Минер

ЗИКОРА В.








М И Н Е Р

Пьеса в двух действиях













Москва

2000 г.



 Действие первое
Картина первая

Московская трехкомнатная квартира на Тверской улице. Если  смотреть из зрительного  зала, то прямо две двери – одна в комнату Ивана и другая в комнату матери. В центре сцены комната Светланы. В глубине большое окно. Посередине комнаты овальный стол, накрытый скатертью. Вокруг него четыре стула. Справа спальный уголок Светланы. У стен стоят стеллажи с книгами. На одном из них, наверху, стоит портрет покойного отца в форме морского офицера. У входа в квартиру, справа, стоит вешалка, круглый деревянный столик с телефоном и хрустальной  вазой без цветов. Слева, в портале, дверь, ведущая в ванную комнату, рядом дверь  в кухню. Мебель проста, добротна, чувствуется во всем хороший вкус хозяев.  Одним словом, квартира сталинской постройки, в которой проживает третье поколение интеллигентов.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
  Мать – Ольга Федоровна Орлова, профессор  Архитектурного института.
           Иван – ее сын, капитан, 30 лет.
  Света – дочь, студентка МГУ.
  Сергей – друг  Светы,  студент Института Нефти и Газа им. Губкина.
  Гейдар – бывший студент вышеназванного института. В настоящее           время бизнесмен.
 Шило
Жбан             - бандиты
Дипломат
Девушка – пленница бандитов.
Трое ОМОНовцев.







Февраль. 4 часа вечера. Света стоит у окна, курит. Раздается звонок в дверь. Она гасит сигарету и быстро идет открывать дверь.

СЕРГЕЙ  / целуя в щеку/ – Привет, Светик
ГЕЙДАР /протягивая букет роз/ - Здравствуйте, Светлана.
СВЕТА – Спасибо, Гейдар. Какие красивые. Проходите, ребята, снимайте пальто и к столу. Кофе уже готов. /ставит цветы в вазу/ - Холодно на улице?
СЕРГЕЙ -  Градусов двадцать, не меньше. И ветер. Проклятый ветер.

/Света уходит на кухню. Гейдар и Сергей усаживаются за стол/.

СЕРГЕЙ – А у вас там, в Баку, Гейдар, какая сейчас температура?
ГЕЙДАР /смеется/ - У нас, по сравнению с Москвой,  просто Африка.
СЕРГЕЙ – Закончу в этом году институт и рвану на юг, к морю. Устал жить во мраке. Солнца жажду, солнца.

/Света приносит поднос с кофе и печеньем, наливает всем кофе/.

ГЕЙДАР – Светлана, вы говорили с мамой?
СВЕТА – Нет, не успела. Она рано уехала.
ГЕЙДАР – Куда, на работу?
СВЕТА – Нет. Повезла брата на консультацию. Николай Семенович, папин друг, профессор, организовал для Вани консилиум. Мама хочет, чтобы врачи осмотрели Ваню и сказали есть все-таки смысл делать операцию, или пока подождать.
СЕРГЕЙ – Но ведь в Красногорском госпитале сказали, что есть.
СВЕТА –   Да, но все-таки...  Еще один осмотр не помешает, я думаю. А что касается Красногорска, то там действительно отличные врачи, это всем известно, и они практики, что немаловажно. Конечно,  будь у них нужное оборудование, они  бы сами  прооперировали   Ваню, но...
СЕРГЕЙ – Долбанное государство. Для войны у него все есть – и танки, и самолеты, даже гробы, а вот как лечить людей – нет лекарства, нет оборудования.
СВЕТА – Сережа, давай не будем об этом.
СЕРГЕЙ – Извини.
ГЕЙДАР /достает из кармана приглашения/ - Вот, Светлана, это вам с мамой.
СВЕТА – Что это?
ГЕЙДАР – Приглашение.
СВЕТА /читает в слух/ - Уважаемые Ольга Федоровна и Светлана, приглашаю Вас на свой день рождения в ресторан «Краб». Начало в 18.00. С уважением, Гейдар.
СВЕТА – Спасибо. Только  зачем так официально ,Гейдар?
ГЕЙДАР – Почему официально? Культурно и солидно, как в лучших домах на западе.
СВЕТА – Еще раз спасибо. Только мама, я думаю, пойти  не сможет.
ГЕЙДАР – Почему?
СЕРГЕЙ – По кочану. Ты прям как маленький, Гейдар.
СВЕТА – Вы сами знаете, почему.
ГЕЙДАР – Жаль,  очень жаль. Мне так хотелось, чтобы Вы пришли  вместе. Отдохнули бы немного, расслабились.
СВЕТА – Извините. /Уходит в свою комнату/
СЕРГЕЙ – Ладно, джигит, не расстраивайся, а то я подумаю, что ты влюбился в Ольгу Федоровну.
ГЕЙДАР – А что,  она очень даже привлекательная женщина /Сергей таращит на Гейдара глаза/ Да шучу, шучу я. Слушай, старик, а может мы все-таки ее уговорим?
СЕРГЕЙ – Кого?
ГЕЙДАР – Ну Ольгу Федоровну.
СЕРГЕЙ – Нет, ты спятил, Гейдар. У нее сын с войны вернулся, всего две недели назад как из госпиталя выписался, а она с нами в кабак. Даже не думай. Я еще удивляюсь, что Светка согласилась. Наверное Иван Алексеевич настоял.
ГЕЙДАР – Не сердись , Серега. Я  же  хочу как лучше. Для них же.
СЕРГЕЙ – Да я то тебя понимаю, но ты их тоже пойми. Когда в семье горе, людям не до праздников и  не до расслабухи, как ты говоришь.
/входит Светлана/
СВЕТА  /протягивая Гейдару коробку/ - С днем рождения Вас, Гейдар. Желаю Вам счастья, здоровья и всего, всего самого хорошего.
ГЕЙДАР /вынимает из коробки галстук и платочек к нему/ - Вай, вай, какой красивый. Спасибо. А можно я  его прямо сейчас надену?
СВЕТА – Да ради бога.

/Гейдар  снимает с себя свой галстук, прячет его в карман и надевает новый. Смотрит на себя в зеркало в прихожей, потом поворачивается к Свете и Сергею/

ГЕЙДАР – Ну как?
СВЕТА – Очень хорошо. Он вам идет.
СЕРГЕЙ – Классно, старик.
ГЕЙДАР /глядя на лейбол/ А чей он?
СВЕТА – Французский.
ГЕЙДАР – Из Парижа? Да я теперь спать в нем буду.
СЕРГЕЙ – Ты знаешь, Света, не в обиду будь сказано, он у нас в институте пижоном номер один был.
ГЕЙДАР – Ладно, старик, не издевайся.
СЕРГЕЙ – Да я вдруг вспомнил, как Витька Печенкин твой шикарный белый костюм разукрасил.
ГЕЙДАР – Да, было дело.
СВЕТА – А что случилось?
СЕРГЕЙ – Праздник мы какой-то в общаге отмечали. Не помню уж какой. Витька тогда здорово нарезался, и Гейдар повел его в туалет. Когда они , обнявшись как родные братья, шли по коридору, Печенкин не выдержал и освободил желудок прямо на белоснежный костюм Гейдара. Видела бы ты этого франта, когда он к нам в комнату вернулся. С того дня мы больше его в таком костюме не видели.
ГЕЙДАР /с вызовом/ - Да, люблю красиво одеваться и не скрываю этого. Разве это плохо, Светлана?
СВЕТА – Не слушайте Вы этого нефтяника, Гейдар. Он кроме свитера и джинсов вообще никакой одежды не признает. А красиво одеваться   нормальному человеку свойственно.
СЕРГЕЙ – Стало быть я не нормальный.
ГЕЙДАР – Спасибо за поддержку, Светлана. Ой,  Вы бы знали, как они надо мной издевались. Знаете, как они меня в институте звали? Бакинский Делон.
СВЕТА – Все хотела спросить Вас, Гейдар. Почему Вы ушли из института?
ГЕЙДАР – Не хочу я быть нефтяником.
СВЕТА – Тогда зачем поступали?
ГЕЙДАР – Отец настоял. Он в свое время тоже в этом институте учился, но только, в отличие от меня,  закончил его, при том с отличием. Потом по распределению уехал в Тюменскую область. Поначалу работал в Сургуте бурмастером, затем стал начальником буровых работ. Я ведь не в Баку родился, Светлана, а в Сургуте.  До седьмого класса там проучился и только в девяносто втором, когда в стране началась неразбериха, отец уехал в Баку и устроился там на работу в министерство Газа и Нефти. Как только я закончил  десять классов, он отправил меня в Москву, учиться по своим стопам, так сказать, Я два года проучился и понял, что сейчас по другому надо жить. На черта мне неделями в тайге на буровой пропадать. Вечный холод, грязь, комары. Вся эта романтика не для меня. Вот все мои земляки машины, дачи имеют, а я чем хуже их? Занял денег и стал потихоньку раскручиваться. Сначала цветами и фруктами приторговывал, а потом, благодаря связям, конечно,  перешел на недвижимость. Сейчас два кафе имею, хочу ресторан построить, а потом гостиницу.
СЕРГЕЙ – Ты знаешь, Светик, я думал он в Баку умотал, а он оказывается все это время в Москве жил. Тоже мне, товарищ называется. Хоть бы раз позвонил, или в институт  зашел.
ГЕЙДАР – Извини, Серега, Нечем было хвастаться. Думал, вот разбогатею, тогда и встретимся. Как видишь, так и вышло.
СВЕТА – А Вы не боитесь?
ГЕЙДАР – Чего?
СВЕТА – Бандитов разных. Как сегодня выражаются – наездов, разборок?
ГЕЙДАР / машет рукой/ - Волков бояться – в лес не ходить.
СЕРГЕЙ – Зря не доучился. Диплом бы тебе в жизни не помешал.
ГЕЙДАР – Ты прямо как мой отец. Тот тоже мне про диплом талдычит. Наверное придется уважить вас и купить этот чертов диплом.
/за окном слышны настойчивые сигналы машины. Света бежит к окну./

СВЕТА – Мама с Ваней приехали. Сережа, помоги мне спустить вниз коляску.
СЕРГЕЙ – Конечно, конечно. Где она?
СВЕТА /указывая на дверь комнаты Ивана/ - Там, в комнате.
/Сергей уходит и возвращается назад, катя перед собой инвалидную коляску/
СВЕТА – Вы нас извините, Гейдар, мы мигом.
ГЕЙДАР – Моя помощь не требуется?
СВЕТА – Нет, нет, мы сами справимся.
/уходят. Слышен  шум уходящего вниз лифта. Гейдар достает ключи, подходит к входной двери, вставляет ключи в замочную скважину, несколько раз поворачивает то в одну, то в другую сторону, после  чего прячет их в карман/.
ГЕЙДАР /тихо/ - Отлично сработано. /достает сотовый телефон и, поглядывая на дверь, набирает номер/ - Шило, привет. Это я. Все  нормально. Да, подошел. Сестра пойдет, а мать нет, наверное. Ну что я, силой поволоку ее в кабак что ли?  Не знаю я, где она будет. Узнаю, позвоню. Если все сложится нормально, то сегодня и провернем. Через пятнадцать минут встречаемся у ресторана «Краб». Заберешь у меня ключ. Потом поедете к Мамеду и будете там ждать моего звонка. /Слышен  шум лифта/ Ну все, больше разговаривать не могу. Договорим при встрече. /Прячет  телефон. Входит Ольга Федоровна, Света придерживает дверь, Сергей вкатывает в комнату коляску с Иваном./

ГЕЙДАР – Здравствуйте. /Ольга Федоровна кивает головой, Иван усталым жестом руки приветствует Гейдара. Мать помогает сыну раздеться и увозит его в его комнату./

СВЕТА – Извините, ребята, но...
СЕРГЕЙ /перебивая/ - Мы все понимаем, Света. Пойдем, Гейдар. /проходят к вешалке/

ГЕЙДАР /смотрит на часы/ - Время-то  как летит. Значит, как договорились, через полчасика  мы с Серегой за Вами зайдем./Пропустив перед собой в дверь Сергея, Гейдар задерживается/ - Светлана, Вы все-таки попробуйте уговорить маму. Ей сейчас немного расслабиться просто необходимо.

/Света молча кивает головой и закрывает за Гейдаром дверь. Из комнаты Ивана, с ботинками в руках, выходит мать. Оставляет ботинки в прихожей./

ОЛЬГА ФЕДОРОВНА – Поставь чайник. /Идет в ванную/
/Света идет на кухню. Некоторое время  на сцене никого нет.  Появляется мать. Собирает со стола чашки./
СВЕТА /появляясь из кухни/ - Мама, оставь, я сама. /расставляет тарелки/
ОЛЬГА ФЕДОРОВНА – Ваня,  к столу.
СВЕТА – Ну что сказали врачи? /Мать молчит/ Ну что ты молчишь, мама? Неужели все так плохо?
МАТЬ – да нет.
СВЕТА – Тогда почему ты такая потерянная?
/в дверях на коляске появляется Иван. Мать и сестра его не замечают/
МАТЬ – Никакая я не потерянная. Просто думаю.
СВЕТА – О чем? Что-то не так? Мама, скажи прямо, есть надежда поставить Ваню на ноги, или нет?
ИВАН – Вот что, мои дорогие, давайте не будем об этом.
/Мать и сестра оборачиваются на Ивана. Неловкая пауза./
СВЕТА – почему не будем, Ваня?
ИВАН – Надоело. Устал. Мы только тем и занимаемся, что говорим о моих ногах. Нам что, больше не о чем поговорить?
СВЕТА /упрямо/ Если бы у тебя, брат,  их совсем не было, мы бы о них не говорили, ты уж прости меня за эти  слова, но они у тебя есть и, Слава  Богу, не потеряли чувствительность, а это верный признак на благополучный исход операции.
ИВАН – Уж лучше бы его не было. Жил бы спокойнее.
МАТЬ – Зачем ты так, Ваня? Не гневи Бога, сынок. Сколько твоих товарищей не вернулось оттуда, а ты жив, жив, понимаешь?
ИВАН – Полужив, мать. Вы только не подумайте, что я жалуюсь. Просто я устал от самого себя. От одной мысли, что весь свой век я буду сидеть у вас на шее, мне становится  нехорошо. /С мягкой улыбкой на лице/ Сдали бы вы меня в Дом инвалидов, ей Богу, мне легче было бы.
МАТЬ -  Не смей даже думать об этом.
СВЕТА – Брат, что ты такое говоришь?
ИВАН – Все, все, молчу. Знал ведь, что вы так среагируете и все же не удержался, высказался. Извините меня. Я уже сам не знаю, что говорю...
СВЕТА – Ну вот и хорошо, и давайте забудем об этом. А теперь скажи мне, к какому мнению пришел Николай Семенович и его знакомые профессора хирурги.
МАТЬ – К тому же, что и в Красногорске. Нужна  операция, дочь.
СВЕТА – Так зачем дело стало?
ИВАН /почти весело/ Деньги, сестра, проклятые деньги, которых у нас нет.
МАТЬ – Деньги, сынок, у нас будут /вдруг улыбнувшись/ Мы на них сидим.
ИВАН – Ты что задумала, мать?
МАТЬ – Я прошу вас меня выслушать и не перебивать. Мы живем в №-х комнатной квартире в самом центре Москвы. Неделю назад я была у юриста и проконсультировалась у него, сколько стоит наше жилье и через какую фирму лучше оформить его продажу. Все складывается как нельзя лучше. Исходя из метража площади нашей квартиры и ее месторасположения она оценивается в сто тысяч долларов. Плюс двадцать тысяч за дачу на Николиной горе. На эти деньги мы покупаем для нас с тобой, Ваня, двухкомнатную квартиру в Марьино, а тебе, Света, однокомнатную в центре. Оставшиеся деньги – семьдесят тысяч, мы отдадим за операцию. Николай Семеныч пообещал, что он сегодня же позвонить в германию и договориться там со своим знакомым немцем профессором насчет вызова. В Германию полетишь с Ваней ты, Света. Ты знаешь английский и сможешь там с ними общаться. На факультете договоримся, чтобы тебя отпустили на месяц, на, а если не получится, возьмешь академический. Поселишься  там в какой-нибудь недорогой гостинице  , что поближе к больнице и будешь навещать брата. Ну вот, пожалуй все, что я хотела вам сказать. Да, вот еще что. Покупателя на нашу квартиру я уже нашла. Это сын нашего ректора. Он уже был здесь. Все осмотрел и ему наша квартира понравилась. На днях сходим с ним к юристу и оформим сделку, чтобы на момент вызова у нас все было готово.
СВЕТА /с восторгом/ - Мама, какая ты у нас молодец.  Только я не понимаю, почему я должна жить отдельно? Я хочу жить с вами вместе.
МАТЬ – Дочь, через полгода  ты закончишь университет. Возможно, выйдешь замуж, а семейную жизнь лучше в отдельной квартире начинать.
СВЕТА – Да не собираюсь я замуж, мама. Я хочу с вами...
МАТЬ /не дав ей договорить/ Ладно, поговорим об этом позже.
СВЕТА – Когда позже, если ты  на днях  к юристу идешь?
ИВАН – Да, отлично ты все придумала, мать. Спасибо тебе, конечно. Да только я не хочу ехать.
МАТЬ /в полной растерянности/ Почему, Ваня?
ИВАН – не хочу и все.
МАТЬ – Ничего не понимаю. Тебе что, эту квартиру жалко?
ИВАН – Да не в ней дело.
МАТЬ – А в чем тогда? Объясни мне пожалуйста.
ИВАН – Это очень длинный разговор, мама. Прошу тебя, не заставляй меня его начинать.
МАТЬ – Хорошо, раз ты просишь,  не буду, но только  ответь мне на один вопрос. Ты хочешь, чтобы я подольше прожила?
ИВАН – Мам, это не честно.
МАТЬ – Честнее, сын, некуда. Неужели ты думаешь, что я, имея возможность поставить тебя на ноги, не воспользуюсь ею.  Да как же я на том свете твоему покойному отцу в глаза смотреть буду. Плохо ты меня знаешь, сынок. Я все сделаю, чтобы  поднять тебя на ноги. Все возможное и невозможное. И никто меня не остановит, никто.
ИВАН –  А если операция не поможет?
МАТЬ -  Я понимаю, о чем ты. Что ж, сынок, тогда придется смириться с этим и жить дальше. Но я , Ваня, верю, что ты сможешь ходить.  Так мне сердце подсказывает. А главное, тебе самому надо в это поверить. Побед без веры не бывает. Ты как человек военный знаешь это лучше меня. Вон /указывает на портрет отца/ твой отец две операции после войны перенес, но ведь выстоял и еще пятнадцать лет эсминцем командовал. А все почему? Да потому, что боролся с бедами, не гнул перед ними спину.
ИВАН – Верить, побеждать, а не лучше ли сразу смириться с этим и жить потихоньку. Чего попусту надеяться? Пусть сейчас все во мне сопротивляется, кричит нет, не хочу, не могу, жизнь кончена, поначалу так и должно быть, это естественно, но через год, другой, думаю, я к этому своему состоянию привыкну и не буду так нервничать.
МАТЬ – Да зачем же к нему привыкать, Ваня, когда есть возможность все исправить. Я никак не могу понять, чего ты боишься? Что ты теряешь?
ИВАН -  Я боюсь, что эту чертову борьбу с самим собой мне придется начинать во второй раз. Мать, если после операции я опять окажусь в этом проклятом кресле, мне хана, у меня просто не  окажется сил жить дальше. Неудачная операция раздавит меня. Понимаешь о чем я? Извини, я  немного выпью. /отъезжает к холодильнику и возвращается назад с початой бутылкой водки/
МАТЬ – Озадачил ты меня, Ваня.  Что же мне теперь делать?
ИВАН - /наливая водку/ Ничего не надо делать. Будем жить как живем, а там видно будет.
МАТЬ - /настороженно/ Сын, что значит «видно будет»?
ИВАН – Успокойся , мам,  я ничего плохого не имел в виду. Просто так говорится.
МАТЬ - /задумавшись, самой себе/ Значит зря этот обмен затеяла. Прости меня, я ведь хотела как лучше. Надо было прежде с тобой поговорить. Поспешила я. Что ж, если ты так решил, то тогда, конечно, не надо. /Мать уходит к себе/.
СВЕТА – Ваня, ты серьезно решил не ехать?
ИВАН – Да.
СВЕТА – Бедная мама.
ИВАН – А ты, вместо того, чтобы здесь ныть, пошла бы и успокоила ее как-то.
СВЕТА – Схожу, брат, как-то успокою. Хотя вряд ли мне это удастся. /через паузу/ И тебе ее не жалко?
ИВАН – Глупая ты, Светка. Не было бы мне вас жалко, я бы дано на том свете был.
СВЕТА – Что ты говоришь, Ваня? Как можно думать такое?
Иван – Я о вас думаю. И хватит в ступе воду толочь. Я пойду к себе... хм... иди к маме и скажи ей.... /чуть замялся/.
СВЕТА – Что сказать? Брат?
ИВАН /просто/ Скажи что я ее очень люблю. /Забирает водку и уезжает к себе. Входит мать./
СВЕТА  /бросается к ней/ Мама, ты расстроилась?
МАТЬ -  Все вдруг так неожиданно.
СВЕТА – Успокойся. Ему нужно время, чтобы собраться с силами. Вот увидишь, он согласится.
МАТЬ – Нет, дочь, дело не в этом.
СВЕТА – А в чем же тогда?
МАТЬ – Ты что, не понимаешь?
СВЕТА – Нет.
МАТЬ – Дело не в его согласии, а в его психике. Если  операция окажется безуспешной, то я боюсь, что может случиться страшное.
СВЕТА – Что может быть страшнее того, что с ним уже случилось там на войне? А тут вдруг появилась надежда, что можно все исправить, жить прежней жизнью. У нас ведь в России для таких как наш Ваня ни черта не приспособлено. На этой проклятой коляске даже на улицу просто воздухом подышать, и то без посторонней помощи не выберешься. Чего он боится? Допустим, операция не поможет. Не дай бог, конечно, но тогда он хоть будет знать, что им сделано все возможное, чтобы исправить свое положение. Как можно жить с мыслью, что  у тебя есть шанс вылечиться, а ты вопреки всему не желаешь им воспользоваться? Это же противоестественно. Абсурд какой-то.
МАТЬ -  Не про то ты думаешь. Я  вижу, ты даже не догадываешься что может произойти, если операция окажется безрезультатной. Попытайся представить себя на его месте. Ты веришь, ждешь, надеешься и вдруг раз! Все вдребезги.
СВЕТА – Мам, ты хочешь сказать, что если Ваня смирился с этим, то не надо его...
МАТЬ – Я не то хочу сказать. Я не знаю как сказать. Я  очень боюсь за него.
СВЕТА  /вдруг осознав, что ей хочет сказать мать, со страхом в голосе/  Подожди,  подожди, мама. Ты хочешь сказать, ч то в случае неудачи брат наложит на себя руки?
МАТЬ – Не говори так, не говори...
СВЕТА - /растеряно/ Да нет, не сделает он этого. Нет, нельзя ему так поступать. Как же он... А мы? Мама, просто тебе показалось. Это от того, что ты разнервничалась.
МАТЬ – Может быть. Хорошо если так. Но все равно, решение делать или не делать операцию, должен принимать он сам. И это будет правильно. Я поспешила, многого не учла, не додумала. Хотелось скорей обрадовать сына, а все вышло вон как.
СВЕТА -  Мама, я не хотела тебе говорить, но теперь , думаю,  надо.
МАТЬ /встревожившись/ Сто, что такое, говори.
СВЕТА – На днях я убиралась в Ваниной комнате  и когда укладывала в комод постельное белье, то нашла там под его рубашками завернутый в тряпку пистолет.
МАТЬ /с  ужасом на лице/ - Какой пистолет?
СВЕТА – Настоящий, мама. На ручке пластинка с гравировкой. Капитану Орлову на память от боевых товарищей» Чечня. 31 декабря 1999 г.
МАТЬ – Господи! Они с ума сошли, эти боевые товарищи. Дарить оружие человеку с таким страшным недугом.
СВЕТА – Зря ты так о них. Судя по дате, они подарили его до того, как Иван подорвался на мине.
МАТЬ – СВЕТА, дочка, надо его забрать у него /заметалась по комнате/ Или нет, лучше не надо.
СВЕТА – Я тоже думаю не надо, мама. Ваню это оскорбит. Я не знаю как  выразится, знаю только, что мы не должны этого делать.
МАТЬ – Да. Да ты права, наверное. Боже... Боже мой./Закрывает руками лицо/.
СВЕТА – Успокойся, мама. Если брат решил это сделать, то он бы... ты понимаешь о чем я.
МАТЬ – Что ты говоришь? Дочь? Что ты говоришь?
СВЕТА – Правду, мама. И успокойся, прошу тебя. Ничего плохого Ваня  с собой не сделает, потому, что любит нас. Мы для него важнее его несчастья, я сейчас поняла это.
/Мать не выдерживает, подходит к комнате Ивана. Стучит в дверь/
МАТЬ- Ваня?
ИВАН /выезжает на коляске с книгой в руках/ Что, мам? /внимательно смотри на обеих/ Случилось что-нибудь? Почему у вас такие растерянные лица?
МАТЬ – Нет, нет, сынок. Все нормально. Просто я хотела спросить. Тебе ничего не надо? Я уезжаю на работу, может на обратном пути купить чего? Папиросы у тебя есть?
ИВАН  /недоуменно/ -  Да Светка вчера два блока купила. При тебе же выкладывала.
МАТЬ – Ах, я и забыла. Совсем замоталась с этой сессией. Ничего уже не помню. А кофе у нас есть?
СВЕТА – Есть, мама, все есть.
МАТЬ – Ну тогда ладно /бьют часы/ Ой, мне пора на работу собираться. /уходит/.
СВЕТА – Мам, во сколько ты вернешься?
МАТЬ - /из своей комнаты/ Не знаю, а что?
СВЕТА – Гейдар пригласил нас на свой день рождения.
МАТЬ – Куда?
СВЕТА – В ресторан «Краб».
МАТЬ – Это тот, что под нами?
СВЕТА – Ну да.
МАТЬ – Я все хотела спросить тебя, Света. Ты давно с ним знакома? Откуда он у нас появился? Что-то раньше его не видела.
СВЕТА – Меня с ним познакомил неделю назад Сергей. Они вместе учились на одном факультете. Потом Гейдар бросил институт и подался в бизнес.
МАТЬ  /выходя из своей комнаты/ Ну что ж, сходи. Во сколько вы встречаетесь?
СВЕТА – В пять. Они вот-вот заявятся. А когда ты домой вернешься?
МАТЬ – Не знаю. Как получится. Если задержусь, то позвоню. А ты тоже допоздна не засиживайся.  Завтра с утра пораньше на рынок съездим, надо продуктов закупить. Да, кстати, ты на заправку съездила?
СВЕТА – Вчера еще. Все сделала как ты просила. Залила полный бак. /достает из своей сумочки ключи от машины/ Вот, не забудь ключи  от машины.
МАТЬ /забирает ключи, смотрит на часы / - Опаздываю. /идет к телефону/ - Василий Петрович? Это Ольга Федоровна. Василий Петрович, у меня к Вам просьба. Там мои студенты меня ждут. Предупредите их пожалуйста, что я на минут десять задержусь. Спасибо. Да съездили. Все тоже говорят. Нужна операция. Спасибо, пока ничего не нужно. Хорошо. Ну все, бегу. /Кладет трубку/ Я поехала, пока. /Уходит. Телефон звонит опять. Мать задерживается в дверях, СВЕТА берет трубку/
СВЕТА – Алло /матери/ Это меня. /Мать уходит/ Да, Гейдар. А что мне готовиться?  Минут десять – не больше. Нет, мама не сможет, у нее сессия. Во сколько вернется, я не знаю. А что? После ресторана посидеть у нас? Нет, Гейдар, это исключено. Мама устанет, да и поздно будет. Хорошо, я жду. /Включает утюг, достает юбку, блузку/.
                /Появляется Иван/.
ИВАН – Ты в почтовый ящик заглядывала?
СВЕТА -  Конечно./Берет с журнального столика газеты, отдает Ивану/
ИВАН – Ну как она?
СВЕТА – Вроде успокоилась немного. Но сам понимаешь, это только видимость. Конечно переживает. Кофе хочешь?
ИВАН – Спасибо, нет. Мне сегодня днем  не звонили?
СВЕТА – Нет, может утром, когда я на заправку ездила. Ты  ждешь звонка?
ИВАН – Как тебе сказать. И жду,  и не жду.
СВЕТА – Не поняла.
ИВАН – Мне вчера звонили из Бауманского. Предлагают работу.
СВЕТА – Правда, Ваня? Так это здорово. А какую?
ИВАН – Преподавателем. Мой бывший учитель Владимир Савельевич узнал про мое положение, вот зовет работать.
СВЕТА – Ваня, а что же ты маме не сказал, не порадовал ее? /Начинает гладить/
ИВАН – Я  бы сказал если бы все это было реально. А так.... /машет рукой/
СВЕТА – Подожди, подожди, Ваня. Что ж тут нереального? Ведь учить можно и так...
ИВАН /не дав ей договорить/ Сидя в индивидуальном кресле, хочешь ты сказать? Можно конечно. Да вот незадача, как я буду туда добираться? На крыльях что ли? Так у меня их нет.
СВЕТА – Если все только дело в этом, то у нас есть машина. Мы с мамой будем тебя возить. С коляской тоже проблем нет. Благо дело она складывается.
ИВАН – Да... Спасибо конечно, но только ни к чему все это. Отвозить, привозить. Вы что же, вот так всю жизнь и будете со мной канителиться?
СВЕТА – Да будем, только не канителиться, как ты говоришь, а помогать друг другу. Друг о друге заботиться. А как иначе?
ИВАН – Эх, Светка, Светка. Не знаешь ты еще жизни.
СВЕТА – Может наперед и не знаю. Зато я знаю, что я должна делать  сейчас и как поступать.
ИВАН – Никому ты ничего не должна. Это я вам должен. Тебе, Матери. Это мне надо вам помогать, заботиться о вас, а выходит наоборот.
СВЕТА – От беды, брат, никто не застрахован. /Выключает утюг/.
ИВАН - /Задумчиво/. Никто. Тошно мне, сестра.
СВЕТА – Я понимаю , Ваня, но надо жить.
ИВАН  /печально/ -  Надо.  А зачем? Я каждое утро задаю себе этот вопрос. Умываюсь ли, чищу зубы, или бреюсь, я все время спрашиваю себя – зачем я все это делаю? Для чего? Это какая то функция, а не жизнь. Ты не подумай, что я жалуюсь, сестра, просто столько всего накопилось, хочется хоть немного выговориться.
СВЕТА – Говори, Ваня, говори.
ИВАН – Боюсь я, что не выдержу такой жизни. От одной только мысли, что в этом железном кресле мне придется провести оставшиеся годы, меня охватывает паника.
СВЕТА – Но ведь мы рядом с тобой, брат. И всегда будем рядом.
ИВАН – Вот это то как раз больше всего угнетает меня. Нет, точнее не угнетает, а стесняет, все время держит меня в напряжении.
СВЕТА – Ваня...
ИВАН - Подожди, не перебивай, дай мне договорить. Я знаю как вам нелегко. Я ваша боль на всю жизнь, а вы – моя. Так давайте избавим друг друга от нее. Я ведь не случайно за столом про дом инвалидов упомянул. Честное слово там мне было бы лучше. Я не лукавлю, сестра, поверь мне.
СВЕТА – Может быть тебе и лучше было бы. А нам? Нам как жить с этим?
ИВАН – Какие мы все эгоисты. Друг друга не слышим, не понимаем. Не хотим понять.  Каждый уперся в свою мораль и тупо ей следует. И это только у нас, у русских она такая. Вот на Западе она хоть и жестче, зато честнее. Там нет проблем с большими родственниками. Если у стариков нет средств для дальнейшего существования, дети отправляют их в Дом престарелых. Родственник инвалид не может работать, оформляют в Дом инвалидов и притом никто, ни та, ни другая сторона, не делает из этого проблемы. У нас же до гробовой доски не бросят. Будут мучиться, страдать, недосыпать, не доедать, но чтобы отдать куда, ни за что. А как же иначе. Иначе нельзя. Что потом люди скажут, что подумают. Стыд, срам, позор.
СВЕТА – Скажи, брат, если бы, например, со мной такое случилось, ты бы  отправил меня туда? /Иван молчит/ Ну что ты молчишь? Отвечай!.
ИВАН – Если бы настаивала на этом – то да, отправил бы.
СВЕТА – Неправда. Ты так говоришь потому, что втемяшил себе в голову, будто ты для нас обуза. Вот и пытаешься всякими способами избавить нас от себя.
ИВАН – Бесполезный у нас разговор получается. Только я все равно сделаю так, как считаю нужным.
СВЕТА – Ваня, это что, угроза?
ИВАН  /раздраженно/ - Никакая к черту не угроза. Просто так будет лучше для всех, и для меня, и для тебя. Ну и... /смутившись, осекся/.
СВЕТА – Давай договаривай. Не можешь? Язык не поворачивается?
ИВАН – Мать, надеюсь,  как-нибудь поймет меня.
СВЕТА – А если не поймет? Пустишь себе пулю в голову? Зачем ты держишь у себя пистолет?
ИВАН /ошарашен/ - Как ты узнала?
СВЕТА – Случайно. Укладывала в комод простыни. Ну и увидела.
ИВАН – Мать про него знает?
СВЕТА – Да, я ей сказала.
ИВАН – Ну зачем?
СВЕТА – Не надо на меня наезжать. Лучше  скажи, зачем он тебе?
ИВАН – Это подарок на память./Через небольшую паузу/. Не надо было говорить матери. Она и так из-за меня вся извелась, а ты ей еще муки добавляешь.
СВЕТА – Ну ты даешь, брат. Как же я могла ей не сказать? И нечего меня обвинять. Не было бы пистолета, не было бы и разговоров о нем.
ИВАН  /раздраженно/ - Дался тебе этот пистолет. Что же ты к нему прицепилась?
СВЕТА – Мне страшно, Ваня! Я боюсь, понимаешь?
ИВАН – Чего?
СВЕТА – Ты сам знаешь, чего.
ИВАН – Думаешь я застрелюсь? /пауза/ Была такая мысль, не скрою. Она наверное приходит в голову каждому здоровому человеку, оказавшемуся вдруг в инвалидном кресле. Но благодаря вам, я с ней справился.
СВЕТА – Ваня, ответь мне честно, почему ты отказываешься от операции? Чего ты боишься?
ИВАН – Для меня эта операция, вернее ее результат, опрос жизни или смерти. Если она пройдет удачно – я буду жить, а нет – то и жить тогда незачем.
СВЕТА – Неужели ты, два года смотревший смерти в лицо, не сможешь с собой справиться?
ИВАН – Боюсь, что не смогу.
СВЕТА – А вот так жить не боишься?
ИВАН – Понемногу я начинаю привыкать к своему положению.
СВЕТА -  Да ты просто обязан рискнуть.
ИВАН – Ты знаешь что мне сказал один пожилой хирург в Крансогорске?
СВЕТА – Что?
ИВАН -  Операция может конечно принести положительный результат, но есть в ней и отрицательный момент.
СВЕТА – Это какой же?
ИВАН – Ковыряться в позвоночнике – дело тонкое и для пациента чрезвычайно опасное. Здесь гарантий на успех ни один врач  дать не может. Или поставят меня  на ноги, или, что тоже не исключено, после их  вмешательства ноги могут вообще отказать, и я на всю жизнь останусь парализован.
СВЕТА -  Так почему не попробовать? Что ты теряешь? Операция – единственный шанс расстаться с этим креслом. У тебя нет выбора, Ваня.
ИВАН – Есть, правда небольшой, но есть. Не исключено, что все может рассосаться само собой.
СВЕТА –  Это тебе твой хирург сказал, или ты сам все выдумал?
ИВАН - Да он. При хирургическом вмешательстве могут что-нибудь задеть, или не так сделать, врачи ведь не боги, и тогда все, хана, больше мне уже надеяться будет не на что.
СВЕТА – А почему ты нам не рассказал об этом?
ИВАН – Не хотел преждевременно ни вас ни себя обнадеживать. Думал, вот  проведу полугодовой курс спецупражнений, нагрузок и если почувствую какие-то изменения, тогда и скажу.
СВЕТА – А ты не спросил у Николая Семеновича, такое вообще возможно или нет?
ИВАН – Спросил конечно. Он ответил, что с моим диагнозом такое не исключается, но  утверждать точно он не берется. Настоятельно советовал прооперироваться в Германии у своего знакомого немецкого профессора. Когда мы вышли из кабинета, они все четверо так маме и сказали. Нужна операция, это единственное, что может мне помочь. Но я решил иначе. Я много говорил там в больнице с тем старым хирургом о моем случае и пришел к выводу, что нужно сначала попробовать помочь себе самому, а там видно будет.
СВЕТА -  Спасибо что объяснил, а то я никак не могла понять причину твоего отказа. Сегодня же расскажу все маме. Можно?
ИВАН – Рано, пожалуй, говорить об этом.
СВЕТА – Наоборот необходимо это сделать. Пусть она как можно быстрее успокоится.
ИВАН – Ладно, как знаешь.
СВЕТА – Вот и хорошо, а то выдумал тоже – какой-то Дом инвалидов.
ИВАН – Я и сейчас на нем настаиваю. Там, среди таких же как я  сам, я буду настырнее над собой работать.
СВЕТА  /смеясь/ - Конечно, экстремальная ситуация быстрее организовывает человека.
ИВАН – Если хочешь, то да, быстрее. Ваша опека мне только мешает. Я должен быть один, понимаешь, один и никаких родственников рядом. А эти ваши  Ваня, кофе хочешь? Ваня, тебе что-нибудь надо? Почему ты не ешь, Ваня, почему молчишь, зачем так говоришь? Извини, но ваша забота давит на меня как камень. Вы опекаете меня так, словно с /Света хочет  что-то сказать, но Иван жестом руки останавливает ее/ Стоп. Я знаю, что ты сейчас скажешь. – « А как же иначе, Ваня». Так вот можно иначе, даже нужно.  Иначе, а то я  не выдержу и сбегу от вас./ уезжает в свою комнату/.
СВЕТА – Ваня, Ваня, ну прости нас. Мы с мамой не можем иначе. /садится на стул и украдкой вытирает слезы. Затем берет со стола выглаженные юбку и блузку, бросает их на диван. Подходит к телефону, звонит./ - Здравствуйте, Галина Александровна. Это Света. Сережу можно? Уже уехал? А давно они уехали? Да, мы собирались. Нет, нет, ничего не случилось. Я просто хотела уточнить выехал он или нет. /Смотрит на часы/ Спасибо, Галина Александровна, и извините, что побеспокоила. Зайду обязательно, просто сейчас туго со временем, да, сессия. Нормально. У нее тоже все нормально. Спасибо, передам. До свиданья. /Кладет трубку/.
/Из своей комнаты появляется Иван/.
ИВАН – Извини, сестра. Я  тут наговорил тебе много лишнего. Прости меня. У меня сегодня тяжелый денек выдался. Столько всего произошло. Больница, консилиум, Германия, обмен этот. Оттого я и дергаюсь. Ты уж извини меня, пожалуйста.
СВЕТА – Это ты нас прости, Ваня. Задергали мы тебя своим вниманием.
ИВАН  /усмехаясь/ - Опять двадцать пять. Я  вам – извините, вы мне – простите. Суперинтеллигентная семья . Ты что, не можешь сказать просто – Забыто, прощаю.
СВЕТА – Хорошо. Забыто, прощаю.
ИВАН – Ну вот, так-то лучше./Подъезжает к дивану/ Куда наглаживаешься? На свиданку?
СВЕТА – Да нет. У Гейдара сегодня день рождения. Пригласил нас в ресторан.
ИВАН – Красиво живете. Мы в наше время дни рождения обычно в общаге справляли. Да, все течет, все меняется.
СВЕТА – Не очень мне хочется идти в этот ресторан.
ИВАН – Не хочется, не ходи.
СВЕТА – Да неудобно перед Гейдаром. Он так просил...
ИВАН – А кто он вообще  этот Гейдар?
СВЕТА – Сергей дружил с ним в институте.
ИВАН – Почему дружил? Сейчас что, не дружит?
СВЕТА – Да нет. Гейдар два года назад бросил учебу и подался в бизнес. Все это время они не виделись, а недавно случайно встретились.
ИВАН – Ясно. Во сколько уходишь?
СВЕТА – Они вот-вот должны подъехать. Ваня, а ты перекусить не хочешь? /вдруг, спохватившись, закрывает рот руками/ Ой, прости.
ИВАН – Спасибо, нет. Дождусь мать, вместе и перекусим. В какой кабак идете?
СВЕТА – в «Краб»
ИВАН – Этот в этот, что под нами?
СВЕТА – Ну да. /звонок в дверь/. Это они. Извини, Ваня. /идет открывать дверь/.
/Входят Сергей и Гейдар/
ГЕЙДАР  /на замечая Ивана/ Вай, вай наша дама еще не готова.
СЕРГЕЙ /подходит к Ивану/ - Здравствуйте, Иван Алексеевич.
ИВАН /пожимая ему руку/ - Да вроде уже сегодня виделись.
СЕРГЕЙ – Ну все равно. Гейдар, знакомься, это Иван Алексеевич, Светин брат.
ГЕЙДАР /протягивая Ивану руку/. Очень приятно. Мне Сергей много о Вас рассказывал.
ИВАН – И что именно?
ГЕЙДАР – Только хорошее, Иван Алексеевич, только хорошее.
ИВАН – Льстит, стервец. Боится, что я Светку за него не отдам. Сколько Вам стукнуло, если не секрет?
ГЕЙДАР – Зачем секрет. Мужчина не должен скрывать свой возраст. Двадцать три году стукнуло.
ИВАН – Поздравляю.
ГЕЙДАР /оживившись/ А  может мы, пока Светлана собирается, сообразим на скорую руку? У меня там, внизу в машине, на всякий случай коньячок в «бардачке» припрятан. Я сейчас мигом сбегаю принесу. А?
ИВАН – Нет, спасибо, ребята, я пас. У меня еще есть дела. Вы уж без меня давайте. Да и гости вас ждут наверное.
ГЕЙДАР – Ну и что? Подождут, ни куда не денутся.
ИВАН – Спасибо, но как-нибудь в другой раз. Желаю вам весело провести вечер. Пока. /уезжает в комнату/
/появляется празднично одетая Света, достает из шкафа коробку с туфлями и уходит/
ГЕДАР – Вай. Вай какая красавица! Серега, гляди за ней в кабаке в оба, не то мои джигиты украдут твое сокровище.
СЕРГЕЙ  /с жесткой усмешкой на лице/ - Ты шутить, надеюсь?
ГЕЙДАР – Ух ты, как забеспокоился. Конечно шучу, мой дорогой. Мои гости люди культурные и  солидные. Безобразий себе не позволяют: у них с дисциплиной круто. Не шпана какая-нибудь.
СЕРГЕЙ – Ну да. Графья, бароны. Братки одним словом.
ГЕЙДАР – Язва ты, Серега. Ты вот иронизируешь, а они действительно живут как графья и бароны. У них такие замки на Канарах, что принц Чарльз позавидует. Не веришь?
СЕРГЕЙ – Какая к черту ирония, верю. Есть такая позабытая русская пословица – «Из грязи – в князи», сегодня она звучит особенно актуально.
ГЕЙДАР – Кто не успел – тот опоздал. Время такое.
СЕРГЕЙ – Ну да. Да только, как сказал Пушкин, «Не время, а безвременье, бояре».
ГЕЙДАР – Чего ты хочешь, Серега? Наша демократия только, только набирает  силу. Она еще девочка в подростковом возрасте.
СЕРГЕЙ – Если эта девочка будет и дальше так набирать силу, то можно себе представить, что за сучара из нее лет через десять вырастет. О какой демократии у нас может идти речь, Гейдар? Демократия, если ты еще не забыл лекции по философии, в переводе с греческого означает народ и власть. Наша же власть, вопреки всем законам и нормам этой самой демократии, убивает свой народ, грабит его, морит голодом, насилует и унижает как только может А с экранов телевизоров только и слышно, - Ах, свобода, ах демократия. Ликуйте люди русские! А потом по этим русским людям  из танков бабах!  И кто отдает  приказ? Человек, выбранный этим самым народом. Коронованный демократ. Ты не был на Баррикадной? /Гейдар отрицательно качает головой/ - Съезди, посмотри на фотографии людей, юбитых этим всенародно избранным президентом.
ГЕЙДАР – Смены строя без крови не бывает, Серега! У сегодняшней демократии недостатков много, конечно, но есть у нее и преимущества.
СЕРГЕЙ – Это какие же и для кого?
ГЕЙДАР – Для всех.  Напрягай извилины, думай, не ленись, вертись и все будешь иметь.
СЕРГЕЙ – То-то глупые люди, привыкшие честно зарабатывать  себе на  хлеб, никак не могут понять, как так получилось, что каких-то пять-шесть  человек нашей огромной страны в одночасье присвоили себе все ее природные ресурсы и живут себе, в ус не дуют. Только посмеиваются, а их приспешники в средствах массовой информации пытаются нас убедить, что они, дескать, богатые, потому, что шибко умные. Ты не встречал на проспектах огромные щиты с ново-русской циничной надписью «Если ты умный, то почему не богатый?» Глядишь, скоро появится еще  одно их откровение : «Родина там, где хорошо». /С жесткой усмешкой/ - Почему умный не богатый... Да потому, что сейчас ум не в цене. Вот поэтому наши ученые и челночат. А сучье правительство все одно долдонит – Нет, мол, денег на науку. Да как же это так? В такой богатой стране  нет денег на науку? Господа, вы кому врете, нам, или себе? Вы же их сами раздарили тем, кому плевать на эту самую науку, на ее развитие и на страну в целом. Окститесь, милые!  Хватит корчить народу наивные рожи, охать, ахать, разводить руками и  делать вид, будто вы не замечаете как эта алчная, порожденная вами же сволочь, русский народ в быдло превращает.
ГЕЙДАР – Серега, ты что, с цепи сорвался? Угомонись. У меня сегодня день рождения. Не забывай, давай о чем-нибудь другом  почирикаем.
СЕРГЕЙ – Извини, сорвался, не выдержал. С другом моим страшная беда приключилась.
ГЕЙДАР – Какая беда?
СЕРГЕЙ – К ним в квартиру бандиты ворвались. Избили его мать, забрали все, что хотели и ушли. А главное унесли  аппаратуру Игоря. Он три лета на Север ездил, деньги на эту технику зарабатывал. Парень в «Гнесинке» учится. Она ему как воздух необходима. А тут пришли какие-то хари и за 15 минут все из дома вынесли
ГЕЙДАР – А что же ты мне сразу не сказал?
СЕРГЕЙ – Не хотел тебе настроение портить, да вот видишь, не сдержался.
ГЕЙДАР – А когда это случилось?
СЕРГЕЙ – Да вот только что. Из дома вышел, встретил Славку – соседа. Ну он мне все и рассказал. Завтра со Светкой съездим к ним в больницу, проведаем. Сегодня уж не получится, поздно будет. Светке пока не говори. Не будем ей настроение портить Она и Игоря, и его маму знает. Мы с ней не раз у них  в доме бывали.
ГЕЙДАР – Ты прав, ей говорит не надо. Не будем ей вечер портить. Пусть от души оттянется.  Ты тоже поднапрягись и постарайся выглядеть веселее. Не будь таким мрачным.
СЕРГЕЙ – Что, заметно?
ГЕЙДАР – Не то слово. Взгляд такой, что того и гляди зарежешь кого.
СЕРГЕЙ -  Ладно, берем себя в руки. /Делает резкий выдох/ - Ху! / через паузу/ - Все, порядок.
ГЕЙДАР – Вот так-то лучше, старик. Не переживай, еще хорошо, что живы остались, а могло быть и хуже.
/Появляется Светлана/
 СВЕТА – Все, мужчины. Я готова. Можно идти.
ГЕЙДАР  / восхищенно глядя на Свету/ -  Блеск! Браво! Вай, вай, вай. /звонит телефон/
СВЕТА – Да. У себя. Позвать?  Не волнуйся, все нормально. Ну что ты в самом деле?  Что у тебя не спокойно? Мама, перестань себя изводить. Сейчас выходим. Нет, отказался, сказал тебя подождет. Ты во сколько дома будешь? А почему так быстро? Ясно. Тогда я задержусь немного, можно? Я позвоню тебе из ресторана. Ну пока. /кладет трубку/
ГЕЙДАР  /очень внимательно слушал весь разговор/ - Ольга Федоровна звонила?
СВЕТА – Да, мама с работы.
ГЕЙДАР -  Какая работа в это время?
СВЕТА – Сессия, Гейдар. Забыл как сам сдавал?
ГЕЙДАР – А ведь и правда, забыл. Сейчас февраль – самая горячая пора. А Ольга Федоровна не сказала во сколько вернется?
СВЕТА – Минут через сорок, а что?
ГЕЙДАР –  Может мы ее дождемся и все вместе пойдем?
СВЕТА – Извините, Гейдар, я забыла Вам сказать. Мама не сможет пойти с нами. Она за сегодняшний день так вымоталась, что на нее смотреть больно. Вы уж не обессудьте нас.
ГЕЙДАР – Что Вы. Светлана. Просто я подумал, а вдруг Ольга Федоровна в последний момент надумает пойти с нами, позвонит сюда, домой, а нас нет. Некрасиво получится с нашей стороны.
СВЕТА – Нет, нет,  на счет этого можете не беспокоиться.
ГЕЙДАР – Жаль, что Ольга Федоровна не будет с нами. Даже немного  нечестно как-то с нашей стороны. Мы там веселимся, а она... Ну, ладно. Просто мне так хотелось устроить вам всем праздник, познакомить со своими друзьями. Я знаю вашу семью совсем не много, но успел понять, какие вы хорошие люди, и я очень признателен Сергею за то, что он познакомил меня с Вами...
СЕРГЕЙ /прерывает его/  - Ладно,  акын сладкоречивый, двигать пора.
ГЕЙДАР – Вот он всегда так... Умолкаю, идемте.
СВЕТА  /подходит к комнате брата/ - Ваня, я пошла.
ИВАН /из-за двери/ - Счастливо.
ГЕЙДАР – Извините, ребята, мне нужно сделать один звонок /достает  из кармана пальто мобильник/ Это я. Мы выходим. У вас все на мази? Ну и отлично. Только быстро, понял? До встречи. /отключается/
СЕРГЕЙ – Нас там что, с оркестром встречать будут?
ГЕЙДАР – Где?
СЕРГЕЙ – Но ты же в кабак звонил?
ГЕЙДАР – А... ну да. Предупредил администратора о нашем приходе.
СВЕТА – Какой оркестр? Зачем?
ГЕЙДАР – Успокойтесь, Светлана. Сережа пошутил Не будет никакого оркестра. Позвонил, чтобы гости не беспокоились. Хотя на счет оркестра -–мысль удачная, очень удачная. Жаль, что  раньше сам до нее не додумался.
СЕРГЕЙ – Уйдем мы наконец, или нет?
ГЕЙДАР – Да, да идемте. /Света гасит свет. Все трое уходят/.

/Сцена погружается в темноту. Музыкальная отбивка. Щелкает замок, дверь тихо открывается. Входят двое парней.  Один достает газовый баллончик, пшикает в сторону и делает товарищу одобрительный жест рукой, означающий, что у него все готово и можно начинать. Из-за дверей доносится голос Ивана./

ИВАН – Кто там? Мам, это ты?
Незнакомцы резко врываются в комнату. Слышна возня, грохот падающей мебели, после чего наступает тишина. Незнакомцы выходят из комнаты. У одного из них на плече повисло безжизненное тело Ивана.

ШИЛО – Уходим, быстро.

Незнакомцы быстро проходят в гостиную и исчезают за входной дверью. Щелкает замок. Звучит тоскливая музыка. Над сценой кружится снег. С улицы доносятся сигналы и рев проезжающих по Тверской автомобилей. Через окно в комнату периодически врываются отблески разноцветной неоновой рекламы.
Через большую паузу открывается входная дверь. Входит мать. Она включает стоящий у журнального столика торшер,  снимает туфли, пальто. Прислушивается к тишине. Подходит к комнате Ивана и какое-то время стоит в задумчивости.  Затем подходи к столу и опускается на стул. Механически поправляет скатерть, сосредоточенно о чем-то думая. Мы видим, что ее что-то тревожит, но она ни как не может понять, что именно. Наконец, она не выдерживает, возвращается к дверям комнаты сына и тихо стучит в дверь.
МАТЬ – Ваня, ты спишь? /Через паузу уже громче / Ваня, ты ужинал?  /тишина/.
Она приоткрывает дверь и заглядывает внутрь. -  Сынок, ты... /вдруг застывает на месте, потом медленно входит и также медленно возвращается назад, катя перед собой пустое инвалидное кресло Ивана. Не отрываясь смотрит на него и вдруг, тихо охнув, падает на плд, увлекая за собой коляску. Звучит  та же музыка, те же отблески рекламы и шум города. Настойчиво звонит телефон. Наконец мать приходит в себя, с трудом  поднимается на ноги. Держась за стены, стулья подходит к телефону, снимает трубку, слушает и слабо произносит
МАТЬ – Доченька, Ваня пропал.
Трубка выскальзывает у нее из рук, и она бессильно опускается в кресло. Музыка, шум улицы усиливаются. На инвалидную коляску из окна периодически падает красный отсвет рекламы. Дверь распахивается и в комнату вбегает Света.

СВЕТА /бросаясь к матери/ - Мама, мама, что случилось?
Мать смотрит на дочь, пытается ей что-то сказать, но не может. Вбегает Сергей, за ним следом Гейдар. На нем пальто и шапка.

СВЕТА – Мама, успокойся, я здесь, с тобой, мама /плачет/ Мама, я сейчас... Так, лекарство... Сережа, там, в серванте, нашатырь в коробке, достань скорее.
СЕРГЕЙ – Где?
СВЕТА -  Да вон, с краю стоит, рядом с матрешкой.
СЕРГЕЙ  /достает коробку и подает Свете/ - Вот.
СВЕТА / подносит нашатырь матери. Мать откидывается и начинает потихоньку приходить в себя/ - Мама, тебе лучше? Воды тебе дать?
МАТЬ – Доченька, душно мне очень. Принеси пожалуйста мокрое полотенце и положи мне на грудь.
СВЕТА – Сережа, там в ванной полотенце,  смочи его и принеси сюда скорее. Да не в кухне, а в ванной... да быстрее же, Сережа.
ГЕЙДАР – Я принесу /сбрасывает с себя пальто и убегает в ванную комнату/
Сергей, наткнувшись на опрокинутую инвалидную коляску, машинально ставит ее на колеса
СВЕТА /нетерпеливо/ - Ну что он там возится? Сережа, поторопи его.
ГЕЙДАР /вбегая с мокрым полотенцем/ - Извините, второпях перепутал холодную воду с горячей. Держите.
СВЕТА /кладет полотенце на грудь матери/ -Сейчас, сейчас. Дай я тебе помогу. Мама, тебе лучше прилечь на постель. Сама не вставай, мы с Сережей тебя уложим. Сережа, помоги мне и вызывай скорую.
МАТЬ – не надо никакой скорой. Найди там нитрглицерин.
Света роется в коробке, находит и подает матери. Мать пьет его и какое-то  время после этого сидит с закрытыми глазами. Все трое молча ждут, когда ей станет легче.
МАТЬ – Ну вот отпустило. Теперь мне получше.
СВЕТА – Только  молчи. Тебе нельзя разговаривать, слышишь?
ГЕЙДАР – А где же Иван Алексеевич? Что вообще случилось?
МАТЬ – Не знаю. Когда я пришла, его уже не было.
СВЕТА – Не понимаю – кому и зачем он понадобился? Ведь он инвалид Мама, надо срочно сообщить в милицию.
МАТЬ – Подожди доченька, не спеши. Дай мне сначала прийти в себя и немного подумать.
ГЕЙДАР /подбегает к двери, осматривает ее/ Странно, но замок не взломан.  Как же они его открыли, отмычкой что ли?  У вас пропало что-нибудь?
МАТЬ – Не за барахлом они сюда приходили.  Их это не интересовало. Им был нужен Ваня. Я читала про такое, по телевизору видела.
СВЕТА – Но зачем? Выкуп за него потребовать? Да что с нас взять, мама? На твою зарплату и Ванину пенсию живем.
МАТЬ – Нет, дочь, про наши доходы бандиты наверняка знают. Им другое нужно от нас. Деньги. Наша квартира в центре, дача – вот, что их интересует. Деньги от их продажи. Они информированы кем-то. Они знают, что я продам все, чтобы вернуть сына.
СВЕТА – Значит они скоро нам позвонят.
МАТЬ – Думаю, что да. Ваня, сын. Господи! Только бы они его не мучили. Господи! Я  все им отдам, все. Плачет/
СВЕТА – Это же ужас, мама. В какой стране мы живем? Так что же делать, мама?  Звонить в милицию, или нет, я лучше сама туда пойду. Да, именно сама, сейчас же. /Света суматошно ищет свое пальто/ - Где мое пальто?
СЕРГЕЙ – Оно в гардеробе осталось. Мы без пальто сюда поднялись . /достает номерки из кармана и протягивает их Гейдару/ - Гейдар, принеси, пожалуйста, нашу одежду, а я здесь побуду.
ГЕЙДАР – Конечно. Я сейчас, мигом. /выбегает из комнаты/
СЕРГЕЙ – Да, дела.
СВЕТА – Мам, ну как ты, тебе лучше? Может все-таки вызвать скорую? /Неожиданно в комнате пикает мобильник. Все начинают искать глазами – где именно. Сергей подходит к столу, на котором лежит пальто Гейдара и в нерешительности застывает. Затем достает торчащий из кармана пальто Гейдара мобильник.
СЕРГЕЙ /отрывисто/ - Да./В трубку что-то сказали и Сергей мгновенно отключился. Сергей, нахмурившись, смотрит на телефон, о чем-то усиленно размышляя./
СВЕТА – Мама,  ну что ты молчишь? Ведь надо  же что-то делать.
СЕРГЕЙ – Подожди, Света. Пока не надо ничего делать. Я кажется начинаю понимать что произошло с Иваном Алексеевичем, и кто его увез.
МАТЬ  /насмерть перепугавшись/ - Кто, Сережа? Кто?
СЕРГЕЙ – Это все организовал Гейдар и его люди. И этот день рождения тоже придумал Гейдар.
СВЕТА – Ты что, спятил? Зачем ему это?
МАТЬ – Помолчи, дочь. Почему ты так решил, Сережа?
СЕРГЕЙ – Когда я взял сейчас трубку, то услышал такие слова: «Минер у нас. Вези обещанные бабки». Значит Иван Алексеевич спрятан у них где-то на хате, а Гейдар должен приехать сейчас туда и заплатить им за работу.
СВЕТА – Господи! Неужели правда все это организовал он? Его нужно немедленно задержать. Ах подонок /бросается к дверям. Сергей задерживает ее/.
СЕРГЕЙ – Стой, подожди. Нельзя этого делать сейчас, понимаешь?
СВЕТА – Почему?
СЕРГЕЙ – Да потому, что они станут беспокоиться  почему он не приехал. Насторожатся, перевезут Ивана Алексеевича в другое место. Где мы его потом искать будем? Ты думаешь Гейдар сразу все в милиции и выложит. Он знает, что потом с ним эти люди сделают.  Он все будет отрицать, все. И никто не докажет, что он замешан в этом деле. Этот звонок еще ни о чем не говорит. Мало ли о каком минере они говорили. Скажет, звонили какие-то пьяные люди и несли всякую околесицу. Ольга Федоровна, дайте мне ключи от машины, я прослежу куда он поедет и позвоню потом оттуда в милицию.
МАТЬ – Я с тобой.
СЕРГЕЙ – Нет, Ольга Федоровна, я один поеду. Простите меня, пожалуйста, но это я беду на ваш дом навел. Это моя ошибка. Я ее и исправлю.
СВЕТА -  Конечно ты. Это все из-за тебя. Зачем ты его в наш дом привел? /кричит/ Отвечай, зачем?
МАТЬ – А ну, прекрати немедленно. Слышишь? Нашла виноватого. Сергей что, нарочно это сделал? Кто ж мог такое предположить? Ведь нормальный человек с виду. Разве в чужую душу заглянешь? И не смей Сергея винить, не смей, слышишь?
СЕРГЕЙ – Света, я виноват, я знаю, но сейчас у нас нет времени говорить об этом. Пока Гейдар не вернулся, мы должны решить что нам делать и как поступать.
МАТЬ – Ты правильно сказал, надо ехать за ним и узнать где они прячут Ваню.
СВЕТА – Мама, ты не поедешь, я тебя не пущу.
МАТЬ – Да что ты говоришь?
За дверями слышны торопливые шаги. Все замолкают. Входит Гейдар, держа в руках пальто Светы и Сергея. Вешает их на вешалку.
ГЕЙДАР – Ну что, не звонили эти гады?
СЕРГЕЙ – Звонил, тебе, кто-то.
ГЕЙДАР /напрягся/ - Что сказал?
СЕРГЕЙ – Ничего особенного. Просил передать, чтобы ты  немедленно вез бабки. Извини, что я без тебя взял трубку.
ГЕЙДАР /пытливо глядя в глаза Сергею/ Больше ничего не сказал?
СЕРГЕЙ – Нет.
ГЕЙДАР /облегченно/Компаньоны по бизнесу. Не терпится им, шакалам. Хотя бы в день рождения не беспокоили, дали отдохнуть. Но если по справедливости, то понять их можно. Дело есть дело, и время – деньги. Черт, о чем я говорю. Ольга Федоровна, Светлана, что будем делать? Будем сообщать в милицию, или нет?
СЕРГЕЙ – Решили еще немного подождать, Гейдар.
ГЕЙДАР – Моя помощь не требуется?
СЕРГЕЙ – Спасибо, Гейдар. Ты иди. Тебя там люди ждут. Мы уж тут сами справимся.
ГЕЙДАР – Страшно подумать что делается. Такой беспредел, такой беспредел, просто в голове не укладывается. /Надевает пальто/ Ну что ж, поеду я, пожалуй, домой. Извинюсь перед гостями и поеду. Гады, весь праздник нам поломали. Ольга Федоровна, Светлана, вы не отчаивайтесь. С Иваном Алексеевичем все хорошо будет. Они его не тронут. Зачем им это. А на счет денег, если понадобится, я могу помочь, сколько могу, конечно.
МАТЬ – Спасибо, Гейдар, но мы с этим сами справимся.
ГЕЙДАР – До свиданья. Я к вам завтра заеду. Можно?
СЕРГЕЙ – Пока. Извини, что испортили тебе праздник.
ГЕЙДАР – Да что праздник. Их еще много будет. Противно, что в душу всем нам нагадили. Ну ладно, пойду я. Вот люди, что творят, что творят..../понурившись уходит/.
СЕРГЕЙ – Падаль.
МАТЬ  /встает, идет к вешалке, надевает пальто. Берет сумку, достает из нее ключи от машины. Светлане –Принеси мне пистолет сына.
СВЕТА – Мама, ты что задумала? Сережа, останови ее, я тебя  умоляю.
СЕРГЕЙ /удивленно/ - Какой пистолет? О чем Вы говорите, Ольга Федоровна?
МАТЬ – Некогда объяснять. Расскажу все по дороге. /Свете, резко/ - Я тебе что сказала.
СВЕТА – Мама.... Сережа... /мечется между ними/
МАТЬ – Делай что я тебе говорю и побыстрее, а то он уедет.
Света плача бежит в комнату Ивана и возвращается назад с пистолетом в руках. Мать берет его в руки, вынимает обойму. Убедившись, что она полная, отправляет ее назад и передергивает затвор/.
СВЕТА /с ужасом, прикладывая руки к голове/  - Мама, что ты творишь? Где ты так научилась обращаться с оружием?
МАТЬ  /Глянув мельком на портрет мужа/ - Тебе что, память отшибло? Забыла чья я жена?
СВЕТА /опускаясь на пол/ - С ума сойду.
МАТЬ – Не скули. /Сергею/ - Ты его машину знаешь? /Сергей кивает головой/ Дочери – Я скоро вернусь. И не одна, а с сыном. Не на ту нарвались, суки. Едем, Сергей./быстро уходят/.
СВЕТА /сидя на полу плачет/ Мамочка, мама, Ваня.... Господи! Что же делается?

КОНЕЦ ПЕРВОГО АКТА.



II АКТ
 
Станция «Салтыковка». Хорошо обустроенный под дачу деревенский дом. Большая комната с решетками на окнах. Вглубине, по центру, дверь в другую комнату. Чуть левее, недалеко от окна стоит большой стол, заставленный бутылками, пивными банками и остатками еды. За столом сидят Жбан и Шило. Они одновременно пьют, жуют, курят. Иван, закрытый ширмой, лежит у правой стены на полу.  Его правая    рука прикована к батарее наручником с метровой цепью. За окнами слышен шум проезжающих мимо поездов. По скрипу тормозов и гудков электровозов мы понимаем, что дом находится недалеко от станции.
ЖБАН /с полным ртом/ - Все хотел тебя спросить. Где тебя перед отъездом в Москву носило? Почему не пришел на кладбище Курноса в последний путь проводить? За падло тебе было у гроба постоять что ли? Мы ведь с ним корешились, море водки выпили, не на одно дело вместе ходили. Неужто жмуров боишься?
ШИЛО -  Я приходил, только попозже. Когда все разъехались. Плюнул на могилу этого козла и на прощанье ему сказал пару ласковых.
ЖБАН – Не хрена себе. А что он тебе такого сделал, что ты на него так взъелся?
ШИЛО – Помнишь, две недели назад мы с ним в ресторане «Тверь» бухали?
ЖБАН – Да мы там часто бухаем, разве все дни упомнишь?
ШИЛО – Ну он у меня тогда еще триста баксов занял?  При тебе же было? Телку он там еще закадрил и нужны были бабки...  Он же любил фраернуться.
ЖБАН – Ну?
ШИЛО – Хрен гнул. Я дал ему сдуру, а он мне их так и не вернул. Хорек вонючий. Все завтраками меня кормил, пока его менты не замочили.
ЖБАН – И ты не простил ему долг даже мертвому?  Ну ты даешь, Шило. Ведь он не знал, что его через несколько дней грохнут.
ШИЛО – А должен был. Работа у нас такая. Сегодня ты с бабой в постели кувыркаешься, а завтра,  лежа в гробу с пулей в башке, с братками прощаешься.
ЖБАН  /глядя на друга восторженными глазами/ Ну и злопамятный же ты Шилов. Теперь буду знать. А то  займешь у тебя, а потом убьют ненароком, так ты же придешь на мою могилу и всю ее обхаркаешь, а то и кучу навалишь, чего доброго. /вдруг неожиданно начинает дико хохотать/
ШИЛО – Ты че, спятил?
ЖБАН – Представил как Курнос сейчас лежит в могиле, слышит наш разговор инад тобой скалится. Как я мол тебя, Шило, на триста баксов обул. Лихо да? И ведь с него, с мертвого теперь должок не сдерешь. /и вдруг совершенно серьезно/ Постой, Шило, а ведь  можно, и даже с процентами.
ШИЛО /насмешливо/ - Это как же?
ЖБАН – Его надгробная плита запросто на тыщу баксов  потянет. Возьми машину, приедь ночью на кладбище, вырви ее из земли и впарь каким-нибудь камнетесам по дешевке, баксов за пятьсот, например, и все, считай вы квиты.
ШИЛО – А что, хорошая идея, если конечно ты язык за зубами держать будешь.
ЖБАН – А зачем мне трепаться, идея –то моя. Если пацаны узнают, мне тоже не поздоровится, разорвут на части. Слушай, а давай это дело вместе провернем. Ты заберешь свои триста, а я остальные, договорились?
ШИЛО – Заметано. Только смотри про это никому ни слова. Понял?
ЖБАН – Что ты меня предупреждаешь? Мне еще жить не надоело. Неуважительно, конечно, так с мертвым товарищем поступать, но долги надо отдавать вовремя, это святое, а то каждый  назанимает, а потом дуба даст и что тогда – свищи, ищи свои денежки.  Мои финансы поют романсы.
ШИЛО – В том то и дело. Ты знаешь скольким ребятам этот козел Курнос задолжал?
ЖБАН – Что, не тебе одному?
ШИЛО – Семерым. Я случайно узнал об этом. Тысяча восемьсот баксов с собой в могилу унес, паскуда.
ЖБАН – Да, деньги приличные. Хотя если честно сказать, то было в нем одно хорошее качество. Я больше всех ценю его в людях.
ШИЛО – Это какое же?
ЖБАН – Смелый пацан был. Помнишь как  он отличился на  стрелке осенью, когда калужские палить стали? Четверых тогда в упор уложил, и не один мускул на лице не дрогнул. Калужские просто оренели от такой наглости. Стоят белые как полотно, слова  не могут вымолвить, и хоть бы раз выстрелили.  Быстро тогда все кончилось. А с ментами, в тот  страшный вечер? До последнего отстреливался, пока омоновцы его из двух автоматов не изрешетили. Не зря братки ему такие шикарные похороны устроили. Тысяч на сто «зеленых» пацаны раскрутились.  А сколько народу пришло – тьма, а какой оркестр, а памятник. Из черного мрамора, под солнцем аж лоснился весь /мечтательно/ Вот это уважение, я понимаю. Эх, меня бы так.
ШИЛО – Дурак ты, Жбан.  На кой хрен тебе это уважение, дохлому?  Ты старайся жить так, чтобы тебя при жизни уважали. Ты знаешь, что за этим уважением к  мертвякам кроется?
ЖБАН – Что?
ШИЛО – Страх людской перед смертью и лицемерие. И вся эта скорбь на рожах – красивая маска и ничего больше./рассмеявшись/. Ты там на похоронах случаем не прослезился?
ЖБАН – С чего ты взял?
ШИЛО – С тебя станется. Парадокс, но все жестокие люди иногда крайне сентиментальны.
ЖБАН  /жестко/ - Что еще скажешь?
ШИЛО – Ну, сознайся, всплакнул ведь?
ЖБАН  /с вызовом, зло/ Ну, а  если и всплакнул, так что? Курнос клевый пацан был.  И мне по настоящему жалко, что его убили. Таких отчаянных как он среди наших еще поискать надо.
ШИЛО – Да не о нем ты всплакнул, а о себе.
ЖБАН – Как это о себе. Я живой, чего мне себя оплакивать?
ШИЛО – Да ты нарисовал себе картину, что ты сам в гробу лежишь. Вокруг тебя братва с черными повязками на рукавах толпится,  надрывно звучит оркестр, море венков с черными траурными лентами, памятник из черного мрамора, лоснится и так тебе себя жалко стало, что ты не выдержал и разрыдался.
ЖБАН – Сука ты, Шилов. Ехидная сука. Для тебя нет ничего святого. Сколько я тебя помню, ты всегда таким был.  Еще в школе выше всех себя ставил. У тебя всегда все вокруг дураки были и только ты один умный. Вот за это тебя пацаны и били, и если бы я за тебя не заступался, ты бы давно уже калекой был.
ШИЛО – Просто я всегда и всем говорил правду, даже учителям, вот это и не нравилось никому, поэтому и злились.
ЖБАН – Чего ты мелешь? Какую такую правду? Да тебе просто хотелось выпендриться, потому ты и лез на рожон. Чтоб заметили. А  не боялся  оттого, что  знал, если дело дойдет до драки, Жбан рядом, Жбан кого угодно за друга уделает. Что, не так что ли?
ШИЛО – Так.  Я и не спорю с этим. Ты друг верный и поверь, я ценю это.
ЖБАН /смущенно/ Ладно, верю. Только прошу тебя, Шило, ты иногда фильтруй базар, а то ведь я тоже не железный, могу т тово...
ШИЛО – Мы должны прощать и верить друг другу. Как-никак с детского сада дружим, а, Жбанов?
ЖБАН /расплывшись в улыбке/  Да, стаж приличный.
ШИЛО – А то!
ЖБАН  /встает из-за стола, потягивается/ Слушай, а как там наша телка поживает? /сально улыбаясь / Может  сходить, навестить подружку, чтобы не сдохла от скуки, а?
ШИЛО – Ты лучше отнеси ей похавать что-нибудь, а то она у нас не от скуки, а с голоду сдохнет.
ЖБАН – Тоже мне командир нашелся. Вот возьми сам и отнеси.
ШИЛО – Кончай ерепениться, Жбан /видя, что тот прирос к стулу, примирительно/ - Хорошо,  отнесу сам. Тогда ты звони джигиту. Узнай где он находится и заодно спроси у него, думает он везти сегодня бабки или нет.
ЖБАН /встает, собирает со стола еду/ Ладно, сдаюсь. Звони ты. Это по твоей части. Как ты думаешь, он сегодня их привезет, или нам до утра его ждать здесь придется?
ШИЛО – Не знаю. Я же ему при тебе звонил.  Сказал дело сделано.  Минер у нас, вези зелень.
ЖБАН – А он что ответил?
ШИЛО – Я же тебе уже говорил, что ничего. Он выслушал и сразу отключился. Наверное не один был. Я вроде слышал там еще какие-то голоса.
ЖБАН – Ерунда какая-то. Мог бы  просто сказать еду, или перезвоню попозже.
ШИЛО – Значит не мог. Сейчас еще раз позвоню и все узнаю. Не дергайся, Жбан, привезет, никуда не денется.
ЖБАН – Да я и не дергаюсь. Просто надоело в этой дыре торчать, домой, в Тверь хочется.
ШИЛО – Успеешь.  Все равно пока этот Дипломат не приедет, нам здесь куковать придется, его сторожить /кивает в сторону Ивана/ Сам понимаешь.
ЖБАН – А чей это дом. Джигита или Дипломата этого?
ШИЛО – Не знаю. Не интересовался.  Да и зачем? Меньше знаешь – крепче спишь. Наше дело маленькое. Нас вызвали, дали задание, мы его выполнили, теперь получим башли и домой в Тверскую губерню.
ЖБАН – Интересно, зачем  им этот паралитик понадобился?  Неужто он сильно богатый? Судя по квартире, не скажешь. Бывал я на хазах у богатых людей, видел как они живут. У этого калеки  просто лачуга по сравнению с их хоромами.
ШИЛО – Внешность обманчива, сказал еж и слез с сапожной щетки.  Не забивай себе глову разной ерундой.  Сходи лучше телку накорми, да прикажи ей убраться здесь /смотрит на часы/  А то вот-вот  приедет этот таинственный Дипломат, ему наш бардак может не понравиться. Джигит предупреждал, что он мужик крутой, капризный и чтобы мы с ним держались поосторожней, веди себя тихо и вежливо.
ЖБАН – Щас, разбежался. Как только войдет, так прямо ему в ноги и бухнусь. Че мы перед ним лебезить будем? Он нам не начальник, у нас свой шеф есть. Пусть он своими орлами командует. Для нас он просто связной и никто больше.
ШИЛО – Смотри не фраерись, Жбан. Как я понял, их шеф дружит с нашим.  Не по делу выступишь, они позвонят в Тверь, слепят про тебя горбатого нашему боссу, а он, ты знаешь,  долго базарить не любит.  Не зря его братва Мясником кличет. Так послушайся лучше моего совета и веди себя тихо.  Не лезь в бутылку. Здесь Москва, а не Тверь, помни это.
ЖБАН – Не надо меня пугать, Шилов, я уже пуганый.
ШИЛО – Как знаешь. И давай, иди уже...
ЖБАН – Уже иду. А ты звони Джигиту, пусть сука бабки везет, а то... /уходит/
ШИЛО /достает мобильник, набирает номер/  Привет, это я... Шило. Ты где? К нам едешь? Отлично. Нет, Дипломат не приехал. У нас все нормально. Какой солдат, а этот, он в отключке. Мы тут по приезду еще одну порцию ему в нос вдули.  Как зачем? Чтоб лежал и не дергался. Да не, дышит. Скоро наверное в себя придет. Не беспокойся, к вашему приезду он будет в норме. Ты бабки прихватил?  Отлично, а то мой напарник нервничает. Я ему так и сказал. Ну все, ждем. /прячет трудку в карман, подходит к правому порталу, убирает ширму, смотрит на  лежащего на полу Ивана, потом подходит к столу, наливает в стакан минералки и, возвратившись назад, выливает ее в лицо Ивану. Иван вздрагивает, но головы не поднимает/
ШИЛО /тормоша Ивана за плечо/ - Эй ты, как там тебя... солдат, просыпайся давай, потолковать надо.
Иван Мычит, потом с трудом поднимает голову и тупо смотрит на Шило/
ШИЛО – Ну как, головка бо-бо?  /водит перед лицом Ивана пальцем/  Ты меня видишь? Слышишь, что я тебе говорю? Голова болит, а? Иван неопределенно кивает. Шило приносит водки и вливает ее в рот мало что понимающему Ивану. Ну что, лучше стало? Иван подтягивается на руках, садится, опершись спиной о стену.
ИВАН – Где я?
ШИЛО – У нас, браток.
ИВАН – У кого у вас?
ШИЛО – Ты прям как следак со мной разговариваешь, одним вопросами шпаришь.
ИВАН – Зачем я здесь?
ШИЛО – Ну вот опять. Погоди немного и все узнаешь. И где, и зачем, и почему.
ИВАН – Ясно. Погоди немного, дай мне только срок, будет тебе белка, будет и свисток.
ШИЛО /насторожившись/ Ты о чем это? Какая белка, какой срок? Ты че, братан, бредишь что ли?
ИВАН – Ты случаем не маньяк?
ШИЛО – Упаси Бог. Мы не по этой части, так что можешь успокоиться.
ИВАН – А по какой вы части?
ШИЛО – Вопросы, вопросы.... Хотя понять тебя можно. Будь я на твоем месте, тоже бы наверное спрашивал./вздыхает/ Только мне тебе ответить нечего. Вот приедут другие люди, они все тебе расскажут.
ИВАН – Ясно. Ты, выходит, сошка мелкая. Шестерка по-вашему.
ШИЛО – А вот грубить не советую. Я этого не люблю, могу и врезать. Не посмотрю, что ты калека.
ИВАН – Закурить дашь?
ШИЛО – Это можно./достает сигареты, зажигалку и бросает их Ивану. Иван закуривает. Появляется Жбан, за ним идет, завернутая в простыню, юная девушка. На ее  лице следы побоев, она озирается, чувствуется она насмерть запугана.../
ЖБАН /увидев сидящего на полу Ивана/ - А. Одыбался. Как чувствуешь себя, дружок.
ШИЛО – Не дразни его, Жбан, он кусается.
ЖБАН – Да  что ты говоришь? Такой большой и не добрый? Мы его на руках носим, а он кусается, говоришь? А вообще-то правильно. А ты от рождения такой?
ИВАН – Какой?
ЖБАН – Ну парализованный?
ИВАН – А. Ты про это.
ЖБАН – А про  что же еще?
ИВАН – Я подумал, ты спрашиваешь о том, родился ли я кретином, как ты, например, или нет?
ЖБАН – Значит я кретин по-твоему?
ИВАН – Ты знаешь, думаю, да.
ЖБАН /долго смотрит на Ивана/ А он  и правда кусается. Что ж, займемся дрессировкой, чтоб знал своих хозяев сука. А ну, к ноге, живо /хлопает себя по бедру/ - Ты что, падла, не слышишь?
ШИЛО -  Зря стараешься, не сможет он. Ты же видишь, у него задние лапы не работают.
ЖБАН – А, ну  да. Тогда займемся голосом. Голос, говорю,  ну, живо.  Не понимаешь? Гав, гав, усекаешь?  Не хочешь? Ну ничего, сейчас загавкаешь как миленький./снимает ремень, наматывает себе на руку/
ШИЛО /быстро подходит к Жбану/ -  Ладно, Жбан, повеселился и хватит. Что ты как пацан, в самом деле. Делать тебе больше нечего что ли?
ЖБАН /вдруг успокаивается, вдевая ремень в брюки/ - Скажи  спасибо моему корешу, обрубок, если бы  не он, я бы тебя быстро собачьей дисциплине выучил./отходит от Ивана/ - Скорей бы отвалить отсюда, надоела эта Москва, эти фраера московские, эта Салтыковка, все обрыгло до чертиков.
ШИЛО – Ностальгия замучила?
ЖБАН – Да тоска здесь смертная.
ШИЛО – А ты музычку включи, потанцуй с Марусей, глядишь, веселее станет.
ЖБАН – А что, мысль неплохая. Как говорится – на безрыбье и раком рыба. А ну, Маруська, тащи музыку. /Девушка уходит и возвращается с магнитофоном в руках.  Жбан включает магнитофон, звучит пошлая блатная песенка. Жбан начинает дергаться в танце вокруг застывшей по середине комнаты девушки./ - Чего стоишь как памятник, шевелись, залетная. Давай, давай... Слышишь что я сказал, курносая? Расслабься.
ШИЛО – Ты бы ей  грамм  сто пятьдесят влил в пасть, она бы у тебя живо расслабилась. А так, без кайфа, всухую ей в напряг веселиться.
ЖБАН – Черт, как я об этом сразу не подумал. Прости, Маруся, сейчас исправим положение. /Наливает в стакан водку/ - Пей. /Девушка, сжавшись, отказывается. Жбан силой вливает ей в рот водку, потом пьет сам. Вообще Жбан пьет часто./
 ЖБАН – А теперь иди ко мне. Не бойся, не съем. /Силой  прижимает ее к себе, танцует, потом отталкивает ее от себя/ –  Дерево, а не баба. /зло смотрит на девушку/  - А ну сбрось с себя эту хламиду, кошка драная, и танцуй голая. Давай, давай. Нечего тут из себя целку корчить. /Девушка сжимается в комок, дико озирается, словно ищет норку, куда юркнуть/.
ЖБАН – Давай снимай, слышишь? Стесняешься что ли? Брось ломаться. Можно подумать, мы тебя голую не видели. /Подходит к ней, пытается сорвать с нее простынь. Девушка сдавленно мычит, вцепившись в простынь, и  сопротивляется.  Она так запугана, что боится произнести хотя бы слово протеста.  В шоке, одним словом. Жбан бесцеремонно валит ее на пол. / - Ты глянь, Шило, как в тряпку вцепилась. Намертво... вот крыса.
ИВАН – Эй ты, отморозок безмозглый,  оставь девчонку в покое. Слышишь?
ЖБАН  /Встает с пола, забыв о девушке/  - Как ты меня назвал?
ИВАН – Ты слышал.
ЖБАН /Хватает стул, бросает в Ивана, но промахивается/ - Да я из тебя, обрубок вонючий, сейчас полено сделаю. /Бросается к Ивану/
ШИЛО /Встает у него на пути/ - Ну все, угомонись. Повеселился и хватит. С минуты на минуту Дипломат подъедет, а у нас тут черт знает что творится.
ЖБАН /Подходит к столу наливает себе водки и залпом выпивает. Потом подходит к Ивану и, тыча в него пальцем, говорит/ - Ты знаешь, почему я тебе башку не свернул? Потому, что ты мой товар, вещь, понимаешь, ты денег стоишь, а за испорченную вещь мне вряд ли заплатят. Понял, обрубок? /Отходит от Ивана и напарывается глазами на застывшую посередине комнаты девушку/ - А ты что стоишь, Золушка долбанная? Цепляй веник и за уборку живо.
ШИЛО – Может в картишки перебросимся?
ЖБАН  /недовольно/ - Давай. И где эти жлобы московские? На черепахах они сюда едут что ли?
ШИЛО – Ага, на семисотых. Приедут соколики, куда они на хрен денутся./Чтобы не мешать уборке, берет два стула и отходит к левому порталу, поближе к авансцене/ - Бери стул, и начнем бодаться /весело/ а, Жбанов? /Садятся. Шило тасует и сдает карты на стул, стоящий между ними/.
ЖБАН – /берет карту/ - Еще. Еще одну. Себе.
ШИЛО /выкладывает две карты/ - Двадцать.
ЖБАН  /бросая карты/ - Восемнадцать.
/Шило опять сдает/.
ЖБАН – Еще две.
  ШИЛО /бросает себе/ Два туза, московское очко.
ЖБАН  - Везет тебе сегодня /дальше играют молча. Только смотрят карты. По роже Жбана видно, что он проигрывает. Девушка подметает пол, приближается к Ивану. Иван тихо говорит ей/.
ИВАН – Хочешь уйти отсюда? /Девушка смотрит на Ивана, пытаясь понять о чем он говорит. Потом украдкой оглядывается на бандитов и кивает головой/.
ИВАН /тихо/ Осторожно приблизься к столу, схвати автомат и брось мне. Только быстро./Девушка, продолжая подметать, приближается к столу, выпрямляется, бросает веник, хватает автомат и бросается к Ивану/.
ИВАН – Бросай его мне... Ну  же....
ШИЛО – Стой, сука! Жбан, Хватай ее. /Жбан, опрокинув стул, бежит  ей наперерез/.
Девушка в страхе застывает на месте и роняет автомат на пол.
ЖБАН – Ах ты тварь! Решила в войну с нами поиграть, паскуда. Сейчас я с тобой поиграю /бьет ее в живот. Девушка сгибается пополам и падает. Жбан хватает ее за волосы и тащит в комнату в глубине сцены. - Ах ты сучка,  хитрить с нами вздумала, шустрая очень? Сейчас в постели подо мной шустрить будешь.., тварь недоделанная.
ИВАН /пытается доползти до Жбана, но его удерживает цепь. Кричит / - Оставь ее, слышишь. Она здесь не причем. Это я ей приказал. Отпусти ее , прошу тебя /обращаясь к Шилову /  - Ну хоть ты скажи ему. Он же забьет ее насмерть.... Зачем она вам мертвая?
ШИЛО – Все , Жбан, кончай дурковать и отпусти шалаву. Сам ведь виноват.
ЖБАН – Чего? В чем я виноват? / Отпускает девушку/.
ШИЛО – Нечего оружие где попало оставлять.
ЖБАН – Заткнись, слышишь /отходит от девушки/ -А то я  не посмотрю, что ты мой кореш и так врежу, что до самой Твери не одыбаешься. Понял?
ШИЛО – Понял, только не заводись и успокойся.  Ладно?
Жбан идет к столу, наливает опять себе водки.
ШИЛО – Ты бы не пил больше, Жбан. Хватит тебе уже. Нам еще ехать сегодня, а дорога бухих не любит, сам знаешь.
ЖБАН – Заткнись, я тебе сказал, все заткнитесь /пьет и направляется к Ивану/ - Значит это твоя работа, урод? Ну держись, падла, ты меня достал /замахивается на Ивана автоматом/
ШИЛО /реагирует мгновенно, орет/ - Прекрати сейчас же. Забыл, что нам приказали? Слышишь, остынь /пытается вырвать у него автомат/.
ЖБАН /сопротивляется/  - Да наклал я на их приказы. Он же падла хотел нас покрошить. И покрошил бы, урод долбаный, если б эта шмара ему...
ШИЛО – А на бабки ты тоже наклал, да? Целую неделю его пасли, и все в пустую? За так? Я не хочу из-за твоей пьяной дури тысячу гринов терять, понял?
ЖБАН /зло сплюнув отходит о Ивана/ - Все суки и козлы, все, и ты в том числе, Шило.
ШИЛО – Вот так-то лучше.  А для успокоения давай-ка мы с тобой лучше в картишки продолжим, а?
ЖБАН – Да пошел ты со своими картишками, знаешь куда..., а ты что разлеглась как корова, а ну вставай и чтоб в момент здесь прибрала, сука /орет/ Поняла?
Девушка судорожно кивает головой и начинает убирать со стола. Раздается условный стук в дверь. Шило и Жбан переглядываются. Стук повторяется/

ЖБАН /девушке/ - А ну, в стойло, кобыла, живо!
Девушка с ведром и веником убегает в комнату в глубине сцены/

ШИЛО – Это, наверное,  джигит с башлями приехал /приносит ширму и загораживает ей Ивана. Тихо Жбану/ -Он не должен его видеть. Теперь открывай.
Жбан открывает дверь, входит Дипломат. Он хорошо одет, худощав, в очках и с тросточкой. Чуть заметно прихрамывает.
ДИПЛОМАТ – Я Дипломат, а вы тверские?
 /Жбан и Шило кивают. Шило  принимает у него пальто, шапку и вешает на вешалку. Дипломат снимает очки, протирает их, не спеша, платочком, приглаживает на голове редкие волосы, оглядывается и проходит к столу.  Не найдя на что сесть, смотрит молча на Жбана. Тот не понимает, чего от него хотят, тупо смотрит на него. Сообразительный Шило приносит дипломату стул. Тот садится и вдруг слышит плач из комнаты в глубине сцены./

ДИПЛОМАТ /нахмурившись/ - Что это?
ШИЛО – Извините, это мы сейчас мигом прекратим /быстро уходит и тут же возвращается/ - Все, порядок.
ДИПЛОМАТ – Я еще раз спрашиваю, что это такое. Кто там у вас?
ЖБАН – А ты че, не въезжаешь, кто?
ДИПЛОМАТ – Со мной на «вы», бычара, понял?
ЖБАН – Чего?
ДИПЛОМАТ – Ты недавно контуженый, или тупой от рождения?
ЖБАН – И этот туда же. Вы че, суки, сговорились сегодня Все хором наезжать на меня?
ДИПЛОМАТ /проходит вглубь сцены и , чуть приоткрыв дверь,  заглядывает в комнату/ - Как она здесь очутилась?
ЖБАН /с вызовом/ - Да скучно тут в избе без бабы,  вот мы ее на дороге и подцепили, чтоб веселее было, а что? Нельзя что ли?
ДИПЛОМАТ – А вы, стало быть, парни, весельчаки, веселье любите? /Закрывает дверь и проходит на центр сцены/.
ЖБАН /продолжая держать «стойку»/ - Ну, в общем... да, а тебе че, не нравится?
ДИПЛОМАТ – Подойдите, пожалуйста, ко мне поближе.
ЖБАН – Кто, я?
ДИПЛОМАТ – Давай ты /Жбан кладет автомат на стол, подходит к Дипломату/ - Теперь положи правую руку на стол /лезет в карман, делая вид, что достает кошелек/
ЖБАН /довольный/ - Куда? Сюда?
ДИПЛОМАТ – Да, вот сюда. Мне так удобнее будет.
 /Жбан, скалясь, кладет руку перед Дипломатом. Дипломат  резко вскидывает трость и бьет ей по открытой ладони Жбана. Тот от неожиданности взвизгивает и отскакивает от стола, прижимая к груди руку/.
 
ЖБАН – Ты че, сука, спятил? Да я тебя по стенке размажу, ты на кого...
ДИПЛОМАТ берет автомат и наставляет на Жбана/ - Ты опять на «ты»?
ЖБАН /багровея от злости/ - Ладно, извиняюсь.
ДИПЛОМАТ – Извинение принимается. Теперь ты. /Смотрит на Шило/.
Шило долго смотрит на Дипломата, потом подходит и молча кладет руку на стол. Процедура повторяется. Шило, не пикнув, отходит в сторону/
ДИПЛОМАТ – Это, весельчаки, вам урок на будущее.  Выкинете еще какой-нибудь фортель, как с той девчонкой, например, /указывает тростью вглудь сцены/ - положите на стол уже не свои грязные лапы, а ваши головы. Я внятно говорю?
ЖБАН /сквозь зубы/ - Внятнее не бывает.
ДИПЛОМАТ – А ты что молчишь? Тебе что, не  понятно? Или ты немой? Я не слышу ответа.
ШИЛО – Еще как понятно.
ДИПЛОМАТ – Вот и прекрасно. Чуть позднее, кунаки Тверские, отвезете ее туда, откуда умыкнули. Завяжите ей глазки, чтоб она чего доброго номер вашей машины не запомнила и высадите там где-нибудь в укромном местечке. Да, кстати, сколько времени она у вас?
ШИЛО – Со вчерашнего вечера.
ДИПЛОМАТ /задумчиво/ - Значит ее уже ищут.
ЖБАН – Да не должны вроде, три дня еще не прошло.
ДИПЛОМАТ – Ты каким местом думаешь? И вообще, думаешь ли? У тебя там, в черепушке, что – мозги или мускулы? /Жбан, насупившись, молчит/. Как вы ее  сажали в машину?
ЖБАН – Как всегда. Целофановый пакет на голову и в кабину, а сняли пакет уже здесь, в доме.
ДИПЛОМАТ – Ну хоть это утешает. /Протягивает руку/ - Ключ.
ЖБАН – Какой ключ? От хаты?
ДИПЛОМАТ – От наручников.
ЖБАН – А.
/Шило достает из кармана ключ и отдает его Дипломату. Жбан тянется к лежащему на столе автомату./
ДИПЛОМАТ /насмешливо глядя на Жбана/ - Оставь, он тебе больше не понадобится. А теперь исчезните, и чтобы я вас больше не видел и не слышал. Вам ясно?
ЖБАН – Как ска...жете /Шило кивает головой/.
ДИПЛОМАТ /прищурившись смотрит на Шило/ - Я что-то плохо понимаю вот эти твои жесты и поэтому хочу услышать внятный и четкий ответ.
ШИЛО – Все ясно как в божий день.
ДИПЛОМАТ – Вот теперь я удовлетворен.
Жбан и Шило направляются  вглубь сцены.
ДИПЛОМАТ /им вслед/ - Эй, кунаки. Уберите-ка ширму.
/Они убирают ширму и уходят/.
ДИПЛОМАТ – Ну что ж, будем знакомиться, Иван Алексеевич.
ИВАН – Ты знаешь, как меня зовут?
ДИПЛОМАТ – Я все про тебя знаю. Работа у меня такая.
ИВАН – Что же это за работа? Начальник отдела бандитских кадров что ли?
ДИПЛОМАТ – Приятно иметь дело с умным человеком. Сегодня это такая редкость. Куда не кинься – одни жлобы и кретины. Разбогатеть разбогатели, а ума так и не прибавилось.
ИВАН – Зачем я вам понадобился?
ДИПЛОМАТ – Не так быстро, Иван Алексеевич. Может выпьем для начала? /Поднимает бутылку/ -Будешь?
ИВАН – Наливай /выпивают/.
ДИПЛОМАТ  - Уж ты извини, что пришлось привезти тебя сюда силой. Сам понимаешь, по  другому невозможно было.
ИВАН – Понимаю, давай ближе к делу.
ДИПЛОМАТ – А дело вот в чем. Нам нужен человек, знающий подрывное дело. Понимаешь, о чем я?
/Иван молча смотрит на Дипломата/
ДИПЛОМАТ /через паузу/ - Ты ведь закончил Бауманский? Специализация – минер, сапер, взрывник одним словом. Воинское звание – капитан...
ИВАН – Ты что, досье мое читал?
ДИПЛОМАТ – Досье не читал, но то что мне необходимо было о тебе знать, узнал. Живешь с сестрой и матерью, не женат. Мать преподает в институте Архитектуры, сестра – студентка Университета. Ты воевал в Чечне, лежал в госпитале с ранением позвоночника, и чтобы восстановиться – нужна операция, а денег на операцию нет. Я правильно все излагаю?
ИВАН – Это тебя Гейдар информировал?
ДИПЛОМАТ /изображая недоумение/ -Какой Гейдар? Не знаю я никакого Гейдара.
ИВАН – Ну конечно не знаешь. Тебе эти сведения птичка в клюве прямо на дом принесла.
ДИПЛОМАТ – А ты, я вижу, тоже весельчак? Везет мне сегодня. Куда ни кинусь, сплошь и рядом веселые люди К чему бы это?
ИВАН – К слезам.
ДИПЛОМАТ – Ты думаешь?
ИВАН – Примета такая есть.
ДИПЛОМАТ – Мне это не грозит. Я не верю в приметы. /Достает сигареты/ - Куришь?
ИВАН – Неужто Гейдар не сказал, что курю?
ДИПЛОМАТ – Опять ты про какого то Гейдара. Что же это за таинственная личность такая? Может расскажешь?
Иван молча усмехается.
ДИПЛОМАТ – Ну , не хочешь – не говори. Ладно, вернемся к нашим баранам, а то времени у нас с тобой, Ваня, в обрез. Всего одна ночка на разговор отпущена.
ИВАН – Я тебя внимательно слушаю, Говори.
ДИПЛОМАТ -  Нам нужно, чтобы ты поработал на нас и, желательно, добровольно, без принуждения, так сказать.
ИВАН – То есть вы хотите, чтобы я добровольно взрывал людей.
ДИПЛОМАТ – Нет, нет, упаси Бог! Вы же инженер, и .Ваше дело – расчет и сборка дистанционных взрывных механизмов, а на кнопку будут нажимать другие.
ИВАН – Да какая разница, кто будет нажимать. Делать то их буду я?
ДИПЛОМАТ – Да. Ты. И за это тебе  будут платить хорошие деньги, очень хорошие, Ваня.
ИВАН /глядя в глаза Дипломату, делает выразительный жест рукой/ - А это не видел?
ДИПЛОМАТ – Ты мне здесь свою храбрость не демонстрируй. Не согласишься по хорошему сегодня, завтра с тобой по плохому  поговорят. Приедет сюда наш костолом Лютый, он живо из тебя эту армейскую дурь выбьет. У него не такие ломались. Так что смотри, не ошибись, Ваня.  Это ведь у вас говорится, что минер ошибается раз, так вот для тебя как раз этот раз и наступил. Так что подумай хорошенько, прежде чем в отказ идти.
ИВАН – Идиот. Ты что, не понимаешь, что мне уже терять нечего? Я уже и  так на половину мертвый.
ДИПЛОМАТ – Да нет, это ты идиот.  Тебе выпал шанс сорвать большой куш, прооперироваться, встать на ноги и начать жить нормальной, полноценной жизнью, а ты тут из себя героя корчишь. Да другой  бы на твоем месте вцепился в такую возможность руками и зубами. Да ты посмотри на себя со стороны и подумай, кому ты такой, кроме бедной матери, нужен? Армия тебя списала. Назначила тебе жалкую пенсию и адью, гуляй, Ваня. Ну и куда ты теперь пойдешь? В метро милостыню просить? Так  вот и будешь всю свою гребаную жизнь у матери на шее, увешанный медалями, сидеть?. Что, я не прав, скажешь?
ИВАН – Да, не прав. Я свои тридцать прожил честно, и не собираюсь ценой жизни других людей вставать как ты говоришь, на ноги.
ДИПЛОМАТ – Да кому она сегодня нужна, эта твоя честность?
ИВАН – Я бы сказал тебе, да только гиблое это дело. Все равно не поймешь.
ДИПЛОМАТ – А ты постарайся, объясни мне темному.
ИВАН – Ты где родился?
ДИПЛОМАТ – Здесь, в Москве, а что?
ИВАН – В России значит.
ДИПЛОМАТ – Ну зачем так высокопарно?
ИВАН – Не любишь, значит, высокопарно, да?
ДИЛОМАТ – Ну ладно, хрен с тобой, продолжай.
ИВАН – Что для тебя Россия?
ДИПЛОМАТ – Место где я родился, что же еще?
ИВАН – И все?
ДИПЛОМАТ – Стоп, стоп. Не надо в небо рулить. Мы существа земные, бескрылые и дела, и заботы у нас тоже земные. Так что, будь добр, говори проще.
ИВАН – Можно и проще. У тебя  дети есть?
ДИПЛОМАТ – Ну есть. Двое.
ИВАН – Сколько им?
ДИПЛОМАТ – Одному семнадцать, другому четырнадцать.
ИВАН – Сыновья, значит. Они тебя любят?
ДИПЛОМАТ /с вызовом/ Да любят.
ИВАН – И гордятся тобой?
ДИПЛОМАТ /внимательно глядя на Ивана/ - Да на хрена им сдалась эта гордость  за меня?
ИВАН – То есть тебе это не важно?
ДИПЛОМАТ – Абсолютно. Мое дело их вырастить и поставить на ноги.
ИВАН – Таким же методом, каким только что мне предлагал?
ДИПЛОМАТ – А, вон ты куда вырулил. Ты думаешь, им это надо? Ошибаешься, Ваня. Их это не интересует.
ИВАН – Что, например?
ДИПЛОМАТ – Сколько я зарабатываю и сколько с меня на свои нужды они содрать могут, а где я работаю и в какие игры играю – им без разницы. Деньги, престиж, вот что сейчас у них главное.
ИВАН – А ты не допускаешь мысли, что они догадываются чем ты занимаешься и на какие деньги вы живете?
ДИПЛОМАТ – А ты знаешь, мне наплевать, пусть думают, что хотят.  Были бы сыты и обуты.
ИВАН – То есть ты считаешь, раз для тебя честность – пустой звук, то и для них тоже?  Вот в этом то между нами и разница. Мне не все равно – что думают обо мне моя мать, сестра, друзья, которые там остались. И, что так же важно, им не все равно, что думаю о  них я.  Мы помогаем друг другу быть лучше, честнее, порядочней, быть людьми, понимаешь?
ДИПЛОМАТ – Какая дребедень тебя заботит. Честность, порядочность... Может у вас там, на войне, эти понятия что-то и значат, здесь, у нас в миру про них уже давно позабыли. Попробуй ляпнуть где-нибудь про эту   честность, порядочность, так тебя или за дурака примут, или засмеют на хрен.
ИВАН – Может быть, но только я могу людям в глаза прямо смотреть, а ты от собственных детей глаза прячешь..., не скалься, я уверен в этом.
ДИПЛОМАТ /со злой иронией/ - Хорошо рассуждаешь, служивый, правда, бывший.  Но только эту твою честность детям на хлеб не намажешь.
ИВАН – Лучше в сухомятку, чем людей за кусок сала убивать.
ДИПЛОМАТ – Людей? /С сарказмом/ - Да людей, Ваня, только тех, которые эту твою любимую Россию за «бугор» иностранцам продают. И тебе их жалко?
ИВАН – Ты хочешь сказать, что вы уничтожаете таких же подонков как вы сами?
ДИПЛОМАТ /раздражаясь/  - Да нет не таких, а очень, очень богатых подонков.
ИВАН – Когда же вы, наконец, нажретесь? Всю Россию по кускам растащили и все вам, акулам, мало. Наши пацаны там за нее умирают, а вы, черви поганые, ее здесь изнутри пожираете.
ДИПЛОМАТ – За что, скажи мне, за что они там умирают? На хрен она сдалась им, эта паршивая Чечня?
ИВАН – Профессия у них такая, мирных людей от бандитов защищать.
ДИПЛОМАТ – Да кому она нужна – эта ваша защита?
ИВАН – По-твоему, пусть эта мразь взрывает дома,  держит как скот людей в рабстве, пытает их, отрезает головы и выставляет на показ всему миру? По-твоему, надо зарыть башку в песок и сделать вид, что ничего этого нет, да?
ДИПЛОМАТ – По мне, так плюнуть на эту Чечню и забыть о ней. Отгородиться от нее прочным пограничным кордоном, и пусть они там пожирают друг друга, как пауки в банке. Ты знаешь, что сегодняшние пацаны  об этой войне говорят?
ИВАН – Знаю, но не все, а субтильное меньшинство. И говорят так потому, чтобы  оправдать и скрыть свой позор, а главное, свой страх и трусость о тех, кто там воюет, от своих девочек, перед которыми они из кожи лезут, стараясь хоть как-то походить на тех, настоящих крутых парней, нашедших в себе смелость и мужество встать и пойти туда, где и подобает быть настоящему мужчине в лихое для страны время.
ДИПЛОМАТ – Да, Ваня, крепко тебе в башку вбили наши военные психологи  понятия о долге, о чести и о мужестве. Ладно, пусть будет так. Но ответь мне тогда на такой вопрос,  почему Родина вас, вот таких героев, войной изувеченных, бросает и забывает. Раздает медальки за храбрость, чуток деньжат на дорогу домой подбросит и все, прощай защитник Отечества.  Разве это справедливо? Вы ведь еще молодые, вам жить, любить хочется. А как жить, как любить, когда в кармане вошь на аркане – и та с голоду помирает. Ведь прожить на жалкую пенсию, которую наше великое Отечество платит инвалидом войны не возможно.  И на работу устроиться тоже невозможно. Куда не ткнись -–везде нужно здоровье,  а его как раз и нет, оно там, в окопах осталось. Да что об этом говорить – я все это на соей шкуре испытал. Когда в восемьдесят третьем из Афгана вернулся. Сначала, по наиву, дурак, думал, что Родина встретит меня как героя, поможет мне в жизни устроиться, вылечит мне колено, морально как-то поддержит. Пришел в военкомат,  а эти крысы жирные со мной и разговаривать не хотят. Ты, говорят,  теперь старлей у нас даже в запасе не числишься, ты теперь человек гражданский, вот и решай свои вопросы с гражданской властью. Пробовал устраиваться на работу, так куда там, даже сторожем не берут. Какой тебя сторож, говорят, ты же хромой, калека, иди лечись, парень. Лечись! Был я в госпитале, да что толку -  все врачи одно и то же говорят. Езжай за границу. Только там тебя смогут в порядок привести. За границу, мать их! Да на какие шиши я туда поеду? А дома жена, сын маленький и пусто, хоть шаром покати.  Хорошо еще сержант из нашей разведроты встретился, помог,  устроил к хорошим людям, а так бы спился на хрен, или с голоду подох.
ИВАН – Так ты воевал в Афгане?
ДИПЛОМАТ – А ты думал, я родился хромым?
ИВАН -  Как же так. Боевой офицер и служишь бандитам?
ДИПЛОМАТ /орет/ - Заткнись! /Передразнивает/  - Как же так, боевой офицер... бандитам.... Да вот также... Кто меня таким сделал? Кто растоптал во мне то, во что я так  же, как и ты сейчас, свято верил когда-то? Да все она – власть наша гребанная, которая сегодня такая, завтра другая. Одна отправила нас в Афган интернациональный долг выполнять, другая  открещивалась от нас, как от прокаженных, заявляя: «Мы вас туда не посылали». Теперь вот эта, под призывом «Целостность государства», гонит вас, дураков, в Чечню воевать, кстати, во второй раз уже, и нет никаких гарантий, что вернувшись домой, вы не услышите те же самые слова, которыми она  унижала нас годы. Демократия, конституция – все это красивые слова.  Пока что у нас, в России, сплошная только дерьмократия и проституция и ничего не больше. «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат» . Так что не тебе  меня судить, капитан, молод еще, хоть и старше меня по званию.
ИВАН – Я и не собираюсь судить тебя. Тебя сама жизнь осудит. Уже осудила.
ДИПЛОМАТ – Жизнь? /показывает фигу/  Вот она меня осудит теперь.  Не она меня выбирает, а я ее. И я сделаю ее такой, какой она мне нравится, я, а не она меня, как было раньше.
ИВАН – Тебе так только кажется. Уродливого отношения к себе она долго терпеть не сможет. Злоба и ненависть не живут в ней долго.
ДИПЛОМАТ -  Только не говори мне, что ты там этой злобы  и ненависти  никогда не испытывал? На войне без них не бывает.
ИВАН -  Испытывал, конечно, но они приходят и уходят. Они не постоянно живут в человеке. На войне горечи и боли больше, чем злобы и ненависти, и ты знаешь это. Я встречал в госпитале пацанов, которые  испытали на собственной шкуре все ужасы этой войны – и плен, и унижение, и увечья, и пытки, но все равно не озверели, не озлели на людей, не окрысились на мир, как окрысился ты, бывший лейтенант.
ДИПЛОМАТ -  Ты только мне не вешай лапшу на уши, праведник хренов.  Что за ахинею ты мне здесь несешь про добрых безруких, безногих солдат. Где ты из видел? В каком таком сказочном госпитале? Я знаю других, настоящих, которые кричали от боли и крыли матом на чем свет стоит все: и власть, и армию, и ее бездарных генералов с их тупыми приказами. Ты вот вернулся, тебе было куда, за тобой есть кому ухаживать, а я знал таких, которых сразу после госпиталя в богадельню отправляли. Одних – потому, что не хотели домой ехать, у родителей стариков на шее сидеть, других – потому, что им просто некуда было возвращаться.
ИВАН – Сейчас всем нелегко.
ДИПЛОМАТ – Сейчас только дуракам трудно. Нечего слушать этих лицемеров-политиков,   они уже давно нас, вот таких как ты да я предали и все, что могли, продали, и живут только ради собственной выгоды и личных интересов.  Так и нам, простым людям, надо наплевать на них, на их политические и прочие интересы и делать то, что полезно и выгодно нам голодным.  Надо бороться за свое счастье и за свой кусок мяса. Не отдают добром – вырывай силой. Что я и делаю.
ИВАН – Не хлебом единым жив человек. Только свинья, наевшись, счастлива, а человек нет. Ему еще много чего для счастья надо. А таких как ты кроме жратвы и собственного хлева ничего больше не интересует.
ДИПЛОМАТ – Представь себе, да. Кроме семьи и дома меня ничего не интересует. Если государству на меня наплевать, то мне на него тоже.  Почему я должен делать и поступать так, чтобы  кому то там, наверху, жилось еще лучше? Я что, раб? Или фанат,  мечтатель?  Ради какой такой великой национальной идеи я должен гробить свою жизнь? И в чем ее смысл, я хочу знать. Когда сама власть -–и та не знает.  Мямлит что-то нечленораздельное.
ИВАН – Смотрю я на тебя и думаю, а ведь вас, таких, много.  И с каждым днем вы как СПИД размножаетесь и прогрессируете. Страшно подумать, что со страной лет через 10 будет, если вас не остановить  вовремя.
ДИПЛОМАТ – Кто нас будет останавливать?  Кто? Напротив, нас как редкий вид, оберегают, взращивают как новый класс на смену старому, вымирающему, свое отжившему.
ИВАН – Любопытная философия. А что вы тогда сами себя так не бережете, почему друг друга гробите, режете, убиваете? А. Редкий вид?
ДИПЛОМАТ – Естественный отбор, все как в природе. Выживает сильнейший. А если быть до конца честным, то жизнь людей мало чем отличается от жизни животных. Хоть мы и определили для себя в десяти заповедях что в этой жизни нам можно делать, а что нельзя; да только никто этих заповедей не соблюдает. «Не убий» – убивают. «Не укради» - крадут, «Чти отца и мать, родителей своих» – не чтут.  Люди великие лицемеры, Ваня. Говорят одно, а делают совсем другое.  Кроме  глубоко верующих, конечно. Но их, не знаю как правильно сказать,  к сожалению, или к счастью очень мало
Появляется Жбан.
ЖБАН – Я за пивом. Пить хочется.
ДИПЛОМАТ – Бери и вон отсюда.
ЖБАН – А зачем злиться? Я  же...
ДИПЛОМАТ /Хватает со стола автомат, резко передергивает затвор и наставляет его на Жбана, орет/ - Сгинь, гнида, ну!
ЖБАН /забыв о пиве, пятится вглубь сцены/ - Все, все ухожу, ну вы, московские, в натуре даете.../исчезает за дверью/.
ДИПЛОМАТ  /кладет автомат на стол/ - Ну ладно, вернемся к делу. Итак /пауза. Жестко/ - Хочу тебя предупредить в последний раз: если будешь упрямиться и не согласишься  делать что мы тебе прикажем, то знай, живым ты отсюда не выйдешь Врубаешься к чему я?
ИВАН – Как же, конечно врубаюсь.
ДИПЛОМАТ – Вот и молодец. Тебе надо соглашаться. У тебя просто  нет выхода.  Подумай сам, кому и что ты докажешь своим отказом,  да никому и ничего.  Только мать преждевременно в могилу сведешь и все.  А будешь работать на нас – у тебя все будет – бабки, и машина с личным шофером.  Все, что пожелаешь. А там, гладишь, месяца  через три, четыре и в Германию съездишь, прооперируешься. У меня в свое время не было такой возможности, зато у тебя она есть, и н е надо пренебрегать ею.
ИВАН – Заманчиво, черт возьми.
ДИПЛОМАТ – Не заманчиво, а реально, Иван Алексеевич. Сделаешь две. Три игрушки , и мы тебя домой в Москву отвезем. Будешь потом приезжать сюда, в Салтыковку, как на работу.
ИВАН -  А вы не боитесь, что рано, или поздно , но нас здесь накроют?
ДИПЛОМАТ – Как?
ИВАН – Начнут искать, копаться, заинтересуются вашим Гейдаром, например. Как следует прижмут его и расколют.  Оперативники свое дело крепко знают. У них, как ты тут говорил, не такие ломались. Да я и десяти дней тут у вас не просижу, как опера нагрянут сюда с обыском.
ДИПЛОМАТ – В том-то и дело, что мы не хотим, чтобы ты здесь находился долго.  Ни тебе, ни нам это не нужно. Мы, Ваня,  уже все продумали. После того как ты согласишься работать с нами, сразу позвонишь домой и успокоишь мать. Скажешь, например, что уехал с боевыми товарищами к кому-нибудь в гости в другой город, ведь может такое быть?
ИВАН – Допустим, а дальше?
ДИПЛОМАТ – А дальше я тебе уже говорил. Сделаешь пару игрушек и свободен. Для нормальной работы мы тебе уже все приготовили. Мы зря времени здесь не теряли.  Прежде чем привезти тебя сюда, мы кой и у кого поспрошали  - чего и сколько надо. Так что можешь приступать к работе хоть сейчас.
ИВАН – И вы не боитесь, что я по приезду в Москву заявлю в милицию?
ДИПЛОМАТ – На кого заявишь, на себя что ли? Ты же не принимаешь нас за идиотов?  До тех пор, пока не повяжешься с нами делом, ты отсюда ни на шаг.
ИВАН – Кровью, ты хотел сказать?
ДИПЛОМАТ – Пусть будет кровью. Какая разница?
ИВАН – Хорошо все продумано, ничего не  скажешь. Да только зря старались. Не стану я вам делать игрушки. Я минер, а не грязный палач,  каким вы хотите меня сделать.
ДИПЛОМАТ – Дурак ты, Ванька, а  не минер, да дураком, видно, и помрешь.  Говорю тебе это как офицер офицеру.
ИВАН – У тебя еще хватает наглости называть себя офицером. Да настоящие офицеры, оказавшиеся по вине государства в унизительном положении,  перед обществом, перед своими семьями, лишенными на годы зарплаты, пули себе в лоб пускали, но чести не предавали. А ты, ты просто жалкая продажная сучка, мразь,  которую купила и поимела другая, такая же мразь за деньги.  Вам, козлам самонадеянным, не приходила в голову такая мысль, что  сделаю я, например, вам бомбу и очень хорошую, а потом, когда вы приедете сюда принять у меня работу, я возьму и нажму на кнопочку?  И взлетит ваша дача вместе с братвой и со всеми запасами взрывчатки, которую вы сюда навезли, на воздух. Такой конец тебя устраивает, а?
ДИПЛОМАТ /задумчиво глядя на Ивана/- Спасибо, что предупредил.
ИВАН – Ну, что смотришь? Давай, звони своим хозяевам и скажи им, что я согласен. Я сделаю вам игрушку.
ДИПЛОМАТ – Неплохой ход, солдат, но не матовый. Теперь послушай, что я тебе скажу. Не нажмешь ты на кнопочку, не нажмешь, мой милый.
ИВАН – Если не веришь, давай проэкспериментируем.
ДИПЛОМАТ – Да верю, верю.  Только знаешь, почему ты не сделаешь этого?
ИВАН – Думаешь струшу?
ДИПЛОМАТ – Нет, пожалуй, не струсишь. Не сделаешь вот почему. Когда ты будешь нажимать на эту самую кнопочку, рядом с тобой будет стоять твоя сестра. Неужели ты ее  молодую, красивую за собой на тот свет потащишь?
ИВАН  /не веря своим ушам/ - Что ты сказал?
ДИПЛОМАТ – То, что слышал. Как ты понимаешь, доставить сюда Светлану для нас не проблема, стоит только распорядиться. /Из дальней комнаты раздается ржание Жбана/ - Вон быки копытами бьют, стоит только им свиснуть и ...
ИВАН /с глухой яростью/ - МРАЗЬ.
ДИПЛОМАТ – Мне твоя злость понятна, поэтому я прощаю тебе это оскорбление, но предупреждаю при них /показывает на комнату, в которой находятся бандиты/ - не смей этого делать. Забью до смерти.
ИВАН – В том-то и беда, что не забьешь, тварь. Я твоим браткам живой и здоровый нужен. Тебя сюда не для битья прислали, а за тем, чтобы ты меня уломал по-хорошему. Уговорить одного человека убить другого по-хорошему. Занятная формулировочка.
ДИПЛОМАТ – Честно говоря, мне уже без разницы, как ты будешь делать свою работу – по-хорошему, или по-плохому, но ты ее для нас выполнишь. Теперь я не сомневаюсь в этом.
ИВАН – Поживем – увидим. Давай, вызывай своего Лютого.
ДИПЛОМАТ – Зачем? Мы прекрасно и без него обойдемся.
ИВАН – Не обойдешься, мразь, вызывай. Посмотрим, настоящий он мастер своего дела, или нет.
ДИПЛОМАТ – ты что, перехитрить меня хочешь? Думаешь разозлить  Лютого так, чтобы он тебе шею по запарке свернул? Хочешь умереть как мученик?  Нет, обойдемся без Лютого. Убеждать, вот мой девиз и правило.  Мне, Ванек, за это деньги платят, и я с тобой справлюсь.
ИВАН – Не справишься.  Ничего я для вас делать не буду. Ни по-хорошему, ни по-плохому. Знай это, Дипломат вонючий.
ДИПЛОМАТ – Давай не будем препираться, а?  Мы лучше вот что с тобой сделаем. Завтра с утречка пораньше я прикажу своим орлам, чтобы они слетали в Москву и привезли сюда твою сестренку. Подружка, которая их там сейчас развлекает, как мне показалось, порядком им надоела. Пусть ребята сменят пластинку. И когда /указывает на комнату бандитов/ оттуда начнут сюда доноситься вздохи и охи, я посмотрю на тебя непоколебимого и послушаю какую песню ты запоешь.
./Опираясь руками о стену, Иван в ярости силится встать на ноги/
ИВАН – Ты не сделаешь этого, слышишь? Она здесь  ни при чем. Не надо ее трогать. Я тебя умоляю. Не надо, иначе я ... тебя порву на части... я...
/Раздается условный стук в дверь. Шило и Жбан выходят из комнаты/
ШИЛО – Это джигит. Бабки нам привез. Открыть?
ДИПЛОМАТ – Я сам. Закрой его ширмой и исчезни.

Шило закрывает Ивана ширмой и уходит в свою комнату.  Стук повторяется. Дипломат идет к двери.
ДИПЛОМАТ – Джигит, ты?
ГЕЙДАР /из-за двери/ - Я,  я открывай.
Дипломат открывает дверь в комнату, держа перед собой за волосы Гейдара, входит Сергей. Моментально отведя пистолет от виска Гейдара, он приставляет его ко лбу оторопевшего Дипломата.

СЕРГЕЙ /тихо/ - Где?
ДИПЛОМАТ /Ошарашенный, тоже тихо/ - Кто?
СЕРГЕЙ /вдавливает ствол в лоб Дипломату/ - Где он?
ДИПЛОМАТ /боясь пошевелиться, указывает пальцем поднятой руки на ширму/ - Там.
СЕРГЕЙ  /держа Гейдара за волосы/ - Кто еще  в доме? Где и сколько?
ДИПЛОМАТ – В той комнате двое./Указывает на дверь комнаты бандитов/

Сергей  медленно наступает на Дипломата, таща за собой Гейдара за волосы. Когда они оказываются у стола, Дипломат пытается схватить автомат. Сергей резко толкает на него Гейдара, они вдвоем валятся на пол. Сергей хватает автомат и в ту же секунду ширма с грохотом падает. Сережа видит стоящего у стены на согнутых ногах Ивана.
СЕРГЕЙ /потрясен/ - Иван Алексеевич, Вы...
ИВАН – Брось мне автомат.
Сергей выполняет команду Ивана и тут же на шум из дверей второй комнаты выбегают встревоженные Жбан и Шило.
ИВАН /наводит на них оружие/ -Стоять. Серега, держи своих на прицеле.
СЕРГЕЙ – Лежать, не двигаться.
ИВАН /Жбану и Шило/ - На середину комнаты, живо.  А теперь все четверо в сортир быстро. Серега, проследи за ними и подопри дверь столом. Если кто дернется, стреляй в ноги.
СЕРГЕЙ  /наставляя на них пистолет/ - С удовольствием.
ДИПЛОМАТ – Только не в ноги, молодой человек. Лучше стреляйте прямо в голову.
СЕРГЕЙ – А ну пошли, живо.  Здесь вам самое место.
Жбан и Шило, потом Гейдар.  Дипломат, с трудом поднимаясь  на ноги/.
ДИПЛОМАТ – Молодой человек, Вы мне позволите взять мою трость?
СЕРГЕЙ /подталкивает ногой отлетевшую в сторону трость Дипломату/ - Пожалуйста, возьмите.
ДИПЛОМАТ – Благодарю Вас. /Отряхивается, смотрит на Ивана/ - А ты, я вижу, выздоровел. Поздравляю.
СЕРГЕЙ – Ну все, хватит болтать, дядя. Делайте, что Вам говорят.
ДИПЛОМАТ – Может я тут посижу. Там же встать негде.
ИВАН – Ничего,  в тесноте, да не в обиде, как говорится.
Дипломат втискивается в туалет, Сергей подпирает дверь столом/
СЕРГЕЙ  - Иван Алексеевич, вы на ногах, вы стоите, значит вы... да как же это случилось?
ИВАН /смотрит на свои ноги/ - Не знаю... Что там внутри в голове щелкнуло и вот... Ты то как  здесь оказался? Как ты меня нашел?
СЕРГЕЙ – Когда узнали о Вашей пропаже, мы все были в шоке. Не знали, что и думать. Потом все стало ясно. В кармане этого подонка Гейдара зазвонил телефон, а так как его в комнате не было, телефон взял я. Звонили отсюда, наверное. Сказали, что минер на месте, это Вы то есть, и чтобы он, Гейдар, вез бабки. А дальше все просто. Как только он сел в свою машину, мы с Ольгой Федоровной на вашей «Волге» последовали за ним. Он, сам того не зная,  привез нас сюда, в Салтыковку, а здесь у дома я его и взял. Вы знаете, Иван Алексеевич, он даже не пикнул, все гад сделал, что я ему приказал.
ИВАН – А мать где? Ты же сказал, что она...
СЕРГЕЙ – Она уехала на станцию. Звонить. Скоро будет милиция.
ИВАН – Откуда у тебя мой пистолет?
СЕРГЕЙ – Я его взял у Ольги Федоровны.
ИВАН – Понятно.
СЕРГЕЙ – Вы его оттуда привезли?
ИВАН – Да. Странная у него судьба, если можно так выразиться. Когда мне его друзья в Чечне подарили, то в шутку наказ ему дали, чтобы берег меня. И он наказ выполнил, вернее вы его, двое выполнили. Спасибо тебе.
СЕРГЕЙ – Что Вы, Иван Алексеевич. За что?
ИВАН – Ладно, не скромничай.
СЕРГЕЙ – А почему Вы не воспользовались им, когда  они на Вас напали?
ИВАН – Не успел /ноги у Ивана подгибаются, но он делает усилие и, опираясь спиной о стену, опять выпрямляется/.
СЕРГЕЙ /Встревожившись/ Иван Алексеевич,  может Вы присядете?/хватает стул/ - Черт,  что же я раньше не догадался.
ИВАН /улыбаясь/ - Нет, Серега, хватит, насиделся до одури. Теперь до тех пор стоять буду, пока не упаду.
Со двора слышен шум подъезжающих машин, затем раздается топот сапог, и через несколько секунд в комнату врываются трое омоновцев в масках (можно и без них).
1 ом. / Громко/ – Всем стоять на месте, не двигаться.
2 ом. – Оружие на пол /Иван  и Серега подчиняются. 1 ом. Подбирает с пола оружие/.
1 ом. – Руки за голову. Есть еще кто в доме? Степа, стань у дверей.
Вбегает мать, бросается к Ивану.
МАТЬ – Ваня, сынок, живой! /Плачет/.
ИВАН – Живой, мам, успокойся.
МАТЬ /Поворачиваясь к омоновцам/ - Ребята, милые мои, это мой сын Ваня, а это /указывает на Сергея/ - мой будущий зять. Они свои, наши, понимаете?
1 ом. – Ясно. А где же бандиты?
СЕРЕГА /опуская руки указывает на туалет/ - Все трое здесь.
Один омоновец подходит к дверям туалета
1 ом.  – Оружие у ни есть?
ИВАН -  Насколько я знаю – нет. Я видел у них только вот этот автомат.
1 ом. – Пистолет тоже их?
ИВАН – Нет, мой.
1 ом. – Откуда он у Вас?
ИВАН – Из Чечни.
! ом. – Понятно. Володя, стань слева. Степа,  уберай стол /Степа убирает стол/.
3 ом. /громко/ - Выходить по одному. Руки за голову.
Бандиты неуклюже протискиваются в дверь. Жбан нечаянно задевает плечом Дипломата, тот падает. Злобно смотрит на Жбана/
ДИПЛОМАТ /Жбану/ - Подай трость, гнида.
ЖБАН – Да пошел ты...
1 ом. – Она тебе пока не понадобится, Косарев. /Омоновцам/   - Мужики,  узнаете хозяина этой веселой дачи? Попортил ты нам со своими братками крови. Ну, теперь все. На этот раз не отвертишься. Очень, очень рад нашей встрече, Косарев.
ДИПЛОМАТ – А уж как я рад, вы даже представить себе не можете, гражданин  начальник.
1 ом. – Всем на пол, руки за голову. Степа, обыщи их.
ИВАН – Мужики снимите с меня наручники.
1 ом. – У кого ключи?
ДИПЛОМАТ – У меня. /Степа ищет у него ключи/ - Не здесь, в правом кармане.
Степа находит ключи и бросает из Сергею.  Сергей снимает с Ивана наручники/.
ИВАН – Серега, помоги мне... устал... пожалуй, я все-таки присяду.
Сергей кладет руку Ивана на  свое плечо, и они медленно идут к столу. Мать смотрит на сына и не верит своим глазам. Она только сейчас обратила внимание на то, что сын двигается на своих ногах/
МАТЬ – Ва... Ва...н..я, сынок, ты и..и..дешь, Господи! /задыхается толи от слез, толи от счастья. Наконец не выдерживает и заходится в глухом рыдании./

В комнату робко входит девушка. Она испуганно на всех смотрит, явно не понимая, что происходит.
1 ом. /удивленно/ - А ты откуда взялась, красавица?
ИВАН – Они силой ее здесь держали. Поосторожней с ней, ребята, видите, она запугана на смерть. Мам, помоги ей.
Мать приходит в себя. Подходит к девушке, прижимает ее к себе, гладит по голове, приговаривая...
МАТЬ – Все хорошо, моя девочка, все хорошо. Все теперь позади, моя милая. Где твоя одежда? Пойдем, оденемся... я с тобой, с тобой рядом... пойдем.
ДЕВУШКА /ее трясет/ Я. я туда не хочу...туда нет...я домой хочу...я...я.
1 ом. /бандитам/-  Где ее одежда? /Троица молчит/.
2 ом. /Ударом ноги переворачивая Жбана на спину, хватает его за горло/  - Где ее одежда, тебя спрашивают, мразь.
ЖБАН /хрипит/ - Там, там, в комнате, под кроватью лежит.
МАТЬ – Пойдем, доченька, пойдем оденемся.
ДЕВУШКА – Нет! /вцепившись в нее руками/ Нет.. я туда...нет...
1 ом. – Степа, сходи за ее одеждой. Володя, подними вон ту ширму и закрой девчонку, пусть здесь оденется. /Омоновцы выполняют команду/
1 ом. – Ну и мразь ты, Косарев, мало тебе твоих шлюх, так ты детей стал насиловать
ДИПЛОМАТ – Я к ней  не имею никакого отношения. Это по их милости она здесь оказалась. Ведь говорил им, тупоголовым...
ЖБАН – Заткни хайло, козлина хромоногая.
1 ом. – Ладно, разберемся. /Омоновцам/  - Степа, Володя этих троих в машину и в отделение. Ольга Федоровна, я с вами поеду, можно? Покажу дорогу.
ОЛЬГА ФЕДОРОВНА /из-за ширмы/  Конечно, конечно. Пожалуйста.
1 ом. – Иван ... как Вас по батюшке?
ИВАН – Зачем? Просто Иван и все.
ОЛЬГА ФЕДОРОВНА – Алексеевич.
1 ом. – А я Алексей. Ну так вот, Иван Алексеевич, мы сейчас все заедем в наше отделение и оформим бумаги. Это необходимо, как Вы понимаете. А уж потом мы Вас отпустим. Хорошо?
ИВАН – Конечно, все сделаем так как положено.
1 ом. – Я подожду вас на улице /направляется к выходу/.
ИВАН – Скажите, сержант, за пистолет на меня дело заводить будете?
1 ом. /достает из  кармана пистолет Ивана, смотрит на него/ - Это  вещь.док. я обязан приобщить его к дело. Хоть он, судя по гравировке, вроде у Вас как именной?
ИВАН – К сожалению вроде. Официальных бумаг я на него не имею.
1 ом.  /Читает надпись/ - Капитану Орлову от боевых товарищей. 31 декабря 1999 год. Чечня.  Акт об изъятии я , конечно, составлю, но чтобы на Вас стали дело заводить, я сомневаюсь. Он паленый? Ну из него стреляли?
ИВАН – Нет, чистый. В тайнике, в смазке, под Ведино нашли.
1 ом. – Это хорошо.  Конечно, Вас за него потаскают, попортят нервы, но до суда, я думаю, дело не дойдет. Вы боевой офицер все-таки, а не какой-то там бандит с улицы. Я понимаю, с такой вещью, конечно, жаль расставаться, но ничего не поделаешь. Хранить у себя без разрешения оружие закон запрещает.
ИВАН – Ясно.
Сержант прикладывает руку к берету и выходит из дома.  Из-за ширмы появляются мать и уже одетая девушка.
ИВАН – Готовы? Ну тогда пойдемте. /С трудом встает на ноги. Мать и Сергей бросаются к нему на помощь. Иван кладет им руки на плечи./
МАТЬ – Сынок, ты осторожно, не торопись. Господи, Света-то как обрадуется, когда увидит тебя на ножках, Ваня. Да она с ума от счастья сойдет
ИВАН – Стойте. Отойдите, я сам.
Мать и Сергей отходят, внимательно следя за его действиями. Лони готовы в любую секунду прийти ему на помощь. Иван стоит, не решаясь сделать первый шаг, потом глубоко вздыхает и...
ИВАН – Ну, мои хорошие, ПОШЛИ. ПОШЛИ ДОМОЙ. /Делает шаг, другой, третий и так сам выходит из дома. Мать, плача от счастья, идет за ним./

КОНЕЦ