Столица вечером

Темнеет. Скоро зажгутся фонари, скоро выплывет Луна из-под облаков, скоро приблизится ночь.
 Скоро - да не скоро; еще только семь вечера, многолюдный поток стекается в метрополитен, кричит, лает, собачится, издает нечленораздельные звуки и ругань, словно некое слизкое, вонючее Существо, монолитное, злодышащее и устрашающее.
 Но это будет чуть попозже, а сперва был зал, налитый светом от ярких ламп, и ряд стульев со слушателями, и кафедра, а за ней - лектор, старый и почти глухой, создающий впечатление невежественного человека; и две подруги, глупые, но такие задорные ! - которые что-то шепчут на ухо, не интересное, нудное, но привлекательное; парочка таблеток, стакан сока, тошнота, а затем - расслабление, легкая головная боль... Приятное чувство.
 К черту все ! Филипп с подругами почти выбегают из зала, спускаясь по лестнице, хохочут, а в мозгах у них -  полная неразбериха, туман, шум, метание мыслей от одного нерва к другому...  И им в такт - два огонька в лампадах, дрожат под ветром.
 И вот эти трое выходят из ворот, идут по переулку, по Новокузнецкой, и уже фонари горят, рекламные щиты, фары автомашин, звон трамваев, топот ног; парочка огоньков от сигарет, смешок и полное неприятие происходящего. Голова и ее содержимое словно в отпуск уехали, и шею венчает Корона Глупости.
 Женские туфли стучат по плитам, кончики платьев слегка задевают городские дома, выступы, барельефы. Улица тесна.
Вечер; легкая прохлада, годная для растегнутой куртки; несколько пошлых шуточек, по-детски смешных, навязчивых; вечно спешащие горожане, с нахмуренными лицами и бессмысленными глазами...
...Где-то высоко, над тучами, грозами, облаками, самолетами, шпилями башен двое ангелокрылых наблюдателей тихо переговариваются, показывая пальцами на Филиппа и его подруг, и что-то жарко доказывают дург другу, спорят...
 ...Вечер наступил; Солнце, весь день не выходившее из-за пасмурной погоды теперь обидчиво кривит губы, прокляная Столицу; Луна усмехается Солнцу.
 Возле станции метрополитена тройка глупцов остановилась. Во тьме небес, под светом неоновой рекламы Филипп и его подруги разговаривают; Филипп чувствует некую тяжесть в желудке, ему охота проблеватся; ну, потерпеть можно.
Спуск на эскалаторе вниз, очень долгий и мучительный. Минутное ожидание поезда на станции, вход в наполненный вагон, и толкание в оном; опять разговоры, опять смех, и взгляды на часы - скорее бы прошел этот чертов день.
 А желудок сжимается, вызывает спазмы - требует освободится. Ноет и печень, болит, давая о себе знать; ноги, руки, туловище вялы, еле движимы. Пытка.
 Филипп с подругами вышли из вагона, они поднимаются вверх, потом идут по коридору, среди таких же людей, как и они. Поворот, еще один поворот, три ступеньки вверх, двери, коридор, двери - и огромный холл, в три этажа высотой, с электронными часами, с табло, с рекламными плакатами, полицейскими, скамейками, искусственными деревьями в грязных кадках, люстрами, перилами, стеклянными дверьми...
 И снова перрон, и часы, и более прохладный ветер - открытое место; совсем уж темно, и тоскливо. Снова ожидание...
 Подъехала электричка; Филипп с подругами зашли прокуренный серый тамбур, мимо старых дверей с помутневшими стеклами, отыскали три свободных места и сели, тесно сжались, и под громколосые слова прочих пассажиров наши герои молчат, закрыв глаза, недвижимы - думают каждый о своем. Желудок поутих.
 Двадцать минут электричка скользит по рельсам, из окна ее видны высотные дома, тонущие во мраке, но с горящими окнами, отдаленные и оттого кажущиеся маленькими автомобили, деревья, станции... Город обращается в спальные районы.
 Вышли Филипп с подругами с поезда, их станция - прибыли. Прошли по платформе, по разбитому асфальту, поднялись по лестнице - и идут по железному мосту, под гул составов и пар изо рта.
 Спустились, зашли в закоулок - и там Филипп облегчился, выблевав всю гадость - немного, совсем немного помучился в рвотных рефлексах -  и стало ему так хорошо, так свободно, что можно было и подумать: а дальше что делать ?
 Филипп с подругами перекурили-переговорили, покумекали и растворились в ночи.
 Было это в конце осени.
 А потом были снова поезда, электрички, станции метро, рвотные позывы, закоулки, фонари, толпы, сигареты, тамбуры, контролеры, глухие лекторы... Когда-то кончилось и это...
 А два ангелокрылых продолжают спорить, и наблюдать