Любовь в юрте или мы разведены!

Катя ехала в поезде метро, устало качаясь в так его движениям. В левой руке ее была сумка из потертого дерматина серого цвета, а правой она крепко вцепилась в верхний поручень. Она была невысокого роста, поэтому иногда ей приходилось вставать на носочки, чтобы удержаться на месте. Ее волосы, изрядно обработанные перекисью, были завиты на мелкие бигуди и смешно торчали в разные стороны. Катя смотрела в темное стекло вагона на свое искаженное отражение. Даже оно передавало ее усталость от утренних хлопот по оформлению медицинской страховки для своих двух недавно родившихся детей. Детей у нее было четверо. Андрей, Аня, Ваня и Коля. Последние двое – мальчики, были двойней и оказались очень похожими на своего папу: черноглазого и темноволосого казаха. После того как не удалось три раза подряд поступить в институт, Катя поняла, что она всегда мечтала заниматься домом и быть многодетной матерью, поэтому она принялась строить свое личное счастье. В результате чего и появились на свет эти четыре плода любви.
Все детство Катя провела на улице - в маленьком и тихом дворике на окраине Москвы. Метро туда должны были проложить лет через сто пятьдесят. Ходил туда всего один автобус и создавалось впечатление, будто жила она где-то на краю мира, а не в главном мегаполисе страны.
В семь лет она пошла в школу. Училась Катя не очень успешно. Цифры не привлекали ее внимания, история была неинтересна, а география скучна и слишком дорога для постижения ее в реальной жизни. Во всяком случае, на море она была всего лишь один раз да и то, в раннем детстве, которого она не помнила. Но, по рассказам матери, море ей очень понравилось – она плескалась у берега в волнах и громко смеялась. Мать Кати работала поваром в школьной столовой, а бабушка была когда-то поваром в больнице. Отца она никогда не видела, но не исключала, что и он был где-нибудь поваром. На военном корабле, например, в какой-нибудь далекой чужой земле. Во всяком случае мать так и говорила про него: «Он уплыл, варвар!». Когда в школе начали изучать период татаро-монголького ига на Руси, Катя всерьез решила, что ее отец и есть потомок тех самых жестоких и коварных разрушителей-захватчиков. Так – как учительница так и называла их – варвары. Появились они на русской земле неожиданно, принесли многие разрушения, войны, угнетения людей, а потом также быстро, как и появились, исчезли. Все сходилось: варвары – чужеземцы. И Катя краснела от стыда, когда учительница рассказывала про то, какие ужасы пришлось претерпеть народу, населяющему территорию нынешней России. Потом у Кати начался переходный возраст. Она ссорилась с матерью и считала, что та ничего не понимает в жизни. Вечерами она лежала в кровати и рассматривала ажурные тени на потолке, которые отбрасывали занавески, висевшие на окнах. В этих тенях Кате мерещилась ее будущая жизнь, в которой она была знаменитым ученым, нет, не ученым – балериной, изящной и тонкой, как за ее руку дрались на турнирах рыцари и все мечтали подойти и просто хотя бы коснуться губами ее щеки. Мечты иногда прерывал кашель болеющей астмой бабушки. Так они и жили вместе – Катя, мать и бабушка. В маленькой двухкомнатной квартирке. Вторая комната в которой была настолько мала, что в ней помещалась лишь кровать, небольшой шкаф и тумба. Шли годы. Умерла бабушка. Мать была вечно нервной и они часто ссорились. В семнадцать лет Катя вышла замуж за парня по имени Павлик. Он появился в их компании во дворе неожиданно и поразил ее своим умением играть на гитаре и курить одну сигарету за другой не прерываясь ни на минуту, кроме того, она очень хотела переехать из материной квартиры и зажить самостоятельно. Но этим планам не суждено было сбыться. Как выяснилось потом, Павлик был приезжим, и жил у своей тети в квартире временно - пока не закончит театральное училище. В этой квартире собиралась самая разная молодежь и время протекало бурно и весело: они пили пиво и более крепкие напитки, танцевали, кричали песни под гитару и влюблялись. После того как вернулась после летнего отдыха тетя, ночные посиделки закончились. Катя и Павлик уже жили вместе, в квартире тети, разумеется. Спустя девять месяцев у Кати появился ребенок, и тетя, не выдержав ссор новобрачных и бесконечных детских криков, выставила племянника вон из квартиры. Соответственно, и Катю с ребенком тоже. Павлик был склонен к частым депрессиям и, как следствие, гуляниям и выпивке. Кате часто приходилось выдворять его из шумных компаний и приводить домой: они теперь жили у ее матери. Павлик был вечно чем-то недоволен. «Мы с тобой разные!» - часто говорил он Кате в порыве ссоры, - «ты глупая и неинтересная. Я сделал большую ошибку, что связался с тобой». Иногда он говорил: «Иди и получи хоть какое-то образование, мне совсем не о чем с тобой говорить!». Он приносил какие-то книги, все больше со стихами или русской классикой. Но Катя никогда не любила читать. Честно сказать, им и действительно не о чем было говорить. Павлик стеснялся Катю и все реже бывал с ней у своих приятелей. Брак трещал по швам. Павлик ушел рано утром, захватив початую бутылку пива и сумку с вещами и поцеловав на прощание сына в белобрысый, по-детски выпуклый лоб. Катя лишь успела подбежать к окну и увидеть его удаляющуюся спину и бодрую походку. Она ему звонила несколько раз. Потом у него изменился номер телефона. Больше они не виделись. Катя хотела подать на алименты, но так и не нашла времени на это. Она часто думала о Павлике, иногда ей казалось, что она его любила. Но потом, со временем, его образ стерся из ее памяти. «Что прошло – того не вернуть» - решила она. После того, как стало понятно, что брак не состоялся и разрушен окончательно, и что Катя останется жить с ребенком в квартире, отношения с матерью испортились еще больше. Мать тоже была одинока. Она надеялась, что Катя найдет для себя мужа с жилой площадью, устроится ее семейная жизнь и, наконец, ей представится возможность наладить свою собственную личную жизнь. Того, что Катя вернется в их маленькую квартиру, где и одному человеку тесно, да еще и с ребенком, она, честно сказать, не ожидала. Они постоянно ссорились на бытовой почве. Вскоре Катя пошла на работу – нужны были деньги. Несмотря на отсутствие образования и довольно ограниченные способности к умственному труду, работа ей попалась хорошая. Там она отдыхала от домашних дел и получала моральное удовлетворение, когда стиснув в зубах сигарету и щуря слегка косящие глаза, рассказывала подругам по цеху о тяготах своей неустроенной личной жизни. Катя часто ошибалась при выполнении рабочих заданий, но увольнения ей каждый раз удавалось избежать. Видно, была какая-то помощь свыше. К месту или нет, но она вспоминала, как говорила ее бабушка, когда была еще жива: «Если Бог дает ребенка, то он даст и на ребенка». После какого-то совсем вопиющего случая, когда за допущенную ею ошибку уволили совсем другую сотрудницу, Катя с благодарностью все чаще стала смотреть на небо и загадывать желания о своем будущем, о встрече с принцем из ее детских мечтаний и грез. По совету приятельницы, она купила альбомный лист огромных размеров и прикрепила к нему вырезки из разных журналов. Сверху она сделала надпись: «Лист желаний». Приятельница сказала, что таким образом озвученные желания обязательно сбудутся. Она не стала упоминать, что ее желания сбылись с точностью наоборот, но временами ее женский мозг, не выдерживая жестокой правды, переворачивал наступившую реальность таким образом, что ей казалось, будто наоборот вовсе не наоборот, а именно так, как надо. Катя, хоть и не была уверена, что этот способ коммуникации с Богом был верным, все же повесила свой «лист желаний» прямо над обеденным столом. На листе были вырезки с изображениями яхт весьма нескромных размеров, квартиры с видом на Кремль, черных автомобилей высокой проходимости, груд денег, веселой женщины с построенной карьерой и стройным принцем в белом мерседесе. Это обстоятельство и само содержание желаний Кати, так явно обозначенные теперь, злили мать. «Человек сам делает свою судьбу» - говорила она дочери, - «а вовсе не лист с вырезками из глупых журналов. Лучше бы ты попросила себе побольше ума, или совести». «Сама и проси себе ума, а мне нужно вот это!» - отвечала ей Катя. Теперь, отхлебывая по утрам из чашки чай и закусывая бутербродом, Кате мечталось гораздо легче. Так, размеренно текла ее жизнь. Пока она не повстречала Владика...   
***
 Он появился в ее жизни спонтанно. С подругой она зашла в кафе. Была вечерняя программа и танцы. Он был в темных очках, остроносых ботинках и представлял публике свою концертную программу – фокусы с картами, фантиками и мыльными пузырями. Несколькими часами позже, в танце, он признавался Кате на ухо: «Ваша фигура свела меня с ума! Я смотрел лишь на Вас, после того, как Вы тут появились. О, как бы мне хотелось бы увидеть отблеск горящих свечей в ваших глазах». Катя застенчиво улыбнулась и призналась, что у нее уже есть сын от первого брака. Его это не смутило. Он был экстрасенсом, гадалкой и прорицателем. По его признанию, все эти таланты дремали в нем до того самого момента, пока на голову ему случайно на старой заброшенной стройке, в тот самый момент, когда он снимал провода со стены, чтобы забрать их к себе на дачу, не не упал кирпич. Этот кирпич до сих пор хранится у него дома. С тех самых пор он вспомнил несколько своих перерождений, в которых он был шаманом, королем в Испании и капитаном на пиратском корабле. Также ему были открыты многие тайны Вселенной, выразить словами которые он не брался. Тайные голоса однажды сообщили ему, что в скором времени он станет властелином Земли. И он нес эту ответственность с гордо поднятой головой. Катю завораживала необычность Владика. Для себя она решила, что он ей подходит. А его странности совсем не заметны со стороны, особенно когда он молчит. А родственники давно все знали и относились с пониманием. Однажды они настояли, чтобы Владик пошел на прием к психиатру. Психиатр поставил какой-то диагноз, но он был сложно читаемым. В целом они поняли, что им тихое помешательство родственника ничем не грозит и успокоились. Катя и Владик встречались месяцев. По истечении которых, Катя обнаружила что она беременна. У Владика уже было три ребенка от прежних двух браков. Но он пообещал жениться и даже подарил кольцо. Катя тяжело ходила - она была уже на девятом месяце беременности. Около недели она жила у жениха. Но, как оказалось, жилищные условия экстрасенса и прорицателя были не менее стесненными, чем ее с матерью, и даже в чем-то хуже. В разделенной перегородкой однокомнатной квартире обитали мать с отцом Владика, его сестра и дед. Именно дед, когда Катя на кухне резала помидоры для салата, предложил им снимать жилье и начинать строить совместную жизнь без посторонних глаз, пусть даже родных. Но Катя подробно объяснила ему, что зарплату лучше тратить на бытовую технику или копить, чем отдавать за съемное жилье чужим людям. Постепенно Владик становился все более нервным и чем-то недовольным. «Моя мысль устремлена к неземным высотам, к галактикам и иным мирам. А ты стесняешь меня своим бытом!» - заявил он ей наконец. Родственникам Владика тоже что-то не понравилось и Катя вновь оказалась в квартире матери. До ЗАГСА они так и не дошли. Никак не подкрепленное документально, обручальное кольцо уныло поблескивало красным на ее безымянном пальце. Мать уже перестала возмущаться, она предпочла отстраниться от любовных историй дочери и лишь вяло переругивалась с нею по поводу немытой посуды или затраченного времени на забирания из школы ее старшего сына. Весной Катя родила девочку. Маленькая квартирка становилась все более населенной. Катя подолгу сидела у окна и наблюдала за бьющейся в окно веткой ивы. Ребенок требовал много времени и ухода и временами громко кричал. Кричала и мать: «Ты родила детей, ты с ними и занимайся! Некоторые матери таких дочерей вообще из дома выгоняют!». Катя закрывала глаза и вспоминала свою прежнюю работу, дружный женский коллектив. Как весело они могли часами говорить ни о чем, обсуждая буквально все, что попадется на глаза, обсуждать коллег или, когда все надоест, можно было подойти к охранникам и послушать новости о перестановках в их коллективе, или увольнениях. Иногда приходили новые сотрудники и можно было вдоволь повеселиться, высмеивая новую прическу или странный наряд. Минули эти прекрасные дни. Но Катя была не из тех, кто сдается. И если кто-нибудь когда-нибудь научил бы ее пользоваться своей врожденной житейской смекалкой, так свойственной людям с потомственным нечетким стремлением к высокой науке или многоуровневому высшему образованию, возможно, ее жизнь сложилась бы куда более удачно. Кате оставалось заниматься воспитанием детей, ни о какой работе речи и быть не могло в ближайшие полтора года...
***
Юрта-дом загадочных жителей степей
В тот четверг она прогуливалась с дочерью в парке. Ходила вдоль искусственного пруда и сидела на скамейке. Его она заметила не сразу. Но он не сводил с нее глаз. Надо сказать, что она действительно несколько располнела. В бедрах и талии. А вот лицо наоборот, похудело. За разговорами они провели целый час. Ее волосы трепал ветер в лучах заходящего солнца, когда он признавался ей в любви. «Я тебя люблю, я жить без тебя не могу» - сказал он ей, сжимая ее талию в своих руках. Они все еще были в парке. Уже стемнело, в коляске расплакалась маленькая Анечка. В голове Кати с небывалой скоростью стали складываться расчеты. «Почему бы и нет?» - решила, наконец, она, - «у многих знаменитых людей были межнациональные браки. А национальность давно отменили». Жених на вид был из Казахстана, но, возможно, что из Таджикистана, или даже из Калмыкии. «Главное, чтобы человек был хороший!» - сказала Катя вслух. «Человек!» - радостно повторил за ней уроженец степей. Он был не против жениться и дети были не помеха. Оказалось, что у него есть квартира в Москве. «Я привез ее прошлой зимой» - сказал он. «Не привез, а купил» - исправляла его счастливая Катя. «Купил и привез» - соглашался радостный жених. Предстояло знакомство с матерью. Не удивительно, но мать не хотела видеть ни его ни Катю. Она заперлась в большей комнате и кричала из-за двери, чтобы она убиралась вон со своим женихом и что она его терпеть тут не собирается. Она не верила, что у Герасима, как он себя назвал, уроженца солнечного края, даже не служившего в армии, есть квартира в Москве. Но Катя верила ему. «Сколько там комнат?» - спросила она его, подливая в кружку с чаем кипяток – он любил пить много чаю. «Один комнат» - ответил Герасим, - «но большой такой! Места всем хватит». И он широко развел руками, стараясь передать масштабы комнаты. Катя удовлетворенно выдохнула. Работал он свободным поэтом и художником. Правда картин, написанных им, Катя не видела, но свои стихи он ей прочел:
Горы, бескрайние равнины,
Облака и степи,
Синий водоем,
Позабыл я вас в краю родном…
«Почему ты говоришь, что в краю родном, наверное – в краю чужом?» - спросила Катя.
«Для меня нет чужого места на Земле, для меня весь мир – родной!» сказал Герасим.
После двух месяцев совместной жизни Катя предложила переехать в квартиру жениха. «Почему нет?» - расстроилась она. «Потому что пока тепло!» - загадочно ответил он. «Наверное, ремонт не закончен», - догадалась Катя. Всю осень они жили под одной крышей с недовольной матерью. Наконец, с наступлением первых холодов, Герасим повез Катю показывать свое жилье. Выйдя из метро на улицу и пройдя несколько сот метров, они остановился прямо напротив Кремля, который высился своими красными стенами прямо через дорогу от них. «Вот!» - сказал Герасим, - «Это наше жилье!». «Что – Кремль?» - не поверила Катя. Но казах повернул ее за плечи и указал пальцем наверх, на пригорок, который еще был покрыт зеленой морозоустойчивой травой. Катя остолбенела – покрытая зубристым инеем, поблескивавшая в утренних лучах солнца, стояла большая, белая, вся в красных узорах и цветах -  ЮРТА.
 «Ой, мамочка, мамочка, что это такое?» - завопила какая-то девочка, которую вели за руку в садик…
Делать было нечего, Катя стала жить в юрте с Герасимом вместе. В общем то ей внутри даже понравилось. Пол юрты был устлан разноцветными коврами а в центре находился настоящий очаг с огнем, выложенный по краю кирпичами и камнем. Вечерами Герасим разжигал трескучий костер и Катя готовила ужин. Языки пламени окрашивали все окружающее пространство в оранжевые блики и мир вокруг преображался, становясь таким зыбким, волнующим, меняющимся, словно мираж. Катя завороженно наблюдала за тем, как из огня вылетают яркие искры и, только успев устремиться наверх, тут-же гаснут. Ночью костер затухал, оставляя после себя тлеющие желтыми всполохами угли. Тогда внутри воцарялась темнота и в отверстие сверху, расположенное прямо над очагом, становились видны небо с мелкими крапинками звезд. А когда шел снег, то через отверстие в юрту залетали снежинки, и, спустившись вниз, они таяли и ложились на пол и одеяла мелким прозрачными капельками. Катя прислушивалась к тому, как гудели войлочные стены юрты, когда снаружи проезжал какой-нибудь большой автомобиль и вспоминала как красиво смотрится юрта снаружи – вся в красных узорах и цветах. Чай они разогревали в самоваре. Герасим очень любил чай. Он не чаял души и в Кате. Когда она лежала на настланных на земле коврах и матрасах, он вспоминал горы и долины своей родины. Очертания ее фигуры, с огромными белыми бедрами и изогнутой талией, напоминали ему тяжелые, наполненные искрящимся дождем облака, спустившиеся и укрывшие землю. Жизнь потихоньку наладилась. Катя уже привыкла к юрте и ее житейская хватка позволила ей вполне приспособиться к новым особенностям быта. Воду она приносила из квартиры, благо что юрта была недалеко от метро Охотный ряд, а электричество было в общем-то и не нужно – Новоспасский мост был хорошо освещен, кроме того, горящий очаг заменял его в полной мере. Книги Катя не любила читать, а телевизор она могла смотреть иногда в квартире матери. Пару раз к ним приходил участковый и пытался выяснить обстоятельства происходящего. Но Герасим оба раза притворился спящим а сама Катя толком не могла ничего ему объяснить. Потом приезжала бригада пожарных, но юрта, укрытая обледеневшим снегом (зима на счастье была снежная) оказалась очень прочной и потыкав с разных сторон лопатами, они убрались восвояси. Катя как никогда была счастлива. В новогоднюю ночь она слышала торжественный бой курантов. Катя с Герасимом вышли на улицу и стояли обнявшись, разглядывая улицы, покрытые снегом. Было очень морозно и вокруг почти никого не было и казалось, что салют запускают специально для них, живших в центре Москвы в самой настоящей юрте. Можно было сказать, что Катя была счастлива. Иногда ей даже казалось, что больше никого на свете не существует, кроме нее и Герасима, а за плотными стенами юрты бродят белые медведи и струится по небу шелковое нежное северное сияние…
Шло время, наступила весна. Катя была уже на четвертом месяце беременности. УЗИ показало двойню. Герасим нежно гладил ее живот и прислонял ухо, надеясь услышать сердцебиение. Однажды, в солнечный майский день, возвращаясь с очередного медицинского осмотра, Катя обнаружила изменения в ставшем столь привычном для нее ландшафте перед Кремлем – юрта исчезла, а на земле остался лишь большой лысый круг, с редкой примятой травой. Катя огляделась, и заметила сидящего на корточках Герасима. Рядом с ним, на обочине, лежали и стояли тюки и сумки с вещами. Катя подошла ближе. «Что происходит?» - спросила она. Герасим вздохнул, покрутил в руках сигарету. «Жду такси» - коротко ответил он. «Такси?» - неуверенно переспросила Катя. Она смотрела на дым, тонкой струйкой слетающий с конца сигареты. Герасим вдруг бодро встал и как-то обрадованно и быстро пошел к дороге, к остановившейся машине с шашечками на двери. Ловко, за несколько минут, он перенес весь груз с обочины в багажник машины, а сам уселся рядом с водителем. Катя неуверенно встала и подошла к машине. Она не верила в происходящее. «Ты уезжаешь?» - дрожащим голосом спросила она. Герасим опустил стекло. «Ты уезжаешь?» - опять спросила Катя. «Да!» - весело крикнул Герасим. «Куда?». «Домой! Мне нужно писать. Для этого требуется тишина, бескрайние степи, романтика и вдохновение». «А как-же я, дети? Ведь я твоя жена». «Там у меня тоже жена и дети!». «А я – кто?». «И ты-жена. И они-жена. Увидимся! Счастья! Здоровья! Люблю! Целую!». Последние слова его утонули в рокоте заведенного мотора. «А я хочу крепкую семью и хорошего мужа!» - в отчаянии крикнула Катя, - «я буду хорошей женой и доброй матерью! Я хочу быть умной, как мне стать умной? И у меня нет совести…». Стекло поднялось и такси уехало. Катя вернулась домой. Там ее ждали дети, которые болели простудой. Они были с няней. Вечером, вернувшаяся с работы мать, устроила очередной скандал. «У тебя поразительная способность находить аферистов!» - кричала она, - «кто будет следующий - чукча?». «И чего кричать?» - примирительно бубнила Катя. «Дом из снега?» - не унималась мать – «как ты прокормишь все эти рты? Четверо детей и ни одного мужа!». Через пять месяцев родились близнецы: Ваня и Коля. Катя записала их на молочную кухню и оформила медицинские полисы. С последними получилась какая-то заминка и Катя ездила в страховую компанию несколько раз. Наконец, вышел из отпуска какой-то нужный специалист, который смог все оформить так как нужно, и Катя уставшая, но успокоенная этим фактом ехала домой. В поезде метро было душно. Сквозь дрему до нее доносились голоса сидевших перед ней мамы и дочки. Их разговор был каким-то необычным. Катя открыла глаза и посмотрела на них. Девочка была одета в красивое бледно зеленое платье и ее волосы были аккуратно заплетены в две косички. На вид ей было лет шестнадцать. «Занимайся с репетитором лучше, тебе надо обязательно поступить в институт! Я прослежу за твоими отметками в школе» - внушала ей молодая женщина, по всей видимости, ее мать, - «И твой Володя мне совсем не нравится. Он не учится, ни к чему не стремится, только сидит у подъезда с друзьями и пьет пиво. Поверь мне, из него ничего хорошего не выйдет. Он совершенно безответственный! Вот твой папа, он заботился обо мне. Когда я болела, он купил мне целую сетку лимонов. И каждый вечер провожал из института, чтобы мне не было страшно идти в темном переулке». «Как странно, но вполне интересно» - подумала про себя Катя, - «нужно будет нечто подобное сказать Анечке». Она еще хотела послушать, что скажет женщина и что ответит ей девочка, но сон брал свое и Катя медленно погрузилась в дрему. Мысли путались в ее сознании а перед глазами стояла картина, на которой величественная юрта блестела инеем в лучах утреннего солнца. Внутри дымился самовар и бегали по ковру дети. «Может, он еще вернется?» - подумала Катя, проснувшись от того, что голос в динамике объявил ее остановку. «Он обязательно вернется» - решила она, пробираясь в толпе к выходу и улыбаясь в ответ лысому мужчине с квадратными челюстями, который с интересом смотрел на нее. На улице шел дождь, а у нее не было зонта. Немного подождав у выхода из метро и убедившись, что дождь и не думает заканчиваться, она пошла так. По ее щекам текли слезы. Серые тучи сгущались, дул сильный ветер.
Катя вздрогнула, почувствовав шаги совсем близко с собой.
-Не пугайтесь! – произнес мужской голос, - позвольте проводить вас.
Катя неопределенно пожала плечами и в том-же момент над ее головой распахнулся зонт.
Катя мельком окинула незнакомца – на вид это был довольно щуплый мужчина лет сорока двух с лысиной на голове и в очках.
-Вы извините, но я наблюдал за вами в поезде метро и вы мне показались такой грустной, уставшей, а потом еще оказалось, что у вас нет зонта. Кроме того, на улице уже темно, - продолжал свой монолог мужчина.
Катя замедлила шаг, остановилась и внимательно посмотрела на мужчину:
-Вы знаете, у меня есть дети. За ними нужно ухаживать, поэтому у меня уставший вид.
-Это ничего страшного – что есть дети. У меня самого они тоже есть – шестеро. Трое живут со мной, а остальные… в общем, тоже живут, но не со мной.
Катя молчала.
-Какой все-таки сильный дождь. Настоящий ливень! И довольно холодно, утром было теплее, - сказал мужчина, - я работаю инженером в отделе разработок, сегодня у нашего коллеги был День Рождения.
-Вы не поэт, не художник? – спросила Катя.
-О нет, что вы! – воскликнул мужчина, - нет, я люблю, конечно, стихи, но сам их писал только в глубокой юности, лет в семнадцать. Я больше люблю деревню, дом.
-У вас есть дом? – спросила Катя.
-О да! Я подумываю переехать жить туда. Все же деревенский воздух полезнее для здоровья. А вы, как вы относитесь…
-К коровам? – перебила его Катя.
-Не только к коровам, в общем, к деревне?
-Великолепно! Я великолепно отношусь к коровам. Я всегда мечтала жить в деревне, в своем доме. Еще я хотела бы завести кур и свиней.
-Вы – серьезно? – удивился незнакомец.
-А дом у вас большой? – робко спросила Катя.
-Да, большой деревянный дом, - ответил мужчина.
-Я так устала жить в городе! Тут так пыльно и совсем мало солнца. Я бы хотела жить в деревне!
-Да, вполне возможно, - сказал незнакомец, - но в деревне нужно много работать, сажать капусту, картофель, полоть грядки.
-Знаете, мне кажется, я люблю полоть грядки. Я этого никогда не делала, но я готова попробовать… Бедный, вы весь намокли. Знаете, у меня дома есть горячий чай, кружки и варенье. Пойдемте ко мне! - вот и мой дом…
-О, это просто замечательно! – согласился незнакомец, - я живу недалеко от Вас, в двух кварталах и в десяти минутах езды на велосипеде…
И вместе, взявшись за руки, они вошли в темноту аллеи, под музыку капель, стучащих по металлическим скатам горок, стоящих на детской площадке.
…
Пусть кто-то скажет, что я – дура,
и покрутит пальцем у виска…
Может вы и правы, и дальше  – только одни проблемы и непроглядная тоска,
но я живу, как я умею…
Пусть кто-то скажет, что я все испортила,
но я вижу в своих мыслях Новоспасский мост и я помню как светили звезды…
И цветы на юрте невидимо для окружающих раскрашивают мой путь…
Что поделать – я такая, и ничего уже не исправить,
Я не буду загадывать, но что-то ждет меня за поворотом,
новые страницы моей судьбы…