Моя Андалусия главы из книги 1000 и одна жизнь. Дн

Сегодня утром я проснулась задолго до будильника от того, что меня душили слезы. Я проснулась повторяя в мыслях и в слух "Отпустите меня, я хочу вернуться в мою Андалусию".

Проснувшись я вспомнила сон... Между прочим очень хороший сон. Мне приснилось, что я  с сыном - сын приснился маленьким 10-летним мальчиком - вернулись в г. Шахты Ростовской области. В этой жизни там живут мои бывшие муж, свекровь, свекор и тд.

И вот во сне я вижу, как мы заходим в нашу комнату, сын вроде нормально себя чувствует, а у меня идет ощущение, что я вернулась в тюрьму, в Россиию.

Проснувшись и даже не покинув постель я погрузила себя с запросом "Почему я часто хочу вернуться в Андалусию? Ведь я же живу здесь и уже много лет? Причем не просто "вернуться в Андалусию", а в "мою Андалусию"


Прощание.

Первое что я увидела это вокзал. Осень. Железнодорожный вокзал в Севилье. Это 193Х г. Гражданская война в Испании. Мелькают шляпки дам - здесь много женщин, одетых в европейском стиле. Севилья - крупный центр. Мелькают шляпы дворян и картузы людей попроще. Все куда то бегут.

Я удивляюсь всему этому. Я - мальчик 10 лет. Мы из небольшого местечка Албайсин, что находится под Гранадой. Папа говорит, что в нашем пуэбло* нет богачей и это хорошо. У нас, как он говорит, равенство. А здесь, в Севилье, богачи есть. Я не понимаю почему он злится на богачей.

Мама стоит рядом с папой. Она сегодня особенно красива. Как папа говорит, настоящая андалуска. Черные глаза, красивые черные брови. Сегодня она очень белая какая-то и одета по-европейски - шляпка с вуалью и платье заграничное. Она почти ничего не говорит, только прижимает платок к губам. Говорит папа. Он тоже одет в красивый европейский костюм. Я хочу попросить его, что когда я вырасту и, конечно же, если я буду buen muchacho (хороший парень), он пойдет со мной и я на свои деньги куплю такой же костюм. Он за ним ездил аж в Мадрид. Но тут раздается свист паровоза - все побежали еще быстрее.

Мама почему-то всхлипывает и тут до меня доходит смысл всего этого: я уезжаю. Один. Они никуда не едут!

Мы идем к поезду. Папа скороговоркой говорит, что seas valiente (будь смелым), что это ненадолго, что я еду к друзьям в Москву, что в России меня ждут очень хорошие  люди и что они с мамой приедут в Россию, когда в Испании будут все равны - как в России.

Я спрашиваю, почему я не могу остаться с ними - если это ненадолго, я подожду где нибудь в укромном месте и буду слушаться. Папа говорит, что я пока не понимаю, что происходит, но чтобы я запомнил, что отец у тебя - красный и коммунист и это звучит гордо. И в этой стране ты пока не можешь сказать об этом с гордостью - посадят в тюрьму. Или убьют. А вот в России - да! И он хочет, чтобы я гордился им. Что он хоть и бедный, но смелый и может помочь другим бедным.

Я недоумеваю почему это он - красный. Тут же в голове мелькает красная стенка и я перекрашиваю ее в какой-то светлый цвет.

Следующий вопрос, который сбивает меня с толку: какой же он бедный - вон маме какое платье купил и костюм красивый....

Все это вихрем приносится у меня в голове, пока папа за локоть тащит меня к поезду. Мама идет сзади. Когда я оглядываюсь на нее, она на меня не смотрит. Смотрит куда-то перед собой. И вообще.... Стала похожа на какую-то огромную восковую куклу.

У входа в вагон к нам подходит красивая молодая девушка. Они о чем-то быстро переговариваются с папой. Мама просто смотрит на нее. Я вижу ее лицо какое совершенно неподвижное. Стянутое. Девушка улыбается ей, кивает отцу, берет меня за руку и мы заходим в вагон.


Москва.

Как же холодно на улице. Мы идем куда-то по улицам Москвы. Нас человек 15 - мы все испанцы. По дороге в Москву я познакомился с другими мальчиками и, о счастье! с девочками. В нашей школе в Албайсине мы учились раздельно и заговаривать с девочками на улице считалось признаком дурного тона.
Среди нас есть сосем маленькие 5-6 летние. А есть совсем взрослые chavales - 16 лет! И еще есть девушка - ей 17 лет. Она говорит по-русски!
Смешно слышать эту каркающую речь. Мне она кажется очень жесткой. Как дробь барабана. Но мы едем к друзьям.

По дороге я узнал, почему меня родители отправили в Россию. Оказывается наши родители борются в Испании за то, чтобы все были равны, чтобы не было бедных ни богатых. Чтобы у всех все было. А Франко* не хочет, чтобы не было богатых, потому что он сам богач, который нажился на бедняках. И он приказал сажать в тюрьму и убивать тех, кто за равенство, за коммунизм. И их детей тоже.


Я вижу просторное темное помещение. Там стоят двух-ярусные кровати. Это сиротский приют. Здесь мы вперемежку с русскими мальчиками. У этих мальчиков нет пап и мам - они сироты. И иногда я чувствую зависть и агрессию со стороны некоторых из них. У нас-то есть родители. Только далеко.....

Мы здесь уже несколько месяцев. Я уже говорю по-русски. Учителя в школе говорят, что я быстро обучаюсь и что я смышленый. Папа мне тоже это говорил.... Здесь очень холодно. Мы часто болеем. Очень холодно. Но зато можно общаться с девочками! Я нравлюсь девочкам. Я не похож на других мальчиков. Девочки смеются над тем как я проговариваю русские слова. А я не обижаюсь. Мне нравится слушать их звонкий смех и видеть синие сияющие глаза.


Я нахожусь в моменте, когда мы легли спать. По ночам мне часто снится Албайсин. Его белые домики, горячее солнце. Папа, мама и я. Сосед дядя Хосе и его дочка - Изабель. Ее зовут также как и мою маму. Солнце. Интересно, Изабель тоже сейчас в России? Вот было бы здорово, если бы она сейчас меня увидела - как на меня девочки обращают внимание. Много девочек! Мама, ее восковое лицо и... я просыпаюсь. Подъем!


Война

С тех пор, как меня родители отправили в Россию, прошло 3-4 года. Я... наверно я уже начинаю понимать, что родители не приедут. Но я не хочу думать об этом. И я надеюсь, что, когда вырасту, заработаю денег и поеду в Испанию.

Искать родителей, увидеть Албайсин, услышать свой язык, станцевать sevillana (севильский танец).

Сейчас меня зовут Петр. От Pedro - моего испанского имени. Всех нас - детей испанских коммунистов - развезли по разным детдомам.
Последние два года я живу в Казахстане. Меня сюда отправили... Я не знаю почему. Просто в один прекрасный день мне сказали собирайся и мы пошли на вокзал. Потом ехали неделю на поезде. Потом воспоминанию смутные, не могу ничего уловить.


Продолжаются с началом войны. Я услышал новость - началась война с немцами. Потом, что все идут добровольцами на фронт. Мне 15 или 16 лет. Я иду в военкомат и заявляю, что мне 18. Выгляжу на этот возраст. Везут на запад, поближе к моей Андалусии. Мне почему-то кажется, что там я буду ближе к ней.

Белоруссия, военные действия. Подрываюсь на каком-то снаряде. Темнота, Албайсин, солнце, счастье - he vuelto! Mama, papa, estoy aqu; de nuevo! Que paso con vosotros! Caramba! Mi tierra de sol y de olivos! Te quiero! Te amo! Te adoro!

Я растворяюсь в солнце, в оливковых плантациях, в этом желто-коричневом пейзаже...


Чернота и резкая красная боль в черепе... Задыхаюсь... Тело корчится в конвульсиях... Хватаю ртом воздух... Слышу грохот разрывающихся снарядов, автоматные очереди.... Меня тащат куда-то... Слышу "Это наш или немец?" И ответ "Не слышишь что-ли? Не по-нашенски гутарит". Открываю рот, чтобы сказать кто я и откуда, но эта попытка снова повергает меня в забытье.

Благословенная темнота...

... Лучше бы я умер.
Мне не поверили. Я не смог убедить никого в своем коммунистическом происхождении. "На поле боя взят в плен испанский перебежчик". Все.
Вместе с другими пленными был отправлен на лесоповал в Сибирь.
Закрашиваю красную стену светлой краской....


Лесоповал.

Злость. Щетина на щеках. Волчий взгляд черных арабских глаз.

Даже голод ушел, уступив место тупой, разъедающей внутренности, злости. Есть не хочется. Также, как и не чувствуется  холод. Я мозгами понимаю, что температура  -40. Но эта злость греет кровь. И еще, я жив благодаря этой злости.

Зэки не трогают меня. Знают мой нрав. Сказывается горячая арабская кровь, что течет в моих венах. Андалусия под арабами была более 800 лет - сколько намешано арабской крови в андалусах!

В передовики не лезу - нахлебался патриотических слов до отвала! Так, что уже в макушку уперлось. Строго норму делаю. Пусть другие помогают строить светлый коммунизм! Я настроился - во как!

Лишь бы свалить отсюда. По весне, если доживу, дак и тронусь! И если раньше не сорвусь...

Война уже кончилась. А стране нужен лес. Чеб силу зэков не поипользовать! А чем я виноват перед страной? Что бредил на родном языке?

Да мать ее так эту страну. Ср..ть я хотел на все ее лозунги, пятилетки, пионеров и комсомольцев. Как только снег сойдет...Твержу себе как молитву. Лишь бы раньше не сорваться...
Надсмотрщик, с...а позорная, как чует - в последнее время глаз с меня не спускает. И то в карцер меня, то в штрафники.
Лишь бы дождаться пока снег сойдет... А там все лето у меня впереди - на запад, через румынскую границу. Там, у братвы узнавал, уже легче пройти. Не такие козлы на таможне. Купить пока не за что пропуск на таможне. Ну да, живы будем не помрем. У меня уж и оружие припрятано на случай.... крайний. И сухари в запасе. И даже кой-какие консервы есть. Помогает братва.

Кому-то возвращаться некуда - всех на войне поубивали. А мне есть куда - в Андалусию. Вернусь, заново отстрою свою жизнь. Язык с трудом, но помню кой-чего. Стараюсь не вспоминать жизнь там - сердце размягчается. А здесь нельзя этого делать - затопчут, сомнут. Здесь надо быть волком. И чтобы все знали, что ты - волк бешенный.

На месте. Снимаю с плеча топор. Подхожу к помеченному дереву. Размахиваюсь . А-хук! А-хук! Норму надо сделать - кровь из носу!
Ничего! Скоро весна....


Тайга.

Следующее воспоминание:
Снег, деревья. Среди деревьев идет человек. Каждый шаг дается с трудом - утопает в снегу по колено.
Это я. Не удержался. Тиканул! Надзиратель, сука, достал!

Все та же злость, но ... уже там есть и радость, и ликование. Вроде оторвался от погони. Собак не слышно. А может просто решили не гнаться. Зверья полно, мол волки задерут? Либо сам подохнет от холода и голода?

Иду. Да мож и так. Пусть лучше волки, чем на  каторге сдыхать. Хоть день или два побуду свободным...


Diablo! Метель! Шансов выжить не много. Слышу волчий вой. Достаю нож из мешка. Ложу его на землю и жду. В груди какая-то хмельная радость. Наконец-то я смогу расчитаться за все! Понимаю, что волки тут совсем ни при чем. И это скорее всего месть тем людям, которые решили, что я предатель и сослали меня на лесоповал.

Но анализировать уже некогда. Вот они - стая. 5 волков. Они приближаются, хотят взять меня в кольцо. Я быстро перемещаюсь к ближайшему дереву и становлюсь к нему спиной - хоть как то тылы прикрыты. Сказывается зэковская школа выживания. Криво ухмыляюсь.

Страха нет. Лишь радостное предвкушение чего-то.Чего?

Кидаются одновременно. Боли не чувствую. Пьянящая ярость. И радость. С наслаждением чувствую тепло и запах льющейся крови, как нож входит и выходит в волчью плоть. Вымещаю на волках всю злость, ярость, жажду мести, которая накопилась за годы на лесоповале. Если бы я мог делать это медленно, и еще и видеть мучения волков, я бы это сделал. Мне хочется наслаждаться видом мучающихся в агонии животных. С удовольствием слышу хруст костей и звук разрезаемой плоти животных. Это именно сладостное такое ощущение.

Я уже сам стал хищником. Кривящийся в оскале рот, сжатые челюсти, рвущийся  наружу рык.

Ну вот и все. Пять трупов лежат вокруг меня. Вот уж пошел черт по тучу, а из нее и стрельнуло. Вытираю нож снегом - снег вокруг красный.

Красный.... Надо взять кисть и закрасить его в.... светлый какой-нибудь цвет. Заметаю снегом красные места на снегу. "Придурок" - цежу сам себе сквозь зубы. Зачем я это делаю? Я не знаю...

Начинаю ощущать свое тело. Становится больно. Есть раны от волчьих зубов. Но я пока жив. Думаю с невеселой усмешкой "во сколько мяса лежит. Освежевать что-ли тушку одну?". Но почему-то этого не делаю.

Достаю сухари и консерву и ем. Я тороплюсь уйти подальше от лагеря.

Прошло три дня после стычки с волками. Раны кровоточат. За мной тянется след из кровавых капель, которые, застывая, образуют красивую красную цепочку из кругленьких аккуратных звеньев. Наверно где-то позади меня по моему следу идут звери. Но пока не нападают. Ждут.
Я понимаю, что сейчас боец из меня никудышний - много крови потерял. Да и мороз давит. Пару раз уже чуть не уснул... навеки. Волчий вой разбудил и поднял на ноги.

Бреду в бреду.... Слепящее солнце, искрится снег разноцветными искорками... Дивны творенья твои, Господи! Как можно  создать и таежные леса и оливковые плантации? Искрящийся под солнцем снег и искрящиеся воды Средиземного моря?

Солнечная метель! Такого я еще не видел! Снежинки, крутящиеся в вихре солнца! Как красиво, Господи! Какая-то щемящая сердце красота... Переливающаяся всеми цветами радуги вьюга! Она подхватывает меня и несет.... несет .... несет... Последняя мысль-благословение волкам: к людям мне нельзя таким возвращаться было...
Мне становится легко. Я отдаюсь этому кружению и вот, я становлюсь этим потоком. Я направляюсь в Албайсин - все-таки я вернулся. Ну здравствуй, моя Андалусия!


Послесловие.
Я поисследовала это воплощение после смерти. Меня интересовало за каким опытом приходила душа. И вот что я "раскопала".
После смерти душа просто вознеслась наверх в этом чудесном вихре. Какие задачи нужно было выполнить в этом воплощении? Открепления от Испании - много последовательных воплощений в одной и той же стране. Душе нужен был новый опыт. Еще Нужен был опыт беженца. И мне посоветовали сходить в то воплощение, где я была мусульманским захватчиком в начале прошлого тысячелетия.

Но об этом в следующем исследовании.

* pueblo(исп). - деревня, селение
* Franco - испанский диктатор Франсиско Франко Баамонде