III. Краденый меч. Глава 1. Зимние сказки

"Краденый меч" - это третья часть романа "ОТРИЦАНИЕ ИМЕНИ".
Предыдущие части читайте на моей страничке:
1. "Злые бусы": http://www.proza.ru/avtor/irinafurgal&book=17#17
2. "Власть Великого":  http://www.proza.ru/avtor/irinafurgal&book=19#19


                ОТРИЦАНИЕ ИМЕНИ.
               
                Часть 3.
                КРАДЕНЫЙ МЕЧ.
               
                Глава 1.
                ЗИМНИЕ СКАЗКИ.


   Но, кажется, я увлёкся описанием приключений нашей компании беглецов. А вам ведь хочется узнать о том, что произошло после того, как экипаж госпожи Кис покинул славный город Текр в сопровождении Аарна, давшего мне обещание оберегать детей: Рики, Лалу и, наверное, даже хулиганку Марику. Аарн должен был поговорить с госпожой Кис и рассказать нам о её планах вообще и о тех, что касаются похищенной ею Марики, в частности. Я не скрываю того, что каждый момент своего пребывания в Текре ждал помощи Аарна и вестей от него. Но почему в тяжёлый час, в Поперечном ущелье, к нам на выручку явился не Кереичиките, взрослый человек и сильный волшебник, а двенадцатилетний Рики с мечом из чужого дома, оружием дикой древности? Я всё вам сейчас расскажу.

   *
   Марику, обессиленную переживаниями последних дней, не разбудило солнце, слишком быстро явившееся на смену ночи. Её не потревожили голоса людей кочевого племени, окруживших экипаж и на все лады предлагавших купить какие-то обноски. Или же хорошие, но явно краденые предметы. Кучер госпожи Кис брезгливо морщился и грозился кнутом.
   На табор жрецы Косзы давно точили зубы. Считается, что эти люди, перемещаясь из страны в страну, шпионят и перевозят запрещённый товар, и я знаю, что это мнение отчасти верно. Но здешним бедолагам, задержавшимся в Текре после того, как пересечь границу и выехать из страны Чёрной Нечисти стало невозможно, приходилось несладко. Лишённые возможности вести привычный образ жизни, обитатели табора голодали, и, разумеется, вынуждены были подворовывать где только можно. Территория ограничивалась только лишь Текром, а Текр – это вам не весь мир, где ты свободен, как птица, и едешь в своей кибитке куда пожелаешь. За воровство, непривычный образ жизни и странные обряды собственной какой-то веры, племя подвергалось гонениям местных властей, да ещё сам Косза окрысился на кочевников. Люди в белом дважды нападали на табор. Они применяли волшебство, и многие бы погибли, кабы не защита оберегающих духов и четверых собственных магов, чьё колдовство совершенно особенное. Магии кочевых племён как бы и нет вовсе, но она сильна и действенна, и чаще всего направлена на защиту. Она незаметна. Я знаю. Изучал специально. И не в университете, а, так сказать, из первых рук. Именно поэтому мои защиты так сильны и, главное, отличаются от общеизвестных.
   Я рассказывал об Отрицании Имени? Это такая вещь, чьё воздействие на людей невероятно сильно и точно. Но никто и никогда, оказавшись в зоне воздействия Отрицания Имени не почувствует прикосновения волшебства. Никогда! Этот номер не проходит больше ни с какими чарами. И это – древняя магия вейтов – кочевых племён Винэи. Как бы вы ни силились скрыть применение волшебства, ваш соперник ощутит это, если он нацелен понять. Но только если с вами нет специально настроенного Отрицания Имени. Или хотя бы золотой пластины с частью его сложного узора настройки. Узора, призванного скрывать то, что вы волшебник, и все ваши заклятия, заклинания и заговоры. У каждой из частей Отрицания Имени есть название, и эта зовётся Убежище Огня.
   В своё время, в зимнюю слякотную пору, когда прочие дети сидят дома и слушают на каникулах бабушкины сказки, меня, девятилетнего сына ювелира Аги, отправили в заповедные леса у подножия Престола Эи к особым учителям. Специально с целью перенять их мастерство в изготовлении этой тайной и бесценной вещи. Как и положено, я ездил в те края ещё трижды, поскольку Отрицание Имени – вещь лёгкая в изготовлении, но крайне сложная в управлении.
   - Лёгкая в изготовлении? – усмехнувшись, спросил меня мой особый учитель. – В уме ли ты, мальчик? До тебя такого не говорил никто, разве что мастер Арик Аги, предок твоего папы. Сейчас среди людей ты единственный, кто может не только создать, но и вдохнуть жизнь в Отрицание Имени. Ведь твой папа не сумел понять все закономерности, может только воспроизвести узор. Он не захотел быть волшебником. А жаль.
   - Так я попрошу папу прислать Рики! – подпрыгнул я.
   - А присылайте, пожалуйста.
   Так что теперь я уже не единственный. Но Рики эта наука далась не настолько легко, как мне.
   Это странно, но это факт: я могу играючи изготовить Отрицание Имени со всеми его узорами: в строгой последовательности вплетёнными в растительный орнамент символами и буквами старого анчутского алфавита. Был бы только кусочек золота не меньше необходимого. Все заклятия и ритуалы я знаю назубок, и для меня нет в них ничего сложного или пугающего. Так для чего я всё ездил и ездил к подножию Престола Эи, гораздо чаще, чем было отведено на эту особую науку? Просто потому, что мне там нравится. Мне нравятся люди, которые меня обучали – не только изготовлению Отрицания Имени, конечно. Я люблю те места. И ещё меня веселит то, как Хрот Корк и наша Лала, едва выпрыгнув из повозки, исчезают неизвестно куда, а потом объявляются с ворохом бумажек, на которых записаны доселе не известные легенды и песни: у подножия Престола Эи проходят традиционные пути кочевых вейтов. Наша компания пользуется большим уважением. Однажды у Хрота стащили часы, а спустя месяц, когда мы уже давно вернулись в Някку, вождь одного из племён и два его старших сына, явились к Корку в дом и отдали пропажу. И очень извинялись: дескать, позарился на часы молодой олух, не знающий Хрота в лицо.
   Мой особый учитель похож на вейта, и имеет нормальное, длинное имя, но откликается и на прозвище Вьюн. Вы конечно, заметили, как странно он разговаривает. Эти его фразы про предка моего папы, жившего во времена, о которых в подробностях вам не расскажут профессора. Или: мой папа не захотел быть волшебником. Что это значит? Не захотел. А мог ли? И важно ли это?
   Детей семьи Аги, тех, кто избрал ремесло ювелира, всегда посылали к Престолу Эи за четыре курса научиться создавать Отрицание Имени. Вряд ли все они были волшебниками. Мой папа – нет, но он учился. Потому что изготовление этой вещи – дело не мага, а мастера – ювелира. Не всякий ювелир волшебник, но и не всякий маг способен к работе с металлом. Мастер не обязан лично придать амулету волшебные свойства. Только изготовить. И всегда должен быть кто-то, кто это умеет. Но имя мастера, тем более, мастера-волшебника не разглашается. Мало ли зачем папа, а затем мы с Рики ездили к Престолу Эи!
   Мой учитель иногда говорит: среди людей. В том смысле, что сам себя он как бы не относит к нам, смертным. Он ничуть не изменился с тех пор, как я познакомился с ним девятилетним мальчиком. Он никогда не говорил о себе, как о волшебнике. Когда я впервые, года полтора назад, привёз в те места Хрота Корка, собирателя легенд, и выпустил его на свободный промысел, сам отправился в глушь, к своему учителю. Он встретил меня на крыльце, положил мне на плечи руки, заглянул в глаза и сказал:
   - Ты вырос, Миче.         
   За этим неизбежно должны были последовать другие слова. Человек, который, по мнению Вьюна, переступил определённую возрастную черту, не должен был больше являться в гости. Ни по делу, ни просто так. Папа, само собой, уже не имел такого права. Согласно традиции, в первый визит он довёз меня до поворота, показал направление и сказал:
   - Иди, Миче, вперёд, не ошибёшься. Тут недалеко. Я подожду здесь ответа: возьмут тебя в обучение или нет.
   По моему собственному мнению, возрастную черту я перешагнул ещё тогда, когда узнал, что вскоре стану старшим братом, поскольку сам себе уже казался очень взрослым.
   Друзья, которые в ту пору приезжали к Престолу Эи со мной и Рики, никогда не видели этого дома. Даже Ната. Я был уверен, что и сам бы не увидел, приди я сюда с кем-либо из них. Я знал, что Вьюн не чурается бесед и дел с разными людьми, но к ученикам у него было особое отношение. Я испытывал перед ним небольшой такой страх, поскольку считал Вьюна кем-то вроде прямых потомков Покровителей. То есть, настоящим потомком, а не таким, кому родство с Покровителями приписывают легенды. Всяким там Аги, Коркам и Охти, к примеру. И вот, в двадцать один год, он мне объявил на крыльце, что, по его мнению, я вырос.
   - Но ты заходи, - продолжил Вьюн. - Я всегда рад.
   - В смысле? – оторопел я. – «Заходи», это значит: «Миче, имей совесть»?
   - Нет, - засмеялся Вьюн. - Это значит, что нечего мяться на пороге. И нечего откладывать визит из страха быть бестактным.
   - О! Но я не…
   - Не спорь, я знаю. И нехорошо оставлять своего друга в гостинице, если вам обоим есть, где остановиться бесплатно. И ведь ты женился? Мог бы приехать с женой.
   - В смысле?
   - Странный Миче. Зачем ищешь подтекст там, где его нет? А! Ты наслышан о том, что не все мои бывшие ученики у меня желанные гости. Но ведь и ты не захотел бы видеть в своём собственном доме, например, старого преступника Кырла Корка.
   Сравнение было удивительным каким-то, я даже немного обиделся, ведь речь, по большому счёту, шла о папе, бывшем ученике. Но понял, что для меня нет возрастной черты. И вообще никакой черты нет. И перестал сильно стесняться. Я не останавливался у Вьюна с тех пор, как меня стали одного, без родителей, пускать в гостиницу, не злоупотреблял его гостеприимством и потом, но иногда заходил. Даже с Натой.
   В доме Вьюна я встречал и других его учеников. Некоторые мне не нравились. Некоторые чурались меня. С двумя – тремя я был в хороших отношениях, но не виделся с ними с детства. Обучались они чему-то другому, вовсе не изготовлению Отрицания Имени. Или мне так казалось. Я опасался задавать вопросы в доме Вьюна. С тех пор, как за два курса вместо четырёх освоил всю эту науку, и уже на первом потерял интерес к недостойному порядочного человека занятию, я лично у Вьюна не обучался ничему. Так, приходил, болтался по дому, говорил, слушал, смеялся, потом убегал в город по своим делам, к своим друзьям. Нахватался каких-то знаний.
   У Престола Эи, с первой же поездки, меня всерьёз стала привлекать вейтская магия. Хитрая вейтская магия, создавшая основу для изготовления Отрицания Имени, сильнейшего артефакта, позволяющего скрывать, что ты волшебник, скрывать любое колдовство, скрывать своё имя, скрывать свою личность, вводить в заблуждение даже по поводу внешности. Если я захочу, меня будут считать кем угодно или просто не помнить, что я Миче. Или одни люди будут меня узнавать, а другие – нет. Или они станут видеть во мне другого человека, кого я захочу и когда пожелаю. Поверят любому имени, которым я назовусь.
   Вы понимаете, о чём я хочу сказать: недостойно.
   То ли дело изучение вейтских защит! Сколько раз они, усовершенствованные, спасали меня и моих близких!
   А вот Петрик не стыдится пользоваться Отрицанием Имени. Оно всегда при нём, древнее, принадлежавшее ещё Еону Охти, нашему славному предку. Хотя чего Чудилке стыдиться? Пользуясь в детстве и юности Отрицанием Имени, он отвоёвывал своё право дружить со мной и Рики, своими братьями. Мы не могли узнать нашего королевича на торжественных мероприятиях, а встретив его с королём и королевой, видели в нём именно королевича, а не нашего закадычного дружка Петрика Тихо. Под этим именем знала его наша детская компания. А вот родители Лёки и мои родители отлично знали, кто приходит к ним в гости.
   Настроить Отрицание Имени можно по-разному, и использовать с разной силой. Первое, что делает артефакт – заставляет любого, кроме хозяина, забыть о его существовании. Если же вдруг зайдёт разговор об Отрицании Имени, вы поддержите беседу как-то вообще. Безотносительно. Правда, на разных людей артефакт действует с разным временем отсрочки. Дольше всего не поддаются его воздействию взрослые кровные родственники хозяина.
   Легко изготовить, сложно управлять.
   Кочевое племя, расположившееся на пути экипажа госпожи Кис, нашло временный приют в пустынной местности, пользующейся дурной славой. Там люди пропадали бесследно, и таких мест на Навине было много. Волшебство четверых, упомянутых мною магов, на всякий случай было давно зарегистрировано. Этим пользовалась госпожа Кис, умеющая подделывать почерк колдовства и знающая, где в этой пустыне скрытый портал. Кроме того, у неё на пальце имелось кольцо. Если его перевернуть, можно было бы заметить узор Отрицания Имени. Ту часть узора, что зовётся Убежищем Огня и позволяет утаивать собственное колдовство. Госпожа Кис была волшебницей, и много лет ловко скрывала это от жрецов храма.
   Под её чарами Марика спала до вечера, до тех самых пор, как вдалеке показались высокие стены Текра.
   - Ой! – воскликнула она, проснувшись. – Это что за город? Я что, проспала почти сутки?
   - Нет. Примерно столько, сколько отведено для ночного сна.
   - Но на небе закат!
   - Мы на Навине, детка.
   - Чего?
   - Навина. Город Текр. Здесь, в некоторых местах, всё наоборот. В Някке сейчас утро.
   - Навина – это такая большая планета, средняя из Трёх Сестёр? Ночью мы видим её на небе. То есть, мы, вроде как, в сказке? О! Мне снится сон!
   - Я здесь родилась. В этом самом городе.
   - В этом городе… Ничего не понимаю. Текра? Не знаю такого названия.
   - Текр. На Навине, - терпеливо повторила похитительница девочек.
   - Караул! Надо проснуться. Или вы просто шутите, госпожа Кис? Пошутить решили.
   - Элайн.
   - Э… Что?
   - Моё имя – Элайн Кис.
   - Караул! – не унималась Марика. – Я не могу быть ни на какой такой Навине. Навина – это другая планета. Так не бывает. Нет, я слышала, что бывает. Но не со мной! Караул! Здесь осень! Откуда осень? Сейчас как себя ущипну - и всё нормально будет. Ай! Больно! Что за ерунда? Какая такая Навина? Выпустите меня немедленно, я домой пойду! А то выскочу на ходу прямо!
   - Куда выскочишь? – усмехнулась госпожа Кис, оказавшаяся обладательницей красивого имени Элайн. – Куда, Марика, на Винэю?
   Марике некуда было выскакивать на Навине. Дорога сделала поворот, и девочке стала видна та сторона света, откуда они приехали к стенам Текра. Там наступала ночь, но из-за склона далёкой горы был виден и чуть светился краешек большой планеты
   - Караул! – в очередной раз произнесла Марика. Это было очень похоже на картинку в учебнике астрономии. Картинка была подписана так: «Вид Винэи с планеты Навины». И, поскольку хулиганка из Някки любила разглядывать глобус и карты, она сразу узнала очертания одного из океанов: точно как в учебнике. – Что вы наделали, госпожа Кис?! У меня же бабушки!!! И это самое… Как же ко мне в гости приедет Васятка? Ну, или я к нему?
   - Не вижу повода для беспокойства, - отвела глаза эта женщина. – Всё можно решить. Если станешь прилежно заниматься, быстро освоишь портал. Я научу, как пользоваться им безопасно. Однажды всё изменится, ты сможешь свободно применять волшебство. Сможешь бывать в Някке, раз уж так тебе хочется видеться с тем мальчиком.
   - Что, что изменится?
   - Сейчас в Текре нельзя применять магию. Жизнью поплатишься за это.
   - Отпустите меня домой. Вы не предупредили!
   - На Навине нет обращения «вы».
   - А… А какое есть?
   - Можешь называть меня по имени. Как хочешь, только не выкай. Иначе ты выдашь нас.
   - Что, так опасно? Вы серьёзно?
   - Да. Можешь звать меня тётей Элайн или просто по имени или госпожой Кис, но на "ты".
   - Но вы не предупредили! Я не могу так сразу взять и привыкнуть!
   - Побольше молчи. Обрати внимание: мы скоро подъедем к воротам.
   - Нет, нет! Я не пойму: учиться магии, вы говорите. Всё время говорите об этом, но колдовать нельзя. Как это? Что вы задумали?
   - Говори: «Тётя Элайн, что ты задумала?»
   - О, Эя!
   - Я буду тебя учить магии. У меня есть амулет, который нас защитит. Всю жизнь защищает меня. Вот это кольцо. Для тебя я заказала такое же. Давно уже. Но оно не при мне. Дома у меня. Опасно было брать с собой: ведь я проезжаю через Текр.
   - И что?
   - Могут обыскать.
   - О, Эя!
   - Ради безопасности лучше поминать Наи.
   - Эту тетёху?
   - Не говори так. Наи попала в беду, но нашла в себе силы вырваться на свободу, спасти сыновей и младшую дочь, и начать новую жизнь.
   Вот эти-то слова и убедили Марику в том, что жуткий кошмар не сон. Кто в Някке станет заступаться за чересчур терпеливую Наи, влюблённую, как кошка, в убийцу и мучителя?
   - Но лучше, милая, не употреблять имён Трёх Сестёр вообще. И, тем более, имя светлого Радо.
   - О, Эя!
   - Я не шучу. Когда приедем в гостиницу, и мне, и тебе придётся одеться скромнее. Женщины здесь в большой опасности. Власть в Текре захвачена слугами мучителя Наи.
   - Как это? Да вы что? Чёрная Нечисть?! У нас, на Винэе, боролись с этим культом и победили. Отпустите меня домой!
   - Мы тоже хотим этого: бороться и победить. Хорошо, что ты знаешь, что это за культ. Я не отпущу тебя, поскольку у нас заключён договор.
   - Но вы не рассказали мне даже самой маленькой капельки из всего этого. Обманули меня!
   - Ничего. Я научу тебя на будущее внимательно читать то, что в документах пишут особенно неразборчиво. Чем неразборчивей – тем внимательнее. Всё не так уж плохо, Марика. Скоро, с нашей помощью, власть Косзы должна закончиться, и мы заживём, как все нормальные люди. Я не буду тебя притеснять и принуждать ни к чему не стану. Но ты должна мне услугу.
   - Что это – Косза?
   - ЧН.
   - Чёрная Нечисть имеет имя? Как у вас тут всё странно. Какую услугу…
   - Тётя Элайн.
   - Да. Какую услугу оказать я должна?
   - Об этом поговорим дома.
   - Опасную для жизни?
   - Но я ведь буду рядом.
   - Это не утешает. Напомните мне, ради чего я так вляпалась? О! Я помню. Я поняла. Это вы специально вынудили меня с вами поехать. Сами устроили все эти события. Вот я была дура!
   - Марика, на таком расстоянии от ворот лучше бы помолчать.
   Девчонка не унялась, она продолжила возмущаться шёпотом:
   - Сначала вы говорили о правом деле и о борьбе. А я, такая дура, слушала и цеплялась к анчу.
   - Марика, я пыталась привить тебе необходимые качества. А к анчу цепляться тебя подвигло бабкино воспитание. Я против анчу ничего не имею. Просто выслушивала тебя.
   - Э, нет! Если бы вы не одобряли, я бы и не цеплялась. Какие такие качества?
   - Ну… Упорство, например. Самостоятельность… Какие-то ещё… Какие? – невнятно забормотала госпожа Кис и лихорадочно зашарила пальцами там, где ещё недавно у неё на шее красовались злые бусы из синего стекла.
   - Ага. Честь и достоинство. Права была Аня Мале, когда говорила, что никакая борьба тут не при чём. Хочешь быть упорным – ну и будь им безо всякого правого дела. Нет! Хотите правду? Я поехала с вами, потому что вы довели с моей помощью королевича Петрика. Больше не хотела причинять ему зла.
   - Я тоже не хотела, - глухо проговорила госпожа Кис и отвернулась от Марики с таким видом, будто вот-вот расплачется.
   - Всё ваши бусы, - сердито заявила Марика перед самыми воротами. И тоже отвернулась.
   Больше всего ей хотелось узнать, что, собственно, от неё ждёт госпожа Кис, но было некогда. Незнакомый город раскрылся перед нею сразу за воротами и потряс её разными впечатлениями. Самым главным из них было вот что: большинство людей здесь были похожи на  Марику. Её не стали бы дразнить каланчой пожарной и говорить, что на её голове вместо волос пучок полыни, и здесь не требовалось бы перешивать платья ей по фигуре, потому что люди были такими, как она, а значит, в магазинах можно без проблем найти одежду нужного покроя.
   Здесь улицы были прямыми, они не извивались, как попало, не прыгали с горки на горку, не радовали глаз густыми садами, а радовали интересными орнаментами фасадов многоэтажных домов, выстроенных явно по плану, который не предусматривал никаких новых пристроечек. Может, за пристраивание в Текре полагается штраф? 
   Здесь было очень грязно. Это неприятно поражало среди красивых домов.
Здесь было тихо. Торговля на сегодня была окончена, дети не носились, вереща и задирая друг друга, а ходили чинно, как взрослые, а, переходя улицу, опасливо оглядывались. Женщины жались к стенам домов, мужчины выглядели уныло. В сознании Марики такие кошмары были связаны лишь с одной бедой.
   - У вас тут что, эпидемия? - спросила она.
   - У нас тут ЧН. Зараза такая, – ответила Элайн Кис и вытерла ладонью глаза.
   - Ну, не расстраивайтесь. Вы же планируете его… Того. А насчёт Петрика не переживайте так, он добрый. Мы потом вернёмся и попросим прощения. Он простит. Он хороший. Правда.
   - Меня не простит, - шепнула Элайн и достала платок. – Что я наделала!
   Марика думала, что госпожа Кис ощущает вину перед королевичем за то, что обманом увезла её из Някки. Ей тогда было невдомёк, что эта женщина приказала своему жениху убить Миче, брата Петрика, и считала, что того уже нет на свете. Однако, Марика справедливо напомнила:
   - Говорю вам, что бусы ваши во всём виноваты. Они сделали вас злой. Совсем замутили разум. Не дружите больше с тем человеком, который вам их подарил.
   - Ах, я не знаю, зайка. Уже ничего не знаю. Что-то случилось. Как будто я была облеплена застывшей глиной, но вдруг она отвалилась, и вот я, растерянная и нагая, стою под дождём. Не понимаю. Боюсь…
   - Чего? ЧН?
   - Тебя, - еле слышно ответила Элайн. – За твои эти качества.
   И что делать оставалось Марике? Только одно. Она обняла госпожу Кис и, расцеловав её мокрое лицо и тонкие пальцы, поклялась, что она уже снова хорошая и бояться её не стоит.
   - Тётя Элайн, - назвала Марика и уткнулась в её колени. – Тётя Элайн, почему ты не рассказала, почему мне не объяснила? Я бы помогла. Просто так. И никто бы не пострадал.
   - Никто, - отрешённо шептала женщина. – Это правда. Никто бы не пострадал. Как теперь жить?
   - Надо взять себя в руки, - посоветовала Марика.
   В это время экипаж остановился под тускло горящим фонарём, глухонемой конюх Элайн открыл дверцу и сказал басом:
   - Приехали, госпожи.
   От этого Марика сама надолго онемела. Тем более, что глухонемая служанка Элайн оказалась жуткой болтушкой и трещала без умолку, провожая её в отдельную, на удивление чистую комнату гостиницы, расположенной в бело-жёлтом здании, увитом каменными лозами и резными соцветиями. Вот и что, спрашивается, делала с этими двумя людьми госпожа Кис? Просто запрещала им разговаривать в Някке или даже накладывала на них заклятие, чтобы молчали и не сболтнули лишнего? Обман на обмане. Марика хмурилась и боялась.
   Перепутавшая времена суток, она никак не могла угомониться. Уже было по-навински поздно, а Марика то ворочалась в постели, казавшейся ей неудобной, то подбегала к окну и таращилась на слабо освещённую площадь, по которой ветер гонял обрывки и пыль. Тепло и пыль! И даже нет дождя! И это предзимье?
   Девочка слышала, ей сказали, что вот-вот должна наступить зима, такая, как на севере Винэи, в Крассете, например.
    Ах, этот снег! Люди на санках катаются с гор. По льду озёр - на коньках. Ловят губами падающие снежинки. Надевают пушистые рукавицы и дышат на белые звёздочки, слетающие на них с неба. Снежинки превращаются в капельки воды. Реки превращаются в дороги, удобные для передвижения. Лошадей впрягают в расписные сани, сбрую украшают ленточками и бубенцами – и вперёд! Устраивают ярмарки с гуляньями, с горячими медовыми напитками, с обалденно пахнущими пирожками, с переодеванием в фантастических существ. А если выйти на улицу рано утром, когда тихо, то снег так и хрустит под ногами, так и искрится на солнце. В полях вьюга занесла все дорожки, а лес… О, какой лес! Под толстой-толстой белой периной у него своя, потаённая жизнь. У него и лоси, и лисы, и белки, и птицы, но особенные, зимующие или те, что перебираются из более холодных мест, где нет для них таких больших запасов алых ягод и еловых шишек. Вот свиристели – стайки их звенят, как бубенцы, и им вторят спешащие на торг тройки. И это всё происходит потому, что становится холодно. В Текре сейчас должно быть сыро, темно, промозгло и неуютно. Но вдруг – раз – и тревожный ветер приносит острый запах подкрадывающегося снегопада и скорых изменений в природе. И на душе хорошо. И в мире всё правильно. А вот в Текре – нет.
   Марика знает, как оно всё бывает зимой. Потому что обе её бабушки родом из таких северных мест, из одного города. Даже с одной улицы. И сама Марика пару раз была на их родине именно зимой. Правда, она так и не узнала, кто из Лизавет мама её отца, а кто – матери. Девочка была увлечена другим: этим снегом, этими быстрыми и звонкими тройками, особыми вкусностями зимы, льдом на дорожках, вьюгой в свете от фонарей, валянием в сугробах.
   Она слышала рассказы о том, как в этот город приезжал предыдущий король Някки, отец нынешнего, Стояна. Он увлекался разными безобидными изобретениями для домашнего пользования и развлечений. Придумал особые узкие сани с парусом – вот какой выдумщик! Пускал их по замёрзшей реке, катал на них местных девушек. Вообще, весёлый был человек: не гнушался в свободное время по базару пройтись, на карусели покружиться, с девчонками поплясать. Так, немного, для поддержания авторитета у простого народа. А уж какие балы в ту пору закатывало дворянство! Какие праздники и фейерверки! Старики баяли, что даже затихла вековая вражда Охти и Корков: представители обоих родов, встретившись, веселились вместе, а вовсе не поминали то, что происходило в прежние дни. Хотя, Зик Корк – он такой, что поминать не стал бы. Добрейшей души человек! Крепко тогда они подружились, и уезжали вместе – Зик Корк и отец короля Стояна, прежний славный правитель Някки. Всем на диво и в поучение.
   О чём это мы? Ах, да! О зимних праздниках в нашем городе. Такая была потеха! Не возбранялось смотреть всем, кто желал. Снег окрашивался в разные цвета, в небе распускались разноцветные звёзды! Музыка играла! И что уж греха таить: некоторые тётушки, бывшие тогда девицами, до сих пор вспоминают поцелуи пригожих и богатых парней, хвастаются подарками. Кто подарками, а кто и тем, что сын – вылитый отец. Да нет, что вы, вовсе не увалень - деревенщина, что достался в мужья. А вы думаете, почему мальчик живёт в столице, ни в чём не нуждается и образование получил достойное? Имеет правильное происхождение.
    А вот был ли роман у прежнего короля с какой-нибудь местной красоткой?.. Да нет, что вы! Женатый человек, правитель Някки! Женатый? Мало ли, что женатый. Кто у нас здесь видел его жену? Все мужики одинаковы, будь хоть царь, хоть король, хоть распоследний нищий. Раз один – значит, всё равно, что свободный. У мужика непременно заведётся женщина. Если умный – всё будет шито-крыто. А никто не говорит, что прежний Охти был глупым. Или что к девушкам интересу не проявлял.
   - Бабушки, - спросила маленькая в ту пору Марика, - а что это болтают про отца короля? У него тут девушка завелась, когда он приезжал? Красивая девушка? Вы её видели? Как её зовут? И когда это было? Давно? Я уже родилась? Наверное, нет. А мама с папой?
   - Было это, милая, в те времена, когда у меня были такие вот косы, а глаза и брови – так прямо нереальной красоты, а шубку мне мать купила такую, что закачаешься!.. - мечтательно завела одна из Лизавет. А другая одёрнула:
   - Из облезлого суслика шубку! Вот у меня была шуба – так шуба! Как пройдусь, парни чуть не замертво падали. А уж фигура-то, фигура!..
   - Ой, не могу! Что-то их, парней-то, меньше не стало от твоего прохода. Как попадали – так и ожили, и ко мне переметнулись.
   - Переметнулись они, как же! За кем самые лучшие бегали? Ты вспомни-ка. Ну что, съела?
   - Толку-то от твоих лучших!
   - Да и вообще от них толку нет.
   - Так-то, Марика. Красавицами мы были такими, что всем на загляденье!
   - И умницами. Ты всё поняла, Марика?
   - Ага, - моргнула девчонка, намертво забывшая, что собственно, она спросила и чем интересовалась вначале.
   Потом, повзрослев, и на досуге произведя в уме несложные вычисления, Марика сама сообразила, что на родину Лизавет прежний король и подружившийся с ним Зик Корк приезжали, когда королевич Стоян был довольно уже большим мальчиком. Но вот что впоследствии побудило её бабушек взять одну - сына, другую - дочь, и переселиться в Някку из замечательно зимних мест, оставалось для Марики тайной. Лизаветы стояли насмерть и не желали рассказывать. Сама же она всегда бы жила там, где на смену жаре приходят снег и зимние развлечения. Марика очень любила зиму. И теперь негодованию её не было предела: Текр был плохой страной, в которой однозначно творилось недоброе.
   В голову девочке лезли рассказы о Трёх Сёстрах и о том, как перед Мрачными временами река Някка сменила русло, и климат стал другим. А потом – совсем уж позабытое: прадед.
   У неё был прадедушка. А что такого? У многих девочек он имеется. Марикин был старый, жуткий и мерзкий. И любил петь. Собственно, в молодости, он именно этим и зарабатывал: пением и участием в музыкальных спектаклях. Но Марика познакомилась с прадедом, когда он уже был совсем старик и обитал в специальном приюте. За уход платили Марикины бабушки, это она знала точно. И, если бы кошмарный прадед являлся отцом одной из Лизавет – то можно было бы сказать, что вот причина, по которой та удрала в далёкую - предалёкую Някку. Но он был лишь свёкром, отцом мужа кого-то из Марикиных бабушек.
   - Я не хочу к нему, - канючила Марика, смутно помнившая прошлое неприятное посещение. Но не слишком уже настойчиво. Потому что ей за визит к прадеду обещали узорные рукавички, петушка на палочке и покатать на лошадке. И вот Лизаветы поставили её перед этим противным стариком.
   - Дылда с дурацкими сизыми волосьями, так-так-так, - одышливо припечатал он. – Аха-ха, проявилися, повылазили твои дурацкие предки, козявка.
   - А чего это я козявка? Ничего не козявка, - сильно обиженная ещё в прошлый раз, Марика решила спуску не давать.
   - Дурацкие предки жены моей, колдуны подколодные, с дурацкой Навины явившиеся. Охо-хо! Прятались по норам, по горным пещерам. Сидели, колдовали, варили зелья страшенные, травили народ. Много наших полегло. Выкосили под корень острыми саблями. Э-эх, запрягу я сивку-бурку! Бежит водица по камушкам белым. По камушкам, эге-ге, по каменьям! Не распускай волосья, шмукодявка, а то выдеру да повыщипаю. Говорил сынку-то: гляди, кого в жёны берёшь. Родила невестка Лизаветушка мне внучку – приблудыша, дылду несуразную, волосья вот такие же. Эх-ма, путь-дорожка! Запрягу кобылку, брошу свою милку… Засуньте байстрючку в тёмную нору. Прячься, прячься в тёмной норе. А то потравят, сердешную, колдовским зельем. Эх-ма! Дай обниму неродную, чужую кровиночку!
   На этом месте Марика с визгом бросилась за дверь. Потому что противный старик, распевая народную песню, протянул к ней костлявые пальцы. Потом Марике объяснили, в который уже раз, что прадед просто сумасшедший. И давно уже живёт в специальной палате. А это был очередной визит вежливости: родственников положено навещать. Сам-то чокнутый старикан не был вежлив, поэтому Марика считала, что она могла бы обойтись и без визита. Вежливые люди не кидаются такими словами, как «байстрючка». Надо же! На родную внучку, мать Марики, обзываться «приблудышем»!
   Эй, постойте! На родную ли? Ну-ка, на сколько лет родители Марики моложе нынешнего государя Някки, Стояна Охти?
   - Марика!
   Девочка вздрогнула от оклика госпожи Кис.
   - Марика, - говорила она, - погаси немедленно свет. Не привлекай кого не следует. Что с тобой? Вид у тебя странный.
   - Я это… Как бы сказать? Не могу заснуть. Вот.
   - Это можно понять, - кивнула Элайн. – На Винэе сейчас день. Ты привыкнешь. Можно взять у Анели, служанки, книжку. Но они у неё знаешь какие? Любовь – морковь. Сплошные признания и страдания. Но конец зато, чаще всего, хороший. 
   - Почему я? – выпалила Марика. – Почему из всех девочек вы меня выбрали, госпожа Кис? То есть, тётя Элайн. Ты нарочно начала ездить в наш дом, правда? Почему? Потому что у меня далёкие предки из тех, кто с Навины? Из Красивых Горных людей? Ваши земляки?
   - Предки? Ну да. Предки имели значение, - усмехнулась женщина. – Правда, не те, о которых ты подумала. Я смотрела, та ли ты девочка, что нам нужна. Видишь ли, из вас кто-нибудь, да должен был обладать нужными качествами. Не могли же вы все…
   - Все - кто? – поразилась Марика. Оказывается, их, таких, много.
   - Ну-у, - уклончиво протянула госпожа Кис, - твоя родня.
   Родня? Какая там у неё родня? Даже прадед давно отправился в мир иной.
   - Бабушки, что ли?
   Госпожа Кис хмыкнула, хихикнула, с трудом вернула себе серьёзный вид, и сказала:
   - Бабушки-то? Бабушки подошли бы больше всего. По качествам. Но вот беда, человек должен быть молодым. Лучше, если это ребёнок. Подросток. Девочка. Со способностями к магии.
   - Но у меня нет девочек в родне. Только бабушки. А! У вас просто не было из кого выбирать. Понятно.
   - Можно сказать и так.
   - А я вот подумала: вдруг я сама свихнусь в скором времени? Мой прадед в старости с ума сошёл. Да-да, был самым настоящим сумасшедшим. Ты это знала, тётя Элайн? Говорят, что и бабушки мои тоже с приветом. То есть, не сильно, но по-настоящему. И в будущем лучше уже не станет. Я боюсь. Я не хочу с ума сойти. Говорят, что женщины, кто предрасположен, могут повредиться умом во время беременности. Сколько там осталось? Всего ничего. Чик-брык – и я в сумасшедшем доме. Бедный, бедный мой малыш! Тоже будет с приветом.
   Марика едва не расплакалась от жалости к своему будущему малышу и к себе. Госпожа Кис обняла девчонку.
   - Кто тебя так напугал?
   - Тюремный доктор, который бабушек осматривал.
   - Ну что за глупый человек! Я не вижу в тебе никаких таких признаков.
   - А я вижу. Это правое дело!
   - С этим покончено. В конце концов, в тебе есть и нормальная кровь. Если бы ты была как Лизаветы, это уже проявилось бы. Неспроста твои бабки дружат с детства: подобное притягивает подобное.
   - А я тоже подобная. Я их люблю! Хоть они и дуры заморские.
   День был нервный, полный потрясений, и бедная Марика нашла этот повод подходящим, чтобы порыдать немного для разрядки. Элайн гладила её по волосам и утверждала, что всё хорошо, что всё наладится и утрясётся. Так Марика и заснула под её успокаивающее бормотание.
   Выйдя за дверь номера и направляясь к себе, госпожа Кис тряхнула головой и усмехнулась:
   - Нормальная кровь! Это как посмотреть.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2014/08/11/1509