вновь объединился в единое государство, Украина, Аргентина и Мексика вошли в Международный Союз, а сам Кэпмбел превратился в глубокого старика. И хоть все эти годы он и задавался вопросом, что стало с экипажем бомбардировщика в целом и с Иваном, с которым он работал дольше всех и уважал сильнее всех, в частности, никаких глубоких переживаний он по этому поводу не испытывал. Сейчас он направлялся в Пуэнт-Нуар, огромный мегаполис в Республике Конго. Последние годы он много путешествовал по Азии, Европе, а теперь и по Африке. С одной стороны от него была видна пересохшая река, с другой, тянулся высокий забор, за которым уже долгие годы шли археологические раскопки. Где-то в глубинах памяти ему вспоминалось какое-то событие, за которым он наблюдал по телевизору много лет назад, но какое, он так и не смог определить. Слишком уж неясными были образы.

В своей жизни Иван совершил два садистских поступка. Первый раз во время службы в спецназе, когда при штурме загородного дома, где по полученной информации занимались производством наркотиков, его отряд застал владельца дома, насилующего совсем юную девушку. Выхватив дробовик, он отстрелил владельцу дома руку, вторым выстрелом лишил его ноги, третьим лишил второй ноги, а четвертым и последний разнес голову. По всем правилам, Иван должен был взять его живым и открывать огонь только при сопротивление. Но в тот момент он ничего не мог с собой поделать. Стараниями коллег судебного преследования против него не возбудили, ограничившись строгим выговором с занесением в личное дело.
Теперь он пал так низко, что сам совершил изнасилование.
Проблески разума подсказали ему, что надо бежать, как можно дальше от места совершения злодеяния, что он и сделал, забыв про копье, которое оставил воткнутым в землю, рядом с бедной девушкой.
Он остановился лишь спустя несколько километров и без сил рухнул на колени. Так на коленях он подошел к Великой реке и сделал глубокий глоток, утоляя жажду. Именно в этот момент Ивану пришло возмездие. Он почувствовал, как что-то с силой сжало его руку, а после отодрало ее по плечо, пустив из страшной раны фонтан крови. Иван закричал и выхватил бластер. В этот момент лев, с окровавленной мордой, сделал резкий рывок вперед, намереваясь впиться Ивану в шею. Тот сделал выстрел из бластера, но промахнулся и попал в землю. Льва отбросило ударной волной. В воздух взлетели комья земли. Иван выстрелил еще раз. И еще. В том месте, куда он попадал, а попадал он примерно в одну и ту же точку, образовалась воронка. Из-за облака пыли он не смог увидеть льва, который подскочил к Ивану и нанес мощный удар лапой по его шее. Из раны хлынула кровь, которую он тщетно попытался зажать оставшейся рукой. Его ноги подкосились, и он рухнул в воронку, приземлившись в позу зародыша. Из последних сил он сделал свой последний выстрел, который почему-то спугнул льва. Может тот решил, что Иван слишком сильная добыча, чтобы с ней возиться. А может он почуял или заметил более легкую цель.
Иван вновь попытался зажать рану на шее, закрыл глаза и умер.