Часть1. Черно-Белые краски. Гл. 8

Глава 8               

Когда Ольга в марте, наконец, переехала в Павловск к Любови Леонидовне, поддавшись на ее длительные уговоры и жалобы Павла, все поначалу шло просто превосходно. Ольгу окружили заботой. Любовь Леонидовна очень старалась понравиться, подолгу разговаривала на философские темы, показывала старые фотокарточки, еще черно-белые, с изображением себя, маленького Павла и многочисленных любовников. Все эти, в прошлом молодые, люди оказались симпатичными. Касалась темы родного отца Павла, то расхваливая, то браня мужчину. Но его фотографии Оля так и не увидела. Мол, Николай - очень громоздкий мужик, широкоплечий, сильный, водил мотоцикл, и они часто ездили по «горкам», - так называемый участок дороги, что ведет к городу Пушкину, если свернуть под мост, сразу от  железнодорожного вокзала Павловска. Действительно, проехав под мостом, на котором железнодорожные пути, и сделав несколько небольших поворотов,  машина вначале взбирается на дорожную ленту, а потом с легкостью катится сама по себе, нагоняя скорость до восьмидесяти километров в час. Она говорила, что время ее беременности – самое счастливое время в ее жизни. Отсюда у Павла тяга к дорогам, к машинам… к тому же, по линии Николая, все были рабочими железной дороги: кто проводником, кто машинистом, кто рабочим… И порой Павел и вправду думал сменить работу сантехника на железнодорожника.

Любовь Леонидовна говорила про сына долго и страстно, объясняя, что Павел хороший человек, правда, характер не сахар, что немного запутался и что именно в Оле она видит спасение сына от прошлого. Она спокойна, когда девушка находится рядом с ним, потому что Оля умна и рассудительна. И она, как его мать, очень рада их союзу.

В начале мая две тысячи шестого года Любовь Леонидовна не давала Оле ничего делать по дому, готовила все сама.   И неизменно, в любой день - будни или выходной, она утром входила с голубым большим подносом в комнату, на котором также неизменно стояли:  две чашки кофе, одна из них с сахаром, залитая крутым кипятком, вторая наполовину разбавленная кипяченной холодной водой, без сахара; тарелка с яичницей-глазуньей с  куском хлеба; йогурт или бутерброд с икрой, что привозила ее средняя сестра с Камчатки.

Эта женщина, худощавого телосложения, с осветленными перекисью водорода волосами, курящая, с серыми глазами и страдающая психическим заболеванием, возникшим из-за эмоционального срыва и алкоголя, старалась угодить Ольге во всем. Буквально во всем, поддерживая ее в возникающих вопросах, принимая в спорах ее сторону, а не сына. Она старалась сделать все, чтоб ее сын оставался при Ольге как можно дольше.

Любовь Леонидовна жила в трехкомнатной квартире, где все комнаты были изолированы друг от друга и две из них – в девять и двенадцать метров квадратных – принадлежали ей. Комната в девять метров, в которой теперь и жили Ольга с Павлом, досталась ей, когда она еще работала на почте. А другая, побольше, досталась от соседей, что ранее жили в ней, а потом сдали в наем Любови Леонидовне на долгий срок, в ней проживала она. В итоге каждый месяц тридцатого числа эта женщина отдавала по три тысячи некоему Валере, хозяину снимаемой комнаты.

В маленькой девятиметровой комнате у входа стоял компьютерный стол, дальше стенка с проемом под телевизор, сам телевизор Любовь Леонидовна недавно взяла в кредит, как только Павел вернулся к ней. Мать устроила его к себе на работу сантехником в роддом № 16, что на синей ветке Петербургского метро. Любовь Леонидовна давно знала весь медицинский персонал больницы, считалась хорошим начальником по технической эксплуатации зданий, и так как рабочих рук не хватало, особенно в зимний период, то Павел был сразу одобрен руководством. Она считала, что сын должен быть под присмотром, чтобы у него не было возможности снова совершить ошибки в жизни. Она по-своему заботилась и очень боялась за Павла, выражая свой страх в демонстрации «ежовых рукавиц». А если не получалось, пускалось в ход другое оружие – она замолкала на несколько дней или говорила шепотом и заикаясь, порой и правда это было следствием ее болезни, но зачастую она симулировала, чтобы вызвать вину у сына за случившуюся ссору или его неповиновение.

Диван-раскладушка раскладывался как раз до стенки. На окнах висели красные велюровые шторы летом и красный тяжелый бархат – зимой. На подоконнике одиноко стоял  цветок алоэ, другие цветы не выживали. Паша говорил Ольге, что это из-за характера его матери: «Она такая ядовитая, что все цветы погибают». На окне, которое выходило на двор, стояла решетка. Константин Юрьевич объяснил, что решетка специально поставлена от воров. Мол, один раз их уже обворовали, и он не хочет повторения событий. Несмотря на малый размер комнаты, возникало ощущение уюта и комфорта. Мать Павла любила порядок.

Любовь Леонидовна строила планы, но какие - никто из родных обычно не знал. Женщина любила строгое повиновение, и проявленная инициатива со стороны часто заканчивалась крупной ссорой со слезами и дутьем щек и обидой. Зарплату, что получал Павел, она всегда забирала и прятала в красный пиджак или серо-зеленое пальто, что висели в маленькой кладовке, где жили сын и Ольга. Обе комнаты обязательно закрывались на ключ. Так что у всех троих - бывших супругов и Павла - была своя связка ключей, позже ключи Павла были отданы Ольге. Главная в семье – женщина. Ольгу это устраивало.

Отношения оставались хорошими до тех пор, пока вдруг Любовь Леонидовна не решила купить сыну подарок на День рождения. Объявив о своем решении как-то в очередные выходные, женщина заняла пятьсот долларов у сестры, с которой с переменным успехом мирилась и ссорилась. Подарок – машина. Это, и правда, был замечательный подарок на двадцативосьмилетние сына. Павел мечтал о машине, это событие дало бы ему большую возможность для зарабатывания денег, а Оля мечтала об этом еще с юности: жить с  родным человеком и иметь машину. И, когда в начале июня Павел пошел учиться в автошколу, Ольге казалось, что, наконец, ее мечты сбываются. Девушка чувствовала себя очень счастливой.

Каждый вечер Павел уходил на занятия, а по возвращении они с Ольгой обсуждали задания. Оля также учила все правила и проверяла, насколько хорошо знает знаки и ПДД  Павел. Ей было интересно все: где в машине свечи, какое нужно масло, бензин, фильтры, размеры дисков, шины и их размер.

В июне две тысячи шестого года НТВ купил права на транслирование Чемпионата Европы по футболу. И так как Павел был заядлым болельщиком, (любимой командой была «Манчестер Юнайтед»), то вечерами оба смотрели матчи, не пропуская ни одного. Оля не была знакома с этим видом спорта и ранее вообще не понимала, не хотела понимать этот вид и не смотрела ни один матч.

- Я не понимаю этой игры! – бубнила Ольга. – Одиннадцать мужиков бегают за одним мячом!

- Вон, смотри, – показал Павел на скамейку, где сидел тренер, - там еще запасные… сидят. Их выпускают на замену, чтобы выиграть игру. Или когда игрок получил травму.

- А они тоже зарплату получают, даже если не играют?

- Да. Если не играют. Видишь, желтую карточку показал?

- Ну… - смотря в экран, складывая руки на груди, насупилась она.

- Это значит предупреждение. После получения двух таких ему автоматом выдадут красную.

- А красная?

- Красная – значит пропускает следующий матч… Эй, ну куда же ты!? Офсайд же!

- Ой, это мы забили, что ли? – радостно спросила Ольга.

- Нет. Это не считается! – зло ответил Павел.

- Почему?

- Потому что офсайд…

- А что такое офсайд?!

- Это… Ну, ну, ну куда ты прешь, урод! – нервничал Павел, сжимая кулаки на коленях. - Ну, кто же так бьет?!

- Паш, а что такое опсайд? – не отставала Ольга.

- Офсайд … - поправил он. – Это когда… А! Все равно не поймешь! Не отвлекай!

- Хорошо… - обиделась Ольга и весь второй тайм молчала.

Так вскоре она привыкла молчать во время игр и просто сидела рядом… тоже пытаясь разобраться в нарушениях и карточках. Научилась понимать, когда нужен пенальти, и уже сама вскоре кричала во время просмотра: «Судью на мыло!!»

- Тебе кто нравится из «Зенита»? – однажды спросил Павел, когда шел отборочный тур и играли «ЦСКА» и «Зенит».

- Ну… Погребняк…

- А Аршавин?

- Аршавина многие любят. Он, конечно, трудоголик, но чисто внешне не очень… для меня…

- Аааа… - протянул Павел. - Вот какие тебе парни нравятся, деревенские!?

- Причем тут… Ты спросил - я ответила, – хмыкнула Ольга.

- А я думал, я тебе нравлюсь…

- Паш, я тебя люблю, – взяла она его за руку. – А это значит, больше, чем нравишься…

- Ну, на этом спасибо. А то всякие балбесы нравятся…