Заяц

               
   1.
  Заяц бежал к ней по зеленой траве. Белоснежный заяц на ярко-зелёной траве. Она знала, что так не бывает, но выглядело это чертовски красиво: синее небо, зелёная трава и снежно-белый заяц. Сама же она была как будто исполнена счастьем, ощущая невыразимую радость и тепло, присущие только безмятежным ребячьим снам. В какой-то момент она почувствовала неладное, но просыпаться не хотелось, уж больно классный привиделся сон. А звук извне все нарастал, беспокоя барабанные перепонки, и пришлось вернуться в реальность. Она встала и на автопилоте побрела к входной двери – надо выпустить кота, все равно не даст спать подлая зверюга. И уже громыхая замком, очнулась: «Стоп! Какого кота?» Её Серый исчез два месяца назад, она почти смирилась с потерей. Пока она сонно соображала, дверь мерзко скрипнула, и в квартиру проскочило нечто мелкое и шустрое. «Заяц! – обрадовалась Танюша. - Откуда здесь заяц?»

   Зайцем оказался маленький котёнок. Продолжая орать, он метнулся на кухню.
«Смотри, какой умный, - подивилась она, - знает, где еда». Девушка насыпала в мисочку «Вискаса», но малыш не оценил её щедрости. Он так посмотрел на неё снизу вверх  огромными синими глазами, что ей стало совестно. Но факт остается фактом - родители были далеко, Танюша жила одна и питалась кое-как. Открыв дверцу холодильника, она впала в ступор: белый злодей приветливо сиял пустыми полками, и лишь бутылка молока, неведомо каким ветром занесенная сюда, салютовала ей своим  невзрачным тельцем. Она быстро налила молока в миску, покрошила хлеба и стала наблюдать, как незатейливое  кушанье исчезает под напором голодного «зайца». Парень отвалился от опустевшей миски и тут же уснул, попирая розовым ухом милую посудину. «Парень. А почему, собственно, парень? Может, это кошечка», - размышляла Татьяна. Но парень действительно оказался парнем. Она взяла его на руки, отнесла в свою комнату и устроила ему гнездышко в коробке от новых туфель. Тот даже не пошевелился.  Танюша подумала, что теперь ей уж точно не заснуть, но провалилась в сон, едва коснувшись щекой подушки.

   2.
  Проснулась она легко и не сразу сообразила, что же поменялось в её жизни, но тотчас ощутила подбородком тёплый пушистый комочек. Какой же он маленький! Ещё одной заботой стало больше, а дел набралось – по самое некуда. Скоро уезжать, теперь вот этот «заяц»… ей стало смешно при воспоминании о ночном конфузе. Ну, ладно, кота – к тёте Ане, потом родители заберут. Мамина сестра жила в деревне – не так далеко, всего полчаса на автобусе от вокзала – и была настоящей палочкой-выручалочкой. Сколько раз Танюха срывалась к ней в растрёпанных чувствах – не счесть! И всегда у тётки был для неё «готов и стол, и дом».
  А какое платье она сварганила за день до выпускного вечера, когда племянница забраковала сшитое маминой портнихой! Танюша приехала тогда к тёте Ане вся в  слезах и соплях, казалось, жизнь закончилась! Но помогла тётушка, добрая фея, и на выпускном  чуть не случился массовый падёж Таниных одноклассниц.
   
   Кота, значит, к тёте Ане, а потом ещё нужно собрать вещи, заехать за Катей – и вперёд! К новым свершениям! Да-да, впереди новая жизнь, студенческая. Зря что ли Танюха мучилась два лета подряд, осаждая художественные ВУЗы столицы! На этот раз повезло – Строгановка бесславно пала к Танюшиным ногам. А еще судьба подарила ей такую замечательную подругу, какие нечасто попадаются на жизненном пути. Они оказались в одной комнате общежития, хотя поступали на разные факультеты, и сразу же прикипели друг к другу. Миниатюрная блондинка с синими глазами оказалась упорной девчонкой, крепко стоящей на своих маленьких ножках. Она была очень весёлой и доброй, и заботливой, как старшая сестра. Татьяна, считавшая себя не слишком интересной особой, не представляла, чем это она могла приглянуться новой подруге. То обстоятельство, что были они землячками наверняка сыграло свою роль в их сближении. Правда, и вкусы у них во многом сходились. Когда же Танюша увидела Катины работы, маленький, но бодрый червячок зависти поселился у нее под диафрагмой. Во-первых, Катя крепко рисовала, что вообще большая редкость для девочки, и обладала, что называется, чувством графики. Ее рисунки были дивно красивы, просто глаз не оторвать. А уж про живопись и говорить нечего! Она писала так, как хотела бы писать сама Танюша – сочно, пастозно и в то же время легко. Вот так увидишь на какой-нибудь выставке замечательную живопись, и где-то внутри все поёт: «Вот это – моё, моё! И я так могу!» К счастью, в институт поступили обе.

   Погода начала портиться сразу же, как только Татьяна, подхватив котёнка, вышла из подъезда. Поднялся ветер, край неба потемнел. За зонтом возвращаться не стала -  пути не будет. Первые капли дождя принялись выбивать барабанную дробь по крыше утлого автобуса, едва «отчалили» от платформы №5. Когда же Танюша выбралась из убитого тарантаса, дождь разгулялся не на шутку. Идти-то недалеко, но ужасно неприятно было ступать по размякшей глине. Справа и слева от дорожки огромные лужи покрывались желтыми пузырями. Страшные громовые раскаты и беспрестанные вспышки молний пугали девушку. Устав бороться со стихией, она плюнула на новые туфли, мысленно, конечно, и пошлепала вперёд, не разбирая дороги. Ну не любила она грозу! В голову лезли какие-то дурацкие мысли: «вспышка – справа, вспышка - слева».
Н-да-а, просто картина маслом, «Дети, бегущие от грозы». Чтобы хоть как-то поддержать себя в трудную минуту, судорожно прижимая к себе дрожащего котёнка, она стала громко декламировать: « Люблю!  Грозу! В начале! Мая!» Потом, представив себя со стороны, нервно хрюкнула: «Какое, на фиг, начало мая, сентябрь уж на носу!» То и дело приседая от ужасного грохота, почти ослепшая от молний, Татьяна добралась до нужного дома.
Добрейшая тётя Аня только головой покачала, увидев распрекрасную свою Танюшеньку во всей её красе, и принялась хлопотать вокруг племянницы.  Котёнка накормили и завернули в тёплую косынку. Танюха, отмытая и обласканная, с тюрбаном из китайского  полотенца на голове, допоздна распивала чаи с любимой тётенькой. Потом она начала клевать носом и незамедлительно переместилась на диван, а когда тетя Аня спросила, как зовут котика, Танюша вполусне пробормотала: «Заяц».

   И опять по зелёной траве бежал белоснежный заяц. И опять накатывали волны невыразимого счастья. А глаза у зайца были синие-синие.

3.
   Утром, чуть свет, Танюша собралась в обратный путь. Надо ли говорить, что прощание было бурным и весьма душещипательным. Перецеловав многократно и тётку, и «зайца», девушка сбежала с крыльца. Над ближним лесом поднималось сонное солнце. Изумрудная трава обдавала холодной росой быстрые Танины ножки, а вчерашняя лужа, подернутая трусливой рябью от свежего ветерка, не казалась такой уж страшной. Осипшие от сырости деревенские петухи поочерёдно нарушали тишину обязательным утренним кукареканьем. До остановки оставалось пройти совсем чуть-чуть. Обогнув обветшалую изгородь цвета детской неожиданности, Танюха остолбенела: на фронтоне новых соседских ворот красовался выпиленный из толстой фанеры заяц. Хозяева не пожалели белил, и он сиял, как утренняя звезда, над чудовищно-зелёными створками. «Просто мистика какая-то, совсем зайцы одолели! И причём здесь это? Ах, да, Зайцевы же…», - сообразила она. Полюбовавшись немного на такую красоту, она поскакала дальше. Но сей образчик крестьянского дизайна не давал ей покоя. Чего здесь было больше: возросшего самосознания – прямо родовой герб – или здорового деревенского юмора, так долго дремавшего на этой половине деревни, сразу и не поймешь.
   Ей повезло: автобус оказался полупустым, и она заняла место у окна. До города дорога шла вдоль Волги, и было приятно смотреть, как над рекою рассеивается голубая дымка, как мечутся чайки над водой, как проплывают редкие пароходики. Она думала о котёнке, перебирала вчерашние разговоры с тётей Аней и не заметила, как подъехала к дому.

   Времени до поезда оставалось ещё порядочно, но Танюша сразу же принялась складывать свои пожитки в новенький рюкзачок. Потом она немного убралась в квартире, вымыла полы и приняла душ. Пока сушила волосы, приготовила себе кофе и включила радио.  «Зайка моя!» - раздался истошный вопль короля нашей эстрады. От неожиданности она выпустила из рук чашку.  «Вот гад! Мамочкина чашка!» - расстроилась она. Мама не убьет, конечно, но всё равно неприятно. Тут она глянула на часы и  ужаснулась – пора было идти на вокзал.
   Всю дорогу до областного центра Татьяна боролась с раздиравшими её чувствами. С одной стороны душа радостно неслась навстречу новой жизни, а с другой – жаль было надолго расставаться с родителями, терять из виду подруг, котёнка… и вообще, она всегда поначалу пугалась больших перемен.
  За вагонным окошком мелькали знакомые станции. Быстро сменялись милые сердцу картинки природы: бескрайние  поля, луга, уходящие к горизонту леса и прозрачные перелески. То тут, то там вспыхивали золотом купола храмов.

 Наконец, поезд остановился. В полном раздрае она выползла из вагона. Погодка была подстать настроению. Моросил нескончаемый дождь. Сумрак накрыл город, и пятачок привокзальной площади освещался лишь тусклым светом фонарей, скудной рощицей окружавших стоянку такси. «Кризис, экономия? – наморщила лоб Танюша, - Ну, почему фонари горят ровно через один?» Она тоже решила сэкономить и пошла искать нужный автобус. Собственно, чтобы добраться до Кати, ей нужно было ехать на двух автобусах, тащиться предстояло через весь город.
 Она знала, что Катюшин дом стоит на самой окраине, но и представить себе не могла, что это так далеко. Дождь не прекращался, и совсем стемнело, когда Таня, зажав в кулаке подмокшее письмо с адресом, отыскала заветную калитку. Сердце забилось сильнее в ожидании радостной встречи. На Танин звонок из дома вышла пожилая женщина в платке и поинтересовалась, кого надобно. «Мне Катю», - ответила Танюша. «Нет Кати, - тихо сказала женщина, - сегодня похоронили». Она повернулась и, не оборачиваясь, пошла к крыльцу. Таня осталась стоять у ворот, не в силах сдвинуться с места. Она не знала, что ей делать: в дом ее не пригласили, да и не до неё сейчас в этом доме, но и уйти вот так сразу она не могла.  Увидев неподалеку покосившуюся скамейку, она доковыляла до неё на ватных ногах и плюхнулась на мокрое сиденье. Она сидела, опустив зонт и глотая слёзы пополам с дождем. Горе навалилось на неё таким тяжким грузом, что невозможно было дышать. Сколько она так сидела, неизвестно, потом встала и поплелась на остановку. В полнейшей прострации добралась она до Главного вокзала, купила билет до Москвы и дождалась поезда. Народу в вагоне было предостаточно, ехали, по большей части, студенты. Пара-тройка весёлых компаний коротала время, дуясь в картишки, мучая гитару и попивая бесконечный чаёк с домашними плюшками. Таня была до смерти рада, что никто её не беспокоил, она забралась на верхнюю полку и задремала.

  4.
  Столица встретила девушку ранним  хмурым утром. Народ повалил к метро. Танюша рассеянно озиралась. Утрата её казалась столь невосполнимой, что она никак не могла придти в себя. Но невозможно ведь вечно стоять вот так, столбом, на Трёх Вокзалах, мешая спешащей толпе. Нужно идти. Татьяна быстро добралась до Сокола, и всё пошло своим чередом. Она получила место в общежитии, взяла у кастелянши кое-что из причитающегося ей инвентаря и распихала все по тумбочкам. Потом  она принялась развешивать свои вещички в шкафу на дурацких проволочных плечиках, а когда шёлковая кофточка  слетела с вешалки, она, наклонившись за нею, ткнулась рукой во что-то мягкое. Было жутковато, но она пересилила себя и вытащила на свет божий игрушку, белого плюшевого зайца с синими пластмассовыми глазами. Танюша так и села. Сразу вспомнился заяц из сна и котёнок с такими же глазками, и Катя. В груди защемило, хлынули слёзы. Она прижала к себе игрушку и повалилась на кровать. «Все меня покинули. Господи, ну, за что мне такое? Что я вам сделала? И отстаньте все от меня», - крутилось у неё в голове. Кто это – все, было неясно, потому что в комнате она была пока одна. И вообще, народу в общежитии болталось еще немного, большинство – первокурсники. Оно и понятно, старшекурсники  - вообще народ наглый и очень важный, а потому на учебу не спешили.
   Ночью она опять увидела зайца. Он мчался во весь опор по зелёной траве, и Танюша боялась проснуться прежде, чем разглядит его сияющие голубым светом глазки.

   5.
  Начались занятия в институте, было интересно и совсем не трудно. Рядом с ней постигали азы искусства и наук милые московские девочки и мальчики, вчерашние школьники, а у нее за плечами было художественное училище. Учебный процесс затягивал, не оставляя времени на всякие глупости, и она, изголодавшись по ученью, отдалась этому процессу безоглядно. Катю Татьяна вспоминала часто, казалось, ещё и поэтому училась она с таким остервенением, как будто бы за двоих. В середине месяца родители переслали ей письмо от Катиной мамы. Трясущимися руками Таня разорвала голубой конвертик, где было буквально несколько строк. Несчастная женщина сообщала, что Катя погибла во время грозы, укрывшись под одиноко стоявшим деревом, чтобы переждать ливень. Такая умная была доченька, и вот не убереглась. Далее мать писала, что сестра ей рассказала, как вечером, в день похорон, приезжала какая-то девочка и спрашивала Катю, и что она сразу же догадалась, что это Таня, и сетовала, что та не зашла в дом. А потом она нашла Танины письма и решила ей написать. Весь вечер, обливаясь слезами, Танюша сочиняла длинный и трогательный ответ, полный душевных воспоминаний и соболезнований. Плюшевый зайка печально смотрел на неё из-за подушки.
 
  Потом были ещё письма – из дома и от тёти Ани. Та сообщала о своем житье-бытье и смешно описывала проделки Зайца. Тетка была замечательной рассказчицей, и Танюша хохотала от души. Она порадовалась, что котёнок остался в деревне, все-таки там ему вольготней, чем в городской квартире. И имечко это забавное к нему прилипло – Заяц.
 
   6.
  В день первой стипендии Танины однокурсники напросились к ней в гости, отметить, так сказать, первую получку. Понятное дело, где ж как не в общаге, проводить такое мероприятие. Взяли немного сухого вина, фруктов, каких-то сладостей. Соседки по комнате нажарили картошки, появились грибочки и огурчики. Хорошая компания, легкое вино, добрая закуска – много ли человеку нужно для счастья! Потом пели под гитару и играли в фанты. Стемнело, но время ещё детское, жалко расходиться. Тут кто-то из ребят предложил провести спиритический сеанс. Народ оживился, зашумел, стали готовиться.
 
  Всё нашлось: лист ватмана, блюдце, свеча. Начали. Для чистоты эксперимента решили вопросы вызываемым духам задавать не вслух, а про себя, дублируя их в записках. Танюха никогда раньше на таких сеансах не присутствовала и поначалу не хотела принимать участие  в этой затее, но её уговорили.
  Блюдце носилось по начертанному алфавиту с дикой скоростью и скрежетом. Участники действа хором называли отмеченные блюдцем буквы, кто-то из барышень едва успевал записывать их в тетрадь. Получалось довольно складно. Настала очередь Танюши. Она отвернулась и  быстро написала на бумажке: «Ну, как ты там, Катя?» Ничего умнее в голову не пришло. Её всю трясло. Вызвала духа, мысленно задала свой вопрос. Блюдце полетело по кругу. Получился  такой ответ: «я страдаю береги зайца».