Агнец на заклание. Роальд Даль

В комнате было тепло и чисто, шторы были опущены, две лампы на столе зажжены – и её лампа, и лампа у пустого кресла напротив. На полке за ней стояли 2 высоких стакана, содовая, виски. Кубики свежего льда в ведёрке-термосе.
Мэри Малони ждала мужа с работы.
Она то и дело поглядывала на часы: без тревоги, а просто затем, чтобы порадоваться мысли о том, что каждая пройденная минута приближала её к тому моменту, когда он вернётся домой. Во всём, что она делала, была искрящаяся радость. Наклон головы, когда она склонялась над шитьём, был особенно умиротворённым. Её кожа (шёл уже 6-й месяц беременности) приобрела удивительное прозрачное свечение, рот был мягким, а глаза, в которых был новый спокойный взгляд, казались темнее и больше, чем прежде.
Когда на часах было без десяти пять, она начала слушать, и через несколько секунд, пунктуально как всегда, послышался шорох шин на гравии, хлопнула дверца автомобиля, шаги прошли под окном, ключ повернулся в замке. Она отложила шитьё в сторону, встала и поднялась ему навстречу, чтобы поцеловать его.
- Здравствуй, дорогой, - сказала она.
- Здравствуй, - ответил он.
Она взяла его пальто и повесила в шкаф. Затем подошла к буфету и сделала коктейли: сильный – для него, слабый – для себя. Вскоре она вновь сидела в своём кресле с шитьём, а он сидел напротив, держа обеими руками высокий стакан и так наклоняя его, что кубики льда звякали о край.
Для неё это было благословенное время суток. Она знала, что он не захочет много говорить, прежде чем не выпьет первый стакан, а ей в свою очередь нравилось сидеть молча, наслаждаясь его компанией после долгих дневных часов одиночества. Ей нравилось блаженствовать в присутствии этого человека, и чувствовать почти так же, как купальщик на пляже чувствует солнце, это теплое мужское свечение, которое исходило от него тогда, когда они были наедине. Она любила, когда он сидел, свободно раскинувшись в кресле, когда входил в комнату или тихо ходил по ней широкими шагами. Ей нравился его пытливый взгляд, когда его глаза покоились на ней, чудной изгиб рта и особенно то, как он не жаловался на усталость и сидел молча, пока виски не начинало действовать.
- Устал, дорогой?
- Да, - ответил он. – Я устал.
Когда он произносил эти слова, он сделал необычную вещь. Он поднял стакан и проглотил его содержимое залпом, хотя в нём оставалась ещё половина, по крайней мере. Она не смотрела на него, но поняла это, потому что услышала, как кубики льда упали на пустое дно, когда он опустил руку. Он помолчал секунду, откинувшись на спинку кресла, затем встал и медленно пошёл за вторым стаканом.
- Я налью! – воскликнула она, вставая.
- Сядь, - сказал он.
Когда он вернулся, она заметила, каким крепким был напиток с тем количеством тёмного виски, которое он влил в него.
- Милый, принести тебе тапочки?
- Нет.
Она смотрела, как он начал посасывать тёмно-жёлтую жидкость, и видела маленькие маслянистые водовороты в ней, потому что напиток был таким крепким.
- Я думаю, что это никуда не годится, - сказала она, - заставлять полицейского такого ранга, как ты, ходить пешком целый день.
Он не ответил, поэтому она вновь наклонила голову и продолжила шить, но каждый раз, когда он подносил жидкость к губам, она слышала, как кубики льда звякали о стенку стакана.
- Дорогой, - сказала она. – Принести тебе немного сыра? Я не готовила ужин, потому что сегодня четверг.
- Нет, - сказал он.
- Если ты слишком устал для ресторана, - продолжила она, - ещё не поздно. В морозилке полно мяса, ты можешь съесть его прямо здесь, не вставая с кресла.
Она ждала глазами его ответа: улыбки или маленького кивка, но ответа не последовало.
- Как бы то ни было, - продолжала она, - я сейчас принесу тебе немного сыра и крекеров.
- Я не хочу, - сказал он.
Она беспокойно поёрзала в кресле, её большие глаза всё ещё следили за его лицом.
- Но ты ДОЛЖЕН поужинать. Я легко могу приготовить. Мне это будет в радость. Можно сделать отбивные из ягненка. Или свинину. Всё, что хочешь. Всё в холодильнике.
- Забудь, - сказал он.
- Но, дорогой, ты ДОЛЖЕН поесть! Я всё равно приготовлю, а будешь ты есть или нет – это твоё дело.
Она встала и положила шитьё на стол.
- Сядь, - сказал он. – Присядь на минуту.
Только сейчас она почувствовала неясный страх.
- Давай же. Садись.
Она медленно подошла назад к креслу, глядя на него своими большими обеспокоенными глазами. Он допил второй стакан и сосредоточенно смотрел на его дно, нахмурившись.
- Послушай, - сказал он, - мне нужно сказать тебе кое-что.
- Что такое, дорогой? Что случилось?
Он сидел совершенно неподвижно и держал голову наклонно, так, что лампа освещала только верхнюю часть его лица, оставляя рот и подбородок в тени. Она заметила, что мускул в уголке его левого глаза подергивался.
- Боюсь, тебе придётся испытать маленькое потрясение, - сказал он, - но я много думал об этом и решил, что лучше сказать тебе сразу. Я надеюсь, что ты не будешь сильно меня винить.
И он рассказал ей. Это не заняло много времени: 4-5 минут – самое большее, и она сидела очень тихо, слушая его, и смотрела на него с изумлением и ужасом, которые росли по мере того, как он продолжал.
- Вот такие дела, - закончил он. – Я знаю, что сейчас не слишком подходящее время, чтобы говорить тебе об этом, но выхода нет. Конечно, я дам тебе денег и позабочусь о тебе. Но не нужно скандала. Я надеюсь, что ты этого не сделаешь. Иначе это плохо сказалось бы на моей работе.
Её первой мыслью было не верить ни одному слову, отвергнуть всё это. Ей пришло в голову, что, возможно, он ничего и не говорил, а ей всё это привиделось. Может быть, если она продолжит заниматься своими делами и вести себя так, словно ничего не слышала, то позднее, очнувшись, она обнаружит, что ничего этого не было.
 - Я приготовлю ужин, - смогла прошептать она, и на этот раз он не остановил её.
Когда она пересекала комнату, то не чувствовала ног. Она не чувствовала ничего, кроме слабой тошноты и желания рвоты. Все стало автоматическим: спуститься в подвал, зажечь свет, открыть холодильник, взять первый попавшийся предмет из морозилки. Она вытащила его и посмотрела на него. Предмет был завёрнут в бумагу, поэтому она сняла бумагу и посмотрела ещё раз.
Нога ягнёнка.
Прекрасно, у них на ужин будет ягнёнок. Она поднялась из подвала, держа обеими руками тонкий конец выступающей кости, и когда пересекала гостиную, увидела, что он стоял у окна, повернувшись к ней спиной.
- Бога ради, - сказал он, услышав, что она вошла, но не оборачиваясь. – Не готовь ужин для меня. Я сейчас уйду.
При этих словах Мэри Малони просто подошла к нему сзади, подняла ногу ягнёнка и опустила её на голову мужа со всей возможной силой.
С таким же успехом она могла ударить его металлической битой.
Она отступила на шаг, ожидая. Забавно, что он продолжал стоять, качаясь, ещё 4-5 секунд. Затем рухнул на ковёр.
Сила удара, шум, маленький опрокинутый столик помогли ей выйти из шока. Она вышла из него медленно, ей было холодно, она была удивлена и некоторое время стояла, глядя на тело, держа этот смехотворный кусок мяса обеими руками.
«Так-так, - сказала она себе. – Я убила его».
То, с какой чёткостью теперь начал работать её мозг, было из ряда вон выходящим. Она начала думать очень быстро. Будучи женой детектива, она хорошо знала, какое наказание следует за такой поступок. Это было хорошо. Для неё это не имело значения. Фактически, это было бы облегчением. С другой стороны, а как же ребёнок? Что они делают с беременными убийцами? Убивают обоих: и мать, и ребёнка? Или ждут до 10-го месяца? Что они делают?
Мэри Малони не знала. И не собиралась узнавать этого на своём опыте.
Она отнесла мясо на кухню, положила в сковороду, включила духовку на всю мощь и поставила в неё мясо. Затем вымыла руки и побежала наверх, в спальню. Она села перед зеркалом, припудрила лицо, подкрасила губы. Она попыталась улыбнуться. Улыбка вышла странной. Она попыталась улыбнуться снова.
- Привет, Сэм! – сказала она громко.
Голос тоже звучал странно.
- Я бы хотела купить немного картофеля. Да, и ещё – банку горошка.
На этот раз получилось лучше. И улыбка, и голос были более естественны. Она порепетировала ещё несколько раз. Затем сбежала вниз, взяла пальто, подошла к задней двери, спустилась в сад и вышла на улицу.
Ещё не было 6 часов, и свет в бакалее ещё горел.
- Привет, Сэм, - оживлённо сказала она, улыбаясь человеку за стойкой.
- Добрый вечер, миссис Малони. Чего желаете?
- Я бы хотела купить немного картофеля. Да, и ещё – банку горошка.
Мужчина повернулся и достал банку горошка с полки.
- Патрик говорит, что устал сегодня, поэтому мы не пойдём в ресторан, - сказала она ему. – Вы же знаете, мы ходим в ресторан по четвергам, а сегодня он застал меня врасплох: в доме совсем нет овощей.
- Как насчёт мяса, миссис Малони?
- Нет, мясо у меня есть, спасибо. Я только что достала ногу ягнёнка из морозилки.
- О.
- Я не очень люблю готовить замороженное мясо, но сегодня другого выхода не было. Вы думаете, ничего страшного, если оно заморожено?
- Лично я считаю, что разницы никакой нет, - сказал бакалейщик. – Положить вам этот картофель?
- Да, пожалуйста. 2 штуки.
- Что-нибудь ещё? – бакалейщик опустил голову на бок и услужливо смотрел на неё. – Как насчёт десерта?  Что вы дадите ему на десерт?
- А что вы предложите, Сэм?
Мужчина посмотрел на свои полки.
- Как насчёт большого куска сырного пирога? Я знаю, он любит его.
- Великолепно, - сказала она. – Да, он его любит.
Когда всё было упаковано, и она расплатилась, она улыбнулась ему своей самой широкой улыбкой.
- Благодарю, Сэм. Хорошего вечера.
- И вам так же, миссис Малони. Спасибо за покупки.
А теперь, говорила она себе, она всего лишь возвращается домой к мужу, а он ждёт ужина. Она должна приготовить ужин как можно вкуснее, потому что бедняга устал, и если, войдя в дом, она вдруг обнаружит что-то необычное или трагическое, или ужасное, это, конечно, будет шоком, и она будет сходить с ума от горя и ужаса. Имейте ввиду, она НЕ ОЖИДАЛА обнаружить ничего такого. Она просто шла домой с овощами. Миссис Патрик Малони идёт домой с овощами в вечер четверга, чтобы приготовить ужин для мужа.
Так и надо, говорила она себе. Делай всё естественно, тогда не нужно будет актёрской игры.
Поэтому когда она входила на кухню через чёрный ход, она напевала песенку себе под нос и улыбалась.
- Патрик! – крикнула она. – Как ты, дорогой?
Она положила свёрток на стол и прошла в гостиную. Когда она увидела, как он лежит на полу со скрещенными ногами и с одной рукой, подвернувшейся под тело, это действительно было шоком для неё. Вся прежняя любовь прихлынула ей к горлу, она подбежала к нему, стала перед ним на колени и начала рыдать. Это было легко. Никакой игры не требовалось.
Через несколько минут она встала и подошла к телефону. Она знала телефон полицейского участка, и когда мужчина на другом конце провода ответил, она закричала:
- Быстрее! Приезжайте быстрее! Патрик мёртв!
- Кто говорит?
- Миссис Малони. Миссис Патрик Малони.
- Вы хотите сказать, что Патрик Малони мёртв?
- Я так думаю, - прорыдала она. – Он лежит на полу, и я думаю, что он мёртв.
- Будем прямо сейчас, - ответил мужчина.
Машина приехала быстро, и когда она открыла переднюю дверь, вошли 2 полицейских. Она знала их обоих (она знала почти всех полицейских округа), и упала прямо в руки Джека Нунана, истерически рыдая. Он мягко усадил её в кресло, затем присоединился к другому, по имени О’Мэлли, который встал на коленях перед телом.
- Он мёртв? – вскрикнула она.
- Боюсь, что да. Как это произошло?
Она коротко рассказала им историю о том, как ходила к бакалейщику, а когда вернулась, увидела его на полу. Пока она говорила и плакала, Нунан обнаружил маленькое пятнышко засохшей крови на голове трупа. Он показал его О’Мэлли, который сразу же встал и поспешил к телефону.
Вскоре в дом начали прибывать люди. Вначале – врач, затем -  двое детективов, которых она знала по именам. Позже прибыл полицейский фотограф, который сфотографировал место преступления и труп, затем – дактилоскопист. Они много шептались у тела, а детективы постоянно задавали ей вопросы. Но они обращались с ней с добротой. Она вновь рассказала свою историю, на этот раз – с самого начала, о том, как Патрик пришёл, а она шила, и он был уставшим, настолько уставшим, что не хотел идти в ресторан. Она рассказала о том, как поставила мясо в духовку – «оно жарится сейчас» - и выскользнула к бакалейщику за овощами, а когда вернулась, нашла его лежащим на полу.
- К какому бакалейщику? – спросил один из детективов.
Она сказала, и детектив повернулся и прошептал что-то другому детективу, который немедленно вышел на улицу.
Через 15 минут он вернулся с блокнотом, полным записей, и сквозь свои рыдания она слышала его шепот: «вела себя совершенно нормально… была очень оживлена… хотела подать ему хороший ужин… горошек… сырный пирог… невозможно, чтобы она…»
Через некоторое время фотограф и врач уехали, пришли 2 других мужчин и увезли тело на носилках. Затем ушёл дактилоскопист. Остались 2 детектива и 2 полицейских. Они были чрезвычайно милы с ней, и Джек Нунан спросил, не хочет ли она куда-нибудь уйти: например, к своей сестре или  к его жене, которая позаботилась бы о ней и предоставила ей ночлег.
«Нет», - сказала она. Сейчас она не могла сдвинуться с места. Не будут ли они возражать, если она останется там, где была, пока она не почувствует себя лучше? Ей было нехорошо сейчас.
Тогда не прилечь ли ей, спросил Джек Нунан.
Нет, ответила она, она хотела бы остаться в кресле. Возможно, позже, когда она почувствует себя лучше.
Они оставили её и начали обыскивать дом. Время от времени один из детективов задавал ей вопросы. Иногда Джек Нунан мягко заговаривал с ней, проходя мимо. Он сказал ей, что её муж умер от удара по голове, нанесенным тяжёлым тупым предметом, почти с уверенностью можно было сказать, что это был большой кусок металла. Они искали орудие убийства. Убийца мог забрать его с собой, но мог и выбросить или спрятать где-то поблизости.
- Это старо как мир, - сказал он. – Найдите орудие – найдёте убийцу.
Позже пришёл один из детективов и сел рядом с ней. Не знает ли она о чём-нибудь в доме, что могло быть использовано как орудие убийства, спросил он. Не осмотрится ли она, чтобы проверить, не исчез ли, например, большой гаечный ключ или тяжёлая металлическая ваза.
У них нет тяжелой металлической вазы, сказала она.
- А гаечный ключ?
Вряд ли. Но что-то подобное может быть в гараже.
Поиски продолжились. Она знала, что перед домом были ещё полицейские. Она слышала шорох шагов по гравию и иногда видела свет фонарей, проникающий в щель между занавесками. Уже темнело, было почти 9 вечера, как она заметила по каминным часам. Четверо мужчин, которые обыскивали комнаты, казалось, немного устали и вымотались.
- Джек, - сказала она, когда сержант Нунан в очередной раз проходил мимо неё. – Не приготовите ли мне коктейль?
- Конечно. Вы имеете ввиду этот виски?
- Да, пожалуйста. Только немного. Возможно, я почувствую себя лучше.
Он передал ей стакан.
- Почему бы вам не приготовить коктейль для себя? – спросила она. – Вы, должно быть, ужасно устали. Сделайте это, пожалуйста. Вы были так добры ко мне.
- Ну, по правилам это не разрешается, - ответил он, - но я могу выпить глоточек, чтобы продолжить работать.
Постепенно пришли и другие, и она убедила их сделать по глотку виски. Они довольно неловко стояли вокруг неё со стаканами в руках и пытались сказать ей что-нибудь утешительное. Сержант Нунан прошёл в кухню, быстро вышел и сказал: «Миссис Малони, вы знаете, духовка до сих пор включена, и мясо всё ещё внутри».
- О Боже! – вскрикнула она. – Я совсем забыла!
- Я лучше выключу духовку, хорошо?
- Пожалуйста, выключите, Джек. Спасибо большое.
Когда сержант вернулся во второй раз, она посмотрела на него своими большими, тёмными глазами, полными слёз.
- Джек Нунан, - сказала она.
- Да?
- Не сделаете ли вы мне маленькое одолжение – вы и другие эти люди?
- Мы постараемся, миссис Малони.
- Ну так вот, - сказала она. – Вы все здесь, дорогие друзья бедного Патрика, и вы помогаете найти того, кто убил его. Вы, должно быть, ужасно голодны, потому что время вашего ужина давно прошло, и я знаю, что Патрик никогда бы не простил меня – да благословит Господь его душу, - если я позволю вам оставаться в этом доме, не оказав должного гостеприимства. Почему бы вам не съесть ягнёнка из духовки? Он как раз готов.
- Даже не думайте, - ответил сержант Нунан.
- Пожалуйста, - взмолилась она. – Пожалуйста, съешьте. Лично я не могу дотронуться ни до одной крошки, особенно к тому, что находилось в этом доме, пока Патрик был жив. Но с вами всё не так. Вы сделали бы мне одолжение, если бы съели мясо. А после вы опять сможете вернуться к работе.
Полицейские колебались, но они явно были голодны, и в конце концов она убедила их пройти на кухню и поесть. Женщина осталась на своём месте и слушала через открытую дверь их голоса, которые были неразборчивыми, потому что их рты были полны мяса.
- Ещё немного, Чарли?
- Нет. Лучше не доедать всё до конца.
- Она ХОЧЕТ, чтобы мы это доели. Она так сказала. Мы делаем ей одолжение.
- Тогда ладно. Положи ещё немного.
- Большая, должно быть, дубина, которой этот негодяй ударил бедного Патрика, - сказал один из них. – Доктор сказал, что ему размозжило череп, как от удара кувалдой.
- Поэтому орудие будет легко найти.
- И я так думаю.
- Кто бы это ни совершил, он не собирался носить такую штуку с собой дольше, чем ему требовалось.
Один из них отрыгнул.
- Лично я думаю, что орудие находится где-то поблизости. А ты что думаешь, Джек?
Мэри Малони в соседней комнате начала хихикать.

(Переведено 31 июля 2014)