Тайна Феофана Книга вторая, глава 32

Глава 32. Прошлое возвращается. Одесса-Израиль.
03 апреля 1960 г, воскресенье. Одесса.
Роза стояла под дверью соседней квартиры и стучала.
-Нина, открывай скорее, - звала она подругу.
Нина выглянула в приоткрытую дверь. Глаза у неё заспанные, хотя уже 9 часов утра.
-Сегодня же воскресенье. Давай еще немного поспим, - жалобно говорила Нина.
-Ты что, всё забыла?
-Ничего я не забыла.
-А про цирк? - спросила Роза. - Мы с папой уже собрались. А ты, бессовестная, ещё дрыхнешь.
Только теперь Нина стала просыпаться по-настоящему. Действительно, папа Розы купил билеты в цирк. Он сегодня выходной и ведет девочек на представление. Начало в 10 часов.
-Как это я забыла. Это всё бабушка виновата, - говорила Нина недовольно.
-Что ты сваливаешь с больной головы на здоровую?
-Бабушка обещала меня разбудить. Бабушка, - позвала Нина, обернувшись внутрь квартиры. Но бабушки не было дома. А потом Нина вспомнила, что рядом надоедливо звонил будильник. Но она его выключила и продолжала спать.
-Иди скорее собирайся. У вас дома никого нет? - спросила Роза.
-Папа сегодня на работе. Мама, наверно, тоже. Я их и не вижу почти, - пожаловалась Нина. И уже не в первый раз.
-Хватит болтать. Шагай одеваться. Мы тебя ждем. - Роза убежала вприпрыжку к себе домой. Квартиры подружек находились на одной лестничной клетке. И дружили не только девочки, но и семьи. Роза и Нина учились в одной школе, в одном первом классе - обе родились в 1952 г. Но в школе они почти не общались с другими ребятами, всё время проводили вместе. Их называли сестричками. И это им нравилось.
Даже во двор подружки выходили вместе. Им никогда скучно не было. А когда ссорились, то ненадолго.
А сегодня они вместе идут в цирк. И это в детстве большое событие, даже праздник.
Папа Розы очень добрый человек, очень домашний, любит возиться с детьми. И дети отвечают ему взаимной любовью. Поэтому, хотя и любят пошалить, но послушны.
Уже появились первые листья на деревьях, зеленеет трава. Совсем скоро зацветут каштаны и акации, миндаль. Пробуждается природа. Но раньше всех растений покажет свои белые цветы слива. Она первая и стала обзаводиться листвой. Красиво, хорошо…
Свободных мест в цирке нет. Очень много детворы. Сегодня на представление пришли ребята из детского дома разных возрастов. Всем радостно.
Так случилось, что места Розы и Нины оказались рядом с Ваней из детдома. Ему как-то не очень весело - он как будто чужой на этом празднике детства. Нина и Роза посматривают на мальчика и перешептываются. В антракте папа купил мороженое. Купили мороженое и детдомовским детям. Но Ване не досталось. Точнее, у него отнял мороженое мальчик, который сидит через три места от него. Ваня и не сопротивлялся - покорно отдал своё эскимо. Никто из воспитателей не заметил этого. Воспитателей трое, а воспитанников во много раз больше.
Розе первой стало жаль этого грустного мальчика. Она еще не начинала есть своё мороженое и хотела подарить грустному мальчику. Но он отказался.
Радость от представления была немного омрачена соседним зрителем. В следующем антракте папа Розы тактично купил мороженое специально для этого мальчика. А пока папа ходил в фойе, девочки успели познакомиться с Ваней. Он отвечал нехотя, но из вежливости не мог промолчать. Он как-то с опаской и недоверием смотрел и на девчонок, и на их доброго папу.
Оказалось, что детдом находится недалеко от дома Розы и Нины, через два квартала. И, конечно, девочки о нем знали, но никогда ни с кем из детдомовских не общались.
Девчонки донимали Ваню своими разговорами. Но сами потеряли больше, так как Ваня, кажется, был совершенно равнодушен к представлению.
Розе и Нине Ваня очень понравился. Они никогда еще не встречали такого вежливого и спокойного мальчика, такого грустного и молчаливого. И еще его было очень жалко.
Знакомство не прервалось. Девочки решили проведать Ваню в его детском доме. Во вторник, когда вернулись из школы и вместе выполнили домашние задания, вышли во двор погулять. Подруги набрали конфет - это были карамели и леденцы. И очень вкусные конфеты-ириски. С этими сладостями девочки пришли в детский дом. Их пропустили внутрь. Появился Ваня. Увидев девочек, он немного повеселел. Как-то теплее стал смотреть. Но он всё равно сохранял гордость, отказывался от гостинцев.
А другие ребята, удивленные этой встречей, завистливо, а некоторые и со злобой, наблюдали со стороны.
В этот день дети просто сидели на лавочке и разговаривали. Но о себе Ваня ничего не хотел рассказывать. Зато девчонки наперебой рады были открыть ему свои детские тайны.
Потом были и другие встречи. И уже не только Роза и Нина их ждали с нетерпением, но и грустный одинокий мальчик. Душа замкнутого в себе Вани постепенно оттаяла. И теперь обиды, которые ему наносили в детдоме, переносить стало легче. Ваня не только жил, но и учился там же. И с нетерпением ожидал, когда появятся его подружки. Ему было безразлично, что там кричат и как дразнят его детдомовцы.
К девочкам в детдоме привыкли и воспитатели. Часто девочки приходили не одни, а с кем-нибудь из родителей. И Ваню отпускали на прогулку. А потом Ваня стал приходить и на семейные праздники. После праздника родители и дети все вместе провожали мальчика назад.
Так и росли и дружили две девочки и один мальчик. Они взрослели.
Мама остановила свой рассказ. А папа поведал о детском доме.
Потом мама рассказала, как они с подругой выстаивали очередь за хлебом в магазине за углом. То были нелегкие годы. Хлеба не хватало. Тогда появились новые товары из кукурузы. Мама рассказывала, как впервые попробовала кукурузные хлопья, как ели ложками кукурузный «мед». Люди жили тяжело, но дружно, хотя без кухонных скандалов не обходилось. Это было время хрущевской «оттепели». И даже скромная, тесная жизнь в коммунальных квартирах воспринималась не так трагично.
- Я не знаю, кто мои родители, - продолжил рассказ Иван Абрамович, - то, что я по национальности еврей, ни у кого не вызывало сомнений. Говорили, что родом я из Ленинграда, наверно, поэтому моя фамилия Питерский. Дети меня дразнили: «Жид, жид по веревочке бежит»… Это было очень обидно, но сделать я ничего не мог. Вот и замкнулся в себе. Было странно, что именно меня дети выбрали для нападок. В детском доме было много и других еврейских детей. Неизвестно почему, но все считали, что я сын кого-то из репрессированных евреев, которые проходили по «Делу врачей». Может быть, это и послужило причиной притеснения - ребенок врагов народа. Когда мне было полтора года, я потерял родителей. И меня поместили в специализированные ясли города на Неве. А когда исполнилось 5 лет, перевели в Одессу. Очень может быть, что имя, отчество и фамилия, которые я тогда носил, вымышлены.
Папа сделал небольшую паузу и продолжил рассказ. Лиз очень внимательно слушала и перебивала только тогда, когда слышала что-то непонятное, требующее дополнительных разъяснений. Её удивляли картинки быта простых людей. Не могла она понять, как может быть, чтобы в магазине не хватило для всех хлеба. А тем более, что такое хлебные карточки.
После восьми классов, в 1965 году, Ваня поступил в Одесский финансовый техникум и перешел жить в общежитие, распрощавшись с детдомом. В этом году ему исполнилось 15 лет. Родители Розы получили новую квартиру в другом районе Одессы и переехали. Как часто бывает в таких случаях, дружба между семьями постепенно стала слабеть. А у детей дружба, напротив, становилась крепче год от года и постепенно перерастала в любовь. И никакие расстояния были не помеха. Больше всего ребята любили лето, когда можно целыми днями лежать на пляже, купаться и загорать. Обе девушки влюбились в Ивана. А он сам не знал, кому отдать предпочтение. Но этот вопрос остается в стороне, пока они все вместе и никто друг другу не мешает.
Иван окончил техникум, и его забрали служить в армию. Девушки ему часто писали письма и терпеливо ждали его возвращения. Он отвечал на каждое письмо. Очень жалел, что не смог побывать на выпускном балу, когда в 1969 году Роза и Нина успешно окончили школу. В тот же год обе поступили в институты. Нина отправилась в Москву и легко набрала проходной балл в училище им. Плеханова. Она никому не рассказывала, что хочет быть не только подругой, но и «соратницей» Ивана. Ваня, еще когда учился в техникуме, мечтал поступить в Плехановку. Поэтому Нина надеялась, что поможет ему, первой поступив в этот вуз.  Она часто мечтала, как они будут вместе учиться, а потом вместе работать и создадут семью.
Роза поступила в Одесскую музыкальную академию. И с головой ушла в искусство. Теперь встречи стали редкими. Но ребята друг друга не забывали.
Иван вернулся из армии в Одессу в 1970 году. Но в Москву поступать не поехал. Сначала он решил заработать денег и работал бухгалтером в морском порту.
Когда летом Нина приехала на каникулы, друзья снова проводили время вместе. Только Роза часто отсутствовала. Она влюбилась в музыку и немного остыла к Ивану. А любовь между Ниной и Ваней стала настолько сильной, что они решили пожениться. Узнав об этом решении, Роза почти не расстроилась. У неё в академии появился парень. Их чувства еще не были глубокой любовью, но с каждым днем усиливались.
Нина опять уехала в Москву и жила ожиданием, что после зимней сессии они с Ваней справят свадьбу. Ей было так легко, так счастливо учиться. А к следующему году Ваня непременно накопит денег, и она поможет ему поступить. И они обязательно будут счастливы.
Отец остановил рассказ. Дальше ему говорить было тяжело.
- Наша семья еще зимой, - подхватила Роза Самуиловна, - приняла решение иммигрировать в Израиль. Тогда многие евреи покидали СССР, это была, так называемая, алия. Но мы свое решение не афишировали. А когда папа, - Роза замялась, - Ваня… Узнал, что мы уже готовим все документы, то очень расстроился. Он сказал мне, что на самом деле очень любит меня и не хочет со мной расставаться. Никаких документов, подтверждающих Ванино происхождение, найти не представлялось возможным. Но я его тоже любила. И мы с ним расписались. Ну, т.е. поженились, - объяснила мама.
Вот так я и стал Айхем, - очень грустно сказал папа, - с семьёй Розы приехал на землю обетованную. Здесь мы оформили свой брак по еврейским обычаям. И с тех пор с мамой не расстаемся. Это было в конце ноября 1970 г. Помню, как по Одесскому аэродрому идет поток людей, настоящая людская река, и мы среди них. Это как будто демонстрация. У всех приподнятое настроение, все в состоянии ожидания чуда или праздника, ожидания свободы. Через ограждения на нас внимательно смотрят остающиеся. И вдруг я увидел лицо Нины. Мы решили ей ничего не сообщать, думали, ей так будет легче. Приедет на каникулы, а нас уже нет. Нет - и всё… Откуда она узнала, ума не приложу. Нина плакала. Она плакала молча, но слезы текли по щекам и сверкали, как искры. Через месяц она должна была стать моей женой. А тут такое… Она не махала нам на прощание, только грустно смотрела вслед.
Гораздо позднее мы узнали от вновь прибывших, что Нина чуть не лишилась рассудка и долго лечилась. Мы пытались с ней восстановить связь, писали письма и просили прощения. Но Нина ни разу не ответила.
Наступила долгая пауза.
-Прости нас, доченька, - сказал отец.
-Но за что я вас должна простить? Вас может простить только та женщина, Нина, - ответила Лиз.
-Прости нас, - сказала мама и вышла из комнаты. Она почувствовала, что дочь сейчас задаст вопрос, на который отец должен ответить наедине.
-Папа, какая фамилия была у Нины?
-Её звали, - начал отец, - вернее… я надеюсь… её зовут Нина Степановна Коркина.
Опять пауза. Отец ждал вопрос…
-Но ты на самом деле любил тогда маму, а не Нину?
Отец дождался…
-Я не хочу тебя обманывать. Я любил тогда Нину.
-Но ты обманул маму. И ты… - Лиз пыталась подобрать слово. Но ничего не шло на ум другого, -  ты предал…
-Прости меня, Лиз, - отец тяжело сглотнул, губы пересохли, на лбу выступили капельки пота, - я слишком сильно хотел свободы. Я мечтал о ней, пока меня мучили в детдоме. У меня не было другого шанса…
Отец замолчал. Тишина была тягостная.
-Я понимаю… Конечно, я прощаю тебя, ведь иначе и меня с вами не было бы. Но та женщина… Она простила вас?
-Я не знаю, доченька, - тяжело вздыхая, говорил отец, - много лет прошло до тех пор, пока мы встретились с ней вновь, - помолчал и добавил: - В Москве…
Вернулась мама с новыми бокалами вина. Она внимательно смотрела на обоих.
-Я люблю тебя. Я очень люблю нашу маму, - продолжал отец. - И мы жили очень счастливо.
-На чужом несчастье своего счастья не построишь, - очень трагично сказала Лиз, не совсем к месту.
Опять долгое и тягостное молчание.
-Наверно, ты права, Лиз, - сказал отец. - Бог так и не дал нам своего ребенка. А мы так хотели… Мама много лечилась, ездила к лучшим врачам…
-Ну, зачем? Зачем вы мне всё это рассказали? - с болью в голосе почти выкрикнула Лиз, - это ведь теперь ничего не меняет. И вы виноваты больше не передо мной, а перед Ниной. Зачем мне знать о вашем поступке?
Отец вздохнул еще глубже. Он гладил Лиз по голове. Они сидели обнявшись.
-Я пытался узнать, кто мои родители. Мои запросы ни к чему не привели. Тогда я приехал в Москву сам. Я встретил Нину в гостинице «Россия» в первый же день. Мы с ней очень долго разговаривали. Она сильно изменилась - постарела. Она работала уборщицей. Видимо, ей много довелось пережить.
-Папа, зачем мне всё это? Мне тяжело об этом слушать.
-Да, я понимаю. Но раз уж мы пошли по этому пути, надо дойти до конца.
-Ты не понимаешь, мне очень жаль эту женщину. А еще больше стыдно - за вас. Но я всё равно вас люблю. Всё равно!
-Девочка моя. Эта женщина и есть твоя мать, - неожиданно сказала мама.
Лиз замерла. Она глотнула вина, побледнела. Отец и мать перепугались. Но она их успокоила, махнув рукой.
-Подождите… Но как же… Почему? - говорила она бессвязно.
-Нина после лечения в клинике не смогла продолжать учебу, - продолжил отец, - но ей пошли навстречу и дали академический отпуск. А потом Нина всё-таки нашла в себе силы и получила диплом. Учиться ей было тяжело. Но это её отвлекало. Там же в училище она познакомилась с твоим папой. Он долго ухаживал, пока они не поженились. Он был… - отец остановился на мгновение, - был… очень умным. И очень быстро стал продвигаться по службе. Нина постепенно оттаяла благодаря его любви, терпению и настойчивости. И полюбила его, когда уже была с ним в браке. Они жили долго и счастливо. С тех пор твоя мать и стала Рюминой. Когда родилась ты, то им казалось, что нет в мире семьи счастливее. Но с твоим папой случилось несчастье. А ты, Лиз, заболела лейкемией. Такую болезнь в Советском Союзе тогда не лечили. И я предложил, как спасти тебя. Она согласилась. Я срочно вернулся в Израиль, и мы быстро подготовили необходимые документы. За тобой мы приехали в Москву вместе с мамой. Нина сильная женщина, она не устраивала нам никаких сцен. Но я не знаю, простила ли она нас. У тебя была смертельная болезнь, поэтому удочерение оформить было нетрудно. Здесь тебе сделали операцию и спасли твою жизнь.
-Ценой несчастья этой жен… Моей матери, - закончила Лиз фразу.
-Поверь, родная, другого выхода не было, - сказала Роза.
-И вы опять воспользовались несчастьем подруги…
-Прости нас, Лиз, прости, - отец умоляюще посмотрел на дочь.
-Так сложилась жизнь, - добавила мать, - прости нас…
-Значит, книга не соврала.
-Что? - не понял отец.
Все снова замолчали. Роза и Иван терпеливо, с болью и страхом ждали свой приговор.
-Я люблю вас. Вы мои мать и отец. Как я могу вас не простить? Я вас простила. Но ведь она моя мать. И наше счастье оплачено её болью, её несчастьем…
Отец и мать разом с облегчением выдохнули.
-Почему вы не забрали её к нам? Разве мы не могли быть все счастливы?
-В то время её не выпустили бы из Союза. К тому же, она, как и ты, русская. Но самое главное - она не захотела…
-Мы посылали ей деньги. Но они всегда возвращались, - сказала мать.
-Деньги, деньги… - произнесла Лиз.
-Мы переписывались в тайне от тебя. Но и эта связь прервалась. Может быть, она еще жива… - сказал отец.
-Лиз… Лиза, мы очень её любили. У меня до сих пор нет подруги, кроме Нины, - сказала мама.
-Но и Нины у меня нет, - добавила она трагично.
-Она умерла?
-Мы не знаем, - ответил отец.
Лиза приняла решение:
-Я хочу её найти. (ночь, 30 апреля 2002 г., вторник)