191. Петербургский квадрат. Приложение 1

               
                191.  Приложение 1.
               
Авторская терминология:

Фэнсион

Доля культурного пространства Петербурга или другого города, поселка, деревни, области, края,  наделенного особым обликом, преданием, памятью места. И прежде всего, эмоциональным воздействием на личность фэнсионера, под которым надо понимать очарованного обитателя или странника.

Фэнсион Трапеция

Кусочек суши, на плане Санкт-Петербурга представляющий собой неправильный четырехугольник, ограниченный на севере, северо-востоке – течением реки Фонтанки от Аничкова моста до Ломоносовского, на западе, юго-западе – левобережной частью Чернышева переулка и Разъезжей улицей, до ее пересечения с Коломенской, на юге, юго-востоке – Пушкинской и Коломенской, до пересечения ее с Разъезжей, на севере, северо-востоке – участком Невского проспекта, нечетной его и несолнечной стороны. 7 улиц, 14 переулков, 113 домов.

Эффект трапеции

Иррациональное свойство фэнсиона распоряжаться судьбой его обитателей, давая им импульс для обретения славы (петербургской и мировой, что в ряде случаев одно и тоже). Попадая сюда юношами – «робкими, безвестными, безответными», они довольно скоро становились феноменами культуры, обретали новый социальный статус, признание, славу (городскую; национальную; мировую – что в случае Петербурга почти одно и то же). После чего, как правило, покидали фэнсион навсегда, перебираясь в более завидные районы Петербурга, в Первопрестольную, а то и в Париж или в Нью-Йорк.

Фэнсион (хитрая сваха и ловкий антрепренер) не отпускал их, покуда не совершали они единственно точный поступок, не заканчивали первый свой зрелый роман, поэму, картину или симфонию, не завоевывали «ту самую» женщину или друга.

Коль скоро это совершалось, великан подкидывал их под самый купол, как воздушного гимнаста, раскачавшегося на цирковой трапеции. Здешняя мостовая, граненая столькими поэтами – и даже вымышленными героями их лирики – сообщала постояльцу некую левитацию, выводящую на всероссийскую и мировую орбиту.

Когда же кто-то из них, личностей сегодня уже мифических (Птицы-Сирины! Индрики!), умирал, то смерть внезапно оказывалась главным делом его жизни. Была ли то мирная кончина праведника в собственной постели, в окружении безутешных чад и домочадцев, фатальный несчастный случай или самоубийство, все это приводило в действие тайные пружины Трапеции. Распрямившись вдруг, они выбрасывали своего временного постояльца в вечность.

Треугольник, вписанный в трапецию

Санкт-Петербург, как известно, город тройственный. И наибольший успех начинаниям здесь приносят тройственные союзы. К примеру:

Иван Тургенев – Полина Виардо – господин Виардо
Николай Некрасов – Авдотья Панаева – Иван Панаев
Владимир Маяковский – Лили Брик – Осип Брик
Зинаида Гиппиус – Дмитрий Мережковский – Дмитрий Философов. И  т. д.

Треугольник, вписанный в трапецию (усеченная пирамида и «глаз») – очень древний символ удачи.

Фэнсиетты

Духи-оберегатели фэнсиона Трапеции. Женского пола.

Самым нарядным женским платьем  при Елизавете считались «фуро» и «роброны». Мода эта держалась долго, иногда фуро обшивали блондами из флера или дымки или золотой бахромой. Под глазетовые юбки с длинным, аршина по полтора, хвостом снизу, для полноты надевались фижмы китового уса. Цвета модные тогда носили такие: цвет заглушенного вздоха, цвет совершенной невинности, цвет сладкой улыбки, цвет нескромной жалобы.

Столь элегантными существами представляются феи-покровительницы  этих мест. Они дружественны русалкам Фонтанки и враждебны кикиморам – простоволосым босым бабам питерских болот.

А в цвета «заглушенного вздоха» и «нескромной жалобы» и поныне наряжен здешний пейзаж: серо-голубоватые граниты, воды с глубями и небеса с голубями.

Имаджины

В фэнсионе Трапеция мы становимся свидетелями возникновения  никем пока не описанных феноменов, образующихся путем «прирастания маски к лицу» человека искусства. Это происходит с знаковыми фигурами разных эпох – теми, кому удалось неплохо «выдумать самих себя», утвердить свой новый образ и заставить время считаться с ним. Таковые феномены я предлагаю называть имаджинами (от лат. Image –образ).

Это Вечные Тени нашего фэнсиона (имаджины первой степени): Царевич (Александр Блок), Конквистадор (Николай Гумилев), Акума (Анна Ахматова), Бархатная Шкурка (Сергей Есенин), Лебедь (Анна Павлова), Вольга (Федор Шаляпин), Сильфида – Мария Тальони.

Имаджинами второй степени считаем  Пьеро (молодой Александр Вертинский), Арлекин (юный Вацлав Нижинский), Петрушка (опять-таки Вацлав Нижинский, но в другие годы), Дапертутто (молодой Всеволод Мейерхольд), Коломбина (Ольга Судейкина 10-х годов), Желтая Кофта (футурист Маяковский), Антоша Чехонте (Чехов периода юмористических рассказов), и Черубина де Габриак (Елизавета Дмитриева).

Иногда имаджину обретают, как похвальную грамоту (переходящее Красное Знамя) не художники, но близко связанные с искусством люди (модели живописцев, адресаты стихотворных посланий  и музыкальных произведений), а также довольно  многочисленная группа «актеров в жизни» всех званий и состояний. Таковы, в каких-то своих проявлениях: Лалла Рук (императрица Александра Федоровна), принцесса Ноктюрн (императрица Елизавета Петровна), Беззаконная Комета (Аграфена Закревская).

Отдельную группу (имаджины третьей степени) составляют прототипы литературных персонажей, лирических героев поэзии – к примеру, жительница нашего фэнсиона Татьяна Кузьминская, она же Наташа Ростова. Или наша гостья – Любовь Дмитриевна Менделеева, она же Прекрасная Дама. Или – тоже живший в этих  кварталах, но менее известный старовер Рачейсков, он же иконописец Севастьян (из «Запечатленного ангела» Лескова).

Особые имаджины обитатели Трапеции получают в нашем фэнсионе, и только в нем:

Императрица Елизавета – Дама-патронесса
Герман Лесток – Мистический патриарх
Александр Белосельский-Белозерский – Аполлон
Зинаида Волконская – Камена
Шарль-Луи Дидло – Облачный геометр
Алексей Вульф – Дон-Жуан
Федор Достоевский – Небесный Покровитель
Наталья Мекленбург и Ксения Ольденбург – Золушки-Принцессы
Александра Панаева – Жаворонок
Вера Лядова – Соловей
Мариус Петипа – Маэстро полетов
Виссарион Белинский – Домашнее Провидение
Николай Римский-Корсаков – Садко
Мария Савина – Солнышко
Пелагея Стрепетова – Луна
Константин Варламов – Арлекин
Владимир Давыдов – Пьеро
Константин Случевский – Камергер призраков
Борис Синани – Доктор Зерзеле
Осип Мандельштам – Садовник
Сергей Есенин – Бархатная Шкурка
Вацлав Нижинский – Голубая Птица
Сергей Дягилев – Распорядитель бала
Ида Рубинштейн – Розовый Мрамор

Фатэмы

Сбывшиеся пророчества, высказанные в стихах, рассказах, романах, рисунках,  картинах, музыкальных опусах и так делее. Воплощающиеся в судьбе автора, прототипа или адресата произведения

Эхо-магнит

Композиторы, поэты, живописцы, жившие в нашем фэнсионе, или же бывавшие его частыми гостями, порой лично не знакомые, или знакомые поверхностно, вдохновляли друг друга. Даря один другому сюжеты, обращая внимание на чудеса жизни, левитировали таким образом творческую идею.

Речь идет именно о тайных свиданиях, на «воздушных путях» искусства, по сути, астральных феноменах, которые, чтобы не тратить много слов, мы будем именовать в нашем повествовании Эхом фэнсиона.  Весьма нередко таланты, не общаясь в реальности, исключительно фактом творчества влияют на судьбы друг друга. Искусство изменяет их жизнь – или это жизнь «подыгрывает искусству»? Такое взаимовлияние творческих людей, порой сквозь многие годы и страны (о нем дальше) –  автор предлагает считать Эхо-Магнитом.

Изолины

Изолина – это из стихов Жуковского, перевод средневековой баллады Уланда (как всегда, у Жуковского – больше, чем перевод). В стихах этих воссоздаются не  столько любовь Алонзо и его прекрасной дамы, сколько метафизическая связь поэта со стихотворением.

Вот «из далекой Палестины возвратившийся Алонзо» пропел песню – и Она очнулась ото сна. Оглядываясь вокруг, ищет своего рыцаря. Но встреча их истинная – не на этой земле состоится, а лишь «там, в блаженствах безответных»…

Там, в стране преображенных,
Ищет он свою земную,
До него с земли на небо
Улетевшую подругу.
Небеса кругом сияют,
Безмятежны и прекрасны.

И, надеждой обольщенный,
Их блаженства пролетая,
Кличет там он: «Изолина!»
И спокойно раздается:
«Изолина! Изолина!» —
Там в блаженствах безответных.

Как называть эти сущности, еще не родившиеся стихотворения, которые пребывают до поры на каком-нибудь третьем или пятом, специально для них отведенном небе? И ждут воплощения, но открываются лишь избранникам (а не ангажированным стихотворцам)? Это гении стихотворений (как бывают гении чистой красоты). Изолины.

Астреллы

Никем до сих пор не описанные, идеальные объекты, населяющие наш фэнсион: Гений Чистой Красоты, Чайка, Клеопатра, Лебедь, Аполлон, Камена, Дон-Жуан. Они родственны с имаджинами, имеющими отношение к карнавальной природе искусства и малоизученному явлению «прирастания маски к лицу». Астреллы той же природы, но сложнее, создаются они на идеальных «воздушных путях» искусства, силою притяжения эха-магнита.

Наряду со стихами, астреллы являются конечным продуктом виртуального магнетизма, возникающего в пределах слышимости Эха культуры. Открытые мною случайно, эти феномены дороги мне более всего своей аристократической бесполезностью, чистое искусство для искусства. Астреллы нужны, быть может, лишь некоему капризному Божеству культуры, питающемуся ими.

Возможно, весь фэнсион со всеми его имаджинами, люсиями, фатэмами, эффектами Трапеции, историями любви и смерти, страданий и триумфа, с никогда не смолкающим эхом – существует  ради них. Астреллы – самая незамутненная эмблема Бессмертия, самая чистая его аналогия, которую я знаю.

Время NN

Этап, переживаемый едва ли каждым молодым талантом – Начала, Новизны, Неизвестности, Неблагополучия, Невезения, Надежды – я в этом повествовании предлагаю именовать «Сезоном NN» – эн в энной степени.

NN – это и маска тайной возлюбленной, которой посвящают стихотворение, и условное название вечного провинциального города русской литературы, в котором такого-то числа такого-то месяца 18.. года начинают происходить любопытнейшие события.
И псевдоним Бога – Наисовершеннейшего и Непостижимого.

Это часы Нескончаемой Ночи, которую надо перетерпеть, дождавшись рассвета. Некая Неопределенность, и в то же время, Нечто Ноуменальное.

А также – инициалы Николая Некрасова, в нашем фэнсионе Нахлебавшегося Нужды, а после Нашедшего Насущное.

Бесконечные минуты

Прекрасные или ужасные, травмирующие психику переживания, никогда не кончающиеся в памяти художника, который их пережил, становящиеся центром его эстетических воззрений.

Две бесконечные минуты пережил в нашем фэнсионе Достоевский. Первую – когда к нему посреди белой ночи, в квартиру на Владимирской ввалились Григорович и Некрасов, и провозгласили, что его повесть «Бедные люди» гениальна, и что он новый Гоголь. «Это была прекраснейшая минута в моей жизни. Я и в каторге, вспоминая ее, укреплялся духом».

И вторую – когда его через минуту дожны были расстрелять на Семеновском плацу, но в последний момент отвели ружья и зачитали новый приговор – смертная казнь заменялась каторгой.
               
Нянька таланта

Особая должность. Таланту часто необходим хоть кто-то, кто помогает ему, сильному в своих days-dreems, а наяву незащищенному – сберечь себя. Удержаться в этой жизни. Нянька не обязательно спонсирует его деньгами. Просто протягивает руку, подставляет плечо. Это многое значит. Способный принять трудного, порой сумасшедшего гения таким, как он есть – друг, поклонник, служитель, хранитель. Всех слов мало.

В нашем фэнсионе в одном из домов на Кузнецком провела последние годы жизни няня Пушкина Арина Родионовна. В честь нее мы будем называть всех добровольных служителей гения – Няньками таланта. Такой, безусловно, были уже упомянутые Тертий  Филиппов, конфидент Мусоргского и Анна Григорьевна Достоевская, жена своего мужа.

Мифетты

В Садах поэзии отыскивается новое (прелестное!) явление, требующее имени: Мифетта. Это индивидуальный миф в творчестве поэта.

Мифеттой Блока, о чем знали только два самых близких его друга, была Водяная Цапля. Он не мог написать ни одной строчки, пока, закрыв глаза, не представлял себе ее – длинноногую болотную птицу.

Мифетта Ремизова – Ивица, существо из его сновидений, обрисованное в «Соннике»: девушка-деревце, с зеленой кудрявой прической, сладчайшим голосом и очень странными, не поддающимися описанию глазами.

Мифетта Ахматовой, много раз упомянутая в ее стихах – Смуглая Девушка с дудочкой в руках, почти точное воспроизведение античной Музы (но немножко и Девушка с Кувшином из Царско-Сельского парка). "Смуглая гостья" Ахматовой изображена на ее портрете кисти Петрова-Водкина (Двойница).

Мифетта Гумилева – Золотая Лестница. Он искал ее во всех своих странствиях по миру, на войне, в книгах, в любви – лестницу, которая помогла бы ему совершить восхождение к высотам поэзии, привела бы к некому обретению внутри нее. С горечью признался он как-то Ахматовой (в одну из последних их встреч), что так ничего и не нашел. Но рельсы со шпалами – это тоже лестница. Золотая лестница: уходящие за горизонт, освещенные солнцем трамвайные пути.

Люсия, Люсиетта

Объединение творческих людей, от салона до мастерской, от кружка до арт-центра. От латинского Lux – свет, и Lusus – игра. 

Автор вводит свой термин ввиду отсутствия в русском языке общего слова для обозначения этого феномена – товариществом его, что ли именовать («с ограниченной ответственностью»)? Сектой, как в религии или секцией, как в Доме пионеров? «Сумасшедшим кораблем», «великолепным кощунством», «cерпентарием единомышленников»? Светлый круг от абажура, и вокруг стола, в круге света –  приятели, даже не по выбору, а по отсутствию такового, люди одной планиды, один известен, а другой безвестен, кто-то счастлив, а кто-то горе мыкает – но все друзья (даже если соперники), почти братья (даже если враги). Именно так чаще всего и бывает: друзья-соперники и братья-враги.

Первая Люсия в нашем фэнсионе  – это старый добрый «Арзамас», участники которого собирались в семейном доме Дмитрия Блудова на Невском, в дворянской голубой гостиной.

От пушкинского «Арзамаса» до центра «Свободная культура» на Пушкинской, 10, конечно, дистанция огромного размера. Но ведь кое-какая тонкая сущность уцелела. И там, и тут главным было взаимное внутренне притяжение, гравитация мира искусства. Ну и любовь, конечно, единственная созидательная сила Вселенной.

Люцеус

Педагогическая люсия. Университет, институт, училище, курсы, мастерская  и т д., вплоть до кружка Дома пионеров, если руководитель хороший. Фонетический гибрид люсии и лицея.

 Капернаумы

Питерские кабаки, сомнительные притоны, а также популярные кафе, рестораны, где собиралась богема. Название «Капернаум» появилось с легкой руки какого-то репортера и пошло гулять по России. Библейское селение Капернаум, как известно, посетил Христос. Он исцелял там святой водой больных и калек. Портной по фамилии Капернаумов – один из персонажей «Преступления и наказания» Достоевского (очень хорошо знавшего Евангелие) –  хромой пропойца, глава большой бедствующей семьи.

Считалось, что «Капернаум» вполне подходящее имя для заведения, избавляющего страждущих от физических и духовных мук испытанными средствами: чарка, шкалик, осьмушка, косушка, штоф, четверть, ведро…  Тогда говорили: «Не нужно знать адрес имярек, а нужно только спросить, в каком капернауме он заседает

Иллюзионисты

Называть их авантюристами не совсем точно, хотя некоторые их поступки, безусловно, являлись классическими, образцовыми  авантюрами, хоть в «Учебник начинающего кидалы» или «Хрестоматию лохотрона» заноси.

Скорее это личности, обладавшие даром воздействовать (при помощи творческого гипноза) на окружающих таким образом, что это отнимало у последних деньги, жизненные возможности и гемоглобин – с химической точностью извлекая из всего вышеперечисленного  конкретную для себя пользу. Суккубы и инкубы творчества.

Некий симбиоз черной магии и суровой, дающейся лишь избранным, науки выживания; математически просчитанная ворожба, художественный вампиризм. Умение вывернуть действительность наизнанку так, чтобы этот трюк неизменно приносил всевозможные материальные и моральные дивиденды. Таковы иллюзионисты нашего фэнсиона, творцы фата-морган на продажу – тип близкий к художнику и артисту, способный создавать и гибриды (симбиозы) с ним.

Ксеноиды книги

Основная их примета, родовая черта – на страницах книг стихов и прозы они предстают краткими, порой мгновенными гостями, а не полноправными действующими лицами.

В Петербургском квадрате обитают пять ксеноидов:

Лили или Дух зеркала
Герцог Фердинанд Пьетро Джузеппе Альбано с братом-двойником
Принц Карнавал
Тайный Советник Аристарх Платонович Гедеонтов
Филер Третьего отделения полиции Феодулий Мамлеев.



Привидения фэнсиона Трапеция:

1. Серая Дама (смерть).

2. Соня Перовская с белым платком в руке.

3. Призрак пианиста, играющего в белую ночь в доме Рубинштейна на Троицкой (вечный, не спящий в ночи художник).



Призраки (символы любви) Пушкинской улицы:

Мария Давыдова  с гранатовым браслетом на запястье

Антонина Милюкова с похоронным венком, с надписью на ленте «От безмерно любящей жены»
 
Варвара Руднева со своей отрезанной седой косой в руках

Соня Шемардина с полной охапкой звезд

Зинаида Гиппиус с дневником, запертым на замочек

Пелагея Стрепетова во вдовьей шали до полу

 Марья Савина в ажурных волансье

 Ида Рубинштейн с рубиновым перстнем на пальце ноги

 Мура Закревская с хвостом кометы
 
Лили Брик в маленьком черном, с отделкой из меха белой шиншиллы (альбиноса) платье, лично для нее созданном Диором…

Обнявшиеся, как сестры, в лодке Харона, переплывающей Фонтанку. Если что-то объединяет их – то только страдание.


Мистерии

Они вечно совершаются в Петербургском неквадратном квадрате.

1. Семь масок. Каждому актеру, попадающему сюда, достается одна из семи судеб: Демиург, Протей, Алмаз, жемчуг, Серый Камешек, Дилетант, Актер на свои роли.
2. Небесная битва. Мистическое сражение между Синклитом фэнсиона и его Бъсами за Владимирскую Божью Матерь.
3. Бал имаджин. Ежегодный бал в Доме Дельвига на Загородном, куда слетаются в гости души стихотворений, Изолины.
4. Большой Маскарад истории. Последний маскарад (спектакль по Лермонтову) в Мариинском дворце, 25 октября 1917 года, где Принц Карнавал попрощался со своими петербургскими рыцарями.
5. Вольная поэту. Братство отечественных талантов заплатило условную сумму 1000 золотых рублей за освобождение Тараса Шевченко от крепостной зависимости. С тех пор все поэты в России вольны.
6. Две принцессы. Наталья Мекленбург стала из золушки принцессой. Ксения Ольденбург – из принцессы золушкой. Две лучших девушки Петербургского квадрата, из тех, без которых искусство не состоялось бы.
7. Праздник мертвой листвы. Из стихов Ахматовой: Как в прошедшем грядущее зреет, Так в грядущем прошлое тлеет, страшный праздник мертвой листвы.  Будущее неизбежное крушение мира накладывает отпечаток на лучшие мгновения Серебряного века.
8. Талия и Мельпомена. Две идеи искусства, воплощенные в античных масках, непримиримые между собой.
9. Лебедь и Клеопатра. Выбор, который стоит перед женщиной искусства.
10.Конец Старого Мира. Бомба, брошенная  Каляевым 4 февраля 1905 года, разорвавшая на сто фрагментов тело вел. кн. Сергия Александровича, его кучера и лошадь, явилась концом российского (и европейского) Старого Мира.