Живи! Живи!

   Выглянув вечером в окно, я увидел молодого чёрного котика, который часто мелькал во дворе. Почти котёнок, он был грациозен и забавен, и, казалось, интересовался этим миром и радовался жизни. Сейчас он лежал между нелепых, безобразных гаражей почти на проезжей дороге. С болью пронеслась во мне мысль: «Какая-то сволочь переехала его на своей машине!», и тут же разглядел я своими дальнозоркими глазами, что ушки у него торчат и головка приподнята. Я увидел, что он медленно шевелит хвостом. Несколько раз он пытался встать, но мог опереться только на передние лапы и падал, перекатываясь с бока на бок.
 Недавно в одной из телевизионных передач я услышал, что любовь к животным может стать душевною болезнью. Тогда я возмутился этой, как мне показалось, жестокой глупости; но сейчас отойти от окна уже не мог, душа моя болела горем, сочувствием, обидой за это маленькое, ещё не пожившее прекрасное существо. Мимо шли люди, молодые и старые, они с любопытством смотрели на него, как он мучается совершенно один в дорожной пыли.
 Я решил прекратить эти мучения и отнести его в ветеринарную лечебницу, чтобы его усыпили. Надо было торопиться, чтобы успеть туда до закрытия.
Взяв старый полиэтелен, я вышел во двор. Кот перекатился уже ближе, за угол гаража. Глаза его смотрели на меня с предсмертной болью, он тяжело дышал, и рот его был в крови. Тощий бок был вмят, вероятно, колесом и испачкан сухой землёй. «Ну что, брат, больно тебе?», - спросил я. Он никак не отреагировал, как будто не хотел меня видеть. Я наклонился и попытался осторожно положить его на плёнку. Вдруг он издал какой-то странный больной и гневный звук, поднялся на все четыре лапы и побежал от меня к дырке в окне подвала. Его качало и заносило в сторону; но он добежал до неё, остановился там на какое-то время, видимо собирая силы, чтобы прыгнуть вниз, и скрылся из глас моих.
Он не хотел умирать! Он хотел жить, и понимал, что я с моими благими намерениями – его смерть!
«Живи, живи!- звучало в моей душе, - Пусть Бог поможет тебе зализать раны и выкарабкаться… Ведь ещё лето, ещё тепло, ещё можно жить своею увлекательной, молодой кошачьей жизнью!»
«Водички бы ему,- думал я,- но как его найдёшь там, в тёмном подвале? И я ведь – смерть, только что стоявшая над ним!» Он знал это свом звериным, непонятным человеку чутьём.