Не угомоный дед Фаины

               
Юрий Содомский                Леонид  Сущенко

                НЕУГОМОННЫЙ  ДЕД  ФАИНЫ               
 литературный сценарий /ещё не снятого/ многосерийного художественного телефильма.
                Лирическая комедия

   Мы видим комнату кое-как и небрежно обставленную, в которой суетится  пожилой человек. Слышна знакомая мелодия, она доносится, по-видимому, из телевизора, на экран которого человек время от времени поглядывает. Помимо музыки, мы слышим закадровый голос.
  «Перед вами наш герой. Как видите, он куда-то собирается, о чём свидетельствует наброшенный на шею, но ещё не завязанный галстук, брюки  пока находятся не там, где им положено быть, а руках нашего героя. По-видимому, ему мешает сосредоточиться работающий телевизор. Поглядите! Он постоянно озирается на экран. Вот он согласен с тем, что там происходит,.. а сейчас, судя по выражению лица и жестам, категорически нет. По всей видимости, наш герой что-то ищет. Может быть, запонки или карманные часы. Смотрите, он заглядывает во все уголки комнаты: в вазочки,.. под статуэтки,.. в ящички, при этом, вы, наверное, успели заметить, что куда бы ни направил взор наш герой, он видит он лик одного и того же человека; фотографии на стенах, статуэтка с его изображением на столе и прочее. А теперь, давайте заглянем в экран телевизора. Ну, вот!. Там тот же человек! А, именно, всеми любимый, почитаемый, великий Чарли Чаплин...
Вам, вероятно, интересно, как зовут нашего героя?  Так вот, зовут его…тоже Чаплин! Имя у него, правда, не Чарли, а Семён, но во всём же остальном, по убеждению Семёна Чаплина, он, лично, не видит разницы. Как то; в таланте, любвиобилии, наконец, – во внешности, черты которой в обоих случаях, как вы успели заметить, немного шокируют своей экстравагантностью.
По секрету сообщим, единственно, что огорчает Семёна Чаплина, о чём он старается не думать, это некая разница в доходах от, в общем-то, сходной деятельности. Помогает Семёну не очень переживать по этому поводу одна особенность; в отличие от персонажа Чарли, позволявшего себе спиртное лишь в фильмах, Семён Чаплин позволяет его себе в любых местах. Ну, таков уж, извините, менталитет нашего героя. Видите, судя по всему, Чаплин нашёл то, что искал…»
Чаплин достаёт из какого-то закоулка рюмку стариной хрустальной огранки, в которой лежат запонки. А закадровый голос продолжает:
«Будучи склонным к некой мистике, он решает - раз провидение послало ему рюмку - оно что-то имеет в виду…»
Чаплин достал из-за портрета покойной жены простенький графинчик, наполнил рюмку и, сказав «Прости, Роза…», выпил. Роза на портрете молчала, но, судя по строгому выражению её глаз, она не одобряла его поступок. Но тут Чаплин услышал реальный голос: «Ты опять за своё!..»  Чаплин не поперхнулся, и даже не повернулся в сторону голоса. Тогда девичьи руки легли ему на плечи и повернули к себе. А закадровый голос тут же пояснил:
«Молодое создание, которое вы, дорогой зритель, имеете счастье разглядывать, является внучкой Семёна Чаплина - Фаиной Чаплин.
- Ты бы постыдился памяти бабушки! Мало ты делал вырванных лет её несчастной жизни! Так теперь ты, невзирая на её смерть, хочешь мне устроить такое же!..
Закадровый голос не преминул вмешаться: «Семён Аркадьевич живо вспомнил покойную супругу и растроганно думал: «А ведь вырастит из неё такое же!..»
- Если ты думаешь, что приличная девушка, как я, может иметь силы идти с тобой в достойный дом – так нет!
Семён задумчиво смотрит на неё, потом на портрет покойной Розы, испытывая сомнения, посеянные внучкой, но тут его взгляд задерживается на экране телевизора, где его именитый тёзка безжалостно крушит одного из своих завзятых врагов. Это решает всё…
- А я сказал пойдём! – хорошо поставленным голосом прогремел Семён Чаплин, выключая телевизор, и вынимая из «видика» кассету. – «Тореадор смелее в бой!..» – опять-таки поставленным голосом пропел Семён Аркадьевич и, схватив Фаину за руку, стремительно повёл её из комнаты.

Пока поющий Чаплин с Фаиной спускаются по лестницам и голлереям старого дома, закадровый голос продолжает: «Семён Чаплин был обуреваем одной всепожирающей страстью – он любил оперное пение и всю жизнь стремился стать оперным певцом. Упомянутая страсть осуществилась частично – он долгие годы пел в хоре, в партии теноров, и ни в какой другой партии никогда не состоял»
И вот Чаплин с внучкой шествуют по улицам, по всем признакам южного, по всем признакам, приморского города. «Шествуют», вероятно, сильно сказано, потому что, время от времени Фаина останавливается о чём-то споря, или, чем-то попрекая деда, но Чаплин продолжает увлекать её за собой…
«Несколько слов о внешности Фаины. – продолжает комментировать закадровый голос - Что бы не утомлять многословием, скажем только, что прохожие, молодые люди, почему-то не оборачиваются ей вслед. Хоть всё же в её облике есть нечто, ну скажем, неординарное. Видите! Один всё-таки оглянулся… А для Семёна Аркадьевича Фаина самое дорогое и единственно родное существо, оставшееся ему после трагической гибели единственной дочери и, в общем-то, уважаемого зятя, царствие им небесное…»
Вот мы и видим цель их визита – респектабельный офис коммерческой фирмы с вывеской «Петрофф». Миновав стеклянную дверь, гостеприимно впустившую их в вестибюль, наши герои оказываются перед ещё одной дверью, тоже стеклянной, но уже запертой. Нажав на кнопку переговорного устройства и с удовольствием попозировав перед камерами наблюдения, Чаплин слышит приветливый женский голос: «Здравствуйте! Вы к кому, и по какому поводу?»
- Мы к Василию Наумовичу! – столь же приветливо отвечает Чаплин. – Он нам назначал.
- Как Вас представить?
- Чаплин. – скромно молвил Семён.
- Вы имеете в виду… - неуверенно произнёс голос…
- Совершенно верно, - со скромным достоинством подтверждает Семён, - он самый.
Замок щёлкает и вторая дверь тоже становится гостеприимной. - «Дюбакин, пожалуйста, побудьте немножко за меня!» – услышали Семён и Фаина взволнованный голос секретарши, входя в приёмную, и заметив, как секретарша схватив косметичку, успевает скрыться за дверью, обозначенной фигуркой дамы. А к ним навстречу выходит пожилой охранник в камуфляже. Его суровое лицо стража внезапно озаряется улыбкой недоумения и радости при виде гостей.
- Сёмка! Это ты, что ли, старый чёрт!? Какими ветрами?
Чаплин с достоинством поправляет на себе галстук и, глянув искоса на Фаину, сдержанно произносит:
- Здравствуй, Николай Кузьмич. Вот пришёл должок получить с твоего хозяина.
- Сёмка! Ты всегда был хохмач! Это, что же – наш Наумыч тебе должен?
- Да! Представь себе! Если бы не я, не видать ему этих хором.- гордо и с достоинством отвечает Чаплин.
Пока старые знакомые с увлечением беседуют, - вмешивается закадровый голос:
«Мы считаем своим долгом сообщить, что действительно данный офис перешёл в руки его нынешнего владельца благодаря хлопотам Семёна Чаплина, который сумел уговорить свою, увы, бывшую и, увы, старую любовницу продать собственную многокомнатную квартиру фирме «Петрофф», получив, между прочим, комиссионные как с бывшей хозяйки, так и с нового хозяина».
- А помнишь, Коля, как ты дал петуха в «Ригалетто»? – ехидно спрашивает Семён  – Я себе такого не позволял.
- Так это Вы, или не Вы?.. – раздаётся растерянный голос появившейся секретарши со свежим макияжем на лице.
- Он, он! – торжествующе подтверждает охранник – Это Сёмка… Извини, Семён Аркадьевич Чаплин! Гордость партии теноров в хоре нашей оперы! Помнишь, Семён, как меня принимали в партии короля Рене в «Иоланте»!?
- Не будем о грустном… - замечает Семён Аркадьевич, отводя глаза.
- Представляете, Кариночка, кто к нам пришёл? – продолжает охранник – Вся жизнь в искусстве…            
- Ладно, Дюбакин, - отзывается Карина – теперь мне понятно, почему Вы такой охранник. Театр, да и только. – и добавляет в адрес пришедших – А вам придётся подождать. У Василия Наумовича важное совещание.
- Кариночка! Кофе гостям…
 Карина смотрит на него стеклянными глазами, и таким же голосом отвечает:
- Кофе кончился! – и тут же добавляет – И чай тоже.
Секретарша углубляется в какие-то, вероятно, очень сложные расчёты на компьютере. Чаплин со старым знакомым активно вспоминают оперные партии /»а помнишь – ля,ля,ля…»\ Всеми забытая Фаина в начале угрюмо наблюдает. А потом говорит Чаплину.
- Дед! Может пора сваливать отсюда!? А?
- Да, что Вы! – засуетился охранник – Ни в коем случае! Василий Наумович вас обязательно примет! Разве он сможет отказать двум артистам! Правда, Кариночка?
Карина смотрит на Фаину, затем на её деда, переводит взгляд на экран компьютера и, вздохнув, произносит:
- О. Господи!..
Фаина поднимается из глубокого офисного кресла и, сдерживая раздражение, начинает прогуливаться к окну приёмной и обратно, видя в стоящем за секретаршей зеркале монитор компьютера, на котором озабоченная Карина безуспешно пытается разложить карточный пасьянс.
Фаина ещё раз смотрит на деда, на Карину, на офисные часы, глубоко вздыхает, подходит к компьютеру и двумя движениями мышки заканчивает пасьянс. Оторопевшая Карина недоумённо глядит то на экран компьютера, то на Фаину…
- Что это? – в смятении произнесла она.
 - Это, девушка, законченный пасьянс. А это… - Фаина наклоняется над секретарским столом и указывает на кнопку телефонного аппарата – А это связь с вашим шефом.
- Что, что!?
- Не волнуйтесь! Всё очень просто. – продолжает Фаина и нажав кнопку, произносит, имитируя голос секретарши: - Василий Наумович! К вам Чаплин.
- Кто, кто?! – раздаётся по громкой связи голос шефа.
- Чаплин, Василий Наумович! Вы должны знать!
-Ну-у-у-… - слышится по громкой связи, но Фаина уже отключила систему «секретарь-директор» и обращаясь к секретарше, говорит:
- Ну, вот! Пасьянс сложился! И так будет всегда! – и уже у двери шефа добавляет – Если иметь дело со мной!…
Фаина открывает заветную дверь в кабинет шефа и Чаплин, с радостным возгласом «Василий Наумович! Как я рад встрече!», устремляется туда, опережая Фаину. Из кабинета раздаётся его голос: «Пардон, пардон! Я сейчас…» и Семён Аркадьевич, выскочив в приёмную, увлекает за собой в кабинет внучку.
В кабинете за столом для совещаний сидит группа дам и господ с сосредоточенными лицами занятых деловых людей. Но если опустить взгляд с их лиц чуть ниже, то становится ясно, что в данный момент предметом их заботы является не биржевая игра, а не менее ими уважаемая – классическое русское лото. Причём они настолько увлечены этим занятием, что приход гостей не в силах остановить процесс. Шеф, перемешивая в мешочке «бочоночки», приветствует вошедших:
- Привет, Семён! - говорит он, глядя не на Чаплина, а на груду долларов, составляющих «банк» – Тридцать два!
Чаплин улыбнулся.
- Сорок четыре! – продолжает шеф оглашать выпавшие номера. – Ну, так что  Семён?.. Тридцать пять! Шестьдесят два!.. Ты, Семён, это… Восемнадцать!
- Серединку закончила! – радостно выдыхает одна из играющих дам.
  Семён! А чего ты стоишь, вообще? – несколько раздражённо вопрошает
 Василий Наумович – Выпить хочешь?
Семён Аркадьевич, покосившись на вздымающийся обширный бюст удачливой дамы, галантно шаркает ножкой.
- Разве что за прекрасных дам!..
- Ну, так наливай! – ещё больше раздражается шеф.
И тут в очередной раз вмешивается закадровый голос:
 «Среди множества достоинств, которые подозревает в себе Семён Чаплин, особенно в форс-мажорных обстоятельствах, присутствовало одно главное – он был абсолютно убеждён в неотразимости своих мужских чар. Поэтому то, что сейчас произойдёт, людей хорошо знавших Чаплина не удивит. Но всех остальных..!»
Итак, Семён Аркадьевич открывает бар, достаёт бутылку коньяка с этикеткой «Петрофф», две рюмки, ставит на поднос, наливает и направляется к привлекшей его внимание пышногрудой даме. «Налейте, налейте бокалы полней! Та-ра-рам-та-рам-та-та…» напевает он по дороге. Фаина, с усталым скептицизмом следит за действиями деда, понимая бесплодность любой попытки остановить его в такую минуту. С наполненными рюмками на подносе Чаплин продефилировал к даме и, галантно наклонившись, со страстным придыханием молвил:
- Прошу вас, мадам!..
Дама от слова «мадам» слегка вздрагивает, и, глянув искоса на Чаплина, берёт рюмку.
- Позвольте, сперва, несколько строк из Омара Хайяма! «Гора, вина хлебнув, и то пошла бы в пляс. Глупец, кто для вина лишь клевету припас. Ты говоришь, что мы должны вина чураться? Вздор! Это дивный дух, что оживляет нас».
 Дама совсем растерялась, раздираемая противоречиями: во-первых, нужно успевать ставить фишки на карты лото, во-вторых, сообразить, не являются ли слова «Омар» и «Хайям» чем-то не пристойным, и, наконец, что-то в облике и в манерах Чаплина действительно её привлекает.
- Предлагаю выпить за вашу удачу, которая может повлечь за собой ещё множество прекрасных мгновений!.. – произносит Семён.
Дама хихикает и выпивает свою рюмку одним махом. И в тот момент, когда её голова ещё запрокинута, Семён неуловимым движением руки то ли заправского карточного шулера, то ли провинциального фокусника, извлекает из её декольте нечто, что мгновенно превращается в небольшой букетик фиалок. Пышногрудая дама опускает взгляд взгляд на своё декольте, поднимает глаза на Чаплина и несколько взволнованно спрашивает:
- А ещё…
- Не всё сразу! – многозначительно произносит Чаплин и занюхивает выпитую рюмку упомянутым букетом.
Вторая дама, из числа играющих, презрительно наблюдавшая за манипуляциями Чаплина, достаёт из сумочки маленькиё болончик «спрея», и, бросив уничтожающий взгляд на пышногрудую, обрызгивает свои более чем скромные формы.
- От блин! – произносит она – Дышать нечем. Козлом потянуло.
Последняя фраза пришлась по душе игрокам-мужчинам, встретившим её весёлым хохотком, а один говорит, обращаясь к шефу:
- Вася! Что ты тут, действительно, богадельню развёл?!
Тут же его перебивает другой игрок, повернувшись к тощей даме:
- А ты отрасти себе такие же прелести, и у тебя там цветочки заведутся! – общий хохот.
Тощая закатывает глаза, тяжело вздыхает, обмахиваясь свободной картой лото. Чаплин, чувствуя потребность оказать внимание и второй даме, находящейся как бы в предобморочном состоянии, великодушным жестом спасителя, подвигает, стоящий неподалёку напольный вентилятор и включает его. Струя воздуха и подхваченные ею лёгкие бумажные фишки и доллары устремляются на тощую даму. Игра испорчена окончательно. Чаплин, сообразив, что им совершенно нечто непоправимое, выключает вентилятор. Игроки, оторопевшие от происшедшего, застывают в полном недоумении. В кабинете воцаряется гнетущая пауза. Наконец шеф поднимает тяжёлый взор на Чаплина и тихо-тихо произносит:
- Ты мать твою, что наделал?!.. Чего ты вообще стоишь?! Чего тебе здесь надо!? 
Чаплин бросается к тощей даме, стараясь извлечь из деталей её туалета залетевшие туда фишки.
- Понимаете, чувствуя себя в большом долгу перед вашей фирмой и Вами лично, я хотел оказать посильную помощь…
- Уберите свои руки!.. – шипит тощая дама.
- Пардон, мадам! – Чаплин прекращает свои действия и продолжает объяснять шефу:
- Видите ли…
- Какой, на фиг, пардон?! Какая ещё помощь?! – распаляется шеф.
- Самое дорогое! Я готов отдать Вам… - Возникает пауза, во время которой шеф в полном обалдении смотрит на гостя. А Чаплин величественным жестом представляет стоящую невдалеке Фаину:
- Это настоящий клад! Языки! Компьютер! Коммуникабельность! А как готовит!..
Во время этой тирады, стоящая с отсутствующим видом Фаина, усаживается в свободное кресло и демонстративно, жуя жевательную резинку, начинает выдувать ею воздушные пузыри.
- О-о-о! Комсомолка! Спортсменка! – глядя на неё оценивающим взглядом, цитирует один из игроков.
- Да, просто красавица! - скверно ухмыляясь, добавляет тощая дама.
В ответ на это у Фаины лопается очередной пузырь.
- Ну, Василий! - добавляет тощая – Тебе крупно повезло! Такая… - она пожевала губами - … завидный менеджер!
- Семён! Значит послушай… - медленно начинает шеф – Сейчас ты берёшь свой клад и делаешь так, что бы и тебя, и этот клад я очень долго искал! Я доходчиво объяснил?
Фаина встаёт, подходит к шефу:
- Благодарю Вас! – затем обходит стол и обращаясь к каждому подчёркнуто вежливо, говорит: - И Вам спасибо! И Вам!.. _ оказавшись около тощей дамы, добавляет – А Вам, я хочу посоветовать – никогда не наступайте на мышь!
Тощая, завизжав, вскакивает на стул! Ей вторит пышногрудая, а Фаина, наклонившись, достаёт из под стула за провод, как за хвост, упавшую туда компьютерную «мышку».
Чаплин подходит к пышногрудой, протягивает руку, помогая сойти на пол, проникновенно заглядывает в глаза:
- Я надеюсь, до скорого…
Фаина же, обращаясь ко всем, подытоживает:
- А я надеюсь – навсегда!..

Что-то оживлённо обсуждая, Чаплин с внучкой идут по городу. При этом явно заметно, что Семён Аркадьевич пытается сгладить у Фаины впечатление от недавнего визита. Реакция внучки не убеждает нас, что это ему удаётся.  Дальнейшее происходящее комментирует голос за кадром:
«Если вы думаете, что знакомство с Чаплином создало у вас полное впечатление о личности Семёна Аркадьевича, - не торопитесь с выводом. Энергия и оптимизм Чаплина поддерживались в нём широким кругом занятий, коими он добывал себе и хлеб насущный, и определённую популярность в определённых кругах. Вот, скажем, древнее, но вечно востребованное занятие, именуемое в просторечии «сводничеством». Можете убедиться…»
Мы видим, как Чаплин, извинившись перед внучкой, забежал в какую-то подворотню и через мгновение выводит оттуда дряхлого старичка с цветком в петлице явно траченного молью пиджака, ведёт его к лавочке, на которой сидит не менее дряхлая старушка. Подведя клиента к клиентке, Чаплин жестами продавца, расхваливающего свой товар, представляет их друг другу, а затем вынимает из петлицы потенциального жениха цветок, вкладывает ему в руку, и протягивает эту руку потенциальной невесте. Закончив торжественные манипуляции, Чаплин вынимает из кармана портативный калькулятор, что-то на нём считает, а затем показывает результат и жениху и невесте. Те поочерёдно запускают руки в складки своих нехитрых нарядов и вынимают заслуженный Семёном Аркадьевичем гонорар. Тот, щепетильно пересчитав деньги, даёт сдачу и судя по жестам, пожелав долгого семейного счастья «молодым», возвращается к Фаине. Их путь продолжается. Продолжается и комментарий закадровым голосом:
«Вот так! С этим видом деятельности Чаплина вы познакомились. А сейчас вам предстоит увидеть ещё одну грань его дарования. Она относится к профессиям так же немолодым и не менее почитаемым. Речь идёт о настройке музыкальных инструментов. В данном случае Чаплина ждёт рояль..»
Чаплин опять оставляет Фаину одну на улице и забегает в подъезд старого дома. Через окно первого этажа мы видим, как он заходит в комнату, сопровождаемый женщиной приятных форм и бальзаковского возраста. Он открывает крышку рояля, достаёт из одного кармана камертон из другого – ключ для настройки, быстро подтягивает струны, беспрестанно о чём-то беседуя с хозяйкой рояля, затем садится на вращающийся стульчик. Сквозь открытое окно до нас доносится его голос, страстно исполняющий классический романс: «Я помню чудное мгновенье…» При этом мгновенье оказывается не столь уж коротким: Семён Аркадьевич, закончив настройку и получив из руки заказчицы оплату, припадает к этой же руке, покрывая её поцелуями от кисти до плеча. Фаина, чьими глазами мы видим затянувшуюся сцену прощания Чаплина с клиенткой, подходит к окну и стучит по подоконнику:
- Дед! Я кушать хочу!
С неохотой оторвавшись от объекта своей страсти, Семён Аркадьевич с внучкой продолжают свой вояж, сопровождаемые закадровым голосом:
«Следующим местом очередной работы Чаплина является один из городских скверов. Мало кто знает, что в сквере можно не только подметать, высаживать цветы и прочую растительность, можно не только что-либо продавать или прогуливать детей, но и выполнять чрезвычайно сложную, даже опасную работу по содействию в продолжении рода. В данном случае – собачьего!..»
Мы видим, как из престижного «Джипа» навстречу Чаплину выходит мужчина с внешностью современного бизнесмена отечественного «разлива». Судя по его облику можно уверенно заключить, что этот человек привык достигать своей цели любыми путями. Но сейчас он выглядит несколько растерянно и смущённо.
- Но, она… - доносится его голос, обращённый к Чаплину, - ещё девочка!
- Все мы были когда-то девочками! – ободряет его Чаплин.
Мужчина поворачивается к машине и достаёт оттуда маленькую  болонку с розовым бантом вместо ошейника. Чаплин берёт её и несёт к другой машине, стоящей неподалёку, возле которой томится в ожидании импозантная женщина. Из-за её спины в автомобильном окне видна ещё одна, страстно повизгивающая,  болонка с чисто мужским, голубым бантом на шее. Женщина отрывает дверцу, Чаплин ловко забрасывает в машину гостью, закрывает  за нею дверцу, после чего и он и хозяйка кобелька стыдливо отворачиваются. А закадровый голос продолжает:
«Не будем и мы мешать своим присутствием такому важному процессу. Дело, понятно, молодое! Последуем лучше опять за Чаплином и его внучкой. Памятуя, что Фаина голодна, солидно пополнивший семейный бюджет, дед великодушно ведёт её в ресторан. И не важно, что ресторан этот – быстрого питания, известный как «Мак-Дональдс».
Пока Фаина стоит в очереди к кассе, Чаплин отправляется в туалет с целью помыть руки после трудов праведных. Включив сушилку, он оглядывает зал и видит, как один из посетителей, жуя, о чём-то беседует по мобильному телефону. Закончив разговор, он кладёт телефон на столик, поспешно допивает свой кофе и выбегает из зала. И мы, и Чаплин узнаём в этом человеке одного из недавних игроков в «лото». Он садится в свою машину и стремительно уезжает. На столе – забытый телефон.
К столу с забытым мобильным телефоном приближается девушка из молодёжной обслуги «Мак-Дональдса» со шваброй в руках, но Чаплин оказался у стола раньше. Секунда, и мобильный телефон накрывается шляпой Семёна Аркадьевича. Девушке остаётся только убрать со стола использованные салфетки, стаканчики и прочее. И тут к столу подходит Фаина с гамбургерами на подносе.
- Ты видел его? – вполголоса спрашивает она деда.
Дед, предположив, что речь идёт о телефоне, суетливо оглядывает стол и пожимает плечами.
- Ничего я не видел!
- Но он же пробежал прямо перед тобой?
- А-а!.. Ты про этого… Мы ж договорились эту историю не вспоминать! Всё будет окэй! Они ещё уговаривать тебя придут, что б я так жил!..
И в это время из-под шляпы раздаётся марш торреодора из оперы «Кармен». Такова дань моде – телефонный звонок воплощён в известной мелодии. Чаплин, тем не менее, делает вид, что ничего не слышит. Фаина смотрит по сторонам, затем её взгляд останавливается на шляпе. Телефон продолжает тему торреодора. Взгляд Чаплина направлен подчёркнуто в никуда. Телефон играет…И тогда Чаплин, искоса взглянув на внучку, осторожно приподнимает шляпу и застывает в крайнем изумлении…
- О-о-о!..
- Откуда у тебя это?! – под аккомпанемент телефона строго интересуется Фаина.
- По-твоему твой дед уже не может приобрести телефон!? – возмущается Чаплин – Он, таки да, может!..
Телефон продолжает играть. Чаплин осторожно берёт сложный для него прибор, пытаясь понять, как тот включается. Фаина, видя беспомощность деда, нажимает кнопку ответа, а Семён Аркадьевич…- /остаётся Семёном Аркадьевичем\, он снисходительным кивком благодарит внучку и усталым тоном занятого человека отвечает в трубку:
- Я слушаю…
Слышен мужской голос в трубке: «Ты чего не отвечаешь?! Значит так: «рояль» на месте! Что делать, знаешь?!»
- С роялем?! – облегчённо выдыхает Чаплин – Слава Богу! О чём речь?!
- Тогда приезжай!
- Уже еду! – говорит Чаплин, но тут же, спохватившись – То есть,.. куда?
- Тыц-грыц! – слышится в трубке – Ты что, не был на «Цветочной, 38»?!
- А-а!.. Так бы и сказал! – с присущим ему авантюризмом заявляет Чаплин, и жестом попросив у Фаины ручку, записывает на салфетке адрес. После чего Семён Аркадьевич, о чём-то задумавшись, в ту же салфетку заворачивает недоеденный гамбургер и кладёт его Фаине в сумочку.
Фаина, слышавшая громкий голос в телефонной трубке, смотрит на деда крайне озабочено.
- Дед! А тебе не стрёмно? Отвечать по чужому телефону! Может быть большой облом, дед!..
- Твоего деда фамилия Чаплин! – приосанился Семён Аркадьевич - И этим всё сказано! – Поцеловав внучку, одев шляпу, и спрятав телефон в карман, Семён Аркадьевич направляется к выходу. Затем, что-то вспомнив, стремительно возвращается, кладёт на стол купюру и говорит:
- Внучка Чаплина может себе позволить многое! Буду вечером! -  С этими словами Семён Аркадьевич выходит из «Мак-Дональдса»…

Мы видим город с высоты птичьего полёта. Голос за кадром:
«Разумеется, в тысячах городов есть улицы с названием «Цветочная». Но, пожалуй, только в городе, где появился на свет Божий Семён Чаплин, улица с таким названием полноправно ему соответствует. Как, впрочем, и улицы названные: «Тенистая», «Отрадная», «Морская». Поэтому, оказавшись на одной из этих улиц, вы гарантированно увидите и цветы, и тень, и море, и целующихся влюблённых. Могут ли в таком городе жить плохие люди? В это не хочется верить, об этом не хочется думать…»
 Так, приблизительно рассуждал Семён Чаплин, идя по улице «Цветочной» к дому номер тридцать восемь…»
Вместе с Чаплиным мы подходим к глухой калитке с устрашающей надписью «Во дворе злые псы!» Никаких признаков звонка на калитке Семён Аркадьевич не обнаруживает. А вот в подтверждение надписи, из-за калитки раздаётся такой злобный лай, что Чаплин поёжился, вероятно подумав, что невесту для пса с таким характером он бы искать не стал. Осторожно постучав в калитку и тем самым вконец разозлив пса, Чаплин, приподнявшись на цыпочках, пытается заглянуть за забор. При этом, безумный собачий лай перешёл в злобную истерику… И тут здоровенная ладонь ложится Чаплину на плечо…
- Ну!? – слышит оцепеневший Семён Аркадьевич. Он заставляет себя повернуться, и видит нависшего над ним верзилу с неинтеллигентным и явно не дружелюбным лицом.
- Я по поводу рояля… - лопочет Семён Аркадьевич.
Верзила цыкает на собаку, открывает калитку и вталкивает в неё Чаплина. Оказавшись во дворе, Семён Аркадьевич видит простенький палисадник с цветочками, дом с облезлой штукатуркой, из под которой виден позеленевший камень-ракушняк, куры, клюющие из жестяного корыта, сохнущее бельё на верёвке, растянутой между старыми яблонями и резким диссонансом ко всему этому – роскошный «джип» в углу двора.
В сопровождении верзилы Чаплин движется по узкой асфальтовой дорожке, которая ведёт вокруг дома и с тыльной стороны упирается в небольшую веранду. Чаплин направляется к веранде и уже берётся за ручку двери, когда раздаётся окрик верзилы:
- Не туда!
Чаплин в недоумении оглядывается на провожатого, а тот жестом показывает ему на дверь погреба, находящегося напротив веранды.
- Рояль! Там?! – поражается Чаплин.
- Там, там,.. – бесстрастно говорит верзила, - а где ж ему быть? Не в доме ж держать?!
С этими словами он открывает дверь в погреб и подталкивает туда Чаплина. По мере того, как Семён Аркадьевич спускается в подземелье, перед его взором постепенно предстаёт нечто для него невообразимое, В тусклом свете, затянутой паутиной, лампочки вдоль стен стоят штабелями ящики со знакомой Чаплину водкой «Петрофф». В глубине погреба за обшарпанным письменным столом сидит человек средних лет с наружностью старшего научного сотрудника. Он в синем лабораторном халате, в очках, и занимается просмотром каких-то бумаг. В глубине погреба Чаплин видит то, что и вызвало его удивление: шипя, окружённый клубами пара, там работает какой-то агрегат, производящий кроме шума ещё какой-то небезопасный продукт, судя респираторам надетым на лица двух обслуживающих его людей. Но ещё большим потрясением для Чаплина является внушительных размеров бочка, на боку которой написано «Рояль 96%» При виде этой бочки Чаплин роняет камертон, который он вынул, спускаясь в подземелье. Звук упавшего камертона заставляет человека у стола поднять голову. В его глазах удивление и испуг. Не меньший испуг на лице у Чаплина, который каким-то седьмым чувством ощутил, что он влип. Но тем не менее, он поднимает камертон и, оставаясь в согнутом положении, говорит:
- Здрасте!..
- Здрасте!.. – отвечает человек в халате.
Напряжённость ситуации разряжает, наконец-то, спустившийся вслед за Чаплиным, верзила. Он дружелюбно пинает Семёна Аркадьевича под зад.
Вот, твой рояль!
Чаплин не находит ничего лучшего, чем подойти к бочке и ударить камертоном по её боку… Пока он прислушивается к звукам, издаваемым бочкой и камертоном, человек в очках подходит к верзиле и сдавленным шёпотом спрашивает:
- Ты кого привёл?!
- Как – «кого»?! Вы же сами ему при мне звонили!
- Так… - старается быть спокойным очкарик – Я звонил  Толяну! А это кто?
- Сейчас узнаем! Слышь, ты, вообще, кто? – поворачивается верзила к Чаплину.
- Позвольте представиться, - Семён Чаплин! Потомственный музыкант. Ну и вынужден в наши дни заниматься настройкой. Должен вам сказать, что это меня отнюдь не смущает. Известно, что сам великий Шаляпин начинал свою карьеру, будучи грузчиком. А в музыку его привёл…
Чаплин продолжает говорить, а в это время очкарик берёт под руку верзилу и ведёт его в глубь погреба, где, судя по жестам и выражениям лиц, идёт крупное выяснение отношений. Но всё перекрывается гулом и шипением работающей в глубине погреба  установки. Мы видим, как верзила жестом подзывает одного из работающих. Тот подходит, снимает респиратор и, по-видимому, начинает от чего-то активно отказываться, оглядываясь на Чаплина. Очкарик подзывает второго работающего. Тот выслушивает какие-то распоряжения очкарика, подходит к Чаплину и снимает респиратор. Чаплин застывает на полуслове. Под респиратором оказалось лицо женщины. Правда женского в этом лице, как и во всей огромной фигуре, напоминающей размеры верзилы, Семён Аркадьевич не видит ничего.
- Ну, ладно!.. – произносит монстр и даже какое-то подобие улыбки появляется на её лице – Раз надо, так надо… - говорит это существо, повернувшись к очкарику. Тот с облегчением вздыхает.
- Как приятно, - произносит он, подходя к Чаплину – видеть среди нас настоящего музыканта! Так редко они сюда заходят. Кстати,.. кто-нибудь из ваших коллег, друзей, близких, знает, куда Вы пошли?
- Пока нет. – вежливо отвечает Чаплин, – Но я их к вам обязательно приведу!
- Это нас всех очень радует! - Отвечает очкарик. – Ну, что ж… Такую встречу надо отметить! Вы не побрезгуете нашим угощением?
- Что Вы!.. Со всем уважением! – разводит руками Чаплин – Особенно в компании с дамой!..
- Ляля! Зови гостя в дом! – предлагает очкарик.
- Зачем в дом?! – удивляется верзила – Ляля с ним и здесь управится!..
- Ты всегда был грубиян! – заявляет Ляля, видимо, всё-таки, тронутая словом «дама» – Сказано в дом, значит в дом!
Рука второго рабочего выключает рубильник, установка, издав последнее шипение, останавливается, и вся компания, захватив с собой несколько бутылок с наклейкой «Петрофф», поднимается по лестнице… Слышен закадровый голос:
«Трудно сказать, почувствовал ли Чаплин скрытую угрозу в этой ситуации, но вот Фаина,.. которую мы сейчас видим, сидящей дома у экрана телевизора, ощущает явное беспокойство. То ли это связанно с кровавой сценой фильма, идущего на экране, то ли что-то предчувствует её девичье сердце, но она всё время переводит взгляд с телевизора на часы, а потом на салфетку, в которую завёрнут недоеденный дедом гамбургер…»
Мы видим, как Фаина, по-видимому, что-то для себя решив, берёт телефонную трубку, набирает номер.
- Привет, Кармен! – говорит она – Слушай, ты случайно не знаешь, где находится улица «Цветочная»? Где, где? На Слободке? Ни фигаськи! Да, нет! При чём тут Колька! Мне вообще этот Колька…
Вмешивается закадровый голос:
«Оставим подруг за их, несомненно, важной беседой, а сами вернёмся в дом № 38 по улице «Цветочной»
На веранде накрыт стол с незамысловатой закуской и неимоверным количеством бутылок. Заменив комбинезон на скромное платье, огромная Ляля не стала более хрупкой, зато стало ясно, что это всё-таки женщина. Что, как нам известно, немаловажно для Чаплина, сидящего во главе стола на почётном месте. Человек в очках наливает и открывает застолье.
- Ну, - говорит руководитель подпольного цеха, - самое время выпить за дорогого гостя!
Чаплин скромно потупился, но возражать не стал. Все выпивают. Ляля, шумно выдохнув после опрокинутой рюмки, берёт из миски солённый огурец, занюхивает им, а потом протягивает огурец Чаплину. Чаплин берёт огурец, кладёт его рядом со своей пустой рюмкой.
- После первой,.. – он отрицательно машет головой.
Все остальные  уже активно включились в процесс прожёвывания снеди, поэтому с изумлением посмотрели на Чаплина, а в глазах верзилы даже появился оттенок уважения. Очкарик берёт вторую бутылку.
- Между первой и второй… - начинает он традиционную фразу.
- Позвольте мне! – Чаплин решительно поднимается со своего места. – Хорошо вам известный Омар Хайям в своих бессмертных творениях уделял огромное внимание тому волшебному продукту, который вы имеете честь производить для наслаждения и счастья всех людей! Вспомним вместе эти пронзительные строки: «Мне друг, кто мне вина хотя бы раз поднёс! Оно янтарь ланит живит рубином роз. Когда умру, мой прах вином, друзья, омойте и опустите в гроб из виноградных лоз.»
Во время этой тирады Ляля смотрит на Чаплина как завороженная. А Чаплин продолжает:
- … Поэтому я хочу выпить за ваши золотые руки!
При этих словах Ляля посмотрела на свои руки, так будто их никогда не видела, А затем, поспешно, взяла свою рюмку и выпила вместе со всеми. Чаплин многозначительно глянул на Лялю и закусил огурцом, который она ему поднесла.
- А сейчас окажите мне честь, – не успокаивается Чаплин – и передайте сюда ваши бокалы! – Чаплин берёт бутылку – Следующий тост я хотел бы освятить словами другого великого поэта, любимого вами Пушкина: «Поднимем бокалы и сдвинем их разом! Да здравствуют музы, да здравствует разум!»
Пока Чаплин разливает водку в гранённые стограммовые рюмки и произносит тост, очкарик выразительно смотрит на Лялю и исподтишка показывает ей тюбик с какими-то таблетками, но завороженная Ляля ничего кроме Чаплина не видит. Тогда очкарик, изловчившись, сам бросает таблетку в рюмку Чаплина, воодушевлёно произносящего тост. Водка в рюмке Чаплина мгновенно закипела, но сразу же приняла обычный вид. Ничего не заметивший Чаплин берёт свою рюмку и вдохновенно продолжает:
- Ну, что ж, друзья мои, выпьем за наших муз!  - при этом он опять выразительно посмотрел на Лялю.
 Неожиданно верзила, который напряг весь свой мыслительный аппарат, глубокомысленно произносит:
- Слушай, Сёма! А что ты там гнал про какого-то «омара»? Это типа нашего рака, в натуре?
Чаплин мягко улыбается, и с рюмкой в руке подходит к верзиле. Он дружелюбно кладёт ему руку на плечо, ставит свою рюмку рядом с его рюмкой  и освободившуюся руку, как бы невзначай, кладёт на могучий загривок Ляли.
- Видите ли, друзья мои.., - Кураж Чаплина явно достиг апогея, меня не удивляет, что вам плохо известен средневековый поэт Омар Хайям! Для людей использующих в своём творчестве такой компонент, как «рояль», куда ближе мир музыки! – Чаплин берёт свою рюмку и вкладывает её в руку верзиле, а рюмку верзилы поднимает над головой. – Я хочу, что бы мы выпили за наших муз! – при этом он опять кокетливо заглянул в глаза Ляле…
Очкарик с ужасом смотрит на верзилу, который подносит к губам рюмку Чаплина и… выпивает. Ляля с обожанием смотрит на Чаплина и тоже выпивает.
Верзила, проглотив содержание рюмки – остолбенел… Затем встал, покачнулся, повернул лицо к Чаплину.
Обомлевший очкарик с ужасом смотрит на верзилу. Тот, вдруг, улыбнулся и повернулся ко всей компании:
- Никогда не было так хорошо!.. Вот что значит пить культурно! – с этими словами он обнимает Чаплина и, подняв его до высоты своего роста, целует в губы.
- Сёмка! – восторженно произносит верзила – Ты настоящий… – так и не найдя нужного определения, он целует Чаплина вторично.
 Приревновавшая Ляля пытается вырвать Чаплина из рук коллеги, но Чаплин уже нарасхват. В него вцепился второй член экипажа погреба.
 - Я тоже стихи знаю, - с трудом ворочает он языком: «У Лукоморья дуб зелённый…» И тут в происходящее вмешивается закадровый голос:
«Мы не успели сообщить вам ещё об одном даровании Семёна Аркадьевича: он был высококлассным тамадой, чем так же добывал кусочек масла на свой кусок хлеба. Впрочем, на ваших глазах, и происходит сейчас великое таинство, вызванное этим чудесным даром, лишний раз подтверждающее древнюю истину: «Не важно, что пить, а важно - с кем». Одним словом, ситуация сложилась так, что мы можем быть относительно спокойны за Чаплина, чего нельзя сказать о Фаине.
 Фаина, как вы видите, по-прежнему сидит дома и, уже не отрываясь, смотрит на часы.»
Фаина встаёт, выходит из комнаты на галерею старого дома, открывает дверь соседской квартиры, и заходит в комнату, где сидит её подруга Кармен. Она лузгает семечки и рассматривает модный, толстый журнал.
- Садись, подруга! Семечек хочешь? – приветствует её Кармен – Смотри, какой прикид клёвый! – начинает листать журнал…
Фаина, рассеянно глянув на фотографию, тревожно произносит:
- Слушай, Кармен,.. дед пропал!
- Ой! Ты заморочки своего деда не знаешь?! Где-нибудь сейчас собак знакомит, или людей случает. Мало у него закидонов?!
- В общем, да… Но что-то мне стрёмно - Фаина зябко передёргивает плечами.- Кармен! Кинь карты на деда…
- Легко! – говорит Кармен. Она достаёт колоду карт и начинает обычные манипуляции гадалки-любительницы.
Фаина нервно ходит по комнате, остановившись у окна, она отодвигает занавеску, глядя, не идёт ли дед, и тут её взгляд упирается в бутылку с этикеткой «Рояль».
- Это что у тебя? – поворачивается она к Кармен.
- Это.., - Кармен поднимает глаза от карт – А-а-а, это! Это спирт! Паршивый! Им бабушка ноги от радикулита растирает.
В глазах Фаины формируется какая-то мысль…
- Ну, вот! – удовлетворённо произносит Кармен, – Как и предполагалось! Рядом с твоим дедом то-ли бубновый король, то-ли бубновая дама! В общем, сам чёрт ногу сломит…
- Ладно, Кармен!.. – говорит Фаина – Ты у нас Нострадамус, конечно, классный, но всё не так просто…
Фаина выходит из комнаты,.. а мы возвращаемся на улицу «Цветочную, 38» где пир достиг своего апофеоза. Чаплин сидит на спинке стула, возвышаясь надо всеми. Вокруг него сгрудилась остальная компания.
- Где ты был все эти годы?! – всхлипывает Ляля – Я так тебя ждала!..
- Мы все его ждали! – перебивает верзила.
Преодолевая икоту, второй член экипажа погреба страстно мычит:
- Ты нам открыл глаза! Мы прозрели!
- Этот день останется в наших сердцах навсегда! – странным голосом говорит очкарик.
Вконец растроганный Чаплин, опрокинув очередную рюмку, обращается к собравшимся:
- Друзья мои! А не скажете ли где тут у вас… Может кто проводит?
- Нет! – вскрикивает очкарик – Это ты веди нас за собой! Мы пойдём! Мы готовы!..
Компания устремляется к двери…
Фаина у себя в комнате. Она разыскивает записную книжку деда, ищет в ней какую-то запись. Наконец найдя, берёт телефонную трубку, набирает номер и, дождавшись соединения, говорит официальном тоном:
- Пригласите к телефону Василия Наумовича. Уже ушёл? Тогда попрошу номер домашнего телефона… Откуда беспокоят? Из прокуратуры!.. Записываю…
Записав номер, она его тут же набирает.
- Василий Наумович? Это Фаина Чаплин. Довожу до вашего сведения, что ваш коллега, имени его не знаю, но точно помню его лысину, он сегодня играл с вами в лото. Так вот, он гонит палёную водку под вашим, извините, «брендом»! Мой дед поехал на «Цветочную, 38» с ним разбираться, и если с дедом что-то случится, то вашей конторе и вам, в том числе,- хана! – И Фаина кладёт трубку.

А Чаплин со всей компанией едет в джипе. С одной стороны к Семёну Аркадьевичу прильнула Ляля, с другой очкарик. За рулём верзила с отрешённым взглядом периодически отталкивает падающего на него второго члена экипажа погреба.
- Какой день!.. – просветлённо говорит Ляля.
- Вы сегодня предотвратили моё окончательное падение… Я обещаю; я стану другим!.. Я стану достойным человеком! Клянусь памятью покойной мамы, которая этого дня так и не дождалась! – строго и торжественно говорит очкарик.
Джип косо подскакивает к театру оперы и балета, и, взвизгнув тормозами, останавливается. Возглавляемая Семёном Аркадьевичем компания движется к входу в театр.
- Это со мной, Лиза!.. – бросает Чаплин старенькой билетёрше, пропуская вперёд Лялю и остальных.
- Семён, кто эти люди?! – с ужасом смотрит на него билетёрша.
- Зарубежная делегация. – отвечает Чаплин – Открывай директорскую ложу!
На сцене стремительно мчится к финалу бессмертное произведение Чайковского «Иоланта». Оперные страсти, волшебная музыка отражаются на лицах наших героев. По необъятным щекам Ляли водопадом стекают слёзы сострадания и восторга. Верзила до глубины души тронут происходящим, о чём говорят открытый рот и совершенно остекленевшие глаза. Второй член экипажа сосредоточенно грызёт ногти сразу на обеих руках. Очки очкарика поблескивают адским светом раскаявшегося грешника…
Фаина не мигая смотрит на фотографию Чарльза Чаплина. Раздаётся звонок в дверь. Фаина, бросив взгляд на часы, на которых без пяти минут полночь, идёт открывать…
На пороге стоит Семён Аркадьевич. За его спиной толпится его свита.
- Фаечка, позволь тебе представить; мои новые друзья!
- Дед! Спать пора. – спокойно говорит Фаина и затаскивает Чаплина в квартиру. Затем поворачивается к остальным – И вам, господа, спокойной ночи! –  вежливо кивает Фаина и закрывает дверь.
Очкарик, повернувшись к коллегам произносит:
- Ну, что ж… Пошли начинать новую жизнь!..

Утро. В комнате Чаплина всё по-прежнему. Солнечный луч скользит по уже знакомым нам фотографиям, статуэткам… Резкий звонок в дверь. Заспанная Фаина, поправляя халат, открывает дверь и видит перед собой огромный букет цветов. Букет отодвигается в сторону, и перед ней лицо Василия Наумовича, главы фирмы «Петрофф».
- Вы позволите? – галантно спрашивает он.
- А дед ещё спит! - растерянно отвечает Фаина.
- Я, собственно, к Вам! Хочу исправить свою ошибку и поздравить с приёмом на работу в нашу фирму в качестве моего личного референта по особо важным вопросам…
- Да, я совсем не сплю! – раздаётся крик Чаплина, и он выскакивает из комнаты со штанами в руках…
- Вы оказали нам неоценимую услугу. – улыбается обоим Василий Наумович – Негодяи уличены и понесут суровое наказание… - и помолчав добавляет – Кроме раскаявшихся. Итак, госпожа Чаплин, жду вас в офисе, а сейчас позвольте откланяться. – дверь за Василием Наумовичем закрывается.
Чаплин нюхает букет в руках внучки.
- А что я говорил?! Придут и будут просить! – он поворачивается к портрету Чаплина – Это тебе не твои фигели-мигели!
Чарлз Чаплин с портрета недоумённо смотрит на своего однофамильца, а закадровый голос произносит: «Попрощаемся, на время, с Семёном Чаплиным. Пусть он оденет брюки и отправится по своим нескончаемым делам»

                Конец первой серии.