1000 вдохновений

ТЫСЯЧА  ВДОХНОВЕНИЙ

                У  каждой  недоработки  есть  имя  и  фамилия.
                Серго  Орджоникидзе
       Сутырин проводил взглядом уже слегка выпрямленную спину очередного посетителя, уходившего от него с хорошими советами, которыми ещё следовало суметь воспользоваться, дождался, когда за ним закроется белая, захватанная множеством потных от волнения рук дверь, уронил взгляд себе под ноги, опустил тяжёлые веки и расслабился, делая плановую паузу.
       Усталость подкрадывается медленно, но неотвратимо, и редко кому в конце рабочего дня не кажется, что он сильно ошибся в выборе профессии на всю жизнь.
       Психиатр - не отоларинголог, ему непозволительны синюшные мешки под усталыми глазами, красная склера и серый цвет лица. Люди с больной психикой приходят к нему, прежде всего, для того, чтобы увидеть здоровое тело, в котором непременно обретает здоровый же дух. Психиатр просто обязан ВЫГЛЯДЕТЬ; его способность ещё и лечить традиционно считается второстепенной.
       Искусство длительно сохранять форму или хотя бы создавать её видимость даруется врождённо или приобретается длительными тренировками.  Сутырин не родился гением абсолютного здоровья и был достаточно ленив для регулярных спецзанятий. Природные запасы его выносливости уже начинали истощаться, давая первый предупредительный звонок, однако Сутырин пока оставался глух к этим сигналам. Как большинство людей, он дожидался третьей сирены.
       Он открыл глаза и нажал кнопку вызова следующего посетителя. Пауза не должна быть слишком продолжительной. Клиентура психиатра — народ нервный, как приснопамятная очередь за дефицитным товаром; она так же взрывоопасна и трудно предсказуема.
       И в то же время пауза необходима, она создаёт определённую атмосферу. Тело можно лечить и конвейером, к этому людей приучили, но Душа требует особого, индивидуального подхода. Клиент должен внушить себе, что врач не гонит толпу, а после каждого посетителя какое-то время отдыхает от него и готовится к новому.

       ...В дверь постучали: осторожно, просительно...
       — « Из тихих... » — поставил Сутырин предварительный диагноз. Параноик выламывает дверь в другую сторону, шизофреник не входит без стука об неё головой. А этот ещё сам не решил, к какой из категорий психов себя отнести, поэтому ждёт квалифицированного совета врача...
       — Войдите! — приказал Сутырин твёрдым, решительным тоном.
       Психопаты любят стенторов с командными голосами. Слабая психика обожает подчиняться чужой воле, это избавляет её от нервных усилий: по чужой указке жить значительно легче, чем по собственной инициативе. Псих с инициативой - это в большей степени миф, нежели реальное лицо. Таких слишком мало, это уже признаки паранойи.
       Дверь открылась, и он вошёл.

       C первого взгляда было видно, что человек психически вполне здоров. Очень многие по ряду причин делают из себя психопатов, не являясь таковыми.  Эти - из самых трудных. Легче дурака убедить в том, что он умный, чем уверить умного в том, что он не дурак. Мнительность - самая тяжёлая и трудноизлечимая болезнь. Если человек сам навесил себе на уши всяческих синдромов и симптомов, редкий академик от медицины способен стряхнуть с них хотя бы часть этих спагетти.
       Посетитель торопливо покрыл расстояние от двери кабинета до рабочего стола врача и, не здороваясь, сел, громыхнув стулом. Лицо его было искусственно спокойно, но пульсировавшая под левым глазом жилка чинила предательство.
       — Вы давно практикуете, доктор?.. — в голосе пациента прятался вызов и почти презрительное недоверие.
       — Пятнадцать лет, — сказал Сутырин, профессионально улыбаясь. — Вы считаете, что этого недостаточно?
       — Не знаю... Не знаю... Возможно, и мало... Может быть, и даже вполне вероятно…
       — Специалиста с большим, чем у меня, стажем вы здесь не найдёте, но мы при необходимости можем и суммировать наши коллективные знания, собрав представительный консилиум.
       — Такие вещи, как профессиональный опыт, редко суммируются... — вызов в голосе посетителя опять стал всплывать на поверхность. — Особенно у врачей - психиатров. Больший всегда пытается нейтрализовать меньший. Эффект кукушонка...
       Сутырин окончательно уверился в психической полноценности клиента. Развитое чувство юмора - это один из самых главных признаков здоровой психики.
       — Ну, хотя бы испытать меня в деле вы согласитесь? – просительно сказал Сутырин.
       — Мне ничего иного и не остаётся, — сдался посетитель. — Всё равно другим я не буду доверять больше, чем вам.
       — Но так же нельзя, дорогой вы мой, — попытался Сутырин быть нравоучительным. — Как известно, эффективность лечения находится в прямой зависимости от доверия к лечащему врачу.
       — Возможно, вы и правы... — посетитель потрогал скачущую жилку под глазом - она его явно отвлекала. — Хотя все эти постулаты верны лишь применительно к кому-то. Но не к себе самому! Больной, как правило, считает себя грамотнее врача, и талант лекаря заключается именно в том, чтобы разубедить его в этом.
       — Давайте попробуем... — сказал Сутырин опять просительно. — Может, у нас совместно что и получится...
       — Да, в этом что-то есть... — не сразу согласился пациент. — Одно из двух: либо вы меня вылечите, либо я вас заражу. Попсихуем вместе, вдвоём это, по-видимому, будет гораздо веселее.
       — Вот и ладушки! Вот и договорились! — Сутырин почувствовал, что дебют ему удался. Теперь не спасовать в миттельшпиле, и тогда эндшпиль получится сам собой. — Итак?..
       Посетитель вдруг резко и нервно встал, снова громыхнув стулом, и метнулся к двери.
       Сутырин слегка опешил от неожиданности. Это слишком уж походило на бегство. Так всё хорошо шло и вдруг... Неужели его подвёл-таки опыт и человек действительно серьёзно болен? Такое со Сутыриным случалось, но очень давно, ещё на заре его врачебной практики. Сейчас это можно было бы смело назвать его профессиональным фиаско.

       В коридоре что-то хлопнуло, и посетитель вернулся в кабинет, нагруженный кипой папок.
       — « Графоман... — наконец определил Сутырин. — Да, тяжелейший случай... Такие  почти  неизлечимы... Это  как  рак: вроде  и вырезал, но через  некоторое  время  появляются  метастазы... »
       — Простите великодушно, но я, к сожалению, не редактор, — сказал Сутырин извиняющимся тоном.
       — А, не прибедняйтесь! — парировал пациент, сваливая груду своих папок на стол врача. — В вас очень много общего, потому что вы оба имеете дело с патологией ...
       Он сел и нервно заелозил на стуле.
       — И чего же вы от меня ждёте? — спросил Сутырин, косясь на внушительного вида горку макулатуры. — Исправления грамматических и стилистических ошибок? Оценки литературного качества? Сотрудничества? Соавторства?
       — Нет, всего лишь объяснений, мне понятных. Дело в том, что всё это не моё...
       — Как - не ваше?.. — снова опешил Сутырин. — А зачем же тогда вы это сюда?..
       — Я тоже очень хотел бы знать, зачем... — посетитель устало провёл рукой по своему, украшенному красивыми залысинами, лбу. — Кому же всё это нужно?..
       — Объясните, ради Бога! — попросил Сутырин. — А то я уже начинаю путать, кто из нас кто.
       — Я тоже вконец запутался, доктор, - уныло сказал мужчина. - Нет, я не совсем правильно выразился. Написано всё это, конечно же, мной. Точнее - моей рукой. А вот в остальном...
       Сутырин снисходительно улыбнулся, уже слегка сориентировавшись в ситуации.
       — Это совсем не то, о чём вы думаете, дорогой вы мой! Спросите любого стоящего писателя, и он попытается объяснить вам, что такое Истинное Вдохновение. Надо только радоваться, что на вас иногда « находит ». Многим это не дано вовсе.
       — Да знаю я, что такое - это ваше моё вдохновение! — отмахнулся  посетитель. — Не без искры божьей, пописывал когда-то стишочки! Но это совсем другое, доктор! Это больше похоже на чужую волю, или даже на насилие. Голова вдруг до отказа забивается каким-нибудь сюжетом, причём, уже хорошо продуманным от начала и до конца, тело парализуется, лишаясь моего контроля, функционирует только правая рука с пишущей ручкой... Это продолжается до тех пор, пока не ставится последняя точка. А потом меня отпускает... В голове пустота, в теле слабость, как после тяжелейшей физической работы. И это вы называете вдохновением? Тогда уж назовите его навязанным, наведённым вдохновением. Скажите, такое возможно?
       Сутырин взял из бумажной кучи на своём столе самую верхнюю папку, раскрыл её, пробежал взглядом по торопливому, мелкому, но вполне разборчивому тексту.
       — В принципе - да, возможно. Допустим, если рядом с вами в комнате или в соседней квартире находится мощный экстрасенс или гипнотизёр, не лишённый и хорошего литературного дара. Но только мне тоже трудно понять, зачем всё это? Придумавший и хорошо продумавший идею, мог бы сам её тут же и записать.
       — А если у него нет рук?.. — с надеждой спросил посетитель, ухватившись за спасительную идею, избавлявшую его от угрозы собственного помешательства.
       — Можно продиктовать текст на диктофон.
       — А если он вдобавок и немой?..
       — И глухой, и слепой, и неподвижный...  — Сутырин сейчас совершенно не склонен был иронизировать, это получилось спонтанно, вытекая из темы разговора.
       — А почему бы и нет? Талантливый человек, но нет исполнительных механизмов для реализации способностей.
       — Правдоподобно, — не сразу согласился Сутырин. — Но ведь такие люди, как правило, совершенно не способны существовать без чьего-либо серьёзного присмотра. И у них всё же существует какой-то примитивный канал связи с внешним миром.
       — Доктор, не смешите моих блох на моей собаке! — пациент забрал у Сутырина рукописи и запихал их обратно в засаленную папку. Он сделал это вполне по-хозяйски, и Сутырин про себя тут же отметил, что, объявись сейчас здесь истинный автор идей этих произведений, ему уже пришлось бы оспаривать своё право на них. — Ну что такое азбука глухонемых?! А тут ведь почти полноценная самореализация!
       — Вы склонны думать о гипнозе?
       — Как вам сказать, доктор... Вы подбросили мне сейчас неплохую и оригинальную идею, но в ней имеются существенные изъяны. Я пишу в одиночестве, и среди моих соседей нет инвалидов. Во всяком случае, я таких не припоминаю.
       — Вы всех их так хорошо знаете? — засомневался Сутырин. — При нынешней-то разобщённости?
       — Соседей я знаю неплохо, но дело даже не в них. Понимаете, « находит » на меня не в городе, а на даче. По-видимому, моему спарринг-партнёру и соавтору мешает город с его шумом и суетой.
       — А на соседних с вашей дачах тоже нет инвалидов... — подытожил Сутырин.
       — Инвалиды живут в городах, поближе к врачам, — наставительно сказал пациент. — Особенно зимой. А у меня это уже целый год, без отпусков и каникул. Я пытался как-то сопротивляться, но всё это значительно сильнее меня. Прежде чем прийти к вам, я испробовал массу способов самоизлечения, но всё это обычно завершалось новым рассказом или даже повестью. Меня попросили с работы, потому что я исчезал с неё в самые ответственные моменты, порабощённый новой идеей. Кто потерпит такого работника? Сейчас подрабатываю в разных местах ради пропитания, но только там, где возможен свободный график работы.
       — Жизнь у вас несладкая... — согласился Сутырин. — Вы кого-нибудь по-дозреваете?
       — В таких случаях подозревают даже самих себя, уважаемый вы мой доктор. А гипнотизёром или доморощенным экстрасенсом сейчас может стать практически любой, как, впрочем, могу всё-таки оказаться психом - графоманом и я сам.
       — Чего вы хотите конкретно от меня? — в лоб спросил странного пациента Сутырин.
       — Какой-нибудь ясности, доктор. Я страшно устал от всего этого нескончаемого безумия, и мне хотелось бы знать, что я должен делать: лечиться или искать защиты?
       — А печататься вам не хотелось? - вдруг спросил Сутырин. - Всё-таки такой багаж…
       — Я этого захочу, когда пойму, что это не бред сумасшедшего, носящего мою фамилию...
       — И каким таким образом я смогу вам в этом помочь? — Сутырин ещё не вышел на финишную прямую логики пациента. — Признаюсь честно: внешне вы производите весьма приятное впечатление. И не только с точки зрения психиатрии.
       — Это всё поверхностно! А нужно забраться вглубь, в самую сердцевину. Вы - психиатр, значит, в какой-то степени невропатолог, психолог и так далее, и тому подобное... Гипноз, видимо, тоже входит в длинный список ваших профессиональных возможностей?
       — Входит, — подтвердил Сутырин. — Значит, вы хотите, чтобы я вас загипнотизировал и прозондировал?
       — Да, хочу! Хуже мне всё равно не будет, куда уж дальше, а надежда на лучшее меня пока не покидает.
       — Вам так не нравится ваше творчество? — искренне удивился Сутырин. — Подумайте хорошенько! Многие отдали бы очень многое за такой редкостный недуг! Какая, в сущности, разница, откуда это приходит? Оно есть и надо радоваться такому подарку! И извлекать из него выгоду: моральную, материальную, духовную.
       — Это я решу сам! — резко сказал пациент. — Потом, когда узнаю, наконец, правду или хотя бы её часть. Тогда я смогу сделать выводы. И сознательный выбор.
       — Как знаете... — уступил Сутырин. — Дело, разумеется, исключительно хозяйское. Признаться, и меня разбирает сильное любопытство. Вы - первый подобный случай в моей практике. Бывали здесь и психующие графоманы, и пишущие психи, но все они были уверены в своей гениальности, и попадали к нам не по собственной инициативе, а приводились под белы ручки утомлённы-ми родственниками.
       — Что ж, — нервно сказал пациент. — Тогда я для вас - сущий клад, и вы смело можете надеяться на научную сенсацию. Даю вам прекрасный шанс войти в анналы мировой психиатрии в обмен на определённую информацию. Согласны?
       Сутырин покусал нижнюю губу.
       — А знаете... — сказал он с нарастающим воодушевлением. — Это неплохая сделка. В принципе, если кто здесь и рискует, то только вы, я же в любом случае выигрываю в информации. У меня уже выкристаллизовывается сюжет статейки в специализированный журнал...
       — Я чрезвычайно рад за вас, доктор, — сказал пациент, отодвигая в сторону стопку своих творений. — Мировая психиатрия будет вам громко рукоплескать, и пускать реки слюней зависти. Так не тяните же, и начинайте решающий эксперимент!
       — Да! — сказал Сутырин, переполненный решимостью. — Пожалуй, экспромт в данном случае предпочтительнее всего. По горячим, так сказать, следам.
       — Только учтите, уважаемый доктор, — предупредил пациент. — Я довольно устойчив к традиционному гипнозу и вам придётся со мной изрядно повозиться.
       — О, не извольте беспокоиться! — Сутырин торопливо открывал многочисленные ящики своего монументального рабочего стола, и заглядывал в них, отыскивая что-то. — Я уже давно не полагаюсь только на собственные способности в таких сложных случаях, поэтому предпочитаю технику с гарантией. Наука движется...
       Он достал маленькие наушники, под которыми висела чёрная коробочка размером со спичечную.
       — Возьмите, — он протянул наушники через стол. – Это как раз то, что вам нужно.
       Пациент взял хрупкое на вид творение человеческого гения, и нацепил наушники на уши.
       — Сожмите слегка коробочку двумя пальцами, — объяснил Сутырин. — Вы услышите в ушах слабый пульсирующий звук. Держите пальцы сжатыми до тех пор, пока у вас в глазах не забегают яркие светлячки. Это будет означать, что прибор самостоятельно вышел на основные энцефалоритмы вашего мозга. Отпустите пальцы, когда до этого дойдёт — дальнейшее прибор сделает уже сам.
       Пациент взял коробочку в пальцы, лицо его сделалось напряжённым. Так продолжалось с минуту. Сутырин внимательно смотрел ему в глаза, и засёк тот момент, когда из них ушло осмысленное выражение. Веки пациента медленно опустились, коробочка с лёгким стуком упала на стол. Голова загипнотизированного плавно склонилась на его плечо, дыхание сделалось ровным, рефлекторным.
       Сутырин не торопился. Он осторожно снял со спящего наушники, и спрятал приборчик в стол. Выводить пациентов из состояния гипноза он умел сам, это было дело нехитрое. Сутырин смотрел на лицо посетителя и думал, с чего начать зондаж его сознания.

       —  ...Доктор, не  суйтесь  не  в  своё  дело!!!
       Сутырин чуть не подпрыгнул на своём скрипучем стуле. Губы спящего шевелились, но голос его мало походил на предыдущий и тембром, и, тем более, - интонацией.
       — Но вы же сами просили...
       —  Я  ВАС  НЕ  ПРОСИЛ!!!  — голос загипнотизированного был груб до крайности.
       — Но, позвольте... — возразил Сутырин. — Не далее, как десять минут тому назад...
       — Повторяю  для  непонятливых! Я вас ни о чём не просил и не прошу! Просил  ОН!
       — Он?.. — Сутырин удивлённо огляделся и снова посмотрел на безмятежное лицо спящего. — Я... кажется... начинаю... понимать... — сказал он с осторожностью. — Значит, это  ВЫ?..
       —  Вы делаете заметные успехи, доктор! Приятно иметь дело с умным  человеком!
       — Вы используете ЕГО в качестве ретранслятора? — спросил Сутырин ещё осторожнее.
       —  Конкретно  сейчас - да, а  вообще – не  только  в этом примитивном  качестве!
       — Понимаю... — сказал Сутырин и покосился на закрытую дверь своего кабинета. « Неужели  ЭТОТ  пришёл  сюда  вместе  с пациентом, и сидит  в  коридоре?.. » — Так кто же вы?..
       —  Я?!. — губы спящего сложились в гримасу величайшего презрения. — Я, да  будет  вам  известно,  Натан  Светов!
       — Светов?.. — поразился Сутырин. — Но вы же, кажется, умерли лет десять назад?.. В расцвете, так сказать, созидательных сил, как писали тогда многие газеты...
       —  Вот  именно - в  самом  расцвете! Вы даже представить себе не можете, как  это  обидно для творческого человека - выйти на необходимый  уровень  своих  потенциальных созидательных возможностей,  и  не реализовать их в полной мере! Это чудовищно обидно! 
       — И вы?..
       —  Да, я  не смирился с этим! Здесь у нас хватает таких, не сдавшихся, желающих добиться чего-то, если не при жизни, так хоть после  смерти. И  мы  ищем  в  вашем  мире  соавторов!
       — Но вас же там безумно много! — ужаснулся Сутырин, по инерции подыгрывая, но уже слегка сомневаясь в своих первоначальных выводах. — От тьмы веков!
       —  Вот именно!!! Гораздо больше, чем живущих у вас, поэтому конкуренция у нас тут жуткая! Физики, химики, поэты, художники, композиторы, писатели... Все ваши люди с задатками хоть каких-то выраженных способностей буквально нарасхват! И каждый из нас пытается  войти  с  ними  в  контакт  по-своему!
       — …Менделееву его периодическая система химических элементов якобы приснилась... — Сутырин рылся в своей памяти. — Эйнштейн, кажется, был в школе двоечником по математике, а композитор Бородин был вдобавок ещё и химиком...
       —  А  Лермонтов - художником! Это  уже  издержки дефицита! Гении - суть  не  фиксированная, а  многоплановая, его  можно использовать  одновременно  по  нескольким  каналам!
       — А зачем вам всё это нужно? - изумился Сутырин. - Ведь это уже НЕ ВАШЕ...
       —  Вот  поэтому  лично  вас, доктор, никто  из  нас  и  не  трогает... И не  тронет…
       — Как?.. — переспросил Сутырин.
       —  Так...
       Сутырин онемел от неожиданности.
       —  Давайте  закругляться  в  теме, доктор! Буду  с  вами предельно откровенен! При жизни я мечтал написать тысячу произведений, но внезапная смерть оборвала мои труды на третьей сотне! С соавтором я сделал ещё уже почти сотню, и не собираюсь останавливаться на достигнутом! Будите его, мне не терпится продолжить! Поверьте, он очень  скоро  смирится  со  своей  участью, и  больше  не  будет  обращаться к вам за помощью! Вдохновение невероятно заразительно, даже если оно и навязано! Он скоро войдёт во вкус! Помучается, поработает какое-то время в стол, а по-том не выдержит и понесёт НАШИ рукописи  в какое-нибудь издательство. Если МЫ будем достаточно упорны и настойчивы, НАС рано или поздно начнут печатать. А потом придёт признание, и это будет наш общий успех! И читатели станут говорить, что  ОН  очень похож стилем на  МЕНЯ. Забавно, не  правда  ли?..
       — И вам его совсем не жаль?.. — Сутырин посмотрел на отрешённое лицо спящего пациента. — Ведь ему так тяжко, он, бедный, безумно мучается, страдает...
       —  Это  пройдёт, и  очень  скоро, поверьте  уже  прошедшему однажды через всё это! Потом творчество превратится для него в потребность  Души! Будите  его, доктор, будите! Я  отключаюсь!
       Губы спящего сомкнулись. Сутырин смотрел на лицо напротив и размышлял. Он уже был склонен поверить всему услышанному. Много ли мы пока знаем о формах существования Материи и Души?.. И написанное странным пациентом действительно напоминало стилем произведения покойного Светова, которого Сутырин когда-то читал. Поначалу обидевшись на замечание о своей неприкосновенности, теперь Сутырин уже не знал, огорчаться ему от этого или радоваться.
       У Светова в запасе целая Вечность. Где гарантия того, что, осилив тысячу произведений, он не захочет написать миллион?..

                Талант
                всегда  пробьётся
                если 
                не  в  Рай,
                то  хотя  бы
                в  Ад…