Однажды... 181-190

181. Вкус дело вкуса

Хотя французский бактериолог Л. Пастер (1822–1895) много сделал для развития пивоварения, сам он пива не любил и находил вкус его отвратительным. Поэтому для ученого было малоприятной процедурой дегустировать пиво, полученное в результате экспериментов с различными бродильными бактериями.
Как-то раз его помощник достал, как обычно, два стакана, наполнил их только что приготовленным напитком, отхлебнул глоток и воскликнул:
– Луи! Пиво – блеск!
Пастер тоже попробовал, и лицо его передернулось от отвращения. Поместив каплю под микроскоп, он внимательно поглядел в окуляр и, все еще не согнав гримасу с лица, подтвердил:
– Ты прав. Оно в самом деле отличное…

182. Перевод сделан отлично!

В 1866 году известный русский геодезист и картограф А. Тилло (1839–1899) перевел основополагающие труды по геодезии трех крупнейших немецких специалистов и издал их под названием «Геодезические исследования Гаусса, Бесселя и Ганзена». Когда книгу показали П. Ганзену (1795–1874), который не знал русского языка, он поспешил открыть ее на странице, где была помещена формула, приведенная в его собственной работе с ошибкой. Увидев, что опечатка исправлена, Ганзен облегченно вздохнул:
– Перевод сделан отлично!

183. «Я же ведь доктор...»

Известный советский математик и механик, академик Михаил Алексеевич Лаврентьев (1900–1980) рассказал об одной любопытной истории, приключившейся с ним в молодости. Как-то раз он опаздывал на деловое совещание и был вынужден на ходу вспрыгнуть на подножку переполненного автобуса. Тут же раздалась трель свистка, и бдительный постовой стал снимать нарушителя с подножки. К счастью, в кармане ученого оказалось удостоверение о присвоении ему ученой степени доктора физико-математических наук. Лаврентьев показал постовому удостоверение и скорбно произнес:
–  Я же ведь доктор, вот и спешу... к больному.
Инцидент был улажен: ученый не опоздал на совещание.

184. «Не имеете права»

Знаменитый советский ученый и конструктор в области ракетостроения и космонавтики академик Сергей Павлович Королев (1906/07–1966) был горячим, экспансивным человеком и, естественно, сильно волновался перед первым запуском человека в космос. Зайдя как-то в монтажно-испытательный корпус, где готовился корабль «Восток», он обнаружил некоторые упущения в работе и разнес в пух и прах ведущего конструктора. Свой визит он закончил словами:
– Я вас увольняю. Вы у нас больше не работаете, слышите, совсем не работаете!
– Ясно, Сергей Павлович, как тут не понять, – миролюбиво согласился конструктор, хорошо зная характер Главного, и продолжал, как ни в чем не бывало, заниматься подготовкой корабля к полету.
Часа через три Королев опять обнаружил какое-то упущение и предупредил конструктора:
– Я вам объявляю строгий выговор!
На этот раз конструктор хладнокровно возразил:
– А вы не имеете права.
– Что?! – возмутился Королев. Я не имею права? Это почему же, хотелось бы мне узнать?
– Потому что я уже не ваш сотрудник. Три часа назад вы меня уволили.
Королев долго и строго смотрел на конструктора, а потом первым не выдержал, захохотал, и работа пошла своим чередом.

185. А кто ваш батюшка?

Когда в 1910 году американский физик Р. Милликен (1868–1953) опубликовал свои работы по определению заряда электрона, они ошеломили венского физика Ф. Эренгафта (1879–1952). Заокеанский специалист повторил его эксперименты и получил блестящий результат, тогда как сам австриец так и ничего и не добился. Позднее Эренгафт жаловался известному аэродинамику Т. фон Карману (1881–1963):
– Я упустил Нобелевскую премию только потому, что у меня не хватило милликеновского терпения и кропотливости для внесения всех поправок в измерения.
– А я думаю, здесь дело в другом, – возразил фон Карман: – Отец Милликена – пастор – с детства вдолбил ему в голову мысль, что природой правит гармония, которую надо без устали искать. А ваш отец – скептический и иронический врач – внушил вам мысль, что  в природе царит хаос и случайность…

186. «Я шофер его превосходительства!»

В 1930 году на церемонию свадьбы наследного принца Италии был приглашен в числе других академиков и знаменитый физик Энрико Ферми (1901–1954). Решив пренебречь приглашением, ученый надел свой обычный костюм, уселся в старенький, обшарпанный автомобиль и поехал к себе в лабораторию. Неподалеку от работы его задержали солдаты, оцепившие улицы, по которым должен был проехать свадебный кортеж. Но Ферми не растерялся. Протянув офицеру свой пригласительный билет, он сказал:
– Я шофер его превосходительства синьора Ферми и еду за ним, чтобы доставить на свадьбу.
Офицер козырнул, и Ферми поехал по оцепленным улицам в свою лабораторию.

187. «Конечно, четыре половинки»

Эвклида (ок. 325–265 до н.э.), выдающегося греческого математика однажды спросил его учитель:
– Что бы ты предпочел – два целых яблока или четыре равные половинки?
– Конечно, учитель, четыре половинки.
– А почему? Это ведь одно и то же!
– Отнюдь. Выбирая два целых яблока, как я узнаю, червивы они или нет?

188. «Тогда я буду обрадован…»

Гуляя по парку, знаменитый бактериолог Роберт Кох (1843–1910) не заметил, что из кармана брюк, когда он доставал носовой платок, выпало несколько ассигнаций.
Некий молодой человек поднял деньги и, окликнув Коха, передал их ему.
Ученый произнес: «Спасибо». И, не зная, как отблагодарить честного парня, добавил: «Я живу в этом доме… Если вы заболеете чем-нибудь инфекционным, пусть ваши родные меня сразу об этом уведомят… Я буду этим обрадован…». Заметив удивление на лице юноши, он спохватился и пояснил: «Да, да, тогда я буду рад возможности оказать и вам услугу...».

189. Уважительная причина

Когда в 1814 году один из наполеоновских генералов сдал русским без боя крепость Суассон, император (1769–1821), всегда считавший, что «крепость есть такая машина, которая должна работать с полной силой до конца», пришел в бешенство. Вызвав к себе незадачливого вояку, он грозно спросил его, почему крепость капитулировала без единого выстрела?
– Государь! – развел руками генерал. – Тому были восемнадцать причин. Во-первых, у меня не было пороха…
– Достаточно одной этой причины, – прервал его Наполеон. – Остальные семнадцать можете оставить себе!

190. Можно и потерпеть

Среди сподвижников Петра I (1672–1725) обер-прокурор Сената Г.Г. Скорняков-Писарев (вторая половина XVII в. – после 1745) занимал особое место. Он отличался весьма тяжелым и суровым характером, на его мелочную придирчивость, формализм, чрезмерную взыскательность в служебных делах и привычку все говорить «в лоб», без излишней дипломатии, нередко жаловались царю. Тем не менее, Петр доверял этому сановнику самые важные дела и самые деликатные поручения. А на советы придворных отстранить такого угловатого и трудно терпимого в служебных отношениях человека от обсуждения государственных дел неизменно отвечал:
– Не могу! Если удалю его, то и другие забоятся говорить правду!