Сбыча всех мечт Повесть моей амурной жизни Гл8

ОБАЯНИЕ, БЛЯ…

Наивно полагая в мои мистические 37, что Миша был последним кармическим, я менее наивно, даже достаточно здраво знаю сейчас, в мои преданные 40 лет, что карму заберет только мой Гуру, если проявит милость – даст инициацию. За прошедшие три года у меня уже, в отличие от буйной молодости, увы, выбора «одного из десяти» не было: тело расплылось, второй подбородок подпортил личико, 68 килограммов не красят  меня так, как 48 в лучшее время. Ну, я таки осталась яркой особой – харизьму-то никуда не денешь, и время от времени мне таки «везло» на непродолжительные влюбленности, еще реже – романчики с постельными вариациями. Последних случилось всего-то в количестве четыре, три из которых были редкостно нелепы. Наверное, Господь мне отомстил за то, что я позволяла себе опуститься до мужчин ниже меня по сознанию. От тоски, конечно. Ведь и в мутных душах можно найти искру божью, и я, прощая неважнецким моим партнерам их тупость и некрасивость (полные, недалекие мужчины! Жуть!), пыталась лелеять в них зачатки достоинств. Но об одном моем, увы, так же, как и прежние, обломном романе хотелось бы написать.
Это был блицкриг. Где-то спустя полгода после Миши, когда началась серия моих дружеских хождений по друзьям из Живого Журнала. Мы, списываясь, намечали места дислокации, и встречались то в барах-ресторанах, то в гостях у художника Глухова, то на рок-концертах, то совместно продолжали какой-нить поход на открытие какой-нить выставки художников, выступления поэтов и прочих перформансов. Я вновь, как в молодости, обрела достойную компанию бухариков-творцов и интеллектуалов, с которыми было о чем и углубиться-поболтать, и поржать. Выходные не проходили даром, праздники превращались в растянувшееся на пару-тройку суток застолье. Ну и, само собой, образовывались по пьяной лавочке открытия сердец, возникновения симпатий и прочие дружеские и не только лобызания.
И вот в один из таких буйных праздников случилось это: нас с ним посадили рядом, мы согрелись граммами и …устроили просто показательное выступление для прочей публики. И у него и у меня – шило в заднице, острый филологический язычок, подразвязанный спиртом, веселый легкий нрав, дар импровизации – все, что нужно для сольно-дуэтного выступления. Наш дуэт очаровал прочую публику. Народ решил, что мы созданы друг для друга. Мы были не против. Ушли тихой сапой к нему домой, продолжили развеселую ночь с игрой в слова и заливистым смехом, даже не нужно было постельных сцен – нафиг они взрослым дядьке с теткой! Для меня он был глотком свежего воздуха, возвращением на круги своя. Господи, неужели ты мне дал человека, с которым просто интересно и здорово быть рядом! Легко. Очень легко. Ни ревности, ни зажатости, ни каких-то еще глупостей.
К нему приходила после нашей с ним проведенной ночи любившая его врачиха, мыла полы и стирала (в его шикарной творческой квартире был извечный творческий бардак), изливала мне душу: мол, она хочет от него ребенка, а ему дети не нужны (как он говорит, в доме хватает «пассажиров»: в одной комнате живет православная старушка-затворница мать, в другой  – взрослый сын). К нему приходили наши общие друзья, и мы вместе продолжали пивную эпопею. Меня тогда много просили петь, и я радовалась, потому что петь люблю, именно людям. Его лучший друг приводил одноразовых девиц, которых я своим интеллектом и язычком повергала в ступор, и моему обожаемому это очень нравилось – веселился от души…
Не было ничего традиционного: никаких там ухаживаний, подарков, признаний. Я просто звонила ему – приходила, мы легко и витиевато проводили время.  Он – филолог, поэт, профессиональный фотограф, некогда сделавшей совершенно бескорыстно фотосессию моей группе.  Бывало, спасал меня от безденежья, давая бабки в долг, но все это было до нашего сближения… Сейчас же, параллельно мне была  та врачиха, меня она не смущала. Он ругал меня за жиры (человек пол-жизни снимает обнаженку, а тут я со своими депрессивными наростами), крича шутовски: «Не жрааааать!» Были и фотомодели – безмозглые, топорно формулирующие куклы – куда им до меня?! К нему на руки садилась другая моя знакомая. Ерунда какая!.. Все продолжалось минимально недолго. Дай Бог, недели две-три. Но как я привязалась к нему! Каждая моя клеточка, каждый мой день пели о нем, благословляя нашу встречу, я думала о нем неустанно, не могла отпустить ¬– так привязалась, такое испытывала счастье от ощущения присутствия рядом с моими его энергий, легких, ненавязчивых, теплых…
Трещина пошла сразу: наша общая знакомая (возможно, любящая его до сих пор, когда-то испытывавшая к нему страсть не без взаимности) сказала мне между дел, что он от меня отнекивается. Мол, она ему говорит, что мы созданы друг для друга, а он, отмахиваясь: «Только не она». Не хочу быть обузой тому, кому не нужна. Хочу, чтоб меня хотели и ценили. Иначе – зачем?! Наша общая подруга говорила, что не надо отступать, что надо бороться за свое счастье. А я не хотела бороться. Я впала в очередную депрессию (мне только дай повод). И решила, что нафиг уеду жить из Тюмени. Куда-нить на Кавказ. Сочинила с горя такой стишок, посвященный ему:

А КОГДА Я УЕДУ…

А когда я уеду, когда надо мной
Всколыхнется платана надменная спесь,
Теплым бризом вздохнет очумевший прибой
И прошепчет: «Ну, вот! Наконец-то ты здесь!»,

Вот тогда в твое сердце вонзится кинжал
Беспричинной тоски и немой тишины…
И ты станешь искать рецептур и лекал
От щемящих немот – для любви пелены. 

Ты друзей позовешь, ты утонешь в вине,
Ты посмотришь на самое донце души, 
И внезапно и странно вздохнешь обо мне
Просто скажешь: она. И – емэйлом: «Пиши!»

Ты приедешь. Мы к морю, обнявшись, пойдем,
Ошалев от внезапного «ile de beaute».
Ты вернешься ко мне. Мы с тобой заживем
В тихой гавани грез… В неземной красоте…

…Тут как раз подвернулась поездка на юг – в Крым, на семинар учеников моего мистика-учителя. И я, лежа на полянке, окруженной вековым можжевельником, глядя на великолепный абрис горы Айя и слушая шум близкого прибоя, вдруг поймала себя на том, что вспомнила его фамилию и удивилась, что вообще вспомнила. Кто такой? Зачем? Спасибо, Крым, что излечил боль…
Приехав в Тюмень, я просто не позвонила ему и не пришла. А он из разряда тех, кто сам не пойдет. Будет сидеть, топить в вине, вспоминать…Или не будет. Я ведь так и не узнала его толком. Я погрузилась в преданное служение.  Как могла, иногда узнавала о его житье-бытье. Говорили, что он завязал часто пить. Что – один. Что вот отметил день рожденья – снова запил…Что у него кризисные долги, дела пошли на спад…Однажды пару лет назад на дне рождения общего знакомого я увидела его под тяжеленьким шафе, он меня облобызал, в очередной раз окунув в свою светлую ауру (хоть он сколько пей – свет его души от этого не померкнет) и сказал, что я зря тогда пропала, что вот он скоро поедет в Чехословакию и будет оттуда посылать мне деньги во спасение. Ну, пьяный бред…Как бы мне тогда не хотелось в это верить, вспоминались слова общей знакомой и не верилось. Так и не уехал, кстати. Прошло еще полтора года.
Недавно случился концерт старых пункеров, и я решила вспомнить недавнее прошлое – прийти пообщаться с народом. Он там тоже был. Милейше мне улыбался, мерзейше меня фоткал, по-светски пикантно преподносил мне свежие светские новости…Все та же легкая, обаятельная поскакушка, к которой меня тянет, как магнитом. И лучше б мне с ним не пересекаться, чем встречать и после снова с ума сходить…И ведь только чтоб с ним увидеться я пошла еще на один постновогодний концерт, мазохистка, блин! И он снова был, вонючий и пьянющий в друбадан, но, мне кажется, что даже когда он будет блевать, я его блевотину спокойно уберу и поцелую. Не знаю, почему. Потому что это – он. Вот тут-то я ему и рассказала про ту мою обиду, про те слова нашей общей знакомой. Он вполне искренне сокрушался: «А кто она такая? Почему ты слушала ее?! Да и сейчас какое это имеет значение?!» И рассказывал, нес про то, что был влюблен в меня еще в университете, а я его не замечала, будучи эдакой Жанной Агузаровой, что вот эта дама (которую тискал весь концерт) – постаревшая красотка просто, а я – душа. И ему плевать, тонкая я, или толстая, потому что для него я – душа и талантище (как он хвалил мои стихи тогда, три года назад, если б я смогла вспомнить, как хвалил!..)…Тут же ему позвонила какая-то «хорошая девушка», я ему отдала последние деньги на бутыль коньяку, чтоб завтра не было так плохо, как рассказывал, и он подался к своей хорошей…Высокий, верткий, красивый, несмотря на перманентную пьянь, фейсовую обрюзглость и хвостик седых лоснящихся волос. Обаяние, бля, как бы он сказал…А ведь если б он сбылся, это б и была сбыча всех моих мечт…

2009г.