Воровская судьба!

Справка. Лагерные воры, наиболее уважаемые лица преступного мира.Иногда срока их пребывания в зонах составляли более половины всей жизни. Оперативные сотрудники, работавшие под прикрытиями лагерных воров, были  и есть наиболее засекреченная категория Министерства внутренних дел.

Три года учёбы оставались позади. Оно, конечно, не торговый техникум, предприятие кующее будущих миллионеров, но и это хорошо. Особенно учитывая тот момент, впереди, армия, сынок. А после надо будет об институте думать. Есть в Москве светоч культуры, несущий в самые широкие народные массы, так называемое, разумное, доброе, и, на всякий случай, вечное! Название у сего источника мудрости вполне соответствует содержанию. Это- Московский библиотечный техникум. Выпускает работников неисчислимого сонма библиотек, призванных как улучшать, так и повышать, о чём нам неоднократно говорил, да что там говорил, нам прямо указывал Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич наш, тов. Хрущёв. Между нами, девочками, говоря, «Выдающийся деятель международного революционного движения, неустанный борец за мир во всём мире,» заслон на пути ревизионизма в марксизме и так далее, бла-бла-бла. Содержимым питомника просвещения этого были  сплошные девочки, девки и бабы. Да и кому же работать из этих 60 рублей в месяц, как не существу, призванному природой советского строя опираться на заработную плату родителей или, там, мужа? Однако, ох люблю я это лукавое слово, и сюда пробрались представители сильного пола. И тут нет от них спасения. Не побоялись, мерзавцы, клейма «додиков», существ ваще ушибленных от природы, поступили,волки, выжили, и, некоторые, даже окончили. В техникуме же нашем наряду с фанатами библиотечной работы были две группы, готовившие после седьмого класса средней школы некиих специалистов несколько иных, а именно юристов! Да-да! Вы поражены и удивлены? Вот и я в своё время,открыв этот Клондайк, поступил на факультет, ну, это слишком громко, в группу учащихся, из которых, в процессе огранки их талантов и по мере возможностей, должны были  за три года учёбы вырасти юристы широкого профиля со средним юридическим образованием. Гиганты юридической мысли и будущие абитуриенты юридических вузов вне конкурса! Вот таким макаром! Получив наш диплом техникума  обычного образца, деятели могли рассчитывать на работу в судах секретарями, собственную практику в качестве нотариусов среднего звена и ещё всякую мутату , к делу совсем не относящуюся. Например, широко пользоваться возможностями положения» Восемь девок-один я!»
Как в процессе обучения, так и позднее. Только телефончики не выбрасывай! Теперь о себе. Кто есть ты такой, и чего ты из себя представляешь? На этот сучий вопрос в условиях песенного перекрёстка ста пятнадцати морей, нашей Москвы-столицы, постоянно приходилось давать ответ. Очень часто не словами. Проводил девчонку в Лефортово, или, не дай Бог, в Марьину Рощу, ага, – получи фашист гранату, ответь. Да и в нашу альма-матерь на разные вечеринки, с танцами, то ребята из техникума речного флота, в корень забуревшие, приканают, то студенты института связи тут как тут. А ты перед своими девками соответствуй. Один. Потому что основная масса у нас собралась из этих самых, по Райкину, маломощных хлипаков. Которые дышать могут, но это если сильный разрешит! Получал я изрядно, однако, держался. И совершенствовался. Первый разряд по боксу. По лыжам. Велосипеду. Плавал в бассейне по субботам. Тогда со спортом свободно было. И возьмут и помогут. Жили мы с бабушкой в старинном  переулке, наименованном в честь какого-то Стопани. Это в районе Чистых прудов и Кировской станции метро. Кто был сей деятель, я и до си не знаю. И узнать не стремлюсь.
Отца с матерью я не знал. Бабушка говорила, что в войну погибли. А что там на самом деле к чему, как выяснить? Наша одиннадцатиметровая комната располагалась в коммунальной квартире, на втором этаже. Рядом гордо возвышался дворцом   городской Дом пионеров - секции, концерты. А ещё кинотеатры «Колизей»,
«Аврора» и«Спартак». Я там побывал недавно.От них и воспоминания не осталось. Всё. Только театр Волчек Гали цел. Он то и являлся «Колизеем» в бытность мою. А в бытность бабушки прозывался « Ша нуар», то есть «Чёрный кот». И служил он местом пребывания театра-варьете! Так от театра к театру. Преемственность! Поступил я в пятнадцать, а закончил в лет восемнадцать. До сих пор года мне жалко. Потому, решил в восьмой класс пойти, школу среднюю заканчивать, да бабушка тут померла. Так я в ремеслухе при «Шарике» оказался. Там и кормили и на сигареты мелочь была. Но, надоело общение с сотоварищами. Так я слинял на маленький такой завод »Станколиния»! Учеником токаря! Вот! На Рязанском проспекте заводик этот был, а оттуда уже в техникум. С одновременным устройством на Главпочтамт. Разносить телеграммы. Как говорится »Война войной, но обед по расписанию.» Так меня в расписании средств на обед и шмутки не было! Кем я только ни работал эти три года! Даже менял монеты у автоматов с газировкой, продавал книги с лотка и мороженую рыбу, пахал ночной няней в детском саду на выезде за город, там же положил силы на алтарь снабжения детишек продуктами питания. То есть, работал агентом по снабжению. Да и много где ещё проявлял я себя, добывая на пропитание насущное, вплоть до спасателя товарищей совсем утопающих  на родном мне Чистаковском пруду! Благо,плавал тогда хорошо, а нырял так ещё лучше. Вот три года и пролетели. Сегодня был выпускной, вручение дипломов, значков и танцы. Как обычно, с выпивкой. А чего не пить? Портвешок 1 р. 23 копеечки. «Узбекистон виноси» № 53. Пиво 37 коп.Кстати, не рыгаловка. Вполне приятный напиток был. А тут музыка, танцы, девчонок – пруд пруди. А потом, часов в одиннадцать, бутылки в сумки, да айда на Воробьёвы горы, так и не ставшие у нас Ленинскими. Вход в новую жизнь! Знал бы я, цену этой новой жизни, ноги бы скорее сломал, чем в ту поездку на метро отправился. Судьба! Кисмет, - как арабы говорят! Да, чего это я? Пора бы и познакомится. Зовут меня Егор, а фамилия простая – Челноков! Бабка говорила, что деда её так в городе Подольске прозвали за любовь к дракам, да ловкость. Смысл-то двойной! Челнок – часть машины швейной Зингера, их в Подольске производили. Или лодочка малая юркая. А от чего точно – не скажу, сам не знаю. Прибыли мы в лесопосадки гор Воробьёвых. Идём толпой пьяной, и песни поём.Про девицу с острова Пасха, у которой любимого съели тигры. Да про виновата ли она, что ему дала  И так далее. Но, очень громко. Я тут гляжу, меня Ирка под руку взяла и потихоньку в сторону от народа увлекает. Я её и знать-то не знал. Мало ли кого вокруг суетится? Она из библиотекарей была. Всё вроде при ней, но чего-то у меня с ней с самого начала не заладилось.Всё стремится, баба, подъебнуть, словами задеть, как говорится, всё обидеть норовит! Я отшучивался, да отсмеивался. Так и жили. А тут раз меня на скамейку. Из сумки моей достаёт портвешок и из горла. А потом мне. На, говорит, допей, разговор есть. А чего не допить? Да и не последняя. А Ирка ремень на брючатах моих распустила, встала, трусики сбросила свои, через них переступила и на колени мои прыг. Сама и помогла чего надо и куда надо направить! Обняла меня крепко-крепко, качается, трепещет вся и говорит: Ну ты, дурак, Егор! Я тебя с первого курса люблю. Что только ни делаю, что бы внимание на себя обратить, а ты ни в какую. Пенёк бесчувственный. И замолчала.Только движение свои на мне убыстрила. А потом и крутиться  начала. Так мы в единое с ней превратились.Чувствуя я, всё, кончаю, а она стонет, и по ногам моим кровь её льётся. Девкой она оказалась! Тут голос противный раздался: А можно мы за тобой будем? Затихла Ирка. Оглянулся, рядом два жлоба стоят. С меня ростом, один только покавадратнее будет. И, вроде, постарше года на три.Погодь,- говорю с трудом.
Встал как был, платок достал носовой беленький, вытер хозяйство своё, трусы и брюки натянул. А потом платок в сторону бросил. Не далеко он улетел, да мне и не требовалось. Парни уже успели его глазами проводить. Ошибочка вышла! Я ждать не стал. Первому коленом между ног и ладонью под подбородок. А второму левой в солнечное. Правой в челюсть. И всё бы ничего. Не впервой.Второй лежал у моих ног и стонал. Без сознания. Да вот первый вражина на ногах не устоял, и укатился во тьму. Обрывчик там был, так он с него, и спиной на кол, что ранее дерево поддерживал что ли, и напоролся. Насквозь. Смотрю, Ирка моя сидит, ноги на скамейку подобрала, платьишко на колени натянула и рыдает навзрыд.Тот что рядом был, успел в себя придти и слинял, а тот, в овражке, так и не чирикнул. Перекинулся! Ё-маё! Доигрался, пацан! А тут машина милицейская, сирена, протокол, отпечатки пальцев. Всё по Папанову! Это недобиток успел к метро смотаться, или куда, и милицию привести. Мол, хулиганы органов зрения лишают! Сука рваная! Наши ребята подошли, Ирка среди них затесалась, так её и не нашли. И я с тех пор ни разу девку не видал. Вот, скажи, судьба. «Мы странно встретились и странно разошлися.» Романс и картина маслом! Наручников тогда у милиции не было, так что меня просто в «раковую шейку» посадили, так машина милицейская на базе ГАЗ-63 грузовика называлась из-за синего цвета с красной полосой окантовки.И в отделение милиции парка Горького отвезли. Покатилось, понеслось!
Сначала сидел на лавке грязной, что налево от входной двери располагалась.А такой лавка эта  была, потому люда, рваного и сраного вида,на неё в тот день сажали немеряно.День был воскресный, парк, речка. Рабочий класс гуляет! Я сидел, вовсе не рыпался. Уйти-то я в любой момент мог, но, такая тут проблема. Во-первых, паспорт отобрали ещё в парке. А во вторых ребят наших переписали, которые на шум пришли. И куда в побег идти? На Сахалин, где Муллерман и нормальная погода? Так чего ж спешить? Меня в каторги и так отвезут! Попросил я ласково разрешения умыться. Оправиться. Благо, это в одном месте было.На фоне остальных, выглядел я паймальчиком. Так что пожалуйста. Попил я от души, вымылся сверху и снизу, газеткой чьей-то вытерся. Готов к труду и обороне. А тут меня и к оперу отвели. Дядька как дядька. Брюки полотняные китайские за шесть рублей и футболка за рупь. На ногах туфли парусиновые.Лет сорок ему. Так крепкий мужик. Лысеватый малость, но глаза имеет интересные. Серые, со льдинками. И на меня зырят! Давай, говорит, излагай. А чего излагать? Я сам темнить не хотел. Ведь юрист, что к чему понимал. Так и так, мол, говорю. Расклад для меня весьма хреновый. Пока без протокола, так я скажу. Препятствовать правосудию не буду, а и на себя ничего лишнего не возьму. Вижу опер с интересом другим стал смотреть. Чего ты, говорит, такой опытный? Так я, у меня, сообщаю, только по математике, физике и химии тройки. А по нашем,там, уголовному праву, процессу, и прочему, чего по нашему профилю полагается, гольные отлично! И практика на отлично! Погодь, говорит мужик, тебе какой годик будет? Я говорю восемнадцать. Так ты же не мог на юриста обучиться. Школа, Университет. 23-24 года! Не ранее. Я, говорю техникум окончил. Вот вчера и праздновали. А потом гулять пошли. На горы эти, для меня, лично, невезучие. Давай, излагай всё по-порядку,- слышу. Ну, изложил. Правду всю. И про трах, и про фраеров этих влезших. Только не сказал про Ирку. Девка говорю, мне лично незнакомая. Может подруга чья! Ошибка вышла. Удар не рассчитал.Но, всё равно. Всё понимаю. Поскольку они драку не начали, опасность мне не грозила. Нет состава необходимой обороны. Выходит, что агрессор я. С другой стороны, темно там, я в испуге весь. Двое на одного, беспомощное моё положение. Оскорбительное предложение и стремление моё обезопасить себя и девицу. И экспертиза что скажет? Одно дело, я его сразу убил. Другое, смерть по не зависящим от меня обстоятельствам, которые я и предвидеть не мог. Покачал опер головой и мне говорит: Да, брат, заварилась каша. На вот, для начала объяснение напиши. Подробно. Данные свои изложи. Кто у тебя родители? Нету, говорю, у меня никого. Так что не заплачет мать- старуха и слезу не смахнёт старик-отец.Один живу на целых одиннадцати метрах, правда, в центре! Сел, написал. И подписался. Написано собственоручно, число, подпись. Опер прочитал, потом достал из стола батон и свёрток с колбасой. Судя по запаху, моей любимой, чайной.Чеснока аромат по всему кабинету. Ешь, говорит. И я с тобой. Так что мы всю колбасу прикончили. А потом ещё водичкой из графина запили. Вот чего, говорит опер. Есть у меня мысль одна в отношении тебя. Извини, в положение я твоё легко вхожу, но отпустить не могу. Труп, он и в Африке труп. Утром прокурору докладывать буду.А сейчас пойдём. Отвёл он меня в машину, и два милицейских сержанта  доставили бедного сироту в седьмое отделение милиции, что в Оболенском переулке. А там в подвал. В трюм, так сказать. В порядке статьи 120 УПК РФ. Как подозреваемого в совершении тяжкого преступления.Я был согласен. Так устал, хоть куда, только бы лечь! В камере был только один дедок. Расположился вольготно.Кто не знает, в камерах такого типа через метр от входа возвышение было вроде сельской сцены.А у стены пара досок, прибитых с наклоном. Что бы было нам куда голову свою положить. И что никакого матраса, а я уж не говорю о белье, не полагалось, так к гадалке не ходи. Но, мне и этого хватило. Сразу рухнул в сон.Проснулся, вроде уже светло. Окно под самым потолком, за забралом. Кироче, как наш преподаватель обществоведения говорил, всё забрано. И собачка там судя по всему немалая. Бегает, когтями стучит, порыкивает.У меня в карманах, как у латыша. Хер, да душа. Курево в сумке было, а где она? Вроде, Ирка с собою прихватила.А дед вон он, тут как тут. На, говорит, чаю попей. Тут принесли на нас, так ты спал. Вот я и припас. И хлебушек твой. Показывает на полочку, а там буханка.Чёрная. Это на весь день говорит. Утром чай с хлебом. Обед нормальный, в два блюда. Суп из столовой, пюре. Каклеты. Вот компота нет. Не в кино, чай! А вечером опять хлеб и чай. Нас с тобой кормят на 37 копеек в день. Так и смекай. Разносолов не сильно на эту деньгу укупишь! Хлеб если остаётся, суши. Вон на батарейке. Она хоть и не работает, а всё место чище будет. Выпил я чая. Сахара нет. Соль только. Я деду говорю. Соль-то к чаю зачем? А он смеётся. Что б изжоги не было. Посмеялись вместе. Дед достал из кармана бумагу какуюто- читать пытается. Но, не видит старый ни хрена. Лампочка под потолком. У двери,  и в наморднике толстенном. Да и плафон толщиной с танковую броню. Давай, говорю, прочту. Давай, дед согласился. Меня Степаном зовут. Так вот  нас и окликай, Степан. А погоняло моё Кеца будет. Сиделец и бродяга я потомственный. Отец сидел, мать сидела, да и я в зоне родился. Так что я всегда сидел. С младых ногтей. А ты кто будешь? Егор? Так ты, брат Егорша, по нашему, по-чалдонски. Я ведь из Сибири выходец. И входец. Сроков восемь, а побега три. Походил по Руси-матушке, пооттоптал ноженьки! А как кликуха твоя будет? Нету пока? Вона как. По первой проходишь. Фамилие твоё какое есть? Челноков? Так и будешь Челнок. Дело дельное! Замётано. Вот обмыть нечем. Перво- наперво, надо тебе основы рассказать. Что у нас чего и как. Судя по всему, вляпался ты надолго, так что учись. Бери мою бумагу. Что там написано?  Суда Постановление. Срок мне последний дали  семерик. А к нему по рогам и по ногам. Как это? А и так вот. Административные ограничения. Не имею права жить там-то и там- то. А там, где я живу, уже обязан отмечаться. Ибо, под административным надзором нахожусь. Как особоопасный рецидивист. Это дело мне до-фени. Я всё равно в бега уйду. Мне тута делать нечего. Я в Сибирь хочу. И кто меня там отыщет? На заимке, с ружьишком и  волею? Ты в конце прочти. За нарушение этого самого вот административного надзора чего со мной делать будут? Ну, я ему и объяснил. На первый раз только предупредят, а на второй раз год общего режима автоматом. В порядке статьи 120 УК РСФСР. Это к гадалке не ходи. И деда год не будет, и участковый палку себе запишет- раскрыл преступление. Всё как учили! А у тебя, малёк, какая статья? Да хрен её знает, -отвечаю. Или 102  Ук РСФСР – карает за умышленное убийство, или будет убийство по неосторожности.Или, может  быть, и при превышении пределов допустимой самообороны. Эта бы лучше всех. Всего до пяти лет.  Или 108. Там  за тяжкие телесные. Не знаю. Но, думаю, какую-нибудь, да дадут. Так не оставят. А тут засов в двери загремел, новичка привели. Был мужик зверообразен, до омерзения  в грязи. С волосам, сбитыми в колтун. Он тут же оглядел камеру, увидел хлеб на батарее и бросился к нему. Нет, если бы он стал есть, я бы и ничего, но, мужик старательно запихал хлеб в карманы невообразимо грязных штанов. Дед Степан только и сказал,что про неправильность такого, как вновь прибывший, не говоря ни слова, так врезал ему кулаком в старческий лоб, что дед, пролетев почти половину всей камеры, замертво рухнул на пол под самым затемнённым окошком. А потом мужик направился ко мне. И что я должен был тогда делать? Звать на помощь, кричать караул и геволт? Хрена лысого. Я его встретил с разворота ударом пятки в бок колена. А когда нога его подломилась, отработал двоечку по носу. Хлынула кровь. А сам я в это время нанёс ещё один удар уже со стороны здоровой его ноги и тоже в колено.С диким рёвом мужик рухнул на пол и начал кататься по свободному пространству. В камеру ворвались целых  три сотрудника милиции, но я  сидел на  возвышении и держал голову деда на коленях. Дед отходил. Он тихо стонал, из под закрытых век выкатилась одиночная слезинка. Лоб старого человека  был теперь буквально вогнут внутрь от бешеного удара ненормальной твари. Чего случилось здесь, - услышал я. Да, вот,  подрались, - сказал я в ответ. Деду всё-равно, а мне ещё один случай был никаким образом не нужен. Дед молча раскрыл мне ладонь и чего-то положил в неё. Я сунул незаметно вещицу эту в карман. Как оказалось позднее, это был оловянный старообрядческий крестик, с маленькой литой фигуркой Христа.Приехавшая  «скорая»  забрала деда. А другая мужика. Я остался один. Попросив у милиционера, дежурившего за дверью швабру и ведро, я тщательно вымыл камер. А тут и обед. Щи с куском свинины и две котлеты с макаронами. Пошло за милую душу и без хлеба. И только я, решив  доспать,  прилёг на доски помоста,  как открылась дверь и дежурный по нашему отделению, капитан милиции Барулин, как он сообщил, отвёл меня в очень маленькую камеру, расположенную здесь же, в глубине старого подвала.Там сидели двое в штатском и майор милиции в форме. Садитесь, - сказал один из двух в цивильном. Разговор будет долгий. И под запись. Хорошо? На что я ответил словами бабушки, мол, в гостях воля не своя! Магнитофон был импортный. Как я понял надпись,« Грюндиг!» Сумасшедшая роскошь по тем временам. Если человек имел «Яузу» ему все так и завидовали. А тут немецкое чудо! Представьтесь. И человек включил эту технику. Понеслось.
А затем я рассказал обстоятельства происшедшего на Воробьёвых горах. Историю отношений в камере. Описал драку. Ничего я не скрывал. Да и зачем. Своё мне и так светило, а лишнего на меня не вешали. Оказалось, эти люди знали обо мне всё. Опросили тренеров и соседей, преподавателей и учащихся, даже людей с тех мест, где я подрабатывал. И когда только успели. Оказалось, заранее. И намного. Вот такие пироги. Бабушка иногда пела про Рязань, где пироги с глазами. Их кусают, их едят, а они себе глядят. Такие пироги за мной и присмотрели. Только зачем это? Никаких мыслей по данному поводу у меня не было! Я спросил, как там дед? Оказалось, кончился старый. Ещё по пути в больницу. А зверообразный мужик впредь сможет ходить только на костылях. Два коленных сустава починить не представляется возможным. Как я к этому отношусь? Да, никак! Получил правильно  и по- делу. Я не христосик, врагам не прощаю. Заслужил, носи! Если унесёшь! И беседа длилась часов восемь. Закончилась же она таким образом, на который я никак не рассчитывал. Суд по моему делу будет через три месяца, я  переведён в Лефортовский изолятор КГБ, так как один из тех, кто говорил со мной, был прапорщиком этого ведомства. Его то я  на тот свет и спровадил. Якобы, с моих слов, случайно, нечаянно, но на Москве так и говорят» За нечаянно бьют отчаянно!» К ответу вас, братец! Теперь в реале. Аж за три месяца я должен буду пройти курс школы офицера милиции, присягу тоже надо будет пройти,получить  специальные знания и навыки, освоить феню и ещё изучить некоторые воровские ремёсла. Вникнуть в воровской «закон». Научиться реальной технике рукопашного боя, владению боем ножевым, стрельбе. И всё это за короткие три месяца. Так что придётся изрядно и попотеть. Само собой, что никакого реального Лефортова не  Но, придётся и там  тоже для близира посидеть, изучить распорядок, познакомиться с людьми.Как со стороны охраны, так и с сидельцами. Пригодится. Согласен? И я согласился. Всё же натура у меня была широкая, а любимой книгой являлась «История авантюриста Феликса Кроля!»
Понеслась душа в рай! Не знаю, как там в армии, не был, но тут... В Лефортово меня так и не отвезли. Оставили сидеть в «крытке» КГБ на Лубянке. Она же Дзержинка. Кто москвач, тот и так знает. Там с тыла, рядом с магазином огромным продовольственным, здание мрачного вида.Серое оно всё из себя такое. А посередине ворота огромные. В том- то дворе заведение это располагалось.Я сидел тогда в камере-одиночке. По всему, этого делать не полагалось, но на нашем «крыле» все так сидели. Здесь располагались наиболее важные вражины, и я был торжественно зачислен в их число. С утра, после вполне приличного завтрака, меня выводили к машине и отвозили, а вот куда, не скажу. Окна были с глухими шторками. Дача какая-то, но с тиром, бассейном, полосой препятствий. Занимался со мною один из тех мужиков, что меня в первый день допрашивали. Ещё в отделении милиции. Как раз вот тот опер с башкой, порядком  лысеватой, в портках парусиновых и футболке. И это меня на очень даже определённые мысли наводило. Не бывает таких совпадений! Да и совсем не дело милиции в КГБешные дела вникать. Ох, не из рядов славной краснознамённоё сей деятель, а вот из работников ножа и топора скрытого действия. Учил опер  меня как себя держать в той, или иной ситуации, как слежку заметить, от неё уйти, спокойствию, оценке обстановки. Да и грамотно ножом работать и руками голыми насмерть бить я тоже у него научился.А вот виртуозно щипать граждан-лохов, то я сам освоил. И феню сам учил. С магнитофона. Так о щипачах. Дело это тонкое. Воры самой высшей категории работают. Это вам не на бану углы сшибать, не гоп-стоп! Ремесло!Вот вы попробуйте у человека из кармана чего вытянуть. А я даже из курка пистона тянул. То есть из маленького такого кармашка на поясе брюк. Щипачи по линиям делятся. Одни сумки режут, и тянут потом. А для раза такого годна монетка махонькая, копеечка. Заточишь её до бритвенного состояния и режь.Другие из клиента портмоне буквально выбивают. Бьют по груди, мол, здорово, приятель. А потом, извините, обознался. Так лопатник из скулы лоховской уже и передан кому, кто на подхвате. А иные с ширмой работают. Под прикрытием предмета какого. Плащ, там, на руке, или что. Раз, и, ваше не пляшет. А деньги ваши, стали наши! Там, на даче, комната была, где сумок этих немеряно. И манекены стояли в костюмах. Правда, всё под датчиками. Фраернёшься, звону, как от часов на Спасской башне. Там и тренировался. Стреляли в тире, в бассейне плавал, да по дорожкам бегал. Закутанный весь. Меня от загара спасали. Откуда я в киче загореть мог? А на ночь назад, в камеру. Книги из библиотеки были. Некоторые ещё со штампами ОГПУ и НКВД. Хорошие книги. Пару раз меня по уголовному делу моему на следственные действия водили. На место происшествия. Там знакомых я встретил, кто свидетелями по делу проходил. Поздоровались. На меня смотрели с печалью, но почтительно! А поговорить мне с ними охрана не разрешила. Показал я всё, раскрыл правду. И, в машину! Не хрень, время терять! Допросы велись, я всё честно рассказывал. А чего мне скрывать? Как говорил один придурок- матросик у старого русского классика: Правда, она и на суде всплывёт!» Ненормальный!
Три месяца прошли незаметно, и вот: На суд меня везут, а судьи мудями трясут!,- как в воровской песенке поётся. Я их к тому времени уже много знал, мог, при случае, и на гитаре подыграть. На все три аккорда! Наставник считал – может пригодиться! А потом как-то подняли меня волки аж  в пять утра, перекусил я чем бог послал, сыром с хлебом и чаем, да на «сборку», а там и в автозак! Вы меня спросить можете, а чего, мол, не колбаской копчёной перекусывал? Я таким любознательным сразу отвечу! Вот приеду я в суд, меня в камеру. Там все сидят совсем не жрамши. Разве что черняшки с собой захватили, с солью, от изжоги. Завтрак- то в киче нашей после девяти! А тут я, на те, сдрасти-посрамши! Весь колбаской благоухаю. И где я её взял, коли по-легенде, передач не имею, и денег на ларёк тюремный нет? Вопросы могут возникнуть! Не обязательно сейчас. Тут нонче все туристы из Бутырки, да Матросской Тишины, а я из КГБешной крытки. Может там, ваще, одно икрой чёрной и  кормят господ ЗКа? Но, порядок, он есть порядок. Надо сразу привыкать. А то и пролететь можно. А среди местной братвы и какой фраерок с заточкой легко может  оказаться. Мигнёт ему пахан, а ты и копыта из- за колбасы отбрасывай? Так мы и сидели. Скукота. Разговорились, конечно. Один мужик, между прочим чемпион Союза по водному поло по бакланке пошёл. Статья 206, часть вторая, Ук РФ. Хулиган, значится. В метро парень ехал, а пьян был до изумления. В полных отрубах. Так с пьяных глаз показалось ему, что с женой он, дома вовсе, а не в метро. Предложил он ей раздеваться, и сам начал тоже. До трусов дошёл, про бабу забыл, с которой разговаривал, а вот решил в виде слалома по пространству между эскалаторами на ногах съехать. Повязали, сироту. Так он и не понял, чего на него накатилось? Всё водку ругал, мол, гнилая была. Я ему анекдот тут рассказал про профессора, который у официанта в ресторане спрашивал, свежая ли у них водка? Мол, вчера скушал всего две бутылочки, так его стошнило! Посмеялись! Работяга ещё там был.Он в горячем цехе работал, так там соль кладут у автомата с  простой газировкой. Возмещать потерю её в органоне. А вот он где-то спьяну мешок соли скрал. Бумажный. Так и написано, соль, и ещё чего –то там мелкими буквами. А кто это читать обязан? Как говорится, чукча – писатель. С ударением на первом слоге! Отломил наш страдалец кусину здоровую, соль крупная была, да и отнёс на работу. К автомату. У них там с солью проблемы обозначились. Работяги давай ту соль разбавлять и пить. И полегли все, как они в Москве лежат на улицах в день получки! Слава Богу, не насмерть. Правда с сильными отравленими. Соль-то оказалась для борьбы с обледенением дорог. Добавки всякие химические. Мужику тому и припаяли нанесение средней тяжести телесных повреждения и кражу мелкую гос.имущества по 96 УК нашего. Пустячок, а всем приятно! Только не ему и тем работягам, что потом с месяц в себя приходили! Я  тут опять анекдот. Отгадайте, говорю, загадку. Летит самолёт с ансамблем «Берёзка». Так от чего он погибнуть может? Никто не угадал! А я и сообщил, что от о****инения! Каламбурчик такой, между прочим. Опять все мы посмеялись. Тут нас по залам и растащили! Слушаю, чего со мной будет. Да, я и забыл. Обвинили меня не по 105 – за превышение пределов необходимой обороны, не по 108 за нанесение тяжких телесных повреждений, а чисто по статье 102 Ук РСФСР, да ещё и с отягчающими обстоятельствами, пьян, мол, был, мерзавец! То, сё, свидетели, прокурор, адвокат, выживший мудак терпила. Срок получил 14 лет усиленного режима. И, мама не горюй, на прощанье сына поцелуй! Это, если она есть, мама! Могу я и приговор обжаловать, в течение десяти дней с момента получения на руки приговора. А могу и не обжаловать. Раньше сядешь, раньше выйдешь! На десять дней! А там, в автозак и в родную крытку. В камере меня уже ждали знакомцев трое, что первую беседу под свой магнитофон вели. Поздравили все, на начало благополучное намекая, и погоны со стороны мне даже показали. Говорят, что Приказом Министра МВД мне присвоено специальное звание аж младшего лейтенанта милиции. Обучение закончено, пора бы и Родине послужить.Так, в восемнадцать лет и стал я офицером нашей Московской Краснознамённой милиции. Как говорится, Родина прикажет, комсомол ответит–есть! Только вот из рядов его славных меня, как не оправдавшего и чего-то там преступившего, вымели. Калёной метлой. Или поганым железом? Где-то так! Поел я от пуза и души напоследок, выспался славно, даже в прогулочный дворик меня вывели на часок, для моциону. А там, ё-маё!Гуляли мы на крыше.Всё как у людей, стены красные кирпичные, сетка есть сверху. А на углах стоят вышки фигурные. Вроде, дома архитектурные излишества, а там автоматчики. И не очень уж высоко, видно их хорошо. Так вот, там-то я и увидел покойника. Стоит себе, на парапет облокотился. Автомат за спину закинул и зырит на природу города Москвы. Я в воскрешения плохо верю. Но, это был тот самый хряк, которого я, якобы, на тот свет отправил! И за которого четырнадцать лет усилка получил. Ну, система хитрая. Правда, и у меня гора с плечь. Никого я не убивал, а то душу скребло. В Бога я верил, бабушка меня крестила в младенчестве на Антиохийском подворье. А тут, вона, грех смертный. Да ещё какой–убийство. Погулял, в камере поспал даже, опять поели.А там и вечер. Меня с вещами и на выход. На «сборку». А там в автозак и «По тундре, по широкой дороге». Сначала нас немного было, но потом заехали в Бутырку, пассажиров приняли, а затем и к Матросской Тишине прибыли. Сказали, что мы тут ночь перекантуемся, а утром на Пресню, на пересылку. Судя по звуку, ворота открылись и закрылись, мотор выключили. Нас с матерками на волю, но, не с очень чистой совестью. Построили, по документам проверили сохранность каждого, спросили нет ли больных? Не оказалось. Нас встречали ДПНСИ и пара пупкарей. Поговорили, команда »налево» и пошли тогда. Причём сами идут первыми. Мол, куда вы денетесь, когда разденетесь. А я в последнем ряду, самый последний. Пригнулся, вроде шнурок завязать, нырк под автозак и затих. Скрылись зеки в дверях, и темнота, тишина. А я бегом к корпусу малолеток. Он как раз напротив главного корпуса и сборки. Там темно, так я вдоль стенки, да к стене основной, что метров на восемь возвышается. А там кабель свисает элекрический. Со стены вниз идёт. Я по нему раз, и на стенку. Блин, думаю, ноги бы мне не поломать. Господи, благослови. И распластался по стене, да вниз. А стенка эта чуть выпуклая, так я как с горки. А там ноги в руки, и давай Бог ноги! Сам я в цивильном был. И денег немного, но есть. Шмутки мои я в мусорку кинул. Вышел на Русаковскую улицу, такси поймал, да на вокзал. А там в город Рязань и убыл.Всё шло по плану! О том. что побег будет, в Матросской Тишине никто не знал. Вполне могли и стрельнут. Потом это для них как плановую проверку работы обозначат. И неуд им огромный влепят. По самое небалуйся! А я трюх-трюх, на вокзал, билетик в зубы и, не успела таки от меня сбежать последняя электричка. А я  ещё на привокзальной площади осмотрелся, у мужичка спящего корзинку пустую старую прихватил. Так что, вроде, за грибами. Или за ягодами. Чего найду, значит. И , не морские медленные воды, а воистину рельсы в два ряда! Слава Богу, что не в три. А то бы я очень удивился! Поехали. Сошёл на станции маленькой. Поле с одной стороны, сортир старый деревянный в кустах с другой, и тишина! Правда, мёртвые с косами не стоят! Повезло! Как пошёл я лугами и полями к деревне Дединово! К тому ли сельсовету совхоза имени Ленина. Как добрый инда молодец Илюша, по кликухе Муромский, что вышел из Мурома, из того ли, да села Карачарово! Дел у меня было на сто рублей. С малой копеечкой. Должен был я передать привет горячий жителю села одному. По легенде, сидел я в кагебешной крытке и пересёкся с неким Земуном Иваном Петровичем.
Статья у того была серьёзная, пострашнее моей. Влип сей гражданин по статье о самых что ни  есть валютных операциях, 88 статья УК светила ему, а по ней не так давно расстреляли  Калюжного. Да и подела его. Хрущёв лично применил обратный ход для них. Сначала преступление. Потом уже статью расстрельную ввели, а потом к стенке по статье этой! Жаба что ли его душила? Мол, вот он самый Первый секретарь, всё у него схвачено, ни за хер не заплачено, всё даром. Уже нынешнее поколение наших советских людей, с его слов, будет жить при воммунизме. И стал жить! А вот насчёт долларов наличных, камушков и прочих фунтиков с фантиками, так у валютчиков больше. А у кого елда есть больше, тот и пан! Вот так  восстал, хрен лысый! Но, это к делу не относится! А я шёл вот к некоему Гринбергу. Он тогда в совхозе имени Ленина, где председателем был кандидат в члены таки родного нашего Центрального комитета, кавалер аж двух орденов Ленина, дважды Герой Социалистического труда, сам товарищ Пастухов, бухгалтером трудился. Нетто- Брутто. Дебет - Кредит. Как шутили по поводу любимого игрока и капитана нашего « Спартака» Игоря Нетто: Нетто – это чистыйдоход. Вот. Двойная итальянская бухгалтерия. Совхоз этот процветал. Урожаи-то были обычные, редиска, там, картошка, капуста, но по животноводству, мясу, молоку и яйцам – гремело на весь Союз.Да если бы все так трудились, то мы бы не в воде, в  реках молочных купались. Да и  варёными яйцами избы все крыли. Потому переизбыток»  И куда их девать? Не на Запад же? Пусть он  с голоду сдохнет, гада ядовитая! Тут и роль бухгалтера немалая. Всё ты учти, план промышленный, план финансовый, план просто, заработная плата, премиальные, взаиморасчёты с государством и другими субъектами. Так и ты только крутиться  поспевай. Вот на такой работе этот Гринберг и был. Пока очень даже со всем справлялся. Так как народ и лично председатель не жаловались. А вовсе наоборот. И орденок «Знак Почёта» получил, и премии каждый квартал. А тут по курсу речка. Паромов ночью нет, моста здесь не построили. Вокруг темень, слегка луной сквозь тучи разбавленная. Церковь какая-то стоит. Окой река оказалась. Я на переправе прочитал. А церковь огромная. Но в полной разрухе. Вспомнил я. Это ж село до революции богатейшее было. При Петре  Первом процветало,  и при папе ейном,  Алексее, сыне Михайловиче. Корабельные верфи стояли и первый настоящий парусный наш корабль «Орёл» отсюда вылетел. Правда, сжёг его вор государственный Разин на Волге-реке позднее. Скинул я скоро брючата с кедами, снял футболочку с куртяхой и «Господи благослови!»Вошёл себе в  воду, поплыл.
А узелок в руках над собой держу. На спине плыть легко, да и помыться не помешало. А то я от всех дел моих многогрешных употел малость. Выплыл я к мелкому бережку. Дно в песочке. Лилии белые распустились. Красота. Сейчас бы ещё утопленницу посвежее, цены бы мне не было! Оделся,обулся и отошёл в сторону, где спать лёг. Зачем ночью у чужих домов шарить? Народ дикий, могут сдуру и стрельнуть! Селяне! А утром слышу, коров гонят. Колокольчики звенят, пастухи бичами щёлкают. Пора! Пошёл я в село. Вот и улица главная. Конечно, имени Ленина! Адресок сверил, тут!Вона, дом какой отгрохал, буржуин, Кибальчишом недотраханный. Вошёл я на крылечко, всё как у людей, даже звонок. Правда, позвонить не успел. Дверь открылась, и вышел ко мне средних лет дядя, в тапочках и галифе, на босу ногу. А на плечи телогрейка накинута. Правильно, прохладно ещё. Чай, тут не Сочи!
Здоровеньки булы, - говорю, в манере актёра Тарапуньки. Меня с утра Егором зовут, а вас как звать- величать, дядя,  прикажете? Зачем, - говорит, тебе меня величать? Иди себе, куда шёл. Э, нет, дядя, говорю. Есть у меня дело до одного человека маленькое.Мне подсказали, что весточку от Щербатого в этих краях некто сильно ждёт. Но, я могу и уйти! Заходь,- слышу. Зашёл. Внутри-прямо квартира городская. Да и сам дом этот о три этажа, каменный, с башенками, под железной крышей, прямо вот замок. Какой же, думаю, у председателя, ежели у главбуха такой! Опять коммунизмом попахивает? Отвёл меня мужик в комнату. Там и кровать металлическая, сетка панцирная. С шишечками! Стол, стул, шкаф. И холодильник есть! Это уже перебор и разврат. Где ж наш главбух отовариться-то так сумел? Жрать хочешь? Поел бы,- говорю. А чего дядя, ты резко так? За базаром следи. Ты мне вовсе не друг, не товарищ, даже не брат. Так, ком с бугра. Никакого Кодекса строителей коммунизма я с тобой не подписывал. Так что подберись! Я тебя пока уважаю, но давить словами не надо. Мы тут оба-два  при интересе! И паспорт занеси свой. Сейчас! Посмотреть надо! Ничего он мне не сказал, усмехнулся, холодильник открыл и вышел. А я посмотрел, батюшки-святы, там еды, да ещё какой? Сметана, редиска, лучок. Картошечка с грибами жареная, пусть холодная, квас в бутылках. Я это добро на стол, и поел от души. А тут мужик вернулся, с паспортом. Посмотрел я, точно, он самый!
Гринберг Марк Борисович. И рожа его, разбойничья, на фотке. Давай, говорит, излагай! Но, сначала на вопросы ответь. Ты где нужного человечка видел? В бане. Вместе сидели в «крытке» КГБ. Только он намного дольше. Я то там три месяца был. Расскажи всё с начала. Я и рассказал, хотя спать меня тянуло страшно. Как сидели по одиночкам, как в бане с Земуном познакомился, а он и дал мне побега план. Уж больно ему надо было весточку передать. Опиши, говорит Марк Борисович, мне Земуна. Не очень поседел от  огорчения? А нос его курносый всё как две пипочки? Я, говорю, тебя дядя, чего-то не понимаю. Лысый ваш приятель, как коленка. А носяру его смело можно назвать шнобелем. Как от хера крюк! Какая  пипочка? Так чего передать-то велел? Всё цело, но на точке два.Тут аж на месте подпрыгнул Гринберг. Хорошая весть, хорошая! Ладно, приятель. Ты не сердись. Спросонок, да ещё и поутряне, мало ли чего? Сочтёмся. Теперь свои люди! У тебя какая ксива есть? Откуда? А умеешь чего? Я, говорю, имею среднее юридическое образование. Юрист. Самого широкого профиля. Ещё в силах круглое катать, а кавадратное кантовать. ****юлей могу дать очень даже не плохо. Бокс, плюс секция самбо. Плаваю на первый разряд. Словом, талант разносторонний! Одна беда. Ну, нет у меня совсем никакой ксивы, и не предвидится. И второе. В бегах я. Приятель ваш, гражданин Земун, путь подсказал. Это для него готовили, да только в зиндане его инфаркт хватил, так что о побеге он только через трубу крематория теперь думатьможет. После расстрела. Аж, всего передёрнуло Гринберга, но не сказал ничего,кроме короткого: Ты спи, давай! И вышел. Небось, проверять пошёл. По своим, там, блин, каналам. Ну-ну! Про побег мой будущий я точно в бане узнал. Не было у толстосума выхода. А тут, вдруг, да выгорит дело? Всё мы со своими оговорили, вплоть до той корзины на вокзале. В ней еда была. Деньжата. Опер там сидел! И в дороге меня пасли. Но, как, не видел я. Спецура! Рухнул я на кровать с шишечками, едва успел кеды снять! И упал в сон глубокий. А чего? Я на свободе и даже с чистой совестью. Проснулся к вечеру ближе. Вроде потемнело, но не сильно. А тут и громыхнуло. Ливануло, как из ведра. Комната моя на первом этаже была, так я в окно видел, как ветерюга деревья гнёт, шапки с них срывает. То- то они ему накланялись! Постучали в дверь и парень вошёл. Лет так с двадцать пять. В плечах широк и кулаки пудовые.На руках наколки. Я умпел разглядеть надпись «Слон» и «Барс», да в вороте распахнутом на могучей груди морду барса оскаленную. Пальцы его все  в перстнях синих, а чего на них, не разобрать. Сумерки. Встал я, к холодильнику подошёл, кваску достал и парню мигнул. Мол, будешь? А он поллитру «коленвала» из брючат достал, на стол с маху поставил. Водка так хрущёвская называться стала. По этикетке. Он, сука, тогда  всю «Столичную» и « Московскую» в Америку продал, а вот этот «коленвал» выпустил. Пришлось стаканы доставать, да салат мешать из редиски с огурцами. Остаток картошки жареной тоже пригодился. Мне вот внешний вид парня многое сказал. «Слон» - это соловецкий лагерь особого назначения. Туда борзоту из всех лагерей отправляли.»Барс» - бей актив, реж сук. Голная суть отрицаловка и законник. Ну, и на груди морда оскаленная –«Оскалил пасть на Советскую власть!»Все приметы на лицо. Ещё звёзды на его коленях не видал, но думаю есть.В смысле»Ни перед кем на колени не стану!» Затянул я окно, блин,  синими шторками, свет включил и за стол. А парень мне на грудь пальцем показывает,там распятие, мне подаренное висело. Откуда вещица? Рассказал я про Кецу,  смерть его нелепую, про идиота того грязного, мною прямо в камере стреноженного, да как-то невзначай и про всё остальное. Даже про то, что дедок мне кликуху дал, Челнок. Выпили молча и не чокаясь за старого.Парень мне тогда представился. По имени был он Стёпой, а по кликухе Москва. Сказал, что после срока устроился в совхоз на работу. Сам он из Москвы, но там прописки не дали. Вот и приходится здесь кантоваться. Окончил курсы шоферов и возит теперь бухгалтера и председателя. Но, первый сам любит рассекать на Газоне-69, так что он, получается, на персоналке у бухгалтера! А снимает он комнату в этом доме, но с отдельным входом с другой вовсе стороны. Дом принадлежит жене бухгалтера и её сыну от первого брака.Только того нет сейчас. В рядах славной советской армии играет-таки на струнных инструментах в оркестре Московского военного округа!
Погодь, сказал Степа. Я мигом. Вышел он куда-то, а минут через пять сковородку с яишницей к нам волокёт. И с салом! Такие куски сала розового, что у меня мигом аппетит проснулся. А вот пить мне вовсе и не хотелось. Нет! Я при случае не прочь был приять, но, не теперь. Однако и не откажешься. Я честно попросил мне на треть стакана наливать. Так и сказал, мол, вырубиться боюсь. Я её, водку, вообще не очень. Портвешок больше. «Лидию» там какую, или «Три семёрки!». Или вот «Рябина на коньяке». Штука вкусная.Усмехнулся Степа. Пей, говорит, сколько пожелаешь. Мне её даже больше останется. Шутит вроде. Рубашка на нём « ковбойка», в клеточку мелкую, брючата чётко в прохоря с отворотами на треть заправлены. И весь он такой ладный, собраный. Как волк перед прыжком. Сели за стол, и понеслось по-новой.Чего-то я много пить стал. Но, мне навряд ли скажут: » Дорогие гости. А не надоели ли вам хозяева?» Сейчас проверки пойдут.А за окном по-настоящему стемнело. Допили бутылку, Москва за второй сходил. Объяснил и про погоняло своё. По малолетке пошёл он тогда на нары, в кичу. Было ему  пятнадцать. Ходка эта в зону первая у него. Получил шесть лет «усилка» за соседа своего. Он его на гоп-стоп поставил, ограбил, значит. Сосед в умот и в дупель плыл. Взял себе филки, котлы, лопатник, лепень, и, с великого ума,  в голубятню свою спрятал. Молодой был, дурак. А соседушка и не так уж сильно в отрубах был. Чего надо, углядел. И куда надо, сообщил. Пришли его брать, а он за нож.Милиционера поранил. Вот и вышел шестерик, да ещё на усилке. И отбывать пришлось не в Алексинской колонии, куда всех из малолетки »Матросской тишины» направляли, а аж в Чите. Хрен его знает почему. А поскольку из града Москвы был он там один, то и кликуха ему вышла соответственная. Выпили и за это. А дальше дела у нашего Степана понеслись по кочкам. Вышел через половину срока, домой. Мать встретила, стол накрыла. Отца у него давно не было. Его во время «сучьей» войны в лагере убили, но дяди были. Вышли воздуха перехватить свежего на улицу, благо идти недалеко, первый этаж, а тут соседушка. Что, говорит, убивец, вышел? Будешь знать как людей грабить! И матерком, с эпитетами про мать его добавил. Ничего Москва не сказал, а поднял с земли булыжник, да по темечку дураку-соседушке и врезал. Опять срочешник. Тут очень повезло. Во-первых, сосед не помер. Тяжкие телесные повреждения.  А во вторых, несколько дней ему до восемнадцати не хватило. Несовершеннолетний. Дали через  ст.15-ст.102. УК РФ. Мол, было покушение на убийство. Ещё шесть! А в зоне прибавили два срока.За мелочи там разные. Вот такие макароны! Быстро шкеты под вагоны. Снял Стёпа со стены гитару, бантом розовым перевязанную и исполнил песенку, со словами тоскливыми: « Бежит, бежит реченька, бережочек моет. А молодой жульман, молодой жульман начальничка молит. Ты начальничек, ключик, чайничек...» И далее по тексту! У меня уже в голове маленько помутилось, так я и не понял, а зачем начальничек – ключик, чайничек? Рассмеялся Москва. Маханул ещё полстакана, заел и разъяснил. Песня это старая. Ешё при царе её кандальные пели. Этапы из Москвы по Владимирке шли, шоссе Энтузазистов ныне. И тоже солдаты с ними пешим ходом. От града нашего и, может, на Сахалин. В Сибирь-то точно. А у их главного на поясе ключ висел от кандалов. Как придут к ночи куда, так их закроют и цепи даже снимут. Для отдыха, оправки и жрачки! А если болен, то на телегу посадить могут. Она тоже сзади шла. У каждого солдатика место своё в конвое, стеречь надо, не отойдёшь, А коли жажда? Так у них на поясе чайнички медные висели, а носик на крышечку завинчивался. Мне про это дело знакомец твой, покойный Кеца рассказывал. И песня его. Жаль старого! Вся жизнь по кичам! Тут я остро так почувствовал, что потолок вокруг меня крутиться начал, добрёл до кровати и упал. Снов никаких не было. Как в яму, или в омут! Отрубон полный! Утром проснулся от того, что петух наглый на окно взлетел и давай крыльями хлопать и кукарекать. На стене ходики в виде кошки висели. Глянул я на её чуть раскосые глаза, ай-я-яй! Шесть утра. На столе чисто, но кувшин стоит и записка. Пей квас, братан! Наедай шею! Шутники здесь! Но, попил от души. И, опять в постель. Только брюки и куртку уже скинул. Я вчера так в них и рухнул. Доспал хорошо. Встал уже к двенадцати ближе.Оделся, во двор вышел. Смотрю, кран из стены торчит, помыл морду лица и руки. Совсем мне хорошо стало. Даже о поесть мысли в голову начали  приходить. Забежал в дом, там я ещё вчера удобства разные присмотрел, там и оправился. А тут на втором этаже Марк Борисыч нарисовался. Собственной себе персоной! И ручкой мне машет. Мол, заходи. Пошёл. Значит так, говорит. В нашу милицию уже депеша пришла о твоём чудесном из СИЗО испарении. В розыске ты, брат.Да и статьи твои совсем расстрельные. Там сообщили, что сотрудника правоохранительных органов убил. Опасен, брат, при задержании. Плюс за побег, то, да сё! Легко любой тебя милиционер пристрелит. И за своего мстя, и по-обстоятельствам. Орденок и так дадут, а мёртвые не кусаются. Тебе об этом Билли Бонс ничего не  говорил? По случаю? «Остров сокровищ» я читал. Книга Стивенсона дельная. Так, говорю, тут у меня Сильвер – окорок есть. Поможет. И на него показываю! Посмеялись.Ладно, у меня поживёшь-побудешь.Есть у меня племяш в городе таком, Хмельницком. Хохол весь из себя, но по-украински ни в зуб ногой. Как и ты. Да и не надо вам. Он не в самом там городе, в колхозе обретается. Давно уехать хочет, да мне там нужен. Так был я в тех краях и справку от него поимел. На всякий случай. Ты, небось, и не знаешь, что в деревнях, в колхозах то есть, у всех людей паспорта только давать начали. А до этого справка из сельсовета и всё. Привет родителям. Ни фотки, ни примет. Верь на слово. На держи. Запомни гарнитуры. Ты ж юрист, тебе легко. Федюк ты, Мокий Фокиевич. 1943 года рождения. Город Белое Поле, Украинская народная. Правда, не в то оно было время. Приехал узнать про подготовительные курсы в Архитектурный институт. Строить очень любишь. На. И дал мне справку. А поскольку жрать тебя надо, да и работать любишь и умеешь, так устроился, брат, на  временную работу к нам. В совхоз имени Ленина. Ключ держи. У нас для приймаков в сарайчике летне-осенняя общага.На время сбора урожая. Там и кантуйся. У меня на тебя планы весьма широкие. Со временем нормальные документы будут. А деньжата, вот, держи. И пачку четвертных новеньких мне дал. Для меня вообще деньги сумасшедшие. Из одежды всё новьё себе купи, обувь там давай имей нормальную, не кеды. Туфли. Сапоги купи резиновые.Чай, деревня. Курточку на холода. Кепку. Только не здесь, не в сельпо. Завтра у вас со Степаном поездка будет в стольный град, там целиком и  прибарахлишься. Сегодня ещё у меня поживи. И на питании ты моём смело отъедайся. Я беднее не стану! Да, ты Москвы центр знаешь? А то Стёпа не очень. Сам то он из Химок-Ховрина.Да, конечно, отвечаю. Наизусть. Всё детство там бегал для тренировки по кольцу и бульварам.Знаешь там такой Подколокольный переулок? Где Техникум электромеханический, а также почти напротив, во дворе, училище медицинское? Знаю. И  магазин »Гастроном» знаешь? Конечно. Сок я туда яблочный пить забегал.Очень хорошо, Марик мне в ответ. Отдыхай. По селу не броди. Зачем тебе с участковым –то нашим знакомиться? И правда его тут. Незачем! Ближе к вечеру Стёпа пришёл. Как, говорит, душа в теле держится? Нормально, отвечаю. Я тут, Степа мне, принёс кое-чего. Ты не очень удивляйся. Мы фотки делать будем. Достаёт штатив настольный, фотоаппарат, сам на стену занавеску белую крепит. Может, кино, говорю,показывать будешь? Навроде. Садись, давай, вон туда. Будем тебя для истории запечатлевать. Ну, и, заодно, на ксиву копию сделаю! Видел у тебя справка? Ни хрена не поймёшь с ней, да и владельца не установишь.Я фото участковому дам, справку приложу, а он пошлёт в колхоз дальний украинский. На предмет проверки и установления твоей личности. Так наш же паренёк и в натуре  существует. А фото на паспорт с ноготь размером. Что молодой видно, и что не блондин. А боле – хер ночевал! Пометит срочно. Через неделю ответ придёт по форме пятнадцать. Нужный нам ответ. Что есть такой. Паспортизация же идёт. Паспорт и здесь выдать могут. Прописка временная. Сечёшь? Так что, ты пацан,  давай, соответствуй! А участкового мы тоже профинансируем. За такую хорошую работу премию выпишем от совхоза. Всё чин чинарём. Смычка его народной власти вот, с селянством! Он к зиме шифер для крыши в виде премии за хорошую работу от совхоза получит, а у тебя ксива новая, все довольны, все смеются! И мы начали фотографироваться! Под радиолу. Там на пластинке ария шута была из спектакля» Двенадцатая ночь». Очень мне слова нравились песни этой. Среди другого всего разного перл там выделялся. Типа «Отчего так быстро ночь улетает прочь? Ты не хочешь мне помочь, а я не спал всю ночь, всю ночь!» Я вот лично только один способ знаю, как девица может помочь в борьбе ночью с бессоницей. Коварная! Судя по-всему шут получил отлуп по-полной. Ну, не хочет, девица ему помогать! Бывает! С подтекстом текст. А масло масленное! Ещё у нас сапоги всмятку бывают, но - это не тот случай! Ушёл Степан, а мне вдруг взгрустнулось чего-то. Бабушку свою, Евдокию Фёдоровну вспомнил. Царство ей небесное. А вот Москва не очень далеко отошёл, как оказалось. Вернулся скоро, двух рыбцов принёс, хлебушка чёрного мягкого и огурчиков свежи и малосольных. А к ним пива бутылок десять. В корзине. Я про такое только слышал.В городе, в «Парке Горького» ресторан чешский открыли, ребята говорили там пиво есть какое-то особенное. «Чешский праздрой» называется. А к нему, якобы шпикачки подают. Колбаски такие чешские. Так Москва этого «Праздроя» и притаранил. И чекушку водки. Разодрали мы копчёных руками, лепота!
И опять ночь. Спать я залёг. Вроде только глаза закрыл, вот те нате, хрен в томате. Степа уже меня и за плечо бередит. Зека, подъём! Сполоснул лицо, во дворе, на горшок, да в «волжанку.» Никогда я в такой не ездил.До Москвы три часа езды, отчего и пораньше выбрались. К парому подались. Но, не к нашему, а в Белоомут. Занят был паром. Овощи в Москву на грузовиках путешествовали. Часа через три, трюх-трюх, встречай белокаменная. Степа машину во дворе дома на Покровке, на углу оставил, и пошли мы в магазинчик «Одежда». Он на пересечении Чистаков с Покровкой в домине был. Тогда в Москве только приезжие шли в Гум, Цум или в им подобные Универмаги. А мы, москвичи, народец зело простой, где приезжих меньше, там и лучше. Короче, в магазинчике этом приобрёл я пальтецо клёвое, типа «Реглан», шапку меховую боярскую, кепку, сорочек пару, галстуков пару, носки, даже ремень брючный. Там и  запонки были. И костюмчик оторвал тёмносиний, очень приличная троечка. Ещё куртку купил под кожу, серая такая, на молнии, да брючата парусиновые. Тоже серые. А потом мы дорогу перешли, чуть далее, по направлению к Земляному валу, там и магазин «Обувь». Туфли для меня чешские, да ботинки на рантах туристические, румынские. А вот сапог резиновых не было. Дефицит! Отнесли в машину, я Степану и предложил, перекусить. Опять перешли улицу. Там вывеска «Гастроном». Кто не знает. Ранее в каждом большом гастрономе, как войдёшь -прилавок посередине мраморный. За ним бабища необъятная в кокошнике и куртяхе белой, а по бокам стойки. И там вина всякого марочного, Шампанского, Цимлянского, да коньяков – хоть залейся. И соки целых  аж трёх наименований. Томатный, Яблочный, да Сливовый! Конечно, плитки шоколада, конфеты россыпью. На закусь. Есть и газировка обычная. С сиропом. А неподалёку в этом магазине отдельчик был. Очень  малый. Бутерброды продавали. С сёмгой, балыком, осетриной трёх видов, икрой красной и чёрной, со шпротами и лимоном. Накупили мы тут  с Москвой излишеств деликатесных этих и употребили, за мраморным столиком стоя! Запили соком томатным, и пошли. Оказалось, что когда ты, парень, при деньгах, жизнь уже и не такой мрачной кажется! Сели в «Волжанку», и вниз, к Маросейке. А там налево, мимо Городского комитета ВЛКСМ и на наш адресок, в Подколокольный переулок. Машину поставили за техникумом, а сами пешочком. Вот и дом серый, где Гастроном. И парадное тут рядом, одно.Зашли в магазин, портвешка бутылочку дешёвого взяли.Для отмазки. Зашли пареньки в подъезд для вина распития. Не возбранялось! А то и оливали здесь же. Пока туалет найдёшь, то, да сё. Вот и использовали. К Фестивалю новых сортиров понастроили, даже плату за пользование отменили, но ведь надо знать, где чего. А приезжим разным откуда? А вот и парадное нами искомое. Смотрю я, у дома метла дворницкая стоит, так я её милую к парадному переставил. Рядом с дверью. Вошли. Окно огромное сбоку, а под ним батарея центрального отопления. Видать, от старого режима осталась. Вот люди жили. Обширна, вся себе в кожухе деревянном. Приподняли мы её с двух сторон, а там чемодан затаился. Среднего размера. Импортный. Я такие видал. Мы их почему-то кейсы называли. Два малых замочка с цифирками и колёсиком. Секретный код, значит. Поставили кожух на место, а в подъезд двое заходят. Повязки у них красные на рукавах, надпись «Бригадмил!» Не ко времени. Они, может, сами отлить зашли, а тут мы. Шутка! Бригады милиции- так надпись их переводится! Кто такие? Это нам. Документы. Степан куртки полу распахнул, там портвейн в кармане. Честно говорит, что, мол, подзамёрзли, согреться решили. Такие дела. Чемодан ваш? Наш! Открой! Всё к Москве, на меня они ноль внимания, фунт презрения. И зря! Посмотрел я на одного, другого. Так, средние люди. Не знаю, какие они бойцы, но внешне на Харлампиева не очень похожи.Дал я носком кеда в колено одному, а соседу его сбоку по предплечью ладони ребром. По ключице. Не хотелось мне ребят этих калечить! А потом толкнул одного на другого, ходу мы, да на улицу. А там я подъезд на метлу через ручку и прикрыл. Благо дверь массивная внутрь открывалась. Быстрым шагом за угол, к машине, и айда! Как та птица-тройка. Которая у бойкого, говорят, блин, родилась народа! Чемоданчик под шмутки мои , на сиденье заднее, и домой! Приехали. У Перевицкого знака дорожного, извещающего, про город такой, Перевицк, татарами снесённый до основания и  исчезнувший, девица голосует. Лет с двадцать пять. Остановил Степан машину, поздоровался. Привет, то-сё. Как дела? Садись. Познакомились.Эта дева оказалась из Белоомута. Учительницей работала в Дединово. Там у неё и свой домик был. Одна жила. Прикупила по случаю. Дёшево вышло. Старики померли, а родни нет. Вот ей и продали. Муж её по полгода в морях обретался. Третий механик на сухогрузе. А у неё вдовье положение, и это при живом муже. Мне она тут же ощутимо подмигнула.Учительница, мол, должна со своими учениками от школы неподалёку жить. Сегодня у неё был библиотечный день, так пришлось посещать лекцию нудную в Райнаробразе. Аж в самих Луховицах. Обратно ехала, так у попутчика мотоцикл сломался. Он на грузовике его чинить повёз, а она решила не пачкаться. Машина навозные удобрения до того возила. Лучше переждать другую какую попутку.А через полчаса приехали. Я к девахе так и говорю: Ищу комнату на проживание. Устроился  тут курьером на работу временную, так в общаге мне жить не хочется.Сам, мол, поступать думаю в институт.Тишина нужна для подготовки, да и она сама,  чем сможет-поможет. Кстати, а какой предмет преподаёте в школе? Математику? Как раз, то что и надо! Разрешите представиться. Федюк Мокий Фёдорович.  Собственной персоной. Я извиняюсь, какое, однако, ваше имя будет?  Нина Ивановна? Будем знакомы, и ручку ей пожал. Обещала она подумать, а тут и дом председательский. «Слезайте, граждане, приехали, конец. Охотный ряд. Охотный ряд!» Люблю я песни Висбора. Москва в них! Ладно, проехали! Зашли прямо на третий этаж. Никого там. Нечто вроде кабинета. Блин!  Ходоки у Ленина. Только молока подгоревшего не хватает! Диван и кресла кожаные. Часы напольные с маятником огромным. Стол с зелёным сукном. Лампа стоит на столе с кораблями по абажуру круглому. Прибор мраморный для письма. И бронзовый медведь лежит
отдыхает рядом. Лапу сосёт! А прибор в виде пасеки с ульями и домиком. Даже оградка из цепей  у него присутствует. Богато живёт бухгалтер совхозный. Наследство получил? Тут как раз и Гринберг нарисовался. Который Марк Борисович! Увидел кейс, аж затрясло его. Свободны, говорит. От меня. Для разгона. И достал из стола коньяк марочный грузинский «Греми», десять лет выдержки. Степан тут ему и говорит, мол, пацан договаривается к учителке жить переехать. У ней комнату снять. Не надо, - Марик вещает. Баба подолом, вроде, не крутит, но разговоры сразу пойдут. Мужик вернётся, мордобой. Так только хуже будет. Но, если хочешь один жить, на. И ключ мне даёт. Во дворе у меня домик есть. Я его для приезжих построил.Люди по делам приедут ненадолго, не в гостиницу же. Там всё есть, располагайся. Вход с улицы и со двора. Простор полный. Иди. Ушел я, а Москва на время задержался ещё. Забрал я шмутки из машины, и в домик. Уютно. Кровать, занавесочки. Кухня есть с плитой на одну комфорку. Столик стоит. Холодильник. Посуда. вилки, ложки.Фужеры хрустальные! И в углу, под белой занавесочкой на нём лежащей, телевизор марки « Зенит». С антенной! Роскошь! Радиола тоже тут. «Москвич». В ней радио на четыре станции и диск как у патефона. Только, конечно,  электрический . Пластинки в коробке. Ого! Марши русские. Выбрал я «Прощание славянки», в сеть включил. А на другой стороне тоже вещь дивная. Полонез композитора Огинского, что за душу и за сердце любого русского берёт. «Прощание с Родиной». Хорошая музыка. Душевная. Степан быстро забежал, сказал, что отъедет дня на два в командировку. Еда в холодильнике. А по улице гулять тоже можно. Участковый в курсе твоего здесь присутствия. Поскольку ты сам есть дальний родственник Марка Борисовича. В институт срезался в августе, теперь ждёшь приёма на рабфак! Как селянин и украинец. И, на вот, держи. Отдаёт мне коньяк, что нам за геройство презентовали. Я о твоих делах сам рассказал, так что в курсе он чудесного нашего и чемоданчика спасения! И ушёл. Решил тут я с местностью ознакомиться. Прошёлся. Река Ока в этом месте широкая. И как я её в потёмах, в ночь преодолел? В селе улица главная. Дома хорошие. Большей частью каменные. Гляжу, и две площади. На одной Правление совхозное, сельсовет с флагом, гостиница и милиция. А на другой стороне есть скверик, а в нём бюст установлен. В честь ныне здравствующего товарища Пастухова. Как Дважды Героя Социалистического труда. Так, сказать, «Я памятник себе воздвиг...» и всякие эпитеты! А на другой дома строения старого, явно, дореволюционного. В два этажа. Стены тараном не разобьёшь. И всё это в виде лабазов, магазинчиков и складов. Торговый центр тут, значит! Ба! Знакомая моя у магазинчика. С кем-то лясы точит. Поздоровался, мимо прошёл, и в магазин. Выбор там обычный. Смесь нужного в хозяйстве, да еды. Смотрю, конфеты есть,  макароны, крупы, рыба в томате и масле консервированная.Колбасы нет, но тушёнка на прилавке. Свиная и  говяжая. Даже рагу кроличье сюда затесалось. А в рыбном отделе в морозилке минтай с треской свежезамороженые. Даже мясо есть! Питание не хуже, чем в Москве! А цены, между прочим, ниже. Потребкооперация. У них свои уставы. Знаю, проходили! Тут в дверь Нина Ивановна заглянула. Что,-спрашивает,-передумал ко мне селиться? Тогда просто в гости зайди. Чаю попьём. С лимоном! А я в ответ, лучше уж вы к нам. И рассказал, где жить-поживать стану. Так и разбежались. Купил я хлеба, консервов рыбных, конфет шоколадных »Ласточка», да «Цитрон», чаю ещё грузинского байхового, другого не было, сахарку, и пошёл к себе. Стемнело. И вроде даже снежок мелкий посыпался. Ветер с реки мокрый, холодно так.
Октябрь на дворе. В наших краях –зима начинается. Дверь открыл, свет включил, а на кровати носки толстые шерстяные. Позаботился кто-то! Переодеялся я в новые брючата и рубашку, носки натянул, красота. Продукты лежать так на столе и оставил. Мысль меня вдруг взяла и посетила, что может кто на огонёк заглянет? Лампу настольную включил, занавески задёрнуты, радиола играет. Бернес поёт.  «Задумчивый голос Монтана звучит на короткой волне...» И в окно тихий такой стук. Даже скрёб это скорее. Открыл я его, она. Нина Ивановна! Ни формул при ней нет, ни биссектрисы с катетами.Вино есть. Марочное.«Золотая осень!»Так и показала. Пошёл я, дверь открыл, вошла! Раздевайся!-говорю. Скинула пальтецо своё семисезонное, платок пуховой. Ужинать будешь? - интересуюсь.Буду! Давай, орудуй, и на стол показываю. Накрыла быстро. Красиво всё. Дело мастера боится. Присели, выпили. А потом как-то очень быстро в постели оказались. Только и успела она на лампу платок свой серый накинуть.Загорится ещё, подумалось мне, но вставать было лень. Видно давно не было никого у этой Нины Ивановны. Были у меня девчонки моего возраста. И чуть постарша были. Но с такими, жутко так оголодавшими женщинами,судьба не сводила. Их-то может и много вокруг, а как узнаешь? Я бы подчас и рад бы помочь, но ведь не спросишь! Не принято как-то! Могут не понять. А тут меня сразу поняли прекрасно.Чего делала на мне,подо мной и сбоку эта ведьма, то ни в сказке сказать, ни пером описать. С таким темпераментом, да за моряка дальнего плавания. Не повезло обоим! Угомонились через часок, да и палёным слегка потянуло. Платок дымился! Встал я, так как был, снял его, там уже несколько нитей затлели, да водичкой из чайника слегка позалил. И она встала. Забежала в туалет, а потом  одеваться стала. На селе глаза повсюду. Чего и не было, видят. А тут чего было! Во радости! Полны штаны! Поцеловала на прощанье, ушла, а я досыпать залёг. Длинный и трудный день был.
Утром в дверь стук. И сразу ко мне Марк Борисович зашёл. Лежи пока,- говорит. Часам к двенадцати –соберись. Поедешь со мной по делам в Рязань. При мне будешь, для солидности. Оденься прилично. Побрейся. Понял? А чего тут непонятного? Ушёл мужик, а я доспал часок, да в порядок себя быстро приведя, от души позавтракал. Там и время. Слышу, на улице гудок.Накинул я плащ, да с кепариком, ботиночки новые у меня.Костюмчик гедеэрошный. Всё, как у людей! Гуляй, понимаешь, рванина, от рубля и выше! По мере возможности!Я на улицу вышел, а там меня за рулём птицы «Волжанки» сам мой работодатель давно сидит и поджидает. Тут, вроде как самоходом,  дверь откинулась. Аж рядом с водилой. Ну, я  туда. Поехали. Погода блеск. Осень золотая. Я в Третьяковку любитель был ходить, насмотрелся. Очень мне «Плес» Левитановский нравился, Шишкин с медведями, да Куинджи с его «Лунная ночь на Днепре!» Солнышко светит, небо голубое, а деревья красно-жёлто- бурые стоят.  На полях убрано. Но, кое-где, ещё добирают. А чего там добирать? Морозец ударил по ночам.  Всё уже, будущей еде «привет родителям» сказано! Несъедобно! Собирают! А, не моё дело! У колхозников не т о, что « в закромах Родины«. Всё было вовремя припасено, на зиму заготовлено. Для себя отборная и картошечка и капуста. Огурчики с помидорчиками в банках. Грибки солёные.Всё как у людей! Вот и лады.Сначала в Луховицы заехали.Там где-то на окраине овощехранилища и склады по виду вроде как продовольственные. Мой шеф меня позвал, пошли. Заходим к мордачу какому-то. По внешнему обзору, срань сранью. Халатик синий, грязи  грязнее. Морда красная, лосниться. И запашок исходит устойчивый, но не перегар. Свежак. Оглянулся мой Гринберг вокруг, прямо по принципу « Оглянись вокруг себя, не **** ли кто тебя? »,  достал из портфельчика парусинового пачку чего-то, в газетку завёрнутую, передал. Тот было рыпнулся разворачивать, так Марик ему такого «леща» дал,аж сирота взвизгнул.Понял, понял,-говорит. И убрал это самое во внутренний карман. Потом сбегал в халабуду свою, отдельно стоящую, пачку бумаг принёс. По виду, накладные. Это,-сообщает,- от нас и соседей. Всё, как договаривались! Тогда ему Гринберг ещё отстегнул пачечку. И указал: Передать не забудь, а то ноги выверну. Будешь на жопе ползать.Не помилую. И улыбнулся. Шутю, мол! Толстяк же тоже заулыбался, но, как-то кривенько! Небось ждал, дожидался когда мы уже испаримся. А он побежит денюжку считать. Тут и ёжику понятно было. В обмен на пачку накладных Марик филки дал.Они же бабки!  Только и спросил местный, а не хотим ли мы отобедать?  Отказался мой старший с суровым видом. Нужды у нас государственные, мол, по пустякам размениваться не будем.И убыли! В Рязань. Там ещё четыре места посетили. И везде накладные-деньги.А у самого Председателя Облисполкома и Секретаря Рязанского Обкома я в кабинетах не был. Гринберг один заходил. Потом бросил пустую портфелюгу на сиденье заднее, сел за руль и, как Гагарин: «Поехали»! «И махнул рукой!» А завтра, на другой день, значит, Стёпа Москва нарисовался.Довольный такой! Я,-говорит,- Нину Ивановну твою встретил, так собраться предлагает. Не в деревне, конечно. Попроще оденься, и на рысях!Лады. Только сначала в Луховицы забредём. В место одно присутственное.Собрались, коньячок «Греми» с собой прихватили, винца пару бутылочек, поехали.В Луховицах городе Стёпа по-быстрому забежал в Горком партии и Исполком советский. Понял я зачем, а там поехали по направлению к  Белоомуту. Есть там место красивейшее.Над Окой! Ханская ставка место это называется. Курган высокий. Реки излучина. От вида одного голова кружится! Подхватили мы по дороге девицу-красавицу, что Стёпу  поджидала, так «Волжанка» легко и её поместила. А на кургане нас Нинка ждёт. Она же, Нина, свет Ивановна.Треугольников начальник, и, мочалка-командир! На природу прибыла дева наша, лихо и тихо используя мотороллер»Вятка!» Есть женщины в русских селеньях!Говорит, мужу моему сейчас в морях не до езды, так мы покатаемся. Костерок разложили, в машине кастрбля нашлась с мясом свиньи замаринованным. Через полчаса шашлыки поспели.Осень. темнеет рано.Костёр горит, звёзды в небе, ветерок с реки. На рогатинках впереклад рашпер стоит, запахи- с ума сойдёшь.Да ведь ещё и под коньячок с винцом! А потом гитара в ход пошла. И я и Стёпа отрывались «Я иду одна про улице, а в лицо мне плещет дождь. Стоит только мне зажмуриться, как со мною ты идёшь. Ты любовь моя первая, и любовь несчастливая.»  И так далее. Много песен хороших есть. И девчонки с нами поют жалостно. Про остатки того челнока и неверного изменщика коварного!Который так и не успел тогда вспомнить, как она ему доверялась. Потоп, болезный! Совсем! Стёпа спальники достал, один мне, один ему. И разошлись метров на надцать. Что бы не отвлекать друг друга возможными звуковыми эффектами! Расстелил я спальник, в кустики сбегал, вернулся, глядь, а моя-то  пава уже в спальном мешке обретается. Расстегнула молнию с одной стороны,подушку из чего-то соорудила. Меня ждёт. И опять небо в алмазах. Дал же Бог мне женщину такую! И всё при ней и с фантазиями богатыми. Хотя и без вредных привычек, но и условностей всяких чурается. Свободная женщина. Первая она у меня такая была! Спал я отлично, без сновидений, так меня Нина Ивановна уездила. И она сопела тихохонько у меня на плече. Идилия, блин, семейная! А утром, ещё толком не рассвело, домой. Нина Ивановна на мотороллере своём рассекает, а мы подругу завезли в Луховицы,  да к себе. Досыпать! Во, дела деревенские. Такого напряга у меня и в городе не было. На другой день ко мне сам хозяин зашёл. Иди, говорит, в комнату участкового. Ответ пришёл насчёт тебя по запросу. Техника, брат! Туда-сюда всё  по фототелеграфу пересылали. Я сам смотрел.Такие рожи, нипочём, кто это был не узнаешь! Однако, всё подтвердилось, так он смотался в Луховицы вчера, паспорт на Мокия Федюка оформил. Теперь можешь на рабфак документы подавать. Условно! И, прямо всё ко времени. Тебе надо будет на Украину и Белоруссию съездить. По делам нашим многогрешным. Ты ж курьером у нас числишься? Соответствуй! Ладно, говорю. А я после участкового  хочу в баню сходить. Есть у вас тут чего-нито такое? Есть,-говорит. Да ещё какая! С парной и бассейном малым. Замечательная вещь. Мы её и для народа, и  для господ проверяющих! Ни те, ни другие не жалуются. И буфет при ней есть. Пиво,там, рыбка. Всё как у людей! Так что, с Богом, парься!
Мне собраться, только подпоясаться. Пошёл. Тут не далеко и было. Подхожу, ё-маё, стиль вампир, остров Мартиника. Или Мадагаскар. Не хватает только негра Джимми, саженого роста, да печали о любви и цвете крови! Как в песне популярной поётся. Стоит мраморный дворец в колониальном стиле. Во дворе фонтан с дельфином, который может воду, а может и вино изрыгает. Как у старого Лажечникова в «Ледяном доме». Откуда излишества такие, селяне? Лучше бы тракторов прикупили!. Придёт весна, пахать надо, а сельхозтехники и нехватка. Всё на фонтанейру угробили. Во, народ! У них во во дворе у каждого своя банька стоит, а они и такую огорили! Небось уже и с Московской и с Рязанской областей местные руководители на месяц вперёд записываются? Ладно, не моё дело. Гном идёт купаться! Сейчас с Нильсом и его гусями столкнусь. Захожу. Два отделения. Мужское и женское. Я, естественно в женское. Шутка юмора. В мужское, конечно.Чего мне после Нинки моей в женском ловить? Прошёл. Ба, да тут и пространщик есть! Мужичок шустрый.Дело своё знает туго. Я ему трояк в кармашек халатика синего, а он, с улыбочкой на мятой морде, шкафчик открыл, простыночку мне даже свежую на диван постелил. И всё с плезиром и улыбочкой. Разделся я, ключ от шкафа на руке, на резиночке. Мужик мне шайку чистую, веничек, мочалку  рогожную, да ещё мыло «Земляничное» в самой что ни на есть новенькой упаковочке. Жду - с,-говорит. С лёгким паром! И пошёл я внутрь. Намылился под душем, мочалочкой себя ободрал, и в парную. Хорошо. Только парку маловато. Тут дядя какой-то вошёл. Поддать? – говорит. Буду очень признателен. Пару стало, как в Аду Дантовом.
И каменка раскалёнными камнями светит. А на полке как хорошо. Начал я веничком хлестаться, да и дядя тут как тут. Помочь? А то! Ложись. Лёг я. И понеслось. Дядя мне знакомым оказался. Среднего возраста с залысинами на башке лобастой. Мускулистый такой. И шрама два на груди. Резаный есть и стреляный. Волчара! Обсказал я ему всё. И адреса, по каким деньги возил. И по каким Стёпа ездил. Про девиц для проверки. Как в парадном на бригадмильцев наткнулись.Про участкового сердечного, паспорт новый, дел расклад. И что командировочка мне намечется. А что почём, не знаю пока! Вот так! Потом я дядю похлестал, и ушёл он. А я ещё с полчаса то в бассейн бегал, маленький такой , но глубокий, то на полке сидел. Охлёстывался! Дело дельное! Вышел распареный весь, а пространщик меня в простыночку хрустящую завернул и на подносе принёс мне пива ледяного большую такую, кружку, и рыбца уже порезанного. И сухарики чёрные солёные. Во, блин! Точно, они в этом милом совхозе коммунизм давно уже построили. Всё для человека и во имя человека! Меня, значить! Как тут в правильность избранного пути не поверить? Хрущёва как раз в то время сняли. За волюнтаризм поплатился, да неверие в здоровые силы великой партии. Грянул Октябрьский Пленум ЦК КПСС, а наш мудила грешный не перекрестился. Звёзды Героя вместо поплавков на дно утянули! По делам вору и мука,- как моя бабка Дуня говорила! Ладно!«Отряд не заметил потери бойца, и песенку эту пропел до конца»! Чего-то я рыданий по Никите в стране не наблюдал. Самые ласковые были» Умер Максим, ну и хер с ним». А позлее: » Товарищ  верь, придёт она, на водку старая цена. И на закуску будет скидка, ведь полетел к ***м Никитка!»А вот и милиция местная. Участковый тут как тут. Взял сверил меня с фоткой в паспорте, похож. А как я могу быть не похож, ежели это моё фото тут  было? Расписался я, паспорт взял, поблагодарил за поздравления и к себе ушёл. Досыпать! Да,после баньки поспать, великое дело! Но, не довелось.В дверь застучали. Открываю, смотрю, батюшки-светы, охти мне, милиция пришла. Меня что ли вязать? Оказалось, нет! Не меня. Стёпа-то наш на машине своей вдрызг разбился, так осмотр места происшествия будет. Понятые людям нужны. Всё на работе, а я вроде как не при делах. Так им сам наш товарищ Пастухов, герой который, как и Хрущёв, аж,мабуть дважды, взял, да и посоветовал курьера совхозного, меня то есть, по полной использовать. А  своего курьера, опять же, меня, Гринберг в сторонку отозвал, где и  попросил ножичком аккуратно  с пояса ремешок кожаный срезать. Или так его взять, и,  Марику, привезти!  Поехал.  Там где церковь давно  разрушенная у Дединово стоит свою сотню,  другую лет, изгиб имеется. Медленно надо ехать, мало ли что впереди. Оглядись! Наш же Стёпа торопился видно, или устал от дел, А, может, так  и заснул парень, за рулём. И на трактор, да  и с огромной прицепленной бороной  вылетел. Борону тащили с поля на поле. От самой туши  трактора «Волжанка» увернулась, а уж в борону со всей дури. Только брызги кровавые полетели.! Так тачка на неё перевернувшись и  легла. Сел я в коляску мотоцикла милицейского, поехали на место дикого для меня этого происшествия.. Как же так? Жил парень, не тужил. На гитаре играл. Жизненных радостей не чурался. И нет его. Без войны, без эпидемий там всяких! Опять через Белоомут добирались. Местный паром не ходил. Чинился, что ли. С крюком, но приехали. Хоть цитируй: « Где место происшествия? Какого? Печали небывалой? Тут!» Стёпа лежит на брезенте. «Скорая» тут же.Он уже посинел. Видно парня здорово о железо приложило! Трактор этот злосчастный с бороной, «волжанка» битая. Картина.Помог я тогда парня в машину отнести, а меня попросили вещи ненужные забрать. Чего их в морг вести?  Может, родне отдадут. Документы участковый взял и бумажник. А я куртяху кожаную, кепку, ремень, сумку пустую спортивную тоже. Положил туда имущество и убыл. В сторону парома. Он уже ходить начал.А документы осмотра я, мол, и потом подпишу. Видел же всё! Я не против! Тем более, я уже одну вещь разглядел. В том же месте, на повороте, откуда Стёпина машина на смерть вылетела, на асфальте мелкие и аккуратные следы остались. В виде зубчиков. А я, во время учёбы, знакомился со спецсредствами, которыми при надобности машины останавливают. И среди них тонкая такая, стальная цепочка была. С зубчиками.
Понял я, что кто-то вывел аккуратно Стёпу из игры.Или знал много и рассказать мог, или, что бы все дела его на меня перешли.Статус мой повышая! Всё тут случиться могло.А точно, как узнаешь? Ибо, кто тебе о том скажет, как царь Соломон говорил. Мне бабушка его притчи рассказывала! Зашёл по дороге к парому в старую церковь, вроде, на предмет, отлить, а сам быстренько шмутки проверил. Карманы пустые, а ремешок странный. Внутри, совсем швом скрытая, молния малая. Открыл, а там, в гнёздышках, камушки блестящие лежат. На солнце всеми цветами радуги отсвечивают. Понял я, хотя никогда и не видел ранее. Бриллианты это! Застегнул по-новой и почесал к парому!

Уфажаемый афторр! Редакция русскоязычного журнала «Четвертак» соопщает, наши отношения таки- уже переносятся на полее лучшие фремена, поскольку сюжетная канва детектива мало соответствует общей линнии нашей шурналистики!  Прославление Советской милиции не есть в приоритетах своподоной Эстонии. С уфажением. Саместитель редактора Йонс Пухк.Тааллиннн.

Ну, значит так тому и быть! Не жили мы хорошо, и незачем приучать! Автор!