Субботник

СУББОТНИК

      Если  хочешь, чтобы  твоё  дело  было  сделано –
                иди  и  делай  его  сам.               
                Бенджамин  Франклин
       Поезд умудрился опоздать аж на шесть полновесных часов, когда самый поздний трамвай давно сонно запарковался в родном депо, не говоря уже о последних троллейбусах и автобусах, а на привокзальной площади, изнывая от недостатка тугих кошельков, желающих прокатиться с ветерком, роились машины воротил частного извоза, и таксисты с совершенно очумевшими от затяжной инфляции счётчиками.
       Борис сунул руку в полный свежего воздуха карман дешёвой китайской куртки, достал то, что когда-то было деньгами, пересчитал, и со вздохом вспомнил те времена, когда на такси нравилось и моглось ездить чаще, чем на трамвае.
       Чуть больше десяти лет прошло, а уже и трамвай стал почти непозволительной роскошью даже для крезов. Борис спрятал смехотворную мелочь, которой хватило бы только для того, чтобы сесть в такси и тут же вылезть из него, сделал на прощание ручкой своим недавним, теперь недоступным увлечениям, и отправился домой самым популярным в народе одиннадцатым маршрутом.
       Городок спал без задних ног. По его пустынным улицам рыскали кошки в поисках мышей или хотя бы котов, и коты, думавшие в основном о кошках. Было тепло и тихо. Царица Ночи, дождавшаяся полнолуния, сияла от радости так, что слепила глаза.
       Развлекаясь эхом собственных шагов, Борис вышел на Проезжую, минуту постоял перед зовущей дыркой в заборе старинного Михайловского кладбища, борясь в себе с совсем слабыми суевериями, и, довольно легко одолев их, пошёл  напрямик.

       Кладбище встретило его по-дружески, как своего потенциального клиента, которому всё равно не отвертеться от будущего сотрудничества. Его максимально скученная в условиях города зелень, опьянив, нахлынула на Бориса кислородной волной без привычных примесей угарного газа. Где-то в его умиротворённых глубинах два или даже три соловья пробовали заспанные голоса перед утренним турниром не на жизнь, а насмерть ради симпатий дамы сердца, одной на всех.
       У Бориса от кислорода слегка закружилась голова, а организм, потрясённый ещё и зарядом пока нейтральных эмоций, потребовал успокаивающего наркотика. Сигарета угодила нужным концом в рот, зажигалка распалила в ней огонь, и Борис, отдав этому сложному в ночных условиях процессу почти всё своё внимание, чуть не въехал в чужую спину… Ему даже показалось, что он слегка погрузился в серую фигуру, но что ни пригрезится в неровном свете, порождающем лунатиков.
       А человек стоял к Борису спиной и усердно красил кистью металлическую оградку могилы.
       — Черти в помощь... - экспромтом выпалил Борис, с изумлением останавливаясь.
       Человек слегка повернул голову на приветствие. Это был мужчина средних лет и ещё более среднего роста.
       — Благодарствую... - вежливо ответил он.
       — А чего это вы тут?.. - Борис сделал неопределённое движение рукой с сигаретой, и красный огонёк нарисовал в тёмном воздухе нечто нетривиальное. - В столь поздний час?..
       — Да вот... - мужчина вернулся к прерванному встречей делу. – Красим, стало быть... Кладбище старое, ветшает, родственники усопших тоже упокоились, вот мы и решили сами...
       — Мы?.. – Борис, наконец, освободил своё, слегка ошарашенное внимание, временно скованное собеседником, и пустил его веером на тёмные просторы кладбища.

       ...Да, это была чистейшая правда: вокруг так же усердно работали люди. Даже много людей!
       Борис посмотрел на изъеденное временем надгробие могилы, за которой ухаживал этот странный человек.
       — Родственник, что ли?
       — Более чем...
       Борис протянул странному мужчине пачку с остатками « Мальборо » местного производства.
      — Перекурите, - сказал он с уважением к коллективному трудолюбию. -  Работа - не Вольф, в Германию не убежит!
       — Благодарствую, не употреблял...
       — А я вот травился и преступно травлюсь! - Борис покрутил головой, выискивая в серой полутьме кладбища всё новые и новые подвижные тени. - Солидный у вас, однако, коллектив, - сказал он с ещё большим уважением. - Все бы так! Только вот не пойму, почему вам здесь днём не работалось? Или у вас сверхурочные?
       — А нельзя нам днём-то... - мужчина прошёлся кистью по вертикальной стойке оградки. - Не положено...
       — И не боязно?.. - Борис жадно затянулся, чтобы унять странную дрожь, возникшую в теле. - Хотя, с какой стати вам бояться? Такой кодлой можно любого упыря - в клочья!
       — А чего тебя сильно пужаться? - сказал мужчина, не оборачиваясь и не отрываясь от серьёзного дела. - Ты ж не страшный... И я тебя тоже не шибко напужал...

       …Где-то бесконечно далеко, но весьма отчётливо прокукарекал заспанный петух, и серая фигура перед глазами Бориса медленно и беззвучно растаяла в воздухе.
       Сигарета выпала из распахнувшегося рта и, кувыркаясь, упала в траву, но Борис, не заметив этого, тупо глядел в пустоту, секунды назад заполненную звуками и плотью. Лысина на его темени отчаянно зачесалась, вспоминая волосы...
       Невидимый петух, тоже немыслимый почти в центре городка, оглушительно кукарекнул над самым ухом. Борис шарахнулся от нервирующих звуков, и до боли в шее завертел одуревшей головой.

       …Вокруг не было ни души, и только свет усталой Луны, ползущей к горизонту, пытался что-то изобразить в кустах кистью захворавшего воображения Бориса.
       И сильно пахло свежей краской...

                Не  всё
                лежит 
                на  поверхности;
                иногда  приходится
                перекапывать
                и  кладбище…