ТриАДА русской интеллигенции

ТриАДА русской ИНТЕЛлигенции.

«История, - произнес Стивен ДЕДАЛ, - это кошмар, от которого я пытаюсь проснуться».
(Джеймс Джойс:«Улисс»)

«Мы живем во времена Разрывов. Внешний мир постоянно заставляет нас переосмысливать собственный способ мышления. Больше нет ничего неизменного или гарантированного. То, что некогда считалось непреложным, вдруг стало зыбким, а то и эфемерным. Разрыв — это готовность к переменам, состояние постоянной боевой готовности. Полный отказ от инертности».
(Жан-Мари ДРЮ:«Ломая стереотипы»)


От великой России до нашей Russia всего один шаг....

   В 2007 году, находясь «На ТРИбунереакционЕРА», политолог Владимир Пастухов убедительно произнес: «Русские политические традиции, словно шампиньоны, пробивают себе дорогу сквозь асфальт времени. Меняются лица, быт и техника. Россия стала ядерной державой и нефтяной империей. Но она осталась страной с варварской политической нравственностью, с алчным, трусливым, зависимым и безответственным средним классом, гордо именующим себя ИНТЕЛЛИГЕНЦИЕЙ. Создается ощущение, что Россия застряла в своей истории, и для каждого нового поколения утро жизни начинается с одних и тех же кадров, как у героя фильма «День сурка».

   Так как же России вырваться из своей истории? И появится ли новое поколение, которое наконец-то «перестанет думать по-старому и начнет жить действительно по-новому»?

ДЕзДеАрЛав, соучредитель консалтинговой компании SuntopMеdia, раскрывая «десять секретов самого богатого в мире БИЗНЕС-ЛИДЕРА», и конеч(на)но, не Анатолия Чубайса..,был убежден в том, что фундаментальным фактором для успеха компании Microsoft явилось стремление Гейтса зорко следить за дорогой, лежащей впереди. «Смотреть в зеркало заднего вида… в целом это пустая трата времени», – утверждает Билл Гейтс. Эти слова напоминают другие, сказанные Генри Фордом: «История – это полная чушь».
Тем не менее, Билл Гейтс хорошо осведомлен о том, где он находится и что происходит вокруг. И не важно, что Гейтс явно неискренен, когда говорит, будто бы он никогда не оглядывается назад…Но даже если он однажды остановится и посмотрит назад, то непременно увидитнемецкого социолога Макса Вебера (1864-1920), а если прислушается, то узнает многое о «Протестантской этике и духе капитализма».

И ДУХ КАПИТАЛИЗМА скажет ему: «Всевозможные высшие учебные заведения, в том числе и такие, которые формально напоминают наши университеты и академии, существовали у разных народов (Китай, страны ислама). Но лишь Западу известна рациональная и систематическая, то есть профессиональная, научная деятельность, специалисты-ученые в том специфическом современном смысле, который предполагает их господствующее в данной культуре положение, прежде всего в качестве специалистов-чиновников — опоры современного западного государства и современной западной экономики. В других культурах обнаруживаются лишь начатки этого явления, но нигде не обрело оно столь конститутивного для социальногоустройства значения, как на Западе. Конечно, «чиновник», даже специализировавшийся в определенной области, издавна известен различным культурам. Однако полной зависимости всей жизни, всех ее политических, технических и экономических предпосылок от организации профессионально подготовленных чиновников, подчинения всего человеческого существования технически, коммерчески и прежде всего юридически образованным государственным чиновникам, которые являются носителями основных повседневных функций социальной жизни не было ни в одной стране, кроме современного Запада. Организация политических и социальных групп в сословия была широко распространена. Однако уже сословное государство —rexetregnum(король и королевство) в западном понимании — известно только Западу. И наконец, парламенты с их периодически избираемыми «народными представителями», с их демагогией и господством партийных лидеров в качестве ответственных перед парламентом «министров» возникли на Западе, хотя «партии» как организации, направленные на захват политической власти и общественно-политического влияния, безусловно, были известны во всем мире. Вообще «государство» как политический институт с рационально разработанной «конституцией», рационально разработанным правом и ориентированным на рационально сформулированные правила, на «законы», управлением чиновников-специалистов в данной существенной комбинации решающих признаков известны только Западу, хотя начатки всего этого были и в других культурах.
Так же обстоит дело с самым могучим фактором нашей современной жизни — с капитализмом.
 «Стремление к предпринимательству», «стремление к наживе», к денежной выгоде, к наибольшей денежной выгоде само по себе ничего общего не имеет с капитализмом. Это стремление наблюдалось и наблюдается у официантов, врачей, кучеров, художников, кокоток, чиновников-взяточников, солдат, разбойников, крестоносцев, посетителей игорных домов и нищих — можно с полным правом сказать, что оно свойственно allsortsandconditionsofmenвсех эпох и стран мира, повсюду, где для этого существовала или существует какая-либо объективная возможность. Подобные наивные представления о сущности капитализма принадлежат к тем истинам, от которых раз и навсегда следовало бы отказаться еще на заре изучения истории культуры. Безудержная алчность в делах наживы ни в коей мере не тождественна капитализму и еще менее того его «духу». Капитализм может быть идентичным обузданию этого иррационального стремления, во всяком случае, его рациональному регламентированию.  Капитализм  безусловно тождествен стремлению к наживе в рамках непрерывно действующего рационального капиталистического предприятия, к непрерывно возрождающейся прибыли, к рентабельности. И таковым он должен быть. Ибо в рамках капиталистической системы хозяйств предприятие, не ориенти¬рованное на рентабельность, неминуемо осуждено на гибель». (Впрочем, как и государство – Х. В.)

 И вот (когда Макс Вебер замолкает) ГуРУ менеджмента Том Петерс называет некую дату в середине 1990-х как день, в который мир изменился. Тогда стоимость акций Microsoft в первый раз обогнала стоимость акций GeneralMotors. В тот день Уолл-Стрит оценила Microsoft, который практически не имел «физического» имущества, кроме нескольких зданий в Редмонде, Вашингтон, выше, чем GeneralMotors со всеми его фабриками, офисами и оборудованием. Всего несколько лет назад подобное было немыслимо.
Вкладывая огромную часть доходов компании в научные разработки, Гейтс постоянно обеспечивает Microsoft источником интеллектуального капитала. По мнению Джона Рооса, профессора по бизнес-стратегиям в знаменитой во всем мире швейцарской бизнес-школе IMD, GeneralElectric символизирует индустриальную эпоху, в то время как Microsoft – новую информационную эпоху.


Прежде в деловой среде Америки считалось, что выдержка, решительность, удача и тяжелая непрерывная работа достаточны для того, чтобы преуспеть в бизнесе. Сам интеллект не рассматривался как определяющий фактор. В сущности, иногда его считали недостатком, особенно если он сопровождался некоторой социальной неуклюжестью и экстравагантностью. Корпоративная Америка не любит «сдвинутых». Новые компьютерные вундеркинды нахлынули вопреки этой антиинтеллектуальной традиции. По замечанию одного комментатора, «мы должны внести изменения в словарь: умники 1950-х, компьютерщики 1970-х – значение одинаково: интеллект – это источник неприятностей, а не ценность».
До 1970-х героями американского бизнеса были такие люди, как Ли Якокка, главный администратор Chrysler. Но внезапно с восходом Microsoft и Apple «сдвинутые» унаследовали мир бизнеса. Началась эпоха власти «компьютерщиков».

Но там, где Макс Вебер, изучая прошлое, говорит о «Духе капитализма» и знакомит будущих граждан нацистской Германии с«Концепцией призвания у Лютера…», русский публицист, мыслитель, исторический писатель и общественный деятельмонархист Иван Солоневич(1891-1953), вглядываясь в будущее России,мечтает о «Народной МОНАРХИИ».Если средневековые алхимики искали философский камень, (он же магистерий, ребис, эликсир философов, жизненный эликсир, красная тинктура, великий эликсир, пятый элемент), то Иван ищет ответ на традиционный русский вопрос: «Кто виноват?» и «Что делать?» Да и как ИНАЧЕ! ЕСЛИ…


Превращение России из мировой (Индустриальной – Х. В.) сверхдержавы в нищую страну — одно из самых любопытных событий в истории человечества. Это крушение произошло в мирное время всего за несколько лет. По темпам и масштабу этот крах не имеет в мировой истории прецедента.Когда Михаил Горбачев начал перестройку и когда Борис Ельцин стал первым демократическим президентом России, главный редактор русской редакции журнала «Форбс» Пол Хлебников(1963-2004) ожидал, что Россию охватит тот же всплеск энергии, который испытал Китай во времена реформ Дэн Сяопина. Хлебников  ожидал экономического подъема, какой последовал за деколлективизацией сельского хозяйства, проведенной Петром Столыпиным почти век назад. Но вскоре он понял — все в России рушится. Правительство Ельцина отпустило цены, и вслед за гиперинфляцией в мгновение ока обеднело большинство населения страны. Появился свободный рынок, но экономика не стала работать эффективнее, наоборот, началось неумолимое сползание в пропасть. В результате приватизации обогатилась лишь небольшая группа «своих». Страну разграбили и развалили новые собственники.Как могло случиться такое?
В какой-то мере это можно списать на ошибки и упущения властей. «На самом же деле – пишет доктор политических наук В. В. Крамник (2000 г.), - причины глубже, они коренятся в ментальности россиян. В жизни реально не то, что есть на самом деле, А ТО, что является фактом их сознания, что они себе представляют, во что верят, к чему стремятся. Власть не столько вовне, сколько внутри людей, в их субъективном мире, строится по их образу и подобию».

     Трудно не согласиться… Знаменитый французский психолог, социолог, антрополог и историк Гюстав Лебон(1841-1931) был убежден в том, что англичанин, испанец,  русский относятся к группе высших  народов…  Однако  он хорошо  знал,  что  между  ними  существуют очень большие  различия…. К средним  расам Лебон  относил китайцев, японцев, монголов и семитическиенароды.  «Через ассирийцев,  монголов, китайцев,  арабов они создали  высокиетипы цивилизаций, которые могли  быть превзойдены одними только европейскиминародами». В своей книге «Психология народов и масс» Лебон пишет: «У  людей  низших  рас можно  еще  констатировать очень  слабую  степеньвнимания и соображения,  очень большой подражательный ум, привычку делать изчастных  случаев  общие  неточные  выводы, слабую  способность  наблюдать  ивыводить из  своих наблюдений полезные результаты, чрезвычайную изменчивостьхарактера  и  очень  большую  непредусмотрительность.  Инстинкт  момента  - единственный их путеводитель. Подобно Исаву - типу первобытного человека - они  охотно  продали  бы  свое  будущее  право  первородства  за   настоящуючечевичную  похлебку.   Когда  человек  умеет  противопоставлять  ближайшемуинтересу будущий, ставить себе  цель и с настойчивостью преследовать ее,  тоон уже осуществил большой прогресс.
     Эта  неспособность предвидеть отдаленные последствия своих поступков  исклонность  не  иметь  иного  путеводителя,  кроме  моментальных побуждений,осуждают  индивидуума, точно  так же,  как  и  расу, на  то, чтобы постояннооставаться  в  очень  низком  состоянии.  Только  по мере  того, как  народыприучаются   владеть  своими  инстинктами,  т.е.  по  мере  того,  как   ониприобретают волю и, следовательно, власть над собой, они  начинают  пониматьважность порядка, необходимость жертвовать собой для идеала и возвыситься до цивилизации.  Если  бы  нужно было оценить одним мерилом социальный  уровеньнародов  в истории, то  я  охотно принял  бы за масштаб степень  способностивладеть  своими  инстинктами.  Римляне  в  древности  и  англо-американцы  внастоящее  время  представляют  собой народы,  обладающие этим  качеством  ввысшей степени. Оно сильно содействовало сохранению их величия».

За шумом Лебоновских рассуждений, человек с развитым слухом обязательно услышит песнопения славянофилов, воспевающих величие Самодержавной России! И когда чистая слеза, соскользнув с мужественной щеки, заблестит на некошеной траве, диссонансом зазвучат слова естествоиспытателя Менделеева… «Одним из важнейшихи трагических для России противоречий царствования Александра II Менделеев считал противоречие между политическими и гражданскими реформами и экономической политикой нового царствования. Англоманство, охватившее тогда чиновно-бюрократический Петербург, достигло такой степени, что сам министр внутренних дел П. Валуев почерпывал свою политическую мудрость из ежеутреннего чтения «Таймс». На беду русской промышленности немало нашлось английских поклонников и в экономических вопросах. «Смотрите! — говорили они. — Англичане перешли к свободной торговле, а ведь они не дураки. Значит, свободная торговля благодетельна для государства, раз такая передовая в промышленном отношении страна, как Англия, придерживается ее. Стало быть, и нам надлежит скорее начать действовать как англичане». К этому рассуждению теоретиков с радостью присоединился малочисленный, но весьма влиятельный в России слой — крупное чиновничество... «Говорят, и говорят громко, противу протекционизма люди, живущие на определенные средства и не хотящие участвовать в промышленности, — писал Дмитрий Иванович. — У них доходов не прибудет от роста промышленности, а от протекционизма им страшно понести лишние расходы, особенно если все их вкусы и аппетиты направлены к чужеземному. Помилуйте, говорят они, вы налагаете пошлины на шляпки и зеркала, а они мне надобны, и я не вижу никакого резона в ваших протекционистских началах; для меня протекционизм тождествен с воровством... Не в одних темных углах гостиных толкуют так. Литературы полны такою недодумкою… Что же касается возможности застоя в промышленности, защищенной от иностранной конкуренции высокими таможенными пошлинами, то Дмитрий Иванович снова и снова объяснял: «Промышленно-торговую политику страны нельзя правильно понимать, если разуметь под нею только одни таможенные пошлины. Протекционизм подразумевает не их только, а всю совокупность мероприятий государства, благоприятствующих промыслам и торговле и к ним приноравливаемых от школ до внешней политики, от дороги до банков, от законоположений до всемирных выставок, от бороньбы земли до скорости перевозки». Только при таком широко понимаемом протекционизме «дорогое, да свое, начатое с корня, может стать дешевым, а чужое... может из дешевого стать дорогим».

     «Но ведь это же очевидные вещи!» - заметит мимоходом любой современный россиянин, впервые услышав далекие от химии рассуждения Менделеева…

Тем не менее «Избранные воспоминания» Витте С. Ю. напомнят нам о том, что «когда Дмитрий Иванович Менделеев был жив, его у нас очень мало ценили: его не выбрали в Академию наук и даже распускали инсинуации, что будто бы он, поддерживая в различных своих статьях и книгах промышленность и видя в ней всю будущность России, находился чуть ли не на откупе у некоторых промышленников, что, конечно, была злостная клевета. Но с тех пор, как Менделеев умер, его у всех не сходит с языка, все говорят о нем как о действительно великом»…

    Но самое любопытное во всей этой истории то, что один из учебников по Истории не стесняясь рассказывает любопытным студентам о том, что «…бур(н)ые темпы промышленного подъема 90-х годов во многом стали возможны благодаря экономической политике министра финансов СЮ. Витте. Талантливый финансист и государственный деятель, Сергей Юльевич Витте, возглавив в 1892 г. министерство финансов, обещал Александру III, не проводя политических реформ, за двадцать лет сделать Россию одной из ведущих промышленно развитых стран. Для этого он широко использовал традиционные методы государственного вмешательства в экономику: был усилен протекционизм…» Но не прошло и одиннадцати лет, как 11 августа 1903 г. Находясь в БобловоМенделеев написал «ПО поводу Японской войны» следующее:«И вот рядом с самообожающей похвальбой англичан да немцев выступили недавно японцы и ну нас корить всеми нашими недостатками и похваляться своими прирожденными, а особенно вновь приобретенными достоинствами, начиная с того, что они-де лет в тридцать приблизились к современному совершенству, начиная с парламентаризма, больше, чем мы успели в два столетия, а потому стали похваляться и взаправду верить, что они нас побьют, хотя их всего около сорока пяти миллионов, а у нас около ста сорока». Но оставим магию чисел Пифагору и снова обратимся к официальной исторической мысли:«В этот чрезвычайный момент на авансцене русской истории появилась мощная фигура Петра Аркадьевича Столыпина (1862-1911). Столыпин являлся русским консерватором новой формации, понимавшим, что для защиты исконных государственных начал необходимо изменить социальную природу общества…Премьер отчетливо понимал (впрочем, как и Бисмарк – Х. В.), что мир и благополучие в деревне – главная гарантия против повторения революции и залог хозяйственного расцвета страны…«Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, - говорил Столыпин, - и вы не узнаете нынешней России».Грандиозная задача была рассчитана на длительную перспективу, и не вина Столыпина, что история России этого срока не предоставила…(Но ведь еще совсем не давно Европу, этот гниющий запад, сотрясали революции…) И не вина академика РАН А. Н. Сахарова, что ему приходится редактировать ИСТОРИЮ РОССИИ. С такой историей кто угодно перестанет понимать Россию умом… Здесь то и должен появиться ПСИХОТЕРАПЕВТ. И тогда всем станет ясно, что Россия не Восток и не Запад. Что у России была своя скользкая дорожка, приведшая ее к революции 1917 года. 


Но пока экономические взгляды Д. И. Менделеева остаются в области коллективного бессознательного русского народа,  а в «Истории экономических учений» (1997 г.) профессора Российской академии государственной службы при Президенте РФ Титовой Натальи Евгеньевны живут реальной жизнью экономические учения А. Н. Герцена (1812-1870) и Н. П. Огарева (1813-1877) (Крестьянский социализм; да к тому же экономическое учение Чернышевского Н. Г. (1828-1889)  гражданин Японии, основатель MatsushitaElectricКоносукеМацусита (1894 – 1989) являясь представителем средней расы, в 1965 году, говорит о том, что «протекционистская политика сделала иностранную продукцию недоступной большинству японских потребителей и способствовала развитию отечественной промышленности. Но эти меры в конце придется отменить. Когда этот день настанет, американские и европейские товары, многие из которых гораздо лучше отечественных, станут широко доступными. Потребитель получит возможность выбора между иностранными и японскими изделиями, и отечественная промышленность потерпит поражение, если не сможет победить международных конкурентов…». И гражданин США,  Лидо Энтони «Ли» Якокка в 1980-х годах был обеспокоен «вызовом, брошенным Японией». Он видел, как после Второй Мировой войны правительство Японии «приветствовало и поддерживало развитие автоиндустрии. Отрасль получила государственные займы, поддержку научных исследований. Были приняты серьезные меры против импорта, запрещены иностранные инвестиции. Прогресс, которого достигла автомобильная промышленность…» восхищал Якокку: «Эта дальневосточная страна удачно сочетала традиционно присущие ее культуре ловкость и усердие с рядом недобросовестно используемых экономических преимуществ. В результате многие наши рынки были безнаказанно захвачены Японией… Мы поставляем в Японию пшеницу, кукурузу, соевые бобы, лес и уголь. Япония экспортирует к нам автомобили, мотоциклы, электронику, оборудование. Что получается? Мы поставляем в Японию сырье, она нам – готовые изделия. Америка в наших отношениях оказалась в роли колонии. ДОдЖили!»

  И все же, не смотря на благоразумие американского менеджера Ли Якокки… Эл Райс и Джек Траут считают, что лучшую книгу по маркетингу написал вовсе не профессор из Гарварда. РавнокакиневыходецизGeneralMotors, GeneralElectricилидажеProcter&Gamble.Авторы «Маркетинговых войн» думают, что лучшая книга по маркетингу была написана отставным прусским генералом Карлом фон Клаузевицем. Вышла она в 1832 году и называлась OnWar (англ. «О войне»). В ней Клаузевиц описывает стратегические принципы, определяющие успех любой войны.

Успех…
Учитель успеха - сюжет не для смеха,
улыбка скрывает уловку лисы
Кто слева и справа - ему не помеха,
ничто не заставит свернуть с полосы!!!

   Однако, стратегические принципы фон Клаузевица, растворяются в беспредельных просторах русской души… словно призрак Самодержавной российской империи в сознании Николая Егоровича Врангеля. И все же для барона (нет, не Мюнхгаузена), а Врангеля Н. Е.(1947-1923), который, как известно каждому школьнику, УСПЕШНО учился в Швейцарии, затем в Берлинском университете, получил степень доктора философии в области политэкономии, был юнкером, мировым судьей, чиновником, предпринимателем, интересы которого распространились и на Баку(в частности, председателем правлений Амгунской золотопромышленной компании, Российского золотопромышленного общества, Биби-Эйбатского нефтяного общества, Товарищества спиртоочистых заводов, членом правления акционерного общества "Сименс иГальске") 17 октября 1905 года был самым светлым днем его жизни. То, о чем БАРОН мечтал с ранней юности, свершилось, хотя даны были только обещания и самой крупной политической ошибкой было не дать все законодательство целиком. Да и не все, о чем мечталось, было обещано. Но в тот момент достигнутого было достаточно. Появилась арена, на которой стала возможной легальная борьба. Казалось, что будущее людей впервые оказалось в их собственных руках.  Однако, пройдя путь «От крепостного права до большевиков» в 1917 году  Николай Егорович с грустью наблюдал, как «Пособники врага, большевики, поддерживаемые немецкими миллионами, сменили дряблых ИНТЕЛлигентов-теоретиков. И Россия, сперва для победы Германии, потом во славу 3-го Интернационала и благополучия коммунистов, систематически стала сводиться на нет. Прежде всего большевики довершили то, чему начало столь успешно было положено Временным правительством. Они окончательно ликвидировали русскую армию и, исполнив это, заключили в Брест-Литовске с Германией сепаратный мир. Надо отдать им должное, по отношению к Германии они действовали честно и взятые у Германии деньги вернули с процентами. Исполнив это, они принялись разрушать и самую Россию».

    Барон Врангель, подобно Полу Хлебникову недоумевал: «Как могло случиться такое?» Но он не задумывался, почему генерал-майор Российской императорской армии Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, инициатор выселения евреев из прифронтовой полосы (по обвинению их в поголовном шпионаже в пользу противника), принял предложенную «немецким шпионом»Лениным и большевиками должность начальника штаба после назначения нового главкома прапорщика Н. В. Крыленко? Почему помощником Бонч-Бруевича стал генерал С. Г. Лукирский, а дежурным генералом — полковник К. И. Бесядовский? Высокие зарплаты? Бонусы? Открытие счета в DeutscheBank?Илижгучеежеланиепомочь Ленину в короткие сроки создать Рабоче-крестьянскую Красную армию? Почему главнокомандующий Юго-Западного фронтаБрусилов А. А. во время Февральской революции поддержал смещение Николая II и приход к власти Временного правительства, а с мая 1920 года возглавлял Особое совещание при главнокомандующем всеми вооружёнными силами Советской Республики, вырабатывавшее рекомендации по укреплению Красной армии? Так кто же «немецкий шпион»?

Не известно, что думал по этому поводу сам Брусилов, но Бонч-Бруевичбыл уверен в том, что «поколениям, которым не посчастливилось видеть Владимира Ильича при жизни, трудно представить себе Ленина живым, рядом с тобой, так, как видели его они. Михаила Дмитриевича поражала удивительная простота Владимира Ильича. И вместе с тем Ленин был чужд столь СВОЙСТВЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ИНТЕЛлиГЕНциипсевдодемократической позе. Именно тогда бывшему белому ТОП-генералу подумалось, что самым характерным для Ленина было именно отсутствие всякой позы. «Его, Владимира Ильича, меньше всего, должно быть, занимало, что о нем подумают и как истолкуют тот или иной его поступок».

А толкователей было предостаточно… По этому случаю, в сентябре - ноябре 1922 года из Советской России была выслана (В БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ) большая группа интеллигенции. В свободном мире наибольшую известность из высланных заслужил социолог Питирим Александрович Сорокин (1889 г. Турья, Яренский уезд Вологодской губернии - 1968 г. Винчестер, Массачусетс). Собственно говоря, именно статьи Сорокина в петроградском журнале "Экономист" и послужили непосредственным толчком к высылке интеллигенции. Прочитав одну из них, В. И. Ленин обрушился и на Сорокина,  и на журнал в ставшей его "философским завещанием" статье "О значении воинствующего материализма". Известие о смерти Ленина застало Сорокина на американском Среднем Западе - в университете штата Иллинойс в Урбина-Шампейн, где социолог читал лекции о современном состоянии России. Сорокин не мог не откликнуться на смерть диктатора. В подшивке американского журнала CurrentHistory за 1924 год Юрий ДОЙКОВ, кандидат исторических наук, нашел статью Питирима Александровича: «Ленин - Фанатик и антисоциальный экстремист», в которой предлагал американцам посмотреть на лицо Ленина: «Разве это не лицо, которое можно найти в альбоме "прирожденных преступников" Ломброзо? Крайняя  грубость, выраженная в  безжалостных  убийствах, в безжалостных резолюциях разрушить весь мир по своей личной прихоти, свидетельствует об этих зловещих чертах. Полное отсутствие у Ленина всех моральных, религиозных и  социальных принципов, его  абсолютный  цинизм, украшенный  звонкими  фразами  о "буржуазных предрассудках", и так далее являются характерными антисоциальными стигматами. Его  дикая энергия в разрушении, его практика "прямого действия", его фантастическая производительность в распространении ненависти и  его  полная неспособность следовать любой творческой активности  являются  дальнейшим олицетворением антисоциальных  и  опасных склонностей Ленина».

Разве радикальный интеллигент Ульянов мог опереться нА ТАКУю интеллигенцию?  По мнению кинорежиссёра Станислава Говорухина, глава государства не должен "опираться на либеральную интеллигенцию", потому что она  "по сути своей предательская"."...Это та часть интеллигенции, которую Ленин обозвал не мозгом нации, а говном нации. И Говорухин советует не опираться на этих всяких либеральных писателей, лауреатов "Букера", авторов этих книг, которые читать невозможно.  «У нас есть настоящая интеллигенция, на которую и надо опираться" – заключает член «Единой России» с 2005 года и глава предвыборного штаба Владимира Путина на президентских выборах 2012 года.
Но диалектика общественного развития молодой Советской республики интеллигентно выплюнула  Питирима Сорокина из страны и стремительно стала наполняться новыми «гениями». Так «добрым гением, который вывел (будущего  «Инквизитора: Сталинского прокурора»)Вышинского на широкий простор, был Халатов. Он не только осуществлял, но и теоретически обосновывал ту безумную систему «распределения», которая пришла на смену нормальной купле-продаже. (Кстати, именно тогда – уж не с легкой ли руки Вышинского – устаревшее слово «магазин» было заменено в разговорной речи словом «распределитель»? Перестали спрашивать: «Что продают в магазине?» Стали спрашивать: «Что дают в вашем распределителе?») Эта страсть – находить фундаментальное обоснование и вгонять в наукообразные формулы очередной политический поворот, очередную прихоть «высшего руководства» - сохраниться за ним на всю жизнь и сделает его незаменимым на любом витке многострадальной нашей истории».

Так как же разобраться в такой Истории, как найти виноватых, чтобы принеся их в жертву кровожадным богам обрести наконец-то свое будущее?  Участник Белого движения и антисоветского подполья Иван Солоневич, бежавший в 1934 году из Свирьлага за границу пишет: «Нам сто лет подряд БердяиБулгаковичи и БулгакиБердяевичи – с кафедр, трибун, столбцов, из пудовых томов и копеечных шпаргалок  втемяшивали  такие представления и о России, и о нас са¬мих, – что мы и России и самих  себя стали как-то конфузиться».И вот в далекой Аргентине Солоневич, разобравшись в искажениях «Кривых Зеркал», ставит все на свои места: «Русская интеллигенция, традиционно «оторванная от народа», предлагает этому народу программы, совершенно оторванные от всякой русской действительности — и прошлой и настоящей. Эта же интеллигенция дала нам картину и прошлого и настоящего России, совершенно оторванную от всякой реальности русской жизни — и оптимистической и пессимистической реальности. Именно поэтому русская общественная мысль шатается из стороны в сторону так, как не шатается никакая иная общественная мысль в мире: от утопических идей второго крепостного права до столь же утопических пережитков первого. Коммунистическая революция в России является логическим результатом оторванности интеллигенции от народа, неумения интеллигенции найти с ним общий язык и общие интересы, нежелание интеллигенции рассматривать самое себя, как слой, подчиненный основным линиям развития русской истории, а не как кооператив изобретателей, наперебой предлагающих русскому народу украденные у нерусской философии патенты полного переустройства и перевоспитания тысячелетней государственности».И дальше Иван Солоневич начинает виртуозно развенчивать «четыре основных МИФА российской историографии: МИФ о призвании варягов – или варяжском завоевании, МИФ об отсталости Москвы, МИФ о гениальности Петра Первого и МИФ о Февральской революции…»

    Конечно, итальянские студенты могли бы изучать историю России по книгам Ивана Солоневича! Однако,проректор по культуре и отношениям с научными и культурными учреждениями университета Венеции Ка-Фоскари Сильвия Бурини отмечает, что итальянские студенты изучают историю России по книгам Владимира Мединского. По такому случаю, Министру культуры РФ вручили диплом почетного профессора Ка-Фоскари, мантию и приглашение прочитать лекцию студентам университета… Видимо, еще живы в Италии традиции профессора философии Болонского университета ФортуниоЛичети, который изумлял Галилея эрудицией и памятью. Если бы вся философия заключалась в знании Аристотеля, заметил однажды Галилей, то Личети был бы величайшим философом мира, ибо у него всегда наготове все его тексты...

А если бы вся философия ФортуниоЛичети заключалась в знании диалектического материализма? Стали бы тогда итальянцы пенять на Зеркало? «Коммунистическая пропаганда всегда поддерживала лозунг о том, что бизнес в условиях свободного рынка — деятельность в чистом виде хищническая и преступная. Детей в советских школах учили; в Соединенных Штатах, этом воплощении капитализма, всем заправляет кучка безжалостных супербогачей; все крупные финансовые и промышленные империи, занимающие ведущие позиции в американской экономике, выстроены на пороке: за каждым состоянием стоят воровство, обман, даже убийство. И флагманы американской промышленности, по сути дела, — те же мошенники и преступники. Новые русские магнаты полностью усвоили этот образ западного капитализма; и, став бизнесменами, (в лихие 90-е) они действовали в соответствии с этим стереотипом».Возможно, министр культуры РФ легко развеет этот МИФ, созданный Полом Хлебниковым, убитым в России в 2004 году … А пока итальянские студенты могут изучать «Историю мировых КРИЗИСОВ», по рассказам тандема А. Хинштейн энд В. Мединский: «Кризис – всегда золотое дно для банкиров… По данным Генпрокуратуры, только с октября 2008 года в отношении руководителей и работников российских банков было возбуждено более 50 уголовных дел» Итальянскому студенту, равно, как и массовому русскому читателю  авторы-эксперты разъясняют причины… да к тому же проводят некоторые исторические параллели, которые больше похожи на «семь перпендикуляров». И сегодня становится ясно, как некогда было ясно советскому гражданину, что «Морганы – влиятельнейшая и богатейшая американская династия. Самый известный представитель фамилии – ДЖОН Пьерпойнт МОРГАН (1837-1913). Начинал он с торговли ценными бумагами, НО ПОДНЯЛСЯ на поставках во время гражданской войны в США и банковских операциях». И здесь же появляется 25 КАДыР… «В 1902 году президент США Теодор Рузвельт объявил войну «финансовым баронам». Главным врагом он считал именно Моргана и даже пытался привлечь его к суду за нарушения антимонопольного законодательства. Многие видят в этом аналогию с Путиным и Ходорковским». КАК??? Известно – все гениальное просто… Когда одна крупная газета попросила Сальвадора Дали дать определение сюрреализма, ОН ответил: «Сюрреализм – это Я». Но американцам чужд сюрреализм. Видимо поэтому американка Джин Строус, изучая «жизнь и достижения» Джей Пи Эм (JPM)«увидела», как «воздавая должное Моргану, Теодор Рузвельт заявил, что главным его достоинством были исключительная честность и искрен¬ность, «Уолл-стрит джорнал» превозносила его непревзойденный интеллект, а лондонская «Таймс» — без всяких сомнений, благотворное влияние Моргана на стабильность международных финансов? Даже некоторые, критики Моргана считали, что ОН был стро¬ителем и хранителем, а не разрушителем, лжецом или мошенни¬ком». Видимо, чтобы «подняться»на своевременных параллелях, до... почетной должности, нужно, прежде всего,изучить книгу Мэтью Джозефсона «Бароны-разбойники».И после этого рассказывать ИСТОРИИ о том, как «в 1901 году Морган организовал на финансовом рынке тяжелейший кризис…», и о том, как Владимир Владимирович отважно  сражается с подобными морганистами-разбойниками…

Н.А.Лобановкак-то заметил в (Вестник(е) МГПУ. 2008. № 1), что « Образ России на Западе складывался во многом благодаря литературным произведениям, написанным современниками».И с ним солидаренМинистр культуры РФ Владимир Мединский, о чем он и написал (слово в слово) в своей докторской диссертации… (при этом, не упоминая Н. А. Лобанова).

Однако, в более раннюю пору, Иван Солоневич был убежден в том, что «наша великая русская литература – за немногими исключениями – спровоцировала нас на революцию. Она же спровоцировала немцев  на завоевание. В самом деле: почему же нет? «Тараканьи странствия», «бродячая монгольская кровь» (тоже горьковская формулировка), любовь к страданию, отсутствие государственной идеи, Обломовы и Каратаевы – пустое место. Природа же, как известно, не терпит пустоты. Немцы и поперли: на пустое место, указанное им русской общественной мыслью. Как и русские – в революционный рай, им той же мыслью предуказанный».И по той же классической логике -  НОВЫЕ РУССКИЕ поперли в «дикий капитализм».

     Вот так и развивается загадочная русская душа. Американский романист, эссеист, философ, психолог, футуролог, анархист и исследователь теории заговораРоберт Антон Уилсон (1932 -2007) «Однажды в Америке» обнаружил в логике, «существование не только “бессмысленных” высказываний, но и “странных петель” (утверждений, содержащих скрытые противоречия самим себе). И те, и другие могут заполонить любую логическую систему (как вирус, вторгшийся в компьютер) — причем эти логические “микробы” часто остаются незамеченными на протяжении целых столетий».К счастью для россиян в России есть самый лучший в мире микроскоп, благодаря которому всякий логический «микроб» будет своевременно обнаружен и уничтожен… прежде чем стать министром культуры РФ… Владимир Мединский  успел написать «О русской грязи и вековой технической отсталости». Конечно, книга нужная и интересная… Ведь теперь любой иностранец, прочитавший ее, приезжая в Россию не увидит ни грязи, ни технической отсталости! Но главное, современная молодежь должна понять, - «Миф об отсталости России очень любили большевики…», а затем«Миф об «отсталости» понадобился в «перестройку». Действительно – зачеркнуть огромный период в истории страны, согласиться на ее подчинение Западу, «пойти на выучку» к чикагской школе экономистов, развалить СССР… Это можно было проделать только в том случае, если в «этой стране» (в России- СССР) не было ничего своего. Никаких своих достижений (или почти никаких), никаких преимуществ перед другими странами (или почти никаких)».

В последней своей статье, которая появилась в газете 19 марта 1918 года, Михаил Осипович Меньшиков (1859-1918) писал как заправский ЛИБЕРАЛ: «Трагедия монархии состояла в том, что, отобрав у народа его волю, его душу, – монархия сама не могла обнаружить ни воли, ни души, сколько-нибудь соответствующей огромной и стихийной жизни. Энергия народная веками глохла... в центре своей власти... Великий народ обречен был на медленное вырождение, подобно азиатским соседям, от атрофии своих высших духовных сил –сознания и воли».Откуда такое прозрение?
Как бы там ни было, но в 1989 году о «Неизбежности перестройки» заговорил академик  физик Андрей Сахаров: «Наше общество оказалось (не «вдруг», конечно, а в результате сложного исторического процесса) глубоко больным. Симптомы болезни – последняя стадия которой получила название «эпоха застоя» – известны, в какой-то мере мы понимаем ее причины и внутренние механизмы (хотя до полной глубинной ясности еще далеко)… В первую очередь это отсутствие плюрализма в структуре власти, в экономике (за исключением периода нэпа), в идеологии. С этим тесно связана бюрократизация всей жизни страны. Все нити управления концентрируются в руках людей, обладающих властью в силу должности в государственно-хозяйственном или партийном аппарате и образующих особый социальный «бюрократический» слой… Технический прогресс не выгоден хозяйственникам, действующим в рамках административно-бюрократической структуры, новинки не внедряются и даже не разрабатываются (так как бюрократизация захватывает и сферу науки). Большая часть научно-технических идей приходит с Запада, при этом часто с опозданием на годы и десятилетия. Фактически страна все больше выпадает из общемировой научно-технической революции, становится ее «паразитом». (Думаю, не академик химик Дмитрий Менделеев поддержал бы академика физика Андрея Сахарова).
    Россия становится «ПАРАзитом». Ни здесь ли начинается пробуждение гнилого духа либеральной интеллигенции… Ни здесь ли начало гибели СССР… А может виноват генерал Филипп Бобков, отвечавший в КГБ за состояние внутриполитической арены,потерявший бдительность. Этому ветерану службы к началу перестройки было уже под шестьдесят, он возглавлял Пятое управление КГБ. «Функция Пятого управления была очень широкая, — вспоминает генерал-майор КГБ и бывший глава контрразведки ПГУ Олег Калугин. — Это наблюдение за политической чистотой советского режима. Это значит держать под контролем прежде всего интеллигенцию, как самую заразную часть населения…» Однако, будучи крайне предусмотрительными, как все цивилизованные люди высших рас, «уходя со сцены, КГБ не просто исчез, он оставил блоки, финансовые и политические, опираясь на людей, которые КГБ помогали, — позднее вспоминал генерал Калугин. — Не забывайте, что партия сохранила немалое состояние и огромную собственность. У самого КГБ денег не было — но он их распределял. Как только началась приватизация, эти фонды стали исчезать. Их поглотило не правительство — с юридической точки зрения эти деньги принадлежали не правительству, а партии. Эти деньги попали на черный рынок… Крупные суммы из средств, распределенных через КГБ, легли на счета в иностранные банки…По идее, либерализация экономики должна была привести к тому, что всевозможные теневые операции перерастут в законный бизнес, но произошло обратное: черный рынок засосал новые предприятия. Новый российский бизнес был загнан в мир организованной преступности. Этому способствовали коррумпированные чиновники из государственного аппарата; получалось, что для коммерческого успеха нужны политические связи. Успешному бизнесу мешал обременительный и запутанный налоговый кодекс, и приходилось вести двойную бухгалтерию. Не было эффективной правовой системы, в итоге контракты не имели силы, а получить долги было невозможно без помощи бандитов». Вот когда российским военным необходимо было вспомнить о георгиевских ленточках. Но…Через девять лет Пол Хлебников и Калугин встретились в Вашингтоне, где Калугин оказался в комфортабельной ссылке. Калугин раскрыл Полу Хлебникову истинную роль КГБ в становлении «демократической» России.
В ходе эпохальных выборов 1990 года — первых свободных выборов в национальный парламент, а также в парламенты республиканские и региональные — КГБ оказал поддержку нескольким тысячам кандидатов; в большинстве случаев их избрали. По утверждению Калугина, КГБ помог создать первую некоммунистическую политическую партию: партию Владимира Жириновского с неуместным названием «Либерально-демократическая». Задача Жириновского сводилась к следующему: много кричать, воспламенять национальные чувства, но не предпринимать никаких радикальных действий… «Развлекать народ – такова была роль Жириновского в российской политике. Он показывал всей России: парламентская демократия – это дурная шутка».
С таким безобразным образом российской действительности,Геннадий Зюганов к началу 1996 года имел наиболее высокую популярность у населения среди прочих публичных политиков. Объясняется это даже не столько личными качествами и заслугами Г. А. Зюганова, сколько тем, что он олицетворял собой лучшие стороны советской власти (социальные гарантии, стабильность и действительный суверенитет страны и т. д.), представлял собой альтернативу явно не в пользу Ельцина. В фигуре Зюганова многие люди видели «светлое прошлое», заслуги и победы советской власти, которые на фоне разрушительных реформ 1990-ых стали выглядеть особенно контрастно… Целью, стоявшей перед пиарщиками команды Ельцина накануне первого тура, было выведение во второй тур Ельцина и заведомо проигрышного соперника. Так как наибольшей популярностью из действовавших в данное время политиков пользовался Геннадий Зюганов, то основной задачей стало принижение образа Зюганова наряду с «возвышением» образа Ельцина. Весь тактический план избирательной кампании Ельцина состояла из двух основных элементов: создать положительный образ Ельцина и предельно демонизировать образ Зюганова. Запугав население возможностью «коммунистического реванша», нужно сплотить его вокруг демократического крыла политиков, а для того, чтобы голоса были отданы именно Ельцину, его необходимо сделать безальтернативным кандидатом. Для этого ещё с 1993 команда Ельцина начала дискредитировать или прямо снимать с политического горизонта фигуры демократических конкурентов Ельцина…
   
 Кому нужен был этот МИФ? Карлу фон Клаузевицу? Знаменитый французский политтехнолог,символом профессии - режиссеров политических спектаклейЖакСегелаговорит: «Выборы — это драматургия. Избирается тот, кто рассказывает своему народу кусочек истории, — причём именно тот кусочек, о котором народ хочет слышать в этот конкретный период своего исторического развития».И на кого же решил опереться Борис Ельцин? На либеральную интеллигенцию? Возможно!

В материалах Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), опубликованных в апреле 1996 года, отмечалось, что «запас сил и ощущение своих перспектив у молодёжи в целом таковы, что оценки собственной жизненной ситуации у опрошенных молодых людей намного позитивней, чем у россиян в среднем. Эти материалы дали основания опытным рекламщикам считать, что если привлечь молодёжь на избирательные участки, то около 70% её голосов будет отдано именно Б. Ельцину. «Таким образом, — пишут С. Лисовский и В. Евстафьев, — задача рекламной кампании сводилась не к призывам голосовать за какого-то конкретного кандидата, а к привлечению молодёжи на избирательные участки». Свежее решение — не пытаться переориентировать сложившийся оппозиционный электорат, а активизировать «мёртвый груз», «болото» — молодёжь. Эта традиционно считающаяся пассивной политическая сила, во-первых, в большей степени, нежели пожилые люди, поддерживает демократическую власть западного образца, во-вторых — более подвержена влиянию рекламы, чем население страны в целом (85% против 66,2%). Теперь перед политтехнологами стояла конкретная задача: выработать концепцию рекламной кампании, которая могла бы эффективно повлиять на молодёжь — ведь, согласно опросам общественного мнения, ещё в марте 1996 половина молодых людей вообще не собиралась участвовать в выборах. 
За образец была взята кампания президента США Б. Клинтона 1992 года (Chooseorlose — «Выбирай или проиграешь»), организованная каналом MTV. Даже название рекламной кампании по продвижению Б. Ельцина («Голосуй или проиграешь») напоминает об её американском прообразе.
В агитационных материалах штаба Ельцина, а также в формально нейтральных («информационных») материалах поддерживающих Ельцина СМИ Коммунистическую партию Российской Федерации и её лидера Геннадия Зюганова (хотя он шёл на выборы не от КПРФ, а от Союза народно-патриотических сил) представляли как людей, жаждущих «всех посадить и расстрелять». Также ходовым стал тезис о том, что в случае победы Зюганова немедленно начнётся гражданская война. Причём подобные сообщения постоянно повторялись, варьировались, «долбили камень частым падением» во всех крупнейших СМИ. «Напряжённость нагнеталась всем телевидением, проявившим тотальную преданность президенту, — пишет Михаил Назаров. — Традиционное в журналистике разделение между новостями и комментариями исчезло. Не пропадал ни час телеэфира, включая высказывания в развлекательных программах и художественные фильмы об ужасах коммунистической эпохи. Помощник президента Г. Сатаров заявил о существовании «красных боевых отрядов», мэр Ю. Лужков приписал коммунистам покушение на своего заместителя В. Шанцева и взрыв в метро. (Кстати, очень странные это были взрывы, усилившие напряжённость на руку Ельцину…)»
События тех дней в интервью корреспонденту «Газета.Ru» Дмитрию Виноградову оценил один из лидеров КПРФ Виктор Илюхин, занимавший в 1996 году пост председателя думского комитета по безопасности.
– А у окружения Ельцина были силовые сценарии в случае победы на выборах Зюганова?
– Да. Власть была к этому готова. Они не стесняясь говорили нам: «Просто так мы власть не отдадим» и что в случае их победы мы, коммунисты, в Кремль не войдем… Совсем незадолго до этого был 1993 год, который показал, что и как могут использовать: выкатили танки и расстреляли Дом Советов. В тот момент (в момент выборов. – «Газета.Ru») в охранных структурах Москвы под ружьем находилось примерно 50 тыс. охранников, в том числе из бывших афганцев, которые тогда поддержали Ельцина. Эта сила могла быть использована, а это еще страшнее, чем открытое противостояние. Танки едут, их видно, а здесь из-за спины, в спину. Были готовы и спецслужбы. В 1996 году существовали не только спецслужбы МВД и знаменитая «Альфа». В противовес «Альфе» стали создавать другие подразделения. К этому моменту Черномырдин создал, например, два батальона спецназа в МЧС. На всякий случай… (В борьбе за власть, как известно, побеждает сильнейший… Только сильнейшие могут образовать ЯДРО «Единой России», вокруг которого будут вращаться частицы с положительным зарядом…

И вот, в прекрасном2009 году, посреди толпы на возвышении стоит оратор. Произносит речь: «Либералы,— говорит он,— любят отождествлять все вместе. Власть, какого-то одного зарвавшегося чиновника и страну в целом, всю историю, весь народ. И вывод всегда один: "Валить отсюда, пока не поздно. Делать здесь нечего. Вот на Лазурном берегу — там жизнь, в Лондоне — там жизнь, а здесь — это не жизнь". А я считаю, что власть не нужно любить или ненавидеть. Власть надо контролировать, и это будет правильным отношением к власти. Если не нравится — не надо за нее голосовать. Нравится — надо голосовать. Вот и все». Речь оратора прерывают аплодисменты. Может показаться, что это митинг, но это не митинг. Это в книжном магазине "Москва" встречается с читателями автор популярной книжной серии "Мифы о России", депутат Государственной думы от партии "Единая Россия" Владимир Мединский. Автор говорит, читатели слушают, потом сами берут микрофон и предлагают автору новые мифы о России, которые он еще не успел разоблачить.
Нет сомнений, что Владимир Мединский принадлежит к той «настоящей интеллигенции», на которую Станислав Говорухин предлагает опираться президенту. Только представитель «настоящей интеллигенции», бесп(л)ощадно сражающийся с «гнилой, либеральной интеллигенцией» имеет честь занимать почетный пост министра культуры РФ!

И тогда сознание делает «квантовый скачек», а кандидат исторических наук, доцент кафедры теории и истории международных отношений Николай Анатольевич Власов напоминает любо(о)пытному читателю о том, что «в Пруссии 1840 год стал порой несбывшихся надежд. После смерти старого, составившего своим правлением целую эпоху короля Фридриха Вильгельма III на престол взошел его сын и тезка, имевший репутацию ЛИБЕРАЛА. Однако эта слава оказалась не соответствующей действительности. Фридрих Вильгельм IV, хотя и сделал несколько политических шажков либерального характера, жестко отмел все надежды на введение конституционных порядков. Надежды угасли – и на смену им достаточно быстро пришли социальные конфликты… Резко оживился немецкий национализм, начали бурно развиваться спортивно-патриотические союзы. Либеральные и национальные ценности соединились в один комплекс, все большее количество людей воспринимали старую абсолютистскую систему как препятствие на пути германского единства».И вот к 11 апреля 1847 года кризисные явления в Пруссии набирают обороты. «Либеральные идеи становятся все более популярными, даже среди представителей дворянства распространялось мнение о необходимости введения конституции».При этом не следует забывать, что «уже в тридцатых годах 19 века стали раздаваться в Германии проповедь социализма и призывы порвать всякий союз с либералами, но эта проповедь широкого успеха не имела, и лишь несколькими годами позже она сумела увлечь за собою значительную часть передовой немецкой интеллигенции. В конце же тридцатых и самом начале сороковых те общественные элементы, которые вскоре обособились в отдельные течения – либеральное, радикальное и социалистическое сливались в одно общее РУСсло…» Многим тогда хотелось раскачать  дряхлую Германскую лодку.И даже кочегарам захотелось дышать свежим воздухом…

     И тогда Карл Маркс призадумался: «Почему немецкие рабочие, участвуют в борьбе, хотя знают, что свержение абсолютной власти приведет к созданию новой власти буржуазии? Потому что рабочие отлично знают, что буржуазия не только в политическом отношении сделает им большие уступки, чем абсоЛЮТнАЯ монархия, но, что еще в силу интересов своей торговли и промышленности, она против воли должна будет создавать условия для объединения рабочего класса, а объединение является для рабочих первым условием их победы. Рабочие знают. Что устранение буржуазного строя не может быть достигнуто сохранением феодального. Они знают, что революционная борьба буржуазии с феодальными сословиями и абсолютной монархии будет только содействовать революционному движению самих рабочих. Они знают, что их собственная борьба с буржуазией начнется лишь тогда, когда буржуазия победит…»
Именно в эту горячую пору, Отто фон Бисмарк сформулировал свое политическое кредо: «Прусский монарх является обладателем неограниченной власти милостью не народа, (не Госдепа), а Господа, и часть своих прав он добровольно передал народу».При этом стоит подчеркнуть, что непримиримость и монархический энтузиазм Бисмарка не были только игрой на публику. Он (как и Станислав Говорухин) искренне ненавидел либеральное большинство палаты, с искренним пренебрежением относился к парламентским институтам – несмотря на то, что именно в стенах Соединенного ландтага начался его подъем.
О революционных событиях в Берлине молодой помещик Отто фон Бисмарк узнал, находясь в Шенхаузене. Его реакция была вполне однозначной и крайне жесткой: существующий порядок необходимо защитить, бунт должен быть подавлен любыми способами. Опыт Великой Французской революции показывал: если не уничтожить восстание в зародыше, не проявить достаточной твердости, все происходящее довольно быстро обернется властью толпы и безостановочной работой гильотины… (которая, защитив либеральные ценности, может спасти мир от нацизма). Бисмарк не мог этого допустить… Этого не мог допустить Столыпин… Не мог и Путин.
Но каким бы густым туманом не обволакивало наше сознание, в 1839 г. «изГермании туманной», закончив обучение в одном из её университетов, в Россию возвратился молодой талантливый учёный Тимофей Николаевич Грановский. Познакомившись с модными в то время в Москве славянофильскими идеями, он вскоре стал оппонентом славянофильства. О встречах со славянофилами Грановский написал своему другу философу Николаю Станкевичу: «Бываю довольно часто у Киреевских... Ты не можешь себе вообразить, какая у этих людей философия. Главные их положения: Запад сгнил и от него уже не может быть ничего; русская история испорчена Петром I — мы оторваны насильственно от родного исторического основания и живём наудачу; единственная выгода нашей современной жизни состоит в возможности беспристрастно наблюдать чужую историю; это даже наше назначение в будущем…»

Грановский обращался к своему другу  Николаю Станкевичу, как к человеку, который живет и действует только рационально или логично… НО… «Нам кажется, - говорит Зигмунд Фрейд, - что человек – целиком разумное существо, которое живет и действует только рационально или логично, что он понимает мотивы своих поступков, может объяснить свои действия и всегда осознает свои цели. Но ведь наука, в отличие от религии, считает человека не Божественным творением, а дальним потомком высших млекопитающих животных. Так неужели он настолько далеко ушел от царства природы, что в нем не осталось ничего биологического? Конечно же, осталось, просто мы не хотим этого замечать». Причем, по мнению Фрейда, биологического, или природного, в человеке гораздо больше, чем разумного, культурного или социального. Все биологическое в человеке, представляющее различные инстинкты, которые есть у любого живого существа, Фрейд назвал областью бессознательного. В силу самой своей природы (специфики) оно скрыто от нас, а вернее, недоступно нашему сознанию, или разуму. Говоря иначе, оно в нас есть, но мы его не осознаем и поэтому не знаем или не понимаем, что оно существует.Представьте себе айсберг – огромную ледяную глыбу, плавающую в океане. Как известно, надводная, видимая его часть намного меньше подводной, невидимой. Нам кажется, что айсберг – это только то, что находится над водой, и мы не знаем его настоящих размеров, потому что они скрыты от непосредственного наблюдения. Так же и с бессознательным – оно представляет собой невидимую, скрытую часть человеческой психики, а сознание, или разум, человека – это видимая и незначительная ее частица. Как айсберг – главным образом, то, что находится под водой, а не над ней, – так и человек – это в основном сфера его бессознательного, а вовсе не сознания, как нам кажется".

Официальная «История России»2008 года под редакцией академика РАН А. Н. Сахарова, не желая иметь дело с бессознательным, форМИРу«Я» сознание российского школьника (студента) -гражданина великой России нашептывает: «В первой половине Х!Х в. в России формируется идеологическое осмысление существующего общественного строя. Граф Сергей Уваров и его «теория официальной народности» отражали и выражали самодержавную (официальную) точку зрения. Но рядом с этим возникли и другие представления, иные идеологические направления. В первой половине Х!Х в. наиболее заметными являлись два течения, представителей которых начали называть «славянофилами» и «западниками».
Славянофилы, или в буквальном смысле «славянолюбы», появились в России в период царствования Николая I. Система взглядов сформировалась в 30-40-егг. XIX в.Родоначальниками и наиболее известными деятелями этого течения являлись представители старинных дворянских фамилий: А.С. Хомяков (1804—1860), братья И. В. (1806-1856) и П. В. (1808-1856) Киреевские, братья И. С. (1823-1886) и К. С. (1817—1860) Аксаковы, Ю.Ф. Самарин (1819—1876). Сосредоточением славянофильства стала Москва, где в гостиных барских особняков велись оживленные споры о России, ее историческом пути, ее месте в мире. Издавали славянофилы и свои периодические издания. Наиболее известными являлись газеты «Москвитянин», «Русь», «Молва», «День» и журнал «Русская беседа». Время «цветения славянофильства» наступило в 40-50-е гг. XIX в.  Исходная же точка начала диспута о России обрисована вполне точно: 1836 г. Именно в октябре того года в журнале «Телескоп» появился пространный философский трактат, облеченный в форму послания к даме. Письмо-трактат не имело подписи и было датировано 1829 г. Однако ни для кого не являлось секретом, что сие сочинение принадлежит перу известного московского «любомудра» Петра Яковлевича Чаадаева ( 1784— 1856). Публикация стала громкой сенсацией своего времени. «Философическое письмо» содержало столь резкие и уничижительные пассажи касательно России, ее истории, ее настоящего и будущего, какие никогда не появлялись в печати. Кары властей последовали незамедлительно: журнал был закрыт, цензор уволен, а автор заключен под домашний арест, и над ним была учреждена врачебно-психиатрическая опека».

Интересно наблюдать за айсбергом в  эпоху глобального потепления … «История России с древности до наших дней» под редакцией М. Н. Зуева 1998 годапродолжает холодком обволакивать сознание: «В николаевскую эпоху просвещение и культура испытывали особое давление. Свирепствовала цензура: новый цензурный устав 1826 года, прозванный современниками «чугунным», содержал 230 запретительных статей и был направлении на пресечение любого проявления вольнодумства. В 1828 г. был принят новый, смягченный цензурный устав, который, однако, придавал цензуре полицейские функции: цензоры должны были докладывать полиции обо всех запрещенных произведениях и их авторах.
   Прежде всего под правительственный контроль было поставлено образование. «Не должно слишком торопиться с просвещением, - писал А. Х. Бенкендорф, - чтобы народ не стал по кругу своих понятий в уровень с монархами и не посягнул тогда на послабление их власти». Устав учебных заведений 1828 г. усиливал принцип сословности в образовании: крестьяне не допускались выше уездных училищ. Уничтожалась преемственность между низшей, средней и высшей школой.  Вместе с тем постоянно росла потребность в распространении грамотности. (Когнитивный диссонанс). С 30-х годов различные ведомства открывали свои начальные школы и к 50-м годам их стало уже около 30 тысяч…  В период усиления реакции министром народного просвещения стал автор теории «официальной народности» С. С. Уваров (1833-1849). В 1832 г. он предложил основать воспитание юношества на трех «истинно-русских охранительных» началах – православии, самодержавии, народности (триАДА). «Теория» Уварова понравилась Николаю 1 тем, что обещала избавить Россию от потрясений благодаря господствующему в ней самобытному порядку вещей. Противопоставление России и Запада, идея о «чужеземной заразе», проникшей в Отечество, появились в первых же царских манифестах. Тем более актуально эта мысль прозвучала после революции во Франции 1830 г. и Польского восстания 1830 – 1831 гг. Формула Уварова стала краеугольным камнем государственной идеологии николаевского царстВОВАния. Ею руководстВОВАлись цензура, карательные органы, официозная пресса, «благонадежные» ученые и литераторы….» Но вот ПАРАДОКС: «Вместе с тем, отвечая на растущую потребность общества в специалистах, значительное внимание уделялось развитию технического образования. В 20 - 40-е годы были открыты Практический технологический институт в Петербурге, Московское ремесленное училище (затем МВТУ-МГТУ), Архитектурное училище, Училище гражданских инженеров, Строительный и Межевой институты в Москве. В реальных классах, открытых при гимназиях и уездных училищах, изучали технические и коммерческие предметы,  в университетах читали публичные лекции по химии, технологии и т. п».

    Таким образом, видно, что активная СОЗНАТЕЛЬНАЯ созидательная жизнь в России продолжалась, на благо процветающей Империи! НоКОгДА она достигла 1918 года, русский физиолог Иван Павлов, рассматривая «Русский УМ»сказал: «Возьмите вы наших славянофилов. Что в то время Россия сделала для культуры? Какие образцы она показала миру? А ведь люди верили, что Россия протрет глаза гнилому Западу. Откуда эта гордость и уверенность? И вы думаете, что жизнь изменила наши взгляды? Нисколько! Разве мы теперь не читаем чуть ли не каждый день, что мы авангард человечества! И не свидетельствует ли это, до какой степени мы не знаем действительности, до какой степени мы живем фантастически!».

     Но может быть разгадка тайны загадочной русской души находится в более глубоком месте… а именно в области исторического коллективного бессознательного? Тогда может пора обратиться к Историкам-Психоаналитикам?  Нет сомнений в том, что они знают: «Вытеснение (подавление, репрессия) — один из механизмов психологической защиты. Заключается в активном, мотивированном устранении чего-либо из сознания. Обычно проявляется в виде мотивированного забывания или игнорирования».

Возможно после нескольких сеансов, жизнь «КИНТСМЭ» станет проще и ИНТЕРесСней. Но пока юношаКИНТСМЭ (Екатеринбург,Свердловская обл.) недоумевает: «По учёбе нужны были книги Слонимского Леонида-Людвига Зиновьевича, а в инете их просто нет. Есть, конечно, биография, список его работ и их описание. Но самих работ нет. Вроде как я должен всё принимать на веру? Как бы, зачем мне думать? Рассказали что он написал, почему это хорошо и в общем то всё. Вот оно знание доступно лишь немногим, а основной массе только выводы, которые не оспариваются».Кинтсмэ, как Человек Разумный хочет думать! А Матушка-Россия не желает вспоминать…

     Между тем, пока спорили между собою братья Славянофилы и Западники, резкий контраст между бурным ростом национальной экономики и трудностями, которые переживали жители сельскохозяйственных районов и городских промышленных трущоб, вновь сделал злободневной старую проблему, которую обсуждали еще во времена Джефферсона и Гамильтона: какой должна быть Америка – аграрной или промышленной? Этот  вопрос поднимался самым настоятельным образом при каждом очередном экономическом спаде, который следовал за биржевой паникой 1873, 1884 и 1893 годов…

       Но вернемся в Россию! Землевладелец — вот истинный распределитель щед-рот земных, вот истинный кассир промышленности — это утверждение физиократов полностью устраивало Екатерину II, крупнейшую землевладелицу Европы. И в своем знаменитом «Наказе» она не уставала повторять: «Земледелие есть первый и главный труд, к которому поощрять людей должно». И так прочно укоренилась эта мысль в головах не только русских высокопоставленных чиновников и помещиков, но и западноевропейских теоретиков, что даже учение Адама Смита, направленное против учения физиократов, непостижимым образом оказалось согласным с ним, когда дело дошло до судеб России. В противоположность физиократам Смит считал основой народного богатства не землю, а труд. Ему, в частности, принадлежит тот знаменитый пример, который вошел во все учебники политэкономии: о том, как разделение труда при изготовлении швейных игл дает колоссальный выигрыш в производительности. По-видимому, этот пример навел Смита на мысль о том, что во всечеловеческом ансамбле целые государства могут играть роль своего рода специализированных работников. Так, в одной стране может быть особенно выгодно производить избытки железа, в другой — тканей, в третьей — хлеба. Тогда каждая из них может не развивать у себя производство всех видов продукции, а обменивать произведенный в избытке продукт на те изделия, которые в избытке изготовляют соседние страны.«Спеша к практическим выводам... — писал Менделеев, — А. Смит и особенно его последователи чересчур развили понятие о пользе специализации труда, и дело дошло до того, что между странами думали видеть потребность специализации усилий. Оттуда и родилось учение о том, что Россия есть страна «земледельческая» и даже специально «хлебная». На этом, в сущности, и основывается вся русская  промышленная  отсталость».
Но самый лучший в мире защитный механизм безотказно срабатывает в нужное время… «ЛИДЕРСТВО–утверждаетв 2010 году автор книги «Мифы о России» Вл. Мединский, - неотъемлемая часть нашей истории. Но главное даже не это... Важнее то, что Россия - одна из стран, где все время происходило какое-то кипение, брожение, где все время рождались новые идеи в самых различных областях. Нет ни одной области науки и техники, важной для современной цивилизации, в разработке которых Россия не принимала бы участия и в которые не внесла бы свой вклад. Трудно найти трон, на котором бы Россия не сидела. Хотя бы короткое время. Вековое, изначальное научно-техническое отставание России - это не более чем очередной зловонный миф, выбивающий у нас из рук и нивелир дорожного строителя, и скальпель хирурга, и микроскоп микробиолога. Любое орудие созидательного труда. Но в наших силах не дать себя обезоружить».

Однако,Рационально-Эмотивный Историк скажет: «Люди продолжают выводить себя из состояния душевного равновесия, потому что им не удается рассматривать с научной точки зрения то, что происходит в мире. Для того чтобы думать научно, людям необходимо постоянно наблюдать и проверять «факты» и таким образом выяснять, насколько «истинными» они являются, изменились они или нет. Научное мышление является гибким…». Но публицист илиисторик-манипулятор, подобен дьяволу манихеев… Он пытается помочь некоему Леониду-Людвигу Слонимскому!
«Промышленный протекционизм пока еще господствует, но сами сторонники его начинают, как будто чувствовать его бессилие перед усложняющимися задачами народнохозяйственной жизни. Признаки такого настроения замечаются и в книге профессора Менделеева, посвященной новому тарифу. Сам автор, как известно, принадлежит к числу настойчивых и последовательных приверженцев искусственного поощрения промышленности; он желал бы, чтобы все занимались фабричным или заводским делом, в прямую противоположность графу Л.Н.Толстому, который предлагает всем заняться земледелием. Профессор Менделеев — такой же оригинальный экономист, как и Лев Толстой; он больше приводит цифр и фактов, но сущность его воззрений столь же резко расходится с действительностью, как и выводы нашего знаменитого романиста… Г-н Менделеев рисует весьма заманчивую, но совершенно фантастическую картину общего довольства и благоденствия в случае принятия его теории усиленного промышленного производства. По его мнению, раз начавшись под тарифной защитой, «внутреннее производство должно скоро превзойти еще не развившееся в широких размерах внутреннее потребление, если есть условия для нормального существования данной отрасли промышленности. Тогда начнется вывоз полуфабрикатов и изделий. Вместо заграничных уплат начнутся получения. Вместо дороговизны начнется дешевизна. Вместо недостатка работы и ее постоянного искания в отхожих промыслах, вместо этой потери сил и средств на искание какой-нибудь «работишки», начнется ее спрос, заработки поднимутся, довольство, а с ним и внутренний спрос будут распространяться, и с ними накопятся капиталы, поощряющие предприимчивость… Наши самобытные экономисты, мечтающие о превращении десятков миллионов земледельческого населения в фабричный и заводской рабочий класс, выдают за нечто новое и оригинальное какие-то обрывки старых идей, господствовавших в Европе в ХVII веке и достигших наибольшего практического развития во Франции при Кольбере. А между тем г. Менделеев, по-видимому, серьезно убежден, что его мнения о промышленном протекционизме открывают новый путь в области понимания экономических явлений. «Пусть на меня обрушатся, — говорит он, — наши отсталые литературные «классики» недозрелой политической экономии… Начала Аристотеля ведь также горячо защищались в свое время. И хотя не все то оправдалось, что последователи Галилея утверждали против Аристотеля, и хотя у Аристотеля, как и у китайских мудрецов, есть много передового — для своего времени и верного — вечно, но все же пути, намеченные Галилеем, дали выход из того лабиринта логических построений, в котором вконец запутались классики, со своими Платонами и Аристотелями во главе. В деле научного построения политической экономии должно ждать своего Галилея, но классическим Адаму Смиту и Рикардо, воздавая должную честь, как Платону и Аристотелю, пора перестать во всем верить на слово».И бросая еще один увесистый камень в огород Дмитрия Ивановича Менделеева Слонимский (как и подобает державному интеллигенту) говорит: «Фабричная «цивилизация», при существующих у нас условиях, производит настоящее опустошение в трудящемся народе, губит его и физически, и нравственно, вносит непоправимую порчу в жизнь молодых поколений и едва оставляет в руках рабочих ничтожные крохи тех барышей, которые получаются фабрикантами и промышленниками».

И вот когда «Дмитрий Иванович Менделеев, наш знаменитый ученый, которого у нас, когда он был жив, очень мало ценили; его не выбрали в академию наук и даже распускали инсинуации, что будто бы он, поддерживая в различных своих статьях и книгах промышленность и видя в ней всю будущность Poccии, — находился чуть ли не на откупу у некоторых промышленников, что, конечно, была злостная клевета…»Министр культуры Вл. Мединский, (когда Менделеев умер) спешит ему на помощь и пишет, то ли Слонимскому, то ли Виктору Цою, желающему «Перемен»: «Д. И. Менделеев очень русский, подчеркнуто русский человек! При том – КОНСЕРВАТОР. Убежденный монархист и традиционалист, слуга русского народа и царя-батюшки…»А «Дедушка русской индустриализации» граф Сергей ЮльевичВитте (1849-1915) когда «Менделеев находился в таком положении, что он оставил профессуру, академия его игнорировала, во всех газетах над ним подсмеивались и делали на него различные нападки — предоставил ему место управляющего палатой мер и весов…» Здесь же необходимо помнить и о том, (не существенном) что Лев Толстой, тоже «очень русский, подчеркнуто русский человек!» Был предан АНАФЕМЕСвятейшимВсероссикимСинодомПравославныяКафолическия Греко-РоссийскияЦерквию… Только в данном случае письмо пишет графиня С. А. Толстая к Митрополиту Антонию: «ВАШЕВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕНСТВО! Прочитав вчера в газетах жестокое распоряжение Синода об отлучении от церкви мужа моего, графа Льва Николаевича Толстого, и увидав в числе подписей пастырей церкви и вашу подпись, я не могла остаться к этому вполне равнодушна. Горестному негодованию моему нет пределов…» Но Антоний (в ответном письме) дипломатично умалчивает о том, что наряду с «призывом» к молитве о Толстом он благословил гнусную кампанию преследования писателя церковниками. Лицемерный ответ Антония был рассчитан на широкое обнародование для оправдания действий синода и в качестве попытки успокоения общественного мнения, возмущенного отлучением и травлей Толстого.
ТриАда Российской Империи,пребывающая в неустанных заботах о чадах своих, была обеспокоена тем, что «И в наши дни Божиим попущением явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние…»Подобно тому, как восстал Менделеевна СЛАВЯНОФИЛА и «Землевладельца — истинного распределителя щед¬рот земных, истинного кассира промышленности!»(Однако, думается, Святейший Синод к этому времени был еще более  обеспокоен «лжеучением КарлаМаркса»)

«Но, - как говорит гениальный Менделеев,- классическим Адаму Смиту и Рикардо, воздавая должную честь, как Платону и Аристотелю, пора перестать во всем верить на слово…» (Это могло быть актуальным только в том случае, если бы Россия была промышленно развитой страной!Чего, однако, не могли допустить Самодержец и Землевладелец.)«Тенденции, которые подметил Адам Смит, - писал историк Томас К. Маккроу, - в его время проявлялись в весьма мягкой форме по сравнению с той манией, какую позднее породила революция в производительности труда. Промышленное развитие сделало возможным получать такие прибыли, которые во времена Смита никому и не снились. Тот же самый эффект, но с противоположным знаком, ожидал предпринимателей в случае провала. Колоссальные инвестиции капитала в любое современное крупное предприятие или группу предприятий в момент краха приводили к таким убыткам, о каких Смит не мог, наверное, и предположить». Адам Смит писал, что экономикой правит невидимая рука рынка… Когда, по образному выражению Альфреда Чендлера, на рынке заработала «видимая рука» менеджмента, страна (США) ударилась в дебаты по поводу конкуренции и регулирования. Которым суждено было продолжаться более сотни лет… (Но там где  ярмаркой традиционно правит «волосатая рука», можно бесконечно ударяться и ударяться в дебаты по поводу своего особого пути развития…)
 
     Но, поставив себе целью искусное общежитие, Ефим Дымман, (этот самоотверженный помощник-казуист самодержавной интеллигенции, еще в 1859 году в своей «Науке жизни, или Как молодому человеку жить на свете») признал благоразумным и необходимым делать уступки принятым в обществе требованиям, плыть по течению, не покушаться ни на какие перемены. "Правда есть свет яснее солнца, совершенство, свойство божества! Сладка жертва, приносимая правде, и сладко отстоять ее!" - восклицает г. Ефим Дымман и тут же прибавляет: "но с правдой, как с бритвой, надобно обходиться осторожно; в противном случае она зарежет".По мнению г. Дыммана, человек, как существо разумное, должен стремиться к правде; но, как существо ограниченное, слабое, должен к ней стремиться только тогда, когда это у места и кстати; во многих же случаях надобно "укротить свой крик против неправды и держать язык за зубами". "Какова участь, каков удел человека на земле! - восклицает Ефим. -Целый мир, вся планета, вся земля дана ему на его пользу, для его наслаждения, для его счастия. Наша жизнь есть радостнейшая, прелестнейшая жизнь, и целый мир даровал нам господь на услаждение ее". Надобно только не искать невозможного, довольствоваться тем, что есть, и не идти против людей, наших братьев, обладателей мира. "Не слушай неблагоразумных,- советует г. Дымман,- которые корчат молодца против начальства, против существующего порядка. Каков бы ни был этот порядок, но, как установление людское, он совершенным быть не может никогда; равным образом - с постепенным просвещением и устройством самого гражданского общества и он не может не улучшаться".

   В лице Ефима Дыммана без труда можно увидеть, представителя той интеллигенции, которая, традиционно составляет поручни Верховного Правителя России! Именно Дымманы хорошо знают, что «чрезвычайно много есть людей, пользующихся в свете репутациею умных, которые, пройдя поприще своей жизни, живут в большой бедности, то есть без средств к жизни...» В великость ума этих людей Ефимверить не можеткак потому, что «истинно умный человек должен скорее и ловченайтиться к приобретению средств в жизни как самой необходимейшей потребности к существованию…»

   Как известно: «ДЫМмана без огня не бывает!» как не бывает Западников без Славянофилов… И Вадим Михеев напоминает: «Киев на переломе веков считался духовным центром неказенного русского национализма. В нем первыми в России и возникли сильные великодержавные националистические организации, которые представляли не только крестьянство, городское мещанство и мелкую буржуазию, но и вычеркнутую в большевистское время из русской истории, так называемую ДЕРЖАВНУЮИНТЕЛЛИГЕНЦИЮ. Державная интеллигенция не отделяла себя от традиций и судеб народа, знала, что нужно стране, работала на Россию и гордилась великой державой. В отличие от оппозиционной «демократической» интеллигенции, державные интеллигенты видели будущее своей страны не в революциях, казнях, социалистической уравниловке и атеизме, а в постепенном эволюционном развитии общества посредством улучшения народного благосостояния, укоренения самосознания, повышения общей культуры и образования, распространения профессиональных и правовых знаний. Одной из заметных фигур державной интеллигенции был Иван Алексеевич Сикорский». (Цари, Ген. Секи и Президенты приходят и уходят и только ДЕРЖАВНАЯ интеллигенция  вечна…)Основная задача ДЕРЖАВНОЙ интеллигенции, так  называемой  «настоящей интеллигенции»,следовать заветам шефажандармов и одновременно Главного начальникаIII отделения Собственной Е. И. В. канцелярии (1826—1844) Александра Христофоровича Бенкендорфа (1782-1844): «Не должно слишком торопиться с просвещением, чтобы народ (русский) не стал по кругу своих понятий в уровень с монархами и не посягнул тогда на послабление их власти».

Державная интеллигенция (никогда) не отделяла себя от традиций и судеб народа, знала, что нужно стране, работала на Россию и гордилась великой державой.  А вот «студенческая жизнь Германии тридцатых и сороковых годов Х!Х века как нельзя лучше подтверждала ту истину, что непосредственная политическая роль, играемая студенчеством, тем шире и влиятельнее, чем более отстало общее социально-экономическое положение данной страны». И хотя Бенкендорфне читал книгу Павла Берлина «Неизвестный Маркс», о политической роли студенчества он был прекрасно осведомлен… Но не смотря на его осведомленность «Социально-политический строй Германии тридцатых годов был до крайности отсталый по сравнению с «западными странами»– Англией и Францией. В политической области в ней ненарушимо царил еще абсолютизм, имевший к тому же несколько десятков филиальных отделений, в виде бесконечного числа отдельных микроскопических государств. Не менее отсталой была Германия тридцатых годов и по своему социально-экономическому развитию. Капиталистическое производство едва только назревало, господствующая же роль принадлежала мелким формам самостоятельного производства и ремеслу. Социальные взаимоотношения различных классов отличались патриархальностью и благодушием. Пролетариат был еще очень малочислен и не порвал еще своей связи с мелким производством и с землею.
Таким образом, в Германии тридцатых годов еще не существовали сколько-нибудь обширные кадры населения, которые бы, подобно тому, как это было во Франции, могли на своих крепких и широких плечах вынести организованную политическую борьбу с абсолютизмом.
А между тем мысль немецкой интеллигенции значительно обогнала медленный ход социально-экономического развития страны. Передовые слои немецкой интеллигенции с жадностью усваивали новые веяния в науке и жизни, доносившиеся из соседней Франции. На сером, тусклом фоне крайне отсталой социально-политической жизни Германии ярким пламенем горела мысль передовой интеллигенции. И эта-то передовая интеллигенция, не находя еще в своих, освободительных стремлениях точки опоры в широкой народной массе, приняла отсталость социально-экономического развития Германии за ее особенность и с энтузиазмом сама возложила на себя великую миссию своими личными силами и усилиями освободить весь немецкий народ. И в первых рядах этой интеллигенции стояло, конечно, студенчество…» Студенчество находилось в непрестанном брожении, неутомимой войне с правительством, и своими «беспорядками» оно, конечно, сильно содействовало политическому пробуждению всей страны. К этой эпохе бури и натиска в жизни немецкого студенчества относятся университетские годы Карла Маркса.

Маркс родился и вырос в городе Трире в рейнской провинции, которая была завоевана Наполеоном I и с тех пор управлялась на основании Наполеоновского кодекса. Но в 1815 г. рейнские провинции вновь отошли к Пруссии, и их жителям была дана возможность наглядно сравнить более или менее свободный режим, созданный «революционным и безбожным» французским правительством, с деспотическим режимом патриархального и богобоязненного прусского правительства. Сравнение было, конечно, не в пользу последнего. И недовольство прусским режимом широко разлилось по рейнской провинции.
«И в экономическом, и в политическом отношениях рейнская провинция была наиболее передовой частью Германии. В то время, как в остальной Германии лишь начинала развиваться крупная промышленность, в рейнской провинции она уже сделала крупные завоевания.
В политическом же отношении рейнская провинция обогнала всю Германию благодаря тому, что со времен наполеоновского завоевания в ней остался кодекс Наполеона, который, по сравнению с политическими порядками остальной Германии, казался «революционным».
Вследствие этого в рейнской провинции оппозиционное движение против абсолютизма развилось сильнее, чем во всей остальной Германии, и нашло себе влиятельную и внушительную опору в лице богатой и довольно многочисленной либеральной буржуазии…»

Но, видимо,  в том и заключался предусмотрительный гений Самодержавных наследников Петра Первого, чтобы не дать развиться крупной промышленности! Только мудрый правитель способен оценить последствия тех угроз, которые заключает в себе«влиятельная и внушительная оппозиция в лице богатой и довольно многочисленной либеральной буржуазии». Понимал это и «неукротимый сторонник КОНСЕРВАТИЗМА» Отто фон Бисмарк! Известно, что в 1847 году  кризисные явления в Пруссии набирали обороты. Либеральные идеи становились все более популярными, даже среди представителей дворянства распространялось мнение о необходимости введения конституции. Именно в это неспокойное время  Бисмарк сформулировал свое политическое кредо: «Прусский монарх является обладателем неограниченной власти милостью не народа, а Господа, и часть своих прав он добровольно передал народу».

В конце февраля 1848 года всю Германию всколыхнуло пришедшее с запада известие: во Франции произошло восстание, король свергнут! Немецкие либералы и демократы увидели возможность осуществить свои мечты. В первых числах марта начались волнения в Рейнской провинции, а 18–19-го произошло восстание в Берлине. Консервативные силы потерпели поражение: король вынужден был вывести из города войска, обнажить голову перед телами погибших повстанцев, отменить цензуру и привести к власти либеральное министерство Кампхаузена. Был обещан созыв народного представительства и быстрейшее принятие конституции. На повестку дня в стране встали вопросы германского единства и конституционной монархии. Так началась германская революция 1848–1849 годов, которая оказала определяющее воздействие на дальнейшую судьбу Бисмарка.
«О событиях в Берлине молодой помещик узнал, находясь в Шенхаузене. Его реакция была вполне однозначной и крайне жесткой: существующий порядок необходимо защитить, бунт должен быть подавлен любыми способами. Опыт Великой Французской революции показывал: если не уничтожить восстание в зародыше, не проявить достаточной твердости, все происходящее довольно быстро обернется властью толпы…» Последователи Бисмарка хорошо усвоили данный урок истории. Как известно в 1918 году в Германии произошла Ноябрьская революция… Началась революция с матросского восстания в Вильгельмсхафене и Киле, и через несколько дней охватила всю Германию. (Можно выпить фанты и поФантАзировать и сделать вывод:Ноябрьская революция в Германии была организована и проплачена Российским Генеральным штабом!) 9 ноября1918 года кайзер Вильгельм II под давлением начальника генштаба Грёнера, считавшего продолжение военных действий бессмысленным, был вынужден принять решение бежать из страны (официально он отрёкся от престола 28 ноября в Нидерландах). В полдень 9 ноября1918 года Германия была провозглашена республикой. У власти встали представители социал-демократической партии (СДПГ).  А в январе 1919 года, коммунисты (видимо,на деньги Ленина, которые ему дали немцы, а может и сам Александр Керенский, считавший Ленина немецким шпионом?) под руководством Карла Либкнехта и Розы Люксембург, требовавшие дальнейшего развёртывания революции и провозглашения в Германии советской власти, подняли мятеж против социал-демократов. Возникла реальная опасность гражданской войны. Мятеж подавили отряды фрайкора под руководством Г. Носке… Либкнехт и Люксембург были убиты без суда. Т.
 
 Но возвращаясь осенью в 1848 г., Либ-КНЕХТ с красною Розой увидели, как  противники революции перешли в наступление. На смену ЛИБЕРАЛЬНЫМ министрам пришел консервативный кабинет графа Бранденбурга. 14 ноября в прусской столице было введено военное положение. Фактически это был государственный переворот. Прусское Национальное собрание, так и не вышедшее из стадии теоретических дебатов, было сначала отправлено из столицы в провинцию, а затем и распущено 5 декабря, одновременно от монаршего имени была опубликована конституция Пруссии.

Однако, во времена Бисмарка,«Закат Европы» Освальда Шпенглера (1880-1936) еще не предвещал «Апокалипсиса нашего времени» Василия Розанова (1856-1919)… «Неограниченное самодержавие – говорит  Барон Николай Егорович Врангель(1947-1923) - до царствования Александра II было логично. В государстве, где значительное большинство было рабами-крепостными, лишенными всяких гражданских прав, народное представительство немыслимо. После освобождения неограниченное самодержавие стало невозможно. Мыслящая Русь это понимала, народ это инстинктивно чувствовал. Но сами самодержцы этого не поняли или понять не хотели. Видоизменяя во многом склад жизни своего народа, они своими личными правами, своими прерогативами поступиться не хотели, в неограниченном самодержавии продолжали видеть святая святых, в неприкосновенности его — главную задачу своего царствования.Законным путем бороться с самодержавием народ не мог. Рано или поздно революция должна была произойти — и произошла… Пособники врага, большевики, поддерживаемые немецкими миллионами, сменили дряблых интеллигентов-теоретиков… Классовая вражда — выдумка нашей интеллигенции и ею искусственно привита народу… Не только Европа, но и многие из русских образованных людей России не знают. Выросли эти образованные люди в городах, и Россию знают только по книгам. Во время крепостной России между крестьянством и помещиками была органическая связь. Даже по умственному складу, по своим воззрениям они были ближе друг к другу, чем теперь… Зато между городским пролетариатом Ленин и Компания нашли массу адептов. Русского рабочего с европейским ставить на одну доску нельзя. Рабочие в Европе, где давно существует промышленность, — особый класс, класс наследственно, умственно развитый, имеющий своих вождей, часто людей выдающихся и по своим знаниям, и по своим способностям. В России, где еще так недавно промышленности совсем не было, наследственного рабочего класса быть не могло. Даже в настоящее время это еще не класс, а только зародыш класса. Значительное большинство рабочих — недавние выходцы из деревни, часто только временные выбросы из крестьянства, позаимствовавшие из городской культуры не лучшие ее верхушки. Новые непривычные условия городской жизни, наскоро схваченные социалистические софизмы, трудности существования, все это, вместе взятое, создало из них элемент, склонный к восприятию каких угодно учений, лишь бы учения эти соответствовали их аппетитам… И рабочие в суленый Лениным рай уверовали… ».

И. Павлов, великий русский физиолог, поражаясь виртуозности «Русского ума»  в 1918 году,  недоумевал: «Для тех стран, где заводская промышленность начинает стягивать огромные массы, для этих стран, конечно, выступает большой вопрос: сохранить энергию, уберечь жизнь и здоровье рабочего. Далее, культурные классы, интеллигенция обыкновенно имеют стремление к вырождению. На смену должны подыматься из народной глубины новые силы. И конечно, в этой борьбе между трудом и капиталом государство должно стать на охрану рабочего. Но это совершенно частный вопрос, и он имеет большое значение там, где сильно развилась промышленная деятельность. А что же у нас? Что сделали из этого мы? Мы загнали эту идею до диктатуры пролетариата. Мозг, голову поставили вниз, а ноги вверх. То, что составляет культуру, умственную силу нации, то обесценено, а то, что пока является еще грубой силой, которую можно заменить и машиной, то выдвинули на первый план».

Удивительно, как Барон Врангель, обвиняя Ленина и большевиков,  смог упустить из вида ту обстановку на фронте при которой разразилась Февральская революция в Петрограде… А ведь до главнокомандующегоЮго-Западным фронтом А. А. Брусилова«доходили сведения, что задумывается дворцовый переворот, что предполагают провозгласить наследника Алексея Николаевича императором при регентстве великого князя Михаила Александровича, а по другой версии — Николая Николаевича». Но все это были темные слухи, не имевшие ничего достоверного. Брусилов не верил этим слухам потому, что главная роль была предназначена Алексееву, который якобы согласился арестовать Николая II и Александру Федоровну; зная свойства характера Алексеева, Брусилов был убежден, что он это не выполнит. «Вот при этой-то обстановке на фронте – признается Брусилов, - разразилась Февральская революция в Петрограде…»Брусилов помнил лишь твердо, что ответил Родзянко, что ЕГО долг перед родиной и царем он выполняет до конца, и тогда же послал телеграмму царю, в которой просил его отказаться от престола. В результате, как известно, царь подписал отречение от престола, но не только за себя, но и за своего сына, назначив своим преемником Михаила Александровича.также отрекшегося. Армия и народ остались без царя.

Остался без царя и начальник штаба Северо-Западного фронта М. Д. Бонч-Бруевич… Но если для интеллигента Питирима Сорокина интеллАгент Ленин являлся «фанатиком и антисоциальным экстремистом», то для М. Д. Бонч-Бруевича Ленин стал «Умом, Честью и Совестью». Сверх – Я… В 1914 году Николай Бердяев говорил о «вечно бабьем» в русской душе, а  мы говорить об этом не будем!  Но очень важным для бывшего белого генерала оказалось то, что Владимир Ильич умел, как никто, слушать и делал это так, что Д. М. Бонч-Бруевич, например, ощущал душевный подъем после каждого своего доклада, независимо от того, принимал Ленин или не принимал его предложения. «Это уменье – пишет Д. М. Бонч-Бруевич в книге «Вся власть Советам!» - сказывалось, прежде всего, в сосредоточенном внимании, с которым тебя выслушивал Владимир Ильич, в глубоком понимании вопроса, о котором говорили его реплики, во всей той непередаваемой словами атмосфере простоты, товарищества и уважения к каждому, кто с ним работает, которая была присуща приему у первого председателя Совета народных комиссаров…» Не забыл Д. М. Бонч-Бруевич помянуть добрым словом и интеллигенцию: «Постоянная слабость российской интеллигенции — умение часами спорить по пустякам и говорить о чем угодно, лишь бы не показаться хуже кого-либо из спорщиков, превратилась после свержения самодержавия в стихийной бедствие. Никогда еще за всю многовековую историю Российского государства в нем так много и бестолково не спорили и не говорили, как после февральского ПЕРЕВОРОТА… Великая Октябрьская революция не сразу вогнала в русло этот нескончаемый словесный поток, столь характерный для эпохи «керенщины». Говорить по-прежнему продолжали много и, бестолково, и то же нескончаемое говорение шло бы и в Комитете обороны, если бы не революционный опыт и председательский талант Якова Михайловича Свердлова».Слабость российской интеллигенции!!!

   Крайне интересен процесс перегонки в нужное РУССло… Слова… Слава… лава… И какою стала «Душа человека при социализме» в России? Оскар Уйльд полагал, что «сам по себе Социализм будет ценен исключительно потому, что он приведет к Индивидуализму»? Думаю Леонид Леонов, Даниил Хармс и многие другие индивидуалисты в данном вопросе были солидарны с Уайльдом… Но диалектический материализм породил новую Державную Интеллигенцию, беспощадного врага индивидуализма.

    Бердяев в 1914 году был уверен, что «Русский народ победит ГЕРМАНИЗМ, и дух его займет великодержавное положение в мире, лишь победив в себе "розановщину"».(писатель Александр Проханов мог бы улыбнуться…) Однако, благодаря Д. М. Бонч-Бруевичам И НАРОДНОЙ массе,восхищенной Лениным, победил германский Марксизм. Как же так? Постоянная слабость российского офицерства? Конечно, нет!Д. М. Бонч-Бруевич с таким обвинением не согласен: «Два исконных российских зла — говорит ОН, - бюрократизм и казнокрадство в сочетании с исконным же очковтирательством не раз сводили на нет героические усилия русского солдата… Солдат этот не только в годы Отечественной войны с французами, но и спустя сорок лет во время Севастопольской обороны форменным образом голодал. Противник имел уже на вооружении нарезные ружья, а наш солдат оборонялся при помощи гладкоствольного ружья, не поражавшего неприятеля и за дальностью расстояния и потому, что в угоду парадности ружье это было черт знает в каком состоянии. Для того чтобы на парадах, которым только и учили солдат, ружейные приемы звучали особенно гулко, ни один шуруп и ни одна гайка не были закручены на нем, неуклюжем и устаревшем ружье этом, до отказа...»И здесь нужно отдать честь-С… ЭКС-министру обороны РФ Анатолию Сердюкову!

     НО «квантовый скачек сознания» меняет вашу реальность! И «Когда в 1991 году Ельцин пришел к власти, идеологию в России можно было писать с чистого листа. Коммунизм себя полностью дискредитировал. Никакой другой идеологии под рукой не было. Россияне с надеждой смотрели на Америку. Им хотелось стать с американцами союзниками, друзьями, хотелось воспроизвести Америку у себя, жить «в нормальной стране». Негласным оправданием всех страданий, выпавших на долю россиян в эпоху ельцинских реформ, были именно американские ценности. И когда эти реформы провалились, безоглядное восхищение, с каким Россия смотрела на Америку, тоже умерло… Возможно, проблема в том, что американская модель, как она была подана американскими идеологами и воспринята россиянами, являла собой искаженную версию модели подлинной. Западные идеологи и консультанты ошибочно полагали: чтобы выпихнуть Россию из коммунизма в светлое западное будущее, достаточно разрушить старую административно-командную систему и ввести рыночную торговлю и частную собственность. Они забыли, что к такой перемене государство и общество нужно готовить».

Не менее, Пола Хлебникова был потрясен в 1917 году американский писательДжон Рид.  «Десть дней, которые потрясли мир!», потрясли и Джона: «Борьба между пролетариатом и буржуазией, между Советами и правительством, начавшаяся ещё в первые мартовские дни, приближалась к своему апогею. Россия, ОДНИМ ПРЫЖКОМПЕРЕСКОЧИВ из средневековья в XX век, явила изумлённому миру две революции — политическую и социальную — в смертельной схватке. Какую изумительную жизнеспособность проявляла русская революция после стольких месяцев голодовки и разочарований! Буржуазии следовало бы лучше знать свою Россию. Теперь лишь немногие дни отделяли Россию от полного разгара революционной «болезни»… При взгляде назад Россия до Ноябрьского восстания кажется страной иного века, почти невероятно консервативной. Так быстро пришлось привыкать к новому, ускоренному темпу жизни. Русские политические отношения сразу и целиком сдвинулись влево до такой степени, что кадеты были объявлены вне закона, как «враги народа», Керенский стал «контрреволюционером», «умеренные» социалистические вожди — Церетели, Дан, Либер, Гоц, Авксентьев оказались слишком реакционными для своих собственных последователей, и даже такие люди, как Виктор Чернов и Максим Горький, очутились на правом крыле… Около середины декабря 1917 г. группа эсеровских вождей частным образом посетила английского посла сэра Джорджа Бьюкенена, причём умоляла его никому не говорить об этом посещении, потому что они считались «слишком правыми». «И подумать только, — сказал сэр Джордж, — год тому назад моё правительство инструктировало меня не принимать Милюкова, потому что он слыл опасно левым!…»

По своей политической близорукости, лично я могу лишь предположить, о чем разговаривали эсеровские вожди с английским послом! Ирландский писатель и один из основателей Лондонской Школы Экономики и Политических НаукБернард Шоу (1856-1950) как то заметил: «У оптимистов сбываются мечты. У пессимистов – кошмары». Думаю, сэр Джордж Бьюкенен рассказал ВОЖДЯМ о точке кипения, т. е. точке зрения английского писателя Оскара Уайльда (1854-1900) на (Душу человека при социализме): «При социализме всё, конечно же, изменится. Больше не будет людей в зловонных трущобах, одетых в рваные тряпки, не будет больных изголодавшихся детей. Надежность общественных отношений не будет зависеть от погоды, как это происходит сейчас. Если ударит мороз, мы не будем иметь сотни тысяч безработных, слоняющихся по улицам или просящих милостыню у соседей, или толпящихся у дверей ночлежек ради куска хлеба и грязного пристанища на ночь. Каждый член общества будет разделять достояние и счастье всего общества, и если придет мороз, от этого никто не пострадает. С другой стороны, социализм сам по себе будет большой ценностью, потому что он приведет к ИНДИВИДУАЛИЗМУ… Социализм, коммунизм, или как бы мы его ни называли, превращая частную собственность в общественное богатство и заменяя соревнование сотрудничеством, превратит общество в здоровую организацию и обеспечит материальный достаток каждому члену общества. По сути, он обеспечит Жизни настоящую основу и окружение. Но для развития и совершенства жизни требуется нечто большее. ТРЕБУЕТСЯИНДИВИДУАЛИЗМ. Если социализм авторитарный, если правительства вооружены экономической властью так же, как сейчас политической, если, короче, мы будем иметь Индустриальную Тиранию, то тогда человеческое существование в последнем случае будет хуже, чем в предыдущем».Но «Правда» была за большевиками…И ни какая другая правда им не нужна.

 Нет сомнений в том, что Владимир Ленин еще в 1909 успел оценить «Философскую истину и интеллигентскую правду» Николая Бердяева. Разве после этого Ленин мог рассчитывать на либеральную, гнилую интеллигенцию…  Да, и разве мог Бердяев предположить, какой меч он поднимает над головой интеллигенции… поистине  - слово не воробей: «С  русской интеллигенцией в силу исторического ее  положения  случилось вот  какого  рода  несчастье:   любовь  к  уравнительной  справедливости,  к общественному  добру, к народному благу  парализовала любовь к истине, почти что уничтожила  интерес к  истине. …у нас было не  только мало  философских  знаний  - это  беда  исправимая,  - у  нас господствовал  такой  душевный  уклад  и  такой  способ  оценки  всего,  что подлинная  философия   должна   была  остаться  закрытой  и   непонятной,  а философское творчество должно  было  представляться  явлением мира  иного  и таинственного.  Быть  может,  некоторые и  читали философские  книги, внешне понимали  прочитанное,  но  внутренне  так   же  мало  соединялось  с  миром философского творчества, как и с миром красоты. Объясняется это не дефектами интеллекта,  а  направлением  воли… Интерес   широких  кругов  интеллигенции   к   философии   исчерпывался потребностью философской санкции ее  общественных  настроений  и стремлений, которые от философской  работы  мысли  не колеблются и не  переоцениваются,остаются незыблемыми,  как  догматы. Интеллигенцию  не  интересует  вопрос, истинна  или ложна,  например, теория  знания  Маха,  ее интересует лишь то, благоприятна или нет  эта  теория идее социализма, послужит ли  она благу  и интересам  пролетариата;  ее  интересует  не  то,  возможна ли  метафизика и существуют ли метафизические  истины, а то лишь, не  повредит ли  метафизика интересам народа, не  отвлечет  ли от борьбы с  самодержавием и от  служения пролетариату. Интеллигенция готова принять на веру всякую философию под  тем условием,  чтобы  она санкционировала  ее социальные идеалы,  и без  критики отвергнет всякую,  самую  глубокую  и  истинную философию,  если  она  будет заподозрена  в неблагоприятном  или  просто  критическом  отношении  к  этим традиционным   настроениям,   и   идеалам… Искажен и к домашним условиям приспособлен был у нас и научный  позитивизм,  и  экономический материализм, и  эмпириокритицизм, инеокантианство, и ницшеанство… И нужно  сказать,  что  в объективно-научной стороне марксизма  было  здоровое зерно,  которое  утверждал  и развивал  самый  культурный  и ученый из наших марксистов - П. Б. Струве.  Вообще же экономический материализм  и марксизм был  у  нас понят  превратно,  был воспринят "субъективно"  и приспособлен к традиционной  психологии интеллигенции.  Экономический  материализм  утратил свой  объективный характер на  русской  почве, производственно созидательный момент  был   отодвинут  на  второй  план,  и   на  первый   план  выступила субъективно-классовая сторона социал-демократизма. Марксизм  подвергся у нас народническому перерождению, экономический  материализм превратился в  новую форму   "субъективной    социологии"».   

Но, видимо, в голодные революционные годы все «разумные зерна» были съедены… Ленин отменил бумажные деньги и золотые погоны... Осенью 1848 г. Маркс утверждал, что, учитывая «каннибализм контрреволюции», существует только одно средство сократить, упростить и концентрировать кровожадную агонию старого общества и кровавые муки родов нового общества, только одно средство – революционный терроризм».В Программе Коммунистической партии Германии, проект которой составила Роза Люксембург в декабре 1918 г., особо предусматривался отказ от террора:«В буржуазных революциях кровопролитие, террор и политическое убийство были непременным оружием восходящих классов. Пролетарской революции для достижения ее целей не нужен террор, она ненавидит убийство, питает к нему отвращение».  «Но в России, - говорит британский историк и дипломат Эдвард ХАЛлет «Тэд» Карр (1892-1982)  - во всяком случае, принцип революционного террора никогда не отвергался революционной партией». В результате жестокой гражданской борьбы  в России появляется новаяТриАДА: «Пролетарий, Уголовники и  Силовики».И, конечно, ОНА не являлась антитезисом девизу Великой французской революции«Свобода, равенство, братство!»После смерти Ленина антитезисом стал Лев Троцкий и Новая Экономическая Политика… При НЭПе стало сбываться Уайльдовское пророчество и социализм в России, худо бедно становился большой ценностью, потому что он приводил к ИНДИВИДУАЛИЗМУ…Но И. СТАЛИН, опираясь на Институт К. Маркса и Ф. Энгельса своевременно исправил допущенную партией ошибку и востановил историческую справедливость!Даже деятель российского революционного движения (социал-демократ), основатель и первый руководитель данного зомбирующего заведения Давид Борисович Рязанов (настоящая фамилия — Гольдендах) в 1938 году был расстрелян. Так сбылось второе пророчество Уайльда… Как справедливо замечает в 2014 годупресс-секретарь президента России Дмитрий Песков здесь проявилась «диалектика общественного развития».«Белые вороны», вроде музыканта Андрея Макаревича, отправились в Вишерский лагерь (Северный Урал), где Варлам Шаламов обрел свою целостность! «Идеальная цифра – единица. Помощь единице оказывает Бог, идея, вера» - говорит Шаламов.Атакие как Александр Фадеев  - смелые, и очень дисциплинированные солдаты, никогда не забывающие о прерогативах главнокомандующего, превратились в новую ДЕРЖАВНУЮ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЮ… А это большая ответственность.Фадеев подписывал нужные письма! Говорят, с годами, тяжело переживая раздвоение (диалектическое?), Фадеев  страдал бессонницей, впал в депрессию.13 мая1956 года Александр Фадеев застрелился из револьвера на своей даче в Переделкине.Такова «диалектика общественного развития».

И пусть Варламу Шаламову  не «поют» о народе. Не «поют» о крестьянстве. Шаламов знает, что это такое. Пусть аферисты и дельцы не поют, что интеллигенция перед кем-то виновата. Интеллигенция ни перед кем не виновата. Дело обстоит как раз наоборот. Народ, если такое понятие существует, в неоплатном долгу перед своей интеллигенцией… (А господа офицеры – перед  своим народом.)
Герой Советского Союза, генерал армии, Командующий ВДВ (1950—1954) Александр Васильевич Горбатов (1891—1973) был осужден 8 мая1939 года по ст. 58 УК РСФСР («контрреволюционные преступления») на 15 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах.И закрылись за ним сначала массивные ворота на Лубянке, а потом и дверь камеры. Александр Васильевич увидел каких-то людей, поздоровался, и в ответ услышал дружное: «Здравствуйте!» Их было семь. После недолгого молчания один из них сказал: «Товарищ военный, вероятно, думает: сам-то я ни в чем не виноват, а попал в компанию государственных преступников... Если вы так думаете, то напрасно! Мы такие же, как вы. Не стесняйтесь, садитесь на свою койку и расскажите нам, что делается на белом свете…»

Товарищи по несчастью особенно интересовались положением в гитлеровской Германии. Позднее Горбатов узнал, что все они в прошлом ответственные работники. Произвели они на Горбатова впечатление культурных и серьезных людей. Однако Александр Васильевич «пришел в ужас, когда узнал, что все они уже подписали на допросах у следователей несусветную чепуху, признаваясь в мнимых преступлениях за себя и за других. Одни пошли на это после физического воздействия, а другие потому, что были запуганы рассказами о всяких ужасах».
Александру Васильевичу это было совершенно непонятно. Он говорил им: «ведь ваши оговоры приносят несчастье не только вам и тем, на кого вы лжесвидетельствуете, но также их родственникам и знакомым». И наконец, говорил он, «вы вводите в заблуждение следствие и Советскую власть. Ведь некоторые подписывались под клеветой даже на давно умершего Сергея Сергеевича Каменева!» Но доводы Горбатова никого не убедили. Некоторые придерживались странной «теории»: чем больше посадят, тем лучше, потому что скорее поймут, что все это вреднейший для партии вздор.

Невинно осужденных Горбатов видел много: на пересыльном пункте во Владивостоке, в Магадане и других местах. Большинство этих несчастных считали себя обреченными. Против своей воли они были вынуждены подписать протоколы допросов, где говорилось об их несуществующих преступлениях, и клеветать на других невинных людей. Товарищи искренне и тяжело переживали эту трагедию (как и державный интеллигент Фадеев)… Горбатов знал, что было немало людей, отказавшихся подписать лживые показания, как отказался он. Но немногие из них смогли пережить избиения и пытки — почти все они умерли в тюрьме или тюремном лазарете. От этой участи Горбатова избавило крепкое здоровье, выдержав все испытание. Очевидно, суровые условия его детства и юности, а потом долгий боевой опыт закалили нервы: они устояли против зверских усилий их сломить. «Люди, психически (но не морально) сломленные пытками, в большинстве своем были людьми достойными, заслуживающими уважения, но их нервная организация была хрупкой, их тело и воля не были закалены жизнью, и они сдались. Нельзя их в этом винить...»

А посреди толпы на возвышении все стоит и стоит «Сверх-Державный» оратор. И речь его становится громче: «Либералы,— кричит он,— любят отождествлять все вместе. Власть, какого-то одного зарвавшегося чиновника и страну в целом, всю историю, весь народ. И вывод всегда один: "Валить отсюда, пока не поздно. Делать здесь нечего. Вот на Лазурном берегу — там жизнь, в Лондоне — там жизнь, а здесь — это не жизнь". А я считаю, что власть не нужно любить или ненавидеть. Власть надо контролировать, и это будет правильным отношением к власти».(Дух Отто фон Бисмарка кружится над толпой… Германский дух… в своей ненависти породивший германский фашизм…)Только не Землевладелец теперь истинный распределитель щед¬рот земных, истинный кассир промышленности! ОАО «Газпром»! Да! ОАО «НК «Роснефть».
 
   Конечно, и профессор Иван Алексеевич Сикорский (1842-1919) был патриотом! Он никогда не отождествлял «Власть, какого-то одного зарвавшегося чиновника и страну в целом, всю историю, весь народ». Совсем не случайно Вадим Михеев  в 2010 году расставляет акценты: «Становление И.А. Сикорского как человека и подданного великой империи происходило в пореформенной России 60-х годов, когда разворачивала свои плечи «демократическая» интеллигенция. У студента Сикорского, а потом и молодого ученого было много соблазнов окунуться в океан утопий. Однако тот духовный стержень, полученный в семье простого сельского священника, не позволил поскользнуться и давал возможность в любое время опереться на него в отстаивании своих убеждений, определивших весь образ его жизни. Высочайшая культура, незыблемые моральные принципы и глубокий профессионализм естественно сочетались с логически осознанным патриотизмом, который воспринимался как триединство Православия, Царя и Отечества. Профессор Сикорский был активным членом Клуба русских националистов…»

    Нет сомнений, профессору Сикорскому были хорошо знакомы взгляды профессоров Московского университета М. П. Погодина и С. П. Шевырева. (Взгляды настоящих державных интеллигентов.) Они резко противопоставляли Россию «гниющему Западу»: Запад сотрясают революции, в России же царит спокойствие. Связано это было, как считали Погодин и Шевырев с благодетельным влиянием самодержавия и попечительной властью помещика над крестьянами, обеспечивающими России социальный мир. «Нет страны в Европе, которая могла бы гордиться такой гармонией политического бытия, как наше отечество… - заявлял Шевырев. – вот сокровище, вынесенное нами из нашей древней жизни, на которое с особой завистью смотрит разделенный в себе Запад, видя в нем неиссякаемый источник государственного могущества».

«С особой завистью смотрит разделенный в себе Запад…» Возможно об этом рассказал Погодину и Шевыреву Граф Карл Васильевич Нессельроде (или Карл Роберт фон Нессельроде (1780-1862) — русский государственный деятель немецкого происхождения, предпоследний канцлер Российской империи, который занимал пост министра иностранных дел Российской империи дольше, чем кто-либо другой. Нессельроде был сторонником сближения с Австрией и Пруссией, противником революционных движений и либеральных преобразований и одним из организаторов Священного союза. Но смотрел ли с завистью на Россию Карл Маркс? «Несмотря на своих многочисленных и хорошо оплачиваемых агентов, Россия находится в самом плачевном заблуждении, если надеется в 1848 г. пробудить симпатии к себе напоминанием о так называемых освободительных войнах. И проливала ли Россия свою кровь за нас, немцев? – пишет Маркс в «Русской ноте». - Не говоря уже о том, что Россия до 1812 г. «оказывала поддержку целостности и независимости» Германии открытым союзом и тайными договорами с Наполеоном, она в достаточной степени вознаградила себя позже грабежом и мародерством за свою так называемую помощь… Династия Романовых со своими дипломатами может не беспокоиться — этого долга мы никогда не забудем. Что же касается русской помощи в 1814 и 1815 гг., то нам доступны скорее всякие другие чувства, чем признательность за эту субсидированную Англией помощь. Причины этого ясны для всякого проницательного человека. Если бы Наполеон остался победителем в Германии, он, согласно своей известной энергичной формуле, устранил бы, по крайней мере, три дюжины возлюбленных отцов народа. Французское законодательство и управление создали бы прочную основу для германского единства и избавили бы нас от 33 летнего позора и тирании Союзного сейма, столь восхваляемого, конечно, г-н ом Нессельроде. Несколько наполеоновских декретов совершенно уничтожили бы весь средневековый хлам, все барщины и десятины, все изъятия и привилегии, все феодальное хозяйничанье и всю патриархальность, которые еще тяготеют над нами во всех закоулках наших многочисленных отечеств. Остальная Германия давно уже стояла бы на той же ступени, какой достигло левое побережье Рейна вскоре после первой французской революции; у нас не было бы теперь ни укермаркских грандов, ни померанской Вандеи, и нам уже не приходилось бы дышать удушливым воздухом «исторических» и «христианско-германских» болот…»

    Да, Европу сотрясали революции… Да! В России ЦАРИло спокойствие… Да! Япония за тридцать лет сделала то, что Россия не смогла сделать за двести лет… Да! Столыпин просил дать ему двадцать лет спокойной жизни… и конечно,  профессор Иван Алексеевич Сикорский (1842-1919) был патриотом! А между тем авиация во Франции развивалась быстро и бурно. Погода этой южной страны способствовала полетам. Соотечественники братьев Монгольфье считали себя обязанными добиться успеха в воздухоплавании. Французский аэроклуб, основанный в 1898 году, стал первой организацией подобного рода в мире. На собраниях клуба выпивалось огромное количество шампанского, собрания проводились «У Максима», в самом роскошном ресторане Парижа, уровень цен в котором обеспечивал только самую именитую клиентуру. Большинство членов клуба уже добились успеха в производстве автомобилей и других отраслях промышленности. Полеты стали фантазией богатых промышленников, опытных инженеров и представителей высшего света, имевших за плечами военную карьеру. Образ джентльмена-пилота привлекал всеобщее внимание. Благодаря этому авиация получила правительственную поддержку. На заре века было невозможно отделить богатство от галантности и инженерного гения. Во Франции весьма уважаемые люди могли проводить целые дни в Ботаническом саду, проводя опыты с дирижаблями, вместо того чтобы мчаться на Уолл-стрит или в лондонский Сити…

     И не смотря на «бурное развитие промышленности в России», молодому Игорю Сикорскому пришлось ехать  в 1909 году  во Францию, для того, чтобы после посещения нескольких заводов и мастерских выбрать мотор «Анзани» для своего первого самолета………