Ванька - встанька часть третья

       - Поздно я вспомнил об этом, беря в руки рубанок и выковыривая из него корявым пальцем застрявшую стружку, проговорил Михей. - Смекнул бы пораньше, Федьку в лес не отпускал бы. Ладно, все равно не к спеху. Если у Пани нет,  завтра с утречка спроважу Федьку в город. Можа, там где и купит.
       Закончив возиться с рубанком, дед отложил его в сторону и,  наклонившись вперед, с кряхтеньем снял с ноги свой обрезной валенок.
       - Да понимаешь, Ваня, - шаря внутри валенка рукой, словно что-то там выискивая, начал дед. - Пристал ко мне сегодня спозаранку:  дед, дай карабин - и все тут.  Кабанов он, вишь ты, за кладбищем в дубовнике заприметил. Че, спрашиваю, они там не видали? Желуди жрать, говорит, туда ходят. Там вся земля имя ископычена. Так возьми,  говорю,  ружье и иди.  Нет, отвечает, у ружья целкость не та, а стрелять придется издалека, близко спрячешься, учуют и не  придут. А у карабина и дальность, и прицельная оптика есть. Отойду подальше, заберусь на дерево и уж один мой точно. Ну и дал я ему, че делать. Ведь прав, паршивец. Можа, и впрямь завалит клыкастого. Ты б его видал, Ваня. Карабин ему даю, а он аж трясется весь, глаза горят, радый до беспамятства. Сграбастал его и побег со двора как оглашенный, только пятки засверкали.
       Постучав ладошкой по резиновой подошве валенка, Михей обул его и с хитрой улыбкой посмотрел на Ивана:
       - Честно-то сказать, Ваня, глядя на него, я и сам радый был, а чего радый, не пойму. Правда, предупредил его: если попусту хоть один патрон истратишь, задницу так надеру, что неделю стоя щи хлебать будешь.
       - Надо бы еще позвонить в город, в милицию, сообщить о смерти, - посмотрев на часы, сказал Иван. - Они должны прислать врача, чтобы засвидетельствовать, что померла тетка Лиза своей смертью.
       - Да уже позвонили бабы от дежурного по станции, наверно, скоро приедут, - Михей достал из кармана своих заношенных штанов кисет и сложенную для самокруток газету. 
       Иван молча протянул ему «Беломор», но старик махнул рукой и отказался.
       - Неча меня баловать, - пробурчал он. - А то не ровен час привыкну, потом лишняя трата денег.
       Ловко свернув узловатыми пальцами «козью ногу», старик потыкал ею в кисет, набил раструб махоркой, подвернул сверху края газеты, вставил в рот и зажал кончик крепкими желтыми зубами.       
       Иван поднялся с чурбака и поднес деду огонь от зажигалки. Михей глубоко затянулся и, выпуская дым изо рта и носа, спросил:
       - Как думаешь, повезут ее в город резать, аль нет?
       - Не знаю, дядя Михей. Вообще-то положено, чтобы установить причину смерти, - возвращаясь на свое место, ответил Иван.
       - А на кой хрен ее устанавливать. Я им и так скажу. С горя умерла старуха, вот и весь диагноз, - зло проговорил Михей и слез с верстака.
       - Они же не для своего удовольствия это делают, дядя Михей, - горько  усмехнувшись, стал успокаивать разозлившегося было на врачей старика Иван. - Ты что думаешь, им там больше некого резать?
       - Да, ты прав, щас в городе жмуриков хоть отбавляй, - немного успокоившись, согласился Михей. - Мрут люди как мухи. Молодежь - от пуль да ножей, а старики  - с голоду да болезней.
       - Ну ладно, пойду я, - Иван встал и мельком глянул на часы.
       - Да, Вань, главное-то я тебе не сказал, - спускаясь с верстака, засуетился старик. - Там две могилы - ее мужа и внука.  Ты рядом с внуком рой, чтоб Родька-то посередке между ими лежал, так она перед смертью просила. Говорила, мол, ему уютнее между ними-то лежать будет. Их могилки самые крайние по левую сторону со стороны Байкала, значит, ну найдешь. У их там звезда, крест и табличка с надписью «Зотов Алексей Иваныч и его внук Родион Зотов». При жизни-то она думала рядом с мужем лежать, место для себя приготовила, а вишь, как вышло. Родькиных-то родителей, сына Лизы Федора и невестку Вальку, в Листвянке ее родные похоронили, а Родьку увезти туда Лиза им не дала, наотрез отказала. Приезжали Валькины родные, хотели увезти Родькин гроб и похоронить его в Листвянке вместе с отцом и матерью. Нет, сказала, сына забрали, теперь и за внуком приехали. С дедом и с бабкой лежать будет, так, говорила, ее душе за него спокойнее будет. Во, Ваня, какая злая судьба на их долю выпала. Всех под корень срубила.
       Дед замолчал и как-то весь вдруг сгорбился. Иван стоял рядом со стариком и не знал, что ему делать: то ли как-то попытаться утешить его, то ли просто попрощаться и уйти, но Михей сам решил эту задачу.
       - Ступай, Ваня, и не забудь, рой со стороны Родьки, чтоб он, значит, посередке между дедом и бабкой лежал.
       - Не забуду, крестный, сделаю все, как положено, - заверил Михея Иван и направился со двора к стоявшему на обочине дороги мотоциклу…
       Покуривая косячок, Влад сидел на сосне и наблюдал за домом Ивана. Как только Иван покатил мотоцикл со двора к воротам, Влад понял, что на наблюдательной вышке больше делать нечего. Надо сообщить об отъезде Ивана Лехе и начать преследование. Но Иван почему-то не стал заводить мотоцикл. Бросив его на дороге, пересек улицу и исчез за калиткой соседнего дома. Влад поднес к глазам бинокль, но нигде Ивана не обнаружил. Он видел только двор и часть огорода, другую его часть перекрывал дом. «Что ж, подождем, нам не к спеху». Прежде чем Иван появился, прошло минут десять. «Вот теперь пора», - прошептал Влад и стал спускаться по лестнице.
       - Кончай с пивом, поехали, - запыхавшись, он подбежал к Лехе, сидящему на ступенях крыльца с банкой пива.      
        - Что, уже? - удивился тот, застигнутый врасплох таким быстрым оборотом дела.
       - Ну да. Я и сам не ожидал, - то и дело поддергивая свои малиновые шорты, суетился Влад. - Поехали, а то упустим, - тревожно озираясь по сторонам и словно к чему-то принюхиваясь, торопил он Леху, будто гончий пес, учуявший след близкой добычи.
       - Не гони так, старик, и не дергайся попусту. Нам спешить некуда. Мы ведь на машине. Пусть подальше от села отойдет, а мы с тобой за ним попозже выедем, - продолжая пить пиво, успокоил его Леха.
       - Куда, к черту, отойдет. Он на мотоцикле, - почти заорал Влад. - Заводи лайбу, и поехали быстрее. Я пойду ворота открывать.
       «Если так, то надо торопиться, - Леха встал с крыльца и быстро направился к стоявшему носом к воротам автомобилю. - Вот мудак, - усаживаясь в кабину «Жигуля» проговорил он, - нет, чтобы сразу про мотоцикл сказать, так он панику поднял. Да что с этого ишака взять. Ишак, он и в Африке ишак».
        Проезжая ворота, Леха открыл для Влада правую дверцу, тот быстро запрыгнул в кабину, и машина, набирая ход, поехала по направлению к основной автомагистрали. Мотоцикла Ивана пока не было видно. Но Леху это не тревожило. Дорога, выходившая из села на трассу, была одна, свернуть с нее Иван никуда не мог. Леха прибавил газу. Необходимо засечь, в какую сторону он свернет, а потом не спеша следовать за ним, осторожно соблюдая нужную для наблюдения дистанцию. Проскочив под железнодорожным мостом, «Жигуль» выскочил на трассу, и Леха нажал на тормоз.
       - Вон он, - заорал как оглашенный Влад, указывая пальцем вправо.
       Леха пригнул голову и посмотрел через лобовое стекло, туда, куда указывал Влад. Метрах в трехстах он увидел удалявшийся по трассе в сторону Слюдянки, мотоцикл.
       - Чего ты стоишь, поехали, - торопил его, охваченный азартом погони Влад.
       - Сиди и не ерзай, - грубо осадил его Леха. - Ты что хочешь, чтобы он нас заметил? - выворачивая руль вправо, спросил он раскрасневшегося от возбуждения Влада.
       - Ну и что ж, пусть заметит. Откуда ему знать, что мы следим за ним? Мало ли разных машин на трассе по своим делам ездят. И откуда ему знать, что это именно наша машина? - раздражаясь спокойствию Лехи, возмутился Влад.
       - Нашу машину он знает, - не отрывая взгляда от поворота, за которым скрылся мотоцикл Ивана, спокойно ответил Леха.
       - Это когда же он успел с ней познакомиться? - подозрительно посмотрев на Леху, спросил Влад.
       - В день своего приезда, одним очень ранним утром. Сечешь? - медленно проговорил Леха, опуская руку на рычаг коробки передачи скоростей.
       - Секу, - мрачно ответил Влад, - тогда тем более нам нельзя упускать его.
       - Не бойся, Чингачгук, не упустим, - Леха нажал на газ.
       Машина резко прыгнула вперед и полетела по трассе вслед за пропавшим из виду мотоциклом.
       - Поосторожнее-поосторожнее, Леха, а то чего доброго перевернемся вверх тормашками и сгорим в машине, к чертовой матери, - почесывая ушибленный о приборную доску локоть, взмолился не на шутку перепуганный лихачеством Лехи Влад.
       - Не бзди, амиго, все будет в ажуре. Теперь держись покрепче, и мы его, жука навозного, достанем. Я тебе одну поучительную притчу расскажу. Как-то одного  гонщика спросили,   - «Почему ты всё время выигрываешь?», а он в ответ, -  «Когда на крутом вираже все мои соперники жмут на тормоз, я нажимаю на газ». Неплохо сказано, а , Владик?
       - Неплохо, - затягиваясь дымом анаши, сказал Влад Лехе, чувствуя, как волна блаженства обволакивает тело и проникает в голову, вытесняя все его страхи и ненужные волнения.
       Уставившись на дорогу, Леха думал о том, что теперь Иван в его руках и близится час расплаты. Он вдруг вспомнил о вчерашнем заплыве и тут же почувствовал, как часто застучало сердце от переполнявшей его злости: «Ну ничего, сегодня мы, как говорил Остап Бендер, восстановим статус-кво. Посмотрим, как поведет себя этот морпех, когда сила будет на его, Лехиной, стороне».
       Леху пожирало желание немедленно догнать Ивана, прижать его к какой-нибудь скале и раздавить в лепешку. Но он понимал, что на трассе затевать драку нельзя. Любой проезжающий мимо шофер может остановиться и помешать задуманному плану. Место, где они сегодня сойдутся, обязательно должно быть безлюдным. В машину через лобовое стекло в лицо неожиданно ударили лучи солнце. Леха опустил солнцезащитный козырек. «Интересно, куда он направляется?» - не найдя ответа на свой вопрос, на всякий случай поинтересовался у Влада:
       - Как, по-твоему, куда он едет?
       - Клад поехал искать, -  расхохотавшись над своей остротой, ответил Влад.
       «Вот придурок, - подумал Леха. - Весело ему. Затуманил свои куриные мозги дурью и балдеет».
       Как ни хотелось Лехе вести разговор с Владом, он все же продолжил. Молчание в данный момент действовало угнетающе даже на его крепкие нервы.
       - При чем тут клад? - спросил он.
       - Да видел я, как он перед отъездом забросил в коляску лом, лопату и кирку, - ответил Влад и беспричинно рассмеялся.
       - Кирку и лопату, говоришь? Ну и что же тут смешного, не понимаю? - пытаясь настроить развеселившегося не в меру Влада на серьезный лад, спросил Леха, прикидывая в уме варианты, зачем понадобился Ивану этот землероечный инструмент.
        - Могилу себе рыть едет, чтобы нас не утруждать, ха-ха-ха, - давясь от смеха, продолжал веселиться Влад.
        Покосившись на сидевшего  рядом Влада, Леха сделал вывод, что с этим нездоровым весельем надо кончать.
       Влад всерьез раздражал его и, чтобы сбить с него это дурацкое и неуместное в данной ситуации веселье, он грубо и резко сказал:
       - Слушай, жизнелюб, а тебе не приходит в голову, что Ваня в селе засек, что ты за ним наблюдаешь? И инструмент везет не для себя, а для нас с тобой? Заманит нас, фрайеров, в глухое место и из обреза пристрелит, потом выроет нам могилу да зароет в землю. И - ку-ку. Спите спокойно, дорогие товарищи.
       От такой мрачной картины веселый туман в голове Влада начал быстро рассеиваться.  Заметив, что его напарник погрустнел, Леха продолжил:
       - Я что-то не слышу твоего жизнеутверждающего хохота? «Что смолкнул веселья глас, раздайтесь вакханальны напевы». Ладно, не трусь, амиго, и не скисай преждевременно. Мы пока на земле, а не под ней.
       Влад вдруг представил себя лежащим в могиле рядом с Лехой, и ему по-настоящему стало страшно.
       - А почему ты решил, что у него с собой обрез? - хрипло спросил он.
       Леха вспомнил про пальбу в сарае:
       - Они здесь, почитай, у каждого. Места здесь глухие, а время сейчас сам знаешь какое. Вон мальчишку-то из их деревни зарезали, - давил на психику Влада Леха.
       - Не мог он меня заметить на вышке, не мог! Я там тихо сидел, не высовывался. Он в мою сторону даже не смотрел, я видел, - пытаясь изо всех сил убедить себя и Леху, оправдывался не на шутку струхнувший Влад.
       -  Я видел, как ты там сидел. Сидел и курил анашу. Идешь на дело и дуришь себе голову, точно пацан несмышленый, - сбавив резкий тон, недовольно проворчал Леха.
       - Да не анашу я там курил, а простые папиросы, - неуверенно промямлил Влад.
       - Ты только мне не лепи горбатого, ладно. И не бойся, Толику о твоей этой заразной привычке я не скажу. Ты человек взрослый, сам знаешь, как тебе жить, - заканчивая разговор, уже совсем миролюбиво проговорил Леха и полез в карман за сигаретами.
       Влад услужливо поднес ему огня от своей зажигалки. Леха прикурил и посмотрел на дорогу. Мотоцикла на ней не было.
       - Что за черт, - встревожился он.
       Дорога шла прямо и никуда не сворачивала. Не мог же он испариться вместе с мотоциклом! Всего несколько секунд назад Леха его ясно видел мчащимся по трассе, и вдруг он исчез. Куда?
       - Влад, ты видишь мотоцикл или нет? - слегка притормаживая, спросил он.
       Влад посмотрел вперед, потом привстал с сиденья и, чуть ли не уткнувшись носом в лобовое стекло, вытаращился на дорогу. На ней ничего движущего он не увидел. Трасса была пуста.
       - Нет, не вижу, - испуганно покосившись на Леху, ответил он и, боясь, как бы тот опять не сорвался, выдвинул спасительное для себя предположение: - Скорее всего, он свернул в сторону. Давай проедем еще вперед и посмотрим, может, здесь среди деревьев спряталась какая-нибудь лесная дорога.
       - Пожалуй, ты  прав, - согласился Леха и прибавил газу.
       Уже на подъезде к тому месту, где они потеряли из виду мотоцикл Ивана, увидели ответвлявшуюся от трассы уходящую в глубь леса дорогу. Свернув на нее, Леха остановил машину и заглушил двигатель.
        - Ты знаешь, куда она ведет? - кивнув головой в сторону леса, спросил он Влада.
       - Знаю. На кладбище, - ответил тот, пугливо озираясь по сторонам.
       - Оно далеко?
       - Точно не знаю, я там с пацанами всего один раз был. Думаю, километра полтора, будет, - не понимая, зачем Леха интересуется расстоянием, если они все равно на машине, ответил Влад.  Может, он  надумал идти туда пехом. Так проще немного подождать, пока Иван отъедет подальше, и потом поехать за ним следом.
       - Интересно, на кой хрен он туда помчался? - глядя прямо перед собой, спросил то ли себя, то ли Влада Леха.
       - Да мало ли зачем. Может, у него там дед с бабкой похоронены. Вот и поехал стариков навестить. Могилки их в порядок привести да  поклониться своим горячо любимым предкам, - язвительно проговорил Влад, вспомнив позавчерашний разговор с Лехой о родственниках.
       - Да-а-а, - задумчиво протянул Леха.
       - Он ведь не то что мы, псы, ни роду, ни племени не помнящие, а человек серьезный, совестливый, - наблюдая за Лехиной реакцией, продолжал язвить Влад.
       - А ты, я вижу, неплохой ученик, Владушко. На лету все схватываешь и ничего не забываешь. Что ж, это похвально, - посмотрев с усмешкой на Владушку, медленно проговорил Леха.
       Уловив в похвале Лехи что-то нехорошее, Влад озлился. Он почувствовал себя задетым за живое, а точнее, понял, что его только что угостили конфеткой в красивой обертке, внутри которой лежал кусочек дерьма  вместо шоколада.
       - Ну что ж, поточили лясы и будет, - выбираясь из машины, сказал Леха. - Пора и делом заняться.
       Влад открыл свою дверцу и тоже вышел из машины. Присев на багажник «Жигулей», Леха огляделся по сторонам и не спеша начал инструктировать Влада:
       - Сейчас ты пойдешь по этой дороге, дойдешь до кладбища и незаметно проследишь, что он там будет делать. Потом вернешься сюда, все мне расскажешь, и мы с тобой начнем действовать.
       - А почему бы нам двоим не поехать туда на машине, проследить за ним и начать действовать? - зло уставившись на Леху, спросил Влад.
       Леха посмотрел на Влада, демонстративно тяжело вздохнул, склонил голову на грудь и с печалью в голосе объяснил:
       - Во-первых, если мы туда поедем, он услышит шум машины и это его насторожит, что для нас нежелательно. Внезапность, Влад, наш главный козырь. Теперь второе, почему нельзя идти вдвоем. Он меня знает и если увидит, то будет настороже. Напасть на него неожиданно мы уже не сможем. Ты же для него не представляешь никакой опасности, как и он для тебя. Вы друг друга не знаете. Как видишь, я все продумал и предусмотрел. Идти надо тебе одному.
       Спрыгнув с багажника, Леха подошел к стоявшему в стороне Владу, положил ему руку на плечо и, как в старые добрые времена отец-командир, провожая солдата в бой, благословил его:
       - Ну с Богом, Влад, давай и не трусь. Представь, что ты Ваня-пастушок и Родина поручила тебе особо важное задание. Помнишь, как он...
       - Да пошел ты со своим Ваней-пастушком знаешь куда, - зло оборвал Леху Влад, сбрасывая с плеча его руку.
       - Знаю, знаю куда, -  миролюбиво проговорил Леха. - Но идти все равно тебе одному придется. Другого выхода у нас нет.
       Влад понимал, что Леха прав. Но эта постоянная роль мальчика на побегушках с каждым днем все больше и больше раздражала его. «Да сам дурак, - злился он на самого себя. - Не позарься вчера на проклятые пятьсот баксов, послал бы сейчас Леху подальше и сказал ему: «Тебе надо, засранец, ты и иди, а я тебя здесь в машине подожду». А сейчас не откажешься - поздно. Взял деньги, иди куда посылают».
       - Ладно, пойду, - с трудом выдавил он из себя и в одиночестве двинулся по заросшей травой  дороге на кладбище.

***
                Выехав  на  небольшую  поляну,  Иван  медленно  подкатил  к  подножью  высокой  каменной  стены  и  заглушил  мотоцикл.  Сойдя  на  землю,  он  огляделся.  Здесь  всё было  по прежнему, как  и  много  лет назад.
Ничего не изменилось. Та же окруженная со всех сторон деревьями уютная поляна. Та же отвесная скала, которую венчал большой камень, напоминающий своим рельефом лицо старого человека. Природа так распределила на нем свои трещины, выбоины и выступы, что стоило только раз взглянуть, чтобы сразу убедиться, что камень полностью соответствует своему названию. Дождь, ветер и снежные бури не испортили «Деда», а напротив, придали его чертам больше мужества и несокрушимого благородства. Справа  каменную гряду с возвышающей на ней головой «Деда» огибала тропинка, которая круто поднималась вверх и вела на кладбище. Оно лежало прямо за каменной головой «Деда» и было окружено со всех сторон соснами и густыми елями. Если подняться наверх, можно было подойти к каменной глыбе и потрогать руками. Тесно прижавшись к могучей каменной спине своего несокрушимого стража, андреевское кладбище спало крепким непробудным сном, и только охранявший это святое место «Дед-камень» бодрствовал, не смыкая век ни днем, ни ночью, хорошо понимая, какой важный и ответственный пост доверили ему люди. Там, в низине, на берегу озера, где лежало село, хоронить людей было невозможно. На глубине полутора метров из земли проступала вода, и опускать гроб близкого и родного тебе человека в могилу с водой было бы святотатством и подлостью, а здесь, наверху, земля была сухой, теплой и само это место как будто специально было создано  матушкой-природой для навсегда ушедших из этой многотрудной и суетной жизни людей. В хорошую погоду зимой и летом кладбище освещало солнце, и его тишину и спокойствие нарушали только дальние гудки тепловозов, пение птиц по утрам и шелест листьев от вечно спешившего, словно он опаздывает куда-то, ветра. Забросив на плечо свой нехитрый инструмент, Иван поднялся по тропке и очутился на ровном месте. Он посмотрел вниз на тропу и вспомнил, как он и пятеро его односельчан поднимали по ней тяжелый гроб отца. Эта крутая длиной метров в двадцать тропа всегда доставляла очень много хлопот хоронившим. Гроб для подстраховки приходилось связывать веревками, затем мужики набрасывали веревки себе на плечи, крепко держась за концы, поднимали его и начинали медленно и осторожно взбираться наверх. Поднявшись на ровное место, мужики ставили гроб на землю, дожидались остальную процессию и уж потом все вместе  шли к поджидавшей усопшего могиле.
       Сбросив с плеча инструмент на землю, Иван направился к могиле отца. Открыв дверцу выкрашенной в зеленый цвет оградки, он вошел внутрь, стал у изголовья могилы, снял с головы берет и, поклонившись в пояс праху отца, сказал:
        - Здравствуй, батя. Прости, что так долго не приходил. Теперь буду бывать у тебя чаще. Насовсем домой приехал.
       «Мать все-таки убрала тумбу со звездочкой, - глядя на сосновый крест с алюминиевой табличкой, отметил Иван. Он вспомнил, как мать была против «железяки» со звездочкой на могиле своего мужа. - И правильно сделала.  Так оно по-божески, по-православному, по-русски».
       Опустившись на сделанную им в те печальные дни лавку, Иван достал из кармана бутылку водки, отвинтил пробку и вылил из нее добрую половину на ухоженную матерью могилу отца. Другую половину выпил сам. Долго он сидел у могилы, собирая в единое целое обрывки воспоминаний о родном и близком человеке. Забравшись в верховье реки своей памяти, в самое ее изначалье, Иван стал медленно спускаться вниз, внимательно всматриваясь в берега прошлой жизни. Воспоминания о детстве были коротки и обрывочны, в них не было ни начала, ни конца. Как вспышки автомобильных фар на трассе ночью, они возникали из темноты его подсознания, освещали на миг короткий участок дороги его жизни и проносились мимо, оставляя в душе грусть по безвозвратно ушедшему времени. Вот отец подхватывает его на руки, высоко подбрасывает над собой, потом ловит, прижимает к груди и что-то говорит. От него пахнет костром и хвоей. Вот они с отцом сидят вдвоем в лодке на озере с удочками в руках. Вот маленький Иван в первый раз стреляет из батиного ружья в воздух. Вот отец бьет колотом по кедру, после чего Иван собирает смолистые крупные шишки в специально предназначенный для этого фартук. Вот они с матерью продают в Слюдянке на рынке орехи. Потом мать покупает ему в магазине китайские кеды и кепку. Радость переполняет Ивана. Еще бы, ведь они куплены на свои, трудовые. Учеба в школе-интернате. Конец учебы. Учеба в военно-морском училище, служба в армии, и отец с матерью в его воспоминаниях появляются все реже и реже. Временные промежутки между их встречами удлиняются и начинают исчисляться годами. И наконец предпоследняя встреча с больным отцом и прощание с мертвым. И вот он, пятидесятипятилетний мужик, сидит у могилы своего отца. И кажется ему сейчас, что жизнь пролетела так же быстро, как эти воспоминания. Жизнь чем-то похожа на гору, которую мы преодолеваем. Поднимаешься на нее не спеша, легко, весело и, поднявшись наверх, с радостным восторгом долго осматриваешься по сторонам, а потом вдруг раз - и съехал с нее, как на санях зимой в детстве. Только в детстве это можно проделывать многократно - как подниматься, так и спускаться, - в настоящей же жизни всего по разу.
        «Ну, батя, пойду я», - Иван мысленно попрощался с отцом и вышел за оградку. Походив по кладбищу, он нашел могилу мужа и внука Зотихи и отправился за оставленным у тропы инструментом. Вернувшись к усыпанным полевыми цветами могилкам деда и внука Зотовых, Иван разобрал железную оградку, сложил вместе все ее четыре стороны и отнес в сторонку, освободив место для работы. Сняв бушлат и тельник, Иван поднял с земли штыковую лопату, отмерил ею длину и ширину могилы и, поплевав на руки, принялся за работу. Срезав верхний слой травянистого дерна, он сложил его стопкой и, посмотрев на черный обезкоженный квадрат земли, вонзил лопату в ее плотную мякоть. Когда попадались большие камни, Иван брал кирку, выпрастывал их из гнезд и относил в сторону. Земля мягкая, часа за три должен управиться. Выкопав яму глубиной в метр, Иван решил сделать небольшой перекур. Выбравшись наверх, он вытер тельняшкой с лица пот, присел у края могилы и закурил.
       «Скольких уже пришлось похоронить, - глядя на свежий холмик, грустно подумал Иван. - Скольких друзей, боевых товарищей отняла смерть в это, казалось бы, мирное время. Одна Чечня чего стоит! И все из-за кого? Из-за полоумных сук-политиков, из-за алчных, наживших себе состояние на этой войне продажных дельцов-христопродавцев. Бестолковых и тупых генералов, которым было наплевать, сколько молодых и здоровых ребят погибнет на этой войне, выполняя их безмозглые приказы. Таких бездарных, трусливых генералов, какие встречались на чеченской войне, русская армия еще не знала. Были, конечно, и настоящие, для которых честь не просто слово из пяти букв, но где они теперь?  Одни в загоне, другие в клиниках, где до сих пор от ран в себя прийти не могут, а третьи просто убиты. И все они, убитые, покалеченные, изувеченные этой бездарной войной, сегодня забыты и брошены на произвол судьбы теми, кто посылал их на кровавую бойню. Выживайте, мол, как знаете. Пошли на хер со своими жалобами. Не до вас сейчас. У нас тут власть из-под ног уплывает, а вы с какими-то протезами, болячками, безработицей и пенсиями лезете. Стрелять умеете, вот и стреляйте, зарабатывайте себе на жизнь. Чем плоха, например, работа киллера, да ничем. Во-первых, хорошо оплачиваемая, во-вторых, сегодня в почете и чистая. Это же тебе не семь часов на шинном заводе горбатиться. Один раз нажал на курок пальчиком, и гуляй месяца три по курортам, а то и в Майами слетать можно, позагорать под буржуйским солнышком. Чем не жизнь, Вася? Сегодня все так. Крутятся, как могут. А ты, брат, про пенсию. Ну получишь ты эти копейки, долго ли на них проживешь? Ведь ты же минер, Вася, тебе сегодня вообще цены нет. Сегодня, друг мой Вася, минер на вес золота. Это ты раньше за вшивую зарплату карьеры взрывал, а на войне за паек - танки. Сегодня ты человек с большой буквы. Пусть карьеры дураки взрывают, твоя работа тоньше и намного дороже дурацкой карьерной. Тысяча долларов? Шалишь, брат. Пять тысяч, не меньше. А то и больше, все зависит от величины и положения, какое занимает предложенный тебе на уничтожение «карьер». Ладно, хватит заводиться, приказал себе Иван. Черт знает, о чем думаешь. Взяв лопату, он спустился в яму и принялся за работу…
       Леха посмотрел на часы. С тех пор, как они появились на кладбище, прошел почти час. Они с Владом вели наблюдение за Иваном со стороны «Дед-камня» из-за дальней могилы. Спрятались хорошо. Для Лехи, бывшего пограничника, это не составило особого труда. Они ждали момента, когда Иван совсем скроется в могиле, чтобы  можно было безбоязненно подползти поближе и обрушить на него свой удар. Когда Влад вел Леху на кладбище, он  рассказал ему, чем там Иван занимается. Так что Леха был в курсе.  Наверное, кто-то умер в деревне, вот Иван и взялся вырыть могилу. Им это только на руку: удобнее будет нападать. Главное, чтобы он их не засек раньше времени. Случись такое, дело может принять другой поворот. Лопата в руках опытного пехотинца - грозное оружие. По сравнению с ней их милицейская дубинка просто безобидный ивовый прутик. Поэтому действовать надо наверняка. Леха осторожно выглянул из-за могильного холмика и посмотрел туда, где работал Иван. Его самого уже видно не было, только мелькала то и дело лопата, которой Иван выбрасывал из могилы землю. Леха понял, что момент для нападения самый подходящий. Медлить было нельзя. Иван мог в любую секунду закончить работу и вылезти наверх. Взмахом руки он приказал Владу следовать за ним и, сжимая в правой руке дубинку, пополз вперед первым. Бесшумно добравшись до холмика выброшенной Иваном из могилы земли, они затаились и прислушались. Кроме скрежета лопаты о землю и шумного дыхания работающего в яме человека, они ничего не услышали. На них сверху падали комья земли и, ударяясь об их головы и спины, рассыпались по всему телу. Леха ловил подходящий момент для нападения. «Вот Иван выпрямляется и выбрасывает землю, теперь наклоняется, чтобы набрать земли на следующий выброс. Делает это методично и размеренно, без сбоя. Нападать надо, когда он нагнется за очередной порцией земли, и, как только появится его голова, надо бить». Случилось все, как он рассчитал. Леха подполз к краю холмика  и, когда голова Ивана появилась из черного продольного квадрата, обрушил на нее сзади свой страшный удар дубинкой. Тело Ивана моментально обмякло, лопата выскользнула из рук, и он рухнул ничком в вырытую могилу.
       - Влад, вставай. Помоги мне его вытащить, - резко выкрикнул Леха и спрыгнул в могилу. Подхватив Ивана под мышки, он с трудом приподнял его с земли и прислонил животом к краю могилы. - Бери его за руки и тащи наверх, - приказал он суетящемуся наверху Владу. Тот вцепился Ивану в запястья и, упираясь коленями в землю, потащил на себя обмякшее тело.
       - Да встань ты на ноги. Ты что, целоваться с ним собрался, - нетерпеливо выкрикнул Леха.
       Не выпуская рук Ивана, Влад подчинился и встал на ноги.
       - Вот теперь тащи, а я подтолкну снизу, - отдавал команды Леха.
       Вытащив с трудом Ивана наружу, Леха наклонился над ним, посмотрел ему в лицо и, взяв за запястье, нащупал пульс. Сердце билось.
       - Ты что там, в штаны наложил? Стоишь, как обосранный, - бросив злой взгляд в сторону Влада, крикнул Леха. - Давай бери его за ноги, я возьму за руки, и понесем вниз на полянку.
       - А может, прямо здесь и похороним, че с ним возиться-то, - предложил Влад, не понимая, зачем тащить труп Ивана на поляну.
       - Живого зарыть, что ли? - усмехнувшись, спросил Леха.
       - Так он живой? - искренне удивившись, что Иван остался жив после Лехиного удара, спросил Влад.
       - Жив, давай цепляй его и понесем вниз, - успокоил насмерть перепуганного Влада Леха.
       Подбежав к лежащему на земле Ивану, Влад схватил его за ноги и вдруг его взгляд случайно упал на стоявший рядом с ними крест с фотографией знакомого ему лица. Прямо на него в упор смотрели глаза зарезанного им недавно в лесу мальчишки. Тело Влада, словно льдом, сковал страх. Внутри обуял такой невообразимый ужас, что ему показалось, что он умирает. Вытаращенными глазами он смотрел на фотографию Родьки и никак не мог от нее оторваться. Какая-то непонятная сила держала в своем железном кулаке его пищавшую от ужаса душу и никак не хотела отпускать. Ему казалось, что земля медленно втягивает его в себя, а там, в ее глубоких недрах, поджидает вот этот мальчик с какими-то людьми во всем белом. Переводя взгляд с Влада на фотографию, потом с фотографии на Влада, Леха понимал, что сейчас происходит внутри у этого находящегося с ним рядом нелюдя. Он теперь точно знал, что изнасиловал и убил лежащего здесь в могиле мальчика Влад.
       «Господи, до чего я дожил, - промелькнуло у него в голове. - Живу под одной крышей и дышу одним воздухом с таким отбросом. Докатился - дальше некуда. Но сейчас думать об этом некогда. Сейчас надо закончить начатое».
       - Эй ты, очнись. Нечего на фотографии мертвых мальчиков пялиться, - чуть ли не в ухо выкрикнул он Владу, - цепляй, и понесли, а то он вот-вот в себя придет.
       Влад машинально повиновался. Приподняв Ивана над землей, они чуть не бегом потащили его с кладбища. Спустившись вниз на поляну, бросили его у старой березы.
       - Ну что опять стоишь, как пень? Доставай веревку и привязывай его к дереву, - приказал Леха все еще пребывавшему в шоке Владу.
       Тот машинально достал из кармана шорт две веревки и вопросительно уставился на Леху.
       - Ну что? Не знаешь, как это делается? - не на шутку разозлившись на Влада, заорал Леха.
       - Как привязывать-то, передом или задом? - спросил у Лехи все еще не пришедший в себя от пережитого им на кладбище ужаса Влад.
       - Тебе, я вижу, только зад и снится, - чуть ли не радостно съязвил ему в ответ Леха.
       - Да откуда мне знать, я в пограничных войсках не служил, шпионов не ловил и не связывал, - отразил Лехин удар Влад.
       - Прислоняй его спиной к дереву. - Руки и ноги заводи назад. Да сначала поставь его на колени. Вот так. Теперь заводи за дерево руки и крепко связывай вместе с ногами. И потуже вяжи, чтоб не выпутался. Ну вот и все, теперь будем ждать, когда наш герой одыбается.
       Леха достал из заднего кармана джинсов плоскую трехсотграммовую фляжку с водкой, отвинтил пробку и, не отрываясь, сделал несколько жадных глотков.
       - Будешь? - спросил он Влада, протягивая ему флягу. Влад, не раздумывая, согласился. Выпить сейчас ему было просто  необходимо.
        Сделав пару глотков, он вернул флягу Лехе. Тот засунул ее в задний карман джинсов, закурил и, присев напротив Ивана на корточки, уставился ему в лицо.
        Первое, что Иван почувствовал, приходя в сознание, это боль в голове. Она тупыми толчками стучала в затылок, словно хотела вырваться наружу. Иван открыл глаза и увидел землю. Она была совсем рядом, прямо перед лицом. Он попытался поднять голову - и в темя тут же ударила боль.
       «Черт побери, что со мной произошло?» - Иван хотел встать на ноги.
Но не тут-то было. Он, оказывается, еще и связан. «Зачем? Почему?» - пытаясь понять, что же все-таки с ним случилось, во второй раз спросил он себя. Но как он ни старался вырвать из своего сознания ответы на стучавшие в голове тревожные вопросы, получить их ему никак не удавалось.
       Иван закрыл глаза и сосредоточился. Он понимал, что ему сейчас необходимо подключить к пульсирующему  сознанию пропавшую память. Надо за что-то зацепиться. За любую деталь, за любую незначительную мелочь из его совсем недавнего прошлого. Парализованное болевым шоком сознание принялось за работу. Оно, как большой магнит, стало притягивать к себе разрозненные осколки мыслей. Вдруг он почувствовал, как с ним произошло нечто непонятное. Словно кто-то невидимый соединил у него  в голове концы оборванного провода его памяти. Цепь, заискрившись, замкнулась, и Иван моментально все вспомнил. С трудом приподняв голову, он посмотрел вверх и увидел двух людей. Один, уже знакомый, сидел напротив него на корточках и, насмешливо улыбаясь, смотрел ему прямо в глаза. Слева, чуть поодаль, стоял второй парень, его Иван видел впервые. На нем были надеты малиновые шорты и куртка-безрукавка со множеством накладных карманов по обеим сторонам. Теперь Ивану стало все ясно. Эти двое следили за ним. Потом, прямо в могиле, которую он вырыл для Зотихи, ударили его по голове чем-то тяжелым, притащили сюда на поляну и привязали к дереву. Выходит, этот красавчик, что сейчас смотрит на него, решил с ним посчитаться за то, что Иван его отметелил, а потом выкупал в Байкале. Один прийти побоялся, товарища с собой прихватил. Иван внимательно посмотрел на стоявшего в стороне парня, и вдруг у него в мозгах что-то щелкнуло. Толстые красные губы, маленькие бурятковатые глаза, густые кудри, да ведь это тот самый парень, которого описала ему ягодница на Слюдянском рынке. Это наверняка он ехал с ней в электричке и в спешке обронил на сиденье свою бритву. Иван понял, что перед ним убийца. Это он. Все сходится. Спасибо тебе, Вера Николаевна Удальцова. Дай Бог тебе здоровья. Очень ты мне помогла, очень. Иван посмотрел на Леху, потом опять на красногубого и тоскливо подумал: «Вот они, новые русские. Бандиты, насильники и убийцы. И как их только земля наша носит. «Утопленники с белыми, как сало, глазами» - невольно вспомнились ему слова, написанные одним прибалтийским поэтом».
       - Привет, - прервал его грустные размышления бодрый голос знакомого ему Лехи.
       - Здорово, Муму. Выплыл-таки, - как можно веселее, в унисон хрипло ответил Иван.
       - А ты, я вижу, остроумный мужик, Герасим. Это хорошо. Чую, мы с тобой быстро обо всем договоримся.
       - Конечно, если ты меня развяжешь, - не теряя веселого тона, согласился Иван.
       - Нет, Герасим, не могу, уж очень ты буйный мужик. С тобой развязанным хлопот не оберешься, - как бы сожалея о том, что не может удовлетворить просьбу Ивана, криво усмехнулся Леха.
       - Да что ты с ним лясы точишь, врежь ему хорошенько, чтобы не хорохорился. Ты что не видишь, он же издевается над нами, - не понимая, о чем они говорят, встрял в разговор Влад.
       - Не горячись, Владик, это всегда успеется, - успокоил товарища Леха. - Попробуем сначала мирно обо всем договориться.
       - Твой друг прав, врежь мне. Только зайди за спину. Из-за спины у тебя лучше получается, - с усмешкой глядя на Леху, поддержал Иван красногубого и, посмотрев в его сторону, спросил: - А ты, дружок, что, тоже спортсмен?
       - При чем здесь спортсмен? - не понимая, к чему клонит Иван, спросил, удивившись, Леха.
       - А вас так местные называют. Будто вы спортсмены и приехали сюда на отдых.
       - Ну а если и так, что тогда? Неужто не похожи? - нагло улыбаясь, спросил Леха.
       - Да ты еще куда ни шло, а вот товарищ твой на спортсмена явно не тянет, - продолжая смотреть на красногубого парня в малиновых шортах, печально произнес Иван.
       - И на кого же он, по-твоему, похож? - не спуская с Ивана наглого и насмешливого взгляда, поинтересовался Леха.
       - Судя по его внешности, он больше смахивает на парикмахера из провинциального городишки, - ответил Иван и, прижавшись больным затылком к прохладному стволу дерева, стал прикидывать, как ему выпутаться из этой дерьмовой ситуации.
        То, что Леха никак не среагировал на сказанные Иваном слова, больно резануло Влада по  самолюбию. Равнодушие, с каким отнесся Леха к оскорблению в адрес своего товарища, было для Влада страшнее и обиднее самого оскорбления. Ему захотелось подойти к Лехе и, не говоря ни слова, размахнуться и врезать изо всех сил кулаком по его ухмыляющейся роже. Но так поступить нельзя, зная, чем это может закончится, и он обрушил всю свою злобу на Ивана. Подбежав к нему вплотную, он стал пинать его ногами в живот, при этом выкрикивая:
       - Вот тебе, сука, за парикмахера, вот тебе за городишко,  козел вонючий...
       - Эй, эй, Влад, угомонись, хватит, - оттаскивая Влада от Ивана, закричал Леха. - Ты что, с цепи сорвался?
         Оттолкнув Леху и испытывая лютую ненависть к обоим, Влад отошел в сторону, бормоча сквозь зубы злые проклятья: «Вот сучары, вот гниль сыпучая, не мужики, а бабы базарные. Один козел героя из себя корчит, а другой, начисто забыв, для чего они здесь, блещет перед ним своим остроумием. Два кретина. И на хрена он только с Лехой связался, но вспомнив о деньгах, стал потихоньку успокаиваться. - В конце концов не ему этот мужик нужен, а Лехе, вот пусть сам с ним и разбирается, а он посмотрит, чем это все закончится», - рассудил Влад и, опустившись на траву, достал папиросы и закурил.
     Решив, что настало время приступить к главному, Леха присел перед Иваном на корточки и без прежней веселости в голосе спросил:
       - Ты надолго сюда приехал?
       - Навсегда, - спокойно ответил Иван.
       Он не боялся этих сосунков, просто любопытно было знать, чего они от него добиваются. То, что Леха решил отомстить ему за вчерашнее, конечно, имело свое место, но это не было главным. Демонстрируя ему свою силу и безбоязненность перед законом, они все же чего-то боялись. И Иван это чувствовал.
       - Ну так вот, мы тоже здесь навсегда, - жестко произнес красавчик. - Усек?
       - Усек, - ответил Иван. - И что дальше?
       - А то, что давай мы с тобой договоримся. Ты не лезешь в наши дела, а мы в твои. Ясно?
       - Не совсем, красавчик, - глядя в злые зеленые глаза Лехи, задумчиво проговорил Иван и спустя пару секунд пояснил: - Здесь тебе не город, где можно творить все, что вздумается, и оставаться безнаказанным. Тут ты на виду и дела твои тоже. И вот тебе мой совет: если хочешь живым остаться, беги отсюда и чем быстрей, тем лучше.
       - Ты никак решил меня напугать, Герасим? - проговорил Леха.
       - У тебя, я вижу, совсем в городе мозги набекрень съехали. Ты что, не понимаешь, чем для тебя все это кончится. Объявил деревне войну и ждешь, когда ее жители капитулируют? Поднимут вверх руки и дружно завопят: «Сдаемся!». Нет, дружок, здесь законы честнее и жестче государственных. Они не властью писаны, а нами самими, самой природой нашей, которая бережет нас от таких, как ты, и защищает.
       - Да ты, Герасим, еще и философ! Красиво плетешь, нечего сказать. Тебя здесь случайно не Диогеном местные дикари кличут? - едко хихикнув, с издевкой в голосе спросил Леха.
       Иван ничего не ответил, а только посмотрел на него, и в его глазах Леха прочел ответ: «Что с тебя, дурака, взять. Живи пока».
       - Ну что же, не хочешь по-хорошему, поговорим по-плохому, - поднимаясь на ноги, деловито проговорил Леха. Он повернулся к Владу и скомандовал: - Влад, наш подопечный тебя за парикмахера принял, вот и отлично. Постарайся оправдать его доверие. Доставай свою бритву и сбрей с его головы всю растительность, какая на ней только имеется. Волосы, брови, усы, все начисто до последнего волоска. Обслужи клиента по полной программе.
       Не ожидавший от Лехи такой придумки, Влад поначалу растерялся, но быстро взял себя в руки. Пошарив для виду по карманам шорт и куртки, он с сожалением проговорил:
       - Вот черт! Я, кажется, забыл ее дома. А жаль! Я бы его так обработал, что не только односельчане, но и родная мать бы не узнала.
       - Да ты ведь никогда с ней не расстаешься, - удивился Леха, зная про привычку труса всегда носить с собой в кармане опаску.
       - Но так получилось, Леха. Вчера вечером чинил у себя в комнате рыболовную снасть, отрезал ей хвосты лески, вот там, видать, и забыл, - придумал на ходу оправдание Влад.
       - Жаль, - посетовал Леха. - Классная у него бритва, - обращаясь к Ивану, начал Леха. - Просил его продать  мне, хорошие деньги предлагал, но он ни в какую. Говорит, подарок друга. Ведь врет? Наверное, купил у какого-нибудь фронтовика по дешевке, а мне лапшу на уши про друга вешает. Ты только посмотри на его хитрую физиономию, Герасим, и скажи мне, что я прав. Ведь наврал он мне про друга, а? - приглашал присоединиться Ивана к общему разговору Леха, словно все они были закадычными друзьями и, сидя у дома на завалинке, от нечего делать мирно подшучивали друг над другом.
       - Конечно, врет. Никто ее ему не дарил и нигде он ее не забыл. Он ее потерял и почему-то не хочет в этом сознаться, - забросил пробный камушек Иван.
       - Заткнись ты... - злобно зыркнув на Ивана, прошипел Влад.
       Ему этот разговор явно не нравился. И какого черта Леха прицепился к его бритве. Лучше бы делом занялся, а не молол языком о чем попало, подумал он, и вдруг неожиданно почувствовал, как у него внутри, под желудком, что-то шевельнулось. Это был страх. В голове, как маленькие змейки, заползали страшные мысли, и тут же перед глазами возник сосновый крест с фотографией изнасилованного и убитого им мальчика. Пытаясь отогнать от себя эту жуткую картину, Влад вскочил на ноги и нервно заходил взад-вперед по поляне. Заметив, что с Владом творится неладное, Леха спросил:
        - Ты че забегал? Из-за бритвы расстроился, что ли?
        - Не терял я ее, не терял, - чуть ли не заорал Влад и, сжав кулаки, бросился на Ивана.
       Леха, опешив, смотрел на разъяренного Влада и не понимал, чего тот вдруг так взбесился. Наконец он пришел в себя, подлетел к Владу, схватил его сзади за шиворот и с трудом оттащил от Ивана.
       - Ты что, вконец обкурился! Не соображаешь, что делаешь! - заорал он.
       - Убью суку! Пусти меня, - пытаясь вырваться из Лехиных рук, задыхаясь, хрипел Влад.
       - А я тебе говорю, хватит, - выкрикнул Леха и с силой толкнул его в грудь.
       Влад шлепнулся на задницу, попытался встать на ноги, но, увидев склоненное над собой злое лицо Лехи, передумал и остался сидеть на месте. Иван сплюнул появившуюся на разбитых губах кровь, пристально посмотрел на сидящего невдалеке на траве Влада и спросил у него:
       - Ну если ты ее не терял и бритва у тебя дома, тогда откуда я знаю, что у нее на ручке есть немецкая свастика?
       Услышав про свастику, Леха чуть не раскрыл рот от удивления, но вовремя спохватился. Устремив на Влада взгляд своих зеленых глаз, спросил:
       - Выходит, ты и впрямь ее потерял?
       Влад лихорадочно думал, что ему ответить и, не отыскав в своей объятой ужасом голове ничего такого, что могло бы оправдать его ложь, решил признаться.
       - Да, обронил где-то, а где не помню, - и, кивнув в сторону Ивана, добавил: - А он, видать, нашел, сучара. Нет, чтобы сразу сказать, что бритва у него, так он решил поиздеваться над нами. Козел вонючий!
       Леха изобразил на лице скорбное выражение, задумчиво покачал головой, посмотрел на Ивана и печально произнес:
       - Нехорошо, Герасим, чужие вещи присваивать, ой, нехорошо! Как-то некрасиво в твоем возрасте. Такой солидный с виду человек, и вдруг! Нет чтобы сразу признаться. Позор, просто позор. А ну-ка, Владик, обыщи его. Вдруг она у него с собой.
       Влад молил всех святых, чтобы так было на самом деле. Шарясь в карманах Ивана, он терялся в догадках. Откуда она у него? Как оказалась? А может, он его подозревает? Может, даже знает? Нет. Там, в лесу, Влада никто не видел. И потом, если бы этот мужик знал об этом, Влада давно бы замели менты. Он нашел ее где-то здесь. Черт, а ведь на бритве могла остаться кровь. Он тогда в лесу спешил и не очень хорошо ее вытер. Бритву надо у него изъять. Любым способом: выкрасть, выкупить, отобрать силой, иначе может случиться такое, о чем и подумать страшно. Черт бы побрал этого Герасима. Принесла его нелегкая сюда  на их голову! Замочить бы его сейчас прямо здесь, зарыть в лесу и дело с концом. Но Леха на это не пойдет. Побоится. Обшарив Ивана с ног до головы, Влад окончательно убедился в том, что бритвы у него нет. Он посмотрел на Леху и, угрюмо покачав головой, сказал:
        - Пусто.
        - Ну и хрен с ней. Не переживай. Ты все равно ею не бреешься. А хвосты у лески обрезать можно и ножиком.
       - Эй, - окликнул их Иван. - Давайте кончать этот цирк. Если решили меня бить, так бейте, чего тянете. Надоело мне вашу болтовню слушать.
       Леха подошел к Ивану и опять присел перед ним на корточки.
       - Не спеши, Герасим. Представление только начинается. И оно вряд ли придется тебе по вкусу.
       Глядя на Леху, Иван пытался понять, чего этот красавчик от него добивается. Пообещать, что закроет глаза на его беспредел, Иван не может. Да и не поверит Леха. Он не дурак и отлично понимает, что Иван не тот человек, которого можно запугать или усмирить силой. У него остается только один способ усмирить Ивана - убить его. Но на это он вряд ли пойдет. Слишком умен и осторожен. И что же тогда? Что за представление они ему уготовили?
       - Ты никак пытать меня собрался, а, Муму? Так приступай, чего волынку тянешь? - шевеля связанными за спиной онемевшими руками, глядел в упор на Леху Иван.
       Нельзя сказать, чтобы ему этого хотелось, но другого выхода, как поскорей со всем этим покончить, у него, к сожалению, не было. В конце концов не век же ему здесь на коленках привязанным к дереву стоять.
       - Пытать? - улыбаясь, переспросил Леха. - Нет, Герасим, пыткой тебя не проймешь, разозлишь только. И потом, это было бы слишком легким предупреждением. Наш, как ты назвал, цирк не пыткой заканчиваться будет. Мы с Владиком ему более оригинальный финал придумали. Видит Бог, я не хотел наказывать тебя таким образом, но делать нечего, придется. Ты сам провоцируешь нас на это. Была у меня надежда, что мы как-нибудь договоримся, но увы, ты сам не захотел, - печально закончил речь Леха.
       Иван невольно насторожился. Интуитивно он почувствовал скрытую в Лехиных словах страшную для себя опасность. До этого момента он ее не ощущал.
       - И что же это за финал? - как можно спокойнее спросил он у Лехи.
       - Сейчас увидишь, - поднимаясь на ноги, проговорил Леха и, повернувшись к Владу, коротко бросил: - Начинай.
       Тот полез в задний карман своих шорт, достал небольшой молоток и продолговатый пакетик плотной бумаги. Когда Влад развернул его, Иван увидел большой гвоздь.
       - Вот я сейчас приколошматю тебя за яйца к березе и погляжу, какой ты герой на самом деле. А то уж больно смело базаришь, сука, - легонько постукивая молотком по своей жирной ноге, медленно, с расстановкой проговорил Влад.
       Такого Иван никак не ожидал. Они решили нанести удар по его человеческому достоинству. Унизить, растоптать, сплющить душу. Что ж, надо отдать должное этим подонкам, и впрямь  оригинальный финал.
        Господи! Что же делать? Как остановить их? Жить с такой кляксой на душе, не отомстив, он не сможет. Иван долгим взглядом поочередно посмотрел на них обоих и спросил:
       - Вы жить хотите?
       - Ладно, не пугай и сам не пугайся. Это совсем не смертельно и не так больно, как на первый взгляд кажется. Впредь не будешь совать свой нос куда не следует, - глядя на Ивана, с веселой ненавистью в голосе проговорил Лёха.
       - Я не пугаю. Мне, правда, придется убить вас, - словно удивляясь всплывшему в его голове страшному решению, озадаченно проговорил Иван.
Внимательно наблюдавший за Иваном Леха понял, что если они сейчас что-то с ним сделают, то Иван и впрямь убьет их. Дело приняло серьезный оборот. Его надежды на то, что Иван сломается, спасует перед ними и даст отступного, рушились. Он совсем не хотел доводить задуманное до конца. Но теперь после слов Ивана, видать, придется. Пойти на попятную Лехе не позволяло самолюбие. Это бы означало, что он опять проигрывает. Нет, как бы ему все это не претило, пойдет до конца и сыграет с Иваном эту смертельную партию. Оглянувшись на стоявшего позади него Влада, он скомандовал:
       - Приступай, Влад. Воплощай свою идею в жизнь, и домой. Пора заканчивать, как сказал Герасим, этот цирк.
       Влад не спеша направился к привязанному к березе Ивану. Остановившись  от него метрах в двух, он презрительно посмотрел на стоявшего перед ним на коленях человека и сказал:
       - С него бы штаны сначала снять надо.
       - Ну с этим, я думаю, ты и без меня справишься, - быстро проговорил Леха и отошел в сторону.
       Влад уже было двинулся к Ивану, как вдруг у его ног взметнулся вверх фонтанчик черной земли, и тут же где-то невдалеке прозвучало эхо выстрела.
       Влад нагнулся, посмотрел себе под ноги, потом резко выпрямился и позвал Леху.
       - Ну чего тебе? - оставаясь стоять на месте, спросил тот. - Ты что, выстрела испугался? Не по нам ведь бабахают. Наверное, где-то рядом охотники промышляют, - успокоил он Влада.
       - Да ты подойди и посмотри сюда, - указывая на что-то пальцем, настаивал Влад.
       Леха нехотя подошел к перепуганному товарищу и недовольно спросил:
       - Ну? Что?
       - Да ты вот сюда смотри, - указывая пальцем на свежие комочки земли, вырванные из-под опавшей листвы наружу, испуганным голосом лепетал он.
       Леха не успел ответить, как вдруг у его ног в землю что-то тупо ударило, и несколько кусочков лесной почвы упало ему на кроссовки.
       «Да это же пули, - промелькнуло в голове у Лехи. - И судя по тому, как они рядом ложатся, стреляют по нему и Владу».
       Леха медленно выпрямился и посмотрел по сторонам. Не узрев ничего такого, что могло бы указать место, где прячется стрелявший по ним снайпер, - а то, что это был снайпер, Леха не сомневался, - он посмотрел на Ивана и, скривив губы, спросил:
       - Ты что, не один здесь, а с охраной?
       Иван уже после первого выстрела понял, кто взял его под свою опеку. Конечно же, стреляет Федька, больше некому. Намедни Михей говорил, что он сюда на кабанов отправился. Смышленый парень, ничего не скажешь. Упреждает залетных, чтобы держали дистанцию и близко к Ивану не подходили.
       - Догадливый ты, Муму, парень. Тебя, наверное, мучает вопрос, почему мой человек не начал стрелять раньше? Отвечу. Я ему не велел. Мне просто было любопытно узнать, есть ли предел низости у таких, как вы, или нет.
       - Узнал? - хрипло спросил Леха.
       - Конечно, - с сожалением глядя на застывшего перед ним Леху, ответил Иван.
       - Все, Леха, я больше не могу. Нам надо бежать отсюда, - тоненьким голосом пропищал стоявший рядом с Лехой Влад.
       Леха посмотрел в его сторону. Тот дрожал от страха, как загнанный насмерть заяц. Голова была задрана кверху, глаза плотно зажмурены, и руки он почему-то держал по швам, как провинившийся солдат, представший перед грозным генералом. На левой штанине малиновых шорт выделялось темное влажное пятно.
       «Ну это уже слишком», - подумал Леха, чувствуя, как краска стыда и позора за своего товарища заливает ему лицо и шею.
       - Да, доблестный у тебя дружок, ничего не скажешь, - с отвращением глядя на Влада, сказал Иван. - Остается только надеяться, что он в штаны не наложит. А то, если дело так и дальше пойдет, вы здесь весь лес провоняете.
       Третья пуля ударила за спиной Лехи и Влада. Они не видели, куда именно, а только слышали, как она злобно ткнулась в землю, словно была раздосадована на человека, пославшего ее мимо цели.
       - Дя-дя-дя Ге-ге-расим, на-а-ас у-у-бьют? - заикаясь от страха, спросил красногубый.
       Иван глянул на продолжавшего стоять по стойке «смирно» Влада.
       - Расслабься, брадобрей, вольно. Хочешь знать, убьют вас или нет? Конечно, убьют, если я подам знак, - серьезно произнес он, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
       - Не-е надо да-а-вать знак, - пролепетал Влад.
       Иван перевел взгляд на Леху и, словно сочувствуя ему, сказал:
       - Да, Муму, не вышло у тебя с финалом. Хотя, если сказать по правде, задумано было неплохо, даже оригинально. Но мой человек оказался веселым парнем и придумал другой финал. Намного оригинальнее вашего.
       С холодной яростью в глазах Леха смотрел на Ивана и не знал, что ему ответить. Да и что тут ответишь. Эту партию он тоже проиграл и проиграл позорно. Теперь надо, насколько это возможно в их положении, постараться достойно слинять отсюда.
       - Ну а дальше что? - с напускным равнодушием как можно небрежнее спросил он Ивана.
       - А дальше - руки вверх, кругом и с песней шагом марш отсюда, засранцы, - жестко скомандовал Иван и бросил взгляд на Влада: - Брадобрей, запевай.
       Иван уничтожал этих подонков их же методом. Бил по их самолюбию. Пусть на своей шкуре почувствуют, твари, что такое стыд унижения и страх, которые они причиняют другим людям.
       - А что за-за-пе-пе-вать, дя-дядя Ге-ге-герасим? - заикаясь, спросил Влад, продолжая стоять с поднятыми вверх трясущимися руками.
       Он был готов на все, только бы выбраться из этого проклятого места живым и невредимым.
       - Давай что-нибудь героическое, - сказал Иван Владу и, посмотрев на Леху, спросил: - А ты, Муму, почему лапки не поднял?
       Леха до боли в зубах сжал челюсти, решительно настроившись не сдаваться. Задумчиво глядя на Леху, Иван немного помолчал, как бы давая ему время одуматься, после чего с расстановкой твердо приказал:
       - Поднимай лапки, Муму. Устал я тут привязанным к березе стоять.
       - Могу развязать, - ухватился за его фразу Леха.
       Он был готов пойти на риск быть избитым до смерти, только бы не поднимать рук. Такого позора, да еще в присутствии Влада, он не вынесет.
       - Поздно это пришло тебе в голову, Муму. Боюсь, что твой жест доброй воли мой человек неправильно истолкует, и схлопочешь ты ненароком пулю в голову, - отказался от Лехиной услуги Иван.
       Он и в самом деле боялся, как бы у Федьки не сдали нервы. Ведь ребенок еще. Не дай Бог, выстрелит в кого-нибудь из этих двоих, беды не оберешься.
       Он уже хотел было оставить  Леху в покое, как вдруг между ними в землю, опережая эхо, врезалась четвертая пуля.
       - Да поднимай ты... Мать твою, - взвизгнул стоявший рядом с Лехой с поднятыми руками Влад и сразу без паузы отчаянно принялся выкрикивать слова давно забытой песни:
       По долинам и по взгорьям
       Шла дивизия вперед,
       Чтобы с боем взять Приморье
       Белой армии оплот.
       Иван во все глаза смотрел на орущего Влада, словно хотел убедиться, уж не сошел ли парень с ума от страха. Он перевел взгляд на стоявшего со склоненной головой Леху и почти попросил его:
       - Поднимай, слышишь. Не мне это надо, а тебе, понимаешь? Я уже начинаю бояться за своего человека. Да и за тебя, мразь, тоже.
       Криво усмехнувшись, словно делая одолжение, Леха медленно поднял руки вверх и, повернувшись к Ивану спиной, молча зашагал прочь. А вслед за ним отправился и Влад, но только не молча, а как и было приказано, с песней:
       Наливалися знамена
       Кумачом последних ран,
       Шли лихие эскадроны
       Приамурских партизан.
       Глядя в спины уходившим от него двум «приамурским партизанам», Иван думал: «Судя по тому, как они расстались, еще одной встречи ему не избежать. И это будет их последняя встреча, для кого-то из них троих она станет роковой. Теперь надо быть настороже и ни в коем случае не расслабляться. С этого дня они  начнут пасти его. И если он допустит какой-нибудь промах, как сегодня, например, они с ним расправятся. Это просто счастье, что Федька случайно оказался рядом и вовремя заметил, что ему угрожает опасность. Иначе случилось бы такое, о чем и подумать страшно. Нет, теперь они его врасплох не застанут. Дожидаясь своего спасителя, Иван стал прикидывать в уме варианты, откуда Федька вел свой обстрел. То, что слева, это было ясно. Отсюда,  метрах в трехстах от кладбища, росла дубовая роща. От нее круто вверх поднимался склон горы, покрытый кустарником и соснами. Вот там, в сосняке, наверное, Федька и свил себе снайперское гнездышко. А метко, сорванец, стреляет! Это надо же суметь уложить пули в такое узкое пространство между живыми людьми и при этом не бояться кого-нибудь из них подстрелить ненароком. Конечно, выдержка у пацана железная, не по годам. Честно говоря, не каждый взрослый на такое решится». В глубине души Иван был просто потрясен поступком мальчишки. Неожиданный шорох в кустах прервал его мысли. Он посмотрел туда, откуда раздался едва уловимый звук, и ничего не увидел. На поляне царила тишина и спокойствие. Так прошло секунд десять - пятнадцать. Наконец у дороги, ведущей на кладбище, зашевелились кусты, и Иван увидел продиравшегося сквозь них Федьку с карабином в руках. Не решаясь почему-то подойти к Ивану близко, он остановился от него метрах в пяти и стал переминаться с ноги на ногу, не решаясь поднять на Ивана своих испуганных глаз. «Нервничает пацан, боится, что ругать его стану, - глядя на Федьку, подумал Иван. - И потом, что дед скажет. Четыре пули потратил, а что добыл? Да, невеселые мысли сейчас в голове у парня пляшут, надо успокоить парня».
     - Спасибо тебе, Федор. Очень ты меня выручил. Даже, можно сказать, спас. Теперь я твой должник, паря, - поблагодарил он мальчугана, чувствуя возникшую на сердце гордость за своего маленького, но удаленького Федьку- земляка. И видя, как глаза Федьки засветились детской яркой радостью от его слов, он, чтобы окончательно успокоить, сказал: - Все ты сделал правильно, Федя. Окажись на твоем месте я или твой дед,  мы бы поступили точно так же.
       - Правда, дядя Ваня? А я боялся, что вы ругать меня будете, - задыхаясь от волнения и неожиданной похвалы, пролепетал Федька и, облегченно вздохнув, наконец освободился от накопившегося у него внутри страха.
       - Режь веревки, Федя, а то курить хочется, аж скулы сводит, - поторопил не знавшего, что ему делать дальше, Федьку Иван.
       Перебросив через голову карабин на спину, Федька быстро подбежал к Ивану, зашел сзади и достал из свисавших с ремня ножен большой охотничий нож.
       «Молодец, оружие на земле не оставил, взял с собой, - отметил Иван, -чувствуется, чье воспитание. Видать, Михей сил и времени на обучение внука не жалел. Как обращаться с оружием, парень знает. Разрезав ножом узлы веревок, Федька размотал прижатого к березе Ивана и попытался помочь Ивану встать.
       - Спасибо, Федя, я сам, - опираясь правой рукой о землю и с трудом выпрямляя затекшие ноги, проговорил Иван.
      - Больно, дядя Ваня? - заметив красные рубцы на запястьях Ивана, с тревогой спросил Федька.
       - Пустяки, пройдет, - растирая руками онемевшие колени, успокоил мальчишку Иван. - Ты лучше достань-ка из моего правого кармана папиросы и дай мне прикурить, а то я не могу. Руки одеревенели, никак не слушаются.
       Федька вытащил из его кармана зажигалку, смятую пачку «Беломора», достал папиросу, вставил ее Ивану в рот и, щелкнув зажигалкой,  поднес огонь.
       Иван прикурил и жадно с наслаждением затянулся. Утолив никотиновый голод, посмотрел на сидевшего рядом на траве Федьку:
       - Тебе, Федор, конечно, хочется знать, что здесь между нами произошло.
       - Да нет, дядя Ваня, это, наверное, не мое дело, - смутился пацан, застигнутый врасплох вопросом, попавшим в самую точку.
       - Теперь, Федор, это и твое дело, поэтому имеешь право кое-что и узнать, - оценив тактичность своего спасителя и кладя руку ему на плечо, сказал Иван.
       Тронутый доверием такого уважаемого в Андреевке человека, как дядя Ваня Черемных, Федька аж покраснел от удовольствия.
       - Так вот, Федор, - продолжил Иван. - Люди эти, что приехали к нам в деревню, нехорошие люди.
       - Почему?
       - Этого я сейчас сказать не могу. Узнаешь позже, а пока тебе придется поверить мне на слово. И вам, мальчишкам, надо держаться от них подальше. Особенно от одного из них - Влада. Знаешь, о ком я говорю?
       Федька утвердительно кивнул головой.
       - Он среди них самая настоящая мразь, хотя и второй не лучше. И не потому что они на меня напали. За ними, Федя, стоят грехи пострашнее, и скоро они за все ответят. То, что здесь произошло, должно остаться в тайне. Об этом знать мы будем трое: ты, я и твой дед. Я ему сегодня все сам расскажу. Ругать тебя, я думаю, он не будет, а даже, напротив, похвалит.
       Федька от смущения не знал, куда девать глаза и руки. Это же надо, сам дядя Ваня, полковник морской пехоты, лично благодарит его! Выходит, он и впрямь важное дело сделал. И сделал, как сказал дядя Ваня, правильно. Эх, пацанам бы про все рассказать! Но нельзя. Приказ есть приказ. Да и не поверят они. Но ведь когда-нибудь можно будет. И если начнут над ним смеяться, попросит дядю Ваню, чтобы подтвердил, что он говорит правду. Вот тогда здорово будет!
       - Дядя Ваня, а можно мне задать вам один вопрос?
       - Какой?
       - Ну можно?
       - Ну валяй, спрашивай.
       - А эти приезжие, они кто? Враги или бандиты?
       - А ты видишь между ними разницу? - удивившись такой постановке вопроса, спросил Иван.
       - Ну да. Врагов надо уничтожать, а бандитов воспитывать. Ведь так?
       Сраженный таким простым выводом, Иван молчал и не знал, что Федьке ответить.
       - А от кого ты такое услышал? - спросил он Федьку, глядя на него уже по-новому.
       - От деда, - спокойно ответил ему двенадцатилетний мальчишка.
       - Ну а сам-то ты как думаешь?
       - Я?
       - Ты.
       - Я так думаю. Люди они пришлые, в нашей Андреевке новые, нами незваные. Я думаю, они хотят у нас здесь установить свой порядок, как, например, фашисты, силой?
       - Почему ты так решил? - не переставая удивляться Федькиным рассуждениям, спросил Иван.
       - Ведь они вас били?
       - Ну и что? Может, за дело били, Федор.
       - Не-а. Не верю, - твердо произнес Федька. - У нас в деревне я отродясь не видел, чтобы двое мужиков били одного, даже за дело. Бешеные собаки они, а не люди. Отстреливать таких надо. Они даже хуже врагов.
       - Чем же хуже?
       - Тем, что предатели.
       - И кого же они предали? - продолжал допытывать мальчишку Иван.
       - Веру. Деда моего, кавалера ордена Славы, бабушку мою - ветерана труда, всех тех, кто вон там, наверху, за «Дедовым камнем» в земле лежит.
       Иван смотрел на Федьку и не знал, что ему ответить.
       - Ладно, Федор, пойдем, поможешь мне могилку для Зотихи закончить, а потом я тебя на мотоцикле до дому подброшу, - вставая с трудом на ноги, сказал Иван и направился к кладбищу.
       - Во здорово! - расплылся в улыбке Федька и, поправив на плече карабин, зашагал вслед за Иваном.   

       Подминая колесами кусты и не обращая внимания на хлеставшие по кабине ветви деревьев, Леха с трудом развернул машину на лесной дороге. Выехав на трассу, он резко повернул руль вправо, нажал на газ, и машина, взвизгнув колесами, стремительно понеслась в сторону Андреевки. Сжимая до боли руль, Леха немигающими глазами смотрел на мчавшуюся ему навстречу дорогу, выжимая из машины все, что только можно. Унизительные картины позора, граничащего с отчаяньем, давили на сознание и сжигали изнутри. Леха не считал себя безвольным и слабонервным человеком. В своей жизни он много чего повидал: и плохого и хорошего, судьба не раз испытывала его на крепость характера, но то, что она проделала сегодня, просто не лезло ни в какие ворота. Однажды, сидя на вышке, Леха наблюдал в бинокль за местным мальчишкой, который колол дрова. Ему тогда в голову пришло одно, как ему показалось, интересное сравнение чурки с человеком. Вот смотришь на мощный и вязкий сучковатый чурбан лиственницы, и кажется он тебе почти неуязвимым, но стоит правильно ударить колуном,  он разваливается на части. Так и человек: каким бы крепким и сильным характером он ни обладал, но если найти в нем нужную точку, а потом тюкнуть в нее покрепче, и все - нет человека, есть дрова. С ним сегодня проделали то же самое. Он - дрова.
       «Не распускай слюни, герой, держи себя в руках», - неожиданно напомнил о себе «гаденыш».
       - Заткнись, сука, - потеряв над собой контроль, отчетливо и громко вслух сказал Леха.
       Сидевший рядом Влад со страхом покосился на товарища:
       - Ты че, Леха?  Я тебе ни слова не сказал.
       Услышав голос Влада, Леха вернулся в реальный мир.
       - Не обращай внимания, это я с собой разговариваю, - а сам подумал:
«Так ведь можно и по фазе поехать. Прав «гаденыш», надо взять себя в руки и держать эмоции на контроле. Психовать в нынешнем положении просто недопустимо. Сейчас необходимо постараться успокоиться и все хорошенько обдумать. Конечно, жаль, что их план не удался, но ничего, можно придумать другой, поумней и пожестче. И ведь все бы  у них получилось, если бы не этот проклятый стрелок-невидимка. Откуда он только взялся? Ну не мог Иван знать, что они возьмут его в оборот сегодня здесь, на кладбище. Они с Владом и сами не знали, когда и где это произойдет. Стрелок, конечно, оказался там случайно. Но стреляет, падла, классно, надо отдать ему должное. Обложил их пулями, как волков флажками, и стояли они на пятачке, как обосранные, не рыпались, да еще и с поднятыми руками».
       - Слушай, Леха, ты бы не гнал так, а то чего доброго врежемся в кого-нибудь, - попросил Влад, вжимаясь в кресло при каждой машине, несущейся навстречу.
       - Заткнись, ссыкун, - рявкнул Леха и тут же, забыв о нем, вернулся к своим прежним мыслям. «Если посмотреть на все это со стороны, с точки зрения стрелка, например, зрелище, наверное, было веселым. Привязанный к дереву мужик, а перед ним, как на манеже в цирке, на задних лапках стоят два пуделя. Чернявого Владиком кличут, а того, что посветлей, - Лехой. Стоят по струнке, в глаза ему преданно смотрят, готовы выполнить любую команду своего грозного повелителя. Приказал он стоять по стойке «смирно» - стали, скомандовал поднять лапки кверху - подняли, велел спеть - спели. Одним словом, цирк, да и только. А этот хорек, ко всему прочему позору, еще и обоссался, - покосившись на Влада, зло подумал Леха. - Да, повеселили они Ваню, потешили, мстители драные. Хорошо еще, что он, насмехаясь над ними, не так далеко зашел, а то мог и целоваться друг с другом заставить. А что, и поцеловались бы. Жить захочешь, на что угодно согласишься».
       - Да не расстраивайся ты, Леха. В конце концов, не все так уж и плохо закончилось. Могло быть гораздо хуже, - пытаясь хоть как-то разрядить зловещую атмосферу, нарушил молчание Влад.
       - Слушай, ты, «приамурский партизан», заткнешься ты или нет? Ни слова, понял? Ни слова. Иначе я не знаю, что с тобой сделаю, - зло прошипел Леха. - И выкини в окно свои опереточные обоссанные шорты, а то в машине воняет, как в общественном туалете, - вдруг неожиданно заорал он на Влада, срывая на нем накипевшую в душе злость и досаду за все случившееся на кладбище.
       - А что ты на меня орешь? - не выдержав, сорвался в свою очередь Влад. - Я тебя, что ли, затащил на это кладбище. «Опасный» для нас мужик, следит за нами. Опасный, как же. Морду тебе за девку набил, вот ты и взъерепенился.
       Ошарашенный услышанным, забыв о дороге, Леха во все глаза уставился на Влада и никак не мог сообразить, откуда тот знает о том, что  с ним случилось на берегу Байкала.
       - Так ты все знал? - не скрывая своего удивления, задал он прямой вопрос Владу.
       - Конечно.
       - Откуда?
       - С вышки в бинокль видел, - спокойно ответил Влад.
        - А зачем подвязался помочь мне? - спросил Леха и тут же сам себе ответил. - Ну да, деньги. Держи, заработал, - он достал из заднего кармана кошелек и бросил Владу.
       Влад взял бумажник, не спеша открыл, извлек из него пять стодолларовых купюр, аккуратно закрыл и вернул кошелек Лехе.
       «Прав был Толик, предупреждал, что с этим хорьком ухо надо держать востро. Хитрое животное и вдобавок коварное», - подумал Леха о Владе, запихивая кошелек в карман тесных джинсов.
       «Съел, сука, - бросив исподтишка на сидевшего за рулем Леху злорадный торжествующий взгляд, удовлетворенно подумал Влад. - Вот теперь сиди и не рыпайся. А то разорался, как обворованная баба на базаре. Да если бы не я, из этой передряги вряд ли бы живыми вышли. Не выполни я приказов Герасима, пристрелили бы их там на месте. А уж Герасим нашел бы, куда трупы спрятать. Или зарыл бы в тайге, или отвез бы на мотоцикле к озеру, погрузил на лодку, отплыл бы подальше в глубь Байкала, груз на ноги - и за борт, рыбам на съеденье, ищи-свищи потом ветра в поле. Хоть и крутой парень Леха, да только Герасим оказался круче. Поупирался москвич, поерепенился, но все же в конце сдался. Поднял ручонки. Да и куда денешься. Ствол наставят - и не то сделаешь. Прикажут на деревья лаять,  залаешь. Если жизнь дорога, все, что угодно выполнишь»… Впереди показался железнодорожный мост.
       - Ну вот, считай, что приехали, - не глядя на Леху, громко и почти весело сказал Влад.
       Леха посмотрел на него, как на пустое место, и ничего не ответил. Через несколько минут машина свернула налево и, проскочив под горбатой железной конструкцией моста, стала спускаться по дороге вниз к деревне.

***
       Сидя под навесом на заднем дворе, Михей выслушал до конца рассказ Ивана и задумался. Неясного в нем пока для старика было много, но он понимал, что Иван умышленно опустил важные детали, дожидаясь момента, когда останется с ним наедине. Видать, то, о чем Иван умалчивал, было не для Федькиных ушей. Посмотрев из-под своих кустистых торчащих, как два козырька, бровей на внука, дед велел ему подойти поближе. Федька сделал пару шагов к деду и остановился.
       - Пошто остановился? Ко мне, говорю, поближе, поближе подойди. Не бойсь, чай, я тебя не съем, - обнажив в усмешке свои крепкие зубы, поманил внука Михей.
       Федька подошел к сидящему на верстаке рядом с готовым гробом для Зотихи деду и остановился от него на расстоянии вытянутой руки.
       - Дай-ка мне винторез, - приказал ему Михей и протянул к Федьке руку.
       Тот послушно снял со своего маленького плеча карабин и отдал его Михею. Тот повертел в руках оружие, внимательно осмотрел его со всех сторон и, возвращая его Федьке, сказал:
       - Бери, внук. Дарю.
       Федька вскинул удивленные глаза на деда и, не поверив своим ушам, спросил, уточняя:
       - Мне?
       - Тебе, а кому же еще.   
       - А ты не шутишь? - Федька все еще не верил, что ему выпало такое счастье.
       Дед взбеленился:
       - Ты че! Какие такие шутки? Ты когда-нибудь видел, чтобы именное оружие в шутку дарили?
       - Не, не видел.
       - Ну вот и я не видел. Бери, - сказал, успокаиваясь, Михей и поднес карабин чуть ли не к самому носу внука.
       Но Федька почему-то не спешил брать его. Наблюдая за пацаном со стороны, Иван стал догадываться, почему он медлит. Хитрому Федьке нужны были гарантии того, что карабин навсегда переходит в его собственность. И он в силу своего детского ума и хитрости, вытягивал их у деда как только мог. И надо отдать ему должное, делал это умело, в чем Иван вскоре убедился окончательно.
       - Ага, бери, а батя придет и отымет, - бросил он очередную наживку деду.
       Михей заглотил ее с ходу, не задумываясь.
       -Че-е-го-о-о? - возмущенно взревел он. - Петька мой карабин у тебя отымет? Та-а-ак, - протянул он и, сверкнув глазами, спросил у внука: - А ну-ка скажи мне, кто в доме главный?
       Федька отреагировал мгновенно:
       - Конечно, ты, деда, а кто ж еще!
       - Вот то-то же, -  удовлетворившись таким ответом внука, прорычал Михей: - Мой карабин, что хочу, то с им и делаю.
       Федька посмотрел на деда и, замявшись, исподволь спросил:
       - Деда, а если ты тово?
       - Чего тово? Договаривай. Сдохну, хочешь сказать? - приподняв левую бровь и вперив во внука черный, как оружейное дуло, глаз, спросил Михей.
       - Не, я хотел сказать, вдруг ты передумаешь или осерчаешь на меня, - залепетал Федька, растерявшись от такого прямого вопроса деда.
       - Ладно, не темни. Мал еще, чтобы меня на кривой козе объехать. А вот насчет смертного часу ты меня правильно надоумил. На этот случай не мешает нам с тобой и подстраховаться, - сказал дед с хитрой искоркой в глазах.
       - А как? - спросил Федька, не зная, что в таких случаях предпринимают старшие.
       - А очень просто, - положив карабин на верстак рядом с гробом, сказал Михей и, загадочно посмотрев на внука, приказал ему принести из дома перо и бумагу.
       - Зачем, деда? -  не понимая, кому собирается писать дед, спросил встревоженный таким обстоятельством Федька.
       - Исполняй, коли велят, - строго приказал дед и полез в карман за кисетом, Федька сорвался с места и, стремглав, бросился к дому.
       - Хватит тебе его мучить, дядя Михей, - глядя с улыбкой на деда, сказал Иван. - Видишь ведь, как пацан переживает, волнуется. Боится, а вдруг ты передумаешь.
       - Не передумаю, Ваня. Я этого момента, можно сказать, всю свою жизнь ждал, и вот наконец он представился. Это, Ваня, очень важный для нас с ним момент. Я сегодня передаю в руки внуку оружие, которым защищал Родину. Теперь ее защищать будет он. Мой внук Федька. Мне теперь, Ваня, и жить, и помирать не страшно.
       Старик был взволнован не на шутку. Иван даже немного испугался за него. Он видел, как Михей пытался скрутить себе дрожащими пальцами «козью ногу» и никак не мог справиться с таким простым и привычным для него делом. Иван быстро подошел к старику, протянул ему «Беломор» и зажег зажигалку. Михей с трудом вытащил из смятой пачки папиросу, быстро прикурил и сразу несколько раз подряд затянулся.
       - Я все понял, дядя Михей. Извини. Все ты делаешь правильно, и спасибо тебе за внука. Он ведь меня сегодня от большого позора спас, - искренне поблагодарил Иван своего крестного, понимая, что эти хорошие слова в адрес Федьки помогут обрести старику душевное равновесие.
       - Вот, деда, принес, - подбежал к ним запыхавшийся Федька и протянул деду ученическую тетрадь и авторучку.
       Михей взял тетрадь, положил ее на верстак, раскрыл посередине и, низко склонившись, чуть ли не лежа, стал что-то писать. Иван догадывался, какую бумагу сочиняет Михей, но молчал, несмотря на обращенные к нему вопрошающие глаза Федьки. Нельзя портить праздник деду и его внуку. Наконец закончив с писаниной, дед отложил ручку в сторону, вырвал из тетради исписанный им листок и, держа его перед собой на вытянутых руках, приступил к чтению.
       - Завещание, - торжественно начал он. - Я, Михей Никанорович Дроздов, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю моему внуку, Дроздову Федору Петровичу, за  проявленное  мужество, выдержку и  смекалкусвою именную боевую снайперскую винтовку системы Мосина за номером № 393649. Отныне она навечно переходит в его личное пользование и никому, кроме него, не принадлежит. Наставления. Параграф № 1. Оружие содержать в полной чистоте и исправности. Параграф № 2. Попусту не палить и патроны почем зря не тратить. Параграф № 3. На хороших ни в чем не повинных людей оружие не подымать. Отстрел зверей и врагов отечества разрешается. На вечную память моему внуку Федьке от деда. К сему старший сержант запаса полный кавалер ордена Славы Михей Дроздов. Свидетель - полковник запаса морской пехоты Иван Степанович Черемных. Вань, подь-ка сюда, распишись. Чтоб все чин чинарем было. Иван подошел к деду, взял завещание, поставил свою подпись и вернул Михею. Дед подозвал к себе вконец растерявшегося от такой торжественной церемонии внука и вручил ему бумагу. Федька аккуратно сложил листок вдвое, положил за пазуху и , задыхаясь от радости, сказал:
       -  Я его за бабкину икону спрячу, чтоб не утерялось.
       - Правильно, - похвалил его Михей. Там ему самое место, - и, взяв винтовку, слез с верстака.
       Как голодный котенок следит за кусочком рыбы в руках своего хозяина, так и Федька следил за каждым движением деда. Сгорая от нетерпения, он ждал, когда же дед совершит главное - отдаст ему винтовку. Михей не спешил. Держа перед собой на уровне груди, как рыцарский меч, винтовку, с грустью смотрел на свою боевую подругу и думал о чем-то своем. И вдруг совершенно неожиданно для Ивана и Федьки, Михей неуловимым движением правой руки зарядил винтовку, резко вскинул ее, навел ствол в сторону крыши своего дома и выстрелил. На все это у деда ушли считанные секунды. Едва успев проследить за выстрелом, Иван и Федька видели, как возвышающийся над карнизом резной деревянный конек на их глазах разлетелся в щепки.
        - Есть еще порох в пороховницах, - обнажая в улыбке рот, проговорил довольный собой Михей.
       - Зря ты это, - с едва уловимой иронией глядя на деда снизу вверх, проговорил Федька.
       - Че зря? - не понимая, к чему клонит внук, спросил дед.
       - Зря, говорю, по чем попало палишь. Это еще хорошо, что бабуля к Зотихе ушла. Была бы дома, она бы тебе...
       - Нет, ты только посмотри на него, Ваня, - с пол-оборота завелся дед. - Я, можно сказать, со своей винтовкой прощаюсь, последний раз из нее стреляю, а он мне про бабулю и про то, что патроны трачу. Ты, брат, смотри у меня, а то ведь я и того, могу передумать.
        У стоявшего между дедом и Иваном Федьки промелькнул в глазах страх. Он понял, что сейчас в эти ответственные и важные минуты вступать с дедом в конфликт для него нежелательно и даже опасно.
       - Да  я ничего такого не сказал, деда. Ты ведь сам меня учил зря патроны не тратить, - Федька изобразил на лице саму невинность. Он подошел к Михею поближе: - А про бабку сказал, потому что за тебя переживаю. Ведь если увидит,  кричать на тебя будет.
       - Ох, и хитрющий же ты парень, Федька, и в кого ты только такой уродился? - освобождая щелчком затвора ствол от пустой гильзы, проворчал дед.
       - В тебя, деда, больше не в кого, - тяжко вздохнув, сказал Федька и понуро опустил голову.
       Дед хотел, видимо, возразить внуку, уже было открыл рот, но, не сумев найти нужных слов, так и остался стоять с открытой пастью, будто нижнюю челюсть свело судорогой. Наконец он пришел в себя,  пошамкал губами и посмотрел восторженными глазами на внука:
       - Во-о-о стервец! Срезал, так срезал. Да, Федор, тебе палец в рот не клади, враз откусишь! Держи, внук, владей, - протягивая Федьке винтовку, торжественно произнес Михей. - Бумага на нее у тебя имеется, принимай само оружие. Теперь его у тебя никакая зараза не отымет. Правда, окромя милиции. Ежели ты им с ей попадешься, конфискуют, как пить дать. Так что смотри, Федор, в оба.
       - Хрен они ее у меня отымут, - твердо сказал мальчуган, крепко сжимая в руках боевое оружие деда. - Я с ей живым  им в руки не дамся.
       - Чего? - дед вытаращил на внука глаза. - А ты, паря, не тово, не слишком круто?
       - Не слишком, деда, а в самый раз, - глядя прямо в глаза Михею, отчеканил Федька.
       Дед крутнул головой и окинул с ног до головы внука суровым и в то же время озорным взглядом:
       - Нашей породы чалдон, Дроздовской. Ну ступай, нам с Иваном тут кое о чем поговорить надо.
       Проводив внука, Михей сгреб с поленницы бледно-голубую старенькую рубашку, надел ее на свое жилистое худое тело и, застегивая пуговицы, попросил Ивана, чтобы он отнес в сарай уже сбитую им домовину для бабки Зотихи.
       - А то что-то ноги ломит, к дождю, никак, - сказал он, заправляя длинные края рубахи.
       Иван подошел к верстаку, обхватил гроб руками и понес к сараю.
       - Погоди, Ваня, - окликнул его Михей. - Дай-ка я пройду вперед, дверь открою, чтоб тебе сподручней заносить было.
       Иван пропустил старика вперед и, слегка припадая на изувеченную ногу, пошел вслед за ним.
         - Теперь в деревне не один, а два барометра будут, - усмехнувшись, подумал он.
       Поставив гроб в угол сарая, Иван огляделся. Здесь все было по-прежнему и почти ничего не изменилось. Тот же стоявший у окна стол с множеством небольших ящичков, набитых гвоздями и шурупами, те же три табуретки, правда, на этот раз с новыми между ножками поперечинами. Те же вбитые в деревянный брус железнодорожные горбыли, на которых висели мотки проволоки, веревок, грабли, косы и прочая мелочь, необходимая по хозяйству. У противоположной столу стены на полу стояло продолговатое, выдолбленное из липы новое корыто для свиней. Недалеко от него возвышались две алюминиевые фляги, заляпанные по краям белой и зеленой краской. Вдоль всей стены на стеллажах, сделанных из металлических уголков, лежали разной длины и толщины доски. Не раз и не два Иван бывал здесь в столярке у Михея. Всякий раз приезжая к родителям в отпуск, он привозил  из Владивостока хорошей русской водки, и они с батей на следующий день после встречи с односельчанами шли к Михею опохмеляться. Можно было, конечно, посидеть и выпить в доме, но им, четверым, еще присоединялся Петр, сын Михея, пить дома было не так вольготно, как здесь в этом сарае. Тут без баб и детей можно было завести сугубо мужской разговор, перемежая его добрым крутым матом, рассказать друг другу про то, что у каждого наболело на сердце, а заодно и поделиться радостью, если она была, конечно.
        Пригласив Ивана к столу, Михей покопался в небольшом стенном шкафчике и извлек два стакана и закрытую пробкой початую бутылку с коричневато-золотистой жидкостью.
       - Ты давай разливай пока, а я закусь принесу, - сказал он Ивану и шустро, несмотря на свои больные ноги, выскочил из сарая.
       Иван вытащил из горлышка аккуратно обрезанную под поллитровку пробку из-под сухого вина и понюхал содержимое бутылки. Самогон слегка отдавал запахом роз. На золотом корне настоян, сразу определил Иван. Рос этот корень только в Сибири и на Дальнем Востоке и своими лечебными свойствами приравнивался медициной к женьшеню.
       - Ну вот, теперь порядок, - довольно потирая руки, проговорил Михей и принялся нарезать огурцы и помидоры, щедро присаливая из берестяной солонки.
       Когда все было готово, Михей поднял свой стакан, покосился на гроб, пролил немного спиртного на пол и сказал:
       - Давай, Ваня, помянем Зотиху. Хорошая она была женщина, тихая, работящая и несчастная. Земля ей пухом и, как говорится, царство небесное.
       Следуя старому обычаю, Иван проделал с содержимым своего стакана то же самое, и они, не чокаясь, выпили.
       - Знатная вещь, - нюхая хлеб, похвалил настойку Иван.
       - И главное - полезная, - похрустывая огурцом, согласился Михей и, кивнув на бутылку, спросил: - Чуешь на чем настояно?
       - Чую, дядя Михей, - улыбнулся Иван. - У золотого корня и цвет, и запах свой, особенный.
       - Точно. В прошлом годе мой Петька на него в тайге напоролся. Корешков семь или девять, щас уж не помню точно, домой принес. Это, говорит, вам с матерью, батя, для поддержания здоровья. Вот я и поддерживаю.
        Михей хрипло рассмеялся.
       - Может, сразу по второй, дядя Михей? - беря бутылку, предложил Иван.
       - Разумеется, - моментально согласился с ним тот и полез в карман за кисетом.
       Иван налил по второй. Михей молча скрутил «козью ногу», положил ее на стол рядом с собой, потом поднял стакан и сказал:
       - От первой, Ваня, эффекту мало. Да с таким количеством горючего далеко не уедешь. Его только на смазку и хватит. Для хорошей и надежной работы всякому механизму много горючего требуется.
       - Человек ведь не машина, дядя Михей. С полным баком он вообще с места не сдвинется, а если и сдвинется, то только во вред самому себе и людям, - мягко возразил Иван.
       - Верно, - согласился дед. - Каждый должен знать свою меру. Одному и стакана довольно, а другому и литра не хватит. У каждого человека, как и у машины, своя мерка горючего и своя грузоподъемность.
       Рассмеявшись, они, не сговариваясь, разом выпили. Закусив кусочком помидора пахучую настойку, Иван достал из кармана папиросы и закурил. Он понял, что пришла пора начать серьезный разговор, ради которого они здесь в столярке и уединились.
       - Дядя Михей, что ты думаешь об этих людях, купивших у нас в Андреевке дом?
       Прежде чем ответить, дед на какое-то время задумался.
       - Особо я о них, Ваня, не думал, - не спеша, начал он. - Конечно, я видел, что они никакие не спортсмены, как о них тут в деревне говорят, я их считаю за новых русских, которым понравились наши места и они приобрели себе здесь дом для свободного времяпрепровождения. Думал, к ним компании будут сюда приезжать, начнут здесь бардаки устраивать, но нет. Ничего такого не было. До нынешнего дня жили тихо, никого не трогали, и никто к ним сюда никогда не приезжал. Сами, правда, куда-то ездят. Я часто их машину по утрам вижу, а чтоб к ним кто приезжал, не видел ни разу.
       Михей на какое-то время замолчал, а потом сам спросил Ивана:
       - А на тебя-то они чего напали?
       Хорошо зная характер деда, Иван не стал ходить вокруг да около и потому сказал прямо:
       - Один из этих приезжих изнасиловал вчера Алену.
       - Что? Кто? - привстав с места, осипшим голосом спросил онемевший от услышанного старик.
       - Это еще не все, крестный, - сказал Иван и, положив руку деду на плечо, попросил его сесть, успокоиться и выслушать все, что он ему сейчас расскажет.
       Не отрывая от Ивана глаз, Михей медленно опустился на табуретку и застыл на ней, как изваяние. Иван ждал, когда дед переварит то, что он ему сообщил, и придет в себя. Наконец дед шевельнулся, провел рукой по своей груди, глаза его сузились, и он прохрипел:
       - Рассказывай.
       И Иван рассказал ему все, чему был свидетелем с первого дня приезда в Андреевку. Про рюкзаки, выброшенные почему-то из дверей кабины машиниста поезда. О женщине на Слюдянском рынке, у которой он приобрел немецкую бритву. Про то, как она описала ему лицо и внешность теперь уже знакомого ему парня, который обронил в электричке эту самую бритву и который вышел на их станции. Рассказал про Алену, как нашел ее в бессознательном состоянии в рыбацком сарае на берегу речки. Как он наказал Леху, выбросив его из лодки в озеро вдали от берега. Как они напали на него сегодня на кладбище, и про весь их разговор, благодаря которому он окончательно убедился в том, что убийца Родьки найден. Живет он здесь и зовут его Влад. И закончил свой рассказ Иван вопросом:
       - Что делать, дядя Михей?
       Напряженно о чем-то думая, старик немигающим взором смотрел в оконце над столом и молчал. Окутанное сизым табачным дымом неподвижное лицо напоминало маску, и только желваки, которые периодически взбугривались и опадали на его небритых скулах, говорили о том, что это было все же живое лицо.
       - Заявить на эту мразь, что Родьку убил, в милицию? - не дождавшись от деда ответа, продолжил Иван. - Ну и что? Дадут ему лет семь, а года через три, глядишь, он благодаря своим богатеньким дружкам на свободе окажется. Нынче это ведь запросто. С Аленой тоже непросто. Тут она сама должна решать, как ей поступить. Или заявление на этого Леху в милицию писать, или все скрыть. А она, как я понял, писать никуда не хочет. Огласки стыдится. И потом, рюкзаки тоже не дают мне покоя. Что им в них сюда привозят машинисты поезда? И почему машинисты?
       - Ну и что ты решил против них предпринять? - поглядев на Ивана, спросил наконец долго молчавший дед.
       - Не знаю, крестный, - развел руками Иван. - Потому у тебя и спрашиваю.
       - Шлепнуть гнид надо и дело с концом, - тусклым, лишенным всякой эмоции голосом произнес Михей.
       - Как? - оторопев от такого неожиданного и прямого ответа старика, спросил Иван.
        - Да так. Стоит им только от дома отойти куда подальше и все, поминай как звали, - стряхивая пепел на пол, спокойно пояснил свой нехитрый замысел дед.
        Чтобы убедиться в том, что Михей не шутит и говорит всерьез, Иван внимательно посмотрел на сидящего к нему в профиль грозного деда, грустно улыбнулся и спросил:
         - А дальше что?
         - Ты про трупы, что ли? Ой, Ваня, не смеши меня. Это в городе с трупами проблема, а у нас... - и не договорив фразы до конца, Михей беззаботно махнул рукой и опять уставился в окно.
       Иван наконец понял, что дед не шутит, и слова его не пар гнева, который он пытается сбросить, от услышанного. Он, как никогда, был настроен серьезно. Ивана ввела в заблуждение та простота и незатейливость интонации, с какой старик изложил свой план. Наверное, не надо было втягивать его в эту историю. Уж больно горяч старик! Не хватало им еще на старости лет двоим в тюрьму загреметь. Надо убедить Михея, что таким жестким способом они проблемы не решат, даже, напротив, увязнут еще глубже.
       - Хорошо, дядя Михей, - как бы наполовину соглашаясь с предложением старика, осторожно начал Иван. - Предположим, мы с тобой грохнем этих ублюдков. А дальше что? Ведь этим дело не закончится. К нам сюда приедут другие и, не исключено, похлеще этих двух. Как с ними быть? Тоже шлепнуть? Да у нас с тобой на них пуль не хватит. И потом, их ведь будут искать. И дружки, и милиция. Представляешь, сколько людей сюда понаедет. У нас в Андреевке только вершки их банды, корешки-то в городе. Эти двое так, шестерки в колоде, от них мало что зависит.
       - Так кто же они, эти приезжие, просто уголовники или мафия какая? - продолжая смотреть в окно, с насмешкой спросил Михей.
       - Я думаю, второе, крестный, - уверенно ответил Иван и, помолчав, добавил: - Уголовники - народ шалый, громкий, любит веселье. Они бы не торчали у нас в деревне летом. Им, для их широкой натуры, город подавай. Эти приезжие другие. Считай, что месяц вели себя тихо, но не выдержали и сорвались. И это их большая ошибка. Если о том, что они здесь натворили, узнают те, кто их сюда откомандировал, этим двум не сдобровать. Нарушение дисциплины в мафиозном КЗОТе карается строго, потому что на карту поставлено слишком много. И деньги, и жизни, и связи, и благополучие. Руководители таких структур, как правило, люди умные, изворотливые и жестокие.
       - Может, нам с тобой, Ваня, на этих двух гадов жалобу ихним начальникам подать? - повернувшись к Ивану, зло, с издевкой спросил Михей.
       - Не сердись, крестный, - не обращая внимания на сарказм старика, сказал Иван. - Они будут наказаны. Дай мне только немного времени. Надо узнать, что им привозят в рюкзаках машинисты. Как только это выясним, тогда и начнем действовать. Есть у меня один план.
       - Какой же? - пристально посмотрев на Ивана, спросил старик.
       - Слушай, - начал Иван и, наклонившись к деду поближе, посвятил его в своей замысел.
       - Ну что ж, действуй, - выслушав его, сказал Михей. - Да будь поосторожнее. Смотри, чтоб они тебя еще раз не захомутали где-нибудь. Федька не каждый день на кабанов охотится.
       - Я теперь без Федьки со двора ни шагу, - на шутку шуткой ответил Иван и специально для старика отметил: - Таким телохранителем, как твой внук, крестный, любой президент мог бы гордиться.
       Дед аж покраснел от удовольствия.
       - Ты только ему этих слов не говори, а то опять зазнается, сопливец, - скрывая переполнявшую сердце гордость за внука, проворчал дед и, прокашлявшись в кулак, серьезно продолжил: - И держи меня в курсе всех дел. Если что не так пойдет, я всегда рядом, помни это. Я хоть и стар, но если дойдет до схватки, пороху еще хватит. Так полыхну, что мало не покажется.
       - Спасибо, дядя Михей. Я думаю, у нас все получится так, как задумали.
       - Ну что, давай выпьем по последней и разойдемся, а то у меня еще дел по горло, - разливая оставшуюся в бутылке водку по стаканам, сказал Михей.
       - Будем, крестный, - поднял свой стакан Иван.
       - Будем, Ваня, будем, а куда мы, на хрен, денемся, - поддержал его Михей и, соприкоснувшись стаканами, они выпили.
       Проводив Ивана до калитки, Михей, перед тем как расстаться, еще раз предупредил, чтобы крестник был повнимательней и глядел в оба.
       - С этого дня я тоже начну присматривать за ними. Оружие держи дома под рукой, на тот случай, если вдруг они к тебе сунутся. Ну бывай, - попрощался он с Иваном и, уже уходя, вдруг спохватился. - Да, Ваня, чуть не забыл. Бабы просили сегодня вечером гроб к Зотихе принести.
       - Сделаю, дядя Михей, не волнуйся, - берясь за ручки оставленного у калитки «Урала», успокоил старика Иван и, кивнув ему на прощанье, покатил мотоцикл через дорогу в сторону своего дома.

***
       Осмотрев со всех сторон помытый Владом «Жигуль», Леха остался доволен. Сверкая под утренним летним солнцем чистым лобовым стеклом и металлическими никелированными деталями, автомобиль выглядел как новенький. Но несмотря на весь блеск и красоту, он все же не вписывался в общую картину. Окруженный со всех сторон ветхими деревянными постройками, он выглядел этаким городским чистюлей, попавшим на двор деревенского дома по случайному недоразумению.
       - Принеси две пустые канистры и брось их в багажник, - приказал Леха сидящему на крыльце с мокрой тряпкой в руках Владу.
       Тот нехотя встал и отправился в сарай за канистрами.
       «Не забыть бы про них в Слюдянке, -  подумал Леха, -  скоро в Иркутск ехать, товар отвозить, а горючего маловато осталось».
       Вернувшись из сарая, Влад забросил в багажник канистры и, захлопнув крышку, спросил Леху:
       - Когда вернетесь?
       - Не знаю. Как босс скажет. Может, сегодня к вечеру, может, завтра, а может, вообще один без него приеду, - хмуро ответил Леха.
       - Хоть бы не приехал этот босс драный. Тут без него как-то спокойнее. Хоть нормально пожили, - криво усмехаясь пробурчал Влад.
       - Да уж, - согласился  Леха и сел в автомобиль.
       Влад не спеша направился к воротам. Распахнув створки, он стал дожидаться, когда Леха выедет со двора. Проезжая мимо Влада, Леха притормозил и, высунувшись из окна машины, на всякий случай предупредил его:
       - Мы должны вернуться в час дня, не раньше. Постарайся в это время быть дома, а то, если Толик приедет и тебя здесь не застанет, он такой разнос устроит, что нам с тобой мало не покажется. И про заварушку с местным мужиком ему ни слова. Договорились?
       - Само собой. Буду молчать как рыба, - Влад заговорщически подмигнул Лехе: - Это наша «коза ностра», а не его.
       - Точно, наша, - мрачно согласился Леха и, нажав на педаль газа, выехал со двора.
       Влад закрыл ворота и пошел к дому. После этого короткого разговора он почувствовал, что настроение резко улучшилось. Ему казалось, что наконец-то он обрел союзника. И какого! Ведь с таким башковитым и сильным парнем, как Леха, запросто можно провернуть дельце с опиумом, который спрятан под замком в подвале. Только бы Леха согласился! Улучили бы момент, когда Толика не будет дома, загрузили бы дурь в машину - и ходу, куда-нибудь подальше отсюда. Потом в поезд и прямо в Москву. Там через своих корешей Леха найдет, кому эту наркоту сбагрить. А на деньги, которые они за товар получат, можно купить все, что захочешь. И новые документы, и дом в каком-нибудь небольшом южном городишке. И хрен кто его там найдет под чужой фамилией. Сейчас пока рано посвящать Леху в свой план, да и опасно. Он человек непредсказуемый, всякого ожидать можно. Как бы Владу все это боком не вышло. Но зато уж, если согласится, то доведет начатое до конца. В этом можно не сомневаться.  А может быть, все-таки рискнуть и поговорить об этом сегодня вечером, если, конечно, он вернется из Слюдянки один, без Толика. Ладно, чего сейчас загадывать, вечером видно будет. Вернувшись в дом, Влад зашел в свою комнату и достал из надорванной ткани матраса небольшой тряпичный сверток. Усевшись на кровать, развернул. В нем оказались два натфеля, штангенциркуль, один небольшой напильник, плоскогубцы и несколько разных заготовок для ключей от замков. Порывшись, Влад быстро отыскал два нужных ключа, сделанных им по слепкам ключей Толика, спрятал сверток в матрас и пошел в большую комнату. Отбросив ногой половик с крышки подпола, Влад опустился на колени, вставил уже свой собственный ключ в замочную скважину и два раза повернул вправо. Щелкнув пружиной, замок открылся.
       - Чисто сработано. Молодец! - похвалил вслух себя Влад.
        Откинув крышку подпола, он спустился по лестнице, включил свет и, согнувшись пополам, прошел в нишу подвала к рюкзакам, доверху набитым опиумом. Усевшись рядом на земляной пол, Влад развязал на одном из них шнуровку и вынул целлофановый пакет темно-янтарного цвета. «Вот он, опий, один килограмм которого стоит семь тысяч долларов», - пронеслась в его голове восторженная мысль. Он дрожащими пальцами развернул целлофан, поднес плотную, похожую на пластилин массу к носу и принюхался. Пахло свежескошенной травой и еще чем-то ему неведомым. Влад вдруг почувствовал, как сердце учащенно забилось: «Вот оно, богатство, вот они, мечты, правда, пока завернутые в целлофан и спрятанные от него в этом грязном подвале, но это пока в подвале. Настанет день, когда все это богатство станет его собственностью. Он просто исчезнет с ним отсюда и все. Сама судьба дает в руки шанс, и дурак он будет набитый, если не воспользуется. Сколько же в этих рюкзаках денег? Если один килограмм опиума стоит семь тысяч долларов, а здесь его килограмм сто пятьдесят, не меньше. Умножить семь на сто пятьдесят, получается больше миллиона долларов. Да от одной только мысли, что у него могут быть такие деньжища, сойдешь  с ума прямо здесь, в этом заплесневелом подполе!»
       Плотно обернув темно-янтарную массу целлофаном, Влад вернул ее на место и завязал на рюкзаке шнур. Что ж, остается проверить, хорошо ли он сделал второй ключ, и можно выбираться отсюда. Поднявшись на ноги, он подошел к широкой предназначенной прежними хозяевами для банок с домашними солениями полке и взял небольшую металлическую коробку с висячим на ней замком посередине. Вытащив из кармана нужный ключ, Влад вставил его в замок и легонечко повернул. «И этот ключик подошел», - освобождая дужку замка от стальных петель, прошептал довольный своей работой Влад.
       Поставив коробку на прежнее место, он открыл крышку и заглянул внутрь. Там лежали завернутые в промасленную тряпку два пистолета системы «ТТ», пачка патронов и две гранаты «РГД-5».  Влад не удивился, он догадывался, что Толик прячет в коробке оружие, и вот сейчас его предположение подтвердилось. «Да, это вещь, - взяв тяжелый «ТТ» в руку, подумал Влад. - С ним ничего не страшно, наступит час, и я обзаведусь таким-же. С этой грозной штучкой всякого рода неприятности и проблемы быстро решать можно! В сегодняшней жизни люди частенько в беду попадают и бегают потом, как сумасшедшие, по судам со своими адвокатишками, годами правду-матку ищут. А суд и правда вот они, в его руке лежат, стоит лишь шевельнуть пальчиком, и приговор свершится». Как ни хотелось Владу расставаться с пистолетом,  он понимал, что оставлять его у себя нельзя. Если Толик вернется и не обнаружит на месте «ТТ», Владу хана, пристрелит, не моргнув глазом. А то, что по приезду он полезет в подпол, чтобы убедиться, все ли там в порядке, можно не сомневаться.
       Влад положил пистолет в коробку, закрыл на замок и положил ключ в карман шорт. Выбравшись наружу, закрыл подпол, защелкнул на его крышке замок, набросил сверху половик и зашел к себе в комнату. Там достал из тумбочки пачку заряженных травкой папирос, вытащил из-под кровати початую бутылку «Биссера» и сунул в карман. Торчать дома он не собирался. Проверив, закрыты ли форточки и окна на шпингалеты, Влад покинул дом, не забыв закрыть дверь на ключ, который оставлял им Толик. Направляясь берегом к месту, где обычно кучковалась местная ребятня, Влад видел, как на водной глади озера в ста метрах от берега мирно покачивался одинокий плот с сидевшим на нем мальчишкой с удочкой в руках. Влад прибавил шагу и минут через пять оказался на месте. Ребят в этот день на берегу почему-то не было, и это обстоятельство его даже порадовало. Присев у черного  костровища на обесшкуренную корягу, Влад достал папиросы и закурил. Состояние блаженства пришло не сразу, а только лишь после третьей затяжки. Голова стала ясной, мысли четкими и легкими, как пух, и поразительно умными, так по крайней мере Владу казалось. То, что недавно представлялось ему недосягаемой мечтой, стало вдруг ощутимой и доступной реальностью. Пожелай он сейчас воплотить в жизнь свою любую мечту, она мгновенно исполнится, и для этого совсем не надо напрягаться. Вот оно, рядом. Протяни руку и бери. Все, что окружало его: и голубое небо, и облака, и озеро, и деревья, - имело свой смысл, и Влад знал, в чем он заключается. Он достал из кармана бутылку с вином и сделал пару глотков, что еще больше обострило его блаженство. Это было его любимое вино, и под папиросу с травкой оно шло великолепно, но только пить его надо было в небольшом количестве - два-три глотка, не больше. Разомлев от вина, солнца и анаши, он подумал, что не грех бы и искупаться. Раздевшись до плавок, он зашел в воду и поплыл к плоту неторопливыми саженями. Когда оставалось метров десять, Влад поднял над водой голову и вгляделся в сидевшего на толстых связанных стальной проволокой бревнах мальчишку. Это был Андрейка, приехавший сюда из Иркутска в гости к родственникам на каникулы.  Мальчишке было лет тринадцать-четырнадцать. Русоволосый сероглазый паренек невольно привлекал к себе внимание Влада несвойственной деревенским пацанам раскованностью и веселым открытым нравом. Поначалу  местные ребята, как только Андрейка появился на берегу в их компании, отнеслись к нему со сдержанной прохладцей. Им не понравилось, как он, не обращая внимания на неприветливые взгляды, с ходу стал с ними знакомиться за руку, смело смотрел каждому в лицо и широко улыбался. Деревенские аборигены просто не ожидали такой беспардонной наглости от появившегося среди них приезжего городского шустрилы. Но его прямота и откровенная доброжелательность быстро растопили холодок неприязни, возникшей при первой встрече. Он так же, как и деревенские ребята, отлично плавал, глубоко нырял, умел долго находиться под водой, лазил по деревьям и, сойдясь в поединке с превосходящим по силе противником, не пасовал и боролся до последнего, отчаянно и всегда честно, по правилам. Он никогда не лез в лидеры и подчинялся единому мальчишескому закону: «Как все, так и я». И поэтому среди местных ребят  быстро стал своим. Хоть он и родился в городе и вырос там, но корни его были здесь в Андреевке.  Отец Василий Молчанов, уехавший в свое время учиться в город на инженера-строителя, не случайно дал мальчику имя Андрей. Он назвал его так в честь своей родной деревни Андреевки. Андрейка знал это и даже как-то при случае рассказал об этом своим новым деревенским друзьям, за что те заочно зауважали его отца, а его самого ещё больше.
       Подплыв к плоту, Влад зацепился за него руками и, немного отдышавшись, спросил мальчишку:
        - Ну как рыбалка? На жареху хоть наловил?
        - Да нет. Что-то сегодня на опарыша не берет, зараза. Вижу, рядом ходит, а не клюет. Надо было червей накопать, на них попробовать.
       - Так греби до берега и накопай, - взбираясь на плот, предложил пацану Влад. - Их там под камнями, как грязи, и все жирные, как свиньи.
       - Видать, придется, - глубоко вздохнул Андрейка.
       - Так поплыли, - беря длинный шест в руки, сказал Влад.
       Быстро смотав удочку, Андрейка поднял со дна наверх обмотанный проволокой большой камень, служивший плоту якорем, и они медленно погребли к берегу. Когда плот ткнулся тупым носом в прибрежные камни, Влад помог Андрейке втащить один его край на берег, чтобы волны не утащили плот обратно в озеро.
       - А может, костерок разведем? - усевшись на корягу и осмотревшись по сторонам, спросил Влад Андрейку.
       - А черви?
       - Да не расползутся от нас твои черви. - Успеем еще. День только начинается. Посидим у огонька, покалякаем маленько, а потом и червей поищем.
       - Ладно, - согласился Андрейка и отправился вдоль берега собирать для костра сухие сучья и прочую древесину, которой здесь всегда было в избытке.
       Оставшись один, Влад достал из кармана висевших на коряге шорт «Беломор» и бутылку «Биссера». «Только бы не принесла сюда кого-нибудь нелегкая», - подумал он и еще раз осмотрелся по сторонам. Вокруг никого не было. Обрамляющий мягким изгибом озеро уходящий вдаль каменистый берег был пуст и спокоен. Да, летом здесь хорошо, а вот зимой, наверное, скукотища и тоска зеленая. Зимой выпадет снег, задуют метели, январские морозы скуют льдом озеро, и деревенька погрузится в долгую зимнюю спячку. И так из года в год. Черт! Неужели им не хочется другой жизни, более интересной, чем та, которой они живут? Нет, наверное. Они просто другой жизни и не знают. Живут себе и живут. Сыты, обуты да и ладно. А ведь каким тяжелым трудом на жизнь зарабатывают! И на железной дороге вкалывают, и в тайгу промышлять ходят. Это же какие силы надо иметь, чтобы такой режим жизни выдерживать! Вот уж рабы так рабы. Таких уже нигде, кроме России, и не сыщешь. Да умей Влад стрелять так, как они стреляют, имей их силу, выносливость, он бы в городе в любой банде уважаемым человеком был бы. Подайся они в город, так зарабатывали бы в месяц столько, сколько они здесь за год не зарабатывают. Неужто они так закон уважают? Смешные люди. Не знают, что сейчас один закон это беззаконие. Вот правила, по которым негласно договорилось жить наше новое общество. Если хочешь быть богатым - стань им. А как? А вот так: грабь, режь, обманывай и обогащайся. Позабудь про мораль, честь, совесть и достоинство. Эти понятия сегодня никому не нужны. В наше время, сильные мира сего подтирают себе ими задницу. Они стали помехой, препятствиями к вседозволенности и роскошной  жизни. Может, когда-то они что-то и значили, а в наши дни все это так, пустой звук и даже меньше. Влад сам видел по телевизору и невольно обратил на это внимание. Любой говорящий с экрана, перед тем как произнести слова «Родина», «патриотизм», «честь», «достоинство», предварительно извинится за так называемые высокие слова, а уж потом продолжит говорить то, о чем он, собственно, начал и почему был вынужден употребить их. И произносит-то он их так, словно себя самого стыдится. Странный стыд какой-то. Уж если начал говорить о патриотизме, так говори прямо и твердо, а не шатайся, как подгнившее в корне дерево на ветру, то в одну сторону, то в другую. «А вот и дрова», - прервав свои размышления, весело воскликнул Влад, заметив приближающегося к нему с охапкой сушняка в руках Андрейку.
       Подойдя к костровищу, Андрейка бросил сучья на камни, достал из кармана вылинявших джинсов спички и, наломав для растопки тонких сухих веточек, быстро развел костер.
       - Молодчина, лихо ты с ним справился, - похвалил Андрейку, наблюдавший за его умелыми действиями Влад.
       - Делов-то, - ответил слегка смущенный похвалой мальчуган и протянул руки к разгорающемуся костру.
       - Ну не скажи, - облизывая пацана с ног до головы своим похотливым взглядом, не согласился Влад. - Не у всех это так ловко и быстро получается.
       Достав очередную папиросу, Влад нагнулся и прикурил от костра.
       - Хорошо здесь у вас на Байкале, вольготно. Ни машин, ни людской сутолоки, благодать да и только. Вот уж не думал, что свой день рождения на берегу озера встретить придется.
       - У вас сегодня день рождения? - удивленно спросил Андрейка. - А почему вы в такой день один, а не с друзьями?
       - Ну теперь не один, как видишь, нас теперь двое, - растягивая в улыбке толстые губы, проговорил Влад и, тут же помрачнев, печально добавил: - А друзья, если их можно считать таковыми, в городе, Андрейка. Дела у них там, не до меня им сегодня. А вообще, мои настоящие друзья в Иркутске остались. Сейчас, наверное, за меня бокалы поднимают. Жаль, конечно, что их со мной рядом нет, но тут уж ничего не поделаешь. Хорошо хоть ты здесь оказался. Теперь не один, а с тобой день рождения встречу. Двое это уже компания, брат Андрейка.
       Влад наклонился и поднял с камней  прислоненную к коряге бутылку «Биссера».
       - Ну твое здоровье, Андрей, - отбрасывая в сторону пробку и приподнимая в руке бутылку, произнес он и сделал многозначительную паузу с серьезной миной на лице: - Расти большой и сильный, никого не бойся и всерьез займись спортом. Я имею в виду борьбу. В тебе очень хорошие задатки имеются. Я это заметил. Из тебя классный борец может получиться. За тебя, в общем, - закончил свой тост Влад и сделал пару глотков из бутылки.
       - Ну чё за меня-то пить, дядя Влад. Ведь не у меня сегодня день рождения, а у вас, - наблюдая за тем, как Влад медленно ставит бутылку на прежнее место, с сочувствием в голосе проговорил Андрейка.
       Влад усмехнулся.
       - Не могу же я сам за себя пить. Это, как-то неприлично и нескромно, пожалуй, а тебе за меня пить еще рано. Маленький ты для такого дела.
       - Почему это рано? - набычился оскорбленный мальчуган. - Не такой уж я и маленький. Через три года мне стукнет шестнадцать. Да я уже не раз вино пробовал, - изо всех сил стараясь казаться крутым парнем, напропалую врал задетый за самолюбие мальчишка.
       - Ну если ты уже пробовал пить, то пара символических глотков, я думаю, тебя с ног не свалит, - проговорил Влад и протянул Андрейке бутылку.
       Мальчуган взял у него бутылку, повертел в руках, затем откашлялся и произнес, как в таких торжественных случаях полагается, ответный тост:
       - Ваше здоровье, дядя Влад. Я желаю вам счастья и как можно больше побед на соревнованиях.
       - Спасибо, - с едва уловимой усмешкой в голосе поблагодарил Влад.
       Сжав бутылку обеими руками, Андрейка быстро, боясь передумать и в то же время страшась неведомого, поднес вино ко рту и сделал несколько судорожных глотков, пролив на подбородок и грудь. Вино оказалось на вкус сладким и даже приятным. Правда, с непривычки у Андрейки немного перехватило дух, но он сумел с этим справиться. Процедура оказалась не такой уж и страшной, как ему по первоначалу  казалось. Утерев рукой губы и подбородок, Андрейка вернул бутылку с «Биссером» Владу и осипшим голосом произнес:
       - Делов-то. Я думал у вас там спирт.
       - Ну ты, брат даешь, - невольно расхохотался Влад. - Спирт я бы тебе не дал. Хоть ты, как я убедился сейчас, и крепкий мужик, спирт тебе пить еще рано.
       Андрейка не стал возражать Владу. Ему было не до этого. Он напряженно ждал, что с ним сейчас произойдет, что у него внутри изменится, а если изменится, то в какую сторону, плохую или хорошую. Опьянение пришло внезапно. Он вдруг почувствовал, как голова слегка закружилась и по всему телу пошло приятное тепло. Андрейка опустился на гладкие прибрежные камни и стал ждать, что с ним будет дальше. Ему было немного страшно и в тоже время легко и весело. Ощущение свободы и беспричинного счастья пугало, но нежданная, непонятно откуда появившаяся радость перекрывала страх, веселила душу и вселяла в мальчугана надежду, что мир прекрасен и все люди в нем хорошие.
       - Закуришь? - услышал он голос Влада.
       Андрейка поднял глаза и увидел протянутую руку с раскрытой пачкой «Беломора». Он взял папиросу, размял ее пальцами, дунул в мундштук и прикурил от прогоревшего в костре обломка древесины.
       - Давно курить начал? - спросил его Влад.
       - С пятого класса, - выпуская дым через ноздри, ответил Андрейка.
       -Зря. Если хочешь всерьез заниматься борьбой, с куревом надо завязывать, - со строгой миной на лице проговорил Влад.
       - Завяжу, дядя Влад. Вот вернусь в город и завяжу, - серьезно пообещал слегка заплетающимся языком Андрейка.
       - Честно? - опять же строго спросил Влад.
       - Честно, - ударяя себя в грудь кулаком, заверил его уже порядком осоловевший мальчишка.
       - Верю, - убежденно и преувеличенно торжественно сказал в свою очередь Влад и, приподняв, как праздничный бокал, бутылку, предложил: - Ну что, еще по глоточку?
       - Можно, - весело согласился одуревший от вина и анаши Андрейка.
       - Теперь ты первый, а я после тебя, - вкладывая мальчишке в руку бутылку с вином, вкрадчивым голосом промурлыкал Влад.
       Уже почти ничего не соображающий Андрейка с трудом, раскачиваясь из стороны в сторону, поднес горлышко бутылки ко рту и несколько раз глотнул.
       - Ну как, вкусно? - спросил Андрейку внимательно следивший за каждым его движением Влад.
       - Сладкое, - возвращая бутылку, блаженно улыбаясь, проговорил мальчуган и затянулся дымом заряженной анашой папиросы.
       - А я люблю сладкое. Конфеты, мороженое, варенье, пирожное и вот вино тоже, - не отрывая своего внимательного взгляда от Андрейки, медленно, с придыханием в голосе произнес Влад.
        И тут случилось то, чего он так долго ждал. Андрейка вдруг сильно покачнулся набок, опустился на колени и стал отползать в сторону прибрежных кустов. «Наконец-то готов. Можно начинать действовать, - удовлетворенно отметил про себя Влад. Он смотрел на ползущего по камням ослабевшего Андрейку и губы его шептали: - Ползи, ползи глубже в кусты, малыш. Ни к чему, чтобы нас видели. Такие дела на виду не делаются».
        Он вдруг почувствовал дрожь во всем теле. Похотливое желание буравило извращенный мозг, требуя конкретных физических действий для удовлетворения необузданного желания. Как ужаленный, он вскочил на ноги, сорвал с себя плавки и уже хотел было броситься к уползшему в кусты Андрейке, как вдруг чья-то рука крепко обхватила его шею. Влад опустил глаза и увидел прямо у себя под подбородком локоть руки напавшего на него сзади человека. Пытаясь высвободиться, Влад вцепился пальцами в руку незнакомца, стараясь изо всех сил отодрать ее от своего горла. Но его усилия были напрасны. Державшая сзади рука сжималась еще сильнее, и Влад почувствовал, как его ноги оторвались от земли и повисли в воздухе. Широко открыв рот, он пытался втянуть в себя воздух и не мог. Глаза лезли наружу, и ему казалось, что они вот-вот выскочат из своих орбит и шлепнутся на камни. «Все, каюк», - промелькнуло в мозгу, и сознание выскользнуло из его головы, как выскальзывает мыло из мокрых рук.
      Подержав Влада на весу еще несколько секунд, Иван разжал локоть и отступил в сторону. Мешкообразное бесформенное тело винтообразно опустилось вниз, мягко приземлившись на  прогретые полуденным солнцем прибрежные камни.
       «Уж не придушил ли я его насмерть», - склоняясь над телом Влада, с тревогой подумал Иван. Это никак не входило в его планы. Так ведь можно все дело испортить. Но тварь, лежащая у ног Ивана на животе, начала подавать признаки жизни и даже попыталась встать на ноги. Опираясь на локти, Влад елозил коленями по камням, но все усилия были тщетными. Он тряс курчавой головой, инстинктивно пытаясь включить в работу помутившееся от нехватки кислорода сознание. Из кустов до Ивана доносился затяжной рвотный кашель Андрейки вперемежку с жалкими стонами.
       «Ой, как выворачивает парня, - невольно посочувствовал мальчишке Иван и посмотрел на вставшего наконец на четвереньки голого Влада. - Вот твари, что делают, - он брезгливо отвернулся от что-то мычавшего себе под нос, жирного, похожего на кусок мяса, человека. - Да нет, не твари, пожалуй. Твари и чище и благородней этих выродков. Просто, нелюди. Гниль. Леха хоть внешне на человека похож, ну а этот же свинья по всем параметрам. Рыло. Ни дать ни взять, бесформенное, безмозглое рыло». Заметив боковым зрением, как Влад, опираясь двумя руками о колено,  пытается встать, Иван подумал, что пора уходить отсюда. Он сегодня должен во что бы то ни стало обыскать дом приезжих. И надо успеть это сделать до приезда Лехи. Он подошел к Владу и рубанул его по шее ребром ладони. Тот коротко хрюкнул и плашмя шлепнулся всем телом на камни. Иван приподнял его голову за волосы и, чтобы избавиться от кипевшей ярости, несколько раз сильно ткнул мордой о камни. Ополоснув в Байкале руки, он направился к заросшему высокой травой кустарнику. Там и нашел мальчишку. Заблеванный пацан сидел на земле среди травы и тихо плакал. Крупные детские слезы скатывались по опухшим щекам и падали на колени. Вконец измученный болью в голове и рвотой, он даже не пытался утереть их с лица, а просто сидел и плакал. Жалость, как острый шип, вонзилась в сердце Ивана, и он едва удержался от желания задушить Влада.
       - Ну что, паря, живой? - как можно строже, чтобы побыстрее привести парня в норму, спросил он.
       Андрейка с трудом поднял голову, жалостливыми глазами посмотрел на Ивана и ничего не ответил.
       - Вот что, дружок, давай-ка встанем и пойдем к воде, не мешало бы, брат, тебе умыться.
       Андрейка в ответ никак не среагировал. Тогда Иван подхватил мальчишку под мышки, поставил на ноги и спросил:
       - Идти-то сможешь?
       - Смогу, -  осипшим голосом ответил пацан.
       - Тогда пошли, - Иван взял ослабевшего мальчишку за руку и повел его к озеру.
       «Хорошо, что он решил на всякий случай проследить за Владом», - сжимая в своей широкой ладони маленькую руку незнакомого ему мальчугана, подумал Иван.
       Наблюдая с раннего утра за домом приезжих, он видел, как уехал куда-то на машине Леха, а потом через минут пятнадцать вслед за ним покинул дом и Влад. Все складывалось как нельзя лучше. Ему оставалось только проникнуть в пустой, оставленный без присмотра дом и найти в нем вещественные доказательства не дававшим ему покоя подозрениям. За Владом же он пошел сюда, потому что знал, он насильник и убийца. Ивану просто необходимо было знать, зачем и куда направляется эта нелюдь. И когда Влад, выйдя из дома, повернул вправо и пошел к озеру, Иван, не раздумывая, отправился за ним вслед. Берег озера, это то место, где обычно кучкуется местная детвора. И как только Иван увидел покачивающийся на воде плот с мальчишкой, затея с домом враз отодвинулась на второе место. Его смутная, поначалу ничем не оправданная тревога оказалась ненапрасной. Не окажись он здесь, случилось бы непоправимое. На берегу Иван отпустил руку мальчугана, и тот, не говоря ни слова, зашел в воду и окунулся с головой. Вынырнув, он болезненно отфыркался и принялся медленно растирать руками перепачканное землей и слюнями худощавое тело. Наблюдавший за ним с берега Иван спросил:
       - Ты чей будешь?
       - Че? - вытирая глаза, переспросил пацан.
       - Кто твои родители, спрашиваю?
       - А зачем вам? - насторожился мальчуган, уставившись на Ивана.
       - Да не бойся, я не собираюсь на тебя ябедничать. Просто интересно, - довольный тем, что мальчуган приходит в норму, успокоил его Иван.
       - Мои-то? - сомневаясь в обещаниях незнакомого здоровенного дядьки и оттягивая с ответом, в очередной раз переспросил  мальчишка.
       - Ты вот что, перестань мне тут дурака валять, а отвечай прямо, когда тебя старшие спрашивают, - строгим голосом приказал Иван стоявшему по пояс в воде юному хитрецу, пряча в усах улыбку.
       - Андрей Молчанов я, - опустив виновато голову, тихо произнес Андрейка.
       - Антона Молчанова сын, стало быть? То-то я смотрю на тебя и думаю, кого ты мне напоминаешь. Теперь ясно, чей ты.
       - А вы отца моего знаете? - вскидывая на Ивана удивленные глаза, встрепенулся Андрейка.
       - Как же не знать. Мы с ним вместе в интернате учились. Правда, я постарше его лет на семь буду, - задумчиво проговорил Иван: - Увидишь отца, передай ему привет от Ивана Черемных.
       - А я вас знаю, - смущенно проговорил Андрейка и, подгребая под себя воду, поплыл к берегу.
       Выбравшись на берег, Андрейка уселся на горячие камни и уставился себе под ноги.
       - И откуда же ты про меня знаешь? - улыбаясь, поинтересовался Иван.
       - Все мальчишки про вас в деревне говорят, - зачесывая пятерней набок мокрые волосы, ответил Андрейка.
       Иван не стал уточнять, что именно говорят о нем юные земляки. Он просто знал, что такое детская фантазия и в какие дебри она может завести. Они наверняка краем уха слышали от своих отцов, друзей Ивана, что он служил в морской пехоте, воевал в Афганистане и Чечне. Для детского воображения этого вполне достаточно, чтобы представить его этаким Ильей Муромцем, побеждающем в одиночку несметные полчища иноземных врагов и разного рода недругов. В их глазах Иван - богатырь, вернувшийся домой с поля брани, чтобы подлечить кровоточащие раны, набраться сил у родного очага и ждать, когда набат опять призовет его на битву, оповещая о страшной беде, нависшей над многострадальной землей русской.
       - Пожалуй, мне пора, - поднимаясь на ноги, проговорил Иван и, приблизившись к Андрейке, сказал: - Да и тебе тут незачем оставаться. Иди-ка ты, брат, домой да поешь хорошенько. После всего, что с тобой здесь случилось, это просто необходимо сделать. И выспись хорошенько.
       - А вы точно не скажете деду с бабкой про то, что я вино пил? - поднимая на Ивана вопрошающие глаза, спросил Андрейка.
       - Обещаю, - заверил мальчишку Иван и, протянув ему руку, помог встать.
       Обрадованный мальчуган заковылял по камням к костру за своей одеждой. Подойдя к лежавшей поперек берега коряге, он вдруг остановился и замер на  месте. Шедший следом Иван тоже остановился.
       - Че это с ним? - повернувшись к Ивану, спросил ошарашенный увиденным Андрейка.
       Иван посмотрел на лежащего за корягой обнаженного Влада, пожал плечами и спокойно ответил:
       -  Да ничего особенного. Как свинья напился, упал, разбил себе в кровь рожу, а теперь вот отсыпается. Не обращай внимания, пошли.
       Прозвучавшие в словах Ивана простота и непринужденность успокоили Андрейку, и он, усевшись на камни, стал напяливать на себя выцветшие джинсы. Закончив возню со штанами, надел на босу ногу видавшие виды кроссовки, влез в зеленую майку-безрукавку, поднялся и спросил Ивана:
       - А может, ему помочь чем?
       - Давай, Андрейка, так договоримся. Ты сейчас пойдешь домой, а я останусь здесь и помогу ему. Пусть он только немного проспится. Договорились? - положив руку на плечо мальчишке, мягко проявил настойчивость Иван.
       - Ладно, - кивнул Андрейка. - Я тогда пошел. До свиданья.
       - Пока, Андрюха, - провожая взглядом уходящего в сторону села мальчишку, сказал  Иван и, посмотрев на Влада ,стал прикидывать,  как поступить ему с этой лежащей на берегу тушей. - Оставлять его так нельзя. Минут через пять - десять он придет в себя и, естественно, пойдет домой. Он должен пробыть здесь, как минимум, полчаса. Этого времени Ивану хватит, чтобы осуществить задуманное. Черт! Надо что-то придумать и как можно быстрей. - Неожиданно его взгляд остановился на одежде Влада. - А ведь все просто и даже отчасти забавно, - промелькнула в голове одна неплохая идея.
       Он подошел к висевшим на коряге тряпкам Влада и носком ботинка сбросил их на камни. Что-то звякнуло. Иван наклонился и увидел выпавшую из кармана малиновых шорт связку ключей на стальном колечке. На такую удачу Иван не рассчитывал. Он положил ключи в карман, вытащил из шорт белый поясной шнур и отложил в сторону. Набив кроссовки Влада камнями, Иван связал их воедино шнурками, замотал в шорты, прошел на берег и выбросил вещи Влада в озеро. Глухо булькнув, тяжелый сверток ушел на дно. Вернувшись, Иван связал Владу руки за спиной, обмотал его же желтой майкой голову и связал ее концы в узел у него на шее. Неподвижно лежащий на камнях Влад смахивал на старую, тряпичную, набитую опилками куклу, которую выкинули за ненадобностью. «Единственное, что могло бы оправдать наготу  этого выродка, так это бирка с номером на ноге», - глядя на перепачканные сажей от костра пятки Влада, подумал Иван.
       И вдруг ему в голову пришла еще одна шальная мысль. Он наклонился к уже погасшему костру, достал обгоревший кусок древесины и что-то написал им на спине Влада. Покончив с этим, сходил к воде, ополоснул руки и быстрым шагом направился к дому приезжих. Минут через пятнадцать он был на месте. Остановившись у калитки, огляделся по сторонам и, убедившись в том, что его никто не видит, быстро прошел через двор и поднялся на крыльцо. Подобрав нужный ключ, он открыл дверь и вошел в дом.
       «Искать надо рюкзаки», - стоя посередине комнаты приезжих, думал Иван.
       Заглянув под кровати и ничего не обнаружив, он прошел в другую комнату, но и там их тоже не было. Но это не разочаровало Ивана, а напротив, укрепило веру в то, что его подозрения не напрасны. «Если прячут, значит, боятся, а если боятся, то чего? Конечно же, разоблачения и наказания. Куда же они их спрятали? На дворе, дома, в сарае? Нет, - задавая себе вопросы и отвечая на них, размышлял Иван. - Они прячут их где-то здесь, подле себя, рядом, чтобы в любой момент можно было убедиться, что они целы и невредимы и для чужих недосягаемы».
       Иван оглядел пол, и его взгляд остановился на домотканой дорожке в правом углу комнаты. Под ней что-то бугрилось. Иван подошел поближе, наклонился, отвернул половик и увидел небольшой плоский замок. Подобрав ключ, он отомкнул его, откинул крышку и стал спускаться вниз. Спустившись на несколько ступенек, машинально пошарил рукой по стене, нашел выключатель, включил свет - и тут же увидел то, что искал. В левом углу подпола, тесно прижавшись друг к другу, как пойманные преступники, стояли три рюкзака. Иван развязал на одном из них тесьму и вытащил какой-то пакет, обернутый целлофаном. Осторожно развернул его и понюхал. В нос ударил запах свежескошенной травы. «Опий», - глядя на темно-янтарную массу, сразу определил Иван. Эта дурь встречалась ему на войне в Афганистане да и в Чечне тоже.
       «Да, дела», - задумчиво произнес Иван и положил пакет на место. Устав стоять согнувшись под низким потолком подвала, он опустился рядом с рюкзаками на корточки и осмотрелся.
       Его взгляд остановился на небольшой, продолговатой, стальной коробке. Она лежала на полке, поблескивая никелированной поверхностью, невольно привлекая к себе внимание. Заинтересовавшись, Иван поднялся, подошел к полке и взял коробку в руки. Она оказалась медицинским ящичком, в таких обычно врачи хранят операционный инструмент. На припаянных к ней в центре дужках висел небольшой, но прочный и надежный замочек. Иван встряхнул коробку. Внутри что-то глухо стукнулось. «Интересно, что они здесь прячут? - подумал Иван. - Наверное, деньги и оружие. Что ж, будем знать», - он поставил коробку на место.
       Вернувшись к рюкзакам, он подтащил их к лестнице, поочередно выставил наружу и, погасив свет, выбрался из подпола. Захлопнув крышку, Иван запер ее на замок, накинул половик, взгромоздил один рюкзак себе на плечи, два других подцепил за лямки и быстро вышел из дома. На крыльце он огляделся, замкнул на ключ входную дверь, и пересек двор. Стоя у калитки, он еще раз внимательно осмотрелся. Кроме лениво бродивших по дороге куриц и дремавших у ворот домов состарившихся охотничьих собак, никого не было. «Это хорошо. Не желательно, чтобы кто-нибудь из односельчан увидел меня с этими рюкзаками. Начнутся расспросы. Что несешь? Откуда? Придется врать, изворачиваться. А этого бы не хотелось».
       Поправив на плечах тяжелый рюкзак, Иван покрепче ухватился за лямки двух других и быстрым шагом направился к своему дому.
       Сидя в машине на привокзальной площади, Леха пил пиво и читал газету. Его заинтересовала статья под названием «Страх и ненависть». В ней говорилось о том, что в связи с новыми преобразованиями в России появились и новые моральные ценности, резко отличающиеся от предыдущих, прошлых лет. Наука, которая всегда считалась в нашей стране приоритетной, за отсутствием финансирования опустилась до нуля. На краю бедности оказались не только наши большие ученые, но и люди, непосредственно несущие их знания в жизнь. То есть рядовые преподаватели, врачи, инженеры, военные, все те, кто не производит материальных ценностей. Но даже те, кто производил их, сегодня  тоже не у дел. Огромные заводы и фабрики простаивают. Страну захлестнули преступления, голод и безработица. Придавленный страхом народ не знает, что с ним будет завтра. Привыкшие честным трудом зарабатывать себе на хлеб люди не понимают, откуда у наших так называемых новых русских всего за восемь лет появились такие богатства. Почему представители закона не спросят хотя бы у одного из них, на какие шиши они строят многоэтажные роскошные дачи, отдыхают на лучших курортах мира, покупают магазины, строят шикарные гостиницы и учат своих детей за границей. Неужели правительство не понимает, что карточный домик с вывеской на фасаде «Рыночная экономика» вот-вот рухнет. И никакая армия МВД их не спасет, чем бы они ее ни вооружали и как бы ни обучали. Люди страшатся будущего, но страх в народе - явление временное. С ним долго жить человек не может. Мало-помалу он незаметно превращается в ненависть, а уж она-то быстро находит себе применение. А наша русская особенно, потому как шибко лютая. Все начинается с просчетов, с мелочи. Сегодня цены немного подняли, потом  не дали вовремя зарплату, затем правительство залезло в твой тощий кошелек и бессовестно ограбило. Вдобавок к этим бедам на тебя напали на улице, ограбили, избили, сломали два ребра, выбили зубы и повредили голову. Идешь в милицию и думаешь, ну государство ограбило, ладно, с него взятки гладки, на него жаловаться некому, ну уж от этих-то подонков-грабителей родная милиция меня защитит. Найдет преступников. Вернет мои кровные и накажет злодеев, как положено, по закону. Приходишь, рассказываешь про свою беду и что в ответ слышишь.
       - Ты что, батя, спятил? С такой хреновиной к нам лезешь! Стёпа, ты посмотри на этого придурка! Морду ему набили, зубы выбили, пятьдесят рублей у него отобрали. У нас тут на соседней улице трех банкиров застрелили, а он со своими зубами лезет. Стёп, поищи-ка там в аптечке пластырь да залепи отцу голову, а то он нам весь пол в отделении кровью заляпает.
       Выйдешь на улицу с пластырем на голове и думаешь:  и правда, что я, в самом деле, к занятым важными делами людям с пустяками лезу. Ну подумаешь, ребра сломали, по башке стукнули, деньги отобрали, вставные зубы выбили, все равно мяса не вижу, а хлеб можно перемолоть и деснами. Хорошо, что насмерть не убили, как тех банкиров.  И сознание того, что жив, согревает человека, приносит ему временное удовлетворение, правда, уже сильно подпорченное страхом и грустной мыслью о том, что не он, не его больная жена в списках живых у этой новой жизни уже давно не значатся. А сколько таких живых трупов в нашем государстве влачат жалкое существование? Сколько боли, страха и ненависти таят в себе их сердца?! Страшно подумать о том, что однажды...
       - Привет, - неожиданно громко и весело прозвучал у Лехи над головой голос шефа.
       - Здорово, начальник, - протянул ему руку Леха.
       Толик ответил на рукопожатие и спросил:
       - Что пишет пресса?
       - Ничего для нас  с тобой утешительного, - складывая газету, ответил с улыбкой Леха.
       - А нас и не надо утешать. Мы сами любого утешим, - забираясь в кабину, продолжал веселиться Толик.
       - А ты, я вижу, классно отдохнул? - посмотрел на шефа удивленно Леха.
       Толик снял пиджак, бросил его на заднее сиденье, достал из своей сумки банку пива, открыл, сделал несколько глотков и только потом ответил:
       - Оттянулся на все сто. Заводи лайбу, компаньон, и поехали.
       Леха завел «Жигуль», и они выехали с привокзальной площади.
       - Что новенького в Андреевке? - опуская боковое стекло, спросил Толик
       - Все по-старому, шеф, никаких изменений, - сворачивая с привокзальной площади в сторону основной трассы, ответил Леха.
       - Это хорошо, - удовлетворенно сказал Толик, расстегивая до пупка ворот рубашки.
       - Ну а у тебя что новенького? Рассказал бы мне, дремучему, как в городе время провел, куда ходил, что видел, чем занимался, - бросая хитрые взгляды на сидевшего рядом удивительно помолодевшего шефа, полюбопытствовал Леха.
       - Никуда, старик, не ходил, ничего не видел, а только ел, пил и трахался, - ответил ему без паузы Толик .
«А он, видать, и впрямь на все сто оттянулся, прямо светится весь от радости. Просто поразительно, что с серьезными и солидными мужчинами делают молоденькие женщины».
       - Завидую я тебе, шеф, - нарочито громко вздыхая, сказал  Лёха.
       - Брось, - расхохотался Толик. - Через пару дней я тебе начну завидовать.
       - А мне-то что завидовать?               
       Толик немного помолчал, отхлебнул из банки пива и уже без смеха с грустными нотками в голосе ответил:
       - Ты орел вольный, куда захотел, туда и полетел, а я птица подневольная, семейная, при жене и детях крыльями-то не шибко размахаешься.
       - Да, ты прав.
Огибая выступающие к Байкалу горы, Леха осторожно вел «Жигуль» по пролегавшей в горах серпантином трассе. Внизу, прямо под ними, проходила железная дорога со множеством длинных, прорубленных в чревах могучих гор туннелей. Миновав «тещин язык», Леха расслабился и попросил Толика, чтобы тот прикурил и дал ему сигарету.
       - Хмырь-то дома? - протягивая Лехе зажженную сигарету, спросил шеф.
       - Когда уезжал, был дома. А что?
       - Теперь за этим сучонком надо смотреть в оба, - не обращая внимания на вопрос, предупредил он Леху.
       - Я всегда за ним в оба смотрю.
       - А теперь вообще глаз с него не спускай, - строго отчеканил Толик. - Последняя партия товара к нам прибудет завтра. Он об этом не знает. И не должен знать до тех пор, пока она не окажется дома. Поэтому поезд ты поедешь встречать один, а я с этим хмырьком останусь.
       - Ты что-то узнал? - внимательно посмотрев на ставшего вдруг серьезным Толика, спросил  Леха.
       - Нет.
       - Тогда в чем дело?
       - Боюсь, что как только он узнает о прибытии последней партии товара, тут же сообщит Седому. Тот может выслать своих орлов нам навстречу, а те, будь уверен, встретят. Найдут нас потом под каким-нибудь обрывом обугленных в сгоревшей машине, и, что самое смешное, сам же Седой нас и похоронит. Представляю, какие пышные похороны он нам закатит, как горько всплакнет над нашими с тобой могилками. Знаю я эту суку лицемерную.
       - Да неужто он решится на такое? - всерьез задумавшись над словами шефа, спросил Леха.
       - Старик! Когда дело касается таких бабок, можно решиться на что угодно, - зло усмехнувшись, ответил Толик.
       «А ведь он прав, - подумал Леха, - подстраховаться им не помешает. Седому не нужны конкуренты, и быстро богатеющий на наркотиках Толик ему помеха. Рано или поздно они сцепятся, и в интересах Седого сделать это пораньше, пока Толик не набрал силу и не купил его братву с потрохами. Власть - это деньги, а у Толика их с каждым днем становится все больше и больше».
       - А может, нам припрятать на время товар в Слюдянке? У твоей подруги, например? -  спросил он у Толика и посмотрел в его сторону.
       Толик сидел, откинувшись на спинку сиденья, и делал вид, что спит. Голова его была склонена набок, руки скрещены, глаза закрыты.
       Через сорок минут они остановились у ворот своего дома. Леха посигналил, и Толик открыл глаза.
       - Что, приехали? - оглядываясь по сторонам, спросил он Леху.
       Леха кивнул и просигналил еще раз. Ни голоса Влада, ни скрипа ворот они не услышали. Леха уже хотел выйти из машины, но Толик опередил его.
       - Сиди, я сам, - открывая дверцу, бросил он и, забрав с заднего сиденья свой пиджак, направился к калитке.
       Через пару минут ворота распахнулись. Леха въехал во двор, заглушил мотор, вышел из машины и  поднялся на крыльцо вслед за Толиком. Войдя в дом, они обнаружили, что он был пуст.
       - Не нравится мне это, - зыркая глазами по сторонам, сказал Толик. - А ну-ка, Леха, слетай быстро на станцию и посмотри, нет ли там этого сученка. Если нет, то спроси у дежурного, не заходил ли он к нему сегодня и не звонил ли куда?
       Не задавая лишних вопросов, Леха выскочил из дома, прыгнул в машину, дал по газам и вылетел за ворота. Оставшись один в доме, Толик еще раз внимательно огляделся вокруг. «Вроде ничего подозрительного нет, - успокаивал он себя. - Подвал на замке, шпингалеты на окнах закрыты. Может, я зря дергаюсь. Наверное, этот поц просто пошел на озеро искупаться или половить рыбу. Хотя был приказ: если двое отсутствуют, третий должен сидеть здесь и сторожить дом. Ладно, разберемся».
       Он прошел на кухню, открыл холодильник, достал бутылку водки и помидор. Плеснув на три пальца в стакан, выпил и закусил. Желаемый результат не заставил себя ждать. Хмель мягко ударил в голову, по телу прокатилось тепло, мышцы расслабились, нервное напряжение спало. Толик опустился на стул, достал из кармана рубашки сигареты, не спеша прикурил и с наслаждением глубоко затянулся. Через какое-то время он услышал, как во двор въехала машина и на крыльце раздались торопливые шаги. Толик вышел из кухни.
       - Ну что? - спросил он появившегося в дверях Леху.
       - Там его не было, - снимая на ходу с себя потную майку, ответил Леха.
       - Это уже лучше, - возвращаясь на кухню, сказал Толик.
       - Может, сходить поискать его на озере? - крикнул из комнаты Леха.
       - Ни в коем случае, - со сладострастием садиста ласково проговорил Толик. - Подождем его здесь, дома. Выпить хочешь? - выглянув из кухни, спросил он Леху.
       - Наливай, - влезая в чистую майку, ответил Леха.
        Разлив по стаканам водку, Толик достал из холодильника кусок колбасы, пучок зеленого лука и пару огурцов. Нарезав колбасу прямо на столе, он вытащил из кухонного шкафчика солонку и завернутую в целлофановый пакет буханку черного хлеба.
       - Ну скоро ты там? - нарезая хлеб, поторопил он Леху.
        - Я уже, - появился в дверях кухни Леха.
       - Давай, - поднимая свой стакан, недовольно пробурчал Толик.
        - Слушай, шеф, а что мы тут ютиться будем, пойдем в комнату, там как-то посвободнее, а? - оглядев небольшую кухонку, предложил Леха и, не дожидаясь согласия шефа, сгреб со стола закуску и отнес в комнату.
        Толик последовал за ним, не забыв прихватить с собой со стола бутылку и стаканы с водкой. Положив колбасу на хлеб, Леха посмотрел на Толика и весело спросил:
       - За что выпьем, шеф?
       - Ни за что. Давай просто выпьем и все, - явно не настроенный на веселый разговор, сухо ответил Толик и махом влил в себя водку.
       - А я вот знаю, за что выпью, - поднимая свой стакан с нарочитым пафосом в голосе, мечтательно проговорил Леха.
        - Ну и за что же? -  макая лук в солонку, насмешливо поинтересовался Толик.
        - За любовь, за женщин, - страстно и пылко, как герой-любовник со сцены, продекламировал Леха и, сделав небольшую паузу, буднично и просто добавил: - За них, проклятых.
       - Хороший тост, Дон-Жуан. Наливай по второй. Я за них, проклятых, тоже выпью, - одобрил тост Толик.       
       - Много тостов придумали люди, но самые лучшие из них это, конечно, те, в которых прославляется ее Величество Женщина, - наливая шефу водку, начал развивать излюбленную мужчинами тему Леха. - Ты только представь себе, что бы мы без них делали? Или спились, или перерезали бы друг другу глотки. Без них нам...
       - А ну подожди, - сделав рукой предупредительный жест, прервал его болтовню Толик. - Ты ничего не слышал? - спросил он.         
       - Да нет, - ответил Леха и напряг слух.
       Вдруг он услышал какую-то странную возню в сенях дома. Услышал и шеф. Они переглянулись.
       - Пойду-ка я узнаю, в чем там дело, - вставая из-за стола, тихо произнес Леха, но Толик жестом приказал ему оставаться на месте.
       - Сядь, - прошептал он и указал глазами на стул.
       В сенях послышались осторожные шаги, кто-то к ним крался. Молча, ни о чем не сговариваясь, Толик и Леха смотрели на дверь, теряясь в догадках, что понадобилось незваному гостю в их доме. То, что это был не Влад, они не сомневались. Он бы не стал осторожничать и красться, как вор, ни к чему ему это. Они услышали, как незнакомец заелозил по двери, потом толкнул,  и она распахнулась. Толик и Леха были готовы увидеть все что угодно, но то, что предстало перед их глазами, сразило напрочь. На пороге комнаты, согнувшись, стоял голый человек мужского пола. Его голова была обмотана желтой тряпкой, на которой в области носа выделялись темные кровавые пятна. Жирный живот и колени были измазаны грязью, а болтавшийся позади него между ног белый шнур говорил о том, что руки у бедолаги были связаны. Он дрожал всем телом, крутил упакованной в тряпку головой, мычал и всхлипывал. Парализованные увиденным, Толик и Леха с примесью ужаса в глазах смотрели на ввалившегося к ним в дом голого мужика и ничего не понимали.
       - Леха, ты дома? - наконец нечленораздельно прохрипел под тряпкой знакомый голос Влада.
       И тут они поняли, кто перед ними стоит. Напряжение спало, уступая место рассудительности и холодной мстительной злобе на Влада за свою растерянность и замешательство в нелепой ситуации, в которой  они оказались по его милости.
       - Есть здесь кто-нибудь? - во второй раз прозвучал в тишине хриплый голос Влада.
       - Есть-есть, - преувеличенно миролюбиво протянул Толик и, повернувшись к Лехе, спросил: - Как тебе наш Маугли?
       - Ну и ну, - только и нашелся, что ответить Леха.
       - Прям явление козла народу. Глянь, Леха, у него и хвост позади болтается, - указывая пальцем на свисавший за спиной Влада шнур, продолжал мрачно острить Толик.
       - Развяжите меня, - сгорая от стыда за свой непотребный вид, простонал Влад.
       Толик брезгливо поморщился, встал из-за стола и, кивнув в сторону Влада, приказал Лехе:
       - Развяжи этого клоуна. Он заслужил. Вот уж потешил, так потешил. Не помню, когда я еще так веселился.
       Леха достал из кармана нож, подошел к Владу, повернул его к себе спиной и уже хотел было разрезать шнур, как вдруг увидел на спине надпись.
       - Стоп, - неожиданно резко прозвучал позади него голос шефа. - А ну прочти, что там написано.
       - Привет, вонючки, - прочел вслух Леха и бросил тревожный взгляд на шефа.
       - Та-а-к, - протянул тот. - А вы, я вижу, здесь без меня не скучали, - зловеще спокойным голосом проговорил Толик и, сделав не обещающую ничего хорошего для Лехи и Влада паузу, спросил: - А не скажете ли вы мне, хлопцы, кто нам сие послание отправил?
       - Только не заводись, шеф, сейчас все узнаем, - разрезая шнур на руках Влада, пытался успокоить Толика Леха. - Посиди, успокойся, выпей водочки, а я тем временем приведу нашего Адама в норму.
        «Пожалуй, Леха прав, - подумал Толик. - Чего раньше времени дергаться. Наехать на них всегда успею. Сейчас и впрямь, как сказал Леха, надо успокоиться, поприжать свои эмоции и спокойно во всем разобраться».
       Леха же никак не мог развязать узел на шее Влада.
       - Черт! Узелок так туго стянут, никак не зацепиться, - сердито бормотал он себе под нос, суетясь за спиной голого Влада.
       - Да разрежь ты, на хрен, этот мешок ножом - и дело с концом. Чего ты с ним возишься, - приказал Толик: - Не бойся, изумруды и бриллианты из него не посыпятся.
Лёха оттянул на себя узел, резанул острым лезвием по ткани и сбросил ее с головы Влада на пол. Зыркнув, словно дикарь, оплывшими от побоев глазами по сторонам, Влад, как ошпаренный, бросился к себе в комнату. Напяливая джинсы, он лихорадочно думал, что сейчас скажет Толику. Как объяснит, что с ним произошло? Чего бы такого наплести, чтобы они ему поверили? Ох! Только бы не били. На нем и так живого места нет. И какого черта он не послушался Леху? Сидел бы дома и все было бы хорошо. Хоть бы они его в Иркутск отправили. Какой Иркутск, что он несет, надевая на грязное тело майку с орлом на груди, одернул себя Влад. Седой что приказал? Сидеть здесь до упора. И как только станет известен день и час их отъезда с товаром из Андреевки, немедленно сообщить ему в Иркутск по телефону. Старый хрыч обещал Владу за этот звонок большие деньги.
       - Эй, клоун, что ты там возишься. На выход. Зрители заждались, - вдруг услышал он издевательский голос шефа.
       - Ну, держись, Влад. Сейчас начнется,  - влезая в домашние тапочки, сказал он себе и вышел из комнаты на половину шефа.
       - Ну, человек-письмо, рассказывай, - приступил к допросу Толик.
       Влад тоскливо посмотрел на сидевшего перед ним на столе с сигаретой в зубах шефа, виновато опустил голову и сказал:
       - Что рассказывать? Не помню я ни фига.
       - А ты начни по порядку. Почему ушел из дому? Когда должен был сидеть здесь и ждать нашего приезда. Куда ушел? Зачем? И, наконец, кто и за что тебя так отдубасил? - вкрадчивым голосом задал ему подряд несколько наводящих вопросов шеф.
       Влад тяжело вздохнул и начал:
       - Ушел искупаться на озеро. В доме такая духотища, нечем дышать. Думал, ополоснусь разок и по-быстрому назад.
       - Так, дальше, - проявляя нетерпение, поторопил Толик.
       - Вышел из воды, стал одеваться и вдруг кто-то сзади схватил меня за шею и стал душить.
       - Ни за что ни про что? - вскинул брови Толик. - Вот, сукин сын, наверное, изнасиловать тебя хотел. А может, и трахнул? Владик? Ты-то сам как себя чувствуешь? У тебя нигде не болит?
       «Вот, сука, не может без издевательств обойтись. В старые времена он бы, наверное, палачом работал», - стоя с опущенной головой  перед насмехавшимся Толиком, подумал Влад.               
       - Ну что молчишь? - продолжал задавать вопросы его мучитель.
       - Может, и хотел, да только ничего у него не вышло, - не сдержавшись, со злым раздражением ответил Влад.
       - Странно. Тогда ответь мне, на кой ляд понадобилось этому мистеру иксу бить тебе рожу, связывать руки и нахлобучивать тебе на голову тряпичный клобук?
       - Не знаю.
       И тут шеф взорвался:
       - Слушай ты, гандон, набитый кашей, - заорал он. - Хватит мне тут горбатого лепить, лучше говори правду, не то я...
       - Анатолий Борисович, я правда не знаю, кто это был, - насмерть перепугавшись за свою шкуру, залепетал Влад.
       - Ах ты, сученок, не знаешь? А ты знаешь, что у тебя на спине написано? - продолжал орать на него побледневший от злости Толик.
       Влад слышал, как они говорили про какую-то надпись, когда стоял перед ними связанный с чехлом на голове, но тогда он так и не понял, что они имеют в виду.
       - У меня на спине? Что мне написали? - искренне удивился Влад, испуганно заглядывая через плечо.
       - Любовную записку, пидор вонючий, - спрыгивая со стола, брызжа слюной, рявкнул ему прямо в лицо Толик и, бросив взгляд на Леху, приказал: - Выбей из этой падали правду, а я выйду, подышу свежим воздухом. Не могу с этой крысой помойной рядом находиться. Позовешь меня, когда эта гнида все вспомнит.
       - Хорошо, шеф, - сказал Леха и, дождавшись момента, когда за Толиком захлопнулась входная дверь, наклонился к Владу и прошептал: - Бить я тебя не буду. Думаю, ты и так все ему расскажешь. У тебя просто нет выхода.
       - И про Муму, и про Герасима мне тоже ему рассказать? - уставившись на Леху злыми щелочками заплывших от синяков глаз, с издевкой спросил Влад.
       - Мои подвиги делу не помеха. Я думаю, нашего шефа больше интересует надпись у тебя на спине, - спокойно проговорил Леха.
       - Да что там у меня написано? Скажи ты наконец, - теряя всякое терпение, прошипел Влад.
       - Привет, вонючки, - не спуская глаз с дверей, ведущих в сени, прошептал ему на ухо Леха.
       - Только и всего? И из-за этих двух слов Толик поднял такой кипиш? - возмутился Влад.
       - Ты что, правда, тупой или прикидываешься, - приблизившись чуть ли не вплотную к Владу, с угрозой в голосе спросил Леха.
       - А что мне прикидываться? - не понимая, чего от него добивается Леха, недоумевал Влад.
       - Ты точно не знаешь, кто тебя бил?
       - Да клянусь, не знаю.
       - И за что бил, тоже не догадываешься?
       - Нет.            
       - Ну так знай. Иван тебя бил. Мстил за то, что мы вырубили его вчера на кладбище. Понял.
       - А ведь точно он. Кроме него некому, - прошептал Влад распухшими губами и, немного помолчав, спросил с тревогой в голосе: - А что же сказать Толику?
         - Скажи, что напал на тебя приезжий сюда на житье морской пехотинец. Избивал тебя и требовал, чтобы ты рассказал ему о нас все: кто мы такие, зачем сюда приехали и чем мы здесь занимаемся? Но ты скажи шефу, что стоял, как Измаил, и не в чем не признался, - торопливо наставлял Влада Леха.
       - Какой Измаил? - подозрительно покосившись на Леху, спросил Влад.
       - Ну это вроде Брестской крепости, - досадуя на свой язык, пояснил Леха. - А теперь кричи, делай вид, будто я тебя бью. Нельзя, чтобы Толик заподозрил нас в обмане, - закончил свой инструктаж Леха и грохнул стул о стену.
       Влад заорал как резаный и сбросил с Лехиной кровати матрас с простынями на пол. Следя за дверью, Леха стучал ногой по полу, делая вид, что пинает Влада. Тот охал, мычал и взвизгивал.
       - Прямо артист, - косясь на стонущего у его ног на полу Влада, удивлялся Леха. - Как органично изображает из себя жертву, просто поразительно.
       Вдруг он услышал, как хлопнула входная дверь и в сенях раздались быстрые шаги шефа. Потеряв на секунду над собой контроль, он по- настоящему пнул в бок Влада.
       - Ты что, козел, охренел, что ли? Больно ведь, - взвыл Влад и хотел было что-то добавить, но тут в дверях появился Толик.
       - Пока хватит, - скомандовал он. - Слышать не могу, как верещит эта крыса. Вот-вот стошнит.
       - Все скажу, Анатолий Борисович, только не бейте, - жалобно загнусавил забившийся под стол Влад.
       - Встань, - приказал Толик.
       Влад с кряхтеньем вылез из-под стола, встал на колени, ухватился руками за край стула и поднялся на ноги. Леха в очередной раз удивился способности Влада так умело и убедительно демонстрировать физическую боль.
       - Ну я слушаю, - усаживаясь опять на стол, нетерпеливо проговорил Толик.
       - Бил меня приезжий... - начал было излагать Лехину версию Влад, но Толик тут же перебил его.
       - Какой приезжий? - глядя прямо ему в глаза, резко спросил он.
       - Тот, которого мы с тобой встретили утром на дороге, когда ездили забирать товар, - пришел Владу на выручку Леха, поднимая с пола матрас со сбившимися на нем в кучу постельными принадлежностями.
       - За что бил? - как гвоздь, вонзился во Влада второй вопрос шефа.
       - Хотел узнать про нас все: кто мы такие, зачем сюда приехали и чем мы здесь занимаемся, - слово в слово повторил Лехины слова Влад.
       Отвечая на Толины вопросы, он был предельно внимателен и осторожен. Он понимал, чтобы не сбиться и не запутаться, надо избегать многословия и отвечать на вопросы коротко и ясно.
       - Все? Больше ничего не говорил? -  не унимался Толик.
       - Нет, только бил и спрашивал: кто мы такие и зачем сюда приехали?
       - Кто он по профессии, известно?
       - Полковник морской пехоты в отставке.
       - Ого! Откуда эти сведения?
       - От пацанов. Мать одного из них училась с ним в школе.
       Толик загасил сигарету, слез со стола, прошелся по комнате, потом вперил глаза на Леху и спросил:
       - Как ты думаешь, почему он стал так интересоваться нами? Чем мы ему не угодили?
       - Не знаю, - немного подумав, ответил Леха.
       - Жаль, надо узнать. Ты понаблюдай-ка за ним по-тихому, - распорядился Толик. - Проследи, с кем он здесь общается, часто ли уезжает из Андреевки, а главное - куда и зачем.
       - Хорошо, -  кивнул Леха.
       - Кто-нибудь из вас в мое отсутствие с ним случайно не общался? - вдруг спросил Толик и внимательно посмотрел на них обоих.
       - Нет, - как можно тверже ответил Леха.
       - Я, как видите, Анатолий Борисович, общнулся, - притрагиваясь рукой к распухшему носу, проговорил Влад и криво усмехнулся.
       Толик подошел к окну, скрестил руки на груди и о чем-то задумался. Минуты две все трое молчали.
       - Почему сразу не сказал правду? - вдруг прозвучал в тишине коварный вопрос шефа.
       Влад ждал этого вопроса.
       «Ну и хитрющий же Леха парень, - пронеслось у него в голове - все предусмотрел. Если бы не он, я бы на этом вопросе сгорел, как спичка».
       - Боялся, не поверите, что я не раскололся, - с легкой обидой в голосе ответил он, глядя прямо в глаза Толе.
       - И правильно сделал, что не поверил. Я и сейчас мало тебе верю. Такой, как ты, с матросом Железняком и рядом не валялся, - смерив Влада презрительным взглядом, пренебрежительно проговорил Толик.
       «Унижай-унижай, - думал Влад, да только вот не знаешь ты, умник, что обвели мы тебя с Лехой вокруг пальца как последнего фрайера».
       - Зря не верите, Анатолий Борисович, - на свой манер решил подразнить шефа Влад. - Стоял насмерть, как Израиль.
       - Какой Израиль? - вытаращил на него глаза шеф.
       - Ты, наверное, хотел сказать, как Измаил, - пришел ему во второй раз на выручку Леха.
       - Ну да, я и хотел сказать Измаил, - сконфузившись, пробормотал Влад, проклиная Леху за это мудреное, незапоминающееся слово.
       - Слушай ты, придурок, отучись для начала чавкать за столом, а уж потом умничай, - с брезгливым выражением на лице сказал Владу Толик и обратился к Лехе: - Ты только глянь на этого клоуна. Его, как бабу, раздели до гола, набили морду, голову ему зачехлили, а он после всего этого еще и острить пытается, недоумок хренов.
       - Да оставь ты его в покое, шеф. Давай-ка лучше выпьем, - усаживаясь за стол и пытаясь направить разговор в другое русло, предложил Леха.
       Тот хотел что-то сказать Владу еще, но передумал, махнул рукой и присоединился к Лехе.
       - Пожалуй, ты прав. Поздно сейчас кулаками размахивать. Придется поверить этой гниде на слово. И если он не рассказал про нас полковнику главного, то нам этот морпех не опасен, - подвел под разговором черту Толик.
       Молча, не сговариваясь, они подняли стаканы с водкой и выпили. Влад смотрел на жующих за столом Леху и Толика и не знал, что ему делать. Идти к себе в комнату не хотелось, а на улицу Толик его, пожалуй, не отпустит. И как бы в подтверждение его мыслям Толя бросил на него исподлобья тяжелый взгляд и сказал:
       - С этого дня из дома ни на шаг. До самого отъезда, понял?
       - Понял, - ответил Влад.
       - Да вот что, так, на всякий случай, слазь-ка в подвал и проверь, на месте ли наш товар, - вынимая из кармана связку ключей и протягивая ее Владу, приказал он.
       Влад взял ключи, подошел к подполу, открыл замок и откинул крышку. Быстро спустившись по лестнице, он зажег свет и обомлел. Левый угол, где должны были стоять рюкзаки, был пуст. Влад лихорадочно крутил головой по сторонам и ничего не мог понять. Вдруг страшная догадка, как сильный заряд электрического тока, тряхнула его тело и ударила в голову: «Они у Ивана! Обнаружив в кармане шорт ключи, он проник в дом, открыл подпол, увидел, какое богатство они у себя прячут, и умыкнул его. Иначе как объяснить то, что замки не взломаны. Ну полковник, ну сука. Как лихо  меня подставил! Ведь эти двое теперь на меня подумают. И правильно сделают. Пока их не было, я дома один оставался. Что же теперь будет?»
       Влад искал выхода из создавшейся ситуации и не мог найти. У него не было сил, чтобы хоть как-то сосредоточиться. От жуткого страха мысли разбегались в разные стороны, и в голове был полный сумбур. Ведь не признаваться же Толику в том, что сделанный им ключ к замку подвала попал  к Ивану. Если он про это узнает, то враз его замочит и здесь же в этом подвале как собаку зароет. В его голове вдруг ни с того ни с сего всплыла забытая детская считалка. Вышел немец из тумана, вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить… мочить, хоронить…
       - Вот, черт, что за ерунда в голову лезет, - выругался шепотом Влад.
       - Ну что ты там, рожаешь, что ли? - вдруг услышал он сверху голос шефа.
       И от этого окрика его тело покрылось холодным липким потом.
       «Ну началось», - тоскливо подумал Влад и стал выбираться наружу.
       Первое, что он увидел, когда его голова поравнялась с полом, это начищенные до блеска черные туфли шефа. Они стояли на краю подвального проема, прямо у его носа. Влад задрал голову, раскрыл рот и попытался что-то сказать, но язык не повиновался. Он намертво прилип к гортани, словно боялся произнести страшное известие о пропаже товара.
       - Все на месте? - грозно спросил стоявший над ним, как каменный идол, Толик.
       - Не-не-ту, - пролепетал наконец, заикаясь, насмерть перепуганный Влад.
       - Чего нету? - не понимая, о чем он, переспросил Толик.
       - Рюкзаков нету, - слабея телом, выдохнул Влад.
       - Что? - как насмерть раненный зверь, взревел Толик и с маху ударил Влада ногой прямо по темени.
       Взвизгнув, Влад с грохотом полетел вниз по лестнице. Наблюдавший за ними Леха тоже был ошарашен услышанным известием. Он никак не мог взять в толк, кто и каким образом мог унести из дому рюкзаки с опиумом. Если замки не взломаны, стекла на окнах не выбиты, то как же тогда вор проник к ним в дом? Непонятно. Он посмотрел на шефа и увидел, как тот вытащил из лежащего на полу замка ключи и стал быстро спускаться в подвал. Через пару секунд оттуда, как ужаленный, вылетел Влад и встал  рядом. Не говоря друг другу ни слова, они молча смотрели на подвальный проем и ждали появления шефа. Так прошла минута, за ней вторая, шеф все не появлялся. «Уж не хватил ли его там кондратий, - подумал Леха, - пойду-ка я гляну». Он сделал шаг и тут же услышал тяжелые шаги шефа, поднимавшегося по подвальной лестнице. Выбравшись наверх, Толик молча прошел мимо них, подошел к дверям комнаты, повернулся к ним лицом, достал из карманов брюк по пистолету и, наставив их на Леху и Влада, приказал:
       - В подвал, живо.
       - Толя, ты че?.. - начал было Леха.
       - Заткнись, - резко оборвал его Толик. - Делай, что я тебе говорю.
       Леха пожал плечами и направился к подполу. Влад же, как прикованный, продолжал стоять на месте. Ноги его словно приросли к полу, нижняя челюсть подрагивала. Охваченный паническим страхом, он с ужасом смотрел на стволы и никак не мог понять, что от него требуют.
       - А ты, я вижу, без пинка уже не можешь? - зловеще усмехнувшись, проговорил Толик и пошел на Влада.
       Уловив надвигающуюся опасность, Влад метнулся к подполу, согнулся пополам и, как мышь в норку, юркнул в спасительный проем. Остановившись на краю, Толик присел на корточки и громко объявил Лехе и Владу свой ультиматум:
       - Если через пять минут не скажете, где спрятали товар, я буду вынужден пристрелить вас. Можете считать этот подвал своей братской могилой. Здесь я вас, каинов, и закопаю. Усекли?
       И не дождавшись ответа, захлопнул над их головами, как гробовую плиту, тяжелую крышку подпола. Набросив на петли замок, Толик вернулся к столу, положил на него оружие и задумался: «Это без сомнения заговор, Только не понятно, на что они рассчитывали? Что не заметит пропажу? Глупо. Что-то здесь не вяжется. Чтобы забрать товар, они должны были ликвидировать его или хотя бы нейтрализовать. Запереть в подвале, где сейчас сами сидят, потом получить вторую партию и рвать с дурью отсюда как можно дальше. Почему же они этого не сделали? Что-то у них пошло не так. Кто-то из них, наверное, струсил, сбоил. И второе весьма важное обстоятельство. Если у них есть ключи от подвала, то почему не забрали оружие. Даже если не смогли открыть коробку, то почему хотя бы не спрятали ее? Неужели были уверены в том, что возьмут его голыми руками? И самое главное - как Леха, которому он так доверял, мог снюхаться с этой вонючкой Владом. А может, Седой и его завербовал. Хотя на Леху это не похоже. Толик железно знал, что деньги никогда не были путеводными звездами в Лехиной жизни. Когда Толик положил ему зарплату в две тысячи долларов, Леха твердо заявил, что ему хватит и половины. «Почему же?» - спросил его тогда Толик. «Привыкнешь жить на широкую ногу, потом не сможешь жить на узкую, - ответил тогда Леха и, помнится, добавил: - По этому в жизни во всём должна быть золотая середина. Удача - баба капризная. Сегодня она улыбается, а завтра возьмет и плюнет тебе в харю». Неужели он его дурачил? Если да, то, надо признаться, делал это классно. А ведь Толик столько для Лехи сделал хорошего. И обустроиться ему помог, и взял его, совсем незнакомого человека, в свою команду, доверял ему, как родному брату, а он в благодарность за это предал его, Иуда. А что если Леха мент и  заслан к нему конторой. Конечно же. Смел, умен, изворотлив, интеллигентен. Все сходится. Тогда, выходит, Толе крышка. Если он пристрелит Леху, то его товарищи по оружию живо с ним разберутся. Замочат где-нибудь  - и шито-крыто. У них ответ один. Убит при бандитских разборках. Да, дело принимает очень серьезный оборот. С  ФСБ  шутки плохи. Так что со стрельбой придется погодить. Послушаем-ка лучше, о чем они, там, суки, чирикают».
       Толик осторожно подошел  к подполу, опустился на живот и припал ухом к подвальной крышке. Леха сидел на земляном полу и размышлял, кто и каким образом вынес рюкзаки с опиумом из подпола. Ни он, ни Толик этого не делали. Провернуть такое дельце мог только Влад или этот Ваня. Но как? Ведь  замки-то не взломаны. Если бы Иван забрал рюкзаки, то он обязательно бы после себя след оставил. Невозможно войти в запертый дом без ключей, ничего при этом не порушив. Значит, Иван отпадает. Остается Влад. У этой крысы наверняка есть свой ключ от подпола. Но  тогда непонятно, почему он не смылся с товаром из Андреевки. Скорее всего, ему помешал Иван. Тормознул его здесь, где-нибудь в Андреевке, с рюкзаками и, обнаружив в них опиум, вырубил Влада, забрал товар и где-то спрятал. Владу же ничего не оставалось делать, как вернуться домой и прикинуться перед ними жертвой, пострадавшей от непонятного нападения. Леха исподлобья посмотрел на сидевшего, сгорбившись в углу, Влада и спросил:
       - Когда ты уходил из дому, ты запер входную дверь?
      - Запер, - ответил ему Влад.
      - Точно?
      - Да точно, я это четко помню.
      - Влад, скажи честно, ты рюкзаки перепрятал? - задал ему вопрос в лоб Леха.
       - Да не брал я их, Леха, не брал. Клянусь, - обхватив голову руками, простонал Влад.
       - Тогда кто же?
       - Да приезжий этот, больше некому.
       - А как он в дом попал, ведь дверь не взломана? - продолжал задавать вопросы Леха.
       - Ну, наверное, после того, как меня вырубил, обыскал карманы и нашел в них ключи от дома, - пытался оправдаться перед Лехой Влад с ужасом начиная понимать то, что Леха ему тоже, оказывается, не верит.
       - А как подпол открыл? - не унимался Леха.
       Влад напрягся. Вот самый коварный и самый опасный для него вопрос. Признаться в том, что он сделал дубликат ключей от подвала, нельзя не в коем случае. Убивать будут, но про это он должен молчать.
       - Ну что ты молчишь, отвечай, - заметив замешательство Влада, повысил голос Леха и угрожающе добавил: - И не вздумай меня дурачить. Задушу собственными руками. Я из-за тебя не собираюсь подыхать в этом гнилом подполе.
       - Не знаю я ничего, не знаю. Души, убивай, что хочешь делай, - истерично завопил Влад и, затрясшись всем телом, злобно затараторил: - Знаю-знаю, вы все на меня специально свалить хотите. Сговорились пришить мне пропажу, потому что ненавидите меня. Сами рюкзаки спрятали, на берегу меня избили, а теперь, чтобы не отдавать мою долю, шьете мне кражу да еще и грохнуть грозитесь.
       - Ты что, червяк, спятил? - глядя на извивающегося на полу Влада, презрительно проговорил Леха.
       - Это вы спятили. Думаете, раз за меня Седой просил, то я для него за вами шпионю? - сорвался на крик Влад.
       - Конечно, шпионишь, и мы знаем это, - спокойно сказал Леха и, опять повысив голос, приказал: - И прикрой свою вонючую пасть. Истеришь, как баба, ушам больно.
       Вдруг над ними неожиданно откинулась крышка погреба, и сверху прозвучал голос шефа:
      - Ну что, соколики, ваше время истекло. Давайте выползайте на свет божий. Хочу в последний раз вас послушать да в глаза ваши подлючьи посмотреть.
       Наблюдая за тем, как они поочередно выбираются наверх, Толик думал об услышанном им разговоре.
       «Черт, получается, что они и впрямь не имеют отношения к пропаже рюкзаков с дурью. Неужели это сделал приезжий полковник? Но как он открыл подпол? Вот в чем загадка».
       - Садитесь, - указав пистолетом на Лехину кровать, приказал он Лехе и Владу.
       Те молча прошли и уселись на указанное шефом место. Толик засунул один пистолет в карман брюк, выдвинул из-за стола стул, поставил его напротив подозреваемых, сел, небрежно положил ногу на ногу и, внимательно посмотрев на Леху, очень просто, как будто речь шла о чем-то пустячном и незначительном, спросил:               
       - У тебя второй ключ от подвала?
       - Откуда? - тоже просто, вопросом на вопрос, ответил ему Леха.
       - Ну, может, сделал, ты у нас парень рукастый. Как-никак -  механик.
       Леха почувствовал, что ему начинает все это надоедать. Пора заканчивать этот балаган, подумал он и, уже не пытаясь скрыть своего раздражения, ответил Толику.
       - Вот что я тебе, шеф, скажу. Ключа от подвала у меня нет и рюкзаков я не брал. Хочешь - верь, а не веришь - стреляй, больше мне тебе сказать нечего.
       Толик перевел взгляд на Влада, склонил голову набок и, издевательски улыбаясь, спросил:
       - Ну а ты что скажешь, фиолетовый?
       - Полковник унес рюкзаки, больше некому, Анатолий Борисович, - пропуская мимо ушей оскорбление, твердо проговорил Влад.
       Он понимал, что это его единственная спасительная версия и он должен неотступно ее придерживаться. Другой просто нет.
       - Может, и он, но меня интересует, как он смог открыть этот хитрый механизм, не повредив его, - задумчиво произнес Толик, глядя на Влада грустными глазами.
       - Да он же морской пехотинец. Их ведь всему обучают, - поражаясь своей находчивости и тому, как он смог до этого додуматься, чуть ли не прокричал обрадованный Влад.
       - Не хило, - покачал головой Толик и, посмотрев на Влада печальными глазами, спросил: - По-твоему, выходит, их там ко всему прочему еще и на медвежатников обучают?
       Леха слушал разговор и ломал голову, как Влад смог открыть замок, а то, что это его работа, Леха уже не сомневался. Посиди он с ним в подвале еще минут пять, дожал бы его непременно. Раз замок не взломан, значит, открыли ключом. Скорее всего, Влад сделал с Толиного ключа слепок, возможности у него для этого были, а потом взял заготовку и выточил по слепку дубликат. Его-то и нашел у него в кармане Иван. Что ж, остается проверить свою догадку, подумал Леха, а то шеф уж больно спокойный и печальный. Как бы палить не начал. За ним не заржавеет. Уж кто-кто, а Леха знал, что таится за этой печалью шефа. Он медленно поднялся с кровати и, сделав Толику предостерегающий жест, сказал:
       - Погоди, не нервничай. Мне нужно...
       - Сидеть, - наставив на него ствол, не дал ему договорить Толик.
       - Да никуда я не сбегу. Просто хочу проверить одну свою догадку, - успокоил его Леха и, не дожидаясь разрешения, пошел в комнату Влада.
       Толик встал и быстро направился вслед за Лехой, не забывая держать во внимании вдруг неожиданно побледневшего, как ему показалось, Влада.
       «Сейчас произойдет что-то важное», - промелькнула в его голове тревожная мысль. Но что именно: плохое или хорошее - пока понять не мог. Он стоял посередине комнаты  и ждал Леху. Через несколько минут Леха вернулся, неся в руках какой-то тряпичный сверток.               
       - Что это? -  встретил его настороженным вопросом Толик.
       - Разверни - увидишь, - бросив сверток на стол, ответил Леха и, вернувшись на прежнее место, сел на кровать рядом с Владом.
       Не спуская с них глаз, Толик подошел к столу, развернул промасленную местами тряпку и ахнул.
       - Вот это да! - сраженный увиденным, проговорил он и, посмотрев на Влада удивленными глазами, продолжил: - А я и не знал, что ты у нас слесарь. Смотри-ка, тут и рашпиль, и натфеля, и заготовки ключей, даже штангенциркуль имеется. У тебя, наверное, золотые руки, если ты сумел к такому сложному замку ключ сделать? Ай да Владик! Ай да молодец!
       Влад понял, что влип по самые уши. В голове у него почему-то опять возникли слова детской считалки: «Вышел немец из тумана… ножик из кармана… резать… бить… хоронить…»  Охваченный паническим страхом, он резко вскочил с кровати и рванулся к двери. Но Толик был начеку. Схватив Влада сзади за майку, он дернул его на себя и, размахнувшись, ударил рукоятью тяжелого «ТТ» по голове. Влад хрюкнул и, потеряв сознание, рухнул на пол.
        - Ты знал про это? - перебирая руками новенькие заготовки ключей, задал вопрос Толик.
       - Нет, - ответил Леха.
        - А как догадался?
       - Как-то раз видел, как он елозил напильником, но не придал этому значения.
       - Скажи честно, мне это важно, ты с ним не за одно? - с нотками отчаянья в голосе, спросил Толик и закрыл глаза, словно им он уже не доверял и верил только слуху.
       - Нет, шеф, не за одно, - твердо произнес Леха.
       Толик поверил сразу. Он кожей почувствовал, что Леха говорит правду. Ему стало легко. Даже пропавшие рюкзаки не омрачали той радости, которую он сейчас испытывал. «Черт, а я, оказывается, сильно привязался к этому Лехе», - подумал он.
       В общем-то, кроме жены и детей, Толик был равнодушен к людям. Такие понятия, как привязанность, симпатия и дружба, ему были чужды. Для  бизнеса, которым он занимался, они были непозволительной роскошью. И вдруг - на тебе! А может, это и хорошо. Должен же быть у человека один- единственный человек, на которого можно положиться. Быть в нем уверенным, как в самом себе. Иначе тяжело жить. Конечно, все это так, если бы не одно «но». Нередко случается так, что дружба поворачивается к тебе другим лицом - злым и черным. И вот тогда держись. Рушится все. Земля под ногами качается, ты перестаешь понимать, где свои, а где чужие, и в каждом человеке видишь предателя. Предательство друзей, наверное, самая страшная вещь на свете, а в его противозаконном бизнесе особенно. Оно смерти подобно и не только для того, кого предали, но и для того, кто предал. Ладно, сейчас не время об этом думать, - отбросил от себя философские мысли Толик, главное - что они во всем разобрались.
       - Ты на меня обиды не держишь? - опасаясь разочароваться в ответе, спросил он Леху.
       И Леха не разочаровал:
       - Нет. Ты сделал все правильно. Я на твоем месте поступил бы также.
       - Что ж, спасибо, - сдержанно поблагодарил компаньона Толик и перевел разговор в деловое русло. - Кто, по-твоему, забрал рюкзаки, наш хорек, или этот приезжий полковник?
       - Конечно, полковник, - сразу ответил Леха и, кивнув в сторону лежавшего на полу без сознания Влада, высказал свои соображения на его счет. - Этот суслик, конечно, ждал момента, чтобы улизнуть от нас с рюкзаками, но ему помешал Иван.
       - А ты откуда знаешь, как его зовут? - насторожившись, спросил Толик.
       - Ты что, забыл? Он же нам представился тогда на дороге, - моментально выкрутился Леха.
       Толик не помнил, но задерживаться на этом не стал.
       - Ладно, продолжай, - поторопил он Леху.
       - Я думаю, он про нас что-то знает. Но знает мало, вот поэтому-то он и пытал Влада. Я не знаю точно, раскололся Влад или нет. Ясно то, что ключи оказались у Ивана. И чтобы проверить свои подозрения, Иван  наведался к нам в дом. Все просто, шеф.
       - Пожалуй, ты прав. Так, наверное, все и было, - согласился с Лехиной версией Толик и задумался.
       Думал и Леха. Перед ним сейчас стояла проблема, говорить Толику про то, что здесь без него случилось, или нет. Он опасался, как бы Иван при встрече с Толей не рассказал о его подвигах. Хотя вряд ли. Если он расскажет, похищение рюкзаков будет выглядеть как месть за Алену и за случай на кладбище. Он этим самым как бы признается в краже, а ему нужно вести себя так, если он не дурак, конечно, будто он вообще к ним троим никакого отношения не имеет. Видел, мол, раз на дороге и все. Да, скорее всего он так себя и поведет, решил Леха. Поэтому рассказывать Толику обо всем, что они здесь с Владом натворили, не следует. Ну а если Иван все-таки сболтнет что-нибудь, то Леха как-нибудь выкрутится. Покается на худой конец перед шефом, пожалуется на свою скучную здесь жизнь, отбрешется.
       - Что будем делать? - после долгого раздумья спросил его Толик.
       - Надо идти к полковнику и брать его за бока. И поскорее, пока он не  сбежал с нашим товаром.
       - С таким грузом не шибко разбежишься, - возразил Толик.
       - Разбежится и еще как. У него «Урал» с коляской, - жестко проговорил Леха.
       - Как ты думаешь, он для себя их увел?
       - Нет, - твердо ответил Леха.
       - Откуда такая уверенность?
       - Он офицер, лет тридцать носил погоны, а это ко многому обязывает.
       - Значит, купить его тоже нельзя?      
       - Нет. Думаю, придется отбирать товар силой.
       - Это плохо.
       - Согласен, но другого выхода у нас нет. Нельзя ему позволить улизнуть с товаром, - стоял на своем Леха.
       - Ты думаешь, он отвезет его в город и сдаст ментам? - с нескрываемой тревогой в голосе спросил Толик.
       - Несомненно. Этим вещьдоком он избавит деревню от нашего здесь присутствия лет на пятнадцать, а то и больше.
       - А если попробовать его запугать? Кто у него здесь из близких? Мать с отцом живы?
       - Наверное. Я точно не знаю, - пожал плечами Леха и отвернулся от Толика.
       Вариант насилия над родителями Ивана для Лехи был категорически неприемлем. Он был готов воевать с Иваном, но использовать стариков в качестве заложников в их войне было ему не по нутру. Он уже хотел сказать об этом Толику, но застонавший на полу Влад отвлек от этой мысли. Толик покосился на Влада, встал из-за стола, прошел на кухню, зачерпнул из ведра в кружку воды и, вернувшись, выплеснул ее в лицо лежащему навзничь Владу. Тот громко замычал, зашевелился и заскреб руками по полу.
       - Что будем с ним делать? - спросил Леха у Толика.
       - Пусть пока живет. Он нам еще понадобится, - со злорадным оскалом глядя на Влада, ответил шеф.
       Перевернувшись на живот, Влад уперся руками в пол, с трудом встал на четвереньки, покачался на ослабевших конечностях, пытаясь подняться, но, не сумев удержать равновесие, завалился набок.
       - Ну что, медвежатник, одыбался? - беря его за волосы, спросил Толик.
       - Да. Только голова болит, - прохрипел Влад.
       - Это хорошо, что болит. Значит, еще цела, - процедил сквозь зубы Толик и, заметив кровь на своих пальцах, попросил Леху, чтобы тот принес из машины аптечку. - Надо перевязать этого гаденыша, - и взяв со стола бутылку с водкой, плеснул себе на руки.
       Пока Леха ходил за аптечкой, Толик успел переодеться в чистую сорочку и привести себя в порядок. Не обращая внимания на стонущего на полу Влада, он сидел на кровати и думал, как повести себя в разговоре с Иваном. Сразу нажать или сперва присмотреться, что он за человек. В разговоре с незнакомым, но нужным тебе человеком начало зачастую является определяющим и главным. Разгадаешь сразу суть и характер оппонента, ты берешь над ним верх и, избрав правильную тактику своего поведения,  легко добиваешься цели. Если он слаб, ты на него давишь, тщеславен - льстишь, глуп - хвалишь, говорлив - молча и уважительно слушаешь. Очень важно нащупать в человеке слабину. И если тебе это удалось, можешь считать, что ты своего добился. Вернувшись с аптечкой в дом, Леха заметил на Толе свежую сорочку, рассмеялся и сказал:
       - Тебе бы еще баян в руки и по деревне с песней.
       - Хватит острить, Леха. Нам сейчас не до этого, - отмахнулся Толик, - перевяжи лучше этому недоумку бестолковку, и двинем к полковнику.
       - А может, без него обойдемся? - без тени сожаления в голосе, посмотрев на Влада, сказал Леха.
       - Нет, он нам как раз такой и нужен, - злорадно проговорил Толик. - Пусть полковник посмотрит на то, что он с человеком сделал. Авось и призадумается. Тяжкие телесные повреждения, Леха, статья сто восьмая, сроком от трех до восьми лет тюремного заключения, - как прокурор в зале суда, вынес свой приговор Ивану Толик.
       Леха продезинфицировал  рану Влада водкой, достал из аптечки бинт и стал накладывать ему повязку на голову.
       - Да ты ваты, ваты побольше клади и заводи бинт под челюсть, - приказывал Лехе шеф. - А теперь облей все это йодом, чтобы пострашней выглядело. И не жалей йоду, погуще лей. Вот так.
       - Слушай, шеф, а может, его голым к полковнику привести, ну таким, каким он его к нам отправил, - на полном серьезе пошутил Леха.
       Услышав, что его хотят провести по деревне в чем мать родила, Влад протестующе замычал и попытался встать на ноги.
       - Сидеть, - рявкнул на него Толик и, как только Влад успокоился, продолжил: - При других обстоятельствах я бы так и сделал, но при нынешних нельзя. Не будем уподобляться Ивану. Мы же с тобой не изверги, а нормальные люди, следовательно, и вести себя должны тоже нормально.
       Поднявшись с кровати, Толик подошел к Владу и приказал ему встать. Оглядев его с ног до головы, вдруг спросил:
       - Где твоя бейсболка?
       - В комнате, - боясь посмотреть Толику в глаза, ответил Влад, не понимая, зачем она тому понадобилась.
       - Сходи и надень.
       Пошатываясь на ногах, Влад сходил в свою комнату и вернулся оттуда с бейсболкой на макушке.
       - А теперь слушай и запоминай, - приблизившись к нему вплотную, начал говорить Толик. - При нашем с Иваном разговоре почаще стони и охай и все время держись за голову, как будто она у тебя вот-вот отвалится. Можешь даже присесть на землю, как будто тебе вдруг стало дурно.
       - Что это у тебя на ногах? - неожиданно меняя тему разговора, спросил Толик, уставившись на ноги Влада.
       - Тапочки, - виновато ответил Влад и, поправив на голове съехавшую на ухо бейсболку, сказал: - Другой обуви у меня нету, Анатолий Борисович.
       - А что, так даже лучше, - отойдя на пару шагов и оглядывая его скорбную фигуру, деловито проговорил Толик и вопросительно посмотрел на Леху.
       - Точно, шеф, лучше. Он в них на добропорядочного гражданина смахивает. Мудрый, печальный и скорбный. Человек-страдалец, одним словом, - посмотрев на Влада, как на музейный экспонат, охарактеризовал его внешний вид Леха.
       - Ну что, братки, вперед и с песней, - протягивая Лехе «ТТ», с недобрым блеском в глазах проговорил Толик и направился к двери.
       - Шеф, я думаю стрелять пока рано? - сказал ему в спину Леха.
       - Конечно. Пока мы идем только на разговор, я просто не хочу оставлять здесь оружие, - останавливаясь в дверях, согласился Толик и, обернувшись, вдруг неожиданно спросил его: - А как ты думаешь, почему он не забрал коробку?
                - Думаю, спешил. Не до  нее было. И потом, откуда он знал, что там оружие. Ведь она была заперта, - высказал свое предположение Леха, пряча за спину под майку тяжелый «ТТ».
       - Тут он допустил ошибку, - задумчиво проговорил Толик и вдруг спохватился: - Черт, чуть не забыл здесь пиджак. У меня же там в карманах гранаты с патронами.
       Он быстро подошел к кровати, взял лежащий на ней светлый пиджак и молча вышел из дома. Шагая по улице, каждый из них думал о своем. Толик размышлял о том, удастся ли ему прижать Ивана? Отдаст он рюкзаки добровольно или им придется забирать их силой? Конечно, нежелательно. Это усложнит дело. Самое  лучшее для них, товар выкупить. Так бы они заодно с рюкзаками выкупили бы и молчание Ивана. Но Леха говорит, что полковник на это не пойдет. Что ж, посмотрим. Что сейчас гадать. Начнем разговор, а там видно будет, как себя с ним вести. Лехе же не давала покоя мысль об Алене. Заявила она на него или нет. Может, она сейчас в городе у следователя? Может, менты уже едут за ним в Андреевку, а он вместо того, чтобы рвать отсюда когти, разгуливает по деревне с «ТТ» за поясом. Леха сразу, как только узнал о пропаже рюкзаков, понял, что они влипли. И влипли наглухо. Слишком много Иван про них знает. Знает про то, что Влад изнасиловал и убил мальчишку, знает про Леху и теперь вот узнал про опиум. Им, чтобы все это не всплыло наружу, остается одно - убить Ивана. Но Леха знал, что он на это не пойдет. И даже больше того, он не позволит Толику и Владу сделать это. А раз так, выходит, он обречен. Либо пуля от шефа, либо в крупную клетку небо. Что ж, значит, судьба у него такая. Молодец, полковник, быстро с ними разобрался. Профессионал. Уважаю. Влада же тревожила утерянная им бритва. Узнав, что она у Ивана, Влад пришел в ужас вчера на кладбище. Где же он ее нашел, сука. Да еще при Лехе про свастику упомянул. Теперь Леха, наверное, думает, что это он зарезал мальчишку. Менты сказали деревенским, что рана была нанесена бритвой и если Иван предъявит ее ментам, те с него не слезут. Наведут о нем справки, пронюхают, что он голубой, и все - можно считать, пятнашка ему обеспечена. А в тюрьме он не выживет. Там насильников не любят. Или забьют насмерть, или зачуханят, или какой-нибудь уголовничек возьмет себе в жены. Так, в молчании, думая каждый про свое, они дотопали до дома Ивана.
       - Вот он, - указав рукой в глубь двора на стоявшего под дровяным навесом Ивана, сказал Леха.
       Толик положил руки на изгородь и стал смотреть на стоявшего к ним спиной крупного мужчину, укладывавшего дрова в поленницу. Понаблюдав с минуту за его однообразными движениями, Толик решил подать голос.
       - Эй, хозяин, можно вас на пару слов? - окликнул он незамечавшего их мужчину.
       Незнакомец обернулся, посмотрел на них, стряхнул с могучей груди крошки древесины и не спеша направился в их сторону. Пока он шел, Толик внимательно его разглядел. Роста незнакомец был высокого. Его мощный торс обтягивала выцветшая морская тельняшка-безрукавка, заправленная в черные суконные брюки. Обут он был в яловые сапоги с короткими голенищами. Загорелые мускулистые руки не болтались вдоль тела, как это бывает у людей, в себе не уверенных, а медленно покачивались в такт ходьбе, словно им, как и их хозяину, тоже было не чуждо чувство собственного достоинства. Голова незнакомца была коротко острижена, лицо открытое, лоб высокий. По мере того как он приближался, Толик внимательно всматривался в его лицо. Нельзя было сказать, что оно было грозным, скорее, наоборот, его черты были мягкими. Прямой, чуть приплюснутый нос, русые с рыжинкой усы и небольшой рот говорили о том, что незнакомец человек незлой и по сути своей, скорее, даже добродушный. Но поверить в его добродушие Толику не давали две очень важные и характеризующие всякого человека детали. Это глядевшие из-под бровей серые усталые глаза и крепкая, далеко не стеклянная, как выражаются боксеры, челюсть.
       - День добрый, хозяин, - поздоровался Толик с подошедшим к изгороди Иваном.
       Тот окинул беглым взглядом стоявшую напротив  троицу и молча кивнул в знак приветствия.
       «А он, видать, не очень-то разговорчив», - отметил про себя Толик и, достав из кармана сигареты и зажигалку, закурил. Сделав пару глубоких затяжек, он спрятал курево в карман, посмотрел на молчаливо стоявшего у изгороди своего дома хозяина и сказал:
       - Я думаю, нам следует познакомиться. Меня зовут Анатолий, а вас?
       - Иван, - назвал свое имя мужчина и спросил: - Что надо?
       - А вы разве не догадываетесь? - сделав удивленное лицо, задал встречный вопрос Толик и, не дождавшись ответа, продолжил: - Для начала хотелось бы узнать, за что вы так жестоко избили этого молодого человека? - указывая пальцем на Влада, спросил он.
       «Стало быть, главный у них - этот коренастый, а не Леха, - сделал вывод Иван, успев за время их короткого знакомства хорошо разглядеть человека, назвавшего себя Анатолием. - Крепкий орешек, - глядя в колючие глаза коренастому, подумал Иван, - злой, волевой и решительный. По всему видно, этот на все пойдет, чтобы добиться своего, даже на убийство».
       Иван кожей чувствовал исходившую от этого человека злую энергетику, готовую в секунду подавить любую другую, посмевшую ей воспротивиться. Он бросил короткий взгляд на стоявшего рядом с  Лехой Влада и спросил:
       - Это он вам наплел? И за что же я его так, бедного, он вам не сказал случайно?
     - Нет, случайно не сказал, потому что не знает, за что. И не надо юлить, Иван. Скажите прямо, за что вы изуродовали нашего товарища? За что вы чуть не придушили его да вдобавок еще и надсмеялись над ним? - избрав наступательную тактику, давил на Ивана Толик.
       «Да, первая скрипка у них этот тонкогубый Анатолий,  - окончательно убедился в своем первоначальном мнении Иван. - Ишь, разошелся, так вопросами и сыпет». Принцип «лучшая защита - это нападение» был Ивану знаком, и он знал, как подобные атаки гасятся. В таких случаях прежде всего необходима выдержка, спокойствие и уверенность в себе. «Интересно, эти двое рассказали своему шефу, что они здесь натворили. Нет, конечно. Зачем им лишние неприятности. Стоят как в рот воды набрали и, небось, боятся, как бы Иван не сказал чего лишнего. А этому губошлепу за пропавшие рюкзаки, видать, крепко досталось, так по башке настучали, что еле  на ногах держится. Да, быстро они пропажу обнаружили. Задержись они минут на десять,  Иван успел бы уехать с рюкзаками из Андреевки в город и сдать их в милицию. Теперь дело усложняется. Они знают, что рюкзаки у него, только не знают, где именно и что он собирается с ними делать. Или сдать  рюкзаки органам, или, следуя бандитской морали, поторговаться об их выкупе. Что ж, будем держать эту шайку в неведении. Сейчас надо выиграть у них время».
       - Как я понял, вы хотите подать на меня в суд? Так подавайте. За чем дело стало? - глядя поверх их голов спокойно проговорил Иван и, развернувшись, уже собрался было покинуть незваных гостей, как вдруг за спиной услышал:
       - Мать твою жалко, Ваня. Не переживет она этого, бедная.
       Иван напрягся.
       - Ты мать не трожь, размажу, - поглядев через плечо тяжелым взглядом на Толика, роняя слова, как гири, глухим голосом предупредил он тонкогубого.
       - Что ты, Ваня, что ты. Это я так, к слову, - поспешил успокоить его Анатолий и, обнажив редкие зубы в ледяной улыбке, произнес: - В нашем деле мы и сами разберемся. Не ментов, не матерей оно не касается. Ведь верно?
       - В каком это нашем деле? - не спуская с коренастого тяжелых глаз, спросил   Иван.
       - Брось, Иван, передо мной тут Ваньку валять. Извини, пожалуйста, за каламбур. Ты не хуже меня знаешь, о чем я.
       - Что ты все вокруг да около ходишь, говори прямо, что тебе от меня надо?               
        - Рюкзаки, Ваня, рюкзаки.
       - Какие рюкзаки? - сделал удивленные глаза Иван. 
       Неожиданно застонавший Влад на какое-то время отвлек их от разговора. Все трое посмотрели в его сторону и увидели, как тот, схватившись руками за голову, медленно опустился на землю и, прижавшись спиной к штакетнику, застыл в позе мученика.
       - Все, Иван, хватит из меня дурака делать, - зло заговорил коренастый. - Я знаю, что ты избил нашего товарища. Ты вытащил у него из кармана ключи, ты залез в наш дом и украл у нас три рюкзака с очень дефицитным и очень дорогим, я повторяю, очень дорогим лекарством. А сейчас после всего этого стоишь здесь, нагло смотришь мне в глаза и пытаешься прикинуться невинной овечкой.
       - Эй, Вань, закурить не найдется? - вдруг совершенно неожиданно прозвучал за спиной Толика чей-то хрипловатый голос. Он повернул голову и увидел невысокого старика с морщинистым лицом, заросшим почти по самые глаза черной щетиной.
       Одет старик был в белую исподнюю рубаху и темные засаленные штаны, из-под которых торчали серые тупоносые валенки с обрезанными по щиколотку голенищами. В правой руке дед держал разломленное в замке напополам ружье, из ствола которого торчал шомпол. Толик бросил короткий взгляд на Леху, словно спрашивая: «Это еще что за чудо?»
       Леха посмотрел на старика, пожал плечами и ничего не ответил, дав тем самым понять Толику, что ничего особенного в появлении деда он не находит, просто старик проявил любопытство к незнакомым людям, только и всего. Протянув руку через изгородь, дед достал из протянутой ему Иваном пачки «Беломора» папиросу, прикурил от своих спичек и, повернувшись к Толику и Лехе, поздоровался с ними. Те молча кивнули ему.
       - Че, язык, что ли, проглотили али шибко гордые? - съязвил задиристо дед.
       Толик понял, что старик с норовом и так просто им от него не избавиться, поэтому следует вести себя повежливее.
       - Здравствуйте, папаша, - как можно добродушнее поприветствовал он старика и, широко улыбнувшись, указав пальцем на ружье, спросил: - К охоте готовитесь?
       - Угадал, к ей самой, - бесцеремонно разглядывая в упор его и Леху, ответил дед.
       - Послушайте, отец, нам тут с Иваном потолковать надо кое о чем, шли бы вы домой, а? - встрял в разговор Леха. - Там ружьишко и почистите. А то некрасиво как-то в вашем возрасте с ружьем по улице расхаживать, еще ненароком подстрелите кого-нибудь. Вы уж, наверное, и стрелять-то разучились?
       Зло уставившись на Леху, Толик готов был разорвать его на части за то, что он начал задирать ершистого деда. Вежливое отношение к деду могло бы принести им выгоду. Если бы они сумели сделать деда своим союзником, то это им пошло бы только на пользу. При нем им бы легче было воздействовать на Ивана. Обвинив Ивана в воровстве в присутствии старика, они бы поставили его тем самым в неловкое положение. Перед стариком он бы смутился, занервничал и повел бы себя иначе. Леха же то ли не замечал, то ли специально не обращал внимания на злые взгляды шефа в свою сторону, продолжал поучать старика:
       - С оружием, папаша, шутки плохи. Не случайно говорят, что оно раз в год само стреляет, да вы с вашими-то глазами и ружья, наверное, уже не видите?
       Дед оскалился.
       - Во разговорился, ядри тя в корень. Не вижу, говоришь? А ну, сымай кепочку с головы мальчонки, что у забора сидит, и бросай вверх. Посмотрим, вижу я что, али нет, - завелся не на шутку дед, вынимая из ствола шомпол.
       Леха вопросительно посмотрел на Толика.
       - Давай, - дал свое добро на выстрел Толик, с изумлением глядя на деда.
       Порывшись в правом кармане заношенных штанов, старик извлек патрон двенадцатого калибра, загнал его в ствол, защелкнул замок, взвел курок и, бросив взгляд своих черных озорных глаз на Леху, сказал:
       - Ну че смотришь, бросай давай, коли кепочку не жалко.
       Леха снял с забинтованной головы Влада бейсболку, смял в ладони, потом, ухватившись тремя пальцами за козырек, резко подбросил вверх. Все разом, даже Влад, задрали головы кверху, следя за ее полетом. Достигнув предела высоты, бейсболка на сотую долю секунды неподвижно застыла в воздухе, и тут же прогремел выстрел. Мощная невидимая сила ударила в бейсболку, разодрав ее в клочья. Сраженные наповал выстрелом старика, все продолжали смотреть вверх, молча наблюдая, как дымившиеся по краям лоскуты, кувыркаясь в потоках воздуха, зигзагообразно опускались на землю. Первым пришел в себя Толик. Посмотрев на сидевшего у штакетника с выпученными глазами Влада, сказал:
       - Хорошая была бейсболка. Ну ничего, Влад, ты не расстраивайся, мы тебе новую купим.
       - Ну что теперь про мое зрение скажешь? - пряча пустую гильзу в карман, глядя на Леху, спросил дед.
       Леха поднял глаза на старика и, немного помолчав, ответил:
       - Извини, отец, если обидел. Честно признаюсь, не ожидал я от тебя такого. Можно сказать, убил на месте.
       - Ну пока что не убил еще, а впредь будешь забижать, могу и тово. За мной, брат, не заржавеет, знай это, - мрачновато усмехаясь то ли в шутку, то ли всерьез, предупредил его ершистый дед и, повернувшись к Ивану, сказал: - Пока, Ваня. Пойду я, не буду мешать вашему разговору. Заходи, как освободишься.
       - Ладно, дядя Михей, - протягивая через штакетник руку старику, попрощался Иван.
       «Неспроста он здесь появился, - глядя вслед переходившему улицу деду, думал Леха. - Он приходил сюда, чтобы предупредить их насчет Ивана. Дал понять, что если они на него сейчас наедут,  он в стороне стоять не будет. А выстрел - это наглядный им урок, чтобы знали, с кем придется иметь дело, если Ивана «забижать» станут. Как же это я не просек сразу, - упрекнул себя за несообразительность Леха, - и так глупо купился на мнимую простоватость этого хитрющего старика. Да, умнейшие люди, эти деревенские, и далеко не простые, как на первый взгляд кажутся!» Теперь Леха был убежден, что и этому Михею тоже все про них известно:  «Стало быть, придется иметь дело не с одним Иваном, но и со стариком тоже. Он с этой минуты становится для них второй проблемой. И самое страшное то, что просчитать дальнейшие поступки старика во всей этой ситуации просто невозможно. Может, рюкзаки уже у деда и он в любую минуту может увезти их из Андреевки. А может, он ждет, когда они нападут на Ивана, чтобы потом с чердака своего дома перестрелять их как воробьев на заборе. А может, у него с Иваном какой-нибудь другой план действий. Черт! Теперь, когда их двое, ничего невозможно предусмотреть. Они влипли и влипли, кажется, наглухо. Интересно понимает это Толик или нет?»
       - Ну что, вернемся к нашему разговору, - прервал его невеселые размышления бодрый голос шефа. - Слушай, Ваня, а может, ты мне продашь эти рюкзаки, а? Я не скупой, заплачу столько, сколько запросишь, даже торговаться не стану?  Что ты молчишь, давай называй цену, и закончим на этом.
       Ивану надоел уже ни к чему не ведущий разговор, и он решил поставить точку:
       - Все, хватит попусту языком молоть. Нет у меня для тебя рюкзаков, и тебе давно следовало бы понять это.
       - Да нет, Ваня, я-то как раз все понимаю, это тебе следует кое-что понять, - теряя всякое терпение, жестко проговорил Толик. - Ты что же думаешь, украл наркоту,  все шито-крыто и забыто? Гуд бай, ребята? Ошибаешься, мой дорогой. Ты хотя бы потрудился подумать, сколько за этими рюкзаками людей стоит? Какие деньги эти люди в них вбухали? Да они тебя за них на части разорвут, а деревню твою вшивую босыми ногами в землю втопчут. Куда ты сунулся, полковник? - зло, с презрением глядя на Ивана и заплескивая его ненавистью, шипел Толик. - Себя не жалко, так хоть мать свою пожалей. Все, Ваня, хорош базарить, надоел ты мне.
       Толик бросил короткий взгляд на свои часы и приказным тоном сказал Ивану:
       - Чтобы ровно через пятнадцать минут рюкзаки с товаром были у меня в доме. Иначе... Да мне просто страшно подумать, что с тобой будет, если ты не сделаешь этого, - и резко развернувшись, зашагал прочь.
       Тут же, не медля ни секунды, за ним последовали Влад и Леха. Иван смотрел в спины удалявшимся от него бандитам и думал, что ему надлежит сделать в первую очередь. Конечно же, спрятать мать у Михея,  сделать это надо осторожно, чтобы она ничего не заподозрила и не встревожилась. С этой проблемой дед справится, он найдет, что сказать, в конце концов придумает что-нибудь. Хорошо, что ее сейчас дома нет, ушла посидеть с покойницей. Теперь только к вечеру вернется. Это обстоятельство было Ивану на руку. Второе, что ему предстоит сделать, это предупредить Михея о своем отъезде и попросить его, чтобы он сходил на станцию, позвонил в Слюдянское отделение милиции и ввел их в курс дела. И уж тогда начинать действовать самому. Эх, справится он с этим делом один или нет? Ну да, как говорится,  взялся за гуж, не говори, что не дюж. Так что вперед, Ванька-встанька, и с Богом! Уводить их надо из Андреевки. Негоже в деревне побоище устраивать. Он схлестнется с ними на кладбище у «Дед-камня», и там видно будет, кто кого.
     Не заходя в дом, Толик устало опустился на ступени крыльца и, обхватив голову, задумался. Стоявшие рядом Леха и Влад искоса бросали на шефа тревожные взгляды, молчаливо дожидаясь дальнейших указаний. Наконец Толик поднял усталые глаза на Влада и, продолжая пребывать в своих  мыслях, негромко приказал ему:
        - Лезь на вышку и наблюдай за полковником. Как только заметишь что-нибудь подозрительное, немедленно спускайся и сообщи нам. Мы с Лехой побудем пока в доме, а то здесь от жары сдохнуть можно.
       Не говоря ни слова, Влад тут же направился к вышке. Проводив его тоскливым взглядом, Толик посмотрел на Леху и спросил:
       - Как, по-твоему, принесет полковник рюкзаки или нет?
       - Пожалуй, нет, -  наблюдая за неуклюже взбиравшимся по лестнице на верх сосны Владом, тихо ответил Леха и, опустив глаза на сидевшего, сгорбившись, на крыльце шефа, добавил: - Думаю, придется их отбирать силой.
       - Это плохо, - проговорил Толик. 
       Леха уловил в его голосе нотки тоски и отчаянья. На секунду даже стало жалко шефа, захотелось как-то подбодрить Толика, успокоить, но все слова, как назло, куда-то разбежались, попрятались, словно испугались чего-то, а вслед за ними вскоре пропало и желание утешать. Но когда-то должен был наступить конец их преступному бизнесу, и его крах был не наказанием, а результатом их деятельности. Они заранее знали, на что шли. Опершись правой рукой о перила, Толик медленно поднялся со ступеней крыльца, посмотрел по сторонам и с яростью вдруг проговорил сквозь зубы.
       - Ненавижу эту деревню, это озеро, ненавижу эту тишину, деревья, зверей,  ненавижу этих тупых людей, заживо себя здесь похоронивших, этого полковника с его никому ненужной честностью и принципиальностью. Облить бы эту Андреевку бензином, сжечь дотла, а потом на три слоя закатать асфальтом, чтобы от нее даже запаха не осталось.
       - Ну это ты уж слишком, - понимая, что сейчас творится в душе у шефа, миролюбиво проговорил Леха и, положив ему руку на плечо, предложил: - Пойдем-ка лучше в дом да выпьем по стаканчику. Думаю, тебе это сейчас просто необходимо да и мне тоже.
       Толик мрачно качнул головой и стал подниматься по ступенькам крыльца к дверям дома. Бросив взгляд на вышку, Леха последовал вслед за ним.
       Влад неотрывно следил за тем, что происходит на дворе Иванова дома. Пока все шло нормально. Иван доложил поленницу, ополоснул руки и лицо под рукомойником, вошел в дом, побыл там какое-то время, затем вышел и не спеша направился к калитке. Влад насторожился. «Спускаться или не спускаться? - лихорадочно думал он. - Нет, пожалуй, надо подождать. Рюкзаков при нем нет, стало быть, нечего зря дергаться. Проследим, куда это он направляется».
       Перейдя улицу, Иван подошел к дому напротив, из которого, сегодня выходил  к ним старик с ружьем, и скрылся за его оградой. «Интересно, зачем ему понадобилось идти к деду. Может, у него спрятал товар?» - Влад напрягся. Прошло минут пять, Иван все не появлялся. Забеспокоившись, Влад хотел было уже спуститься и сообщить обо всем увиденном Толику, но тут снова появился Иван. Влад видел, как он вышел со двора, закрыл за собой калитку, осмотрелся по сторонам и тем же путем вернулся к своему дому. Распахнув зачем-то настежь створки ворот, Иван прошел через двор и скрылся внутри большого сарая. Увидеть, что он там делает, у Влада возможности не было, поэтому ему оставалось только одно - ждать, когда он опять появится. И Влад дождался. Вдруг совершенно для него неожиданно из сарая с ревом вылетел мотоцикл с коляской, за рулем которого сидел Иван. В считанные секунды он проскочил двор, выскочил за ворота на улицу и, не сбавляя скорости при повороте, помчался в сторону железной дороги. Ошарашенный Влад с раскрытым ртом смотрел вслед удалявшемуся мотоциклу, пытаясь осознать случившееся. Когда он наконец пришел в себя, мотоцикла на дороге уже не было. Остался только серый шлейф пыли, медленно оседавшей на землю. Протиснувшись через люк, в спешке оцарапав до крови живот, Влад спустился по лестнице на землю и побежал к дому. Хлопнув дверями, он влетел в комнату и прямо с порога заорал:
       - Уехал, сука, уехал!!!
       - Как уехал?! - вскакивая из-за стола, заорал Толик и, подбежав к перепуганному насмерть Владу, принялся трясти его за грудки: - Ты что, хорек, не видел, как он собирался уезжать? Тебя зачем на вышку отправили? Чтобы ты сразу, как только заметишь что-то подозрительное, к нам бежал.
       Отбиваясь от Толика, Влад почти визжал.
       - Я не понял... Он прямо из сарая на мотоцикле... У него мотоцикл там стоял.
     - С какими же идиотами я связался, - отшвыривая от себя Влада, продолжал зло орать Толик. - Так мне, старому дураку, и надо. Сопляки, вонючки, кретины безмозглые! Вы даже элементарного дельца не можете путем сделать! Сначала рюкзаки просрали, а теперь вот и полковника прошляпили. Ну кто вы после этого?!
       - Кончай, шеф, криком здесь не поможешь, - резко сказал  Леха.
       - А чем поможешь, скажи, умник ты наш? - сбавляя обороты, язвительно спросил Леху, слегка оторопевший от его натиска Толик.
       - Тем, что не базарить друг на друга попусту, а заняться делом, - отходя от Толика, нервно ответил Леха.
       - И каким же? - с ненавистью глядя на Леху, спросил Толик.
       - Догнать его надо, вот каким. Догнать во что бы то ни стало. Теперь мы знаем, где рюкзаки. Он повез их в Слюдянскую ментовку. Если он от нас уйдет, то все, нам крышка, - глядя Толику прямо в глаза, взяв себя в руки, холодно и спокойно проговорил Леха.
       На этот раз Толик выслушал его молча, не прерывая. Леха видел, как горевшая в глазах шефа ярость стала медленно гаснуть, уступая место расчетливой рассудительности и здравому смыслу. Прикрыв глаза, он потер пальцами свои седые виски и, вконец успокоившись, принялся отдавать распоряжения.
       - Ты, - он посмотрел на Влада, - мигом во двор, открой ворота.
       - Понял, - кивнул послушно Влад и вылетел из комнаты.
       - Ты, Леха, заводи машину. Выезжай на улицу и жди меня там, я задержусь на секунду.
       - Вот это дело, - сказал Леха и быстро вышел из комнаты вслед за Владом.
       Оставшись один, Толик пересыпал из коробки патроны в левый карман пиджака, ощупал лежавшие в правом кармане две гранаты «РГД-5», достал пистолет, вытащил обойму и, убедившись, что она заряжена, положил ее на место.
       - Так, вроде ничего не забыл, - сказал он, и его взгляд упал на принесенную Лехой из машины аптечку.
     А ведь она может им понадобиться. Нельзя исключать того, что у Ивана есть оружие. Толик взял со стола аптечку и, осмотрев напоследок комнату, направился к двери. Выйдя из дома, он увидел, что машина стоит там, где стояла. Капот был открыт, а над ним, склонившись, копошился в моторе Леха. От внезапно охватившей злости Толик чуть было не запустил в Леху аптечкой, но вовремя сдержался. Не время сейчас психовать и злиться, этим делу не поможешь.
       - Ну что, скоро двинемся? - как можно равнодушнее спросил он у Лехи.
       - Один момент, шеф. Свечи, зараза, засорились, - соврал ему Леха и, захлопнув капот, быстро залез в кабину и включил зажигание. Двигатель завелся, и Леха облегченно вздохнул. - Все, садитесь, поехали, - крикнул он поджидавшим товарищам,  разворачивая машину к воротам.
     Толик сел на переднее сиденье рядом с Лехой, а Влад устроился на заднем. Убедившись, что дверцы «Жигулей» закрыты, Леха нажал на газ - и машина, взвизгнув колесами, резко рванулась с места.

***
     Проскочив под железнодорожным мостом, Иван вылетел на трассу, повернул «Урал» в сторону Слюдянки и прибавил газу. Проехав метров двести-триста, он обернулся и посмотрел назад. Чисто. Иван стал думать.
       «Неужели они не заметили его отъезда? Да нет, заметили, конечно. Они как раз именно этого от него и ждали. При людях затевать в деревне свару одно дело и совсем другое - разобраться с ним где-нибудь от нее подальше, без свидетелей. Иван понял, что допустил ошибку, взяв с собой рюкзаки. Их нужно было сразу отнести на берег озера и спрятать там в лодочном сарае, а самому уходить от них не с рюкзаками, а порожняком. Так бы он выиграл время. Им ведь нужен не он, а опиум. Не обнаружив его у Ивана, они оказались бы в очень сложном положении. Но теперь сожалеть об этом поздно. Ему остается одно. Сделать все возможное и невозможное, но не допустить того, чтобы рюкзаки опять попали в их руки. Да, не ожидал он, что они так быстро на него выйдут». Иван покосился на лежашие в коляске рюкзаки, и на ум невольно пришла старая русская пословица «Эх злато-злато, сколько от тебя зла-то». Оглянувшись еще раз, Иван увидел несущийся вслед за ним по трассе знакомый «Жигуль» бордового цвета: «Легки на помине». Он крутанул до упора ручку газа.
     Иван понимал, что рано или поздно они его достанут. Если даже «Жигуль» не догонит, то уж пуля догонит точно. В том, что они были вооружены, он не сомневался. Рядом с таким товаром люди без оружия не живут. Зря он не забрал с собой из подвала вместе с рюкзаками железную коробку, которая стояла там на полке. А ведь от нее, как он потом сообразил, у него и ключ был. Он тогда нутром почуял, что в ней прячут бандиты. Не взял, наверное, потому, что твердой уверенности в том, что в ней спрятано оружие, у него тогда все же не было. Иван посмотрел вперед. До спасительного поворота оставалось совсем немного. Метров сто не больше. Рискуя перевернуться, он на полной скорости обогнул скалистый высокий выступ и через несколько метров свернул на лесную, заросшую по бокам раскидистыми кустами черемухи дорогу, ведущую на кладбище. Метров через двадцать  он заглушил мотор. Спустя несколько секунд он услышал, как по трассе на большой скорости пролетела машина.
         - Отлично, - произнес вслух Иван, - пока все идет по плану. Поднимаясь вверх по ухабистой дороге, он прикинул, сколько времени  выиграл у своих преследователей. У них впереди по трассе есть еще один поворот, они, конечно же, его проскочат, но потом дорога идет прямо вниз почти на километр, и на ней сверху им будет все видно как на ладони. Не обнаружив впереди мотоцикла, они догадаются, что он куда-то свернул. Пока они развернутся, пока найдут место, где он свернул, пройдет время. Хотя не так много, как хотелось бы Ивану, - нельзя забывать, что Леха и Влад знают о ее существовании, но тем не менее на все это у них уйдет минут десять не меньше, а это уже кое-что. И потом, лесная дорога не асфальт, на машине не шибко по ней разгонишься. Это для «Урала» она не сложная, он для таких дорог в общем-то и приспособлен, а на «Жигулях» им придется ехать по ее ухабам медленно, чуть ли не на брюхе ползти. Уклоняясь от низко свисавших над дорогой веток, Иван выехал наконец на поляну и подрулил к тропе, ведущей на кладбище. Сойдя на землю, он достал из коляски рюкзаки: один взвалил на плечи, другие взял в руки и стал подниматься наверх. Одолев с этой тяжестью крутую тропу, Иван продрался сквозь колючий кустарник шиповника и оказался прямо у головы «Дед-камня». Уложив поклажу за небольшой скальный выступ, он огляделся. Место это ему было знакомо сызмальства. Ровно сорок семь лет назад он со своими друзьями-мальчишками играл здесь в войнуху. Разделившись на русских и немцев, они расходились в разные стороны, прятались кто где мог, и через какое-то время кладбище оглашалось  «стрельбой» и криками: «Та-та-та. Ты убит. Нет, ты. Я первый «выстрелил».
     «Убитые» из деревянных автоматов мальчишки падали на землю и замирали. Оставшийся в «живых» из двух воюющих команд мальчишка приносил своим победу. Взгляд Ивана упал на кучу каких-то предметов, покрытых широким куском толи. Заинтересовавшись, он подошел поближе, присел на корточки и приподнял край толи. «Мама родная, да здесь целый арсенал «оружия», - глядя на деревянные автоматы, луки и сабли,  с грустной улыбкой на лице подумал Иван. - Война все еще продолжается. Только вот, к сожалению, в отличие от детской, у него она сегодня будет настоящей. Здесь не будет слышно выкриков: «Ты убит. Я первый стрелял».
Через несколько минут здесь загремят настоящие выстрелы, и умирать будут тоже по-настоящему, совсем не так, как в далеком и счастливом детстве». Прикрыв толью  «оружие», Иван поднялся, сделал шаг по направлению к «деду» и вдруг обо что-то споткнулся - у его ног лежал металлический капкан. Иван наклонился, взял его и стал рассматривать. Обычно такие капканы использовались при охоте на сусликов, хомяков и водяных крыс. Необычность его была в том, что его плоские и ровные дуги по краям были заточены под острые зубья. В принципе такие капканы рассчитаны на удушение зверя, этот же явно был сделан на отсечение его конечностей. Отбросив опасную игрушку пацанов в сторону, Иван подошел к каменной башке «Дед-камня» и посмотрел вниз на поляну. «Хорошее для обороны место», - оглядевшись по сторонам, подумал он. Пробраться сюда к нему незамеченным практически невозможно. Вытоптанный ребятами небольшой пятачок, где он сейчас находился, защищен со всех сторон. Слева полукружьем его охраняла густая, колючая изгородь из кустов шиповника и боярышника, а справа - гряда скал, круто уходившая вниз чуть ли не до самой железной дороги. С высокой, вросшей в поляну каменной стены очень удобно вести наблюдение. Забраться по ней  к нему невозможно, разве что по пожарной лестнице. Наверх был только один путь - тропа, но она очень хорошо со скалы просматривалась. Именно по ней они и пойдут к нему, а он их встретит, да так, что мало не покажется.
     Иван устроился рядом с каменной башкой «Деда» и стал смотреть на уходившую в глубь леса дорогу, на которой вот-вот должна показаться  машина его преследователей. Внизу над поляной мирно порхали разноцветные бабочки, шелестела от ленивых  порывов ветра листва, перекликались друг с другом тоненькими голосами скрывшиеся среди деревьев птицы, и от всего этого живого и вечного веяло покоем и умиротворением.

***
     Осторожно, как крадущийся за добычей зверь, машина выползла из лесного кустарника на край поляны и остановилась.
       - Вот и приехали, -  повернувшись к Толику, тихо проговорил Леха.
       - Ну и где же здесь кладбище? - осматривая через лобовое стекло поляну, спросил его Толик.
       - Там, за скалой.
       - А что это там у тропы стоит? - уставившись на чернеющий за кустарником какой-то большой предмет, спросил Толик.
     Леха всмотрелся в то место, куда указывал шеф, и торжествующе воскликнул:
       - Да ведь это его лайба, шеф.
       - А ну-ка подъедь поближе, - скомандовал Толик.
     Леха стронул машину с места, пересек поляну и, остановившись метрах в трех от скалы, заглушил мотор. Выйдя из машины, они огляделись по сторонам и направились к стоявшему у тропы «Уралу». Заглянув в коляску, Леха увидел в глубине ее передней части знакомый ему пакет. Он извлек его наружу, протянул Толику и сказал:
       - Видать, обронил в спешке.
      - Это хорошо, - беря пакет в руки, задумчиво проговорил Толик. - Теперь мы знаем, что товар с ним.
     Задрав голову, он посмотрел на возвышающуюся над ними башку «Дед-камня» и уверенно добавил:
       - И он тоже здесь. Укрылся там,  наверху, и наблюдает за нами. Не мог он с таким тяжелым грузом далеко уйти.
     Вернув Лехе пакет с опиумом, Толик отошел от мотоцикла, стал напротив скалы, сделал руки рупором и крикнул:
       - Эй, полковник, покажись, поговорить надо.
     Он надеялся, что Иван клюнет на его удочку - отзовется и тогда, окончательно убедившись в том, что Иван здесь, можно будет начинать действовать. Но надежды на то, что Иван как-то проявит себя, оказались напрасными. На его призыв никто не откликнулся. Толик махнул рукой своим стоявшим у мотоцикла товарищам и направился к машине. Сев на переднее сиденье, он дождался Леху и Влада, достал из кармана «ТТ» и  протянул его Владу:
       - Держи, Иуда.
      Как только до Влада дошло, чего от него хочет шеф, он пришел в неописуемый ужас. Идти сейчас туда, к Ивану, одному даже с оружием было выше его сил. Он смотрел на Толика, и ему казалось, что тот протягивает ему не пистолет, а гремучую змею, готовую в любую секунду вцепиться в него своими ядовитыми зубами.
       - Ну бери, чего пасть открыл, первый раз пистолет видишь, что ли, хорек вонючий, - прозвучал где-то у него над головой грозный голос шефа.
     Влад весь сжался и, с трудом пытаясь пересилить свою растерянность и животный страх перед Толиком, жалко улыбнулся и взял оружие. Толик видел, что происходит с Владом. Его не насытившаяся до конца месть упивалась муками Влада. На какое-то время он даже забыл, зачем они здесь. Злорадно ухмыляясь, он подмигивал Лехе, то и дело указывая пальцем на побелевшего, как мел, Влада. «Садист он, что ли», - наблюдая за развеселившимся шефом, подумал Леха. Раньше за ним такого не замечалось. Хотя, если честно признаться, подобное выражение на его лице уже было и не раз, просто Леха не придавал этому особого значения. Его влажные глаза блестели, ноздри расширились, жутковатая улыбка не сходила с лица, словно была к нему приклеена, и весь он светился какой-то неуемной, нездоровой радостью.
       - Как ты думаешь, старик, справится наш доблестный Владислав с поставленной задачей или нет? - весело спросил он у Лехи.
       - Он просто обязан с ней справиться. У него к Ивану особые личные счеты, - ответил Леха и покосился на сидевшего в углу салона с опущенной головой Влада.
     Услыхав последние слова, сказанные Лехой, Влад понял, на что ему тот намекает. Утерянная бритва. Это про нее напомнил ему Леха. Из-за передряг, что с ним сегодня случилось, Влад и забыл о ней. Леха прав. У Влада к Ивану на самом деле свои особые, личные счеты. Это обстоятельство придало Владу сил. Он должен пересилить страх и убить Ивана, иначе ему крышка -  заявит в ментовку и все, прощай жизнь молодая. Толику и Лехе не к чему убивать Ивана, зачем им лишние хлопоты и неприятности. Им нужны рюкзаки с опиумом. Вот что их волнует. А то, что у Ивана его бритва, им до этого и дела нет. Это не их проблема, а Влада, и решать ее за него они не будут. Если их арестуют, они получат лет по восемь, Влад же  обречен на пожизненное, а то и на вышку. Иван знает, что бритва принадлежит ему, Владу, и так это дело не оставит. Вот ведь суки! Нет, чтоб всем троим подняться и пришить Ивана, так они его одного посылают. Берегут свои шкуры, козлы вонючие. А может, пристрелить их сейчас здесь в машине и смыться, промелькнула в голове Влада шальная мысль. А куда, спросил он себя, и тут же ответил: некуда. Да и было бы куда, все равно найдут и посадят. Влад тяжело вздохнул, поднял глаза на Толика и спросил:
       - А если у него оружие?
       - А я тебя что, с граблями к нему посылаю? - задал ему встречный вопрос, ядовито улыбаясь, Толик и, отвернувшись от Влада, добавил: - Меня Иван вообще мало интересует. Главное - товар, который у него оказался из-за твоей тупости и жадности, рукодельник вонючий. Как только дурь перекочует в наши руки, он для нас станет безопасен. Без нее он хрен что кому докажет. По мне даже лучше, если он жив останется. Нам его труп не нужен, с ним потом возни не оберешься.
       - Но ведь добровольно он их не отдаст, - с язвительной злостью в голосе проговорил сидевший за спиной Толика Влад.
       - Ну тогда... - Толик развел руками. - Тогда поступай, как знаешь, он повернулся к Владу, заглянул ему в глаза и с лютой ненавистью сказал: - И без товара, падла, не возвращайся, ясно.
       - Яснее некуда, - зло пробормотал Влад и, передернув затвор «ТТ», выбрался из машины.
     Из укрытия Иван видел, как Влад, сжимая в руке пистолет, вылез из «Жигулей», подошел к тропе и стал медленно подниматься по ней наверх. Спрятавшись за скальный выступ, Иван ждал непрошеного гостя. Особого страха Иван не испытывал, но оружие, которое было у Влада, обязывало  быть предельно внимательным и осторожным. Неожиданно взгляд его упал на лежавший чуть поодаль от него капкан. А ведь он может послужить ему и оружием. Отличный намордник для крадущейся к нему двуногой мрази. Иван быстро подошел к капкану, поднял его с земли, развел зубастые челюсти в стороны. Осторожно раздвигая левой рукой колючие кусты шиповника и сжимая в правой тяжелый «ТТ», Влад медленно продвигался вперед. Иногда он замирал и со страхом вслушивался в царившую тишину, за которой, он чувствовал, пряталась на своих прыгучих ногах невидимая опасность. По мере того, как он приближался к «Дед-камню», кустарник редел и рос уже не так плотно, как поначалу. Вставшие в круговую оборону каменные валуны преграждали дорогу дикой зеленой стихии, держа ее на почтительном расстоянии от своего грозного каменного предводителя. Затаившись в кустах, Влад смотрел на торчащие из земли скальные выступы камней и ждал, не выдаст ли себя Иван каким-нибудь малейшим движением или шорохом. Но вокруг было тихо и ничто не говорило о присутствии здесь человека.
        «А может, его тут нет, - подумал Влад, может, он прошел через кладбище и поднимается сейчас с рюкзаками на сопку, а он, как дурак, сидит в кустах и ждет его появления». Осмелев, Влад поднялся в полный рост и вышел из кустов на открытое место. Осмотревшись по сторонам, он осторожно, на цыпочках, медленно двинулся вперед к «Дед-камню», вытянув перед собой руку с оружием. Приблизившись к торчащему из земли высокому скальному обрубку, остановился, несколько секунд постоял около него в раздумье и решил идти дальше. Он шагнул вперед и в ту же секунду увидел, как под его рукой взметнулась чья-то рука. Раздался щелчок, и его правый локоть пронзила резкая боль. От неожиданности и страха Влад заорал как резаный. Отпрыгнув от выступа, он принялся палить во все стороны. Насмерть перепуганный случившимся Влад не соображал, что делает. Не прекращая стрельбы, он бежал к спасительному кустарнику, страшась оглянуться назад, чтобы не увидеть нечто такое, от чего его сердце разорвется на части. Колючие ветви шиповника и боярышника раздирали в кровь его лицо и руки. Пулей пролетев сквозь   кустарник, Влад выскочил на тропу, оступился, упал и кубарем, матерясь и взвизгивая, скатился вниз на поляну. Ошарашенные таким зрелищем Толик и Леха смотрели на корчившегося на траве Влада и не могли ничего понять. Первым пришел в себя Толик. Подбежав к Владу, он схватил его за шиворот, встряхнул и попытался поставить на ноги. Кроя матом на чем свет стоит его, Леху и Ивана, Влад отчаянно отбивался, прижимая к животу поврежденную руку. Не долго думая, Толик присел перед Владом на корточки и, чтобы привести его в чувство, размахнулся и влепил ему крепкую пощечину. Это давно проверенное людьми лекарство подействовало на Влада мгновенно. Он уставился на Толика ничего не понимающими глазами, потом перевел взгляд на свою руку и, вдруг что-то вспомнив, посмотрел в сторону скалы и зло прошипел:
       - Убью, суку.
       - Ты можешь сказать толком, что там случилось? - спросил Толик у скорчившегося на земле Влада.
       - Что-что. Вот, что, - зло выкрикнул Влад и вытянул перед собой руку. Увидев впившийся в локоть Влада капкан, Толик покачал головой, презрительно сморщился и с отвращением в голосе спросил у него:
       - Как же ты, хорек вонючий, умудрился локтем в капкан угодить? Ты там что, на брюхе ползал, след Иванов вынюхивал?
     Поднявшись на ноги, Толик подошел к Лехе и спросил у него:
       - Ну вот что с ним делать?
     Леха бросил равнодушный взгляд на Влада, пожал плечами и ничего не ответил крайне раздраженному шефу.
      - Может, пристрелить этого придурка, чтоб не мучился, а? - продолжал издеваться над Владом Толик.
       - Не надо, шеф. Лучше дадим ему шанс исправить свою ошибку, - принимая на себя роль адвоката в игре в прокурора и защитника, заступился за Влада Леха.
       - Ладно, будь по-твоему, - сделав глубокомысленную паузу, согласился с ним шеф и, вдруг сорвавшись, заорал на Влада: - Мразь! Дерьмо собачье! Ничего толком сделать не можешь. У тебя только одно хорошо получается это подставлять Седому свою жирную задницу. Пидор вонючий. Удивляюсь, как тебе, мудозвону, этим капканом нос или яйца не прищемило. Давай рассказывай, что там случилось. Да побыстрее, мы из-за тебя и так уйму времени потеряли.
       - Капкан с руки снимите, Анатолий Борисович, больно ведь, - продолжая прижимать к животу руку, жалобно проскулил Влад.
       - Сними с него эту железку, а я схожу за аптечкой, - приказал Лехе Толик и пошел к машине.
     Леха подошел к Владу и попросил его встать. С искаженным от боли лицом Влад поднялся на ноги и выставил перед собой руку, все еще продолжавшую сжимать оружие.
       - Брось пушку, - приказал ему Леха.
       - Не могу, все свело и онемело, - суча ногами от нестерпимой боли, прохрипел Влад: - Снимай так, я не выстрелю.
     Леха отвел руку Влада в сторону и вцепился пальцами в перепачканные кровью дуги капкана. Тугая пружина поддавалась с трудом, и Лехе пришлось приложить усилие, чтобы раздвинуть зубастую пасть этой стальной зверюге. И ему это почти удалось. Владу оставалось только поднять кверху локоть и освободиться от капкана, как вдруг случилось непредвиденное. Не выдержав напряжения, Лехины пальцы соскользнули с окровавленных дуг, и они с новой силой впились в локоть Влада. Тот заорал, дернул на себя руку, отшатнулся в сторону, и тут же прогремел выстрел. Леха почувствовал, как что-то ударило ему в грудь. Он опустил глаза и увидел, как у него под правым плечом растекается по майке алое пятно крови. Леха молча вытащил из-за пояса свой пистолет и в упор выстрелил прямо в лоб смотревшему на него расширенными от ужаса глазами Владу. От удара пули голова Влада резко дернулась назад, и он навзничь рухнул на землю. Прибежавший на выстрелы Толик пришел от увиденного в ужас. Он смотрел на распростертого на земле с продырявленной головой Влада, на окровавленную грудь Лехи и ничего не мог понять.
       - Что тут произошло?               
        - Ничего особенного, шеф. Просто обменялись выстрелами, - бросая пистолет на землю, ответил Леха и, повернувшись, зашагал в сторону растущих на краю поляны деревьев. Толик смотрел вслед своему раненому товарищу и видел, как по его спине, под правой лопаткой, расползалось красное пятно крови. Пуля навылет прошла, плохи Лехины дела, да и его тоже. Теперь ему одному придется разбираться с полковником. Леха ранен, Влад убит, а проблема осталась и ему надо ее решить. Пусть даже ценой собственной жизни. Лучше умереть здесь, на этой поляне, чем сгнить заживо в каком-нибудь бараке на Колыме за колючей проволокой. Бросив злобный взгляд на распростертого на траве в домашних тапочках Влада, Толик сплюнул и поспешил к Лехе. Прислонившись здоровым плечом к дереву, Леха сидел на земле и, запрокинув голову, смотрел в небо. В безучастном взоре не было ни печали, ни радости, ни боли раскаянья, в нем застыли скука, усталость, непробиваемое равнодушие к своей непутевой, исковерканной жизни.
       - Больно? - склонившись над ним, спросил Толик.
       - Терпимо, - ровным голосом ответил Леха, продолжая неотрывно смотреть в небо.
       Толик стал на колено, осмотрел рану:
       - Пуля навылет прошла, но легкие и лопатка вроде не задеты. Так что жить будешь.
       Вытряхнув содержимое аптечки на землю, Толик разорвал на товарище майку, открыл зубами пузырек с йодом,  обработал припухшую, кровоточащую рану  и туго перебинтовал Лёху
       - Ну вот порядок, - сказал он и полез в карман за сигаретами.
       - Прикури и мне, - попросил Леха.
       - Может, не надо, старик? -  изумляясь спокойствию Лехи в такой критической для него ситуации, попытался возразить Толик.
       - Надо, надо. Давай, - усмехнувшись, проговорил Леха и протянул здоровую руку.
       Толик вложил ему в пальцы зажженную сигарету и прикурил вторую для себя.
       - Да, жаль, что так неладно все получилось, - вытирая носовым платком перепачканные йодом и Лехиной кровью руки сказал Толик, задумчиво глядя на возвышающуюся над скалой башку «Дед-камня».
       - Ты хочешь сказать, жаль, что моя гнедая сломала ногу и твой Боливар двоих не выдержит? - хриплым голосом спросил товарища Леха.
        - Перестань хохмить, старик, нам с тобой сейчас не до шуток и я вовсе не к тому про жалость...
       - К тому, к тому, шеф, - не дал ему договорить Леха и спокойно продолжил: - У тебя просто выхода другого нет. Не повезешь же ты меня с огнестрельным ранением в больницу. Там тебе сразу на хвост сядут.
       - Зачем в больницу, - возразил Толик. - В домашних условиях вылечим. В Слюдянке, на квартире у моей подруги, например.
        - А два трупа куда денешь?
        - Почему два?
        - Ну Ивана ведь тоже придется пристрелить. За здорово живешь он тебе рюкзаки с дурью не отдаст.
        - Трупы в багажник сложим и где-нибудь по дороге в укромном местечке спрячем.
       - А сегодняшнего старика-снайпера, который наверняка в курсе всех наших дел, куда спрячем, или его тоже в багажник?
       Толик смотрел на Леху и никак не мог понять, зачем он ему это говорит. В глубине своего сознания он понимал, что Леха прав. Тащить с собой раненого в город рискованно. Вдруг по пути менты остановят, что тогда? Крышка. Да если даже не остановят, Леха все равно ему обузой будет. Самое лучшее, что он может сделать в этой ситуации, это отправить Леху и Ивана вслед за Владом. Только одно непонятно, почему Леха так упорно наводит его на эту мысль. Что он задумал? Неужели и впрямь хочет умереть?  Он же не киношный герой, который, умирая, просит боевых товарищей считать его коммунистом и идти вперед, а его оставить для прикрытия с парой гранат и с одной пулей в обойме, чтобы под конец он смог геройски уйти из жизни. Нет, здесь дело в другом. Скорее всего, Леха проверяет его на вшивость. Ему хочется знать, как Толик с ним поступит.
       - Ладно, старик, ты пока посиди здесь, а я пойду поговорю с Иваном, - гася ногой сигарету, сказал Толик и пошел к машине. По пути он подобрал брошенный Лехой пистолет и сунул его в карман брюк. Открыв переднюю дверцу «Жигулей», Толик вынул свой пиджак, достал из карманов две гранаты, отошел от машины и, задрав голову кверху, громким голосом прокричал скрывавшемуся наверху скалы Ивану:
       - Эй, полковник, посмотри на меня! Видишь, что у меня в руках? Так вот, если ты, сука, через три минуты не сбросишь мне мой товар, я поднимусь с этими игрушками наверх и разнесу тебя в клочья. И не вздумай сбежать с ним оттуда. Если я не получу своих рюкзаков, то пойду в деревню, найду твою мамашу и всажу ей пулю в лоб. Это я тебе твердо обещаю, знай.
       Вернувшись к машине, Толик положил гранаты на кабину, чтобы Иван сверху их видел и, не забираясь в салон, присел на край переднего сиденья. Три минуты, отпущенные им Ивану на размышление, пошли, и он тоже, как Иван, должен за это короткое время подготовить себя к решающему его судьбу опасному шагу. Где-то в глубине души еще теплилась надежда, что Иван пойдет на попятную и вернет товар, но, к сожалению, это уже не решало проблемы. Ну вернет Иван ему рюкзаки. А что дальше? Толик заберет с собой раненого Леху, труп Влада и уедет? Да труп в десять раз страшнее рюкзаков с дурью. Ее можно спрятать, а вот труп вряд ли. Менты его будут искать до тех пор, пока не найдут. Он зацепка, ключ к Толиным черным делишкам. Как ни крути, нельзя  Ивана живым отпускать. Закон мафии не зря гласит: лучший свидетель, это мертвый свидетель. Так, с Иваном ясно, решил Толик, теперь надо подумать, как быть с Лехой. Вести его в город опасно, да и умереть может по дороге, значит, он должен остаться здесь на этой поляне навсегда. Толику все нужно обставить так, как будто эти трое перестреляли друг друга. И пусть потом менты ломают головы, за что и почему. Толик в перестрелке не участвовал, его вообще здесь не было. Он высадил их на дороге и поехал по своим делам в город. А что между ними произошло на этой поляне, он знать не знает, ведать не ведает. Как только он покончит с Иваном, спустится вниз и добьет Леху. Жалко, конечно, парня, но другого выхода нет. Да Леха и сам это понимает. Не случайно же он упомянул про Боливара. Чтобы картина побоища была правдоподобной, Толик стащит вниз Ивана, вложит ему в руку пистолет Влада и рядом с Лехой положит свой. Да, не забыть бы снять с Лехи повязку и позаботится о том, чтобы нигде не осталось отпечатков его пальцев. Толик посмотрел на часы. С того момента, как он объявил ультиматум Ивану, прошла одна минута. Он влез в кабину, вытащил из пистолета обойму и вставил в нее недостающий седьмой патрон, потраченный Лехой на Влада.
       Иван был в курсе всего, что происходило внизу. Он видел, как Влад выстрелил в Леху, а тот пальнул в него. Когда Влад рухнул на землю, Иван поймал себя на том, что он не испытывает никаких эмоций, которые должны быть у нормального человека, когда на его глазах убивают другого человека. К своему удивлению, он даже почувствовал удовлетворение или, точнее, облегчение от того, что Влада не стало. Наверное, если бы этого не сделал Леха, то он бы сам уничтожил Влада. Угораздило же его поскользнуться в тот момент, когда Влад появился с пистолетом из-за камня. Он бы отобрал у него оружие, надел на его жирную харю капкан и сбросил бы со скалы дружкам на обозрение. Теперь, когда Толик остался один, Иван совсем успокоился. Одному человеку, даже с оружием, его, бывшего разведчика морской пехоты, здесь не взять. У Ивана в запасе масса уловок и способов, как подманить к себе противника, дезориентировать и потом внезапно обезвредить. Его этому учили тридцать пять лет. Все было нормально до тех пор, пока Иван не увидел в руках редкозубого две гранаты «РГД-5». Это обстоятельство кардинально меняло дело. Если бы Иван был вооружен, он просто не подпустил бы к себе этого гаденыша, а пристрелил его сверху. Да, зря он не прихватил с собой Аленин обрез. Ведь хотел же, но передумал почему-то. В глубине души Иван знал, почему он не сделал этого. Не хотел брать грех на душу. Одно дело убивать на войне и совсем другое - на гражданке. Лишить жизни человека, пусть даже опасного преступника, он не имеет права, это компетенция суда. Иван глянул на часы. На принятие решения осталось ровно две минуты. Что делать? Смириться и отступить? Отдать ему эти чертовы рюкзаки с опиумом и уйти куда глаза глядят. В конце концов мать важнее любых принципов и выше его оскорбленного, при таком раскладе, самолюбия. Может быть, он так бы и поступил, если бы был уверен, что Толик заберет свою дурь сразу и уедет отсюда. Но не настолько уж он был наивен, чтобы поверить в то, что их поединок закончится миром. Как только этот псих получит свои рюкзаки, он сразу же поднимется наверх и покончит с Иваном, а потом убьет и Леху. У него единственная возможность выйти сухим из воды, это убрать свидетелей.
      Нет. Не бывать этому! Надо гада остановить, и он знает, как. Иван выглянул из укрытия и посмотрел на поляну. Прямо под ним стоял «Жигуль», на кабине которого лежали две гранаты. Метрах в пятнадцати от машины, прислонившись к дереву, сидел Леха и смотрел в его сторону. А где же Толик? Наконец он догадался, что тот сидит в машине и ждет не дождется от него весточки. Ну что ж, он ее получит. Иван снял бушлат, скатал его положил себе на плечи, подошел к «Деду», прислонился к его неровной поверхности спиной, уперся ногами в торчавший из земли шершавый зубец скалы, чуть присел и приказал себе:  «Ну Ванька, теперь встань-ка!» Вдавливаясь спиной в каменную глыбу, Иван молил Бога, чтобы силы не покинули его в эту главную минуту его жизни. Мышцы его напряглись и натянулись как стальные канаты. Вены взбухли так, что, казалось, вот-вот не выдержат и лопнут от напряжения. Вдруг глыба, недовольно заскрежетав, дрогнула, и Иван почувствовал, как ее один край оторвался от скалы. Он зарычал как зверь и еще сильней надавил спиной на камень. Башка «Деда» медленно, сантиметр за сантиметром, начала накреняться вниз к поляне. Достигнув последней точки опоры, она как бы в изумлении застыла на секунду, словно испугавшись высоты, но давившая на нее снизу сила сломила ее нерешительность - и башка «Дед-камня», оторвавшись от скалы, рассекая с шумом воздух, полетела вниз.
        Сидя под деревом, Леха ощущал, как силы медленно покидают бренное тело. Правая рука и плечо онемели напрочь, и он их почти не чувствовал. Из-под багровой повязки по груди и животу стекала красная струйка крови. Острой боли он не испытывал, только слегка кружилась голова, хотелось пить и перед глазами то и дело мерцали маленькие огненные шарики. Первоначальный страх притупился и уступил место, как ни странно, острому любопытству. Лехе очень хотелось знать, чем закончится этот трагический спектакль, участником которого совсем недавно он был сам. Кто из этих двух оставшихся в живых победит? Олицетворяющий собой добро Иван или творящий зло Толик? Острое любопытство, как хорошее лекарство, поддерживало в нем жизнь, не позволяя впасть в забытье даже на короткое время. Он видел, как Иван выглядывал из укрытия, глаза их тогда встретились, и Лехе в тот момент почему-то захотелось, чтобы Иван выиграл эту схватку. Видит Бог, он не желает смерти Ивану, скорее, наоборот, хочет, чтобы он выстоял и выиграл поединок у удачливого до нынешнего дня шефа. Вот и сейчас он смотрит на скалу и ждет, как поведет себя Иван в сложной  и очень опасной ситуации. Леха знал, что Толик от своего не отступится. Как только истекут назначенные им три минуты, он выйдет из машины, возьмет гранаты и поднимется к Ивану. Толик давно просек, что Иван безоружен. Иначе бы он перестрелял их как диких кабанов из своей засады. Бросив взгляд на скалу, за которой прятался Иван, Леха вдруг увидел нечто необычное. Ему показалось, что башка «Дед-камня» покачнулась и стала заваливаться вниз. Да нет, не может быть. Просто это ему чудится от слабости. Он на секунду закрыл глаза и опять посмотрел наверх. Да ни хрена ему не чудится, скала в самом деле зависла над поляной. Застыв в этом положении, она словно решала, как ей быть: лететь вниз или вернуться на свое прежнее место. Боже! Да неужели Иван смог сдвинуть такую махину с места, глядя на вздыбленную над поляной глыбу, пронеслось в голове у Лехи. Это же какой силищей надо обладать, чтобы совершить такое.
       - Ну же, Ваня, поднажми еще малость, - прошептал Леха, поймав себя на желании броситься наверх и помочь Ивану.  Он даже чуть привстал на месте, но тут увидел, как башка оторвалась от  скалы и стремительно    полетела вниз. Врезавшись с грохотом в машину, она переломила ее пополам, расплющив посередине. Тут же глухо прогремели два взрыва, мимо Лехи с визгом пролетели осколки камней и металла, над машиной взметнулось вверх пламя, и наступила тишина, в которой явственно были слышны крики перепуганных взрывом птиц, суматошно замельтешивших в небе над поляной. Сраженный увиденным, Леха как зачарованный смотрел на горевшую со вздыбленным кверху передними колесами машину, на окутанную черным дымом башку «Дед-камня» и никак не мог оторваться от этого жуткого, завораживавшего душу зрелища. Объятый кольцом пламени и клубами черного дыма «Дед» напоминал древнеязыческого Бога-идола, вокруг которого свершался страшный и таинственный обряд жертвоприношения. Блики пламени отражались на его неровной шершавой поверхности, придавая каменному лицу «Деда» багровый оттенок страшного негодования на людишек, посмевших нарушить покой его величественного уединения.
       - Эй, ты там живой? - вывел Леху из оцепенения неожиданно раздавшийся справа знакомый голос.
       Леха повернул голову и увидел спускавшегося по тропе Ивана с рюкзаками. Оставив их у своего «Урала», он подошел к Лехе:
       - Чего молчишь? Живой, спрашиваю?
       - Живой, как видишь, - недовольно ответил Леха и попытался встать.
       - Ладно-ладно, лежи, не дергайся, - увидев разбросанные у Лехиных ног медикаменты, Иван удивленно сказал: - Да у вас тут, вижу, целый набор лекарств, прям как в аптеке.
       - Не на праздник ехали, - раздражаясь на болтовню Ивана, зло ответил Леха.
        - Ну-ну, герой, не ерепенься, береги силы. Они тебе еще понадобятся, - добродушно проговорил Иван, поднимая с земли упаковку бинта: - Дай-ка я тебе потуже рану подбинтую, а то не ровен час изойдешь кровью.
       Леха хотел было сдерзить, но вдруг почувствовал, как у него опять закружилась голова и перед глазами замельтешили радужные точки. Очень хотелось пить.
       - Вода есть? - спросил он.
       - Нет, - бинтуя  рану ответил Иван. - Придется потерпеть до города. И разговаривай со мной, разговаривай, не молчи, слышишь?
       - О чем? - криво усмехнувшись, спросил Леха, понимая, что Иван специально теребит его сознание, чтобы не дать ему впасть в забытье.
       - О чем? - переспросил Иван и тут же ответил: - Да о чем угодно. Вот скажи мне честно, за что в тебя выстрелил Влад?
       - Ни за что. Нечаянно, - утирая со лба пот, с нотками пренебрежения в голосе ответил Леха.
       - Тогда зачем ты его пристрелил? - заводя бинт вокруг груди, продолжал задавать вопросы Иван.
       - Да уж не за себя, конечно.
       - Тогда за что же?
        - Можешь мне не верить, но я убил его за пацана, которого этот хорек изнасиловал и зарезал.
       Иван посмотрел Лехе в глаза, потом не спеша завязал на его плече тугой узел и глухо спросил:
       - Когда ты это понял?
       - Вчера, когда ты на этой самой поляне у него про бритву спросил.
       Иван поднял на Леху глаза и твердо сказал:
       - Вот что, Алексей, ты его не убивал. Убил его тот, который сейчас под камнем мертвый лежит, понял?
        Леха смотрел на Ивана и пытался понять, к чему он клонит. Заметив его замешательство, Иван продолжил:
       - Не хочу я, чтобы ты за эту мразь срок мотал. Тебе его и без него хватит. В милиции я скажу, что своими глазами видел, как ваш главный лично пристрелил его. То же самое говори и ты. Толик убил его за то, что он в тебя выстрелил, а у тебя оружия в руках я не видел. И про Алену ни слова. Не хочет она свой позор на люди выносить. Раз она решила молчать, значит, и мы должны рот на замке держать. Понял?
       - Понял, - выдавил из себя через паузу Леха, чувствуя, как спазмы стыда и горечи сжимают ему горло.
       - Ладно, надо ехать в Слюдянку, - поднимаясь на ноги, сказал Иван и направился к мотоциклу.
       - Подожди, - остановил его Леха.
       Иван обернулся и вопросительно посмотрел на него.
       - Скажи ментам, что завтра утром с владивостокским поездом прибудет еще одна партия опиума. И не говори, что я сообщил об этом. Скажи, что узнал об этом от Влада сегодня утром на берегу озера. В общем, придумай что-нибудь. На суде будут люди шефа и, если они узнают, что я раскололся, меня в тюрьме пришьют как пить дать, у них руки длинные.
       - Не волнуйся, сделаю, как ты сказал.  А теперь давай встанем и пойдем к мотоциклу. Или нет, оставайся на месте, я прикачу его прямо сюда.
       Подкатив «Урал», Иван быстро подошел к Лехе, подлез плечом под его левую руку и помог ему подняться на ноги. Но не успели они сделать и шага, как их пригвоздил на месте непонятно откуда раздавшийся резкий командный окрик:
       - Стоять!
       Иван поднял глаза и увидел, как из кустов у дороги поднялись четыре человека в камуфляжной одежде, держа в руках короткоствольные штурмовые автоматы Калашникова.
        - А вот и  омон пожаловал, - негромко сказал Иван повисшему у него на плече Лехе.
       - Есть здесь еще кто-нибудь? - громко спросил Ивана стоявший чуть впереди своих товарищей высокий омоновец.
       - Нет никого, только мы остались, - ответил Иван и опустил на землю вконец обессилевшего Леху.
       - А где еще двое? - оставаясь на месте, продолжал задавать вопросы омоновец.
       В первую секунду Иван удивился тому, что они знают, сколько здесь должно быть людей, но тут же сообразил, кто ввел их в курс дела. Конечно, дед Михей, больше некому.
       - Двое убиты, - ответил высокому Иван и полез в карман за папиросами.
       - Руки! - рявкнул омоновец, и все четверо разом предупреждающе приподняли автоматы.
       Иван усмехнулся и медленно поднял вверх свои ручищи.
       - Кто из вас Иван Черемных?
       - Я, - устало ответил Иван.
       - Отойдите в сторону, - приказал высокий омоновец и, повернувшись к спрятанной в густых зарослях кустарника дороге, замахал рукой.
       Сразу же после его жеста на поляну въехали одна за другой две милицейские машины с синими мигалками на кабинах. В первой машине Иван разглядел только одного водителя. Значит, эти четверо приехали на ней. По пути предварительно вышли и незаметно подобрались к поляне. Молодцы, ребята, дело свое знают. Когда открылись двери второй машины, Иван увидел еще трех людей в штатском и в одном из них, немало удивившись, узнал Михея.
       - Крестник, живой! - на всю поляну заорал дед и бросился навстречу Ивану, но не добежав до него несколько шагов, вдруг остановился и застыл на месте как вкопанный.
       - Ядри тя в корень! Как  же ты его сковырнул, Ваня? - уставившись во все глаза на объятый огнем «Дед-камень», просипел он. - Такое разве что медведю под силу, да и то злому шибко. Да, Ваня, рано тебя твое начальство на пенсию отправило, ох, рано, - бормотал дед, обходя камень.
       Наконец он пришел в себя, откашлялся и поманил к себе Ивана. Иван послушно  подошел к деду. Михей приподнялся на цыпочки и прошептал на ухо:
       - Придется теперь тебе, Ваня, самому заместо «Деда» на скале сидеть.
       Иван с улыбкой посмотрел на старика и подумал, что дед, как всегда, в своем репертуаре.
       - А может, по очереди с тобой вахту нести будем, а, крестный? Я днем, ты ночью?
       - Согласный, - рассмеялся Михей: - Только придется тебе, крестник, там, на скале, меня к чему-нибудь привязывать на ночь, а то не ровен час закемарю и гикнусь оттедова, как этот «Дед».
       Разговаривая со стариком, Иван краем глаза увидел, как к нему от машины, переговорив о чем-то между собой, направились двое людей в штатском. Приблизившись, один из них с коричневой папкой под мышкой протянул руку и представился.
       - Игорь Степанович Стрелов, старший следователь прокуратуры по особо важным делам. А это мой помощник, - он указал на  стоявшего рядом  человека со шрамом на лице, - Александр Петрович Глобов.
       - Иван Матвеевич Черемных, - пожимая им руки, назвался Иван и, достав пачку «Беломора», протянул оперативникам.
       - Спасибо, - поблагодарил Глобов и взял папиросу.
       Стрелов отказался, сославшись на свою «Приму».
       - Ну что, Иван Матвеевич, для начала осмотрим место происшествия, и вы по ходу расскажете, что у вас здесь случилось.
       Иван посмотрел на лежавшего невдалеке на траве раненого Леху, окруженного омоновцами, и сказал Стрелову:
       - Парня надо бы в больницу отвезти. Он вам еще понадобится, я думаю.
       - Так он жив? - встрепенулся следователь.
       - Жив пока, - ответил Иван и посмотрел на Глобова.
       - Так какого же черта мы тут... - засуетился Стрелов.
       - Эй, Коля! - громко окликнул он одного из омоновцев.
       - Я, товарищ полковник, - отозвался крепко сбитый широкоплечий парень и подбежал к следователю.
       - Забирай этого бандита и в больницу живо. И скажи там врачам, что он нам живой нужен, живой, понял?
       - Так точно, товарищ полковник, - коротко козырнул Коля и бросился выполнять приказание.
       Иван видел, как трое парней подняли с земли Леху и понесли к машине. Передав его уже сидевшему на заднем сиденье милицейских «Жигулей» Коле, они захлопнули дверцу - и машина, круто развернувшись по краю поляны, уехала в город.
       - Ну что ж, приступим, - закуривая свою «Приму», обратился к Ивану следователь.
       Иван согласно кивнул, и они направились к горевшей под скалой машине. Обойдя вокруг нее, Стрелов остановился у распростертого на земле тела Влада, долго на него смотрел, а потом спросил у Ивана:
       - Кто его так?
       - Тот, который в машине под камнем лежит, - ответил Иван.
       - А за что?
       - За то, что он выстрелил в того парня, которого сейчас в больницу увезли.
       - А что они не поделили, вы не знаете, Иван Матвеевич?
       - Нет, я наверху был, не слышал, только видел, как он выстрелил, и все.
       - А камушек со скалы вы один сковырнули?
       - Один, - не понимая, к чему клонит Стрелов, слегка насторожившись, ответил Иван.
       - Вы не подумайте, что я вас в чем-нибудь подозреваю или не верю вам, - поспешил успокоить его следователь. - Просто мне необходимо все знать точно, да и судя по вашим габаритам. поверить в это совсем нетрудно. Почему он сидел в машине? Что он там делал?
       - Он показал мне две гранаты «РГД-5» и дал три минуты, чтобы я обмозговал ситуацию и вернул ему рюкзаки с опиумом. Еще сказал, если этого не сделаю, то он поднимется наверх и разнесет этими штуками меня в клочья, а потом залез в машину и стал ждать моей капитуляции, - глядя следователю в глаза, спокойно проговорил Иван.
       Следователь выслушал Ивана и, немного помолчав, задумчиво сказал:
       - Мне кажется, он в любом случае постарался бы убить вас. Вернули бы вы ему опиум или нет. А вы как думаете, Александр Петрович? - обратился он к своему неразговорчивому помощнику Глобову.
       - Я уверен в этом, Игорь Степанович, - твердо ответил тот. - Ему не нужны были живые свидетели. Он бы и подельника своего потом добил, у этих тварей закон волчий.
       - Иван Матвеевич, - опять обратился Стрелов к Ивану. - Нам, пока мы сюда ехали, Михей Никанорович кое-что успел рассказать об этих троих приезжих. Скажите, который из них изнасиловал и убил здешнего мальчишку. У нас в прокуратуре это дело на особом учете стоит. Хотелось бы от вас узнать об этом поподробней.               
       - Да вот он перед вами лежит, - Иван указал на лежавшего с пистолетом в руке в домашних тапочках Влада и брезгливо отвернулся от мертвеца.
       - А как его зовут, фамилию вы не знаете?
       - Зовут его Владом, а фамилий их я не знаю, у того раненого, что увезли, имя Алексей, тот, который под камнем в раздавленной машине, представился мне сегодня как Анатолий Борисович.
       - А при каких обстоятельствах вы с ними познакомились? - продолжал выполнять свою работу следователь.
       - Они сегодня ко мне домой приходили, требовали вернуть рюкзаки с опиумом, вот мы и познакомились, - устало ответил Иван, выискивая глазами место, где бы можно было присесть, потому что больная нога уже минут двадцать не давала ему покоя.
       - Кстати, о рюкзаках. Где они? - вдруг вспомнив о главной причине, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор, живо поинтересовался следователь.
       - Вон там у мотоцикла лежат, - кивнув головой в сторону тропы, у которой стоял его «Урал», хрипло сказал Иван и, недружелюбно посмотрев на Стрелова, попросил: - Слушай, командир, давай присядем где-нибудь и уж потом продолжим нашу беседу, а то нога разболелась, терпенья нет.
       - А вы не ранены, Иван Матвеевич? - тревожно глядя на Ивана, спросил  Глобов.
       - Ранен, только не здесь и не сегодня, - поспешил успокоить его Иван и заковылял к мотоциклу.
       Опустившись на траву рядом с «Уралом»,он вытянул перед собой контуженную ногу и принялся ее растирать. Подошедший с ним к мотоциклу Стрелов тем временем развязал шнуровку на одном из рюкзаков и, обнаружив, что там находится именно то, о чем говорил ему по телефону Михей Никанорович Дроздов, пришел, казалось, в неописуемый восторг:
       - Мамочки мои, тридцать пять лет работаю в органах и никогда не видел наркоты в таком большом количестве! Серьезные ребята, с большим размахом работали. Чую, этим делом само ФСБ заинтересуется.
       - Да, отравы здесь прилично. На целую область хватит, - глядя на упаковки с опиумом, задумчиво проговорил Глобов и с досадой в голосе прибавил: - И в тюрьмы их, подлюк, сажаем, бьем, стреляем, а они все равно прут и прут как грибы после дождичка.
       - Так, Иван Матвеевич, теперь расскажите мне все с самого начала. Когда и где вы их первый раз увидели и почему решили, что они преступники, а я все это запротоколирую, - растягивая слова, как учитель русского языка при читке диктанта, чуть ли не пропел следователь и, раскрыв свою коричневую папку, сел на траву рядом с Иваном.
       - Я прямо и не знаю, с чего начать? - пожимая плечами, неуверенно проговорил Иван и вопросительно посмотрел на Стрелова.
       - Начните с самого начала, - сухо улыбнувшись, посоветовал следователь и достал из кармана кожаной куртки авторучку.
        Иван не спеша прокрутил в голове все события, которые произошли с ним за три дня его пребывания в Андреевке, и рассказал работникам прокуратуры все, чему он был свидетелем. Стрелов все записывал и почти не прерывал Ивана. На протяжении его рассказа он всего лишь раз остановил его, чтобы уточнить фамилию и адрес женщины, у которой Иван купил опасную бритву со свастикой. Иван рассказал ему всю правду за исключением двух моментов. Он не назвал истинного имени того, кто на самом деле пристрелил Влада, заменив его другим, и не упомянул о том, что случилось с Аленой в бараке на берегу озера. В конце он сообщил главное, то, о чем говорил ему Леха.
       - Откуда известно, - встревожился вдруг Стрелов и резко захлопнул папку.
       - От Влада, когда про то, что они в рюкзаках прячут, у него спрашивал, - не моргнув глазом, солгал Иван.
       - Иван Матвеевич, голубчик, что же вы сразу об этом не сказали? Это же самое сейчас для нас главное.
       Вскочив, Стрелов сунул Глобову в руки свою папку и, быстро обернувшись к Ивану, спросил:
       - В деревне есть телефон?
       - В деревне нет, есть на станции, - ответил Иван и тоже поднялся на ноги.
       - Александр Петрович, я на станцию, свяжусь срочно с Иркутском, а ты в деревню. Возьми с собой Сергея и осмотри дом, в котором жили эти деляги. Иван Матвеевич, вы покажете моим ребятам дорогу?
       - Конечно.
       - Тогда все в машину, - скомандовал Стрелов и направился к стоявшим на краю поляны «Жигулям».
       - Подождите, - остановил его Иван. - У меня здесь мотоцикл, я на нем поеду.
       - Отлично. Заодно и ребят моих с собой прихватите. А Михей Никанорович со мной в машине поедет. Петрович, как только я переговорю с Иркутском, заеду за тобой в деревню. Мне их дом старик покажет. Так что жди меня там на месте.
        - Парни, ко мне - живо, - направляясь к машине,  позвал он стоявших в стороне слушавших байки Михея омоновцев.
       - Володя и Саша, остаетесь здесь, а ты, Серега, поедешь с Петровичем на мотоцикле в деревню. Осмотрите дом, чердак, сараи - все, где можно что-нибудь спрятать, а теперь поехали.
       Дальше события развивались молниеносно. Как только Глобов устроился в коляске, а Сергей на заднем сиденье, Иван дал газку своему вездеходу и выехал на поляну. Проезжая мимо «Жигулей», он  заметил  сидевшего   рядом со следователем по особо важным делам крестного. Теперь старику будет, о чем рассказать андреевцам,  подумал он. Уж дед своего не упустит. Для такого рассказчика, как Михей, эта история  дороже всего на свете. Уж он так ее раскрутит, так подаст, что у андреевцев после его рассказа дня три волосы дыбом стоять будут. Выехав на трассу, Иван обернулся и увидел ползущий вслед за ним по ухабам «Жигуль» следователя. Он выжал ручку газа, и они понеслись в Андреевку.
       Странная и непредсказуемая штука жизнь, глядя вперед на дорогу, думал Иван. Совсем недавно, каких-нибудь полчаса назад, двое из трех приехавших к ним  в Андреевку людей дышали, думали, разговаривали и вдруг бац... прекратили свое существование. И все из-за денег. А стоило ли? Богатство человека - его жизнь с радостями, печалями, удачами и разочарованиями. Как ни старайся, как ни напрягайся на  грешной земле, рай для себя не выстроишь, а кошелёк к  гробу не пришьёшь. Спроси сейчас у мертвого Анатолия Борисовича: а стоила ли его жизнь тех денег, к которым он так стремился? И можно не сомневаться, завопил бы с того света: «Будь они прокляты, эти деньги, вместе с теми, кто их придумал! Заберите у меня все, лишите меня руки, ноги, глаза, только верните мне жизнь!» Может, его душа сейчас, там, на поляне, и кричит об этом, да только никто ее не слышит, кроме Смерти. Что к ней в руки попало, то для живых пропало. От человека на земле остается всего лишь могила да крест с табличкой, на которой указана фамилия и две даты - год рождения и год смерти.
       - Иван Матвеевич, а далеко еще до вашей деревни? - перекрывая рев мотора  и шум встречного ветра, громко спросил сидевший в коляске Глобов.
       - Так вы до нее не доехали, что ли? - удивившись, прокричал в ответ Иван.
       - Не успели. Старик нас вот на этой самой дороге перехватил и повез к вам на кладбище. Шел к вам на выручку с винтовкой через плечо. Бедовый дедок.
       «Еще какой бедовый, не приедь милиция вовремя, Михей бы таких дел натворил, что не приведи Господи», - подумал Иван, представив на секунду, чем бы все это могло для деда закончиться.
       - А дед нам правду сказал, что винтовка у него именная? - спросил помощник следователя Ивана, когда тот, сбросив газ, свернул налево под мост.
       - Михей Никанорыч - полный кавалер орденов Славы. Он с этой винтовкой до Берлина дотопал. Там, в Берлине, маршал Конев лично вручил ее деду и в его военном билете сопроводительную надпись оставил, скрепив печатью и своей подписью, - жестко ответил Иван Глобову, задетый  недоверием оперативника к словам деда про именное оружие.
       Оперативник с минуту помолчал, словно решал, как ему отнестись к тому, что он услышал от Ивана. Поверить или сделать вид, что поверил.
       - Если все, что вы мне сказали, правда, мы вернем кавалеру оружие, но накажем ему, чтобы впредь  не разгуливал, как партизан, с винтовкой в руках по дорогам в поисках особо опасных преступников. Это дело органов, и мы с ним сами справимся, - неожиданно для Ивана разродился монологом Глобов, показавшийся ему поначалу человеком сдержанным и немногословным.
       - Вот и приехали, - притормозив «Урал» у ворот своего дома, сказал Иван и слез с мотоцикла.
       С трудом выбравшись из коляски, Глобов подошел к штакетнику, внимательно оглядел двор:
       -  Значит, эти голубчики здесь проживали?
       - Да нет, - улыбнулся Иван, - это мой дом, а их по этому ряду крайний.
       - А я подумал, что раз вы здесь остановились... - попытался было оправдать свою оплошность Глобов.
       - Остановился, чтоб взад-вперед не ездить, - не дал ему договорить Иван. - У нас ведь тут все рядом, не то, что в городе. Пойдемте, я провожу вас.
        Глоба кивнул стоявшему поодаль Сергею - и они молча направились вслед за Иваном к дому приезжих. Шагая по улице, Иван увидел, как со стороны озера им навстречу вылетела веселая ватага местной детворы. Заметив взрослых, они остановились и, быстро сгрудившись в кучку на обочине, все как один, уставились своими детскими, любопытными глазенками на приближающихся двух незнакомых людей во главе с дядей Ваней. Поравнявшись с ребятней, Иван посмотрел в их сторону и невольно улыбнулся. Мальчишки все до единого восторженно смотрели на Сергея, а вернее сказать, не столько на него, сколько на его автомат. Иван знал, что сейчас творится в их ребячьих сердцах. Каждый из них в своем воображении уже сжимал в руках вожделенное оружие, шел с ним в атаку, кричал «Ура!» и громил противника. Остановившись у распахнутых ворот дома приезжих, Иван указал  на него милиционерам  :
       - Вот здесь они и проживали.
        Те   прошли через ворота во двор и  внимательно осмотрели его.
       - Спасибо, Иван Матвеевич, за помощь, которую вы нам оказали, - он  протянул Ивану руку.
       - Ну что вы, Александр Петрович, не  за что, - отвечая на рукопожатие, улыбнулся Иван. - Ведь это дело и наше тоже. Уж очень больно оно нас, андреевцев, коснулось. А у нас вон видите, - Иван указал на стоявших невдалеке от них на дороге мальчишек. - Сколько детворы подрастает, а их, несмышленышей, от всякой залетной заразы оберегать надо.
       - Правильно рассуждаете, Иван Матвеевич. За ними в таком возрасте глаз да глаз нужен. Я в городе на таких вот, как ваши местные, и почти такого же возраста детей-наркоманов вдоволь насмотрелся. И ведь самое страшное то, что мы им ничем помочь не можем. Городским чиновникам на них наплевать, все они крупномасштабными делами по уши заняты, где уж им думать о детях. Эх, люди-люди, - Глобов тяжело вздохнул и, повернувшись к своему помощнику, сказал: - Пойдем в дом, Сережа, посмотрим, что там эти шакалы после себя еще для прокуратуры оставили.
       - Моя помощь вам больше не понадобится? - спросил Иван .
       - Понадобится, Иван Матвеевич, но не сегодня. Денька через два, а может, и раньше мы к вам заглянем, для того чтобы уточнить кое-какие детали. Вы уж не уезжайте никуда, пожалуйста, будьте дома, - то ли попросил, то ли приказал Ивану оперативник и, войдя вместе со своим помощником во двор приезжих, закрыл за собой ворота.
       Оставшись один, Иван какое-то время постоял в задумчивости, а потом направился к озеру. Придя на берег, он скинул одежду, зашел по пояс в воду и, оттолкнувшись ногами от каменистого дна, бросил вперед уставшее за день тело. От резкого перепада температуры его организм переполошился, съежился, но длилось это недолго, секунды. Быстро приноровившись к холоду, он успокоился, напряжение стало спадать, постепенно уступая место блаженству и удовольствию. Проплыв метров двести в глубь озера, Иван развернулся и не спеша, морским брасом поплыл назад к берегу. Рассекая грудью прогретую августовским солнцем воду, Иван смотрел на знакомый ему с детства берег Байкала и думал, как много-много лет назад он бегал по нему босоногим мальчишкой. Сколько с тех пор воды утекло, а он почти не изменился. Его родныш-берег, покрытый толстым слоем гладких голубоватых голышей, среди которых, быть может, есть и те, на которые не раз ступала его босая нога сорок с лишним лет назад. Та же, как тогда в детстве, бегущая  в озеро речка, те же растущие за каменистым берегом среди покрытых зеленой травой кочек березы и сосны и те же или очень похожие на те прежние отшлифованные дождем и солнцем высокие и затвердевшие белесые коряги. Необъяснимая печаль пронзила иглой сердце Ивана. Как близко с сердцем и как далеко в памяти лежит его детство. Он на секунду закрыл глаза и увидел себя ребенком, бегущим по берегу с куском черного хлеба. Вот он подбегает к столпившимся у костра друзьям. Слышится чей-то голос: «Сорок восемь, половину просим». Он делится с товарищем хлебом, сбрасывает с себя майку и бросается в озеро. Накупавшись вдоволь, выходит из воды и присоединяется к своим друзьям-андреевцам, гревшимся у огня. Иван поймал себя на мысли, что в последнее время он стал часто думать о детстве. С чего бы это?! Стареть стал, что ли? К черту, к черту эти мысли о старости. Еще поживем в зрелости. Старость не забор, как поется в одной песенке. И за нее заглядывать я и не хочу, и не буду.
       Доплыв до берега, он выбрался из воды и, осторожно ступая по горячим прибрежным камням, почувствовал, как по ногам проникает в тело накопившееся в них за день тепло. Присев у одежды, Иван взял тельник, промокнул им лицо и посмотрел на свои «Командирские». Стрелки показывали половину пятого. «Не забыть бы вечером отнести Зотихе гроб, а то старик решит, что ему сегодня не до этого, и сам на своих больных ногах потащится с домовиной на горбу к покойнице, - подумал Иван и достал из кармана брюк папиросы. - Как же неудачно все складывается! Привезем завтра бабку на кладбище, а там кордон милиции. Они ведь этого Толика сегодня из-под камня не сумеют вытащить. Нужна техника, подъемный кран, газосварка, а организовать все это до темноты им сегодня вряд ли удастся. Скорее всего, они этим завтра займутся. Вот и получится: внизу на поляне рычит и скрежещет техника, а наверху слыша все это, люди в могилу гроб с бабкой Зотихой опускают. Нехорошо будет, не по-людски как-то. Ладно, надо двигать».               
       Надев брюки, он набросил на голову свой черный берет, перекинул через плечо тельник, взял в руки сапоги и пошел к дому. Шлепая босыми ногами по широкой тропе, проторенной мальчишками от деревни к озеру, Иван заметил, как с восточной стороны берега в его сторону летит пара диких гусей. С шумом рассекая мощными крыльями воздух, они пролетели небольшое открытое пространство над его головой, затем нырнули в верхушки прибрежных сосен и моментально растворились в их пышной зелени. Скоро над Андреевкой раздадутся их тоскливые призывные крики, и стройно, клин за клином, потянутся к югу эти красивые белые птицы. Они улетят, а Иван останется. Его полеты закончились. Все, круг замкнулся. Отсюда он птенцом вылетел в жизнь и сюда же вернулся. Так, состарившись, птица прилетает однажды в родной край своего гнездовья, чтобы в нем умереть. Иван пересек старую пролегавшую вдоль берега Байкала дорогу и вышел прямо к деревне. Когда до нее оставалось совсем немного, он увидел, как от дома, где еще совсем недавно проживала злосчастная троица, отъехала милицейская машина. Наверное, Стрелов заезжал за Глобой, глядя вслед уезжавшим из Андреевки оперативникам, подумал Иван. Значит, Михей уже дома. Надо попозже зайти к деду за гробом для Зотихи да заодно узнать, у кого здесь из наших есть приличная телега, на которой завтра утром можно будет отвезти старуху на кладбище. Поравнявшись с домом приезжих, Иван услышал раздававшиеся откуда-то сверху звонкие ребячьи голоса. Он поднял голову и увидел расположившихся на смотровой площадке среди разлапистых ветвей высокой сосны мальчишек. Ну и шустрые же, черти. Ведь прознали как-то или догадались, что вышка теперь бесхозная, ничья,  значит, общая и пользоваться ей можно всем, кому захочется, подумал Иван, прислушиваясь к их возбужденным голосам, очень похожим на птичье чириканье. Его внимание привлек стоявший у проволочного ограждения светловолосый худощавый паренек. Приложив к глазам сложенные трубочкой ладони, он, как часовой на посту, внимательно осматривал знакомые андреевские окрестности, готовый в любую минуту забить тревогу, если вдруг на горизонте покажутся вражеские силы.
       - Эй, впередсмотрящий, как там на горизонте, чисто? - приложив ко рту руки рупором, крикнул Иван светлоголовому часовому.
       Пацан убрал свой «бинокль», посмотрел сверху на Ивана и громким голосом четко доложил:
       - Чисто, дядя Ваня!
       - Продолжайте наблюдение и так держать, - прикидывая руку к берету, строго, по-военному приказал Иван.
       - Есть так держать! - отдал ему честь светловолосый часовой и, поднеся к глазам «бинокль», продолжил наблюдение.
       - Ну вот и хорошо, вот и ладно, - теплея сердцем, тихо проговорил Иван и, расправив усталые плечи, зашагал к своему дому.



                г. Москва
               
         Тел.(м.)  8 916-911-64-35