Тайна Феофана Книга вторая, глава 45

Глава 45.  Приезд медиков в Ялту. Бомж у дома.
11 мая 2002 г., суббота. Я только пришел из магазина с покупками, как зазвонил телефон. Звонил незнакомый мужчина. Он объяснил, что телефон получил от Светы. Они приехали в Ялту на отдых и хотят посмотреть, что я им могу предложить. Договорились, что я встречу их на автовокзале и провожу в наш дом.
Я очень обрадовался. Праздники закончились, а сезон купания еще не начался. Поэтому квартирантов мало. А нам нужны деньги. Дом я уже подготовил, всё складывалось просто замечательно.
Через два часа в джинсах и голубой рубашке встречал маршрутку на верхней платформе ялтинского автовокзала.
Сегодня был теплый день, еще утром термометр показывал 19 градусов. А незначительные облачка солнцу не помеха. Днем температура поднялась до 26 градусов, поэтому я одет был почти по-летнему.
Потенциальные квартиранты узнали меня сразу, потому что я предупредил, как буду одет.
Их трое: мужчина, роста выше среднего, с темными волосами, в которых уже была седина, лет пятидесяти; женщина, несколько моложе, русая, ростом ниже среднего, и парень, меньше тридцати лет, чуть ниже мужчины и тоже темноволосый. Парень немного заикался.
Познакомились. Мужчина - Юрий Александрович, женщина - Валентина Михайловна и Дмитрий.
Поклажи у них было очень мало, поэтому добирались своим ходом. А по дороге я рассказывал о нашем городе.
Они были в прекрасном настроении, так же, как и я. Может быть, поэтому наш дом им понравился сразу. И они не стали со мной торговаться, чего я сильно опасался. Потому что торговаться не умею и не люблю. Расплатились со мной за 10 дней.
-Мы собираемся отдохнуть подольше. И, если не передумаем, то доплатим. Не волнуйтесь, - сказал мне Юрий Александрович.
-Пожалуйста, как вам угодно. Буду очень рад, если вы останетесь. Вода в море еще не нагрелась, - не очень складно ответил я.
Я им всё показал, все объяснил. И не стал более мешать, поспешил домой.
Шел радостный. И не знал тогда, что этому знакомству суждено сыграть роковую роль в нашей жизни.
Перед подъездом нашего дома на скамейке расположился немолодой и нечистый бомж. Вокруг он разложил пакеты и свертки. Запах, который распространялся от этого человека, разогнал всех соседей, которые любят посидеть и поболтать. Старушки сгрудились на других скамейках и с неодобрением наблюдали за оборванцем.
Не знаю, что меня приостановило, но я не свернул сразу к подъезду, а обернулся в сторону нищего. Мне искренне было его жаль. Эти в прошлом часто преуспевающие люди обстоятельствами выброшены за борт жизни. Они еще пытаются как-то выжить в нашем беспощадном мире. В стране, где нет жалости ни к кому, кто не имеет денег и власти.
Видимо, жалость легко читалась на моем лице. А в глазах несчастного я увидел боль. Он слабо стонал:
-Мужик, - обратился бомж ко мне, - помоги. Дай таблетку. Очень болит голова.
Я услышал со скамейки, где расположились местные кумушки, ироничное замечание типа: пить надо меньше.
Но у меня было хорошее настроение. И мне совсем не в тягость помочь этому страдающему живому существу.
-Что вам лучше подойдет - цитрамон или анальгин?
-Не знаю, - ответил бездомный. И добавил: - Всё равно. Башка раскалывается. Не думай, это не от пьянки.
-Я ничего не думал, - мой ответ.
Принес ему из дома таблетки анальгина и цитрамона. Принес в чашке воду. Таблетки отдал все. А потом сходил еще раз домой и вынес пару бутербродов с колбасой.
Один бутерброд он съел сразу, а второй запрятал куда-то в котомку. Я не мог пригласить его к себе домой, даже на время, но в душе почему-то чувствовал себя виноватым. Мне мешало чувство брезгливости и страха. Это не был страх оттого, что бомж мне может сделать что-то плохое. Я не знал, как себя с ним вести, что с ним делать и т.д. Это была странная застенчивость: как расценит он мой поступок. Да и просто по-человечески: зачем мне дома чужой человек, зачем я себя вдруг ни с того ни с сего буду стеснять.
-Не бойся, мужик, мне от тебя ничего не надо, - сказал оборванец, - сейчас станет легче, и я освобожу этих старух от своего присутствия.
-Я не боюсь. Какое мне дело, - сказал я.
-Да я вижу, что тебе нет дела, - он улыбнулся, обнажив почти беззубый рот. А я вдруг вспомнил мою маму. Грудь сдавило болью от воспоминания. В голове замелькали образы.
-Твоя мать тебя простила, - неожиданно сказал бомж, улыбаясь. В это время я еще был погружен в свои мысли. И когда слова нищего вернули меня в действительность, то я не мог понять, или он сказал эти слова, или мне это показалось. А бомж ничем не захотел подтвердить или опровергнуть мои сомнения. Я так никогда и не узнал: произнес ли бездомный эту фразу или всё придумал мой мозг, а я принял желаемое за действительное.
Я стоял перед сидящим бомжом и смотрел на него удивленно и с ожиданием чуда. А он иронично улыбался мне. Так прошло минут пять. И я боялся пошевелиться, надеясь услышать повторение фразы. Но вместо этого бездомный еще больше удивил меня. Ему, кажется, полегчало. Он стал озираться по сторонам, как будто что-то искал. Потом взгляд опустил перед собой и едва слышно сказал:
-Не бойся. С твоим сыном все уже в порядке. Скоро он встретит большого человека. Верь ему, он поможет. Но враг очень близко.
В это время дул слабый ветерок. Он мешал расслышать слабый голос бомжа. Я опять сомневался: или все это действительно услышал, или мне только показалось. Впрочем, такая длинная тирада, видимо, не может быть галлюцинацией.
От удивления у меня открылся рот, но ничего сказать я не мог.
-Дай мне немного денег, - попросил бомж уже громко. Так громко, что его услышали бабульки. Они стали возмущаться такой наглостью, смотрели на нас с осуждением. Но я испытывал совсем другие чувства. С готовностью пошел за деньгами, только и сумев из себя выдавить:
-Одну минуту.
А по пути размышлял, сколько же дать денег этому бомжу. И в действительности ли со мной все это происходит? Ведь от этого напрямую зависит сумма, которую мне для него будет не жалко. Прошло не больше минуты, но когда я вернулся, то на скамейке перед моим подъездом никого не было. Не осталось никаких следов. И даже старушки на соседней лавочке, к моему удивлению, не стали высказывать никаких замечаний. Как будто и не было никогда здесь этого бомжа, и не возмутил он их своей наглостью.
Я вернулся домой в состоянии прострации, еще долго действовал на автопилоте. Но не забыл прокипятить после бомжа чашку, потому что жалко было её выбросить, а использовать её я брезговал. Способность анализировать еще долго ко мне не возвращалась.