Бедная овечка глава 8 Стиснув зубы

Приближались пасхальные каникулы, и с первыми мартовскими лучами солнца Риту по привычке неудержимо потянуло на природу, к заснеженным просторам озер и рек, в горы.
За много лет стало хорошей традицией - проводить каникулы в Сорселе, встречаться с многочисленными родственниками, рыбачить, кататься на снегоходах, а по вечерам, расстелив оленьи шкуры, сидеть у костра, обедать и общаться до самозабвения.
Яннек, приобщенный к рыбалке с самого нежного возраста, буквально бредил этими поездками задолго до Пасхи. Добравшись до места, он, как заправский рыбак, вместе со всеми сверлил лунки во льду и, усидчивый, упорный, участвовал в соревнованиях по рыбной ловле. А когда однажды еще и победил, впечатлений было на целый год.
Вот и теперь он ждал.
- Ты далеко собираешься? - однажды, застав сына за сбором рюкзачка, спросила Рита.
- Папа сказал, что мы скоро поедем в Сорселе.
Рита совсем расстроилась. Ну, что она могла сказать ребенку на это? Что из-за какой-то тети в этом году они никуда не поедут?
- Рит, но он меня каждый день спрашивает, - виновато пояснил Лоранс.
- Ты хотел с мамой поговорить, – напомнила Рита, - может быть, она посоветует, как быть.
- Да.., я.., как-то…, - мялся он.
И Рита поняла, что лучше ей рассчитывать на себя. Она иногда замечала, что если «поговорить» касалось мамы, то дальше обещаний не шло. Муж внезапно начинал робеть, как маленький.
Рагнви скоро позвонила сама. Это был дежурный звонок, по типу «как дела». И Рита, дождавшись удобного момента, решилась-таки перевести разговор на мучившую ее тему.
- Как-то я тебе говорила, Рагнви, что разочаровалась в Леле.
- Ну, и?..
Рита почувствовала, как та напряглась и, точно ожидая чего-то неприятного для себя, поспешила закрыться. Но откладывать давно назревшее и наболевшее она больше не могла.
- Ты же знаешь, что Леля обманула меня, потом обманула Лоранса и увезла Яннека без разрешения.
- Рита, но об этом давно пора забыть, - с облегчением выдохнула свекровь, - с Яннеком ничего не случилось, и поехал он не один, а с Томасом, Лелей и ее детьми. И потом она же твоя подруга. Ты сама пригласила ее в дом, познакомила с Томом.
- Да… Я так сделала, но потом пожалела об этом. Она его не любит! – получилось по-детски отчаянно, словно наконец-то прорвался старый нарыв.
Рагнви слушала, не прерывая сбивчивый рассказ невестки, и самые разнообразные чувства боролись в ней. Но когда Рита заявила, что не сможет встречаться с семьей, если там будет Леля, не выдержала:
- Знаешь, Рита! А встречаться надо! Да! Скрепя сердце! Стиснув зубы!
- Встречаться, стиснув зубы? – Рита не верила своим ушам, - но как это?
Все естество взбунтовалось в ней, восстало только от одной мысли такого откровенного лицемерия.
Нет! Она не готова была к этому. Она же искренне, всей душой, верила им! Искренне!
- А вот так! Потому что, мы одна семья! И ты наша семья: жена моего сына, мать моих внуков.
И неважно было ей, что внутренние конфликты раздирали семью на части. Для Рагнви, похоже, главным было, сохранить лицо. Вот не могло быть никаких проблем в ее семье, и точка.
- И Леля? – как бы взвешивая свою значимость в выдуманном ею же мире, спросила Рита.
- Леля? А почему ты сразу не рассказала? Почему молчала так долго? Ведь за это время Леля могла измениться, полюбить Тома. А он любит ее, и к детям уже привязался. Я не хочу вмешиваться в их отношения.
Что еще надо было услышать, чтобы почувствовать себя ничтожной предательницей, выдавшей секрет лучшей подруги?
И никому не нужна была никакая ее правда, боль, сомнения, и тревога, уже долгое время шедшая по пятам.
Встречаться, стиснув зубы, вот что для Рагнви было основным!..
Но только она так не могла….
- Что сказала мама? – застав конец разговора, спросил откуда-то появившийся Лоранс. Он не мог не заметить, как сильно побледнела жена.
Рита невидящими глазами поискала хоть какую-нибудь опору….

- Агнесс! Как ты делаешь этот салатик? Я ничего вкуснее в своей жизни не ела, – лебезила Лелька. - А хочешь, я тебе дам рецепт одного волшебного салатика специально для мужчин. Кормишь каждый раз на ночь и всю ночь у вас ураган в постели!
Лелька старалась понравиться хозяевам, и рот у нее не закрывался ни на секунду.
Агнесс сильно покраснела, не зная, что ответить бесцеремонной гостье. А Томас пошло хихикал под Лелькину болтовню.
Накануне она долго раздумывала, что одеть в гости.
Перед ней стоял сложный выбор: чтобы понравиться Агнесс, надо было надеть почти монашеское платье с глухим воротом и задохнуться в нем от тоски, а чтобы понравиться Эдварду?.. И Лелька выбрала второй вариант, правда, с некоторыми уступками для Агнесс.
Из глубокого выреза блузки почти вываливались наружу бронзовые окружности, старательно прожаренные в солярии, а на них вызывающе возлежал православный крестик.
Только крестик почему-то больше привлекал внимание Эдварда, чем его жены.
Та, улучшив минуту, тихонько шепнула Леле:
- Крестик лучше спрятать или снять совсем. У тебя вся грудь видна.
На что Лелька, не смущаясь, громко, так, чтобы услышали мужчины, гордо ответила:
- Стыдно не тому, у кого видно, а тому, у кого ничего нет!
Агнес вспыхнула. После вскармливания трех детей, ее грудь потеряла форму, и впечатления на мужа давно не производила. А Лелька, довольная своим остроумием, с чувством превосходства поглядывая на окружающих, продолжала тарахтеть:
- Я купила такие миленькие тарелочки, - говорила она, купаясь во всеобщем внимании, - с такими кошечками потешными.
- Леля, - наконец, не выдержал Эдвард, - ты куришь? Хочешь выйти покурить?
- Я бросила, когда грудью стала кормить.
Грудь в знак подтверждения приподнялась повыше, готовая хоть сейчас накормить всех желающих.
- Леля, у меня к тебе есть разговор, - быстро, пока Лелька не перехватила инициативу, сказал он.
- Куда ты хочешь увести мою женщину, - неожиданно ревниво встрял Томас, про которого как-то все забыли.
- Это не долго, развлеки пока Агнесс, я тебе доверяю, - подмигнул ему Эдвард.
Лелька же послушно посеменила рядом, стараясь попасть в такт его шагам. Из-под ее туго обтягивающей, короткой юбки, которая от ходьбы сморщилась гармошкой и задралась до неприличия, показались пухлые ягодицы. Наличие такой интимной детали туалета, как трусы, даже не угадывалось.
Агнесс с нескрываемым ужасом посмотрела им вслед.
Нельзя сказать, что Лелька не будоражила воображение и не возбуждала Эдварда, но чем больше он возбуждался, тем больше она его бесила. Эта откровенная доступность была отвратительна настолько, что его физически начинало тошнить, словно от куска мяса, одним видом которого он уже пресытился. Сладкий навязчивый запах духов усиливал рвотные позывы. Он не сомневался, что может овладеть ею в любой момент, вот хотя бы прямо сейчас, здесь, в кухне.
- Что ты думаешь о Рите? – рефлекторно отодвигаясь от льнущей к его руке горячей напрягшейся груди, без предисловий начал он.
- Ненавижу! – взбесившись только от одного ее имени, яростно кусая скривившиеся от разочарования губы, пьяно выкрикнула Лелька. Ритка мешала ей даже здесь.
- Ты должна с ней снова подружиться, - с нажимом на «ты» и «должна» невозмутимо продолжил Эд.
- Ни-ког-да! – проявила упрямство Лелька.
- Ты меня не поняла, - Эдвард сжал в руке ее крестик, грубо напирая кулаком на святая святых – Лелькину грудь. Он чувствовал интуитивно, что с этой женщиной нужно вести себя именно так: грубо, по-хамски, и чтобы закрепить свое превосходство над ней, добавил презрительно, сквозь зубы: - дрянь!
Животный страх застыл в глазах. Она вдруг поняла, что он слишком не прост, если не опасен, и что она перед ним словно открытая книга, которую он без труда читает.
– Ты ведь хочешь замуж за Томаса! Или я сейчас же скажу ему, чем мы тут с тобой занимались. Ты же хочешь меня прямо сейчас, тварь!
- Нет. Да, но, - блеяла Лелька, - зачем тебе Рита? Она не хочет даже по телефону со мной разговаривать.
- Твои проблемы, - говорил он таким тоном, точно она уже принадлежит ему с потрохами.
- Но зачем тебе это надо? – предчувствие авантюры притягивало и возбуждало одновременно.
Он видел, что ее трясет и понял, что не ошибся в расчетах. Именно с помощью такой женщины можно осуществить месть.
Он только не мог понять, как они с Ритой оказались подругами, что их связывало, хотя бы и на короткий срок? Тут у него в голове не складывалось и не стыковалось. Можно сказать, что эти две женщины из параллельных миров, которые совершенно вопреки всем законам природы каким-то образом пересеклись.
- Узнаешь потом, когда выполнишь, что я тебе сказал. И запомни, ты будешь с Томасом, пока слушаешься меня. Запомни, я в семье старший.
Слова «я» и «старший» он вновь произнес с особенным нажимом.
- Да, - Лелька собачьими глазами подобострастно смотрела на него снизу вверх, готовая выполнить любую команду.
Эдварда это развеселило:
- Леля, - ухмыляясь, он снисходительно погладил ее по голове, - если будешь послушной девочкой, я тебя не обижу. Томас будет относиться к тебе как к королеве, он меня слушается. Подумай хорошо, он у нас завидный жених, красавец. А ты кому с двумя ублюдками нужна?
- Мои дети не ублюдки, у них есть отец! – Лелька дернулась от возмущения, ударилась головой о стенку и злые буравчики появились в ее зрачках. За своих детей она готова была бороться как львица.
- Тихо, тихо, - он, как укротитель, придвинулся к ней, в голосе появились интимные нотки и Лелька тут же, как завороженная, превратилась в слух, - твои дети, будут нам как родные, я очень люблю детей.
- О чем это вы? – внезапно появляясь в дверях, спросил Томас.
- Возвращаю тебе твою любимую Лелю в целости и сохранности, - ни мало не смущаясь, театрально-торжественно произнес Эдвард.

- Рита, рассказывай, что с тобой происходит в последнее время, - мягко, но настойчиво спросил шеф, приглашая ее зайти в свой кабинет. – Ты уже дважды отказалась от лекций, ссылаясь на нездоровье. Голос у Кристера был такой участливый, свойский, что Рите захотелось заплакать.
- У меня домашние проблемы, – она старалась быть спокойной.
- Что-то с мужем, детьми?
- Нет, сложные отношения с матерью и братьями мужа.
- Рита, дорогая, миленькая, – брови шефа поднялись под самый ершик волос, - гони всех! Всех гони, кто тебе нервную систему расшатывает. Веником, веником гони! - он так искренне разволновался, расчувствовался и зажестикулировал руками, что Рита улыбнулась.
Она знала, что шеф на удивление добрый человек, что он готов спасать весь мир, и Рите было приятно, что входит в число уважаемых Кристером людей.
- Я запуталась, Кристер, боюсь, что проблема не так проста.
- Послушай меня, старого лысеющего чудака. Я в свое время сбежал от всех родственников, от этой постоянно грызущейся, что-то делящей саранчи. Они умудрялись зудеть одновременно нам с женой друг о друге всякие небылицы.
Рита улыбнулась снова, и уже от всей души. Этот «старый чудак» был всего на два года старше ее, но выглядел действительно солидно и авторитетно. На душе стало легко, а проблемы уменьшились до размера песчинки, пылинки и, может быть, всего лишь на какое-то время, но растаяли.
- Спасибо Кристер, ты очень добр ко мне.
- Нет, я еще не сказал главного, - засмущавшись, спохватился он. - Я отправляю тебя на семинар математиков в Стокгольм на неделю, и неделя на сборы. Как раз до Пасхальных праздников обернешься, звездочка, ласточка наша! И полетела, полетела! Заодно и встряхнешься.
Рита не заметила, как рассмеялась. Так легко ей давно не было. Она вышла из кабинета с твердым намерением разорвать с родственниками: «веником, веником гони!», - крутилось в голове.
Неожиданно затрезвонил мобильный, и Рита с удивлением обнаружила, что высветился Лелькин номер. Первый порыв ее был, сбросить вызов, но радостное чувство, с которым она вышла от Кристера, спроецировалось на весь мир, и Рита ответила.
В трубке хлюпало и хрипело, перемежаясь с истерическими смешками.
Тревога парализовала ее.
- Что случилось? – давя в себе нехорошие предчувствия, спросила Рита, - ты пьяна?
- Риии-точка, - наконец, она услышала что-то членораздельное, - я серьезно больна….
- Что? Что с тобой? – Рита моментально забыла все неприятности, доставленные ей Лелькой.
- Я больна, больна, - сквозь всхлипывания причитала та, - мои дети, что будет с ними? И ведь у меня никого здесь нет! Нет нигде! В целом мире! Я никому не нужна… - она рыдала уже взахлеб.
- Так, - включила строгий деловой тон Рита, - успокойся и рассказывай по порядку. Иначе я не смогу тебе помочь.
- А ты мне поможешь?
- Помогу! Рассказывай!
- Я маммографию сделала, у меня снимки плохие, - сквозь слезы сбивчиво говорила Леля. – Вот держу сейчас в руках свой приговор.
- Господи! Леля держись, пожалуйста. Мы что-нибудь придумаем. У нас же Эдвард врач!
- Риточка, можно я приеду к тебе?
- Да-да! Приезжай! Конечно! – нисколько не сомневаясь в правильности решения, взволнованно отвечала Рита.
Как жестока бывает жизнь! Ведь Леля совсем молодая и дети маленькие. Ей сейчас никак нельзя быть одной! Никак!

Разговор с Ритой, не шел из головы. Рагнви несколько раз мысленно возвращалась к нему, но так и не могла нащупать то главное, что царапало душу и не давало покоя. По всему выходило, что Рите-таки удалось вывести ее из равновесия.
Когда родился Том, ее сердце уже всецело принадлежало Эдди. Если бы на то была ее воля, она и вовсе больше не рожала. Но Матс хотел много детей, а она хотела его любви.
Так как-то и получилось, что один за другим родились еще Том и Лор. С тех пор она всю жизнь пронесла на себе комплекс вины за то, что не могла дать младшим мальчикам столько любви, сколько забрал у нее первенец. Нет, конечно, она все для всех делала одинаково, и им не в чем ее упрекнуть, но душевная привязка была всегда только к Эдди.
За Лоранса она могла быть спокойна. В Рите с самого начала она видела порядочную и честную жену для сына, и невестка не только не разочаровала, но и превзошла все ожидания. Двое великолепных, красивых и воспитанных детей были лучшим подтверждением правильного выбора сына.
А Том беспокоил. Ему патологически не везло с женщинами. И не ее ли вина была в том,? Сын с детства был малообщительным и постоянно искал уединения. Однажды, лет в двенадцать он поверг в шок всю семью, наглухо заколотившись гвоздями в своей комнате. Пришлось потом долгое время возить его к психологу. И вот теперь еще эта Леля….
Нет, у нее не было оснований не доверять Рите, но она каждый раз, вмешиваясь, боялась ранить психику сына.
- Как дела? – позвонив в очередной раз, спросила осторожно.
Бодрый и чрезвычайно довольный голос Тома, проинформировал:
- Все нормально! Сейчас работаю. Но собираюсь на рыбалку, хочу съездить до праздников, пока там никого нет. Взял отпуск.
- На рыбалку, один? А Леля?
- От Лели иногда надо отсыпаться, - проговорился вслух Томас и тут же спохватился, что говорит с мамой. – Мама, у Лели все в порядке. Сейчас ее очередь заниматься детьми, я ей только мешать буду. Потом приеду за ней к Пасхе.
Томас стеснялся сказать Лельке, что временами тяготится ее детьми.
Слишком приглаженный вежливый Даня, по поведению больше напоминавший послушную девочку, смущал. Данька тоже смущался маминого дядю, и молчание между ними становилось все напряженней. Трехлетняя Оксанка, та вообще постоянно требовала маму и больше капризничала, чем играла.
- Том, - Рагнви сомневалась, но носить в себе эту тяжесть тоже не могла. – Я с Ритой разговаривала, она сказала, что Леля не та, за которую себя выдает. Какие у вас с ней планы на будущее?
- С Лелей? С Ритой? – запутался он. - Рита сама же нас познакомила. Я ее не понимаю.
- Присмотрись к Леле получше, я что-то беспокоюсь.
- Мама, мне с Лелей хорошо, мы даже собираемся съезжаться. 
- Извини Том, конечно, ты взрослый, решай сам.
Томасу всегда становилось неловко и неуютно, когда мама начинала волноваться за него.
Им с Лором, можно сказать, выросшим как трава в поле, достались и разбитые в кровь коленки, и чумазые мордашки, и грязная морковка с грядки. Один Эдди рос красивым, ухоженным и румяным. Но маму они любили все безоговорочно.
Сисили повезло больше. Родившись спустя восемь лет после братьев, она сразу стала всеобщей любимицей. И даже Эд позволял маме тетешкаться с ней. Лошадки-куклы-мячики приносились по первому требованию маленькой принцессы. А уж обидеть Сисили, не смел никто, она была под защитой трех сильных братьев-богатырей.
До Томаса очередь на любовь так и не дошла…. И поэтому любое мамино беспокойство настораживало. Что же не так с Лелей?

Номер высветился незнакомый.
- Слушаю, - безмятежно отозвалась Лелька.
Дежурство в клинике подходило к концу.
- Привет, лапа, ты еще не забыла наш уговор?
Эдвард! Лелька быстро выскользнула из процедурной, пересекла коридор и закрывшись в туалете, перевела дух.
- Все идет по плану, - заверила она, - я сегодня целый спектакль разыграла перед этой дурой, а она поверила!
- Ошибаешься, лялька, - Эд не церемонился в выражениях, - она не дура. Иначе стал бы я с ней возиться.
- Эдди, - между тем лебезила, все еще заинтригованная Лелька, - а что дальше-то делать?
- Томас сказал, что уезжает на рыбалку, говори свой адрес. Распоряжения получишь при личной встрече.
Грубая энергетика властного деспотичного мужчины исходила даже от его голоса, захватывала в тиски, стискивая горло, перехватывала дыхание, повергала в гипнотический благоговейный трепет.
Он услышал, как дрогнул ее голос, как сбивчивы стали слова, участилось дыхание, и понял, что она ждала этой встречи, а может быть, даже мечтала о ней. Он никогда не сомневался в своей неотразимости и был уверен, что ему легко удастся сделать Лельку своей заложницей, сообщницей, подчинить своей воле до такой степени, чтобы она выполняла все команды беспрекословно.
Это было частью его планов, поэтому придется прокатиться до ее Сунсвале.

После разговора Лелька все еще не могла прийти в себя. Ну, почему ее так неудержимо тянуло к порочному, грязному? Она ведь понимала, что этот мерзавец задумал что-то гадкое, но уже была готова вместе с ним извазюкаться в этих помоях так, чтобы и утонуть с ним вместе в ушате грязи, да еще при этом и удовольствие получить.
А от Томаса, его наивности и неповоротливости она просто безумно устала, она не чувствовала с ним вкуса жизни.
И если бы сейчас потребовалось убрать с дороги Риту, она бы просто смела ее.
«Я бы убила, не задумываясь», - промелькнуло в голове, и дрожь пробила все ее тело: то ли
от жуткой шальной мысли, то ли от страстного желания осуществить ее.