Маленький Муз

    Пробило двенадцать.
    В доме темно, холодно, пахнет плесенью и табаком.
    На кухне слышится дробный топот тараканьих маршей.
При моем появлении тараканы суетливо разбегаются, но щелей и дыр на всех не хватает. Последние прячут головы под мышки, и неумолимая Судьба в виде моего тапочка тут же их безжалостно настигает.
    Разогнав манифестацию, я сажусь пить кофе. Я потягиваю его мелкими глотками, поглядываю в окно на темные провалы между домами и жду…
    Наконец, он появляется.
    Маленький, тощенький, с вечно накайфованными глазами, он по-свойски вваливается в форточку, и, вместо приветствия, шепчет:
    - Муж спит?
    - Спит! – говорю я, - Не бойся!
    Он облегченно отдувается и бесцеремонно глотает кофе из моего стакана.
    - Ты один? – спрашиваю я.
    - Нет, - говорит он, - Я с Пегасом.
    - А где Пегас?
    - Там, у Чкаловского завода, травку щиплет. Пусть подкрепится скотинка, а то уж заездили совсем…
    - Как там дела на Парнасе?
    Он брезгливо поеживается:
    - Премерзопакостно и супергипергадко!!!
    - Отчего это так?
    - Да дрянь сплошная! Бушуют новопришлые наркоманы, маразматизируют старые графоманы, неистовствуют новопрославленные идиоты…Музы – развратничают с редакторами бульварных газетенок…Одним словом – хаос! Все смешалось, как в доме Обломских. Там – облом, сям – облом! Сплошной обломотический кретинизм! Вот!
    Он заканчивает патетическую речь и тихо вопрошает:
    - Выпить нет чего?
    - Нету…, - теряюсь я.
    - Скучно живешь! – делает вывод он и тут же лезет ко мне в карман. Ворочается там и поеживается:
    - Тепло тут у тебя!
    - Да ладно тебе! – как всегда смущаюсь я, - Давай лучше что-нибудь напишем!
     - Давай! – соглашается он. – А что писать будем? Роман? Эпопею? Трилогию?
    - Хватит издеваться! – говорю я, - Прекрасно знаешь, я такого никогда не напишу. У тебя самого терпения не хватит даже на повесть! Вон их сколько по дому недоделанных валяется!!!
    - Непорядок! – соглашается он, - Примем меры! А сегодня – что? Опять анекдоты?
    - Надоело! – морщусь я.
    - Зато сразу опубликуют! – он дергает меня за кофточку, - тебе деньги лишние, что ли? Давай, думай скорее!
    - Лирику хочу!
    - Про любовь, да? – обиженно спрашивает он, - Опять эти лютики-цветочки, ночки-вечерочки…Тоже мне, Петрарка нашлась! Да! А, кстати, с чего тебя опять на сопли прибивает? Опять кто присимпатичелся?
    - Ну…,- киваю я головой.
    - О, Господи! – он хватается за голову, - Замужняя женщина! Мамаша! Педагог, ети ее…Каждую неделю – новая симпатия! Да чокнуться же можно!
    - Мне положено! Я – поэт! – гордо заявляю я.
    - Поэт, поэт…- дразнит он меня: - Вот  возьму и расскажу все твоему мужу!
    Я смеюсь:
    - Тебе сейчас его разбудить?!
    - Ой, не надо! – жалеет он о сказанном, - Шут с тобой: лирика, так лирика! Гони подробно описание новой пассии и займемся живописным соплеглотательством.
   - Ну, зачем же ты так! – обижаюсь я.
    - Ничего-ничего, привыкай! – укоризненно говорит он и достает из рукава бланк анкеты, - А теперь по порядку: возраст, темперамент, личные приметы: типа цвет глаз улыбка и протчее-протчее…А потом, опираясь на эти данные как-нибудь слепим какую-нибудь низкопробную жалостливость…
    Заполняя анкету, он тихо поет себе под нос:
- Ах, эти черные глаза,
Меня погубят,
Их позабыть не в силах я –
Они стоят передо мной…
    Я подхватываю…
    Еще часа через два, когда уже все написано и я готова уснуть прямо на полях тетрадки, он щиплет меня за бедро:
    - Выпусти! Выпусти, кому говорят!
    Я его выпускаю.
    Он тут же по пояс вываливается в форточку и смачно свистит в сторону Чкаловского завода.
    - Пегаса кличешь? – сонно спрашиваю я.
    - Его, непарнокопытного…
    Пегас появляется не сразу. Его большие глаза наполнены странным счастьем, которое можно объяснить только одним…
    - Опять что-то реактивное сожрал! – сокрушается Муз.
    - Или радиоактивное, - зевая, добавляю я.
    - Тупая скотина, - говорит он, и, обращаясь к Пегасу, довершает, - Полетишь в поводу! И не брыкаться мне! А то Гоголю пожалуюсь, он на вас, лошадях, собаку съел!
    Пегас счастливо ржет, обнажая крупные желтые зубы. Его хозяин вздыхает:
    - Мужу привет передавай. Очухается, пошалить пером надумает, так и быть, зашлю ему какую-нибудь Музу, из невостребованных… А, кстати, как там ваши знакомые писаря? Гришка, Глебка, Вовка?
   - Гришка болеет, Глебка тоскует, Вовка математику учит…
   - Математику?! – ужасается он.- Бедный цезарепоклонник! Но – ничего! Они все выживут…Кстати, Гришка свою Музу гриппом заразил. Она теперь на водах лечится, так что привезет ему скоро кое-что экзотическое…Но это – СЕКРЕТ!
    Я киваю, понимающе.
    Через минуту мой маленький Муз с Пегасом в поводу, оба пошатываясь, уходят в синеву рассветного неба.
    И тут я спохватываюсь, высовываюсь в форточку и кричу им в след:
   - Льву Толстому привет передавай!
   Из синевы долетает чуть слышное:
   - Чего?!...
  Я машу рукой и иду спать.
  Муж ворочается во сне. Я глажу его по голове:
   - Бедный мой, бедный! Завтра снова соседи по коммуналке будут тебе жаловаться, что жена твоя всю ночь не спала, жгла свет на кухне, шепталась там неизвестно с кем, а в три часа ночи кричала в форточку про Льва Толстого! И как жить с нами – с поэтами?! Ах, бедный мой, бедный…
17.08.1991.