Беретка

Он проверил рюкзак ещё раз. Привычно пересчитав про себя: раз – учебники, два – ручки и карандаши, три – тетрадки, но волнение не пропало.

Он давно привык собирать вещи с вечера. Доделав все уроки, аккуратно вкладывал тетрадки в учебники, а затем, складывал их в рюкзак. Математика, русский язык, литература – всё лежало в порядке следования уроков. Обязательно по порядку. Так он привык. Просмотрев записи в дневнике, проверял в отделениях ранца: линейка, циркуль, транспортир. Затем, закрыв рюкзак, ставил его рядом с письменным столом с боку у правой ножки. Всегда на одно и то же место. Так завершалось приготовление к следующему учебному дню.

Теперь можно было посмотреть телевизор, или поиграть в компьютер, или просто без дела поваляться на диване до времени, когда надо будет ложиться спать. Другими словами, заняться тем, чем хотелось, а не тем, чем надо.

Всё было готово и сегодня, оставалось ещё пару часов до сна. Но занять чем-либо себя не удавалось.

Телевизор помог лишь на несколько минут. Потом смысл фраз стал каким-то далёким, не важным, и действия, происходившие на экране, не составлялись в единую картину. В компьютер играть вовсе не было желания.

Он ощущал постоянное волнение. Как будто кто-то всё время твердил ему об одном и том же, что должно тревожить его, тихо на ушко, так, что не расслышишь слов, но смысл всё равно становится понятным.

Что же могло так сильно волновать мальчика?

Завтра должно произойти событие, которое он так долго ждал. Завтра Петю будут посвящать в кадеты.

Программа профильных кадетских классов появилась в школе несколько лет назад. В свой первый подготовительный год мальчик испытал романтику походов с песнями у костра, едой, приготовленной в котелке, ночёвками в спальном мешке в палатках, узнал мальчишескую дружбу, незабываемое ощущение принадлежности к особой группе, совместную радость переживания успехов. Но гамму этих положительных эмоций отравлял маленький нюанс. Радость была неполной, потому что старшие ребята носили на погонах букву «К», и главное, что привлекало его в форме – заветная беретка оранжевого цвета, на которую смотрел с завистью на головах старших ребят. А завтра, уже завтра ему должны вручить желанный атрибут. Хотя сегодня вечером он сказал бы не «уже завтра», а «только завтра». Впереди целая ночь, в которую он точно долго не заснёт…

С утра его разбудила мама.

Петю будили родители. Он пробовал вставать под будильник, стараясь быть самостоятельным, но его звук всегда разрушал очарование утреннего пробуждения, что, как он ощущал, омрачало минимум половину дня. Однажды он попробовал поставить будильник на аудиоцентре. «Может любимая песня поможет встать с хорошим настроением», - думал он. На следующее утро, когда всё было сделано как задумано, эта песня перешла из «любимых» в разряд «нелюбимых». Он стремился к самостоятельности, скорее даже к независимости от родителей во всём, в чём мог. Но после нескольких тщетных попыток пришлось уступить. Слишком сладко было пробуждение от маминых ласк, чтобы отдавать его на растерзание резким, никого не щадящим звукам будильника. Петю всегда будили родители.

Будили мальчика в несколько заходов. Когда к нему подходили раз третий, Петя наконец садился на кровать и проводил так неподвижно несколько минут, медленно моргая. Потом на автопилоте, местами на ощупь, шёл в ванную комнату, включал воду, ждал пока стечёт ледяная утренняя порция из крана и смывал последнюю пелену утреннего сна.

С утра его разбудила мама. Проделав ритуал с умыванием, он приступил к завтраку. Есть не хотелось. Волнение и усталость после непродолжительного и беспокойного сна отбивали всякое желание к пищи. Он выпил только сладкий чай.

Его взгляд остановился на окне. На улице было темно. Ноябрь вошёл в свои права. Невольно по спине пробежали мурашки. Здесь, на кухне, было тепло и уютно, а там, на улице - морозец, ночь, никак не желающая уступать права дню, ветер и застывшие лужи. И ему надо идти туда. Но за этим всем сегодня ждёт исполнение желания. Осознание близости радости взбодрило мальчика.

Петя рос с мамой, папой и сестрой. К учёбе он был способен, шёл ровно по всем предметам без явных сдвигов в области гуманитарных или технических наук. Но, если бы его спросили: «Какой твой любимый предмет?», Петя ответил бы не сразу. Так как учился он, потому что так было нужно, так было положено. Родители говорили, что если он будет хорошо учиться, хорошо себя вести, хорошо выполнять свои домашние обязанности, то в жизни у него тоже всё будет хорошо. А что именно будет хорошо и каким образом, он не задумывался. Относился к своим обязанностям серьёзно и ответственно. В то же время он не был, как говорится в школьной среде, «ботаником». Случались и детские шалости в его учебной жизни, и прогулянные с товарищами уроки, и выбитые в школе стёкла, так что в среде сверстников его принимали за своего. Петя старался быть вполне хорошим. Не обижать слабых, помогать товарищам, словом, не совершать плохих поступков. И внутри себя он составил список этих «плохих» дел, не совершая которых можно спокойно называться хорошим.

Ёще раз в коридоре проверив всё ли он взял, мальчик вышел на лестничную клетку четвёртого этажа. Теперь путь лежал наверх. Нужно было зайти за Лёней. Так сложилось, что каждое утро Петя заходил за своим другом, который жил этажом выше, и они вместе шли в школу. Ни разу не случилось так, что Петя дожидался приятеля в квартире. Мальчик был ответственным и любил порядок. Однажды решив выходить из дома пятнадцать минут восьмого, далее он всегда следовал своей привычке. И тем самым, казалось Пете, он дисциплинировал и Лёню, который не отличался пунктуальностью и, бывало, опаздывал на урок, несмотря на то, что друзья жили ближе всех ребят из класса к школе.

Лёня пришёл в класс, где учился Петя, только в этом году. Но, так как ребята жили в одном доме и знали друг друга по двору, они быстро нашли общий язык. Настолько хорошо сошлись мальчики, что друзья Пети по классу по прошествии некоторого времени стали ревновать мальчика к новому приятелю. Некоторые даже открыто высказали это ему. Чем Петя был удивлён и стал задумываться и анализировать своё поведение. Но вскоре компания приняла Лёню и отношения всех друзей наладились.

Петя подошёл к металлической двери, обтянутой бардовым дерматином, над глазком которой были закреплены две золотистые цифры: пять и восемь. Он нажал кнопку звонка. Как обычно дверь открыла мама Лёни. Мальчик услышал привычное: «Он уже одевается». Петя прошёл в коридор.

Лёня бегал по квартире ещё в майке и на ходу собирал рюкзак. Поздоровавшись с Петей, он продолжил приготовления…

Дверь подъезда распахнулась и мальчики, сделав шаг, оказались в полумраке ноябрьского утра. Озёра луж заполняли все неровности асфальта во дворе. Их поверхность затянуло тонкой корочкой льда. Воду в грязной жиже на обочинах дорожек за ночь сковал лёгкий мороз. Деревья уныло тянули голые ветви к тяжёлому низкому небу, край которого на востоке не подкрасил ещё ни один луч восхода. Природа только готовилась к пробуждению, а Петя уже был на полпути к школе, как и большинство его сверстников по всему городу.

Идти было совсем не далеко. Перейдя дорогу, мальчики углубились во дворы, и перед ними открылась серая громада школы. Построенная в 50-х годах прошлого века она представлялась волшебным замком, смотревшим в мир жёлтыми огоньками окон, за которыми ждали таинственные помещения, где наверняка тебя будут пытать служители этого кирпичного исполина. А то, что их будут пытать, они знали наверняка. Первым номером в дневнике сегодня стояло два простых и страшных слова: «русский язык». Осознание того, что домашнее задание они выполнили полностью, не успокаивало. На «литературе» и «русском» никогда нельзя было быть уверенным в своей «непогрешимости». И любое выполненное домашнее задание не гарантировало спокойствия в течение долгих сорока пяти минут урока.

Мальчики всё ближе подходили к воротам школы. Они видели уже издалека как с угнетающей периодичностью открывалась дверь, обнажая залитый светом вестибюль. А к ней всё стекались со всех сторон дети, как будто кто-то открыл пробку в ванной, и живой поток затягивало в утробы здания. Кого-то вели за руку как за поводок, кто-то еле успевал за родителем, с огромным ранцем за спиной шлёпая по лужам, ломая тонкую корочку льда, а некоторые, было такое ощущение, ещё спали на ходу.

Петя взялся за ручку двери, потянул на себя, сделал шаг и оказался в вестибюле школы, гудящем, как улей, юными голосами учеников. Пришла пора учиться.

В раздевалке, отделённой от основного помещения решёткой и заставленной металлическими вешалками, он повесил куртку на крючок. Петя протёр тряпочкой подошву своих ботинок, губкой натёр до блеска верх. Сменку он давно не носил с собой. Во-первых, её таскали только «ботаники», к которым он никак не мог отнести себя; во-вторых, всегда был реальный и официальный шанс минимум опоздать на первый урок, максимум и вовсе на него не попасть, в случае, если ребята из дежурного класса остановят и заподозрят не ладное в твоей обуви.

Кордон дежурных мальчики преодолели благополучно. Теперь лестница вела на третий этаж в кабинет русского и литературы.

В рекреации на этаже, раскидав свои сумки и рюкзаки по подоконникам, расположился его класс. До начала урока оставалось десять минут и ребята интенсивно делились друг с другом пережитыми за вчерашний вечер впечатлениями. Петя поздоровался с друзьями и товарищами за руку, девчонкам кинул сухое «привет». Облепив подоконник, ребята обсуждали вчерашние приготовления к торжественной линейке. Многие часто зевали. Гул в школе только просыпался и нарастал вместе с числом его носителей, поэтому в коридорах школы было ещё спокойно. Лишь некоторые особо бойкие малыши бегали туда-сюда по этажам.

Ребята из класса Пети были одеты в парадную форму. Черные ботиночки блестели чистотой налаченой кожи. Синие курточки были застёгнуты на все пуговицы, которые переливались золотом пластика от света ламп дневного света. Под погонами аккуратно закрученные лежали чёрные беретки, которые сегодня навсегда будут заменены оранжевыми.

Звонок разорвал воздух рекреации. Это сигнал начала неотвратимого урока русского языка разнёсся по этажам школы. Ребята сложили руки, как делают игроки баскетбольных команд перед началом игры. Эта весёлая традиция сложилась недавно из шутки Игоря, друга Пети. Теперь, перед тем как зайти в кабинет русского и литературы, ребята всегда исполняли этот безобидный шуточный ритуал. Последний глоток свободы перед сорока пятью минутами порядка и подчинения. Ведь там внутри кабинета любые проявления детских шалостей карались железной рукой учителя. Но тем интереснее и веселее было их совершать, или смотреть как это делают другие смельчаки.

Дети медленно рассаживались по своим местам. Неспешно доставали учебники и тетради, чтобы хоть немного затянуть начало урока.

Центральный ряд, последняя парта – это было место Пети. Рядом расположился Игорь.

Петя сел и, пока учитель что-то разбирал вместе со старостой в журнале, осмотрелся по сторонам. На светло-салатовых стенах по периметру класса, почти под самым потолком, висели портреты писателей. Все те, чьи труды теперь приходиться изучать ему, смотрели на него с серьёзными выражениями лиц, которых, как ему казалось, никогда не касалась улыбка, и которым было всё равно, что кроме литературы существует ещё много предметов, что по математике учитель такой же строгий, а может быть и строже, чем преподаватель литературы, что из-за их произведений мальчик засиживается над книгами до поздней ночи.

На окнах висели плотные коричневые шторы, собранные гармошкой по сторонам. Белый тюль, вышитый узорами, свисал до пола. За ним на подоконнике стояли горшки с цветами, буйно разросшиеся под присмотром нескольких поколений детей. Петя всегда удивлялся, почему цветы в школе растут так хорошо, несмотря на то, что о них плохо заботятся или не заботятся вовсе. Как-то он сам видел Кирилла, который закапывал в горшок с фиалками сырое яйцо, благодаря чему об уроках русского и литературы можно было забыть на две недели. Но до сих пор растение цветёт и пышет здоровьем.

Три окна класса выходили в заросший школьный сад. В зимние дни, когда снег падал с серого неба большими хлопьями медленно и верно, Петя любил смотреть в окно, переносясь мысленно в северные края, описанные Джеком Лондоном, где свирепствуют лютые морозы. Это помогало отвлекаться от напряжения урока.

На противоположной стене от окон висели труды детей, чьим классным руководителем была учительница русского и литературы. График дежурств, сообщения о писателях, классная газета были оформлены аккуратно и красиво.

По задней стене класса стояли шкафы, наполненные книгами, справочниками, тетрадями.

Коричневая доска удивляла своей чистотой, ни одного мелового развода. Посередине красивым ровным почерком были выведены число и «классная работа». Над доской краснели слова Тургенева: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, - ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя - как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!». Эти слова за несколько лет отпечатались в сознании мальчика навсегда.

В классе было уютно и чисто. Но всегда чувствовалась напряжённость, всегда нужно было быть готовым к ответу на любой вопрос в любой момент.

Урок начался.

Учитель повторял то, что было задано на сегодня как приговор. Его слова звучали в абсолютной тишине: «На сегодня вам было задано упражнение №…, разбор предложения по составу и фонетический разбор слова …». Потом начинался процесс выбора отвечающего. Учитель снимал очки, брал душку в рот, слегка прикусывая, и взгляд искал нужную фамилию в журнале. Это был пик, апогей напряжения и волнения класса. В этот момент шея невольно втягивалась в плечи, а глаза опускались в книгу – негласное правило уроков русского и литературы. Если в момент выбора ученика, которому нужно было отвечать, ты смотрел на преподавателя, то этим учеником автоматически оказывался ты.

Повисла тишина. Было слышно, как часы отсчитывали счастливые секунды детства. И вот, как гром среди ясного неба, раздалось: «Берёзин». Остальной класс выдохнул с облегчением. Петя выдохнул с двойным. Игорь Берёзин его друг сидел рядом с ним. А это означало, что с вероятностью 99 % сегодня будут отвечать он и Мишка Илюшин, который сидел перед Петей. Так происходило почти всегда: учитель спрашивал мальчиков последних двух парт среднего ряда по диагонали. А сегодня спросили Берёзина, значит, ему с Максом Лебедевым не о чем было волноваться.

Игорь, мужественно выслушав приговор, встал. Петя удивлялся способности Берёзина выкручиваться из капканов вопросов учителя. Игорь всегда изучал школьные произведения по краткому содержанию. И как ему удавалось убеждать преподавателя в своих знаниях оставалось для мальчика загадкой. Но это удавалось на уроках литературы. Русский язык совсем другое дело. Ведь не скажешь же, что упражнение ты выполнил в сокращённом варианте, или, что как выполнять его ты разобрал и понял, но просто не записал в тетрадь.

Жертвы были определены. Урок шёл своим чередом…

…Раздался спасительный звонок. Петя оказался прав, и из их четвёрки отвечали сегодня только Берёзин и Илюшин. Напротив урока «русский язык» в дневнике можно было поставить плюсик – проведён без потерь.

Уроки литературы и алгебры прошли для мальчика так же спокойно.

Теперь настало время подняться на пятый этаж, в актовый зал. Там ждало главное событие сегодняшнего дня.

Перед входом уже толпились родители. Везде бегали в синих пиджаках и брючках, блестя натёртыми туфлями, кадеты. Цветы, шарики, музыка – уже в полной мере чувствовалась атмосфера праздника, в которую полностью погрузился Петя. Вот ещё немного и всё произойдёт.

Мальчик считал, что он заслужил эту беретку и погоны кадета своим поведением, поступками, отношением к учёбе, к своим обязанностям, к родителям, к товарищам. Он гордился тем, что до сих пор не пробовал курить, мог сказать «нет» на предложения выпить. Мальчик смотрел с чувством лёгкого превосходства на сверстников, которые курили, слишком часто ругались матом, пили много пива. В общем, он считал себя вполне хорошим и достойным оранжевой беретки и звания кадета.

Петя вошёл в актовый зал. Залитый светом ламп он казался ему больше, чем обычно. Паркет блестел чистотой. Шары и ленты наполняли пространство цветом. Из больших колонок по сторонам сцены неслись звуки весёлых песен про школьную жизнь. По центру стоял столик, на котором, как заметил Петя, лежали беретки, грамоты и ещё какие-то коробочки. Всё было готово.

Владимир Ильич объявил пятиминутную готовность. Куратор кадетских классов был одет в парадный костюм, сидевший на нём как влитой. Он был среднего роста, плотного телосложения. На вид пятидесяти лет. Лицо его выражало спокойствие и уверенность. Среди чёрной густоты волос проглядывали белые седины. Но глаза смотрели в мир бодро и молодо. Ребята уважали своего наставника. И получить беретку из его рук значило получить его одобрение.

Два класса, готовые к посвящению, построились в рекреации, чтобы торжественным маршем под сопровождение музыки войти в актовый зал.

Грянули фанфары. Как выстрел прозвучала команда старшего, и ноги мальчиков дружно зашагали по блестящему паркету. Звуки марша чеканили в его голове ритм, который, как ему казалось, слился с ударами сердца.

С последними нотами музыки ребята синхронно опустили ноги на пол. На мгновение стало тихо. Вторая команда, и будущие кадеты вытянулись в строевой стойке, глядя перед собой. Тишину разрезали слова директора школы, объявившие начало торжественной линейки, посвященной пополнению кадетского корпуса школы. Зазвучал гимн. Детские голоса уверенно вторили магнитофону.

Настала трудная пора ожидания. Торжественные речи и поздравления зазвучали одни за другими. Директора школы сменил заместитель начальника главы района, затем его место занял представитель ГорОНО, потом ещё один чиновник, и ещё кто-то. Петя уже не следил за ними и не слушал.

Мальчик сосредоточился на себе. Он чувствовал, как его правая нога совсем затекла. Под коленом ужасно тянуло, как будто в этом месте прицепили небольшую гирьку. Хотелось согнуть ногу и немного дать ей расслабиться. Потом зачесалось на шее под рубашкой нестерпимо до слёз. В животе совсем стало пусто, и кто-то там сердито урчал. За всеми этими ощущениями волнение совсем пропало.

«Астахов!», - раздалось на весь актовый зал. Петя пришёл в себя, когда ребятам начали вручать береты, погоны и грамоты. «Главное это не пропустить свою фамилию», - пронеслось в голове мальчика, и он стал жадно вслушиваться в каждое слово Владимира Ильича. «Ещё двое и моя очередь подойдёт. Главное начать с левой, шагнуть с левой ноги», - похлопал Петя себя ладонью по ноге.

Раздалась с рождения знакомая ему фамилия. Левая нога отпечатала первый шаг. Мальчик с облегчением вздохнул. Он остановился перед наставником и отрапортовал о готовности. Владимир Ильич пожал ему руку, поздравил и вручил желанные атрибуты.

Петя, взяв в руки беретку, погоны и грамоту, круто развернулся на пятках и направился к своему месту. Тридцать секунд и главное дело дня, а может быть и четверти, было сделано. Всего тридцать секунд. Беспокойный вечер, нервная ночь, сумбурное утро – всё ради этих тридцати секунд жизни.

Петя скатал беретку и аккуратно подсунул её под погон. Ладошка немного вспотела, и грамота в том месте, где мальчик её держал, собралась в гармошку. Петя был рад и, можно сказать, счастлив, и лёгкая улыбка коснулась его губ. Теперь можно было расслабиться, дело сделано. Он ощутил усталость, чувство голода и желание лечь и заснуть.

Гимн объявил об окончании торжественной линейки. Прозвучала команда «вольно», и вверх полетели чёрные беретки.

Дальнейшие события пронеслись быстро и легко. Поздравления родителей, учителей. Сборы и возвращение домой. Быстро переодевшись, Петя отправился, как и было условлено заранее, на улицу.

После официальных мероприятий ребята решили продолжить торжества неофициально.

Встретившись на перекрёстке Пролетарской улицы и Маяковской – постоянном месте сбора ребят в начале прогулок, мальчики зашли в палатку, находившуюся здесь же. Итак, немного пива, чипсов и сухариков. Праздничный стол готов. Петя разрешил себе расслабиться.

Теперь в соседний двор, где было спокойно и привычно. Они встали рядом с лавочками на краю детской площадки.

По улицам города уже стал расползаться полумрак, с неба сыпали крупные хлопья снега, которые мягко ложились на плечи и головы новоиспечённых кадет. Кирилл закурил сигарету, и Петя с лёгким сочувствие и высокомерием посмотрел на него. Ребята искренне и громко смеялись, радуясь сбывшейся мечте. Наперебой рассказывали, что они чувствовали там, в актовом зале. Делились впечатлениями завершающегося дня…

Петя шёл домой один. Пиво разгорячило его, и он не обращал внимания на холод. Настроение было на высоте. Осталось перейти дорогу, пройти двор, и он оказывался перед своим подъездом.

Переходя через дорогу, которая разграничивала соседние дворы, и по которой не часто ездили машины, мальчик увидел лежащего на земле человека. Он не двигался, был прилично одет, только испачкан в дорожной грязи. Но вот человек перевернулся на бок и попытался встать. По неточным движениям Петя угадал, что он пьян. Человек лежал на проезжей части и никак не мог встать или хотя бы отползти с дороги. Редкие прохожие не обращали на мужчину внимания.

Мальчик перешёл дорогу, обернулся и посмотрел в сторону пьяного, но отправился дальше.

Он шёл к дому ещё наполненный радостными чувствами вечера, проведённого с товарищами, но в голове началась крутиться какая-то мысль. Как фон, как неясный звук далёкой радиостанции.

«Да он же пьяный. Сам виноват», - вдруг стало всплывать в голове. «Все прошли, значит всё в порядке. Ничего страшного не случится. Да и вообще, какое мне до этого дело», - не понятно перед кем оправдывал себя Петя.

Три секунды жизни. Всего три секунды, в которых уместились десятки мыслей. Три секунды, в которые можно принять решение, были позади.

Но что-то включилось в мозгу, и всё, о чём думал Петя, ушло на второй план. А в голове закрутилась, заработала мысль.

Мальчик обернулся. К лежащему на асфальте подошёл человек. Петя узнал его. Это был Андрей Кулик. Он учился в параллельном кадетском классе, хулиган и задира, как говорится в школьной среде. Сегодня Андрей не получил оранжевого берета, потому что был наказан, и посвящение в кадеты для него отложилось на неопределённый срок. Откровенно говоря, Петя ощущал себя внутренне выше Андрея, развитее морально, взрослее и ответственнее. Тем больше было его удивление, когда он узнал в фигуре, подошедшей к пьяному, Андрея Кулика.

Несостоявшийся кадет обратился к проходившему мимо мужчине с просьбой о помощи. Они оттащили пьяного, усадили на лавочку, и Андрей что-то пытался выяснить у мужчины. По крайней мере, так казалось Пете со стороны.

В голове сверлила мысль. «Почему я прошёл мимо? Почему мне было стыдно связаться с пьяным, а Андрею нет? Ведь все прошли мимо. Взрослые тоже. Почему я должен брать на себя ответственность за других? Это их дело. Если уж они не обращают на него внимания, то на мне уж точно вины нет». Но перед глазами всплывала картина, где Андрей помогал лежащему на земле человеку. Сколько Петя не искал оправданий, ничего не помогало. Чувства досады и вины засели ему в душу, а беретка под погоном как немой укор жгла плечо.

Оставшуюся дорогу до дома мальчик раздумывал о случившемся. Пальцы сами набрали код на домофоне входной двери. Ноги занесли на этаж, руки отрыли ключом дверь в квартиру. С порога мама встретила поздравлениями. Петя вяло улыбнулся, что-то промямлил в ответ и, быстро раздевшись, проследовал к себе в комнату.

Первым, на что упал его взгляд, был походный бушлат. На его рукавах пестрели нашивки специальностей, которые зарабатывал мальчик в походах и туристических слётах. Петя последовательно рассмотрел их. Вот специальность «Лесной человек», которую заработал первой, но этот «Лесной человек» не помог лежащему на проезжей части пьяному человеку; вот «Бронзовый человек», но и он прошёл мимо человека; «Юный спасатель» тоже оказался глух к человеку. Мальчику стало нестерпимо стыдно. Он рухнул на кровать и уткнулся в подушку и думал, думал, думал…

Тем временем в окно было видно, как на город опустилась плотная пелена ночи. Лишь уличный фонарь сопротивлялся темноте, смотря прямо в окно вольфрамовым глазом лампы. Большие мягкие белоснежные хлопья продолжали медленно одевать землю в зимний наряд.

На следующее утро Пётр проснулся сам. Позавтракав, быстро собрался, и отправился в школу.

По окончании уроков мальчик решительно подошёл к кабинету Владимира Ильича. В руке он сжимал оранжевую беретку.

Работа его мысли не прошла даром, родив результат – решение, которое сегодня утром Пётр принял сам, может быть первый раз в жизни.

…Из кабинета Владимира Ильича Пётр вышел без беретки.