77. Корона Карнавала. Варя Асенкова, идеалистка

                77. Варвара Асенкова или Идеализм

Напоследок о неземном создании, об идеальной девушке, отдавшей себя  жениху-искусству. И только ему. Вступившей с ним в сакральный брак.

…И зачем только ее туда занесло, в это болото с зубастыми крокодилами под видом начальства, коллегами – завистливыми жабами, с продажными акулами пера?

В этот вертеп, публичный дом, позорище – театр.

В наш фантастический фэнсион фанатиков.

Была она не от мира сего.

Ей бы сидеть на облачке и слушать ангельское пение.

Но и жизнь, и смерть, и бессмертие (видит Бог, она не хотела) – все досталось сцене.
 
В 1941 году спустя ровно 100 лет после кончины актрисы Александринского императорского драматического театра Варвары Асенковой немецкий снаряд попал точно в ее могилу на Смоленском кладбище. Разбился прекрасный бронзовый бюст, изваянный на деньги почитателей ее таланта. Обнажилась глубокая яма, а на дне ее – ничего.

Темная вода.

Шептали, что кто-то из богатых поклонников еще 100 лет назад выкрал тело Вари из могилы, сделал мумию и хранил ее у себя в имении, в личном склепе.

Другие говорили, что сия идеальная девица к концу своей короткой, всего-то 24-летней жизни на земле, уже не имела тела (хоть забирай ее живой на небо), что она вся была – душа.

Что от нее осталось (ни магнитофонных записей, ни видеороликов) – только театральное предание. Звук: Варвара Асенкова.

Несколько программок, афиш-голубков. Но эти эфемериды оказались вечными:  долетели до наших дней, полетят и дальше.

Балы первой исполнительницей ролей Марьи Антоновны («Ревизор» Н.В. Гоголя) и Софьи («Горе от ума» А.С. Грибоедова) – правда, некоторые историки театра это с негодованием отрицают.

Изначально униженная – незаконнорожденная, дочь водевильной актрисы и  подполковника Кашкарова, опального, сосланного на Кавказ, бросившего гражданскую жену.

Из театрального училища 13-летнюю Варю выставили, «за полным отсутствием таланта»(классическая ошибка педагогов). Что ее не очень огорчило – театра она не любила.

Этот парадокс нередок – преданные искусству личности, обожающие, робеющие, вечно остаются на вторых ролях. А избранники Мельпомены, сплошь да рядом, холодно-равнодушны к ней.

И все же пришлось идти на сцену. С образованием только в рамках программы женского пансиона (манеры, танцы, французский язык… чтение-письмо, ну, еще немножко из географии).

Зачем?

"Из денег", как писал Пушкин.

Ей стыдно было сидеть на шее у матери, хотелось помочь младшим братьям-сестрам.

Первую роль сыграла в бенефисе Ивана Ивановича Сосницкого, корифея Александринки, старого маминого друга.

И… И, понеслось.

Неистовые аплодисменты, крики «браво, брависсимо», полный и безусловный успех.

С первого дня до последнего.

Очень уж она была хороша, может быть, самая красивая актриса русского театра того времени (пушкинского, грибоедовского), да и всех времен.

Овальное личико с правильным профилем, огромными глазами – словно эмалевое яичко Фаберже. Тоненькая идеальная фигурка.

Пушкинский друг Нащокин, выпросил у горничной Асенковой огарок свечи, при свете которой она учила роли, и хранил у себя в кабинете, как величайшее сокровище.

Еще один поклонник выжег имя «Варя», через увеличительное стекло, у себя на руке.

Поклонников вообще было много, но никому не ответила.

Отказывала  богатым и именитым соискателям руки и сердца.

Блюла девичью честь.

Сам император Николай I добивался Асенковой. Не добился. Почему мы так думаем? Потому что когда дирекция театра попросила императора повысить ей, уже ведущей актрисе репертуара, жалование, Николай Павлович написал на заявлении:  «Никакой прибавки сделано быть не может, ибо никаких успехов не сделала".

Наказал рублем.

Не любил император отказов.

Она выучилась всему – жить на маленькое жалование, петь куплеты, танцевать дивертисменты, за один вечер выучивать длинную роль назубок – шутка ли, тянула по 300 спектаклей в год!

Чтобы помочь пожилой матери содержать семью, не отказывалась от чепухи: бесконечные водевильные служанки, роковые кокотки, девушки-гусары, мальчики-эфебы, Мирандолины, Роксаны, Генриеттты… Ее это тяготило.

И не было у нее за все эти адские труды даже собственного выезда – всю жизнь возвращалась домой из театра (поздним вечером)  в казенной «зеленой карете».

Не научилась только противостоять зависти людской и подлости.

Асенкову «скушали». Затравили.

Писали гадости в рецензиях. Рисовали карикатуры. Слали по почте непристойные пасквили. Оскорбляли публичными циническими выходками. Лили за глаза потоки грязи.

Один из отвергнутых ею купцов, скупив первый ряд партера, посадил в него лысых мужчин. Зал хохотал, представление было сорвано, и Варя в слезах убежала за кулисы. Другой «обожатель» проник к ней домой и в ярости, изрезал ножом всю мебель, собственность квартирной хозяйки.

 Однажды, когда она садилась в карету после спектакля, какой то офицер, поджидавший её у выхода, бросил в окно кареты зажжённую шутиху, которая только по случайности не сожгла ей лицо.

Главою заговора против Асенковой выступила, увы, Надежда Самойлова,  дочь знаменитой питерской династии, подруга детства, влюбленно-ненавидящая конкурентка. Мастерица интриги -тоже одной из древнейших традиций театра, в которой многие наши корифеи преуспевали (или же, бывали разгромлены).

Когда Асенкова умерла, Наде достались многие ее роли.

Меж тем,чУдную и чуднУю Асенкову нельзя и с милой Самойловой в ряд поставить, хоть последняя в водевилях вдоволь натешилась, наблисталась, как хохочущая русалка.   

Дар Вари был нешуточный, жестокий (в конечном итоге, ее убивший). Как-то связанный с ее органичным благородством, неприятием пошлости.

В роли Офелии она, отвергнув обычную в те годы декламацию, манерность, сентиментальность, выступила, как зрелый художник, создав образ правдивый, психологически  убедительный – огромный шаг вперед.

Хор современников:

- Она отказалась от натужного пафоса, от декламации с форсированным голосом, подкрепленной чрезмерной жестикуляцией. Настояла даже, чтобы провести сцену сумасшествия Офелии без сопровождения оркестра, как того требовал канон.

- Ее Офелия была печальной, трогательной и бесконечно несчастной натурой, а не беснующейся дамочкой. Догадывалась ли Варенька Асенкова, что не просто играет, как велит ей душа, а изгоняет с русской сцены позерство, искусственность и жеманство?

С весны 1838-го у Асенковой открылась чахотка. Сама она считала, что сводит ее в могилу запах кулис – грима, крашеных картонов, чадящих огней рампы… Воздух, которым она дышала всю жизнь.

Отравилась театром.

И в 1841-м скончалась, накануне отыграв последний спектакль.

Николай Некрасов (житель Трапеции):

…Увы, наивна ты была,
Вступая за кулисы -
Ты благородно поняла
Призвание актрисы:
Исканья старых богачей
И молодых нахалов,
Куплеты бледных рифмачей
И вздохи театралов -
Ты всё отвергла… Заперлась
Ты феей недоступной -
И вся искусству предалась
Душою неподкупной.
И что ж? обижены тобой,
Лишенные надежды,
Отмстить решились клеветой
Бездушные невежды!
Переходя из уст в уста,
Коварна и бесчестна,
Крылатым змеем клевета
Носилась повсеместно -
И всё заговорило вдруг…
Посыпались упреки,
Стихи и письма, и подруг
Нетонкие намеки…
Душа твоя была нежна,
Прекрасна, как и тело,
Клевет не вынесла она,
Врагов не одолела!
Любила славу… Твой закат
Был странен и прекрасен:
Горел огнем глубокий взгляд,
Пронзителен и ясен;
Пылали щеки; голос стал
Богаче страстью нежной…
Увы! театр рукоплескал
С тоскою безнадежной!