Квартирка

В начале «нулевых» мы снимали квартиру в Екатеринбурге на Бардина. В ту пору свободных хат было не так уж и много, поэтому снять таковую оказалось непросто. Неисповедимыми путями вышли на некую тетеньку, которая жила в «хрущевке» возле автовокзала и работала в ЖЭКе. Марь Иванне было под шестьдесят, немного похожа на невысокий куб, давно перешла в категорию бабушек. И как доказательство этого под ногами крутился внук.

  С ней как-то очень быстро договорились, заплатили за два месяца вперед, взамен она сняла с гвоздика два ключа.

  Квартира – «двушка» в спальном районе, на девятом этаже.  Завезли туда телевизор, микроволновку – знаете, такой «Самсунг» из  зеленой пластмассы с боевой царапиной на боку, еще какие-то вещи. Двух котов.

  А спустя две недели нас обворовали. Вернулись вечером домой, а дверь чуть прикрыта.  Телека, микроволновки – тю-тю. Из шмоток что-то пропало. По обычаю из голодных «девяностых» подчистили холодильник. Коты нашлись глубоко под кроватью – их брать никто не захотел.

  Вызвали ментов. Те приехали в четыре часа ночи, заполнили кучу всяких бумаг и угнали восвояси.

  После этого инцидента в бардинской квартирке как-то не зажилось. И вскоре я поехал отдавать ключи  жэковской бабушке. Поднялся на этаж, вижу:  кто-то ковыряется в замке. Высокий худой парень, в просвет майки видны обильные татуировки. У меня не было сомнений в роде его занятия – чувак  взламывал дверь бабушкиной квартиры.

  Я подошёл ближе, на расстояние примерно двух шагов, поинтересовался:
  - Слышь, как у тебя здоровье?
  - Чего? – развернулся он вполоборота.
  - Зубы, говорю, не жмут?

  Как только он стал подниматься, я врезал с ноги в область пресловутых зубов. Парень улетел в угол. Я отступил на те же два шага, вытащил сотовый телефон и вызвал ментов.  Экипаж был неподалеку, появился моментально. Как сумел, я объяснил, что сам недавно попал под раздачу от таких вот домушников.

  Подняли татуированного чувака из угла, а тот и давай орать:
  - Я буду писать заявление, этот чёрт напал на меня!

  Вот тут я действительно напал на мерзавца – кое-как оттащили.

  - Ты чего? – увещевал меня сержант. – По закону ты должен дождаться, пока не будет осуществлен взлом двери, когда воры начнут выносить вещи, и только потом вызывать нас. Мешать жуликам нельзя. Иначе тебя же и посадят на нападение на домушников.;Они ведь, чувачки эти, воры-то не всегда…  Когда здоровье забирают, сразу вспоминают, что люди... Сколько случаев, когда сидят за превышение самообороны. Или за смерть по неосторожности... А теперь что? Где доказательства? А? Его разбитая морда?

  Я показал на замок со следами взлома.
  - А это что?
  - Ключ забыл! – нагло ответил татуированный.
  - Судимый? – коротко спросил его сержант.
  - Своё отсидел! – окрысился чувак.
  - Говорю же,  ворюга! – подлил я масла в огонь.

  В разгар дебатов появилась Марь Иванна. Спокойная такая, с пакетом продуктов в руке. А тут такая компания на лестничной площадке…

  Говорить с ней начали одновременно: я и татуированный.

  Надо отметить, у Марь Иванны был редкий талант: она умела слушать, то есть поддакивать, ахать и вздыхать в нужных местах - причем обоих сразу. Но при этом было понятно:  эмоции ровным счетом ничего не значат. Внутри – бетон. 

  Наконец сержанту это надоело.
  - Тихо! – гаркнул он. – Молчать всем!
  И спросил бабулю:
  - Вы хозяйка квартиры?
  - Да.
  - Этого человека знаете?
  И ткнул меня пальцем в грудь.
  - Квартирант. Квартиру на Бардина снимает.
  - А этого?
  Палец показал на татуированного.
  - Сын мой.
  - С вами живет?
  - Нет. Но прописан тут, - ответила она и взглянула на чувака.

  Я перехватил взгляд и понял, что семейка у  Марь Иванны ещё та.

  - Ясно… - промямлил сержант. Он тоже поймал бабкин взгляд. – Заявление писать будете, гражданочка?
  - Нет!
  - Нет так нет, - легко согласился милиционер. – Нашим легче.

  Сынок моментально застучал каблуками по лестнице – торопился смыться, мерзавец.
  Милиционеры поправили амуницию, пожали плечами и тоже загрохотали вниз. Бабушка посмотрела им вслед – линия рта у неё заметно скривилась.

  - Ты чего пришёл-то? – спросила Марь Иванна.   
  - Вот, - протянул я ключи. – Съезжаем…
  - Недолго пожили!
  - Так вышло…  Задаток хочу забрать.
  Идея ей не особенно понравилась. Но я настаивал, и бабуля согласилась.
  - Ладно, - сказала она. – Заходи.
 
 Втиснулся в тёмную прихожую, снял туфли, пошел узким тоннелем на свет, вкусно пахнущий недавней стряпней. Марь Иванна исчезла в  смежной комнате.
 
 На кухне я сел за стол и огляделся. Пузатый инвалид - холодильник, эмалированный чайник – мой ровесник, на стене бра из пластмассовых висюлек, под ним в аккуратной рамке фотография вихрастого мальчишки. Он смотрел в объектив фотоаппарата исподлобья, будто с подозрением. Я догадался, что это и есть татуированный чувачок.

  - Да, - подвел я вслух черту. – Сложно как всё…
  В кухне появилась Марь Иванна. Проследила за моим взглядом.
  - Один ведь он у меня, - вдруг сказала она. - Непутевый только. Без отца рос, вот и баловала. Кусок послаще добудешь, одежду покрасивей. Думала: пусть всё как у людей будет. Вот и недоглядела…  Занимается не пойми чем. Устроится на работу – увольняют. Вроде и не пьет, а словно под турахом. Отсидел вот… Женился-развелся. Внук  тоже мне достался. Непутевый он, говорю же.

  И после короткой паузы:
  - Может, ты кушать хочешь? Чаю?
  От еды и чая отказался. И тогда она выложила смятые купюры на стол.
  - За две недели вычла…

  Сгреб деньги и вернулся тем же тоннелем в прихожую. А когда надевал туфли, вдруг замер. В углу за дверью притулилась микроволновка. Та самая: зеленая, с боевой царапиной на боку, перевязанная бельевой веревкой. 

  Вот значит как… Я выпрямился. В животе возникло неприятное чувство, в голове проскакал наскоро нафантазированный план про то, как сынок-домушник бомбит подставную квартиру мамы-наводчицы.

  На шорох обернулся. Марь Иванна стояла в двух шагах от меня, правая рука за спиной. Я занял было оборонительную позу, но женщина вдруг заревела белугой – будто сирену кто включил. Похоже, весь внутренний бетон у неё растворился без следа.

  - Пожалей его! Прошу!
  От такого поворота я несколько  растерялся: что делать?
  - Он эту печку притащил! Прости его! Не знаю, где он её взял, может, и украл…

  В голове опять появился силуэт весов. На одной чаше – микроволновка, на другой – фотка вихрастого мальчишки. Я смотрел на качающиеся чаши и соображал: отправить ублюдка второй раз на зону или нет. Возможно, на какое-то время я избавлю общество от присутствия в нем домушника.  Или наоборот – возможно, превращу его в рецидивиста, убийцу.

  Дверь с подъезда тихонечко приоткрылась, в прихожую просочился восьмилетний пацаненок – точная копия вихрастого.

 Марь Иванна погладила его по волосам.
  - Беги в комнату…
  - Ладно, - решил я. – Черт с вами. Живите как хотите. Но микроволновку я заберу!
  - Конечно, конечно! – обрадовалась бабушка. – Забирай!

  Ухватил печку за перевязь и понёс к машине…

  Приехав к себе на работу, я водрузил добычу на стол и долго смотрел на неё. Что-то было не то. Но что именно – никак не мог взять в толк. 

  И тут до меня дошло: царапина! Украденная микроволновка была оцарапана по правой боковой стенке, а на этой зоррообразная отметина на левой – я прекрасно помнил, где и что было царапнуто.

  Первым порывом было  вернуться к Марь Иванне. Но потом я вспомнил татуированного, и возвращаться сразу расхотелось.

  «Ну их к черту, - подумал я. – Тем более, квартирка у них аховая…»
  Спустя три недели печка сломалась. Чинить её я не стал.