Река времени 86. Вояж на Кубу. Каса Бланка

В середине августа в отдел кадров пришли бумаги, что меня надлежит откомандировать в распоряжение 10 управления Генерального штаба, с дальнейшим направлением в двухгодичную командировку консультантам в Академию Наваль на Кубу. Рекомендуется взять с собой семью.

У нас начались предотъездные  приготовления. Связался с возвратившимся из командировки в Академию Наваль Володей Ефимовичем, и расспросил, какая  учебно-методическая литература будет нужна для работы. Он сказал, что по специальным дисциплинам хорошей литературы почти нет совсем, преподаватели, закончившие советские ВУЗы, читаю лекции по своим конспектам.

Скорей всего, главной моей работой  будет помощь преподавателям в написании приличных учебных пособий на основе советских учебников и справочников, адаптируя их к технике, имеющейся в Кубинском ВМФ,  и  к не высокому  уровню общей  подготовки их курсантов.

Расспросил его и подробности о том, что брать с собой из вещей. Он рассказал, что из спальных принадлежностей ничего брать не надо. Там поселят или в гостинице, или в отдельном меблированном  доме, где все основное есть.

 Не нужна и форма, ибо там выдадут кубинскую форменную одежду. Нет нужды и в демисезонной одежде, ибо там круглый год лето. Даже  с кухонной утварью особо заботиться не надо, основной минимум посуды в домах, предоставляемых для проживания, там имеется.

 Передал разговор Лиде, и она начала собираться. Добираться до Гаваны предстояло самолётом, так что главное ограничение был вес взятого с собой багажа, а с учетом двух взрослых и двух детей даже только летних носильных вещей набиралось много.

Я же, до назначенного дня отъезда, занялся копированием не секретных учебно-методических материалов по специальным дисциплинам, предназначенным для подготовки инженеров электриков ВМФ и подбором учебной литературы по этим специальностям. В результате, запасся почти дестью килограммами разнообразных книг, пособий и методичек.

31 августа 1981г Лида уволилась со «Светланы» с формулировкой  « в связи с переездом к новому месту службы мужа». И второго сентября вечерним поездом выехали в Москву. На время оформления заграничных паспортов, авиационных билетов и прочих документов, остановились в семейном номере гостиницы на ВДНХ.

Из обязательных мероприятий того периода был подбор гражданской одежды и переодевание в том же складе, где переодевали меня в военную форму конвойных войск, когда в 1967 году ехал учиться в Обнинский учебный центр.

 На этот раз наделили меня кремового цвета костюмом, белой рубашкой и легким коричневым плащом. Ни плащ, ни пиджак я так, ни разу, на Кубе не надел, ибо в служебное время ходил в кубинской форме, а в выходные – в шортах и рубашке с коротким рукавом.

Уже в гражданской одежде пошли фотографироваться на заграничные служебные паспорта. В моём паспорте значилось, что я техник, а в Лидином паспорте была вклеена фотография, где она сидит вместе с двумя детьми, записанными в её паспорт.

После того, как  паспорта были готовы, с нами провели воспитательную беседу. Мероприятие состоялось в одном из залов 10-го управления ГШ и кроме нас, там было еще полтора десятка специалистов, некоторые с членами семей, но большинство – молодые офицеры, направляемые в мотострелковую бригаду,  дислоцированную  в 18 км от Гаваны, которую с 1979 года стали именовать «12 учебный центр».

В этот же день мне приказали сдать на хранение партийный билет, если мне память не изменяет, в орготдел ЦК КПСС, Никитников переулок, 2, подъезд 5, метро «Пл. Ногина». И в конце дня в канцелярии 10 управления я получил все необходимые документы и авиационные билеты с датой вылета на следующий день.

Вернувшись в гостиницу, застал там крайне взволнованную Лиду и Анечку, которая над ней подшучивала. Попытался выяснить, в чём дело. Перебивая друг друга, они мне рассказали следующие. Вернулись они после инструктажа на ВДНХ, купили винограда в одном из павильонов выставки.

А в те годы, в сентябре купить виноград даже в Москве, было не  просто,  поэтому  килограммом не ограничились, а взяли  4 кг. Довольные приобретением, дети упросили Лиду сводить их покататься на аттракционах.

Аня выбрала себе какой-то новый для неё аттракцион, чьё название они мне не смогли воспроизвести. Лида с Васенькой осталась наблюдать со стороны. А когда люлька развлекательного механизма, начала, как ей и положено по замыслу, двигаться по замысловатой траектории, то Аня, от избытка чувств начала визжать. Но этого не смогла вынести моя жена и с заполошным  криком: «Остановите аттракцион, ребенку плохо, он сейчас упадет» она начала метаться вокруг ограждения, пытаясь найти механика, управляющего действом.

Услышав рыдание матери, заплакал четырёхлетний Вася.
Конечно, ни кто останавливать аттракцион не стал. Выполнив положенные пируэты, механизм остановился, и улыбающаяся Анечка вышла на встречу плачущим и пристыженным родственникам.

Убедившись, что дочка цела и даже довольна, Лида успокоилась и даже согласилась удовлетворить желание сына, покатать и его. Выбрала, ориентируясь на мирное название, аттракцион под именем «Ромашка». Но, боясь запустить туда сына одного, села в кабинку «Ромашки» и сама, прихватив с собой сумку с виноградом.

«Чего я там натерпелась!», - жаловалась мне жена. «Нас начало быстро крутить и одновременно бросать со стороны в сторону, вверх и вниз. Сумка с виноградом стала летать по кабине, ударяясь о стены кабинки и заливая нас соком от раздавленных ягод. Вася испугался и заплакал. Я прижала его к себе, пытаясь успокоить.

 От криков с требованием немедленной остановки меня остановил стыд, который я испытала пару минут назад. Вышли мы, измазанные с ног до головы липким соком, и потеряв добрую часть виноградных кистей. Больше никогда не сяду ни в какие аттракционы», - торжественно поклялась Лида.

На следующий день, взяв такси, поехали в аэропорт и без особых проблем, прошли все процедуры таможенного контроля. Пришлось только заполнить таможенную декларацию на золотые украшения, которые Лида взяла с собой. Самолёт вылетел в срок и полетел по маршруту Москва-Рабат-Гавана.
В аэропорту столицы Марокко всех пассажиров высадили из самолёта на время его дозаправки. 

Прилетели мы вечером и по коридору из солдат, вооруженных автоматами, нас завели в низкое и грязное здание зала ожидания. Кондиционеры в зале не работали, было душно и воняло нечистотами  от воды, вытекающей из-под двери туалета.

Мрачные автоматчики, стоящие во входных  дверях, жестами показывали, что выходить под африканское небо мы не можем.   Марокко нам, определённо, не понравилось.

В Гавану прилетели поздно. Запомнилось, с какой радостью возвращающиеся  из Союза, кубинцы встречают своё возвращение на родину. Когда по громкоговорящей связи объявили, что самолёт приземляется в аэропорту «Хосе Марти» города Гавана, все они сначала, радостно загалдели, а потом запели кубинский гимн.

Вскоре подали трап, и мы вышли в горячую и душную тропическую ночь. У меня было первое впечатление, что зашел в парилку бани. Таможенный контроль и получение багажа заняло менее часа, а на выходе, группу прибывших советских военных специалистов, уже ждал автобус, сопровождаемый советским переводчиком, одетым в кубинскую форму армейского лейтенанта. Убедившись, по списку,  что все встречаемые вместе с вещами погрузились в автобус, лейтенант дал команду кубинскому водителю, и мы выехали из аэропорта.

Через четверть часа езды по хорошей автостраде, автобус пошел по району городской застройки и еще через двадцать мину езды по городским кварталам, остановился на освещенной улице  с коттеджной застройкой, у одного из домов с огромными декоративными, терракотовыми кувшинами, лежащими на лужайке перед подъездом.

Выгрузили вещи и высадили одну из семей, прибывших нашим рейсом. Лейтенант переводчик открыл двери дома и передал ключи хозяину. «Завтра к восьми утра за Вами придет машина»,- сказал он ему.

Автобус двинулся дальше, и через пару  минут остановился у подъезда четырехэтажного дома.
 «Здесь будут жить командированные в «Академию Навал» и на «Гранму», - сказал лейтенант, сверившись со списком.
Мы и еще одна семья с мальчиком младшего школьного возраста, вышли с вещами из автобуса.

Лейтенант дал нам по ключу, с привязанными к ним бирками с номерами, и сказал: «Ваши апартаменты на четвертом этаже. Завтра к вам прейдут представители из ваших групп, и подскажет дальнейшие действия.  Ваши квартиры на одной площадке. Постельное бельё и всё необходимое для жизни там есть.  Найдёте?»

«Найдем!», - ответили мы уверенно. Автобус двинулся дальше, а мы остались стоять перед кучей чемоданов и коробок,  в тропической темноте, которую нарушал только свет  окон соседней виллы, из внутреннего двора которого неслась музыка и веселые голоса на испанском языке. Как впоследствии мы узнали, там был офицерский клуб какой-то кубинской военной организации.

Мы познакомились со спутниками. Его звали Николай, он направлялся, как специалист на военный завод «Гранма». Его жену звали Валя, а мальчика - Женя.
Оставив женщин и детей у наших вещей, пошли на разведку. В подъезде полная темнота, света с улицы, проникающего через окна подъезда недостаточно чтобы разглядеть дверные номера.

 Успокаивая себя, что на этаже всего две квартиры и обе наши, поднялись на четвертый этаж. Каково же было наше разочарование, когда мы вышли на плоскую крышу дома. А там   было  только четыре   открытых чулана, забитых разным хламом.

Спустились вниз к семьям и стали держать совет, что делать. Я предложил, посмотреть, на каком этаже в окнах горит свет,  позвонить, и спросить,  не знают ли они, какие квартиры предназначены  вновь прибывшим. Предложение, попытаться открыть квартиры, в которых света нет, отклонили, по причине возможности оказаться злоумышленником, тайно открывающим чужое жилище.

Свет горел на втором этаже. Мы позвонили, и на наше счастье, там жили советские специалисты. Вышедший на звонок мужчина, сказал, что, этажом выше, ему кажется, квартиры свободны и даже прошел с нами, чтобы подтвердить, что мы не злодеи.

Ключи, выданные нам, подошли, а квартиры оказались свободными. Включили свет, убедились, что номера квартир соответствуют  номеркам ключей, и тогда только успокоились, что прибыли на место.

Васенька уже клевал носом, его мы и уложили в дальней комнате, которую определили, под детскую. Кроме детской, с  двумя койками, и окном,   смотрящим на улицу, была спальная с большой двуспальной кроватью, кондиционером  и окном, выходящим во двор соседнего офицерского клуба. Там, почти каждый вечер,  до двух часов ночи играла музыка.

Двери из спальни и детской  выходили в туалетную комнату с окном над эмалированной ванной с проточным водонагревателем. И из нашей спальни, и из детской был проход в столовую, в торце которой располагалась кухня, с газовой плитой и шкафчиком с минимумом посуды.  Из столовой дверь вела в просторную, с двумя окнами, прихожую. В прихожей стоял черно-белый телевизор, советского производства, стол  и два деревянных дивана, с плетеными сиденьями.

Во всех окнах квартиры не было стёкол, но имелись  жалюзи.
Осмотрев своё новое жильё, решили, что жить вполне можно. Закрыли жалюзи на окнах, открыли двери между ванной и спальными комнатами, включили кондиционер. Через пятнадцать минут работы в спальной стало достаточно прохладно, чтобы не мучиться от влажной жары, и мы легли спать.

На следующее утро, к восьми утра мы с Лидой встали, ожидая прихода визитера из Академии Навал. В девять часов раздался звонок. Я открыл дверь. На площадке стоял пожилой капитан 1 ранга, в кубинской морской форме. «Василий Иванович Долгов, представился он. Можно – просто Вася.

«Проходите, пожалуйста! Меня зовут Бахарев Юрий Иванович, можно - просто Юра»,- ответил я, пропуская офицера в прихожую и пожимая протянутую руку.
«А это моя супруга Лидия Васильевна», - добавил я, знакомя с ним Лиду.
«Очень приятно», - наклонил голову посетитель, приветствуя мою жену.
«Можно просто – Лида», - сказала, в ответ на моё представление, она.

« Мы с Вами будем служить  на одном факультете, но у разных начальников кафедр. Ваш «подсоветный» – capit;n de fragata Родригес, электрик, а мой – capit;n de nav;o Исасис, дизелист.
 Меня к Вам направил старший нашей группы, чтобы я ввёл Вас в курс дела по всем вопросам первоначального обустройства», - сказал Василий Иванович, добродушно улыбаясь.

И добавил, обращаясь к моей жене: «А к  Вам, Лида, сегодня с утра  прейдут  женщины из женсовета нашей группы и расскажут обо всех хозяйственных и бытовых делах. А мы сейчас пойдем  по намеченному плану, сначала в «Каса Бланку», представиться по случаю прибытия и оформить все необходимые документы для начала службы в должности консультанта начальника кафедры Академии Наваль».

Пока мы разговаривали, раздался звонок. Пришли две молодящиеся женщины, не определённого возраста.  Вася нам их представил: «Валя Коробова и Люся Назарова». Лида усадила их пить чай с брусничным вареньем, а мы пошли действовать по намеченному плану.

В плане на сегодняшний день было не только представиться и оформить необходимые документы, но и получить в финчасти, под будущую получку кубинские песо, ибо, даже в военторге «Касса Бланки», где весь товар был советский, продавали всё только на песо.

А главное, сегодня во второй половине дня, надо будет получить полный комплект одежды capit;n de fragata, чтобы завтра быть готовым ехать к месту службы и там, уже в кубинской форме, представляться  начальнику Академии и старшему своей группы.

Построенное в колониальном стиле здание, в котором находился штаб Группы советских военных специалистов, в том числе, дежурный по Аппарату, называлось Касса Бланка (Белый дом),  из-за белоснежного цвета. В разговоре между «sovetikos», так кубинцы называли всех выходцев из СССР, вся колония  военных специалистов, расположенных в  reparto Kohle (район Колли) называлась Касса Бланка.

«Раньше десяти в штабе Группы делать нечего. Старший Группы советских военных специалистов генерал полковник Кончиц Владимир Николаевич, с утра обычно едет в Кубинский Генштаб, ознакомиться с оперативной обстановкой, а только  после этого прибывает в свой кабинет», - проинформировал меня Василий Иванович.

И, добродушно улыбаясь, предложил зайти в, находящийся на полпути от моего дома  к штабу, бар отеля Amistad, выпить по бутылочке пива. «Там, в уютной обстановке, я тебе расскажу  всё, что знаю про наше начальство, которому тебе, предстоит представляться».

Мы зашли на огороженную территорию отеля, и, минуя, залитый тропическим солнцем, зеленый газон с жесткой травой, вышли к плавательному бассейну, рядом с которым, под солнцезащитным навесом стояло несколько столиков.

В  глубине, в прохладной тени глубокой ниши, с работающим кондиционером, располагался бар со стойкой. Кроме бармена, в баре ни кого не было.
«Uno peso – dos cervesa!», - сказал, с улыбкой Василий Иванович, выкладывая на стойку песо и двадцать сентаво. И добавил, объясняя: «Еще недавно две бутылки пива стоили песо. Цены подняли, а присказка осталась».

Бармен достал нам из холодильника две запотевшие бутылки, ловко открыл и услужливо протянул нам. Мы сели за столик, поближе к прохладе бара, и глядя на голубую воду бассейна, и зелёную траву лужайки, обрамленной кустами, покрытыми алыми колокольчиками flor de pazific, прямо из бутылок, пригубили холодный и вкусный напиток.

Василий Иванович, не забывая прикладываться к бутылке, начал меня просвещать.
Наш непосредственный начальник, капитан первого ранга Величко, здесь числится консультантам Начальника академии Наваль. Приехал с должности начальника факультета ВМУРЭ им Попова.

Старший над всей военно-морской группой на Кубе контр-адмирал Стадниченко Юрий Александрович. Настоящий морской волк. В 70-е годы,  он командовал большим противолодочным кораблём «Красный Кавказ». Сюда пришел с должности командира 30-й дивизии противолодочных кораблей КЧФ.

Но всего интересней, биография старшего Группы советских военных специалистов, генерал-полковника Кончица Владимира Николаевич.
Он сын другого советского генерала Кончица Николай Иванович, который в Гражданскую войну воевал с Деникиным, в  30-е годы, в Китае, был старшим советник 3-й группы войск генерала Чэн Цяня. Во время Великой отечественной войны командовал дивизией, участвовал во взятии Берлина.

Младшему Кончицу, с началом войны,  было 16 лет. Он окончил  артиллерийскую спецшколу, а, потом, за полгода - Киевское артиллерийское училище и в 17 лет надел офицерские погоны. Был корректировщик артиллерийских батарей, дирижировал огнем из  аэростатов. Такой объект был отличной мишенью для врага. Офицеров – корректировщиков, даже на передовой, называли смертниками.
 Из 270 сослуживцев, осталось в живых лишь пятеро.

В.Н. Кончиц пятьдесят раз горел в корзине аэростата, получал ранения и в восемнадцать лет стал седым человеком.
Однажды осколком снаряда перебило трос, соединяющий аэростат с лебедкой на земле. Освобожденный шар взмыл в небо, набирая высоту. Дышать становилось все труднее и труднее.

Возникла опасность попасть в воздушный поток, который мог унести шар к немцам со всем секретным  оборудованием наблюдательного пункта и документами. Поэтому, попытку бросить все, а самому спасаться прыжком с парашютом, он отверг и по 8-ми метровому тросу полез к шару, чтобы ножом разрезать оболочку.

Это ему удалось, он выжил, но  из-за потерянного им медальона, который нашла похоронная команда, лейтенанта, посчитали  погибшим. Его имя до сих пор выбито на одном из обелисков братской могилы. Закончил войну капитаном. После войны капитан Кончиц успел поиграть в волейбол в знаменитой команде ЦДКА и пройти все ступени военной лестницы до генерал-полковника.
На Кубу Владимир Николаевич прибыл с должности командующего Приволжским военным округом.

Подкрепившись знаниями о своих начальников, я сопровождаемый В.И. Долговым пошел в штаб Группы советских военных специалистов.
В рубке дежурного по Группе, Василий Иванович договорился, чтобы меня пропустили в  канцелярию сдать предписание, заказать пропуск, а в финчасти получить деньги за сентябрь. А сам пошел узнавать, кто из начальников может меня принять.

Довольно оперативно я решил все свои насущные вопросы и вышел к дежурному, где меня уже ждал В.И.Долгов. Он сказал, что и Стадниченко и Кончиц на месте и будут в штабе до обеда. Но, вначале он повёл меня к полковнику Скрябину. По пути к нему, Василий Иванович сказал, что он родной племянник бывшего министра иностранных дел СССР, С.М. Молотова.

Я забыл название его должности, но полковник Скрябин в Группе СВС выполнял функции распорядителя  всех внутренних мероприятий,  вроде начальника строевого отдела. В частности он вел график дежурств офицеров и контролировал распределение жилищного фонда, отведённым кубинским правительством для расселения специалистов и их семей.
 
Скрябин сидел в огромном, прохладном кабинете, за массивным столом. Мне он не показался сильно загруженным служебными делами, так как кроме журнала «Знамя», других бумаг на столе не было. Я представился ему, а он, довольно доброжелательно, начал расспрашивать меня, представляю ли свои новые обязанности,  доволен ли обустройством,   и выписал ли вещевой аттестат для получения кубинской формы.

На всё ответив: «Так точно», после вежливого: « Ну, хорошо, идите, устраивайтесь», 
я вышел из роскошного кабинета. Следующим был визит к адмиралу Стадниченко Ю.А.
К нему мы зашли вдвоём. Юрий Александрович, поздоровался с Долговым, как с хорошим знакомым, и  улыбкой встретил мои слова: «Товарищ адмирал, капитан 2 ранга Бахарев представляется по поводу прибытия к новому месту службы».

«Какое это у Вас место по счёту?»,- весело  спросил он, подавая мне руку.
«Воинских частей сменил всего два, экипаж АПЛ 705 проекта и ВВМИОЛУ им. Дзержинского, но переездов в составе экипажа, со сменой места жительства семьи много больше», - ответил я, пожимая протянутую руку.

«Василий Иванович, он, наверное,  будет самый молодой в нашей флотской группе?», спросил адмирал, и, обращаясь ко мне, задал вопрос: « Вы, с какого года рождения?».
«С 1941,- ответил я – в октябре мне будет сорок лет».
«Миша Крутов тоже с 1941 года, но у нас в группе Академии Наваль, он будет самый молодой», - вставил фразу Василий Иванович.

«Ученая степень у Вас есть?»,- поинтересовался Стадниченко. «Есть, - ответил я,- в прошлом году защитился, а в  этом январе получил удостоверение кандидата технических наук».
«Это хорошо, а то Кончиц меня  укорял, что в Вашей группе только у Блинова Аркадия Петровича есть степень доктора военно-морских наук и звание профессора», - прокомментировал мои слова Юрий Александрович.

С этими словами, адмирал снял телефонную трубку и, попросив соединить с генерал-полковником, хорошо поставленным командирским  голосом, спросил: «Владимир Николаевич, позвольте Вам представить, прибывшего в Академию Наваль,  нового офицера». И, видимо услышав ответ, коротко сказал: «Есть!». И обращаясь ко мне, сказал: «Пойдемте к генералу».

Памятуя рассказ Долгова, я не без душевного волнения, следом за адмиралом Стадниченко, вошел в кабинет генерал-полковника Кончица.
 Там сцена преставления почти повторилась. Генерал, высокий, подтянутый мужчина, был не в форме, а в светлой, кубинской  гуявере, (представляющей собой нечто среднее между рубахой и легким пиджаком) и в, такого же цвета, брюках.

На сухощавом лице, потомственного интеллигента, особенно запоминались умные,  выразительные глаза, внимательно оценивающие каждое слово собеседника.
Он задал вопрос, сколько времени я служил на экипаже, и связана ли тема моей диссертации с опытом службы на корабле. И в конце приёма, пожелал мне успехов.
 Были мы в его кабинете не более пяти минут, но мне показалось, что за это короткое время он смог узнать обо мне самую суть.

На заставке: Моя семья перед поездкой на Кубу. Снимок для загранпаспорта

Продолжение:http://www.proza.ru/2014/08/03/557