Литературная мозаика 4

Алексей Николаевич Толстой, именуемый «красным графом», становится идеологической опорой диктатора Сталина. Незавидная роль!

Главное слово, которое определяет характер литературы Антона Семёновича Макаренко - «энергия»!

Литературная речь Макаренко подобна бурной днепровской стремнине, перекатывающаяся через острые пороги жизни.

Борис Пастернак наклеивает образы-символы на стихи, как бирки на чемоданы.

Осип Мандельштам без славы при жизни обретает всемирную славу после смерти: на здании Сорбонны, где он посещает лекции устанавливается мемориальная доска в честь поэта.

Борис Пастернак слушает лекции философа Германа Когена, Осип Мандельштам – философа Анри Бергсона. Исключительная эрудиция не помогает им стать гениальными поэтами!

Илья Эренбург обладает пророческим даром. Он предвидит, когда подземные воды жизни поднимутся на поверхность земли.

Эренбург словно губка впитывает в себя интеллектуальные потоки эпохи. Это позволяет ему предсказывать будущие события.

Владимир Маяковский сотрясает воздух советским паспортом, думая, что вносит значительный вклад в строительство социализма!

Пётр Парфёнов – мастер сталинского литературного лубка.

Всеволод Рождественский и Николай Тихонов, бывшие воспитанники Николая Гумилёва, изменяют его идеалам. Они верой и правдой служат коммунистическому режиму, который расстреливает их наставника! Что ж, жизнь распоряжается нами, а не мы – жизнью!

Арктические громады льдов не в состоянии раздавить волю и мужество полярников, о чём повествуют стихи Ильи Сельвинского.

Большевистская ярость выжигает до дна душу русского народа, который после Гражданской и Отечественной войн оказывается обессиленным и обескровленным перед новой волной контрреволюции в 1991 году. О великой и трагической эпохе военного коммунизма рассказывается в романе «Как закалялась сталь» Николая Островского!

Читая Александра Бека, убеждаешься, что Сталин, действительно, есть «бетон и броня» для советского народа и что благодаря Сталину Россия превращается в великую державу.

Поэзия Леонида Мартынова построена на метро-ритмических контрастах.

Мартынов меняет ритм стиха, словно барабанщик.

Мартынов перебирает стихотворные ритмы, будто струны гитары.

В стихах Мартынова весенний ветер рвёт голубое полотнище неба.

Поэзия Мартынова – это порывистый весенний ветер и таинственный шёпот сибирского кедрового леса.

Поэзия Мартынова отражает пульс тревожного времени, в ней звучит взволнованный голос автора, сочувствующего всякой живой твари.

Мартынов зычным голосом призывает весну человечества.

Энтузиазм, ударный труд, освоение необжитых земель – такова тема книги Веры Кетлинской о молодых строителях Комсомольска-на-Амуре. Её писательский метод можно определить как социалистический романтизм.
 
Даниил Андреев – бедовый писатель-мистик.
На стихи Льва Ошанина создаётся более 100 песен! Пожалуй, только Александр Сергеевич Пушкин превосходит в этом отношении советского поэта-соловья!

Героизм и борьба коммунистов, отображённые в «Блокаде» Александра Чаковского – это трагическая эпопея, сопоставимая с романом «Как закалялась сталь» Островского: там и здесь описывается подвиг революционеров-большевиков, не сломленных холодом, голодом и смертью.

Кто не читал «Блокаду» Чаковского, тому трудно оценить силу духа и героизм защитников Ленинграда. Они не поймут суровый характер гениального советского полководца Георгия Константиновича Жукова.

Лирический герой поэзии Василия Фёдорова стоит на коленях перед женщиной, вымаливая у неё преданную любовь.

В стихах Ирины Снеговой слышен тихий шёпот березы. Это поэтический образ женщины, истосковавшейся по любви и нежности.

Эдуард Асадов проявляет отчаянную смелость на войне, в стихах – выступает проникновенным лириком. Этими чертами он чем-то похож на легендарного поэта-партизана Дениса Давыдова.

Человек набрасывается на людей со злопыхательством и желчью от скудоумия. Таков Виктор Астафьев.

Был бы Астафьев умным человеком, не злословил бы по поводу несчастной доли русского народа. Голод, холод, горе, бедность – не от Бога ли всё это?

Кому нравится песенное сюсюканье Булата Окуджавы? Сентиментальным натурам, сохраняющим верность компанейской дружбе и товариществу.

Юрий Казаков – писатель-интеллигент. У него доверительная, сердечная литературная речь.

Валентин Пикуль блестяще справляется с главной задачей: увлечь читателей русской истории!

Пикуль – подёнщик истории. Он ищет в ней пикантные сюжеты для романов.

Авторы исторических романов Валентин Пикуль и Марианн Брандес правдиво передают атмосферу эпохи, хотя и не всегда достоверно рисуют портреты своих героев. Они с журналистской ловкостью проникают в самые тёмные уголки истории, при этом нередко идеализируют близких по духу персонажей.

Валентин Пикуль отыскивает в истории романтические случаи и увлекательно описывает своих героев. Иной подход к истории у Дмитрия Балашова: он раскрывает, какую роль играет православие в становлении русского государства. Если Пикуль – пылкий романтик, то Балашов – одухотворённый реалист.

Историк и политолог Дмитрий Волкогонов гоняется за тенью Сталина, пытаясь прижать её в тёмном углу. Затем он изрекает истину о кровожадном тиране, такую же призрачную, как тень «злого гения».

В эпоху крушения России в первую очередь гибнут её сыновья-патриоты. Среди них писатели – Дмитрий Балашов и Олег Михайлов.

Андрей Дементьев – поэт взволнованной романтической риторики.

Писатель и бард Юз Алешковский – антисоветчик с усатой сталинской физиономией!

Если при чтении военной прозы горло сжимает спазм, - это настоящая литература. Такова книга «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова.

Некрасов с яростью и болью описывает окопную жизнь солдат. Это кровавая проза.

Проза Некрасова обильно полита кровью защитников Сталинграда.
 
Василий Аксёнов с лёгкой иронией отображает галантный XVIII век, сопоставляя его с грубым XX и, наоборот, отыскивает черты сходства беспардонного XX столетия с вольтерьянским XVIII. Нелёгкая задача!

В публичных чтениях стихов Андрей Вознесенский оглушает аудиторию чеканными ритмами и плакатной риторикой.

Вознесенский гипнотизирует публику хлёстким ритмом и парадоксальными идеями.

Весь облик Вознесенского говорит: «Ах, какой я умный и какой экстравагантный!»

Николай Рубцов слёзно прощается с берёзовой Россией.

Николай Рубцов – скромный василёк, Иосиф Бродский –роскошный гладиолус.

Эдвард Радзинский – фальшивый историк.

Радзинский – кокетливая субретка в исторической литературе.

Пьесы Александра Вампилова привлекают зрителей сентиментальным простодушием героев с их наивной и трогательной любовью.

Мелодраматические пьесы Вампилова занимают среднее место между драмой и водевилем: они до сих пор нравятся публике наивной серьёзностью и серьёзной наивностью.

Валентин Распутин состоит в неразрывном единстве с природой.

Распутин с горечью наблюдает за духовным и нравственным падением русского народа.

Иной раз народно-экзальтированный тон прозы Распутина набивает оскомину, будто кислые яблоки.

Белла Ахмадулина воспринимает жизнь сквозь пелену радужных фантазий и грёз.

Ахмадулина – поэтесса с богатейшей палитрой красок.

Ахмадулина настолько ярко описывает житейские сцены, что кажется, будто она переводит на бумагу цветные картинки.

Поэзия Ахмадулиной – это лирика для флейты, пронизывающая вселенную.

Кроме поэтического дара, Ахмадулина наделена ещё двумя талантами: музыкальным, когда извлекает флейтовые звуки нежности и печали, и живописным, когда бросает энергичные мазки красок на полотно бытия.

Утончённая женская поэзия Ахмадулиной возвышается над прямолинейным мужским взглядом на мир.

В стихах Ахмадулиной мы находим беспристрастный фрейдистский психоанализ женщины-поэтессы.

Белла Ахмадулина – восприемница «напряжённой лирики» Марины Цветаевой: обе женщины дают нам понять, как трудна и порой невыносима судьба талантливой поэтессы.

Людмила Петрушевская не описывает, а фотографирует жизнь.

Владимир Высоцкий – бард-повеса из Большого Каретного.

Высоцкий не поёт, а рвёт глотку, силясь перекричать пошлость и мещанство.

Неуёмный русский еврей Высоцкий ниспровергает кумиров, мешает все карты, пьёт, грешит, любит и ненавидит, ни с кем не соглашается, в одиночку бросает вызов деградирующему обществу. Он, подобно дьяволу с гитарой в руках, осыпает проклятиями брежневскую эпоху застоя.

Страстный бунтарь и сатирик Высоцкий превращает авторскую песню в подлинное откровение народа.

Владимир Высоцкий – русский Роберт Бёрнс.

Венедикт Ерофеев по натуре – анархист, чьё вдохновение зависит от ударной силы алкоголя. Впрочем, таким же является и гениальный Сергей Есенин!

Герой поэмы «Москва – Петушки» Ерофеева хлещет вино и водку стаканами, чтобы перебить ещё более страшный «ёрш» из скорби, тоски и безысходности.

Саша Соколов не без основания говорит, что советское общество – это «школа дураков» и что только психически больные люди несут в себе огонёк правдоискателей.

В обществе дураков лишь больные на голову продолжают искать правду, о чём пишет Саша Соколов. Это те же русские юродивые, но перекочевавшие из прошлых веков в XX столетие.

Татьяна Толстая кокетничает колючей, кактусовой прозой: ей нравится сбивать шляпы с проходящих мужчин!

Пётр Олешковский норовит пройтись бодрячком по российской болотной хляби.