Не судьба

            Не судьба.
    Ах, какая досада! Родись он немного пораньше – уж будьте покойны: она б его не упустила! Будь он немного постарше, будь ему хотя бы четырнадцать – она б его очаровала и … влюбила в себя! Во всяком случае – постаралась бы!
    Они вместе смогли бы перевернуть этот брошенный Богом Мир! С его-то талантом! И даже его безграмотность была б ей на руку! Никуда б он от нее не делся! Ну а куда денешься от своего первого и главного корректора?! Ну, скажите: куда?! Он принадлежал бы только (и только!) ей одной! Навсегда!
    -Я говорю с тобой только потому, что увидела в твоих сочинениях неисчерпаемый потенциал…
    Эту фразу она сказала вслух. Внутренний голос твердил совсем иное:
    «Только потенциал увидала? А кудряшки и пробивающиеся усики – как бы и ни при чем, да? Да какая, в конце концов, разница?! Встань, подойди и поцелуй его… прямо в губы!!!»
    -Ты можешь многое дать людям…
    «А сколько он может дать тебе!!! В крайнем случае - отсидишь пару лет за совращение малолетних. Но разве оно того не стоит?»
    -Твои мысли по поводу нравственного выбора в произведениях Достоевского и Булгакова уникальны. Они опережают наше время. Но чтобы сказать что-то людям  - надо научиться говорить! Понимаешь? И я сейчас совсем не грамотность имею в виду. Да, она у тебя слегка хромает. Но это не беда! К тому времени, когда ты сформируешься как прозаик, этот мир завоюют компьютеры и проблема грамотности отчасти будет решена сама собой…
    Гораздо хуже  то, что пишешь и говоришь ты не на современном русском языке, а на совсем ином языке, устаревшем и давным-давно забытом. И даже не на одном таком языке, а на целых трех забытых языках!
    «Но ведь тебе же самой именно это безумно нравится! Ведь ты сама чуть ли не кипятком от этого ходишь! Хорош лицемерить! Самой себе-то хоть не ври!»
    -То ты говоришь на языке дворянского сословия девятнадцатого века. То вдруг начинаешь говорить на языке Русской деревни. Опять же не современной советской деревни, а Русской деревни времен отмены крепостного права. То начинаешь сыпать цитатами из Библии, как какой-нибудь протоирей царской, дореволюционной России. Еще и ссылку обязательно при этом указываешь. Ты молодой человек, а не библейский справочник. Пойми ты это, наконец!
    Царской России давно нет. На дворе конец двадцатого века.  Мне жаль тебя. Неужели ты не замечаешь, как в среде сверстников становишься белой вороной?
    «Но ты же сама, сама презираешь и ненавидишь этих его сверстников-пэтэушников, дрыгающихся в пьяном угаре под безвкусную попсу!»
    -Все эти твои словечки: «милостивый государь»,  «не извольте беспокоиться», «премного благодарен»... Где ты всего этого нахватался? Твоя бабка считает,  что это говорит в тебе твоя кровь. У тебя действительно необычная фамилия. Необычная фамилия для страны,  которая в этом веке аж дважды воевала с германцами. Но я все равно не верю в  твоё родство с Гогенцоллернами. Даже в дальнее родство не верю. Извини. Так что хватит изображать из себя невесть что…
    «Нет, веришь! Веришь, а потому и ведешь этот в высшей степени бессмысленный в иных обстоятельствах разговор!»
    -Другой твой Русский язык тоже режет слух. Что значит выражение ««ето» в «этим»»?  Я понимаю, что так говорил твой дед. Но что это значит!? Это какая-то сектантская замена русского мата? Коли так – так это пошло! Это очень, очень пошло…
    «Да! Пошло! Но зато как эротично! Только вслушайся: «ето» в «этим»»!
    -Николаааай! Аууууу! Ты еще здесь?
    Николай встрепенулся, несколько раз моргнул глазами и как будто вернулся в реальность.
    -Я надеюсь, мы поняли друг друга и впредь подобных казусов не повторится?
    -Всенепременнейше… Более не повторится. Позвольте откланяться? Меня маменька заждались…
    -Опять?! О чем я только что говорила?! О чем?! Снова все повторить?!
    Николай преобразился и уже на совершенно «другом» Русском языке произнес:
    -Так ить выпорют, однако!
    -ВыпорЯт! Николай! ВыпорЯт! Прекрати! Слышишь?! Прекрати меня раздражать! Мы же не в деревне, – вконец рассердилась двадцатидвухлетняя  учительница Русского языка и литературы. Последние слова Николая заставили ее прийти в себя, заставили ее тоже вернуться в реальность: «увы и ах, он слишком для меня молод, его еще порют». Она задумалась и спросила:
    -И часто порют?
    -Часто. Это любимая заповедь моей матери. Любимая и единственная заповедь, с которой она полностью и безоговорочно согласна: «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его». Книга Притчей Соломоновых, глава тринадцатая, двадцать пятый стих…