Сквозь огонь иди за мной. Глава 16

                Залимхан был слишком хорошо образован и, к тому же, прошел серьезную школу партийной работы в свое время (после Афгана он работал завотделом агитации и пропаганды городского комитета КПСС своего родного города), чтобы не понимать процессы, происходящие сейчас на Балканах. Здесь, в славянском государстве прокатывалась модель раскручивания конфликта, замешанного на адском вареве религиозных, экономических и этнических противоречий.  Аналогия с современной Россией была настолько очевидна, что он, не колеблясь, принял предложение своего бывшего командира по Афгану полковника Исманова и с его помощью восстановился на службе в ГРУ, откуда ушел после вывода войск из Афганистана. Тем более, что партийные органы в Ингушетии были разогнаны с легкой руки президента Ельцина, и Илиев остался без работы. Не видел он себе места и в набиравшем обороты националистическом угаре, разгоравшемся в Чечено-Ингушской республике.

                После трех месяцев подготовки Залимхан был направлен в Югославию и очень скоро влился в руководящие кадры муслиманской армии. На его плечи была возложена организация разведки, что позволяло ему владеть ситуацией как с одной, так и с другой стороны «линии» фронта.

                А потом на него вышел Атмаджа… Залимхан стал «работать» на Отдел Запада и Балканского полуострова внешней разведки  Турции. Но этого его шефу показалось мало, и вскоре состоялось знакомство Илиева с оперативным сотрудником ЦРУ Энтони Ричардсоном. Это были настоящие акулы разведки, и ему пришлось немало потрудиться, чтобы, наряду с предоставлением информации своим «шефам», в свою очередь черпать от них информацию о планах спецслужб Запада в отношении России и стран СНГ. Это была тяжелая и небезопасная игра, ставкой в которой была его собственная жизнь. А он знал много, возможно даже больше тех, кто непосредственно руководил боевыми действиями противоборствующих сторон. Его война была сродни охоте на дикого зверя: травля, захват, допрос, ликвидация. И в этой охоте не было места жалости ни к себе, ни к другим. Информация на войне стоит дорого, а человеческая жизнь – ничто. Здесь асы тайной войны себя не стесняли…

                С полным распадом Югославии и утерей своих позиций Сербией, интерес к нему со стороны «шефов» стал ослабевать, а это могло означать только одно… И Залимхан стал готовиться к уходу в Россию.

                После того, что произошло на яхте, медлить нельзя было ни дня. Если не ночью, то днем его возьмут обязательно… Уйти надо было так, чтобы замести все свои следы, чтобы даже его телохранители посчитали его мертвым… Залимхан усиленно думал…

                Они пришли в домостроение, которое занимал отряд, и тихо опустились на лежащие на полу матрасы. В углу, за большим столом еще сидели несколько бойцов, распевая грустную, тягучую, как патока песню. Перед ними стояла полупустая бутыль с ракией.

                Когда луна завалилась за холмы, и стало совсем темно, Залимхан приподнялся на локтях и прислушался. Только крепкий храп, вырывавшийся из множества глоток, нарушал тишину ночи.

                Он вытащил из-под изголовья матраса свою куртку и ботинки и поднялся на ноги.  Резко вздернулся Тимур.

                - Ты куда? – шепотом спросил он.

                - Пойду посты проверю, - так же тихо ответил Залимхан, обувая кроссовки. Ботинки, связанные шнурками, он повесил на шею. – Опасно нынче, сам знаешь!

                - Я с тобой! – Тимур зашевелился, нащупывая в темноте оружие.

                - Спи! – приказал Залимхан. – Я скоро!

                Шагнув за порог, он по привычке сделал шаг в сторону от двери: фигура в дверном проеме, подсвеченная со спины – прекрасная мишень для снайпера. Завалит, не целясь…

                Отойдя от строения, Залимхан выложил все из карманов. Краповую книжицу советского паспорта, тонкую пачку долларов и динар он положил в нагрудный карман куртки. Рассовал по карманам куртки ненужную теперь записную книжку, пару ручек, несколько патронов. Хорватский паспорт и паспорт гражданина Румынии, через которую он решил уходить, положил в карман штанов.

                Куртку он набросил сверху на свитер, прикрыв ею висящие на шее ботинки. Передернув затвор автомата, Залимхан направился к саду, расположенному позади здания. Часовой у мешков с песком не спал и окликнул его.

                - Оно што сте Милан? (Что тут у тебя, Милан?) – спросил Залимхан, присаживаясь рядом с часовым.

                - Само пси трче около! Подивльа! (Только собаки бегают! Одичали!) – ответил Милан, протягивая Залмхану сигарету – ему было скучно и страшно одному в ночной темени. Они покурили, слушая ночь…

                - Ходайте до крайа баште! (Пройду до конца сада!) – сказал Залимхан, поднимаясь. - Погледайте шта йе тамо! (Посмотрю, что там!)

                - Постойи минско полье! (Там же минное поле!) – воскликнул Милан. - Не може бити ночу! (Нельзя туда ночью!)

                Залимхан похлопал часового по плечу и пошел по саду. Он сам устанавливал здесь мины и оставил дорожку для себя, зная, что рано или поздно придется уходить.

                Он дошел почти до окраины сада, когда из-за кустов, глухо рыча вышла отощавшая овчарка. Глядя на него горящими в темноте глазами, она встала на его пути, широко расставив лапы. На войне собаки быстро превращаются в то, чем были всегда, до знакомства с человеком, - в диких зверей, волков и шакалов, не гнушающихся человеческой плотью…

                - О-о, ты-то мне и нужна, собачка! – тихо сказал Залимхан, доставая из рукава свитера нож. Куртку он рывком обернул вокруг левой руки.

                В тот же миг собака бросилась на него.

                Залимхан подставил под клыки руку, обернутую курткой, и, как только собака мертвой хваткой ухватилась за ткань, ударил ножом под загривок.

                Залимхан вспорол мертвой собаке брюхо и вывалил на куртку внутренности. Осторожно разгреб землю рядом с тропой и нащупал ребристый бок итальянской мины TS-50. Землю и кусты вокруг мины он густо забрызгал собачьей кровью, а тело собаки уложил в метре от нее. С другой стороны положил свою куртку, измаранную собачьей кровью и автомат. Ботинки развязал, распустил шнуровку, чтобы создать видимость того, что ботинки при взрыве были на ногах, и также залил кровью собаки. Ботинки бросил в разные стороны от мины. Теперь все было готово…

                Залимхан вынул из кармана гранату, разогнул усики предохранительной чеки и продел в кольцо леску. Уложив гранату в ямку, вырытую около мины, он завалил ее собачьими внутренностями и отошел, разматывая двадцать метров лески. Он лег у края оврага, которым обрывался сад, и резко дернул леску…

                Взрыв оглушил его и засыпал сорванной с деревьев листвой. Небо прочертили огненные строчки трассеров, а со стороны дома послышались крики. Не соображая, что произошло, лупили во все стороны…

                «Собачка оголодала, одичала и решила наброситься на человека. Да попала на мину… И взлетели на воздух и собачка и человек!» - подумал, ухмыльнувшись Залимхан, и скатился в овраг…