Овсянка, сэр!

Ватсон насвистывал легкую мелодию в стиле «джэзз» из кинофильма «Серенада солнечной долины». Открывая дверь в комнату Холмса, он неожиданно сам для себя сменил темп и тональность, набрав запредельную высоту.
— Холмс, что происходит? — оборвал наконец оглушительную птичью трель доктор.
Знаменитый сыщик сидел на табуретке, закатав рукава, и чистил картошку. Один этот факт насторожил Ватсона, однако не настолько, чтобы перестать насвистывать любимую мелодию. Хотя то, что Шерлок проделывал со шкуркой, повергло его в эпизодический когнитивный диссонанс.
— Разве не видно? Чищу картошку, — ответил Холмс холодным, безразличным голосом. И воткнул очередную порцию картофельных обрезков в оголенную задницу миссис Хадсон. Задрав юбки и исподнее, та стояла раком, лицом к стенке. — Ватсон, не стойте как истукан, проходите, сквозит. Вы же не хотите потом лечить геморрой миссис Хадсон, я не ошибаюсь?
— Чертовски верно, сэр, — доктор захлопнул дверь и нашел приют в кресле у окна.
Дошкрябав последний клубень, Шерлок разомкнул пальцами покрытые диким плющом и белой акацией половые губы домработницы, и без всяких эмоций подождал, пока оттуда вылетит семейство летучих мышей и пара белок; затем сплюнул в неприглядного вида коричневую горстку кожных складок, размазал слюну и, пропихнув картофель внутрь почти до середины, обнюхал пальцы.
— Сельдь бочковая, немного кильки, и, я не уверен, кажется, хек.
Он поднёс руку ближе к Ватсону, очевидно, в надежде, что доктор лучше разбирается в сортах рыбы по запаху, однако же тот предпочел, не фигурально выражаясь, уклониться от ответа.
— Когда кажется, креститься надо, — проворчал Ватсон.
— Поздновато мне креститься, я девственник, — сказал Холмс.
— Что-о?
— Говорю, Шалтай-болтай играет на волынке лучше, чем папа римский в гольф, а на кружке с утюгом зомбячит птичии каштаны.
— Что-о?
— Говорю, ты зачем усы сбрил, дурик? Я же заплатил тебе тренажером, а ты не помнишь ни черта про вишню.
— Что-о?
— Кодекс чести верворльфов аналогичен бушидо: сначала нарезаешь мелкими ломтиками вату, потом поешь в кефир про лимон. Ю андерстэнд ми, литл фаг? Компрендэ?
— Что-о?
— Ми амор, ты опасен для моей скандхи. Передай, будь ласка, вакизаши, мон шер ами.
— Что-о?
Внезапно звякнул колокольчик, как будто кто-то ударил по нему от всей души небольшим молоточком.
— Овсянка, сэр, — изрекла миссис Хадсон с пепельно-серым покер-фейсом, и её анус разродился золотистой, с хрустящей корочкой картошкой-фри.
— Ватсон, мать вашу за ногу, я сказал: дайте тарелку! — заорал Холмс, свернув ладошки в форме лодочки. Это была отчаянная попытка не упустить ни единой маслянистой сочной вкусняшки, что хлынули из «сонной лощины» пожилой домработницы, аки монетки из телефонного автомата. Доктор спохватился, но поздно: Шерлок уже отправлял в рот жмени  горячей продукции дяди Рональда Макдональда с неистовством беременного тигра, который просмотрел ретроспективу Ингмара Бергмана за один присест.
— Клубничка, — комментировал сыщик, — на вкус как клубничка.
— Холмс, я тоже хочу, — обиделся доктор.
— Хотеть вредно, — парировал Холмс. — Я, возможно, хотел быть почтальоном, разносить пенсию и сдавать стеклотару. И как я поступил? Я стал СЫЩИКОМ! Ватсон, мечты не сбываются, всё тлен, уберите руки от моей картошки, Ватсон, а не то я за себя не отвечаю!
Оскорбленный в лучших чувствах доктор и помощник Шерлока Холмса не нашел иного выхода, как применить древний медицинский способ купировать обострение психоза у параноидального шизофреника, примененный впервые еще Махатмой Ганди во время дружеского визита в лабораторию академика Павлова, когда собаки напрочь отказались подчиняться и отдавать этим педдигри свой «Педдигри».
— Я заберу ваш кашемировый шарф! — сурово отчеканил доктор.
Ни с того ни с сего Холмс повалился на четвереньки, подогнул передние лапы, высунул язык и тяжело задышал. Он скулил и издавал пронзительный собачий лай, который разносился по окрестностям Байкер-стрит.
— Молодец, хороший пёсик, — похвалил доктор-бихевиорист. — А теперь ступай на Луну, где тебе и место.
С этими словами Ватсон вогнал Холмса в бумажную ракету, которую вырезали, склеили из ватмана и разрисовали гуашью чьи-то незнакомые, но благовоспитанные дети, сделав вклад в судьбу обездоленного пёсика-астронафта. Своим подвигом они наглядно показали и доказали: каждый из нас может сделать мир чуточку лучше, запустив собаку в космос на бумажной ракете. И, даже если она не долетит до пункта назначения, память об этом светлом дне останется в сердцах потомков и на блю-рэй дисках с документальными фильмами о дикой природе. Николай Дроздов обещает.
Сафари с чесноком. Гитлер и ложка. Соль и пунктуация.
   
6:09 05.08.2014