Возмездие из-под земли. Часть 10

...Было пол-четвертого утра.  Иван Иванович Хомутов лежал на просторах своего разложенного диван-кровати,ощущая рядом теплое дыхание Рисы, приходившее ему  четко в подмышку — и нимало не удивлялся этому. Девушка была миниатюрно сложена,к тому жн, ночью она сползла с подушки и теперь располагалась где-то у него под локтем...
   Это была его любимая девушка и к ней он питал величайшую нежность,величайшую любовь... Иначе и быть не могло.
  Накануне вечером он предлагал Ларисе эвакуироваться вместе с женами ополченцев. Но она, подавшая свои данные в женский батальон НОД,  не
согласилась ни с одним из доводов Мастера, продиктованных сердцем.
   А сейчас он ловил себя на двойственных мыслях: он гордился ею — решительной, готовой идти на самопожертвование... Но , одновременно, ему не хотелось, чтобы она проявляла свою решительность там, где гибнут и хорошо вооруженные мужчины,  там, где каждый день требуется запредельный героизм... Видеть Рису там ему совсем не хотелось …
   Но и переломить ее отчаянную волю он не мог.
   Он вспомнил и еще одно: подругами невесты на свадьбе его и Рисы были девушки-ополченки. 
  Но, наверное, не они повлияли на ее решение. На нее вообще никто не мог повлиять. И все размышления на эту тему — все это была чушь собачья, конечно...
   От тягостных раздумий его отвлек звонок телефона.
   По давней привычке он всегда клал его на столик, стоящий рядом с изголовьем дивана, и теперь поднял его почти мгновенно — еще даже не успела зазвучать мелодия, только завыл, тоскливо и тревожаще, «вибрик».
   Он услышал в трубке: «Мастер, собирайся. Машина у подъезда. Я тебя в ней жду.»
   Это был голос командира — и его же манера ложить трубку сразу за послдедним своим словом.
   Хомутов поднялся,  убедился, что не разбудил любимую и пошел в ванную, чтобы наскоро облить лицо холодной водой...
   Вернулся в комнату, начал одеваться...
Надевая уже куртку, услышал шорох со стороны дивана. Оглянулся — и невольно залюбовался Рисой... Та сейчас заворочалась во сне, собираясь проснуться, затем приоткрыла блестящие со сна, как у птицы, глаза...
   Она не стала его ни о чем спрашивать... Просто поманила к себе и коротко поцеловала, сказала: «Останься живым... Пожалуйста... А я к вечеру испеку тебе тортик...».
   ...Открыв железную дверь подъезда, он увидел знакомый «УАЗ» Варлока, тот стоял прямо против двери подъезда.
   Командир стоял возле машины.
   Увидев выходящего из подъезда Мастера,  командир поприветствовал его и тихо, тише, чем в пол-голоса, сказал: «Получено особое задание для групп, работающих в нашем квадрате. Садись в машину, там объясню.».
   Хомутов сел в «УАЗ» и командир, продолжая начатое, рассказал: «Стрелков известил о начале тактического отступления своей армии. Нашим же группам поручено остаться в районе и выполнить специальное задание. Оно сводится к следующему: необходимо воспрепятствовать использованию противником аэродромов в нашем районе. Конкретно нашему отряду надо вывести из строя аэродром в Вольном, бывшее летное поле спортивного аэроклуба. Имеющаяся там небольшая полоса позволяет ле6тать оттуда «Сухарям». К моменту возвращения Стрелкова в наш район эти «Сухари» летать оттуда не должны. Такова задача. Решать ее я собираюсь силами исключительно опытных, решительных людей. Потому, что аэродромы находятся в эксплуатации и сильно охраняются противником.».
   «Какие группы пойдут «на дело»?» - спросил его слесарь-ополченец.
   «Варлока,  Питерцева и ваша.» - ответил Дмитрий Петрович Донской.
   И добавил: «Ладно, поехали в штаб.».
   «УАЗ» тронулся и, урча двигателем, покатил к штабу...
   Там, в кабинете командира, уже находились Варфоломеев, Отар и высокий, русоволосый, вихрастый Питерцев.
   Командир жестом подозвал их к столу, на котором была разложена большая карта их боевого района. На ней лежали несколько распечатанных на компьютере фотоснимков.
   Отодвигая их в сторону, командир пояснил: «Понятное дело, что самолетами-разведчиками мы не располагаем. Снимки из «Гугль — планета Земля». Но нам большего пока и не надо.
   Вот, смотрите, товарищи командиры. Пригород нашего города, поселок Вольное.
   На окраине поселка находится аэродром, принадлежавший ОСОУ. С него к нам летают «Грачи»,  пользуясь тамошней бетонированной взлетной полосой. К счастью, на нее нельзя принять транспортный самолет, а то было б совсем нехорошо... Нашим трем группам ставится задача: вывести аэродром из строя. Не исковеркать летное поле, а сделать так, чтоб с него нельзя было летать. План такой: преодолев охранение аэродрома, аваести из строя завезенное туда противником аэронавигационное оборудование и зенитные орудия, затем произвести блокирование взлетной полосы.  Это выполним легко, загнав на полосу, например, БМП и подорвав трансмиссию. Понимаю, что задание не так легко выполняется, как просто озвучивается...  Аэродром охраняется ротой пехоты,  мотострелковым взводом и дивизионом ПВО.  Думаю, нам предстоит разработать отвлекающий маневр...  И вот о чем я подумал... «.
   Донской прервался, улыбнулся и произнес: «Прежде, чем высказать свое соображение, выслушаю ваши. Тест на Ай-Кью, так сказать...».
   Первым высказал свою мысль Варфоломеев — после долгого пристального осмотра карты и снимков, он сказал: «В километре от аэропорта находится база того самого дивизиона ПВО.
   Может быть, стоит использовать в качестве отвлекающего маневра атаку на базу...».
   Донской ответил: «близко к теме, ног не то. Кто скажет, почему не то?».
   Хомутов, который тоже изучал все это время снимки, распечатанные на стареньком лазерном принтере, сказал, отвечая на вопрос командира: «Потому, что орудия и «Буки» ПВО находятся на двух господствующих высотах в районе аэродрома. О «Буках» не буду, а вот зенитки — это всего лишь пушки, им ничего не стоит опустить стволы и смести с лица земли тех, кто будет атаковать базу... Снарядов у них достаточно, а, на минуточку, зенитками в Великую Отечественную с успехом били фашистские танки, равно, как и они — наши...».
   Командир согласился, произнес: «Правильно.  Теперь выслушаем товарища Домаева.».
   Отар, тоже оторвав глаза от карты, сказал: «Атака на базу ПВО, безусловно, отвлечет внимание нацгадов.  Но соваться туда группой опасно, так? А почему мы не можем обстрелять базу с расстояния, воспользовавшись, как укрытием, естественной складкой местности — находящейся к востоку от базы Гнилой Балкой? Если удачно обстрелять базу из «Фаготов» и РПГ, можно наделать немалого шума...».
   «А если обстрел выйдет неудачным — то можно вызвать на себя огонь мотострелкового взвода, который не замедлит отреагировать... Нет, я имею в иду такое отвлекающее воздействие, чтоб у них еще с час чертики в глазах бегали...» - произнес Донской.
   «Фейерверк там устроить, что ли?» - поинтересовался Питерцев.
   «Да. Что-то вроде. Я имею в виду подрыв склада боеприпасов данной базы ПВО. Как выяснила разведка, склад оборудован в небольшом бетонном ангаре на краю базы. Ангар нужно будет накрыть из миномета, либо «Фаготом», накрыть так, чтоб рвануло.  Там хранятся, к слову,и ракеты к комплексам «Бук», эффект должен быть порядочный...» 0 сказал командир.
   Затем добавил: «Это выполнят соединенные силы двух групп — Питерцева и Варфоломеева.  Группа Домаева прорывается непосредственно на аэродром. Но — только после взрыва склада. После чего группа Варфоломеева, как спецы по молниеносным акциям, атакуют, собственно, пушки, а группа Питерцева стоит «на шухере». Задание понятно?».
   « «У матросов нет вопросов»... « - ответил Варфоломеев.
   «Сделаем.» - коротко сказал Питерцев.
   «Вопросов нет, товарищ.» - сказал Отар...
   Командир помолчал, выдерживая, на всякий случай, паузу, затем сказал: «Тогда готовьтесь.  Мы должны быть в Вольном в девятнадцать часов. Дадим «Грачам» взлететь, а сесть,когда выработают горючку, им будет уже некуда...  Вот тогда поглядим, чего стоят асы Украины.».
   Все, одобрительно улыбаясь, согласились с ним.
   И начались сборы.
   Прежде всего, командиры групп собрали своих бойцов и провели инструктаж по предстоящей операции — ведь на такую акцию многие шли впервые, а в группах Питерцева и Варфоломеева было несколько человек новобранцев, вообще еще «необстрелянных».
   Затем стали выбирать нужное снаряжение и оружие — и тут группу ждал приятный,  по меркам военного времени, сюрприз — пригнали с авторемонтного завода новую боевую машину для их группы — грузовичок  «Форд-Транзит» со счетверенной установкой «Фаготов» в кузове. 
   Оклеенная модной у «крутых охотников» «самоклейкой» под цвет степной растительности, она могла сослужить немалую полезную роль при предстоящей операции...
   В семнадцать часов тридцать минут вечера три группы тронулись в путь к пригороду с красивым названием Вольное.  И, пока ехали, Косарь, сидевший в кузове «Транзита», не один раз вставал и зорко оглядывал горизонт в морской бинокль, высматривая возможную угрозу и готовый стать к гашетке управления «Фаготами».
   Но все обошлось. Миновав три блок-поста «своих», уже через сорок минут огни прибыли на место.
   Объехав колхозные теплицы, за которыми располагался аэродром, укрываясь за холмами и близлежащей лесополосой, они подобрались к самой Гнилой Балке, которая в этом месте раздваивалась на две большие овражины — собственно Гнилую и Коровью. Их решено было использовать как укрытия и как ходы сообщения.
   Отогнав машину покка за лесополосу, спустились в балку, начали оборудовать позиции для минометов, а Косарь и Физик полезли на высоченные тополя — один со своей СВД, другой — с румынским «Мини-Драгуновым». Бинокль теперь взял в руки Отар, приложил его к глазам,  рассматривая территорию аэродрома и базы, расположенной правее и ниже летного поля.
   Он смотрел на эти обьекты несколько минут, затем передал бинокль Хомутову. Тот тоже осмотрел территорию аэродрома,который им предстояло штурмовать.
   Он увидел четыре БМП,  стоящих на краю летного поля, вытянутые вверх стволы трех зенитных орудий, пару «Бук»ов, накрытых навесом из маскировочной сети и еще один, стоящий в начале «взлетки», приземистое кирпичное здание и несколько больших армейских палаток... Затем, переведя взгляд левее и выше, увидел штурмовик, медленно выкатывавшийся на рулежную дорожку.
   Вот самолет вырулил на нее, летчик открыл «фонарь» кабины, о чем-то перегавкнулся с стоящим рядом с самолетом офицером... Затем из сопел «Сушки» выстрелило и выстелилось далеко назад желтоватое пламя, послышался нарастающий рев — и штурмовик помчался по взлетной полосе, взмыл в небо и, заложив крутой вираж, набирая высоту, ушел в сторону Славянска...
   На смену ему на рулежку выезжал уже второй — а всего Хомутов насчитал их четыре штуки. Хомутов подумал вслух: «Ну чтож, флаг у тебя на борту — желто-голубой... а какого цвета у тебя будут штаны, когда ты поймешь, что аэропорт не принимает, мы посмотрим...».
   Они проводили глазами все четыре «Сушки», затем увидели, как два стоящих под маскировочной сетью «Бука»  выползли из своего укрытия и полезли в разные концы аэродрома. Переведя взгляд в другую сторону, он увидел два «ЗиЛ-131» с «кунгами», над которыми стояли массивные решетчатые антенны; еще один радар крутился, сверкая под последними лучами закатывающегося за горизонт солнца, около дальнего края «взлетки»...
   Отдав бинокль Отару, Хомутов сказал: ««Буки» рассредоточились, а это не есть хорошо...  Но есть один приятный момент - «Бук» - не «Град», крыть по нам не сможет...».
   Теперь уже Отар приставил бинокль, вновь, к глазам и водил им,  как танк — дулом, высматривая будущие цели...
   Разрывы со стороны базы ПВО раздались, как всегда доносятся разрывы, неожиданно. Судя по ним, рвались «Фаготы». Затем в ход пошел миномет группы Варфоломеева. На два разрыва его мин ответил оглушительный ревун сирены со стороны базы.
   Оглянувшись, Мастер увидел над базой бымтро расползающийся столб жирного черного дыма, сквозь который проглядывали языки багрового пламени. По территории базы звбегали солдаты, с небольшой вышки на ее территории затрещал крупнокалиберный пулемет — и сейчас же смолк,  снесенный вместе с вышкой, прямым попаданием из РПГ...
   Отра, смотревший в бинокль на аэродром, отложил оптический прибор и сказал: «Все, мотострелки зашевелились — выдвигаются к базе... Работаем, товарищи!!  Работаем!!». И рванулся из оврага вперед, увлекая за собой и тех, кому надлежало покинуть это есатественное укрытие...
   В это же время его минометчики — Игорь и Роман, сделав необходимые поправки, выпустили первые мины, которые точно упали на свои цели — и две из трех зениток на аэродроме превратились в металлолом.
   Пока они перезаряжали минометы, еще два бойца пустили в ход ПЗРК, и, хотя основное их предназначение было несколько иным, они с той же легкостью ударили по двум «Букам», чьи двигатели выделяли достаточно тепла. Зенитные ракеты, конечно, не пробили броню , но окатили ливнем осколков моторные отделения и установленные на направляющих ракеты — и оба ракетныцх комплекса сразу окутались копотным пламенем под грохот взрывающихся собственных ракет.
   В это время в руках у Хомутова был ПКМ, захваченный в Успеновке.  Он на ходу передернул его затвор и нажал на курок,  поливая свинцом рассыпавшихся по полю нацгадов, которые, очевидно, не успели занять место на броне БИП.  Теперь они корчащимися кеглями падали на землю и оставались лежать...
   Еще одним ПКМ «заведовал» Владимир — и он тоже пустил его в ход,  «работая» по правому флангу, шде тоже высыпали на поле нацгады...
   Затем сзади, из балки, ударили еще мины — их хлопки потонули в громе взрыва, донесшегося с бпзы ПВО, но эффект от попаданий был налицо — две больших военных палатки превратились в смятые горящие тряпки, оттуда с криками раскатились солдаты,  - одни катались по земле от боли, другие — в стремлении сбить с себя пламя. Этих накрыл очередью Владимир...
   Тем временем Хомутов заметил еще две БМП, вылезшие из-за здания, когда-то принадлежавшего аэроклубу ОСОУ. Одна из них покатила им наперерез, первые разрывы ее тридцати-миллиметровых снарядов легли в нескольких метрах от них — и они жке оказались и последними — бронемашина тут же была накрыта миной и остановилась, густо дымя и дожидаясь детонации своего боезапаса...
   Вторая БМП, словно в замешательстве, заерзала на месте, и тут же Мастер подал рукой знак, адресованные тем, кто был в овраге — не стрелять по ней.
   Его поняли  - во всяком случае, по этой бронемашине не ударила мина, не саданули по ней из «Фагота».
   Мастер увидел, что в эту, отпущенную ей судьбой минуту затишья, БМП развернулась к ним, на ходу доворачивая башню.  Медлить было нельзя. То, что он задумал, могло стоить жизней им всем, если они промедлят. И он пригнулся, бросился вдоль борта бронемашины к ее корме.
   Миг спустя Хомутов был уже на корпусе БМП. Здесь он снял свою куртку и набросил ее на обзорные приборы, квадратными бородавками торчащие на башне.  Одновременно Отар, видевший, что сделал Хомутов, набросил свою куртку на обзорные приборы водителя БМП — и тут же отскочил в сторону,  потому, что «слепая» боевая машина продолжала двигаться.  Впрочем, движение продолжалось недолго. Спустя десяток-другой секунд, БМП встала,  в ее корпусе открылись люки механика-водителя и стрелка — и те тут же оказались под прицелом двух пулеметов и автомата Бесланца, Мастера и Владимира.
   Делать воякам было больше нечего — они покинули боевую машину, подняв руки — и при этом каждый из них получил по сокрушительному удару по голове прикладом ПКМ и бесформенным пятнистым кулем остался лежать на земле.
   Владимир обошел машину, постукивая по корпусу, подергал ручки десантных люков, открыл один из них и заглянул внутрь...  Теперь они поняли, что им удивительно повезло — в бронемашине не было больше никого.  Очевидно, тем и объяснялось недавнее замешательство механика-водителя, не знавшего, куда ему деть полу-боеспособную БМП.
   Теперь, снова надев свои куртки, Бесланец и Мастер залезли в бронемашину, дождались, пока к ним присоединится Владимир, закрыли люки и прибавили оборотов...
   Они решили, что, прежде, чем БМП навсегда замрет на «взлетке», она выполнит свое прямое назначение — и вот уже, на ходу ведя огонь из пушки, они подогнали БМП к оврагу. Владимир открыл кормовой люк и крикнул: «Трап подан, прошу на борт!!».
   Дважды повтьорять это ему не пришлось — ополченцы их группы быстро заняли места в боевой машине — и рыкнув двигателем, она понеслась к «кунгам» с радиоантеннами...
   Здесь,ненадолго притормозив, из тридцатимиллиметровой пушки и пулемета обстреляли «кунги» с массивными решетчатыми антеннами, затем, разогнавшись, протаранили такой же «вагончик», над которым крутился радар.
   Развернулись — и Хомутов, сидевший за штурвалом бронемашины, доставил ополченцев прямо к бывшему зданию аэроклуба. Затем, оставшись в боевой машине уже один, он повел ее на взлетно-посадочную полосу.
   Огн сам, зная длину пробега штурмовика после посадки, арссчитал место, где надо оставить БМП. Остановил ее на «взлетке», поставив неровно, по диагонали. Затем, заглушив двигатель, осмотрелся, обнаружил то, что ему было нужно — подсумок с гранатами «РГД-5».
   Открыв два лючка в стенке водительского отделения бронемашины, преднвазначенные для доступа к трансмиссии,  он запустил туда две гранаты — и тут же выскочил в заблаговременно открытый верхний люк.
   Он был уже на корпусе, когда внутри БМП звонко отдались два взрыва, слившиеся в один, повалил сизый «масляный» дым...
   Возвращение к группее было недолгим и не вызвало затруднений,так как на аэродроме уже никто не стрелял.  Ополченцы согнали в компактную группу возле здания уцелевших нацгадов, обезоружили их и теперь загоняли в подвал-подсобку. Хомутов взял у одного из ополченцев пару «лимонок»...
   Закончив с «деактивацией» нацгадов, Отар повел группу к базе ПВО, где продолжался еще бой.  Нельзя было сказать, что сложилась тяжелая обстановка или бой затянулся — просто дело было сделано молниеносно быстро, оставались неизбежные «детали».
   К этому времени солнце уже закатилось за горизонт, выставив из-за него, как пехотинец из-за бруствера, лишь самый вершок золотой «каски». А на базе полыхало пожварище,  выбрасывавшее особенно яркие языки пламени, когда детонировал очередной ящик с патронами или НУРС. Пылала стоявшая там машина-топливозаправщик, пылали остатки сторожевой вышки,  чадно горели три подбитых БМП...
   Оставалась еще одна БМП, которую ополченцы, совместно с подоспевшими бойцами Отара заманивали теперь на территорию базы. Они давали очереди из совего оружжия — рассеянно, из-за строений, постепенно отходя в глубьгорящей базы. И боевая машина, как послушный пес,пытаясь «достать» их выстрелами,  продвигалась за ними. 
   Вот она уже въехала в ворота, миновала первые разгромленные строения... И тут Отар крикнул: «Отходим!! Всем за мной!!».
   Находившиеся здесь бойцы Питерцева примкнули к его групее и мгновенно, без выстрелов, покинули территорию базы. Отар вытянул из-за пояса ракетницу и выстрелил вверх, по направлению к лесополосе.  Белая ракета взвилась высоко вверх,оставляя за собой серый дымный след — и на ее взлет отозвался рокот мотора «Фордика», негласно прозванного «музыкальной шкатулкой».
   А затем, через минуту,  «музыкальная шкатулка» выкатилась на близлежащий пологий холм — и четыре «Фагота», по очереди, ударили по базе — по уже раскуроченному складу боеприпасов,  по пытавшейся развернуться между двумя строениями БМП, по залитомцу светом пожарища двору...
   К тому моменту совсем стемнело. И, как и рассчитывал Отар, к этому моменту уже все было закончено. Можно было бы возвращаться в город.
   Они отошли к тому самому холму,с которого только-что скатилась их РСЗО.
   По пути к ним присоединились бойцы группы Варфоломеева,  несколько бойцов группы Питерцева и Косарь с Физиком.
   Отар спросил их: «Высоко сижу — далеко гляжу? Удалось кого-то «снять»?».
   Косарь ответил за двоих: «Да, я какого-то сержанта с рацией снял, стоял под укрытием, откуда «Буки» вылезли, а Русик — старлея возле «кунга» щелкнул.».
   «Ну, молодцы, товарищи. А теперь отходим. Отходим до лесополосы и укрываемся. Штурмовики вернутся. Я хочу на это посмотреть и убедиться, что мы все сделали правильно.» - распорядился Отар.