Повоевать, что ли? Исповедь пенсионера

Помню, я учился взводить затвор винтовки уже в десятом классе. Было мне уже тогда семнадцать лет. Через полгода бы уже - в армию, как сегодня. Однако затвор отщёлкивал всегда Тимофей Степанович, наш военрук. Я кушал тогда похлебенцию утром и вечером. В ней плавала мучная лапша маминового изготовления, кусочки лука и картошка. На поверхности этой жижи плавали маргариновые круги, и надо было спешить слопать похлебенцию, чтобы маргарин не прилип к губам и ложке.

Горячей воды в доме не было, а чай был с листом смородины и большущей ложкой сахарного песку. Ко всей этой трапезе добавлялся ломоть непременно чёрного хлеба. Количество стаканов чая было неограничено.

С этого запаса калорий затвор винтовки до самого выпуска из десятилетки так и не поддался. Стрелять пришлось из мелкокалиберной винтовки. Правый глаз мой плохо видел, так что и здесь было много молока.
В Военкомат меня потащили по повестке. Заставили бежать дистанцию один километр.
Пришёл к финишу последним. Следующий этап - плавание на пятьдесят метров. Пришёл первым. Снова с заду. Далее - стрельба. К моему счастью снова дали мелкокалиберную винтовку. Стрелял, не видя мишени. Одна из трёх пуль, что были мне даны, попала в десятку. Остальные мишень даже не задели.

Для меня было полным издевательством, что капитан, который нас инструктировал, записал мне, полуслепому, тридцать очков.
-И как ты ухитрился все три пули в одну точку загнать? - искренне изумлялся он.
Я поверил сначала, потом уже дома стал сомневаться.

Посоветовали за год подкормиться. Но корму не дали. Видя, что мне снова придётся мучиться с затвором, поступил в институт. В институте продолжал поражать однокурсников победами в спорте. Занял первое место по штанге в весе пятьдесят шесть килограмм.

До Военкомата слухи дошли, что мне подкормиться не удалось, но с затвором винтовки я справлюсь без военрука Тимофея Степановича. Начались дружеские встречи в Военкомате.
-Какие жалобы? - спросила медицинская Комиссия.
Пожаловался. Отправили на пытки в Больницу. Лечить не стали, сообщили, к моей печали, что придётся жить вечно с этим дефектом. Посоветовали беречься.
Доберёгся до семидесяти четырёх лет.

Сегодня пришёл к выводу, что беречься дальше нет смысла. Столько лет не живут даже мужики без дефектов. Значит, пора добровольцем в ополченцы Донецкой Республики!
Остановило меня в моём ретивом желании только то, что я не смогу подстрелить десяток-другой американских советников. Значит, пользы от меня ополченцам будет слишком мало.
Решил продолжать беречься, чтобы дожить до их славной победы над Порошенко, Яценюком, Турчиновым и, главное, Коломойским!

Думаю, что новые мои стихи и проза, посвящённые ополченцам, принесут больше пользы Украине, чем моя возня с винтовочным затвором.

август