Коварный изменник

     Одиннадцатикласснику Вовке Пантелееву выдалась беспокойная ночь. Сначала ему снилась какая-то ерунда и ужасы, от которых он просыпался, потом отрывки из каких-то боевиков... Он беспрестанно ворочался, выискивая наиболее удобную позу, но нормальный сон так и не приходил. Уснул уже под утро и с трудом встал, когда его разбудил отец:
     - Вставай, сын, в школу пора. Опоздаешь...
     Кое-как поднявшись, Вовка автоматически умылся, позавтракал вместо со спешащими на работу родителями и, полусонный, побрёл на занятия.
     На школьном дворе, освещенном ярким апрельским солнцем, стайками грудились ребята и девчонки, что-то обсуждая и неестественно громко смеялись.
     Вовка подошел к группе своих одновлассников и быстро включился в общий разговор, забыв и недосыпание и плохое настроение.
     Вскоре к их группе подошла Лерка Неведомская и включилась в общую беседу.
     Едва взглянув на нее, Вовка замер. Как же он раньше не замечал, что она - красавица? Не просто симпатичная, а именно красавица! Парень уставился на нее и не мог отвести глаз. Девушка почувствовала этот взгляд, посмотрела на Вовку, улыбнулась, а потом отчего-то смутилась и покраснела.
     С тех пор их всегда видели вместе. А на выпускном балу классная руководительница Инна Федоровна смотрела на них с доброй улыбкой, а в ее взгляде читалось, что она понимает и одобряет их выбор друг друга. Они были из числа ее любимчиков - серьёзные ребята, знающие свою цель в жизни.
     По окончании школы Володя и Лера решили поступать в институты в Москве: Володя - в Горную академию, Лера - во Второй медицинский. В разговорах между собой они неоднократно рассуждали: куда бы не послали Володю по окончании академии, Лера всегда будет с ним и без работы не останется - врач всюду нужен, даже в самом захолустном поселении.
     Но мечты - мечтами, а судьба иной раз выкидывает такие коленца, которые ни один компьютер просчитать не способен.
     Надо же было так случиться, что в середине лета тяжело заболела мать Леры и ее положили в больницу. Отца у девушки не было - несколько лет назад он погиб в автомобильной катастрофе - и на ее попечении осталась 8-летняя сестрёнка Нинка. Не могла же Лера оставить семью в таком положении!
     С Володей они договорились, что Лера поедет поступать на следующий год, а до тех пор они будут переписываться и встречаться на Володиных каникулах.
     Первые месяцы после отъезда парня так и было - Лера получала по два письма в неделю и отвечала с такой же регулярностью, описывая состояние больной матери, успехи младшей сестрёнки, новости о бывших одноклассниках и, конечно же, о своих чувствах к любимому...
     А Володю все больше захватывала московская студенческая жизнь - учёба перемеживалась с походами в столичные театры, музеи, выставки, спортивные состязания... Однокурсницы все чаще заглядывались на красивого парня, во время студенческих вечеринок делая ему недвусмысленные намеки на возможную близость.
     В этой суматошной жизни Володя всё реже находил время для ответов на Лерины письма. Да и о чем было писать? Естественно, не о разгульных вечеринках с однокурсниками и однокурсницами. Да и письма Леры казались ему всё более однообразными и не интересными.
     Лера не обижалась на задержку писем от Володи, Понимая, что с приближением зачётной и экзаменационной сессий у студентов остаётся всё меньше и меньше времени.
     В одном из последних писем Володя написал, что, скорее всего, на зимние каникулы приехать не может из-за финансовых затруднений. Мало того, в это время к нему в Москву приедет мать посмотреть, как устроился сын Да заодно прикупить кое-что в столице для дома, для семьи...
     Провожая Володину маму на вокзале, Лера передала с ней собственноручно испечённые пирожки и письмо. Та, как показалось девушке, взяла передачу неохотно и разговаривала с ней не так приветливо, как бывало раньше. Но она отнесла это за счёт вполне объяснимого волнения перед дальней дорогой.
     Вовка сделал всё возможное, чтобы познакомить мать со столицей, в которой она была впервые в жизни, - водил ее в музеи, даже в Кремль, в Оружейную палату, в Малый театр на спектакль Островского и, понятное дело, по магазинам и вещевым рынкам, коих в Москве расплодилось видимо-невидимо.  О Лере разговор не заводили - последние новости Вовка узнал из ее письма, а мать на эту тему не распространялась.
     По окончании весенней сессии Вовка решил уехать с геологической партией в Сибирь, чтобы заработать денег и заодно проверить правильность выбранной профессии. На заработанные деньги он планировал осуществить свою давнюю мечту - купить японский ноутбук и приодеться в соответствии с московской модой. О чем он и сообщил Лере и родителям.
     Лето в этот год выдалось жаркое и сухое. В геологической партии народ подобрался чрезвычайно пёстрый - от вчерашнего уголовника, также решившего подзаработать, до начальника партии - кандидата геологических наук, мужика строгого и умного, неоднократно бывавшего в подобных экспедициях.
     Для молодого парня всё было внове - и дикая тайга, и поросшие лесом сопки, и ощущение полной свободы, охота и рыбалка на непуганных дичь и рыбу.
     В один из дней на маршруте им встретилась старая насыпь с уложенными, но уже сгнившими шпалами. Начальник экспедиции рассказал, что это - старый БАМ, который начали строить до войны, но во время Сталинградской битвы рельсы сняли и отправили на левый берег Волги, чтобы построить железнодорожную колею для снабжения Сталинградского фронта.
     Пройдя несколько километров по этой насыпи, геологи набрели на брошенный посёлок строителей. Черные проёмы окон, скрипящие и хлопающие от ветра покосившиеся двери домов производили гнетущее впечатление, поэтому люди не стали здесь останавливаться, а ушли в тайгу, устроив ночлег на лесной поляне.
     Именно в этом путешествии Вовке впервые довелось попробовать мясо мамонтов - часть его замороженной туши торчала из вечной мерзлоты. Мясо было темно-красным и жестким, а по вкусу, как сказал начальник экспедиции, напоминало медвежье. От бивня этого вымершего более десяти тысяч лет назад гиганта все отрезали по диску - на память и в качестве сувенира.
     В Москву экспедиция вернулась в середине сентября, когда вовсю уже шли занятия. Поэтому ни о какой поездке домой, речь не могла идти.
     Следующие зимние каникулы парень опять остался в столице - приехал отец и сыну пришлось снова выполнять роль гида. И только на второе лето ему удалось вырваться на родину...
     Отдохнув пару дней у родителей, ответив на многочисленные вопросы родичей, он, наконец-то, решил навестить Леру.
     Частный деревянный дом ее родителей стоял на соседней улице в окружении огорода и небольшого садика, в котором росло несколько фруктовых деревьев. Возле калитки на скамейке сидела Нинка, младшая сестрёнка Леры.
     - Привет, Нинка! Ох, как ты вытянулась! - поздоровался парень. - А где Лера?
     - Привет, - ответила та. - Вон, позади дома стирает.
     Вовка обошел дом и увидел склонившуюся над корытом Леру. Тихо подойдя сзади, он обнял ее за плечи, проговорил:
     - Вот и я! Заждалась?
     Лера вздрогнула, выпрямилась и с удивлением уставилась на него.
     - Ты? - удивленно проговорила она. - Явился?
     - Что, не рада?
     Лера не успела ответить. Из двери дома вышел Генка Новоселов, их одноклассник. Он подошел, поздоровался с гостем и, обращаясь к Лере, сказал:
     - Лерочка, там Мишка плачет. Наверное есть хочет. Покорми его...
     Только теперь Володя обратил внимание, что на растянутой через огород верёвке висит мокрое бельё, среди которого рядом с обычным женским бельём висели детские вещи и... мужские рубашки, трусы и майки.
     - Это твоё? - спросил он, указывая на мужские вещи.
     - Моё, - просто ответил тот.
     - И как всё это понимать?
     - Здесь не место обсуждать всё это, - ответил Генка. - Пойдем-ка лучше в кафешку, я тебе всё объясню.
     Растерянный Володя молча брёл за ним и уже, сидя в кафе за кружкой пива, спросил:
     - А ребёнок-то чей?
     - Наш, - коротко бросил Генка.
     - И давно вы...
     - Да как тебе сказать? Тебе Лера писала, что у ней случилось?
     - Писать-то писала. Что ты имеешь в виду?
     - Через пару месяцев, как ты уехал, у нее умерла мать.
     - Вера Петровна? Что с ней?
     - Инсульт. Повторный. Вот Лера и осталась одна...
     - Я не знал...     - Понятно. Не умеет она плакаться на свои беды - гордая!
     - А ты и воспользовался!
     - Не пыли, выслушай, - остановил его Генка. - На что им жить ведь материнская пенсия да огород были их единственными источниками дохода.
     - Тут ты и подвернулся, помог сироте!
     - Слушай, если ты начнешь кипятиться, я встану и уйду. Драться я с тобой не собираюсь. Но ты не узнаешь, что с ней произошло...
     - Ну, излагай!
     - Леру я давно люблю. Полюбил ее еще до того, как вы начали дружить.
     - Что-то незаметно было!..
     - Робел, дурачок! А уж когда она с тобой была, мне казалось, что она счастлива. Поэтому и не встревал между вами...
     - Благородный!
     - Так вот. Родственников у нее, ты знаешь, нет. Даже помочь похоронить маму было некому. Ты уж извини, но твои даже на похороны не пришли. А тут на носу зима, надо было крышу починить, дров заготовить, картошку выкопать...
     - Тут ты и подвернулся!
     - Можешь мне не верить, но мне хотелось просто помочь любимой девушке в трудную минуту.
     - Помог, а потом в постель залёг!
     - Это случилось значительно позже, меньше года назад. Она любила тебя и ждала...
     - Что же не дождалась?
     - Ты посуди сам. Тебе учиться ещё три с половиной года. А ты уже сейчас отвернулся от неё, вон, прошлое лето совсем не писал.
     - Я в экспедиции был. В тайге почтовых ящиков нет.
     - Ну да, прогулки по тайге важнее, чем любимая девушка.
     - Я там не гулял, а работал, как каторжный. Шурфы бить, это тебе не картошку из земли выковыривать.
     - В общем, она сейчас на четвёртом месяце беременности. Скоро у нас будет второй ребёнок. Не лез бы ты к нам! Ты теперь почти москвич, чужой нам человек. И заодно поговори со своими родителями...
     - Я сам свои дела решаю!
     - Ну да, ну да! Извини, что-то Мишка приболел. Надо пойти помочь Лере. Бывай...
     - Топай, жуир...
     Дома Генка застал плачущую жену, обнимавшую притихшего сына. Он молча подошел, присел рядом, обнял ее за плечи. Они долго молчали, и, наконец, она спросила:
     - Не подрались?
     - С чего бы? - ответил он. - Нет, просто поговорили.
     - Спрашивал про сына?
     - Я честно сказал, что мы женаты не многим более полугода. А он даже не сообразил, что за такой короткий срок у нас не могло быть детей. Да и Мишкино постиранное бельё он видел, мог бы сообразить, что ребенку около года.
     - Не спросил... - выдохнула Лера.
     - Извини, я сказал, что это - наш сын. Наверное, будет лучше, если ни он, ни Мишка не будут знать, кто его настоящий отец.
     - Как он? - снова спросила Лера.
     - Знаешь, у меня сложилось впечатление, что он стал каким-то чужим, не нашим, местным. Каким-то московским, что ли, духом от него так и несёт...
     - Чужим, - тихо и грустно прошептала девушка.
     Они еще долго сидели молча и только забеспокоившийся Мишка отвлёк их от грустных мыслей.
     Генка взял малыша на руки и высоко подбросил его вверх.
     - Ну, сынуля, пойдёшь в космонавты, - вскричал он.
     Лера сидела, улыбалась, глядя на них, вытирая уголком фартука застрявшие на щеках слезинки...