Штаны. Друзья познаются в штанах. др. евр. шутка

       Дороги, они, на то и придуманы кем-то, чтобы самым невероятным образом на этих житейских путях повстречать человека, который станет тебе другом на всю жизнь. Где, кто и от кого уродился, где учился и с кем, и на ком женился ничего неизвестно, люди не могут пересечься не на меридианах, а уж тем более на параллелях, а тут бац и такой «цирк» встретились в цирке. А уж дальше, дальше больше… - подробности письмом. И чтобы сразу всех «рассмешить», надо бы  познакомить вас с моим надёжным и очень важным другом. Важным - это я сознательно подчёркиваю, настраивая на то, что случай, о котором хочу рассказать «сама, что ни на есть важность момента». Имя у моего друга редкое, значительно реже встречается, чем имя Иван. Моего Ивана зовут Камиль. Да, Камиль! Даже представить себе не мог, что в дальнейшем знакомя моего друга с кем либо, мне придётся в самый момент знакомства еще и прилагать усилия, чтобы снять удивление с лица того кто услышал, как невероятно красиво зовут моего друга.  Камиль!
      
       Мои пыльные гастрольные дороги, но стоит не забывать, дороги бывали и сверкающие глянцем. Катали меня они, извилистые, по свету покоя не зная.  Прибыл, к примеру, в город «N», а друг Камиль из телефонной трубки осведомляется: «Можно ли я к тебе прибуду?» Как ему откажешь… - даже мыслей таких нет, чтобы другу отказать. Он на подъём лёгкий, - лёг на рельсы или стал на крылья и прибыл по месту моей гастрольной дислокации. Так было и в этот раз, где в развитии событий Камиль приобрел необычайную важность.  Кто же станет спорить, что гастроль в Москве это и глянец, и «перец»  и много синонимов заканчивающихся на «ец»…   «Москва! Буду, еще бы не быть, такое время, время исторических перемен, Москва, хочу!» – выпалил мне скороговоркой друг в ухо из той же телефонной трубки.  В общем, врастал он в мою жизнь по обыкновению природно, а его личная «виноградная косточка» могла прижиться даже на асфальте. С малолетства творец, писатель, художник, мыслитель и в этом списке мало что преувеличено – ему надо было всегда жить проблемами Вселенной, - так он ими и жил. Это уже потом в его багаже были страны и континенты, и штемпели в паспорте, а сейчас молодой и «раздетый» он был  заряженный на создание ценностей и не желал постепенности создания нового мира. Здесь и сейчас!
      
       Было время перестройки, но не от кутюр, а от ставропольского комбайнёра - философа. Вмиг перепаханная страна желала хлеба и зрелища. И Москва тут была впереди планеты всей. Камиль с головой и другими частями его пытливой анатомии погрузился в это «жерло вулкана». Носился мой друг по столице не выключая турбину.  Узнавая и изучая всё что желал и что прямиком без какого-либо фильтра впитывалось в его мозг, в мозг, где места для заполнения знаниями было рассчитано на век, полтора…  Он первым приватизировал у себя в голове Третьяковскую галерею, музей Пушкина, планетарий, освоил этикет библиотеки Ленина с её белыми перчатками и прозрачной тишиной, взял приступом две премьеры в театре Моссовета и МХАТе, посетил Новодевичий монастырь и элит-захоронения, знакомился с трех шагов с кремлёвскими курсантами почётного караула охранявших в центре Красной площади сон "нескольких килограммов воска", а еще советовался с местными, как переустроить Арбат и конечно долго простаивал у театральных афиш, вглядываясь в знаменитые лица народных и еще не совсем народных артистов.  Мой друг жил этими переменами. Весело жил и чтобы голова не взорвалась от переизбытка информации – жил мой друг припеваючи.
Его глаза  выскочили из орбит и зрачки приварились к огромному, в размер торца дома на набережной, плакату: «Бригада С» стадион Динамо. Вырвав с рук билет на концерт у местных барыг, Камиль был рад, как ребёнок. К слову, - он так радуется и поныне. Все события день в день. На подготовку, и успеть к началу концерта, было времени в аккурат на метро туда - обратно. Прибыв «туда», а жили мы в гостинице «Союз» и это было символично в духе времени. «Развал Союза» при  нынешних воспоминаниях.  Всем известно, что театр начинается с вешалки, у Камиля театр начинается с гладильной доски, утюга и единственных штанов изделие фабрики «Большевичка». Это было начало пути к успеху: - брюки в месте соединения штанин были безвозвратно загублены коварным «буржуйским» утюгом.  Все сошлись во мнении, что жертву утюга невозможно употребить не то, что на концерт, в них «прожжённых» даже стыдно будет чинить сантехническое оборудование в Кривоколенном переулке. Как быть? Что делать? – классика жанра русской литературы. Мой жанр - «оригинальный жанр» и с этим связанно и моё мышление в отдельных, прямо таки безвыходных ситуациях. Ведь у нас с моим другом стандартные фигуры, (объём бедер, талии, груди – это шутка) кроме роста - совершенно одинаковые. - У меня есть новые…  и  я достаю из кофра свои, только сшитые портнихой, концертные брюки, тёмно синего цвета в клеточку цвета бордо. Клеточка уже была расшита мелким стеклярусом вперемешку с такой же мелкой блёсткой. Камилю божественно повезло, изделие пришлось впору и совершено никого не смутили сверкающие украшения по обеим штанинам и лампасам. Мелочь, длина была приведена к совершенству за считанные минуты отзывчивыми балеринами. Камиль смотрелся не хуже денди с вечерних улиц Амстердама.  Провожали мы торжественно, нами обожаемого, разглядываемого всеми нами вблизи и очень красивого Камиля. Отправили, ему завидуя, на тогда еще довольно редкое мероприятие  –  живой концерт рок группы на стадионе.
      
       Вернувшись, под впечатлением от увиденного и услышанного, делясь фейерверком мыслей со мной, он захлёбываясь от градуса перегрева, сказал шедевральную фразу.  Камиль, еще так, ногу в красивой концертной штанине, так вперёд  выставил, колено внутрь нажал, а на второй штанине поднялся на носочек, голову вскинул вверх, как будто его кто-то дернул сзади за «косичку», а руку занес в такой жест, как у гражданина Минина и сказал, нет изрёк:  - Дружище! Друг мой! - повторял Камиль, задыхаясь от восторга и желания предать событию максимальную важность. - Ты представить себе не можешь, представить себе не можешь…  У меня действительно в сознании не могла всплыть мысль, которая бы приблизила меня к пониманию всего торжества момента. Камиль, снова набрав полную грудь московского воздуха, сохраняя стойку «сейчас будет такое» и, мысленно увеличив аудиторию, ахнул основное: «Господа! Господа, на концерте все были люди, как люди, просто публика - только я, - я единственный, один, сам - был в концертных штанах!!!»

        Камиль был чрезвычайно Важным!
      
        С тех памятных времён так и повелось, когда надо подчеркнуть значимость, важность события я тут же произношу:  «Все просто публика, а я один в концертных штанах!!!»