А народ-то разный-7

Народ у нас разный, всякий. И какой же он? Умный или неуч? Достойный или мелочный?
 Честный или неверный? Об этом вам судить, дорогие читатели. Мое дело слушать и записывать. Как сказал сатирик Шендерович: слушайте народ,  он – индикатор времени.

 Утро. Выгуливаю собачку Эльку. Ее любимое занятие на улице - гонять кошек. Но так как Элька уже состарилась, то стала частенько пасовать перед матерыми котярами. Вот и на сей раз. Элька видит рыжую кошку и думает: если котяра побежит, я за ней. А если не побежит, то – отбой. И кошка это усекла и стала в стойку  перевернутой литеры «U». Мол, только подойди, расцарапаю вусмерть.  Постояв так минуту – противники тихо разошлись. День начался мирно.
 ****
 В десять утра, после завтрака (я - съев яичницу, Элька – кроличьи консервы)  мирно расходимся, каждый по своим делам. Элька – спать на коврик. Я – еду на встречу с приятельницей Ольгой. Она в который раз подбивает меня печататься.  Для этого мы решили сходить на разведку в издательство «Мрия» и узнать,  какие там у них расценки.
 По дороге к издательству, в театральном сквере, я увидела передвижной фургончик, в котором предлагают заварной кофе. Я заказала  стаканчик кофе с молоком и подивилась тому, что цена пониже, чем в других  таких же фургончиках.
 - Просто мы пока не хотим поднимать цены, - объяснил продавец кофе. – В стране итак тяжелое положение.
 - А как вы думаете, - как всегда, по привычке, лезу в душу  к собеседнику, -  что будет в ближайшем будущем?
 - Будет еще хуже. Война. И, кажется, надолго. Тем более,  в стране все уже развалили, все уже не работает. А на Донбассе  вообще кошмар – бомбят, все сравняли с землей. Все остановилось. Ничего не работает.  Но…  Надо держаться.
 ****
 Закончив с кофе, встречаюсь с Ольгой, и мы идем в «Мрию». Расценки там оказались вполне сносные.  Разузнав все, что нас интересовало,  идем в  офис «Книголюб». Решили расспросить об условиях  распространения наших будущих  литературных сборников. В офисе нас встретила заведующая  Дана.  И объяснила:
 - С распространением  книг сейчас проблемы.  Покупателей, практически, нет. В стране идет война. Люди напуганы и экономят каждую копейку.  Не до книг сегодня людям. Соль закупают. Сахар. На случай полномасштабной войны.  Ведь  вот,  в нескольких километрах от Сум, российские танки – по всему периметру границы! К тому же, гривна падает, а бумага, соответственно, дорожает. Две недели назад бумага подорожала вдвое.
 Попрощавшись с Данной, выходим  из «Книголюба»,  не солоно хлебавши. Я говорю Ольге:
 - Вот, в Париже народ просто  запоем читает книжки и расхватывает новинки. Там в магазинах – толпы покупателей!  Выпустили в Париже  недавно книги Улицкой – мгновенно смели с полок. Мы  с дочкой искали  книги Улицкой во всех книжных магазинах. И всюду говорили: все раскупили!  А у нас в стране все время – то инфляция, то кризис, то революция, то война. Сколько раз мы  с тобой, Оля, приходим, узнаем, как издать книги, за сколько, как продать. И каждый раз – не везет. То нам не по карману. То людям не до книг.  И когда будет нормальная в нашей стране жизнь?!
 ****
 Едва мы расстались с Ольгой, как тут же, на улице Соборной, я встречаю писателя Павла.
 Рассказываю ему о проблемах издания  своей книги.  У Павла есть на этот счет свое мнение:
 - Это дело принципа. Я считаю, писатель не должен платить за свои сочинения. Ему должны платить. Мне заказывают произведение – я пишу. Получаю за свой труд деньги. Только так!
 Слова Павла перевернули мое представление о нашей стране. Действительно, причем здесь страна? Есть писатели, которые не печатаются, потому что у них нет денег. Есть писатели, у которых есть деньги, поэтому они печатаются. А есть третьи, которые печатаются потому, что им за это платят. И страна при этом не причем, и война, и кризис, и инфляция. Все дело в том, какой писатель.
 ****
 Только я рассталась с Павлом, как вдруг, на улице Соборной,  миновав памятник гусару Давыдову,  некогда служившего в Сумах, вижу какую-то странную толпу.  Стоят  - перед  банком «Русский стандарт»  дамы и господа в  строгих костюмах. Что за акция? – думаю. В костюмах - в такую жару? И тут вижу: тротуар перед банком «Русский стандарт»  залит красной краской. В кровавых подтеках и  весь фасад, и витрины. А на стеклах наклейки: «Банк российского агрессора!» и «Нет – войне!»
 Спрашиваю у одного из присутствующих:
 - Что происходит?
 Мужчина в костюме пожимает плечами:
 - Кое-кому, очевидно, скучно. Вот и балуются.
 - А кому именно скучно?
 - Да «Свободе». Вот – пришли и  развлеклись!
 - А банк теперь как же?
 - Да вот, отдыхаем. Объявили технический перерыв.
 ****
 Только я переварила увиденное, как, свернув на улицу Воскресенскую, вижу  какую-то демонстрацию. Возле «Сбербанка России»  бушует  толпа демонстрантов. Они  машут национальными флагами,  кричат «Ганьба! Ганьба! Ганьба!» и обливают фасад здания,  асфальт перед ним той же кровавой краской. Среди демонстрантов вижу очень знакомое лицо. Это знаменитый по столичным политическим баталиям «свободовец»  Мирошниченко. Как всегда – в вышитой рубашке и с длинными волосами, стянутыми в хвост.  Он молод, энергичен и весел.
 Я замечаю, что милиция явно не в себе. Мечется, не зная, что предпринять. Времена, когда  милиция била демонстрантов дубинками и сапогами, похоже, ушли в прошлое.
 И тут я вижу писателя Ярослава. Он  с улыбкой приветствует меня.
 - Что здесь происходит?  - спрашиваю я в недоумении. Как-то неожиданно видеть в спокойном нашем, обычно тихом городе политические баталии, да еще в адрес нашего северного соседа.
 - Так все правильно.  Протестуем. Имеем право. В стране – война. И ведет ее с нами, на нашей территории, наш сосед и  брат. К сожалению.
 Тут к демонстрантам подъезжает мужик на велосипеде и кричит в лицо «свободовцу»  Мирошниченко:
 -  Слушайте! Такие, как вы, позорят нашу страну,  - крикнул и быстро укатил прочь на велосипеде.
 - Ярослав, - говорю я, - видите,  один мужик не поддерживает акцию протеста.
 - А, - с досадой махнул рукой Ярослав, - мало ли  у нас дураков.
 - Как вы думаете, -  принимаюсь, как всегда, донимать собеседника вопросами, - когда закончится война?
 - Скоро, - уверенно заявляет Ярослав. – Через две недели. Максимум.
 - Почему вы так уверены? Там же «Грады», «Буки». А у наших военных ничего нет. Их же всех просто уничтожают. Они там умирают сотнями, тысячами.
 -  Да, умирают. Но умирают на своей территории. Они – герои. Вот увидите. Скоро все закончится. Да,  наверное, умрет еще немало наших военных. Но и россиян гибнет очень, очень много.  Но они гибнут на чужой территории. В том-то и разница! Это скоро все закончится.
 - Неужели?
 - Попомните мое слово.  А главное, в истории все повторяется. Сто лет назад пришел  к царю Распутин. И в семнадцатом году российская империя прекратила свое существование. Теперь все повторяется.   В семнадцатом году, увидите, Россия распадется. И часть ее присоединится в Украине. И наша страна будет снова, как когда-то, великой Киевской Русью!
 - Почему вы так думаете?
 - Я знаю! Так будет! Вот смотрите! Уже Сибирь заявила об отделении от Москвы! И это только начало! Ведь Украина, став свободной,  подарила России зерна свободы. Эта свобода заразительна. Она уже перекинулась на Россию.  Я вам вот что еще скажу. Моя жена родом из Старой Руссы.  Это в Новгородской области – там Ильмень озеро, Валдайское, Селигер. Красотища неописуемая, слышали, наверное.  А монастыри там какие! Чудо! К нам на днях в гости - из Руссы приезжала сестра моей жены. Она увидела наших людей, послушала наше телевидение и говорит: какие же вы счастливые. Пусть вы бедные. Но вы – свободные. Вы свободно говорите, думаете, действуете.  У нас этого нет. Мы тоже бедные.  Да еще и несвободные. У нас рот на замке.   Несчастье это.
 ****
 Вечером, когда жара спала, выхожу на прогулку с Элькой. Ей только бы и шастать по газонам да  траве. От природы Элька просто в восторге.   Бегает, носится, как молодая, хотя ей уже лет сто. Не сидится ей на месте.  Вот бы мне так. Бегать и нюхать каждую травинку.  Туда – сюда.  Так  нет, плюхаюсь на скамейку и сижу в неподвижности.
 Тут из подъезда выходит соседка с первого этажа – Светлана. На ночь глядя - подметает ступеньки. Завидев меня, бросает метлу, подходит и садится рядом.
 -  Не могу уснуть, дай, думаю, замету хоть, - тяжело вздыхает Светлана, - Вот, Лена, рассказываю тебе свою историю. Мой-то - нашел себе другую. Все!
 - Твой парень? – спрашиваю я.
 - Да какой он парень, - с досадой говорит соседка, - ему шестьдесят два!
 - Какая разница, все равно – твой парень.
 - Это моя первая любовь. Мы с ним – со школьной скамьи вместе. Потом, правда, я вышла замуж за Петьку, он спился и умер.  Похоронила я мужа, а тут встречаю Сашку и снова, как когда-то, – любовь. Семнадцать лет прожили вместе – там, на Тополянской. А вчера  Сашка сказал: ты мне надоела. Я люблю Верку. И молотком меня по голове! И еще раз молотком - по спине! Я прибежала от него сюда, к себе домой. И целый день так кричала, так плакала. Люблю ж его я. А он, подлец, спутался с Веркой. Ты бы, Лена, видела эту Верку. Ни кожи, ни рожи. У нее и муж есть – но старый, ему за восемьдесят. Она недавно, несколько месяцев как приехала на Тополянскую, и поселилась, дрянь, по соседству с моим Сашкой. И бегает, бегает за ним.  Гадина.  Как я ни приду, она у него во дворе – что-то убирает.  Хохочет с ним.  Воркует.  Сучка.  И знаешь, что он мне сказал: когда ты ночуешь у меня, я сбегаю - к Верке! И в саду там ее, ну это.   Сама понимаешь! Так и сказал!
 - Так у этой Верки, вроде, муж есть? – удивляюсь я.
 - Так он же старый. Глухой, подслеповатый. Какой с него толк. Вот  Верка с Сашкой, пока все спят,  в саду или в сарае.   Ну, сама понимаешь.
 Светлана тяжело вздыхает:
 - Лена, ты хорошая, всегда выслушаешь. Всегда совет дашь. Скажи. Как мне быть? Ну как мне быть? Я ж ему, подлецу, обои поклеила, потолки побелила,  двери, полы покрасила. Семнадцать  лет были вместе! А он говорит: ты мне надоела и молотком по голове.
 - Он тебя – молотком, а  ты его – любишь?
 - Люблю его, так люблю!
 ****
 Вот такой он, наш народ. Его молотком, а он – любит. Он творит, созидает,  а его читать никто не желает. Если вам, дорогие читатели, мои наблюдения не безынтересны, то – продолжение следует!