Выбор - часть 2 продолжение

Проснувшись к полудню, Аяз направился в больницу, к заждавшимся диссертантам. За   порогом кабинета, шли дебаты, по поводу его приглашения на выставку в Бишкек. Полемику ожесточали брошюры, вложенные в пригласительный конверт.
На глянцевых листочках иллюстрировались фрагменты экспонатов проводимого мероприятия под названием «миры тел».

Акция немецкого ученого-анатома, придумавшего эффективный способ мумификации плоти, шокировала некоторых тем, что посвящалась мёртвым телам. В ней демонстрировались трупы, застывшие в различных позах, композиции из отдельных органов и систем органов, к которым посетитель при желании мог бы дотронуться.

С организатором экспозиции, имеющим связи со всеми донорскими пунктами в мире, Аяз повстречался год назад, когда искал орган для пересадки. Их общение перевернуло у немца мрачное представление о Кавказе и качественный биологический материал, как он выразился, нашелся очень скоро. Аяз пришелся ему по душе, раз он нынче приглашал его полюбоваться своими творениями.

Подопечные же Аяза и примкнувшие к ним любознательные сотрудники, советовали проигнорировать приглашение «циника», который использовал даже отходы, вырезая из негодных для выставки останков небольшие куски и полученные ломтики запечатывал в стекло, чтобы затем, их, под видом брелков, подстаканников и других подручных приспособлений продавать как сувениры.
Крайне религиозные, в отличие от умеренно настроенных, предложили профессору публично обвинить немца в сатанинских деяниях, несмотря на перспективу выгодного сотрудничества с именитым в своей области человеком.

Аяз, естественно, согласился с аморальностью такого бизнеса, с тем, что показ бездыханных тел далек от настоящего искусства и рассчитан на болезненный интерес людей. Картинки на розово-красных брошюрах, по его убеждению, уступали в экспрессии худшему произведению любого малоизвестного художника, а вся выставка имела сходство со стриптизом, только здесь, плоть продолжала оголятся до неузнаваемости.

В странах, наподобие Германии, с почти безграничной свободой самовыражения, порочный интерес беспрепятственно вел народ на жутковатое зрелище, побуждал приобретать необычные сувениры. А там, где люди гордились устоявшими обычаями и нормами поведения, выставку раскритиковали. Однако, население востока, обвинившее европейцев в кощунстве, уступало им в определённых, важных сферах жизни.

Аяз попросил радикально настроенных коллег взять за основу этот обезоруживающий фактор и проявить дипломатию ради науки, как это сделал, например, ректорат Киргизской медицинской академии, открыв под руководством того же немца центр пластинации.

Теперь, тела, завещанные их хозяевами по доброй воле в местный музей, как и другие, пройдя специальную обработку и наполнение полимерами, странствовали по миру, привлекая к себе внимание, которым очевидно были обделены при жизни. Чтобы после ухода души на вечный покой, развлекать народ в бренном мире в виде чучела, сильнее мотива, чем этот, быть не могло, утверждал Аяз.

Ехать на выставку он тоже не хотел, и поэтому, лишь слегка сменил тему дискуссии. Припомнил смягчающие обстоятельства в пользу ученого-коммерсанта, советовавшего скептикам воспринимать экспонаты как анатомический атлас. И вскоре приветствовал выдвинутую идею о сувенире.

Подарок должен был обрадовать немца, пополнить его коллекцию мертвечины. Разузнав о наличии в центральном городском морге бесхозного тела, Аяз и 2 хирурга направились туда. По пути коллеги прикидывали текст сопроводительного письма к сувениру, в который кроме стандартных фраз, о невозможности приезда в данный момент, собирались добавить надуманную историю человека, с чьего трупа извлекут подарочный орган. Для усиления значимости будущего экспоната, отсылаемый орган решили превратить в важнейший при жизни бедолаги.

Ведь законсервированная кисть руки больше задержит на себе внимание, если на ярлыке с описанием для посетителей, будет информация о том, что она якобы принадлежала талантливому пианисту или высококлассному массажисту, в зависимости от её формы, если это ступня ноги – то футболисту или балерону, если нос - производителю духов, а если это сугубо женский орган – то фотомодели или же матери-героине. Все равно подлинность написанного не станут проверять.

В морге им показали 2 пригодных трупа. Один лежал прямо перед ними и настолько заворожил цветом глаз, что к другому, которого загородили склонившиеся над ним люди, вообще не подошли. Пара больших, светло-зеленых глаз, принадлежала слабоумному попрошайке, постоянно клянчившего на территории больницы. Парня задавила вызванная машина скорой помощи, на высокой скорости выезжающая со двора клиники, примерно 2 часа назад. Но его очи, даже высохнув и помутнев за это время, не потеряли своей наивной чистоты. «Они чисты как бриллиант, как глаза ювелира- гравировщика. Давайте так и напишем»-сказал Аяз, и попросил коллег аккуратно изъять хрупкие органы.

Вслед за его просьбой, мужчина, сидящий в инвалидном кресле, около второго, позабытого, трупа, заерзал и кашлянул. Женщина, стоявшая напротив него, лицом к Аязу, похожая на цыганку, покинувшую табор, недовольным жестом приказала ему не двигаться, а другая, с прикрытой головой, мягко прислонилась к кресло-каталке, бережно взяв больного за руку.

Аяз вдруг заметил, что молчаливое присутствие этой разношерстной компании, мало походит на обычный, здесь, процесс опознания. Он наклонил шею, в надежде увидеть лицо, скрытое за платком, который абсолютно не гармонировал с остальной одеждой. Зашагал в их сторону, под влиянием откуда-то возникшего трепета в душе и замер, когда они обернулись, посмотрев в упор.

Меньше всего он ожидал встретить Маю и Али в морге. Его, с секундным интервалом переполнило возмущение, недоумение, жалость и очарование. Как она посмела вывести из палаты больного, находящегося под особым присмотром и держать его рядом с трупом в компании странноватой женщины, негодовал Аяз, далее предположив, что Мая могла пойти на это по настойчивой просьбе сына. Смертельно больных порой одолевают скверные мысли.

Али, меж тем, напрягшись привстал, в знак приветствия, и слабо выговорил слова про случайности в жизни. Его мама сняла темные очки, развязала узелок платка и накинула его на плечи, словно, закрывалась им только от Аяза. Этот непривычный, сковывающий головной убор, мешал ей срочно подыскать самое годное для профессора объяснение непредвиденной встрече.

Растерянность на лице выдалась полностью. Аяз не сводил глаз. Мая чувствовала себя наставницей пансиона, застигнутой за непристойным занятием, пока он пытался разгадать причину их вынужденного прихода в это ужасное место. Хотя, кое-что в изучающем её взгляде было ей знакомо со вчерашней ночи в палате, когда она ещё ни в чем не провинилась. Тогда, погруженная в думы, она не придала значения проникновенным взглядам, несколько раз фокусирующимся на ней. Впрочем, прозрение не спасало ситуацию. Доктор был тактичен, а она порядочна, чтобы, играя на чувствах отвести подозрение.   

- Зачем вы сюда пришли? - спросил Аяз у Маи, – и чем здесь занимаетесь?! – не услышав ответа, поинтересовался  у смуглой женщины в цветных браслетах, придав, на этот раз, голосу уместный упрек.
Цыганка сплюнула и сказала, чертыхаясь, молдавским говором:
- Если хотите довести до конца, уведите лищних отсюда.

В ответ на хамское предупреждение, Аяз пригрозился выяснить на каких правах она проникла в морг. Бывалая женщина, нисколько не запуганная, по жесту Маи промолчала.
- Доктор, позвольте их оставить здесь ненадолго,  – сказала  Мая.

Она решила не придумывать объяснений. Лгут когда бояться, что-либо потерять. Сейчас, Мая боялась лишь за здоровье сына, которое не зависело от экскурсии в морг столь достоверно, чтобы заставить себя врать. И ещё, невольно услышанный разговор между профессором и его коллегами по поводу глаз погибшего бродяги, в чем-то обобщал их задачу с усопшими. Видя, что Аяз хочет возразить, она, ради предотвращения спора, деликатно ухватила его за локоть, поворачиваясь вместе с ним к выходу.

Мышцы Аяза расслабились под нежным захватом её пальцев. Мая удивилась безоговорочной уступке доктора и своей внезапной смелости. Но, не подав виду, двинулась с ним в сторону приоткрытой двери, откуда поступал дневной свет в это мрачное помещение. Следом шли коллеги Аяза, с помешенным в особый раствор органическим подарком.

Али провожал взглядом маму до самого выхода, не дав возможность цыганке продолжить начатое. «Не надо мама. Просто не нужно было затевать» - собирался произнести он и сожалел, что заколебавшись, упустил момент.

При всём уважении к Аязу, последние действия мамы показались ему унизительными. Она не любила просить других о помощи и детей поучала не жертвовать гордостью, без острой тому надобности. Али страдал вдвойне, став причиной её унижения при нескольких свидетелях и всё больше терял шанс перемогать хворь.

Его сознание уже не повиновалось гипнотическим приёмам женщины. Он не мог сосредоточиться ни на свече с маятником, ни на словах, произносимых то на русском, то на молдавском языке.

В морге никого не осталось. Цыганка, оглядевшись по сторонам, чиркнула спичкой, поднесла к огню косяк с марихуаной и предложила Али сделать пару затяжек. Одна таблетка снотворного отправила бы его в глубокий сон. Но в этом случае, вырубилось бы и сознание. А для снятия порчи и усиления энергополя, за счет энергопотоков продолжающих исходить от трупа в первые часы после смерти, чего собственно и добивалась цыганка, сознание Али должно было сбросить оковы частично бодрствующего тела, подчинив последнее себе.

Он подвергался тайной, магической процедуре по доброй воле, по вине своей же досадной ошибки, повлекшей за собой череду неприятностей. В одно время, он, в изначальном стремлении узнать обо всем понемногу, увлекся публикациями о религии и древней медицине. Естественное желание сравнить и сопоставить добытые сведения, выявило много общего в этих областях, укрепляя в них веру. Это породило ещё одно, скрытое желание испытать силу веры непосредственно на себе.

Однажды его брат простудился и отец, невзначай, рассказал об ученом, нашедшим способ переноса невидимой энергии тела от одного человека другому. Отец, погруженный в мирские проблемы, с издевкой отозвался о знакомых чиновниках, уверяющих, что лично ощутили благо нового открытия. Однако Али заинтриговался не в шутку. Он читал про пересадку ауры древними жрецами и современными колдунами, а также про её плачевные последствия для донора.

Тяга к мистике и вид лежащего с температурой брата, который налаживал автомобильный бизнес и бредил в поту о ценах, послужили катализатором непоколебимому, рискованному решению. Али вместе с мамой уговорил папу отвезти его и Риада к изобретателю. Мая посчитала, что если процесс исцеления не подразумевает медикаментозного вмешательства, то прогулка на свежем воздухе, вдобавок к самовнушению, пойдет на пользу Риаду.

В маленькой загородной клинике их встретил хмурый человек, с повадками самозабвенного ученого. Он коротко, не отклоняясь в сторону неопознанного, описал принцип работы своего изобретения. Оно состояло из передатчика, в форме стеклянного цилиндра и покрывал, сплетённых из невидимых без лупы проводов. Устройстсво передавало биоэнергию донора реципиенту. От окутанных в магнитные покрывала братьев, требовалось лишь полное расслабление на грани беспамятства. Это достигалось вкалыванием небольшой дозы морфия. Перекачка заняла около получаса, а её результат проявился на следующий день.

Перемещенная энергия ауры Али сняла жар у брата, и, без того активный Риад, становился всё неугомоннее, сильнее и жестче. Али, к своему счастью, утвердил веру в существование высшего порядка, подчиняющего себе всё, в пределах и за пределами земной жизни, и понял, к своему горю, чего эта вера ему стоила. Он, постепенно превращался в угрюмого, нелюдимого, больного старика. Врачи пожимали плечами на жалобы Али о потере аппетита, настроения и предсмертные страхи. Он, за деньги брата, объездил половину мира, переходя из одной клиники в другую, пока лейкемия не свалила с ног. Ему, вероятнее всех мог помочь сам же, отнявший силы. Но отец, к тому времени отстраненный от дел, с оставшимися связями так и не нашел его.

Отчаявшись после изнурительных поисков, он отыскал женщину-шаманку. Она, якобы, увидела ауру, с иссякающей силой и предложила для её восстановления использовать в качестве донора недавно умершего, чья энергия земной жизни не полностью перешла в астральное тело. Действия шаманки соответствовали знаниям Али о теологии и метафизике. Она ошибалась лишь по поводу того, что забравший удачу от одного брата в пользу другого был черным магом. Но это было не важно. Али отдался в руки судьбе, проучившей его за любопытство. Он ни разу не отрицал своей вины в ответ на неистовые, весьма объективные нападки отца, защищая лишь обманутую его уговорам маму.

В то время как тело Али, втянув дозу наркотика, уходило из-под контроля, вяло следя за мерцающим светом свечи и монотонным бурчанием цыганки, Мая искала удобное место для разговора с доктором. Аяз хотел узнать о её связи с этой женщиной. Всё остальное увиденное им, не требовало поспешных разъяснений, если являлось слишком личным. Однако Мая настояла на беседе, при наличии у доктора времени на неё.

Оно конечно было. Аяз перенёс бы все текущие дела. Он перестал злиться как только они вышли на лужайку больницы. Неподалеку, под кронами старого, тутового дерева освободилась скамейка и он указал на это, единственное место в тени. Аяз был в своем служебном наряде, а Мая сдала предложенный сотрудником морга халат при выходе, так и не надев его.

Для посторонних их диалог не отличался бы от обычной консультации. Тончайшие намеки в интонации и мимике, указывающие на существование обоюдной симпатии, могли уловить только они сами. Мая, не спеша, рассказывала про внезапное недомогание сына, про энергетические поля, пронизывающие человека, о которых она узнала из книг Али, про исчезнувшего ученого и лечебные процедуры. Оказалось, что она посещала курсы парапсихологии, входила в тайную секту ясновидцев, чтобы научиться переносу собственных жизненных сил в сына.

Аяз не перебивал, несмотря на долю абсурда в её рассказе. Благозвучие её речи сочеталось с красотой окружающей листвы и прохладой искусственного ручейка. Непринужденно, грамотно связанные слова, произносимые голосом ласкающем слух, прельщали. Он бы не остановил её, даже если бы она говорила о кулинарии и мексиканских сериалах. Усевшись вполуоборот, как внимательный слушатель, наталкивал Маю на откровенность. А она, уставшая от бесполезных обучений и наставлений, нуждалась в собеседнике, который не сбивал бы с толку преждевременными умозаключениями.

Мая родила сыновей в 18 лет и призналась, что с самого их рождения ни от кого не скрывала своей особой, трепетной любви к Али. Неравное отношение возникло ещё в роддоме. Али вышел на свет легко, а Риад после долгих, родовых мук. Настолько болезненных, что Мая поклялась не иметь больше детей. Взрослея, шаловливый Риад создавал проблемы, требуя, иногда, непосильного подхода. Али, напротив, берег нервы родителям, рос самостоятельным и смышленым. Мая, не стесняясь доктора, вдалась в подробности, чтобы полнее описать, непонятное ей, феноменальное различие близнецов. По её мнению, не последнюю роль, здесь, сыграл супруг.

Её выдали замуж за состоявшегося мужчину, с капиталом, превышающим общий доход всего их рода. Мая, став матерью, довершила учёбу в институте, невзирая на претензии мужа. Но работать по специальности в тяжкой атмосфере государственного издательства не захотела, посвятив себя воспитанию детей. В школе превратилась в главного организатора общественных мероприятий, которые любил Риад, а вне школы, водила сыновей во всевозможные кружки, обожаемые Али.

По вечерам, Риад отрабатывал на, редко возвращающемся до полуночи, папе борцовские приемы, а она с Али обсуждали фильмы, книги, слушали музыку. Это было так естественно, что Мая совсем не насторожилась, когда Али попросил её, окончившую востоковедческий факультет, прочитать аяты из Корана.          

- Я думала, что он увлечен религией как все остальные подростки. Он ведь не совершал молитв, не соблюдал постов и прочее, - виновато произнесла она, - Вместо этого, искал доказательства в существование загробного мира, судного дня, ангелов, бесов, ада, рая в оккультизме. И, конечно, находил. Каждая религия, при некотором осмыслении, доказывает правоту древних поверий. А современные исследования подтверждают реальную пользу или вред от контакта с нематериальным миром. Только они направлены не на убеждение масс, а на просвещение людей, углубляющих свои знания и веру, таких, как мой Али. Всё, в конечном счете, сходится в одном - временности земного бытия и обязательном стремлении к высшей цели, достигаемой осознанием себя частью многомерной вселенной. Али погрузился в чтение этой литературы и донимал нас всякими вопросами о смысле жизни. Спрашивал, к чему учеба в школе, если она не отвращает от греха, не помогает присоединиться к вечному. Не лучше ли умереть во имя богоугодных дел и попасть прямиком в рай. Потом, где-то вычитал, что конфликты на земле неискоренимы, а искренне раскаяться в грехах могут единицы. Готовился испытать райское блаженство, посещая последующие миры. Пятёрки в дневнике не допускали насмешек над его книжками про астральные путешествия. Но дома, мы боялись оставлять его одного.   


- Напрасно,- вставил Аяз,- Вера в Бога не лишает инстинкта самосохранения.
- Религия стирает грань между жизнью и смертью. А всякие статьи про невидимые миры ещё больше. Они содержат неоспоримые доказательства в обширном временном масштабе и вводят в смятение энтузиастов – пояснила Мая, – даже 100 % реалист  однозначно не опровергнет того, что базируется на доисторические события и проявляется сплошь и рядом по сей день. Можно прочитать про вымершую    цивилизацию, про её сверхспособности, заложенные в нас и одновременно увидеть людей, передвигающих на расстоянии предметы, предсказывающих будущее и исцеляющих от смертельных болезней. Я сама видела колебания маятника в пульсирующем поле ауры. Так почему бы не поверить в её пересадку. Окажись вымирающим конкретный орган у Али, мы заменили бы его на здоровый. Я и сердце своё отдала бы ему. Если моё не сгодится, добыла бы чужое. Но Али оригинален абсолютно во всем. В бреду бы не допустила, что мы с вами встретимся в морге за почти одним и тем же делом. Ваши коллеги, как я поняла, изымали глаза, которые вы поразительно восхвалили. Кстати, эзотерически, душа человека сосредоточена либо в сердце, либо за глазами. Будьте осторожны с вашим подарком. Наша шаманка тоже по глазам определила широту души того парня и слабую энергию его земных страстей, создающих астральное тело. Поэтому перешла к другому трупу.      


Будучи сведущим в космических законах на уровне среднего, городского обывателя, Аяз не без иронии, расспрашивал Маю о слоях биополя, больше интересуясь препаратом, вколотым братьям до сеанса пересадки. И узнал что, Мая занялась изучением потустороннего, когда не осталось сомнений в физическом здоровье сына. Все анализы угасающего Али выходили чистыми и она отбросив предрассудки стала проводить помногу часов в оккультных Интернет сайтах и форумах, где познакомилась с сектантами. Ради посещения уроков по духовной очистке прошла также обряд посвящения в члены секты, позволив сделать на плече наколку. Она приподняла рукав кофточки и показала её Аязу. К несчастью, самоотверженные попытки не открыли космические каналы, ментальное зрение и другие потенциальные возможности. Ничто не помогло достижению конечной цели.

- Вы не до конца верите. Это не удивляет. И я бы не поверила, если бы это происходило не с Али. Я так сожалею о его потере – сказала Мая, печально наблюдая за дверью морга.

Цыганку-потомственную жрицу, она видела впервые в жизни и мало верила в успех её лечения. Оплакивая в душе неминуемую смерть сына, Мая не прослезилась, даже голос не изменил прежнего окраса. Аяз, выговорил пару обнадёживающих фраз, не желая прерывать своего восхищения её самообладанием.

Он впервые встретил женщину, способную потягаться в этом отношении с ним самим. Она уподоблялась скале, преграждающей выход чувствам, несомненно переполнявшим её, готовым расколоть преграду, выплеснуться огромным потоком слез и причитаний. Мая была из тех, кто плачет в одиночестве, тихо и не долго, чья гордость не является уделом, проходящим со временем или побуждающим делать роковые ошибки, а помогает сохранить достоинство в любой ситуации. Удерживание крайних эмоций, было не способностью, а скорее, привычкой Маи, которую Аяз приравнял своему врожденному чувству меры.

Они оба, без труда, пользовались логикой и предпочитали обмениваться глубокими впечатлениями не прибегая к банальным словам или поступкам. Никому из них, до сих пор, не довелось встретить человека, сумевшего полностью настроиться на их высокие волны. По разным причинам и выбор у них, в этом плане, был ограничен. Семья и наука забрали их лучшие для романтических приключений годы. Отчуждая от себя как непозволительную роскошь элементарное стремление любить они возвели на самый, не естественно высокий пьедестал.

Если Мая могла обратить свою любовь к детям, то Аяз жил без такой трансформации. Бывало, что работа, занятия спортом и телевизор не помогали вывести из души сентиментальность, и он спускался на набережную или часами бродил по многолюдным улицам. Окунаясь в толпу горожан, как-бы роднился с ними, душевные истязания растворялись в общей массе эмоций. Но не затухали полностью. Тогда, одинокие прогулки Аяз дополнял громким застольем или бурной ночью, после чего его снова оглушала тишина квартиры.

Оставаясь наедине с собой, он ночи напролет анализировал. Абстрактные мысли охватывали всю историю человечества и могли ввести в транс, из которого никто не пробуждал. Они порою приводили к четким выводам, концепциям, но часто обрывались из-за пробела в знаниях. Чтобы их блуждание не пропало даром, Аяз кидался к компьютеру и находил в Интернете недостающую информацию, могущую касаться чего угодно, от доктрин о зарождении вселенной до нанотехнологий будущего.

Он не меньше Али размышлял о корнях всех бед и удач. Одинаково свободные от домашнего быта, они, каждый в себе, подолгу  искали истоки становления личности, общества и среды, фиксируя в памяти эпохальные события. Эти поиски привели размеренного Аяза к безопасному альтруизму, а по-детски  усердного Али – к болезни. Их хобби навредило Али из-за недобора сведений и ни в коем случае не из-за перебора последних, как полагала Мая. Аяз уверил Маю в не причинении религией пагубного влияния на Али.

- Али в здравом уме и он не фанатик – заверил он её.
Оставалась гипотеза о нарушенной энергетике сына, напомнившая Аязу недоуменное высказывание турецкого коллеги в телефонном разговоре.

Однако вылечивание ауры было не в компетенции Аяза и Мая, к тому же, все ещё не знала про больные почки сына. Аяз решил, что лучшего времени и условий для раскрытия горькой правды не представится. Готовая пожертвовать сердцем, она не задумываясь отдаст свою почку, если Риад заупрямится от страха.

Он начал выводить её из заблуждения осторожными намеками о следующей трансплантации. Но она, не очень вникла в подтекст наводящих слов, рассматривая над головой спелые плоды кроваво-красного тута. Они вызывали у неё такой же аппетит, как шашлык у отъявленного мясоеда. Она повела взглядом по всем выступам на стволе и ветвях так, словно готовилась вскарабкаться на могучее дерево.

Отрешённый взор Маи смутил Аяза, приводившего статистику по трансплантациям. Он спросил, позавтракала ли она. Его догадка была безошибочной, хоть признаки голода у Маи появились не из-за пустого желудка. Тёплая сцена из недавнего прошлого вдруг резко обострила чувство голода и утраты.

- У нас на даче есть тутовое дерево. В последний раз мы его полили и вытрясли в позапрошлом году... когда всё было хорошо – сказала она извиняющимся тоном.      
Аяз с лихвой наслушался причитаний родственников больных. Всегда призывал их к терпению и вере. Для Маи впервые захотел сделать больше.

Не мешкая, снял халат, поднялся по стволу до низких ветвей дерева и сорвал горсть поспевших плодов. Мая бестолку пыталась его отговорить и вконец покрасневшая приняла угощение. Тут, тая во рту, развеял ароматную сладость по её груди, воссоздал ушедшее ощущение прелести лета.

В этот раз оно сопровождалось приятным волнением, покинувшим её много лет назад. Почти незнакомый человек чуть не вскружил ей голову своим не навязчивым обхождением. Его подростковая импульсивность сплавила оледеневшие крупинки кокетства, затвердевшего под весомой фамилией мужа и нагрянувшими невзгодами.

Аязу позавидовала бы зрелая половина сильного пола. Мая завораживала мужчин, они любовались её холодной красотой, настырные предлагали дружбу, и заведомо получив отказ, ради неё в миг взобрались бы на дерево. Но так случилось, что на долю Аяза пришелся этот первобытно простой и такой значимый для неё поступок. Только он мог добиться её расположения.

Она шла на встречу и Аяз ликовал как ребёнок, щедро расхваленный при сверстниках. Еле сдерживался, чтобы совсем не уподобиться счастливому младенцу с красными от тута руками. А Мая тянулась к его ладоням, за очередной порцией сладости.

Ей было комфортно рядом с ним сидеть на жесткой скамейке без спинки. Её не тревожили ни улыбки студентов, мерцающие из-за окон кафедры патологоанатомии, ни букашки, покусывающие босые ноги. Она спокойно прислушивалась к биению сердца, пока оно не вздрогнуло при звонке телефона. Мая отметнула от себя дурман упоения, перед тем как ответить сыну:

- Да, Риад. Мы во дворе ... ещё в морге ... доктор Аяз ... случайно ... о чем?
Образ преданной матери вновь господствовал над ней. Аяз неумышленно отсел подальше и потянулся к халату. Однако сначала понадобилось сполоснуть испачканные руки. Мая, следуя его примеру, тоже подошла к ручейку.
- Риад едет сюда, посмотреть на жрицу. Его волнует, на что мы тратим деньги - проинформировала она Аяза, протягивая ему салфетку.

Вторую фразу она подчеркнуто процитировала. Мая оправдывала бесцеремонные вмешательства сына во все семейные дела, стойко выносила его роптания и капризы. Её тяготило быть грузом ему, и она считала себя должной отчитываться. Принуждения этому в ней никто не замечал. И Аяз удивился бы отсутствию негодования в её словах, если бы уже не сложилось собственного мнения. Врасплох застали его следующие слова:

- Риад спросил, не говорим ли мы о почках. Дал отбой до того, как успела переспросить. У него что-то с почками? Скажите, если знаете... или у Али?
Затягивающийся ответ вселял тревогу. Она бледнея, перезванивала.      
- Али нужна новая почка. Я собирался вам сказать – остановил её Аяз.
Мая села на скамейку, придерживаясь за её края. Аяз попытался взбодрить её:
- Лекарства отравили ему организм. Но если, не откладывая сделать трансплантацию, он вернется к нормальной жизни. Я помогу всеми силами.      
- Почему Али должен страдать? За что такая кара? – произнесла она скорбно.
- Он не будет страдать. Мы поговорим с его братом и срочно прооперируем. Его проблема устранима.
- Мне бы ваше хладнокровие.
- Поверьте, я впервые так волнуюсь за пациента.
- Пациента – повторила она, переводя на Аяза томный взгляд – У вас ведь нет детей, чтобы понять. Даже не могу обвинить.
Аяз едва не обиделся на резкую перемену в её отношении.   
- Всё уладится – ответил он, успокаивая и её и себя, – главное, есть донор.
- Бедный Риад не мало перенёс из-за нас, – сказала она с горечью, но овладев собой заявила, - Я бы хотела стать донором вместо него.
Аяз, ожидавший этого предложения все же напомнил ей о возможном риске, на что Мая отреагировала непреклонно:
- Я не могу без конца рисковать здоровьем одного сына ради другого. Сама готова хоть завтра лечь на операцию. Шансы Али убавятся. Но всё равно, они невелики. Не стоит опять травмировать Риада.   
В это время, во двор больницы въехал джип и минуя отведеные для стоянки места, притормозил у обочины лужайки. Вышедшие из машины Риад и Сара отмахиваясь от протестов охранника подошли к Мае.   
- Мой брат в морге! – заорал Риад на сторожа и когда тот наконец отошел, обратился к маме, - Ты зря его одного оставила там. Вдруг испугается.
- Он под гипнозом. Не волнуйся.
- Проверяла? Похоже, что нет. Вижу, вы здесь давно сидите – сказал он с порицанием, указывая кивком на сложенный в стороне халат Аяза, - доктор сообщил тебе?
- Да, мы будем пересаживать Али мою почку.
- Почему твою?!
- Я не позволю тебе снова подвергаться риску.
- Мне? – удивился Риад, - Доктор не всё рассказал, оказывается. О чем же вы говорили?!
Риад сердито отвернулся от них и зашагал к моргу. Но его подозвал полицейский, которого привел сторож. Гнев достиг пика. Риад открыл было рот, суливший громогласную брань с дебошем и арестом. Сара заступилась как нельзя кстати:
- Не связывайся с ними. Дай ключи, я переставлю.

Он с ходу бросил ей ключи от машины и сжав кулаки пошел наведаться к брату. При всем желании Сары, никто не удостоил её похвалы. Мая целиком переключилась на новую проблему, а Аяз думал, чем в худшем случае может закончиться его влечение к ней.               
- Что вы ещё скрыли? – спросила Мая, имея в виду недовольство Риада.
Испытав неловкость перед сыном, она удрученно нахмурилась.
- Ничего решающего. Лучше поговорим позже - ответил Аяз, - как только приведете Али обратно в палату.

Мая согласилась. Ей не терпелось пойти к детям. Риад, на горячую голову, наверняка пересорится с шаманкой. Однако повременила с уходом из-за одной персоны, чьё соучастие в лечении Али лишало её покоя в не меньшей степени. Она попросила Аяза об услуге, заранее предупредив, что просьба будет неожиданной.      
- Доктор, вразумите вашу аспирантку – призвала Мая удивлённого Аяза - она, как видите, ходит по пятам за моим сыном и вмешивается во все его дела. Это добром не кончится. У Сары, может быть, есть и хорошие качества, но Риад перенимает только плохие. Я не хочу, чтобы он, под её влиянием, потерял остатки воспитания. 

Материнская забота слегка позабавила Аяза. Он воздержался от шуток, чтобы снова не быть обвиненным в неимении родительских чувств. Пообещал, что займется непривычным делом, так как понимает, что Мае больше не к кому обратиться.
- Сара своей болтливостью меня тоже злит – признался сразу –  Сам отгородился бы от неё, если бы не её смекалка и жизнелюбие, бьющие фонтаном. Пусть ваш сын постарается перенять лучшее. Запретить им общаться будет трудно, они всё-таки взрослые.
- Хорошо. Хотя вряд ли что изменится.
- Кроме того,- продолжил Аяз тише, поглядывая на приближающуюся Сару,- Люди, по неразборчивости, превышают значение увиденного. Вдруг, между ними нет той близости, которой вы опасаетесь. Не мучайте сына зря и себя не мучайте из-за его неразборчивости в вас. 
- До встречи в палате – сказала Мая, выдержав секундную паузу. Уши Сары были рядом и эта пауза послужила благодарностью за утешение.
- До встречи! – повторил Аяз, как волнительно ждущий свидания.

Подоспевшая Сара обратилась к нему:
- Мне показалось, что вы встретились по поводу нашего утреннего разговора.
- Нет, я сюда пришел по другому делу и сейчас ухожу.
- А где машина? Давайте я отвезу. Мне туда не хочется. Риад около своих   выпендривается.
- Спасибо, доберусь. Держись на расстоянии, чтобы не выпендривался.   
- Вы, случайно, не меня обсуждали? – осенило Сару - Мая ханум как-то резко отошла,  будто отпрянула. Жаль, я не успела её обрадовать новостью.
- Ты черезчур вмешиваешься в их дела. Занялась бы работой.          
Аяз не садился в машину Риада, до тех пор, пока Сара не заявила, что хорошая новость имеет отношение и к нему. Она завела мотор и жадно вдохнула охлажденный воздух из кондиционера.    
- В такую жару запросто получишь тепловой удар - воскликнула она, лихо выруливая задним ходом из стоянки - не пристегивайтесь, я аккуратно вожу. Эта машина кажется игрушечной после нашей.   
Сара, затягивая вступление, надеялась поначалу настроить профессора оптимистично на новость, состоящую из сплошных контрастов к его поднебесным целям.
 - У папы старая «волга» дяди, на ней нужно объезжать все препятствия, чтобы не развалилась.
- Та «волга» была у него ещё в бытность мою студентом. 
- Вы испугаетесь её теперешнего вида. Надо иметь навык и недюжинную силу, чтобы управлять этой развалиной. За пределы деревни почти не выезжаем.   
При этих словах Сара резко сбросила скорость на перекрёстке, услышав сирену дорожного патруля. Аяз чуть не ударился об лобовое стекло.
- Оно и видно! – бросил он рассерженно.
- Извините, я без прав и никак не привыкну к этим лёгким тормозам. 
- Всё, смотри на дорогу. Поговорим на работе.

Молчание продлилось не дольше минуты. Сара жаждала поделиться своими соображениями о Мае до приезда в клинику. Там уже не удасться увезти внимание Аяза окольными речами о внешних и внутренних чертах этой ухоженной особы и он примит в штыки каждое слово.Умеренная же хвала ей смягчит благовоспитанного профессора, который, как и предвидела Сара, обезумел от величественной грации своей начитанной сверстницы.

Сара шулерски выстроила бы цепь событий по своей прихоти. Но эти двое воспринимали аспирантку с одинаковой неприязнью. Она чувствовала себя скованно при них обоих и будучи вынужденной доказывать им свою пригодность давно представляла их в союзе, сплотившимся против неё. Просто, к Аязу научилась подступаться с правильной стороны. Его человеческие слабости не были наглухо замурованы как у союзника.

Мая отталкивала Сару неприступным аристократизмом. Она как-бы невзначай пристыжала её, когда Сара говорила или делала что-либо понравившееся Риаду. А Риад добивал, часто нечаянно, вторя образованной маме.

Саре так и хотелось ответить хамством на их язвительное великодушие, принижающее её даже в собственных глазах. Внутренняя борьба вызывала нервозность, делающую шутки плоскими, предложения необдуманными, её саму лишней не только среди членов этой семьи, но и во всем мире.

Опасаясь нашествия губительного волнения она проделала сумасшедшие маневры за рулем. И набралась уверенности заметив, как Аяз цепко схватился за рукоятку дверцы, но вместо уместных замечаний наслаждается от прилива адреналина. Если сейчас, имея преимущество от ненадолго сдвинутой преграды, ничего не предпринять, то впоследствии, шквал критики завершится жесточайшим скандалом. Знакомство Аяза с мамой Риада, вдобавок к ночному спору, усугубит предвзятое отношение профессора к раздобытой информации. Сара не исключала жалобу Маи на её неотвязчивость, словно все совместные с Риадом хлопоты не касались другого, полуживого близнеца.
Бесспорную справедливость заключительного вывода она приберегла к кульминации в качестве козыря.

- Вы часто оповещаете о тяжёлом диагнозе за пределами нашей клиники? - начала она полушутливо, замедляя скорость, – Интересно, как повела себя несчастная Мая ханум.
- Переживала, конечно. 
- Вы заметили? Я ни разу. Она всегда такая собранная, рассудительная. Овевает холодом, как снежная королева. Правда, не всех. Кого-то может и теплом.
С лицы Сары не исчезала усмешка, но поймав боковым зрением, каменевший силуэт  Аяза она добавила:
- Сыновей своих очень любит. В особенности больного. Это явно из их отношения, хоть она и стыдится проявлять чадолюбие. Всегда держится с ними как подруга. Кто знает, может быть поэтому и выглядит молодо. А рядом с мужем вообще будто девочка. Он как-то приходил в одну из моих ночных дежурств, с караулящими полицейскими. Такой грубый, невежливый. Молодец она, что не ушла от такого и продолжает при этом цвести. С ней рядом должен быть другой человек, достойный.
- Она пожаловалась тебе на судьбу?
- Вы знаете, что нет – отразила Сара попытку унять её - Их различие само лезет в глаза. И обезобразил его не арест. Ей нужен муж, считающийся с женской логикой, однолюб, ценящий всё элитное. А он лишь буйвол, не ровно дышаший на её тело. Как же он пялился пока она говорила, глядя в сторону. Женщина отворачивает взгляд обычно при полнейшем безразличии. Она попусту обменивалась с ним информацией, без ласки и без вражды.
- Не пойму какое тебе до них дело – произнес Аяз, не сумев, однако, придать голосу  возмущения, так как припомнил карие очи Маи, помногу раз застывающие на нём.
Он не хотел перебивать Сару полагая, что она заговаривает его, собираясь попросить в итоге прощения за ночной спор. В глубине души даже возжелал обсудить с ней столь интимную тему, не видя веских причин отпираться.
- У её мужа пылали глаза. Но это не тот пыл. Она нуждается в другой заботе и любви – сделав передышку провозгласила Сара и получив одобрительный кивок подвела черту под вступительную часть плана, - Эта семья сразу выделилась среди пациентов и я не заметила как втянулась в круг их проблем. Абсолютно не сожалею. Мы ведь должны помогать соотечественникам – продолжила она, мимолётно переходя к основной части.               
- Да, должны – ответил Аяз тоном, требующим фактов и выводов, не думая больше прятать интерес.            
Сара в душе похлопала в ладоши. Она быстро настроила профессора на позитивную волну и теперь торопилась плавно, не совершая оплошностей, менять частоту. 
- Мая ханум, конечно, сильная женщина и семья её не бедная. Ради будущего детей она смиренно выносит их отца, не вольничает. Только дети могут подорвать её стойкость. Она увянет, если с ними случиться худшее. Каждый, немного узнавший её человек, включая нас, помешает этому. Не правда ли? -  спросила Сара, с целью услышать ещё одно «да».                - Да - ответил он, на радость ей.
Упоминания о смиренности и неувядании Маи усыпляли подозрения Аяза в коварстве мнимой помощницы. Ослабив бдительность, он снова дал ей подступиться ближе.
- Вы сделаете для неё что-либо сверх ваших обязательств и полномочий? 
- Да - выдохнул он по инерции.
В предвкушении удачливого исхода у Сары затряслись руки. Оставалось завершить разговор, перетёкший в нужное русло четвёртым, подытоживающим, «да». Она окрылялась. Сцены с заключением многообещающих сделок, затмевали блеском проникающие в салон лучи солнца.               
- Мы нашли того гуру – сказала она оборачиваясь – Вы ... - решающий вопрос прервал красный свет светофора, замелькавший в золотистом облаке грёз. Она ударила по  тормозам, в ту же секунду услышав стук о задний бампер.

Пригвождённый к асфальту джип не причинил вреда сидячим в нем. Разбился врезавшийся в него мопед с парнем, развозившим еду на заказ. Он распростёрся на земле с высыпанными из корзины бутербродами и привел в ужас подбежавшую Сару. Она чертыхалась, не слыша Аяза, просившего помочь затащить раненного в машину. Одной рукой потряхивала неподвижное тело, пытаясь пробудить, другую стиснула в кулак перед ртом, выплёскивающим примитивную брань. Дело было не столько в вытекшей крови, сколько в ускользающей на последнем этапе победе.

Всплеск злорадства, стоил ей согласия уже подготовленного профессора. В её пользу было лишь отсутствие большого числа свидетелей инцидента, которые собирались разойтись, видя оперативные действия Аяза. Поднимая за ноги сшибленное туловище, она сказала ему:
- Тот маг – практикующий доктор. Давайте к нему.
- В нашу больницу. Мы почти приехали – твердо ответил Аяз.
Он уселся на заднем сиденье, прижав ватой рану на голове пострадавшего. Судя по тяжести ушибов шлема на ней изначально не было. Опрометчивость мотоциклиста  облегчила бы участь водителя с надлежащим удостоверением.               
- Черт, - в который раз проговорила Сара, – полиция будет акт составлять. Я не откуплюсь. Всё рухнет.

Рушились её надежды, связанные с Риадом. Его разочарование не смоется также легко, как кровь с кожанных чехлов сидений. За отсутствие у Сары водительских прав, ему припишут огромный штраф и он отвернется навсегда, узнав, что она, на самом деле, провалилась на экзаменах для их получения и лгала на просьбы показать их, ссылаясь на якобы неудачную фотографию. Риад больше не поверит лгунье, нуждающейся в нем как в напарнике.               

- Поехали, - сказал Аяз, целиком поглашенный спасением.
- Уже едем, - обрадовалась Сара, - Его клиника на территории питомника, всего в 20 минутах езды. 
- Какого питомника !? Едем к нам! - скомандовал Аяз обратив внимание, наконец, на слова Сары.               
- Акт составят, меня заберут. А туда полиция не придет.
- Он умрет по дороге.          
- Не умрет. Вы же его забинтовали. Ну пожалуйста.  Аааааа!
Сара закричала в унисон со звонком телефона.
- Смотрите, его ищут – завопила она и достав из кармана бессознательного   пронзительно звенящий мобильник выбросила из окна, – нас найдут по нему.
Она рванула с места машину, разворачивая на 180 градусов.

Злобные выкрики Аяза порадили желание напугать его клеветой. Она могла бы сговориться с Риадом и уклониться от ответственности за аварию, заявив полиции, что за рулём был Аяз. Чтобы поймать для натиска взгляд противника, Сара посмотрела в зеркало заднего обзора.

Вид доктора, искренне борющегося за жизнь бедного, ничего не обещающего взамен юнца, чем-то похожего на её брата, остановил её. Потеря связи с этим добрым человеком, который протестовал ради своих идеалов, показалась слишком высокой ценой за клевету, а пришедшее на ум запугивание дешевым трюком. Она попробовала не изменять пока прежней, плодотворной тактике.

- Он может стать донором для Али, вернуть его силы – громко сказала она.
Спокойный ответ Аяза передал всю его аллергию к алчным циникам:               
- Твоё место в скотобойне, - уведомил он её, аккуратно макая вату в нашатырный спирт. 
Раздразнённой Саре пришлось целиком войти в образ зависимой аспирантки:   
- Я имею в виду биополе. Али никакая почка не поможет, без восстановления   энергетики. Мы попросим того, кто выкачал ауру пересадить энергию от этого.
- Какая чушь! Он умрет из-за тебя. Разворачивай обратно.
- Нет, не чушь. Вы скоро убедитесь в работе тайной клиники. Мы обошли все путные места, лаборатории, кладбища. Кое-как напали на след того ученого.      
- Ваш кладбищенский ученный надувает дураков.   
- И всё же существует. Потерпите пожалуйста и вы увидите кто к нему приходит.
– Меня это не интересует. Позаботься о себе. Если парень умрет, ты точно не откупишься.
- А если выживет, то вернет к жизни Али - вашего пациента, чья гибель из-за ваших принципов не сделает вам чести. Али заболел после перекачки. Ему нужна энергия от живого донора и мы должны успеть, пока гуру снова не поменяет место работы.   
- Даже если ему станет лучше, ты не продашь почку брата. Я не допущу.
- Профессор, мы оба хотим, чтобы Али выздоровел, – констатировала Сара - Риад везет их сйчас туда. Не зная про нашего донора они готовы выложить огромную сумму за другого. Давайте посодействуем. Тем более, что риска как такового нет. Вряд ли родственники нашего донора узнают и создадут проблемы.   
Будь на то воля, Аяз заколол бы её как свинью, чтобы согреть её кровью тело беспомощного парня, которое она нагло присвоила. 
- Ты никогда не исправишься – негодовал он. Невозможность выпустить из рук разбитую голову мешала ему вытолкнуть Сару из машины.
- Надо оживить Али любой ценой, – отпарировала Сара.
- Забудь о доноре. Здесь обычные ушибы и сотрясение мозга. У Али намного меньше шансов, чем у этого парня. До пересадки подходящего органа ему необходимо поддерживающее лечение, а не маг, которого ты нашла в питомнике.
- Обычное лечение не помогает. Надо излечить ауру.                - Бред!
- Скажите это его матери, – сказала Сара, протягивая Аязу телефон с набранным  номером Маи.       
- У этого тоже есть мать – ответил Аяз, но вместо нажатия кнопки вызова отшвырнул телефон в сторону. 

Зараженную алчностью Сару мало интересовали законы трансплантологии, обязывающие делать ставку в пользу сравнительно здорового пациента. Однако это железное правило, принятое из-за вечной нехватки законно изъятых органов лишь усилило бы её давление на сентиментальную сторону Аяза.
Ему не хватило бы хладнокровия на разъяснение того, за что не следует пересаживать почку слегка покалеченного парня в безнадежно больного.
Он, впервые спутав чувства с делами, отбивался от напористости чуткой аспирантки, выбравшей по неизвестной до конца причине очень тернистый путь борьбы. Уступив целеустремлённости этой пройдохи, очутился в машине с ней, за обсуждением поразившей его женщины и следовал по чужому пути.