В здоровом теле - здоровый сон

В ЗДОРОВОМ ТЕЛЕ – ЗДОРОВЫЙ СОН

 
        Подходил к концу пятый курс института. Заканчивалась и военно-морская подготовка на военной кафедре по специальности приборы управления корабельной стрельбой. Для того, чтобы стать полноценными лейтенантами запаса, мужской половине нашего оптического факультета предстояло пройти летние месячные сборы на военном корабле Балтийского флота. Строгие наши военные наставники, а они во всех ВУЗах почему-то всегда строгие и важные - может это комплекс?- торжественно объявили, что направляемся мы на военно-морскую базу под городом Балтийском. В течение месяца нам предстояла практика на флагмане балтийского флота артиллерийском крейсере «Октябрьская Революция». Без практики – нет офицерского звания! Без звания – нет диплома инженера! Никуда не денешься, поехали все, кроме одного, самого блатного. У него отец был близок к ректору, и ещё Мишка, так его звали, выступал солистом в балете на льду. Сейчас он возглавляет этот коллектив. К наукам он не тяготел, но самые полные конспекты лекций перед экзаменами у него были всегда. К экзаменам мы с ним часто готовились вместе. Я -  по причине своих неполных конспектов, а Мишке нравилось пересказывать мне зазубренные ответы на билеты. Вошёл он в историю своим ответом на экзамене по теории оптических приборов. Достался Мишке ультрафиолетовый микроскоп. Принимал экзамен наш лектор, известный оптик Чуриловский. Выслушав ответ и готовясь поставить пятёрку сыну достойного человека, он попутно спросил:
 
            – А скажите, Каминов, из какого оптического материала изготавливается оптика для ультрафиолетового микроскопа?


            - Из оптического стекла! - с готовностью ответил Мишка.


 Даже последний прогульщик на курсе знал, что оптическое стекло ультрафиолетовое излучение не пропускает. Для этого используется оптика из кварца.

           – Как, Каминов, оптика для ультрафиолета из стекла! Вы что!


          - Ой, я немного перепутал,  - доверчиво улыбаясь, ответил Мишка,
 
            – Оптика изготавливается из железа!


 Челюсть у известного оптика отвисла, но меньше тройки, по известной причине, он поставить не мог.


        Ехали в Калининград мы в каком-то затрапезном плацкартном вагоне. Ехали весело…! Все мы были предупреждены, что на практике ни-ни, с известными последствиями. Болтаясь вдоль состава во время многочисленных остановок, я напросился к машинистам в кабину электровоза. Весёлого студента, направляющегося на флот, почему-то впустили. Может, из жалости. Целый перегон я ехал в кабине – впечатление было незабываемое. Это тебе не из окна в вагоне смотреть! Подобное я испытал много позже в кабине пилотов большого пассажирского лайнера при заходе на посадку.


      Из Калининграда около часа езды на электричке и вот мы за забором в учебной части – учебке. За несколько дней мы должны изучить устав, научиться ходить строем и отдавать честь старшим по званию. А старше по званию были все – мы были ещё матросами. Форму нам выдали тоже матросскую – бескозырку, тельняшку, ботинки и так далее. В учебке были какие-то не запоминающиеся лекции, маршировка на плацу, скромное кормление. Поскольку нас было много, а представителей военной кафедры всего двое, и то они появлялись редко, мы часто забирались в кусты и часами играли в преферанс. Время пролетело незаметно.


      И вот после принятия присяги мы на пирсе. Огромные махины стоят у причала. Самая большая из них наша. Крейсер «Октябрьская Революция» ласково называют «Октябрина». Рядом с кораблями в довольно грязной воде рыбаки из персонала базы ловят рыбу. Я не знал, что лещи водятся в солёной воде. При мне на удочку было поймано несколько экземпляров под два килограмма каждый. А крейсер впечатлял своими размерами. Длина – двести пятьдесят метров! Масса всяких помещений, кубрики, рубки. Но, главное, огромные пушки, зенитные орудия, шестиметровые дальномеры, наблюдательная оптика, антенны РЛС. Поскольку время было не военное, а крейсер – флагман Балтийского флота, палуба была покрыта деревянным жёлтого цвета дощатым настилом невероятной чистоты. Для тех, кто не знает, во время боевых действий настил снимается во избежание пожара. Поселили нас по несколько человек в матросских кубриках. Там мы узнали много нового: ют - это нос корабля, курить можно только на юте, бак – корма. Самые уважаемые моряки – это представители Северного флота. Черноморских моряков называют курортниками. Про Каспийскую флотилию даже не упоминали. Наших сопровождающих преподавателей за моряков вообще не принимали, приравнивая их к гражданским – «пиджакам». И ещё на борту корабля не полагалось отдавать честь никому, даже командиру. У нас командиром был крепко сложенный капитан первого ранга. Кормили нас сытно, но довольно жирной пищей. Бывали и экзотические блюда, например, макароны с селёдкой. Самое неприятное было - мыть в наряде на кухне посуду. Технология была такая. Жирные металлические миски, штук тридцать, без мыла и щёток очищались руками в горячей воде. В другой посудине с горячей водой эти миски ополаскивались и потом насухо протирались газетами. Гораздо приятнее было чистить картошку.    Правда, дома за такую чистку  убили бы! «ГлазкИ» никто не вырезал.


       Первое время крейсер барражировал вдоль наших еле заметных берегов. Приятно было в свободное от вахт время покуривать на юте, ощущая ногами следка дрожащую палубу. Махина неслась со скоростью почти шестьдесят километров в час по двух - трёхметровым волнам без всякой качки. Крейсер готовился к учебным стрельбам в присутствии главкома. И вот главком прибыл на корабль! Мы с моим приятелем из институтской группы Володей, которого все звали «Корешок», возвращались с перекура на свои боевые места в орудийных башнях. Корешок шёл чуть впереди. Вдруг внезапно метрах в восьми неизвестно откуда на палубе появился наш командир с главкомом. Первым их увидел Корешок. Забыв все инструкции, грохоча по палубе ботинками и приложив правую руку к бескозырке, он прошёл в метре от начальства. Лицо нашего командира болезненно скривилось.


             – Да, плохо отдал честь Корешок,  - подумал я, тоже обо всём забыв.


  Молодцевато выпрямившись и преданно глядя в глаза командирам, я шёл прямо на них, громко печатая шаг по деревянному настилу палубы и отдавая честь. Главком глядел на меня с весёлым любопытством, наш командир – с омерзением:


 – Ну что с них возьмёшь, это же студенты, товарищ главком,  - услышал я за своей спиной.


 Последующие стрельбы прошли успешно. Все морские и воздушные цели были поражены на расстояниях больше десяти километров. Грохот от стрельбы стоял ужасный!


        Потом наш крейсер ушёл в нейтральные воды, оттачивая боевую подготовку по всем иностранным морским и воздушным целям, которые постоянно вокруг нас крутились. Каждый раз объявлялась боевая тревога, разворачивались орудия, выдавались целеуказания. Некоторые самолёты пролетали так низко, что можно было разглядеть пилота, а  корабли радиолокационной разведки НАТО подходили к нам метров на пятьсот. А так, обычная рутина. Утром общая физзарядка на палубе по команде: « Команде - зарядка! Форма одежды – ботинки и трусы». Потом, помимо вахт и нарядов, бесконечные лекции для нас по устройству корабля, теории стрельбы, полит.работе и прочим морским премудростям. Поскольку зачёт не предусматривался, а слушать было ужасно скучно, мы научились засыпать на лекциях с первых же минут после начала. Кто бы мог тогда подумать, что от этой привычки потом будет трудно избавиться!


        Возвращались мы на базу вдоль родных берегов, километрах в полутора от них. Родные берега представляли собой многочисленные песчаные пляжики, закрытые со стороны берега густой растительностью, но открытые с моря. Во всех орудийных башнях и наблюдательных пунктах, оснащённых 30…60 кратной оптикой, царил ажиотаж. Внутренняя радиосвязь была заполнена взволнованными матросскими голосами:


           - Витька, смотри, смотри! – Да нет, левее на пол градуса!

           - Мужики! А правее ноль пять!


 На песчаных пляжиках отдыхали влюблённые пары… Ну а мы возвращались домой уже офицерами запаса.



       Привычка засыпать на любом семинаре, собрании, конференции, когда тема переставала меня интересовать, никак не проходила. Будучи уже молодым специалистом после окончания института, я был направлен на какую-то конференцию. Разместился я на кресле с откидывающимся сидением в глубине зала. Между моим рядом и предыдущим был проход. Я специально так сел, чтобы можно было вытянуть вперёд ноги. Открывая конференцию, главный докладчик не мог не начать с руководящей роли Коммунистической Партии. Глаза мои моментально начали слипаться. Нужно добавить, что накануне я, как обычно, до часу ночи подрабатывал извозом на своём стареньком Москвиче. Откинуться на спинку стула я счёл неприличным. Можно захрапеть, а если ещё вдруг откроется рот… Я сел на краешек сидения, поставил согнутую в локте левую руку на левое колено и подбородком упёрся в ладонь. Слегка наклонив голову, чтобы было не видно закрытых глаз, я изображал внимательного слушателя. Партийная тематика продолжалась, но я уже ничего не слышал. В какой-то момент локоть предательски соскользнул с колена между расставленных ног и пошёл вниз. За ним, как за опорой, по закону физики вниз пошла голова, а, поскольку я сидел, наклонившись вперёд, за головой пошли вниз плечи и всё остальное. В итоге, я совершил классический кувырок вперёд как на уроке физкультуры в третьем классе. Завершая кувырок, я пятками привел откидывающееся сидение в исходное вертикальное положение. Оно с грохотом соединилось со спинкой кресла. На какое-то мгновенье я оказался лежащим в проходе на спине ногами к докладчику. Докладчик удивлённо умолк, а зал хохотал как на концерте Жванецкого. Я же сконфуженно занял своё место.


        С тех пор я остерегаюсь сидеть в президиумах, на первых рядах всяких собраний и, вообще, посещать скучные и неинтересные мероприятия. Привычка засыпать так и не прошла. Спасибо флоту!