I was five and he was six

I was five and he was six.
We rode on horses made of sticks.
He wore black and I wore white.
He would always win the fight.

У нее было новенькое белоснежное платьице, сплошь покрытое узорчатым кружевом, и светлые, переплетенные солнечными лучами волосы.
У него - мрачные обноски, изувеченные ранами ноги и задиристый, нахальный взгляд карих глаз.
Он дрался с дворовыми мальчишками со всего штата пока она, чистая и причесанная, пила на террасе утренний чай.
Он вечно скитался, ночуя где придется, и падая в ноги фермерам в поисках заработка.
Она же спала на мягкой подушке в окружении фарфоровых кукол.

Но однажды ей вздумалось выйти во двор, где дядюшка Хэм оставил двух только что объезженных лошадей, красивых и грациозных. К ним так и манило прикоснуться.
- Для этой лошадки ты еще маловата, милая Бэтти, - губы старины Хэма кривила добряцкая улыбка. - Сделай-ка себе лучше игрушечную, принцесса.
Она отправилась за дом в поисках веточек и палок для новой лошадки.
А он предательски не удержался на яблоневой ветке.
- Так это вы наши яблоки воруете! - негромко вскрикнула она, воинственно сжав кулачки. - Нехорошо!
Через полчаса они уже мчались по пшеничному полю, обгоняя и пихая друг друга в бока, смеясь и отталкиваясь от земли, точно хотели взлететь. Палки несли их быстрее любых скакунов.
- Бах! - и он угрожающе направил на нее свой указательный палец.
- Ах, умираю! - схватившись за сердце, она рухнула на траву и тотчас исчезла в золотом океане колосьев.
- Подстрелил! Подстрелил! - ликовал он, скача вокруг нее. Она хохотала с закрытыми глазами, упрямо не желая сдаваться врагам.

Seasons came and changed the time.
When I grew up I called him "mine".
He would always laugh and say:
"Remember when we used to play?"

Звонок звенел, и она, окруженная полчищем подружек, покидала душный класс. Вокруг нее пестрело лоскутное покрывало девчонок, сплошь одетых в яркие платья: зеленые, лимонные, розовые... Но ее, небесно-голубое, атласное, всегда притягивало его взгляд, точно поясом прижимало. Этот цвет он научился видеть в толпе. Этот цвет он научился любить.
- Ах Бэтти, вздыхала одна из подружек, - Как ты можешь любить этого оборванца, он же вечно скитается по городу без дела!
Она хмурила тонкие брови и назидательно повторяла:
- Не правда. Он работает у мистера Харриса. Ему приходится тяжелее нас всех!
- Зато целуется, наверное, классно, - хихикала другая, прикрывая ладонью губы.
Со всех сторон раздавалось дружное протяжное:
- Фууу!

Из школы они возвращались, крепко держась за руки. Он таскал ее портфель, попутно говорили о школе, будущем. Она жаловалась на завистливых подруг, он поливал грязью учителей. Иногда он с улыбкой спрашивал:
- А помнишь, как мы с тобой играли в детстве? - на щеках лукавые ямочки. - Каждое лето, пока не выросли.
Она краснела как спелый помидор и тихо отвечала: 
- Конечно помню!

Music played and people sang.
Just for me the church bells rang.

- Вечно вы чепуху говорите, мама! - она нервничала и не могла прекратить "успокаивать" всех вокруг и себя заодно. - Платье совсем не дает дышать!
- Потерпи, дорогая. Потерпи.
Она слишком сильно хотела быть идеальной. Он - скопил на пиджак последние гроши. У алтаря они смотрелись бы нелепо, если бы на их месте был кто-то другой. Но их лица говорили больше. И плате, нежно-розовое такое, кокетливое, померкло на фоне его потертых брюк.
- Вот мы и доигрались, - иронично сказал он, беря ее за руку. 

Now he's gone. I don't know why.
And till this days sometimes I cry.
He didn't even say "goodbye",
Didn't take the time to lie.

Проще было не сказать ничего, чем объяснять все сначала. Тюрьма, необъятная и ледяная, приняла его под свой кров. Были, конечно, до этого и красотки разные, длинноногие такие, шустрые. Но об этом она наверняка уже знала. А о тюрьме нет. Да и он решил уйти по-английски.
А у нее родилась дочь. И жизнь вроде бы пошла-покатилась, да муж любящий оказался под боком. Но ей того наглого взгляда кареглазого было уже не забыть.
- Мама, смотри, что мне подарили! - дочурка визжала от радости, подпрыгивая на одной ноге и хлопая в ладоши. - Это...
- Это просто палка, дорогая, - холодно отвечала мать, повертев в руках дубатолистый кусочек дерева. - Палка с головой кобылы.
И откинувшись на спинку кресла, она крикнула мужу из комнаты:
- Милый! Нашей девочке скоро восемь. Думаю, нам пора подарить ей скакуна. Она ведь давно об этом мечтала...