Неделя в Томске. У Григория Николаевича Потанина

Назавтра вечером мы отправились на Даниловский переулок, где среди скромных построек, почти в закоулке, в нижнем этаже полукаменного дома живет Сибирский дедушка.

Я припоминаю, как на одном из вечеров томского литературно-артистического кружка был выставлен рисунок Щеглова, на котором коренастый дедушка Потанин держал в объятьях и прижимал к сердцу огромную, выше себя, карту Сибири. Символ весьма прост и красноречив.

У нас нет и никогда не было людей, кроме Ядринцева, которые бы с такой необычайной теплотою и постоянством отдавали себя своей родине и которые бы, столь много для нее сделавши, оставались все в том же скромном и непретенциозном уголке жизни.

К Григорию Николаевичу приходят многие и чувствуют себя у него тепло и уютно, согретые его тихими рассказами каких-либо китайских, монгольских или других старых сказок и историй. Кроме того, у Григория Николаевича часто происходят литературные чтения, на которых чаще всего выступают местные авторы. Нередко тут же происходит и обмен мнений о прочитанном.

У Григория Николаевича постоянно бывает весьма строгий, но основательный критик, большой знаток литературы Всеволод Михайлович Крутовский; попасть под струю его нередко по-мифестофельски ядовитой сатиры не всегда безопасно. Пишущему эти строки, более других испытавшему горечь этого яда, вы должны поверить на слово. Зато не всегда и не всякое произведение этот критик удостаивает своих замечаний. Так и на этот раз, Всеволод Михайлович предпочел помолчать, выслушав набросок молодой и робкой, пробующей перо барышни. Промолчал он и при горячем споре о новом стихотворении Родимого, напечатанного в "Сибирской жизни", под названием "В лугах", в котором супруге Г.Н. Потанина, Марии Георгиевне Васильевой-Потаниной, известной вам поэтессе, очень не нравилось место:

"Рубахою утри ядреный пот, косец!.."

"Ядреный пот" долго был предметом спора, и большинство признало, что он не портит стихотворения.

Дедушка Потанин сидел в уголке на диване и лишь изредка делал свои негромкие, но выразительные реплики. Впрочем, изредка ему приходилось вести борьбу с любимцем Марии Георгиевны, молодым пойнтером Танкредом, который, от избытка своего щенячьего восторга, врываясь в гостиную, хотел во что бы то ни стало всех гостей перецеловать... Григорий Николаевич водворял его административным порядком в кухню, а Всеволод Михайлович Крутовский косился на щенка и ворчал:

-- У-у, сокровище!..

Вечер был закончен чтением стихов приветливой хозяйки, при обсуждении которых профессор Борис Петрович Вейнберг сделал предложение: меня... повесить за то, что как редактор "Жизни Алтая" я пропустил в одном стихотворении Марии Георгиевны какой-то недочет...

Это вызвало дружный смех и новый спор, и гости с веселыми лицами расходятся около полуночи.


Рецензии