Приблудыш

     Зима в этот год выдалась лютая, с трескучими морозами и снегопадами, каких не было уже много лет. Молодой ельник наполовину засыпало так, что над рыхлой поверхностью сугробов торчали только колючие макушки.

     Тетеревам да рябчикам это только в радость - кинутся с дерева в глубокий сугроб - оттуда их ни лиса, ни рысь, ни волк не достанут. А птицам под толстым слоем снега никакой мороз не страшен! Длинноногим лосям и то тяжело, а уж хищникам, вроде волка или лисы - беда, хоть пропадай, вязнут в этом снегу так, что только уши торчат. Какая уж там охота!

     Волчьей стае, которая испокон веков обитала в этой части тайги, пришлось тяжело, как никогда. Голод начал заглушать все инстинкты, желание было одно - как бы изловить кого да набить совершенно опустевший желудок, в который уже несколько дней не попадало совершенно ничего. Пробовали они подобраться к дому одинокого старика, жившего на отшибе деревни и содержал козу, только ничего не получилось - в эти лютые морозы дед держал животное в избе, а туда как проберёшься? Да и страшно: дед хоть слабый, но ружьё в его руке не дрогнет!

     В один из дней волчья стая вдалеке разглядела лося, обгладывающего кору с осины, и начали долгую погоню за ним. Коротконогим хищникам бежится плохо по глубокому снегу. Поэтому хитрецы решили выгнать лося на реку, где ветер сдувал снег со льда.

     Но лось оказался мудрее. Он побежал в сторону деревни, надеясь, что преследователи не посмеют приблизиться к человеческому жилью.

     Сквозь деревья на опушке уже виднелось поле и за ним и сама деревня, как лося догнал бестолковый первогодок и кинулся лосю под ноги. Но, получив ощутимый удар копытом под рёбра, отлетел далеко в сторону и зарылся в глубоком снегу.

     Лось влетел в самую середину деревни и остановился, опустив голову. Увидели его люди, вышли из домов, удивлённо разглядывают его. Видя его тяжелое дыхание, они поняли, что он прибежал к ним спасаться от неминуемой гибели. И вот уже кто-то вынес лосю охапку сена, чтобы зверь мог подкормиться. А тот дрожит, перепуганный, - не до еды ему, никак в себя не придет - от волков ушел, но и людей страшно! Ушли люди по домам, чтобы не пугать сохатого, искавшего у них спасения.

     А раненый волчонок лежал в своей снежной ямке и соображал: если возвращающиеся собраться обнаружат его, обессиленного, непременно разорвут и съедят - голодные звери не щадят никого, даже своих. Он замер и почти не дышал, стараясь не выдать себя. Когда же стая ушла, он медленно пополз к деревне, рассуждая: если люди лося не тронули, может быть, повезет и ему? Назад, в лес, хода ему не было.

     Ближе к ночи, в полной темноте, он дополз до крайней избы, в которой жил отшельник-старик, лёг на крыльце и непроизвольный стон вырвался из его груди. Потом свернулся калачиком, прикрылся хвостом, да так и провёл всю ночь в полудрёме. Только голодный желудок время от времени издавал глухие звуки.

     Дед встал утром и, как было заведено, первым делом направился к сараюшке за дровами - растопить печку, согреть поостывший за ночь дом и заодно сготовить завтрак.

     Только он открыл скрипучую дверь, глядь, а у порожка какой-то снежный ком, пока еще не полностью заметённый метелью. Отбросил он верхний слой снега, удивился. На него смотрели глаза молодого волчонка, а в его взгляде была такая безысходность и тоска, что дед даже вздрогнул. А сам-то такой худой - только кожа да кости.

     Тронул его дед валенком, а тот и застонал - в самое больное место попал тычёк.

     - Э, да ты еще и раненый, - пробормотал дед. - Кто это тебя, свои что ли? Да нет, если крови нет, значит, лось тебя угостил. Была бы кровь, урчал бы ты сейчас в чужих желудках. Ну, и что с тобой, серым разбойником, делать?

     Волки, конечно, безобразники. Да ведь живая тварь - вишь, помощи приполз искать. Рука не поднимется выбросить его за порог в лютый мороз или попросту убить...

     Постелил дед в углу сеней соломки и рогожку, перенес туда волчонка, строго наказал:

     - Лежи смирно, не балуй, а то вон Бог, а вон порог. Выгоню на мороз за милую душу!

     Вошел в избу, а коза заметалась - почуяла волчий дух. Успокоил её старик, налил в миску козьего молока, отнёс волчонку:

     - На-ко, попей, нельзя тебе пока твердую пищу есть. Да и к козе привыкай - она своя, ее молочко тебя на ноги поднимет. Выздоравливай, а там посмотрим, что с тобой дальше делать...

     Вот так они и зажили втроем - дед, коза и волк в сенях. Первое-то время, как только дед откроет дверь в избу и оттуда шибанет волку по ноздрям козьим духом, шерсть у него вставала дыбом, он скалился и глаза загорались недобрым огнем. Но дед его строго осаживал:

     - Не балуй, выгоню!

     И тот успокаивался, а потом уже и вовсе привык - мол, дедова скотина, трогать нельзя! Да и голода не было - его хорошо подкармливали...

     Соседи, навещавшие деда, корили его: пошто ты хищника держишь? Сколько волка не корми, он все в лес смотрит.

     Дед обычно отмахивался:

     - Убить его недолго, от этого волков в лесу меньше не станет. Вот оправится к весне, отпущу - пусть идет, куда захочет!

     Поглядят люди на волчонка, а тот сидит себе смирнёхонько, да поглядывает строгим взглядом на гостей. Как тут убить такого? Махнут на него рукой, да и ладно. Так постепенно люди свыклись с чудачеством деда.

     К весне совсем поправился зверь, кости с мясом, что изредка давал ему старик, перемалывал своими крепкими зубами так, что только хруст стоял. И с козой у него полный мир наладился...

     В один из весенних дней, когда отзвенела на крыше капель и земля подсохла, взял дед верёвку, привязал на шею волка и повёл его в сторону леса:

     - Ну, иди, приблудыш, к своим. Не дело вольному зверю в зависимости жить. Вольному - воля...

     Отвязал дед верёвку, подтолкнул волчонка к лесу. А тот сел у стариковских ног и в растерянности смотрел то на лес, то на деда.

     - Иди, иди, там твоя жизнь, - еще раз легонько подтолкнул его старик.

     Волчонок, подросший за зиму, приподнялся и нехотя направился к лесу.

     - Да смотри, в нашей деревне не балуй, - крикнул ему вдогонку дед.

     Неторопливо зверь пошагал в родной лес, а прежде чем скрыться, остановился и долгим взглядом посмотрел на старика - то ли благодарил за спасение, то ли запоминал его на всю жизнь.

     Лето у нас короткое, пронеслось, словно платком махнуло. А вот уже и первый снег выпал...

     Люди говорили, что порой к стариковскому дому вёл одинокий волчий след, только вот самого его никто не видел. Верно, ночами приходил...

     Дед, когда позволяло здоровье, иногда хаживал в лес по хозяйской нужде. Следов волчьих видел немало, только как различишь - где тут след Приблудыша? Да и к чему прошлое ворошить? Сделал доброе дело, на том свете зачтётся...

     Только вот ведь что странно. Бывало волки непременно то овцу утащат, то собаку порвут и сожрут, а то и теленка завалят... А с тех пор как отрезало! В соседних деревнях баловались, а в этой - ни-ни! Народ говорил старику:

     - Это, верно, твой Приблудыш хранит нашу скотину. Помнит добро, значит!

     А дед долгими бессонными зимними ночами, заслышав далёкий волчий вой, думал - не мой ли это крестник голос подаёт?