Рутинное

Будильник поднимает ее в половине пятого – добираться до работы приходится долго, и высыпаться по утрам – невиданная роскошь. Легкий завтрак, привычно застряющий в горле, крепкий кофе с неприятным запахом, бутерброды на обеденный перекус – и можно идти.

Снег серебрится в молочном свете далекой полной луны, поскрипывает от мороза. Тишина стоит поистине первобытная – словно весь мир умер или еще не родился или просто вдруг в один миг исчез. Темные, гулко-пустые улицы разбегаются поворотами, перекрестками и переулками, бесконечными лабиринтами.

Когда-то она отчаянно боялась этой утренней пустоты города – ей мнились неведомые ужасы, смутные тени, злые монстры, которые таились в углах, неслышно крались за ней, мечтая сожрать. Ее страх продержался ровно до того момента, пока она однажды не спросила себя: «Ну, и что может со мной случиться? Что может изменить мою безнадежную жизнь?» и честно не ответила себе: «Ничего».

Как-то так получилось, что все ее существование ограничивалось работой: днями – проведение занятий, вечерами – подготовка к ним, а еще  проверка контрольных работ, заполнение журналов, составление отчетов… Каждый раз, когда начинался учебный год, она говорила себе – этот точно будет последним, обязательно получится найти другую работу, получше, попроще, полюбимее; а когда год заканчивался, с облегчением  утешала себя – вот и пережила, теперь буде заработанный отдых, наслаждайся, ты это заслужила. Отпуск пролетал незаметно, и все начиналось по новой. Она мечтала разорвать этот замкнутый круг и просила о чуде, но время шло, а мечты все также оставались мечтами.

Когда она подходит к корпусу, уже начинается полноценное утро. Самого солнца еще нет, но верхушки заиндевевших деревьев уже горят красно-розовым.

Сначала она идет на кафедру – пьет кофе, берет учебный журнал и материалы для лекций. Потом идет к студентам. В аудитории ее уже ждут – традиционная публика, пустые глаза, тупые лица, мутный гул голосов.

Когда пары заканчиваются, солнце опять зависает над самым горизонтом, но уже с другой стороны. Она не спеша возвращается на кафедру, прячет журнал и материалы, тяжело вздыхает – она так устала, а ведь завтра опять придется возвращаться.

Работа подтачивает ее силы, и, возвращаясь домой, она не может удержаться от зависти к тем, кто смог выбраться из этого замкнутого круга, для кого жизнь – интересная книга с открытым финалом.

Тем обиднее переживать все эти мысли, что свой шанс на новую жизнь она упустила. Тогда тоже была зима, холодная и снежная. Город заметало так, что не отрывались двери подъездов. Транспорт предсказуемо стоял.

Полный коллапс всего избавил ее от необходимости ходить на работу. Да и все околорабочие  занятия тоже потеряли свою актуальность. Целыми днями она сидела у окна, смотрела на пустынный, белый город и говорила себе – как только я смогу выйти, я начну все заново, я найду новую работу, я все поменяю…

На улицу она смогла выбраться только весной. За это время в ее душе перекипело, остыло и быльем поросло все – и страхи, и надежды, и сожаления. И прошлая жизнь больше не казалась ей такой уж ужасной.
 
Не зная, чем заняться, первые три дня новой жизни она просто бродила по пустому, брошенному городу. А на четвертый день – так получилось, чисто автоматически, она совсем не хотела этого – добрела до работы. Они уже ждали ее – в той же аудитории, хоть и не живые, но такие же туповато-отстраненные и шумные, как обычно...

«Зачем-то же они сюда приходят. Значит, это им надо,» - сказала она себе. И с этого момента, с этого полусознательного разрешения ее дальнейшая жизнь была предрешена.