Зеркало Архимеда

 ;

            ВЛАДИМИР  АЗАНОВ




ЗЕРКАЛО  АРХИМЕДА



             ПОВЕСТИ





               





                КУНГУР 2014;















На обложке коллаж Руслана Аллахвердиева;







 



       БУДНИ СТРОГОГО РЕЖИМА









      

Действующие лица повести вымышлены. Тот, кто считает себя прототипом кого-либо из героев, заблуждается.  Это случайное совпадение, не более.
                Автор
   
 «Клевета – оружие более ужасное, чем  шпага, так как наносимые ею раны всегда неизлечимы».
                Генри Филдинг

                «Злые языки страшнее          
                пистолета».
                Александр Грибоедов
               








               




             



               
               
               

                Пролог
   

И вновь на «скамье подсудимых» сидел, понурив кудрявую голову, жгучий брюнет старший лейтенант Сугробов, начальник отряда. На этот раз не за разовый проступок, как на предыдущем заседании суда офицерской чести, а за «букет» прегрешений. «Цветочки» в «букете» подобрались один к одному: пьяная драка в ресторане с «лицами кавказской национальности», угроза физической расправы, оказание активного сопротивления сотрудникам  милиции при задержании, нецензурная брань, обильно сдобренная лагерным жаргоном. «Фестивалил» дебошир в форме в компании трех производственников, таких же раздолбаев, как он сам.
Из выступления начальника гражданской обороны учреждения: «…Веками народ испытывал неизменное  почтение к военным. Сегодня мы лишний раз не рискуем надеть форму, чтобы в спину не плюнули. До чего дошло: на работу ездим в гражданке, переодеваемся в своих кабинетах! Не малая заслуга в этом и  твоя, Петр Александрович»!
Из  выступления старшего лейтенанта Алексея Старлея, начальника отряда: «…Мы все выпиваем. Трезвенников даже врачи не одобряют. Но знаем меру, место и время. Сугробов не первый  раз отнимает наше рабочее время. Не умеешь пить, Петр Александрович, соси молочко через тряпочку! Я согласен с предыдущими выступлениями. Таким, как Сугробов, не место в органах»!
Из выступления майора Михаила Чернобровина, начальника отряда: «…В верхах здорово промахнулись, надев на Сугробова погоны. Ты, Петр Александрович, большой шутник, если считаешь себя воспитателем осужденных»!
Из последнего слова «подсудимого»: «… Я глубоко осознал свой некрасивый поступок в связи с употреблением спиртных напитков в большом количестве. Если мне поверите и оставите в среде своего коллектива органов МВД, заверяю, что пить не буду, злоупотребляя алкоголем и вашим доверием. Урок, который вы мне преподали сегодня, Я НИКОГДА НЕ ЗАБУДУ, А  ВЫСТУПЛЕНИЯ СВОИХ ТОВАРИЩЕЙ ЗАПОМНЮ НА ВСЮ ЖИЗНЬ!»
Прозвучало, как всегда, косноязычно, в свойственной Сугробову манере. Словно и не учился человек в высшем учебном заведении. Заочно, правда.
Голосовали почти единогласно за увольнение из органов. Суд под председательством заместителя начальника колонии Комова, кому «подсудимый» приходился шурином, решил по-своему: снизить Сугробову  специальное воинское звание на  одну ступень.   

               









               


               

                Глава 1               
 
-Приемная Президента Российской Федерации!         
           Изредка позволяю себе подобную шалость в минуты хорошего настроения, которые, к сожалению, не так часты в последнее время.
        -Здорово, самозванец! Рунов на проводе!
 -Я вас приветствую, Андрей Игоревич! Чем обязан?        
-В твоей локалке, в раздевалке первого отряда, в карты играют.        
-Намек понял. Уже лечу!
-Задержись на секунду. Чуть позже Сорокина пошлю. Жулики играют без атасника, однако, осторожность не помешает. Если будут пьяные, на рожон не лезь, не геройствуй. Не забывай, что в вашем отделе некомплект  начальников отрядов.          -С вами, Андрей Игоревич, никогда в герои не выбьюсь! Я уже на парадке  место под орден присмотрел. Дело за малым.
-Обещаю самолично дырку просверлить на том месте, но только не в этот раз.      
-Разрешите выполнять?       
-Шевели! По секрету, Петрович. Со мной Павел Александрович сидит. Жаждет пообщаться с любителями  азартных игр! 
Не подумайте, что я придал телу первую космическую исключительно при упоминании Павла Александровича Булатова, начальника  колонии. С детства не терплю, когда меня кто-нибудь ждет. Не утратил с годами природную скромность. Да и дежурный по колонии Рунов мне симпатичен. Как не помочь хорошему человеку.
Впрочем, почему ему? Картежники – общая беда. Большинство преступлений в местах не столь отдаленных совершается  как раз на почве карточных  долгов. Побеги, убийства, захваты заложников - наши головная боль, бессонные ночи, дальние командировки.
-Всем оставаться на местах! Руки в гору! Стреляю без предупреждения!
Примитивно, понимаю. Времени не было придумать что-нибудь пооригинальней.     
-Сопротивление бессмысленно! Здание окружено!
Осужденных  шестеро. Пьяных нет, убедился опытным взглядом в первую очередь. Ошеломленные моим неожиданным появлением, игроки не сразу справились с шоком, что позволило мне занять господствующее положение в тесной раздевалке. Когда оцепенение у мужиков прошло, последовали естественные рефлекторные попытки освободиться от компромата – самодельных карт. Под моим бдительным оком их поспешно засовывали в ботинки, в сапоги, в карманы висевших на вешалках телогреек. Я даже подсказал одному хорошее место:         -За батарею скинь. Мне там сроду не найти.        Да, не в самый подходящий момент я «нарисовался». Но это жулики могли пережить. Сильней всего их потрясло то, что я зашел без стука. Можно себе представить, что подумали о моих манерах «интеллектуалы».
Ничего не поделаешь, ребята. Зона отучила от многих привычек, характерных для воспитанного человека в цивилизованном обществе. Однажды я вошел в свою квартиру таким вот образом, «нежданчиком». Сейчас – холостой.
Игра была в самом разгаре, и шла по всем приметам давно. Деревянный крашенный пол посерел от пепла, загажен окурками, спичками, плевками. Привычная картина для «высококультурного» общества. Под седалища «уважаемые» приспособили опрокинутые табуретки и свернутые телогрейки. Посыпались вопросы:       
-Что случилось, гражданин начальник? Кого-то ищите?       
 -Что за шухер, дядя Миша?       Последний вопрос адресован начальнику войскового наряда прапорщику Сорокину, появившемуся в дверном проеме. Это его однажды зеки, шутки ради, напоили чаем с наркосодержащими таблетками, после чего при ясном уме и твердой памяти он не смог подняться с табуретки – ноги оказались как ватные. Из-за спины контролера выглядывали наиболее любознательные. Появление сотрудников в общежитии  для осужденных всегда событие, тем более – в неурочное время.         -Михаил Степанович, закрой дверь, - попросил я пожилого контролера. – Зрители нам не к чему.          -Запал, каторжане? – посочувствовал Сорокин, привычным жестом закатывая рукава форменной рубашки для предстоящего досмотра нарушителей. – Кто смелый? Подходи!
-Подожди минутку, Михаил Степанович. Перепишу их данные.    
Я достал записную книжку – обязательный атрибут начальника отряда после носового платка и расчески, быстро переписал фамилии игроков с нагрудных знаков.
-Гражданин начальник, мы больше не будем, не записывайте!       
-Верю, парни. Это я для истории.  Родина должна знать своих героев  поименно.
-Эх, опять в чулан! За пять лет ни один праздник в зоне не провел!
-Запал – хуже поноса, - откликнулся Сорокин, споро обыскивая осужденных. Не встретив сочувствия, парень с поднятыми руками подошел к нему, поинтересовался:       
-Дядя Миша, тридцать пятая, любимая, свободна?       
-Бережем для тебя, Серега, как для постоянного клиента. Обслужим, как всегда, по высшему разряду. Стрижка за счет заведения.    
-В курсе, мать писала.        -Как же так обмишулились, каторжане? Сели играть без атасника, - язвил Сорокин, маленькими порциями сыпля соль на раны. – Непростительная оплошность для профессионалов!     
-Был атасник, дядя Миша. На обед отпустили. Наверное, он, пидар, нас и впрудил? Скажи честно, он сдал нас? В это время никогда обходов не было.        -Плохого мнения ты о нас, оказывается. Мы сейчас по-новому работаем, с интуициями и дедукциями.              
-Ты, дядя Миша, не хуже нас лапшу на уши вешаешь.       
-Эх, писала мать: не расслабляй булки, когда Рунов на смене. Не послушал старушку, - вздохнул один из игроков.
Спрятав книжку в карман кителя, я присоединился к Сорокину, обыскал двух последних осужденных. Одному заставил снять левый ботинок, другому – правый. Хранить деньги под стельками – любимое занятие наших подопечных, второе после азартных игр «под интерес». 
Обыск ничего существенного не выявил. Самодельный кипятильник, недоделанный мундштук, четыре порнографических цветных открытки. И, конечно же, карты, раскиданные по раздевалке на моих глазах, мной и собранных.       
 -Гражданин начальник, когда на крестины?         -Сейчас и двинем. Не к чему откладывать удовольствие.    
-Так Булатов раньше пяти в зону не заходит!        -Сегодня ради вас они сделал исключение. На вахте ждут-с!       
-Можно в секцию занырнуть за мылом и полотенцем?    
-Дневальный принесет, если Булатов сутки подпишет.       
-Что, может не подписать?       
-Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным. Законы каждый день меняются. И один другого хлеще. Вдруг Указ вышел, разрешающий осужденным  азартные игры.
-Тогда вам скучать не придется. Фуфлыжники на вахту будут пачками ломиться.
-Ну и пусть, -  пожал я плечами. – Порядок оставим прежний: кто первый прибежал, тот и прав.
 -Подскажите начальнику, чтобы нам по выговору дал, в честь предстоящего пятидесятилетия Победы над фашисткой Германией. Пусть нам хуже будет, - предложил мой собеседник.
-Зачем сразу выговор? Жестоко, да и не гуманно. Больше десяти суток лично ты не заслужил. У нас с этим строго. Дифференцированно подходим. У тебя, бедолаги, и так живого места нет от выговоров. Пять штук в течение месяца я насчитал на досуге. Суровый у вас начальник  отряда, круто замешивает.         -Откуда знаете про мои выговора?          -В журнале нарушений у ДПНК  твоя фамилия на каждой странице. А в графе «принятые меры» выговор за выговором. Впору вздернуться от такой жизни, устроенной вам Саблиным.       
-Зато вы своих «по головке гладите». Мужики из изолятора  не вылазят.
-Жизнь не равна. Закончил, Михаил Степанович? Идти пора. Нас, наверное, заждались.
-По раздевалке еще раз  пробегусь. Вдруг мужики впопыхах что – нибудь  «забыли».
-Не собирай пыль, дядя Миша. Мы все свое носим с собой.
-Как сказали бы китайцы, не ищи волос на черепахе, а рогов  у зайца! – проявил эрудицию осужденный по имени Серега. Перед тем, как выйти из раздевалки, Сорокин хотел было проинструктировать осужденных, но его опередили:        
-Знаем, знаем, дядя Миша! Шаг вправо, шаг влево приравнивается к побегу! Прыжок вверх – расстрел на месте.        
-Тогда пошли!      Судьба картежников решилась в мгновение ока шестью росчерками пера японской ручки, хотя Рунов предложил Булатову отечественную, шариковую. Любил начальник щегольнуть подобными мелочами. Все нарушители загремели в штрафной изолятор с различными сроками пребывания.         -Благодарю за службу! – пожал мне руку Рунов после ухода Булатова.
-Служу трудовому народу, гражданин начальник! – откозырял я.        
-Хлебни «индюшки», заслужил. Только что замутили, - предложил майор.       
 -Как с глюкозой? – капризно поинтересовался я.            
-Без проблем. Вон полный кулек.         -Тогда не смею отказать. Еще поймешь неправильно.            
-Это запросто, - ухмыльнулся Рунов. – Сразу выделим  отдельный стакан. Жулики слюной не брызгали, когда ты их накрыл?       
-С чего бы? С поличным попались. По-мужицки себя вели.        
-Имеешь  с  Саблина поляну. Почитай, всю его отрицаловку  посадил перед праздником.
-Пусть живет. Он сейчас на машину копит, не буду разорять.

               Глава 2
   

В родном отряде не ждали моего возвращения. Решили, что сразу после операции по задержанию картежников в соседнем отряде я уйду за зону на обед. И поплатились. Погорели еще два картежника, уже доморощенных, ширпотребчик и мастер по нательной живописи.
В каждом отряде свои порядки и традиции. В моем никогда не кричали «Атас!». Отучил. Одним давил на чувства: «Никогда бы не подумал, что так низко опустишься, атасником заделаешься!» Другим напоминал: «Я не Атас, а Старлей Алексей Петрович. Старлей – фамилиЁ  моЁ  такое. И звание, если не разбираешься».
Загруженный «трофеями», я с трудом открыл кабинет. Старшина отряда Андронов, он же – завхоз, он же – старший дневальный, появился с опозданием. Как всегда, начищен, наглажен. С кулаками-кувалдами, которые на свободе постоянно чесались, что и послужило причиной трех судимостей. Не проходит зуд и в колонии. Видимо, хроническим стал. Нет-нет, да «подмолодит» кого-нибудь. Ни одной жалобы от пострадавших  не поступало. Сами грубили в понятиях, потому и помалкивали в тряпочку. Обо всех случаях рукоприкладства Серега рассказывал сам. Страхуется, понятное  дело. Но и меня не хочет подставлять. Начальник должен быть в курсе дел, творимых в его отряде.
Со старшиной у меня доверительные отношения. Иначе нельзя. Но до определенной степени. Я не забываю, что он – осужденный, преступник. Он помнит, что я – представитель администрации, тот же самый мент со всеми вытекающими. У каждого из нас имеются друг от друга свои, профессиональные, секреты, что совместной деятельности не мешает. Я никогда не обольщался в отношении его и других «хороших» осужденных. Они кажутся таковыми, пока находятся здесь. На воле мимо пройдут и даже не посмотрят в вашу сторону, а то специально отвернут. Это в лучшем случае.
Осужденные к Андронову прислушиваются, на рожон не лезут, выполняют его законные требования по поддержанию чистоты в общежитии. Его кулаки, естественно, не последний аргумент в спросе. Я слежу, чтобы они не стали единственной причиной всенародного уважения.
Он на голову выше моих ста восьмидесяти и моложе моих двадцати пяти лет. Рядом с ним невольно выпрямляю спину, расправляю плечи. Это не из-за комплекса неполноценности, которым я, кстати, не страдаю. Просто, когда вижу стройного, подтянутого человека, самому хочется выглядеть соответственно. Пока  сие удается легко и зеркало меня не расстраивает, будь я к нему повернут хоть в фас, хоть в профиль. Армия и училище выработали осанку. Регулярные физические упражнения по системе подготовки спецназа дома и в нашем  спортивном  комплексе ее поддерживают.
-Слышал, по  общежитию  прогулялись, гражданин начальник?
-Имел неосторожность, - подтвердил я и кивнул на стол с газетными подшивками, куда свалил «улов». Андронов со знанием дела перетасовал карты, запустил и понаблюдал за холостым ходом «машинки» для татуировок – перепрофилированной механической бритвы. Небрежно повертел на пальце недоделанную цепочку из нихрома, оценил:         -Фуфло! У Тиунова забрали?         -У него. Владельцев остального «богатства» можешь назвать?
-Легко, - пожал плечами старшина. – Деньги нашли?       
-Нет. А были?         -Картежников плохо обшмонали, - критически оценил мои действия Андронов. -  Один при себе имел приличную сумму.       
-Кто?        -Какая сейчас разница? Поезд ушел. В «курок» , что я показал, заглядывали?
-Пока нет. Занырну, когда рецидивисты уйдут на работу.        
-Поторопитесь. На больничку этап готовят. Часть денег уйдет с ним. На остальное хотят закупить водку через вольных.        
-День Победы отмечать? Так у нас фронтовиков нет.       
-Зато есть Горбатый, у которого как раз на праздник именины выпадают. Плюсом, на днях его сожительница дочкой разрешилась. Поводов предостаточно.       
-Кто водку понесет? – невинно пробросил я, заранее зная ответ.        
-Много хотите знать, Алексей Петрович, - хитро улыбнулся старшина. Откровенно признался: – Я сам иногда черпаю из этого колодца.        
 -Попадешься, упрячу в ПКТ на всю катушку за милую душу, и даже не поморщусь.       
  -В курсе, - печально вздохнул Андронов. – Чем и дороги. У Горбатого все повязаны: и мастера, и прапорщики. Да сейчас любой понесет за хороший куш, когда вам по три месяца деньги не дают. Да и зарплата ваша – слезы. Для поддержания штанов, не больше.     
-Я не понесу!        -О вас речи нет. Вы не от мира сего. Некоторые не одну машину разбили, а у вас кроме велосипеда другой техники никогда не было. Вы из вымирающего вида. Про вас впору книгу писать «Последний из могикан – 2».
-Зато сплю спокойно и любому предъявить могу. Ты где гасился , когда я по общежитию ходил? Забыл нашу договоренность?        
-Не наезжайте, Алексей  Петрович! Я только что из нарядной. Смотрел, кому из наших  посылки пришли. Пятерым. Будет у нас с вами хороший чай. На свидания дали двенадцать  дней.  Можно  рассматривать  заявления.          
-Ладно, если так. Не забывай, что мне не телохранитель нужен, а свидетель. Народ гнилой пошел. Внаглую от всего отказывается. Пакостливый, а трусливый. Какая ерунда пошла! Зэку больше веры, чем начальнику отряда! Слушай! Может в нашем отряде рецидивисты другие? Вот сейчас у Саблина картежников повязал, так никто не вякнул!     
-Мы все тут одним миром мазаны. Уговор помню. Сейчас  с нарушителями разберетесь или после обеда?        
-Приглашай по одному. Буду ковать пока горячо. Я велел всем заранее написать объяснительные. Поторопи тех, кто не успел. Ждать не стану. Обед – это святое.
-Не забыли, что послезавтра из ПКТ Хрипатый выходит?       
-Помню, конечно.        -Жулики встречу готовят. Где-то поставили две четверти  браги. Шмон надо сделать в отряде. Давно не шерстили ни вы, ни режимники.  Жулики булки  расслабили.
-Сведения о браге точные?        -Знаете же, что порожняки не гоняю. Дневальный видел, как Синица банки мыл  стиральным порошком. Я утром все облазил, банок не нашел.
-Синица и Стаховскому шестерит.         -Горбатому брагу пить западло. Если на праздники, то - рановато. Да и не станут  рецидивисты в праздники халкать, когда вы на усиленном варианте. Для Хрипатого, больше не для кого. Ворона еще на днях по зоне бегал, сахар искал.
-Долетаются у меня «пернатые», пообщипаю перышки!       
-Давно пора. Не пойму, почему валандаетесь с ними?     
-Руки не доходят. Уговорил. Если брагу спалю , ты вне подозрений?         -Как всегда.         -А дневальные?         -Без проблем.         -Приглашай бедолаг по одному. Заждались, наверное.       
 -Им некуда спешить. Срок-то идет.      Митрохин, низкорослый сухощавый парень, остановился, сделав шаг от двери. В руке сжимал тетрадный лист, надо думать – письменная объяснительная. Первым тишину кабинета нарушил я, как менее стеснительный из нас двоих:    
   -Иванов? Петров? Сидоров? Извини, не расслышал.       
  -Ну, Митрохин! – нехотя представился любитель азартных игр.     
-Уже не осужденный? – настойчиво дожимал я.         -Ну, осужденный Митрохин… прибыл… по вашему вызову!       
-До строгого режима дослужился, а так и не научился к начальству заходить! – укоризненно произнес я, откидываясь на спинку стула. Конечно же, все он прекрасно знал. Очередная проверка начальника на прочность.         -Проходи, присаживайся. Покажи, что «нарисовал».        
-Мы в карты не играли, гражданин начальник! – пошел он в наступление. – Я фокусы Уракову показывал, которые на больничке увидел. Так и написал. – Он протянул объяснительную. – Время коротали до обеда.       
-Ты из больницы два месяца назад вернулся. Впору забыть, от чего лечился.
-Случайно вспомнил. За фокусы накажите?
-Непременно, не беспокойся, - уверил я. В объяснительной Митрохин небрежно нацарапал: «Когда гражданин Старлей проходил по секции, мы в карты не играли, а показывали друг другу фокусы».        -Давай посмотрим, чем ты у нас знаменит. 
Я достал из сейфа его «Тетрадь индивидуальной работы» - этакое персональное досье осужденного при добросовестном заполнении начальником отряда. Ведем мы и такую вот «бухгалтерию».
-В разделе поощрений ни одной записи. Тринадцать взысканий в прошлом году. Шесть - в этом. Да ты законченный рецидивист! – воскликнул я и постарался погрозней сдвинуть брови. – В швейцарском сыре дырок меньше, чем у тебя нарушений! Пора лоб зеленкой мазать! «Хранение запрещенных предметов», «порча государственного имущества», «чай в камере ШИЗО»! Ага, вот и «игра в карты «под интерес»! Тут тоже фокусы?          -Двое играли, я подошел посмотреть. Мне до кучи и впаяли. Начальник на крестинах сказал: «Чтобы жизнь медом не казалась». И остальные взыскания за порожняки.
-Все до одного?         -Все, - заверил Митрохин. – Вот к примеру. В баню из камеры выводили, я нечаянно рубашкой зацепился за кормушку и порвал рукав. Мне хлоп, дэпэ, за «порчу имущества».
-Запамятовал ты немного. Рубашку «нечаянно» порвал, когда в камере кипишевал, добивался перевода в соседнюю «хату» к земляку. Вспомнил? Вот видишь! А «чай в ШИЗО»?       
 -А что чай? Он в «хате» до меня был, плохо прапорщики шмонали. Я и не знал, что рядом грев. Перепрятал бы, с собаками не нашли. Говорю же: голимый беспредел, гражданин начальник! Администрация уже не знает, к чему прицепиться.
-Какой ей интерес из тебя нарушителя «лепить»? Ты для нее никто и звать тебя «никак».        -Наверное, чем больше посадите в шкапчик , тем больше в кассе получите?
 -Неплохо бы на такую сдельщину перейти. Я с вами быстро бы миллионером стал. Ну, ладно. Ближе к телу, как говорил Мопассан. Очередное взыскание заработал заслуженно. Ты даже не сомневайся.         -За что, гражданин начальник? – взвыл осужденный. – За фокусы?!
 -Не признаешь игру в карты, будешь наказан за их хранение. В руках  держал, когда я подошел? Обоими даже. Завтра получишь еще одно.         -Не понял!          -За расстегнутую пуговку на ширинке. Или за плохо начищенные ботинки. Сейчас не смогу точно сказать.  Впрочем, можешь сам выбрать.     
  -Или за мятые шнурки? - подхватил со злой  иронией догадливый Митрохин.               
         -А они не поглажены?
  -Не поглажены. И трусы после бани забыл сменить.       
   -За это не наказываю. Был бы совсем без трусов, впаял бы «за нарушение формы одежды».           -А на самом деле?           -На лету схватываешь. За наглое утверждение, что не играл с Ураковым. Я могу понять тех, кто вешает лапшу на уши начальнику колонии, министру внутренних дел. Но начальнику отряда?! Это выше моего понимания. Тем более, когда я лично видел, а не с чьих-то слов наезжаю.           -В киндей  собираться?           -Подумаю. Но туалетные принадлежности приготовь на всякий случай. И на прощание, в порядке напутствия. Завязывай с картами! Когда-нибудь нарвешься на неприятности. Вначале скажут: «Давай сыграем». А потом: «Разрешите заглянуть в ваши ягодички». Пора ставить тебя на профучет. Знаешь, что это такое?       
-Еще бы не знать! Это когда за тобой пасут сто пар глаз. В одном конце пернешь, на противоположном услышат.       
-Примерно так.
 Садить его я не собирался. Припугнул, чтобы подержать в подвешенном состоянии. Ему полезно ощутить над головой дамоклов меч. Он не из тех, кто перед неминуемым водворением в ШИЗО  пускается во все тяжкие. Вот тех держу в неведении до последней секунды.
Подельник Митрохина, Ураков, задержался ровно настолько, чтобы откорректировать с дружком линию поведения. Другого я не ожидал. Мне предстояло услышать  очередную байку про белого бычка. Насиловать слух я не собирался. Не могу слушать два раза подряд  даже понравившуюся  песню.         -Гражданин начальник, осужденный Ураков по вашему вызову прибыл! – бодро отчеканил проинструктированный осужденный,  соизволивший, наконец, осчастливить меня своим присутствием.     
-Молодец! Одобряю! Проходи, садись.        -Лучше я присяду.        -Ах, да! Ну, конечно, присаживайся!   Ураков пошел к указанному месту, на ходу вытаскивая из кармана куртки сложенный вдвое листок. Положил передо мной на край стола.
-Помнишь, чему  вас учу постоянно? – зашел я издалека.       
-Что чистосердечное признание смягчает? – предположил осужденный. На меня смотрели полные подобострастия серые глаза хитрована. Ураков сидел с выпрямленной спиной, не наваливаясь на спинку стула. Сцепленные руки сжаты коленями.      
-Совершенно верно. И ещё. Что ложь увеличивает количество суток.       
-Помню, гражданин начальник. Вы всегда очень доходчиво объясняете, - пульнул мне «леща», то есть, комплимент, если выражаться нормальным языком.       
-Тогда скажи, чьи карты? Что-то подсказывает мне, не нашей «фирмы» производство. Я прав?       К этому гражданину я решил подойти с другого боку. Я выдвинул ящик стола, достал колоду новеньких самодельных карт с черной «рубашкой», которые перекочевали в мой стол после того, как побывали в  руках старшины.        
 -Делов не знаю, гражданин начальник! - Ураков стушевался лишь на мгновение, быстро сориентировался в обстановке. – Мы под кроватью нашли, когда ночью с работы пришли.
Он подался корпусом чуть вперед. Сама доверительность сидела передо мной, готовая исчерпывающе ответить на любой вопрос  гражданина начальника.       
 -Под чьей кроватью, конечно, не запомнил? – наступал я.       
 -Запомнил, гражданин начальник. На ней никто не спит. Пустая.    
Четыре судимости – это вам не фунт изюма. Голыми руками не возьмешь.         -Как вам повезло! Даже завидно. Чтобы что-нибудь найти, я прилагаю значительные усилия: переворачиваю матрацы, прощупываю подушки, выворачиваю наизнанку ваши карманы. Вам же добро само в руки идет. Благодать!     
  -Кто-то теряет, кто-то находит, гражданин начальник, - интимно сообщил Ураков, пожирая меня глазами. Еще немного и они захватят стул, на котором сижу.       
 -Опять дневальные халатно отнеслись к своим обязанностям! – сменил я тактику.  -  После уборки снова оставили мусор! Придется наказать! Спасибо за подсказку!
Глаза собеседника сузились. На стул они больше не претендовали. Я подтолкнул к  Уракову его объяснительную:       
 -Забирай! Отлично тебя понимаю. Только ленивый не подобрал бы карты. Тем более, на строгом режиме. Свободен. И позови дневальных, не сочти за труд. Уж и выдам им! Мало не покажется. Мое терпенье лопнуло!
 Ураков заерзал, почувствовав вдруг себя дискомфортно. Он не взял свою писульку. В серых зрачках безмятежное простодушие сменилось жизненным блеском. Я с интересом наблюдал за метаморфозой.                -Гражданин начальник, шныри  ни при чем. Мы «пулемет»   нашли до уборки.
 -Что с того? Они обязаны постоянно поддерживать чистоту в общежитии, - вел я свою игру. – Ты что к стулу прилип? Освободи помещенье! С дневальными буду говорить без свидетелей.         -Вспомнил! Под кроватью мы другой «пулемет» находили, давно уже. А этот из соседней локалки  через забор кто-то перекинул.       
 - Где тогда тот, предыдущий?          -Прапорщики выкосили  на следующий день. Готов понести наказание по всей строгости мирного времени.       
 -За что?!  - округлил я глаза         -За то, что не выбросил карты, а подобрал.         -В очередной раз одобряю! Но не в моих правилах менять решения. Свободен.
 -С Митрохиным  что решили, гражданин начальник?       
 -Словно оба не знаете. В шкапчик пойдет.          -Посадили парня под колпак, он места себе не находит. Я вот что думаю, гражданин начальник. Стремно получится, если его в трюм упакуете, а  я в отряде останусь. Гасите и меня! Я и матрац свернул.         -Так и вынуждаешь попуститься принципами! Ладно, уговорил. Просьба законная, грех не уважить. Жди и ты.
С очередным нарушителем, Жаковым, зашел старшина. Я недоуменно поднял брови. Когда беседую с людьми, его в кабинете быть не должно. Мало ли что захочет поведать человек начальнику за закрытыми дверями в отсутствие чужих ушей.         -Я на минутку, - предварил возможный наезд Андронов. – Не смотрите так. Позвоните в карантинный отряд.       
- Мне это надо?         -Даже очень. С последним этапом пришел преподаватель университета.  Пугин – то через месяц освобождается. Заберем доцента к себе, будет у нас старший мастер.               
-А если он преподавал философию?        -Ничего страшного. Лишь бы умный был. Пугин за месяц его поднатаскает. Я, чем могу, помогу. Год, как-никак, был мастером в цехе.
           Я подозрительно уставился на старшину:       
             -Часом, не земляка надыбал?         -В моих краях земля доцентов не рожает. Воздух неблагоприятный. Одних хулиганов. О деле пекусь. Мне, как и вам, не безразлично, кто в отряде будет старшим мастером.
Старший мастер – фигура влиятельная, это точно. Такой же помощник начальнику отряда, как  старшина. Я помнил про Пугина. Как и о том, что в начале будущего года у самого старшины подходит срок на колонию-поселение. Я перевел взгляд на Жакова, прислонившегося к косяку:       
  -Проходи, присаживайся, пока всю краску не соскоблил с двери. Новую нам со старшиной долго не дадут.
Жаков послушно сел на один из стульев, расставленных вдоль стены со стендами. Я поднял телефонную трубку. Связь с отрядами осуществлялась через оперативного дежурного. Отозвался сам Рунов:      
-Майор Рунов!        -Соедини, Андрей Игоревич, с карантином.        -Держи, Петрович!        -Слушаю! – подал голос начальник карантинного отряда Истомин.
-Здравствуй, Виктор Алексеевич! Старлей побеспокоил. Я прослышал, у тебя шибко грамотный жулик появился. Народная молва не врет?
 -Имеется один с высшим образованием.         -На самом деле  целый доцент?        -«Доцент» - погоняло, всего лишь. Как в «Джентльменах удачи».       
-А кто он по образованию?
-Я с этим этапом еще не работал.
-Поставь против его фамилии номер моего отряда. Попозже зайду, распишусь. За что-то он получил такую кликуху. Вдруг ума палата.
-Был у меня когда-то в отряде жулик по кличке «Кореец». Сроду не догадаешься, за что ее получил. Когда начинал бахвалиться своим мастерством в чем-либо, приговаривал: «Да я на этом деле собаку съел!»
-У меня старший мастер уходит по концу срока, замена нужна.
-Опоздал, Петрович. Доцент к Сугробову  пойдет. Тот всю ручку  у двери кабинета Булатова отшлифовал.       
-Зачем он Зиме? К нему недавно группу хороших парней распределили.
-Кто-то же должен студенту конспекты писать, курсовую делать.
-Переиграть нельзя?        -Поздно. В нарядной карточку Доцента уже в пятый отряд перекинули. На вечерней проверке он должен быть там.       
-Не пройдя «курс молодого бойца»?! – поразился я.        
-Зима Комка подключил. Пофигист и надавил на начальника. Булатов вначале упирался. Сдался, когда Комов прикрикнул на него: «Не выпендривайся, Александрыч! Не обижай родственника!» Я сам слышал.    
 У Комова, заместителя начальника колонии по общим вопросам, и Сугробова жены – сестры. Иначе, как  «родственник», друг к друга не обращались.
 -Просьба, Алексеич. Подскажи, если придет толковый парень.       
 -Сделаю, Петрович.
 -Облом, Серега! – «обрадовал» я Андронова, кладя трубку. – Сугробов перехватил.
 -Опять Сугробов?! – взвился старшина. – Ему и так всегда лучших людей с этапов дают, а всю шваль  - нам! За порядок же спрашивают одинаково. Я на вашем месте давно бы вопрос ребром поставил перед Булатовым. Почему одному постоянно вершки, а остальным – корешки?!        -У Зимы образцово-показательный отряд, - подал голос Жаков. – Надают ему сброд, как нам, куда хозяин комиссии с проверяющими водить будет?
-Вот именно! – поддержал его старшина. – Коммунистов разогнали, а их методы сохранили! Пора уходить от показухи, ломать потемкинские деревни!
-Так не бывает, чтобы в одночасье все сменилось. Пережитки прошлого живучи, - попробовал я успокоить невнятным бормотаньем своего помощника. Критиковать при осужденных начальство не собирался. Не в моих это правилах. По мне, в их глазах администрация должна выглядеть коллективом единомышленников, монолитом, в котором бесполезно искать трещины. Да зеки не дураки, понимают, что к чему. Я продолжил заниматься словоблудием: 
-Направляя к нам раздолбаев, начальство оказывает доверие. Надеется, что мы с ними справимся, научим свободу любить. Гордиться должен.               
-Я от такого «доверия» или вздернусь, или раскручусь на ком-нибудь! – горячился старшина. – Не пойму ваши порядки! Ладно, я – зэк паршивый! Меня можно пнуть, об меня можно ноги вытереть!  Почему вас в грош не ставят? Эх, не хотел говорить. Недавно на хоздворе известь загасили. Я к коменданту подкатил: дай на отряд. Он в отказ. Оказывается, Комов распорядился немного загасить для пятого отряда, а другим не давать. Я к Комову: мне тоже известь нужна, год не белено в отряде. Он скалится: «На хрен вам со Старлеем известь? Через месяц со своими чуханами загадите по-новой, не стоит переводить добро на г…!»
-А чем ты белил на прошлой неделе?        -Комку кукиш показал… в кармане и к коменданту с презентом: чаек, кофеек… Морда наглая еще денег требовал, но тут он не угадал. Учтите, говорю не для передачи. Дальше этих стен уйти не должно.         -Не уйдет, - в очередной раз пообещал я. – Как думаешь, комендант с Комовым кушем делится?
 -Слушок ходит. Но наверняка не знаю. Не возьму грех на душу. А вот то, что моя побелка войдет в наряды хоздворовой команды – это точно.
-Позавчера комендант лично через вахту ведро извести пронес, - сообщил Жаков, с интересом прислушиваясь к разговору начальства. – Мужикам проболтался, что для Комова. Тот ремонт в квартире замутил, что ли.
Я промолчал. Не говорить же, что ремонт «замутил» Булатов. Комов просто принял удар на себя.
 -Не пойму Булатова! – вновь зашумел Андронов. – За что Комова держит? Тому же все до лампочки! Только ходит, понты насаживает! На деле, давно на все «прибор» положил. Даже вы его «пофигистом» называете. В зону заходит лишь на оперативку, да чай с хозяином попить у зам. по БОР.
 -Квасит с хозяином, потому и сходит ему все с рук, - вплотную подключился к разговору Жаков. - Есть у вас сауна за зоной, гражданин начальник?
-Есть, - признался я.
-Там и квасят после работы. А то и во время оной. В комнате отдыха, в которой декоративный камин находится.       
-Про камин откуда знаешь?
              -И не только про камин, - самодовольно ухмыльнулся Жаков. – У меня подельник на безконвойке. Он много интересного про вас порассказывал. От глаз  зэка ничто не укроется.
-Мужики! – спохватился я. – Нас не в ту сторону повело! Я забыл, зачем Жакова вызвал. Старшина, у тебя все?       
-Толку-то! Порожняки  гоняем!        -Не расстраивайся, Серега! Будет и на нашей улице пень гореть, никого не пустим  руки  погреть! Ничто не сможет вышибить нас из седла!
-Ну, да! – подхватил с иронией Андронов. – «А мы кого угодно!» Только второе что-то плохо получается!    
Старшина вышел. Я предложил Жакову сесть поближе к столу.       
-Да я здесь нагрел место, -  отказался осужденный и поудобней устроился на своем стуле в преддверии нелицеприятного разговора. Я вынул из папки конверт, адресованный в Москву Ельциной Наине Михайловне (отчество зачеркнуто), Дмитриевне (зачеркнуто), Петровне (зачеркнуто) с полным обратным адресом Жакова Сергея Васильевича. Письмо перехватили цензора.
Послание в белокаменную зачитал автору с интонациями, не в силах удержаться от всхлипываний. Девушек вообще одолел гомерический хохот. «Наина Дмитриевна (зачеркнуто), здравствуй! Как ты на все это посмотришь, я не знаю, но решил вот написать именно тебе, матушка ты наша. Я осужден на шесть лет, нахожусь в ИТК. Перед посадкой на свободе был всего лишь один год. Мне тридцать лет, но так ничем не обзавелся, кроме двух грыж и геморроя. Как жить дальше, что делать, если нет ни одного рубля денег на лицевом счету? Я здравый. Мог учиться и заниматься спортом, но у меня и тогда не было денег. Решил украсть, но неудачно, замели. Когда повязали, решил порвать с преступным прошлым, да опять же нет денег. А заняться нечем и никто не дает. Если у тебя есть деньги, то помоги мне, вышли переводом. Заранее благодарен. Жаков Сергей Васильевич».
Осужденный не разделил моего веселья. Сидел невозмутимый, за исключением первых секунд, когда в глазах мелькнуло недоумение. Он, наверное, уже и забыл о своей хохме с обращением к первой леди.
  -Прямо скажу, Сергей Васильевич, немало веселых минут доставил ты нам с цензорами. Я давно не испытывал столь сильных эмоций. Неужели, всерьез думал, что дойдет до адресата?       
 -Запросто, если бы вы не забрали.
 -Себя в грош не ставишь и людей не уважаешь. Просишь у человека помощь и тут же демонстрируешь свое пренебрежение к нему. Кто такую грязь в Москве читать будет? Да этот конверт даже вскрывать не станут.
             -Я не виноват, что ребята вначале одно отчество назвали, потом – другое.
-Ежу понятно, что они над тобой прикололись. Ко мне бы пришел. Я даже девичью фамилию Наины сказал бы. Гириной в девичестве была.
             -Не подумал.
             -Конверт хотя бы можно было набело переписать?       
 -А где его взять, конверт? За этот последнюю заварку отдал. Напряженка с ними. В магазин письменные принадлежности Комок не завозит. Одни пакеты с супом гонит. Да у меня и денег нет. Переводы слать некому. На работу не берут. Пугин говорит, что мест нет. А люди после меня пришли, уже пашут.       
 -Пугину нужны специалисты. У тебя же никакой специальности. И в ПТУ не желаешь учиться. Сколько имеешь изоляторов, все за отказ от учебы, за пропуски занятий.       
-Мне специальности не к чему. Здесь как-нибудь прокантуюсь, на свободе снова воровать начну. Больше заработаю, чем на заводе каком. Туда еще устроиться надо.       
-По новой раскрутишься.
-А кто  меня  поймает? Газеты  читаю, в курсе, что в милиции  некомплект  из-за маленькой зарплаты. Многие на вольные хлеба подались. Некому ловить. Менты на тех же коммерсантов  работают,  которых раньше  арестовывали. А и поймают, не беда. Сейчас  с судьями можно договориться.  Первым делом на них копить буду. Я бы и в этот раз не угорел, отделался испугом.  Не к тому судье попал.  Тот много запросил.  У меня  маленько  не хватило.  Кентов богатых  не  было.       
 -Ты, оказывается, продуманный!
 -Жизнь учит, гражданин начальник. Вообще-то, по нынешним временам в тюрьме легче выжить, чем на свободе. Тут работай, не работай, а три раза в день накормят, в баню сводят, белье поменяют, кино покажут. И не рубля не потребуют. На воле же за все отстегивать приходится. Дураки те, кто рвутся на УДО,  на поселок.  Тюрьма – для кого ловушка, а кому – кормушка.        
-Как надумал в Москву написать?
-По телику Наину эту увидел и прикинул, что ей ничего не стоит мне малость отстегнуть. Вроде как в пожертвование. У нее с Борей не убудет, а я в ларек схожу. Вы бы вернули «машинку», гражданин начальник. Я с ней на курево, на чай зарабатываю. Вы же не принесете.     
  -Ну, ты и наглец! Кстати, «машинка»  твоя?
 -У меня забрали, значит, моя. - Он помолчал, подумал, выдал прописную истину: - Наглость – второе счастье!       
 -Тогда выходит, что ты в отряде самый счастливый человек, - заключил я. – Сделаем так. Результат сегодняшней встречи я добросовестно зафиксирую в твоей «Тетради». Попадешься еще раз за подобным занятием, минуя ШИЗО, пойдешь сразу в ПКТ. Возражения есть?       
-Может, опять в ШИЗО? Вдруг пойму и твердо встану на путь исправления?
-Сильно в этом  сомневаюсь. Для такого волчары, как ты, ШИЗО, что слону дробина.
-Нашли волчару! Да я самый безобидный человек в отряде, любой вам скажет. Что вы тогда за воспитатель, если не оставляете оступившемуся шанс твердо встать на путь исправления? Так вы много не перевоспитаете.     
  -Большие начальники стесняются вслух эти слова произносить, а ты все словоблудием занимаешься. Наконец-то и до них дошло, что перевоспитание на строгом режиме – блеф. Мы-то с тобой это давно поняли. Если ты не матерый, сможешь прекратить свое черное дело?       
-А жить на что? И почему оно «черное»? Знаете ли вы, что татуировка – вид искусства? – оживился осужденный. -  По ней выставки, между прочим, проводят, как и международные соревнования по картам. А вы нам все запрещаете. Еще и наказываете.
-Слабо выступить на очередном занятии перед мужиками с темой о татуировках? Расскажешь об истории возникновения, о ее значении. Особо упомянешь о татуировках в преступном мире. Я бы и литературой помог. Есть у меня несколько книжек по этой тематике.       
-Лектора надыбали? Увольте, я – пас! Да меня мужики тут же побьют, на ваших глазах. За сотрудничество с вами.       
-Пословицу знаешь «С паршивой овцы хоть шерсти клок»?       
-Ну? И к чему это?
             -Расшифрую. Я для тебя та самая овца, тут все понятно. А шерсти клок – это  «индюшка» на пару хороших заварок плюс курево. Мужики поймут. Да и поделишься ведь ты с ними.
-Нет, это не для меня.
-Слабо, выходит. А интересная вещь могла бы получиться. Послушай, есть все-таки  шанс бобра убить.       
-Если кого сдать, то не угадали.         -Как можешь так плохо про меня думать? Я не вербую. Без тебя помощников достаточно. Мы со старшиной стенгазету ко Дню Победы готовим. Поможешь? Художника нашего, ты знаешь, на безконвойку  перевели. За мной чай и курево, за старшиной – благосклонность.          -Много рисовать?           -Как обычно: красочный заголовок, солдата с автоматом на фоне рейхстага. И чтобы год нынешний, 1995, поярче был обведен. Чтобы начальство не подумало, что мы  прошлогоднюю газету для смотра втюхали.       
-Можно попробовать. Когда начать?
-После ужина и приступай, когда все на работу уйдут. Старшина все даст  и  покажет.
-Авансом на заварочку не подгоните?        -Я этой расческой давно не пользуюсь. Сделаешь дело, получишь сполна  и сразу.
-Разрешите идти? -  не  расстроился Жаков.        -Свободен. Если кто топчется у кабинета, пусть заходит, а то у меня по расписанию обед. Да и вас вот-вот пригласят в столовую.  
   Жаков выглянул в коридор, сообщил:
-Никого!
-Странно! Тиунов еще должен нанести «визит вежливости». Тем хуже для него.

                Глава 3

-Леха? – уточнил в телефонной трубке напористый незнакомый голос. Впрочем, спросонок, да еще в три часа ночи, отца родного не узнаешь, которого у меня, кстати, нет. Ушел от нас с матерью, когда мне было два года.
-Кому «Леха», а кому «Алексей Петрович», - пробормотал я  заспанным голосом и собрался бросить трубку. Не успел.
-Поговори с корешком!
-Мой «корешок" всегда при мне, - ответил зло и цинично.
-У этого корешка одна особенность: он говорящий, - хохотнули в трубке. Меня не могла не насторожить манера разговора неизвестного собеседника.            
-Пусть жалуется, - обреченно разрешил я. Сон улетучивался, по ходу, безвозвратно. Трубка  тяжело дышала, но не выдавала ни слова, что  не позволяло  определить, кто вспомнил меня в столь неурочное время. Чувство неосознанной тревоги усиливалось с каждым мгновением.       
-Не тяни кота за детородный орган! – рявкнул я, отпугнув остатки сна. Ждать становилось невмоготу. – Хочешь пожелать не спокойной ночи?! Рожай!       
 -Леха, выручай!  Подгони штуку баксов! Срочно!
У меня трубка из руки едва не выпала. Совсем коммерсант умом тронулся? Нашел, у кого спрашивать! Откуда у сотрудника исправительного учреждения, такие деньги? Американские купюры я только в кино видел. Мы родные рубли раз в полгода видим из-за чудовищных задержек с зарплатой. Что интересно – он об этом прекрасно осведомлён. Не первый год дружим.
Голос просителя признал сразу. Его обладатель, Константин Галик, некогда трудился в нашей колонии. Уволившись по собственному желанию начальства, занялся предпринимательством.  Проживал в том же доме, что и я, через два подъезда. Послать его к близкой родственнице передумал, услышав:       
-Сам к тебе приехать не могу. Моя тачка неделю как на ремонте. Подвески полетели. Подкати на своей. Бензин проплачу. В квартиру не звони, чтобы семью не разбудить. Дверь будет открыта.        Я еще не успел положить трубку, а ноги уже нырнули в джинсы. Собирался без суеты, на ходу прикидывая, что с собой прихватить: кухонный  нож, скалку, сковородку? А может все вместе?
Дело в том, что свою семью Костя отвез на все лето в деревню на новеньком «Ниссане», на котором, абсолютно исправном, вчера подкинул меня домой с работы, так как своей техники у меня сроду не было. Велосипед не в счет.
К бабушке не ходи, друг попал в беду. Его эзопов язык – крик о помощи и одновременно предупреждение об опасности.
Так, не забыть фонарик. На чердаке – проторенной дорожке для хождения в гости друг к другу в непогоду – не горит ни одна лампочка. Кто мог «наехать» на бедолагу? Платил исправно, кому надо. Имел, по слухам, не плохую «крышу». Где у матери табачная пыль, приготовленная для мичуринского? Ага, вот! Аккуратненько в газетку. Теперь можно двигать. «Никто не вышибет нас  из седла! А мы - кого угодно!». Между прочим, моё жизненное кредо. Позаимствовал у Константина Симонова, слегка видоизменив. Не тщеславия ради.
Смазанные солидолом петли на тяжелой крышке чердачного люка в подъезде Галика не скрипнули. Прислушался, осмотрел сверху сквозь щель площадку пятого этажа. Тихо, никого не видно. Костя живет на третьем.
На четвертом я снова замер, свесил вниз голову. Вовремя. Из квартиры Галика вышли два парня. С аккуратными короткими стрижками, в разноцветных спортивных костюмах. Всё по моде блатных отморозков. Я отодвинулся к стене, прислушался.       
  -… Машина – это хорошо! На ней и сдриснем из города. После сеструхе подгоню. Она для своего трахальщика давно тачку просит. Достала! Надыбала  во мне спонсора!
-Сеструхе  – точила, тебе – уважуха, а мне? Членом по губе?
-Ты ж водить не умеешь! Ладно, не дуйся! Бабло отстегну больше чем себе, в обиде не останешься.
-Что с хозяином лайбы? Мочить?
-Угомонись, живодер! Нам только «мокрухи» не хватало! Вырубим и в багажник. Выкинем по дороге.      
Они спустились вниз. Надо думать, на встречу со мной. С максимальной предосторожностью я прошмыгнул в квартиру коммерсанта. Ожидаемого беспорядка не обнаружил, как и посторонних. Хозяин  в одних трусах возлежал связанным по рукам и ногам в спальне на широкой кровати с водяным матрацем.  Изо рта Галика торчал кляп, который я первым делом вытащил.   
-Что случилось?         -Ограбили! Банальным образом! Проснулся от голосов в прихожей. Подумал, жена приехала и открыла своим ключом. Вышел, а там два мордоворота! Они опомнились быстрее меня. Отдал все дензнаки, какие были. Им показалось мало. Я и придумал выставить тебя крутым мэном. Надеялся, догадаешься, что к чему.
               -Правильно сделал! Вооружены?            -Пистолетом и газовым баллончиком.
          -Кто такие?
          -Не знаю! Впервые увидел. – Тут Галика прорвало:    
          -Сявки помойные! Жопы с ушами!         
     -Били?
          -Газом по шарам плеснули. И раз под дых дали. Хватило.       
          -И то, - поверил я, оглядывая тщедушную фигуру коммерсанта.  - Удивляюсь, как жив еще. В милицию будешь звонить?           
      -Позже. Вначале разберусь по-своему.
      -Это как?               
           -Отстрелю обоим  яйца помповушкой. Пидорам  они ни к чему.
      -Почему сразу не сделал?
                -Не успел убежать. Они не дали шага в сторону сделать. Проворные гады! И в то же время – лохи! Ружьё не нашли!           -Для меня что-нибудь найдется? Согласен и на тот немецкий «газовик», которым  на днях хвастался.    
-Да он без патронов. По собакам расстрелял.        -А мы никому не скажем.    Константин убежал на кухню. Вернулся с квадратной жестяной банкой, разукрашенной красным горошком, со старославянской надписью «Соль». Открыл крышку, позволил мне из пустой емкости вытащить короткоствольный пистолет.       
-На какой машине я должен «подкатить»?        -На «БМВ», - ухмыльнулся Галик. Он окончательно пришел в себя.
-Гляжу, по-прежнему уважаешь. Заценил! Оставайся в квартире, а я пойду с ребятками пообщаюсь. Попробую объяснить, как они не правы. Не дергайся! У меня больше твоего опыта общения с преступными элементами. В колонии строгого режима работаю, как-никак.
-Я, вроде, как тоже, когда-то…
-То-то и оно, что «когда-то». Ну, я пошел.        -Выпей для храбрости.
-Мне ее и без того не занимать. А что есть? – уточнил на всякий случай.     
 -Водка, коньяк, виски.         -Приготовь к моему возвращению на свой вкус. Я не прихотливый.
Парни стояли у подъезда. Курили и терпеливо ждали моего «прибытия». А когда я появился, не прореагировали. Не узнали. Я не обиделся.
 -Земляки, пятьсот рублей не разменяете? Рублями? Долг вернуть надо. Десятку продул. Не отдам, на счётчик поставят!                Я не дал им времени оценить свой тонкий юмор. Силы были неравные. Тому, что поздоровей, бросил в лицо горсть табачной пыли и только после этого ударил в челюсть. Второго наградил пинком в пах. Удар, конечно, подлый, понимаю. Легко оставить человека без  потомства. Но урод заслужил его. Да и общество не заинтересовано в размножении людей с преступными генами. Тоже один из способов борьбы с преступностью. Не находите? Ноги, конечно, будет после этого таскать, но на женщин уже не потянет.
           Галик, естественно, меня не послушал, выбежал из подъезда  следом. С помповым ружьем  в правой руке, с капроновым шнуром – в левой. Я испугался. Не вздумал ли задушить обидчиков? Это же голимая статья, уже для нас! Тут никакая «самооборона» не прокатит.    
 -Шнур-то зачем?!
             -Свяжем до приезда ментов.
           Милиция приехала быстро, без волокиты уладила формальности. В квартире Галик первым делом отсчитал из пухлой пачки, побывавшей в руках незадачливых грабителей, третью часть, протянул мне. Щеки полыхнули,  как после хорошей оплеухи. Я резко оттолкнул руку с ассигнациями:
 -Хочешь быть третьим?
-Не понял? – округлил глаза Костя.
-Недавно двоим врезал. Будешь третьим, если не уберешь бабло…
-Я ж от чистого сердца. Если бы не ты, мне и рубля  не видать. Я без всякой задней мысли, не думай…        
 -И с передней не возьму.         -Я не привык ходить в должниках.
-Ты же сказал «спасибо». Этого достаточно. Коньяком недавно грозился. Или я ослышался?
-Бутылка не тронутая в баре стоит, – похвастался Галик.
       -Тащи, тронем.
         Обратно на чердак я не полез. Не смог бы забраться по крутой лестнице даже с помощью Галика. Да и какой он помощник? Во время застолья от меня не отставал, а в какой-то момент даже опередил.
               
              Глава 4

В комнату воспитательной работы я загнал всех, включая дневальных и Жакова с руками в акварельных разводах. Не тронул старшину. Ему предстояло встретить гостей.
В канун праздника  решил поговорить с осужденными о пьянстве. Не стареющая тема, к которой  обращался раз сто, будучи в политчасти, и столько же, как представитель отдела воспитательной работы. Конъюнктурщики в верхах меняли название  нашего отдела, не затрагивая  сути его деятельности – идеологического воздействия на осужденных.        Через окно в двери заглянул сотрудник режимного отдела Евгений Звягинцев, шустрый малый чуть больше метра пятидесяти в прыжке. Перед его предстоящим визитом я и собрал в кучу  спецконтингент. Чтобы не путались под ногами во время поисков браги, о которой сообщил Андронов.
Женька перехватил мой взгляд, улыбнулся, подмигнул, исчез. Я продолжал сыпать цифрами, которые давно не обновлял, но от этого они не были менее убедительными.
-А вы пьете? – наконец-то прозвучал традиционный при этой теме вопрос. Задал его осужденный из последнего этапа. «Старослужащие» ответ знают.
-Конечно, пью. Праздники, семейные торжества – все мои. Ничего человеческого не чураюсь. Но в отличие от вас знаю свою норму. Именно поэтому у меня пуговицы блестящие, а у вас – черные.      
  Я плавно закруглился, когда в окошко вторично заглянул Звягинцев и кивнул головой. «Порядок», наведенный доблестными режимниками в жилой секции, был, мягко говоря, далек от идеального. Его составляющими явились перевернутые матрацы, отодвинутые от стен тумбочки, вскрытые в нескольких местах половицы. Даже у меня сердце зашлось, а что говорить про осужденных? Они просто взвыли. Страсти охладил Звягинцев:
-Чем недовольны? Забыли, как окурки в глазах шипят?
Крикуны быстро успокоились, услышав «родную» речь.       
-Дневальный! Где дневальный?! – прорычал Женька.       
-Здесь я, гражданин начальник!        -Тридцать минут на то, чтобы убрать мусор, навести порядок! Попью  чай с вашим начальником, проверю!
Только в кабинете я узнал, что обыск ничего не дал. Спиртное не нашли, как и денег, что настроение не прибавило. Я начал подумывать, а стоит ли угощать боевых соратников. Со Звягинцевым пришел Фролов, зам. начальника режимного отдела.
В угол кабинета, на пол, были свалены в кучу, обнаруженные во время обыска запрещенные предметы: пресс для изготовления карт, гимнастическое колесо, одна самодельная гантелина, с пяток самодельных кипятильников, два ножовочных полотна, калька с рисунками для татуировок. Привычный результат обычного шмона.
-Не заработали вы, мужики, на чай! – не удержался от упрека.       
-Не расстраивайся, начальник! – сказал весело Фролов. – Не нашли сегодня, найдем завтра. А насчет чайка все-таки распорядись. По двести грамм заслужили. Вон сколько мусора выгребли, тебе меньше работы. О глюкозе не беспокойся. У нас своя.
Виктор Николаевич вывалил на стол горсть карамелек в бумажной обертке.
-Уговорил, Николаевич. Ну, вы малешко поскучайте. Схожу за водой, заоднем посмотрю, как после вас, варваров, порядок наводится.         Следы лихого налета видны не только в жилой секции, но и в каптерке. Если увиденное сравнить с разрушительным результатом тайфуна, стихийное бедствие выглядело бы детской шалостью. С трудом верилось, что это дело рук всего двух человек.
Пожилой осужденный в умывальнике поделился впечатлениями:
-Атомная бомба – игрушка по сравнению с нашими режимниками!
-Вот надо с кем проводить политзанятия, гражданин начальник! А вы на нас время тратите. Мы-то давно исправились, - произнес Жаков, помешивая ложкой в кружке свежезаваренный чифир.
В кабинете за мое отсутствие вспыхнула дискуссия о гуманизации пенитенциарной системы, взявшей старт в восемьдесят седьмом. Гости чифир не употребляли, совсем как я, поэтому «замутил» для всех хорошего «купца». Позиция сторон проглядывала четко. Звягинцев придерживался жесткого курса в обращении с осужденными. Для него гуманизация не лучше изжоги. Фролов проповедовал более либеральные взгляды:        
 -В разумных пределах она – вещь нужная. Согласен с мнением, что в верхах с ней переборщили.
 -Да о ней даже думать смешно, не только что в жизнь внедрять! Преступность, как опара на дрожжах, растет, законодатели же зеленый свет гуманизации включили! – горячился Звягинцев. – Кому легче стало? Нам с тобой? Им, ворам, грабителям, убийцам! – Кивок на дверь. – Заметили, о послаблениях заговорили на пике влияния криминальных структур в стране? Законодатели четко выполняют одну из установок «воров в законе»: облегчать жизнь сидельцев в зонах. Дождемся и супергуманизации. Аппетит приходит во время еды. Зэки сядут нам на шеи и ножки свесят. В Чечне «великий гуманист» Дудаев освободил всех зэков. К чему пришли? Что получили? - Евгений подвинул к себе горячий стакан с ароматным напитком, продолжил:  - Когда этап в ШИЗО переодевал в последний раз, наши раздолбаи из камер кричали вновьприбывшим: «Не робейте, пацаны! Здесь жить можно! Не колония, а пионерский лагерь!» Докатились дальше некуда! Строгий режим должен быть по-настоящему строгим. Без занавесочек, кисочек, рыбок в аквариумах.
-«Борис, ты не прав», - вклинился я в яростный монолог, воспользовавшись паузой. – Никогда не понимал, почему запрещали аквариумы. Понаблюдаю дома минут десять за рыбками, душа мягчеет, жить снова хочется, и пропадает всякое желание перегрызть кому-нибудь глотку. Правильно сделали, что их разрешили.
-Конечно, правильно! – поддержал Фролов. – Сколько они у нас? Полгода? Год? И ни одного случая, чтобы зэк, насмотревшись на рыб, полез на заградительный забор или бросился на кого-нибудь с кулаками. Лимит в переписке отменили? Тоже верно. Ограничения должны быть разумными. Я вот за такую гуманизацию.     
-Тебе, Николаевич, надо было остаться в политчасти, – заметил Звягинцев, осторожно отхлебывая чай. – Там единственное место для таких гуманистов, как ты с Петровичем. Льготы надо давать не чохом, а выборочно. За хорошую работу, примерное поведение. Чтобы стимул был. Послабление надо заслужить. Помню, в первый месяц на отряде повесил в секции красочный стенд «Поздравляем с Днем рождения!» со списком именинников. Тогда замполитом еще Рунов был. Я ему похвастался в надежде на похвалу: посмотрите, заботу проявил об осужденных. Он мне так по соплям  врезал, что я до сих пор помню. «У тебя зэки не желают заправлять постели  по установленному образцу! Курят в жилой секции! Не выполняют твои распоряжения! А ты за это их с днями рождений поздравляешь?! Убрать! Выкинь из головы профсоюзные замашки!» То, что делается у нас в стране, напоминает мне мои профсоюзные замашки. Жалко, нет на депутатов своего Рунова. Один начальник в Управе верно сказал, что немецкий концлагерь должен показаться нынешнему преступнику раем в сравнении с нашими колониями. Никаких прав, одни обязанности. Тяжелый физический труд по десять часов ежедневно без выходных и праздников. А на свободе надо проводить такую политику, чтобы никто из освободившихся зэков заикнуться  не посмел с нынешним бахвальством, что он из зоны, не тискал бы неискушенному поколению лажу о лагерной романтике, поскольку таковой нет. Вот задача всех нас и  средств массовой информации. Нельзя облегчать жизнь преступникам! Исправлять и воспитывать надо в яслях. В детском садике поздно. А на строгом режиме надо выбивать дурь, прессовать на каждом шагу! Правильно Булатов говорит постоянно: бейте по рогам, пока зеленые. Американцы это давно поняли. Я читал где-то, у них всего одно заведение для правонарушителей не старше двадцати одного года. Человек в нем лишен всех прав, живет в суровых условиях. Допускаются оскорбления, пинки, использование без ограничений спецсредств. Но при этом человек находится там всего два года. Девяносто пять процентов, прошедших через подобное заведение, напрочь порывают с преступным миром. Многих ты, Петрович, «перековал», наставил на путь истинный, проводя с ними занятия, лекции, беседы? Молчишь! И никто другой этим не похвастается. Если кто и порвал с прошлым, так только потому, что устал, все ему осточертело. Нашего участия в этом ни децала. Вас, отрядников, не в воспитателей превратили, а в нянек при осужденных. Только что сопли и задницы им не вытираете. Доживете и до этого. Вовремя я свинтил из политчасти! Не пойму, Петрович, что ты держишься за этот стул?       
 -Ты Петровича не цепляй! Он на своем месте! – уверенно заявил Фролов. – Такие, как он, и должны быть начальниками отрядов!
-Я так же считаю, - скромно признался я. Звягинцев продолжал ораторствовать, пропустив мимо ушей наши реплики:       
-Я бы всех гуманистов, ратующих за колонии с «человеческим лицом», за послабление в режиме, за снятие как можно больше ограничений, свел лицом к лицу с жертвами тех, для кого они готовы ковровыми дорожками плац покрыть, в бараках финскую мебель поставить. Пусть им расскажут о своих затеях. Не уверен, что хоть один останется целым после встречи. Глаза выцарапают, как минимум. Коммерческие ларьки, денежные переводы без ограничений, ежемесячные посылки, концерты! В колонии меньше нарушений стало? На воле преступления на спад пошли? Как же! Надышавшись полной грудью в зоне нашей гуманизации, зэк после освобождения «благодарит» негуманным отношением к своим новым жертвам. Самих депутатов отстреливают, как зайцев, а им все неймется. В «Комсомолке» как-то вычитал предложение профильтровать лагеря. У кого более двух судимостей – ликвидировать, у кого срок более десяти лет – тоже. Чтобы не переводить на преступников продукты. Я – за!       
 -Не пора ли, гости дорогие, и честь знать? – показал я себя гостеприимным хозяином. – Вы сейчас на хауз двинете, а мне еще отчет по дисциплинарной практике составлять. Перенесем заседание дискуссионного клуба на более благоприятное время. От наших умных разговоров порядка в стране не прибавится.       
  -Хоть душу отвели, выговорились, - Фролов первый натянул на белобрысую макушку фуражку. – Особенно – Сергеич. Целую лекцию выдал!
 -Временами учить вас надо, салабонов, чтобы не буровили лишка, - улыбнулся Звягинцев, оценивая в зеркале на двери свою внешность. – Петрович! Когда завтра уведешь отряд на День режима, я еще раз по «куркам» пробегусь. Жулики в ближайшие дни повторного обыска ожидать не станут, булки расслабят. Могут «зарядить» один из разбомбленных. Я в свою  бытность на отряде жульманов на этом часто ловил. Их губила уверенность, что две бомбы в одну воронку не падают. Я порой и третью закидывал.
Зазвонил телефон. Трубку снял Виктор Николаевич, ближе всех стоящий к аппарату:
-Фролов! Слушаю, Андрей Игоревич! Понял, сейчас идем. Мужики! – повернулся к нам. – Тревога!  Всех собирают в надзорслужбе. Зэк пропал! Не дай Бог, побег!…

                Глава 5

В литейном цехе Черноглазов  во время проверки не обнаружил на рабочем месте сборщика горелой земли Каштанова. На его розыски  Рунов и бросил всех сотрудников, которые были в зоне.
Мы прочесали густым гребнем промышленную зону, провели внеплановую проверку осужденных в жилой зоне. Каштанов как сквозь землю провалился. Выяснилось, что накануне он проиграл в карты большую сумму денег, а отдавать не собирался – нечем. Сразу возникли две версии: Каштанова банально грохнули, законы зоны беспощадны, или имеет место побег. Было решено отрабатывать параллельно обе версии.
Так мы со Звягинцевым оказались вдали от дома на Богом забытой станции в ожидании глубоко ночного поезда, чтобы добраться на нем до неведомой деревеньки под названием Шорохи. Туда  судьба занесла сестру Каштанова после замужества.
Собой мы представляли одну из поисковых групп. Экипированы не хило. Помимо наручников, розыскного удостоверения, ориентировки на Каштанова, его фотографий в фас и в профиль, у меня грозное оружие современности – баллончик со слезоточивым газом. При его торжественном вручении подполковник Квасов, заместитель Булатова по безопасности и оперативной работе, пошутил: «Тебе, Петрович, достаточно. Главное оружие политработника – слово!» Звягинцеву, как старшему поисковой группы, выделили неприметный табельный «Макаров» с полной обоймой в восемь боевых патронов.
Сейчас мой напарник спит, как и остальные пассажиры в зале ожидания, в чем я никого упрекнуть не могу в два часа ночи. Я же, полуприкрыв веки, наблюдаю за джинсовым парнем, которому никак не сидится на  одном месте. За десять минут он три раза обошел зал, посидел на одиннадцати свободных  и совершенно одинаковых деревянных диванах. По какой-то причине они не устраивали его тощий зад. А может безмятежно спящие пассажиры, крепко обнимающие свои баулы?
Паренька я приметил тогда, когда он подсел напротив меня к паре военнослужащих, сержанту и лейтенанту, положив на колени их оранжевый рюкзак, якобы освободив для себя место на диване. «Птенцы Грачева» сладко спали, как и положено бдительным защитникам Отечества, и не видели, как с неторопливой осторожностью чужие тонкие пальцы подбирались к застегнутому кармашку их имущества.
На воров я насмотрелся. Только в моем отряде их сорок четыре человека. Впервые видел воровскую работу. Зачастило сердце. Вначале – на своем обычном месте, потом – под кадыком. Давненько оно не гоняло адреналин по крови. Я приготовился к рывку. Парень был обречен. В его жизни наступила черная полоса. Так как никто об этом ему не сказал, он оставался абсолютно спокойным, не торопился уходить с симпатичным рюкзачком. Меня озадачило его поведение. Момент-то для экспроприации был благоприятный. Он же возился с клапаном, который не поддавался. В его движеньях появилось больше уверенности. Я не выдержал:       
 -Товарищ лейтенант!    
          Офицер моментально открыл глаза.
              -Молодому человеку ваш рюкзак  приглянулся.  Мне кажется, он и вам не безразличен.
Внутренний голос подсказывал, что сейчас я увижу интересное зрелище. Вор срывается с места, служивые его хватают, дружно чистят ему нюх и отводят в милицию. В очередной раз я оказался обманутым. Воришка остался сидеть, безмятежный и спокойный! Лейтенант проигнорировал мое предостережение, пальцем не пошевелил, чтобы схватить любителя чужой собственности за шиворот! Потушив, мелькнувший в глазах, страх(!), он переместил рюкзак с чужих коленей на свои и… поторопился смежить веки. Солдат даже не шелохнулся.
Лихой парень с непроницаемым выражением лица посидел целых две минуты, неторопливо встал и вразвалочку пошел к выходу. Потрясение, испытанное мной, напрочь отогнало подкрадывающуюся сонливость. Я долго пребывал в прострации  от недюжинного самообладания, продемонстрированного мне. Меньше поразил лейтенант.
Когда успел юнец развить до совершенства управление чувствами в свои шестнадцать, не больше, лет? После моего вмешательства он просто обязан был покуситься на мировое достижение по бегу. Я поставил себя на его место. Рекорд упал бы в течение минуты, и долго оставался не побитым, а я был бы уже в незнакомых мне Шорохах с портфелем, в котором лежали предметы первой необходимости и кое-что из продуктов, килограмма на три в общей сложности.
Я еще не полностью пришел в себя от полученного шока, когда судьба ввергла меня в пучину очередного потрясения. Для нормального человека подобная нагрузка на нервную систему зачастую смертельна. Но не для начальника отряда на строгом режиме. Меня спасла закалка, приобретенная в колонии. Воришка… вернулся в зал ожидания! Я скосил глаза на Звягинцева. Такое «кино» пропускает! Разбудить? Нет, пусть  и дальше «давит массу», набирается сил. В резерве будет.
В зале по-прежнему все пребывали в глубоком сонном оцепенении. Сморило даже двух вокзальских кошек, судя по одинаковому трехцветному окрасу – родственниц. Крепко спал репродуктор. За последние час-полтора не издал ни звука. Лишь я, да настырный мазурик не поддавались чарам Морфея. Наконец-то он, кажется, выбрал жертву. Давно пора. Не дело заставлять ждать целого старшего лейтенанта столько времени, чтобы дать ему возможность проявить себя в полном блеске, совершить геройский поступок.
Я, как и вы, понимаю, что не пойманный с поличным вор ничем не отличается от нас с вами, правопослушных граждан. Кто он, потенциальный потерпевший? Понятно. Тучный руководитель туристической группы, состоявшей из шести девчат и двух парней.
Туристы занимали два дивана, завалив проход между ними рюкзаками и мешками с палатками. Когда ребята волокли по залу своего горе-руководителя, не вяжущего лыка, я заметил у него на объемном животе барсетку, весьма пухлую, чтобы привлечь внимание не только сотрудника правоохранительных органов.
Объект моего пристального внимания присел на краешек, бесцеремонно потеснив, разметавшуюся во сне, девушку, в чьих ногах прикорнул наставник, положив храпящую голову на рюкзак. Немного посидел, откинувшись на спинку дивана, невозмутимый, как Владимир Ильич Ленин в привокзальном палисаднике. Мне бы такую выдержку в отдельных жизненных ситуациях! Интересно, имеется ли в его организме адреналин?
Так, склонился над тушей, скрывшись из моего поля зрения. Я привстал для решительного броска. Брать решил, когда он «высосет» жертву, перекачает в свои карманы содержимое чужого кошелька.  Треск раскрываемой «молнии» в тиши зала не услышать невозможно. Громоподобный звук заглушил даже поспешный топоток тараканов по полу между моих ног. Парень выпрямился. Конец его «работы» означал начало моей.
Я решительно встал и пошел, не спуская с татя глаз. А он не проявил малейшего беспокойства, даже не вскочил. Пола куртки борова откинута, обнажив барсетку. Но почему замок на ней застегнут, а пухлости не причинен урон? Этого не могло быть! Я явственно слышал мягкое потрескивание замка! Что я пропустил? Почему кошель не разверзнут, а целомудренно закрыт, как сокровенное место девственницы, плотно сжавшей ноги? Я тихо запаниковал. Но назад дороги нет. Просчитаны все дальнейшие действия, в которых не было места позорному отступлению. И я продолжил движение, как запрограммированный робот.
-Можно тебя побеспокоить, чернобровый?
-В чем дело?      Я показал служебное удостоверение, пресловутые «красные корочки». Парень встал, макушкой дотянувшись до моей груди.       
-Куда едешь?
-В Вильву!
-И билет есть?
-Вот!
        Он протянул потрепанную картонку, прошедшую через множество рук. Сейчас ее мусолил я. Действительно, билет до какой-то Вильвы. Отмазка глуховая, если не обращать внимание на дату. Но старого чекиста не провести. Билет был месячной давности.   
-Позволь познакомиться поближе!
          Не дожидаясь разрешения, я бесцеремонно прогладил его по бокам, спереди и сзади. Парень был пустой, как барабан. Ошарашенный моими действиями без соответствующих санкций, он беззвучно стучал ресницами. Я обнял его за плечи и ненавязчиво повел к выходу, все еще надеясь, что может быть сейчас ему изменит выдержка и он рванет. Ничего подобного!
-Как звать-то?
-Адамом!
-Фамилия?
-Ты че, начальник, с дуба рухнул? Да тебе никто в мире на этот вопрос не ответит! Какая может быть фамилия  у  первочеловека?
        -Так ты тот самый?!
-Я ж и говорю!
-Извини! Не признал, - покаялся я. – Хорошо сохранился. Время над тобой не властно. Давно за тобой слежу, Адамчик. Ты прекрасное средство от сна, этакая ходячая бессонница. Мне надоело оберегать личное имущество граждан, их здоровый и крепкий сон. Хочу с тобой заключить джентльменское соглашение. Ты делаешь фокус, смываешься с глаз, а я иду на заслуженный отдых. Сегодня у тебя неудачный день, вернее, ночь. Фарта не видать. Облом по всем статьям, кроме, пожалуй, уголовных.
Мы вышли на улицу. Постояли у стенда с расписанием движения поездов. Я еще днем восхитился  железнодорожными  светилами, авторами подобного творчества. Вне всякого сомнения, до мундира железнодорожников они носили белые халаты и работали провизорами в аптеках. Только провизор мог назначить время отправления и прибытие подвижного состава в 10-17, в 18-11. Но вершина – 2-01, что меня больше всего умилило. Слава провизорам в железнодорожной форме! Как тонко и тактично вводят нас в заблуждение насчет стабильной работы железнодорожного транспорта! Посмотришь на 2-01 и невольно хочется подтянуться в своей работе, чтобы соответствовать уровню железнодорожников.
Мирно беседуя, неторопливо зашли за одноэтажное деревянное здание вокзала. Я и не заметил, как из ведущего превратился в ведомого. Заподозрил неладное, когда увидел у кирпичной водонапорной башни сидящего на корточках – типично зэковская привычка – незнакомого парня. В зале ожидания он ни разу не засветился. Лицо было смуглым от длительного употребления чифира. «Адам - то, оказывается, «работает» под прикрытием»,  - опять напомнил о себе внутренний голос! Самому бы ни за что не догадаться. Незнакомца, у которого, без всякого сомнения, в недалеком прошлом любимым обращением было «гражданин начальник», сближало с «первочеловеком» не только половой признак, но и схожие черты лица, что часто бывает между братьями. А я и не знал, что у венца Божественного творения был брат. Про Еву слыхал, супружницу его.
Адам тихонько отошел в сторону. Встал, умница, не сзади, а сбоку от меня, тем самым обезопасив себя от неприятностей. Мне неуютно, когда в  затылок  дышит чуждый индивидуум. В таких случаях начинаю нервничать. Могу сделать физическое замечание.     
  -Что за керя, братан? – процедил сквозь латунные зубы недавний сиделец.
-Мусор! Меня пас, - не задержался с ответом братан. Старшого мой статус не напугал.  Родственник продолжил жаловаться:
-Дважды мне малину обо…!       
-Бушлатов он попытался на тебя науськать?        -Я и говорю.        -Давай на атас!     На меня уставились немигающие глаза.
-Сейчас я буду тебя, мент, вбивать в землю! Без землекопов не выберешься.
-Без моего согласия? Не пойдет.
На этом мое кажущее спокойствие закончилось. Я пошел в атаку:
-Ты, курвенок, рамцы  попутал?! Стойло свое забыл, борзота вшивая?!
            Ежедневно общаясь со спецконтингентом, мы поневоле впитали их субкультуру.  Сейчас я  продемонстрировал в полной мере приобретенные  навыки.       
-Что-о-о?!
-Перед братом крутого корчишь, а сам, похоже, в зоне шлюмки  драил? – нанес я второй удар, очень болезненный для подобных типов. Он ринулся ко мне, презрев технику безопасности. Даю рупь за сто, что меня не видел из-за опустившихся на глаза шторок.
          Я щедро стукнул по заросшему лицу. Знающие люди назвали бы удар «хуком с правой». Наверное, парню стало плохо. Я замахнулся вторично, чтобы пожалеть. Он не дождался сочувствия. Рухнул на землю и тихо отключился. Я повернулся к оцепеневшему «первочеловеку»:    
             -Адамчик, наше соглашение в силе, несмотря на этот маленький инцидент. Родственнику передай: будет и в дальнейшем приставать к гражданам, ему снова придется лизать шлюмки, елозить «девятки», а по ночам опускаться на четыре кости.     
-Девятки? - не понял Адам.
-Бачки для пищи, - снизошел я до просветительства. - Запоминай. В будущем  тебе обязательно пригодится. А стойка на четырех костях – любимая поза педерастов.
 На этом наша памятная встреча завершилась. Не берусь утверждать, что Адам скрупулезно выполнил мою установку. Тем не менее, его больше не видел. Не то, что брата. Так ведь с тем  я ни о чем не успел договориться.
По-видимому, я через чур сильно хлопнул входной дверью. Проснулся репродуктор в зале ожидания. Но информацию о прибытии электропоезда выдал совсем не сонным голосом, а свежим и жизнерадостным.
Звягинцев по-прежнему предавался сновидениям. Пусть кимарит. Прибытию нашего поезда мешали еще долгие тридцать минут. Я был не прочь заморить червячка. Но заниматься чревоугодием в одиночестве не хотелось. Пяти минут хватило, чтобы зал опустел наполовину. Приняв пополнение, электричка в обмен никого не дала, тихо свалила со станции.
Появление обиженного мной существа не явилось неожиданностью. Я предполагал, что он, как яркий представитель подлого преступного мирка, сбегает за семерыми, которые перестали бояться одного с незапамятных времен. Парень стоял в дверях и поглаживал ушибленную скулу. Встретившись со мной взглядом, кивнул головой на выход. Я дал знать, что понял намек. Когда он исчез, я разбудил Евгения, здраво рассудив, что он может обидеться, если побьют одного меня. Его дутую физиономию до конца командировки мне не вынести.       
 -Возможно, сейчас меня будут бить, - будничным тоном поделился предположением с  напарником.     
 -Кто? -  Звягинцев  быстро пробежал цепким взглядом по залу.       
 -Не здесь, на улице.
 -Сколько до поезда? Успеем размяться?          -Полчаса.         -Времени достаточно, - прикинул Женька и стремительно встал с дивана. – Пошли, повеселимся! По дороге расскажешь, во что вляпался.      К водонапорной башне Звягинцев подошел, будучи полностью в курсе дел. Ждало нас не семеро, а всего четверо. Зато каких четверо! Шкафы доперестроечного производства. Меня уважали, что не могло не польстить самолюбию.     
  -Ого! – воскликнул Женька. – Ты не сказал, что прибудет похоронная команда!
-Меня никто не предупредил. Кого берешь на себя?       
-Всех четверых. Прикрывай тыл.
          Он вытащил из подмышечной кобуры пистолет, опередил меня на пару шагов. Остановился на разумном расстоянии от наемных костоломов. Напористо заговорил:
-Это не муляж. И не газовая пукалка. Кто сомневается, пусть сделает шаг вперед. Продемонстрирую на любой из имеющихся конечностей. Предупреждаю: я не сторонник дырявить небо предупредительными выстрелами. Не по-хозяйски переводить боевые патроны. Мне ж отчитываться за них. Если что-то хотите сказать, поторопитесь. У нас мало времени. Но имейте ввиду: я не юрист, даже не сын юриста. Потому с меня спрос  маленький, ежели, что не так сделаю в порядке самообороны.
Квартет позабыл, для чего он здесь, что ему от нас надо. Никто не произнес ни слова. Громче всех молчал закоперщик с слегка деформированной скулой и разбитой нижней губой. Его-то понять можно. Ему долго будет больно произносить слово «мама». Стеснительность и робость остальных для меня загадка. Такие с виду шустрые! Все-таки первое впечатление обманчиво, что ни говорите.
Звягинцев безошибочно вычислил инициатора встречи, поманил стволом пистолета:          
-На два слова,  ущербный!
         Не уверен, что кодла слышала Женькино напутствие. Я не пропустил ни слова.
-Запомни, овца комолая! -  Равносильно удару под дых.  - Хоть раз ворохнетесь, обидите кого, найду и начикаю по попе. А то пару раз подкину, а поймать забуду. Ложитесь на дно и гребите песок. Еще лучше – разбегитесь. Вы друг на друга дурно влияете. Хотя понимаю: с кем поведешься, от того и мандавошки. Я сейчас часто стану по роду службы у вас бывать. Мир тесен. А сейчас рысью прочь по холодку!      Поезд пришел точно по расписанию, в тридцать одну минуту! Хотите – верьте, хотите –  нет.
               
                Глава 6

               Шорохи встретили нас в зимнем убранстве. Мокрый снег щедро  покрыл  землю, крыши, деревья. И все продолжал падать. Не таял даже на нахохлившейся вороне, сидящей  на ветке берёзы у крыльца сельсовета. Впечатление от пейзажа усиливалось сознанием того, что природа «нарисовала» его в начале мая.       
-Окончательно запутались в небесной канцелярии! - проворчал Звягинцев, в очередной раз стряхивая с густых волос снежную шапку.         -Может здесь зима не три месяца, а все шесть. Пошли скорей в правление. Время шестнадцать нуль-нуль. Клеркам пора по домам разбегаться. А нам еще в колонию отзвониться и с жильем определиться.        Мы зашли в новое одноэтажное здание из белого кирпича. Просторный коридор щедро освещен дневным светом из больших окон. Анфилада комнат поставила нас в затруднение. Ни одна дверь не могла похвастаться наличием таблички. Где обитает председатель, на чью помощь  мы в первую очередь рассчитываем? И спросить не у кого.  Свежепобеленный и свежеокрашенный коридор пуст, как в  школе во время уроков.
Стрекот пишущей машинки пробился сквозь третью дверь слева. Печатающий агрегат нещадно эксплуатировала хрупкая девушка в васильковом платье. Короткий подол любезно предоставлял возможность полюбоваться стройными ножками, чем мы не преминули воспользоваться.          -Здравствуйте! - первым вспомнил, зачем пришел, Звягинцев. Он, как человек женатый, легче и быстрей преодолел магнетизм женских прелестей. – Где нам найти председателя?
        Девушка охотно оторвалась от клавишей, повернула к нам симпатичное лицо в обрамлении русых   кудряшек:                -Сергей Антонович у себя!
            И кивнула на дверь, так же без опознавательных знаков. Я чуть сильней, чем требовала ситуация, подтолкнул Женьку в нужном направлении:
 -Иди, договаривайся, гражданин начальник. Я здесь подожду.
Он понимающе хмыкнул, сунул мне в руки свой дипломат, взялся за дверную ручку. Перед тем, как исчезнуть, доверительно подсказал девушке:           -Если гражданин будет приставать, напомните о трех малютках, оставленных им дома.
 Я задохнулся от подобного вероломства. Когда восстановил дыхание, Женьки в приемной не было. Я положил на стул портфель с дипломатом, подошел к окну, повернулся к нему спиной. Узкий подоконник уперся в поясницу.       
 -Если хотите, можете спросить, как меня зовут, - забросил я первый камешек. – Отвечу   искренне, без кокетства и ложной скромности.         -Кто зовет? Ваши малютки?      Камешек вернулся с изящной легкостью.
-Считаете, что  уже пристаю?  Чтобы доказать, что это не так, больше одного стакана чая не попрошу, даже не уговаривайте.
Девушка тряхнула кудряшками, повернулась ко мне на крутящемся стульчике. Крепкие бедра, точеные голени предстали передо мной  во всей красе.
 -От лимона, надеюсь, не откажетесь?         -Ни в жизнь! – сглотнул слюну. -  От  пары-тройки  капель коньяка – тоже. Мы люди простые, к роскоши не привыкшие.
  -Подождем вашего начальника. Если он разрешит, будет вам и  коньяк.
 -Намекаете на то, что до крепких напитков  не дорос? Неужели, так молодо выгляжу? Мерси, мерси! Ну, спросите, как меня зовут, – настойчиво нагнетал обстановку интимности. -  Меня просто распирает от желания поделиться сокровенным.
 -А я примерно догадываюсь. Андреем или Алексеем. Другие имена вам не идут.
 -Вы - родственница Ванги? – пролепетал, потрясенный. – Алексей! Как это у вас получилось?         Я подошел к ее столу. Декольте меня нисколько не интересовало, если вы об этом подумали. Впрочем, как выразился однажды один из моих «воспитанников», красна изба пирогами, а девица – грудями. Он добавил еще кое-что, про молодцев, но это уже не для печати.          
 -Секрет!         -Я в шоке! Но с другой стороны, испытываю глубокое облегчение. Со своим даром, конечно же, поняли, что начальник, пошутил насчет малюток. Приписал своих отпрысков. Только не пойму, как мог забыть еще двоих от первого брака? Впрочем, кажется, догадываюсь. До сих пор не уверен, что они – его. Кстати, как думаете, почему матери больше любят своих детей, чем отцы? Затрудняетесь? Потому что они точно знают, что дети их. А отцы – только предполагают. Что-то на пошлость потянуло, что для меня не характерно.  Раз не хотите раскрывать секрет, назовите себя сами. Мне-то ни за что не догадаться. Я с Вангой рядом не стоял.
-Надя!         -Надежда. Красивое имя. С перспективой. Если наши начальники найдут общий язык, на что я надеюсь, к вечеру у меня будет крыша над головой. Можно тогда пригласить вас на скромный ужин?
 -Ну, скромный меня и дома ждет. Вы надолго?         -Без завтрака не уйдете.     
 -Снова  потянуло на пошлость? Я просто подумала, что вам, наверное, лучше сейчас сделать отметки в командировочных удостоверениях.
 -Вы опять, Надежда, угадали. Да, мы - скромные командировочные. И нам действительно надо сделать отметки.
  Я порылся во внутреннем кармане джинсовой куртки и извлек бланки командировок. Подумав, присоединил к ним фотографии Каштанова.
  -Штампики и ваш автограф. Числа нарисуем сами.     
  -А это кто такой страшный?          -Наша головная боль и цель визита в ваши гостеприимные Шорохи. Сбежал из колонии. Часом, не встречали?       
-Нет, не видела. Обязательно запомнила бы. Разве, здешний?       
-Нет. Но может оказаться поблизости. Родственники у него тут.
-Что же плохо охраняете?
-И на старуху бывает проруха!
-Часто случаются «прорухи»? Если не секрет, конечно.       
-В отличие от вас у меня секретов нет. Бегут. А сколько, знает только большое начальство.
-Наверное, жестоко с ними обращаетесь? Сейчас в газетах много про это пишут.
 -Пишут бывшие зэки и, подкупленные ими же, журналисты. Раздувают из мухи слона. У нас ведь в полном расцвете гуманизация. Сами жулики говорят, что сейчас сидеть можно. Не колонии, а пионерские лагеря. А бегают чаще по пустякам. Жена по запарке за мужа чужого мужчину приняла и оказала ему знаки внимания. Или вот, проигрался в карты, а целомудренность терять не захотел. А то ещё возьмут чужую вещь, а вернуть забудут.
 Мою трепотню прервало появление высокого брюнета, лишнего в нашем маленьком коллективе, потому мне сразу не понравившегося. Когда присмотрелся, симпатии к посетителю не прибавилось. Не старше двадцати лет. Рост под метр восемьдесят. В длиннополом расстегнутом кожаном пальто со свободно болтающимся поясом. На голове черная вязаная шапочка. За пояс брюк  небрежно засунут пистолет, 9-мм «Стечкин», прекрасное оружие. Взгляд вошедшего задержался на мне не дольше сотой доли секунды. Надежде он подарил целую секунду.
 -Председатель на месте? – прокаркал хриплым голосом.
 -У Сергея Антоновича посетитель, - изменившимся тоном предупредила девушка. Голос ее стал суше, без той богатой палитры оттенков, которую использовала в общении со мной. Насчет типа я не заблуждался. Участковые оружие за поясом не носят. Им выдают кобуры. С «Макаровыми».           -Кто? Я знаю?         Надежда пожала плечами, стукнула по клавише машинки, передвинула каретку. Парень заметался по приемной, как соболь в клетке. Я не спускал с него глаз, но старался избегать столкновения взглядами, что было и не сложно. Меня в упор не замечали.
Внутренний голос подсказывал не привлекать к себе внимание криминальной личности. Хотя бы до того времени, когда сделаем дело, приведшее нас в Шорохи. Есть категория людей, от которых угроза благополучию так и прет. И не важно, что встретились впервые. Я метнул взгляд на стол. На месте фотографий Каштанова, в характерных ракурсах, лежала стопка бумаг. Ах, умница! Раньше меня сообразила, что не всем можно показывать снимки.
Слинял милитаризованный посетитель так же стремительно, как и появился. Каркнул: «Пусть председатель  дождется меня!», метнулся к двери и вот его уже нет. Только аромат хорошей туалетной воды напоминал о нем.       
 -Война началась, пока мы добирались до вас? – забеспокоился я.
 -С чего взяли?   
Надежда снова отодвинулась от стола, повернулась ко мне нужным ракурсом. Испуг на лице полностью не прошел, но движенья стали  раскованней.          
-Пистолет  за поясом видели?        -Не заметила, - сконфуженно призналась девушка.       
-Как и другое. Вы изморозью покрылись. У ваших мужчин национальная традиция с оружием ходить?       
 -Наши мужики с бутылками не расстаются.
 -И ваш? – насторожился я.
-Он еще не знает о моем существовании.       Ответ окрылил. Пустячок, а приятно. Распушить павлиньи перья помешал Женька. Я уже начал забывать о его существовании. Что-то недолго он у председателя пробыл, каких-то двадцать минут. О чем можно договориться за такой куцый отрезок времени?
             По его удовлетворенной физиономии понял, что между «здравствуйте» и «до свиданья» обмен мнениями все-таки произошел. Со Звягинцевым вышел мой ровесник. Неужели этот салабон - председатель?! Я заглянул через плечо Женькиного спутника в кабинет. Но никого там  не увидел. Передо мной стоял председатель, сомневаться не приходилось. Представитель местной власти первый протянул руку, представился:
 -Сергей!         -Старлей! – более официально назвался я. Привычка.       
 -В таком случае, я – лейтенант запаса! – добавил со смехом Сергей.
 -Фамилия у него такая, - пояснил Женька. – А зовут  Алексеем.       
 -Редкая фамилия. Я не понял. Прости, Алексей!        
 -Не вы первый попадаетесь  впросак. Получу капитана, сменю. Пока соответствует.
 -Надежда, почему опять засиделась? – напустился председатель на девушку. – У меня по-прежнему нет лишних денег сверхурочные платить.          -А я вас, Сергей Антонович, не тороплю. Подожду, когда побольше процентов набежит, - парировала Надежда. – Недавно этот приходил… компаньон. Сказал, чтобы вы его дождались.    
Настроение председателя моментально ухудшилось. Четче обозначились скулы. Улыбку   сменила маска с плотно сжатыми губами под щеточкой усов.
-Вооруженный, - сочла нужным предупредить Надежда и посмотрела на меня. Я подтвердил:        -«Стечкиным».
-Проблема, Серега? – посуровел Звягинцев. Быстро же он перешел с председателем на короткую ногу!       
-Пустяки! Бывало хуже. – Сергей Антонович взглянул на наручные часы. – Вы сейчас прямо на коммутатор двигайте, а после в Дом приезжих. Пересменка у телефонисток должна кончиться. Надежда покажет. Надежда, слышишь? Проводи товарищей до коммутатора. Татьяне скажи, что от меня. Иначе на порог не пустит. Жэка, так я не прощаюсь. Вечером жду в гости.       
-Подожди выпроваживать, - Женька вплотную подступил к председателю. – Кто у тебя со  «Стечкиным» разгуливает? Только не надо «ля-ля», как в техникуме!
Вот оно что! Однокашники встретились. Неплохо! Звягинцев откинул полу куртки, показал «Макарова».
-Со мной не поменяется? Я давно о «Стечкине» мечтаю.
-Не дури, Жэка. Не хватало вашего вмешательства. Это мое дело. Надежда, забирай дорогих гостей и по известному тебе маршруту. Заоднем покажешь, где я живу. Мимо будете проходить.
-Нет, подожди, - закусил удила боевой товарищ. Он развернул стульчик, на котором минуту назад сидела Надежда, уселся на него, широко расставив ноги и уперев руки в колени - Жареные блюда мое любимое кушанье с детства. А у вас тут, чувствую, жареным пахнет. Как на духу, или мы ночуем в твоем кабинете! И  тебе, Серега, даже Надежда не поможет нас вытурить. Колись! Мы страсть, как любопытные  с  Алексеем.   
-Хорошо, уговорил, - сдался председатель. Он поправил галстук, пригладил волнистые волосы. – У меня дома все и расскажу.
          Звягинцев на мякину не клюнул:
              -За дурака держишь? Здесь и сейчас! И желательно.…
Договорить не дал, возникший в дверях, надменный сверх всякой меры обладатель «Стечкина». Успел где-то оставить пальто. Я выглянул в окно. Так и есть: снег прекратился. Пистолет был на месте и выглядел по-прежнему вызывающе.    
-Ого! Вашего полку прибыло! – Нагловатая усмешка оруженосца исказила и без того неприятное лицо. – Председатель, насчет свиты мы не договаривались!
-Я с тобой вообще ни о чем не договаривался, - процедил Сергей. – И почему решил, что их присутствие как-то связано с тобой? Много возомнил о себе. Проходи в кабинет, раз пришел. Там и поговорим. Без свидетелей.
«Компаньон» первым направился к кабинету. Я стоял на его пути, но уступать дорогу не собирался. Не велика персона, объедет. Он о себе был другого мнения. В результате чужое плечо больно ударило в мое. Лишь после столкновения меня заметили. С близкого расстояния я наблюдал, как краснели белки выпученных глаз. Неприятное зрелище, скажу я вам. Какое-то время мы стояли, сцепившись плечами.
 -Брысь! – прошипел парень.
-Смотри, куда прешь! – ответил я и ворохнул плечом. Неожиданно не почувствовал сопротивления.
  -Даже так? – удивлению Сережиного «компаньона» не было границ. Меня не только заметили, меня тщательно изучали. - Ладушки! Я передумал, председатель. Говорить будем здесь, при них.       
-При них разговора не будет. Они не при делах, - уперся Сергей Антонович. Не хотел втягивать нас в водоворот своих проблем.  - Надежда, проводи товарищей! Сколько еще раз попросить?
-Иди, Надежда. Мы догоним, - поддержал Звягинцев сокурсника в стремлении убрать девушку от греха подальше.       
-До свиданья, Сергей Антонович!
-До свиданья!
Председатель проводил взглядом секретаршу, ушел к себе, не закрыв дверь. «Компаньон» за ним не последовал. Достал из пачки со знаменитым верблюдом сигарету, прикурил под мелодию музыкальной зажигалки. Процедил, ни к кому конкретно не обращаясь:       
 -Вы, оба, ноги в руки и скачками из деревни! На все про все  вам пять минут! - На нас не смотрел. Любовался зажигалкой. Потом осчастливил меня мимолетным взглядом:
  -А ты постарайся уложиться в четыре. Время пошло.
Он действительно взглянул на часы. Звягинцев засмолил «Приму» от беззвучной спички, встал с выдохом первых клубов дыма:     
  -Слушай сюда, земляк! Мы в холуях не служили и на побегушках ни у кого не были. Указывай своим «шестеркам», если сам на кого-нибудь не «шестеришь». Глубже дыши, тогда кашлять не будешь. А за пять минут сам постарайся уложиться на приеме у Сергея Антоновича. Не злоупотребляй доверием уважаемого человека. Гнилушки-то от «пушки» убери!
В руке Евгения вверх-вниз водил стволом «Макаров».       
-Крепко ты его озадачил, - поделился я наблюдением. – Он за пять минут только из ступора выйдет.
Не мешкая, я беспрепятственно завладел «Стечкиным», защелкнул на холеных руках наручники. Женька внес незначительную корректировку: своим ключиком освободил у парня левую руку, стальное кольцо зацепил за трубу отопления у окна. Никакого сопротивления и полное отсутствие спеси. Куда все подевалось?!
-Посмотри, Петрович, сколько человек с ним приехало, - попросил Женька. – Шакалы в стае смелые. А я  с Серегой перетру. Темные дела в его Шорохах творятся.
В приемную вышел председатель, не дождавшись «посетителя».
-Кто тут недоволен нашими порядками? – грозно вопросил он, - И где…
Когда увидел «где», потерял дар речи.
Звягинцев оказался прав. У крыльца сельсовета стояла серая  иномарка, «Вольво». Простенькая такая, незамысловатая. Если мне память не изменяет, с кожаным салоном, кондиционером, с обогревом сидений и зеркал, с климатическим контролем. Под капотом не меньше трехсот лошадиных сил, целый табун.
В машине сидело трое пассажиров. Они походили на деревенских, как я – на пишущую машинку на Надином столе. «Варяги» предавались веселью. Дверцы «Вольво»  распахнуты. Из салона доносятся разухабистый шансон и частый смех. Сразу видно, хозяева жизни. Двойные рамы окна, из которого я вел наблюдение, слабо задерживали звуки с улицы.  Я доложил обстановку.       
-Антоныч, участковый у тебя надежный? – поинтересовался Звягинцев у председателя, не спуская глаз с пленника. К последнему медленно возвращалась былая крутизна.
-Правильный мужик! 
-Вызови его срочно! – Женька выглянул в окно, зачем-то пощелкал шпингалетами. – Он на  чем ездит?       
 -На «Уазике». Недавно купили по решению правления.        
-Сможет незаметно подкатить к заднему окну?
-Легко! Палисадником не успели обзавестись. Что задумал?        
-Умыкнем голубчика и сами свалим. Чем скорей это сделаем, тем лучше.
Тугодумство не было характерной чертой председателя. Он вновь исчез в своем кабинете. Нам было слышно, как он вызванивал  какого-то Василия Ивановича, объяснял ему ситуацию. Вернулся удовлетворенный:        - Все о,кей!    
Пленник зло рванул оковы. Добился, что металл еще сильней впился в запястье.       
 -С огнем играешь, председатель! Ребята твой курятник по кирпичикам разнесут, а тебя на атомы разложат!        
-Про атомы со школы запомнил или по радио услышал? - поинтересовался я. Вопрос проигнорировали. Я обиделся и чуток сдавил браслетик. Символического зазора между металлом и посиневшей плотью как не бывало. Как и меня в вертикальном положении после удара в пах.
Я послушно согнулся пополам и лег на пол. От второго пинка, в голову, из  глаз посыпались искры. Она, конечно, круглая, но не настолько, чтобы спутать с футбольным мячом. Кто сказал, что сумерки наступают с заходом солнца? Ко мне они пришли  значительно раньше.
В себя пришел в салоне «Уазика» рядом с водительским креслом. За спиной сидели Звягинцев и незнакомый мужчина с темным лицом, с узкими щелочками между набрякшими фиолетовыми веками. Нос со сливу. Губы неестественно пухлые. Руки «красавца» почему-то в наручниках.     
-Выспался? – бодро спросил Женька. Он наклонился ко мне, положил на правое плечо руку. – Как самочувствие?       
-Нормальное. А это кто?
-«Компаньон» Антоныча.
Я присмотрелся. Не без труда узнал своего обидчика. Добросовестно поработал над его «макияжем» Евгений. Я почувствовал себя отомщенным. Даже полегчало немного.
-А где председатель?
-С участковым здание обходят. Проверяют, все ли кабинеты открыты.       
-Зачем?
-Чтобы шакалы двери не ломали в поисках своего шакаленка.       
-Как я в машине оказался?
-Через окно вытащили, как и его.
-Намучились?       
-Больше с ним. Хрен брыкаться начал.
В машину одновременно с двух сторон сели председатель сельсовета и белозубый русоволосый парень в голубой форменной рубашке с закатанными рукавами. Китель с лейтенантскими погонами перекинут через спинку шоферского сиденья.          -Поехали, Сергей Антонович?
-Погнали, Василий Иванович!      Машина плавно тронулась с места, бесшумно покатила на малых оборотах.
-Поломают же урки головы над пропажей своего дружка! – воскликнул участковый, не отрывая взгляда от дороги. – Я ведь окно, через которое «эвакуацию» проводили, на шпингалет закрыл с внутренней стороны!       
 -Как так? – спросил Женька.
 -Ребята в Школе милиции научили. Покажу при случае. Подобную штуку дома сотворил однажды. Так жена едва в нечистую силу не поверила. Сосед накануне пригласил пробу с первача снять. Я и «испарился», при закрытых изнутри окнах и дверях. Представляете  состояние жены? Был мужик и не стало! Не вылетел ли в печную трубу?         
 -Секрет открыл?
 -Пришлось. Такие разборки устроила! «Куда ходил»?  «К кому»? В супружеской измене обвинила, хотя я никогда ни ухом,  ни рылом. Прекрасно об этом знает, а закусила удила.       
-Куда едем? – я осторожно повернул к Василию Ивановичу чугунную голову.
-Развезу вас по местам и в райцентр подамся. Сдам ухаря в милицию. За ним много чего водится. Я как раз недавно на него ориентировку получил. Похоже, суд паренька надолго вверит заботам государства. Может статься, к вам попадёт. А завтра пошукаем вашего беглеца. Если у нас, никуда не денется.  
 У черного от времени двухэтажного деревянного дома мы расстались с Василием Ивановичем. Судя по стеклянным табличкам у крыльца, в доме разместились лесхоз, почта, телеграф, коммутатор. Совсем ничего, если вспомнить сказочный теремок с его многочисленными обитателями.
Я остался подышать свежим воздухом и покараулить наши вещи. Пропадал Женька недолго.         - Дозвонился?
 -С первой попытки. Связь отличная!  Нашли паразита!
 - Где поймали?
 -В литейном цехе скрывался. Там, оказывается,  бункер был вырыт.
-Как обнаружили?
-Сам вышел, когда жратва кончилась. Он ведь с одной пайкой  спрятался. Уже в ПКТ сидит. Сейчас занырнем в магазин и к Сереге на пельмени. Оттянемся по-человечьи! А завтра до дома, до хаты.          -Где Антоныч  застрял?         -Жене Василия Ивановича звонит. Тот ведь из района поздно вернется. Чтобы не беспокоилась.
 На крыльце появился председатель.
-Антоныч, - обратился к нему Женька. -  Мы с Петровичем метнемся в правление, посмотрим, что там делается? «Пехота» нас не видела. Шлангами прикинемся, комар носа не подточит.
-Не стоит. Я послал туда человека. Пойдемте  ко мне. Здесь все дела сделали.
-Вначале в магазин!
-Прекрати! У меня все есть.
-Не спорь со старшими  по званию, Антоныч! В какой стороне лавка? На халяву с Петровичем никогда не пили. Воспитание не позволяет.
-Джентльменом заделался? – ехидно поинтересовался председатель.
-Боже упаси! Жизнь у джентльменов скучна и невыразительна, с кучей условностей и ограничений. Не то, что у нас, пролетариев.

                Глава  7
Жена Василия Ивановича позвонила глубокой ночью, в разгар веселья. Муж до сих пор не вернулся. Она связывалась с райцентром. Участкового с его спутником в милиции не видели. Мы вмиг протрезвели. Сборы были недолгими. Сергей тайком от жены умыкнул ружье, коробку с патронами, незаметно пронес все в, стоявший во дворе, грузовичок, собранный им по винтику на базе «Газ-51», и являющийся его частной собственностью. О нашем маленьком арсенале Светлане,  жене председателя, знать не обязательно. Правду  сказали о цели поездки:       
-Поедем  по следам  участкового. Возможно, сломался по дороге. Поможем.
Попросили связаться с райотделом  милиции и добиться, чтобы  нам  навстречу  выслали группу. На всякий случай. Не  выходила из головы «Вольво» с развеселой  гоп-компанией.
В райцентр вела одна накатанная грунтовая дорога. Мы устроились в кузове. Чтобы не продрогнуть, закутались в тулуп. Памятен еще был недавний обильный снегопад. Сполох за кустами, справа от дороги, я заметил, когда мы проехали  это место. Грохнул  кулаком по крыше кабины, забыв, что она является  частной собственностью.
Василий Иванович лежал неподалеку от развороченного взрывом  «Уазика», все еще объятого  пламенем. С пробитой головой, но с признаками жизни. Обшарили низину, в которой догорала машина участкового. Ничего, кроме разлетевшихся металлических частей. Дополняя друг друга, как могли,  представили картину трагедии. «Уазик» скатился своим ходом и был подожжен с оставленным в кабине оглушенным водителем. Очнувшись, Василий Иванович успел до взрыва бензобака отползти от машины и снова потерял  сознание.
С необходимыми мерами предосторожности осмотрели тело раненого. Не обнаружили ни огнестрельных, ни колотых ран, что вселило оптимизм. С участковым в обратный путь поехал Звягинцев. Я остался поджидать группу из райцентра, не уверенный на все сто, что таковая выехала. К этому времени всепожирающий огонь сделал свое черное дело и прекратил существование. Обугленный остов с дороги не виден. Сколько бы прошло времени, пока кто-нибудь не наткнулся  на него и на тело милиционера?
Группа прибыла на «восьмерке» без опознавательных знаков, поэтому я и не среагировал, продолжал сидеть на старой покрышке, брошенной на обочину во времена Она. Милиционеры остановились возле меня сами. Я ввел их в курс дела. Короткий разговор по рации и мы на месте недавней трагедии. Я спросил про «Вольво». Ни на одном посту ГАИ машину не видели. Милиционеры развернулись в обратный путь, чтобы приступить немедленно к оперативно-розыскным  мероприятиям.  До Шорохов  я  доехал на попутке.
Женька сидел на крыльце и выкидным ножом производства «мадэ ин колония» переводил в стружку вицу от березового голяка, валявшегося под ногами.
 -Менты были? – встретил меня вопросом.
 - Все по уму. Как Василий Иванович?
 -Врачи сказали, что жить будет.      Я двинул бедром Женьку в плечо, сел  рядом  на  освободившийся  пятачок:
 -Посторонних в деревне видел?  
Звягинцев  хмыкнул:
  -Для нас здесь все посторонние!    
Вопрос я, конечно, сформулировал неудачно. Чтобы замять ляп, поспешно проинформировал:
 -На обочине, у места происшествия, обнаружили следы иномарки. В райцентре и на подъезде к нему «Вольво» не видели. Знаешь, что это может означать?
-Ну?               
-Шакалы где-то поблизости. Не исключаю, что с нами хотят поквитаться. Я бы на их месте  так и сделал. Где, кстати, Серега?
-В доме. Недавно вернулся из правления.
 -Как там?
-Говорит, что все нормально.
-В тупик оглоедов поставил фокус Василия Ивановича с окнами. Кто, интересно, навел на его след?
-Жена  рассказала, что вчера, еще засветло, к ним в дом заходил  незнакомый парень, спрашивал  мужа.  Она тогда не в курсе было, что Василий  Иванович уехал в райцентр, поэтому и парню  ничего  вразумительного  не ответила. С ее стороны утечка  исключена.
 -Тогда одно остается: сквозняк  на коммутаторе. В одном  фильме  про  войну телефонистка    подслушанную  информацию  сливала  бандитам. Серега  так  и  не сказал,  что за  канитель с оглоедами произошла? Во время вчерашнего застолья технически  ушел  от  разговора.           
-Он с мужиками наладил производство карпа  в местном пруду. Сбывают в райцентр, и даже  - в область. Недавно коптильню запустили. Деньги  лопатой не гребут, но и не бедствуют. Сам  видел, какое здание отгрохали под правление. «Уазик» Василию Ивановичу купили.  Братва  быстро это дело прочухала  и решила наложить  на местный бизнес лапу. Как водится, потребовала  процент с прибыли.  Получив отлуп,  отморозки перешли  к шантажу и угрозам.
-А что милиция?
-С ней вообще вилы. Менты предпочли не вмешиваться. Заявили Серёге открытым текстом: «Это ваши внутренние дела. Если  мы заступимся, нас обвинят в  крышевании».     
-Ясно. Не захотели оказаться между молотом и наковальней. Не удивительно, что «Вольво» не видели.
 -Долго сидеть собираетесь? – раздался за спиной рык председателя. – Через два часа теплоход  отходит, с борта которого вы мне должны платочками помахать, а у вас не у шубы рукав. Не накормлены, не напоены. Вещички, опять же, не собраны.
-Нищему собраться, только подпоясаться, - откликнулся Женька, не торопясь вставать. – Да и кто кормить-поить будет? Светлана у Василия Ивановича.
-А я, что – без рук? Мигом  накрою  поляну.  О, черт! В доме же ни крошки хлеба! Посидите еще малость, я мигом обернусь.
Скучали  мы  не долго.  На улице появилась знакомая фигура в черной шапочке и в черных очках. Очки, конечно  же, маскировали часть изрядно подпорченного  фэйса. Жалко, подпорченного без моего   участия.
Фигура шла и лупила по нам из  пистолета, метров с десяти. «Сколько же у него стволов?» - успел  подумать. С  такого расстояния промахнуться невозможно, но ни одна пуля нас не задела! Мы вломились в дом, по которому уже долбили  из автоматов! Это подоспели дружки «черной шапочки». И завязался бой местного значения!
В истории Нью-йоркского Управления полиции зарегистрировано несколько уникальных случаев. В 1991 г. трое полицейских произвели 45 выстрелов по преступнику с расстояния в два метра и поразили его … единожды! В 1992г. шесть полицейских из28 выстрелов всего два раза попали по преступнику, находившемуся в 1,6 м. В 1993г. во время стрельбы по убегавшему пять полицейских из 30 выстрелов с расстояния примерно 15 м. ни разу не попали! Из прессы почерпнул совсем недавно. Даже вырезка сохранилась. Наш случай мог смело войти на равных  в подобный аналог.
Женька с «Макаровым» подполз по битому стеклу к окну, шмальнул, не целясь. Что называется, показал зубы. Я с реквизированным «Стечкиным» побежал в сени, крикнув на ходу:
-Я на  чердак! 
По деревянной лестнице взлетел под крышу, пробрался к слуховому окну, разметав, подвешенные с прошлого года, березовые веники. Автоматчиков  двое. Они стояли посередине улицы и расстреливали дом из «Калашниковых», не жалея патронов. Не уступала им в усердии и «черная шапочка». Огрызался ли Женька, я не слышал  из-за царившей катавасии.
Не опасаясь быть замеченным, я ударил стволом пистолета по стеклу в раме, тщательно прицелился в приглянувшегося стрелка. «Стечкин» удобно лежал в руке, несмотря на внушительный, по сравнению с «Макаровым», размер. Жалко, прикрыли его производство из-за высокой себестоимости, заменив в войсках на укороченный вариант автомата  Калашникова – АССУ.
Не долго думая, выстрелил.  Догадался, что попал, увидев, как крутится в грязи моя «мишень». Меньше всего хотелось ранить беспредельщика. Изначально бил на поражение. Ни законов, ни правил для меня в данную секунду не существовало. Ее величество Самооборона придала уверенность.
Прекратил стрелять второй «Калаш» после того, как  подо мной щелкнул выстрел в редкую минуту затишья. Автоматчик полетел в грязь. Я несказанно обрадовался за Женьку. Жив курилка!
Убедившись, что оба «солдата» мертвы, «черная шапочка» побежала вниз по улице. Я не могу сказать, что было во мне больше: азарта боя, злости на нападавших, радости от того, что цел и невредим. Подозреваю, что последнего. С таким настроением и кинулся к «газону», который заводился без ключа, нежным нажатием кнопки.
Любовно перебираемый время от времени умелыми руками хозяина, движок завелся с пол-оборота стартера. Выжав сцепление и дав по газам, вынес бампером ворота, рассудив, что, «раз пошла такая пьянка...»  Объехав тела, отчего пришлось помять  и забор палисадника, я припустил за «черной шапочкой». Уж не знаю, с какой скоростью бежал уголовный элемент, создатель  обделил машину спидометром, но догонял  я его  с  трудом. Конечно, сказывалась и фора, которую  имел  преследуемый. Я давил на газ и  молил  Бога  обеспечить  мне  беспрепятственный  проезд.
Парня подвела дыхалка и удаленность «Вольво»: машина стояла в конце улицы за крайним домом, практически в чистом поле. Пара  метров   оставалась  бегуну до заветной цели с заведенным  мотором, когда я догнал его и  подтолкнул  к  иномарке. Поздно вспомнил, что у «газона» имеется еще одна педаль – педаль тормоза. Машина, подмяв «иностранку», заглохла. «Черная шапочка» не смогла воспрепятствовать  международному  столкновению,  хотя  и  находилась  прямо  перед  капотом  грузовичка. Мне тут же подумалось: «Если ад существует, черти обязательно должны найти для него местечко в переполненном грешниками котле, потеснив их».
Мы стояли на причале у борта, покачивающейся на мелкой волне, «Ракеты». Прощались скупо, по-мужски, без слез.  Сергей Антонович присоединил к нашему немудреному скарбу пухлый  целлофановый пакет. «Корочка хлеба на дорожку». Освободившимися руками  крепко пожал наши длани.
Спешащие на судно по трапу пассажиры с любопытством оглядывались на нас. О случившемся побоище не знал разве что матросик с «Ракеты», проверявший билеты. Нас узнавали в лицо, как героев, наведших шорох в Шорохах. Как и председатель, старушка, у которой я задавил двух куриц, на меня не обиделась. Сама сказала. Больше мы никому ущерба не причинили.  Владелец «Вольво» претензии предъявить не мог по причине преждевременного отбытия  в лучший из миров.
-Приезжайте в отпуск! Дорогу знаете! – пригласил с радушной улыбкой Сергей Антонович. -Мужественный ты человек! – восхитился Женька. – Мало тебе из-за нас досталось? Нам до скончания века не рассчитаться.          
-Страховка все возместит, так что вам не придется  отстегивать копейки из ежеквартальной получки.  Не бойтесь, приезжайте! На счетчик не поставлю.    
 -Лучше, ты к нам со Светланой. Адрес, надеюсь, не потерял? У нас иногда лето бывает, у вас круглый год – зима.           
-Ну-ка, давай руку, - с заговорщицким  видом попросил Женьку председатель. – Семечек на дорожку отсыплю.       
           «Семечки» оказались латунными.
             -От Василия Ивановича «гостинец». Чтобы ваше начальство меньше вопросов задало после отчета о командировке.
-Спасибо! Многовато, правда,  – с благодарностью принял «угощение» растроганный Женька.
-Бери, бери! Кашу маслом не испортишь, членом бабу не убьешь!  Преступный мир на тех недоносках не кончился. Еще раз спасибо и с прошедшим Днем Победы! Нынче победа у нас двойная  оказалась!        Нашелся у председателя неожиданный подарок  и  для  меня  в  виде  большущего  лимона.
-От Надежды, к чаю. Оказывается, пообещала при  встрече, а слово  не сдержала. А у нас так не принято.
Если я покраснел, то  самую  малость. Мне  показалось,  никто  и  не  заметил. Лимон – это, конечно,  хорошо. Но было бы лучше, если бы Надежда подарила свою губную помаду, хотя бы моей щеке.

                Глава 8

Отчитавшись о проделанной работе за время моего отсутствия, Андронов  в  заключении     сказал: 
-Вам осталось провести  политзанятия…
-Занятия в семинаре социально-правовых знаний, - поправил  его.
-…общее собрание отряда, - не повел старшина бровью. - И отработать постановления о нарушениях.  Я у дежурных просил  бумаги на наш отряд. Не дали.
-Правильно сделали. Отдали бы, наехал по-человечьи. Пожалуй, мне почаще надо отлучаться. Тебе начальник отряда не нужен.
-Отлучайтесь, отмахнусь. Некоторые вопросы мне без вас  легче решить.
-Заметил, - согласился я. – И не я один.
-Начальников  наших не пойму, - недоумевал старшина. – Вы что-нибудь просите, вам – борода из ваты. Гражданин  зэк  только  заикнется, ему  чуть  ли не на блюдечке.
 -Гуманизация, ничего не поделаешь. Рецидивисты  пили  в  праздники? -  увел разговор от больной темы.          
  -Конечно! Горбатый – водку, остальные белиберду  разную.          
  -Хрипатому встречу из ПКТ устраивали?
  -По высшему разряду. Брага в отряде все-таки была, когда Звягинцев  шмон   проводил.               
-И никого не посадили?!        -Втихушку алкали, ночью. Дежурного предупредить не мог.  Я один знал. Хрипатый хитро сделал.  Накануне сказал, что немного посидят, без канители. Мне предлагал компанию составить. Я отказался. Словом, повязал по рукам.
-Ладно, возьмем  на другом.
-Далеко  ездили в этот раз?
-На  юга. Отдохнул от вас,  кровопивцев.
-Вы-то отдохнули.
-Не дави на жалость.
       -Толку-то! Опять в засаде сидели?
 -Ага!  И снова в сарае на окраине деревни. Один в один.          
-Да ну вас! О предыдущей командировке прапора другое про вас рассказывали.  К примеру, как вы одного из них в наручники закоцали и предъявили  проводнику, как беглого зэка, чтобы в поезде бесплатно  проехать.                -Не было такого. У тебя к кому больше веры должно быть? К любимому начальнику.
-С Хрипатым  поговорите. После Бура  вором  себя  возомнил, права  начал  качать. Высоко взлететь  хочет.
-Сегодня же выдерну, не стану резину тянуть.
 Хрипатого вызвал во второй половине дня после разбора полетов  с мелкими нарушителями. Их за время моего отсутствия накопилось изрядно. Конечно, старшина с дневальными у осужденных всегда под подозрением. Не надо допускать, чтобы круг подозреваемых ими и ограничивался.
           Хрипатый, в миру - Карзуков Борис Борисович, был коренастым  мужчиной, старше меня лет на десять. С крупными чертами лица, на котором  бросался  в глаза  багровый нос с оспинками. Погоняло получил от вечно простуженного голоса. Отсюда и вторая кличка, долго не продержавшаяся – Джигурда.
-Вызывали, гражданин начальник?
-Проходи, присаживайся!
-Спасибо, постою. Насиделся и належался в Буре за шесть  месяцев!
-Проходи, проходи. Разговор не минутный.
 Видно не вооруженным  глазом: неуютно  Хрипатому  наедине со мной за закрытой дверью. Печется о своей репутации. Все-таки  нехотя  сел  на  краешек  стула.
-Проблемы после ПКТ возникли? – начал я издалека.          
-Какие проблемы? – не понял  осужденный.        -Может, за время отсидки что пропало? За шесть месяцев всякое могло произойти.          
-Не - е, все на месте. Братва сохранила. – Помолчал, добавил: - Вы последним будете,  к кому  обращусь  за  помощью.          
-Что так? Раньше вроде не стеснялся.
-От вас лучше подальше держаться. Мягко стелете, жестко спать.
-Понятия  появились? Что-то не замечал прежде. Думал, на малолетке  переболел.
-Какие понятия? Вы мужикам жить не даете, цепляетесь за каждую мелочь! Чуть  что – в ШИЗО, в Бур! Терпение наше  испытываете?
-В годах, а по-прежнему мякину  жуешь! Мне  грош  цена будет, если в отряде  вам вольготно станет. Да и под словом «мужик» мы разных людей в виду имеем. Для меня мужик – это, в первую очередь, работяга. Не нарушитель. Не баклан. Не поет под чужую дудку, живет своим умом. Для тебя же мужик – это  ярый противник   администрации, не признающий требования режима, увиливающий  от  всякой работы, стремящийся  на  чужом  хребту  в  рай  въехать.  Вот таким «мужикам» я действительно  спуску  не  давал  и давать не собираюсь. Сам-то когда мужиком стал? Все себя бродягой считал.
-Я и сейчас бродяга по жизни. За  других говорю, кого вы прессуете.
-Кого, интересно, запрессовал?
-Вам лучше знать.
-Никогда  за  других не говори. У всех  языки  имеются.       
-Имеются, да не каждый вам правду  в  глаза  скажет.       
-Вот уж нет! Робких  в отряде  отродясь  не  было. Просто  большинство  умных.
-Выходит, я – дурак?
-Получается так, раз в адвокаты  подался. Своих головных болей  мало?
-Я ни к кому в адвокаты не нанимался! – набычился  Карзуков. – Это для вас они нарушители.  Для меня – товарищи по несчастью.
-Товарищи не подводят  друзей под монастырь.
 -Вы это о чем? – насторожился собеседник.
 -О вашей пьянке! Вся  зона знает, как ты ночью бухал, отмечая с  кентами  выход из ПКТ.
 -Не пил никто, - последовало  поспешное  заверение. – Иначе бы тут же ласты сплели. Хоть у старшины своего спросите!       
-Так он и скажет, старшина. У него не две головы на плечах. Конечно, ты не пил. Из маленькой посуды. Запомни, мне  пьянки  в  отряде не нужны. Они не только ваш головняк, но и мой. А я не собираюсь страдать за чужое похмелье. Я не трону твоих «пернатых», разных там синиц, ворон. Ты будешь страдать. За каждую обнаруженную с этого дня банку браги. Обнаглел!  Отсидеть  в  ПКТ за пьянку  и напиться  в  первую же ночь после выхода! На это не каждый  рискнет пойти. Прямой  вызов администрации  и  мне, как начальнику отряда. Вызов  я принимаю и объявляю тебе и твоим собутыльникам режим наименьшего благоприятствования. Качай права, жуй понятия в камере, на параше! В отряде должен быть один начальник отряда! И это я!
Карзукова  обескуражил  мой  наезд. Не ожидал, что разговор повернется в такую плоскость  с первых минут.  Я не давал ему  опомниться:
-И пострадаешь не за правду, высказанную  мне. За нее только «спасибо» скажу. Страдать будешь  за  конкретные  нарушения. И поверь, никто не  заступится за тебя в этом кабинете. Жизнью доказано. А в ПКТ снова угоришь , если не сделаешь правильных выводов  из  сегодняшнего  разговора. Признаюсь  по  секрету, не  люблю  проведывать  нарушителей в  штрафных  помещениях,  как  того  требует  начальство. Время жалко  попусту тратить на порожняки, в зоне  дел  полно. Для тебя минутку выкрою, чтобы переброситься парой слов о погоде, о политике, о видах на предстоящий урожай зерновых.
-Чего на меня взъелись? Что  вам  плохого  сделал? – пошел  в  атаку  Карзуков.
-Ну, ты и тормоз!  Я  час  об  этом  талдычу, а ты так и не понял, вопросы задаешь!
-Другие не меньше  моего  пьют, вы их не прессуете.        
-Кто пьет?  Стаховский? – встрепенулся    я, словно впервые услышал.
-Причем  тут  Горбатый? Я  вообще.
-Другие не жуют «воровские»  понятия  работягам, не  сбивают  с  пути  праведного.
-И я никому не навязываю  своего. Не маленькие. У всех давно в яйцах дети пищат.
-Ум не этим определяется. Медвежью услугу «мужикам» оказываешь. Им, вооруженным твоим представлением о жизни, прямая дорога в ПКТ, а то и дальше - на тюремный режим. Может, этого  и  добиваешься? Надоело  одному  сидеть?      
-Ничего  я  не  добиваюсь.  Кому что  сказал? Назовите  хоть  одного. При  вас глаз  на жопу  натяну  и моргать  заставлю!  И  прав  буду.
-Хорошо, давай поговорим об этом подробней. Спрашиваешь, что говоришь  в среде  осужденных? Попробую  вспомнить.  «Обиженным» выделить отдельную посуду в столовой. Мастеров и бригадиров загнать на второй ярус шконок . Добиваться отмены нагрудных знаков. Писать по малейшему поводу жалобы во все  инстанции. Не ходить с отрядом  в  столовую. Распространять листовки о неповиновении «беспредельной» администрации. Объявлять голодовки, как знак протеста. Всем активистам «порвать очко» . Достаточно? Или продолжить? Список не полный.           
-Хватит, - попросил  осужденный, подавленный моей осведомленностью. Часть  озвученного  обсуждалась в узком кругу,  за плотно закрытыми дверями,  вдали от штатных активистов. И такая  утечка  информации!
-Никому верить нельзя! – взорвался он. – На хрен, в таком случае, они все нужны! Хотел, чтобы жили, как люди, а они, пидоры, меня  же и сдают, баллы  набирают перед  вами! Лучше оставшийся  срок  одному  прокантоваться,  чем за кого-то  в  камере  последнее  здоровье  гробить! Пусть живут, как хотят, гребни  долбанные !           
-Насчет «гребней» не уверен,  остальное разделяю. Золотые  слова, и сказаны  вовремя, - оценил  эмоциональную  вспышку  Хрипатого. – Если сейчас был искренен, отменю режим наименьшего благоприятствования. Как?       
 -Отменяйте, - прохрипел  Карзуков.
-Слышал, у тебя  проблемы  с  отправкой  писем. Лимит  кончился? - Старшина тут тоже ни при чем.  Это должно  доконать  человека  окончательно. - Принеси, отправлю.
 -Отправите? – засветились зеленые глаза. – У матери  скоро  день   рождения.      Открытку долго не  мог  найти. Через цензоров  вовремя  не дойдет.
-Отнесу прямо на почту. Почему не хочешь  телеграмму  послать? Она-то  придет  вовремя и в красивой упаковке.          
-В ПКТ на последние деньги  отоварился. А на чужие вы не разрешаете.
-Давай координаты матери, отобью.
-На  свои? – поразился  Карзуков.
-А что здесь такого? Чай, не обеднею. Ты, поди, наслушался  того, что нам  по полгода зарплату  не  платят? Не  верь  злым  языкам. Это все наветы  злопыхателей на  МВД. И письмо давай. Пусть идет своим  чередом. Для  матери  дополнительная  радость. Если  не написано, поторопись.
-Давно  готово. Я мигом!

             Глава 9

Как обычно, обед был дорогим и не вкусным. Значительно сберег время минимальный выбор блюд. С уходом в небытие рабочего контроля и заступлением на должность Комова столовские вздохнули с облегчением. Снова покидали работу с объемистыми сумками, полными продуктами, не дошедшими до плиты, сэкономленными «рачительными» поварами на наших порциях. Чтобы оградить своих кормилиц от непосильной тяжести, за некоторыми труженицами мужья приезжали на личном транспорте.
Ко мне подсел Секиров, непосредственный мой начальник. Напористый руководитель, прекрасный организатор. Когда не пил. В борьбе с «зеленым змием» замполит давно потерпел сокрушительное поражение.
-Петрович, есть мнение, перевести тебя на другой отряд, - огорошил Сергей Прохорович, проглотив первую ложку борща. Слава Богу, компот сегодня был без косточек, иначе я бы обязательно подавился. За короткий срок по воле начальства я сменил четыре отряда. Каждый раз давали самый неблагополучный на тот момент, прикрываясь словоблудием, типа: «Мы тебе доверяем, надеемся, что не подведешь». Не жалели словесной шелухи. Прежних начальников отрядов, заваливших работу, переводили на менее хлопотные и ответственные должности: в режимные и оперативные отделы, на производство, преподавателями в ПТУ. Что характерно, с повышенными окладами.
-Серега! Мне надоело быть затычкой! Когда это кончится? Черта во мне увидел?! Я не из Бюро добрых услуг. Нас у тебя двенадцать человек! И снова «выбрать не из кого»?
-Не тарахти, помолчи пять минут! Ты еще не знаешь, какой отряд предлагают.
-Ха! «Предлагают»! С кулаком под нос и вывернув руки! О вашем «предложении» не трудно догадаться. На сегодняшний день в зоне хуже шестого отряда нет. Столкнули новоиспеченному лейтенанту всю шваль с двух отрядов, «экспериментаторы», и в ладошки захлопали. «Ах, какие мы молодцы! Оздоровили климат в рабочих отрядах! Сейчас на производстве дела в гору пойдут!» Что получили? Снижение объема выпускаемой продукции на тридцать процентов. Неуправляемый отряд с распоясавшимися жуликами, бесконтрольными и безнаказанными. Загубленного молодого специалиста, недавнего выпускника училища. Куда Дьякова думаешь пристроить? Или он рапорт на увольнение написал?
-Переведу на отряд безконвойников.
-А Максютина, любимца Граблина?
-Оперативным дежурным. Он давно туда рвется.
-Ловко! Всех по теплым уголкам, а меня снова мордой в парашу?! Огромное спасибо за очередное «доверие»!
Характерная черта Секирова – слушать, но не слышать. Не помню случая, чтобы его кто-нибудь переубедил в принятом решении. Брызгая слюной, я задним умом понимал, что мое возмущение – глас вопиющего в пустыне.  Раз замполит завел разговор, значит, решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Ученые Мичиганского университета на основе многолетних исследований пришли к выводу, что у любителей позлословить смертность в три раза ниже, чем у людей, сдерживающих себя. И я несся, как Савраска без узды:
-Люди по пятнадцать лет работают на одном отряде! Не одну собаку съели! Почему их на прорыв не бросаете, граждане начальники? Боитесь шевельнуть? Конечно! Они сразу на дыбы встанут, в горло вцепятся, плешь проедят! Им пофигу ваши благие намерения! Один я все понимаю, со всем соглашаюсь. Вы и наглеете, грузите на меня, как на скотину бессловесную! Надоело! Сколько можно терпеть?
-На сегодняшний день по стажу работы ты самый «старый» после Чернобровина и Сугробова. Остальные – мальчишки с улицы, не прошедшие даже первоначальной подготовки. Им еще мотать и мотать сопли на кулак. Да, Чернобровин пятнадцать лет на отряде. Но ты знаешь его здоровье. Мужик по месяцу ежегодно из госпиталя не вылазит. Мы его лишний раз и не беспокоим, бережем до пенсии. А она у него не за горами.
-Сугробов? – агрессивно напомнил я о рафинированном «лучшем» начальнике отряда, «пердовике»,  как окрестили мы его в своем кругу. - Вот кого надо задействовать на неблагополучных участках! Он единственный, кто сумел вывести свой отряд в «образцово-показательный». Пусть с другим поработает в том же духе! Шестой ему Богом предназначен. Половина раздолбаев  там его. Сбагрил Дьякову под твоим чутким руководстве свои засранки и ходит, нос задрав и водяру халкая. Еще и посмеивается над парнем: «Слабак! О собственный член спотыкается!» Из него энергия через край хлещет, судя по любовным похождениям. От родственника мало отстал, если уже не преуспел.
-У Сугробова отряд работает в основном цехе, который единственный худо-бедно дает хоть какую-то прибыль. Он досконально изучил производство. В любой момент может заменить начальника цеха. За него директор горой стоит, умоляет не на что не отвлекать. Не забывай еще, что Сугробов учится заочно. Надо дать ему возможность закончить учебу. Скоро на диплом должен пойти. Полгода отряд без начальника будет?
-Кому отряд передавать? – обреченно вздохнул я, облегчив душу. Сам не пробовал, но бывалые  люди утверждают, что лбом стену не прошибешь. Послушать их – себе дешевле.
-Бодунову Сереге.
-Пупок не развяжется у инструктора на двух должностях? Это я один у тебя двужильный.
-Он только отрядом будет заниматься. Обойдусь пока без инструктора. Видишь, я тоже не малым жертвую.
-Что твои жертвы по сравнению с моими? Когда чемоданчик упаковывать?
-Через неделю. В наказаниях не стесняйся. Начальник обещал полный карт-бланш.
-О всем-то вы подумали, отцы родные! Ладно, пошли. Одни остались. Столовским надо еще сумки набить сэкономленными на наших желудках продуктами, домой скоро. Вон как смотрят! Давно не ощущал столь пристального внимания к своей персоне со стороны женщин!

                Глава 10

Бесхозяйственность крапивного семени принесла прибыток в дом Трегубовых. Ранней весной на болоте потерпел катастрофу вертолет геологоразведочной партии. Весь ягодный сезон местные жители ходили мимо покореженного остова с рваными дюралюминиевыми боками, погнутыми лопастями винтов. Ходили и гадали, когда  хозяева заберут свое многомиллионное имущество? Смущало мужицкие умы невостребованное добро, нещадно чесались по нему руки, обильно текла слюна.
Приезжали из области. И не раз. Прикидывали, примеривались, сетовали на бездорожье, трясину, мириады комаров. Делились намерениями забрать останки вертолета после заморозков. Зима пришла своевременно. Как положено, с обильными снегопадами, трескучими  морозами. Но не беспокоили лесную тишину рев тягачей, стрекот металлических стрекоз.
И тогда дело по вызволению брошенного богатства взял в свои умелые руки Семен Ильич Трегубов, мой тесть, к слову. Он вывез обломки вертолета в несколько приемов на тракторных санях. Перед этим надолго пропадал на месте катастрофы. Откручивал, отвинчивал, резал газовым резаком все, что поддавалось.
Был в его распоряжении заброшенный, полуразрушенный телятник, купленный по дешевке у соседнего колхоза. Собирался заняться фермерством. Реставрировать прогнившее бревенчатое сооружение с провалившейся крышей не торопился. Снаружи, по крайней мере. Внутри убрал перегородки, перестелил часть пола.
Скрытничал, чтобы не привлекать до времени чужие завистливые глаза. Здесь и поместил останки воздушной машины. Подвигла на титанические усилия новая всепоглощающая задумка: соорудить вездеход, движущийся под действием тяги от вертолетных лопастей. Чтобы без помех  и вне зависимости от природных катаклизмов круглый год утюжить лесное бездорожье и болотные просторы. Для различных надобностей. Бывший телятник негласно получил статус ангара. В разговорах  с поселковскими, конспирации  ради, использовал привычное для их слуха слово «ферма».        
-Как только до ума доведу, скотину запущу и уйду из леспромхоза.
Официальную версию приняли за чистую монету. Из леспромхоза бежали табунами. Задержки с зарплатой стали хроническими и в этой, некогда богатой, отрасли, в которой Трегубов работал шофером на лесовозе.
Не стоит и говорить, сколько времени, сил и средств потратил тесть на воплощение своей мечты. Однако, вездеход так никто не увидел. А два года спустя выкатил Семен Ильич на свет Божий, под осеннее, еще теплое, солнышко странную конструкцию. Чудо изобретательской мысли состояло из дюралевых труб, резиновых колесах,  плексигласового «пузыря», внутри которого находились два роскошных кожаных кресла, несколько рычагов, панель со шкалами приборов. Над «пузырем» разместился большой пропеллер, второй, меньшего размера – на длинном уродливом хвосте. Изначально конструктор планировал оба пропеллера насадить на одну ось. Не удалось заставить вращаться винты в противоположных направлениях.
Во время освоения азов управления воздушным аппаратом Трегубов неоднократно был на волоске от гибели. Но, посмотрев однажды на окрестности с высоты птичьего полета, Семен Ильич только укрепился в намерении составить пернатым долговременную конкуренцию. Первоначально свое детище тесть окрестил «Аннушкой», поскольку оно было собрано из останков «Ан-2». Может быть потому, что в семье уже была одна Анна, Анна Никифоровна – жена Семена Ильича и моя бывшая теща, через непродолжительное время «Аннушка» стала «Нюшей», так таковой и осталась. Меня вначале коробило, что «мужика» назвали женским именем. Быстро смирился и даже проникся симпатией; в конце концов, вертолет всего лишь железка. Зато до сих пор вызывает отторжение кличка «Муха», данное кобелю Мухтару в бесконечном сериала на НТВ. Издержки профессии, ничего не поделаешь.
  Взлеты, падения под солидным названием «приземления», виражи на малых высотах занимали все редкое свободное время. Проблем с керосином не испытывал. Менял где-то на солярку. У леспромхоза не было денег для выплаты зарплаты рабочим. На горючее для техники средства находились. «Зеленая валюта» по-прежнему бесперебойно вывозилась с делянок на нижний склад.
Учебу высшему пилотажу тесть проходил в областном центре, где с платным инструктором налетал целых четырнадцать часов и получил  настоящий диплом пилота. Воздушный кодекс нарушал, конечно, но старался сильно не грубить. Иногда даже перед предстоящими полетами подавал заявки, как положено, в  областной Центр по организации воздушного движения.
Для «Нюши» наступила напряженная трудовая пора. Он доставлял чету Трегубовых и их друзей в труднопроходимые места, изобилующие крупными сочными ягодами и дичью. Неудобство вызывало единственное пассажирское место. Транспортировку приходилось осуществлять в несколько приемов. А это - дополнительный расход горючего. К Трегубову неоднократно обращались за помощью дирекция леспромхоза, почтовые работники, егерь, участковый. Семен Ильич никому не отказывал. Деньги за услуги брал редко. В большинстве случаях просил содействие в приобретении топлива для «Нюши»       
Я вспомнил про тестя, выслушав печальный рассказ Галика о пропаже его «КАМАЗа» с партией водки с ликероводочного завода. Груз сопровождал экспедитор, который время от времени отзванивался на контрольных точках по пути следования. Не дождавшись очередного планового звонка, Галик сам попробовал выйти на экспедитора. Безрезультатно. Тогда Константин дозвонился до двух постов ГАИ. Первый пост «КАМАЗ» миновал благополучно, а  вот на втором  сообщили, что машина мимо них не проезжала. Выходило, что она пропала на участке протяженностью в двадцать километров.
Памятуя о разбоях на трассах и не теша себя иллюзиями, Галик потребовал от меня, своей палочки-выручалочки, двух-трех крепких  парней, с которыми он мог бы на «Ниссане» пуститься в розыск. Обещал снабдить группу огнестрельным оружием и, при любом раскладе, накрыть роскошную поляну.         -Не проще в милицию обратиться? – предложил я. – Там сейчас созданы специальные отделы, как  раз  для таких случаев.
-Для меня милиции больше не существует! – безапелляционно заявил Галик.       
-С чего вдруг? – поразился я. – Раньше, помнится, не гнушался их помощи.
-Было дело, - согласился подавленный Константин. – Когда менты на работу пешком ходили, в крайнем случае, ездили  на общественном транспорте. Увидел на днях молоденьких сержантов за баранками персональных авто заграничного производства, пропало всякое желание искать у них защиту. Измена покатила. И об упомянутых тобой спецотделах. Натолкнулся недавно в прессе на интересные циферки. Межрегиональное отделение уголовного розыска за первое полугодие этого года нашло всего пять машин из двухсот пятидесяти семи угнанных. Тебе это не о чем не говорит? Мне о многом.
Я только что пришел с работы и добросовестно справлялся с ужином. Константин отказался составить компанию. Признался, что кусок в рот не полезет. Тяжелый случай, когда человек от еды отказывается. Я и не догадывался, что предполагаемые многотысячные убытки отрицательно сказываются на аппетите.
Мать переживала в большой комнате за хитросплетениями в судьбах героев какого-то очередного сериала, и при нашем разговоре не присутствовала.
Мои товарищи по работе все парни крепкие, привыкшие к экстремальным условиям, умеющие обращаться с разнообразным оружием, от нун-чаков  до огнестрельного. Один Звягинцев чего стоит. Зона вырабатывает не только характеры, но и определенные  навыки. Не пойму писателей и авторов сценариев, которые героями своих произведений делают бывших и действующих спецназовцев, оперов, следователей, частных детективов. Только они на переднем крае в борьбе с преступниками всех мастей. Только они сильны, ловки, бесстрашны. Остальные против них – мелочь пузатая.
Я бы предложил новых героев: таких, как Женька Звягинцев, Леонид Черноглазов. Последний, к слову, недавно с успехом противостоял вооруженному ножом зэку, решившему учинить разборки с бригадиром в жилой секции. А еще раньше Леонид в одиночку вышел навстречу пьяной кампании зэков в промышленной зоне. Их к тому времени по всей колонии разыскивали. Встретились лоб в лоб за литейным цехом. Презрев технику безопасности, Черноглазов попер на них, как  тот разъяренный носорог на машину охотников в каком-то документальном фильме про сафари. И зэки бросились врассыпную! Шесть человек от одного! Кроме Ленькиного безумства на них повлияла … форма, как выяснилось впоследствии. В сознании зеков, оказывается, крепко въелось понимание того, что человек в форме – это всегда потенциальная угроза для них.
Я продиктовал  Галику адреса Звягинцева и Черноглазова и, выпроводив его, взялся за телефон. Молил Бога, чтобы тесть оказался дома. Его поселок находился в том самом двадцатикилометровом районе, где сгинул «КАМАЗ». Мои молитвы услышали. Я рассказал Семену Ильичу о сути происшедшего, поведал о своем намерении участвовать в поисках. Поинтересовался, не окажет ли он содействие с «Нюшей»? И получил заверение во всемерной помощи. Я никогда не мог нарадоваться тестем с тещей. Не разочаровался до сих пор, хотя  друг  для  друга  давно  стали бывшими после моего развода с их дочерью. 
Парней охватил щенячий восторг   при   виде   вертолета.  Кому-то предстояло совершить на нем полет. Я по-джентельменски не собирался составлять им конкуренцию. С Семеном Ильичем полетел человек, у которого шансы были предпочтительней: Галик. Волей случая он оказался единственным среди нас, кто мог сверху опознать пропавший «КАМАЗ». На машине была некая отличительная метка. Какая – сказать не захотел. Мы его прекрасно поняли. Скажи,  и пришлось бы бросать жребий.
Мы сидели в «Ниссане» на обочине трассы и следили за результатами поисков по рации. Вторая – у Галика. Слышимость отличная. Голос Кости доносится без искажений. Визуально за «Нюшей» наблюдали недолго. Крылатое создание быстро исчезло из поля зрения за верхушками деревьев. Встрепенулись, когда услышали взволнованный вопль:        -Вижу! Вот она! Ребята, мы нашли машину!   «Нюша» и на этот раз оказалась на высоте, в данном случае -  в переносном смысле.
-Алексей! – чуть спокойней позвал Константин.       
 -На связи!
 -Озеро помнишь, на котором с Семеном Ильичем щук ловили?
-Еще бы! До сих пор эти звери снятся!
-Дорогу не забыл? Добраться сможешь? «КАМАЗ» на его берегу стоит. Рядом – белая «Лада».
 -Найду с закрытыми глазами!
 -Подтягивайтесь. Мы отвалим, чтобы глаза не мозолить. Присоединимся к вам на полдороге. Тогда и скоординируем действия.
-Сколько человек у машин?
-Не могу сказать. Купаются. У «КАМАЗА» один лежит, загорает. Лопухнулись  мы, бинокль не взяли.       
 -Всего  не предусмотришь.       «Нюша» стояла на поляне, невдалеке от лесной дороги, по которой мы прикатили. Тесть сидел в кабине с открытой дверцей, курил. Галика поблизости не наблюдалось. Мы высыпали из машины суетливой толпой, готовые к решительным действиям.       
 -Папа, а где Константин?          -Пошел на разведку бедовая голова! Я не смог удержать.
 -Давно?         -Минут десять назад.
 -Подождем, – сказал Женька. – Может, что путное выведает.       
 -Зачем ждать? – возразил Леонид, округлив от возбуждения глаза. – Пойдемте следом! Навалимся нежданчиком, охнуть не успеют. Костю по дороге подберем.               
 -Разминуться можем. Горячку пороть не след! – одернул его Трегубов, спрыгивая в траву. – Дождемся «разведчика». Как бы не пришлось вначале его отбивать.
-Папа, не жди нас, лети домой, - попытался я выпроводить тестя накануне горячих событий. – Скоро темнеть начнет. Теперь-то мы справимся. Дело техники.
Семен Ильич посмотрел на часы:
-Еще три часа светлого времени. Всяко с делами поправимся. Да и кой для кого буду ушатом холодной воды.        
 -На меня намекаете? – догадался Черноглазов.
 -А то!
 -Семен Ильич, в армии в каких частях служили? -  спросил неожиданно Звягинцев, передергивая затвор «Стечкина». Галик, как и обещал, нехило  вооружил нас разнокалиберным оружием. «Стечкин» у Женьки был тот самый, из Шорохов.    
-В танковых, механиком-водителем. Вот этот шлем с тех времен. Приватизировал «ненароком».Что, не подхожу для ваших планов?
-Вовсе, даже наоборот. Возьмите!  - И протянул Трегубову пистолет.
-Зачем он мне? Еще ненароком выстрелю!
-Он для этого и предназначен. Берите! – Женька был непреклонен. – Считайте, для охраны частной собственности, то бишь, вертолета. Нам двух стволов хватит.  Вот это предохранитель.        Семен Ильич неохотно взял оружие, сунул в карман брюк. Черноглазов все это время вертелся, как  на  угольях. Его переполняло  желание  немедленно  действовать. Он-то не выпускал свой пистолет из рук, хотя в этом не было необходимости.
-Брать надо, а то укатят! – торопил он нас. – Искать будем ветра в поле!
Из кустов вывалился Галик. Остановившись возле нас, снял бейсболку, вытер ладонью испарину на лбу, доложил:          
-Гадов четверо! Возле «КАМАЗА» мой шофер лежит. Живой или мертвый, не разобрал. Но пока я там был, ни  разу не шевельнулся. Из  подслушанного разговора  уловил, что ждут машину, чтобы в нее  перегрузить  товар. Вооружены двумя   «Калашами».
-Мужик! – похвалил Галика Леонид. Он пожал Косте руку, похлопал по плечу. – Свое дело четко сделал, теперь наш черед. Спешить надо, пока к ним подкрепление не подошло.
-Погоди бить копытом, торопыга! -  в очередной раз осадил Черноглазова  Трегубов. – Можем не успеть. Предлагаю задержать подкрепление. Ближайшая дорога к озеру одна, вот эта. Перегородим ее чем-нибудь, вынудим помощников искать объездной путь, а это крюк километра в три. Сами тем временем вызволим  товар и растворимся на российских просторах.        
-Деревья рубить? – предположил я, заранее настраиваясь на тяжелую физическую работу, поскольку предложение тестя возражения не вызвало.
-Ни в коем случае! - обрадовал бывший родственник. – В лесничестве «спасибо» не скажут. Организуем ДТП с «Ниссаном». Успокойся, Костя! Машину бить не будем. Положим аккуратненько на бок на узком участке дороги. Комар носа не подточит.
 -Мудрено! – засомневался Леонид. – Проще настучать по рогам тем, кто  у озера, потом – их помощникам, и дело с концом!       
 -Семен Ильич прав: можем не успеть «настучать», потому рискованно, - поделился сомнениями Звягинцев, - Они наверняка между собой связь поддерживают. Не мы одни такие умные. Делаем, как Семен Ильич предложил! Костя, ты не против?     
Галик обреченно пожал плечами:
-Раз других вариантов нет…
-Тогда приступим, не будем терять время.   
         Дорогу перекрыли надежно поваленным набок с помощью домкрата тяжелым «Ниссаном». Перед этим тщательно сровняли бугры, покрыли лежку слоем лапника,  чтобы не поцарапать машину. На белоснежной рубашке Галика раздавили самую большую помидорину из трех, найденных Трегубовым в кабине вертолета. Соскоблили все желтые семечки и мякоть. Издалека выглядело зловеще.
С «раненым» Галиком остались Семен Ильич и Черноглазов. Леониду надлежало находиться в укрытии и не высовывать нос без крайней необходимости. Мы с Женькой, прихватив радиостанцию и два пистолета, Трегубов вернул-таки оружие Звягинцеву, двинулись к озеру. Наша задача – сколько возможно держать у озера преступников, если они вдруг вздумают поменять дислокацию. А до этого хорониться в кустах, не выдавая своего присутствия.
Разбойнички  трапезничали возле костра. Часто припадали к «Столичной». Халкали из горла. Это нас не могло не порадовать. В предстоящих событиях их замутненные глаза и неверные руки – наши союзники. Питались ребятки калорийно: ветчина в банках, буженина, вареная колбаса, нарезанные кольца которой по толщине мало уступали хоккейной шайбе. При виде разносолов я сглотнул вмиг набежавшую слюну. Вроде и поел плотно накануне. Не иначе дает о себе знать свежий лесной воздух.
Возле переднего колеса «КАМАЗА» лежало неподвижное тело мужчины. Находиться столько времени без движения живой человек не в состоянии. У нас, в отличие от Галика, было больше возможности убедиться, что у машины труп. Над затылком со слипшимися от крови волосами роились мухи и комары.
Присутствие мертвого тела не смущало убийц, не отражалось на аппетите. Они с удовольствием пили, ели, перебрасывались шутками. Вдруг лежавший к нам задом бандит приложил к уху сотовый телефон, минуту слушал, вскочил на ноги с криком:        -Атас, братва! Наши в засаду попали! Тут в моей руке щелкнула  радиостанция и мы услышали Галика:
-Петрович, на нас пошли тараном! Вынуждены  стрелять!          
-Разбегаемся! – распорядился Звягинцев, недолго думая. Хладнокровие его не покинуло. – Ты остаешься здесь. Лупи по ногам и по колесам «Лады». Я – в обход «КАМАЗА».
Женька скрылся в кустах. Бандиты рванули к легковушке. У меня едва хватило терпения дождаться, когда за последним захлопнется дверца. Под  выхлопы заведенного двигателя я выстрелил в левое переднее колесо. Передок накренился. После второго выстрела водитель уронил простреленную голову на руль. Клаксон заиграл незнакомую мне мелодию. Музыка быстро прервалась.
По мне ударили из автоматов, осыпав срезанной листвой и сосновой корой. Высоко взяли. Я снова  выстрелил по салону, целясь в пассажиров, высунувшихся с автоматами из окон, и откатился за соседнее дерево. Стрельба прекратилась. «Еще один  отфестивалился»,  -  самодовольно подумал я и беспечно выглянул из-за шершавого ствола. Из машины выскочили трое, целые и невредимые, и, на ходу поливая мое прежнее местонахождение свинцовыми струями, пали наземь.
Ангел-хранитель оказался поблизости от меня и на этот раз. Огонь был настолько плотный, что я не рискнул поднять голову. Лишь на долю секунды вытянул перед собой вооруженную руку, выстрелил  наугад, но в нужном направлении.
Вызывая огонь на себя, надеялся, что Женька воспользуется ситуацией и скажет свое веское слово. От меня, уткнувшегося носом в траву, толку было мало. Еще надеялся на то, что вот-вот у стрелков в рожках кончатся патроны. Не на войну же собирались, на обычный разбой.
Звягинцев не подкачал, сделал все в лучшем виде. Внезапно установившаяся тишина продержалась недолго. Ее нарушил громкий Женькин голос:
 -Хватит прятаться, Аника-воин! Конец войне!
 Возле «Лады» без  опаски стояли Звягинцев и Черноглазов. Первый жестом приглашал меня присоединиться к их компании, второй, задрав к небу голову, призывно махал обеими руками «Нюше», появившейся из-за верхушек деревьев.
 Семен Ильич аккуратно посадил вертолет рядом с грузовиком. Из кабины фуры вытащили связанного и крепко избитого экспедитора. Беглый осмотр показал, что его жизнь вне опасности. Галик так и ходил в рубашке, запачканной «кровью». Дополняя  и  перебивая друг друга, мы обменялись впечатлениями. Семен Ильич не встревал, словно не принимал в описываемых событиях активное участие. А вел он себя, оказывается, геройски.
На месте «автокатастрофы» дело приняло неожиданный оборот с момента появления «МАЗА». В кабине сидели три человека. Посмотреть, что случилось, вызвался шофер. Семен Ильич в этот момент, склонившись над Галиком, оказывал ему «первую медицинскую помощь». Близко к  «Ниссану»  водилу,  который оказался под хмельком, не подпустил, пошел навстречу, крича: «Аптечка есть?» Парень цинично заявил, что у него все есть, но пригодится самому. Тогда Семен Ильич предложил  ему проваливать. Конкретный адрес благоразумно не назвал. Шофер не обиделся, заверил, что так и сделает, только «потеснит раскоряченную колымагу».
-Тебе жизни не хватит за нее расплатиться! – предупредил Трегубов.
-С чего, дед, решил, что я буду платить?! – искренне изумился парень. – Я, что ли, ее на уши поставил? Оттащи приятеля в сторону, чтобы ему увечий не прибавилось.
 -Не позволю! – решительно заявил Семен Ильич и стал посреди лесной дороги.
 -Посмотрим, как это у тебя получится! Очень даже интересно!
 Парень повернул к своей машине. Семен Ильич поспешил к  Галику,  который  разговора не слышал и продолжал добросовестно играть роль пострадавшего. Пьяный негодяй залез в кабину, сказал что-то дружкам, от чего их мрачные физиономии просветлели.
Тяжелая машина медленно покатила к «Ниссану». Недолго думая, Семен Ильич выхватил из-за пояса Галика пистолет, не целясь, выстрелил в капот. Разбил левую фару. Ошалевший шофер нажал на тормоз. Один из его пассажиров схватился за телефон. Перед тем, как подбежавший с пистолетом наизготовку, Черноглазов отобрал сотовый, ненужная информация ушла в эфир.
Леонид выдернул парней из кабины, благо, оружия при них не оказалось, заставил раздеться до плавок, одежду свалил на муравьиную кучу. Затем загнал всех обратно в кабину и предложил возвращаться «по холодку», добавив пару слов из ненормативной лексики. Семен Ильич тем временем выцедил из баков «МАЗА» его же шлангом на землю изрядную долю солярки.
Когда машина на задней скорости  укатила  восвояси, с трудом вернули «Ниссан» в исходное положение, и поспешили к нам на помощь: Галик с  Семеном Ильичем – на «Нюше», Леонид – на иномарке. Косте до того понравилось летать, что он, едва не сбив с ног Трегубова, первым залез в кабину вертолета, не оставив Черноглазову ни малейшего шанса. Когда страсти улеглись, Леонид  спросил Галика:    
 -Сейчас скажешь, как узнал свою машину? Она же ничем не отличается от себе подобных.
-Секрет фирмы, - попытался уклониться Константин. Его «сдал» Семен Ильич:
-На крыше кабины  намалевана белая буква «Г» -  «Галик».       
-Выходит, «КАМАЗ» мог обнаружить любой из нас? Ловкач! – признал Черноглазов одобрительно, без малейшей обиды.
Домой возвращались по объездной дороге. На всякий случай. А перед этим столкнули «Ладу» с телами в озеро. Поступили незаконно, каждый из нас это понимал. Но иногда целесообразней поступить таким вот образом. Шофёра «КАМАЗА» увезли с собой, в багажнике «Ниссана». Галик пообещал оформить все, как надо.

                Глава 11

В понедельник я принимал новый отряд. Хороший день недели для начала любого дела. Еще бы он совпал с первым числом месяца. Не срослось, к сожалению. Ну и ладно! Не такие уж мы суеверные.
Чужая локальная зона была захламлена до безобразия. Пустые сигаретные пачки, окурки, обертки от конфет щедро покрывали территорию. Большую урну в курилке и две поменьше, у входа в общежитие, распирало от мусора. Хаос и антисанитария захватили и внутренние помещения. Без сомнения, в отряде отсутствовали старшина с дневальными. По крайней мере, числящихся на этих должностях и исправно получавших зарплату, осужденных я не встретил. Числящегося на должности начальника отряда, лейтенанта с трудом разглядел сквозь плотные клубы табачного дыма в тесном  кабинете.
Дьяков играл в шашки с раздетым до нижнего белья осужденным, дымившим не меньше своего начальника. Оба сидели за  школьной партой, приставленной к стене. Письменный стол завален «Тетрадями индивидуальной работы», постановлениями о нарушениях.
Осужденный, вопреки существующим правилам, при моем появлении даже не дернулся, продолжал сосредоточенно анализировать ситуацию на клеточном поле. Безучастный ко всему взгляд Николая равнодушно скользнул по мне и вновь уставился в шашки. Я впервые видел подобную отрешенность от дел в начале рабочей недели.
-Привет, начальник! – прогромыхал я форсированным голосом, чтобы разогнать сизую пелену и привести в чувство лейтенанта.
-Здорово, Петрович! – Дьяков нехотя поднялся, пожал мою руку. Я навис над его соперником:
-Кто такой?
Ответа не удостоился. Пришлось схватить наглеца за шиворот грязной нижней рубахи и приподнять над табуреткой. Синие трусы  чудом удержались на тощей заднице.
-Дневальный я! – услышал возмущенный голос.     
            -Ноги в руки и скачками отсюда! – распорядился я, повернув осужденного к двери. – И напиши объяснительную!        
-За что?! – завопил, так называемый, дневальный.       
-За нарушение формы одежды! Вечером пойдешь в изолятор на пять суток. – Не выдержал, рявкнул: - Вон!          
-А сутки за что? Меня гражданин начальник позвал!        
-Твоему начальнику уже все до фени. Довели до ручки, впору в петлю лезть. Я ошибся. Десять суток. За то, что внаглую начальника  впрудил. Брысь!
 Осужденного как корова языком слизнула.
 -Отряд принимать пришел? – Дьяков прошел на свое место.       
-Тут и принимать  нечего. Один бардак!
Я не собирался читать нравоучения, вырвалось помимо воли. Начальство придавило молодой побег, а может и сломало. С первого взгляда не определить.
-Никола, где народ? Никто в локалке не тусуется.  Кроме одного, который почему-то ходит у  тебя с высунутым языком. Даже при моем появлении его не спрятал.
-Это Васькин. Вычитал где-то, что у племени майя высунутый язык – признак мудрости. С утра нарезает с раскрытой пастью. За умного хочет сойти.  Остальные  спят.
-В девять часов утра?!
-Им больше нечем заняться. На работу ведь их не выводят.       
-Пройдемся по отряду, - предложил я. Дышать смогом становилось невмоготу.  Попросил перед  уходом:       
-Открой форточку. Пусть хоть немного вытянет. Ты сейчас свалишь, а мне тут не один месяц работать.
Николай молча выполнил мою просьбу. После ухоженного одиннадцатого отряда здесь все казалось диким. Не соблюдались элементарные правила. Люди спали в одежде поверх одеял, укрывшись телогрейками. Под кроватями рядом с ботинками лежали всевозможные баулы, разноцветные полиэтиленовые пакеты с личными вещами. Несколько спальных мест занавешено простынями, которые надежно скрывали осужденных и их делишки. Я сорвал пару простыней. За одной трое играли в карты. На дальней кровати предавались плотским утехам. Здоровый бычара лежал на спине, широко раздвинув согнутые в коленях голые ноги. В руках держал порнографический журнал. Шустрый недомерок с усердием дятла тыкался лицом в заросший пах, не выпуская из чавкающего рта детородный орган верзилы. Пахабное зрелище меня не смутило. Видали и не такое. Поразил размер члена. Не про такой ли говорится, что Бог семерым нес, а одному достался?
Переписав в записную книжку фамилии «любовников» и картежников, я поспешил из секции, по пути отмечая, как должное, отсутствие стекол в окнах, захламленные подоконники, обклеенные голыми женщинами дверцы прикроватных тумбочек, мыльницы и коробки из-под зубного порошка, приспособленные под пепельницы. По всему было видно, что не только Николай  махнул на все рукой, но и доблестные режимники забыли дорогу в отряд.
Дьяков неотступно следовал за мной, не проронив ни слова. Большинство вопиющих нарушений он даже не заметил. В посвежевшем кабинете я сел на место Дьякова. В три приема изорвал изъятую колоду карт, бросил клочки в заполненную «вторяками» жестяную урну под столом. Порнографический журнал аккуратно положил в ящик стола. Посмотрю на досуге, а потом отдам Звягинцеву. Режимники и оперативники соревновались между собой в количестве изъятой у осужденных порнографической продукции. В обоих отделах собрались приличные коллекции. Я больше симпатизировал режимникам, не гнушавшихся пыльной, а зачастую, грязной работы. Элитный отдел перебьется.          
-Никола, если по уму, в ШИЗО надо не жуликов сажать, а тебя. Такого свинарника я не в одном отряде не видел.
К невнятному бормотанью не стал прислушиваться. Перебрал постановления. Так и есть. Большая часть просрочена. Осужденных по ним не наказать, поезд ушел. А нарушения впечатляющие: «игра в карты», «задержан с запахом спиртного», «угроза физической расправы представителю администрации», «оказал сопротивление при водворение в камеру ШИЗО».        
-Постановления-то мог отработать?
-Времени не было.
-Ну, конечно! В шашки играл!    
        Дьяков закурил, прошел к сейфу, стоявшему у окна за моей спиной, достал две худеньких амбарных книги. На ходу рассказывал:       
-Замполит через день в опергруппы толкал вместо отсутствующих. Неделю ходил с безконвойниками на сельхозучасток. В городской больнице дежурил с раненым зэком. Как затычку использовали. Вот алфавитка. Здесь учет нарушений. Тут протоколы собраний.
-Собрания проводил?! – поразился я. Дьяков успокоил:       
-Протоколы старые. От предыдущего начальника остались.       
-«Тетради» на всех есть?         -Пять или шесть не хватает. Сугробов не дает, все завтраками кормит. Люди из его отряда переведены.       
-Где протоколы СВО ?
-Выбросил. Все годичной давности. Сам ни одного заседания не провел. Больше никакой документации.
-С тебя и этого много, - не удержался от иронии. Я сгреб постановления, передал Дьякову:
 -Что хочешь, то с ними и делай. Мне эта макулатура не нужна. Где ключ от кабинета?
-В столе.
-Так, вижу. Кнопка вызова дневального?
 -Сзади, на подоконнике.
-Что ж, забирай свои манатки и можешь быть свободным.          
-Чай с конфетами в сейфе, дарю, - сделал щедрый жест Николай.
-Ну, до них у меня, чувствую, долго руки не дойдут.
После ухода Дьякова я первым делом вызвал дневального. Явился Лузгов, старшина. В нижней рубахе. От дневального старшина отличался наличием трико с «пузырями» на коленях.       
-Здравствуйте, гражданин начальник! – широко заулыбался Лузгов, по-хозяйски располагаясь на стуле возле письменного стола. - Теперь вы будете у нас начальником?
-Теперь я буду, - подтвердил и указал пальцем на дверь: – Вон! Шесть суток за нарушение формы одежды!        
-Круто начинаете, гражданин начальник! Со мной лучше дружить.
-Восемь суток!        -Я к Квасову пойду!
-Девять суток! – в очередной раз поправился я.
 После вторичного нажатия на кнопку звонка в кабинет зашел уже знакомый дневальный. В костюме, застегнутом на все пуговицы. В начищенных ботинках.
-Вызывали, гражданин начальник?
-Поднимай народ и загони всех в комнату воспитательной работы. Когда соберутся, доложишь. Речь буду держать.
Собрались «быстро». Я успел заварить чай с помощью самодельного кипятильника, запрещенного осужденным, но не представителю администрации. Не спеша выпил стакан обжигающего тонизирующего напитка. Проверил содержимое ящиков стола. Пошарил по пыльным полкам сейфа. Полистал с интересом конфискованный журнал. А вот на обед сходить  не успел. Старшина сообщил, что половина осужденных сидит, остальные ждут персонального приглашения.        
-Алфавитку приготовь.
-Будет сделано!

              Глава 12

От разношерстного одеяния осужденных запестрело в глазах. Что тут только не было. Спортивные костюмы. Телогрейки на голом теле. Белое, синее, желтое нижнее белье. Встать, конечно, при моем появлении никто не соизволил. С невозмутимым видом я сел на рассохшийся стул, снял с руки часы, положил перед собой.     
             -Всем разойтись! Даю семь минут на то, чтобы привести себя в порядок и вернуться!
-Как это «привести в порядок»? – уточнили на «галерке». – Мы в порядке. Пьяных нет, обкуренных – тоже.       
-Ну, в этом я убедюсь позже. А сейчас одеться по полной форме. Телогрейки повесить в раздевалке. На ноги можно надеть тапочки, - охотно пояснил я.  - Выполнять! Часики тикают!       
-А почему именно семь минут?
-Он только до семи умеет считать! – ответил какой-то смельчак. Я дополнил его:     
  -Семь - мое любимое число. Поторопитесь. Секундомер включен.
 Старшина принес замызганный листок в клеточку. Часть фамилий зачеркнута. Против остальных стояли непонятные «крыжики».
  -Что это?!
  -Заместо алфавитки. По этому списку в каптерке вчера пидарки  получали. Кто не зачеркнут, должен находиться здесь. Другого ничего нет. Что тут скажешь? Слов нет, одни слюни.
 -Встань в коридоре у двери и после моего сигнала никого не пускай.
           Знак я подал точно через отмеренный отрезок времени. Количество сидящих за партами сократилось на треть. Я начал перекличку. Против фамилий отсутствующих ставил жирные «галочки». Вскоре их набралось на приличную «стаю».       
-Говорю для тех, кто еще не догадался. Я – ваш новый начальник отряда. Прошу любить и жаловать.
 -Как надо мужиков  любить, мы знаем. Жаловать за что?        
-За  то, что кому-то помогу быстрей попасть в ШИЗО, а на кого-то оформлю материалы на безконвойное передвижение, в колонию-поселение, на досрочное освобождение.
Я в открытую издевался. Как и они  со своим «любить». Среди присутствующих кандидатов на послабление режима не могло быть. По большинству из них плакали усиленный режим, тюрьма. В дверь настойчиво ломились опоздавшие. Старшина четко выполнял, полученную от меня, установку, стойко отражал все поползновения. Я решил про себя, что, если он выдержит натиск до конца, сокращу  количество обещанных суток.
-Все, что сейчас скажу, обязательно доведите до тех, кто в силу своей занятости не присутствует на нашей встрече. И добавьте, что всем им я объявляю режим наименьшего благоприятствования. Надеюсь, в курсе, что это такое, с чем едят?
- Наслышаны! Зона слухами полна!
-Пустили бы пацанов! Мы можем что-то забыть, или исказить.       
-Кого тогда он в ШИЗО посадит? Не видишь, установку от хозяина получил гнобить нас, - ответил за меня все тот же злой голос. Я опять не успел засечь, кому он принадлежит. – Вот и выпендривается!
-Установка, действительно, есть: привести вас в чувство, быт приблизить к нормам, прописанным в Правилах внутреннего распорядка. С сегодняшнего дня для вас, как и для меня, кончилась веселая жизнь, наступили суровые  трудовые будни. Мой друг Козьма Петрович, к тому же тезка по отчеству, говорил: «Никто не обнимет необъятного». Я с ним согласен, поэтому начнем наводить порядок поэтапно. День даю на то, чтобы вспомнить элементарные правила: как заправлять постель по установленному образцу, где курить, где хранить мешки с личными вещами, в каком виде заходить в кабинет начальника отряда, для чего существуют урны.       
-Нам за день столько не вспомнить! Дайте неделю, а лучше – две!
-Ничего, справитесь. Это только на первый взгляд кажется, что сложно. На самом деле всё проще пареной репы. Завтра же начну спрашивать по полной форме. Поскольку вы являетесь не лучшими представителями нашего общества, мера наказания за отклонения от правил общежития будет одна – «шкапчик». Чтобы не сорвались на «крестинах»  у хозяина, чтобы прокурор после ваших жалоб не отменил постановления о наказании, я буду  в каждом конкретном случае указывать параграф Правил внутреннего распорядка, который вы нарушите.       
 -Мы кляузами не занимаемся! – сообщили мне торжественно.       
-Будете! - уверенно предсказал я. – Вы мило улыбаетесь, пока хвост не прищемят. Если кому-то покажется, что я предъявил к нему необоснованные требования, незаслуженно «наехал», не копите слюну и не брызгайте ею по углам. Заходите в кабинет в любое время. Поставим все точки над  «и». Я не святой. Могу и ошибиться.     
-Нас за ошибки в ШИЗО сажаете!
-Не загонит же он сам себя в трюм!
-Мой «трюм» - это втык от начальства. Порой он хуже вашей временной изоляции.
-На карьере сказывается?
-На нервах. Что такое карьера, знаю только понаслышке. Я плохой солдат, не мечтаю стать генералом.        
-Если предложат, неужели, откажетесь?         -Кто от пряника морду отворотит? - вновь меня опередили.       
-Опять же сошлюсь на Козьму Петровича. Он утверждает, что легче держать вожжи, чем бразды правления.        
-Кто такой, этот Козьма? Из какого отдела? Из оперативного? Из режимного?
Вопрос щуплого развязного паренька вверг меня в транс. У осужденных вызвал гомерический хохот.        
-Ты нас с ребятами убил! – сказал я после установившейся тишины. – Можно не знать, кто изобрел «Периодическую систему Менделеева», кто открыл «Первый закон Ньютона», наконец, не знать имя собственного дедушки, но непростительно не знать Козьму Пруткова! Козьма Петрович – внук Федота Кузьмича, сын Петра Федотовича, отец Фаддея Кузьмича. Остальное тебе расскажут товарищи. Они, я вижу, в курсе.     Из коридора больше не ломились. В дверное окно изредка заглядывали. Старшина давно сидел по эту сторону двери на принесенной табуретке. Я вещал, нагонял на осужденных жуть:
-Через месяц заканчиваются занятия в системе правовой и экономической учебы, в семинаре социально-правовых знаний. Предупреждаю сразу: для вас каникул не будет. Вы отдыхали весь учебный год. Будем наверстывать упущенное.       
-Беспредел, гражданин начальник! Мы не виноваты!       
-Я того же мнения, поэтому к вам претензий нет. Раз в неделю Дьяков должен был с вами проводить занятия. Ну, ничего. Думаю, интенсивно поработав, мы восполним пробел в знаниях,  и на второй год никто не останется. Ваше счастье, что я – политработник. Был бы из режимного отдела, занимались бы ежедневно строевой подготовкой  до потери пульса.
-Вы сами к нам напросились или пришли по собственному желанию… начальства?
-Я похож на самоубийцу? Партия сказала: «Надо!» Комсомол ответил: «Есть!»
- Мы слышали, старшину хотите посадить?
 -Успел нажаловаться?
-Горем поделился с товарищами, - поправили меня.       
-Были бы товарищами, не подставляли бы его ежедневно. В какой свинарник отряд превратили!
 -На него с дневальными разве  ваш срок «в один день» не распространяется?
-Нет. Они – предатели. Вы свинячили на общественных началах, в силу природной вредности, они, получая от государства деньги за наведение и поддержание порядка. Продолжим по существу. По понедельникам буду делать обзор событий в стране и за рубежом по материалам газет и журналов.
-Сами грамотные!
-Радио слушаем, «ящик» смотрим!
-В вашей грамотности нисколько не сомневаюсь. Васькин  же где-то вычитал насчет признаков мудрости.  До встречи с вами я  заглянул в библиотеку. Выписано вами периодики на этот год много. Одобряю. Но беда ваша в том, что читаете выборочно. Много важного и полезного пропускаете. И еще. Есть издания, которые продаются только в розницу. Вам они не доступны. Именно на них буду делать упор. Мне самому не интересно тискать то, что вы уже  знаете или обязательно прочитаете. Идем дальше. Пятницу объявляю санитарным днем. А это - генеральная уборка в общежитии, с обязательным выхлапыванием матрасов, подушек, одеял, наведением порядка в тумбочках.    
  -Шнырям за один день не управиться!
  -Все, мной перечисленное, ляжет на ваши широкие, не натруженные плечи. Дневальные будут заниматься подсобными помещениями, местами общего пользования. Увижу, что кто-то из них хлопает чужое одеяло или подушку, пострадает он и владелец имущества. Субботы и воскресенья будут проходить в зависимости от моего графика. Отдыхаю я, отдыхаете вы.
-Может, заставите еще по утрам физзарядку делать?        
-Молодец! Я совсем выпустил из вида. В Правилах внутреннего распорядка физзарядка предусмотрена. Я подумаю. А пока, ребята, сильно его не бейте. Он не ведал, что ляпнул.  
  По добродушному смешку понял, что просьбу приняли к сведению. Я продолжил, дождавшись тишины:
-Российскому осужденному положено: одна подушка, одно одеяло, один матрац. Практика показывает, да и беглый обход секции подтверждает, что не всех устраивает такое положение. «Зажиточных» буду «раскулачивать» через наказание. Оставьте себе, что получше, излишки сдайте в каптерку. Туда же отнесите мешки, чемоданы, баулы. Я понимаю, что вам разрешено иметь до пятидесяти килограмм вещей. Но это не значит, что все должно находиться под кроватью. В вашем распоряжении каптерка в отряде, каптерка в бане, вещевой склад за зоной. Сегодня не ваш банный день, но я поговорю с каптером и он примет ваши сумки.        
-У него вещи пропадают! Вы нам компенсируете пропажу?        
-За сохранность вещей каптерщик деньги получает. Он и поделится, в случае чего.
-С него, кроме анализов, ничего не возьмешь!
 -Возьмем. Вы только своевременно напишите заявление с перечнем пропавших вещей. Но не грубите с «Адидас», «Саламандрой», Кристианом Диором. Не пролезет. В Распорядке дня значится трехразовое посещение столовой. Кто будет увиливать, так же получит взыскание.        
-Проще сказать, за что не будете наказывать!
 -Козьма Петрович говорил, что новые сапоги всегда жмут.       
-А если я не хочу есть?
-Или живот заболит?
-Ваши «хочу – не хочу» остались за забором. Здесь в ходу слово «надо». Я могу предположить, что некоторые с осени закормлены, а у кого-то еще пирожок домашний из заднего места торчит. И, тем не менее, в столовую в составе отряда должны ходить все. Другое дело, что никто силком не станет пихать вам кашу в рот. Не хочешь, не ешь.
-Сидеть и смотреть, как другие кишкуют ?
 -Сидеть и смотреть, - подтвердил я. – А потом с отрядом встать и шагать в общежитие. Для больных же существует санчасть. Вы должны  как можно больше времени находиться под присмотром администрации, как «пассажиры» не надежные. В ваше отсутствие дневальные проветрят помещение, сделают влажную уборку.
-Пошарят по тумбочкам!
-Пусть шарят, если у них три головы и два «очка».
-В помойке  таким пойлом кормят, что свиньи рыло воротят. Безконвойники со свинарника рассказывали.
-Качество пищи в столовой контролируется медиками, ДПНК, а с некоторых пор – «смотрящим» за столовой. Надеюсь, знаете, кто такой. Мы ему не препятствуем. Ассортимент блюд, естественно, далек от ресторанного. Тут уж ничего не поделаешь. Любишь вкусно поесть, живи на свободе. Попал сюда, забудь про разносолы. А вот кстати! Если ты, земляк, можешь приготовить лучше…
-Какой я вам «земляк»?! – обиженно выкрикнул осужденный.
-Мы все земляки. По одной земле ходим. Так вот. Если умеешь готовить лучше наших поваров, пойдешь работать в столовую? Мужики «спасибо» скажут. Западло? Тогда довольствуйся тем, что приготовят другие в силу своих способностей. А вообще, с этим вопросом вы меня лучше не драконьте. Я могу вспомнить, что в детсадах дети зачастую не видят того, что вам дают. Могу сравнить ваши нормы питания с фронтовыми пайками. Так что, не вякайте! И в заключении. Хотите спокойно жить, не доставляйте мне хлопот и головных болей. Если не станете совершать, нарушать, допускать, и срок не покажется долгим. На вопросы отвечу в частном порядке в кабинете. До вечера вопросов и ответов вы ещё не доросли.
-Один можно в порядке исключения?
-Не больше.
-Нас жизни учите, хотите привить нам навыки правопослушного поведения. А сами всегда живете по законам? Не нарушаете их, не совершаете противоправных поступков? Можете убить человека?
В комнате воцарилась тишина, прекратилось всякое шевеление. Я ответил не сразу. Понадобилось время, чтобы подобрать нужные слова. Меня не торопили. Наконец, выдал:
-Наверное, ожидаете, что начну стучать кулаком в грудь и убеждать в своей правильности и непорочности? Не будет этого. Я не безгрешен, как и любой нормальный человек. И в моем шкафу есть свои скелеты. Смогу ли убить? Смогу. Но не ради обогащения и легкой наживы, как вы, а в порядке самозащиты и спасения жизни своих родных и близких. Решимости хватит. Один осужденный как-то сказал мне, что убить человека не сложнее, чем прихлопнуть муху. Я запомнил его слова, как бы циничными они не были. Все свободны! Привет от меня отсутствующим! Пусть начинают сушить сухари!

                Глава 13

Дверь кабинета зам. начальника колонии по общим вопросам Комова, в простонародье – «пофигиста», была приоткрыта, поэтому я зашел по-простому, без стука.       
-Разрешите, Иван Витальевич?       И осекся. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что не вовремя пришел со своими мелочными вопросами к государственному мужу. Иван Витальевич держал в объятьях работницу из бухгалтерии бюджета и шептал что-то интимное в маленькое ушко. По брошенным взглядам моментально понял, кто для парочки с этого мгновения самый заклятый друг. А зря их выбор пал на меня. Я понимал обоих и нисколько не осуждал. 
Бойкая разведенка рада прижаться к любому мужскому плечу, не говоря уже о начальственном. Упустить возможность потискать податливые женские телеса – не по силам для стройного красавца с любвеобильным сердцем, известного дамского угодника и ходока.
Приспичило же мне именно в эти нежные для людей минуты нарисоваться! Без козней дьявола не обошлось, как пить дать. А голубки тоже молодцы! Не сообразили дверь закрыть изнутри. Страдай теперь из-за этого! Жизненный опыт подсказывал, что ловить после такой бестактности нечего. И так Комов смотрел на меня, как на врага народа, из-за моих критических выступлений в адрес его родственника. Даже разговаривал со мной не иначе, как сквозь стиснутые зубы. Без длительной тренировки тут не обошлось. Я как-то, смеха ради, попробовал подражать его манере разговора со стиснутыми челюстями. Ничего не получилось.
К этому заместителю я обращался при крайней необходимости, всегда уверенный в бесперспективности попыток. В большинстве случаев так и выходило. И на сегодняшнюю встречу мало рассчитывал, а тут еще такой казус!  Можно смело поворачивать оглобли. Но как это сделать потактичней? Чертово воспитание! Мне ли из нас троих задаваться этим вопросом?
Пока я искал выход из щекотливой ситуации, Комов, наконец, сориентировался, нехотя отстранился от женщины, громче, чем нужно, произнес:        -Не подпишу, пока не уточните нормы  положенности!           
-Сейчас же заставлю девочек исправить.
-Идите!
Все бы ничего, но «вы» после столь тесного общения  - перебор. Оставшись со мной наедине, Комов, раздраженный сверх всякой меры, зло процедил:
-Что у тебя?
-Несколько заявок. Отряд после Дьякова надо в божеский вид приводить. Эта заявка на ремонт умывальника. Со второго этажа подтопили, штукатурка с потолка отваливается. На днях дневального едва не прибило. Вовремя отскочил. Сейчас с перевязанной головой ходит. Вот эта -  на изготовление двери в жилую секцию. Старая разбита и висит на одной ржавой петле. К ней прикасаться страшно. Также необходимо побелить все помещения, застеклить окна. В тамбуре пол провалился, доски сгнили. Мы с Андроновым своими силами не справимся.
Андронова я прихватил с собой на новый отряд в первый же день. Это было мое единственное условие, выдвинутое руководству. От старого старшины действенной помощи ждать не приходилось. Тем более, что после нашего знакомства он благополучно отбыл в ШИЗО, как я и обещал.
Комов слушал, не перебивая. Не взял ни одной заявки. Моя рука с бумажками повисла в воздухе.
 -Известки нет, и в ближайшее время не ожидается. Штукатурить нечем: последний цемент отдал в клуб для расширения кинобудки. Стекла с зимы нет и неизвестно, когда завезут. Для дверей и пола нет досок. Пилорама на промзоне сломалась. Негде бревна распиливать.
Мне продемонстрировали глубокое знание курируемых вопросов. Отлуп был ожидаем, так что я даже не обиделся. Хлопнуть, что ли, дверью напоследок, напомнив начальнику по «общим вопросам», как он вчера в багажник своего «жигуленка» загрузил два куля с цементом, а один помог закинуть в коляску мотоцикла главного инженера? Моей природной вредности для этого вполне хватит. Ее не меньше, чем такта. Впрочем, нашему делу это все равно не поможет. А промолчу, может, хоть шерсти клок урву?    -Краска для пола?    -Всю, какая была, в зэковскую столовую отдал. Водишь своих на кормёжку, видишь, какой ремонт там затеяли.        
-Лампочки?
-Главбух денег не дает.
Я положил заявки на полированную столешницу, рядом с письменным прибором:
-Оставлю на всякий случай. Вдруг на днях что-нибудь проклюнется, не надо будет новые писать. Много места не займут, есть, пить не попросят.
-Зачем они мне? – повысил Комов голос, выплеснув тем самым так долго копившееся раздражение. – Забирай свою макулатуру!
Рассусоливать с пофигистом я не собирался.
-Теперь она твоя, гражданин начальник! В сортире, я слышал, туалетная бумага закончилась по недосмотру твоей службы. Рад, что хоть чем-то помогу.

                Глава 14
         
          Андронов и дневальные сидели рядком в кабинете и слушали мою установку на ближайшее не легкое будущее.        
-Ничто не вышибет нас из седла! Раз нам ничего не дают, а порядок требуют, будем проявлять, канувшую в бозу, социалистическую инициативу. Подбирайте все, что плохо лежит. Но, если кто попадется, пусть пеняет сам на себя. От наказания не уйдет. Отмазывать не стану.
-С вами всегда приятно работать, - подколол Андронов. – За вами, как за каменной стеной.
-На том и стоим. Если потребуется кому-то что-то «отстегнуть», с меня чай. В пределах разумного, разумеется. Смело тратьте из своих запасов. Я компенсирую.
-На какие шиши, позвольте узнать? – поинтересовался старшина. – Вам опять второй месяц зарплату не дают. Мы от вас ничего не возьмем.            
-Если  говорю, значит, на что-то рассчитываю. Закроем эту тему. О главном. Серега, какие дыры мы можем заткнуть своими силами в ближайшее время?
-Побелку с покраской, пожалуй, вытянем.
 -Нахимов «хлестался» , что может стены в коридоре рейкой обшить и лаком покрыть, если ему дадут доп. Свидание, - сообщил дневальный Банников.
-А он мой принцип знает: утром деньги, вечером стулья?
-Так все знают, что вы авансы не раздаете.
 -Старшина, как думаешь, стоит с балдакрутом связываться? Ему дашь палец, он руку отхватит.
 -Можно попробовать. Мы ничего не теряем. Вызовите, поговорите. Но за один коридор свидание не обещайте. Жирно будет. Пусть  и ваш кабинет отделает. Этот жук еще тот! На дерьме  сметану соберет!       
-Я потерплю. Пусть приведет в божеский вид  комнату воспитательной работы. В нее страшно заходить. Как, впрочем, и в другие помещения. Банников, сбегай за балдакрутом!      Рыжеволосый подвижный парень не заставил себя долго ждать, появился в кабинете раньше посланного за ним гонца.       
 -Гражданин начальник! Осужденный Нахимов по вашему вызову явился!
 -Что ты там насчет панелей в коридоре хлестался?       
-Я никогда не хлещусь, Алексей Петрович! – с гордыми нотками в голосе поправил меня осужденный. – И не одного моста не заложил! За другое приземлили.       
  -Где рейки возьмешь? В зоне, по официальным источникам, пиломатериала нет.
-На то они и официальные, чтобы искажать действительность. Достану, не беспокойтесь. Дадите свидание?
Нахимов зарегистрировал брак в колонии месяца три назад, отсюда и причина его горячего желания во что бы то ни стало добиться свидания с молодой женой. Мне надо было взвесить все «за» и «против» перед тем, как согласиться на рискованное предприятие. Нахимов являл собой чистой воды авантюриста, не останавливающегося ни перед чем. В то же время, он обладал незаурядными организаторскими способностями, и при желании мог сделать много полезного, если его неуемную энергию и возможности направить в нужное русло. Не выйдет ли мне боком  затея? К бабке не ходи, все до единой рейки, а также гвозди, лак будут добыты  абсолютно не законным путем. Голову, может, и сохраню, а вот личное дело от взыскания  – вряд ли.
-Что потребуется от нас со старшиной?
-Предоставления мне возможности выходить из локалки для решения организационных вопросов.
 -Ты ведь будешь под этой маркой свои махинации прокручивать?
 -Не без этого, - признался Нахимов. – Но вас не подставлю.     
 -Договоримся так. Обшиваешь и комнату воспитательной работы. А перемещаться по зоне будешь под моим контролем.        
-Два горошка на ложку хотите? Это по - нашему! Согласен! Деваться некуда. Молодая жена ждать долго не сможет. Да и мне в край.       
 -С чего начнешь?
-Завтра сходим в четвертый отряд к моему земляку. Сейчас он на работе во вторую смену. Я прохлопаю  насчет досок. Как  к вам  перевели, не знаю, где и что находится. Кое о чем слышал, но надо уточнить.        
 -Договорились!
          Покинуть кабинет Нахимов не поспешил. Произнес после короткого раздумья:
 -В столовой ремонт идет. Другой мой земляк как раз им занимается. Если сейчас отпустите, принесу банку краски. Я слышал,  вы хотите со старшиной ремонт замутить в отряде.       
 -А какой краски? – встрепенулся Андронов.
 -Какая будет. Как говорится: дареному коню…          -Что потребуешь взамен? – спросил я на основании богатого опыта общения с осужденными.    
-Ничего. Бескорыстная спонсорская помощь. На первых порах.
 -Алексей Петрович, пусть идет, - попросил старшина. – Нам любая краска сейчас сгодится. В случае чего обменяем на что-нибудь.
-Гражданин начальник, можно и мне сбегать в одно место? – спросил Телофкулов, ночной дневальный, тоже присутствовавший на «производственном» совещании.       
 -А ты куда намылился?
-В клуб слетал бы. В жилой секции ночное освещение не горит, лампочка накрылась. А оперативные дежурные во время ночных обходов постоянно наезжают. В клубном туалете я лампочку присмотрел. Вывернуть пара пустяков. На ее место вверну нашу, перегоревшую.               
-Шевельни.
         Да, до чего докатился! Встал на скользкую дорожку «предпринимательства» наравне с осужденными! И кто вынуждает? Родное начальство.  Комов теперь и снега зимой не даст. А на клубе пофигист не скроит. Будем брать свое не мытьем, так катаньем!  По предложению Комова осужденным при водворении в ШИЗО разрешили брать с собой лампочки для освещения темных камер. Никто не подумал, а откуда эти лампочки будут браться. Повысив комфортность злостным нарушителям, доброхоты ввергли в темноту здоровую часть общества, ибо за их счет осветились шероховатые стены штрафных помещений. Недовольных не было с обеих сторон. Темнота – друг не только молодежи, но и зеков.
            Не засиделся и Банников. Ушел собирать для беседы со мной влиятельных осужденных, которые пытались задавать тон в отряде, в открытую со мной не конкурируя. Приглашенные, числом трое, зашли в кабинет чинно, с достоинством. Подождав, когда  все рассядутся, я приступил к  делу:        
-Хотим со старшиной произвести в отряде ремонт. Жить в таких условиях, сами видите, невозможно. Обращался к Комову за помощью, ушел от него  несолоно хлебавши. Но знаю твердо: в зоне все есть, от бинта до ваты. Вы об этом осведомлены не хуже. И лучше меня знаете, к кому и с чем подъехать, чтобы что-то вырулить. С товарищами по несчастью легче найти общий язык. Помогите нам со старшиной с материалами. Людей для ремонта мы найдем.       
 -Что будем с этого иметь? – прозвучал закономерный вопрос. На несознательного  гражданина цыкнули.  Я рот не успел открыть.
-Помолчи! Для нас же старается! Что надо и сколько, гражданин начальник?
-Половую краску, известь. А главное – цемент. Я слышал, у строителей на промзоне в заначке есть.
  -Если есть у них, будет и у нас. Давайте, в секции обои наклеим! И плафоны повесим вместо голых лампочек. Совсем другой вид будет.
-Неплохо бы зеркало приличное достать в умывальник!
Предложения были толковые. Парни быстро загорелись идеей преобразить свои жилищные условия. Инициативы посыпались, как из рога изобилия.       
 -Мужики, мечтать не вредно, - вынужден был умерить их пыл. – А где все взять?
-Напишем родственникам, чтобы выслали или привезли на свидание. В пятом отряде у Сугробова давно так делают.        
-Им Булатов разрешил, в порядке исключения.
 -На хозяина Комок надавил. Говорят, он родственник Сугробову.
-У меня-то в руководстве родственников нет, - сообщил я.       
-А вы можете купить сами, гражданин начальник. Сейчас, говорят, в магазинах все есть.         -На какие шиши, нескромный вопрос?         -Мы дадим.
-И по какому курсу? За каждую тысячу сутки ШИЗО?       
-Все будет законно, гражданин начальник. Мы между собой уже кабалили на эту тему. Расклад такой. Дневальные, или сам старшина, «найдут» энную сумму и отдадут вам с письменным заявлением зачислить бесхозные деньги в Фонд отряда. Вы их потом снимите  через бухгалтерию и купите все необходимое.       
  -Посоветоваться надо с компетентными людьми, чтобы под фанфары с вами не загреметь. На первый взгляд подводных камней не вижу. Да всегда гладко на бумаге…
-Все будет нормалек, гражданин начальник! Никаких «связей с осужденными».
-Как по нотам пройдет, не беспокойтесь!
 -Не говорите «гоп», пока не перепрыгнем! – посоветовал на прощание, став в последнее время чуточку суеверней.
И работа закипела. Общежитие стало приобретать цивилизованный вид. При активном невмешательстве Комова и его подчиненной службы, а из достоверных источников стало известно негласное распоряжение пофигиста: «Старлею и его зекам не давать ни щепки», мы творили чудеса. «Не имеющейся» известью в короткий срок побелили все помещения. «Отсутствующим» стеклом застеклили окна. В коридоре повесили самодельные ажурные плафоны из узких жестяных полос. На окна, как  шторы, водрузили оттрафареченные простыни. Получилось недурно. На «найденные» деньги я купил обои, большое круглое зеркало с орнаментом по окружности, электрическую плитку с двумя конфорками, электрочайник. Все передал в распоряжение осужденных.
Булатов улучшение внешнего облика отряда воспринимал, как должное, в подробности не вдавался. Был уверен, что благоустройство происходит, как и должно быть, под чутким и заботливым руководством замечательного хозяйственника Комова. У меня даже в мыслях не было в чем-то его разубедить. Запретил это делать и старшине. Жаловаться на пофигиста было бессмысленно. Его манеру поведения и отношение к себе воспринимал как должное. Не будете же вы зимой сетовать на падавший снег.
Медленно продвигалось дело у Нахимова. Безконвойники, с которыми он договорился, не сразу организовали завозку в зону на железнодорожной платформе бревна для распиловки в промзоне на доски. Забуксовал и я. Долго не мог достать гвозди – единственное, что от меня требовалось. Начальник ОИХО, подчиненный Комова, клятвенно заверял, что в зоне нет «ни гвоздочка». Проблему решил все тот же Нахимов. Куда-то сбегал, с кем-то перетер, и на следующий день незнакомый мне осужденный передал огромный бумажный кулек с гвоздями нужной длины. Я еще раз убедился, насколько не владеют ситуацией должностные лица в погонах. Все у нас было отдано на откуп осужденным. Для пофигистов разных мастей такая позиция не хлопотна и весьма удобна. Меньше ответственности и головных болей. Не надо лишний раз самому шевельнуть пальцем, напрягать мозговые  извилины.

                Глава 15

Сердце остановилось, когда утром открыл кабинет. Ночью по помещению прогулялась буря. И это при закрытой форточке! Пол, стол, подоконник покрывали разорванные постановления, чистые и заполненные, раскромсанные «Тетради индивидуальной работы». Из распахнутого сейфа вывалилось то немногое, что осталось от Дьякова. Стены исцарапаны острым предметом вдоль и поперек. Круглая гардина сломана пополам. Скатившиеся на кольцах шторы валялись под столом, засыпанные мусором из урны. Содержимое ящиков письменного стола, не представлявшее, видимо, ценности для налетчиков, рассыпано по столешнице. Исчезли чай и конфеты. Но об этом я узнал позже. На внутренней стороне двери красным фломастером красовалась надпись: «Хороший мент – мертвый мент». На стенде «Члены СВО» ко всем фамилиям приписали по букве «а». С другого стенда, «Кто есть кто», сорвали списки осужденных с указанием их отличительных признаков: «Склонный к играм «под интерес», «Склонный к употреблению спиртных напитков», «Злостный нарушитель».
На оперативку я не пошел. Наводил с Андроновым порядок. Осужденные притаились, ждали ответных действий с моей стороны. Не знаю уж, как  это они себе представляли. В кабинет началось настоящее паломничество. Заглядывали по одному и косяками. Под всевозможными предлогами, чаще – незначительными.  Всем хотелось посмотреть на мое состояние, выведать намерения. Через час начал вызывать сам, строго по одному. После третьего визитера уже знал фамилии негодяев, бросивших мне вызов. Но общение не прервал. Из тактических соображений.
Когда кабинет покинул последний осужденный по списочному составу, собрал отряд в комнате воспитательной работы, чтобы технически вынудить  двух отморозков самим выдать себя. Не мог открыто предъявить им обвинение, чтобы не подставить единственного свидетеля, о котором они не знали.
  -Все в курсе, что произошло сегодня ночью. Какой-то гребень ,  - Первая заброшенная наживка. Клюнут? – учинил погром в моем кабинете. Мужик такое не сделает. И скрысятничал, в придачу, - Вторая пошла! – чай с конфетами. Я не знаю, чьих рук это дело, но уверен, что он сидит среди вас. Он не мне насолил. Он вам хуже сделал. С сегодняшнего дня я объявляю всему отряду режим наименьшего благоприятствования! Никому никаких поблажек! Нарушил – в ШИЗО! Нарушил – в ШИЗО!         -Можно подумать, до этого вы нас по головке гладили!       
-Духоту  устроите?
-Обязательно! Никаких «замечаний», «выговоров», «нарядов на хоз. работы»! Только шкапчик! Вы не можете не знать, чьих рук это дело. А кто-то, возможно, был в курсе еще накануне и не остановил. Раз вы за коллективную солидарность, я – за коллективную ответственность. Вы до вмятин в груди колотите себя кулаками: «Мы – мужики!» Сегодняшняя ночь показала, кто есть кто.          «Виновники торжества» сидели за одним столом, одинаково красные и безмолвные. Они болезненно воспринимали мои безадресные оскорбления, но не решались выдать себя. Подлые душонки проявлялись и в этом.         -Я прослежу, чтобы зона знала: в шестом отряде живут крысятники .
-Не буровьте , гражданин начальник! Фильтруйте базар!        
-Можем и предъявить!
Я еще не всех узнавал по голосам, чем осужденные и пользовались, без опаски выкрикивая угрозы.        
-Кто тут собрался мне предъявлять?! Это я предъявлю любому из вас! И буду прав! Я ваш чай не воровал! Предъявите мне, как же!         Кто-то протестующее свистнул. Я немедленно отреагировал:        
-Свистни в член, там дырка есть!
            Грубо, но доходчиво. По - другому нельзя. Дам слабину сегодня, завтра взвою. Правда была на моей стороне, и они это понимали. Огрызались и зубоскалили, чтобы сохранить свое лицо. Это понимал я.       
 -И не вздумайте вякать про «ментовский» беспредел, крохоборы! Завтра же принесу чай и конфеты в два раза больше похищенного. Можете «наведаться» еще раз. Даже замок в двери не сменю, хотя к нему вы подобрали ключ. Все свободны! Не желаю на вас дальше смотреть! Серега! Прекратить все телодвижения по ремонту! Объявляю на него мораторий!
«Герои» так себя и не проявили. Не хватило все-таки духу. Андронов в тот же день по своим каналам вышел на Тикова и Червякова, «разбомбивших» кабинет. Не совладав с эмоциями, накатил на Червякова. В выражениях не стеснялся. Обоих назвал «гребнями». Червяков сорвал с пожарного щита лопату и рубанул ею старшину по лицу. Я выскочил из кабинета на шум и гам.
Андронов стоял посреди коридора, широко расставив ноги и нагнув к полу голову. Под ним быстро растекалась лужа крови. В трех метрах от старшины стоял побледневший Червяков. В руках сжимал  лопату и никого к себе не подпускал. Я разметал толпу, схватился за черенок. Осужденный не посмел поднять на меня руку, но и пальцы не разжал. Пришлось применить грубость. Бросил его на пол, не заботясь о том, не больно ли ему. «Нечаянно» черенком ткнул пару раз в лицо. Перевернув на живот, скрутил руки полотенцем, принесенным по моему распоряжению Телофкуловым. Дневальный же позвонил в надзорслужбу. Осужденные отвели старшину в жилую секцию, положили на ближайшую кровать. Остановили кровотечение, протерли лицо влажным полотенцем. Лопата развалила верхнюю губу, чуть зацепив нижнюю. 
  Когда прапорщики забрали Червякова, я повел Андронова в медсанчасть. Дверь открыл медбрат после моих продолжительных яростных пинков. Для приемов больных время было неурочное. Насовав лепиле во все дырки, оставил раненого на его попечение, сам побежал по кабинетам в поиске врачей. Нашел их в кабинете начальника медсанчасти за чаепитием. Федор Николаевич с похвальной оперативностью подготовился к операции. Когда взялся за иголку с шелковой ниткой, я тихонько покинул кабинет, а там и медсанчасть.
 Андронов зашел ко мне через час с залепленной губой. Я встретил его сочувствующим вопросом:        
-Как здоровье?    
Старшина поднял кверху большой палец правой руки. Говорить не мог.
-Напиши заявление для возбуждения уголовного дела! - потребовал непреклонным тоном. Серега осторожно отрицательно качнул головой.
 -Почему? Нарисуй! - и протянул ручку с листком бумаги. Через минуту прочитал: «Не хочу, чтобы на отряде повисло преступление».       
-К черту показатели! – вспылил я. – Сволочам надо воздавать по заслугам! Другим неповадно будет!
 Андронов потянулся к бумаге. «Он мой земляк. Разберусь по-своему. Пусть посидит в ПКТ».
 -Мало тебя шарахнули! – безжалостно заявил я, жаждущий  справедливого возмездия. –  За такое дело ПКТ – как для слона дробина!
 «Не уговаривайте, А.П.!».
-Тебе жить, - буркнул я и вытащил из папки два бланка постановлений на перевод в ПКТ. – Ложись, отдыхай. Справимся с дневальными.
Вечером  к  Червякову  в  ПКТ присоединился Тиков. Свои шесть месяцев он получил за второе одеяло на спальном месте.  Не возмущался. Понял, откуда растут ноги и дует ветер.

                Глава 16

В спецчасти  начальник десятого отряда Чернобровин прикалывал какую-то байку. Он единственный в нашем отделе майор, остальные – лейтенанты, да капитаны. Даже наш непосредственный начальник, Секиров, носил капитанские погоны.
Михаил Степанович старше всех нас и по возрасту. Это позволяло ему в общении с нами, «салабонами», допускать снисходительность, а с начальством – фамильярность, не выходившую, впрочем, за рамки разумного. Дистанцию все же соблюдал. Никому не льстил, говорил, что думал. Очень болезненно воспринимал несправедливую критику в свой адрес, чем и «посадил» сердце. Руководство берегло, как могло, самолюбие ветерана воспитательного отдела, особо не трепало даже при явных промашках.       
-Вырезал из газеты «02» эту заметку, вложил в тетрадный лист и прочитал жуликам на ближайшем политзанятии, выдав за письмо, перехваченное оперативниками при попытке нелегальной отправки. Никогда не видел, чтобы кто-то так хохотал, как  у меня в тот день. Даже я в конце не удержался, хотя, кажется, отсмеялся до колик в животе, когда первый раз читал.
              -Не выбросил? – спросил Черноглазов. – Дай почитать.       
 -Сейчас сам прочту. У меня рост на десять сантиметров больше твоего. – Чернобровин порылся в своей папке, достал, сложенную вдвое, газетную заметку. – Слушайте, салаги, мастера литературного чтения! «Привет, керя! Ну, вот я и затрюмовался в дом сыроежки на новую пятилетку. И скажу без кипеша, преть в киче нонче то же самое, будто у малиньшицы покантоваться. На де кофт подают кружку чихны с посыпухой. К птюхе и базила есть. Закосить пайку у фраера – святое дело. Шконка греет, солнышко в камере красные шапочки не гасят – вот и ловим кайф с корешами. Рыбкин суп шуры-муры, жуй с брункой и помазухой, нам бодяжат на обед. До ужина тоже время фартовое. Ну, разве не сфалуешь кого на бациллу раскурочить? А там – жамачи, гугно и разная другая брялка. Забутяжил и проезжай на шарманке. Журавль, если сгоношишься, засуху с удовольствием исполнит, и живи себе с птичьей водичкой да бошами. Так что, заплывай смело, керя. Я, керя, пономарить не умею. До встречи на киче! Пусть тут лохи преют, а массам сейчас за барказом приходит клевый марьяж. Век мне свободы не видать!»        
-Что за бред?! – воскликнул Леонид. – Не первый год в зоне, но ничего не понял!
-Рецидивисты и те  не сразу въехали, не то, что ты, салага. Я их попросил «перевести» на человеческий язык. Ни у кого не получилось с первого раза, - улыбнулся Чернобровин, возвращая послание «кери» в папку. – Но с табуреток падали, как сраженные. Долго допытывались, чье письмо, кому житуха у хозяина в кайф?
В комнату зашел Бодунов, инструктор ПВР .  Замполит, переведя его на отряд,  все же оставил за ним и прежние обязанности.
 -Мужики, в книжном магазине пособия по самовоспитанию продают! Давайте по полтиннику! Секиров разрешил дежурным автобусом воспользоваться. Мигом слетаю!  
          Первым откликнулся Сугробов. Неуютно смотрелись на его погонах две звездочки и дырка от третьей.        
-Еще не хватало деньги на макулатуру переводить, которые лучше в кабаке спустить, где с пользой для здоровья! Материалами по самовоспитаниям пускай Управа обеспечивает, которая замутила эту канитель! Она деньги регулярно получает, есть на что вздрогнуть!    
  -Речь не «пердовика», а пофигиста, Петр Александрович! – укоризненно попенял Сугробову Чернобровин. – По-прежнему одна пьянка на уме! Мало пострадал? После следующего залета звездочкой не отделаешься, попрут  с  треском.
-Не тебя е…, не подмахивай! – зло отрезал «передовик».       
Майор протянул Бодунову деньги, повернулся к нам:
 -У кого с финансами проблемы, могу  ссудить. И, что характерно, без процентов. Серега дело предлагает. Осенью начнутся занятия, взвоем без литературы.
 Пока сотрудницы спецчасти подбирали дела осужденных, переведенных ко мне в отряд,  я подошел к Сугробову:           
 -Когда недостающие « Тетради» отдашь?
 -Какие «Тетради»? – уставились на меня непонимающие глаза. – Я Дьякову все отдал. Если он их про…, сам и заполняй, если принял от него отряд, который на последнем месте и в локалке бардак. Я вчера был там.               
 -Никола «Тетради» в руки не брал со дня заступления на отряд. Во все дыры парня пихали, не до писанины было. Только на твоих раздолбаев «Тетрадей» нет. Другие начальники сразу отдали. Поищи и притащи. Знаешь ведь, кого в шестой сбагрил.     
 -Не буду ничего искать! Когда научишься сохранять документы, которые там у тебя пропадают, тогда и пропадать ничего не будет. У меня в кабинете телевизор стоит и осужденные ничего не рвут, чтобы они пропали. Они у меня все в самодеятельных организациях. Надо, чтобы больше о них говорили, которые любят это.
Я не нашел в себе сил обидеться на Сугробова. Убогость его речи, как всегда, подействовала обезоруживающе.        
-Не груби, Петр Александрович! – одернул «пердовика» неугомонный майор. – В твоем отряде не тебя уважают, а тех, кто прессует мужиков в знак благодарности за то, что ты создал для них райскую жизнь. Перед нами-то понты не надо насаживать!
 -У меня все живут, как все!  Вчера сами предложили поставить перекладину в локалке  с  брусьями. От спорта хуже не будет.       
-«Как все»! Шконки в один ярус в углу для самых приближенных. На стенах в изголовье персональные светильники. На тумбочках по радиоприемнику. Половички в проходах. Мои попробовали нечто подобное сотворить, так Комов после первого же обхода отряда стуканул Квасову. Тот всем по соплям надавал, двоих в ШИЗО посадил. На меня наехал.
 -Ну и что? Мои люди план делают за всю колонию, что даже из цеха не вылазят, которые все нормы выполняют. Мой отряд один и работает. Твои же плац метут, в прачечной прачечнуют. Им администрация  и идет навстречу.
-Моим навстречу?!  - вскинулся ветеран.
-Я про своих, которым далеко до твоих. То есть, наоборот!
Мы с интересом слушали перепалку, не встревая. Михаил Степанович в поддержке не нуждался. Его позиция была непоколебима.
-Все твои «пердовики», как и ты, липовые. От прошлых объемов процентов десять делают. Звону больше, -  не оставлял в покое оппонента Чернобровин. – Прикроют цех, как не перспективный, и конец твоему «пердоству». Запоешь тогда Лазаря. И родственник не поможет.       
 -Причем тут родственник, который за меня мою работу не делает? Порядок в отряде я спрашиваю, который есть, что мы с мужиками поддерживаем.
 -С «мужиками»! – фыркнул Чернобровин. – Гребней  со всей зоны собрал. Они и пашут, как папы Карло.        
-У меня «петухов» не больше, чем у тебя! Порядок я требую, не родственник. Играл бы ты меньше с осужденными в теннис, и у тебя не было бы бардака.
 -Если бы ты умел ракетку в руках держать, тебя бы за уши от стола не оттащить. Рассказывали мне о твоих попытках сыграть  в моем отряде. В первый раз чуть лоб себе ракеткой не разбил. Во второй, запустил ракетку в соперника, не удержав ее в руке. Чуть не убил парня.    
Невнятно бормоча что-то нецензурное, «пердовик» торопливо собрал со стола бумаги, сунул в папку, сдал дела и выскочил в коридор.     
  -Достал ты его, Михаил Степанович! – констатировал я, не испытывая к ушедшему симпатии. – Напихал ему по самые гланды.       
-Сто ежей ему в задницу! – равнодушно пожелал Чернобровин. – Мужиком когда-то был, да весь вышел.       
-Это когда Комов заместителем стал, - уточнил Филимонов.       
-Не пошел бы я с ним в разведку, - продолжил майор. - Лижет, не кусает. Предаст, если жареным запахнет.  Ненадежный пассажир.
-Я бы тоже не пустил его за свою спину, -поддержал ветерана Черноглазов.       
 -В начальники метит, - поделился наблюдениями Истомин. – Заметили, чем ближе у него конец учебы в университете, тем больше возле Булатова крутится? Нас стал сторониться. Мы уже для него не компания.       
 -Выбьется в начальники, сожрет тебя, Степаныч, вместе с анализами, - пророчествовал Саблин. – За язык твой. Да и тебе, Петрович, достанется так, что, мама, не горюй! Больше вас его никто против шерстки не гладит.
-Из него начальник, как из моего члена молоток, - отозвался безмятежно Михаил Степанович. – Да и ждать ему долго придется. Вакансий нет. Секирова ему с пофигистом не поджевать.  Прохорыч  пить пьет, да дело правит.
          
            

             Глава 17

Я находился в секции, когда туда шумной гурьбой в сопровождении «старослужащих» ввалились со своим немудреным скарбом новенькие – результат очередной чистки отрядов.
Мой отряд с некоторых пор в открытую стали называть «режимным». В него начали переводили весь зоновский «балласт». Теперь уже в надежде на то, что я «обломаю рога» отрицаловке. Нашли, блин, Макаренко! Вот вам последствия добросовестного отношения к своим обязанностям, стремления работать на результат.
Свернутые матрацы со спальными принадлежностями за каждого несли «шестерки», в большинстве своем – дневальные. Это считалось особым шиком, подтверждением приобретенного «авторитета» в старом отряде посредством карт, спиртного, грубости с администрацией.
Не тратя время на приветствия, указал вновьприбывшим их персональные спальные места. Никогда не пускал это дело на самотек. Мое первое распоряжение новенькие встречали беспрекословно. Позже каждый изъявлял желание спать на другом месте. Кто - поближе к «кенту», кто – рядом с подельником  или земляком. Я не упирался в первоначально принятом решении. Аргументированным просьбам уступал, даже если из них торчали ослиные уши. Строго следил за тем, чтобы в действиях осужденных не было самодеятельности, за которую жестоко карал. Таким образом, вырабатывал у людей с первого дня пребывания навыки правопослушного поведения.
 -Через тридцать минут жду новобранцев в своем кабинете для инструктажа!
-По технике безопасности? – сострил кто-то из вновьприбывших в надежде сорвать дешевые аплодисменты у «аборигенов». Номер не прошел.
-По правилам проживания, - поправил я остряка, - Или – выживания. Кому как нравится.
Через полчаса «великолепная» шестерка послушно сидела на стульях вдоль стены перед  моими, надеюсь, светлыми очами. Люди уже были настроены местными доброхотами к  неизбежным нравоучениям. Я не собирался их разочаровывать.
Андронов устроился с торца стола, по левую от меня руку. На такие встречи  я приглашаю его каждый раз специально. Осужденные должны видеть уважительное отношение начальника к своему помощнику. Это им поможет правильно сориентироваться в обстановке, верно расставить акценты во взаимоотношениях с ним. Если этого не произойдет, возможны недоразумения и даже конфликты. Ведь старшина требует с осужденных не меньше моего.
-Думаю, излишне представлять друг друга. Все мы перезнакомились за время совместного пребывания в зоне. Поближе с каждым из вас познакомлюсь, когда получу ваши «Тетради индивидуальной работы», сверю их в спецчасти с личными делами. Недостающее впишу, лишнее вычеркну.          
-В них половина лишнего, - сообщил осужденный по фамилии Кононыхин.
-Значит, половину и вычеркну, - заверил я его. – Цель вашего перевода ко мне – изоляция, как злостных нарушителей режима, от здоровых сил нашего коллектива, приобретения навыков правопослушного поведения. Здесь это сделать легче, так как на работу вас выводить не будут, ничто не мешает задуматься о бытии жизни.
-Сколько времени мы у вас пробудем?
Опять Кононыхин. Любознательный малый. Впрочем, слово «малый» не про него, детину под потолок ростом. По приблизительным прикидкам, он был на полголовы выше меня.     
  -Все будет зависеть от степени вашей усвояемости, то бишь, поведения. Больших особенностей от других отрядов у нас нет. Те, что имеются, для нормального осужденного не в тягость. Люди к ним быстро привыкают и впоследствии не замечают. Забывчивым гражданам мы со старшиной не устаем напоминать. Первая особенность – отряд ходит в столовую в последнюю очередь, когда зона откушает. Это сделано по моей рекомендации для того, чтобы свести к минимуму нежелательные, на мой взгляд,  ваши контакты с оставшимися «на свободе». По этой же причине наши люди ходят первыми в кино по воскресеньям. Утром, сразу после завтрака. У нас все мероприятия строго обязательны. «Хочу - не хочу» не котируется. И вообще рекомендую забыть эти слова. Попасть в ШИЗО здесь – пара пустяков. Сами понимаете, что иначе нельзя. Ведь каждый из вас – не подарок. Вы лучше понимаете меры принуждения, чем убеждения. В нашем отряде осуществляется суточное дежурство всех осужденных по графику. В обязанности дежурного входит наблюдение за сохранностью государственного имущества, только и всего. Если дежурный за чем-нибудь не доглядит, получит взыскание.       
-Кто-то что-то сломает нечаянно, а в ШИЗО дежурный пойдет?
           На этот раз не Кононыхин.
              -Всенепременно. Если только я с его помощью не выявлю истинного злоумышленника.       
-Стукачей из нас собираетесь лепить?
-Зачем же так грубо? Я бы сказал по-другому: вырабатывать чувство товарищеской взаимовыручки. В чем оно заключается? В надежде, что, упомянутый мной, злоумышленник сам признается в содеянном, чтобы товарища под монастырь не подвести. Или вовсе откажется от хулиганских намерений. А насчет «нечаянности»… Я давно твердо усвоил, что на строгом режиме нечаянно ничего не делается.
-Чем тогда дневальные у вас занимаются? Это они должны следить за сохранностью имущества. В их обязанностях записано.           
-Верно, записано. Ты, оказывается, хорошо знаешь чужие обязанности. Посмотрю, как выучил свои. Я не позволю, чтобы дневальные страдали за чужие грехи. В отряде имеются доморощенные «диверсанты». Надеюсь, все слышали, что недавно сотворили в моём кабинете пара отморозков. Тебя послушать и дневальные из ШИЗО не будут вылезать. Каждый должен нести свой крест.        
-А вы круче поросячьего хвостика!
-Это комплимент или оскорбление?
-Комплимент, конечно.
-Тогда живи. Продолжим. Я со всеми на «ты». Перехожу на «вы» с негодяями. Если кого-то такой подход не устраивает, скажите, не стесняйтесь. Много обязанностей я возложил на старшину. И строго спрашиваю за них. И пусть вам не покажется, что он лишка берет на себя. Он не «забуровит», не новичок в вашем мире. Он – буфер между вами и мной, проводник моих требований. Нет меня, обращайтесь к нему по всем вопросам. Он найдет возможность помочь вам. Как известно, безвыходных ситуаций не бывает. На «самку» ничего не делайте. Самодеятельность поощряю только в клубе. Ну, для первой встречи, пожалуй, достаточно. Переваривайте пока  услышанное.  Новую порцию для усвоения выдам позже. Старшина, я ничего не пропустил для первого раза?       
-Как всегда, полно и доходчиво. Я ещё с ними отдельно поговорю, на своем языке.       
-Давайте, парни, свои вопросы и разбежимся. У каждого из нас куча дел невпроворот. У вас даже больше, чем у меня.
-За что вас некоторые «Кавалеристом» зовут?
-За то, что крепко в седле держусь, - не смутился я. – Не подвержен интригам и проискам врагов. А ещё  для кого-то я -  «Динозавр», «Макаренко» и еще Бог весть кто.
-И какое вернее?
-Самое точное - Старлей Алексей Петрович.
-В зоне говорят, что вы на убийство способны. Сами будто бы признались. От слов к делу переходили?
Вот и аукнулось мое неосторожнее высказывание в пору минутной откровенности!
-Так вам и признался! Впрочем, можете сами судить по тому, что я по эту сторону стола, а не среди вас. А быстро слухи между вами распространяются! Кого ещё что интересует?       
-Я забыл в отряде альбом с фотографиями. Можно сходить, забрать?
-Легко. Всем разрешаю отлучиться в старые отряды на час. Может, кто-то еще что «забыл». С завтрашнего дня этот номер не пролезет.
-Я отовариться не успел, в ШИЗО просидел.
 -Отоваришься. Наш отряд ходит в магазин в последних числах месяца. Кстати, это еще одна «привилегия» для вас.        
-На телефонные переговоры отсюда отпускают?        -И на переговоры, и на свидания. Единственное ограничение – в свободе передвижения. Открою страшную тайну. Я подбиваю администрацию полностью изолировать вас от зоны.
-Куда еще дальше-то?!
-Имеются кое-какие наметки. Если вопросов больше нет, разойдись!
Мы остались со старшиной одни.
-Серега, Кононыхин что собой представляет по вашим, зэковским, меркам? Через чур любознательный.        
-Ноль без палочки. Про таких у нас говорят, что у него жопа вместо головы. Но он  никак не хочет в этом признаться даже самому себе. Собрал в третьем отряде «курочку» из молодых, натравливал на активистов. Настраивал и против администрации. Потому Филимонов и сбагрил его к нам. Вы с ним поосторожней. Попробует  в доверие втереться, а после начнёт диктовать свои условия, якобы, от имени братвы.
-Принял к сведению.
-Он из тех, кто мягко стелет, да жестко спать.
 -Ну, мы с тобой тоже так умеем.
-Лучше побыстрей в ПКТ упрятать. Хлебнем с ним горе.        
-За это  нам  деньги и платят.     
-«Платят»! – поморщился Андронов. - У меня язык бы не повернулся это слово вслух произнести! Обдирает вас родное министерство, как липок!
-Ладно, ладно! Не начинай, - остановил я его. – Не сыпь соль на рану!
-Я пойду? Надо провести свой «инструктаж», пока они под впечатлением от вашего.
-Шевели!

                Глава 18

Я попросил Булатова обязать замов регулярно посещать отряд, нагонять на осужденных «жуть», читать нравоучения в комнате воспитательной работы,  проводить лекции и беседы с единственной целью: не давать рецидивистам расслабляться, заполнять их досуг как можно большим количеством разнообразных мероприятий. Выработка у осужденных навыков правопослушного поведения – обязанность всех сотрудников колонии, а не одного начальника отряда. Возражений от начальника не последовало, он отдал соответствующие распоряжения всем ответственным лицам.
Заместители по-разному отнеслись к моей инициативе. Полностью поддержал меня зам. по БОР Квасов. Как должное и необходимое, принял указания начальника директор производства, хотя ему было  на первых порах непонятно, о чем разговаривать с людьми, которые не задействованы на производстве. Заместитель по общим вопросам отреагировал крайне негативно, с шумом. Тогда и я не сдержался, выдал ему по полной. Начал Комов  безапелляционно:
-Мне с твоими раздолбаями не о чем базарить! На них тебя одного за глаза хватит, если не будешь увиливать от работы!
-Это я увиливаю?!
-Как все отрядники! Ты, что ли,  лучше других?
-Следи за базаром, Иван Витальевич!
-Ты мне, лейтенант, не тыкай! Вырасти сначала до моего положения!
-Поменьше кичись своей должностью, цены не будет. Тогда возможно и люди к тебе потянутся. Плохо дело, если ты до сих пор не понял, что не зона для тебя, а ты для зоны, как и все мы, вместе взятые. Если не знаешь, о чем говорить с зеками, так прямо и скажи, не стесняйся. Я подскажу. О сроках носки одежды, о нормах питания, о нынешних ценах на продукты. Чтобы жулики на этих вопросах когда-нибудь не сделали погоду. В моём отряде недовольных всем и вся больше, чем где-либо.
-Хреновый ты отрядник, если заместитель начальника колонии станет разжевывать твоим  зекам  подобные вещи!
-Зеки обо всем знают не хуже нас с тобой. Не пальцем деланы, и не первый раз на зоне. Важно не то, что ты скажешь им. Важно твое появление в отряде, которое лишний раз встряхнет их. На них благотворно влияет приход любого начальника.
-Достаточно, что к тебе Булатов ходит. Я пугалом для твоих раздолбаев не буду! Чести много для них и для тебя!
-Мне твоей сомнительной чести не нужно. Ты обязан работать на результат!
-Не тебе указывать на мои обязанности! Свои хорошо выучи! Когда я был отрядником, никогда ничьей помощи не просил!
Я быстро свернул бесполезный разговор с пофигистом. И в тот же день потребовал от начальника, чтобы мне качественно обновили СВО. Булатов и здесь пошел мне навстречу. В новый состав вошли сотрудники с мощным интеллектуальным потенциалом: начальник медсанчасти, директор ПТУ, начальник отдела по работе с личным составом, начальник колонии. Пусть не покажется странным, что в Совет такого отряда не вошли режимники и оперативники. От них отказался лично Булатов, заявив: «Я буду у тебя и за режимника, и за оперативника!» Это ему ничего не стоило. Служебную карьеру в учреждении он начал с рядового оперативника. В гору пошел после окончания заочного обучения в Университете.
Теперь осужденные приводились в чувство коллективными усилиями членов СВО, на которых я насел сразу и плотно. Главную задачу для себя и для них сформулировал набившей оскомину фразой: «Выработка у осужденных навыков правопослушного поведения». Об исправлении и перевоспитании речь старался  не вести, как об анахронизмах. И соратники старались. Темы для бесед выбирали, сообразуясь с родом своей деятельности.
Лично я никогда не упускал возможность довести до осужденных материалы, в той или иной мере затрагивающие такую жуткую тему, как смертная казнь. Иезуитский прием, понимаю. Но другой возможности дать по извращенным мозгам не придумал. Не втирать же им про любовь и дружбу!
-За пять лет в нашей области смертный приговор вынесен 47 преступникам. Расстреляно лишь четверо, помиловано – 18. Одна из областных газет опубликовала интервью с начальником отдела областной прокуратуры по надзору за исправительными учреждениями. Предлагаю фрагменты беседы. Журналист: «Как же осуществляется смертная казнь?» Прокурор: «Все документы, касающиеся высшей меры, идут под грифом «Секретно», следовательно, это составляет государственную тайну. Ее знает ограниченный круг людей. Например, в Казахстане с назидательной целью показали ролик, как расстреляли преступника. Ленту прокрутили и в России по каналу НТВ. Там приговоренному выстрелили в затылок. Возможно, и у нас так делается. Может быть… Но вот я читаю в газетах, что показали не реальную казнь, а ее инсценировку. Никто из посторонних, пресса и тем более телевидение на исполнение смертной казни не допускаются. Секретными данными считается даже местонахождение исправительной тюрьмы, где производится казнь. Нам нежелательно, чтобы преступный мир знал, где расстреливают, и черпал оттуда информацию… После вынесения приговора всякие передвижения для преступника закончены. Он до последнего часа сидит в одном из ИТУ области. Там и встречает смерть, если его не помилуют… Про бойницы в камере, отвлекающий вывод на прогулку и тому подобное – все это сказки. Приговоренный к смерти ждет ее ежечасно, ежесекундно. Пожалуй, если бы убийцы, насильники, бандиты, которые еще не попали в руки правосудия, хоть раз побывали в шкуре смертника, они бы прокляли тот день, когда совершили преступление. Я по долгу службы посещаю приговоренных к смертной казни. Они рассказывают, что сидят в камере и прислушиваются к любому шагу в коридоре, к любому шороху, а при щелканьи запора обливаются холодным потом. Когда я прихожу и интересуюсь условиями содержания у такого заключенного, он долго не может придти в себя, думает, что ему пришли сообщить весть, которую он очень боится услышать. Это оцепенение длится несколько минут… У нас сидят приговоренные, которые ждут решения с позапрошлого года. Но есть и обратный пример. Только в феврале нынешнего года за убийство двух человек суд приговорил преступника  к смертной казни и приговор приведен в исполнение». Журналист: «Как же ожидающие смертную казнь переносят сильнейшие нервные напряжения? Можно с ума сойти!» Прокурор: «Они почти все цепляются за жизнь. За мою бытность ни один не покончил жизнь самоубийством, не сошел с ума. Бывает только, что ложку не могут держать в руке. Тогда вызывают врача. Он дает им таблетки или ставит укол. Приговоренные подавлены, ведут себя тихо и не нарушают тюремный режим». Журналист: «А бывают такие, что отказываются писать прошение о помиловании?» Прокурор: «Очень редко. Если кто-то отказался, вызываются свидетели и отказ фиксируется в документах. Тогда для приговоренного все решено.» Журналист: «Разрешается ли смертникам свидание с родственниками и переписка?» Прокурор: «Не разрешается. Таковы правила. Родственники и знакомые видят их в последний раз в зале суда… Не помню, чтобы родственники обращались ко мне с просьбой  о свидании». Журналист: «Насколько соответствует действительности слухи, что тем, кто получил «вышку», могут заменить смертную казнь  отработкой на особо вредных производствах? Говорят, что помимо открытого законодательства существует и закрытое, так сказать, для внутреннего пользования. Например, не является секретом, что следственные органы не заводят уголовные дела на некоторых преступников, а привлекают их в качестве осведомителей». Прокурор: «Не исключено, что в милиции подчас так и делают. Законопослушных осведомителей, да еще внедренных в преступные группировки, найти сложно. Но и это противозаконно. Существует Закон об оперативно-розыскной деятельности, где прописано, что осведомитель может работать только на добровольной основе. Если выяснится, что милиция вербует, запугивая, виновные понесут наказание. Что касается «смертников» - это слухи. Человека или помилуют и заменят высшую меру лишением свободы до 20 лет, или казнят. В последнем случае родным посылается извещение: «Приговор приведен в исполнение»… Тело казненного не выдается. Он хоронится на специальном кладбище за счет государства. На холмике вместо памятника воткнут кол, на нем номер. Такова бесславная кончина злодея». В заключение, очередной анекдот по теме. Для доходчивости. На этот раз в «Комсомолке» вычитал. В камеру приводят заключенного с допроса, и он говорит сокамернику: «У меня две новости: хорошая и плохая». «Давай сначала плохую». «Завтра одного из нас расстреляют». «А какая хорошая?» «Это буду не я». Вопросов по теме не жду, потому все свободны!       
 Чай, популярнейший в зоне напиток, никогда для меня не бывает таким ароматным и бодрящим, как после успешно проведенного массового мероприятия, когда в горле сушь, а душу переполняет чувство выполненного долга.
Я наслаждался отменным «купцом», когда в кабинет после вежливого стука зашел Кононыхин. И тотчас собрался ретироваться, увидав, что я занят. Большинству осужденных такта не занимать.       
 -Извините! Я попозже.
-Заходи, заходи. Не помешаешь. Присоединишься?       
-Нет, спасибо. Я уже причастился. Парни скоро по новой замутят.
Он прошел к столу, осторожно опустился на стул. Поводом столь бережного отношения к мебели служил его вес, где-то под центнер.
-Проблемы?
-Никаких проблем, гражданин начальник. Просто поговорить зашел. У меня дядька три года в камере смертников просидел. Направил на имя Ельцин ходатайство о помиловании. Помогло. Заменили смертную казнь на пожизненное.       
-В нашей области сидит?
-В Тульской.
  -За что «вышку» получил?
-Сожительницу с ее матерью «замочил» по пьянке. Головы отрезал, закопал на огороде. Утром проснулся, ничего не помнит. За что убил, зачем обезглавил? Головы милиция нашла с собакой. Он даже показать не смог. Все «прелести», о которых вы сегодня рассказали, он в камере на себе испытал. Все так и было. И вздрагивание при любом шорохе, и пролитый суп на колени. К нему моя мать, его сестра, потом ездила на свидание. Сейчас по его просьбе все книги Приставкина собирает и ему отправляет.
-В Комиссию по помилованию еще один писатель входит,  Вайнер. Его книги не собирает?
 -Нет. Почему-то только Приставкина.
-Выходит, ты потомственный рецидивист?
 -Я бы не сказал. Кроме меня и дядьки в родне судимых нет.       
-Читал твое дело. Волосы шевелились, когда знакомился с твоими похождениями. Что только не вытворял!        
-По глупости все. Сейчас умней бы делал.
-Умней - это как?
-Я за что сел? «Бомбил» с приятелями коммерческие ларьки, магазины. Дань собирали.
 -В заброшенном карьере подвешивали за ноги людей, не желавших платить. Упражнялись по ним в стрельбе из обреза. Не брезговали фермерами, пасечниками, - напомнил ему факты из личного дела.
-Говорю же, бакланили по молодости. Рубили сук, на котором сидели. Озарение лишь в тюрьме наступило, когда с умными людьми пообщался. Нельзя было, не в пример государству, душить предпринимателей, резать курицу, несшую золотые яйца. Сейчас на воле ребята как поступают? Налаживают связи между группами, с которыми раньше враждовали. Делят территорию, устанавливают для всех твердый размер дани. В коммерческие структуры ввели своих людей. Дружок пишет, что у них настольной книгой стал роман «Крестный отец». Они уже никого не бьют, не пытают. «Прикормили» несколько человечков из городской администрации, которые и помогают строптивых уламывать: организовывают проверки за проверкам, закрывают помещения баров, магазинов по санитарным или противопожарным соображениям. Словом, всячески мешают работать на вполне законных основаниях. Многих комерсов таким образом разорили. Сейчас пацаны переходят на операции межрегионального уровня и даже межгосударственного, для борьбы с которыми в США, к примеру, было создано ФБР.        
-Наше ФСК их не беспокоит?
-Законодатели не допускают. Сами сегодня читали, что преступный мир тоже готовится к выборам. Думаете, с какой целью? Чтобы и в новой Думе своих людей иметь.
-Тут-то понятно.        -Сейчас большие деньги можно делать цивилизованным путем, без выламывания рук. Известно, природа не терпит пустоты. На смену распадающейся импотентной власти постепенно приходит наша власть, реальная.
-Держащаяся на боевиках?
-А что тут такого? У вас – милиция, у нас, как вы говорите, боевики. Что у тех, что у других, средства и цели одни. Потому мы милицейских и уважаем.       
 -Что-то новенькое!
 -Вполне искренне говорю. Они хлопочут о порядке, мы – тоже. Среди торгашей, предпринимателей, прочей жульнической братии. Не думайте, мы одной гребенкой всех не чешем. Среди комерсов есть люди и порядочные, честные. К таким относимся со всем уважением. Даже помогаем. Разведка у нас поставлена хорошо.
Кононыхин настолько вошел в роль, что уже твердым, безапелляционным тоном выдавал себя за крутого представителя преступного сообщества. Даже, наверное, и сам поверил в созданный имидж. Но меня-то ему не провести. Я прекрасно понимал – понты.
-Что же ты, такой крутой, сейчас  здесь передо мной сидишь?       
-Баба пьяного сдала. А так бы в жизни не сел. С милицейскими дружно жили. Если кого-то устраняли, сразу давали знать милицейским: наша работа. При мне решалось, кто из парней пойдет за решетку после «чистосердечного признания», чтобы милицейским показатели улучшить. Вообще-то каждый должен на себе испытать нашу пенитенциарную систему, чтобы проявиться, закалиться, чтобы иметь заслуженное право голоса и уважение. Милицейские нас просили об одном: чтобы не было слишком много убийств на их территории. Для них комерсы до сих пор классовые враги, и сами их «доят». На свободе я считал себя стрелком из лука. Моими «стрелами» была «пехота».          
  -Я разговаривал о тебе с Филимоновым. Ты в третьем отряде тоже полный «колчан» «стрел» насобирал. И «стрелял» ими по активистам. Только мы твои «стрелы» называем «торпедами».       
-Филимонов окружил себя приспособленцами. Отдал им всю власть в отряде. Его старшина беспредельничает на каждом шагу.       
-Что считаешь беспределом? Запрещение курить в секции? Не лежать днем на кровати? Не ходить по секции в верхней обуви? Так у нас с Андроновым те же требования.     
-Против всего этого ничего не имею против. Это требования администрации. В третьем старшина обложил мужиков данью. Требует, чтобы ему отстегивали за включение в график свиданий, за предоставление нижнего яруса шконки, чтобы делились посылками.
-Словом, делает то, чем ты занимался на свободе?       
-Вот именно. Но я за свои дела получил срок, а его Филимонов собирается представлять на УДО. И все ладушки! Не мог я смотреть на это безобразие сквозь пальцы.
-Но бить старшину совсем было не обязательно.       
-Если бы я стукнул хоть раз, его бы никакой доктор не спас. Как дело было? После отбоя старшина с бригадирами в каптерке заглотили несколько градусов. Притащили из клуба проигрыватель и устроили «дискотеку». Я их два раза просил убавить громкость, ведь работяги спать легли. Они на некоторое время послушались, затем по-новому врубили, уже на всю катушку. Ребята и решили их проучить. Вспомнились старые обиды. Я прекрасно понимал, чем это могло кончиться. Крайним, в случае чего, меня пустят. Отговаривал парней, как мог. Любого спросите. Меня не послушались. Вломились в каптерку и малость поколотили активистов. Я же и в надзорслужбу позвонил, чтобы дело до большого не дошло. Прилетела опергруппа. Мне с ребятами ласты сплели и в ШИЗО закрыли. Старшину с прихлебателями, как потерпевших, не тронули. После пятнадцати суток прихожу в отряд и узнаю, что Филимонов списал меня к вам, как «лидера отрицательной части осужденных молодежного возраста». Формулировочка-то какова! В пьяном бреду не привидится.
-Не «списал», а «перевел». Списывают устаревшие вещи. А формулировка, считаю, правильная, ко многому меня обязывающая. Приготовься к тому, что здесь за тобой будем смотреть во все глаза. Огрехи в поведении, за которые другой отделался бы легким испугом, тебе обойдутся суровой карой.
-Понимаю. С таким ярлыком спокойной жизни ждать не приходится. Лишь бы за дело наказывали. Хорошо, что к вам перевели. Останься в третьем, заработал бы новый срок, как пить дать. Нервы бы долго не выдержали, раскрутился бы на старшине. Вас зэки уважают за справедливость. А авторитет по приказу не рождается. По пустякам не цепляетесь.
 -Не цепляюсь, верно. Но и спуску не даю. Каждый получает по заслугам, никого не обделяю.
        -Работа у вас такая: нас в узде держать.
-Приятно иметь дело с понимающим человеком. Скажи честно: не с твоей ли подачи на днях молодежь пришла в кабинет Филимонова и потребовала вернуть тебя в отряд?       
-Как на духу, я тут ни при чем. До строгого режима дошли, а все еще задним местом думают. У многих до сих пор мысли выше желудка не поднимаются.
-Ты их так принижаешь, а они тебе в рот смотрят.       
-Я, как на зону пришел, проплел, что на свободе проводил разборки, не вылезая из машины, поставив ее поперек тротуара. И будто гаишники мне честь отдавали, потому как все от меня машины имели. Проглотили, не подавившись. Дуболомы не могут понять, что если бы так было на самом деле, я бы не загремел, как последний фраер.       
-Твоя откровенность поражает.
-А я знаю, что дальше этих стен мои слова не уйдут. Вы ни одного из наших не подставили. Да и мне с вами не один месяц вместе жить. Между нами не должно быть недомолвок. Вам, наверное, уже наплели про меня черт те что, плеснули керосин? Ваш Андронов со старшиной третьего в корешах.
-Я не каждое слово на веру принимаю. Фильтрую, как вы говорите, базар. Не боишься, что народ не правильно поймет твою задержку в моем кабинете?
-Как говорится, жена Цезаря вне подозрений. Или намекаете, что пора и честь знать?
-Ничуть. Просто многие, как на иголках, здесь сидят. Все норовят побыстрее свинтить.       
-Значит, рыльце в пушку, есть чего опасаться перед братвой. Я в оперчасти могу час просидеть и никто обо мне слова плохого не скажет. Сейчас наверняка считают, что я лапшу вам на уши вешаю.
 -Разве не так?
-Самую малость если.
-С Филимоновым таким же откровенным был?
 -С ним так не поговоришь, как вот сейчас с вами. Он своей головой мало думает. Все за него старшина решает. Как тот скажет, так и делает. Один на один с осужденными, как вы, никогда не остается. Постоянно при беседах присутствует старшина. Боится, что ли, зеков?       
 -Вот этого, давай, не надо. Трус в зоне долго не продержится. И вообще, не люблю разговоры о третьем за его спиной. Сегодня ты мне про Филимонова чешешь, завтра, может, ему про меня что-нибудь наплести.        
-Да я ему в глаза это же скажу.
-Я так, к слову. Как бы он себя со старшиной не вел, а его отряд по санитарному состоянию стабильно держит второе место после пятого.
-Тут, как говорится, не отнять и не прибавить. У него старшина припахал не только гребней, но и мужиков. Постоянно кто-нибудь на швабре ездит.
 Открылась дверь и в кабинет заглянула лопоухая стриженая голова:
-Игорь, ты скоро? Чифир стынет.
-Сейчас! Разрешите идти, гражданин начальник?       
-Шевели. Сытый голодному не ровня. Интересно было с тобой пообщаться…
                Глава 19

В полночь после обхода жилой зоны я отпустил контролера в надзорслужбу, сам направился в свой отряд. Поужинать, попить чайку. Жулики делали вид, что спят. Я сделал вид, что верю им. На ногах находились ночной дневальный, он как раз заканчивал мыть пол в коридоре, и Симонов, переведенный ко мне на днях из второго отряда. Новичок в одних трусах сидел на корточках в умывальнике и курил.       
-По ШИЗО соскучился? – напустился я на него. Курить разрешалось только на улице в курилке. И то – в дневное время.       
-Я всего пару затяжек сделал, - зло отозвался осужденный, нехотя поднимаясь и гася сигарету.
 -Тебе не говорили, что я затяжки не  считаю? Быстро в люльку!       
-Можно к вам зайти, поговорить?
-Когда спать собираешься? Подъем не за горами.       
-День мой.
-Давай утром, после проверки? У меня времени сейчас мало.       
-После проверки вы на лыжи встанете и до понедельника не покажетесь.
          Я не стал спорить с очевидным.                -Хорошо. Зайди минут через двадцать. Сейчас у меня начнется «творческий процесс».
          Я обошел секцию, проверил, все ли осужденные на своих спальных местах. Особое внимание уделил тем, кто укутался с головой. Не «кукла» ли под одеялом? И только после этого направился к кабинету. Не успел включить кипятильник, зашел Телофкулов.
 -Старшина попросил разбудить его, когда вы придете. Что-то важное хочет сказать. Будить?
-Не трогай. До подъема немного осталось, пусть отдыхает. Успеем посекретничать. Чем рецидивисты занимались перед  моим приходом?
  -В карты играли, по коридору тусовались, уборку мешали делать.
 -Симонов давно бодрствует?
-Еще не ложился по-настоящему. Из умывальника не вылазит. Сигарету за сигаретой смолит. Что-то стряслось, видать. Ни с кем не поговаривает. Сдается мне, старшина про него что-то хотел вам сказать.           -Свободен. Двадцать минут меня ни для кого нет. Червячка заморю. Будут звонить, говори: вышел.
 -Базара нет, гражданин начальник!
        Симонов терпеливо ждал меня в коридоре, одетый по полной форме. После позднего незамысловатого перекусона я вымыл в умывальнике стакан с чифирбаком. На обратном пути пригласил:
  -Заходи, полуночник.
Не забыл заглянуть в секцию. Посапывание наполняло помещение до потолка. Тускло горело ночное освещение. Никто не колобродил. Угомонились бедолаги. Благотворно на них сказывается мое присутствие в отряде.
           Симонов сидел за столом на привычном для осужденных месте.  Он то ложил обе руки на столешницу, то бросал их на колени. Нервничал. С чего бы? Плохих писем я ему не приносил. И вообще, насколько я успел выяснить, писать ему некому. А кадр он был еще тот. Неуравновешенный. Легковозбудимый. По всем нашим спискам значился, как склонный к употреблению спиртных напитков, к азартным играм «под интерес». За что и попал ко мне «на перевоспитание».
Я смахнул со стола, не замеченную ранее, хлебную крошку, поудобней устроился на стуле.
 -Слушаю.
-Долго будете нашу кровь пить? – без предисловия выпалил осужденный. Во как! Круто взял! Я подобрался. Когда трижды судимый начинает разговор с начальником отряда подобным образом, хорошего ждать не приходится.
-Еще неизвестно, кто у кого пьет, - как можно спокойней ответил я, но почувствовал, как затвердели скулы.       
-Считаться будем? – лицо Симонова бледнело на глазах.       
-Почему бы и нет? Ты разве не за этим пришел?        
-Я пришел поставить вас на место!      Отчетливо увидел, как  мой собеседник расслабился. Понятно: преодолел психологический барьер. После этого человеку сам черт не брат. Пока он со мной на «вы», особо волноваться не стоило. Пусть выпустит пар, облегчит душу.        
 -Тебя в детстве на головку не роняли?
           Сказал и тут же подумал: «Верную ли тональность выбрал? Может надо помягче? Нет, все правильно. Еще решит, что напугал начальника. А этого допустить никак нельзя. Пойдёт вразнос, окрылённый успехом. Чем бы разговор ни кончился, терять самообладание  ни при каких обстоятельствах нельзя. Я не частник, а лицо государственное, представитель органов. Не дело бросать тень на систему».
-Не надо со мной так разговаривать, гражданин начальник! – предупредил Симонов. – Мне терять нечего.        
 -Давай по существу, - поморщился я. – У меня не так много свободного времени, чтобы с тобой порожняки гонять. Есть претензии, выкладывай.
 -Претензии есть, и не малые. Я знаю, вы материал готовите на меня для ПКТ.
 -Не все знаешь! – не вежливо перебил я его. – Документы уже готовы. Осталось подписать начальником колонии. Хотел отложить до понедельника. После такого разговора тянуть не буду. Не уйду домой, пока не упрячу тебя в БУР.
-Порви бумаги и оставь нас с братвой в покое!     «Ты» - это уже серьезно. Парень сознательно сжигал за собой мосты. Что  за цель перед собой поставил?        
-Не много ли хочешь? Умерь аппетит!
-Я не шучу. Надоело смотреть, как ты изгаляешься над братвой, гноишь пацанов в изоляторах. Мы ведь люди, не скотина бессловесная! С нами по-человечески надо!
 -Человеческого отношения к себе требуешь? А к своим жертвам ты по-человечески относился, когда грабил их, насиловал? Ты, и пацаны твои,  преступники, не забывай. Как не забываю этого  я.
 -Не хочешь, значит, по-хорошему? Попробуем  по - плохому…
Стремительное движение руки за пазуху и на свет появилось узкое лезвие из стали. Вскочить на ноги для меня было секундным делом. Симонов еще огибал стол, чтобы добраться до меня, а я уже четко представлял свои дальнейшие действия. Навыки рукопашного боя нам преподавали не дилетанты. В спортзале мы даже разминались по системе подготовки спецназа. Да, кажется, я об этом уже говорил. Самооборона в своем кабинете ничем не отличалась от самообороны на тренировках. Я действовал резко без сантиментов…
Привалив бесчувственное тело негодяя к стене, обшарил его карманы. В одном обнаружил длинную бечеву. Не для меня ли предназначалась? Если – да, то парень готовился основательно, загодя все просчитав. Что ж, воспользуемся ею для своих целей.
Я тщательно связал безвольные руки. Симонов медленно приходил в сознание. Я присел перед ним на корточки, чтобы задать пару вопросов. Но начал с нравоучения. Не истребим дух политработника!
  -Поднять руку на начальника отряда – последнее дело даже по вашим подлым меркам!  Какую цель преследовал? Ни за что не поверю, что шевелил в интересах братвы. Взять меня в заложники? Раскрутиться на новый срок, чтобы съехать с зоны?         -Просто попугать хотел, чтобы прыть свою умерили.       
-В зоне последняя кошка знает, что я беспределом не занимаюсь. Так что все твои слова – лажа. Ну, да Бог с тобой! Как человек, я тебя прощаю. Ты – преступник, и этим все сказано. Какой с тебя спрос? Да и получил свое по бестолковке. Вон даже до крови. Я вполне удовлетворен. Но заявление для возбуждения уголовного дела все-таки напишу. Как представитель администрации. Чтобы другим неповадно было. Попустительство  в данном случае чревато, знаешь ли. Дурной пример заразителен. Дурак ты! Твоя жизнь и так не сахар. Зачем ее еще  осложнять?
 -Дайте попить.
 -Да хоть три раза!       Я напоил его водой из графина, поднеся стеклянное горлышко ко рту. И позвонил в  надзорслужбу, чтобы сообщить дежурному о чрезвычайном происшествии.

           Глава 20

Березкин, дежурный по колонии, великодушно разрешил оставшееся до подъема время провести в отряде. Но позвонил уже через  пятнадцать минут.
 -Москва на проводе!       
 -Собирайся, Петрович, в больницу!
 -Что случилось, Иваныч? Кому плохо?
 -Симонов твой загнал себе в живот  гвоздь, а в довершении «мойкой» вскрыл вены!
-Не фига себе! Вы чем там занимаетесь? Почему не обшмонали перед водворением в камеру?
 -Обшмонали, конечно, да  хреного. Доверился  оглоедам, а они проглядели. Подгребай. С прапорщиком поедешь. Я пока с караулом  перетру.
 -Не проще «скорую» вызвать?
-В больницу надо. Ты бы видел его.
-Ну и дай ему возможность помереть спокойно, раз жить надоело! Я вообще не понимаю тех, кто всячески пытается отговорить  суицидников.
-Про других не скажу. А я не хочу, чтобы начальство задолбало.  Самому после этого жизнь не в радость будет.
Симонов лежал на боку на носилках в надзорслужбе, укрытый одеялом. Возле него кучковалась дежурная смена контролеров. Я склонился к членовредителю. Он не издавал ни звука, но глаза были открыты и косили на меня. Подошел Березкин, передал наручники и баллончик с «черемухой».       
-С караулом увязал. Все бумаги уже у вохры. Можешь ехать. Автобус у КПП. Позвони, когда врачи определяться с ним. В автобусе одень браслеты, не церемонься.       
-Какие уж церемонии, когда он сам на себе крест поставил! Кого из прапорщиков даешь?       
-Скурихина.
-Это тот, с кем я по обходу ходил? Из новеньких?       
-Он самый. Игорем зовут. Первую смену со мной.       
-Что-то не вижу его.
-В изоляторе. Сейчас подгребет.
-Кто до КПП носилки понесет?
-В коридоре двое столовских тусуются. Ну, а до автобуса вам самим придется, уж не обессудь. Позвони из больницы, не забудь.
-Какая сегодня дежурная?
-Центральная. Не спускай  глаз с него. Не ровен час, еще что-нибудь выкинет. А вот и Игорек! Ну, двигайте! Мне пора подъем в изоляторе делать.
-Уроним разок «ненароком»? – предложил Скурихин, когда мы впряглись в носилки, чтобы донести Симонова до «Пазика». – Вы с него должок возьмете.       
-Пусть помирает  без нашего вмешательства, - остановил я  резкого паренька. – Ему от меня и так хорошо досталось.
 За всю дорогу Симонов не проронил ни слова. Молчал, когда заковывали окровавленные руки в наручники. Терпел, когда автобус подбрасывало на дорожных неровностях.
-Представить не могу, как это самому себе загнать гвоздь! – поражался Скурихин, повернувшись ко мне с переднего сиденья. – Мороз по коже дерет! Тут от уколов бегаешь, как черт от ладана, а этот … Ни ума, ни фантазии у человека!      
-Вот фантазии у него как раз с избытком. Да не такое это и болезненное дело, как ты думаешь, - заверил я контролёра, рассматривая через окно пустынные улицы города. Не часто вижу их такими умиротворенными. Ни машин, ни людей. – Жулики не дураки. Куда не попадя не воткнут. Знают места. Стараются обычно попасть в жировые складки, так менее болезненно.
-И для чего им это надо?
-Подобные спектакли устраивают в расчете на слабонервных и впечатлительных. Чтобы для себя что-то вырулить. Вдруг кто из сотрудников поддастся на провокацию. Жулики и руки сами себе сознательно ломают. Чтобы администрации насолить, дополнительных хлопот ей доставить.          
-Идите вы! – не поверил Скурихин. Он ещё не получил форму. Вышел на свое первое дежурство в гражданской одежде. – Как это, самому себе руку сломать?!          
-Процедура простая. Обматывают руку мокрым полотенцем в том месте, где захотелось получить перелом, и долбят ее по чему-нибудь твердому. О дужку кровати, к примеру.        
-И часто такое происходит?
-На моей памяти пару раз было. Ещё глотают гвозди, словно год не кормленные.     
 -Что?! Гвозди?!
-Как мы с тобой таблетки. И  не только гвозди. Болты, иголки, лезвия от безопасных бритв тоже в «дело» идут. У кого на что «аппетит». Шпагоглотатели отдыхают.
-Так ведь недолго кишки проткнуть!
-И протыкают. И играют порой в «ящик».
             -Невероятно!
              -Со временем перестанешь удивляться. Ты откуда к нам пришел?
-После армии. Ткнулся в одно место, в другое. Нигде не берут. Сосед подсказал в колонию попробовать. Не думал, что снова форму одену.
-Да, сейчас с работой напряженка. Столько предприятий  закрылось. Женат?
-Ага. Сыну год.
-Что поспешили? Гулять бы и гулять ещё после армии.
-Стечение непредвиденных обстоятельств, - туманно ответил Скурихин. Тут же пояснил: - Добаловались, короче говоря.       
-Ясно. Какое  впечатление о зоне?
-Не разобрал еще. Всё в диковинку. Но если одним словом, то – жутковато.
-Не тушуйся! Работать можно. Главное – не попасть зэкам на крючок. Заловят на чем-нибудь, не сорвешься, пропадешь. Если не будешь в дальнейшем под их дудку плясать, сами же и сдадут.
-В оперчасти предупредили, когда устраивался. А к вам подкатывались?
-Не раз.
-И что?         -Популярно объяснял, что не по адресу обращаются. Отставали.
Удивительно быстро Симонов оказался на операционном столе. Мне не пришлось никого   разыскивать,   уговаривать. Раздобыв халат, я прошмыгнул в операционную. На меня, как на привидение, уставился дежурный хирург:
-Это еще что такое?! Вы кто?! Выйдите немедленно!
Ко мне подлетели две сестрички, чтобы выпроводить под белы ручки. Я решительно  отверг их поползновения твердым голосом:                -Я сопровождаю этого осужденного и должен находиться при нем неотлучно! Личность непредсказуемая и крайне опасная! А у вас тут столько  остроколющих  предметов.
 -После того, что я с ним сделаю, он высморкаться без посторонней помощи не сможет.   
Я проявил недюжинное упрямство, вообще-то мне не свойственное:
-Доктор! Это такой человек, который после операции, и будучи еще под наркозом, в знак благодарности исчеркает вас же вдоль и поперек скальпелем, изнасилует сестричек и выпрыгнет из окна, даром, что мы находимся на третьем этаже. Были прецеденты. А в моем присутствии он постесняется это сделать. Между нами, - продолжал нагонять на присутствующих жуть. - Ему недавно пожизненный срок на смертную казнь заменили. Терять, как понимаете, нечего. Так что давайте заниматься каждый своим делом.
Наглая ложь возымела действие, меня оставили в покое. В европейской части страны, где цивилизации побольше, подобный номер не прошел бы. Меня вытурили бы в три шеи, несмотря на все железобетонные доводы. Здесь пролезло. Операция прошла под местным наркозом. За все время Симонов  не спускал с меня взгляда. О чем думал? О новом  фортеле? Не исключено.
В палате, не обращая внимание на перебинтованное запястье, я пристегнул его левую руку к спинке кровати.     
-Будешь возражать?– спросил упреждающе.
-Вам – нет. С кем другим поднял бы кипишь.
             -Хочешь притупить мою бдительность? Дохлый номер!     
-Да расслабьтесь, гражданин начальник! В ваше дежурство не сбегу. Зуб даю
-С  другими у тебя тоже ничего не выйдет. Мои товарищи не лаптем щи хлебают.
Скурихин стоял в изголовье кровати в накинутом на плечи халате и с округленными от удивления глазами слушал наш мирный диалог. Я в очередной раз попробовал закинуть удочку:       
-С чего, все-таки, взбрыкнул, на меня попёр? -Как вас забрало! Пусть вертухай выйдет.         -Игорь, погуляй в коридоре.
Паренек беспрекословно выполнил мою просьбу без обиды на лице. В палате находилось еще трое больных. Но они спали в столь поздний час, поэтому Симонову  не мешали  откровенничать.
  -Проигрался вдрызг, гражданин начальник. Мне включили «счетчик». Не рассчитаюсь, говномесы  пообещали опустить.        
 -Много продул?
-Вам такие деньги и не снились. Хотел ухватить Бога за бороду, поймал за яйца!
-Можно было ситуацию иначе разрулить.
-В оперчасть бежать за расчетом? Увольте!
 -Новый срок лучше?
-Мне видней, гражданин начальник. Спать хочу, спасу нет. За всю ночь так и не вздремнул. Как и вы, кстати.       
 -Не без твоей помощи, жалостливый ты мой.  Извиниться, по случаю,  не хочешь?
  -Баловство все это!                -Ладно, спи.          -Браслетики не отстегнете?
  -Нет, конечно.       
  -Я так и думал. Не забудьте Берёзкину позвонить.
-Уже.
-Когда успели? От меня ведь ни на шаг не отходили.
-Ты, кажется, спать хотел?
-Намек понял.
         Мы сидели с Игорем в фойе на мягком кожаном диване у окна и вели неторопливую беседу. Скурихина интересовали порядки в зоне, взаимоотношения между осужденными. Я старался, как можно полней, удовлетворить его здоровую любознательность. Внимая мне, Игорь проявлял не свойственную возрасту сдержанность к женскому полу. Не провожал взглядом проходивших мимо по коридору медсестер, симпатичных, стройных, раскованных.
Не в пример мне. Седина в бороду, бес в ребро? Спорить не стану. А вот за молодым человеком он проследил заинтересованным взглядом от лифта до палаты, в  которой лежал наш подопечный. Я тоже невольно присмотрелся к мужчине. Под халатом дорогой  темно-синий костюм. При галстуке. Одно несоответствие бросилось в глаза: на лакированных туфлях не было  бахил.     
-Знакомый? – обратился к Игорю, как-то разом посуровевшему.
-Впервые вижу. Алексей Петрович, я, конечно, не Боб Галагер, который за восемнадцать лет службы в полиции развил в себе способность обнаруживать на улице вооруженных людей с первого взгляда. Но мне кажется, что у него под пиджаком пистолет.
   Я насторожился:
-С чего решил?
-Правой рукой сделал круговое движение  по животу. Может и пузо почесал, а возможно привел в исходное положение оружие за поясом, соскользнувшее вниз при ходьбе.    
 -Что же мы сидим?! А ну-ка, бегом!  Если тревога ложная, извиниться никогда не поздно!        
        Я первый рванул к палатам… Очнулся на полу между больничными койками. Все кругом    освещено багровыми тонами. Что за умник ввернул в палате красную лампочку? И когда успел? Понадобилась долгая минута, чтобы понять, что это кровь залила мои глаза. Народу в белых халатах много, но почему-то никто не обращает на меня внимание. Все столпились возле кровати Симонова. Игоря среди них нет.
Пошатываясь, все плыло перед глазами, я самостоятельно поднялся на ноги, с тревожным чувством заковылял к сборищу. Если бы медперсонала было в два раза больше, никто не помог бы нашему подопечному с прицепленной к кровати рукой вернуться к жизни. Во лбу Симонова зияла безобразная кровоточащая дыра.
На моей памяти осужденные в колонии умирали и до этого. От инфаркта,  воспаления легких, электричества, заточек. Симонов первый принял смерть от огнестрельного оружия.
Скурихин появился значительно позже. Мне успели перебинтовать разбитую голову. У Игоря со здоровьем тоже было не все в порядке. Если у меня был рассечен только лоб, по-человечьи стукнули рукояткой пистолета, то он сильно хромал.
Пока убийца летел  с третьего этажа по лестничным пролетам, Скурихин сиганул прямо из окна на бетонный козырек над подъездом. Хотел перехватить и  «вцепиться в глотку». Не остановило парня отсутствие оружия. Приземлился неудачно. Отбил  обе ступни, подвернул правую лодыжку. Спуститься на землю без посторонней помощи не смог. Лежа на козырьке, наблюдал, как киллер  спокойно сел  в  серебристую «десятку» без государственных номеров и не спеша отъехал от больницы. За что убили Симонова? Как узнали о его местонахождении?  Кто он  вообще такой, этот Симонов? Вопросы, вопросы. Хоть бы на один получить ответ.
С трудом дозвонившись до колонии, я проинформировал Березкина о случившемся. Как он воспринял известие, мне не трудно было представить. Минуты две я слышал лишь его шумное дыхание. Потом только полилось из него «как» да «почему». Замену нам, в которой уже не было необходимости, он, оказывается, выслал. Ждать ее мы не стали.
На работу я вышел через неделю после кровавых событий. Просидел на больничном. Скурихина не видел еще две недели после своего выхода. У него дело было посерьезней. Рентген выявил не то трещину, не то перелом. Я перенес легкое сотрясение мозга и получил небольшой шрам на лбу ближе к левому виску на всю оставшуюся жизнь, что прибавило еще одно прозвище в широких кругах: «Меченый».
За мое отсутствие в зоне произошло событие не менее эпохальное, чем таинственное убийство Симонова. Оперативники на связи с осужденными застукали Секирова. Замполит занес в зону и передал зэку две бутылки водки за приличное денежное вознаграждение. Подробности общественность так и не узнала. Разбор полетов проходил за закрытыми дверями. Из узкого круга доверенных лиц информация не просочилась. Не было и суда офицерской чести, на который мы возлагали большие надежды. Секиров быстренько написал рапорт на увольнение из органов по собственному желанию и исчез навсегда из нашей жизни. Поговаривали, что он так же поспешно уехал из города в неизвестном направлении. Отдел воспитательной работы оказался в полосе безвластия. Мы гадали, кого назначат на место замаранного начальника: варяга из Управления, или кого-то из своих, доморощенных?

            

               Глава 21

-Метнись за пельменями, я – в буфет! – распорядился Галик, едва мы зашли в  кафе. - Стаканы прихвати. Накатим.
-Здесь, по данным разведки, спиртным не торгуют.       
-Именно поэтому я - в буфет. Да, денег хватит? - спохватился друг, вспомнив, что имеет дело с  человеком государственным.       
-Мы  хоть и нищие, но гордые! – с апломбом заявил я  и направился к девушке, сидящей за кассовым аппаратом.
Повезло: пельмени только что достали из кипящего бульона, а охотников на них было мало. Галик между дымящихся тарелок поставил бутылку «Столичной» и две бутылки пива. Начали с пива, «букет» которого, знатоки знают, можно почувствовать только на пустой желудок. Напиток оказался старым. Если в нем и был когда – нибудь «букет», то сейчас от него не осталось и следа, безнадежно «увял». Пришлось прибегнуть к помощи соли. Мое ворчание Константин не поддержал. Я заподозрил неладное.       
 -Знал, что пиво старое?
 -Знал, - признался Галик, переключаясь на пельмени. – Буфетчица без  него водку не продавала! Прямо сказала, что ей его надо скорее сбагрить всеми правдами и не правдами.
-Почему не включил свое природное обаяние?
 -Дома оставил, - буркнул Константин. «Приняв на грудь», он в очередной раз принялся вербовать меня в свою коммерческую структуру:
-…Государство грабило работяг при социализме, голимым беспределом занимается сейчас! Но раньше была хоть какая-то идеология, призрачные духовные ценности, с помощью которых оболванивали нас, а мы – зеков. Согласен, еще зарплата была. Нищенская, но твердая и своевременная. До сих пор помню, что пятое число каждого месяца называлось «Днем чекиста». Сейчас-то что тебя держит в этой прогнившей системе? За что цепляешься? Все боги, которым молился: брежневы, щелоковы, пуго, оказались мздоимцами и преступниками! А ты, наивная душа, выполнял их приказы, тискал жульманам их идеологию.
-Не хочешь ли сказать, что и я – преступник?
-Боже упаси! Можешь поручиться за Ельцина? А за своего очередного министра Куликова? Не расходятся ли и у них правильные слова с повседневными делами?
-За Ельцина не поручусь. Про Куликова плохого не скажу. Человек только начал. Поживем – увидим. Пока он мне симпатичен. Практик, не из придворных лизоблюдов.
-Ерин тоже был практиком дальше некуда! С участкового начинал. Легче при нем работалось? Преступники пощаду запросили?
-Оставь мужика в покое! Не его вина, что запала не хватило.
-Какого хрена в министры полез? Все они там, наверху, одним миром мазаны! Власть предержащие инакомыслящих к себе на пушечный выстрел не подпустит, на дальних подступах заклюёт. Не пойму, на чем зиждется твой оптимизм? В колонии  та же картина, один в один.
-Что делается в моей колонии, то частный случай. Я бы не рискнул обобщать. Продажные начальники, пофигисты и их родственники – не всеобщее зло, а явление частного порядка. Оптимистом же я должен быть по роду своей деятельности, чтобы своей уверенностью держать зеков в узде.
-Мне кажется, что сейчас в зоне не найти человека, который бы верил вашим сказкам о добре, справедливости, светлом будущем. Таких-то в мою бытность можно было по пальцам одной руки пересчитать. А сколько всего произошло после моего ухода! Вплоть до государственного переворота! Нет, нынче здравомыслящего человека на мякине не проведешь, и на ваше словоблудие он не поведётся! А дебилы и без посторонней помощи витают в безоблачных грезах. Так что пусты твои хлопоты. Бросай все, пока жив и здоров, и переходи ко мне. Честному и порядочному человеку не место в этой системе! Правильно зеки мне в свое время говорили, что МВД – прибежище для лентяев и карьеристов.
-Было бы странно, услышать от них что-то другое! Это их идеология – злопыхательство, очернительство. И сказанное тобой - личное мнение! – осадил я товарища. – Всегда делай подобную оговорку, будь скромней. Ты не есть истина в последней инстанции! Готов до хрипоты с тобой спорить. И знаешь, почему? Если бы я думал, как ты, то ни дня бы не остался в колонии. Что-то же меня держит. Значит, во что-то верю, на что-то надеюсь. И зиждется это не на одном голом энтузиазме, поверь. Потому не собираюсь изменять своей работе. Пусть она грязная, пусть неблагодарная! Но она мне нравится такой, какая есть!
-Дурак! Ненормальный оптимист! Жертва социализма и коммунистической пропаганды! Помяни меня! Вышибут тебя когда-нибудь из седла, несмотря на все твои заверения в обратном. Скушают и не подавятся. И никто не заступится. Перевелись безумцы плевать в колодец, из которого черпают очередные звания, новые должности. Я в ЧИСе насмотрелся всякого и всяких, потому и свинтил. Не без подсказки начальства, конечно. Я не рассказывал, как получил «старшего лейтенанта»? За бутылку водки! Пришел в кадры к начальнику, который до Граблина был, хлоп бутылку на стол и говорю: «Надоело ходить в лейтенантах! Второй срок перехаживаю!» Он тут же при мне написал представление и через месяц мне присвоили очередное звание!
-Пример не характерный. Исключение из правил. И прекрати этот гнилой базар! Давай еще накатим. Спасибо за то, что при матери подобные речи не заводишь!
-Ненадолго. Моему терпению конец приходит. На одну пенсию Нины Тимофеевны долго не проживете, протянете ноги, пока начальник с главбухом снимают сливки в виде процентов с вашей невыданной зарплаты. У тебя, неандертальца, даже сберкнижки нет на «черный день». Когда гром грянет, да еще с молнией, поздно креститься.
Какое-то время сидели молча. Я погрузился в свои думы. Галик налег на водочку, после чего  осоловевшим взглядом окинул зал. Тотчас наклонился ко мне с громким шепотом:
– Посмотри налево, оцени курочку.       «Курочка», действительно, была, что надо. Одни ноги, закинутые под столом одна на другую, чего стоили. Короткая юбочка, плотно обтянувшая бедра, с первого взгляда была незаметна. И мордашка у девочки фотогенична, без боевой раскраски. Картину портила незначительная деталь: три развязных парня, шумных и наглых, сидевших за одним столом с красавицей. Двое были похожи друг на друга, как навозные мухи. Явные близнецы.
-Вячеслав Добрынин может быть и пошел за ней на костер. Я воздержусь.
-Так  тебе и поверил! Бошки бы поотрывал тем умникам, которые надоумили женщин поменять юбки и платья на брюки и шорты! Это же голимое преступление против нас, мужиков!
Я слушал Галик в пол-уха, так как  переключил внимание на более достойный объект в другом конце зала. Там гуляла компания из четырех человек. Обличье одного мне показалось знакомым. Вне всякого сомнения, паренек часть своей непутевой жизни провел в нашей колонии. Был, кажется, в отряде Леонида Черноглазова. Профессиональная память на лица меня  редко подводила.
По – видимому, его память была не хуже. Он узнал меня раньше, чем я его. Стоило нашим взглядам столкнуться, парень с улыбкой поднял стакан с прозрачной жидкостью, приветствуя меня. Я в ответ кивнул головой, тоже не поскупился на улыбку, хотя подобные встречи всегда напрягали.
Инстинкт самосохранения сегодня Галику явно изменил. Костя продолжал бесцеремонно разглядывал черноволосую диву. Спутников девушки для него не существовало. А они обратили внимание на ценителя прелестей их подруги. Всё чаще кидали косые и недобрые взгляды в нашу сторону.        
-Придержи порочные страсти, развратник! - одернул я товарища. – Прибереги их для жены. И потуши в глазах похотливый огонь, пока это не сделал за тебя кто-нибудь другой.       
 -Кто? Эти сопляки? Не смеши меня! – отмахнулся беспечно от моих предостережений Константин. – А не плохо бы с ней покувыркаться! Знойная женщина! Мне б такую! Почему в стаканах пусто? Наливай! У тебя глаз – ватерпас!
-Так сегодня ты банкуешь.       
-Здравствуйте, гражданин начальник! – широкая белозубая улыбка осветила курносое лицо. Я тут же вспомнил и фамилию подошедшего: Кленов. Напомнила его улыбка. Мастерство не пропьешь! Да и внутренний голос был со мной полностью согласен.
 -Здравствуй! Только какой я тебе сейчас «гражданин начальник»?       
 -Так ведь и не товарищ, верно?
 -Твоя правда.
             -Отдыхаете?
 -Иногда, знаешь ли, удается. Ничто человеческое и нам не чуждо!
 -Я вас сразу узнал, хоть вы и не в форме. Кстати, «гражданка» вам больше идет. А вы меня признали?        
 -Влет! – не удержался от хвастовства. – Кленов! Правильно?        
-А вот и нет, - улыбка стала шире. – Лупарев я. У Сугробова в отряде был.
-Вот те на! Неужели, старею? А внутренний голос подсказывал, что ты весь срок у Черноглазова чалился.        
-Не! У Зимы!
-Точно старею!
-А помните, как вы меня в ПКТ перевели, когда Зиму замещали? Он учился тогда, что ли.
-Не помню. За дело, надеюсь?
-Ага! На пробку тогда с мужиками наступили.
            -Тогда все в порядке.
              -А я и не в обиде. Ваш товарищ тоже офицер?
            -С какой целью интересуешься? – спросил в лоб.       
-Тоже! – ответил с вызовом Галик. Что-то сегодня дружок окончательно бдительность потерял, напрочь презрел технику безопасности. У осужденных с психикой всегда проблемы. Даже у бывших.
К нашему столу подошел один из близняшек, с ходу кинул Галику предъяву:
-Ты че на нашу девку зенки таращишь, как на свою собственность?!        
-Тебе не понять. Понималка не выросла, - с пренебрежением ответил Галик. Я бы на его месте вел себя поосторожней. Так я и работал в зоне в два раза дольше его.      
-Твоя больше? Так  сейчас  мигом укоротим!
 Осуществить угрозу помешал Лупарев. Ему потребовалось не больше двух резких движений, чтобы затолкать юнца под ближайший стол. К обиженному на помощь кинулись дружки. До нас никто не добежал. Товарищи Лупарева  тому поспособствовали, лишив нас с Галиком  удовольствия  повеселиться.
Сообща мы выпроводили хулиганов на улицу. Кого - волоком, кого – пинками. Их подруга почему-то не захотела остаться одна, поспешила к выходу, к огромному огорчению Галика. Я обменялся рукопожатиями с Лупаревым и его товарищами, отклонил любезное приглашение пройти к их столику:
 -Домой пора. Завтра рано вставать. Еще раз спасибо! Чем отблагодарить?
-Через буфет, ясен пень!  – подсказал Галик
-Ничего не надо, - заявил Лупарев, оставшись с нами наедине. – Мы с ребятами часто здесь бываем, так что всегда к вашим услугам.       
-Не западло  менту  помогать? – задал напоследок мучивший меня вопрос.
-Мент менту рознь, гражданин начальник! Идите за мной. Проведу через кухню. У парадного входа вас наверняка поджидают. И куда в большем количестве. Сам когда-то по таким  законам жил.      Мы приняли предложение без ложной стыдливости. По узкому коридору миновали посудомойку, кухню, кладовые и очутились во дворе по другую сторону здания, на первом этаже которого разместилось кафе.         -Служебный ход для сотрудников и свал от ментов, - просветил Лупарев. – Если приспичит, не стесняйтесь.        
-Давай перекурим это дело, - предложил Галик, когда мы остались одни. Он плюхнулся на скамейку возле подъезда. Я послушно упал рядом. 
-Петрович! Или я дурак и чего-то недопонимаю, или зэки другие пошли?
 -Ты о чем?
 -Никогда бы не подумал, что кто-то из них может заступиться за  офицера МВД! Вы, действительно, начали их перевоспитывать?!
-Наше словоблудие даёт положительные плоды, как бы ты к нему отрицательно не относился. Сам все слышал и видел. Кое - чему научились!
-После случившегося другими глазами смотрю на твою работу!
-Мои тоже залиты вином!
-А в лоб?
-Не обижайся. Скажи лучше, с чего ты сегодня такой смелый? На мое заступничество надеялся?
 -Совсем меня ни в грош не ставишь! Обидно даже. Я тоже кое на что способен!       
-Какую-то приблуду в кармане носишь? - предположил я, зная Галика, как облупленного. И угадал.       
-Дубинку телескопическую. Отмудохаю  с ней любого!  Может еще куда-нибудь  занырнем? Время детское.       
-Хватит на сегодня! Поехали домой, пока автобусы ходят.

             
                Глава 22


Квасова провожали на пенсию. Цветы, подарки, прочувственные речи, многие из которых – искренние. От политчасти выступил Сугробов, бордовый, как околыши на наших фуражках. Более «удачного» выбора для роли выступающего придумать было невозможно.
 -Я присоединяюсь к товарищам со своими товарищами, которые говорили тут передо мной про товарища подполковника Квасова. Мы вот тут все знаем, Петр Юрьевич, что вы, значит, хороший рыбак, и не будете, значит, как рыбак, скучать на заслуженном отдыхе, который вы заслужили. И поэтому любите еще нашу сауну, которую никогда не пропускаете. И вот поэтому от лица руководства, которое по своему поручению поручило мне вручить вам, Петр Юрьевич, вот этот пропуск, который бессрочный, чтобы вы могли приходить в сауну в любое время суток, для которой мы сейчас создали все условия. Разрешите, товарищи, от вашего имени вручить уважаемому всеми нами Петру Юрьевичу этот специальный пропуск, который подписан лично нашим начальником Булатовым Павлом Александровичем и всеми нашими заместителями нашего учреждения, где вы любите сауну и, надеемся, будете ходить и дальше, не забывая нашего дружного коллектива, который по результатам последней прокурорской проверки, товарищи, отмечен с хорошей стороны!    
 Фраза «уважаемый всеми нами» напомнила мне занятие по служебной подготовке, которое в последний раз проводил Петр Юрьевич. Я едва успевал за ним конспектировать.
-…Я считаю, что существующая система борьбы с преступностью вообще не эффективна. Она не способна изменить к лучшему криминальную ситуацию в стране. Рост числа осужденных в колониях – не показатель в борьбе с преступностью. Кого суды сейчас в зоны направляют? Плотву, ершей, пескаришек, окунишек. Крупная рыба, хищники, плавают на воле. Слишком много у нас зависит от личности судьи. Не каждый из них способен так же вцепиться в акулу, как Старик у Хемингуэя… Не исправляют осужденных и в ИТК, несмотря на многообещающее слово   «исправительные»… С помощью своих людей в преступной среде мы можем работать по конкретному нарушителю или группе… К информаторам надо всегда относиться с уважением, как к людям, предложившим вам посильную помощь. Презрительные «сексот»,  «стукач» - от лукавого,  цель – опорочить, скомпрометировать, уменьшить количество таких людей. Не надо уподобляться героям зарубежных детективов – полицейским, частным сыщикам, которые, как один, относятся с нескрываемым презрением к своим тайным осведомителям. Они в этом случае ведут себя непорядочно по отношению к своим помощникам. Получают от человека важные сведения и в то же время воротят от него нос…
Впереди сидели Сугробов и новоиспеченный начальник отряда, в недалеком прошлом – бесславный инспектор оперативного отдела, сосланный в политчасть по решению  суда офицерской чести за пьянку. Политчасть – низшая ступень в служебной иерархии, потому – место ссылки провинившихся. После перевода в начальники отряда следующая мера наказания – увольнение из органов.
Единомышленники играли в «интеллектуальную» игру под названием «балда». Во время очередного раздумья партнера над новым словом Сугробов обернулся, увидел мои старания, спросил с ухмылкой: «Охота бумагу переводить? Что умного может сказать этот старый пердун?» И вот сейчас  Сугробов с пафосом пел фальшивую аллилуйю  малоуважаемому  им  по жизни Петру Юрьевичу.
 -Кто сказал, что у вашего Сугробова высшее образование? - прошептал, сидевший слева от меня, начальник ремонтного цеха.        
-«Молния» в фойе штаба, - отозвался я, в очередной раз испытав неловкость за свой отдел.
-Получил высшее образование, а образованней не стал!        
-Что хочешь от заочника? Он у нас более красноречив, когда молчит, - присоединился к нам Чернобровин. – Ему с чего образованным быть? Все рефераты и курсовые за него жулики писали.
-Он у вас с художественной литературой дружит?       
-Кроме  меню в кабаках ничего не читает, - пробурчал Михаил Степанович, роясь в своей папке.
 -Как вы с ним еще не спятили, при  ежедневном  общении? Его без переводчика не понять. Я пять минут слушаю, а мой слух уже  вконец истерзан.       
-Привыкли,  - откликнулся  я. – Среди зеков порой такие «краснобаи» встречаются,  что этот по сравнению с ними Цицерон. Нам его косноязычие давно в глаза не бросается.

                Глава 23

-По-прежнему живешь бобылем? – спросил Звягинцев в перерыве между подходами к штанге. Кроме нас в спортзале никого нет.
- Как-то не складывается личная жизнь. Никто не хочет составить мне пару по жизни.
-Не расстраивайся! Наоборот,  радуйся!
-С чего вдруг?
-Прикинь. Бог создал каждой твари по паре. А у тебя пары нет.
-И что?
-Значит, ты не тварь! Ха-ха-ха!
-Успокоил, ничего не скажешь. Я уж начал считать себя ущербным. Не в курсе, что-то прояснилось в деле Симонова?  – Ты к оперативникам ближе, постоянно у них чаи гоняешь.        -Говорят, что мрак. Да от них, тихушников, правду никогда не услышишь. Больше сами вопросы задают.       
-Специфика работы.
-Понты голимые! Кстати, ты про Симонова должен больше знать. Я слышал, тебя к следователю вызывали. Не поверю, что ты не пытался его раскрутить.
-Имел удовольствие  пообщаться. Приятная женщина.  О чем только не поговорили. А вот в ответ на мои пробросы о Симонове  тактично  напомнила о тайне следствия. Свое дело туго знает. Выпотрошила, как курицу на птицефабрике! Кое-что о своей работе рассказала. У них тоже, оказывается, жизнь не сахар. По ее словам, в среднем по области на одного следователя приходится до восьмидесяти дел при научно  разработанной нагрузке в тридцать. На что мы, отрядники, загружены по самую маковку, но тут я ей не позавидовал. Разнесла в пух и прах, чуть не с мату, нынешние законы. Прикинь,  оказывается, юстиция с нынешними законами не готова сегодня к борьбе с организованной преступностью, из-за чего в судах разваливаются дела одно за другим. Досталось и Уголовно-процессуальному кодексу. Говорит, что идет дикая обработка свидетелей, потерпевших, судей, а работники суда и прокуратуры ничего не могут противопоставить. Подсудимые хулиганят во время заседаний, чтобы сорвать процесс. А самое грозное наказание за это – штраф! Решением параноика назвала требование указывать на последней странице обвинительного заключения домашний адрес свидетелей. В США, оказывается, свидетелей не называют даже на суде. Их имена значатся только в надзорном производстве.              
-У нас же всегда все через задний проход делается. Удивляюсь, как это с нами до сих пор цивилизованные страны общаются. Капканы мочим на каждом шагу! Порой стыдно становится за наших руководителей и за то, что я – русский.     
             -Ну, с последним ты загнул!
             -Точно говорю! Для меня скоро синонимом «русский» станет «дикарь». Только узнаю об очередной выходке нашего президента за границей, или какого-нибудь депутата в Думе, готов их голыми руками задушить, чтобы не позорили честь нации. Поэтому в последнее время газеты совсем не читаю, а по ящику смотрю только  развлекательные передачи.
-Не одобряю. Надо быть всегда в курсе дел. Даже нелицеприятных.
-Ага! Чтобы быстрей умом тронуться? Ты меня не лечи. Не буди зверя.
-Вот, кстати, насчет зверя. На днях на занятии рассказал рецидивистам о китайских ученых, которые пришли к выводу, что между ростом человека и его продолжительностью жизни существует прямая зависимость. Один при росте 140 см. прожил 131 год. Другой прожил 122 года, имея рост 130 см. Дэн Сяопину недавно исполнился 91 год, а рост у него 159 см. Привожу эти примеры, а мне один член и зарядил: «Звягинцеву, значит, уготована долгая жизнь при его метре с шапкой. Не у одного поколения братвы эта зверюга кровь попьет»! Вот как ты им в печенки въелся!       
-И кто это меня «зверюгой»  обозвал?!
-Пусть живет. Еще скажет, что начальник впрудил.       
-Кого у вас думают поставить на место Секирова?       
-Полный туман. Исходя из практики, мы, как лица заинтересованные, узнаем в последнюю очередь.
 -Кто сейчас вами командует?
- Сугробов.
-Не смеши меня!          -Почему не повеселить хорошего  человека? Мы с мужиками отсмеялись, теперь твой черед.       
 -Анекдот! Нет, ты серьезно?
 -Я когда-нибудь тебе криво насаживал? Зима буквально носом землю роет. Из кабинета Булатова не вылезает. По каждому вопросу бегает советоваться, согласовывать. Начальник им нарадоваться не может. Мы все больше склоняемся к тому, что его и утвердят.
-Теперь мне все ясно!
-Что тебе ясно?
-Сижу на днях в надзорке за пультом вместо дежурного, гляжу, по центральной аллее кто-то зажигает. Фуражка набекрень, плечи расправлены, руками при ходьбе размахивает, шаг широкий, уверенный. Сколько не присматривался, не смог определить, кто такой. Я ж любого сотрудника по походке издали признаю. Как и большинство жуликов. Ну, думаю, очередной проверяющий из штаба идет. Когда человек ближе подошел, я чуть со стула не свалился. Сугробов! До сих пор помню испытанное потрясение. Ведь он вечно ходил по зоне, как в воду опущенный, хером придавленный. Ссутулился, как банан. А тут совсем другим человеком стал. Был гадким утенком, воспарил лебедем! Как власть может человека преобразить! Уже после этого, как будто специально, наткнулся на статью, в которой говорилось о том, что ничего хорошего не приходится ждать от человека с подобными метаморфозами. В большинстве своем это подлые и непорядочные личности. Про Сугробова в цвет! Эх, хорошо я однажды его прищучил! Помнишь историю, когда его застукали в кабинете с кладовщицей? Моих рук дело!
-Помню. О твоем участии ничего не слышал.
-Конспирация, брат! Я заметил совершенно случайно, как Сугробов протолкнул в кабинет девицу и сам следом юркнул, зыркнув по сторонам. Я сразу смекнул, что дело жареным пахнет. Сложить два и два – пара пустяков. К двери подскочил, осторожно за ручку дернул. Закрыто, как и следовало ожидать! Тут как раз Катя, ваш бухгалтер-операционист, мимо проходила и спросила, где можно найти Сугробова. Ей надо было какие-то бумаги им подписать. Я на голубом глазу и зарядил: «Только что к себе в кабинет зашел, постучи». Про девку, понятное дело, ни слова. Ну, Катя, простая душа, и забарабанила. Зима, по моим прикидкам, уже должен был быть без штанов. Тут ребята, оперативники, подошли, спрашивают: «Что за шум?» Катя с беспокойством отвечает: «Сугробов не открывает и молчит! Может, ему плохо стало?» Оперативники тоже принялись дубасить в дверь. Сугробов выскочил всклоченный, разъяренный. В кабинет не пускает. Но его под каким-то предлогом оттерли и зашли. А там – картина Репина «Не ждали»! На следующий день Зима пришел с царапинами на морде. «С котенком, - говорит, - играл». Словно никто не знает его двуногого «котенка»! Кто-то жене цинканул , она с ним и «поиграла»!
-Ему все время не везет. Обо всех любовных похождениях дома становится известно чуть не в тот же день. Не перевелись еще доброхоты! Раньше частенько с царапинами на работу приходил.
-Если он станет начальником, у многих из вас уши в трубочку свернутся. У тебя в первую очередь. Ну, Булатов! Мало с одним пьяницей «славы» хлебнул! На всю Управу прогремел! По мне, так Рунова надо обратно в замполиты!
-Андрея Игоревича при тебе сняли? Когда я пришел в колонию, политчастью уже Секиров командовал.       
-При мне. Натягивал нас, как мог! Как  вспомнишь, так вздрогнешь. Строгий был, но справедливый. Его и зэки уважали. В Управе с кем-то поцапался, принципиальность свою показал, его и пустили под пресс. Инструктора чуть не каждую неделю табунами приезжали с проверками. И накопали. Бывший начальник колонии за него не заступился, побоялся против ветра брызгать. А скоро и сам загремел под  фанфары.
 -На Рунова Комок зуб имеет, поэтому  у Андрюши мало шансов. У нас, как по той пословице: «Жалует царь, да не жалует псарь!»       
  -Где Игоревич перешел дорогу пофигисту?
  -Забыл, как Рунов в свое дежурство не выпустил за зону машину с досками без документов?  Сколько его Комов не уговаривал, пообещав все оформить задним числом!  Пофигист накануне чуть не лично два вечера отбирал доски на пилораме для своего мичуринского. Уже и с караулом увязал.
-Вспомнил!
-А недавно еще случай был. Ты в какой-то командировке пропадал. Андрюша на хоздворе выкосил и сдал в оперчасть набор кухонных досок, которые ширпотребчик вырезал для Комка. Из-за этого набора пофигист тогда крепко с директором производства поругался. Ширпотребчики обязаны всю продукцию сдавать лично директору, а тот – в отдел сбыта, для реализации. Много шума было. Нет, Андрюше ловить нечего. Да мне кажется, он на это дело и не подпишется, если бы и предложили. В дежурных ему спокойней.  Что за канитель сегодня в третьем была? Видел, как туда прапора с дубинками ломанулись.
-Зэки хотели Березкина вокруг пальца обвести, да ничего не вышло. Он их жестоко наказал. Прикинь, они за десять минут до переброса устроили в отряде небольшую заварушку, что-то, типа, массовой драки. Постарались, чтобы о ней узнали в надзорслужбе. Рассчитывали стянуть в отряд как можно больше сотрудников, чтобы никто не помешал получить грев. А Березкин послал для разборок только пару человек. Про переброс он знал заранее и готовился к нему. Когда часовой с вышки сообщил о скоплении за забором  подозрительных личностей с сумками, Березкин блокировал не только участок переброса внутри зоны, но и послал людей за территорию, попросив у караула собачку. В результате повязал кушеловов , арестовал и сдал в  оперчасть  перебросчиков . Приготовленные к перебросу два литра коньяка в грелках, водку в шести кеглях, «приватизировал», чтобы после работы с дежурной сменой «уничтожить». Я хотел им на хвост упасть, отшили волки! Оперативники рыпнулись все себе забрать, так Березкин им дулю под нос сунул, отдал только литр коньяка.
Так, перескакивая с пятого на десятое, мы закончили сегодняшнюю тренировку.

                Глава 24

             Булатов огорошил нас дважды: впервые пришел к нам на занятие по служебной подготовке, представил своего нового заместителя по воспитательной работе.
 -Из Управления пришел приказ о назначении замполитом Петра Александровича Сугробова, вашего товарища, с которым вы плечо к плечу не один год несете  нелегкую ношу воспитателей. - И в оглушительной тишине начал петь дифирамбы:
  -Возглавляемый им отряд добился ощутимых результатов в производственной деятельности, в дисциплине, в санитарном состоянии. И заслуженно длительное время лидирует в трудовом соревновании. Вы знаете, к нам комиссии приезжают чуть не каждый день и все норовят пройтись по жилой зоне, заглянуть в отряды. Признаюсь, мне стоит большого труда удержать их от визитов, мягко говоря, в проблемные отряды, число которых, к сожалению, не уменьшается. За пятый я всегда спокоен, вожу туда начальство и проверяющих разных рангов с легким сердцем. Знаю, что Петр Александрович никогда не подведет. Его отряд – единственный, работающий по принципу «отряд – цех». Он претерпел существенную реорганизацию, пополнился новыми людьми, но это не сказалось на санитарном состоянии и дисциплине. Петр Александрович на протяжении шести лет успешно совмещал работу с заочным обучением. Я сам заочно закончил вуз и скажу, что это огромные нагрузки, которые не каждому по плечу. На днях Петр Александрович получил диплом о высшем образовании. Наше учреждение пополнилось еще одним высокообразованным дипломированным специалистом, что не может не радовать меня, как начальника учреждения. Я знаю товарища Сугробова, как инициативного работника, требовательного к себе и к осужденным. Он целиком отдается работе, не считаясь с личным временем и семейным благополучием.
Прав был Булатов. Не раз Сугробов задерживался после работы, чтобы «уговорить» сотоварищами бутылочку, а то и две, в методическом кабинете за закрытыми дверями. Ай да Комов! Сосватал-таки родственника! Использовал свое влияние на начальника на все сто. Ну, здесь все понятно. В Управе-то куда смотрели, на чем купились? Забыли про «похождения» Сугробова? Или там тоже засели свои пофигисты?         -И то, что сегодня я представляю его, как своего заместителя, факт закономерный, Петром Александровичем заслуженный. Да, были у него досадные срывы. Кто  из нас не без греха?  Кто старое вспомянет, тому, как говорится, глаз вон.
-А кто забудет, тому оба! – не сдержался  Чернобровин.       
-Михаил Степанович! Попрошу не перебивать! – прикрикнул на майора  Булатов.
-Удивительная способность у начальника подбирать себе заместителей, - пробурчал под нос Черноглазов, во все глаза внимая Булатову.
-Поменял шило на мыло, - откликнулся Чернобровин, поглаживая зачесавшуюся вдруг верхнюю губу.       
-Не расстраивайтесь, - склонился к полу за упавшей ручкой Истомин. – Начальники приходят и уходят, а мы остаемся.
Булатов продолжал витийствовать:        
-По себе знаю, как трудно на первых порах в должности начальника требовать со своих товарищей, с которыми еще вчера пайку ломал, выражаясь зэковским языком. Надеюсь, с пониманием отнесетесь к его требованиям. Каждый из вас может оказаться на его месте. Ничто не стоит, все течет, все меняется. Петр Александрович пойдет дальше, выше. Со временем займет мое место и кому-то из вас передаст свои дела. Из Управления навязывали своих кандидатов, но я решительно от всех отказался. Мне не нужны варяги. Легче работать с человеком, который знает людей, которого люди знают. Если кто-то не согласен с выбором руководства, пусть держит свое мнение при себе. А такие есть, я уверен. Нельзя найти начальника, который устраивал бы одинаково всех. Вопрос решенный и обжалованию не подлежит. Не скрою, мы рассматривали несколько кандидатур, кое-кого и из вашего отдела. Остановили выбор на Петре Александровиче по ряду принципиальных соображений, некоторые из которых я до вас довел. Накануне я разговаривал с Петром Александровичем и сказал ему прямо, и от вас этого, опять же, не скрываю, что  буду его всемерно поддерживать, в обиду не дам. Особенно, на первых порах.
-Никто не обидит, если сам не загрубит! – заверил ветеран нашего отдела. –Нахваливаете, как невесту на выданье. Словно мы его не знаем, как облупленного. Пусть работает. Нам, татарам, все равно. Лишь бы зарплату вовремя выдавали. Скоро по миру пойдем с протянутой рукой, чтобы детей накормить! Нам уже жулики деньги взаймы предлагают! Пока в шутку.       
-Так и норовишь, Михаил Степанович, все опошлить! Не иметься тебе! -  вновь одернул бравого майора Булатов. – С сегодняшнего дня с панибратством придется расстаться. Это я говорю не только для майора Чернобровина. Вопросы ко мне есть? Вопросов нет. А хотелось бы вас послушать. О проблемах, трудностях. К сожалению, с вами, начальниками отрядов, встречаюсь не так часто. Но мы с Петром Александровичем договорились, что встречи, подобной этой, будем проводить регулярно. Все-таки вы – главные фигуры в воспитательном звене!
Опять «главные»! Эх, Павел Александрович! Хоть бы раз на деле это доказали. И почему «в воспитательном звене»? Почему не «главное звено в воспитательной цепочке»? Ладно, не будем придирчивыми. Им, начальникам, видней с высоты своего положения.
Сугробов с большим рвением набирал очки, словно боялся, что руководство передумает, и он вновь станет бесправным начальником отряда  со своими непомерными амбициями. Бил копытом так, что из ушей пар валил. Первыми его жертвами стала молодёжь, пришедшая в политчасть, как у нас говорится, из народного хозяйства, от сохи. Некоторые не прошли даже первоначальную подготовку,  ходили на работу в штатском.
Нас по-прежнему традиционно критиковали все, кому не лень. Не ругал и не пинал  только ленивый. Сугробов, как выразился Чернобровин, переплюнул всех. Речь его за время частых выступлений становилась все более гладкой. Уже не к каждому слову требовался костыль. Чем обличительней выступал замполит на оперативных совещаниях, тем надменней становился Комов, сидя рядом с начальником за столом на сцене актового зала. У самого начальника становилось меньше морщин на широком лбу. Павел Александрович поддерживал Сугробова везде и во всем, верный своему слову, и добавлял жару. Он напрочь забыл свое утверждение, что настоящим начальником отряда можно стать только после трех лет работы на отряде.
По Сугробову выходило, что все-то ребята делают не так. Вот, когда он был «простым» начальником отряда, а вот у него в отряде… Лицо от праведного гнева пунцовело, голос срывался на фальцет. Когда же оставался с нами один на один, менялся кардинально. В речи появлялись дружеские нотки, глаза потухали, лицо приобретало утомленное выражение от тяжелой, надо думать, доли руководителя. В такие моменты никого не критиковал, только журил. Мы понимали причину такой метаморфозы: начальство далеко, не слышит, не видит.
Однажды он высказал идею по сплочению нашего коллектива, который, оказывается, сильно разобщен. И в дальнейшем не раз к ней возвращался. Идея простая: чаще общаться между собой в «неформальной» обстановке, то бишь, организовывать коллективные пьянки после работы под благовидными, разумеется, предлогами: дни рождения, получение очередных званий, красных дат календаря. Инструктор ПВР даже получил указание собирать средства для подобных «мероприятий». Инициативу начальства вяло поддержали молодые. «Старослужащие» уклонились. Не собирались завоевывать расположение «шефа» подобным образом, занимаясь с ним литроболом.
Набив руку на молодых, изрядно поднаторев в их разносах, Петр Александрович взялся воспитывать и учить работать ветеранов. Непременно публично, в присутствии руководства. Прав был Сервантес! «Когда малодушный трус попадает в фавор, он наглеет и не боится оскорблять людей, более значительных, чем он сам». Вне критики замполита оставались те, с кем он когда-то тратил время на «неформальные» общения. А, может, они лучше нас работали? Опять же, жираф большой. О «твердом», «решительном», «бескомпромиссном», каким-то еще, курсе нового замполита по налаживанию порядка в нашем отделе заговорили представители Управления. В ходу стали выражения «нестандартный подход», «новое мышление».
Во всех отделах прошел «звездопад» на погоны. В нашем царили тоска и уныние. Несмотря на подошедшие срока, к нам не залетело ни одной звездочки. Никто и не надеялся получить очередное звание до тех пор, пока начальник ходит в лейтенантах. Ответственные лица на наши робкие вопросы реагировали одинаково, как сговорились: «Не заслужили! Ваш отдел самый бардачный! Вашему начальнику видней, кому дать, а кому повременить! За что только деньги получаете?»  Давно мы не слышали подобных упреков.
Кураторство чужих отрядов – явление в нашей повседневной деятельности нормальное и необходимое. Мы, как все нормальные люди, болеем, ходим в отпуск, гуляем на свадьбах, чужих и своих. Почти каждый из ребят «тянул» два отряда: свой и «за того парня». Я, к примеру, параллельно занимался отрядом безконвойников. Какова была моя «радость», когда Сугробов, естественно, «после согласования с руководством», всучил мне еще два. В истории политчасти не было случая, чтобы на одного  человека взвалили сразу четыре отряда одновременно. Вот уж действительно «нестандартный подход»! Я возроптал. Мои плечи достаточно широки, но и им не по силам учетверенная нагрузка. Что это? Эксперимент на выживание? Или завуалированная форма издевательства? Впрочем, разницы никакой.
Сугробов терпеливо повторил, что вопрос решен на «высшем уровне» и он бессилен, «поменять что-либо для изменения». Прежняя корявость иногда проскальзывала в его речи.
-Хоть безконвойников у меня забери! Есть ведь кому отдать.
-Отмахнешься! Они красиво работают, тебе много хлопот не принесут, чтобы ты не хлопотал.
-В восьмом и десятом по сто десять человек! Мне ж некогда будет со своими жуликами заниматься! Они бесконтрольными станут!  А ведь за ними постоянно нужен глаз да глаз!
-Ничего страшного. Хоть отдохнут от тебя маленькое время, - ответил главный воспитатель. – Иди, работай. Пупок не развяжется. И постарайся оправдать оказанное тебе твоим руководством доверие, которое доверяют не каждому, чтобы его оправдать!
-Оставляю за собой право обратиться к Булатову по поводу твоего беспредела! Я не подопытный кролик, чтобы на мне эксперименты ставить!
-Да хоть к Господу Богу! Могу прямо сейчас соединить с Павлом Александровичем.
-Я сам, из отряда, без посредников.
Отмахнувшись от осужденных, жаждущих со мной  пообщаться, я закрылся в кабинете, попросил Рунова соединить с Булатовым. Попробую без визга и истерики призвать начальника к разуму, впервые злоупотребив его доверием. Как- никак он является членом моего Совета воспитателей.
-Да? – довольно быстро пробасила черная трубка.
-Это Старлей!  Павел Александрович, Сугробов хочет повесить на меня еще два отряда к имеющимся шестому и отряду безконвойников. Мне с такой нагрузкой не справиться. Это выше человеческих сил. И еще, что считаю важней всего. При такой загруженности я не смогу уделять достаточно времени рецидивистам. На «нет» сойдут все наши с вами старания по организации режимного отряда! Достигнутые результаты могут рухнуть в одночасье! Тогда не стоило и огород городить!
-Все сказал? Теперь послушай меня, Алексей Петрович. Я не собираюсь вмешиваться в дела своих заместителей! Не в моих правилах отменять их распоряжения!
Последовавшие вслед за этим короткие гудки прервал насмешливый голос Рунова:
-Все зубы целы, Петрович? Ни один не шатается? Это тебе выступления против Зимы икается. Я знаю, есть еще одна причина. Теперь Зима считает тебя и угрозой своему благополучию. Втемяшил в голову, что ты спишь и видишь себя на его месте. В одной компашке по пьяни сболтнул. Отсюда, якобы, и причина твоей непримиримости к его выходкам в недалеком прошлом.
 -Чушь какая! Чернобровин не слабее меня его против шерсти гладит. Выходит, и он метит в начальственное кресло? Мужику до пенсии всего ничего осталось. Надеюсь, ты-то так про меня не думаешь?
 -Я с головой пока еще дружу. А фобия Зимы - нормальное явление для карьериста, который уверен, что все под него копают, как и он в свое время под Секирова. Жажда власти – болезнь, и болезнь неизлечимая, для окружающих опасная! Поверь моему жизненному опыту. Я достаточно повидал подобных особей, знаю, что говорю. Под Секирова Сугробов начал рыть тихой сапой сразу после поступления в институт. Задолго с родственником начали почву готовить. Сегодняшний отлуп тебе - цветочки, будут и ягодки! И ягодки горькие. Твоя беда в том, что ты – идеалист. Четко различаешь белое и черное, не обращая внимание на оттенки.
-Неужели, я такой примитивный?
-Ты наивный, не в обиду будь сказано. Забываешь, что дьявол скрывается в мелочах.
-Спасибо за науку, Андрей Игоревич! Сегодняшняя попытка не пытка! Отрицательный результат – тоже результат. А не расскажешь, почему ушел с замполитства? Это твое место по праву, как не для кого другого!
-Дела давно минувших дней. Сейчас это не актуально, да и не столь важно.
Я задумался. Как теперь вести себя  после столь оглушительного фиаско? Внутренний голос услужливо подсказал три варианта: завалить работу  в курируемых отрядах, сославшись на непосильное бремя, уволиться, или, засучив рукава, впрячься в телегу и в меру своих сил тянуть непомерный груз, пока пупок не развяжется.
Поскольку халтурить не умел, выбрал второй. Не идти же в народное хозяйство на радость недоброжелателям. Не выбьют они  меня из седла!   

                Глава 25

-Алексей Петрович! Ну, придумайте же что – нибудь! Ведь уйдут, уйдут! – причитал, чуть не плача, Игорь Скурихин, провожая взглядом «десятку», только что промчавшуюся мимо остановки, на которой мы ждали свой автобус.
Из сумбурных возгласов я разобрал, что именно на этой машине уехал  из больницы убийца  Симонова.        
 -Как узнал? Только потому, что без номеров?
 -Точно та самая! Чтоб я год зарплату не получал!
После подобной клятвы грех сомневаться. Не станет человек без серьезных причин жертвовать самым дорогим. Я выхватил из внутреннего кармана служебное удостоверение, которое в будни служило мне проездным на общественном транспорте. Сегодня мы с Игорем на выходном, потому в цивильном. Встретились случайно в  кинотеатре.
Размахивая корочками, я выбежал на проезжую часть, едва не столкнув с нее белую «Ладу». От серьезного повреждения машину спасла отменная реакция водителя. Припечатал к ветровому стеклу прямо перед глазами ошарашенного парня удостоверение:       
-Милиция! Милиция! Преследуем опасных преступников! Нам нужна ваша машина!
Сказалось большое количество просмотренных американских боевиков, в которых полицейские отбирали машины у граждан налево и направо. Не дожидаясь согласия шофера, самоуверенно посчитав, что дело сделано и поддержкой заручился, я распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья, без слов откинул спинку с подголовником, затолкал на заднее сиденье Скурихина, сам уселся рядом с водителем. С затухающей наглостью распорядился:       
-Дуй, земляк, вон за той  «десяткой»!
-Не вопрос.
Парень послушно рванул с места. Уже на ходу законным образом поинтересовался:       
 -Что - то натворили?
 -Сбили старушку и скрылись с места происшествия!       
-Вот гады! А где это произошло?
-За квартал отсюда, на перекрестке.      Известное дело: маленькая ложь порождает большую. Игорь, умница, молчал, чтобы не ляпнуть лишнего и не испортить  обедню.       
 -Странно! – воскликнул водитель, тормознув перед светофором. До преследуемой машины нас отделяло метров сто. – Я по тому же маршруту ехал. Ничего не заметил.       
-Действительно, странно, - посуровел я лицом, не выходя из роли.       
-Впрочем, вам лучше знать, - не стал вступать в полемику водитель. - Догоним и что дальше?
              Если бы я знал. Брякнул первое, что пришло на ум:
 -Один предупредительный выстрел в воздух, второй–по колесам. Если не остановятся, конечно.
 -У вас и оружие есть?
 -А как же! – солидно ответил я. Если уж насаживать понты, то до конца.
-У меня свободного времени не много, учтите, - предупредил парень. Взглянул на ручные часы, произнес задумчиво: - Позвоню-ка лучше человеку и предупрежу, что могу задержаться. Он мужик серьезный. Не дождется и накроется предполагаемая сделка медным тазом.       
-Коммерцией пробиваешься?
-Сейчас только она и  не позволяет честному человеку ноги протянуть, хотя и хлопотное это дело.      Он взял из бардачка сотовый телефон, стал нажимать нужные кнопки. А меж тем расстояние до преследуемой машины странным образом не сокращалось, несмотря на то, что мы попали в «зеленую волну»,  а преследуемой машине то и дело приходилось тормозить на красный свет.            -Евгений Иванович? Это Павел. Я, возможно, задержусь, так вы уж, пожалуйста, не обессудьте. Товарищи из органов попросили оказать им небольшую услугу в преследовании преступников. Отказать, сами понимаете, не посмел. Гражданский долг и все такое прочее.  Да, да! Настоящий детектив!        Он прижал телефон к груди, быстро посмотрел на меня:       
-Можно сказать, за кем гонимся и по какому поводу? Евгений Иванович заинтересовался.
-Валяй! - великодушно разрешил я. Неизвестно, что еще нам понадобится от Павла. Лучше, когда он будет расположен к нам. Павел вновь заговорил в трубку с ненужными подробностями:
 -Следуем за серебристой «десяткой», которая на перекрестке сбила женщину… Да, конечно, дело серьезное. Спасибо, что прониклись ситуацией! Не исключено, что поучаствую в перестрелке, да. У товарищей серьезные намерения. До встречи! Ну, вот! – выдохнул он с облегчением, возвращая телефон на место. – Гора с плеч. Теперь можно гражданский долг выполнять с легкой душой. А то кошки по ней скребли.        Я не обратил внимание на через чур подробную информацию Павла Евгению Ивановичу. А зря!
Машина с предполагаемыми преступниками повернула в проулок, который, я знал, заканчивался тупиком. Павел прибавил газ, свернул следом, без предварительного со мной  согласования. Я и тут не въехал в ситуацию. Насторожился, когда «Лада» ткнулась в задний бампер, стоявшей с открытыми дверцами, «десятки». Ее пассажиры, двое мужчин в светлых плащах, стояли по обе стороны машины с пистолетами в вытянутых руках. Во мне забрезжили смутные подозрения насчет Павла, который их тут же закрепил, вытащив из подмышечной кобуры свой «ствол» и воткнув его глубоко под мои ребра. Одновременно повернул голову к Игорю, скомандовал:          
-Не рыпайся, ментяра, если жизнь напарника дорога! А ты осторожненько выходи.  
  Я и сам догадался, что не надо делать резких движений в подражании крутым героям боевиков. На свежем воздухе меня подвергли обыску. Прощупали с такой тщательностью, с какой в зоне мы никогда не шмонали зэков. Я тотчас решил в будущем поступать так же с вверенным нам контингентом. Если, конечно, будет это будущее.
 За Игоря взялись после того, как меня затолкали на заднее сиденье криминальной машины. Скурихина  посадили обратно в «Ладу». Да, здорово я лопухнулся! В городе не одна сотня машин, а я выбрал для преследования самую для нас неподходящую. А Игорь-то какой молодец! Не ошибся! На раз вычислил! Размышления прервал легкий стук в боковое стекло, возле которого сидел мой сторож. Это седовласый мужчина попросил водителя выйти из машины, а сам занял освободившееся место. Повернулся ко мне в пол-оборота, показал, изъятое у меня  при обыске, служебное удостоверение в развернутом виде:     
-У вас просрочено удостоверение, Алексей Петрович. Вы знаете об этом?
-Знаю. На последнем строевом смотре сообщили.       
-Не меняете в ожидании очередного звания?
 -В силу своей низкой исполнительской дисциплины. Вы, случайно, не Евгений Иванович, с которым Паша по телефону общался?
-«Евгений Иванович» - один из моих псевдонимов. Не всем обязательно знать мое истинное имя.       
-Конспирация, понимаю. К сожалению, мое инкогнито раскрыто.       
-Вы все еще уверены, что машина, в которой мы находимся, кого-то сбила?
-Уже понял, что жестоко ошибся.
-Зато правы в другом. Именно на ней приезжали в больницу в ваше дежурство по грешную душу Симонова.       
-Почему  не дали бедолаге спокойно срок отсидеть?
 -Боюсь, что никогда об этом не узнаете.
 -Не смертельно, переживу, - покладисто ответил я. -  По - настоящему интересует другое. Как это вы по удостоверению связали меня с Симоновым? В больнице никто из вас не был.
-А мы умеем читать между строк, - пошутил «Евгений Иванович». – А еще я прочитал, что вы - начальник режимного отряда, в котором до последнего часа находился Симонов.
              -Вам, наверное, известен и размер моей обуви?
-Я не извиняюсь за своего человека, который «подарил» вам вот этот шрам. Вы подспудно должны были быть готовы к нечто подобному, когда присягали «стойко переносить все тяготы и лишения службы». А в том конкретном случае сами виноваты. Не проявили должной бдительности. Да не мне вас учить уму - разуму. Вот сейчас думаю, что есть все-таки Бог на свете! Иначе, кто бы еще мог организовать нашу с вами встречу? Тут такое дело. Мы попали в затруднительную ситуацию. По ряду причин. И нам  срочно нужен в вашей зоне свой человек. И обязательно из аттестованного состава. Предлагаю вам стать им. Беру сразу быка за рога, потому как не люблю ходить вокруг да около.
Мое лицо заполыхало, словно его отхлестали молодой крапивой.
-Иными словами, ссучиться? В моем удостоверении разве не прописано между строк, что Старлей - не проститутка, которая и нашим и вашим? И ничего не значит, что  оно просрочено.       
-Алексей Петрович, нам нужны ваши услуги только на определенный период. Сравнительно короткий и, разумеется, хорошо оплаченный.     
-Ну, да! Как говорят зэки: один раз – не пидорас!       
-Я уж  закончу, коли начал. Думаю, моя откровенность делу не повредит. В ближайшие дни, да будет вам известно, в вашу колонию этапируют одного хорошего человека, «вора в законе». Мы предполагаем, что его сразу распределят в ваш режимный отряд, чтобы свести к минимуму «отрицательное» влияние на осужденных. Так, кажется, у вас говорят? Если, вообще, рискнут выпустить в зону. Мы хотели бы попросить вас создать для него «режим наибольшего благоприятствования», не в пример существующему у вас режиму «наименьшего». Не создавать  ему  духоту, проще говоря.       
-И как вы себе это представляете? – полюбопытствовал я, с неподдельным интересом посмотрев на собеседника, пораженный его осведомленностью и большой долей откровенности. - Деньги? Водка? Женщины?       
-Он не пьет, не колется, в деньгах не нуждается. О женщинах, естественно, и речи не может идти. Ваша зона не из тех, где последнее возможно. Дополнительные посылки и свидания. И всего один раз за период предлагаемого сотрудничества кое-что передать. Он позаботится, чтобы у вас были все основания для поощрений. Буду откровенным до конца!   Мы готовились к встрече с вами. Если бы она не произошла сегодня волей случая, то состоялась бы завтра, послезавтра. Возможно, на вашей квартире. Что молчите?       
 -Думаю, сильно ли обидитесь, если пошлю вас далеко и надолго? Ну, например, в анус? Грубить что-то не хочется. Импонирует ваша откровенность.
 -Мы можем ускорить присвоение вам очередного специального звания. Аттестация будет отличная, написанная собственноручно вашими начальниками, а не тупо переписанная с чужой  аттестации сотрудницей  отдела кадров.
-Я как-то не комплексую насчет количества звездочек на погонах. Давайте,  тихо так, интеллигентно, скажу «нет», и мы мирно расстанемся.
-Мы два раза не предлагаем.
-Понимаю.
-Упускаете шансы ухватить Бога за бороду, чрезвычайно улучшить материальное положение.
 -И это осознаю. Не ясно другое. Если вы такие всемогущие, почему не привлечете  к  сотрудничеству  чинов повыше меня и с большими возможностями? Мы оба понимаем, что я – сошка мелкая.
-Большие люди стоят больших денег.
-А на мне, значит, решили  сэкономить?
-Совершенно верно, как бы это вам не было обидно слышать. Каждый человек, вы же  знаете, имеет свою цену. Особенно в нынешнее время рыночных отношений, когда все продается, все покупается.       
 -Дяденька, отпустили бы вы нас...
 -Что ж, ясно. Конечно, отпустим. Более того, доставим прямо к подъезду. Ваш адрес нам известен. Напоследок. Если бы согласились с нами дружить, скажу так, на коммерческой основе, подкинули  бы только до первой автобусной остановки. Хоть вы изрядно спутали наши планы, приятно сознавать, что кто-то еще не продается в этой, некогда великой, стране.     
  -И что, не будет никаких угроз, шантажа?
  -Вы, Алексей Петрович, живете вчерашним днем. Отстали от жизни. Надо жить в ногу со временем. Нам не нужны запуганные люди, работающие за «боюсь». От таких не приходится ждать ничего хорошего.  Сдадут с потрохами при первом  удобном  случае.
-Я и впрямь, что-то проглядел в стремительном развитии организованной преступности!       
-Мы – не преступники! Вам, как политработнику, надо освобождаться от ярлыков и штампов. Слышали про «новую власть»?  Мы из этой обоймы. За нами будущее. Прощайте!
-Удостоверение? Оно мне еще необходимо, хоть и просрочено.
-Пожалуйста!

                Глава 26 

Совещание началось с оглашения результатов обхода жилой зоны руководством колонии. Докладывал Сугробов. Картину нарисовал удручающую. Как обычно, плохо было  везде. За исключением пятого отряда. При его упоминании у замполита даже голос потеплел. В других  отрядах «царят хаос, бардак». Там «балом правят осужденные». Начальники отрядов, конечно же, не работают, а только «числятся на государевой службе».
Хуже всех было в восьмом и десятом отрядах, которыми на данный момент я по-прежнему  занимался. О моем родном, шестом, Сугробов не произнес ни слова, словно того в природе не существовало. Для меня это было добрым знаком. И в этот раз Андронов не ударил лицом в грязь. Такая уж натура оказалась у главного воспитателя. О людях, к которым он испытывал стойкую антипатию, он говорил или плохо, или не говорил ничего.       
-Такой грязи, как сегодня, ни один  из членов комиссии никогда не видел! Все мы были ужасно возмущены!          
-На нашем свинарнике, - перебил родственника Комов, - во сто крат чище. Вчера с Павлом Александровичем заезжали туда. Он подтвердит.
Я взглянул на Булатова. Начальник что-то записывал в свою красную записную книжку. На реплику Комова согласно кивнул головой. Сугробов, воодушевленный поддержкой сразу с двух сторон, продолжал:       
  -Мы недавно на восьмой отряд поставили нового человека, переведенного к нам из другого отдела. Ему тяжело за короткий срок навести порядок. Мы, руководство, это понимали, что ему нужно время адаптироваться в новых специфических условиях в коллективе педагогически запущенных осужденных, и поэтому на время его болезни поручили его отряд старшему лейтенанту Старлею, предполагая, что Алексей Петрович, как один из опытных начальников отрядов, наведет там порядок. Сегодняшний обход показал, что в восьмом отряде стало еще хуже, чем было до Старлея. Я был неприятно поражен. Как вам не стыдно, Алексей Петрович! Вы один из опытных сотрудников нашего отдела!  
Сугробова  снова прервали. На этот раз Булатов:       
-Вставать надо, Алексей Петрович, когда  вас называют!  
Я послушно встал. Сугробов накалял атмосферу:          
-Вам не стыдно смотреть в глаза нам, своим начальникам,  и своим, менее опытным, товарищам, которые должны равняться на вас, учиться у вас? А чему они могут научиться? Какой пример им подаете? Только недобросовестным  подходом  к  своим  обязанностям!
 -Чем вы, Алексей Петрович, занимаетесь, придя на работу? – внес свою лепту Комов.        
 -Я думаю, Иван Витальевич, мы предоставим Алексею Петровичу слово и он ответит и на ваш вопрос, и на многие другие, - отреагировал Сугробов. – Садитесь пока, Алексей Петрович.       
-Белены они объелись, что ли? Чего на тебя окрысились? – прошептал недоуменно Истомин, сидевший впереди меня. – Я заходил вчера в восьмой для вечерней проверки. Порядок там не хуже, чем в других отрядах, а по некоторым позициям - даже лучше.
-Наверное, Зиме жена сегодня не дала, - высказал предположение Женька Звягинцев.
-Колись, Петрович! Где накосячил? – ткнул в бедро Черноглазов.  
-Виноват лишь в том, что хочется им кушать, - просветил я Леонида, вспомнив классика. Булатов сидел с плотно сжатыми губами – верный признак растущего раздражения. Видно невооруженным взглядом, что он сдерживался из последних сил, умело распаленный заместителями.    
 -Павел Александрович! – обратился к нему в заключение Сугробов. – Давайте послушаем Старлея. Что он скажет нам в свое оправдание? И вынесем соответствующее решение. Если мы будем и дальше только сотрясать воздух, никогда не добьемся порядка. Вы своими глазами видели, что творится в отрядах. Положение становится невыносимым.     
Булатов отодвинул от себя записную книжку, окинул присутствующих сумрачным взглядом. Сугробов сошел с трибуны, сел за стол президиума между Комовым и директором производства. Начальник к трибуне не пошел, заговорил с места:           -В последнее время моя нервная система начинает давать сбои. Скоро по вашей милости, начальники отрядов, пристрастюсь к валерьянке. В то время, как сотрудники учреждения по три-четыре месяца не получают денежное довольствие, мы вашей хозобслуге ежемесячно ложим на лицевые счета зарплату. Не было ни одного случая с задержкой. Какую отдачу от них получаем взамен? Полный ноль! Дневальные напрочь забыли свои обязанности! Не знают, что такое влажная уборка! Разжиревшие старшины не вылезают из своих каптерок! Им уже из столовой в общежития пищу таскают! А вы не видите всего этого! Сжились со старшинами, идете у них на поводу, боитесь лишний раз потревожить! Прав Петр Александрович. С этим безобразием надо кончать!  Вы из нас, - Булатов широким жестом указал на, сидевших от него по левую руку, заместителей, - сделали пугал для своих зэков! Добренькими в их глазах хотите быть? Я забыл, когда в последний раз подписывал на кого-нибудь из старшин постановление на наказание. Жалеете их, страдайте сами! Получите дисциплинарные взыскания, станете зубастей. А мы не будем делать за вас вашу работу: выгребать из-за тумбочек грязь, выкидывать из-под кроватей мешки. Будьте любезны выполнять свои обязанности, определенные приказом министра! Не скрою, меня давно подталкивают к более решительным мерам к нерадивым работникам. Это касается не только начальников отрядов. Я все жду, когда у людей проснется совесть. Время идет, а этого не происходит. Я разделяю озабоченность Петра Александровича. Он всей душой болеет за дело. Ему не безразлична честь мундира. У него, как и у меня, переполнилась чаща терпения! Мы не допустим, чтобы зона заросла грязью! Иначе Комову придется заказывать бульдозер, чтобы выгрести ее. Алексей Петрович, пройдите за трибуну. Вы сегодня попали на язык не потому, что являетесь самым плохим начальником отряда. Это далеко не так. Просто санитарная обстановка в зоне и в ваших подшефных отрядах, в частности, крайне нетерпима. Не надо говорить нам о том, почему не дали положительных результатов ваш опыт, ваше умение работать с людьми. Расскажите, какие меры собираетесь предпринять, чтобы исправить положение, оправдать возложенное доверие. Мы знаем вас, как человека с огромным творческим потенциалом. Слушаем вас!
Я поудобней устроился за трибуной, оглядел притихший зал. Без малого пять десятков пар глаз смотрели на меня в ожидании моей реакции на обрушившиеся обвинения, частью огульные, частью сильно притянутые за уши. Странное дело! Никто не спал, не листал журналы, не перешептывался. Многим в диковинку сегодняшний крутой наезд.
А ведь умные люди предупреждали о чем-то подобном задолго до сегодняшнего дня. Знали, что говорили. Сугробов оправдывал  прогнозы славных оракулов. Вот и полетели первые стрелы! Вот они первые ягодки! Но! «Ничто нас в жизни не может  вышибить из седла!» Со школьной скамьи запало в душу кредо майора Деева из «Сына артиллериста» Константина Симонова.
 -Павел Александрович! Когда Сугробов взвалил на меня  восьмой и десятый, каждый за сто человек, я вас предупредил, что подобная нагрузка мне не под силу, как любому другому смертному. С ней справился бы, пожалуй, Геракл с его опытом чистки авгиевых конюшен. Вы не захотели со мной даже продолжать разговор на эту тему. Не в ваших, оказывается, правилах отменять решения заместителей. И вот результат: я на лобном месте в связи с обвинениями в халатности, нерадивости и еще, Бог знает, в чем. По каким критериям вы оцениваете возможности человека?  По весу? По росту? По ширине плеч? На протяжении полутора лет в восьмом и десятом отрядах не было постоянных начальников. Они там менялись, как перчатки. Кого на них только не ставили! Контролеров ОТК, мастеров производственного обучения, начальника пожарной команды, одного бывшего оперативника и двух, опять же бывших, режимников. Кажется, еще кого-то забыл. Как они относились к работе,  не вам рассказывать. Длительное время в обоих отрядах не было старшин. Никто туда добровольно идти не хотел. Отряды разваливались на глазах. Люди в них становились неуправляемыми. И в течение всего этого времени, не без вашего участия, Павел Александрович, в них, как и в шестой, сваливали шваль со всей зоны: картежников, пьяниц, кушеловов, чтобы оздоровить обстановку в других отрядах. Это у вас стало традицией, вошло в привычку. И вы с Сугробовым хотите, чтобы я за две недели кураторства восстановил то, что запускалось годами? Это реально, как считаете? Я никогда не бегал от трудностей, а иногда, по простоте своей, сам их искал на свою шею. Но я не волшебник, чудес не делаю. Я даже не двужильный. Оказывается и у меня есть предел возможностей. Сугробов затеял надо мной эксперимент на выживание. Или выдавливание? Его я могу понять. До сих пор он, как человек злопамятный, не может забыть мои выступления  на  судах  офицерской чести, на одном из которых он лишился звездочки. Вы-то, Павел Александрович, почему подписались под этим? Хотите совет, как вычистить наши «авгиевы конюшни»? Ставьте на злополучные отряды постоянных начальников, и не убирайте их ни под какими предлогами продолжительное время. Сугробову об этом неоднократно говорилось. Он утверждает: нет людей. Есть люди. Сколько производственников из числа бывших начальников отрядов  пинают погоду из-за отсутствия работы в цехах? Не пойдут добровольно, заставьте и требуйте отдачу. Но не сразу, как Сугробов тужится выдавить из меня при помощи словоблудия. «Врио» и «и.о» не сдвинут дело с мертвой точки. Можете поставить меня на любой из них, освободив от других. От трудностей никогда не бегал.
Я перевел дух, закруглился с легкой иронией под гробовое молчание присутствующих:       
-Старший  лейтенант  Старлей  доклад закончил!    
Начальник слегка наклонил голову набок, чтобы лучше видеть Сугробова.
-Петр Александрович, завтра с директором производства пересмотрите штат производственного персонала и двух человек приказом за моей подписью переведите в свой отдел. Кто заартачится, пусть несет в кадры рапорт на увольнение. Иван Юрьевич! Граблин!     
-Здесь я, Павел Александрович! – поднялся из середины зала начальник отдела кадров.     
-Рапорты на увольнение не тормозите, дайте всем зеленый свет! Не захотят работать у нас, пусть ищут работу в народном хозяйстве!       
 -Слушаюсь!
Когда я вернулся на свое место, Черноглазов протянул длань для рукопожатия:
-По-нашему, по босяцки! Здорово дал Зиме по зубам! - Леонид повернулся к Чернобровину: - С Петровичем у него сегодня не вышло. Рупь за сто, попробует на следующей оперативке на тебе, Степаныч, отыграться. Готовься. Вы оба у него давно в печенках сидите, занесены в его «чёрный список» под первыми номерами. Как доктор говорю.    
-Пусть только тронет! Я ему тогда  всю плешь проем. Об меня-то он зубы точно обломает. Волков бояться, в лесу не е…!

                Глава 27

«Вор в законе» пришел с новым этапом в выходные дни. Своей участи  дожидался со всеми в камере штрафного изолятора. На каждом углу только про него и говорили. Неудивительно. Впервые в колонию заслали  осужденного такого ранга.
-Какая реакция у «смотрящего» зоны? – полюбопытствовал я у Андронова, занося в записную книжку план мероприятий на день - первое, что всегда делаю после обхода общежития.       
-Прижал уши. Ждет, что настучат по ним за то, что допустил превращение зоны в «красную».
-Разве она у нас  «красная»?
-Как пожарная машина. В области второй такой нет, где бы активистам жилось столь вольготно. В воровском мире наша колония давно на особом контроле. Видно, пока руки не доходили. Но, кажется, лед тронулся. Не зря «вора» подогнали.       
       -Думаешь, начнутся разборки?
-Возможно. Но не такие, как вы себе представляете. Без мордобоя и крови. Сделают кое-кому серьезные внушения за отступничество, за то, что пошли на поводу у администрации.     
  -Что наши?
  -Не скрывают радости, воспрянули духом. Жуют блевотину, что наступил их звездный час, что всем козлам пришел конец, что полетят головы, затрещат жопы.       
-Твое мнение?
-Рано гребни подняли. Времена сейчас не те, да и администрация не лыком шита. Булатов ни за что не выпустит «вора» в зону. В худшем случае – отправит в наш отряд, в лучшем – найдет дежурную причину и закроет в Буре. Кононыхин словно от спячки проснулся. Пока понять не могу: или чего-то опасается, или почувствовал приближающуюся поддержку. Не послушались меня, не упрятали зверя в клетку, пролюбезничали!    
 -Повода не давал.
 -Поучились бы у дяди Миши Сорокина. Он дока в таких делах. Я с ним поговорю? Он быстро «найдет» под матрацем Кононыхина колоду или заточку. Что хотите?
 -Прекрати! Провокации не наш метод, ты же знаешь.       
 -Ну и зря! Временами бывают ситуации, когда просто необходимо попуститься принципами, наступить на горло собственной песне. У оперативников это обычное дело. Усложняете себе жизнь, Алексей Петрович.       
  -Не обалтывай, как красну девицу.
  -Вас оболтаешь!
  -Так что Кононыхин?
  -Мурку начал петь. Про курение в умывальнике с наступлением осенних холодов. Про заправку постелей «по-черному». О возвращении второго дневального. Про отмену дежурства по графику.       
  -Не много ли хочет парнишка? У него с головой все в порядке?
 -Вызовите, сами поставьте диагноз. Можете на меня сослаться. Я ему при жуликах высказал все, что про него думаю.          
  -И как он себя повел?
  -Пригрозил, что меня ждет участь старшины третьего.          
-Когда ты с ним разговаривал?
-Вчера, после отбоя.
-А этап с «вором» пришел позавчера?
-В субботу. Сегодня должны переодеть и в карантин вывести.
-После оперативки поговорю с Игорьком, приведу в чувство. А я еще удивился, когда дежурный целую пачку рапортов мне сейчас подогнал. Давно столько бумаг на наших не приходило.        
 -За тапочки на вечерней проверке?
-Ты руку приложил?
-Конечно. Березкин вначале не хотел бумагу переводить. Жулики переобулись после первого же замечания. Я настоял. Говорю вам: зашевелилось жулье. Представляете, что начнется, если «вор» в зону поднимется?       
 -Не гони жути! Сам говорил, что Булатов – не дурак. Как в армии говорил мой командир роты, кореец по национальности: «Не так страшен черт, как его малютка». Откуда  «вор»  появился в наших палестинах?       
-Из Москвы.  А «короновался» в  «Крестах».
 -Ни разу не видел живого «вора в законе». Не прочь пообщаться с представителем касты привилегированных.          
-Да минует нас чаша сия!
-Не тушуйся. Мы  предполагаем, начальство распределяет. Что, мандраж  берет?       
-Свербит немного, - признался Андронов.
На оперативке  начальник колонии  после рапорта Березкина о прошедших сутках сразу дал указание зам по БОР Ромашкину, преемнику Квасова:
 -Григорий Сергеевич! Этап не переодевать! Сошлитесь на отсутствие ботинок в каптерке. Иван Витальевич, проинструктируйте своего каптерщика, чтобы не проболтался. В течение дня мы должны определиться с «подарочком» от Управы.
-Сбагрить «вора» с первой оказией обратно и все дела!  – предложил Чернобровин. - Баба с воза, кобыле легче!        
-Я звонил в оперативный отдел, Павел Александрович, - доложил Ромашкин, – Сказали, что Кикнадзе хоть и придерживается «воровских» законов, но яро их не проповедует. В СИЗО вел себя спокойно, замечаний не имел.       
-Там он не знал, куда будет отправлен. Здесь может показать свою истинную сущность.       
-Если его после карантина решим вывести в зону, -  подал голос Сугробов, - то дальше режимного отряда он уйти не должен.       
-Скорей всего, - согласился Булатов. – Алексей Петрович справится с этим орешком.       
 -Если зубы не выщелкаете! – откликнулся  я.
 -Не подставляй! – добродушно улыбнулся начальник.       
-Алексей Петрович о Кикнадзе раньше всех узнал, - напомнил Ромашкин, - и подспудно готов к работе с ним.
О встрече с представителем «новой власти» я на следующий же день со всеми подробностями рассказал Ромашкину, а чуть позже повторил Булатову.        
-Не буду иметь ничего против, если примите другое решение, - счел нужным сообщить начальству свое мнение по обсуждаемому вопросу.
-Посмотрим, посмотрим, - откликнулся Павел Александрович и оперативка пошла дальше по наезженной колее.
Разбор полетов с нарушителями формы одежды на вечерней проверке  я начал с Кононыхина. На него тоже пришла бумага. Наказывать его не собирался, повод был незначительный для такого зубра. Информация Андронова меня, конечно, насторожила, но рубить с плеча все же не думал.
 -Большой палец на правой ноге разбарабанило. Табуретка опрокинулась. Нога в ботинок не влезла. Вот и встал в тапочках в строй. 
-Сейчас, смотрю, опухоль спала?       Кононыхин тоже посмотрел на свои ноги, обутые в начищенные ботинки.       
-На ночь компресс с мочой привязывал.
-Присаживайся. Можешь считать, что я поверил. Рапорт сам порвешь или мне доверишь?
 -Лучше – вы. На всякий случай. Чтобы потом разговоров не было.  
Я демонстративно разорвал бумагу на две части, бросил в урну. Хлопнул ладонью по стопке аналогичных документов:        
-Вчера еще пятнадцать человек вышли на проверку в тапочках.  На них тоже табуретки упали?
 -Не иронизируйте, гражданин начальник! Про других не знаю. Я отвечаю за себя. Кто в чем вышел, внимания не обратил. Увидел, когда Березкин кричать стал. Не пойму, почему он рапорта написал? Все же сразу переобулись.       
 -Я всегда требую от дежурных отражать малейшие случаи  нарушений по нашему отряду, - отвел от старшины подозрения. - Если даже не буду никого наказывать.       
-В рапорте на меня  было отмечено, что я не выполнил команду по независящим от меня причинам?       
 -Была оговорка, что ты сослался на больную ногу.        
-Мужицкое в Березкине, значит, еще осталось. Тогда зачем вызвали? Не люблю, когда цепляют по пустякам.       
-Чего, чего? Что-то новенькое! Это я  и « по пустякам»?!        
-И вы тоже.
-Ого, как защелкал! Я ж тебя в первый раз выдернул на ковер.
-Вам не понять.
-А мне показалось, что при знакомстве отлично поняли друг друга.
-Первое впечатление часто оказывается обманчивым.        
-Мое впечатление о тебе не изменилось. Я и тогда представлял, с кем имею дело.       
 -Ну, да! Даже после того, как Андронов напел про меня на большую долгоиграющую пластинку?
 -Не думай, что мы с Серегой только то и делаем, что перемываем твои косточки. Без того есть чем заняться.       
-Не прикидывайтесь шлангом, гражданин начальник! У вас это плохо получается!
-Забыл, с кем разговариваешь? Не рано ли сжигаешь за собой мосты? Еще неизвестно, поднимут ли «вора» в зону. Вдруг отправят следующим этапом обратно? Что тогда запоешь?       
 -А  при чем тут «вор»? Ни про какого «вора» не знаю. Загадками говорите, гражданин начальник.
 -Вот ты-то точно сейчас шлангом прикидываешься. Вся зона шуршит о Гиви Кикнадзе, а ты, оказывается, ни ухом, ни рылом? Вчерашний зехер с тапочками не в связи ли с появлением Кикнадзе?
- Из мухи слона раздуваете!
-Я такой. А потом из его костей бильярдные шары делаю! Флюгер ты, Кононыхин, потому как на малейшее дуновение реагируешь! Такой же приспособленец, как  многие наши «активисты», вами презираемые!       
-Хотите оскорбить? Давайте. Сегодня у вас больше прав.        
-Называю вещи своими именами.
-Менты  редко говорят правду.         -Сам подтверждаешь мои слова. Ни о чем подобном не заикался, когда сюда пришел. А сейчас забулькал! Не кривись! Я не собираюсь выбирать выражения с человеком, который ведет себя, как двуликий Янус! И не дергайся! Уйдешь, когда я скажу. Сиди и слушай! Смуты на корабле не потерплю! Всех смутьянов в трюм, то бишь, в штрафные помещения!
 -На реях вешать не будете?
-В трюм, я сказал! И в первую голову накажу закоперщиков! Не разочаровывай, дави на тормоза, пока скорость не набрал. Разгонишься, сразу не остановишься, даже если сильно захочешь. «Воры» приходят и уходят, а мы остаемся.
-Не пойму я вас, гражданин начальник! Опять какого-то «вора» вспомнили! Дался он вам? Не пожалели, что порвали рапорт?  
-Ничуть. Могу порвать еще один, если появится. Разгуляться вам все равно не позволим, даже если к нам зашлют десант из «воров в законе». Сил и уменья хватит. Надеюсь, мои слова упали на благодатную почву и со временем дадут положительные всходы?       
-Да вы – Мичурин! – язвительно воскликнул Кононыхин, из чего я сделал вывод, что нашему мирному сосуществованию пришел конец. Тем хуже для осужденного.
Пять человек в тот день я увел в ШИЗО. Остальные расписались за выговора. Один Кононыхин остался без наказания. Надеюсь, его товарищам будет над чем подумать. «Ментовская прокладка»? Может быть, может быть. Мне ведь тоже ничто человеческое не чуждо. Я – продукт своей эпохи.

                Глава 28

-…Шестой отряд в полном составе отказался от завтрака, - докладывал Рунов во время отчета о своем суточном дежурстве. - Формальная причина – жидкая каша. Фактическая – в знак поддержки этапников, которые требуют вывода в зону.          -Губа толще, брюхо тоньше! – прокомментировал Булатов. – Запись в санитарном журнале сделали?       
  -Обижаете, Павел Александрович! Тачкую  после каждой пробы. Каша нормальная, вкусная. Дал попробовать прапорщику Сорокину. Так он добавку попросил. В ней даже масло по поверхности плавало. Мне не ясна ситуация с этапниками. По смене передали, чтобы им говорили об отсутствии ботинок в каптерке. А каптерщик после ужина затарил  в изолятор два мешка с костюмами и обувью, о чем тотчас стало известно в этапной камере. Надо как-то согласовывать свои действия, граждане  начальники!
 -Иван Витальевич, в чем дело? Ведь мы вчера  в этом кабинете договорились, что вы проинструктируете своего каптерщика!    
 -Не успел, закрутился, Павел Александрович. После оперативки срочно вызвали к главе администрации города для решения вопроса о выделении делянки в лесу под вырубку.    
  -От штаба до каптерки минута ходу! Глава администрации никак не мог вам помешать! Неужели, мне самому во все щели соваться?       -Извините, Павел Александрович! Забыл, если честно. С кем не бывает?       
 -Со мной не бывает! По вашей милости два дежурных оказались в дурацком положении!        
-Подставил! – выдал резюме Чернобровин, для которого по-прежнему авторитетов не существовало.
 -Ты-то хоть помолчи! – огрызнулся Комов. Когда-то оба в одно время лейтенантами приехали в наш город после окончания училища. У обоих служба началась с должности начальника отряда в нелегкую для колонии пору. Отрицаловка правила бал, начальство с трудом поддерживало видимость своего влияния. По-разному сложились судьбы у однокурсников. Комову подфартило, пошёл в гору. Чернобровин остался «вечным» начальником отряда. Почему так получилось, никто не помнил за давностью лет. Знающие люди давно ушли на заслуженный отдых, не оставив после себя мемуаров.
 -Вы еще до обеда вернулись из города, - нажимал Булатов, не успокаиваясь. – И в зону со мной заходили после этого!  
По веселым взглядам товарищей я понимал, что наезд на пофигиста ласкает и их слух. Комов у многих сотрудников сидел в печенках. И почти у всех начальников отрядов. Отталкивало его от людей чрезмерное высокомерие, надменность, чванство. Одно слово, индюк.       
-Нельзя так работать с осужденными! – заключил Павел Александрович. Отыскал взглядом меня:        
-Алексей Петрович!
Я подскочил, от чего с колен скатилась фуражка.        
-Разберитесь с каждым отказчиком от приема пищи. Выясните, в чем причина, кто зачинщик. Узнайте их намерения насчет обеда. И мне доложите. Садитесь. Новой смене переодеть этап. Делать нечего. Всех в карантин, а Кикнадзе сразу в шестой, как решили. Алексей Петрович на месте преподаст ему «курс молодого бойца». Алексей Петрович, с этого дня рассчитывайте на нашу всемерную помощь. Режимному отделу не спускать глаз с шестого, буквально прописаться в нем. Оперативникам держать ушки на макушке.
-Приговор окончательный, Павел Александрович?
-Окончательный, Алексей Петрович, не волнуйтесь. Андрей Игоревич, продолжай доклад.
 -Как ответственный за дубликаты ключей от всех помещений и кабинетов в зоне, сегодня ночью прошелся по отрядам, проверил, все ли ключи подходят. Не подошли ключи к кабинетам Черноглазова и Филимонова. Обоих здесь нет, не буду  на них и задерживаться. Сколько не мучился, не мог попасть в кабинет Михаила Степановича.
-Наверное, не тем концом вставлял? – попробовал отшутиться Чернобровин.
-Единственно, свой конец не засунул, остальные все перепробовал, - не остался в долгу Рунов.        
-Михаил Степанович, когда наведешь порядок с ключами? – грозно спросил Булатов. – Уже не первый раз на тебя Андрей Игоревич жалуется на оперативке!       
-Должен подходить, - пожал плечами Чернобровин, медленно вставая со стула. –  Мой-то открывает.        
-Ты на прошлой неделе замок поменял, - напомнил ему Рунов. – Осужденные тебя сдали, Степаныч.        
-Кто такие?  Покажу им Кузькину мать, - беззлобно ругнулся майор под  смех  присутствующих.
 -Ты лучше Андрею Игоревичу дубликат ключа от нового замка покажи, - распорядился начальник. – Не сдашь в его следующее дежурство, мать Кузьмы я тебе покажу. Дальше, Андрей Игоревич.       
-Разрешите вопрос к дежурному, Павел Александрович? – поднял руку Сугробов. Булатов кивнул головой.       
-Андрей Игоревич, у Чернобровина в отряде висит схема спальных мест? Я вас просил обратить внимание.        
-А ты у меня спроси, Петр Александрович, - снова поднялся Чернобровин. – Не надо науськивать дежурных. Не по-мужицки! А лучше бы сам в отряд пришел. Осужденные уже забыли, как  выглядишь. Схема  не висит.       
-Почему? – покраснел Сугробов.    
-Сам знаешь «почему». Мы только что закончили ремонт. Не успели еще все развесить.
-У вас, Михаил Степанович, как у того Егорки, на все отговорки! Как старший по званию, должны быть образцом для молодых сотрудников, с которого они должны брать образец для подражания. А вы  своим примером не являетесь примером!
-Ты, Петр Александрович, тоже не во всем являешься для нас примером! – парировал Чернобровин. Уже с места закончил:  - Иначе  не был бы  среди нас младшим по званию! Не кололи бы тебе глаза мои звезды!
Булатов резко прервал перепалку:
-Михаил Степанович, так с заместителем начальника колонии не разговаривают! Это равносильно тому, что вы со мной грубите. Делаю вам замечание. А слова Петра Александровича справедливы. Вместо того, чтобы огрызаться, примите к сведению сказанное вашим непосредственным начальником и устраните недостаток в течение дня!
-Слушаюсь! – хмуро откликнулся на выволочку Чернобровин.       
-Павел Александрович! Предлагаю поставить это на контроль в связи с низкой исполнительской дисциплиной  майора Чернобровина, - предложил Сугробов, задетый за живое репликой подчиненного.
 -Не стоит. В этом нет необходимости.
 -Но у него еще отсутствует график уборки локальной зоны! – упорствовал уязвленный замполит, не желавший бесславно отступать. – Поэтому его локалка самая грязная!     
-Графики, Петр Александрович, имеются в каждом отряде. Не знаю, откуда у вас такая информация, - уверенно вступил в полемику Рунов к великому неудовольствию Сугробова. – Я проверял в предыдущее дежурство. Только не везде они подписаны зам. по БОР. У Чернобровина он не подписан, вот это точно.       
-Григорий Сергеевич! – обратился Булатов к Ромашкину. – Проследи, чтобы на всех графиках стояла твоя подпись! Скоро должен приехать прокурор с проверкой. Он любит обращать внимание на такие мелочи, а потом тыкать носом в них. У вас все, Андрей Игоревич?       
 -Осужденные жалуются на отсутствие белого хлеба, лука, чеснока в ларьке. Я знаю, что начальники отрядов не раз поднимали эту тему  перед зам. по общим вопросам. Ситуация не меняется, недовольных  по-прежнему очень много.        
-Перебьются! – откликнулся Комов. - Белый хлеб им еще подавай! Тут не знаешь, чем их в столовой накормить. Скоро хлебозавод черный-то не будет отпускать из-за нашей задолженности ему. Счет, как на дрожжах, растет. А денег нет. Главбух не дает.
-Ты так говоришь, Иван Витальевич, - встрепенулся главный бухгалтер подполковник Баранников, - словно я деньги в кубышке держу и над ними чахну! Зэкам это не брякни, побьют меня. Что я могу поделать, если от Управы перечислений нет? Все на Москву ссылаются. А та только завтраками кормит.
 -Я вас не обвиняю, - пошел на попятную пофигист. – К слову пришлось. А лук с чесноком, Андрей Игоревич, пускай зэкам родственники в посылках высылают, на все восемь килограмм. У меня без того забот хватает. Не знаешь, где самое элементарное достать. Бегаешь, как гончий пес, высунув язык. Никто этого не видит. Только все просят: это дай, то дай! Сна лишился.        
-Это наша с вами работа, которую за нас никто не сделает, - напомнил Булатов. Что-то он сегодня не благоволил к своему заместителю и другу. Ну и правильно. Дружба дружбой, а служба службой.
 -Переходи обратно в дежурные, - шутливо предложил Рунов, собирая по столу журналы обысков, сдачи дежурств, учета нарушений. – Спать будешь, как убитый, после суток.
-Мне, товарищ майор, лучше знать, где я нужней! - обидчиво выпалил Комов в духе Сугробова, не приняв безобидную шутку. – Прошу мне не указывать!
Мы все испытали легкий шок. Даже, я заметил, Булатов. Один Сугробов неодобрительно покосился на Рунова, у которого от реакции на свои слова глаза полезли из орбит. Андрея Игоревича трудно загнать в угол, застать врасплох, но тут и он растерялся, не нашел, что ответить.

               

                Глава 29

После оперативки Сугробов собрал нас в своем кабинете для «ценных» указаний. Мы жили в преддверии очередной прокурорской проверки. Двое ребят где-то задержались. Без них не начинали. Паузой воспользовался Чернобровин:       
 -Тебе что от меня надо, Петр Александрович?! Чего добиваешься?       
Сугробов без недавней агрессивности попытался его успокоить:
-Остынь, Михаил Степанович! Ну, что ты, в самом деле? Ничего страшного не произошло. Я вынужден замечать ваши недостатки, когда они у вас есть. Иначе меня  начальник по головке не погладит. Он за каждые ваши недоработки с меня стружку снимает. Думаешь, приятно это?       
  -Не пой Лазаря! Это твои проблемы! Меня не надо учить работать! И чему ты можешь научить? – шумел распалившийся майор не в пример своему спокойному тихоголосому начальнику. – Ты еще под стол пешком ходил, когда я принял свой первый отряд! Знаешь, сколько их перебывало у меня с тех пор? А сколько я начальников пережил, знаешь? До хрена и больше! Но не один не кусал так подло, исподтишка, как ты! Да я забыл больше, чем ты узнал за свою жизнь!
-Успокойся, успокойся, Михаил Степанович! – продолжал урезонивать Сугробов, перебирая взглядом наши насупленные лица в поиске поддержки. – Ничего я не пытаюсь тебя укусить! Я ко всем одинаково отношусь, которых никого не кусаю, стараюсь, чтобы по справедливости все было. Кому надо, я ведь отпускаю с работы, понимаю, хоть начальник и запрещает это делать. У нас у всех недостатки есть, которые обязаны быть. И у меня тоже. Солнце ведь не без пятен. Просто я хочу, чтобы наш отдел не склоняли на каждой оперативке, его престиж поднять хочу. Вы все должны это правильно понять.        
-Не пыли! Тебе свой престиж дороже, не отдела! – вступил в перепалку я.  - Больше твоего нас никто не сношает!       
-На наших костях хочешь в рай въехать, славу и почет заработать? – поддержал нас Черноглазов. – Лично на мне ты карьеру не сделаешь!
-И я свою шею тебе не подставлю! –заявил Михаил Степанович. - Бабам в бухгалтерии причесывай, какой  ты пушистый! Мы-то тебя знаем, как облупленного!  
Уже все были в сборе, но Сугробов не знал, как перейти к делу, чем заткнуть изливающийся на него поток возмущений. А майора несло. Накопилось у мужика.       
 -Спрашивай с тех, с кем халкаешь водяру! Их почему-то не замечаешь! Встал поперек горла, переведи в другой отдел! С радостью уйду. Мне до пенсии осталось совсем ничего, дай дожить! Сердце и так не к черту! Дня не пройдет без валидола.       
-Никто не собирается тебя сживать, Михаил Степанович, - воспрянул духом Сугробов. Он изо всех сил старался сохранить  лицо перед молодежью. – Нам нужен твой опыт, твои знания. Не принимай все близко к сердцу. Его, действительно, беречь надо. На нашей работе на него и без того много нагрузок выпадает.       Фальшивая забота никого не обманула. Нам хотелось быстрей покинуть тесный душный кабинет. В отрядах ждала куча дел, не до посиделок. Чернобровин раскрыл записную книжку, буркнул:        
-Зачем собрал? Засиделись, разбегаться пора. Или очередные понты?
 Когда оперативки проводил Булатов, замполит в редком случае не кричал после их   завершения на весь кабинет командирским голосом: «Начальники отрядов, ко мне!» Звучало, как «К ноге»! А собрав, переливал из пустого в порожний.
Сугробов зачастил торопливо, без пауз. Ничего существенного не сказал и на этот раз. Я едва черкнул пару слов. Не больше потрудились и остальные. Суть сказанного свелась к рекомендациям, как подчистить перышки перед очередной прокурорской проверкой, навести глянец в документации, а где это невозможно, напустить туман. В таких манипуляциях он давно показал себя докой. Вот, оказывается, как выбиваются в «пердовики»!

            Глава 30

В отряде меня ждала пачка заявлений об объявлении голодовки. Их собрал и передал старшина, только я переступил порог кабинета. Я поинтересовался:        
-До сих пор в рот ничего не брали?
-Что они, дураки? Пришли из столовой и сразу по тумбочкам разбежались. Такого чавканья сроду не слышал! Многие из зубов до сих пор сало выковыривают.       
-Что добиваются? Отдельной камеры со всеми удобствами?       
-А что еще на этой командировке они могут вырулить?       
-Ты в курсе, что «вора» нам все-таки подогнали?       
-Следовало ожидать. Канители и начались из-за этого.       
-Кто зачинщик?
-Кононыхин, конечно. Его заявление я сверху положил. Интересно пишет!       
Я взял двойной тетрадный лист в клеточку, заполненный аккуратным ровным почерком. Заявление было адресовано прокурору по надзору. «Прошу прибыть для прекращения террора со стороны администрации, инициатором которого является старший лейтенант Старлей с полного одобрения подполковника Булатова, которому неоднократно высказывались жалобы по поводу беспредела, творимого в шестом отряде. Обстановка настолько  накалилась, что, если в ближайшее время не принять соответствующих юридических мер по поводу самоуправства, то все может кончиться трагично». Круто!
 Следующее заявление гласило: «Прибегаю к крайней форме протеста в связи с произволом со стороны администрации. Голодовку буду держать до вашего приезда». Так, еще листок. «Халатность и вседозволенность администрации, террор довели до безысходности обстановку в отряде, где все идет к непоправимым последствиям». И снова: «халатность», «накалившаяся обстановка», «беспредел начальника отряда», «террор». Текст во всех заявлениях почти идентичен. Списывали друг у друга, или писали под диктовку, к бабушке не ходи. Чувствовалась твердая и опытная рука «режиссера».    
 -Зачем взял, если прокурору адресовано?
 -Они сами просили вам передать. Хотят на испуг взять.       
-Тебе лично претензии предъявляли?
-За спиной шипят, в глаза сказать бояться. Все еще «уважают».          
-Вызывай главного «идеолога». С него  начну.
 -Можно, я посижу в уголке? Настроение жуликов мне что-то не нравится сегодня.
-Людей смешить? Ты не смотри, что я на голову ниже тебя. Мой прадед, говорят, был цирковым борцом. Гены никуда не делись.    
 -Ну, да! А пра-пра-пращур с одной дубиной на мамонта ходил!          
-Сделай фокус, смойся с глаз! И даже по коридору вблизи кабинета не тусуйся. Понадобишься, позвоню. Не забывай, что мне за «боюсь» доплачивают.        
-В курсе. Как и то, что  похороны за счет учреждения, - дополнил язвительно Андронов, закрывая дверь с той стороны.        -Все те же и Кононыхин! – воскликнул я при виде входящего осужденного. – Проходи, присаживайся, не стесняйся! Голова не кружится от голода? Что-то часто мы стали встречаться! Не находишь?       
-Как-то не задумывался.
-Понимаю. У тебя сейчас другие заботы, как-то: чего бы выкинуть еще до прихода авторитетного человека, чем ему потрафить? Угадал?
-«Нет такой буквы в этом слове!» На «Поле чудес» вам, гражданин начальник, ничего бы  не светило. У людей просто терпенье лопнуло. Может такое произойти?       
-Да сколько угодно! Все мы люди, все мы человеки! Вот и моя чаша  иногда переполняется.
 -Вы стресс водочкой в теплой компании снимаете, мы здесь делаем это по-своему.
-Ну, да! Кляузами на честных людей. Ближе к мясу, как говорит друг охотник. Чего добиваетесь?
 -Что не ясного? Приезда прокурора. Мое заявление читали?        
-И твое, и остальных смутьянов. Хотя не имел права, так как все адресованы прокурору. Что сказать? Увлекательно написано. Местами аж дух захватывает. Думаешь, в прокуратуре не знают о положении дел в нашей колонии? Знают. И одобряют во всех письменных заключениях после проверок, плановых и внезапных.       
-Ни грамма не сомневался. Еще не один ворон другому глаз не выклевал. Вам все сходит с рук потому, что мужики молчат до поры, до времени, безропотно сносят ваши издевательства.       
-Но вот пришел мессия в лице Кононыхина и раскрыл им глаза, повел за собой! По мне, ты больше похож на провокатора, этакого попа Гапона. Знакома сия личность?       
-В школе проходили. Рассчитываете вывести из равновесия? Чтобы я что-нибудь выкинул, а вы мне ласты сплели и в киндей, на парашу? Пустые хлопоты.
 -Ах, черт! – хлопнул я обоими руками по столешнице, заваленной заявлениями о голодовке. – Раскусил-таки! Не прошел номер!
-Не ерничайте, гражданин начальник! Вам не идет.    
Кононыхин отодвинулся чуток от стола, закинул нога на ногу. Скрещенные ручища сложил на приподнятое колено. С важностью сообщил:
-У меня к вам предложение.
-Ты сейчас от своего имени глаголешь, или в роли «чрезвычайного и полномочного»?       
 -По поручению братвы.
-По всем правилам я тебя слушать не должен, так как осужденный имеет право говорить только от своего имени и по вопросам, касающимся лично его. Но раз уж я позволил втянуть себя в дискуссию, отложим на время правила в сторону. Перед тем, как начнешь излагать, хочу напомнить, что скоро пригласят на обед. Будем собираться, или сделаем вид, что нас это не касается?       
-Смотря, до чего договоримся. А пока сделаем вид.       
-Тогда поехали!
-Мы прекратим голодовку…
Я поморщился, как от кислого.
-Называй вещи своими именами. В ваших действиях голодовкой и близко не пахнет. Через стенку слышно, как у мужиков за ушами трещит. Так они старательно «голодуют». «Отказ от пищи в столовой». Подойдет?       
-Вы называйте по-своему, я – по-своему. Короче, мы прекратим акт протеста, если вы согласитесь на несколько наших условий.       
-Ну, ну?
-Отменяете дежурства по отряду, из-за которых многие «угорели» в ШИЗО. Возвращаете второго дневального. Садите в ШИЗО только за грубые нарушения: пьянка, драка. Ну, еще – грубость с администрацией.       
 -А карты?! – возмутился я.
 -Хорошо. И карты. Не наказываете за сон в дневное время. И мы курим в умывальнике. 
 -На улице не климат?
 -Холодно уже стало и сыро.
 -Ничего не забыл?
 -Остальное пусть будет по-старому.
 -И тогда вы?
-Снимаем голодовку, рвем заявления и идем на обед.        
 -А что от всего этого буду иметь я?
 -Мы гарантируем постоянную чистоту в отряде, отсутствие грубых нарушений. Еще вы получаете благодарность от начальства за то, что подавили в зародыше массовое недовольство, в короткий срок устранили чрезвычайное происшествие, что история с голодовкой не получила огласку и о ней не узнали в прокуратуре. Думаю, не мало.          
-Попробую  разложить по полочкам перечисленные тобой «блага». «Благодарность» от начальства я все равно получу, за слабую индивидуально - воспитательную работу, результатом которой стал ваш отказ от пищи. Что касается Управления. Там знают о вашей выходке. Булатов сразу доложил в силу своих обязанностей. В курсе и дядя прокурор. Кстати, он находится недалеко от нас, в соседней колонии. О вас ему тоже Булатов рассказал, по телефону. Обещал подъехать. Как видишь, мы не рассматриваем ваш фортель, как трагедию для себя, и не собираемся делать из него тайну Мадридского двора. И что мне остается в остатке? Пшик и маленько! Условия договора не равноценны. Ну, ладно. Пошутили и хватит. Поговорим серьезно. Пока дело, действительно, не зашло далеко, а необоснованный отказ от пищи является грубейшим нарушением, вы забираете писульки, чтобы завернуть в  них селедку, которую, я слышал, будут давать в обед, и строем, с песнями, идете в столовую. Ты же, как явный зачинщик и вдохновитель, вечером пойдешь в изолятор. Выдвигать ультиматум начальнику отряда – это дорогого стоит!        
-Что же получается? Поехал за шерстью, а вернулся стриженным?       
 -Выходит, что так.
 -Ловко!
-Все в порядке вещей, как и должно быть. Не думал же ты всерьез, что я пойду на сделку с вами, поддавшись шантажу?
 -Теплилась  надежда.
 -Пора разбегаться. До своего обеда хочу успеть поговорить с остальными. Я-то от пищи не отказываюсь. Заявление заберешь или оставишь до прокурора?       
 -Пусть лежит у вас. Много места не занимает.
 -Хозяин – барин.
 -На сколько суток рассчитывать?
 -То одному хозяину ведомо. Я лишь ходатайствую. Десять, не меньше, чтобы ты не обиделся ненароком. Освободи помещенье, не заставляй ждать товарищей по несчастью!
И понеслись разборки.
 -…Крутого из себя корчишь, за отрицаловкой тянешься, а в последний раз в ШИЗО по ночам «Зиг хайль» кричал, что свидетельствует о небольшом уме!
 -Я, гражданин начальник, рано или поздно, сам бы от вашей пищи отказался. Обрыдло до чертиков, колом в глотке застревает!          -Конечно, застрянет. На свободе ты же жил значительно лучше, и питался куда калорийней! Собирал объедки со столов в пивных и закусочных. «Стрелял» окурки у прохожих. Ночевал в котельных на угольных кучах. Как тебя не будет воротить от нашего трехразового питания! Для этого привычку надо иметь и менее изысканный вкус.
 -Чего от меня хотите? Чтоб заявление забрал?
 -Мне от него не жарко, не холодно. Ладно бы сам сочинил. Сохранил бы, как образец народного творчества, для выставки «Искусство за колючей проволокой». А то под диктовку нацарапал и гордишься. Приедет прокурор, отдам вместе с другими. Хочу, чтобы думал своей головой, хоть и дурная она у тебя. Чтобы отличал белое от черного, не поддавался стадному инстинкту. Если прислушиваться, то к умному человеку и здравым речам. Тебе ли воротить нос от еды со своим наполовину вырезанным желудком?       
-Это мое дело! Я как все! Против ветра никогда не ссал и вам не советую!
-Ладно, иди. Еще раз убедился, что голова у тебя не самое сильное место. Твой зад ее сильно перевешивает.       
 -…Как долго намерены держать стойку?
 -Со мной не советуются, гражданин начальник. Я человек маленький. Сколько скажут, столько и буду  терпеть.        
-В своем отряде ты, вроде, посамостоятельней был, за что и перевели ко мне. Что случилось?
-Ничего не случилось. У нас, гражданин начальник, свои, не писаные, законы, которые сильней ваших, писаных. Я своим законам подчиняюсь. Ничего удивительного.
-…Посмотри на них, откормленных боровов с тугими лоснящимися от жира щеками, и на свои кожу да кости! Им диета и разгрузочные дни лишь на пользу, но никак не тебе. Ты без того страшней атомной войны! Квазимодо красивей тебя.
-Для меня зеркала с детства были врагами номер один, гражданин начальник. Я себя уважаю, пока в зеркало не посмотрю.       
-Вот и я про это. Дырка от бублика не для тебя. Тебе нужен бублик без дырки. И не один.
-Во мне Гришка–солитер живет. Ему сколько не скармливай, все мало. Я его знаю. А так, голодом поморю, может, убежит падла, не выдержит.
-Хочешь выглядеть крученей поросячьего хвостика?
Ответа не дождался. Дверь широко распахнулась. Вначале увидел прапорщика Сорокина, который остался в коридоре, чтобы пропустить вперед небольшого росточка осужденного со смуглым лицом типичной  кавказской национальности.       
-Гостей принимаете? – поинтересовался дядя Миша за спиной осужденного. – Встречайте! Сдаю с рук на руки! Расписку не обязательно.
-Может, зайдешь? По чайку ударим.
-Некогда! Этап надо переодевать.       Гиви Кикнадзе едва протиснулся в дверной проем с двумя объемистыми спортивными сумками. Новый зековский костюм был для него через чур велик.  Штаны слоились складками на громоздких ботинках. Из-за длинных рукавов куртки почти не видны кисти рук. Под мышкой зажата свернутая телогрейка с болтающейся на белой нитке этикеткой.
Когда мы остались втроем, «голодающий» так и сидел на своем стуле, я спросил больше для проформы:       
-Гиви Кикнадзе?
-Он самый, гражданин начальник. Здравствуйте!        
-Здравствуй! Проходи. Я сейчас с нехорошим человеком закончу, и познакомимся поближе.
-Это почему я нехороший? Всегда говорили, что я вам нравлюсь, - возмутился осужденный.
-Разве найдется на свете человек, которому ты мог бы понравится? Мне твоя фамилия симпатична. Мало времени отнимает, когда на тебя постановление о наказании выписываю или характеристику пишу. «Мик»! Ну, что за прелесть! А еще было бы лучше, если б она ограничивалась какой-нибудь одной буквой.  «Э» или «Я», к примеру. К сожалению, у кудымкарских нет таких фамилий. Я так понял, что каждый из нас остался при своем мнении?       
-Правильно поняли. Мне бы одному ни за что не решиться таким способом от Гришки избавиться.
 -Свободен вместе со своим Гришкой!      Мик поспешно вышел, кося глаза на Кикнадзе, по зоновским понятиям, своего «генерала».         -Подсаживайся ближе, Гиви.       Кикнадзе без слов принял приглашение, поддерживая во время движения спадающие штаны. Свой скарб аккуратно разложил по стульям. Я представился:
 -Моя фамилия Старлей. Зовут Алексеем Петровичем.       
-Я знаю, - с едва различимым акцентом сказал осужденный. – Начальник колонии во время беседы сказал.       
-Долго с ним общался?
-Минут тридцать. С ним еще какой-то Григорий Сергеевич был.
-Это зам. по БОР. У меня нет пока твоих данных, поэтому задам несколько установочных вопросов. Статья?        
 -Сто сорок четвертая.
 -Семейное положение?
 -Холост, конечно же.
 -Ах, ну да! Кстати. Неужели, до сих пор «воры в законе» чтут обет безбрачия?
-Не все, если честно.
-Как москвич оказался на Урале? У нас совершил преступление?
-Нет, в Москве. Катают по России. Чувствую, и у вас долго не пробуду.
-Неуживчивый характер?
-Ваши начальники беспокойство проявляют, не дают засиживаться на одном месте.       
 -И сколько еще кататься по матушке?
 -Два года.
-Не надоела кочевая жизнь?
-Еще как! Но от меня мало что зависит.         -В курсе, что за отряд тебе достался?
-Хозяин объяснил. «Сборище нехороших людей». Его слова.
-Совершенно верно. Публика отборная. Кого здесь только не встретишь. Но «воров в законе» еще не было.       
-Теперь, выходит, полный комплект?
-Получается, что так. Я слышал, тебе под тридцать. По виду ни за что не дал бы. От силы – двадцать.       
-Маленькая собачка до старости щенок.
-Перейдем к официальной части. На сегодняшний день в отряде тридцать девять человек. Из них: пять - в ПКТ, семь – в ШИЗО. Имеются кандидаты в оба заведения. Сегодня у нас произошло ЧП. Отряд отказался от завтрака. Назвали этот зехер «голодовкой», хотя в секции из тумбочек не вылазят, метут все подряд. Случившееся объясняю двумя причинами. Первая – твое прибытие в зону. Только прошел слух о тебе, подняли головы темные силы. Почему так получилось, тебе, наверное, лучше знать.
Я намеренно сделал паузу. Кикнадзе не воспользовался моментом. Молча ждал, когда продолжу.        
-Вторая причина – попытка нажать на администрацию с целью получить послабления в условиях содержания. Я, оказывается, создал в отряде духоту, занимаюсь беспределом. Надеются на вмешательство прокурора по надзору. Прием известный: замутить водичку и половить в ней рыбку. Ничего, конечно, не поймают, а  только потеряют.
 -Глупость сморозили, пускай страдают. Как у вас со свиданиями?       
-По графику, как у всех. До трех суток при наличии примерного поведения и свободных комнат.
 -Доп. свидание реально получить?
 -Разве что броситься грудью на пулемет. В этом отряде мы больше отнимаем, чем даем. Специфика.        
  -До обеда далеко?
          Я посмотрел на настенные часы с маятником, прикинул:        
-Вот-вот пригласят. Если жулики не поумнеют, пойдешь один со старшиной. Еще вопросы есть?
-Нет. Разрешите идти? Надо успеть распаковаться, привести себя в божеский вид. Выгляжу, как Ваня-барахай. Кто мне покажет спальное место?
-Занимай любую свободную кровать. Но после этого менять  не разрешу. После обеда старшина сводит тебя в каптерку. Получишь матрац и прочую спальную атрибутику. Возникнут проблемы, не стесняйся, обращайся.        
- Я не из стеснительных.
- Тебе легче прожить.      Через десять минут я поинтересовался у Андронова:        
- Что делает новенький?
-Собрал народ. О чем-то чирикают промеж собой. Я близко не подходил, чтобы не подумали, что подслушиваю.       
-На обед идти не надумали?
-Сейчас прохлопаю. Как вам «вор»? Долго с ним беседовали.       
-Вводил в курс дела. Что-то мне подсказывает, не будет у нас  с ним хлопот.
-Опять внутренний голос?
-Он, родимый. Иди, прохлопывай. Булатов велел доложить насчет их намерений по поводу обеда.      Старшина обернулся быстро, торжественно доложил:       
-Гражданин начальник! Отряд для следования в столовую построен!
- В полном составе?
-Все, как один! Кононыхин с ложкой вышел на улицу первый.        
-Выводи людей из локалки, - распорядился я. – А я пока начальнику доложу.  
И потянулся к телефону. После разговора с Булатовым  не успел встать из-за стола. В кабинет энергичной походкой залетел Филимонов:
             -Привет, начальству! Куда бандитов погнал? У локалки  тусуются.
-На обед. У нас все по распорядку.
-Что, голод - не тетка?
-Да они ни секунды не голодали. Понты корявые насаживали. По делам или так, визит вежливости? А то скажу старшине, чтобы вел без меня.       
 -На минутку заскочил. Телеграмма Кононыхину пришла в мой отряд. Сын родился у тыквенной башки. Возьми. Ему не отдал, чтобы  ненароком не затихарил такое событие и на радостях не отметил с кентами  втихушку.       
 -Почему «тыквенная»?
 -Дурак потому что! Большая фигура, да дура!
 -Согласен, как ни странно. Вначале серьезным человеком показался, а на деле – баклан бакланом.
 -Не просил, чтобы ты ему делегировал часть своих полномочий в обмен на порядок в отряде? Ко мне подкатывался.        
-Сегодня за чистоту и порядок целый ворох требований вывалил. Мурку запел с приходом «вора». До этого ничего подобного себе не позволял. Это он жуликов на отказ от пищи подбил.
-Гнилой мужичок. Смотри, он на тебя еще жалобы начнет строчить.
-Еще и кляузник впридачу?
-Первостатейный! Пробу ставить негде. Я не успевал отписываться. Побегу. Своих тоже в столовую вести надо. Нянчимся  с ними, как с маленькими!
 -Без нас разбегутся по зоне, как тараканы.
 -Ну и пусть бегут. В ШИЗО места много.
         Отряд ждал меня у открытой калитки локальной зоны, сдерживаемый Андроновым. Я на ходу крикнул:
-Становись! Напра–а–во!
Повернулись с неохотой, ожидая  каверзы, как компенсации за утреннюю выходку в столовой. Плохо мужики знали меня. Никогда не язвил и не злорадствовал. Дальше легкой иронии не иду.       
-Осужденный Кононыхин, выйти из строя!
 Идейный вдохновитель массовых беспорядков мрачней тучи на шаг отделился от строя. Он-то точно ничего хорошего от меня не ждал.
-По каналам правительственной связи пришло сообщение о том, что у Игоря Адамовича родился сын! От лица администрации, от вас и от себя лично поздравляю свежеиспеченного папашу с пополнением в семействе!  
            Под недружные хлопки пожал потную ладонь, вручил телеграмму.
-Вечером имеете с него ведро чифира! О большем даже не помышляйте! А сейчас, нале-е-во! В столовую шагом марш!
          Посадив отряд и проконтролировав, все ли сняли головные уборы перед приемом пищи, я отошел к стене, откуда все видно и сам никому не мешаешь. Ко мне подошел прапорщик Сорокин, рассказал, как о приколе, недавнюю историю о едва не вспыхнувшем в ШИЗО нешуточном конфликте. Один осужденный сказал сокамернику: «Спорим, что ты – медицинский петух?» И тотчас получил по зубам. Была бы в камере заточка, получил бы ее в брюхо. Когда Рунов рассадил их по разным камерам, инициатор стычки все же доказал, что его недавний сосед, как и он сам, «медицинские петухи», поскольку в санчасти неделю назад у всей зоны брали мазки из анальных отверстий для анализов.
-Здравствуйте, гражданин начальник! Как ваше драгоценное?
-Твоими молитвами.
Передо мной остановился осужденный Котов из третьего отряда. Бугай под два метра ростом. Рот, полный желтого металла, щерился в улыбке. Я не скрыл своего удивления:
-Ты разве не в ШИЗО?
-Сегодня вышел. Десять суток как с куста.
-Я бы меньше пятнадцати не дал за твой пьяный дебош!
-Я в курсе, что вы не жадный.
Контролеры обнаружили Котова в промышленной зоне в легкой степени опьянения. Надев наручники, повели в надзорслужбу. У калитки пьяница взбрыкнул, вырвался и убежал в литейный цех, где на наждаке перепилил оковы и добавил организму градусов, посчитав, что семь бед – один ответ. На его поиски оперативный дежурный задействовал весь начальствующий состав, находившийся в зоне. Нет более непредсказуемого и опасного человека, чем пьяный осужденный. На Котова я и еще два офицера, одним из которых был Звягинцев, наткнулись на шихтовом дворе. Нам пришлось изрядно повозиться, чтобы скрутить его и по-новой заковать в наручники. Не обошлось без применения дубинки и «черемухи».
-Бока не болят? – спросил я с издевательским сочувствием.
-Отлежался. Добросовестно вы по мне потоптались. Да я не в обиде. Заслуженно получил. Два года держался, не пил. Стоило на пробку наступить, понеслась душа по кочкам.
-Ну и ряшку накусал! Для кого ШИЗО – тюрьма, для тебя – дом родной? Второй подбородок наметился.
-Специально отращиваю. Каждая складка на нем – удар по МВД. Как у вас дела? Все хорошо?
-Как всегда. Спасибо! Радуюсь жизни, прекрасной и удивительной.
-Я рад за вас!
-Я тоже рад, что ты рад, что я рад! – не остался я в долгу. Намекнул прозрачно: – Не боишься, что отряд без тебя уйдет?
-Сидят еще все, кишкуют. Но намек понял, отваливаю. Пойду, с кентом побазарю. В столовой только и доводится встретиться.
-Не пей больше.
-Как скажете, гражданин начальник. Да, спросить хотел. Вы ничем не занимаетесь? Штангой там, борьбой?
-С какой целью интересуешься?
-Все прошло, а рука в предплечье болит. Я кабалил  на досуге. Сдается мне, ваша работа.
-Лестно слышать. Но чужих заслуг никогда себе не приписывал. Я тебе ногу крутил. Она не болит? Левая?
-С ходулями все в порядке. Кто же тогда меня покалечил?
-Сейчас разве вспомнить. Столько времени прошло, - уклонился я от бесхитростного вроде вопроса. Улыбка на лице Котова стала еще шире.
-Молодец, гражданин начальник! Не выдаете своих! А я проверить хотел: скажите или нет. Я ведь хоть и пьяным вдрызг был, все помню. Звягинцев, режимник, постарался. Крутой мужик, даром, что метр с кепкой в прыжке. До свидания!
-Будь здоров!
Появился Андронов, на ходу пряча ложку в тряпичный чехольчик. Спросил:
-Что надо было этому петуху?
-Какой он петух? Мужик по жизни! Ты давно разучился базар фильтровать? Если он  и петух, то,  разве что, медицинский.
-Слышал я эту байку про «медицинских петухов». Здесь другой случай. В санчасти лейкопластырей не хватит, чтобы ему дыру на заднице заклеить.
-Не может быть!
-В зоне все может, Алексей Петрович. Дырявый, точно говорю. Он ведь сегодня из ШИЗО вышел? Там и проткнули.
-И за что же так сурово с ним обошлись? Для этого нужны веские причины.
-А они и были. Базар не фильтровал, все рамцы попутал.
-Я не заметил, чтобы он сильно был расстроенным.
-Значит, кайф словил! – ухмыльнулся Андронов. – Кому – то это нравится. Перед ним выбор стоял: голову в петлю или лишиться девственности. Выбрал второе.
-Ты меня сразил наповал!
-Столько лет с нами работаете, должны ко всему привыкнуть.
-Попробуй привыкни, когда вы такие капканы мочите! Поднимай отряд.
-Вы сразу за зону, на обед?
-Прямой дорогой.
-Не забудьте мне письмо принести.
-Опять рука чесалась?
-С утра покою не дает. Примета верная! Редко подводила!
-Сколько принести: одно, два?
-Несите, сколько есть. Ни от одного не откажусь!

                Глава 31

Все истории, связанные с Галиком, начинались  с  его телефонных звонков ко мне. В эту я вляпался, придя к нему занимать денег в долг. Нас по-прежнему держали на голодном финансовом пайке. Начальство ссылалось на Управление, а то – на Москву. Страну захлестнуло много эпидемий. Наваривать халявные деньги в коммерческих банках руководителями разных уровней – одна из напастей. А иначе где могли затеряться наши кровные? Войны нет, и в ближайшем будущем не предвидится. И, слава Богу, конечно!
В эпоху чудовищных задержек с выплатой зарплаты при влиятельном «гаранте Конституции» каждый по-своему решал денежный вопрос, чтобы не протянуть ноги самому и не способствовать в этом близким. Наши контролеры чуть не в открытую брали мзду с осужденных за всевозможные «услуги». На «довольствии» у зэков состояли и менее стойкие из офицерского состава. Наиболее сознательная часть сотрудников  залазила  в долги, или, несмотря на запрет, занималась коммерцией. Кто-то совсем расстался с органами. Уходили, как правило, порядочные, не в силах терпеть непорядочность правителей, бросившего страну на произвол судьбы.
Я стойко держался против сладкоречивого Галика, не прекращавшего сулить золотые горы при условии, что я войду в его бизнес. Ему позарез был нужен надежный помощник. Он еще поступал по-мужски, не вел провокационные разговоры в присутствии матери, избавляя меня от лишних головных болей. Но, упираясь и держа фасон, я к нему первому шел за очередным денежным займом. Подтрунивая, Константин никогда не отказывал, что позволяло нам с матерью-пенсионеркой держаться на плаву. Я, офицер МВД, фактически находился на ее иждивении! Родное учреждение задолжало мне, старшему лейтенанту, приличную сумму. А у нас еще были капитаны, майоры, подполковники. Страшно подумать, какими суммами ворочали высокопоставленные жулики! Ладно бы и нам проценты капали! Никто их не обещал.
Константин куковал дома один. Мы прошли на кухню, в царство кафеля и немецкого гарнитура.
 -За очередным траншем?  - догадался Галик.
 -За чем еще? В последнее время ходить с протянутой рукой - мое любимое занятие.
-И это притом, что в зоне миллионы наличности «ходят»?
-Не хочу менять блестящие пуговицы на черные.
-И правильно. Шинель тебе больше к лицу, чем телогрейка. Сколько на этот раз надобно, старче?
 -Пару штук. До следующей недели. Там у матери пенсия. Да и нам грозились пайковые  выдать.
 -Получай! Отдавать не спеши. А еще лучше, можешь прямо сейчас их отработать.
-Посуду вымыть?
-Легко отделаться хочешь. Мне на днях тараньку классную подогнали, почисти, пока я за пивом сбегаю.
Галику понадобилось пять минут, чтобы обернуться. Я поразился его оперативности, когда услышал мелодичную трель звонка. Магазин-то не близко. Хотя жажда пива, да ещё с таранькой, творит порой чудеса.
Открыл дверь, не удосужившись посмотреть в глазок. Когда получил в репу, понял, что звонил не Галик. Лежа на полу, видел, как в квартиру залетели два мужика. Если это были друзья Константина, то я их все равно не знал. Нас не представляли. Если – компаньоны по бизнесу, тем более. В любом случае, они поступили не вежливо. Оправдать их могло только одно:  меня приняли за воришку в чужой квартире. Впрочем, это маловероятно. Мы друг друга толком разглядеть не успели. Кулак был занесен до того, как открылась дверь.
У меня был выбор: притвориться бесчувственным или без промедления потребовать объяснений. Ответить сегодня адекватно при наличии спецподготовки я не мог. Второй день правая рука покоилась на перевязи. Разбарабанило после пустяковой царапины от вскрытой банки с рыбными консервами. Да и эффект неожиданности был не на моей стороне. Это надо же! Собственноручно запустил громил, приобрел разбитую нижнюю губу и два расшатанных зуба. Вряд ли после этого Галик станет поить пивом, что расстроило больше всего.
Внутренний голос с сочувствием рекомендовал притвориться. Зубы, хоть и шатались, но остались на месте. Второго удара не выдержат. Я начал лихорадочно соображать, обидел ли когда-нибудь Галика до такой степени, что он прибегнул к услугам наемных убийц. Не вспомнил ничего подходящего, хотя в наших взаимоотношениях было всякое.
Один налетчик ушел в комнаты, другой грубо поставил меня на ноги, оборвав пуговицы на джинсовой рубахе. Я ответил взаимностью: ткнул головой обидчика в квадратный подбородок. Говорить-то не мог, рот был заполнен кровью. Парень даже не покачнулся. А я минутой позже снова оказался на полу. Верзила склонился надо мной, процедил:
 -Еще, падла, сделаешь одно неосторожное движение и я размажу тебя по линолеуму!
Прозвучало грубо, но доходчиво. Я поинтересовался, будучи еще на полу:
-Что вам надо? Кто такие?
Вторично поднялся на ноги без посторонней помощи. Вернулся обходчик квартиры, доложил напарнику:        
-Больше никого!
-Пошли, падла, на кухню, потрекаем! – распорядился мой обидчик и первым двинулся в указанном направлении. Его товарищ пристроился за мной, ткнув в спину чем-то твердым.
На кухне я бесцеремонно оттолкнул верзилу, сплюнул в раковину на стопку грязной посуды кровь со слюной, аккуратно смыл красноту тугой струей горячей воды, чтобы Галик не проклинал меня после моей смерти. Повторил вопрос:       
-Что вам надо?
Торопил с умыслом. Хотелось выяснить отношения до прихода Константина. Еще не хватало, чтобы каток проехался и по нему. Мне больше не у кого брать деньги взаймы, если вдруг останусь в живых.       
-Ты, падла, перестал нас уважать!
-За что  уважать? За то, что ты всего лишь продолжение члена своего отца?
-Мало получил? Можем добавку выписать. Ты не отстегиваешь процент с добавочной прибыли! Через подставное лицо выкупил на нашей территории подвал под магазин, развернул там без нашего разрешения ремонтные работы! Нам это не нравится!
 Я бровью не повел. Ничем не дал понять, как они жестоко ошиблись. Хоть какое-то утешение после нанесенного ущерба самолюбию и природной красоте. Повожу-ка я их за мясистые носы! Сявки! Строят из себя крутых, а сами два и два сложить не в состоянии, наезжают на первого встречного!
-У вас свои виды на подвал?
-Мы в нем пыточную камеру собирались устроить, для таких вот отморозков! Гы-гы-гы! Короче! Вот доверенность на «Ниссан». Подпиши в счет морального ущерба и разбежимся краями.
-Не жирно будет?
-В самый раз. Себе купишь велосипед.
Я по очереди посмотрел на вымогателей, уточнил:        
-И кому из вас должен доверить машину?
 -Подписывай! А кому – мы как-нибудь без тебя решим.        
-Если подпишу, подвал за мной останется?
 -И это без тебя обкашляем. Не в твоем положении торговаться.
-Давайте бумагу. И ручку. В моей паста кончилась.
Надо быстрей их спровадить. К боли Галик более чувствителен. Сегодня расклад сил не в нашу пользу. Фактор внезапности, не прикрытый пистолет, моя поврежденная рука на стороне недругов. Каракули я вывел левой рукой, на что налетчики не обратили внимание. Как есть сявки!
Незваные гости ушли с предлинными носами, я остался с испорченным фэйсом.
-У меня же по-прежнему газовый пистолет в банке из-под соли лежит! На этот раз с патронами, – попенял Галик, выслушав рассказ о событиях, им пропущенных.
 -Кто бы мне позволил приблизиться к банке? Сколько времени им понадобится, чтобы понять, что лопухнулись?        
-Если Филя в городе, то минут тридцать. Он знает мою подпись.
Филя, в миру – Александр Филипчиков, являлся  центральной  фигурой  в преступном  сообществе города. Про него я знал только понаслышке. Зазвонил телефон. Галик взглянул на засветившиеся цифры на дисплее  АОН  и не стал поднимать трубку.       
 -В городе! – констатировал с грустью.
-Что будем делать?
-Думать.
-Давай займемся этим у меня. Здесь что-то начинает подошвы припекать.       
 -Пошли. Только Татьяне отзвонюсь, введу в курс дела.
В разговоре с супругой Константин был лаконичен:       
-Используем вариант номер два. Подробности при встрече. Ты меня сегодня без ключей оставила, так что я оставлю квартиру открытой. Соседей  попрошу присмотреть.
Я знал, что Галики в порядке тренировки не раз проигрывали всевозможные чрезвычайные ситуации. Лаконичность Константина и отсутствие расспросов  его супруги – результат этих стараний.
 До меня добрались по чердаку, шурша керамзитом. Пиво, естественно, прихватили с собой. Мать возилась со стиркой в ванной и мы без помех приступили на кухне к обсуждению сложившейся ситуации.
  Будучи дилетантом в коммерческих делах и ярким представителем правоохранительных органов, я предложил решительные и бескомпромиссные меры. Главная роль в них отводилась милиции, которая имела опыт борьбы с вымогателями. Не понаслышке знал о нескольких успешно проведенных в городе операциях. В милиции у меня был один хороший товарищ, с которым познакомился лет сто назад на каком-то совместном совещании. Сейчас он возглавлял отдел вневедомственной охраны. Где-то имелся даже его телефон.
 Галик без энтузиазма выслушал мои доводы, в свою очередь выдвинул свои. Консенсуса не нашли, и я решил просто в порядке консультации позвонить товарищу из органов. Против этого Галик не возражал.
 -Привет, Вадим! Это некто Старлей! Не забыл такого? Как служба?        
-Здравствуй, Алексей! Воюем в меру своих возможностей с любителями чужой собственности.
 -Не скромничай. Читаем в газетах о ваших успехах. Молодцы!       
-Фамилию на «Капитанов» не поменял?
-Начальство повода не дает.
-Не ценят у вас кадры. Не надумал из своей колонии бежать? У меня как раз вакансия открылась. И по твоему профилю. Пойдешь заместителем  по работе с личным составом?
-Прежнего сжевал?
-Переманили в другой отдел. Посулили хорошие бабки и без задержек.
-Заманчиво, заманчиво! Спасибо за предложение! Но не по мне начальственные кресла. Я, как Афоня в одноименном фильме, с атрофированным честолюбием.       
-Жалко. Мы бы с тобой сработались.
-Ты не представляешь, как мне-то жалко. Ладно, любезностями обменялись, перейдем к деловой части. Предлагаю гипотетическую ситуацию. Твоего друга напрягают вымогатели, рэкетиры по-иностранному. Предъявляют права на его машину. Твои действия?
-Элементарно, Ватсон! Ребята из спецподразделения заряжают друга «жучками» и пускают в стаю. Весь базар записывается на пленку, встреча снимается на камеру и дело в шляпе.
-Это так в кино. Знаем, видали. А в жизни? У друга исчезают все проблемы?
-Честно?
-А как иначе?
-Их у него прибавится.
-Следовательно?
-Попытаться договориться, если наезжают очень крутые. Для шелупони первый вариант.       
-Филя, по-твоему, крутой?
-Это серьезно. С ним проще найти общий язык. Он – бык, которого лучше не злить. В его стаде сплошные отморозки. Вот я тебе все это говорю, а самому стыдно. Но при нынешнем бардаке иного посоветовать не могу. Другое дело, с трибуны, при большом скоплении народа, да под вспышками фотокамер.       
-Спасибо за искренность! Так говоришь, заместителем? Заманчиво! Я подумаю.       
-Да ладно! Не напрягай извилины, не трать понапрасну время. Ты же повернутый на своей работе. Тебя оттуда пушкой не вышибить. Напряг у друга серьезный?       
 -Вроде бы.
 -Я слышал, Филя в последнее время совсем озверел. Удила закусил. Со своими стал грызться. Если не остепенится, могут и мочкануть. Это тоже вариант для твоего друга.       
-Мне трудно судить. Свято место пусто не бывает. Извини, если оторвал от дел. Рад был услышать твой жизнерадостный голос.
-И я рад, хотя твой голос не такой жизнерадостный. Если надумаете воспользоваться первым вариантом, звони.   Организуем.        
-Принял к сведению.
Я еще держал трубку у уха, когда мимо нас на балкон прошла мать с тазиком белья, и мне не пришлось делать резких движений, чтобы скрыть рассеченную губу.       
 -Здравствуйте, Анна Тимофеевна! – поздоровался Галик.       
-Здравствуй, Костя! Алексей, достань из холодильника пельмени, поставь воду на газ. Белье развешаю, покормлю вас.        
-Будешь? – поинтересовался у друга. Слукавил: - Мне после пива что-то не хочется.
Истинная причина отсутствия аппетита была в поврежденной губе. Горячее блюдо ей было категорически противопоказано. При других обстоятельствах от пельменей я и под страхом смерти ни за что бы  не отказался.
-И мне, - признался Галик. – Идти пора. Филе позвоню. Иначе удачи не видать.       
-Так вот же аппарат! Куда еще идти?
-От тебя не стоит. У Фили тоже АОН. Не к чему ему знать твой номер. Из таксофона брякну.
-С тобой прогуляюсь. Я так понял, что вопрос «платить - не платить» для тебя больше не существует?       
-Так ведь и твой вохровец посоветовал в бутылку не лезть.        
-Он предложил и другой вариант, по всем правилам детективного жанра.       
-Детективы чем хороши? В какую бы жопу герой не вляпался, автор всегда его   вытащит. А кто на нашей стороне?     
-Как сильно намерен уступить?
-Какой-то суммой придется пожертвовать. За машину буду биться.       
 -Аки лев?         -Аки львица за своего детеныша!
-Откуда этот змей, Филя, выполз? Вроде совсем недавно про него слыхом не слыхивали.       
-Как недавно? С год уже шевелит. Говорят, срок за убийство мотал. От вышки чудом ушел. Да мне его биография до лампочки. Свою бы не попортить. Запросто может прерваться в расцвете лет.
-Все мы под Богом ходим! – попытался «успокоить» друга.
-Что это с тобой? К Богу лицом повернулся на старости лет?
-Рановато. Вспомню про него  на смертном одре. Просто в последнее время в зону священники зачастили. От них прилипло. Поговаривают о строительстве на территории храма. Сейчас это модно. Да и у начальства неплохой шанс перед Управой отличиться. Пусть строят. Коммунисты к власти придут, будет что ломать. Опять же конъюнктурщикам плюс.
-Ни о чем другом не думают. Только бы лишний раз прогнуться. Мне бы их заботы. По головам готовы шагать.
-В бизнесе разве не та же картина? – заступился я за свое начальство, сожалея, что они не видят моего благородного поступка, чрезвычайно редкого в последнее время. – У нас только по головам шагают. У вас же по трупам гуляют. Еще со времен Маркса.
-Загрубил! Маркс имел ввиду свое время, когда говорил о преступлениях ради больших прибылей.
-Сегодня директоров банков, коммерсантов, разве, не из-за бабла отстреливают? Да минует нас чаша сия! Не куксись! Мы же с тобой орлы, не вороны!
-Тогда полетели!

               Глава 32
   
 Несмотря на отсутствие стекол в будке телефона-автомата, трубка и диск номеронабирателя были на месте. В трубке даже раздавались длинные уверенные гудки.
Я не успел разглядеть, что за иномарка, въехав бесцеремонно на тротуар и едва не сбив прохожего, остановилась возле меня, стоявшего у металлического скелета, внутри которого Галик крутил диск. Из машины выскочили два, теперь уже хорошо знакомых мне, члена. Неотомщенный мной обидчик хрипло распорядился:       
-Живо в машину, падла!    Пришлось повиноваться в виду наличия у одного из них  неприкрытого огнестрельного оружия. Я взбрыкнул лишь единожды, когда в салон  заталкивали Галика:
-Этого-то дистрофика зачем замели? Я его не знаю! На фиг он вам сдался?
Фокус не прошел.
-За компанию. Чтобы тебе, падла, не скучно было.    
Машина перепрыгнула поребрик, развернулась и влилась в автомобильный поток. Жизнь ребяток ничему не научила. Не догадались обыскать нас с целью обнаружения запрещенных предметов. А один из таковых у нас имелся. Упорно сявки не воспринимали меня всерьез. В другой раз я бы обиделся. Сейчас же, кроме тихой радости, ничего не испытывал. Поинтересовался как можно вежливее, чтобы отвлечь отморозков от ненужных догадок:
-Что с нами собираетесь делать?
Кое-какие зачатки бдительности должны же у них присутствовать.
-Бить будем! За обман, за испорченный документ, - ответил равнодушно водила, не поворачивая голову.       
-Кого я обманул? Попросили бумагу подписать, я и подписал, пошел вам на встречу. Весьма настойчиво, кстати, попросили. Так что, не валите с больной головы на здоровую!
 За разговором  не спускал глаз с дороги, запоминал ориентиры. Пока мы ехали по центральному проспекту, никуда не сворачивая. Покосился на Галика. Что-то совсем приуныл товарищ! Уткнулся носом в стекло, молча гонит свое. Может, обиделся  за «дистрофика»? Я двинул его в плечо:        
-Не грусти! Верну долг. На следующей неделе, как обещал. Не пропадут денежки!
 -Я о другом думаю. Если на кухне навесной потолок сделать, лучше не станет?  
Молодец  друг! Как за таким не пойдешь в огонь и в воду?       
-Ты в спальне потолок разрисуй. Там его бабы чаще разглядывают, - посоветовал водила и первым разгоготался, приглашая приятеля проделать то же самое. Плоский юмор соратника не рассмешил.
Наше путешествие закончилось у дверей частного бара «Витязь», любимого места для гульбищ криминального люда. Здесь они оттягивались по поводам и без оных. Здесь проходили всевозможные сходки и терки. Нередко интерьер зала разбивали шальные пули. Хозяин заведения не тужил по этому поводу. Виновники погромов в короткий срок восстанавливали разрушенное хозяйство. Плюсом щедро платили за моральный ущерб.
Полутемный, из-за приспущенных штор, зал пустовал. На эстрадной площадке без музыкантов сиротливо смотрелись электронные инструменты. Источником музыки служили колонки на стене. Я с любопытством рассматривал злачное место - прибежище местных мафиози. Мне, как добропорядочному гражданину, дорога сюда была заказана. Не позволяли финансы и окружающая среда.
 Нас подтолкнули к бару, за прилавком которого скучал парнишка в белой рубашке с короткими рукавами, при черной «бабочке» под круглым подбородком. Старший из наших конвоиров спросил у бармена про Филю.       
 -Должен быть с минуты на минуту, - последовал ответ.        
-Мы  подождем его в кабинете. Как подъедет, дай знать.        
-Сделаю. Что-нибудь будете?
-Принеси хорошей водки с закусоном.
-На четверых?
-Нам с Васяткой. Эти пускай нюхают.
В шикарном кабинете с офисной кожаной мебелью я приобрел душевное спокойствие. Здесь-то нас точно не будут бить. Обстановка не способствовала, да и красивый ковер никто не рискнет замарать кровью.        
 -За те деньги, что я вам отстегиваю, могли бы и угостить! – с упреком произнес Галик и без разрешения плюхнулся на роскошный диван. Мне почему-то показалось, что здесь он не впервые. Головой не крутил, как я.
В помещение вошло симпатичное создание в коротеньком платьице, с подносом, заставленным выпивкой и закуской на две персоны. Целомудренный образ девчушки поблек, стоило ей только посмотреть в нашу сторону. Как много может выразить один взгляд, даже мимолетный! Перед нами стояло существо, много повидавшее и испытавшее, искушенное почти во всех областях жизни, а в сексе, без всякого сомнения, тем более.       
  -Однако! – присвистнул я, что для окружающих должно было означать восхищение фигуркой многоопытной красотки. Посмотреть, действительно, было на что. Одно декольте чего стоило. Но мое поведение проистекало, конечно же, не из-за потери головы при виде женских прелестей. Это был своеобразный протест против хамского к нам обращения. Нас не хотели кормить и поить. С нами по-прежнему обращались, как с баранами для закланья. Вот и эта профура быстро определила наш статус и презрительно оттопырила нижнюю губку, что меня задело больше всего. Именно про таких говорят: «На «Б» начинается, мягким знаком кончается».
 Я повернулся к Галику, спросил демонстративно  громко:   
 -Стал бы?
Константин оценивающе прикинул, отрицательно покачал головой:
-Разве что в голодный год, да и то под дулом автомата! Лучше заняться любовью с табуреткой.
 -Или с консервной банкой, для остроты ощущений, - дополнил я его и тут же машинально покосился на перебинтованную руку, от консервной банки пострадавшей.
-Извращенцы!– моментально отреагировала  девчонка, похоже ничуть на нас не обидевшись. Просекла ситуацию и прониклась к нам жалостью?  Зря, пожалуй, мы взъелись  на  нее. Вся вина-то – один презрительный взгляд. Да и его могли неправильно истолковать.
 Девчонка долго не задержалась. Поставила на кофейный  столик поднос, крутанула символическим подолом и была такова. Я склонился к уху Константина, спросил шепотом:       
 -Пушка далеко?
 -За ремнем на пояснице.
Галик перед  уходом из своей квартиры, прихватил газовик, по виду ничем не отличавшийся от боевого оружия. В нашем нынешнем положении и рак – рыба. Зазвонил телефон на письменном столе. Трубку поднял Васятка:        
-Слушаю! Понял. Идем. Филя приехал! Нас зовет!        
-С этими? – спросил напарник.       
-Пока без них. Пошли. А к ним кого-нибудь приставим для дозора. Ту же Маришку. Чуть что, завопит не хуже сирены.       
-Знаю. Слышал однажды.
-Когда раком попытался ее поставить?
-Шагай, трепло!
Парни торопливо приняли на грудь еще по сто пятьдесят и поспешили к выходу. Стоило нам остаться одним, я стремительно задрал рубаху на спине Галика, вытащил пистолет, засунул себе за пояс, принял прежнюю невинную позу.
Маришка как будто только этого и ждала, моментально появилась в дверном проеме во всей своей красе. За порог не перешагнула, прислонилась к косяку, сложив скрещенные руки под  великолепной  грудью. Осторожности Нюше не занимать. Умна не по годам. Но на нашем положении это сказаться не могло. Я больше не был таким беспомощным, как минуту назад.
-Маришка! Бюст силиконовый, козе понятно. А вот фигурка? Результат гербалайфа  или  аэробики?        -Результат регулярных сексуальных упражнений. И грудь натуральная. Можешь потрогать, - неожиданно быстро получил ответ на свой бестактный вопрос. Девчонка оказалась не такой букой, какой показалась при первом появлении. Заманчивым предложением не воспользовался. Стало стыдно за свое хамство. И не мне одному.
-Тебе не говорили, что раннее занятие сексом приводит к преждевременному старению? – отеческим тоном поинтересовался Константин. Ответить она не успела. Быстрым шагом в кабинет зашел Васятка, сгреб Галика, и оба скрылись в неизвестном направлении.       
 -Не знаешь, куда этот  дегенерат  товарища увел?
Маришка так и оставалась на своем месте, не потеряв бдительность и не спуская с меня глаз. Я тоже не отрывал от нее взгляда, но смотрел теперь чуточку иначе: как на возможную заложницу. Если в Чечне правоверные прикрываются женщинами и детьми, то мне, нехристю, сам черт велел. Девчонка посмотрела  через плечо в коридор, который одним концом выходил в зал.       
-Сидит с Филей за столом.  О чем-то говорят.
 -Товарищ головой о столешницу не бьется? Он у меня контуженный после армии. Чуть что не по нему, сразу репой прикладывается к любому твердому предмету. И не по одному разу. А потом может и соседу въехать!       
-Смирный, как теленок.
Я успокоился настолько, что даже решил завести светскую беседу с прелестницей:
-Где же ты, Маришка, теленка видела? По телевизору?     
-Я родилась и выросла в деревне. Вся скотина в хозяйстве на мне была.       
-Если дружок начнет кричать и пеной брызгать, дай знать. Я один могу его, припадочного, успокоить.       
 -Эпилептик, что ли?
-Еще какой! В последней стадии, самой страшной. Я хоть и его друг, но и то порой побаиваюсь за свое здоровье, когда рядом нахожусь в пору его приступов. Прости нашу давнишнюю грубость. Ты, оказывается, ничего девчонка. Не злая. Не тем мордоворотам чета.       
-Да ладно! Я и не такое здесь слышала. Привыкла. Руку они повредили?     
-Другие гоблины при перестрелке зацепили. Ты здесь кем? Официанткой?       
-И официанткой, и в танцевальных номерах участвую, с раздеванием.
-Должно быть здорово смотришься без одежды?        
-Людям нравится.        -Не сомневаюсь. Мне бы, безусловно, тоже понравилось. Жив останусь, обязательно загляну.
 -Приходи. Приватный танец для тебя исполню. А за что вас сюда привезли? На правило?
 -Что-то вроде того. Глянь, как там товарищ?
 -По-прежнему мирно беседуют. Хотя, постой. Филя кричать начал. Твой приятель слушает. Из них двоих он меньше всего на психа похож.       
-Затишье перед бурей. Сейчас покажет себя во всей красе. Пожалуй, пойду к ним. Промедлю, возни потом много будет.
Я встал. Маришка вытаращила глаза:
-Тебе нельзя туда, пока не позвали! Я закричу!
 Пришлось показать пистолет, при виде которого у девчонки голубые  шары совсем вылезли из орбит.        
-Ты ведь пошутила, правда? Я так и думал. Пройди к дивану и сядь на мое место. Что сделать, чтобы у тебя неприятностей из-за меня не было? Губу разбить или синяк под глаз?       
 -Ага, сейчас! Хороша я буду на подиуме с фингалом! Я правду скажу, что ты пистолетом угрожал и рот затыкал.
  -Как знаешь. Прощай! Кричать будешь, когда уйду?        
 -Должна. Меня для этого к тебе и приставили.
 -Можешь начать через пару-тройку минут?
 -Договорились. Но не позже!
Я выбежал в зал,  подлетел к одному из двух занятых столов. К тому, за которым разглядел Галика. Пистолет держал так, чтобы он был виден всем присутствующим. Упереть ствол в седой затылок собеседника Константина было секундным делом.
Окружение Фили повскакало с мест, на ходу вытаскивая разномастное оружие. Я прекрасно сознавал шаткость своего положения. Мне оставалось держать ситуацию под контролем минуту, от силы – две. Что будет потом, предсказывать не брался. Заорал, чтобы добавить себе храбрости:     
-Оставь в покое моего друга! Поговори со мной! Доверенность я испортил!
Филе хладнокровие не изменило. В момент моего появления он на Галика уже не кричал, успокоился. Без всякого волнения повернулся ко мне лицом, указательным пальцем правой руки отвел наставленный  ствол в сторону.       
-С тобой мне не о чем базарить. С Константином все спорные вопросы уладили.
В зал залетел истошный девичий крик. На него никто не среагировал. Константин встал, подошел ко мне, обнял за плечи.        
-Леха, все в дырочку! Проблем больше не существует. Мы можем идти.
Он меня еще ни разу не подводил, поэтому я с легкостью поверил ему. Пистолет, правда, не спрятал, держал в опущенной левой руке. Филя оглядел настороженных приближенных, крикнул:     
-Расслабьтесь, олухи! - А мне предложил: - Присаживайся, познакомимся поближе
Когда все расселись, Филя щелкнул над головой пальцами и за какой-то миг стол  шикарно сервировали.        
-Лихо ты моих пентюхов облапошил!
-Это было не сложно. Они даже не удосужились поинтересоваться, кто перед ними. Сразу заехали в пятак и бумагу под нос сунули.        
-Я их считал орлами, а они оказались обыкновенными бройлерами! Пистолет с собой привез или здесь раздобыл?        
-Мой, родной.
-На кого работаешь, такой лихой? На Медведя? На Сифона?        
-Я – кот, который гуляет сам по себе.
Грех не воспользоваться случаем натянуть нос и главарю отморозков.
-Что с рукой?
-Да на одной разборке царапнуло!
- Знакомо!    
Филя самолично наполнил хрустальные рюмки водкой из литровой бутылки с яркой этикеткой, предложил:          
-Выпьем за знакомство! И поедим, что Бог послал.    
Выпив, дружно налегли на разносолы. Их я, конечно, видел, по телевизору, но никогда, признаюсь, не пробовал.  Поскольку Бог сегодня был щедрым, трапеза затянулась. Я не противился желанию отведать всего помаленьку. Вторая такая возможность  вряд ли представится.    
-Алексей, пойдешь ко мне бригадиром? – внезапно спросил Филя после энной рюмки. – Будешь контролировать все рынки в городе. Клондайк, кто понимает! Приглянулся ты мне. Жалко выпускать из рук.       
 -Спасибо за доверие, но это не по мне. У меня другая сфера  интересов.
-Если не секрет, какая?
-Без обид. Коммерческая тайна.
-Уважаю чужие секреты, - не обиделся главный мафиози местного разлива. – А над предложением все же подумай. Можно ведь совмещать приятное с полезным. Товарищу жилось бы  вольготней.
-Увы, не могу даже за такую высокую цену. Как решили насчет «Ниссана»?
-Мне остается, - ответил быстро окосевший Галик. – Не без твоего участия, друг.       
 -Как так? – не понял я, меньше всего рассчитывая на комплименты. Ситуацию прояснил Филя:        
-Мне понравилось, как ты лихо обул моих бройлеров, подписав доверенность, ни на грамм не ввергнув их в сомнение. Долго не могли поверить, что их натянули. Даже спорили со мной, доказывая свою правоту, недоумки! Не люблю, конечно, когда меня облапошивают. Да ладно уж! Живите!
До дома мы добрались на трамвае, отказавшись от любезно предложенной машины с водителем. По дороге я поинтересовался у Галика  результатами переговоров:       
-На каких условиях сошлись?
-На приемлемых. Филя не хуже меня знает результаты моей хозяйственной деятельности в этом году. Словно ему, а не в налоговую инспекцию отправлял я отчетную документацию.

                Глава 33

Гиви Кикнадзе держался в тени, старался не попадать лишний раз мне на глаза. Общались мы исключительно по моей инициативе. С его появлением осужденных словно подменили. Никто не заходил в кабинет по собственной инициативе. Занятия проходили без обратной связи, односторонне. В тишине начинались, при ней и заканчивались. Если кто-то и позволял себе редкую реплику или вопрос, то непременно злого, резкого характера. Набивали себе цену, хотели выглядеть круче, чем были на самом деле.       
Улучшилось санитарное состояние в общежитии и в локальной зоне. Присущее Кикнадзе чувство собственного достоинства за короткий срок распространилось на большинство осужденных. У них вдруг появилась нетерпимость к грязи. Я почти перестал «наезжать» на дневальных. Им чаще доставалось от «жуликов». Все научились пользоваться урнами. Изменился и внешний вид сидельцев.
Пример показал Гиви. В день появления в отряде ему потребовалось чуть больше часа, чтобы привести себя в порядок. Ушивал и перекраивал великоватый костюм собственноручно. Сам же  все прогладил. Зато в дальнейшем, как и положено, утюгом по его костюму елозил дневальный. Появились стрелки на брюках и у мало-мальски уважающих себя осужденных.
Впервые за длительный период сократилось количество водворений в штрафные помещения в связи с отсутствием нарушений. Радоваться бы наступившим переменам и позволить себе некоторую передышку. Но я не расслаблялся. Ждал подвоха, памятуя о затишье, которое перед бурей.
Частое посещение кабинета начальника у осужденных всегда считалось признаком дурного тона. Воспитание прививали разными способами. «Оступился на лестнице». «Поскользнулся в умывальнике». Кикнадзе на беседы со мной шел без оглядки на общественное мнение. Не смотрел каждые пять минут на настенные часы, не ерзал на стуле.
На левой руке у него отсутствовала фаланга безымянного пальца. Как-то раз он заметил несколько моих неосторожных взглядов, поднял покалеченную руку на уровень лица:    
 -Вот почему еще я безжалостен к фуфлыжникам! Однажды просадил в карты большую сумму и вовремя не рассчитался. Попал в такую критическую ситуацию, что физически не мог вернуть долг к назначенному сроку. Тот, кому я задолжал, в деньгах не нуждался. Мы с ним были в неплохих отношениях. Но наши законы жестоки. В общем, чтобы выйти самому из положения и сохранить лицо кредитора, я публично предложил в счет погашения долга свой палец. Он согласился. И вот результат. В нашей среде подобный способ расчета не редкость.
 -…Вы, гражданин начальник, никогда не решите поставленной задачи по нашему исправлению, будете топтаться на месте, а то и отступать. Сейчас все работают не за идею, а за деньги, чтобы выжить. У людей просто мозги не в ту сторону повернуты. Поэтому и цели со средствами у вас не союзники, смотрят в разные направления. Вы ведь в каждом осужденном должны разглядеть человеческую сущность и развить ее, как раздувают искру в потухшем костре. Силовые методы в этом случае не годятся, пресс не уместен. Если борьба, то идеологическая. Единоборство умов, жизненного опыта. А что наблюдаем в действительности? Крики, ругань, оскорбления, постоянное нагнетание жути, что ведет к унижению человеческого достоинства, но никак не к его возрождению. Эти средства уместны для запугивания. Вот почему ваша система топчется на месте. В колониях сколько отделов, столько задач и целей. В вашей среде мало единомышленников. Больше карьеристов и злопыхателей. Зачастую раздрай происходит внутри одного отдела. Каждый старается натянуть одеяло на себя, оголить при этом товарища, чтобы выпятить перед начальством себя, любимого. Ваша сила, как и наша, в единстве. Только мы, преступники, это лучше понимаем, поэтому нам легче существовать, а вам с нами трудней справляться.
 -Научишь на свою голову, - пошутил я, не в силах возразить по большому счету.
-Вам не сплотиться. Слишком далеко разбежались. Забыли простую истину: нитка, скрученная втрое, не скоро порвется.       
-Я  помню  притчу о прутиках  в венике.
-Мало помнить, надо ей руководствоваться. И не вам одному. Растопыренные пальцы – не кулак.
 -Гиви, ваша способность к сплочению – это средство выживания в зонах. Вас нужда заставляет держаться вместе. Поверь, в экстремальной ситуации мы тоже можем консолидироваться. В повседневной деятельности, согласен, всяк тянет свой возок. Некоторые публично озвучили жизненное кредо: каждый баран должен носить свои яйца.
Кикнадзе рассмеялся. Успокоившись, поинтересовался:          
-А какой ваш «возок»?
-Научить осужденных, в меру своих способностей, уважать правила общежития, прививать навыки правопослушного  поведения. И буду тащить его, что бы в мире не случилось, какой бы «изм» не наступил.       
-Давно не встречал людей вроде вас. Я уж начал подумывать, что племя идеалистов вымерло, уступив место прагматикам.       
-Ну, что ты! Нас легион! Поэтому и не иссякает мой оптимизм.
Сказал и чуть не поморщился. Оптимизма-то в последнее время как раз и поубавилось благодаря стараниям отдельных «соратников», «товарищей по оружию». Кикнадзе незаметно для нас обоих перешел на менторский тон:     
-Источник вашего оптимизма в незнании истинного положения дел. Вас предали! Давно и основательно. На всех уровнях: и здесь, и там, наверху, в правительственных кабинетах.
-Допускаю. Но для меня главное – не предать самого себя. Это страшней.
-Я знаю, вы не идете на сделки с нами. И, тем не менее, одну хочу предложить. Рискнуть?
-Стоит ли терять время?
-Попытка – не пытка. В отряде старый телевизор. Не сегодня – завтра прикажет долго жить. Я достаю видеодвойку, а вы, взамен, даете мне длительное свидание. Как идея?
-Тебе и без спонсорства свидание полагается. Ты ведь у нас еще никуда не ходил.
-В том-то и дело, что сходил. Использовал в следственном изоляторе. В карточке, что с личным делом пришла, отметка стоит.       
-Карточки не всегда с делами доходят.
-В моем есть. Я у солдат в «Столыпине» узнавал.        
-Во сколько обошлось любопытство?
-Коммерческая тайна. Ума не хватило выкупить. Теперь каюсь.
-Разве это возможно?
-Все зависит от наличия необходимых средств. Так как, принимаете  мое предложение?    
  -Допустим, сходишь на свидание. А когда начнут тебя, путешественника, готовить на очередной этап, скажешь: «Отдайте шляпу и пальто, в гробу я видел ваши именины»!
-Телевизор останется в отряде по дарственной, заверенной вами у начальника колонии. Он имеет такое право. Обратного хода не будет.       
-Булатов не подпишется.
-Глупо с его стороны от халявы отказываться.
-Всем известно, где находится бесплатный сыр. Из своих личных сбережений ты ведь не рубля не потратишь на презент. В ход пойдут деньги из общака, или «ящик» будет ворованный. Потом от прокуратуры не отпишешься. Никому не нужны головные боли.         -Вам всюду измена катит. Телевизор будет с паспортом и со всеми подобающими инструкциями. Поговорите с хозяином. Вы ничего не теряете. А мужики вам спасибо скажут.       
-Они-то скажут!
-Еще могу для зоны достать лампочки, краску, обои, посуду в столовую. Все в любом количестве. Учреждению это не будет стоить ни копейки.
-Ты напоминаешь мне змея-искусителя.
-Конечно, искушаю, но в грех не ввожу. Поговорите с хозяином?       
-Попробую. Но за телевизор. О краске и лампочках ни слова. Не моя епархия.
-Вот вам наглядный пример того, о чем говорили пять минут назад.
-Будем считать это исключением из правил.
 Кикнадзе так и не дал понять, известна ли ему попытка наладить со мной контакт в неформальной обстановке с целью создать для него в отряде режим наибольшего  благоприятствования.
 
                Глава 34

Андронова забрали на безконвойку. Неожиданно для нас обоих, вопреки всем правилам и традициям. Начальник дал указание увеличить численность разконвоированных в связи с предстоящим открытием нового объекта – «Кирпичный завод». Кандидатов подбирал лично Сугробов, на свое усмотрение и без согласования с начальниками отрядов. Серега и попал в сети замполита. Я рванул на разборки к Булатову.
-Что же вы делаете, Павел Александрович?! Выставляете против меня тяжеловесов, разных там «воров в законе», злостных нарушителей, и одновременно обрубаете правую руку!
-Срочно нужны люди на «Кирпичный», Алексей Петрович. Директор завода пообещал за рабочую силу выделить нам вне очереди и лимитов кирпич для строительства жилого дома для сотрудников. Твой Андронов пойдет туда бригадиром.
Сугробов сидел в кабинете начальника, пил чай и помалкивал. Я не ожидал его тут встретить, иначе бы не зашел. Отступать было поздно.
-Подберешь нового старшину, - спокойно продолжал начальник, прикладываясь к фарфоровой кружке. – Отдам любого, на кого укажешь.
Сугробов кивнул головой. Мавр сделал свое дело, мавр мог и помолчать.
-Мне любого не надо! Оставьте Андронова! – упорствовал я, намереваясь как можно дольше держать непримиримую позицию. Меня возмущал тот факт, что никто заранее не поставил в известность, проигнорировали как лицо не заинтересованное. Узнал из третьих рук. Пришел на работу, а старшины нет! Обрубили по живому, без анестезии. Все свершилось стремительно в обстановке секретности. Необходимую характеристику на Андронова написал за меня Филимонов  по распоряжению замполита. И это при живом начальнике отряда, ни одного дня не прогулявшего!
-Вы, как и я, знаете, что второго такого старшину не найти! Никто лучше Андронова в мое отсутствие не справится с рысями, которые сейчас собрались в отряде! Он спрашивает с них не хуже меня! И его слушают! Другого давно бы послали! И это в лучшем случае!
-Из-за его кулаков, - заметил Сугробов, вальяжно откинувшись на спинку стула. – Мы тебе с десяток подобных «молотобойцев» подберем. На ставь личное выше общественного. У нас шестьдесят  человек сотрудников ждут очередь на квартиры. Нам дом нужен, как  воздух. Тебе хорошо. Живешь с матерью в благоустроенной квартире со всеми благоустройствами. Телефон даже имеешь. А неблагоустроенные люди неблагоустроенные углы снимают, по каморкам с детьми ютятся. Они твоей позиции не поймут и даже осудят!
-Что за позицию?! – не понял я. – Ты что лепишь, Петр Александрович? – При начальнике всегда старался соблюдать необходимую дистанцию. Тут не выдержал. – Я, что, враг своим товарищам? Да Андронов не сделает вам погоду на «Кирпичном»! В режимном отряде от него пользы для учреждения больше! Павел Александрович, еще раз прошу: верните Серегу! Я скоро в отпуск пойду. На кого отряд оставлю? На некоторых сотрудников меньше надеюсь, чем на него!
-Ты что такое говоришь?! – возмутился Сугробов, словно первый день в зоне работал. Булатов остановил его:
-Подожди, Петр Александрович! На «Кирпичном» именно такой надежный бригадир нам и нужен, Алексей Петрович. Во вторую смену осужденные практически будут предоставлены сами себе. Выводных я в расчет не беру.
Но прежней уверенности в голосе Булатова не было. От Сугробова не ускользнули колебания начальника. Он поспешил снова вклиниться в наш разговор:
-У тебя Кикнадзе не хуже Андронова сможет держать зеков в кулаке. Надо только найти с ним общий язык. Вон как лихо вернул им аппетит, что не удалось ни тебе, ни Андронову!
-Просто так даже чирей не вскакивает. Кикнадзе компенсацию потребует в виде послабления режима, льготных условий содержания. Вы готовы, Павел Александрович, пойти на это?
-Никаких сделок с осужденными! С «вора» спрос, как со всех! – решительно заявил Булатов.
-Слава Богу! – облегченно вздохнул я. – Хоть вы понимаете, что зеки сделают на копейку, а взамен потребуют на рубль! Вернете Андронова, товарищ подполковник?
-Мы ему уже инструкций надавали с воз и маленькую тележку! – не умолкал замполит. – Он уже начал людей на объект подбирать. Не к лицу нам идти на попятную перед глазами зеков, переигрывать свои решения! Что ты цепляешься за него? Не старшина главная фигура в отряде, а его начальник! Грош тебе цена, если благополучие в отряде зависит от какого-то вонючего зека!
-Вонючий?! Что ж тогда в него вцепились? Когда ты был на отряде, почему не отпустил в колонию-поселение своего старшину? Специально до комиссии выговор влупил за порожняк, чтобы тормознуть!
-Взыскание он получил по другим соображениям!
-Все в зоне знают, какими соображениями ты руководствовался! Павел Александрович, без Андронова мы не сможем перевести осужденных на полное самообслуживание, убрав из отряда дневальных, о чем говорили на СВО. По швам затрещит вся затея с режимным отрядом. Тогда овчинка выделки не стоит!
-Что ты носишься со своим самообслуживанием, как с писанной торбой? – раздраженно воскликнул Сугробов, окончательно задвинув Булатова, не давая ему возможность рот открыть. – Это твое самообслуживание - идея - фикс, не больше! Ничего у тебя не получится! Никогда не уравняешь «плебеев» с «патрициями»! Уберешь дневальных, сам скорее будешь полы мыть, но не тот же Кикнадзе, если только он не захочет лишиться «короны»!
-Ты можешь помолчать пять минут?! – начал заводиться я. – В конце концов, я не к тебе пришел!
-Гуляй, Алексей Петрович, гуляй! – попер меня из кабинета Булатов, не позволив набрать обороты. – С Андроновым вопрос решенный, не будем к нему возвращаться. Подбирай старшину, оформляй записку о переводе. Подпишу, не глядя.
-И не сочиняй трагедию, не сгущай краски! – сказал Сугробов. – У тебя и без того один из сильнейших СВО во главе с Павлом Александровичем!
В своем раболепстве замполит забыл прописную истину, что Советом руководит не один из его членов, пусть даже высопоставленный, а начальник отряда, и продолжал, как ни в чем не бывало, допустив еще один ляп:
-Можешь и без Андронова затянуть им гайки.
-Кому затянуть?! Членам СВО?! – не удержался я от подначки и снова повернулся к начальнику. – Жалко, Павел Александрович, что мы перестаем понимать друг друга. А ведь совсем недавно в одну дуду дудели. Ну, ничего! На ближайшем заседании СВО я скажу все, что думаю по этому поводу, готовьтесь! Разрешите идти?
Про СВО упомянул от отчаянья. Если и уйти несолоно хлебавши, то красиво, оставив за собой последнее слово. На большее уже не было сил. Терял накал былой энтузиазм. Слабел творческий порыв. На смену им пробивали дорогу ростки равнодушия к результатам своего труда. Кому сказать, кто этому способствуют, ни за что не поверят, потому что такого в принципе не должно было быть. Не должно, но… Я впервые почувствовал, как зашатался в незримом седле. Нет, ничего у них не выйдет! Им не вышибить меня!

                Глава 35

В кабинет без стука зашел Телофкулов, ночной дневальный. После перевода Андронова он единственный обладал такой привилегией. Молча остановился у двери, увидев, что я пишу.
-Жалуйся! – разрешил молвить слово.
-Бойцов что-то неладное замышляет, гражданин начальник!
-С чего взял?
-Да я бы и не догадался, мужики подсказали. Они же попросили, чтобы я до вас довел.
-И что я должен сделать, по мнению «мужиков»?
-Спрятать Бойцова в шкапчик, от греха подальше.
-А ты не подумал, что таким способом они хотят с ним расправиться? Моими руками, не замарав свои.
-Ко мне серьезный человек подходил.
-С чего Бойцову искать приключения на свою задницу? Проигрался?
-Мужики говорят, что письмо хреновое от жены получил. Кобыла развод требует.
-Я ему такое письма не приносил. Неувязочка у твоего  «серьезного» человека!
-Письмо Бойцову передал его земляк, из третьего отряда. Он со свидания вчера пришел. «Телегу» его жена привезла. Я так понял, что они на одной улице живут. Бойцов с утра сам не свой.
-Земляка того знаешь?
-Знаю. Бердышев. Он с Бойцовым постоянно через локалку базарит.
-Что Бойцов может сделать?
-Вроде, намеревается через забор на запретку махнуть, под автоматы. У него не заржавеет. Немного припудренный. Сам мне рассказывал, что, когда был в тюрьме…
-В СИЗО, - поправил я. – На тюремном режиме он не был.
-Ну, да, в СИЗО. Когда там сидел, от жены долго вестей не получал. Так он не придумал ничего лучше, как в петлю полезть.
-Иди, и глаз с него не спускай. Я что-нибудь придумаю. Передай «серьезному» человеку от меня «спасибо».
Дневальный поспешно вышел. Я попросил дежурного, чтобы соединил меня с третьим отрядом. Трубку поднял старшина. Я поинтересовался:
-Филимонов у себя?
-Он сегодня в ночь, гражданин начальник!
-Откуда тебе известен график работы начальника?
-Он сам сказал.
-Не одобряю! Начальник  всегда должен появляться нежданчиком! Ну, да ладно! В чужой монастырь со своим уставом не суются и свои порядки не устанавливают! У тебя кто вчера пришел со свидания?
-Веселов и Бердышев.
-Бердышев с кем-нибудь из моих кентуется ?
-У вас его земляк, Бойцов.
-Позови Бердышева к телефону.
-Даже не вопрос, гражданин начальник!
-Да? – услышал я через минуту настороженный голос.
-Бердышев?
-Ну?
-Здравствуй! Старлей говорит. Ты что-нибудь передавал Бойцову после свидания?
-Нет!
-Подумай хорошенько. Покопайся в памяти.
-Я точно помню, что ничего не передавал.
-Постой! Не тебя ли  сегодня  у столовой я с банкой супа прихватил?
-Ну, меня.
-Я постановление о наказании еще не оформил. Поторопиться? А то могу и забыть.
-Письмо передал, от бабы. Мне прапорщик разрешил.
-Я бы этому прапорщику яйца оторвал! Что за письмо?
-Мерзопакостное. Я вначале хотел его даже замылить. Курва развод требует, а он от нее без ума!
-Спасибо! Про банку я забыл. Показалась она мне! Бойцову от тебя привет передать?
-Вы лучше поговорите с ним, успокойте. Скажите, что на свете полно хороших баб. На его профуре свет клином не сошелся.
-Попробую, если будет слушать. Тема деликатная. Любовь опять же.
Я положил трубку и тотчас вышел в коридор, чтобы найти повод  прицепиться к Бойцову по любому поводу. Остальное – дело техники. Мне не пришлось усердствовать в поиске компромата. Бойцов сам шел в руки. Он лежал в верхней одежде на постели, что строжайше запрещено правилами внутреннего распорядка. Вид у парня был смурной, взгляд отрешенный. Я незамедлительно спустил на него «лайку», обставив его проступок чуть ли не преступлением против человечества. И пригласил в кабинет, где добавил перцу.
-Какие надо еще слова, чтобы ты понял, как себя вести в режимном отряде?! Язык бы отсох, если бы спросил разрешение полежать, коли занемог? Забыл, за что волка бьют?
Осужденный стоял посреди кабинета и молча смотрел себе под ноги.
-Почему такой мрачный? Обидел кто? Дома что случилось?
-Все нормально. Давайте бумагу для объяснительной.
-Вот тебе аж два листа, рисуй. И что напишешь?
-Что лежал в дневное время в одежде на кровати.
-Хорошо! Только добавь следующее: «Я не собираюсь подчиняться вашим порядкам!»
-А что в них хорошего? Этого нельзя, того нельзя! Шагу не сделать без разрешения!
-А ты бы хотел, чтобы в режимном отряде администрация перед вами на цирлах ходила? Чтобы смотрела на ваши закидоны сквозь пальцы? Не будет этого! Скоро новые ограничения введу. В туалет станете по очереди ходить, после, опять же,  моего разрешения! Расчувствовались! Живете, как на курорте: на работу не выводят, кормят, как на убой. И еще чем-то недовольны! Родственникам жалуетесь, что администрация обращается с вами, как со скотиной! Своей жене тоже, наверное, расписываешь всякие страшилки  про нас?
-Она сама сидела. Ей не надо рассказывать про ваши порядки. На своей шкуре испытала.
-Вот как! А я и не знал! И что же такого ужасного она испытала?
-Вы не поймете!
-А вдруг?
-Сытый голодному не внемлет. «Заправленной» с двумя «н» пишется или с одной?
-Лепи, сколько не жалко. На количестве суток это не отразится.
Пора было подводить его к мысли о возможной ночевке в изолированном помещении. На контакт парень не шел, весь во власти мрачных дум. В таком состоянии он, действительно, мог наломать дров.
-Какие «сутки»?! За что?!
-Смотреть, что ли, как ты изгаляешься над моими требованиями? Поматерее тебя дожидаются моего ухода, чтобы завалиться на шконку! А тебя присутствие начальника не останавливает! В изоляторе на полу лежи, сколько душе угодно. Слово не скажу.
-У меня в этом месяце всего один выговор! И сразу в ШИЗО?!
-А мне плевать на эти нюансы, как и тебе на меня!
-Понятно! Вот и показали свою истинную натуру! А то корчите из себя воспитателя! Все вы, все-таки, одним миром мазаны! И сколько дадите?
-Дает начальник. Я прошу. Трое суток, не больше. Твоя жена сидела в изоляторах?
-Вам-то что до этого? Когда поведете на «крестины»?
-Как обычно, после ужина. Написал? Дай, посмотрю. О! Четыре «н»! Лихо! Иди, готовься. Сигареты в трусы не прячь, все равно прапорщики выкосят. Из носков тоже выгребут.
Я не собирался ждать ужина, это без малого два часа. Бойцова надо было изолировать немедленно. Я позвонил Булатову, поведал историю с Бойцовым, попросил, чтобы его немедленно водворили в ШИЗО на двадцать четыре часа, до начала «крестин». Начальник без лишних слов согласился с моими доводами, отдал распоряжение дежурному, чтобы тот тотчас отправил в отряд за Бойцовым  наряд.
               
                Глава 36

Неизвестными лицами были избиты Фролов и Сугробов. О случившемся мы узнали со слов жены Сугробова, которая звонила в кадры, чтобы  предупредить, что Петр Александрович не сможет выйти на работу.
 Ребята подходили к дому, в котором жили в одном подъезде. Когда проходили мимо иномарки, из нее выскочили четыре молокососа, и без слов набросились на них. Били монтировкой, пинали поверженных на земле. По возрасту до нашей колонии хулиганы не доросли, но запросто могли побывать на общем режиме. Иначе откуда немотивированные озлобленность и жестокость к людям в форме?
Я сочувствовал обоим пострадавшим в одинаковой мере. Постарался забыть обиды на Петра Александровича, ставшего жертвой преступников. Решил никогда не вспоминать, как несправедливо он со мной поступал. Мы все разные по характеру. Мой – тоже не сахар. Я впервые остро задумался над следующим. Мы же носим одну форму, делаем одно дело, каждый на своем месте. И работаем не в детском садике. Нас ежедневно окружают закоренелые преступники, рецидивисты, от которых можно в любую минуту ожидать все, что угодно. Мы в одинаковой степени подвергаем свою жизнь опасности, как в зоне, так и за ее пределами. И нам ли грызться, искусственно осложнять друг другу и без того не легкую долю? Надо быть снисходительней и терпимее к чужим недостаткам. Вот когда осознал простые старые истины! Пока гром не грянул. На месте Сугробова запросто мог оказаться я. Дело случая. Почему раньше не задумывался, что, заходя в зону, мы, без преувеличения, входим в клетку к хищным зверям, познавшим вкус человеческой крови? Нас ни  на минуту не должно сбивать с толку, притуплять бдительность их добродушие и спокойствие. Вспышка свирепой ярости может произойти у них когда угодно и где угодно. Что нам делить между собой, когда все в равной мере ходим, быть может, под одним ножом, одинаково рискуем здоровьем, а то и жизнью? Было бы здорово, если бы подобными мыслями прониклись все до одного, работающие в колонии! Насколько легче и плодотворней была бы наша деятельность в противостоянии с частицей преступного мира, загнанной под автоматы за колючую проволоку!
Товарищей не было на работе с неделю. Залечивали ссадины, сводили синяки. Первым вышел Фролов. Сугробову понадобилось больше времени на лечение, так как ему досталось сильней.
А вскоре произошло ещё одно нападение на нашего сотрудника. В этот раз в дело пошел нож. Рунов отказался от дежурного автобуса, который обычно привозил оперативных дежурных на службу, решил прогуляться пешком. Два бывших зека попались навстречу в пятистах метрах от колонии на пустынной улочке прилегающего поселка. Обоих Андрей Игоревич освобождал в один день, потому и узнал. Парни были под приличными градусами. С ходу попросили закурить, хотя все в зоне знали, что Рунов не курит. Не получив требуемого, двинулись дальше. Когда разминулись, без единого слова, подло ударили ножом в спину. Ни с одним из них Рунов не конфликтовал, ни одному не сказал грубого слова за весь их паршивый срок.
Раненым, он дошел до штаба, от вахтера вызвал для себя «скорую», сообщил в надзорслужбу о происшествии. Ответственным по учреждению в этот день был Комов. Все дальнейшие действия по поимке преступников были грамотно спланированы и осуществлены под его руководством. На протяжении всего времени он действовал четко, без лишней суеты и ненужной паники. Это в значительной степени привело к быстрому успеху.
По счастливой случайности в зоне находился весь оперативный состав. Не мешкая, составили  список адресов «блат-хат», где наших осужденных после освобождения принимали с распростертыми объятиями, вычислили с большой долей вероятности возможное нахождение парочки. Из сотрудников колонии и вооруженных милиционеров с двумя собаками организовали две поисковые группы. Одной надлежало прочесать местность вокруг поселка, другая пошла по адресам. Группы были смешанными. Операция получилась широкомасштабной и не могла завершиться отрицательным  результатом.
Негодяев взяли «тепленькими» в вычисленной квартире. Один сразу попал в руки милиционеров, отчего ему несказанно повезло. Другой с ножом выбежал к разъяренному Звягинцеву и Скурихину, двум нашим боксерам. Положение его и так было незавидное, предсказуемо. Он его еще усугубил тем, что бросился на Евгения…
От неминуемой смерти сволочь спасли милиционеры, с трудом выдернув из рук мстителей. Но долго гадали, где у парня фас, а  где затылок. Женька попросил у милиционеров и второго, «на время», «задать пару вопросов», но получил к великому своему сожалению отказ.
Не долго проходил в героях, как жертва преступников, замполит. Фролов, не выдержав угрызения совести, рассказал, как все было на самом деле. Они возвращались из гостей в средней степени опьянения в цивильных костюмах. Первым шел Сугробов. Виктор Николаевич нетвердой походкой бороздил сзади. «Расплодились, дармоеды, плюнуть некуда! – услышал он возмущенный голос замполита. – Молоко материнское на губах не высохло, а уже на персональных тачках разъезжают! Тут пашешь, пашешь, как Папа Карло, а даже на вшивую «копейку» заработать не можешь!» Только тогда Фролов обратил внимание на иномарку, мирно стоявшую на обочине. Сугробов тем временем в озлоблении пнул переднее колесо, грохнул кулаком по капоту. Когда его начали бить, Виктор Николаевич, естественно, не мог остаться безучастным. Четверым паренькам, выскочившим из машины, пришлось разделиться…

            Глава 37

Во время очередного обхода жилой зоны руководством колонии я находился в отряде. Чистота и порядок в общежитии неприятно поразили Сугробова, испортили ему настроение. Из локалки ушел хмурым и недовольным. Перед уходом имел кратковременную беседу с Кикнадзе. О чем говорили, я мог представить. Накануне я сообщил Гиви, что начальник не согласился на  сделку с телевизором. Кикнадзе встретил известие спокойно, но настойчиво попросил организовать встречу с замполитом, в чем я отказал, заявив:
-В наш отряд начальники должны приходить без приглашения! Лови момент!
Вот он его и поймал. Во второй половине дня я получил неожиданный приказ от Сугробова подготовить записку о переводе Кикнадзе в пятый отряд! Замполит не мог долго терпеть столь ценный кадр в «чужом» отряде. Я был шокирован. Тотчас позвонил Булатову, наивно думая, что инициатива замполита – чистой воды самодеятельность, злоупотребление служебным положением. И в очередной раз получил по зубам.
 -Опять занимаешься мышиной возней, Алексей Петрович? Делай, что говорит твой начальник! Мне только этого не хватало, чтобы дублировать приказы своих заместителей!
Я впал в ступор. Что-то новенькое в лексиконе начальника! Откуда прилетело? Я и «мышиная возня»?! Что он считает мышиной возней? Мои критические выступления в адрес Сугробова? Разве можно ТАК их интерпретировать?! В таком разе треть коллектива интриганы и склочники. По отношению к Комову тоже. Когда мне заниматься интригами? И с какой целью? Все мысли в отряде, с осужденными. Да при всем желании не получилось бы ничего. Не имею ни специфических навыков, ни опыта. Нет причин овладевать подобным мастерством ни в настоящем времени, ни в будущем! Придя в себя, только и вымолвил:
-Разрешите положить трубку, Павел Александрович?
Ответом стали короткие гудки.
Записку о переводе я подготовил. Но ходу не дал, отложив этот вопрос до следующего дня. Руководствовался одним из своих принципов: не спешить. А утром принес ее Булатову на подпись  вместе с постановлением о наказании Кикнадзе. Начальник, скрипя зубами, выписал Гиви пятнадцать суток штрафного изолятора. Ларчик открывался просто. Дежурный наряд в час ночи обнаружил моего титулованного воспитанника в раздевалке за занятием мужеложством с осужденным из чужого отряда.
В моем отряде педерастов не было. Симпатичный парнишка перелез через трехметровый забор, чтобы попасть на любовное свидание, из соседнего отряда. Его подогнала «вору» услужливая зона. Перед водворением в штрафное помещение у меня состоялся  интересный разговор с нарушителем.
 -Вам, гражданин начальник, живущему  регулярной половой жизнью с женщиной,  нас не понять, - вещал Кикнадзе в моем кабинете после того, как написал объяснительную по факту допущенного нарушения. - Гомосексуализм не болезнь, а психическая норма. И мне не стыдно признаться в том, что я занимаюсь им. У него глубокие корни. Расцветал еще в Древней Греции, в Древнем Риме. Слава Богу, и у нас признали, что гомосексуализм не преступление, и убрали из Уголовного Кодекса сто двадцать первую статью! Это нормальное удовлетворение полового инстинкта, всего лишь. В цивилизованных странах поняли намного раньше наших законодателей. В Гааге Международный конгресс уголовного права еще в 1964 году рекомендовал всем государствам отменить уголовную ответственность за добровольное мужеложство взрослых лиц. А у нас  с Шуркой все и было на добровольной основе.       
-Не боишься СПИДом заразиться?
-Им заражаются новорожденные в больницах! Поверьте, мой член не на помойке найден. Я его куда не попадя не суну. Дуньку же Кулакову на дух не переношу!       
-Что тебя и погубило. Возможно, за пятнадцать суток подружишься с ней, коль скоро пробудилось сексуальное влечение.       
-Быстрей себе руку оторву! Против международных рекомендаций идете!        
-Решение Гаагского конгресса нарушать не собираюсь во избежание международного конфликта. Будешь сидеть за отсутствие на спальном месте после отбоя. Никакой международный комар носа не подточит. Ты же любовным утехам в каптерке предавался, а не в своей постели.
-Гражданин начальник, нельзя мне сейчас в изолятор! В ближайшее время могут перевести в другой отряд.          
-С чего взял? – прикинулся  я простачком в надежде вызвать Гиви на откровенность.
-Интуиция, - туманно ответил осужденный.
-А моя интуиция подсказывает, что если я тебя сейчас не накажу, «жулики» долго будут в глаза тыкать и обвинять меня в беспринципности. Надеюсь, на нашей дружбе это маленькое недоразумение не отразится?        -Ваша «дружба» людям боком выходит. Братва из ШИЗО не вылезает.
-Трудно быть долго хорошим, как сказал один умный человек.  Не сменишь сексуальную ориентацию, в ПКТ пойдешь вслед за своей Шуркой. Пацан там с утра нары шлифует.        
-Молодцы! Добились-таки своего, прищучили меня!        
-Я перед собой такой цели никогда не ставил, и никого на тебя не науськивал.
-Один прапор мне шепнул, что вы дежурных сориентировали на мою поимку с любой мелочью. Вроде как от хозяина указание получили.
-Лажа это все. А вертухай  тот решил, по-видимому, легкие бабки срубить с тебя. Не спрашиваю, во сколько обошлась бредятина. Деньги твои, волен распоряжаться ими по своему усмотрению, пока мы их не выкосили. У нас волка бьют не за то, что он сер.        
-Зря вы, гражданин начальник, в это болото сунулись! Не место вам тут. Если не засосет, то в грязи вываляет обязательно!       
-Что зона-болото, могу поспорить. Грязи человеческой много собрано в одном месте, согласен. Так ее и на свободе не меньше. Без ложного пафоса: ничто меня не сможет вышибить из седла.       
-Такая поговорка  и у майора  Авдеева, кажется, была?       
-У Деева, не Авдеева. Откуда столь глубокое знание советской литературы? Поэму про майора Деева,  наверное, и старшее поколение  не помнит.
 -Из тюремных библиотек. Книги в камерах прекрасно убивают время. Был период, когда читал все подряд, без разбору. Я закончу мысль. Если вы, Алексей Петрович, не оступитесь  сами, другие поспособствуют.        
-Я в курсе, что зеки – народ подлый. Из органов точно не уйду, какие бы  козни мне не строили. «Жулики» не дождутся!
-Сдается мне, от нас  вы меньше горя хапнете. Ваши  псевдо-товарищи подножку поставят. Месть, корысть, зависть  никуда не делись. Я не много в зоне, но успел кое-что заметить. В среде сотрудников есть такие, кто вас на дух не переносит, готовы и палки в колёса совать, и подножку подставить. Хотите на полную откровенность?        
-Ну, насчет «полной» это ты, предположим, загнул. Но все равно интересно послушать.       
-Мы довольно пристально интересуемся обстановкой в местах заключения, условиями содержания зеков, ибо за их счет обновляем  свою кровь. Вам это, безусловно, известно. И не в наших интересах, чтобы из зон, благодаря вашим стараниям, выходили перевоспитавшиеся, правопослушные граждане. Отсюда и с законами вакханалия и колонии поставлены на грань нищенского прозябания, чтобы среди сотрудников был большой отток, а зэки возроптали. Такие, как вы, для определенной категории, как кость в горле. А что делают с костью? Удаляют. Самостоятельно, или чужими руками, в вашем случае – руками «отцов-командиров».    
-Не пойму, в какую игру играешь? Меньше всего от «вора в законе» ожидал услышать подобные откровения. Я для тебя, если и не враг номер один, то в первой десятке – точно.
 -Не вы виноваты, что я здесь. Нет большей глупости, чем чесать всех одним гребнем. Я к  человеку отношусь сообразно его поступкам.
 -Может быть, ты вовсе и не «законник»?
 -Самый что ни на есть настоящий, коронованный. Возможно, вы много читали Шаламова, Солженицына. Наслушались Гурова. В жизни мы многообразней. Но заблуждаться в отношении меня не следует. Если по-настоящему  встанете на пути, пощады не ждите.       
-Сейчас, разве, не стою у тебя на пути к другому отряду?       
-Пример не удачный. Вы стараетесь добросовестно выполнять свою работу. Обижаться на вас не за что. Вы ведь тоже на меня зла не держите за то, что я – «вор в законе».

                Глава 38

Под шелест разворачиваемых газет с кроссвордами Булатов начал традиционное по средам  большое оперативное совещание с вступительной речи:        
 -Вопросов для рассмотрения сегодня много, поэтому попрошу всех  выступающих быть предельно лаконичными. Из прокуратуры, наконец-то, пришло заключение по последней проверке, о которой мы стали забывать. Его до вашего сведения доведу я. О результатах сегодняшнего обхода по отрядам расскажет Иван Витальевич. И в заключении, по плану,  заслушаем отчет начальника  отряда Чернобровина Михаила Степановича. Мы должны уложиться в отведенный час, напоминаю еще раз. Начну по традиции с приятного. Почетным званием «Отличник МВД» награжден Иван Витальевич Комов. Так руководство УВД отметило заслуги нашего товарища по успешно проведенной заготовке овощей нынешней осенью. Стараниями Ивана Витальевича и его службы учреждение на зиму полностью обеспечено картофелем, капустой, морковью, луком. Нелегко дался им нынешний заготовительный сезон, но товарищи с честью справились со сложным заданием. Мне поручено вручить Ивану Витальевичу заслуженную награду. Похлопаем, товарищи! От себя выскажу надежду, что и впредь наши осужденные не будут питаться сухой картошкой.  
 Под хлипкие аплодисменты сидевших за столом заместителей Булатов вручил «отличнику МВД» красную коробочку. Из ошарашенного зала не прозвучало ни одного  хлопка.
Заключения прокуратуры всегда отличались скрупулезностью  и обилием вскрытых недостатков, некоторые из которых кочевали по страницам  ни одного документа. Вот и последнее не стало исключением. Булатов, пересиливая себя, читал: «…Отсутствует единство требований к осужденным среди заместителей. Выявлены случаи, когда зам. начальника по воспитательной работе лейтенант Сугробов разрешал выносить из комнаты свиданий предметы и вещи, запрещенные зам. по БОР капитаном  Ромашкиным. Подобная практика толкает осужденных к лавированию между сотрудниками. Заигрывание никогда ни к чему хорошему не приводило. Зачастую тяжесть наказания не соответствует проступку, что  не служит укреплению взаимопонимания между осужденными и администрацией. Отменено несколько постановлений о водворении в ШИЗО, а осужденные  досрочно выпущены с резолюцией: «Ограничиться отбытым сроком». Администрация упорно не хочет решать вопрос с трудоустройством осужденных режимного отряда, создавая тем самым  для злостных нарушителей тепличные условия содержания. Дошло до того, что осужденные сами обращаются   в прокуратуру с просьбами помочь с трудоустройством. Никакие ссылки на «объективные трудности» не могут приниматься во внимание. Не во всех отрядах имеются титаны, ящики для хозяйственного инвентаря. Анализ деятельности СВО показывает, что зачастую заседания проводятся формально, рассматриваемые на них вопросы легковесны, поверхностны. По-прежнему крайне низка явка за заседания членов СВО. Такие сотрудник, как … не бывают в своих отрядах по году и более, но к ним не приняты меры дисциплинарного характера. Ответственные лица разводят руками, расписываясь в своей беспомощности по отношению к нерадивым работникам. Осужденные вынуждены писать жалобы в вышестоящие инстанции, чтобы добиться от администрации положенного по закону. Отсюда рост количества жалоб по отношению к прошлому году. В безобразном состоянии жилищные условия вновьприбывших в карантине. Люди спят на голых сетках, подложив под себя телогрейки, хотя на момент проверки в каптерке находилось тридцать новых матрацев. В то время, как в большинстве отрядов осужденные имеют персональные тумбочки, в карантине нет ни одной. Осужденные вынуждены держать кружки с ложками на полу, под кроватью, в лучшем случае – на подоконнике. Вновьприбывшим вещи, обувь выдается на  три-четыре размера больше, одежда – без пуговиц, без петель, сапоги – без каблуков. И это при том, что в учреждении имеется швейная и сапожная мастерские. Иначе, как издевательством над людьми, данные факты объяснить невозможно. Зам. по общим вопросам подполковник Комов не владеет ситуацией. Для него было откровением   вышеприведенные факты. Не все должностные лица бывают в карантине, не беседуют с  прибывшими этапами. Ни одной беседы в течение года не провел подполковник Комов. На вопрос прокурора он заявил, что ему «не о чем говорить» с осужденными. Не решается вопрос по обеспечению осужденных спальными местами. На одной кровати спят по очереди в три смены, тогда как за банно-прачечным комбинатом ржавеют старые кровати, после незначительного ремонта вполне пригодные к использованию». 
Дождавшись своей очереди, «отличник МВД», ни мало не смущенный выводами прокурорской проверки, с ходу напустился на начальников отрядов. Его возмущению не было предела. По его словам, «начальники отрядов явно не хотят работать». В отрядах пустые стенды, не подметенные локалки, в окнах разбитые стекла, вместо электропроводки висят «сопли». У некоторых осужденных  по два одеяла, по два матраца. В секциях не делается влажная уборка. Схемы спальных мест не соответствуют действительности. В отрядах развелось много кошек. Выговорился  и гордо сошел с трибуны, чтобы уступить место Чернобровину.     
Закончив отчет, Михаил Степанович повернулся к Булатову, дескать, задавайте вопросы. Павел Александрович посмотрел в зал.       
 -Есть вопросы к Михаилу Степановичу?
 У зала вопросов не было.
-У заместителей?
Промолчали и заместители.
-Садись, Михаил Степанович. Петр Александрович, пожалуйста! За вами, как обычно, резюме.
 Сугробов к трибуне не пошел, заговорил стоя, с места:        
-Сегодня утром я, еще до вашего обхода, Павел Александрович, зашел в отряд Чернобровина. К сожалению, как обычно, порядка не увидел. На улице у входа валялся старый бачок. Посреди раздевалки стояла скамейка из комнаты воспитательной работы. Осужденные лежали на кроватях. Встали после моего окрика. По секции бродили две кошки. Каптерка превращена в банно-прачечный комбинат. На веревках сохли после стирки пара трусов и одна майка. У меня сложилась твердая убежденность, что Михаил Степанович сознательно игнорирует наши требования, ставит себя на голову выше остальных. Та похвала, которую одно время расточали с больших и малых трибун, ему вскружила голову. Михаил Степанович полностью забыл мой кабинет, приходит только на служебную подготовку,  и когда я его позову. Сам инициативы не проявляет. Не знакомится с приказами. Считает, что все знает. Постоянно жалуется на загруженность, а с работы уходит ровно  в пять, хоть часы по нему сверяй.        
-Врешь! - крикнул с места Звягинцев. – Мы вместе домой ходим! Раньше шести Степаныч из зоны не вылазит! Вчера с ним в семь часов ушли! А тебя в четыре часа с собаками не нашли! Укатил с бухгалтершей на её машине в неизвестном направлении!
Женьку одернул начальник:
-Прекрати, Евгений! Не превращай серьезное дело в балаган!        
-Пусть не врет!
Заматеревшего за время замполитства  Сугробова не смутила вспышка Звягинцева. Он продолжил ровным тоном:        
-Я предлагаю работу Чернобровина за отчетный период признать неудовлетворительной в связи с  неудовлетворительным  санитарным состоянием в отряде. А через месяц повторно заслушать, вне очереди. Если и за этот срок он не наведет порядок, будем рассматривать вопрос в жестком  ключе, в иной плоскости, возможно даже с привлечением комиссии по кадрам.
-Подожди, подожди, Петр Александрович! – осадил Булатов не в меру ретивого заместителя. – Мы еще не дали слово членам СВО, не выслушали начальников отделов. Неудовлетворительная работа начальника отряда означает плохую работу членов воспитателей его отряда, а некоторые из них, я уверен, не согласны с подобной оценкой своей деятельности в отрядном звене.        
-Павел Александрович, я не предоставляю слово остальным потому, что время поджимает. Уже час  сидим.
Лукавство Сугробова  было видно не вооруженным глазом, но Булатов предпочел принять довод за чистую монету, да и Комов недвусмысленно показывал ему на часы.
-Хорошо, будем заканчивать. Времени, действительно, в обрез.
-Подождите, Павел Александрович! – вскочил я на ноги. – Разве не дадите Михаилу Степановичу последнее слово? Даже приговоренных к смерти его не лишают! Это же не отчет, а очередная расправа Сугробова над майором  Чернобровиным!
-Дайте Степанычу слово! - раздались выкрики из зала. - Мы потерпим!
-Пусть выскажется!
-Не играйте в одни ворота!
-Сугробов нашего времени больше отнял на судах офицерской чести!
-Павел Александрович! – поднялась начальник ОТиЗ Фаина Макарова. – Вы должны провести  отчет по полной форме, согласно вами же установленного сценария. Пусть выскажутся все, кто должен. Лично я Сугробову не верю. Как можно оценивать воспитательную работу с  осужденными на основании наличия двух кошек, забредших, быть может, из соседней локалки в неподходящий момент, и скамейки, оказавшейся не на месте? Уверена, что дела у Михаила Степановича не так плохи, как преподнес их  ваш заместитель. Это не дело – придти в отряд с единственной целью: наковырять побольше недостатков в отсутствие начальника отряда, набрать полный рот грязи, чтобы выплюнуть ее с трибуны, и на этом завершить отчет, скомкав обсуждение. Старлей верно сказал: это сильно напоминает расправу. Расправу за прямоту, за принципиальность, которыми Михаил Степанович не попускался во время обсуждений неблаговидных поступков Сугробова,  свежих  еще в нашей памяти.  Если кто-то ведет протокол, пусть запишет мои слова, как выступление.
Сугробова наконец-то проняло. Он растерялся, не спускал умоляющего о помощи взгляда  с начальника. И Булатов поспешил на выручку.
-Тихо, товарищи! Успокойтесь! Никто никогда не задавался целью  расправиться с Михаилом Степановичем. Сегодняшний отчет – плановый, как я сказал. Да, немного изменили порядок проведения. Но Петр Александрович объяснил причину. Мы второй час заседаем, а каждого из нас ждут неотложные дела. Я считаю Михаила Степановича одним из опытнейших и толковых начальников отрядов. Побольше бы нам таких сотрудников. Но при всех неоспоримых достоинствах, мы не должны закрывать глаза на недостатки, которые имеются у Михаила Степановича. Мы должны по-товарищески указать ему на них. Для чего здесь и собираемся по средам. Главный на сегодня его недостаток – неудовлетворительное санитарное состояние в отряде. Из песни слов не выкинешь. От критики еще никто не умер. Мне тоже часто достается от начальника Управления. Думаю, и Михаилу Степановичу она не повредит. Будем заканчивать. Командуйте, Иван Витальевич!       
-Товарищи офицеры! - загремел Комов, отодвигая стул и вытягиваясь в струнку. Захлопали откидываемые сиденья кресел. Булатов дождался тишины, скомандовал:
-Товарищи офицеры!

                Глава  39 

Непонятная метаморфоза произошла с Булатовым. Он стал более агрессивным к начальникам отрядов, и особенно к одному из нас - к Чернобровину. Мы терялись в догадках: какая кошка пробежала между ними? Ни одна  из последующих оперативок не обходилась без упоминания  начальником колонии  Михаила Степановича. И каждый  раз ветеран политчасти получал дрозда.
А Сугробов, как не странно, старательно сохранял нейтралитет, был вежлив и предупредителен к Чернобровину в повседневной деятельности. Не принимал участие в публичных разносах, не предъявлял к нему претензий, которые, конечно же, были.  Как без огрехов вести наше сложное хозяйство? А один раз даже попытался заступиться за него  перед  Булатовым.
Михаил Степанович стойко выдерживал наезды начальника, откусывался  при удобном случае, зачастую переходя даже в атаку. Но в какой-то момент он  стал сторониться многолюдных компаний, меньше шутил, нехотя принимал участие в разговорах. Все его помыслы занимала недалекая пенсия. Интересовался порядком ее оформления, прикидывал размер выходного пособия, строил планы на будущее в роли пенсионера.
Как мы его не теребили, пытаясь докопаться до сути конфликта с Булатовым, он уклонялся от откровенных разговоров. Лишь однажды, не вытерпев нашего напора, процедил сквозь зубы:    
-Замполит керосин плещет !
С наших глаз словно пелена спала. Сугробов не стал лучше, как мы ошибочно предположили по простоте своей душевной. Просто сменил тактику. Оказывается, он ни на день не прекращал провокационную деятельность наушника. Делал это не публично, а за закрытыми дверями, когда оставался с Булатовым тет-а-тет. Не подмяв Михаила Степановича в открытом противостоянии, применил обходной маневр. И, видимо, преуспел, коль скоро Булатов начал неровно дышать к Чернобровину.
После очередного спровоцированного  наезда на него я попробовал подбодрить Михаила Степановича:       
-Не бери в голову, Степаныч! Не принимай близко к сердцу порожняки. Притворись перед собой, что тебе легко, и тебе действительно станет легче. Это не мои слова, китайцы советуют. От себя рекомендую воспользоваться традиционным способом.  Прими на грудь энное количество градусов, разбей под шумок пару тарелок, которых не жалко, и за которые жена не предъявит.       
-Ерунда все это, Петрович! – не принял он мой рецепт. – Сейчас врачи другое говорят. Подобная «разрядка» дает дополнительные нагрузки на сердце. Они выяснили, что уравновешенные люди умирают от сердечных заболеваний в четыре-пять раз реже тех, кто снимает стресс выходом эмоций. Тебе ли, сыну медицинского работника, не знать.
-Мать научила с закрытыми глазами отличать порошки от таблеток.  Про это не говорила.
-Тогда послушай не заслуженного  ветерана МВД. Когда человек разгневан, кровяные тельца легче прилипают к находившимся в крови молекулам жира, создавая комочки, которые могут закупорить вены. Медики рекомендуют сердечникам заниматься шитьем или вязаньем, что, оказывается, снимает напряжение лучше водки и курева. Возьму, пожалуй, у старшины иголку с ниткой и закроюсь на часок в кабинете.
 Михаил Степанович больше не реагировал на критику в свой адрес, как в старые добрые времена. Стоя выслушивал очередные упреки, тусклым голосом отвечал на прямо поставленные вопросы, уклоняясь от косвенных, с побелевшим лицом садился на место и сразу лез в карман за сердечными таблетками, с которыми в последнее время не расставался.
Количество выпущенных по нему критических стрел явно не соответствовало проступкам. Мы неоднократно  заступались за нашего майора на всех уровнях. Не боялись  нарваться на кулак, хотя  у самих всегда рыльце в пушку.  Сотрудников, уязвимей нас, в колонии не существует. Кое-кто этим не без успеха пользовался.
Так Сугробов руками начальника расправлялся с неугодным. Апогей его старания пришелся на одну из ежедневных утренних оперативок, где он доложил о проведенной «собственноручно» некой плановой проверке документации  у Чернобровина. Тихим усталым голосом поведал о выявленном «вопиющем» нарушении «всеми нами уважаемого Михаила Степановича». Он обнаружил у Чернобровина в прошлогоднем протоколе производственно-массовой секции исправленную дату проведения заседания секции. По обновленной дате выходило, что заседание секции проведено совсем недавно. Обнаруженный «некрасивый» факт его «неприятно поразил». Он «никак не ожидал, что Михаил Степанович способен на фальсификацию». И он «вынужден об этом доложить, потому что к этому обязывает его совесть и долг руководителя».
Напрочь забыл замполит, что накануне последней прокурорской проверки  открытым текстом советовал нам «освежить» документацию именно таким способом, чтобы не уронить престиж отдела. Сдавать его начальнику  мы не стали, посчитали, что это будет не по-мужицки. А зря! Реакция Павла Александровича была бурной, как всегда. Он спустил на Чернобровина не одну собаку, а свору, буквально оглушив присутствующих в кабинете офицеров.
На следующий день Чернобровин не вышел на работу. Ночью, со слов жены, на «скорой» его увезли в больницу с предположительным диагнозом: «инфаркт». Видимо, в домашних условиях до шитья дело не успело дойти. А через две недели мы похоронили Михаила Степановича. Умер в больнице. Вроде здоровье пошло на поправку, но…
На кладбище траурную речь держал Сугробов. Из всех его «ля-ля-ля» меня зацепила фраза: « …Он был для нас настоящим другом и товарищем. Таким и останется в наших сердцах навечно!» Слушая его, вспомнил высказывание Демокрита: «Многие, совершающие постыднейшие поступки, говорят прекрасные речи».  И тут же  пронеслось в голове: «Друзей не убивают».
После ритуального обеда я не выдержал, подошел к замполиту. Подтолкнула  не только выпитая водка.       
-Из десяти, как ты, негодяев, не слепить и одного порядочного!  Мужик всегда может стать  евнухом, а вот евнух мужиком – никогда!
Аристотель говорил,  что надо дать подлецу пощечину, чтобы у него  проснулась  совесть. В случае с Сугробовым этот прием  не годился. Эффекта было бы не больше, чем от выстрела холостым патроном.

             Глава 40

В среду я пришел на работу согласно графика к четырнадцати часам, за десять минут до традиционной «большой» оперативки. Поэтому   подробности  посещения «высокой» комиссией моего отряда я узнал поздно, от Звягинцева. Женька ходил с начальством по отрядам в качестве представителя режимного отдела.
Больше всех свирепствовал Булатов. Заместители скромно стояли в стороне, не во что не вмешиваясь. Начальник собственноручно переворачивал матрацы, отодвигал от стен прикроватные тумбочки. Крепко досталось тумбочке дневального. Павел Александрович ее намеренно опрокинул, обнаружив за ней алюминиевую миску из столовой – криминал, вне всякого сомнения, серьезный.
Осужденные отряда, предоставленные полностью самим себе  в отсутствие начальника отряда, старшины (после перевода Андронова на безконвойку я так и не подобрал ему замену) и Кикнадзе, переведенного все-таки, вопреки всякой логики и здравого смысла, в любимый Сугробовым пятый после выхода из ШИЗО, постарались на славу. «Достойно» подготовились к традиционному обходу, не подумав, что уготовили себе участь камикадзе.  Противостояние между нами продолжалось.
Они, назло мне, выставили на подоконники банки с водой - «для питья», залили чаем урну в жилой секции у входа, усыпали пол обертками от конфет. Не позволили дневальному навести порядок, спрятав от него веник, швабру, ведра. Тонко рассчитали «стратеги», как досадить мне – главному виновнику всех своих неприятностей. И не прогадали.
«Разбор полетов» Булатов начал с меня. Ни один из объективных факторов, как-то: отсутствие старшины, наличие, по моей же инициативе, одного дневального, моя вторая смена, не были приняты во внимание, как смягчающие обстоятельства. Последний аргумент даже усугубил положение. Сугробов заявил:
 -Никуда не годится, когда чистота в отряде зависит от присутствия начальника!  У вас, Алексей Петрович, не выработана система в работе, которая бы поддерживала порядок и в ваше отсутствие! Хороший пример – пятый отряд. Павел Александрович! Алексею Петровичу есть с кого брать пример при его желании и отсутствии гордыни.
Санитарное состоянии моего отряда по предложению Сугробова поставили на контроль. С осужденных я получил в полной мере в тот же день. Потеряли свидания все, кто имел на них право. Пять человек «улетели» в ШИЗО. Десять человек лишились магазина. И только после этого приступил к индивидуально-воспитательной работе, очень важной в нашей повседневной деятельности. Тискал азбучные истины, набившие оскомину как мне, так и зекам.  Последние  редко оставались в долгу, пытались  в свою очередь навязать мне свою точку зрения.
-…Ты за полмесяца «потерял» две шапки! Мне до лампочки, если проиграешь свой «магазин» или «очко». Останешься в третий раз без головного убора, помогать не буду! Не попадайся лучше на глаза!
 -А что поделать, гражданин начальник?  Фуфлыжником никогда не был. А на шапки пока соглашаются.          
-Расплачивайся чем угодно, но шапка чтобы на бестолковке была всегда! Не хватало еще мне за нее от начальства втык получать! Проще на всю зиму тебя в ПКТ спрятать. Там головной убор не нужен.
-…Гражданин начальник! Почему, думаете, КГБ развалили? Потому, что его боялись даже самые отпетые в нашей среде. Милиция-то, как была карманной, так такой и осталась. КГБ нашему брату поперек горла всегда стоял. Его и сковырнули. Не-е, «наша» власть сильна, как никогда, все ей по плечу! Не получилось внедрить в «контору» своих людей, пожалуйста, «конторы» нет! Я читал, все операции, проводимые КГБ, были для братвы, как удар обухом по голове. Никакой утечки! Сейчас ваш министр развернул против вас же компанию «чистые руки». Вплотную взялся за ментовских взяточников, коррупционеров. В КГБ подобной операции не потребовалось бы.
 -…Вы знаете, у меня четыре судимости. Ни один суд даже отдаленно не напоминал те, что описывал в своих романах об адвокате Пери Мейсене Гарднер. Вот где образец для наших юристов, как вести судебные процессы беспристрастно и без предвзятости, с торжеством закона, скрупулезному следованию его букве и духу!
 -…Освободишься, снова в рэкетиры  подашься?        
 -Я вырос из этих штанишек, гражданин начальник! Создам какую-нибудь шарагу, зарегистрирую, возьму ссуду, начну предоставлять счета нуждающимся, или буду гонять деньги со своего счета на счет такого же прохиндея, а потом деньги снимать и в карман складывать. А то подтолкну дружка из городской администрации заняться взяточничеством, не без выгоды для себя. Сейчас на всем можно деньги делать: на сдаче в аренду помещений, рентабельных предприятий, на занижении налогообложения, на подделках  ценных бумаг, разных там акций, авизо, векселей. А сколько традиционных видов мошенничества осталось! Я в «Аргументах и фактах» «Уголок Остапа» читаю внимательно. «Лохов» на мой век хватит. Их даже искать не надо, сами косяками прут. Безработица, она для правопослушных или ленивых. Кенты к моему выходу «Тойоту» обещают. Ментам на «жучках» с лимитированным бензином не угнаться.
-Потешь, потешь себя иллюзиями. Мечтать не вредно. Сильно  сомневаюсь в твоих способностях и возможностях твоих «кентов».       
-Это еще почему?
-Да у тебя мысли выше желудка никогда не поднимаются. И газеты ты не читаешь. Понахватался от других верхушек и здесь понты передо мной насаживаешь. И кентов состоятельных и щедрых у тебя нет. Иначе бы завалили тебя посылками и передачами. А что-то ничего подобного не наблюдается. Иди и не старайся быть круче поросячьего хвостика. Ни здесь, в кабинете, ни за его стенами.
-… Мы за свои преступления срока получаем, здоровьем расплачиваемся. Вы за свои звездочки цепляете, за премии расписываетесь! Все вам с рук сходит! Вы на нас паразитируете и нас же в ШИЗО за каждую мелочь сажаете!       
 -Что же ты приперся в третий раз в зону и жертву из себя корчишь? Жил бы на свободе и никто бы на тебе не «паразитировал». Соверши я опрометчивый шаг, даже не преступление, прокуратура тотчас в мой загривок вцепится. Не без вашего активного участия в виде жалоб и заявлений. А раз я всё ещё на коне, а не под ним, значит, чист я перед законом и все твои обвинения огульны, а сам ты – клеветник, лжец и злопыхатель!
 -…Верите, нет, гражданин начальник, порой из промзоны уходить не хотелось. За работой забывал, где нахожусь. Для меня жилая зона – тюрьма, где блатные, полублатные, голодные. Где всякие макли, крутилова, разборки.
-…Сейчас в зоне мы, зэки, не срок отбываем, а выживаем для новых «подвигов». А вы нам в этом способствуете, лелея и холя нас, «воспитывая» и развлекая, трясясь над нами, как курица над цыплятами.
-…Звучит парадоксально, но я, как и многие, боюсь свободу. В колонии не надо думать о еде, о развлечениях, о бане, в конце концов. Хочешь - не хочешь, поставят в строй и вперед, с песней. После бани сменят постельное белье, которое я дома месяцами не трогал. Что меня сейчас ждет за забором? Безработица, дороговизна, безденежье. И главное – обо мне никто не позаботится так, как здесь. Самому придется шустрить, а я отвык от самообслуживания. Об ужасах зоны пишут недобросовестные журналисты со слов зэков, имеющих зуб на администрацию. Когда я читаю их опусы, четко понимаю: чей-то социальный заказ выполняют, за большие деньги гонят жуть, поднимают мутную волну. И ведь как пишут! Не побывай я в шкуре зэка, обязательно бы поверил и пошел на улицу бить людей в фуражках с красными околышками.
-…Мы-то с вами понимаем, гражданин начальник, что здесь не воспитывают и не исправляют. Но если бы вдруг случилось чудо, и зэк из зоны действительно вышел «вставшим на путь исправления», как пишите в  характеристиках на нас, реальность на свободе перечеркнет ваши старания, все вернет на круги своя. Вы тут бьетесь с нами, непутевыми, как рыба об лед, «перевоспитывая», а общество одним махом рубит нас под корень, не прописывая по месту жительства родных и близких, не принимая на работу, не сдерживая ретивых участковых, для которых каждый бывший зэк – заноза в заднице, извините за выражение. Нас технически, помимо нашей воли, толкают на новые преступления. А кого обвиняют в рецидиве? Вас! «Не исправили», «не воспитали», «допустили брак в работе». И упреки: даром получаете деньги.
-…Вы считаете, что я для вас – открытая книга, содержание которой знаете наизусть? Пусть так. Но все дело в том, что в этой «книге» вырвано несколько страниц, вам неведомых, о чем вы и не догадываетесь. Мы были и всегда останемся для вас «темными лошадками».

                Глава 41

-Гражданин начальник, это из нарядной позвонили!        
-Слушаю!
-Вас Ромашкин к себе вызывает.
-Сам он не мог позвонить?
-У него прокурор сидит.
-Не велика шишка! Ладно, сейчас подойду.
 На пульте в дежурке сидел Березкин. Только я закончил разговор с нарядчиком,  как дежурный сообщил, что мной интересовалась и секретарь Булатова. В заключении добавил:     
  -Смотрю, сегодня ты нарасхват.
  -Не к добру такое внимание, Федор Иванович! Давай секретаря, прокурор подождет. Не по-джентельменски заставлять девушку ждать… Людмила,  Старлей на проводе!
-Алексей,  в  два часа тебя приглашают на комиссию по кадрам.
-По какому вопросу?
-Не знаю. Граблин не сказал. Увильнул от ответа, когда я его спросила. Видимо, сюрприз тебе готовят.        
-Спасибо, Людмила! Принял к сведению.
            -«Капитана» хотят дать! – уверенно заявил Березкин. –  Давно пора!
-О «капитане», Иваныч, речи не может быть, пока Сугробов в лейтенантах ходит.
-Максютин  же у вас  получил недавно очередное звание.        
-Так он в кабинете замполита больше времени проводит, чем в своем собственном. Да и с Граблиным дружит.       
-Тебе кто мешает дорожку к начальству проторить?        
-А я думал, ты меня, Иваныч, уважаешь. Прокурор давно в зоне?       
-Только что зашел с Ромашкиным. Похоже, специально по твою душу. Что натворил? Колись! Прокуроры, комиссия по кадрам… И все разом, в один день.
-Как только узнаю, тебе первому скажу. Вспомнил! На днях Комова «господином подполковником» назвал.
 -Ну, на это он не должен обидеться. Скорее, наоборот. Не слышал, что он недавно отчебучил?
 -Не в курсе. Приколи!
 -В надзорке с мужиками сидим, лясы точим. Заходит «пофигист». С минуту постоял, послушал, и ко мне с претензией: «Товарищ капитан, могли бы и команду «Смирно» подать при моем появлении!» Мы все вначале подумали, что он пошутил. Но, когда я  посмотрел на его побагровевшее лицо, у меня дар речи пропал, нижняя челюсть отвалилась. Насилу мужики потом вправили. Они тоже глаза выпучили, рты пооткрывали. Видел бы ты нас в тот момент. Картина маслом. Я ему и «зарядил», как ты сейчас нарядчику: «Не велика шишка»!
-Так это тебя надо на комиссию по кадрам! Оскорбить такого человека!
В кабинете зам. по БОР за приставным столом сидел широкоплечий мужчина с крупными чертами лица, облаченный в синий прокурорский мундир. Навскидку определил рост: два метра с «хвостиком». Солидный дядя! Раньше не встречались. Григорий Сергеевич по законам гостеприимства  копошился над фарфоровым заварником - организовывал чай.  Воскликнул при моем появлении:       
-Вот и Алексей Петрович!
Дяденька  встал из-за стола. В кабинете сразу стало тесно.        
-Кропотов! Помощник прокурора!
-Старлей! Начальник режимного отряда!
 Мы обменялись рукопожатиями до хруста моих костей.       
-Присаживайтесь, Алексей Петрович! К нам, в прокуратору, пришла жалоба  от вашего осужденного. Мне поручили разобраться с ней.       
 -Не от Кононыхина? – предположил я.
-Точно! Как  догадались?
-В последнее время он единственный в отряде активно занимается эпистолярным жанром. Никак не угомонится! В какие только инстанции не отправлял свои опусы, правдолюбец! Только что до «Веселых картинок» очередь не дошла.       
-Чего добивается?
-Чтобы меня убрали с отряда. Или его перевели в «нормальный». В чем на этот раз обвиняет?       
-В том, что грозились посадить в ШИЗО после того, как он, вопреки вашему приказу, не подтянулся на перекладине пятнадцать раз.
-Бред какой-то! Никогда такого не было! У меня с головой пока  все в порядке.
-Два месяца назад, по его словам, - напирал помощник прокурора.
-Да я такое и через год бы вспомнил!
-Ни одна из жалоб Кононыхина не нашла своего подтверждения, - сообщил Ромашкин. – И эта, уверен, яйца выеденного не стоит. Алексей Петрович – мужик серьезный, никогда себе лишнего не позволит в обращении с осужденными. Один из опытнейших начальников отрядов.       
 -Спасибо, Григорий Сергеевич, за доброе слово! – искренне откликнулся я.
-В прокуратуре хорошо знают и Алексея Петровича, и Кононыхина, поэтому не сомневаюсь, что данная писулька – очередная «утка». Но по закону мы обязаны реагировать на все жалобы. Кононыхин сейчас в жилой зоне?       
 -Да, в отряде, как и другие осужденные.
 -Не можем найти для них подходящую работу, - посетовал Григорий Сергеевич.
-Кононыхин и об этом пишет. Тут серьезней. На эту тему я намерен разговаривать с вашим начальником. Доводы осужденных в пользу работы резонны и мы их поддерживаем.       
-Мы хороших мужиков не можем трудоустроить! – с горечью заявил Ромашкин, разливая в три чашки ароматный напиток. – Даже алиментщики баклуши бьют!
-С огнем играете, парни! – укоризненно покачал головой Кропотов. – Мы ведь вам одно представление уже высылали.       
-Не в силах прыгнуть выше головы! – в запальчивости произнес зам. по БОР, чей темперамент позволял ему одинаково сильно играть как в волейбол, так и в баскетбол. Я поддержал Ромашкина:
-Жулики в шестом просят работу, чтобы лягнуть лишний раз администрацию! В своих отрядах они все до одного были трудоустроены, но не желали работать. Саботировали, занимались диверсиями, выводили станки из строя, систематически не выполняли норму выработки!       
-За что и были переведены в режимный отряд, к Алексею Петровичу, - дополнил Григорий Сергеевич.       
-Вернемся к Кононыхину, - тактично напомнил о причине своего приезда Кропотов. – Алексей Петрович, как думаете, откуда он взял эту историю с перекладиной? Полностью выдумать не мог. Чревато дисциплинарным взысканием за клевету. Ясно, что нафантазировал, исказил, но от чего-то же отталкивался. Что приходит на ум в связи с цепочкой «Кононыхин – перекладина»? Или так: «Кононыхин – брусья»? У вас ведь в каждой локалке имеются эти спортивные снаряды.     
 Я наморщил лоб. Со стороны, наверное, казалось, что задумался. На самом деле чай оказался через чур горячим. Я уже догадался, откуда растут ноги у очередной кляузы на меня.
Конец лета выдался жарким и осужденные ловили последние погожие августовские денечки для загара. Ходили по локальной зоне обнаженные по пояс. Раздеваться до трусов им не разрешалось, иначе – неминуемое наказание. Исключение существовало для занимающихся на спортивных снарядах. Кононыхина я обнаружил в одних плавках в метрах пяти от перекладины.       
-Не боишься получить солнечный удар? – завуалировано намекнул я на вопиющее нарушение формы одежды. Он понял правильно.    
-Я не загораю, гражданин начальник, а на турнике занимаюсь!
-Его отсюда невооруженным глазом не видно!
 -Да я только что отошел. Дыхание восстанавливаю между подходами.
Своих «спортсменов» я знал наперечет. Кононыхин в их число не входил. Если бы вытянуть в одну линию всю «лапшу», которую мне  ежедневно «вешали» на уши, то она, линия, протянулась бы до Луны  и обратно.       
-Подтянись хоть раз в моем присутствии, тогда поверю. Иначе, удачи не видать.
Игорь Адамович, конечно же, не стал подтягиваться, чтобы не уронить свой престиж в глазах осужденных. Сказал:
-Я лучше оденусь.
Вот и вся история. За нарушение формы одежды Кононыхин отделался  выговором. По просьбе Кропотова  я изложил на бумаге подлинные события. А как иначе? Прокуратура шутить не любит. Мне не привыкать отписываться по жалобам. Набил руку. Даже выработал универсальный стиль изложения. Жалобы – легальное оружие осужденных против администрации, средство психологического давления на нас. Кое-кто из товарищей, к сожалению, пасует.
 -Разрешите идти? – продемонстрировал напоследок строевую выучку.
-Да, да, идите! Направьте ко мне Кононыхина         -Слушаюсь! До свидания!
-Всего хорошего!
За дверью кабинета меня поджидал старший нарядчик со сногсшибательной вестью:
-Гражданин начальник! В вашу локалку Булатов спецназ  завел!
У меня екнуло сердце.
-Что случилось?! Я пятнадцать минут назад из отряда ушел. Все было спокойно!
-Да не волнуйтесь! Они до вас в первой локалке были. Наверное, на экскурсию пришли.
 -Твои слова да Богу в уши! Для экскурсий, вообще-то, у нас пятый отряд имеется, своя «потемкинская деревня»!
Я стремглав ринулся в отряд.

                Глава 42

Коридор был заполнен до отказа народом: осужденными, построенными у стены в одну шеренгу, и коренастыми парнями в камуфляже, с масками на лицах, так же вытянувшимися цепочкой вдоль другой стены. Между спецподразделением и осужденными стоял Булатов и давал пояснения:
-…собраны со всей зоны самые злостные нарушители, не признающие ни нас, ни наши порядки. Будучи уже здесь, организовывали массовые неповиновения, на днях  провели акцию голодовки. Угрожали расправой начальнику отряда, устраивали в его кабинете погром.
В стороне стояли Комов и Звягинцев. Я присмотрелся к гостям. Это был спецназ из Управления, недавно сформированный на случай ликвидации массовых беспорядков в колониях и  СИЗО.
 Булатов еще говорил, когда спецназовцы сломали шеренгу, рассыпались  по коридору, вплотную подошли к осужденным. Послышалось:
              -Как стоишь?
              -Почему руки в карманах?
              -Где курточка?
           Последовавшие удары были профессионально резкими и эффективными. По лицу не били, только по корпусу. Осужденные боялись сделать лишнее движение, переносили удары молча, не рискуя уклонятся. На заданные вопросы отвечали шепотом и предельно вежливо. Кто-то уже корчился, переломившись в поясе, получив по почкам или в солнечное сплетение. Несколько человек упало на колени. Таких больше не трогали. Булатов не вмешивался, с интересом наблюдал за происходящим. Немало потрясенный, я подошел к Звягинцеву, склонился к уху:
-В первой локалке то же самое было?
-Даже в помещение  не зашли. Крутанулись и сразу к тебе.
Бойцы быстро входили в раж, что могло привести к серьезным увечьям у осужденных. Видя такое дело, Павел Александрович остановил молодцев:
 -Хватит, ребята! Достаточно! Пойдемте дальше. А вы, граждане осужденные, уясните, что мы не потерпим ваших выходок, не позволим, чтобы вы навязывали свою волю, устанавливали свои порядки! Жить будете по нашим правилам!       
Осужденные не сдвинулись с места, пока за последним из гостей не захлопнулась дверь. Замыкающим был Булатов. Свой прощальный взгляд, гордый и торжествующий, он подарил почему - то мне. Я остался наедине с избитыми людьми. У меня был не большой выбор: бежать за спецназом, под его защиту, или закрыться в кабинете и находиться поближе к телефону. Выбрал третий вариант. Пошел в секцию, чтобы выяснить, нужна ли кому медицинская помощь. Да и Кононыхина надо было доставить к прокурору. Локтем прижимал в кармане кителя индивидуальный баллончик с «черемухой».
-В медсанчасть кому-нибудь надо? Может, вызвать врача сюда?
-Очухаемся, гражданин начальник, и без коновала!       
-Не впервой!
-Это еще семечки!
-Сегодня они просто «гладили»! В СИЗО круче загуливают!
Ни одной жалобы, ни одного злобного взгляда в мою сторону! Разгорался оживленный обмен мнениями. Где-то раздался даже смех. По ходу дела, меня одного поразило случившееся. Осужденные восприняли налет спецназовцев, как должное, как неизбежное зло. Это сколько надо пережить в жизни побоев, и каких, чтобы к сегодняшним отнестись так спокойно?! Какое же у них истинное  мнение о нас, своих воспитателей, если никто не удивился нынешней инициативе Булатова преподать урок послушания? Выходит, все мои разговоры о законности и справедливости – пустопорожняя болтовня, не подкрепленная делом, идущая от незнания существующих реалий?
Запыхавшийся и встревоженный Звягинцев застал меня в кабинете.
-Живой?! Не растерзали?!
-Как видишь. Больше скажу. По-прежнему со мной на «вы» и по имени-отчеству. Уже анекдоты травят. Слышишь смех? А ты, никак, прилетел с меня мерку для гроба снимать?       
-А то! В натуре, с Булатовым что-то ненормальное творится! Словно вирусом каким-то заразился! Накануне как  я его не отговаривал от этой затеи, ни в какую слушать не стал! Закусил удила и попер! Даже Комов пытался его сдержать. Бесполезно! Один Сугробов поддержал, вякнув  о том, что необходимо «показать негодяям их истинное место». А сам, заячья душа, трусливо в штаб  по-быстрому слинял! Перед калиткой твоей локалки «неожиданно» вспомнил о каком-то «чрезвычайно важном» деле.        -Что-то я не заметил твоих благородных порывов во время спецназовского  беспредела!
-Я их в первой локалке проявил.
-После нас куда пошли?
-Сразу за зону двинулись. Я – тотчас к тебе.
             -Вирус, о котором ты упомянул, Сугробовым зовется. А еще он – ржавчина, изъедающая железный механизм изнутри. Подогнал же черт подарочек!
             -Не греши на рогатого! Это Управы рук дело!
             -Знаешь, что самое мерзопакостное? Мало кто осознает разрушительную суть Зимы, чреватую пагубными последствиями! Начало уже положено: смерть Чернобровина. У нас в политчасти двух мнений по этому поводу не существует.
              -И молчите?!
              -Михаила Степановича уже не вернуть. А плескать керосин не в наших правилах. Чай замутить? Как-то надо тебя отблагодарить за заботу и смелость! Не каждый рискнет после случившегося зайти в отряд!
  -Я бы сейчас и от водочки не отказался. Пакостно как-то на душе!
  -Охотно составил бы компанию. Но, увы!
  -Делай покрепче. Взбодримся имеющимися средствами.

                Глава 43

В кабинет начальника колонии меня пригласили после тридцатиминутного топтания в приемной в веселой компании нарушителей трудовой дисциплины, также приглашенных на комиссию по кадрам. Неунывающая публика! Им сам черт не брат! А я места себе не находил. Не знал, в связи с чем удостоился быть приглашенным на комиссию, а волновался, словно абитуриент перед экзаменом. Что ждет? К чему готовиться? Хоть бы кто намекнул.
С Граблиным несколько раз за день пересекался. Ни словом не обмолвился  тихушник. А ведь он у меня в Совете воспитателей. Что за таинственность?  Меня впервые пригласили на подобное мероприятие,  и было интересно узнать, кто вершит человеческие судьбы, кто казнит и милует.
Неприятно поразился, увидав пофигиста. Кому-кому судить, только не ему. Его место по эту сторону стола. И стоять он должен навытяжку еженедельно, даром что «отличник МВД». Кроме начальника, сидевшего особняком за своим столом, в кабинете находились, помимо Комова, Сугробов, Граблин, начальник спецчасти, главный бухгалтер и заместитель директора по коммерческой части. Что ж, публика достойная, за редким исключением. Вот, значит, кто обсуждает и выносит вердикт «достоин - не достоин» сотрудник очередного звания, промывает косточки нерадивым работникам, учит людей, как правильно себя вести и работать. Нет, Комов  с Сугробовым, здесь явно не в теме!
Я повернулся лицом к Булатову, вытянул руки по швам.       
-Товарищ подполковник, старший лейтенант Старлей по вашему вызову прибыл!
Павел Александрович посмотрел на Сугробова, глухо сказал, даже не взглянув на меня:
-Пожалуйста, Петр Александрович, вам слово!
 Сугробов встал, заложил руки за спину.
-Пятнадцатого числа на служебном автобусе мы выезжали в областное Управление на кустовой  семинар начальников отрядов. На обратном пути, на площади Степана Разина, Алексей Петрович без моего разрешения остановил автобус и вышел. Больше его в тот день на работе  я не видел, хотя до конца рабочей смены оставалось еще целых тридцать минут. Остальные в полном составе доехали до учреждения. Я разговаривал с Серегой, шофером. Алексей Петрович еще до семинара договорился с ним об остановке в городе, не поставив меня в известность. На следующий день я был вынужден доложить вам, Павел Александрович, о грубом нарушении служебной дисциплины старшим лейтенантом Старлеем.
Пораженный несерьезностью происходящего, я попеременно бросал взгляды то на насупленного начальника, то на членов комиссии, потупивших взоры. Неужели, эти серьезные и уважаемые люди собираются каждую неделю, чтобы выслушивать подобную бредятину и, мало того, принимать решения?! «Товарищи дорогие, что происходит? Что с вами случилось? Прекратите этот балаган! Вам нечем заняться? Что вы устраиваете, Павел Александрович?»
Я растерялся, что со мной  не было  давным - давно. Даже сам себе удивился. Булатов, словно услышав мое мысленное сумбурное обращение, впервые посмотрел на меня:
-Что скажите, Алексей Петрович?
Я лихорадочно приводил в порядок разбежавшиеся мысли. Судя по всему, останавливать фарс никто не собирался. Я по-прежнему лицезрел затылки членов комиссии и торжествующий взгляд  Комова.  Пофигист, казалось, даже помолодел лицом.
Сугробов с разрешения начальника с чувством выполненного долга смирно сел на место, с озабоченным видом что-то черкнул в записной книжке. Я остро почувствовал одиночество, несмотря на обилие народа в кабинете.
-Да, я не доехал до учреждения, а вышел на площади. У меня мама лежит в больнице. Вопреки утверждению Сугробова, решение выйти из автобуса принял в черте города, когда  посмотрел на часы и понял, что могу не успеть посетить ее в отведенное для посещений время. Не было смысла ехать до конца, чтобы сразу идти домой, тем более, что до колонии надо было ехать как раз те самые тридцать минут, о которых упомянул Сугробов. Я ведь служебным транспортом не пользуюсь, всегда хожу пешком. Никакой предварительной договоренности с шофером Серегой не было. Кстати, он как раз тусуется по коридору возле приемной. Пригласите и спросите, Павел Александрович, если у вас не нашлось время накануне этого судилища провести маломальское служебное расследование. Сугробов лжет. Вам ничего не стоит уличить его в этом. А ребята поехали до конца потому, что в нашем спортзале должна была состояться игра по баскетболу между оперативниками и режимниками.
Никто не ухватился за мое предложение пригласить водителя служебного автобуса и выявить истину. А сколько поборников справедливости на словах находилось в составе комиссии! С места подал голос Сугробов:       
-Почему не спросили у меня разрешение выйти?    
-Для этого надо тебя хоть сколько-то уважать! Неужели, так плохи твои дела,  что прибег к откровенной лжи?
-Прекратите, Алексей Петрович! – прикрикнул Булатов. – Я давно за вами наблюдаю! Мне надоело смотреть, как вы суете палки в колеса Петру Александровичу!
Даже так?! От чудовищного обвинения, высказанного публично твердым уверенным голосом, я потерял дар речи. После пережитого шока  удар дубиной по голове показался бы не сильнее шлепка мухобойкой по лбу.
Сколько был в ступоре, не помню. Очнулся, услышав обращение начальника к членам комиссии:
 -Товарищи, прошу высказываться! И сразу же выносите свои предложения. Это я велел Петру Александровичу подготовить вопрос по Старлею для кадровой комиссии, чтобы образумить Алексея Петровича. Он давно заслуживает холодного ушата воды на горячую голову! Если мы сегодня не сделаем это, завтра в разнос пойдет весь отдел воспитательной работы! И какого тогда будет Петру Александровичу?
 Вот так! Не больше, не меньше! Не снится ли мне это? Желающих высказаться не оказалось. Как и предложений по поводу наказания за столь  «вопиющий» проступок. Инициатором выступил Сугробов. Ну, тут было все понятно: все-таки готовился человек.     
-Предлагаю объявить Алексею Петровичу выговор с занесением в личное дело!
-Поддерживаю Петра Александровича! Давно пора Старлея на место поставить! – тотчас откликнулся Комов. Остальные члены промолчали и на этот раз, но уже в контексте поразительного единодушия. Испытать шок во второй раз я не успел. Меня озарило!
Один из членов комиссии ожидал очередное специальное звание, другой – повышение в должности. Кто-то из них являлся первоочередником на квартиру, а кто-то пробивал путевку на курорт. И все перечисленные блага зависели от одного человека – начальника учреждения. Никто не рискнул плевать против ветра из-за такой ничтожной личности, как я. Интересно, если бы поступило предложение расстрелять меня, кто-то из них разомкнул бы губы? Что-то мешало мне ответить утвердительно.
-Других предложений не будет? Тогда заканчиваем, – подвел черту Булатов. – На правах председателя комиссии я  за выговор, но без занесения в личное дело.  С почином, Алексей Петрович! Кажется, это у тебя первое взыскание? Ничего! За одного битого двух не битых дают!  Можешь идти! И сделай правильные выводы после сегодняшней комиссии.
Спектакль окончен? Урок преподан? Преданный и оскорбленный, я без промедления покинул кабинет, с большим трудом подавив желание высказать приспособленцам в погонах все, что  думаю о них и их бутафорской комиссии. Следом за мной выбежал  Граблин, окликнул:       
 -Алексей Петрович, подожди!
 -Не уверен! – откликнулся я, не останавливаясь, даже прибавил шаг.
-Можно поздравить с «капитаном»? – весело спросил кто-то из присутствующих в приемной. Возбужденный, я даже не смог узнать, кому принадлежит голос.
-С двумя еще! – отозвался я и поспешил вон из здания штаба на свежий воздух.
Многоликое зло могло сегодня торжествовать по поводу очередной победы. Снова на коне оказались те, кто из десяти библейских заповедей не оставили не нарушенной ни одной, перешагнув через них, не споткнувшись. Я не мог их даже назвать подлецами и негодяями, чтобы не обидеть последних. Да! Они-то на коне! А меня все-таки вышибли  из седла! И кто?! Не прожжённые зеки, дошедшие за свои злодеяния до строгого режима, а люди, носившие такую же форму, как и я, находящиеся по одну сторону баррикады в противостоянии с преступниками, временно изолированными от общества! Я был в состоянии противостоять физическим нападениям, отбиться от открытых нападок. От подлых ударов в спину силы не нашлось. Слаб оказался в коленках, не в пример майору Дееву. 

                Эпилог

            Под утро кольнуло в левом боку. Окатило холодным потом. Сердце?! Сердце! Второй укол был слабее. Перед глазами, как живой, ярко и зримо возник Михаил Степанович Чернобровин, отчего  стало совсем не по себе.
В темноте, на ощупь,  добрался до письменного стола, включил настольную лампу, положил перед собой ручку и чистый лист бумаги. И надолго замер, подперев кулаком подбородок, уставившись открытыми, но ничего не видящими, глазами в настенный календарь завершавшегося, 1995, года.
Очнулся от пробежавшего по телу озноба. Постаравшись избавится от торжествующих и ухмылявшихся физиономий осужденных и кое-кого из администрации, заполнивших мое воспаленное воображение, вывел твердой рукой: «Начальнику УИН …ской области полковнику внутренней службы … от старшего лейтенанта внутренней службы Старлея Алексея Петровича. Рапорт. Прошу вас …»
               
               

               
             












    
 



        ТЕРРИТОРИЯ  ПРОТИВОСТОЯНИЯ




               

         


    
    


            

                Пролог


-Привет, бродяга! Как дела?
-Не дождёшься!  Меня нет. Уехал, улетел, уплыл. А кто говорит?
-Старлей !
-Не узнал, Петрович! Богатым будешь!
-Твои слова, да Богу в уши! Чем занимаешься? Пялишься на морской закат под рюмку чая? Что-то голосок у тебя масленый.
-В дырочку, Петрович! Только что «уговорил» вторую банку пива. Скоро до «мерзавчика» доберусь. В морозилке ждет своей очереди.
-Пиво без водки – деньги на ветер, да?
-Подгребай! В одну харю скучновато. Картина до чертиков надоела. Лучше лицезреть твою физию напротив. В холодильнике много чего хорошего еще имеется.
-У меня очередная компания за здоровый образ жизни.
-В этом месяце какая по счету?
-Третья. Четвертый день держусь. Не хухры - мухры . Хочешь бесплатный совет? Смени пейзаж. Повесь «Утро в сосновом бору», к примеру. Если к ней добавить  дезодорант с запахом хвои, то…
 -Ага! И еще один – с запахом медвежьих какашек! Чего звонишь?
 -Нужен совет умного человека.  Но чувствую, не вовремя побеспокоил. Какой-то ты  неприветливый сегодня. Сплошной минор в голосе. Сто лет не виделись, а ты словно не рад меня слышать.
      -Горе у меня, Петрович! Настроение ниже плинтуса.
 -Мои соболезнования. Если они, конечно, уместны в твоем случае. А что случилось?
 -Котяра вторые сутки дома не показывается.
 -Так загулял. Обычное дело.
 -Молод он еще для гулянок. Излагай свою проблему.  Когда пивком подшлифуюсь, умные мысли из меня  так и прут.
 -Светлану похитили! Освободят, если помогу в побеге из нашей колонии одному зеку! 
 -Не удачное время для розыгрыша выбрал, Петрович! Мне сегодня не до шуток, как понимаешь.
-Жека, я серьёзен, как никогда. И до нас докатилась мода на киднепинг!
-Что за отморозки? Случайно, не Филиных  рук дело?
-Как догадался?
-В нашей деревне второго такого беспредельщика не найти. Только он со своими бройлерами  мог решиться на подобный зехер! И кого хотят из зоны тиснуть?
-Филя обрисовал задачу в целом, без конкретики.
-Ты сказал ему, что расплевался с колонией?
-В том то и закавыка, что он знает! Давай где-нибудь пересечемся.
-Так, говорю же, погребай ко мне,  перетрем.
-А ты один?
-Нет. Вся шайка в сборе. Недавно с улицы пришли, всем колхозом пропажу искали.
-Тогда, может, у меня? Мамы нет. Никто не помешает.
-Уговорил. Жди. «Мерзавчик» пока не буду трогать. Галик  будет?
-Его нет в городе. Уехал по своим коммерческим делам.
 Кому я еще мог обратиться за советом в трудную минуту?  Дерево живет корнями,  человек - друзьями.
За пять месяцев до этого разговора…

               Глава 1

Высокий парень с лохмами рыжих волос на непокрытой голове, одетый не по сезону   в легкий засаленный  комбинезон,  как раз отходил от заградительного бетонного  забора, когда  я вышел ему навстречу из-за  угла  овощехранилища. Оказался  я  тут  не случайно. Здесь был единственный вольер без собаки, поэтому  так любили этот участок  забора  непрошеные гости. Появись я  минутой  позже  и  незнакомец  исчез  бы  на обширной территории  мясокомбината. Увидев  меня, парень бухнулся на  колени в пожухлую  прошлогоднюю траву, не до конца еще освободившуюся от  снега,  и начал в ней рыться.
-Привет, чернобровый! Что-то потерял?
-Э-э-э… Обрыв  провода… Где-то  здеся… Ага!
-Что-то я тебя раньше не видел. Не знаешь, почему?
-Дык… новенький я… Электрик…  Первый день. Ага!
-Я не электрик, но и то знаю, что провода на земле не валяются. Для них столбы придуманы.
-Дык… это… кабель… подземный.
-А ты вот так, голыми руками, можешь найти место обрыва?! Да ещё под землёй?! Определённо, твое место у Гиннеса!
-Не надо меня  к  Гиннесу! Пошутил  я. Лучше, давай, начальник, я  обратно через забор перепрыгну,  и ты меня больше никогда не увидишь. А  Гиннес  сразу  закроет  с не погашенной судимостью. Я ведь ничего плохого не сделал.
 -Не успел потому что. А на что позарился?
 -Дык…  это… корма немного… для собаки… Ага!
 -Сам-то веришь в то, что сказал? Знаешь, кто я такой?
-Дык… догадываюсь. Начальник охраны, наверное, … новый.
-Ну, не совсем  новый.  Долго будешь по земле елозить? Вставай, вставай. Сегодня  тебе «обрыва»  точно не найти. Не твой день. Пошли, провожу до проходной.
-А… это… Не сдашь Гиннесу?
-Ты ему не интересен. Мелкая сошка. Он с крупной дичью работает.
Включилась рация.
-Алексей Петрович! – донесся  голос старшего контролера Кафельниковой. – К вам  какая-то старушка пришла, говорит, дело у нее срочное. 
-Сейчас подойду!
Во время разговора с Надеждой  я не спускал глаз с чужака, но это не помешало ему метнуться к доске, приставленной к забору  чьей-то вражеской рукой. По-видимому, не поверил в мое миролюбие. Я бросился наперерез. Осознав  тщетность попытки сбежать, парень повернулся ко мне лицом и махнул ногой, целясь в самое у меня дорогое. Не в рацию, конечно  же, зажатую в руке. Я уклонился от удара, шагнув  назад и вправо,  подхватил рыжего за  щиколотку левой  ноги, рванул кверху. Он опрокинулся  на спину. Не мешкая,  перевернул «электрика» на живот, пару  раз  ткнул  рылом  в  землю, для профилактики. Охлопал  карманы  комбинезона.  Пусто. Даже носового платка нет! В чем собрался корм вынести? За пазухой?
-Сученок! На кого ногу поднял?! Я же при исполнении! Сдам все-таки Гиннесу! Для коллекции. Медаль, конечно, не дадут, хоть доброе слово услышу.
 Еще раз качественно  приложил  морду  злоумышленника  в грязное месиво, дернул  за шиворот,  придал безвольному  телу  сидячее  положение. Присел перед «электриком»  на корточки. Крови, к сожалению, на роже детинушки не видно.
-Куда шел, мелочь пузатая? К кому?
-Если скажу, отпустишь?
-Легко, если признание будет  чистосердечным! Только учти, у меня нюх на ложь.
-Правду скажу, гадом буду! Лопнут мои глаза, если совру! Весь расклад выложу! Даже скажу, в каком месте сегодня большой переброс будет.
-Рожай …
Перед тем, как отпустить парня, я его честно предупредил, чтобы в этом месте больше не лазил, если не хочет остаться без  штанов и того, что  в них, потому что завтра же поселю здесь на ПМЖ злую овчарку. Рыжий  под моим  присмотром благополучно  перелез    за территорию. Я зашвырнул  доску подальше в  таявший снег и двинулся в сторону проходной.

               Глава 2

Язык  не повернется  назвать старушкой женщину, которая сидела на проходной в ожидании  меня. Держится  прямо, не сутулится. Одета в однотонную зеленую юбку и коричневый плюшевый  жакет. Под старомодным беретом седые волосы собраны в аккуратный пучок. Глаза почему- то на мокром месте.
-Здравствуйте! Я  начальник охраны. Пройдемте в мой кабинет… Слушаю вас.
-Здравствуйте! У меня собака пропала. Белая, с черными пятнами на боку. Фенькой зовут. Трое суток уже нет. Вам ее не привозили?
Я опешил:
-А почему ее должны к нам привезти? И кто?
-Я слышала, что  вы  собак  скупаете, а потом их… это… на переработку.
Я потерял дар речи. Выдавил, когда опомнился:
-Кто вам сказал такую ерунду?
-Соседки. Они все знают. 
 Стоило больших сил, чтобы в открытую не рассмеяться.  И едва не ляпнул,  что у нас в производство идут  только  породистые собаки. Слава Богу, удержался. Брякни подобное, и город мигом заполонят абсурдные слухи. Пошутил  как-то   один на свою голову. Такая же вот простая женщина  спросила у сотрудника колонии, офицера, кстати: «А что это у вас с утра из трубы котельной  дым  черный  идет?» Тот задрал голову к небу, подумал и бухнул, хлопнув себя по ляжкам: «Опять с зеков  сапоги  не сняли! Ну, я им покажу!» Начальство «шутку» оценило по достоинству, и понес  юморист  хренов  не  хилое взыскание. А город еще долго  жужжал, несмотря  на  разъяснение  начальника  колонии в местной газете.
-Посоветуйте  соседкам  дружить со здравым смыслом. Ничем  подобным мы не занимаемся. Не в Корее, чай, живем. Да и скота колхозы нам в достаточном количестве доставляют. А за Феньку  не  беспокойтесь. Нагуляется, вернется.  Март  же на дворе, а он – пора любви не только для котов.
Женщина ушла. Но что-то подсказывало: не до конца  мне поверила. Я вызвал Кафельникову.
-Знаешь, зачем женщина приходила?
-Слышала ваш  разговор  краем  уха.  Думает, что будто у нас ее пропавшая собака. Чушь какая!
-Не скажи. Подобные разговоры среди населения не столь безобидны, как кажутся на первый взгляд. В стане мясоперерабатывающих предприятий   области  разгорелась не шуточная конкуренция. Я не исключаю, что «утка» про собак запущена  специально кем-то из наших недоброжелателей, чтобы навести тень на плетень.  Нам надо на корню пресекать подобные разговоры. Так что держи ушки на макушке и своим передай, чтобы проявляли бдительность. А сейчас давай поговорим о наших делах. Я получил информацию, что сегодня готовится большой переброс. Где точно – не знаю. Когда основная масса рабочих уйдет домой, я возьму  у тебя трех человек для засад. Отмахнешься без них?
-Справлюсь. Не в первый раз.
Старания оказались напрасными. Поймать никого не удалось. Я не думаю, что «электрик» меня обманул. Скорей всего,  перебросчиков спугнули мои горе-охранники,  не пожелавшие  и в этот раз схватить удачу за хвост, задержать воришек с поличным.
Людей   я расставил  самолично в указанном месте и на  проблемных участках, наиболее удобных для перебросов.  Показал, как  лучше замаскироваться. В очередной раз  напомнил  о соблюдении  тишины. Через  час пошел с проверкой. Присутствие  одного  еще  за  сто метров  выдали свист, шипение, непонятного  происхождения  стук. Я прибавил шаг, обеспокоенный: вдруг парень  вступил  с кем-то  в  единоборство! Зря переполошился. «Чекист»,  спокойно  чистил и  старательно продувал мундштук. Увлекся  настолько, что не заметил  моего появления. Оторвался от занятия после ощутимого тычка в бочину.  Другой,  вместо  наблюдения за выходом  из  убойного цеха из окна  пустующего кабинета инженера по технике безопасности, преспокойно сидел в курилке  у  того самого выхода  и беззаботно травил байки с бойцами скота. Больше времени пришлось потратить на поиски третьего контролера. «Вот молодец!»  -  успел  подумать  и едва  не наступил за  кустами  на руку, торчавшую из-под  куска брезента. Нашел ведь где-то подручный материал. Возможно, притащил из гаража, не поленился. Страж  пребывал в объятьях Морфея! Одно хорошо: не храпел, соблюдал конспирацию на все сто!
Я тяжело вздохнул. Кому рассказать, как сам веду себя в засадах, не поверят. Однажды  безвылазно полтора часа просидел в кустах, полчаса из них -  с двумя  пичужками, которые перед самым  моим носом   на ветке любовно  чистили  клювиками перышки  друг  у друга, не подозревая о моем близком присутствии. Сантиметров тридцать отделяло мое лицо от пернатых. Подобная маскировка очень часто приносила  успех. Сколько воришек пострадало! Сколько «друзей» приобрел!
  А  моим контролерам  никогда «никто  не попадался». Предъявлять им  претензии бесполезно. Не поймут.  До  меня слово «засада» они слышали разве что в фильмах про  партизан.  Да и на комбинат  устраивались  не для поимки «несунов» и охраны государственной собственности. Привлекла  возможности  таскать  домой  дармовую колбасу и мясо в пору жесткого дефицита.  Бесперебойно снабжали   ворованной  продукцией родственников и знакомых. Естественно,  не бескорыстно. Иначе откуда при грошовой зарплате  кольца, перстни, шубы у женщин,  золотые часы с золотыми браслетами  у мужиков? На работу ни один  контролер мужского пола  не приходил пешком, все приезжали на персональных автомобилях. Женщин до проходной подвозили  сыновья или мужья. В коллективе охраны я один оказался безлошадником.
 Мама схватилась за голову, когда узнала, куда и кем  я устроился после колонии. «Там же воруют  сырым и вареным! Встанешь у кого на пути, шею  свернут, как цыпленку! Месяц не проработаешь со своей принципиальностью!» На что я ответил уверенно, не задумываясь: «Не сделали это  в колонии, не получится и тут. На мясокомбинат  я пришел всерьез и надолго». Повторил это и работницам  колбасного цеха, оказавшись однажды в их окружении  во время перерыва.  Бойкая девчушка задорно спросила:
-А вы к нам надолго?
Меня опередила вторая веселушка:
-Похоже, надолго. Вон какой худенький.
Тут-то я и выдал, дождавшись тишины после взрыва хохота:
-Всерьез и надолго, красавицы!
-А давайте с нами дружить! – предложила инициатор разговора. -  Мы хорошие!
-Согласен, но при одном условии: дружба дружбой, а служба службой.
-Ну, это не интересно! – разочарованно протянула кто-то из компании.
-Вот так, дамочки, теряют друзей! – подытожил я и, не прощаясь, проследовал своей дорогой.
Через две недели обоих разговорчивых девчонок не без моего участия с треском уволили за воровство. А одна мне с первого взгляда понравилась. Красивая была.
 



                Глава 3

Из «Журнала для информации к размышлению», моего ноу-хау в общении с подчиненными:
«5.03.199…г. По оперативным сведениям  на комбинате открылся очередной   канал  для  бесперебойного  вывоза  ворованного  мяса. Все связи, родственные и приятельские, бросить  на  его обнаружение, хотя  вы не перекрыли еще ни один из старых. Старлей».
«7.03.199…г. Работницы колбасного цеха Тетеляева  и Симашкина отказались выполнить требование  контролера Решетниковой М. добровольно выложить из сумок  мясную вырезку (Тетеляева) и свиной фарш(Симашкина), убежали в цех. С сегодняшнего дня к обоим дамочкам пристальное внимание как на проходной, так и в цехе во время обходов  производственных помещений. Старлей».
«10.03.199…г.  На территории  функционирует «точка» по продаже спиртного. Задача всему контролерскому составу: в кратчайший срок выявить «коммерсанта». Пьяные нам не нужны. Это наши дополнительные головные боли. Старлей».
«12.03.199… г. В компрессорном  цехе  я задержал  слесаря Лущихина, у которого в сумке обнаружил  бутылку  с самогоном. Спиртное он пронес мимо контролеров  Раскутиной и Решетниковой, даже не удосужившихся, как выяснилось, заглянуть к нему в сумку. Так выполняется мое распоряжение от 10.03.199…г. За «бдительность» обоим минус 15% от премии. Старлей».
«15.03.199…г.  Со слов  сотрудницы   комбината два работника  убойного цеха  в открытую  торговали  на автовокзале  мясом. В результате оперативных мероприятий я выяснил, что это были Мишин и Большов. Кто-то сомневается, что мясо не ворованное? Я - ничуть. Подобное стало возможным при вашей  халатности, а может даже и преступном  сговоре с  воришками.  Я не потерплю предателей в своих рядах. Старлей».
«18.03.199…г. У некоторых контролеров через чур длинный язык. Все, что говорится на проходной и пишется в данном журнале, не обязательно должны знать посторонние лица. Ефремов (столярный цех) чудесным образом узнал, что попал «под колпак» в связи с продажей им на территории спиртного. Это не позволило  мне взять его с поличным. А Ефремов вместо того, чтобы прижать уши, выказал  недовольство по поводу «несправедливых подозрений в его адрес»!!! Старшим контролерам. Укоротите языки любителям  поболтать. Не хочется думать, что кто-то из наших людей сам черпает спиртное  из того источника. Старлей».
«21.03.199… г. Позавчера сотрудники милиции задержали в сосновом бору работниц колбасного цеха Тетеляеву и Бурнакову с ворованной продукцией. Выпустила их  через проходную  Ликащук О. ПРИМИТЕ К СВЕДЕНИЮ: свино-говяжий фарш  обе дамочки пронесли  в специальных поясах, привязанных за спиной. Ликащук О. минус 50% от премии. Старлей».
«24.03.199… г. Во время  личного  досмотра на проходной  грузчиков холодильника Шторникова и Бредихина  я обнаружил у каждого по 2 кг. вырезки. Они пытались вынести ее в целлофановых свертках, приклеенных  к  голому  телу скотчем. Отрывал едва не с кожей. Классная вышла эпиляция! ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ на способ проноса! Старлей».
«28.03.199…г.  Лопухина И.  не придумала ничего лучше, как отнести данный «Журнал»  на транспортное КПП, где устроила  перед  экспедиторами и шоферами  громкую  читку  моих записей с едкими комментариями, а потом, оставив его, видимо, для  дальнейшего  ознакомления с отсутствующими, ушла  дежурить на экспедицию. Для непонятливых: настоящие записи  делаются  для служебного пользования  и, в первую очередь, для старших контролеров. Предупреждаю персонально Лопухину И.  и иже с ней, страдающих словесным поносом. Служебная  информация  не должна утекать, как вода из худого ведра. Старлей».
«30.03.199…г.  В ночь с 29 на 30 была попытка  переброса через забор за новой котельной (ножки свиные, язык говяжий, мясо свинина, палка сервелата «Карельский»). Злоумышленник -  оператор котельной Кержаков. Преступный умысел до конца  довести  не  сумел, так как был задержан  контролером Сидоровой Т., оказавшейся в нужное время в нужном  месте. Кержакову предложено  написать  заявление на увольнение «по собственному желанию». В противном  случае  по факту  хищения будет  возбуждено уголовное дело.  Татьяне  благодарность  и  дополнительная премия  в 100 руб. Старлей».      
  «31.03.199… г. Скурихин И. задержал  электрика  Костина с тремя палками колбасы «Прима», которые он пытался пронести за пазухой за территорию  через  ворота на предбазе. Костин выходил, якобы, по служебным делам по поручению гл. энергетика Сорокина. Последний подтвердил, что посылал Костина на водокачку проверить насос, но не поручал вынести колбасу. Старлей».
     «31.03.199… г. Директор разрешил гл. механику убойного цеха Шевченко М. в рабочие дни держать личный «Баргузин» на территории комбината. Думаю, не стоит напоминать, что при выезде «Баргузин» должен подвергаться досмотру на общих основаниях. Старлей».

              Глава 4

Для своих засад  я старался использовать   различные места: крыши зданий, заброшенные строения, пустующие служебные кабинеты. Сегодня  облюбовал помещение строящейся газовой котельной.  С небес валили крупные хлопья  мокрого  снега при плюсовой температуре. Может,  поэтому  территория  безлюдна. 
Грузчика  хозчасти  Друздя  я заметил, когда тот вышел из  загонов  для  скота. Под  тяжестью  пухлого  мешка  Степу  чуток  пригнуло к земле. От  души  хапнул  наглец!  Уверенно, не оглядываясь по сторонам,  парень целеустремленно  двинулся  к  старой  котельной. О содержимом  мешка  я догадывался с вероятностью  в  девяносто  девять  процентов. Загоны вплотную примыкают  к убойному цеху. А  там  -  мясо на любой вкус: свинина, говядина, телятина; парное и охлажденное; на  кости и вырезка. Про языки, свиные ножки, уши  я и не говорю. Как же он собирается  такую тяжесть  умыкнуть  с территории? Поблизости не одного транспортного средства.  Разве что,  частями через  забор. Что ж, способ традиционный и весьма распространенный на мясокомбинате. Только  сегодня я освобожу  парнишку от столь трудоемкого процесса без  малейшей надежды на благодарность с его стороны. «Повезло» Стёпе!
Я  сунул бинокль  в футляр, задвинул его за спину, выбежал  на улицу. Начиналась   моя настоящая работа, которой  охотно уделял бы  все свое рабочее время. Объект моего пристального внимания  к забору не пошел, исчез в почерневших  недрах  угольной  котельной. Я нырнул в преисподнюю  следом. У пышущих жаром  котлов  увидел одного лишь  кочегара, пожилого мужчину по фамилии Овчинников. Все его звали Аркадьевичем. Я себе  подобного панибратства позволить не мог из-за большой разницы в возрасте.               
-Павел Аркадьевич,  куда  «гостя» спрятал?
-Никого не видел!  Как  напарника  отпустил  на обед, так с тех пор и кукую один.
 Глупо не верить своим глазам. Я быстро обежал все закутки: раздевалку, слесарку, душевую. Времени  на  это  много не ушло. Расположение подсобных помещений специально изучал на досуге.  Друздя  обнаружил за котлами, куда он не мог  пробраться  незамеченным  Павлом  Аркадьевичем. Обманул  старый   пень! Степа, сидя на корточках   ко мне спиной, вываливал из мешка на металлический пол, покрытый толстым  слоем  сажи,  …  обрубки кабеля с медной сердцевиной. Шум  моих  шагов  его  не  отвлек. Не поворачивая головы, пробормотал:
-Вот это еще сегодня обожги, Аркадьич.  Лишь бы Старлей не зашухарил! Завтра заберу.
 -Не зашухарит. Мы ему  не скажем, - «успокоил» я парня.
  В голубых  глазах любителя цветных металлов  вспыхнула ненависть. Он вскочил на ноги, шагнул мне навстречу:
  -Ты что, вертухай,  за мной по пятам  ходишь, жить спокойно не даешь?!
  -Так мне, Степа,  за  это и платят. А если поймаю кого с ворованным, то и премию  отстегнут. Складывай все обратно в мешок и  айда со мной на проходную!
  -Ты на мне не разбогатеешь! А вот здоровье потеряешь в два счета!  Я тебя, гада,  сейчас  в  топке  сожгу! Вот  ты  уже где  у нас  с мужиками! – и чиркнул ребром ладони по горлу.
  -Показать, где вы у меня?
  -А это мне по херу!  Чего добиваешься? Второго шрама на рыле? Уйди по-хорошему!  Не доводи до греха! Ненавижу всеми печенками!
  -Только вместе  с тобой, Степа, и твоими  чечками.
   Друздь схватил из  кучи цветмета   полуметровый  отрезок, сделал второй  шажок. Расстояние  между нами  было  еще  предостаточно  и я  не шевельнулся. Это Степу обескуражило. Я поторопил:
   -Что  тормознул? Бей, если замахнулся! Ссыкнул? И правильно сделал. Ты же, заячья твоя душа,  молодец  против  овец.  Хватит  корчить из себя крутого, собирай манатки и на проходную  на полусогнутых!
   -Тебе надо, ты и собирай!            
   Тычек  двумя  выпрямленными  пальцами  левой руки в солнечное сплетение  согнул   хама  пополам. Пока его корежило,  я вырвал из ослабевшей  руки  обрубок  кабеля, отбросил в сторону, не совсем вежливо развернул  парня  к себе задом, пинком  придал небольшое ускорение к  его «трофеям». С осужденными  подобной вольности я не мог себе позволить, как  бы не  хотелось  временами. В колонии мы находились в неравных условиях. У меня, как представителя администрации, прав было больше. На комбинате  же все в одинаковом положении.
  Друздя  до проходной проводил, вызванный мной  по  рации, контролер. Я остался наедине с Овчинниковым. Кочегар сидел за накрытым  клеенкой столом и, не отрывая взгляда от сполохов пламени за чугунной дверцей, неторопливо потягивал  чай из алюминиевой кружки, чередуя  глотки  затяжками беломорины. За его спиной во всю стену висел  почерневший от времени и сажи  холст без  рамы с  кустарной  копией картины  Виктора Васнецова  «Богатыри». Я присмотрелся к картине, уловив некое несоответствие с оригиналом.  Ах, вот оно что! Лица главных героев русских былин были безбородыми и не по годам юными.
 -Что-то  слишком  молоды  они у вас, Павел Аркадьевич! В  отрочестве?
 -Федьки  Сиволапова  творение. Работал у нас в котельной годков  пять назад. Никого не узнаешь? Слева - я. В  центре  мазила себя  изобразил. Кто его знал, говорят, что похож. И я того же мнения.
 -С натуры написано?         
 -По фотокарточкам. Художественный портрет обещал изладить, а посадил на коня шутки ради. Польстил. Таким красавцем я сроду не был.
 -Что же вы, Павел Аркадьевич, обманули меня  насчет Степки? Сопляка испугались?
 -Поостерегся, твоя правда. А  что  хочешь? Нынче  молодежь не в меру борзая. Не за понюшку  табака обхамит, да еще  в рыло заедет, если что не по ней. А мне ни того, ни другого не хочется на старости. Хапнул горе в свое время.
 -Объяснительную  придется  написать. Что в вашем присутствии начальник  охраны Старлей  задержал  грузчика  Друздя с  медным кабелем, приготовленным для обжига.
-Да я малограмотный, пишу, как курица лапой.
-Мы не в школе, оценку за чистописание никто ставить не будет.         
-А без бумаги  никак? Парню, чувствую, и без того лихо придется.
-Кошка скребет на свой хребет. Тут  дело еще вот в чем, Павел Аркадьевич.  Степка  задержан  на  вашем  рабочем   месте, куда посторонним  вход  запрещен, и за которое вы несете полную ответственность. А я так понял, что он у вас не редкий  гость. И  вы, злоупотребляя служебным положением, оказываете  ему  не  совсем, скажем так, праведные услуги. Открыли частное предприятие по обжигу цветмета.  Интересно бы узнать, по какой таксе с вами рассчитываются.
-От них дождешься!  Как  с козла  молока. В крещение льда не выпросишь!
-Отсутствие корысти  смягчает  вину, но наказание все равно придется понести.
-За что?!     
-За непотребство, которым вы тут  занимаетесь.  Уважая ваши  седины, подскажу. Напишите, что  Друздя  не пускали,  строго предупреждали, а он вас  не послушался.  Ведь так было?
-Один в один, -  покладисто согласился Павел Аркадьевич.
-Листок найдется? Вот и хорошо. Чаем не угостите? Запашок  очень уж ароматный.
-Стакан  сполосни  под тем  вон  краном. Сахар в жестянке.
-Спасибо! Я всегда со  своей  глюкозой хожу. Могу вас угостить.
Я вывалил  на  клеенку  горсть   «барбарисок», щедрым жестом подвинул  к Павлу Аркадьевичу. Несколько минут следил, как он водит шариковой ручкой по тетрадному листу в клеточку, потом переключился на душистый напиток, явно настоянный  на каких-то травах.  Прочитав объяснительную, сложил  листок  пополам, сунул во внутренний карман джинсовой куртки. Уходить не поспешил.
-Правда, что вы в немецком плену были?
-Правда. И в немецком, и в нашем. Как говорится, из песни слов не выкинешь!
Овчинников выругался длинно, задушевно.
-Не расскажите?
-А есть время слушать? В двух словах не обсказать. 
-Времени у меня воз и маленькая тележка.
 Я связался по рации с проходной, поинтересовался обстановкой. Все было спокойно.  Тем временем Павел Аркадьевич    пошурудил  в топке длинной кочергой, подкинул угля, вернулся на свое место.
-Слушай, коли интересно. Правда, многое забываться стало. Да тебе и того хватит, что помню!

               Глава 5

В пульмановский вагон жеребца втянули, повиснув на нем с двух сторон. Коняга храпел, вырывался, яростно сучил ногами на подмостках, по которым его заводили. Не успокоился и в вагоне. Ожесточенно стал пробовать на прочность доски пола. И одна доска не выдержала, проломилась. Нога  жеребца  наполовину  провалилась в пролом. Только его вызволили   из деревянного  капкана, как он тут же   разметал солдат и, распушив хвост, поскакал в степь. Паника охватила солдат. Жеребец  стоил больших  денег. Быстрее других опомнился рядовой  Овчинников. Он  оседлал стоявшую у вагона  кобыленку, с завидной сноровкой набросил на нее уздечку. Беглеца  настиг в неглубоком овражке. Тот спокойно  щипал  траву. Овчинников  подставил  ему  лошадку…
Павел Аркадьевич замолчал, сделал глубокую затяжку,  улыбнулся:
-Вот так не дал пропасть народному добру! С конями обходиться с детства приучен. Когда побег произошел, я сразу смекнул, что делать.
… Возвращался Овчинников в приподнятом настроении. Думал, ждут его с нетерпением, встретят как героя. Не ошибся в одном. Его действительно ждал… старшина с упреками. Пока Овчинников  гонялся по степи за беглецом, начали выдавать кирзовые сапоги. И для Павла Аркадьевича сапог не хватило. Вот и шумел старшина, ответственный за экипировку подчиненных. Разнос кончил, однако, довольно мирно:
 -Ну, лады! Пойдем  к интенданту. Может из старых какие получше выберешь. Твои не то, что кашу, пойла лошадиного требуют.
 На станции, в зале ожидания, интендант, земляк старшины, подвел Овчинникова к горе разномастной обуви, бывшей  в употреблении. Кивнул головой:
-Выбирай, какие подойдут! -  Рылся Овчинников долго, перебрал не один десяток  пар, пока не облюбовал офицерские, из хрома, изношенные самую малость.  Павел Аркадьевич  чистил лошадей, когда его вызвали к командиру батальона. Тучный седоволосый капитан посмотрел из-под косматых бровей на вытянувшегося перед ним солдата, протянул дрожащей после  контузии рукой клочок бумаги:
 -По этому  плану  отыщешь  в лесу  тайники со снарядами и доставишь боеприпасы в батальон.
 План состоял из начерченных на скорую руку схемы местности  близь недалекого  хутора. Четыре крестика  указывали местонахождение тайников.
-Даю тебе трех человек. Ты за старшего. К вечеру снаряды должны быть в батальоне.
-Не успеть до вечера, товарищ капитан! Вон уже смеркаться начало.
-Кровь из носу, но чтобы снаряды были у нас  сегодня! – не повышая голоса повторил батальонный. – Ясна задача?
-Так точно! Разрешите идти?
-Иди!
Четыре подводы цепочкой катили по дну  лога. Ездовые, рассевшись на передней подводе, вели  оживленную беседу о довоенной жизни, о предполагаемом  урожае нынешнего года. Овчинников все чаще смотрел на темнеющее небо. «Не успеть засветло! Ох, не успеть!» Он и заметил первым, вынырнувший из облаков, самолет, крикнул:
 -Ребята, немец!
 Ездовые разбежались  по своим  телегам и погнали, отчетливо  сознавая, что спасаться на лошадях от самолета – пустой номер. Самолет пронесся над головами  без  единого выстрела. Не стрелял и со второго захода, лишь заметно снизившись и выпустив шасси.  «Колесами, гад,  хочет забить!» Самолет раз за разом с ужасным ревом падал с высоты буквально на головы. Как не старался летчик достать колесами до своих жертв, ничего не выходило: мешали склоны лога. Размах крыльев не позволял спуститься на желаемую высоту. Ужасная тряска не давала возможности  солдатам  прицельно стрелять по немцу из винтовок. Впереди возникла стена леса. Летчик, весь во власти задуманного изуверства, поздно заметил сосняк и обоз благополучно нырнул под защиту деревьев. Запоздало застучал пулемет. Пули не нашли цели…
 -Вот так  ушли от смерти. Это была  моя первая встреча с костлявой.  Чего бы стоило немцу сразу дать очередь! Вмиг бы всех изрешетил! Ан, нет, решил покуражиться. В начале войны они не злые были. Позволяли себе подобные штучки.
…  По сумеречному лесу  ехали шагом. Приходили в себя сами, давали возможность передохнуть лошадям. Привал не делали.  Ночь уже вступила в свои права. Не доезжая хутора, Павел Аркадьевич оставил товарищей в лесу,  пошел разведать обстановку. В роль командира не вошел, старался делать все сам. Хутор представлял из себя домик с огородом и колодцем  с  длинным «журавлем». На лай собаки из дома вышел мужик. Во всей позе настороженность, глаза колючие:
 -Чего надо?
 -Попить бы…
 -Много вас тут шляется!
 -Много. И все пить  хотят: и люди, и лошади.
 Мужик  внимательно оглядел Овчинникова с ног до головы:
 -Лошади? На  казака, вроде, не похож.  Ладно, зови  остальных! Вода не купленная.
 Овчинников  махнул товарищам рукой, приглашая. Показал хуторянину бумажку с планом. Тот повертел ее заскорузлыми пальцами, сказал:
  -Знаю это место. Только  нет там ничего!
  -Как «нет»?
  -Солдатики, вроде вас, намедни там  рыскали.  Они все и забрали. Вывезли на двух машинах.
  -Окромя  нас никто не должен был приехать! Сможешь проводить?
  -Айда, покажу.
   Привел точно, не плутая. Снарядов в  тайниках действительно не было, только пустые ямы и груды  свежевырытой  земли  вокруг. Хуторянин коротко выдохнул с клубами табачного дыма:
  -Предали, похоже, вас! 
  Овчинникова  словно кипятком в лицо плеснули. Мало еще кто знал тогда о предательстве генерала Власова. 
На десятые сутки пребывания на фронте артиллерийский расчет, в котором воевал Овчинников, попал под массированный воздушный налет. Немцы, готовясь к наступлению, утюжили переднюю линию противника основательно. Тяжелые фугасы содрогали и вспарывали землю. Султаны взрывов стремительно подбирались к орудиям. Никто из расчета не покинул своего места, продолжали  вести огонь. Бомба разорвалась за спиной Павла Аркадьевича. Тело подбросила  чудовищная  сила, дважды перевернула в воздухе и воткнула головой в разрыхленную землю.  Одни ноги в офицерских сапогах  остались торчать  наружу. Сапоги  и спасли от верной смерти. Сколько времени  он пролежал  контуженный, без доступа свежего воздуха, сказать не может. Выдернули из земли, как морковку, немцы. Проходили мимо и позарились на   сапоги. Стали стягивать, а они ни в какую. Тут Овчинников   очнулся, зашевелился. Не сомневаясь, что перед  ними офицер, немцы   подтащили солдата к протекавшему поблизости  полузасыпанному  ручью, ткнули пару раз лицо в воду. Окончательно придя в себя, Овчинников  попробовал встать на ноги. С трудом, но сумел. Стоял, шатаясь, и недоумевал: откуда взялись немцы? Кровь сочилась из ушей и из носа. На месте холма, на котором стояло  его орудие, зияла огромная воронка, похоронившая  товарищей. Немцы замаячили: снимай, дескать, сапоги. В полной мере осознав свое положение и приготовившись к смерти, Павел Аркадьевич показал им непристойный  жест: левой рукой стукнул по локтевому сгибу правой. От пинка в живот кулем упал на землю. Очнулся разутым в кузове автомобиля. Вокруг сидело  несколько  ребят из его батальона. У заднего борта пристроились два фашиста с автоматами наизготовку. Один из артиллеристов в рваной окровавленной гимнастерке посмотрел на Овчинникова, криво усмехнулся:
 -Откукарекались, братан!
 Павел Аркадьевич  ничего не ответил, с трудом сел. Пленных привезли на железнодорожную станцию, загнали на товарном дворе в пакгауз. До них  в нем побывали арестованные еврейские семьи, каждая со своим скарбом. Евреев расстреляли, а их вещи немцы распихали по углам. Овчинников обошел просторное помещение, битком набитым красноармейцами, попрыгал по полу, обстукал в нескольких местах стены. Молоденький солдатик сказал:
  -Зря стараешься, друг! Тут давно каждый сантиметр изучен. Не убежать.
  Прекратив бесполезное занятие, Павел Аркадьевич ушел в угол и от нечего делать принялся рыться в хламе. Нашел модную дамскую шляпку с пером, померил. Оказалась впору. Не привыкший ходить без головного убора, оставил  шляпку на голове, оторвав перо. В том же углу откопал  женские туфли на высоком  каблуке. Примерил и их. Тоже подошли. Каблуки отломил  ударом об стену… 
Павел Аркадьевич смеется:
-Восемь месяцев в туфлях проходил. Все не босиком. А шляпу и часа не проносил. Охранник отобрал, когда из пакгауза  выводили. Наверное, для какой-нибудь Грэтхен. 
… Сколько лагерей сменил за время фашистского плена, не помнит. Забылись названия  германских городов, в коих пришлось побывать. Но не стерлись из памяти жестокость и зверства, испробованные  на себе  за  то, что не встал на колени  перед врагом, что хоть и был в плену, каждый день считал себя,  как на фронте, где у человека одна задача: бить  супостата. И он бил. Бил  в переносном смысле слова, занимаясь,  по мере возможности, вредительством, на какие бы работы его не посылали. Франкфурт-на-Майне. Авиационный завод. Обтачивал  огромной подвижной фрезой заготовки, из которых впоследствии выходили пропеллеры. Работа простая, но опасная. Опасность таилась во фрезе, делавшей большие обороты. Она сильно вибрировала и ежесекундно стремилась вырваться из рук. Заготовки обтачивали по схеме, начерченной на ватмане и положенной перед глазами на тумбочку. За месяц работы из-под  фрезы Овчинникова и его земляка из Свердловской области вышло не больше сорока процентов годных деталей. Отсюда регулярное пребывание в карцере.  В то же время находились выкормыши, которые всячески  старались заслужить доверие немцев и красную ленточку на рукав. Ленточками награждали особо отличившихся на работе. Чем больше на рукаве ленточек, тем богаче и разнообразней выдаваемый паек. Тут и сыр, и колбаса, и даже кусок белого хлеба, настоящего, без заменителя. Однажды вместе с пропеллером  он запорол дорогущую  фрезу. Немного  сильнее, чем положено, нажал ею на заготовку. Переломилась заготовка, вырвалась из рук и ударила в голову сломанная фреза. Обливаясь кровью, Овчинников слетел со стула на металлический пол. Рана была ужасная, не оставляющая никаких шансов на выживание. Но ангел-хранитель и на этот раз предоставил солдату  шанс,  и Павел Аркадьевич  им воспользовался сполна. Без сознания его утащили в карцер. Пока   лежал без движения на холодном бетонном полу, его не трогали. Но стоило очнуться и сделать одно движение, дверь моментально распахнулась и в камеру заскочили два молодчика. Схватили  подмышки и волоком вытащили вон. «Пятки греть?»  – зевая в волосатый кулак, поинтересовался охранник, прохаживающийся по коридору. Молодчики  кивнули головами. Немецкого языка Овчинников не знал и в тот момент  не понял,  о чем спросил охранник. Это  намного позже знающие люди  объяснили, как будет по-немецки фраза «пятки греть». Овчинникова приволокли в камеру пыток. На стенах висели орудия истязания: от набора всевозможных дубинок до щипцов для вырывания ногтей. В углу  топится обыкновенная «буржуйка». Бока накалены до малинового цвета. Неподалеку стоит аккуратненький стульчик на колесах. Солдаты  посадили Павла Аркадьевича коленями на стульчик, лицом к спинке. Ноги крепко привязали к сиденью. Развернув голые ступни к раскалённой «буржуйке», несильно подтолкнули  стульчик.  Хорошо смазанные колесики бесшумно заскользили по ровному полу к нестерпимому жару…
 -Волосы дыбом  встают, вспоминая, что гады с нами вытворяли! Не зажили еще обожженные ступни, когда меня загнали в «клетку», в одну из многих, по  пятьсот  человек в каждой, и держали там  с неделю. Дело было осенью. Не пить, не есть не давали.
 «Клетка» - название условное. Обширный участок  леса, огороженный колючей проволокой. Над головой открытое небо. Спали в вырытых руками норах. Они  спасали  от  холода  чисто  символически. Пили  дождевую воду из луж на дне нор. Ели древесную кору. И то с оглядкой. Увидит фриц за этим занятием, стреляет  без  разговора на поражение. И все же ухитрялись. Овчинников попал в свежую «клетку», где коры поначалу на деревьях было много. И он умудрился в первый же день  сплести лапти  для обожженных ступней из надранного лыка. К концу заточения ни у одного дерева не было коры до высоты человеческого роста. Дрался  с товарищами по несчастью, чтобы сохранить лапти. Много было желающих попробовать их на вкус. В конце концов, совместно изжевали. За время пребывания в «клетке» Овчинников страшно зарос. Обычно немцы давали на барак по пачке лезвий. В «клетках» же лезвия не положены. Попав снова в барак, все старались в первую очередь побриться. Один Овчинников оставил свою бороду рыжеватого оттенка. Росла она быстро и настало время, когда пришлось заправлять  ее в штаны, чтобы не мешала. Из-за бороды Павел Аркадьевич получил среди товарищей кличку «Дед». Это в двадцать с небольшим лет! Немцы при виде пленного с длинной рыжей бородой щелкали языками: «О, русс мужик!» Раз или два в неделю перед, так называемым, обедом  в барак заходило лагерное начальство. Пленных выстраивали в шеренги, ставили по стойке «смирно». Офицеры из свиты прохаживались вдоль  строя. У одного в руке длинное шило. Кто шевельнется, с ходу получал шилом в бок на всю его длину. Из другого бока выходило. Не выполнил команду «смирно». Так фрицы «развлекались». Овчинникова перед этим  выводил из строя и  заталкивал  под нары бородатый немец, благоволивший к «Деду»  из-за его бороды. Немцы вообще рыжих любили. Как же! «Арийский нордический тип»!  И здесь коса смерти прошла стороной, не зацепив.  В этом же лагере у начальства было в ходу  еще одно  развлечение под   названием «водные процедуры». От бани до близстоящего барака  метров сто. В банные дни на всем  расстоянии  расставлялись солдаты с брандспойтами.  На январской стуже под скрещенными ледяными струями голым  необходимо было добежать  от бани до барака. Кто добежит, его счастье. Сбитые  с ног напором воды  на глазах обрастали льдом и застывали сосульками.  Овчинникову  фартило, добегал благополучно. Но однажды в него словно бес вселился. Немцы гоготали, кричали: «Шнель! Шнель!» Товарищи из барака маячили, беги, мол, что же ты! А он неторопливо дошел до середины пути  и остановился. Подвернул под струи тощий голый зад и показал немцам  жестами, дескать, и тут «прополощите». Надеялся, что, может  сегодня смерть возьмет  к себе, кончатся мучения. Напрасно старался. Немцам  безумная  выходка понравилась. Моментально  отвели  брандспойты, с хохотом  схватили за плечи, развернули лицом к раскрытым дверям барака и дали коленом  под  зад. В барак влетел словно мячик. А там уже  ребята  ждут. Подхватили  и на верхние нары забросили, где чуточку теплее, чем на полу. «Жив? Ну, полезай, отходи от «душа». Отошел. И продолжил  свою тайную войну.
В третьем или четвертом по счету лагере направили  на бетонные работы,  делать  надолбы  под  зенитки. Рыли глубокие ямы,  заливали бетоном. Руки крестьянские ко всякой работе привычные. И как не изворачивался Овчинников, как не темнил, выдала природная сноровка. Приметили его немцы, поставили  старшим  над  группой военнопленных. Казалось, работа наипростейшая, навредить негде. Глубину немцы замеряли сами, бетон валился под их неусыпным надзором. И все же нашел Овчинников способ:  делать  ямы с двойным дном. Поделился идеей с товарищами. И пошло дело. Рыли до требуемой глубины, потом под  дном подрывали тайную нишу, укрепляли, как могли,  чтобы не обвалилась и, пожалуйте, господа немцы, принимайте работу. Тяжесть бетона ниша выдерживала. Давала о себе знать после первых выстрелов  зенитки, установленной на бетонную подушку. Орудие оседало в землю, а в некоторых случаях валилось на бок. Немцы вызывали специалистов, которые искали причины в бетоне, проверяли его состав, следили за способом его приготовления и разводили руками: все делается строго по технологии. Но и  тут не обошлось без иуды. Он объяснил немцам причину выхода из строя зениток, выдал Овчинникова, как зачинщика. Сутки пролежал  Павел Аркадьевич на нарах в бараке без видимых признаков  жизни, так его отделали. Почему не расстреляли, до сих пор не поймет. Товарищи всерьез думали, что не жилец он больше на этом свете, отмаялся. Ан,  нет! Понемножку стал отходить, чаще шевелиться. Наступил день, когда без посторонней помощи встал на ноги.   
Довелось поработать в карьере. Гравий добывал. Работа  тяжелейшая, еда паршивевшая. Тут еще морозы как следует  ударили. От лагеря до карьера три километра. Когда идешь в колонне ослабший, не защищенный от пронизывающего ветра, с обмороженными конечностями, дорога кажется в десять раз  длиннее. Конвоиры торопят, бьют прикладами. Выбившихся из сил и падавших на промерзлую землю, пристреливали. Хорошо, товарищи поддерживали  слабых. Сами  едва  ноги передвигают, но обессилившего  соседа  подпирают плечами, не дают упасть. Не раз просил Овчинников:
-Бросьте меня, ребята! Дайте легкую смерть принять!
Не слушали. Матом обложат и тащат дальше. Когда совсем  ему худо становилось, затирали в середину колонны и несли на руках. Авторитетом он к тому времени  пользовался  изрядным.
Подули метели. К обмороженным ногам прибавилось воспаление легких. Барак без вшей, что зима без снега. Твари табунами ползали по полу, нарам, телу. Военнопленные уже не обращали на них внимание. Если вшей скапливалось  много  на подстилках, стряхивали горстями на пол и спокойно ложились спать. Немцы регулярно дезинфицировали бараки, используя всевозможные подручные средства. Безрезультатно. Через неделю, а то и раньше, вши снова густым слоем  покрывали  половые доски. После дезинфекции пленных в обязательном порядке гнали в баню. И в тот памятный день все было, как всегда. Уставшие за день, разморенные после бани, быстро разошлись по местам. Кто побойчей,  залез на второй и третий ярусы. Остальные довольствовались нижним, холодным. Устраиваясь на ночь,  никто не обратил внимание на непривычный  специфический запах. Кто и обратил, не придал значение:  дезинфекция. Окончательно разбитый болезнями, Овчинников передвигался с трудом. Дошло до того, что без помощи рук  не мог переставлять ноги. Перевалившись кое-как через порог, Павел Аркадьевич пристроился тут же, на полу, возле двери,  и заснул  с  тайной  надеждой, что, может быть,  сквозняк  добьет его. Проснувшись утром, долго не мог  понять, где он. Вокруг непривычная тишина, словно вымерли все  или  ушли, забыв про него. Верным оказалось первое предположение. Во время дезинфекции  немцы впервые использовали серу. За ночь от скопившихся в воздухе газов  отравилось  много народу. Спавшего на сквозняке Овчинникова смерть опять обошла…
 Ожила рация, про  которую  я  напрочь  забыл. Срочно приглашали на проходную. С большой неохотой встал  со стула,  потрясенный услышанным. Спросил перед уходом:
 -Где было страшней, Павел Аркадьевич, в немецких лагерях или в наших?
 -Наши, пожалуй, покруче были, - не задумываясь, ответил пожилой кочегар и выдал замысловатую тираду, насквозь матерную.

              Глава 6               

Из «Журнала…»:
 «1.04.199…г.  29 марта Буркалин В.А. в машине, принадлежавшей ЧП Алтунина, обнаружил 2 кольца «Краковской»(в кабине между сиденьями, завернутые в халат). Экспедитор заявил, что Алтунин им разрешает брать колбасу «покушать в дороге». Поверив объяснению, Буркалин  отпустил его с миром. Проведенная мной проверка выявила следующее:
1)В тот день ЧП Алтунина  «Краковскую» получили всего в кол-ве 10кг.
2)Алтунин – единственный из клиентов жалуется, что мясокомбинат его постоянно обвешивает на высшие сорта колбас.
3)Алтунин  никому из своих людей не разрешает пользоваться  своей продукцией в личных целях.
4)Я предупредил Алтунина, что при повторе подобного случая мы его людей на территорию пускать не будем.
5)Алтунин провинившихся экспедитора и водителя лишил премии на 100%.
Не выясненным осталось одно: нашу колбасу умыкнули или Алтунинскую. Старлей».
« 2.04.199…г. Сегодня у слесаря КИП Туркина С. я изъял на проходной бутылку водки, спрятанную за брюками под рубахой. Он пытался занести ее на территорию. А выходил для маскировки с телефонной трубкой, якобы, по работе. В рабочее время не выпускайте его с территории ни под каким предлогом. Гл. энергетика Сорокина я предупредил. Старлей».
 «3.04.199…г. По халатности контролера Бурмаковой Т., дежурившей на экспедиции, в машину оптового магазина загрузили «именную» коробку для Тетеляевой Е., в которой было: рулет, сосиски «Петербургские», мясо свинина в кол-ве 4,2кг.(!!!) При проверке данной истории выяснилось:
-сырые продукты через экспедицию не отпускаются ни под каким предлогом,
-свинина была «левая», не учтенная на холодильнике,
-«именную» коробку для Тетеляевой подготовила лично нач. колбасного цеха Кулябина Н.Е.(!!!) Бурмакова Т. не только не тормознула коробку, но даже в нее не заглянула. В результате:
-в магазине коробку, спрятанную за ларем с колбасой, не обнаружили,
-свинину по этой причине в холодильник не положили и она протухла,
-Тетеляева, естественно, от тухлятины отказалась, потребовала(!) замены. Такая вот интересная история. Старлей».
«4.04.199…г. Кафельникова Н. при досмотре машины из Ижевска (привезшая нам свинину в кол-ве 10т.) перед  ее выездом обнаружила в кабине на спальнике под одеялами полутушку свинины весом 40кг. Проведенное расследование выявило следующее:
-данное мясо было похищено экспедитором Сергеевым А.М. на свинокомплексе «Южный»(г.Ижевск) и всю дорогу до нашего города находилось в кабине автомашины;
-при заезде на территорию нашего мясокомбината контролер Ликащук машину не досмотрела и поэтому ничего не обнаружила;
-водитель Пахрушев В.П. и экспедитор Сергеев А.М. о наличии в кабине свинины скромно промолчали.
  Свинина была нами изъята и оприходована на холодильнике к тому количеству, которое было сдано официально. Получилось 10040кг.
   С экспедитора Сергеева А.М. взята письменная объяснительная, которая будет приобщена к официальному письму от имени Понужаева М.В. и отправлена руководству ОАО «Южный».
Ликащук лишается премии на 50%. Кафельникова увеличила свою премию на 100%. Старлей».

               

                Глава 7

Понужаев, директор комбината, худощавый  брюнет с аккуратной щеточкой усов, мой  ровесник, в кабинете был не один. За столом  для совещаний сидела симпатичная  шатенка и со всем усердием внимала словам Михаила Владимировича. Между ней и директором лежал диктофон. Точно такой же  покоился в сейфе моего кабинета. Диктофон – второй  мой  «помощник» после бинокля.  Осведомленность о тайной  жизни  коллектива,  не без  его помощи,  породила  слухи о том, что мне «стучит» едва  не половина работников предприятия. А ларчик - то просто  открывался. Очень  часто я «забывал» диктофон  то в раздевалке  убойного  цеха, то в бухгалтерии  колбасного. И всегда  он почему-то  был  включенным. Чего только не наслушался. Этот прием я с успехом применял в колонии. Зная, что зэки в мое отсутствие лазят в кабинет, я перед уходом домой оставлял  включенный диктофон в укромном месте. На основании полученной таким образом информации на следующий день проводил «разбор полетов», поражая зеков своей осведомленностью. У них глаза на лоб лезли. С подозрением косились друг на друга: кто сдал? Дело порой доходило до взаимных нешуточных предъяв и претензий.
Ясен пень, рыжеволосая -  представительница  прессы. Красивая. Даже очень. Я с неохотой  сделал попытку ретироваться, но был остановлен:
 -Не уходи, Алексей Петрович! Тебе тоже  будет интересно послушать. Знакомьтесь! Светлана Владимировна – корреспондент  городской газеты. Старлей  Алексей Петрович – начальник охраны.
 Мы церемониально кивнули друг другу. Я скромно пристроился в простенке между окнами, с удовольствием  начал оглядывать  ладную фигуру.  Девушка бойко зачастила, продолжив интервью:
 -Михаил Владимирович!  Еще в январе у вас были сомнения по поводу того, как сложится дальнейшая судьба  мясокомбината, сможет ли он рассчитаться к окончанию внешнего управления с долгами, сумеет ли выполнить бизнес-план. Как обстоят дела сейчас?
 -С долгами мы в основном рассчитались.
 -Неужели, со всеми? Если мне память не изменяет, они составляли порядка семнадцати миллиардов рублей.
 -Семнадцать с половиной, если быть точней. Двенадцать из этой суммы уже погашены. На сегодняшний день мы должны семьдесят миллионов центру занятости и пятьсот шестьдесят – по НДС. В счет последнего отгрузили на триста сорок миллионов продукции. Чуть меньше шести миллиардов остался долг «Агробанку». Но срок его погашения по решению арбитражного суда продлен на восемнадцать месяцев после окончания внешнего управления. Нам же удалось договориться  о погашении его равными долями по двести миллионов в месяц. Последний платеж, по нашим расчетам, будет произведен в декабре следующего года.
 -Михаил Владимирович, в  начале года в разговоре со мной директор территориального агентства по банкротству, с подачи которого ваше предприятие и было признано несостоятельным, сказала, цитирую свои записи: «Никто не предполагал, что комбинат, получив некоторые льготы, предусмотренные законом о несостоятельности, выйдя на внешнее управление, сможет так быстро подняться с колен, заработать на полную мощность, выдавать в день, как в старые добрые времена, по двенадцать тонн продукции и, что важно, найти ей сбыт».
  -Сейчас у нас выработка колбасных изделий достигла четырнадцати с половиной -  пятнадцати тонн в сутки. Полуфабрикатов -  около трех - четырех тонн. Статуправление  и Департамент сельского хозяйства недавно выдали такие цифры: у нас производство по сравнению с прошлым годом выросло на четыреста процентов в то время как по всем комбинатам области – на сто четыре – сто пять процентов.
  -Рынок сбыта у вас есть на всю продукцию?
  -В нашем городе мы имеем пять  фирменных  магазина. Из колбасных изделий, выпускаемых помимо нас модулями птицефабрики и комплекса по выращиванию бычков, на нашу долю в городе приходится девяносто процентов. До четырех тонн ежедневно отправляем в областной центр, по три тонны – в ближайшие от нас города. При завоевании рынков сбыта мы не отказываемся даже от поставок мелких партий продукции, вплоть до нескольких десятков килограмм.
-Значит, проблем со сбытом  у вас нет?
-Они есть и всегда будут
-Вы работаете с тем же коллективом, что был до внешнего управления, или с обновленным?
-Костяк рабочих, от которых зависит успех, мы сумели сохранить. Прежним  остался и руководящий состав. Все они  -  настоящие патриоты своего предприятия.
-Во время вашего внешнего управления уделялось ли внимание техническому перевооружению предприятия? Или руководствовались принципом: не до жиру, быть бы живу?
-Не скрою, на первых порах именно так и думал. Но быстро понял, что без технического перевооружения нам удачи не видать. Мы на семьдесят процентов обновили холодильное оборудование, ключевое на нашем предприятии. Для основного, колбасного, производства приобрели шприц, куттер…
-Что такое куттер?
-Большая мясорубка. Обновили тару. Купили пятитонный «ЗИЛ» и четырехтонный  «ГАЗ» к имеющимся двум «Газелькам». Строим новую котельную на газу: возвели здание, установили котлы, произвели их обвязку, закончили фундамент под трубу, закупили теплотехническое оборудование.
-Заканчивается срок арбитражного управления. Что будет с вами дальше?
-Надо сначала доработать до этого срока. Я – человек суеверный. Согласно Устава, оперативную работу на комбинате вершит исполнительный директор, а общую стратегию – председатель наблюдательного совета. В нашем случае – это Подкопытов Алексей Борисович, директор крупнейшего в России свиноводческого комплекса «Восточный». Он обладает контрольным  пакетом  акций мясокомбината и по этой причине является фактическим его собственником. Если мне предложат должность исполнительного директора, я не откажусь.
-Скажу по большому секрету. На днях я встречалась с Алексеем Борисовичем. Вот что он сказал по поводу вашей дальнейшей судьбы. – Светлана Владимировна быстро нашла  в блокноте нужную страницу. – «В том, что комбинат работает, и работает стабильно, большая  заслуга Понужаева. Надо отдать ему должное. Он много сделал как по технологической дисциплине, так и по дисциплине вообще. Много наработок  и по другим вопросам. Не так-то просто увеличить за месяц производственную программу в два раза. Дальнейшая судьба Михаила Владимировича  зависит  только от него самого». Ваше мнение о Подкопытове?
-Я отношусь к нему с большим уважением. Крепкий хозяйственник, мыслящий масштабно, по - государственному. С головой мужик. Это моя характеристика ни в коей мере не должна вам напомнить крыловское: «Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку».

              Глава  8

После ухода корреспондентки  Михаил Владимирович  откинулся на спинку кресла, расстегнул пиджак, ослабил узел галстука.
 -Аж в горле пересохло! Второй раз с ней встречаюсь и всякий раз язык к гортани прилипает. Умело потрошит,  туго знает свое дело! Присаживайся ближе. Кофе будешь?
 -Нет. Спасибо! Незадолго до прихода к вам принял на грудь два стакана чая.
 Понужаев склонился к селектору:
 -Валентина Ивановна, сделайте чашку кофе покрепче! С чем пожаловал, Петрович?
 -Хотел бы, Михаил Владимирович, поговорить  о порядках на экспедиции, вернее, о беспорядках. Бардак   в последнее время там полный!
 -Мы же недавно поменяли менеджера по сбыту!
 -От него-то вся зараза и идет.
 -Неужели, успел  скурвиться?
 -До этого пока не дошло. Дня не пройдет, чтобы  я с  Вовкой не поцапался. Словно за порядок  на экспедиции  я отвечаю, а не он. Еще не жаловался на меня?
 -Нет. Опередил ты его. Что за кошка между вами пробежала?  Вижу, эмоции у тебя просто зашкаливают.
 -Настойчиво требуя от меня  выделения контролера на период отгрузки, к нашим замечаниям и предложениям  Косиков не прислушивается, полностью их игнорирует.
 -Давай по существу и больше конкретики.
 -Вовка видит в нас не контролеров  охраны, а сторожей, что, я считаю, в корне не верно.  На экспедиции многое пущено на самотек, отдано на откуп грузчикам и экспедиторам. Зачастую они правят бал, а не Косиков.  А не вам говорить, что едва не половина этой братии не чиста на руку. Скольких  мы поймали на воровстве! Зачастую по утрам, и даже во время реализации, грузчики и кладовщики предоставлены сами себе в отсутствии, так называемого, менеджера по сбыту, который взял за моду приходить на работу  с задержкой в час - полтора. Указания передает по телефону! И  не бригадиру грузчиков  или  старшему кладовщику, а экспедитору  Урузакову, своему  кенту, которого, если вы помните, я прихватил  у его дома  с шестнадцатью  килограммами сервелата «Карельский» после рейса. Грузчики по каким-то  своим  соображениям  обманывают  клиентов, заявляя им, что интересующая их колбаса кончилась, хотя на самом деле в складе она имелась. Это же прямое невыполнение заявок! Экспедиторы и их водители   манипулируют  банками, загружая и выгружая их по- своему  усмотрению, ведя им самоличный учет на рампе, что не может не приводить к очередным злоупотреблениям и  махинациям. Сами грузчики и экспедитора говорят  кладовщикам, сколько килограмм  бракованных колбасных изделий списать, и никто их не перепроверяет. На веру и без сомнений принимаются  утверждения экспедиторов  о, якобы, пропавшей из вывезенных на рампу  тележек колбасы. И тут же следует упрек: куда смотрит охрана? А охрана не может знать, сколько было вывезено из склада той или иной колбасы. Весовщики продолжают допускать грубые ошибки при оформлении накладных на отпущенную продукцию. Не отписывают выданную и отписывают не выданную. Последний вопиющий случай – нехватка на оптовой базе двухсот килограмм  молочных сосисок, по документам, якобы, отгруженных.
-Как раз сегодня утром у меня с Городецким  состоялся нелицеприятный разговор о положении дел на экспедиции. Я не посмотрел на то, что моим заместителем по сбыту он без году неделя. Всыпал по первое число. Мы  договорились провести в пятницу на экспедиции расширенное собрание с участием  всех заинтересованных  лиц:  меня, Городецкого, Косикова,  кладовщиков,  грузчиков. Приглашаю официально и тебя с перечнем  мер  по улучшению дел на экспедиции. Успеешь  подготовиться?
  -Легко! Мне и готовиться  особо не надо. Я хоть сейчас…
  -Сейчас не надо. Потерпи до пятницы.

                Глава  9

Из «Журнала… »: 
 «5.04.199…г. Из разных источников  продолжает  поступать информация о том, что с комбината  едва не регулярно тайком вывозится мясо в большом  количестве. Может, слухи  и  преувеличены, чтобы лишний раз нас щелкнуть  по носу.  Но нет дыма без огня. Я работаю в этом направлении. И как всегда – в гордом одиночестве.  Неужели, фраза «честь мундира» для вас пустой звук?  Старлей».
  «7.04.199…г. В новой котельной живет бригада наладчиков из 5 человек. Они предупреждены мной  о недопустимости употребления спиртного. Тщательно проверяйте их сумки с продуктами, которые они заносят на территорию, проведывайте  в вечернее и ночное время. Старлей».
   «8.04.199…г. Ослабили требовательность не только к лицам, склонным к хищениям, но и к пьяницам. Их тоже не стали замечать. Сегодня ушел с ночной смены  пьяным кочегар Коромыслов. Его «не увидела» дежурившая на проходной Игошина Н. А вот гл. экономист  увидела, в каком непотребном виде он вышел на улицу. Вместо того, чтобы по тихому свалить, он встал у дверей и, как заправский швейцар, стал перед каждым  входящим в здание открывать  ее с полупоклоном и вежливым «здрасьте». Может быть кому-то его вежливость и понравилась бы, не рази от него  спиртным за версту. Игошина Н, не удивляйся, когда обнаружишь в премии брешь размером в 50%.  Старлей».
   «9.04.199…г. Из рубрики «Как не надо работать». Ст. контролер Сидорова А. в рапорте за смену написала, что «происшествий не случилось», в то время, как у нее не вышел на работу, прогулял, контролер Бойцов. Ст. контролер  Кафельникова Н. первое, что сделала при очередном  появлении на проходной сотрудников  милиции, сбегала на второй  этаж административного здания и из кабинета отдела заготовок предупредила о «посторонних» на проходной   работниц убойного цеха, в котором работает   ее сестра. Дожили! В смену  Кафельниковой  же  Ликащук О. и Раскутина Т. на весовой занимались вымогательством  денег у клиентов (по 30 руб.). Говорят, что «пошутили».  Но мороженное на эти деньги купили не шуточное. Для предприимчивых гражданок. Коммерческая деятельность и работа в охране не совместимы. Выбирайте что-нибудь одно, и поскорей. Ваше решение жду до конца недели. Рекомендую Кафельниковой Н. за этот же срок подыскать себе работу вне стен мясокомбината. Предателей буду выжигать каленым железом. Старлей».
   «12.04.199…г. Сегодня в очередной раз попалась с ворованной продукцией Симашкина из колбасного. Попыталась пронести на себе 2 кг. фарша. Задержала ее Лопухина Ирина. Лопухиной И. благодарность и увеличение месячной премии на 100%. Старлей».
    «15.04.199…г. В вашей комнате отдыха за шкафом я обнаружил: колбасу «Приму» в кол-ве 2,5 кг., мясо свинину - 1,6 кг., колбасу «Русскую» - 0,9 кг. Поскольку  хозяина  сего  богатства  не нашел, видимо из стеснительных, не хочет огласки, всю продукцию я сдал в колбасный цех на промпереработку, как бесхозную. Чтобы не было кривотолков на тему: «сдал или не сдал», квитанцию о сдаче оставляю в этом журнале.  Не обессудь, таинственный незнакомец. Или – незнакомцы? Претензии принимаю до конца дня. В ближайшее время смену расформирую. Кому-то укажу на дверь. Хватит позорить нашу службу! Старлей».
    «16.04.199…г. В ночную смену Игошиной и К0 выпустили без досмотра лаборантку котельной Баркашину  Е., у которой милиция после этого обнаружила и изъяла 1,5 кг. вареной колбасы «Прима». Напоминаю о новшестве в нашем коллективе: смена контролеров, выпустившая «несуна», лишается премии на 100% в полном  составе, невзирая на то, кто на  каком  посту находился. Давайте оставим милицию на нашем комбинате без работы! С почином вас, Игошина и Ко. Старлей».
  «18.04.199...г. По оперативной информации в течение выходных(19-20 апреля) возможны  переброс  или  попытка  вывезти  ворованное мясо. Где-то приготовлено его большое количество. В связи с этим:
- тщательный досмотр всего транспорта при выезде,
-собаководам перекрыть территорию в районе гаража, дровяного склада, обоих котельных,
-ст. контролерам  выделить на ночь человека на базу по приемке скота. Цель - наблюдать за воротами, за территорией вокруг мойки скотовозов,
-  количество обходов  территории увеличить в два раза. Обязательный обход периметра  за территорией. Не отсиживаться на проходной! У вас появился реальный шанс «убить бобра». Старлей».

               Глава 10

Что мне нравилось в кафе «Комфорт» помимо всего прочего: там часто  крутили песни в исполнении  женской группы «Воровайки». Вот и сейчас  из колонок  за спиной  буфетчицы  не громко неслось их «Колечко». В зале заняты три столика из дюжины. Двенадцать часов дня – время   детское  даже  для  субботы. Местный «бомонд» начнет подтягиваться  часам  к шести  вечера и зависнет до закрытия, как  однажды  мы с Галиком. Сегодня  я один. Занырнул пивком душу порадовать после трудовой недели. У прилавка переминается  среднего роста  мужичок. Взглядом  перебирает  винно-водочный ассортимент  на стеллаже. Выбрал «Пшеничную». Я стоял за его спиной, дожидаясь своей очереди, и не видел, какую купюру он протянул буфетчице. Услышал:
-Меньше нет?
-Единственная «штука».
Девушка выставила бутылку, принялась отсчитывать сдачу. И тут я стал свидетелем  сцены, поразившей меня до глубины души. Мужичек  ловко откупорил бутылку, несколькими круговыми движениями придал водке  вращение, запрокинул голову и в мгновение ока  на одном дыхании вылил ее в широко раскрытый рот, не пролив ни  капли на заросший подбородок. С подобным  мастерством  я  столкнулся  впервые.  Буфетчица подвинула мужичку блюдце со сдачей,   он ей  взамен - пустую тару. Спрятав купюры в карман пиджака, Мастер по части выпивки  чинно покинул заведение. Ни тебе закуски, ни хотя бы традиционного вытирания  губ пятерней.
 С двумя бутылками пива  я облюбовал столик у окна. Сел спиной к желтым  нейлоновым  шторам, лицом к выходу. Чувствую себя комфортней, когда  броуновское движение  посетителей  происходит на моих глазах. Вот и Овчинникова  Павла Аркадьевича «срисовал»  моментально, проследил  за ним от входных дверей до прилавка. Узнал, признаюсь, с  трудом. Прикид  на нем  что надо. Все с иголочки. Темно-синий костюм, явно, штучной работы,  от  хорошего портного. Эксклюзив, как  модно  сейчас выражаться. Голубая  рубашка. Темно-коричневые  туфли. Ни дать, ни взять,  бизнесмен  средней  руки, но никак не кочегар  мясокомбината. И ему  ничто  человеческое  не чуждо, оказывается. Отойдя от буфетной стойки, он окинул взглядом  зал. Увидев  меня, решительно приблизился, поставил на стол два  полных стакана, один – с водкой, другой – с томатной  пастой. Оба накрыты бутербродами с колбасой. Спросил приличия ради:
-Не помешаю?
-Присаживайтесь, Павел Аркадьевич. Буду  только  рад. – Мы обменялись рукопожатиями. – Вас не узнать. 
-Человеком  себя  хочу  перед смертью почувствовать. Я ведь один живу. Денег на похороны скопил, а остальные куда? С собой в могилу? Вот и пускаюсь временами  во все тяжкие на старости.  А сюда заглядываю два раза  в год, в дни рождений  родителей.  Сегодня пришел помянуть батю.
Я кивнул на его стаканы:
-Что так скромно?
-На большее  меня уже не хватает. За  деньги любой клифт можно приобрести, здоровье – нет. Ты, гляжу, тоже не особо шикуешь. В  выходной разговеться – святое дело.
-Партнеров  нет. А в одну  харю не привык.
Павел Аркадьевич  разбавил  томатный  сок  двумя  добрыми  щепотками соли, перекрестил стакан с водкой с прибауткой:
-Сгинь, нечистая сила, останься чистый спирт!
 Ополовинил оба стакана.
-А я запросто, по-стариковски, без  этих ваших условностей.
-И сколько вашему батюшке исполнилось?
-Девяносто один год.
-Хороший возраст.
 -Хороший  для  живого  человека. Родитель  еще в Гражданскую  мучительную  смерть  принял.
 -Сколько же ему было?
 -Шестнадцать  годков. Но уже  председателем  сельсовета  был. Избрали из-за двух классов церковно-приходской школы. Про его смерть  даже  в газете  прописали, на целой  странице. Вырезка  у меня  до сих пор  хранится. Матушка сберегла, как единственную память о нем.
 -Павел Аркадьевич, когда же он успел…  - я замялся, не зная, какое слово подобрать для завершения своей мысли. Овчинников прекрасно меня понял:
 -Дурное дело не хитрое. Буквально за несколько дней до своей гибели обрюхатил мою матушку. Добаловались на сеновале.
 -Как он погиб?
 -Любознательный ты, гляжу, не по возрасту.  Возьми себе еще что-нибудь. И этот мой рассказ, как тот, в котельной, долгий будет.
 -Можно вас угостить?
 -Спасибо, конечно, но не надо. Я свою норму выполнил.
И снова я сидел напротив Овчинникова в роли внимательного  слушателя.
-…Отец не остался не отомщённым, - сказал в заключение жуткого рассказа Павел Аркадьевич. – Его брат, сотрудник ЧК, нашёл убийцу после долгих поисков и покарал .

              Глава 11

После ухода Павла Аркадьевича  я, потрясенный услышанным, не нашел  в себе силы  следом за ним  покинуть питейное заведение.  Взял еще водки. Не долго пребывал в одиночестве. За мой стол бесцеремонно сели подвыпивший Друздь,  за  случай  с цветметом  уволенный с мясокомбината, и незнакомый  парень. Оба в одинаковых китайских спортивных костюмах. Если на плотной  фигуре незнакомца костюм сидел, как будто сшитый по заказу, то на Друзде одежда напоминала седло на корове. Хочет выглядеть молодцевато, с претензией на спортивность, да статью не вышел. А приятель  его интересный тип. Прическа «ежик». Нос  приплюснут  явно  не от рожденья. Боксер?  Вполне возможно. И трезвый – еще одна характерная  черта. Появление обоих в кафе я позорно просмотрел, будучи все еще  под  сильным впечатлением от  истории Овчинникова.
  -Ну, вот и встретились, начальник! – с ухмылкой воскликнул Друздь, без стука  водрузив на стол непочатую бутылку водки. – Как я мечтал свидеться с тобой!
 -Не могу сказать того же, - буркнул я, подвинув к себе пустую тарелку из-под  пельменей, опорожненную под водочку в компании кочегара. Со стороны мой жест выглядел,  как попытка освободить место  для  удобства  незваных  гостей. На деле  я просто приблизил к правой руке  вилку, лежавшую в тарелке. «Боксер» присоединил к бутылке два стакана, принесённых с собой.
 -Тема  до тебя есть, начальник. Побазарим?
 -Мне с тобой, Степа, не о чем говорить. Наперед  знаю, что скажешь ты, что отвечу я.
 -Мысли умеешь отгадывать?
 -У тебя на лице все написано.
 -И что там такое узрел?
 -Начнешь  жути гнать, опять из себя крутого изображать, а я тебя пошлю в неприличное место. Угадал? Если тебе скандал нужен, скажи сразу. Время друг у друга сэкономим.
 -По ходу, экстрасенс  из тебя, начальник, никудышный.  Скандал нам с Серегой не нужен. Говорю же, базар серьезный есть. Вот и водочку прихватили для лучшего взаимопонимания.
 -Пить не буду, сразу  заявляю. Не потому, что брезгую. До вас принял достаточно. Серега из группы поддержки?
 -Экий ты, начальник, бесцеремонный! Дипломатия, по ходу,  не твой конек. Что на уме, то и на языке. Но угадал  в  самую дырочку.
 -Не боксер, случаем? – обратился я к Сереге  без обиняков.
 -До кандидатской  малость  не дотянул.  Бросил по совету врачей, – ответил тот, не задумываясь. Его простота не притупила  моей  бдительности. Я повернулся к Друздю:
 -Что за тема?
 -Кое-кто, из обиженных тобой на «мясе», попросил меня перетереть с тобой.
 -Почему  посредником  выбрали тебя?
 -Потому что я на «мясе»  больше не работаю, и ты мне ничего не сделаешь. А люди хотят сохранить свое инкогнито и рабочие места.
-«Инкогнито»? Не каждый  без запинки произнесет.
-В детстве много книг прочел.
-Тогда  со словами должен обращаться крайне осторожно.
-Я в чем-то забуровил?
-В  местах не столь отдаленных  слово «обиженный»  имеет далеко не безобидный смысл.
-Принимаю. Брякнул, не подумавши. Базар, действительно, надо фильтровать.
-Это,  во-первых. Во-вторых, ты же  отрезанный от мясокомбината ломоть. В чем сейчас-то твой интерес? Почему за чужих впрягаешься?
 -А есть резон! Я ушел, а дружки-то  остались. У нас принято  делиться, а ты перекрыл кислород. Недавно один пожаловался: «За неделю ничего не украл! До  Меченого никогда с работы пустым  не уходил».
-«Меченый» – это из-за  шрама? Не знал, что на комбинате кликухой обзавелся.
-Ты, начальник, много  чего не знаешь. Что сказать хочу. Получил  на «мясе»  теплое место, престижную  должность, и  успокойся. Живи в свое удовольствие, лови  момент. Дай и другим пожить. Не будь чернильной душой! До тебя у нас не было проблем. Всех все устраивало. И волки были сыты и овцы целы. Тебе больше начальства надо? Улицы в твою честь не назовут, и комбинат  твоим  именем – тоже. Даже посмертно. Не свирепствуй и в накладе не останешься. Мы умеем быть благодарными. Сауна с девочками, роскошные «поляны», хрусты зеленого цвета. Все будет к твоим услугам. На свою зарплату ты за всю жизнь  и сотой доли этого не увидишь.
-Перечисленные тобой «блага» - ваши ценности, не мои.
-И твоими будут, стоит  только  захотеть. Разок  попробуешь, за уши не оттащить.
-Можно подумать, что  ты эти прелести  кушаешь  полной ложкой.
-А то!
-Что-то сильно  сомневаюсь! Это сколько надо наворовать,  чтобы самим жить в шоколаде, да еще начальнику охраны обеспечить  сытное  житье-бытье? Как  минимум  - машинами, а максимум – вагонами. Цену себе набиваешь, потчуешь развесистой клюквой. Не мажь мне губы, побереги красноречие для наивных лопушков. Ни за что не поверю, что до меня   воровство на комбинате  достигало  таких масштабов.
-Ты на комбинате недавно, многого не знаешь.  Неужели,  до старости собираешься крутить педали?
 «Стоп! А вот это уже интересно! Второй раз на комбинате  велосипедом попрекают. Совпадение? Не из одной ли дыры дует? Надо подумать  на досуге». К водке  собеседники  не притрагивалась.
 -Мне проще уволиться, чем  принять твоё  предложение. А обивать пороги  кабинетов с «бегунком» в  мои  планы  на ближайшую пятилетку не входит.
 -Твоё увольнение было бы для нас идеальным выходом. Но мы реалисты, в чудеса не верим. Нас бы  устроило  мирное  сосуществование. Может, хлопнем все же по сто грамм?
 -Пейте. Я не буду. Да и идти надо. Задержался, однако.
 -Компания наша не нравится?
 -Степа, не передергивай! Компания, как  компания. Разговор  стремный. С души от него воротит. Я давно предпочёл  персональному авто велосипед  и общественный транспорт.
 -Со временем взгляды меняются.
 -По некоторым вопросам  я – прожженный догматик.
 -Ты потому такой правильный, что тебе никто не предлагал очень хороших денег. Жалко, что до сих пор не понял, что человек с твоими принципами давно  не герой  своего времени. Очень  жалко! – вздохнул Друздь и как-то многозначительно посмотрел на компаньона.
 -Жалко, - подтвердил тот и встал. – Мне тоже пора.
Друздь воскликнул:
 -Серега,  хоть ты со мной хлопни! Не нести  же обратно! Давай на посошок.   
 Он  ловко вскрыл бутылку, наклонил ее над стаканами, но наполнять не стал, замер в ожидании ответа от приятеля. И дождался решительного:
 -Нет. Пойду. 
 Степа  вперился в меня:
 -А ты не передумал? А то набулькаю.
 Я отрицательно  качнул  головой. Степа щедро плеснул  в свой стакан, опрокинул  содержимое  в рот резким  движением.  Без стеснения занюхал корочкой, оставшейся в блюдце после моей трапезы. Спросил, не торопливо пережевывая хлеб:
-Часто здесь зависаешь?
-Заглядываю изредка, когда взгрустнется.
-Не боишься, что кто-нибудь обидит? Ты  многим в городе поперек горла стоишь.
-Не преувеличивай. Даже на комбинате не все на меня зуб имеют. А насчет «боюсь – не боюсь» так скажу: волков бояться, в лесу не е...! Суворов как говорил?  «Кто напуган - наполовину побит». Сдаваться я не собираюсь.
-Ты, случайно, не с компанией? Что-то через чур спокойный.
-Так тебе все и  скажи! Счастливо оставаться!
-Дурак ты, начальник!
-Сам знаю, что инакомыслящий.
 Расстались без прощального рукопожатия.  Я первым встал из-за стола, не спеша направился к выходу.  Никак не думал, что и после колонии  кто-то  попробует  меня  вербовать. Интересно, чем  сегодня  передо  мной  махали – кнутом или пряником?

                Глава  12

Судя по тому, как встрепенулась при  моем появлении на улице  подвыпившая троица, кучковавшаяся неподалёку от входа в кафе, меня поджидали. Четвертый индивидуум, тоже из того же  теста, стоял чуть в стороне, но не так далеко, чтобы не успеть на помощь  дружкам. Сереги-боксера не видно. Но это еще не  о чем не говорило. Может  выскочить  в  любой момент, как  чертик  из табакерки. Ситуация знакомая. Сейчас  оглоеды  спросят телефон, «маме  позвонить». А может, не мудрствуя лукаво, выберут классическое: попросят закурить или поинтересуются дорогой до библиотеки. Смотря, как у них с фантазией. Одно точно: любой мой ответ им не понравится.
-Земляк, подскажи, сколько время?
-Вчера в это время столько же было.
-Грубишь, похоже? Придется угостить нас пивом!
Что ещё ждать от людей с одной мозговой извилиной? Особенно, если она расположена ниже спины.
-Памперсами обзавелись? Да и от пива ссать будете криво!
-Давно не хворал? Сейчас исправим!
-Бить станете?
-А то!
-Парни, ваши девушки гордились бы вами. Семеро на одного! Герои! А если я сдачу дам, к мамкам жаловаться не побежите? Больно ведь будет. А если кто-то травму вдруг получит, «скорую» вызывать не стану. Такой уж я иногда плохой!
 Когда я был молодым и красивым, от  четверых  однажды отмахнулся на дискотеке. Правда, фэйс  тогда мне  изрядно  попортили, но с ног не  сбили. Даже умудрился вырубить двоих из вражеского  стана. Тогда я не умел еще  многого из того, что могу сейчас.
-На кого письку д…? Ты слабак против нас!
-Послать вас на детородный орган силы хватит.
-А ну отстаньте от человека! 
        Мы, как один, повернули головы на звонкий девичий голос. Мать моя женщина! Так ведь это та журналистка, которая при мне брала интервью  у Понужаева! Девушка стояла от нас в паре метров, широко расставив ноги  в  обтягивающих лосинах, и недвусмысленно вращала  над головой сумочкой, как пращей. Первым опомнился тот, что стоял в отдалении.
  -Цыпа, между ног  засвербило? Потерпи малость. Сейчас этому вставим, а потом -  тебе, с превеликим нашим удовольствием.
 -Я тебе, пидор гнойный, даже с презервативом не дам!
 -Колян, отберите у нее сумку! – властно  распорядился парень, окончательно избавившись от имиджа постороннего наблюдателя. – Что-то  очень уж воинственно  ей размахивает. Зашибет  еще кого-нибудь ненароком.
 -Самому слабо? Очко заиграло? – подначила  шатенка. Совсем девка от ума   отстала, так и лезет на рожон! Ее оппонент  с места не сорвался, не поддался на провокацию. Это сделали его «шестерки», количеством двое. Девушка отпрянула назад, прижалась к стене здания. Сумочку бросила на землю. Нападавшие подбежали одновременно, один наклонился, чтобы поднять сумку. Не успел. Получил коленкой по лицу и тотчас же – кулаком в область гульфика. Другой тоже принял удар по ширинке, но уже от ноги. Со «своим» я справился на счет раз и поспешил к предводителю, пока тот не вступил в активную  фазу. Бить первым –  укоренившаяся с  детства  привычка. До противника не добежал. Тот позорно ретировался с поля боя и я его больше не видел. А вначале подумал, что он рванул за подмогой. Может быть даже за Серегой-боксером. Но ничего подобного не произошло. Пинками я отогнал от девушки подвывавших бройлеров, поднял сумочку, отряхнул пыль, галантно протянул владелице со словами:
-Ты - дура?
-Пожалуйста! - услышал саркастическое.

                Глава 13

-Тебя проводить? - ехидно спросила Светлана, когда мы остались одни. Я вспомнил не только ее  имя, но и отчество: Владимировна.
-Проводите, тетенька! Мама вам «спасибо» скажет.
И  мы  зашагали легким  прогулочным  шагом. Конечно же, в сторону ее дома.
-В свободное время защищаешь граждан от хулиганов?
-Ага! Подрабатываю на досуге в Бюро добрых услуг.
-Неужели, я выгляжу  таким хилым и беспомощным, что ты была вынуждена за меня заступиться?
 -Вначале, если честно, ни о чем подобном  не помышляла. Даже появился  нездоровый  интерес: чем  все закончится? А потом не иначе как черт за язык дернул. Так вот и получилось, что получилось. Приглянулся ты  мне  еще  там, на комбинате. Подумала, что другого случая для знакомства  не подвернется.
 -Дай догадаюсь. Ты – девушка без комплексов?
 -Кое-какие остались, чего уж  ты. И самые, я считаю, необходимые.
 -Где таким словам  научилась, интеллигенция: «пидор», «гнойный»? В институте, кажется, их не преподают.
 -В книжках  вычитала. В детективных. Сейчас  каких  только  бранных  слов  там не встретишь. И из трех букв, и из пяти.
 -Детективы нравятся?
 -Их чтение - любимое времяпрепровождение.
 -А про любовь?
 -Эти  сопли мне  надоели  еще в школе. Я и женщин-писательниц  не жалую.
 -Не подозревал, что  эмансипация  достигла  таких  высот. Где  научилась отпор давать?
 -Не долго  ходила  на курсы по женской самообороне.  Пока лень не взяла верх.  Не думала, что когда-нибудь пригодится. Уже начала жалеть потраченные деньги. После сегодняшнего еще бы доплатила.
-А если бы наваляли? 
-А ты на что?  Дал бы в обиду  хрупкую девушку?
Я  иронически хмыкнул:
-«Хрупкая»! Лишила потомства двух мордоворотов!
-Мастера дзю-дзюцу, одной из многочисленных систем самообороны в Японии,   считают, что противник заслуживает  того  зла, которое он намерен  причинить  жертве. Хочет ударить, должен получить удар. Напал с мечом, должен умереть.
-Как у Александра Невского: «Кто с мечом придет,  от меча и погибнет»?
-Вот именно. А до него  еще древние египтяне говорили: поступай с человеком так, как он сам поступает с другими. К слову, об Александре Невском.  Не он первый ту крылатую фразу произнес. Она из Евангелия. «Взявшие меч – мечом и погибнут».
 -Чему еще научили на курсах?
 -Избегать длительной борьбы, быстро покидать поле боя.
 -Да уж! Этим ты овладела в совершенстве! «Быстро»  убежала! Аж пятки засверкали!
 -Не могла же  бросить тебя на произвол судьбы! Раз сказала «а», надо было говорить и «б».
 -А твои учителя в  чем-то правы. За рубежом на тренировках по рукопашному бою  солдатам  спецназа вдалбливают мысль, что  поединок  не должен длится  более пяти секунд и обязательно заканчиваться поражением противника. Там считают, что если схватка продолжается дольше, победителя в ней не будет. Ты так лихо сумочкой размахивала, что я  подумал будто в ней, минимум, полкирпича.
 -Всего-то косметичка  и два кошелька, один из них -  с небольшой суммой, для грабителей.
 - А нам рекомендовали  в старый бумажник вкладывать  «куклы» или металлические шайбы, имитирующие мелочь.
 -Что они от тебя хотели?
 -Подорвать моё здоровье.
 -Ты их знаешь?
 -Впервые  сегодня увидел.  Спасибо! Если бы не ты, лежал бы до сих пор  на грязном  асфальте в виде кровавой отбивной!
 Теперь иронически фыркнула Светлана:
  -Что-то сильно  сомневаюсь!
  -Я до сих пор поражаюсь твоей выходке. Только не говори, что на твоем  месте поступила бы каждая.
  -Сказала бы, будь  чуточку  поскромней. А ты какие курсы прошел? Краем глаза видела, как «своего» успокоил. Впечатлилась.
  -О! За моими плечами суровая школа жизни!
  -Мальчик начал распускать павлиний хвост?
  -Что оправданно в обществе красивой девушки.
  -Красивая девушка спросила  не из праздного  любопытства, чтобы светски  поддержать  разговор. Не мог бы ты научить  меня  своим приемам?
  -Прошедших курсов не достаточно?
  -Так ведь нет предела  совершенству. Да и ходила  на них недолго. Так, посшибала верхушки.
  -Меня учили, что самый лучший способ защиты – оставаться неагрессивным  и незаметным, что ты, к слову, сегодня с блеском нарушила. Очень многих опасных ситуаций можно  избежать, просто отойдя в сторону.
 -А если не удается? 
 -Тогда другое дело.  Защищайся  всеми возможными подручными средствами.
 -Вот и я про то! Так как?
 -Попробовать  можно. Но за период  обучения нужно будет разбить об голову двадцать  кирпичей:  девять  -  на начальном  этапе, одиннадцать - на завершающем ,  а ребрами  ладоней  научиться  переламывать  дюймовые  доски, по  одной каждой рукой. Левой – за неделю, правой – за три дня. Тебе это по силам?
 -Что за странные нормативы?
 -Научно обоснованные рекомендации, разработанные  секретным НИИ в подземных бункерах под Москвой. Меня по этой методе натаскивали.
 Я едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Пока все, мной сказанное, воспринималось девушкой  за чистую монету. А может, и она Ваньку валяет, якобы, веря мне?
  -Я не прошу сделать из меня крутого спецназовца. Хочу отработать до автоматизма пару-тройку приемов из твоего арсенала.
-Уговорила. Начнем, как только найду подходящую стройку.
-Зачем?!
-По методе, о которой я сказал,  с пяток кирпичей все равно придется разбить. Ниже данного минимума опускаться нельзя. С тебя каска.
-Мели, Емеля, твоя неделя! – рассмеялась Светлана.
 Перескакивая с пятого на десятое, прошли треть пути.
-Откуда у тебя такая необычная фамилия, я бы сказала: офицерская? Или это – кличка?
-Вот она – журналистская косточка! Мама говорит, что от деда, танкиста. В войну, контуженного и обгоревшего, его доставили в госпиталь. Все личные  документы сгорели. На гимнастерке чудом сохранился один погон старшего лейтенанта. Поскольку говорить дед не мог, сестра в приемном отделении, не мудрствуя лукаво, записала в регистрационном журнале – «старлей». С маленькой буквы, в надежде, что позже исправит на подлинную фамилию. В круговерти повседневных хлопот  запамятовала. Это первопричина. Как получилось, что слово «старлей» закрепилось как фамилия, история умалчивает. Может быть деду оно понравилось, попросил оставить, может еще почему. С фронта вернулся Старлеем, под этой фамилией женился. Так и пошло.
 -А я сегодня от одной старушки, у которой интервью брала, узнала, как болота на нашей планете  образовались. Ты в курсе?
 -Конечно. В  школе не по всем  предметам  двойки имел. Они появились  там,  где стоячая вода со временем была захламлена  остатками растительности и животных.
 -А вот и нет! – рассмеялась Света. – Они  появились из земли, побывавшей во рту  у дьявола. Бог велел ему достать землю для сотворения  мира, а тот от жадности припрятал сколько-то землицы за щекой, а потом выплюнул в воду. Земля  во рту дьявола стала нечистой и превратилась в болотину, где ничего  путного с тех пор не растет, все гниет. Бабка много  чего такого поведала, о чем  я раньше не слышала. Про кикимор, например, которые на болотах поселились. Знаешь, кто они такие?
-Кто не знает? Утопленницы!
-А вот и нет! Это девочки, проклятые собственными матерями еще в утробе, или умершие некрещеными. А еще я теперь знаю, кто такие банники, горные, гномы, эльфы. Про демонов-охранителей что-нибудь слышал?
-Где уж мне! Нам, безбожникам, сия ересь неведома.
-Много потерял. Я на диктофон все записала. Для  прикола. Хочешь послушать?
-Уволь! Чтобы потом всю ночь кошмары снились?
-Такой впечатлительный?
-Я человек  с тонкой,  чувствительной  натурой! Кстати. До сих пор не могу придти в себя  от   рассказа, услышанного  сегодня в кафе от нашего работника. Он про смерть своего отца в Гражданскую войну поведал. Перед  глазами  до сих пор  стоит  картина,  как иллюстрация  чудовищного злодеяния, словно  сам был очевидцем  ужасного  убийства. Здорово по мозгам  шарахнуло. Председателем  сельсовета  отец его был, бандиты за это и убили. Шестнадцать лет парню было.
-Как шестнадцать? А когда же он…  сотворил твоего знакомого?
-В шестнадцать и сотворил. За неделю до своей смерти.
-Расскажи.
-Предупреждаю, история не для слабонервных.
-А я такая и есть. Да и дорогу скоротаем.
-Тогда слушай…
 Пересказ истории, всколыхнувшей  меня до глубины души, прошел  при полном Светином  молчании. Потрясенная, она не проронила ни слова  и после его завершения. Долго шли, не разговаривая. Я первый нарушил установившееся молчание:
-Как думаешь, на хороший очерк потянет?
-Об этом как раз  и размышляю. В понедельник первым делом поговорю с редактором. Если получу добро, организуешь встречу с Овчинниковым?
-Легко. Он мне еще одну историю рассказал. Как в Великую Отечественную воевал, как в плену пакостил фашистам в меру своих возможностей. Тоже готовая тема для очерка.
-В прошлом  году накануне Дня Победы в редакцию пришло много писем  от бывших военнопленных  с воспоминаниями. Не одно не опубликовали. Посчитали не патриотичными, не соответствующими духу времени.
 -Шолохов так не считал, когда писал «Судьбу человека».
 -У нашего редактора фамилия Логинов.      
 С неба прилетел монотонный гул самолета. Я ткнул пальцем в облака:
  -Как услышу этот звук, вспоминаю байку, рассказанную бывшим зеком. Неподалеку от его колонии располагался  какой-то  центр  по подготовке то ли диверсантов, то ли спецназовцев. И повадились эти отчаянные ребята в  зону для отработки приемов  на сидельцах. На территорию спускались, якобы, на парашютах и метелили  всех подряд, кто под  руку  попадется. Зекам  позволялось оказывать  сопротивление  с применением  всего, что под руки попадёт. Даже ножи с кастетами не возбранялись.  Потом их, конечно, отбирали, но владельцев не наказывали  за хранение запрещенных предметов. Мой знакомый на рожон не лез. Только  услышит самолет, все бросал и прятался под  шконку, и лежал  там до конца «тренировки». Говорил, что после  освобождения еще пару  месяцев искал дома пятый угол при звуке реактивного самолета.
-Что такое «шконка»?
-Кровать.
-И ты ему поверил?
-Сомнения, конечно, были, но очень уж он убедительно рассказывал и складно.
-Как  с ним познакомился?
-Сейчас и не вспомню. Давно это было.
Врал с легкой душой. Помнил, что имею дело с журналисткой. Проболтаюсь о своем недалеком  прошлом, не рад буду. Жизнь за колючей проволокой всегда привлекала внимание  обывателей. А тут  живой очевидец, знающий быт и нравы  зоны не понаслышке. Какой журналист не воспользуется случаем? А мне что-то  не  хотелось сегодня  оказаться в роли интервьюированного. И так было, о чем  поговорить. Светлана оказалась простой в общении. С ней не надо было изощряться в поиске тем для разговора.  Мы вели себя  с  той  непринужденностью, которая  устанавливается между людьми, знающими друг друга не один день.
 Первый же подъезд,  единственной в городе девятиэтажки, оказался конечным пунктом променада.
 -«Вот моя деревня, вот мой дом родной!»
 -Уверена?
 -Мне тоже не хочется расставаться. Но, увы!
 -Целоваться будем?
 -Легко! – Она приподнялась на цыпочки, чмокнула в щеку. – В следующий раз - ты меня.
 -А он будет, следующий?
 -Передумал меня тренировать?!
 -Совсем  из головы вылетело! Фу! От сердца отлегло. А я еще повод искал для новой встречи!  Слушай, тебе, случайно, починить ничего не надо? Напрашиваться на  рюмку чая – банально. Да ее еще надо заслужить. Могу лампочку перегоревшую заменить. Посуду еще хорошо  мою, если её не много и вода горячая есть. Мусор вынести для меня не проблема. Не комплексую, как некоторые. Да, газ умею зажигать с первого раза, в особенности, электрической зажигалкой.
 -Круто! Я была уверена, что перевелись мастера на Руси. Вот моя визитка. Жду звонка. Твой номер не спрашиваю. Неудобно девушке первой названивать. Это один из сохранившихся во мне комплексов, между прочим.

             

               Глава 14
       
   
Из «Журнала…»:
  «22.04.199…г.  Вчера мной на экспедиции было обнаружено 11 пустых банок, спрятанных кем-то из клиентов или нашими экспедиторами.   Понятно,  с какой целью:   на этот вес  загрузить неучтенную продукцию. Других причин для укрывательства банок нет. Будьте на экспедиции  внимательными, не стесняйтесь  проявлять любопытство. Не допускайте перекидывание пустой тары из машины в машину после контрольного взвешивания. Старлей».
   «23.04.199…г. Сидорова А. изъяла у работницы колбасного цеха Гордеевой В. этикетки на продукцию нашего комбината. Этикетки предназначались для реализации левого  товара под нашим брендом. Примите к сведению. Старлей».
 «25.04.199…г. Топчан в массажном кабинете в ночное время отдан в распоряжение водителей дежурного автобуса для отдыха. Не занимайте его для своих нужд. Для вас лучший вид отдыха – смена постов или внеплановый  обход территории. Старлей».
  «27.04.199…г. Наш контролёр в очередной раз вывалял  в грязи всю охрану. На этот раз «отличился»  Суслов В.П. Милиция задержала его при возвращении с ночного дежурства  с 6 кг. говяжьих языков. Это сколько надо сделать «добра» сообщникам, чтобы получить от них такой презент?! А даром, сами понимаете, даже чирей не вскочит. Суслов В.П. уволен в связи «с выходом на пенсию». Начальство пожалело предателя, не стало возбуждать уголовное дело по факту хищения. Моя бы воля… Старлей».
   «27.04.199…г. Не злоупотребляйте городским телефоном на проходной в личных целях. На днях получил от директора втык за то, что по-прежнему сотрудники жалуются на невозможность дозвониться до проходной  в вечернее, а тем более, в ночное время по служебным делам. Будем сдирать с вас денежку за частные переговоры по высшему тарифу. Гл. энергетик ежемесячно получает распечатку телефонных разговоров. Любителям халявы не скрыться! Старлей».
  «28.04.199… г. Ключ от убойного цеха по утрам  давать только мастерам и начальнику цеха. Как рано кто бы из рабочих не пришел, пусть гуляет на улице, дышит свежим воздухом. Они приходят раньше начальства, чтобы без помех вершить «черные» дела, доставляя нам лишние хлопоты и головную боль. Старлей».
  «30.04.199… г. В пятницу вечером  сотрудники ОВО в служебном  автобусе задержали с  ворованными мясопродуктами Тетеляеву,  Бурнакову, Свистунову. Этот случай  еще раз доказывает, что «несуны» ни на минуту не прекращают свою воровскую деятельность, а все ваши заверения  в  том, что как раз в «ваши дежурства никто не носит», что «сейчас все боятся таскать», чушь, неуклюжая попытка объяснить свою лень и бездеятельность. Вы по-прежнему не выполняете своего главного предназначения – пресечение хищений. Директор поддержал мое предложение сменить ВЕСЬ контролерский состав. Пакуйте чемоданы, господа! Для тех, кто озабочен моим будущим. Погонят меня, слова не скажу. Заслужил. Не смог  изжить воровство и расхлябанность в своем  коллективе. На комбинате не снижается хищения мясопродуктов.  До сих пор не выявлен и не перекрыт основной канал утечки. Твердо уверен: единственный способ оградить предприятие от хищений – хирургическое вмешательство в нашей службе. Старлей».
         
               Глава 15

Девушка  медленно, со знанием дела, освобождалась от  интимных аксессуаров, не спуская  с  меня  насквозь порочного  взгляда. Первым полетел на диван кружевной лифчик, предварительно раскрученный над рыжеволосой головкой. За ним последовали стринги, скрученные по пути от бедер  до щиколоток до толщины большого пальчика чаровницы. После этого она повернулась ко мне спиной, оттопырила  попку – два точеных полушария. Завороженный зрелищем, я, не глядя,  насыпал в чашку с кофе  лишнюю ложку  сахара. Половина глюкозы  не достигла  цели, рассыпалась  по скатерти. Стриптиз происходил под  тихую  музыку  при  обильном   освещении,  льющимся  из огромной  люстры, двух бра, торшера. Процесс  моего совращения  подходил к  кульминации и обещал незабываемые впечатления. И тут все исчезло.  На самом, блин, интересном  месте!  Красавица пропала в  мгновение ока!  И, что самое обидное, безвозвратно!  Я остался на кухне один на один с потухшим телевизором:  как всегда  некстати вырубилось электричество! А может быть и кстати. Иначе, наверняка, опоздал бы на работу. Я мухой ринулся к холодильнику за сливочным  маслом. На дверце рядом  со своим стикером с единственным накарябанным словом «Велосипед» увидел второй, мамин. На нем было начертано: «Позвони Галику». Несмотря на ранний час, без малейшего  сожаления  к другу  набрал его номер. В стикере ведь ничего не говорилось  о предпочтительном  времени  для звонка.
-Алло! – раздался жизнерадостный голос Константина.
-Неужели, и на этот раз  не удалось поднять тебя ни свет, ни заря?
-Получилось  бы, позвони  часика на два пораньше.
-Что случилось на этот раз?
-Меня, конечно, жизнь  по-прежнему  бьет по голове, но не так часто, как  думаешь. В субботу чем планируешь заняться?
 -С какой целью интересуешься? – спросил настороженно. От Галика можно  ожидать всего. Прежде, чем ответить  на  вроде бы бесхитростный вопрос, стоит десять раз подумать. Жизненный опыт.
-Не боись! На этот раз мой  интерес бескорыстный.  Старичок, метнемся  на пикничок?
-Какой «пикничок», чувачек? В лесу еще снегу полно.
-Татьяне  позарез  подснежников   захотелось.  Грех не воспользоваться случаем ударить по шашлычку!
-Так оно, конечно. А можно я не один приду?
Галик просек моментально, завопил:
-Неужели, свершилось?! Пробил все-таки тебя коварный Амур?!
-Чего орешь, как оглашенный? Татьяну разбудишь.
-Пусть тоже возрадуется. И как оно? Сразу в сердце и наповал?
-Думаю, легкое ранение, по касательной.
-Как звать? Кто такая?
-Журналистка из нашей газеты. Зовут Светланой. Познакомились на днях, но  твердо убежден – наш  человек. Чего там бормочешь? Плохо слышно.
-Это я с Татьяной. Делюсь невероятной новостью.
-Привет ей от меня!
-Всенепременно!
Всю дорогу до комбината  фальшиво напевал  про себя Барыкинский «Букет»: «Я  буду  долго  гнать  велосипед…».  Не покидала  уверенность, что вскользь упомянутый Друздем  в кафе  велосипед  привезет меня к чему-то значимому. За сорок минут пехом исполнил хит не меньше трех раз. Сорок минут – среднестатистическое время, затрачиваемое на дорогу до работы, а после – с нее. Примерно столько же уходило, когда трудился в пенитенциарной системе.  Но однажды до колонии я добрался, сам того не замечая, за двадцать. Мой путь пролегал через перелесок. В тот памятный день из кустов вышел мужик с топором на плече и не спеша потопал за мной на незначительном расстоянии. Я физически ощутил, как у меня стянуло кожу на затылке и спине. Слух обострился так, как никогда до этого. Мои шаги самопроизвольно ускорились. Когда через какое-то время обернулся, никого на тропинке не было.
  Рабочие будни начались с расширенного совещания в кабинете Понужаева. Поскольку тема напрямую касалась моего  рода  деятельности, я был в числе приглашенных. Для меня подобное мероприятие было вторым на неделе. Первое прошло на экспедиции. Директор пошел в решительное наступление на язвы нашего коллектива, что не могла меня не радовать.
-Я собрал вас, главных специалистов, для того, чтобы обсудить наиболее животрепещущую на сегодня тему. Поговорим о  воровстве  на  комбинате. Мы научились  делать  качественную  продукцию. В разы увеличили объемы. Расширили  рынок  сбыта. Но  не победили такое зло, как воровство.
-И не победим, пока сама охрана ворует! – подал голос  Сорокин, главный энергетик,  славящийся  бестактностью, кичившийся  тем, что, якобы, все про всех знает.
-До Старлея у нас меньше было воровства! - раздраженно констатировала начальник колбасного цеха Кулябина Надежда Егоровна.
-Вот об этом  я и хочу сегодня поговорить, - спокойно отреагировал на резкую  эскападу  моих «доброжелателей» директор. Для него, как и для меня, не являлось неожиданностью подобные настроения в среде руководителей подразделений. Чем-то не приглянулся я им с первых минут вступления   в  свою должность. Где собака зарыта, понять пока не мог. Вроде никто из них  впрямую не был замечен  в воровстве. Косвенные улики не в счет. Как говорится, слово к делу не пришьешь. А они были, смутные подозрения,  в отношении едва ли не на каждого из присутствующих, за редким исключением. Земля по-прежнему слухами полнится.
– Вот в чем наша главная беда! Вы наивно думаете, что сохранность имущества не ваша стезя, что круг ваших обязанностей –  выполнение своих  служебных функции. Надежда Егоровна,  твое  заявление – от лукавого. Тебе, как  старожилу предприятия, лучше, чем кому-либо из присутствующих, известен  размах воровства  в недалеком прошлом. Просто до Старлея ворами никто не занимался  всерьез. Отсюда  и малое  количество задержаний, и иллюзия относительного благополучия. У нас было, как в милиции. Чтобы не портить статистику и обеспечить себе спокойную жизнь, там  до сих пор не принимают  заявления от пострадавших. Старлей не пошел по этой  кривой и скользкой  дорожке. У нас воровали и воруют  во всех подразделениях. Сколько существуют мясокомбинаты, столько времени будут в них воровать. Не один из вас  не похвастается, что у него не так. Да, к сожалению, ворует и охрана. Сорокин  прав. Но Старлей никогда не скрывал сей позорный факт, а наоборот каждый подобный случай предавал гласности, а с нечистоплотными охранниками без сожаления расставался, чего не скажешь про любого из вас. Кто бы из ваших не попался, всегда  оказывался  ценным работником, незаменимым  специалистом. Ваша беззубость – одна из причин воровства на комбинате. Надежда  Егоровна, сколько человек вы уволили  за  кражи?  Молчите, нечем похвастаться!  А ведь  ваш цех и убойный  – лидеры по количеству  хищений.  У вас до сих пор работает Тетеляева – лидер среди вороваек. А вы за нее горой стоите. Дождетесь, кадровый вопрос в  вашем   цехе  я буду решать единолично. Сергей Алексеевич, на днях попался ваш дежурный электрик при попытке вынести с территории  несколько  палок колбасы. Вместо того, чтобы принести  в кадры  его заявление на увольнение, вы с пеной у рта принялись  доказывать мне, какой он классный специалист. Главный инженер не менее рьяно вас поддержал. А я до сих пор не могу вспомнить фамилию того деятеля в контексте с какой-либо выдающейся заслугой. Чтобы уволить «специалиста»,  мне пришлось буквально ломать вас через  колено.  А у Старлея ни один не задержался! Даже те, с которыми, я знаю, он служил  в колонии. Почему никого не цепляет то, что, опекаемые вами, так называемые, «несуны» сводят на «нет» ваши  же старания? Результатом  вашей деятельности  пользуются  воры  и проходимцы, а не  честные граждане.  Родное предприятие терпит из-за них нешуточные убытки, не дополучает часть  честно заработанной прибыли, из которой мы могли бы благоустроить территорию, продолжить техническое перевооружение предприятия, в конце концов, повысить зарплату рабочим вкупе с вами? Крепко запомните, что вопросы сохранности продукции, пресечения воровства на комбинате наша общая  головная боль, а не одного Старлея.
-Давайте сократим  охрану, а ее обязанности поделим между собой. С доплатой, разумеется, - выдвинула с сарказмом предложение Надежда  Егоровна. Ее поддержали дружным смешком.
-Мне известно, что ваши женщины  спят  и видят, как бы  избавиться от  Старлея.  Дня не пройдет, чтобы кто-нибудь из  колбасного цеха  не пришел ко мне с жалобой на него.
-Больше не придут.  Все  поняли, что Старлей за вами, как за каменной стеной.
-Уясните, товарищи,  простую истину: один в поле не воин. Наша  сила в единстве требований.
 -А я в детстве книгу  читал  про советского   разведчика. Так она, наоборот, называлась:  «И один в поле воин».
 -И я  ее  читал. И фильм смотрел одноименный, снятый по этой повести.  Ты не путай божий  дар с яичницей, Сергей  Алексеевич! Повести, романы – произведения художественные, вещи вымышленные. В сказках тоже богатыри «одним  махом  семерых  побивахом». В  реальной жизни  порой семеро одного не могут завалить. Вообще - то я тебя пригласил  не  для  ерничества, а для конструктивного  разговора. Пока  что  не оправдываешь моих надежд.
 -Разрешите, Михаил Владимирович? – Я вскинул над головой руку, как в  добрые школьные времена. –  Считаю, на сегодня сосредоточием  зла склад и экспедицию! Несмотря на то, что на днях на экспедиции провели собрание с аналогичной повесткой, положение дел не улучшается.
 -Михаил Владимирович, это наглая ложь! – вскинулся Серебренников, заведующий  складом.   Покрасневший Городецкий переглянулся с Вовкой Косиковым. Присутствующие  зашушукались, задвигали  стульями.  Мое заявление никого не оставило равнодушным. Спокойствие сохранил один Понужаев. Он ожидал моего выпада, так как сам предложил накануне его сделать.
 -Обоснуйте, Алексей Петрович.
 -Единственное, что изменилось на экспедиции и в складе - со мной перестали  здороваться  тамошние работники. По моим данным, не  пресечен сговор между кладовщиками и экспедиторами. Накладные по-прежнему  выписываются  на определенного клиента, а после доставки продукции в тот же день удаляются из компьютера. Клиенту выписывается накладная  с одним  наименованием, а  отпускается по факту другое, более  дорогое. Есть и такой приём. Клиенту выписывается все, как есть, но после его выезда с комбината тут же оформляется накладная возврата и разница списывается, а списанное  не проверяется. Практикуются и подделки готовых накладных на оплату. Это в случаях, когда клиент рассчитывается налом. Получает  одну накладную, а на оплату дает другую, заранее подготовленную.
  -Без конкретных  фактов  и фамилий это  настоящая инсинуация! - заявил главный инженер.
  -Анатолий Степанович,  к вашему сведению, фамилии и факты имеются. Они у меня в отдельной папке. Две кладовщицы уже уволены, еще две – на очереди. Они, правда, об этом еще не знают. Вынесено китайское предупреждение  и Ивану Сергеевичу Серебренникову. Озвученные  Старлеем, по  моей просьбе, кстати, преступные  методы, используемые на экспедиции, взяты не с потолка. В упомянутой папке есть тому документальное подтверждение в виде объяснительных, служебных записок, докладных и прочая.
   -Если всем все известно, к чему сегодняшнее совещание? – нарушил установившуюся  тишину неутомимый Сорокин. -  Разогнать всех к чертовой матери и дело с концом!
   -Склад и  экспедиция – не единственные слабые наши места. Хотелось бы поднятую сегодня проблему рассмотреть всесторонне и с помощью коллективного разума найти выход из положения.
   -Михаил Владимирович! – впервые  подал  голос  Косиков, не скинув  правую ногу с левой. – Официально  хочу заявить: половина из предложенного на нашем собрании  Старлеем в вашем присутствии смахивала на попытку изобрести  велосипед. Я тогда об этом говорил, и сейчас повторю. А действительно дельные предложения мы приняли к сведению незамедлительно.
    -Велосипед – его любимый вид транспорта, - съязвил главный инженер. И тут меня как  током шибануло. Вот кто первый попрекнул меня велосипедом! Колодников! При знакомстве. Учащенно забилось сердце. Неужели,  Колодников и Друздь – звенья одной цепи?
   -Анатолий  Степанович,  мне не понятен твой сарказм. Ты, не последняя  спица в руководстве комбината, вместо поддержки толковых инициатив  подвергаешь остракизму их автора. Сам-то ничего дельного пока не предложил.
  -Михаил Владимирович, можно высказать пару соображений?– поднялся начальник отдела логистики Антон Беляев. Логистика – новомодное слово, к которому  я еще не привык. Говорят, оно заменило собой такие знакомые и простые понятия, как «снабжение», «транспортировка», «складские услуги». И пришло из Америки. На лицо очередная  дань  американизму.
  -На примере деятельности других  мясокомбинатов, где хищения  уже не являются бичом, я предлагаю обсудить несколько их «ноу  хау». Эффективность  в борьбе с хищениями там  достигли за счет следующих мероприятий. Охрану  доверили  сторонним  организациям,  вроде существующих у нас в городе «Беркута», «Леопарда», «Святогора». Установили на территории и в цехах камеры видеонаблюдения. Те, у кого не хватило денег на качественное видеонаблюдение, установили муляжи. Результат  также не преминул  сказаться. Кое-где ввели дополнительную  ставку  контролера, который получает сто процентов  премии  от  суммы обнаруженных  хищений, тем самым  материально его заинтересовав. Деньги на его премирование идут из кармана расхитителей. На многих предприятиях установили  периметральные ограждения  территории, состоящие  из металлической  сетки  панельного типа «Топаз» и колючей проволоки «Егоза», с козырьками  ограждения  и противоподкопом.  Я помню  высказывание  Старлея о том, что большая часть продукции у нас уходит «через забор».
-Что за «Егоза»? Не слышал, чтобы у колючей проволоки было собственное имя.
-Потому что «Егоза» не совсем простая колючка, - счел необходимым вклиниться  я. - Это спираль, состоящая из  пружинной проволоки-основы и  лезвий-шипов из оцинкованной ленты. «Егозу» нельзя перекусить, прижать, преодолеть. Вещь эффективная, но дорогостоящая, поэтому я о ней не заикался.
-«Топаз» нам не по средствам  пока, а вот насчет «Егозы» этой  стоит подумать. Антон, попробуй выйти на ее производителей и предложи им бартер:  «Егозу» на нашу продукцию. Ну, механизм тебе известный. У тебя все?
 -Еще несколько моментов. На ряде предприятий систему штрафов за  недостачи  распространили не только на коллектив  склада, его заведующего, но и на начальника службы безопасности. Сразу резко поменялось понимание ситуации и подход к ней. Нечестных людей начали «сдавать» пачками. Никому не захотелось терять  кровные. На Западе, я знаю,  увольняют всю смену. Читал про одного заведующего складом, татарина по национальности, который проблему подбора надежных кадров на склад  решил просто. Как мусульманин, шел в мечеть, выбирал  там  ребят  с подходящим образованием, делал  им заманчивые предложения и дело в шляпе. Вернее, в тюбетейке. У него все кладовщики и грузчики из татар были.
  -Нам не набрать столько  правоверных на наши объемы. Вот охрану бы я на мусульман  поменял, - зло  бросил  Серебренников. Беляев позволил  ему  высказаться, продолжил:  - Этот  же  завскладом  в  тюбетейке  предложил  для  устранения краж и ошибок завести на складе штрих коды на продукцию и сканер для кладовщиков. На многих предприятиях, сродных с нашим,  для вычисления «несунов» служба безопасности использует такие методы, как слежка, засады, взятие с поличным.
    -Ну, этими  «ментовскими» штучками у нас и Старлей не брезгует! – заметил  Колодников.   -  Не зря на транспортных воротах какой-то умный человек  месяц  назад  написал мелом «ИТК – 50»! Я давно считаю,  что  подобные вещи  не цивилизованны. Если мы себя  уважаем, должны изыскивать иные способы. Еще не хватало, чтобы в каждом коллективе завели по штатному сексоту!
     -С Старлея станется! Немного погодя он  еще  детекторы  лжи запросит,  -  пророчествовал Сорокин. Явно  эта парочка технарей  ко мне не равнодушна. С чего бы?  Антон воспользовался  предоставленной передышкой, пролистал  записную  книжку, из которой  черпал материал для выступления. Продолжил: 
     -Не малый эффект  дали  регулярные  внезапные  внутренние  сверки, ревизии, контрольные  отгрузки. Любая недостача при этом выявляется  в течение месяца, не позже. На ряде предприятий ввели систему мониторинга  автотранспорта  для  пресечения  хищения при перевозках, для предотвращения левых рейсов. Еще по охране. Ее сотрудники наделены  правом  в любую секунду  у любого  человека, не важно, клиент ли это, работяга ли, произвести досмотр личных вещей.
 -А я считаю унизительным  для себя  подвергаться досмотру! -  заявила Надежда  Егоровна. – Это завуалированный намек  на то, что мне не доверяют. Какой же я после этого руководитель?
 -Я тоже не дам свою  барсетку  для  досмотра! – поддержал ее  Сорокин. – Кто  полезет, получит по рукам! Досматривать личные вещи граждан имеет  право  только   милиция. А Старлей это право присвоил себе с первых дней работы на комбинате.
  -Не забывай, откуда он к нам пришел, - напомнил Анатолий Степанович, нисколько меня  не  стесняясь. – Шмоны  для  него стали второй натурой, в кровь въелись.
-Анатолий Степанович, - не выдержал я. – Откуда у вас лагерный жаргон? «Шмон» - из зековского лексикона. Мы с вами раньше не пересекались? В  местах не столь отдаленных?
Побагровевший Колодников от возмущения не смог в ответ связать двух слов, посыпал местоимениями:
-Да я!.. Да ты!...
Его выручил Понужаев, обратившись к Беляеву:
-Антон, у тебя все? Присаживайся. Спасибо за конструктивное выступление! А вам, граждане начальники, я скажу следующее. – Глаза Понужаева недобро прищурились, на скулах заходили желваки. – Я все больше склоняюсь к мысли, что кражи в ваших коллективах -  явление  закономерное. При вашем-то понимании ситуации. Вернее, недопонимании. Не нравятся методы Старлея, предлагайте  свои, более действенные. Так ведь  нет  их у вас. Зато амбиций полные штаны! Положительных  результатов в борьбе с хищениями достигают  там, где комплексно применяются  меры  против  воров, где руководитель  занимает в этой борьбе лидирующую роль, является  непримиримым и принципиальным борцом,  сам является примером. А что демонстрируете  сегодня  вы? Узость мышления, мелкособственнические интересы, пошлую  гордыню, для  настоящего руководителя  не свойственную. Если в вашем хозяйстве воруют, грош вам цена! Значит, вы сами даете такую возможность своим подчиненным, провоцируете  своими  бесконтрольностью  и  беспринципностью. Азбучная истина: нет плохих подчиненных, есть  плохие  руководители. Вы должны сегодня  же, в стенах моего кабинета, четко определиться со своими принципами. Или вы со мной, как  единомышленники и соратники, как проповедники  моей политики в борьбе с воровством на комбинате, или  скатертью  вам  дорожка! А на досуге я обязательно подумаю о причинах ваших подковырок в адрес  Алексея Петровича.  Черт знает что! Свели совещание к обсуждению одной личности! А мы не для этого собрались!  Мне жалко, что Алексей Петрович пришел не годом  раньше. Надежда  Егоровна, как  у тебя происходит передача колбасы из цеха в склад?
Кулябина пожала плечами:
-Как обычно. От нас  сдают    учетчицы, на складе  принимают кладовщики.
-Знаю, знаю! По-прежнему, по бумагам, без перевешивания! Я же просил изменить эту порочную практику!  При ней  никто не знает  точного количества продукции на выходе. Могут сказать мастера, да и то ориентировочно. Разве это не лазейка для злоупотреблений? Я же  просил тебя  продумать  с Иваном Сергеевичем  возможность двойного взвешивания продукции: на выходе и входе, что позволило бы анализировать количество колбасы, «испарившейся» на складе за определенный период. Твои  учетчицы  принимают  товар из  печей по весу или поштучно, считая каждый батон?
 -И так, и так.
 -И для них, конечно,  не проблема  поставить  заниженный вес и снизить  количество? Ведь их никто у вас не контролирует.
 -У меня нет возможности к каждому  учетчику  приставить контролера.
 -Этого и не требуется. Для выявления злоупотреблений есть такое эффективное средство, как внезапная сверка, о чем  Антон  говорил.
 -У меня девочки-учетчицы порядочные! Работают не по одному году. Дело свое знают.
-Как и все лазейки и уловки! – не выдержал я.
-Не наговаривайте на честных людей! Вы во всех воров видите!
-Зато у вас все белые и пушистые! Что вы скажете о тех, с кого мы шкурки пушистые содрали?
-Ничего не скажу!
-Тогда ответьте мне, Надежда Егоровна, - прервал нашу перепалку Понужаев. - Как учитывается количество батонов, загружаемых  в печь?
 -У варщиков имеется  специальный журнал, в который они записывают каждую закладку.
 -И их тоже, знаю,  никто не контролирует.  У тебя по-прежнему  многое пущено на самотек, отдано на откуп рабочим.
 -Не правда!  Контроль за рабочими осуществляют мастера на участках.
 -Сейчас я расскажу, как осуществляется у тебя этот контроль. Пусть все послушают. Я на днях прогулялся по колбасному  цеху. Ты уехала домой к тому времени. Безрезультатно  по всем  участкам  искал  сменного  мастера.  Обнаружил ее  через  сорок  минут в  бухгалтерии, болтающей по телефону. О каком контроле можно вести речь, когда рабочие длительное время предоставлены сами себе? Экскурсантами фланировали по цеху грузчики со склада и с холодильника. Я их выдергивал из самых неожиданных мест, нахождение в которых не диктовалось никакой производственной  необходимостью, хотя они пытались мне что-то вякать. Я их, конечно, выгнал, а должен был это  сделать  мастер. Шатающиеся по цеху грузчики – упрек не одной Надежде  Егоровне, а и их прямым начальникам. Господа руководители! Организуйте работу своих подчиненных таким образом, чтобы они не ползали по  чужим  участкам. Антон, как продвигается работа по созданию системы учета, которая не позволяла бы совершать случайные ошибки, и в то же время помогала  находить  ошибки злонамеренные?
-Заканчиваю. На следующей неделе предоставлю ее вашему вниманию. Только хочу заметить, что ни одна система учета не гарантирует положительный результат на сто процентов.
-Даже если гарантия  будет  под  девяносто,  восемьдесят  процентов - это уже большое  дело. Кто-то еще хочет поделиться своими соображениями?
-Я хочу высказать свое мнение  по  ряду моментов, высказанных сегодня.
-Пожалуйста, Эдуард Тополевич!
Городецкий прокашлялся:
-При двойном  взвешивании продукции  необходимо  будет учитывать, так называемый, человеческий фактор. Подобный контроль даст, конечно, некоторую оценку объема недостачи, но ведь часть из них будет являться  следствием не хищения, а элементарного разгильдяйства, ошибок:  не нашли  должную  продукцию, не правильно ее взвесили, не так учли вес тары и тому подобное.
 -Естественно. Универсального лекарства от всех болезней не существует.
 -Далее. О наделении контролера охраны  на экспедиции дополнительными полномочиями. Они, наверное, оправдывали бы  себя в случае отсутствия ограничений по времени  отгрузки. А на сегодня мы сильно зависим от этого фактора.   Контролер будет лишь  мешать работе склада, выискивая в каждом собранном заказе перегруз  или  пересортицу в надежде отхватить  нехилую  премию. Хорошо, если что-то обнаружит. Но я не думаю, что это будет каждый день. Я все-таки уверен, что у нас  не большие масштабы краж.
 -Пора бы тебе, Эдуард Тополевич, избавиться от розовых очков. Не первый день работаешь на нашем мясокомбинате.
 -Обнаружит  охранничек  банальный  пересорт  по  недогляду грузчика, спутавшего  шпикачки  с  сардельками, и будет на всех углах  бить себя в  грудь. Как  же! Пресек  попытку  хищения  и вывоза  с предприятия неучтенного продукта!
 -Сорокин! Ты сегодня угомонишься, в конце-то концов?
 -А вот посмотрите, так и будет!
 -Продолжайте, Эдуард Тополевич.
 -Сомневаюсь я и в целесообразности внедрения  штрихкодирования. Численность кладовщиков и грузчиков быть  может и сократится. Но неизбежно  увеличится   число  упаковщиков. Ведь каждый вид колбасных изделий потребует индивидуальной упаковки с индивидуальным весом. Тут и обязательная перевеска каждого пакета с наклейкой термочека.
 -А что ты думаешь по  поводу  честного  кладовщика-мусульманина?
 -Он хорош в одном случае. Если  бы наша продукция состояла   из одной  свинины  и  ее  производных. Ещё  хочу сказать о муляжах видеокамер. Я бывал на нескольких  предприятиях, где они  внедрялись. Этот прием срабатывал лишь поначалу. Люди  быстро  просекли,  что к чему. Но и реальное видеонаблюдение  не панацея. Картинки с камер пишутся в архив, что мешает оперативности. Что я видел, меня не впечатлило. Картинки были размыты.  Камеры располагались высоко над  головами работающих, что зачастую не позволяло идентифицировать личности. Большое количество «мертвых» зон. Что касается коллективной материальной ответственности. При внедрении подобной системы  неминуемо  увеличится  текучесть кадров. Да, деньги ни у кого не лишние. Но при нашем равнодушии и терпимости к ворам, взяточникам и казнокрадам, возведенными  в стране  чуть ли не в ранг государственной  политики, большинству людей проще уволиться, чем прослыть «стукачами». Чем  еще порочна система коллективной ответственности, на мой взгляд? Она  подсознательно  мирит  руководящего человека  с воровством. При ней  он  свыкается с мыслью: «Вы воруете у нас, а мы будем сдирать с вас». Своруют все равно больше, чем  мы соберем  штрафов. Надо бороться не с ворами, а с воровством.
 -А я за солидарную ответственность, - подал голос Беляев. – Она родилась не на пустом месте, и на ряде предприятий работает. Мало все-таки   желающих  страдать  за  чужое  похмелье. Для тех, кто боится прослыть «стукачом»,  придумано  анонимное  анкетирование. Поясню, что это такое. Раз-два в месяц в коллективе раздаются анкеты со списком работников. Каждый может вычеркнуть любого, кто ему не нравится. Администрации только остается сделать соответствующие выводы. Разве не действенный способ избавиться от воришек?
   -Ну, предложат «не популярному» работнику  уволиться. А он упрется и не в какую. Что тогда? Ведь совесть  у воров атрофируются  после  первой  же удачной  кражи, - резонно заметил Городецкий. Ему ответил, не задумываясь, Косиков, удивительным образом опередивший Сорокина:
   -Вывезти  такого  в  укромное место, намылить холку и объяснить, в  чем  он не прав. Сразу оговорюсь. Я не призываю к этому. Просто  намекаю.
   Все поймали «ха-ха». Директор поднял  руку, призывая к тишине. Добившись желаемого, сказал:
   -Будем подводить итоги.  Жалко, нет сегодня с нами из-за  болезни   начальника убойного цеха. По количеству  хищений  ее цех  мало в чем уступает колбасному. Не морщись, Надежда! Правда, она всегда горька. Как руководитель, я услышал для  себя  много ценного. Не откладывая  дела  в долгий  ящик, на  днях  выйду  с рядом конструктивных предложений к нашему  главному  акционеру. Как-никак,  мы все еще находимся  под  внешним  управлением. У нас много проблем. Хищения - одна из них. Не решим ее должным образом, будем и впредь работать  на чужих  дядей. Еще  раз  подчеркну:  если у  вас  воруют, значит, вы, как руководители, в  чем-то  не дорабатываете на вверенных вам участках. Значит, у вас не верно  воспитан  коллектив, нет  с  ним контакта. Ищите уязвимые места. Ставьте  себя на место воришек, в конце концов! Попробуйте сами у себя  украсть. Виртуально, разумеется.  И дело сдвинется  с  мертвой точки. Земля  будет  гореть под ногами «несунов».
На следующий день без объяснения истинных причин написали заявления об увольнении зав. складом и две его кладовщицы…

               Глава 16

Следующим местом, где я «забыл» диктофон, был, конечно же, кабинет  главного  инженера. Оставил его на книжном  шкафу среди рулонов  ватмана.
От технарей я всегда держался на расстоянии. С ними мне, гуманитарию по натуре, было скучно и не интересно.   Поэтому  и с Колодниковым  не спешил  знакомиться, когда пришел на комбинат. Он первым сделал  шаг  навстречу.  Окликнул, когда я проходил мимо его кабинета, дверь которого была всегда нараспашку. Внешность  главного  была примечательна  рыжеватой бородой, чем он напомнил  мне в первые минуты персонаж  из какого-то польского фильма. Где-то  читал, что наличие растительности на лице – признак  лени ее носителя. Дизайн этой бороды говорил об обратном. Она являла собой кропотливый результат  явного  трудоголика. Хозяин бороду  холил и лелеял, уделял ей много внимания. Ленивому человеку проще было  побриться.
Откликнувшись на приглашение, рассчитывал задержаться  на минуту, не больше. Не уложился и в полчаса. За чаепитием Анатолий Степанович ненавязчиво  выпытал,   откуда  я, в каком звании ушел из колонии, с какой должности. Искренне удивился, узнав, что у меня нет автомобиля.
-Проработать  среди  зеков  десять  лет и не приобрести машину! Как такое  возможно?
-С той зарплатой, какую получал, едва ноги не протянул. Было не до жиру.
-Знающие люди говорят, что зона - золотое дно, если в ней с  умом развернутся. Так же слышал, что в вашей колонии все прапорщики на иномарках  зажигают. А у них зарплата, наверняка, меньше вашей. Я бы своего не упустил. Велосипедом, как вы, точно не  ограничился бы.
Тогда я ни на секунду не задумался о том, откуда ему известно про мой велосипед. Просто не придал значение. Было непонятно другое: шутил  или высказал свое жизненное кредо.
 -Сегодня  многие из упомянутых  вами  прапорщиков  пузыри пускают отнюдь не на золотом  дне, затянутые в трясину стяжательства и мздоимства.  Поменяли блестящие пуговицы на черные. Я предпочёл  держаться  на  поверхности.
  Вот такой произошел наш первый разговор. Запомнил  еще, что возгордился тогда  немного  своей  честностью и неподкупностью.
Диктофон забрал вечером того же дня, прослушал  в актовом  зале на сцене, за столом президиума. Для конспирации  развернул  перед  собой газету. Громкость  отрегулировал на малую мощность, чтобы звук не улетел дальше моих ушей. Не услышал  ничего  для  себя  интересного. Решались технические проблемы на злобу  дня с механиком  убойного цеха, с начальником  котельной. Со знанием дела   мимоходом обсудили «тактико-технические» характеристики  новой  бухгалтерши по сбыту, которую я еще не видел, но после столь подробного  анализа  ее  данных  воспылавший  срочно восполнить пробел. Поразила  манера  разговора инженера  с подчиненными. Сплошной  мат с  его стороны. И  ни  одного  матерного  слова  в ответ  от собеседников. Как-то не вязалось  это  с  интеллигентным  видом  Колодникова, с  его  аккуратным  галстуком  под  цвет бороды. Какой обманчивой, все же, может быть  внешность!   
     Дождавшись, когда Бурмакина, переведенная за кражу  из охраны  в технички, вымыв  пол  в коридоре, исчезнет  в приемной  директора, я вернул диктофон  в кабинет  главного, спустился на первый этаж  к своим «чекистам». На проходной   никого не застал. Не заблокированный тормозом, турникет легко  закрутился  вокруг оси под  моим легким  нажимом. Проходи, кто хочет, и с чем хочет! И это называется «граница на замке»?! Очередной пример вопиющего  разгильдяйства! Поднять на самом деле перед  директором вопрос о замене всего контролерского состава? То, что я написал в «Журнале», было блефом  чистейшей воды. Выдал желаемое за действительное.  Припугнул, так сказать.   
Контролеров нашел в комнате отдыха. Двое на медицинском топчане, обтянутым дерматином, играли в шашки. Бодунов, старший контролер, читал книгу за обеденным столом. Единственная в смене женщина, Татьяна Раскутина, склонилась над  сумкой у распахнутой дверцы шкафа, что-то  в ней  перебирала. Не ожидали «чекисты» моего появления. Думали, что  ушел домой. Проглядели, как я поднялся на второй этаж, чтобы забрать из кабинета главного инженера диктофон.
 Несмотря на внешнее благолепие обстановки, несколько незначительных  штришков не прошли  мимо  моего  внимания. У  «читаря»  книга была перевернута вверх ногами. У игроков рядом с клетчатой доской  стояли два, пока  что пустых, стакана. Третий стакан не выпускал из рук, увлекшийся « чтением»,  грамотей. Меня добросовестно «не замечали». Только Татьяну  охватило оцепенение.
Развернув перед носом  горе-читателя  книгу должным  образом,  приступил к досмотру помещения, не нарушая, как и другие присутствующие, установившуюся тишину. Не распечатанную бутылку  водки обнаружил за ножкой обеденного  стола. Под  деревянной шашечной доской спряталось  кольцо «Краковской». В сумке Раскутиной в рукавах кофты «запутались» две палки  сервелата.
Стремительный разбор полетов выявил следующее:  оказывается, по версии контролёров, никакого сабантуйчика не предполагалось. Бодунов  не догадывался, что у ног стояла  сорокоградусная. Шашисты  ни сном, ни духом не ведали, что под самыми носами притаилась  копченая  колбаса. Стаканы? Чай собрались попить. Почему чайник не был включен? Так  забыли  воткнуть в розетку вилку. Не вертелась, как уж на сковородке, одна  Раскутина. В ее случае никакая бы лажа не прокатила. Даже  версия  с  подбросом.
 Поскольку  хозяин водки,  как ни странно,  не объявился, я приватизировал бутылку с чистой совестью. Как с ней поступить, решу позже. Варианта  два: использовать по назначению, как трофей, или демонстративно вылить в раковину. По уму, второй вариант предпочтительней. Вот колбасные изделия  сдал сразу в цех по акту. Раскутину, не задумываясь, отправил домой, сняв со смены, сознательно  пойдя  на  ущерб  количеству, но никак не качеству. Перед этим Татьяна оставила в моем кабинете заявление на увольнение  «по  собственному желанию», окропив  его  парой слезинок. Так как они были не искренни, крокодильи, бумага даже не намокла. Бодунову  свой  праведный гнев высказал в кабинете, за закрытыми  дверями, подальше от ушей подчинённых.  Не в моих правилах играть на публику. В выражениях, как обычно в таких случаях, не стеснялся:
 -Грамотея  корчишь, а сам  поди за всю жизнь книг меньше  прочитал, чем  волос  на жопе  имеешь! Умудриться  читать книгу вверх тормашками! Не каждый сподобится!
Ну, и так далее, в том же духе. Когда меня раздраконят, я и не на такое способен.

              Глава 17       

Я буквально  впал в ступор, узнав  о внезапном  увольнении Понужаева Михаила Владимировича. Все произошло стремительно, без широкой огласки. Никто ничего  определенного не мог сказать по поводу  его неожиданного ухода.  Сведущие  люди  в верхах  помалкивали  в тряпочку. Не сведущие  терялись в догадках, строили  домыслы и  предположения, противоречащие  друг другу. Кое-кто подкатывался ко мне в надежде, что  я, как  человек  информированный, развею  туман. Чистосердечное  признание  в том, что и я ни сном, ни духом, веры  не вызывало. Все считали, что прикидываюсь шлангом. И обижались. Без преувеличения, с уходом Понужаева  комбинат, а вместе с  ним  и  я,  понесли   тяжелую  утрату.  У меня не  стало   влиятельного  единомышленника, а в некоторых  случаях - защитника. Предприятие лишилось рачительного хозяйственника. Интересно, он сам  ушел или его ушли? Мавр сделал свое дело? Кому перейдут бразды правления?
 Безвластие и непонятки  продолжались  недолго. На третий день  прибыл новый директор.  Его обличье мне  было  знакомо. Высокий  черноволосый парень  посещал  комбинат несколько раз, два из них – с Подкопытовым.  Долго зависали на территории, обошли все производственные помещения. И, что странно, без Понужаева. Обычно Михаил Владимирович всегда лично  сопровождал  председателя  наблюдательного  совета.  Оказывается, зондировалась  почва, проводилась «разведка боем». 
 За день  в бывшем кабинете Понужаева  на смотринах перебывали все главные  специалисты. До  меня  очередь дошла в конце смены, когда я собирался идти домой. К тому времени  все  знали, что  брюнет –  не просто новый директор,  а хозяин  мясокомбината,  вместо Подкопытова. Ни много, ни мало! И фамилия его Берснев.
В кабинете  Берснев  был не один. В кресле  справа от него  в раскованной позе, слегка развалившись и вытянув  широко  расставленные ноги, сидел неопрятного вида мужик с обличьем грузчика, ну, в лучшем случае, бригадира грузчиков. На комбинате таких не мало. Серая рубаха  в клеточку на выпуск  с короткими рукавами. Мятые джинсы. Серые невзрачные кроссовки. На одутловатом лице в первую очередь бросался в глаза крупный пористый нос. Давно не стриженные сальные волосы не причесаны, пучками громоздятся на ушах.
 Очное знакомство с новым начальником  началось с короткого вопроса:
     -Кто такой?
-Старлей, начальник охраны.
-Воруют?
-Воруют, - ответил я, не задумываясь.  И процитировал Понужаева: – Сколько  существуют мясокомбинаты, столько  будут воровать. Мы  не исключение.
-А ты куда смотришь?
-Если бы я только смотрел, воровали бы больше.
-Однако! Как работалось с Понужаевым?
-Легко.
-Я слышал, он  оказывал  тебе  всяческую  поддержку. Благоволил к тебе.
-Видимо, было за что.
-Жалеешь об его уходе?
-Да.
-Всегда такой немногословный?
-С незнакомыми людьми – да.
-Давай познакомимся. Я – полновластный  хозяин мясокомбината. У меня пятьдесят два процента  его  акций. Теперь я здесь, как говорится, царь и Бог. Готов присягнуть  на верность  новому царю, дать клятву  верности или, как говорили встарь, «припасть  к  перстню»?       
-Я и старому не присягал. Шапку перед ним не ломал,  работал не за страх, а за совесть.
-Ну, ну! Продолжай в том  же духе. Отзывы о тебе у сотрудников в целом  положительные. То, что не все к тебе ровно дышат, понятно. Так и должно быть. На основании полученной информации считаю, что политика  твоя  правильная. Вмешиваться не стану. Пока. Слышал о твоем  желании  полностью  сменить охрану. Это на самом деле так?
- Посадил контролеров-предателей на измену ради острастки. Может,  хоть это послужит для них сдерживающим фактором от воровства и стимулом  для добросовестного  отношения к своим обязанностям. Сейчас у нас в городе трудно найти работу. По правде сказать, к столь резкому  шагу, как полная смена состава, не готов. Увольнял, и буду  увольнять, по мере совершенных проступков. Надеюсь на ваше понимание и поддержку в этом вопросе. Обещаю, грубить не буду. Я практически уже дважды обновлял состав. Эффект  есть, но не столь существенный. Прихожу к мысли, что и одновременная полная смена контролёрского состава кардинально ничего не изменит.
 -Поживем, увидим. О  своей  дальнейшей судьбе, как некоторые,  побывавшие сегодня тут до тебя, почему не спрашиваешь?
-Так вы же  сказали  «продолжай». А так, в одинаковой  мере  готов  к любому исходу. Укажете на дверь, выйду, даже ею не хлопнув.
Берснев  рассмеялся, показав себя  простым  парнем, без высокомерия и надменности,  казалось бы,  естественных  в  его  положении.
 -На дверь и порог  укажу, если станешь  косячить. В вопросах охраны я  дилетант, поэтому  здорово  меня не загружай своими проблемами,  старайся  справляться  сам.  Я давно усвоил, что ученого  учить, лишь портить. Да и не до твоей охраны мне сейчас  будет в первое время.  Обращайся только  в крайних случаях  с вопросами,  решения которых  вне твоей компетенции. Вопросы есть? Про Понужаева не спрашивай. Ничего не скажу.
-Тогда вопросов нет. Разрешите идти?
-Прикалываешься? Свободен!
Мужик в кресле за время аудиенции не проронил ни слова. В приемной я спросил у Валентины Ивановны:
-Что за биндюжник у Берснева сидит?
-Банщиков Виктор Андреевич, новый финансовый директор.
-Так у нас и старого никогда не было.
-Сейчас будет. Специально под него должность придумали. Вот, готовлю приказ.
-За что такая честь?
-Между нами, Банщиков – двоюродный брат Сергея Витальевича.
-Вопросов больше не имею!

                Глава 18

Из «Журнала…»:
           «2.05.199…г. При личном досмотре экспедитора от ЧП Крутикова я обнаружил за подкладкой куртки 3 кольца «Краковской». Еще 2 кольца нашел в кабине в рваной телогрейке, тоже за подкладкой. Данный факт говорит о том, что:
-система хищения была хорошо отлажена и работала длительное время,
-контролеры на весовой поверхностно производят досмотр транспорта и совсем не уделяют внимание водителям и экспедиторам.
У Крутикова  в этот день «Краковская» отошла полностью. Вывод: колбаса была украдена на экспедиции.  Ст. контролеры, обратите на это внимание. На все посты меня не хватит. Старлей».
 «3.05.199…г. 30 апреля ( смена Сидоровой А.) в гараже была пьянка, а вы при выходе с территории рабочих никого не выявили. А помнится, Анна хвасталась своим великолепным чутьем. Старлей».
  «3.05.199…г. Опять о гараже. Во время его обхода в слесарке я обнаружил 2 бутылки водки ( одна даже не раскупорена). Вывод из этого случая простой:
- шофера  обводят нас вокруг пальца,
- на весовой машины по-прежнему досматриваются формально,
- если в машине имеются укромные места для доставки спиртного, то, безусловно, эти тайники используются и для вывоза с комбината мясопродуктов. Старлей».
  «4.05.199…г. На прошлой неделе в присутствии  двух наших контролеров (фамилии не называю по этическим соображениям) я «амнистировал» нач. холодильника Цареву Л. за ее очередную ошибку при отпуске продукции клиентам. Чудесным образом это стало известно Берсневу. «Стучать» начальству надо. Дело нужное и полезное. Только во время «стука» не искажайте действительность и не переусердствуйте. Старлей».
 «4.05.199…г. Напоминаю ст. контролерам:
- готовьте себе замену на период отпуска,
- лично участвуйте  в досмотре машин на весовой и предбазе ( на сегодня этот момент вами ослаблен),
- лично подменяйте контролера на весовой на время его обеда,
- во время обхода территории в обязательном порядке заходить в цеха, котельную, гараж, экспедицию.
   Собаководам вменяется в обязанность подменять контролера на предбазе на время его обеда без права выпускать ( впускать)  а/машины, рабочих, сдатчиков скота. Старлей».
         «4.05.199…г. В котельную вернул журнал для отметок контролерами времени посещения данного объекта в ночное время. Старлей».
          «5.05.199…г. В воскресенье, в 4.05, рабочий котельной Глухов пришел на работу пьяный. Игошина Н. до работы его не допустила, поставила в известность и.о. гл. инженера Щукина П.Ф. Глухов переговорил по телефону с  Колодниковым А.С., находящимся в данный момент на учебной сессии, и последний, не имея на это права, распорядился под свою ответственность пропустить пьяного(!) Глухова на работу в газовую котельную – объект  повышенной опасности! Неправомочность действий Колодникова А.С. подтвердил юрист комбината и зав. отдела кадров. Мотайте на ус! Проявляйте принципиальность и знание законов. Старлей».

                Глава 19

Над выбором места для  предстоящего пикника  особо не заморачивались. Съехали с шоссе на проселочную дорогу, проехали километра три  вдоль смешанного  ельника, облюбовали солнечную  опушку между двух березок,  сухую и ровную, поставили палатку. Женщины сразу стали накрывать «поляну» на широком брезенте. Мы с Костей, засучив рукава, принялись разжигать мангал. Топливом служили сухие березовые чурки, привезенные  с собой из города. На милость природы особо не рассчитывали.  Приехали на двух машинах. Вторая принадлежала  Светлане. Она оказалась обладательницей полноприводной MITSUBISHI   белого цвета, с правым рулем.
Освободив от снеди  две соломенные корзинки, девушки  потопали в лес за подснежниками. Наивные! По букетику бы, дай Бог, принесли. Начало мая,  а век  подснежников не долог, около двух недель, и он, по моим прикидкам, прошел.
Едва дамы скрылись за деревьями, мы без зазрения совести накатили по маленькой, затем тут же еще по одной, вдогонку. Пока угли  достигали нужной кондиции, насадили на шампура мясо, лук, помидоры,   и тоже углубились в лес, за хворостом  для костра, поскольку планировали здесь переночевать.
«Улов» у девушек, как и следовало ожидать, оказался не богатым. Чтобы полюбоваться весенним первоцветом, вдохнуть  его аромат, нам с Костей  пришлось заглянуть  на дно Татьяниной корзины. Светлане похвастаться не удалось.
  Над шашлыком  в этот раз священнодействовал Галик. В предыдущий «уикенд» этим с успехом справилась его жена. Среди нас не было записного специалиста по части шашлыков. Всё решал жребий. Феминизация коснулась и нашего дружного коллектива. Татьяна ни в какую не захотела нам уступать. Мы, не отягощённые предрассудками, особо не возражали. В прошлом году судьбе было угодно, чтобы  два раза подряд шашлыками занимался я.
 Чтобы не терять понапрасну время, я предложил Светлане приступить к первому занятию по самообороне. Когда-то надо было начинать. Если пацан пообещал, пацан должен сделать.
 -Да вы же выпимши, сэр!
 -Да ни Боже мой! Это мое естественное состояние на фоне дикой природы. На меня всегда опьяняюще действует свежий лесной воздух.
 -У Галика, похоже, тот же эффект.  Вы, случайно, не родственники?
 -Мы  - единомышленники.  Ты намерена совершенствовать свое мастерство? Теряем драгоценные минуты.
 -Тогда поехали!
 Когда  она скинула  куртку и осталась в  белоснежной футболке и в  алых спортивных брючках, я невольно замер, любуясь ее великолепной фигурой.  На миг оторвался от своего занятия  Константин.  В отличие от меня  на Свету он всего лишь косился,  соблюдая  естественную в его положении осторожность. Но даже,  уставься он  на девушку  в упор, облизываясь и глотая слюну, Татьяна ничего бы не заметила. Она с любовью составляла икебану из белых колокольчиков  с продолговатыми лепестками,  и  желтых прошлогодних листьев, в обилии рассыпанных по опушке.  Под импровизированную вазу использовала пластиковую бутылку из-под минеральной воды, отрезав предварительно  горлышко.
 Опомнившись, я начал  тренировку с оговорки, что, наверное,  не придало мне авторитета, как  новоявленному  гуру:
-Предупреждаю сразу: моя  квалификация не подтверждена  сертификатами и дипломами,  поэтому  не  приму  никаких  претензий по поводу качества  занятий. Начнем  с бега  на месте. Раз, два! Раз, два! Колени выше! И на мыски, на мыски! Раз, два! Раз, два! Что встала?
-На фиг тратить время на дурацкую  разминку?  Может, сразу к делу приступим? Скоро шашлыки поспеют.
Послушной и терпеливой ученица  пробыла недолго.
-Что-то мне подсказывает, что вы, девушка, зарядку  по утрам  игнорируете?
-Конечно. Сейчас это не модно. Я и без нее здоровая.
-Зарядка – это еще и бодрость.
-Сам-то ее делаешь, сенсей?
-Как твой тренер, обязан  ответить  утвердительно. Но, как правильный пацан, скажу честно: нет.
-Вот! А я даже бегаю!
-Да неужели?!
-Каждое  утро по квартире с криками: «Опять проспала!»
-Тоже не плохо, но не достаточно. Продолжим. Раз, два! Раз, два!
-А ты почему не разминаешься?
-Я должен  внимательно  следить  за  тренировочным  процессом, ни на что не отвлекаясь.  Достаточно.  Приступим к  основным занятиям. Но прежде скажи, в  каких  жизненных  коллизиях  ты  почувствовала бы себя более неуверенно?
-А попроще спросить не судьба?
-Могу и попроще. От какой хулиганской выходки спасовала бы?
-Мне кажется, при встрече с  вооруженным  человеком. Не важно, что у него будет в руке.
-Ну, тебе это не грозит. Камень в  твою сторону бросить  -  уже  святотатство. Если только он не драгоценный.
-А ты, оказывается, романтик!  Хорошо сказал!
-Это не я, другой  умный  человек. Нас немного, но мы есть. Рассмотрим  случай, когда на тебя замахиваются палкой или бутылкой. На мой взгляд, это самый распространенный вид  хулиганства. Принеси вон  ту бутылку у березы. Видать,  до нас  здесь  кто-то  хорошо погулял. А я поищу какой –нибудь  сук…  Тычь  мне в грудь этой  палкой, только не резко.  Проткнешь и некому будет  с  тобой  в дальнейшем заниматься. Следи внимательно за моими движениями  и запоминай.
Я  сделал  правой ногой  шаг назад,  схватил сук  обоими руками, повернул туловище вправо и аккуратно бросил Свету  на толстый лиственный покров  через подставленную левую ногу.
-Теперь ты то же самое.… Неплохо. А сейчас  бери бутылку,  замахивайся. Обрати  внимание: я без каски. Смотри, что  делаю. Шагаю  вперед  правой  так,  чтобы она оказалась  за твоей  рукой с бутылкой. Далее обхватываю  тебя за плечи, убираю голову из-под удара, делаю подножку  и ты на земле. Повторю  еще раз, затем поменяемся местами.
 Соблазнительный  запах жареного мяса долетел до нас одновременно с Костиным призывом:
 -Молодежь! Ходи  моя  сторона, шашлык - машлык  кушать будем!
 -Покажи  еще пару  приемов. Шашлык подождет.   
Я почесал репу. Что продемонстрировать под  занавес?
 -Ладно. Шашлык, действительно, не убежит, а там, глядишь, еще и штрафную заработаем. Покажу, как освобождаться от насильника. Кому, как не тебе, необходимо  знать такие приёмы.
-Это еще почему?
-Потому, что ты девушка видная, а местами  даже красивая. Лакомый кусочек для любого насильника.
-Местами, да? А в лоб пяткой?
-Ну вот, сразу и в лоб! Пошутить нельзя. Красивая, красивая!  Целиком и полностью. Видная местами. Какими, уточнять не буду. Не маленькая, сама поймёшь.
-Если это комплимент, то спасибо!
-Всегда, пожалуйста! Значит, так. Представь меня невинной овечкой, а себя – похотливым серым волком, маньяком, то есть. Ты схватила меня и повалила на землю.
Я опередил Светлану, первым вцепился в рукав ее  футболки. Падая на спину, потянул «маньяка» на себя. Не без волнения отметил, как высокая полная грудь прильнула  к  моей, худой и впалой. Не без сожаления  подсказал дальнейшие действия:
-Садись на меня  верхом и души. При этом не забывай, что  я только жить начинаю и еще шашлык не пробовал.
-Я не сильно, -  пообещала  Светлана и тут же сомкнула  совсем не слабо пальчики  на моем горле. Я захрипел и в ускоренном темпе, на последнем издыхании провел прием.
-Запомнила?
-Нет.
-Меняемся местами.
        Я неожиданно опрокинул девушку на левый бок, перевернул на спину, навис  над ней, обхватив  коленями  крутые  бедра. Нежно, не в пример некоторым, сжал хрупкую шейку. Светлана пропищала:
 -Мне тоже хочется шашлыка!
 -Не два горошка на ложку! Отведаешь, если все сделаешь правильно. – И скорчил ужасную гримасу. – Попалась, цыпа! Не дергайся! Расслабься и получи удовольствие!
 Увидев  враз округлившиеся глаза «жертвы», понял, что переборщил, зачастил:
  -Быстро хватай  мою левую руку за кисть и локоть, выворачивай внутрь  и уходи вправо. Для первого раза сойдет. Лежи, не вставай. Рассмотрим случай, когда обе твои руки прижаты к земле.      
  Я сжал девичьи запястья и завел руки за разметавшиеся рыжие кудри. Наши лица  невольно  сблизились и мне не оставалось  ничего  другого, как  поцеловать  приоткрытые  теплые  губы, не думая о грядущих последствиях.  И они не заставили себя  ждать. Я получил  мимолетный  ответный поцелуй! В следующее мгновение Светлана, выгнувшись мостиком, подбросила  меня  тазом, вырвала руки из моих клещей и  не сильно ударила  ребром  ладони  по горлу. Но в зобу дыханье сперло.
 -Этому приему нас на курсах  научили,  - пояснила Светлана, уже стоя на ногах и помогая подняться.
 -Почему  сразу не сказала? – хрипло попенял, растирая горло.
 -А зачем? Тогда бы ты  меня не поцеловал. На сегодня, как я поняла, все?
 -Что ты имеешь ввиду? Поцелуй или тренировку?
 -И то, и другое.
 -Я еще один прием вспомнил. Как освободиться от захвата, если тебя повалили на кровать. Или и этому вас обучили?
 -До кровати дело не дошло, - рассмеялась подруга. – Этот  прием  отложим  до следующего раза.
 Она нравилась  мне все больше. Простотой и отсутствием жеманности. Курносым  носом и рыжей шевелюрой, за которую  я мысленно прозвал   ее «Лисичкой». Интересно, назову так вслух, пяткой в лоб не получу? А еще привлекало  в ней чувство  юмора. О фигуре я отозвался, не буду повторяться.
 За трапезой, сдабриваемой алкоголем,  завязалась  оживленная  беседа  не о чем,  насыщенная шутками, смехом, приколами над собой и присутствующими. Между Светланой и Галиками  давно не было никаких условностей, обе стороны  вели себя  раскованно и естественно. Света  легко и непринужденно  влилась  в наш сплоченный коллектив.         
 -А вы знаете, что подснежники занесены в Красную Книгу?  И рвать их без надобности – святотатство и кощунство, - заявила Светлана.
 -Что-то я не слышал, чтобы «зеленые»  наехали хоть на одну  торговку  с букетиками подснежников на наших мини-рынках.
-Наверное, они, как и ты, сенсей, не в курсе, что подснежники – вымирающий вид.
-А давайте на следующий год мы их рвать не будем, а просто расположимся вокруг  них на проталинке кружочком, вот как сейчас, – предложила Татьяна. Идею поддержали и тут же выпили для  закрепления достигнутой договоренности. Светлана еще раз блеснула эрудицией, поведала легенду о появлении подснежников:
 -Когда Бог изгнал Адама и Еву из Рая, на земле была зима. Ева замерзла и стала плакать. Бог ее пожалел и превратил несколько снежинок в цветки  подснежника. Между прочим, только мы  этих очаровашек «подснежниками» зовем. У англичан они – «снежные капли», у немцев – «снежные колокольчики», у чехов – «снежинки». Чудные названия цветочкам дали  французы  с болгарами. Первые окрестили их «снегосверлителями», вторые – почему-то «задирами».
Света рассказывала:    
-Мама лежала в больнице  и я каждый день  привозила ей  передачи. Больных кормили не важно. В один из дней вместе с судками я поставила в сумку  литровую банку с квасом, закрытую полиэтиленовой крышкой. Соседка для мамы специально свежий  приготовила. Она его за  ядреность «атомным» называла. Еду в автобусе, покачиваюсь, где надо подпрыгиваю на ухабах, сумку на коленях держу. Рядом  женщина подсела. Тоже  с сумкой. В какой-то момент в моей что-то грохнуло! Хорошо так грохнуло, на весь автобус. Я не сразу сообразила, в чем дело, но краской стыда залилась до самых кончиков волос.
-Они у тебя до сих пор не отошли, - поддел я. Галики дружно шикнули. Рассказчица продолжила, словно не слышала:
-Пассажиры, надо отдать им должное, сделали  вид, что ничего не случилось. Отреагировала  соседка. Наклонилась ко мне, пьяненькая, и громким  шепотом, на пол-автобуса, говорит: «Не смущайся, девка! Я тоже брагу везу»! Я скорехонько выскочила на следующей же остановке, и оставшийся  путь, без малого два квартала, прошла пешком.
Студенческое житье-бытье вспомнил Галик:
-С ребятами по выходным калымили на местном  хладокомбинате. Выгружали вагоны-термоса  с говяжьими тушами. Грузчиков не хватало и руководство  комбината частенько прибегало к наемной силе, что нам, студентам, было на руку. Платили хорошо. Там-то меня и научили, как проносить  через  проходную  ворованное мясо. Я по молодости и глупости  подписался. И едва не отморозил причиндалы. Не сидела  бы   сегодня с нами Татьянка.
 -Я тебя полюбила  не за твою пипетку, - спокойно отреагировала супружница. – Хотя  и она, конечно, сыграла кое-какую роль в моем выборе. Чего уж там!
 -Ха! «Кое - какую»! Еще как  «какую»! Не  за одну  же природную красоту пошла под венец?
 -Конечно, нет. Знаете, ребята, чем он взял меня? Своим красивым ухаживанием и мастерским развешиванием  макаронных изделий на уши. В  искусстве охмурения этому фанфарону в институте равных не было.
 -А когда познакомилась с моим «дружком», сдалась окончательно, - не успокаивался  Константин. Крепко его задело  обидное сравнение, использованное Татьяной.
-Вполне естественно, - спокойно отреагировала Светлана.
-Свет, а ты успела познакомиться с «затейником» Алексея?
-Ну, ты и спросила! – хихикнула Светлана и густо покраснела. Я от нее отстал не на много.
-Они знакомы-то всего ничего, - пришел на выручку  Константин. – Все еще впереди. Будете дальше слушать  историю  моего грехопадения  или  так  и зациклитесь на физиологических особенностях мужского организма?
 -Продолжай! – через чур поспешно сказала Светлана.
 -Тамошние грузчики мясо выносили в штанах, между ног. И в тот раз, перед уходом  домой, привычно затарились. Только для себя выбрали охлажденку, а мне дали прилично замороженный кусок. Подшутили или  на голубом глазу, так и не понял, Через  проходную   вышел без хлопот. Проблемы начались на автобусной остановке. Транспорт, как на грех, сломался и вовремя не пришел. Стою   в толпе и чувствую, как медленно, но верно, мои «колокольчики» в ледышки  превращаются. Еще немного и застучат при малейшем  движении. И от чертова мяса не избавиться,  народ кругом.
 -За остановку надо было забежать! – подсказал  я со знанием дела. – Наши несуны так  делают.
 -Там остановка  состояла  из гравийной   площадки  и  деревянной скамейки без спинки.  Даже ни одного  маломальского кустика поблизости,  пустырь. Когда, наконец, подкатил  автобус, я едва дождался, пока все залезут в салон,  забежал за корму, где и освободил «хозяйство» от ледяного плена. Мясо, не минуты не раздумывая, выбросил под днище автобуса.
 -И не жалко было?         
 -А куда я с ним, Танюха? Оно  в тепле начало помаленьку оттаивать, а у меня ни сумки, ни пакета. Не пойму, чем я тогда вообще думал. Да и не рад  ему  был.  Локтем перекрестился, когда отделался.
 -Прими  к сведению, начальник, - толкнула  меня   в бок Светлана.
 -Уже намотал на ус.
Галик закончил  свое печальное повествование  гордым  признанием:
 -После этого случая  честней меня  на комбинате  человека не было. И до сей поры  таким  остаюсь!
Меня  пробило  на армейскую тематику:
-Сразу прошу  у дам  пардону   за  предстоящие  натуралистические подробности за достарханом, но  в  моей  истории  без  них не обойтись. С незапамятных времен прижилась у нас  в роте замена понятия «сходить в туалет по - большому» коротким  словечком «булыга». Откуда  пришло, что раньше обозначало, никто не знает. «Булыга» и «булыга»! Когда кто-то говорил: «Пойду на булыгу», его напутствовали: «Бог в помощь»! Или: «Газетку побольше возьми»! Что интересно, в других ротах это слово не имело хождение, только в нашей.
-Как у Максима Горького, - перебила Светлана,  – Он говорил, что  если в одном уезде употребляется слово «хрындуги»,  то не обязательно, чтобы население остальных уездов  его понимало.
-Позвольте продолжить?
-Пожалуйста, пожалуйста! – благосклонно  разрешила Светлана.
-В  сентябре  десять  человек  от нашей  части  на  двух машинах откомандировали  в подшефный колхоз  на уборку  картофеля. Я, как политически грамотный и морально устойчивый, попал в число избранных. В то  же время   в колхоз  приехала  группа  студентов  с аналогичной целью. И вот сидим  вечерком, как обычно,  у костерка  интернациональной компанией, выпиваем, байки травим, вот как мы сейчас. Одному из наших и приспичило. Печенок, видимо объелся. Перед  тем, как  убежать в кусты, разоткровенничался:  «На булыгу схожу». И  предлагает пареньку из стройотряда: «Айда со мной!» Без всякой задней мысли, по простоте душевной.  Очкарик  с  чего-то вдруг  засмущался, покраснел, потом  выдал: «Я бы пошел, да  денег  с  собой  нет». Мы первыми покатились по земле. Когда  поведали  студентам  наш   фольклор, и они  схватились за животы.
-У нас командиром  роты  кореец был, по фамилии Хан, -  принял Константин  эстафетную  палочку  рассказчика. -  Как у Виктора Цоя, нижняя губа  всегда  высокомерно  оттопырена. Наверное, у них  это  национальное. И был у Хана  один бзик. Любил щегольнуть перед нами, русскими,  знанием   русских   пословиц  и поговорок. Делал  это к месту и не к месту,  и  всякий раз  непременно переиначивая  на  свой  лад. Получалось, как  по  пословице: слышал звон, да не знает, где он. «Цыплят по  восемь  штук  считают»! «Видит око, да  в  зуб не попадает»! «Не так  страшен  черт, как его малютка»! О чёрте и его малютке  я услышал  однажды по телевизору от Евгения Петросяна, когда он читал монолог Задорнова. И   до сих пор не пойму: то ли Задорнов прознал про них от кого-то из моих сослуживцев, то ли Хан – от Петросяна.  Мы  в шутку собирались издать  высказывания командира роты  под  названием «Цитатник  Хана». Вроде цитатника  Маоцзэдуна. Если помните, был в Китае такой «великий кормчий».
-Ребята, для кого из вас армия стала «школой жизни»?
-Журналистку включила? – поинтересовался  я. Перехватив многообещающий взгляд, не суливший  ничего хорошего,  поспешил с чистосердечным  признанием:  – Я водку  пить  научился  и к пиву пристрастился. В самоволках.
 -Такой весь «политически грамотный» и «морально устойчивый»? – поддела Светлана.
 -Я таким на первом году службы считался, а на втором был нормальным пацаном.
 -А  я в армии  проникся  двойными  стандартами. На политзанятиях мы, не таясь, в открытую играли в карты, травили анекдоты в то время, как замполит  бубнил о международном положении, о происках империализма. Об одном  просил. Чтобы вели себя потише. Боялся, что Хан застукает. Шугался он  его. А на людях такой правильный был, высокоидейный…
 -От «дедовщины»   сильно  страдали? Сейчас  столько про нее говорят и пишут.
 -Меня «деды»  не били, - первым  откликнулся  Константин. – Сержанты пару раз «подмолодили» в учебке, и все.
 -За что? – в унисон спросили девушки.
 -Отказался во время отбоя  раздеваться за сорок  пять  секунд. Девчонки, в армии это первая из наук.
 -А я знаю, - заявила Светлана. – «Любовь и голуби» два раза смотрела. Там за сорок пять  секунд  учили  одеваться  киношного сына Михайлова. Рыжего. Все думала, что над ним прикалывались. Оказывается, нет.
 -Я в первый же день заявил  во всеуслышание, что это изощренная форма издевательства. Во второй раз получил в торец за то же самое, но там  пытался  еще  в дискуссию  вступить. Спросил, в чем  здравый смысл  подобных требований? Логичней, говорю сержанту, одеваться за сорок пять  секунд. Необходимый навык  в случае тревоги. Рассусоливать со мной не стали, сделали физическое внушение. Но после  этого  отстали, хотя  я так и не покорился. Больше не били, но  каждый день  «лепили» наряды. Несколько раз  авансом  выдавали. Объясняли просто: «Вечером  опять ведь  не будешь раздеваться на время».
   -А другие раздевались? – заинтересовался уже я.
   -Бараны! Не один не поддержал! Так и раздевались, пока спичка горела.
    -А нам старшина спичку поджигал во время подъема, как положено. За  службу  всего один наряд получил. И то – за порожняк. В учебке, когда  строем  в  столовую  шли, мимо  нас БТР  проезжал. Я на него  варежку разинул  и  впереди идущему на пятку наступил. Мне и влепили. «За нарушения строя». Старшина потом  сказал: «Чтобы жизнь в армии медом не казалась». «Старики» над нами  не издевались. И мы над молодыми не изгалялись тоже.
  -Значит, «дедовщина» не от вас пошла?
  -А я думал, ты о нас  лучшего мнения!
  -Кто тогда виновник? – не отступала Светлана. - Папа говорил, что, когда он служил, ее в помине не было.
  -После дембеля я квасил однажды в компании  с работником   военкомата. Он «дедовщину» связывал с  началом призыва  в армию ранее судимых. У зеков ведь жизнь не по закону, а по понятиям. Раньше их брали только в стройбат. В нашей части таких точно не было. Костя, не ты рассказывал про бывшего сидельца, который призывался в один год с тобой?
  -Я, но он зону не топтал. У него условный срок был. По малолетке получил.
  -А почему их вообще начали в армию брать?
  -Призывников не стало хватать, - ответил  я  со знанием дела. – Умных много развелось, научились откашивать от службы.
  -И богатеньких буратин, - добавил Константин, - которые откупаются  за  «бабульки». Все встало с ног на голову! Раньше, если не служил, считался дефективным. Сейчас, наоборот, лох тот, кто не смог уклониться  от солдатской доли…

                Глава 20

Как и было запланировано, домой возвращались на следующий день. Без подснежников, но с хорошим настроением. У меня оно было просто  отличное, так как перед отъездом изрядно опохмелился. Галик, к своему большому сожалению, не мог составить мне компанию – ему предстояло вести машину. Света отказалась по той же причине. Меня поддержала Татьяна, да  и то чисто символически.
 -У тебя замечательные друзья. Мне они очень понравились.
 -А то! Рыбак рыбака видит издалека. Ты им тоже понравилась. Они представляли себе журналистов этакими снобами, к которым  на хромой козе не подъедешь. Ты поразила их своей простотой и, кстати, эрудицией. Обратила внимание, как  слушали  про подснежники? С открытыми ртами.
 Света рассмеялась:
 -Открою маленький секрет. Перед поездкой  специально пролистала пару  энциклопедий, чтобы за умную сойти.
 -Значит, ларчик просто открывался?
 -Как это зачастую  и бывает.  Подготовилась, чтобы тебе за меня стыдно не было. Видишь, сработало.
 -Действительно, старания не прошли напрасно. Меня все время распирало от гордости за то, что отхватил такую девчонку! Три в одном флаконе: красавица, умница, спортсменка!
 -Было бы вдвойне приятней слышать, скажи ты это на трезвую голову.
 -У меня и завтра  не заржавеет  повторить. И послезавтра не споткнусь. Говорится же:  «Что у трезвого в уме, у пьяного на языке». Это про меня.
 -Разведка  доложила, что ты имеешь большой успех у женщин.
 -Так уж и у женщин! У девушек. Я, кажется, догадываюсь, как  зовут твою разведчицу.
 -А я  и не думала из  этого  тайну  делать. Секретами  обольщения не  поделишься?
 -Тебе-то зачем?  Для охмурения  нашего брата  они  не подойдут. Для вас свои, специфические, приемы требуются.
 -Вот и хочу узнать, использовал ли ты  что-то из своего донжуанского арсенала в общении со мной.
-С тобой не применял никаких домашних заготовок.
-Рада слышать. И все же?
-Ладно, уговорила. Смотрела  многосерийный  ужастик «Байки из склепа»?
-Две или три серии. 
-Кажется,  в первой палач, которого самого потом «поджарили» на электрическом стуле, считал причиной своего успеха у женщин то, что со шлюхами  всегда  обращался,  как  с королевами, а с королевами - как со шлюхами. Я взял на заметку.
-Грубо, но верно, пожалуй.
-Вот и я о том же. Сразу скажу: со шлюхами дело никогда не имел.
-А я и не восприняла  твои слова буквально.
-Что еще Татьяна про меня напела?
-Хочешь вторгнуться в святая  святых,  девичьи  секреты?  И не мечтай.
-Да Боже упаси! Татьяна  девушка замечательная. Чтобы она не сказала, я спокоен. Криво не насадит.
-Ну, у тебя и жаргончик!   Между нами. В первые минуты  нашего с ней  знакомства я позавидовала ее бюсту.
 Неожиданное признание я принял в штыки:
 -Не тебе завидовать! Видела бы, какими  глазами  на тебя  Константин смотрел, когда ты сняла спортивную кофту и осталась в футболке. Поедом  ел и слюни в два ручья пускал. Я даже  хотел его на дуэль вызвать. Чудом сдержался. Удивляюсь, как Татьяна ничего не заметила и не прибила его. Мелкий собственник во мне проснулся. До этого я и не подозревал о его существовании.
-Ты всех своих девушек на пикники вывозишь? Я так поняла, что у вас с Галиками подобные выезды на природу не редкость.
-Ты – первая. До тебя была только моя жена, которая бывшая.
-Ты еще и истинный джентльмен, не хвастаешься победами!
-Я простой и  честный  парень. Всегда говорю правду.
Помолчали.
-Ты про Татьянин бюст упомянула, и я вспомнил историю, с ним связанную.
-У тебя была с ним история?! Боже мой!
-Выслушай до конца, не перебивай. Это не то, о чем подумала.  Как-то летом отдыхали на берегу речки,  и Татьяна на ужин сварганила нам  уху из… карасей. Клятвенно заверила, что собственноручно  наловила, пока мы пьянствовали водку. Еще упрекнула  в нашей бестолковости. Дескать,  мы, мужики, за весь день не  одной рыбки не поймали, а вот она, впервые взявшая в руки  удочку, за час столько наловила. Изрядно поддавшие, упрек приняли, как заслуженный. Не сразу въехали в шутку юмора. Так бы и не поняли в тот день каверзы, если бы «рыбачка», не справившись с душившим ее смехом, не раскололась.
 Я интригующе замолчал.
 -И в чем была шутка? – с нетерпением поторопила заинтересованная рассказом Светлана, чего я и добивался.
 -Сама не можешь догадаться?
 -Даже приблизительно ничего на ум не приходит.
 -Дело в том, что караси в реках не водятся! Это озерная рыба!
 -Где же тогда она их взяла?
 -На колхозном рынке, чтобы нас разыграть! И разыграла! Мы купились, как маленькие. Она ведь на самом деле уходила в кусты ивняка с удочкой. Но перед  этим полиэтиленовый кулек  с карасиками положила  в лифчик. Сунула  бы в плавки, номер не прошел. А объемная грудь, при виде которой Анна Семенович покончила бы с собой от зависти, надежно спрятала без малого килограмм золотистых рыбешок.
 -Молодец Татьяна! Я бы не додумалась. Кстати, рассказать анекдот про Семенович?
 -Об этом не спрашивают. Приколи.
 -Опрос мужской части населения показал, что никто не помнит Анну Семенович в лицо…

            
                Глава 21

Очередные записи, сделанные в кабинете Колодникова, я слушал дома на кухне, и  постепенно мной овладевал охотничий азарт. Наконец-то сработало! То, что принес в клювике диктофон на этот раз, заставило сердце биться учащённей. Клюнула рыбка! Нет, не рыбка. Рыбина! Четкий голос Анатолия Степановича спросил:
 -Сколько мяса приготовлено на этот раз?
Его собеседник, мной не идентифицированный:
 -Как обычно,  тридцать килограмм. В пропорции «фифти-фифти».
 -То есть, свинины и говядины пополам?
 -Как вы просили. Мой  человек  спрашивает, где кидать. Место за мойкой скотовозов Старлей запалил. Не хочется рисковать.
 -Один геморрой от этого вертухая!
 -Он и в зоне был для многих занозой в заднице!
 -Пусть  твой человек сегодня ночью  «зарядит»  директорскую «Волгу». Ее ведь не досматривают  перед  выездом.  А утром Игорек  вывезет, сам о том не подозревая.
 -Игорь машину на ночь в бокс загоняет.
 -Я прослежу, чтобы  сегодня  гараж не закрывали. Придумаю какую-нибудь  срочную  работу. Передай ребятам, что скоро нагрузка на них увеличится. Я еще  в городе пару  точек  нашел  для  реализации. А сейчас иди. Не надо, чтобы нас вместе часто видели.
 -До свиданья!
 -Пока!
 Я преисполнился  эйфории  и  гордости  за себя, умника. Так быстро вышел  на канал  хищения  по одной  лишь  не  осторожно  брошенной фразе! Ай  да Старлей! Ай да сукин сын! Воистину, мастерство  не пропьешь. Ох,  и полетят у кого-то завтра перья  по закоулочкам! Затрещат  чьи-то «пятые точки»!.. 
 Полетело и затрещало  у меня. Я лично  самым  тщательнейшим  образом  досмотрел  «Волгу» перед выездом.  Для этого не поленился  встать  в шесть утра.   Игорь, директорский водитель, выезжал с территории  очень рано. Предателям  контролерам не доверил. Разве  что  по  винтикам не разобрал агрегат. В итоге - огромный пшик. Ничего  запрещенного не обнаружил!  Даже сухой шкурки от колбасы! Побочным результатом  моего  рвения  явился  не  выезд  на  линию  «Волги»  в  тот день.  В порыве  усердия  что-то нарушил  в  электропроводке. Берсневу, проживавшему на съемной квартире, пришлось добираться  до работы на личном  транспорте  слесаря  ремонтно-механической мастерской. Слесарь  жил  в  одном  подъезде с начальством. Мою провальную  акцию  Сергей Витальевич воспринял с пониманием:
 -Не ошибается тот, кто ничего не делает. 
  Меня это не успокоило,  мучительно искал причину облома. О том, что я собрался «поставить на уши»  директорское  авто, не знала  ни одна живая душа. Даже кошку во время прослушивания диктофона  выставил   из кухни, плотно  закрыв  за  ней  стеклянную  дверь. И такой конфуз! Мучился  до тех пор, пока не узнал, что  гараж  ночью, как обычно, был закрыт, и в  нем  не проводились  никакие  срочные  работы. По всему выходило, что у Колодникова и его сообщников  что-то  не  срослось. Что  ж,  обычно гладко бывает  на  бумаге.
   Очередная  прослушка  дала  новую  порцию  важнейшей  информации. На этот раз инженер  общался с подельником  по телефону. О моем казусе с «Волгой» в разговоре не упоминалось, словно его  и не было
   -Пусть бросают  в сторону  мичуринских после полуночи. «Маяк»  старый…  Я тебе покажу «трусы на бане», шутник!.. Один длинный свисток  -  с территории, три коротких - с мичуринского…  Деньги за последнюю партию на твою банковскую карту перечислены. Я еще никого не динамил… О следующем заказе поговорим в конце недели. Будь!
  Несмотря на то, что отдел вневедомственной охраны переехал в новое помещение, номер телефона его начальника остался прежним. Вадим Набиулин  откликнулся быстро:
 -Слушаю, Петрович!
 -Откуда догадался, что это я?..  Ах, да! Определитель номера! Во-первых, здравствуйте вам!
-И тебе не хворать!
-Во-вторых, в наших взаимоотношениях, Вадим,  по-прежнему полное взаимопонимание?
-По-другому и быть не может, Петрович! Тем более, после твоей последней щедрой спонсорской помощи.
 -Все-таки голый прагматизм присутствует? Ладно-ладно! Все понимаю. Времена нонче такие. Я и сам не без греха… Да, возникла проблемка. Ситуевина  следующая…
  И вновь я оказался в дерьме! Уже  в глазах сотрудников  вневедомственной охраны. В очередной раз  вытянул пустышку. В назначенное время, в назначенном  месте переброса не произошло! А как обставился! Сам  караулил  на территории, проникнув  нелегально, в фургоне «Газели». Понадеялись с шофером на халатность контролеров и они не подвели, не стали досматривать машину при заезде на территорию после рейса. Мичуринские сады перекрыли ребята из вневедомственной охраны. Вадим расщедрился и выделил под это дело целый экипаж.
  Я бы не обиделся, узнав, что после провальной акции Набиулин  засомневался  в моей компетентности. В своих-то собственных глазах выглядел полным  болваном  и дилетантом. Горькую пилюлю   подсластила  мысль  о том, что о моей очередной  неудаче  комбинатовские  не знали. Операция, как и положено,  готовилась и проводилась в строжайшем  секрете. И вот снова  фиаско! Да что же это такое?!  Успешно   проводя  задержания  по  более  шатким  причинам, действуя иногда больше  по  наитию, а то и просто в расчете на русское «авось», сейчас, при  наличии  железобетонных  сведений, два  раза  подряд  так  лопухнуться! Сейчас-то  что помешало уродам провести грамотный переброс? Бестолочи! Из-за них и я не в почете. Куда смотрит Колодников,  главный закоперщик?! Кого набрал в подельники?!  Вопросы, вопросы. И не одного ответа. Не идти же за ними  к главному инженеру.


                Глава 22

Из «Журнала …»:
 «5.05.199…г.Наши контролеры опять отличились. В ночь с 3 на 4 Решетникова и Фролов  благополучно выпустили за проходную работницу колбасного цеха Бурнакову с мясом говядины весом 7,2 кг(!). Бурнакову  задержали  сотрудниками  милиции. Всей смене   минус 100% премии за «бдительность», за слабую воспитательную работу внутри своего маленького коллектива. Не забудьте поблагодарить отличившихся товарищей. Способ  «благодарности» выберите сами, будь то денежная компенсация или … что-то другое, мне безразлично. Слово не скажу. Старлей».
   «7.05.199…г. После дежурства  в  выходные дни Бодунов  два раза поручал писать за себя рапорты по итогам  смен  своим  подчиненным. Подобное возможно лишь в двух случаях: когда человек не в состоянии держать ручку, либо его вообще не было на работе. Ко всем  вашим «достоинствам» прибавилось еще одно – круговая порука. Далеко же вы зашли! Старлей».
  «9.05.199… г. Игошина Н. собственноручно  запустила  на  территорию машину с экспедитором Семеновым И. Случай вопиющий для рядового контролера, для ст. контролера  – тем более. Кто еще не знает, что на машине  запускаем только директора комбината? О том, что Семенов И. ко всему был пьяным, я уж не говорю. Для вас эта такая мелочь. Старлей».
  «9.05.199…г.Наши контролеры  столкнулись с невиданным дотоле  явлением. Спиртные напитки (водку, бальзам, марочные вина) стали … выносить с территории. В этом  замечены  работницы  убойного  цеха, преимущественно – санитарные врачи. Я проконсультировался  по этому вопросу с руководством. Его решение: запретить. Спиртное вкупе с наборами шоколадных конфет  есть  не что иное, как завуалированная взятка,  результат  нечестных сделок  со сдатчиками скота, презенты за подлоги в приемных документах. Старлей».
«10.05.199…г.  В очередной раз проверил машину с продукцией, отпущенной  холодильником  оптовому  магазину, и выявил следующее: под видом фасованной свинины 2 категории (по документам) были приготовлены шейка, корейка, крупный кусок, общим весом 43 кг. Часть продукции была «именной», на свертках проставлены фамилии мастеров колбасного цеха. Царева Л.уверяла  меня, что все сделано с согласия  зам.директора по сбыту Городецкого. Это оказалось ложью. Вся «левая» продукция возвращена на холодильник. Старлей».
«11.05.199…г.  У наших соседей, на молкомбинате, произошло ЧП. В 4 час. утра неустановленные люди в масках напали на женщину контролера, которая в тот момент была на проходной одна, сбили с сейфа навесной замок и похитили  45 тыс.руб. Там не придумали ничего лучше, как вменить в обязанность  контролерам  приемку от  экспедиторов в вечернее и ночное время  денег, а утром  их сдачу  в кассу. Подобное ЧП рано или поздно должно было случиться. ВНИМАНИЕ  ВСЕМ!
Держите всегда при себе средство индивидуальной защиты. В вечернее и ночное время, а в выходные – днем, закрывайте входные двери на ключ. На проходной всегда  должно  быть  два  человека. Не забывайте про кнопку тревожной сигнализации. Учитесь на чужих ошибках! Старлей».
          «13.05.199… г. Во время  обходов  обращайте внимание на проушины под  замками, закрепленные шурупами, на дверях складских помещений, цехов, подсобок. Чтобы попасть в закрытое помещение, злоумышленникам стоит  всего  лишь  открутить  шурупы. Ни ключи, ни отмычки им не нужны. Старлей».
        «14.05.199…г По предварительной информации  еще один человек торгует  спиртным  на  территории  -  механик колбасного цеха. Установить за ним негласный надзор, в идеале – взять с поличным. Отличившимся амнистия за мелкие проступки. Старлей».
«15.05.199…г.  За последнее время произошло несколько событий,  требующих вдумчивого анализа и соответствующих выводов для всех нас:
- на свалке в отходах мясокомбината, в пустых картонных коробках из колбасного цеха,  бомжи нашли непочатую бутылку самогона,
  - на проходной при попытке пройти на работу во 2-ю смену задержана работница колбасного цеха Руписова Ф. с банкой самогона,
- задержан в  нетрезвом  состоянии на проходной при попытке пройти на работу во 2-ю смену слесарь колбасного цеха(2-й раз с начала месяца) Белоносов Н.  До работы не допущен. Уволен, как и Руписова Ф.
- по информации нач. ОБЭП  «левое» мясо  в городе  в очередной раз  упало в цене. Для  нас это означает одно: канал  утечки  мясопродуктов продолжает активно действовать. Грош нам всем цена! Я скоро умом тронусь, ломая голову над этой проблемой, а вы по-прежнему пребываете в благодушном состоянии! Ничто вас не беспокоит! Вы не работаете, а отбываете трудовую повинность. Как думаете, долго руководство будет мириться с подобным положением вещей? Старлей».

                Глава 23    

Меня не на шутку зацепило.   После серии неудач, а накануне произошла еще одна, третья по счету, ни  о чем не мог думать, как  только  об инженере и его окружении. По-прежнему сидел в засадах, брал с поличным  воришек на территории, за территорией (чаще в ночное время), задерживал на проходной. Но это все была мелочь пузатая, к инженеру не относившаяся никаким боком. Различные  источники подтверждали  информацию нач. ОБЭП: «левое»  мясо в городе  не дорожает.  Из-за  этого на  душе  кошки скребли. Главный канал хищений  не обнаружен, шайка инженера не обезврежена. Данный факт я воспринимал, как  личную недоработку  и  свою беспомощность. Олимпийское спокойствие хранили  лишь  мои контролеры. Их беспокоило одно – мое существование.  Для некоторых я готовил  «волчьи билеты». Я по-прежнему испытывал дефицит единомышленников на комбинате. Сочувствующие были, но  никто не делал решающих шагов на сближение, четко соблюдая невидимую дистанцию, хотя, безусловно, некоторые  обладали важнейшей  для меня информацией. Я не терял связь с бывшими  сослуживцами. Многие уже уволились из колонии, выслужив предельные срока. Но ко мне в охрану не шли из-за маленькой зарплаты. Вот бы с кем  я развернулся на полную катушку! Их учить не надо.  Подарком судьбы посчитал  приход  Игоря  Скурихина. Он оказался таким же дурнем, как и я, - принципиальным  до мозга  костей, что не понравилось  командиру  роты. Тот его и «скушал». Для Игоря зарплата не явилась преткновением. Его привлек график, сутки  через  трое, который  позволял ему  подрабатывать  так же охранником  в зале игровых автоматов на железнодорожном вокзале. Каким-то  чудом  я  уговорил трех бывших прапорщиков.  Никто  не проработал у меня  и по полгода. Одного я прищучил на краже, второго – на пьянстве в рабочее время. Третий  ушел  сам, заявив: «Не могу досматривать рабочих! Зеков – другое дело». 
   Неудачами  заканчивались попытки приучить к засадам  новичков, набранных уже мной после предварительного собеседования и тщательного изучения биографий. Сейчас-то не на кого было пенять. И у них отсутствовало  понимание остроты момента, терпение, усидчивость, желание работать на результат. Хорошо еще, что начальство не упрекало  за текучесть кадров. При советской власти за подобный «естественный отбор» по головке не погладили бы.
   После очередной закладки диктофона  на приглянувшееся  место  я не  поспешил покинуть  кабинет Колодникова. Встал посреди помещения и медленно  начал  визуальный осмотр  окружающих  предметов. Не попадет ли на глаза какая вещица, указывающая на преступный промысел хозяина. Глупость с моей стороны, конечно, несусветная. Не надеялся ведь на то, что найду под столом  кусок мяса,  или на широком подоконнике, заваленном бумагами,  палку  колбасы. Но я пребывал в такой степени отчаянья, что готов был на любой абсурдный шаг, за версту отдающий кретинизмом.
    Постояв,  уселся  в офисное кресло на колесиках, прокатился несколько раз взад-вперед  вдоль письменного стола. По ходу движения бездумно окидывал  взглядом столешницу со стопкой  документов, письменным  прибором,  перекидным   календарем  с листочками, исписанными вдоль и поперек  красной и синей пастой, ничего пока не трогая руками. Дал им волю, когда решил заглянуть в верхний  ящик  стола.  Канцелярская   мелочь: шариковые ручки, стержни  к ним, коробки  со  скрепками, связка ключей, банковские резинки.  Из глубины изъял  сложенный  вчетверо  лист писчей  бумаги. Когда развернул, выяснилось, что это не один лист, а два, покрытые аккуратным  рукописным  текстом. Взгляд  сразу  зацепился за крупный заголовок. «Для Старлея. Черновик». С замиранием  сердца   поспешно разгладил  листы. И  офигел. На бумаге убористым почерком было начертано:
«Я: - Сколько мяса приготовлено на этот раз?
Ты: - Как обычно,  тридцать  килограмм. В пропорции «фифти-фифти».
Я: - То есть, свинины и говядины пополам?
Ты: - Как вы просили. Мой человек спрашивает: где кидать. Место  за мойкой скотовозов Старлей запалил. Не хочется рисковать.
Я: - Один геморрой от этого вертухая!
Ты: - Он и в зоне был для многих занозой в заднице! …»  Дальше читать не стал.  Озарение, как вспышка,  накатило на меня. Все  сразу встало на свои места. На протяжении последнего времени я  был жертвой  грандиозной подставы. Оказывается, меня давно с успехом для организаторов водили за нос.
 Я держал в руках не что иное, как  сценарий диалога, подготовленного  и  озвученного  специально  для  моих  ушей, в полной уверенности, что диктофон не пропустит ни словечка. Мой  фокус  был разоблачен  в зародыше. И не важно, как это произошло, где  я прокололся.  Меня грамотно развели, кормили дезинформацией, отвлекая от насущных проблем. Я отчетливо представил обоих, склонившихся над текстом  и при его озвучивании  едва себя сдерживавшие, чтобы не рассмеяться. Развели, как лоха! А почему, впрочем, «как»? Лохом  и оказался. Я не испытывал ни малейшей обиды. Одна досада владела мной. Что ни говори, а получил по заслугам. Надумал сыграть краплеными картами, сам нарвался на шулеров. Надо было  срочно  решить, что делать дальше? Свернуть лавочку, признав поражение, или  продолжить  игру  в  кошки-мышки? Крепла   мысль, что зря подозревал инженера, поставил не на ту лошадку. Прошло столько  времени, а я так и не установил его связь с этим  гопником,  Друздем. Похоже, ее и не было. Завязывать с прослушкой? Нет,  сдаваться рано. Предприму еще одну попытку, последнюю, чтобы окончательно  расставить  все  черточки над  t. Вот  только кое-что подкорректирую в своих действиях.

               Глава 24

Пикник сблизил нас со Светланой. И не потому, что ночь на природе  мы все  провели в одной палатке - спать в машинах никто не захотел.  В палатке  все было целомудренно.  А по-другому бы никак и не вышло.  Между  мной и Светланой легла чета Галиков. Подозреваю, не без предварительного женского  сговора. Было  не до известных глупостей  и потому еще, что мы с Константином упились в хлам.   
 Света  всерьез увлеклась тренировками. Не перегорела, не испугалась трудностей, которые  я  щедро  пообещал  на  начальном  этапе.  А жути    гнал  качественно, быстро  осознав,  какую  нагрузку  взваливаю на себя, подписавшись на  роль  доморощенного тренера. Чтобы соответствовать, мне пришлось полностью перейти на здоровый образ жизни, прекратив  злоупотреблять тонизирующими напитками. Я стряхнул  пыль  с конспектов училищной поры и с книг  по боевым  искусствам. В  обговоренные дни Светлана забирала меня от комбината, везла  на свою квартиру, и  начиналось светопреставление с уханьем, хаканьем, визгом. И все это безобразие  происходило под  магнитофонную музыку, чтобы соседи не подумали чего. На Свете всегда – топик, шортики, на мне -  боксерки. Кувыркались и бросали друг друга  в большой комнате на двух ватных полосатых матрацах, с успехом выполнявшие роль  спортивных матов. Стеклянный журнальный столик, в обычное время стоявший посередине, задвигался  от  греха подальше в самый дальний угол. Во время занятий мы периодично менялись ролями: нападающий - защищающийся, и наоборот. Использовали как бесконтактную технику, это когда руки и ноги останавливались в нескольких сантиметрах от тела спарринг – партнера, так и технику «мягкого контакта», при которой конечности едва касались туловища. Поскольку Света чаще входила в раж, синяки на мне не переводились. Я держался мужественно, не роптал и не давал ответки.  На протяжении всей тренировки я, как заправский гуру, вещал менторским тоном:
 -… Каждый прием должен войти в твои  плоть и кровь, чтобы все его движения стали инстинктивными.
 - … Если решила нападать, а не бежать, сверкая пятками, не  угрожай предварительно своей жертве, не заговаривай с ней, а сразу действуй быстро, эффективно.
 -…Об основных болевых точках на теле человека ты  знаешь. Еще лучше надо знать, как их защищать у себя.
 -…Рассмотрим  подробней  каждую  из них. Глаза. Они – самая легкодоступная и очень  чувствительная  цель. Несильный удар делает хулигана практически безоружным и беззащитным, дает тебе возможность от него уйти, убежать, или, наоборот, атаковать.
 -Я обязательно ему добавлю! – решительно заявила ученица.
 -Ну, ну, Аника - воин! Запомни! Если целишь в глаз, не делай заранее из пальцев букву «V» - самую распространенную ошибку. Это может насторожить  противника и удар сорвется. Ладонь должна быть разжата, пальцы прямые. После удара все же лучше убежать. Нос. Сильный удар в любую  его  часть, от  переносицы  до верхней губы, причинит  гарантированную  боль и надолго выведет  бедного  хулигана из строя.
-Хулиган по определению не заслуживает жалости!
-Согласен. Но опять же после удара рекомендую ломануться подальше.
-Ну, уж нет! Я ему, гаду, тут же еще в одну «болевую точку на теле» двину, ногой с размаху.
-Догадываюсь, в какую. Горло и шея. Также легко уязвимое и болезненное место. Но тут следует помнить, что, перестаравшись, можно не только парализовать противника, но и убить его.
-Туда ему и дорога! –  последовал безжалостный комментарий.
-Ну, да! Он – на погост, а ты – в места  не столь отдаленные.  Солнечное сплетение. В него можно бить как рукой, так и ногой. Область довольно обширная. Ну, и твоя любимая точка на теле противника  – пах.  Любимая во всех отношениях.
-Попрошу без пошлых комментариев!
-Не вижу ничего скабрезного  в своих словах. Хочу подчеркнуть, что пах – чувствительное место не только у мужчин, но и у женщин. Средней силы удар мгновенно парализует, мощный – может, опять же, убить.
-Ты, случайно, меня не в киллеры готовишь? В этакую Никиту?
-Совершенно не случайно готовлю к суровым и жестоким будням нашего не простого времени, в котором  пачками  расплодились хулиганы, маньяки, насильники. Материалы в криминальной рубрике твоей газеты убедительное тому подтверждение.
 -… Удары наносятся   пальцами, острием ладони, ребром ладони. Для общего развития, в спецназе  стараются  бить  открытой ладонью.  Намного эффективней, чем  кулаком. Такой удар  сильнее и болезненнее.
 -А как это «острием  ладони»?
 -Это когда пальцы выпрямлены, сжаты, напряжены. Также удары наносятся коленом, ногой,  локтем, головой.  Но я не рекомендую, как средство самозащиты. Чтобы самой не стать жертвой таких ударов, держись от противника на расстоянии вытянутой руки.
 -…Используй не один какой-нибудь удар, а серию: в глаза, ребром правой ладони в подбородок, левой – в любую открытую болевую точку. Если противник не вырублен, проводишь завершающий удар коленом правой ноги, опять же, в пах. И все! Враг повержен!
-Бежать в таком случае не нужно?
-Обязательно даже нужно, раз не смогла сделать это раньше.
-Проще научиться бегать, как лань, -  сыронизировала Светлана. – Тогда и приемы не к чему знать, и не надо  потеть над их отработкой.
-Даже на бескрайних просторах саваны  лани не всегда удается убежать от хищника. Что говорить про городские джунгли.
-Просто и доходчиво. Будем продолжать!
Неизбежное произошло, когда  после одной из тренировок  ко мне в ванну зашла обнаженная Светлана. Я, как обычно, забыл закрыться на защелку…
                Глава 25

Прослушав  последнюю диктофонную запись, я снял остатки подозрения  с  главного  инженера. Я думал,  меня дезинформировали  с целью   отвести  подозрения  от  истинных воротил, а на самом деле  главный  мстил  в моем  лице  всей  исправительной  системе, недавним представителем  которой  я  был. Обнаружив  сценарий спектакля двух актеров  для одного слушателя, диктофон я тогда не забрал, поменял лишь с большей тщательностью «место прописки».
  -Задолбал  вертухай  своей хреновиной, в рот мента оттрахать! Чего он ко мне прицепился? С какого такого перепугу? В своем кабинете пернуть не мог, в рот мента оттрахать! Пока этот долбанный диктофон был в кабинете, ощущал себя, как голый на улице, в рот мента  оттрахать!
 -Овчинка стоила выделки. Классно мы над ним поиздевались!
 -Мало для него! Я бы его задушил собственными руками за то, что он «зарубил» нам продуктовые посылки  с деликатесами на праздники, заставил платить за нашу же продукцию, Веришь, нет, впервые перед последним праздником пришел домой с пустыми руками. Стыдно стало стоять в общей очереди!
 -Смотрю, любовью к нему не страдаете.
 Голос я так и не смог идентифицировать. Скорей всего, с его владельцем  никогда не пересекался, иначе  узнал  бы. Я даже начал сомневаться: работник  ли он мясокомбината.
 -Последнее  дело – вертухая  любить! Мой брат на зоне  второй год чалится. Наслушался от него на свиданиях об красноперых, в рот мента оттрахать! Они на улицах белые и пушистые. В зоне – звери!
Еще один балабол  нашелся! Не варись  я в том котле, поверил  бы без раздумий. Такие вот краснобаи и распускают слухи о произволе  и беспределе  в  местах  лишения  свободы, в реальной жизни не имеющие под  собой почвы. Не мы над зеками издевались, а они над нами, при поддержке  Управы, прокуроров по надзору и сонма  «правозащитников», большая  часть из которых бывшие сидельцы, «жертвы» системы.
-Я и не знал, что ваш брат сидит.
-Еще бы знал.  Тебе  первому  сейчас говорю, в рот  мента оттрахать! Бабу решил поучить уму-разуму, да перестарался. Сука  заяву  накатала, ему  и сплели  ласты, впаяли  по  самые помидоры! Таких в обиходе «домашними боксерами» зовут. Загремел по полной из-за грешков молодости. Так бы легким испугом отделался, в рот мента оттрахать!
-Вы сами, случаем, не из бывших?
-У тебя  с  головой  все в порядке?!  Как только мог подумать такое?! Старлей тоже раз намекнул, притом, публично, в рот мента оттрахать! Бог миловал. Надеюсь и впредь с законом  в ладах жить.  Вернемся к нашим баранам, вернее, к одному.  Как думаешь, он догадался, что мы его водили, как козлика на веревочке?
-Просек, конечно, хотя виду не подает!  Машинку-то забрал.
-Танька Бурмакина молодец! Не зря   ее подогревали. На, передай ей еще пятихатку.
-Сейчас-то за что?
-Всегда  надо  смотреть  дальше  собственного носа. Она во всех кабинетах  моет. Много  видит, много  слышит. Нам нужны такие люди. Не одному Старлею, в рот  мента  оттрахать, агентами обставляться. Это  он с поддержки Понужаева воспарил. Почувствовал себя орлом, воробей навозный,  в рот мента  оттрахать!
-Новый тоже ему в рот смотрит.
-Надеюсь, не долго.  Не плохо  бы   еще  пару  раз  пса  помойного  мордой  к земле приложить.  Тогда  быстрей  сдуется  в глазах  Берснева. Знаешь, несмотря на определенные  неудобства, я бы с ним еще поиграл в кошки-мышки, в рот мента оттрахать!
-Больше со своей  игрушкой к вам  не сунется, не полный же дурак.
-Кстати, об  игрушках. На днях осенило. Что, если диктофон его долбанный – бутафория? В смысле, не для отвода ли  глаз он нам его подсовывал, в рот мента оттрахать?
-Нет, что вы! Мы же вместе смотрели. Пленка крутилась, как положено.
-Я не в этом смысле.  Подобная  дура у этого питекантропа - анахронизм, позавчерашний день.
-Почему «питекантроп»?
-Его предки  вымерли, а  этот со своими замашками  каким-то чудом выжил! Сейчас столько  миниатюрной шпионской техники в продаже появилось. От камер скрытого наблюдения до цифровых диктофонов в виде брелков, шариковых ручек и прочая. С большим объемом  памяти и запасом прочности. Что стоит ему  напихать нам разных там «жучков», «паучков», а ту  гробину использовать   в роли ширмочки?
-Для столь  многоходовой комбинации необходимы весьма и весьма веские причины.  Мы же по большому счету  перед законом  чисты и не порочны.  Да и кишка у него тонка на эту «живность», не по карману  подобные штучки с его-то зарплатой.  А побочных доходов, насколько мне известно, у него нет, как нет, слава Богу,   в бюджете  отдельной  статьи  расходов на оперативные нужды. Не доросли мы пока что до этого. Уверен,  диктофон –  его единственное техническое средство в арсенале. Да, бинокль  еще. По-моему, вся его затея с прослушкой  – мальчишество, игра в шпионов.
Кто же  это такой умный?  Как его вычислить? К Бурмаковой за помощью обратиться?  Памятуя старые обиды,  ни за какие коврижки не согласится на сотрудничество, к бабке не ходи. Применить шантаж, или тот  же подкуп, как они? Не в моих это правилах, а потому нет навыков.
-А из колонии  он  ничего не мог прихватить? У оперативников?  Им подобные вещи, как воздух нужны.
-Вот тут я – пас! С пенитенциарной системой не знаком даже понаслышке.
-На всякий случай я изредка кабинет  буду перетряхивать. У него же ничего  святого, в рот мента  оттрахать! В любую щель может сунуть. И Таньке скажи, чтобы по-прежнему глаз с него не спускала. Как думаешь, он меня одного слушал?
 -С его-то  замашками  ничего не стоит в любой кабинет залезть. Хозяйничает, как у себя дома.  Вполне возможно, что  еще  с  кем-нибудь надумает  поиграть в кошки-мышки.
-Вычислить  бы эту  жертву,  можно  еще  поводить за нос,  но на чужом поле, в рот мента оттрахать!
-А я бы не стал с ним дальше связываться.
-Ладно, поглядим. А сейчас  давай о делах наших насущных покалякаем.

               Глава 26

Из «Журнала…»:
  «15.05.199…г. Оказывается, несмотря на запрет, работники прачечной приносят из дома личные вещи и стирают их у себя казенным порошком, злоупотребляя служебным положением. Наши же контролеры-женщины длительное время смотрят на это безобразие сквозь пальцы. С прачками я провел соответствующий разговор. Они пообещали до конца недели восполнить ущерб комбинату,  принести из дома 3 коробки стирального порошка. Старлей».
            «15.05.199…г. В связи с предстоящим ремонтом в бухгалтерии кассу сняли с охранной сигнализации, приблизительно, до 20 мая. До конца ремонта  ежечасно проверяйте кассу в ночное время и в течение суток в выходные дни. Старлей».
   «16.05.199…г. Имеется информация  о том,  что Ступинина Т. (колб. цех) причастна к пропаже из раздевалок и служебных кабинетов денег и личных вещей работников колбасного цеха. Возьмите ее под плотное негласное наблюдение. Обращайте внимание на ее преждевременные уходы домой, на все ее вещи, что выносит на себе или в пакете. Есть смысл какое-то время где-то отмечать, что ей выносится, цвет, особые приметы и т. д. Старлей».
 «17.05.199…г. Берснев дал указание отделу заготовок принимать скот от сдатчиков и в ночное время суток с соблюдением необходимых формальностей (наличие соответствующих справок и личного присутствия представителя отдела заготовок или приемщика скота). В связи с этим  разрабатывается система мер, чтобы сдатчики со скотом «не толпились» за территорией. С выполнением всех формальностей запускайте скот в любое время суток. Нагрузка на вас, конечно, увеличится. Но это не должно пагубно отразиться на нашей деятельности.  Придется потерпеть. Старлей».
«18.05.199…г. Рабочие убойного цеха перед приходом на работу продолжают перекидывать спиртное на территорию. Используют  грелки, кегли, пластмассовые бутылки из-под пива. За столяркой возле забора Нехаев В. задержал Вощанова В.(МЖЦ). Тот активно искал грелку с водкой, которая к тому времени была в моем кабинете. «Объяснительную»  Вощанова прилагаю. Без смеха не мог ее читать. Оказывается, водка ему нужна для  «наружного употребления  в качестве дезинфекции против  пагубных последствий порезов». Вспомнилась еще одна его «Объяснительная» , в которой он написал, что совершил двухдневный прогул  из-за грозы. «Шел на работу. Когда сверкнула молния и раздался гром, я испугался и повернул обратно». Вот такие юмористы трудятся на нашем комбинате. Ему бы тексты писать для Петросяна. Старлей».
            «18.05.199…г. Качество обходов территории ночью оставляет желать лучшего. Несмотря на мои титанические усилия, не все контролеры до сих пор осознают важность этого дела, подходят к нему формально, слабо понимают, на что обращать внимание, что держать под контролем, как вести себя в той или иной ситуации. Не все, по-прежнему, настроены в течение смены работать на результат. Подобные настроения необходимо менять или я буду менять таких контролеров  по Гоголю: «я тебя породил, я тебя и убью». Старлей».
          «19.05.199…  Ст. контролерам. В результате комплексной проверки нам предложено ежедневно, по утрам, проверять кнопку тревожной сигнализации (КТС) по следующей схеме: звонок на пульт о предстоящей проверке КТС ---- нажатие----дождаться подтверждение с пульта о поступившем сигнале----спросить фамилию оператора (вместо фамилии вам могут назвать №, под которым оператор значится), представиться самому----выключить КТС----время проверки отражать в рапорте ст. контролеру. Старлей».
 «20.05.199…г. По информации нач. убойного цеха за последние дни из цеха украдено 5 новых ножей и 15м. поливочного шланга. Подозрение на армян, которых «развелось» на территории неимоверное количество. Старлей».
  «21.05.199…г. Составляются списки детей сотрудников от 6 лет до 15 лет для поездки в пионерский лагерь. Ни время поездки, ни название лагеря пока не известны. Записывайтесь у меня. Старлей».

                Глава 27

Я стоял в дощатом сооружении,  построенном во времена Она для хранения каустика, а ныне заброшенном  по причине ветхости, и сквозь прорехи между рассохшимися досками  в бинокль наблюдал за жизнью комбината. Сегодня объект  моего  пристального внимания – холодильник. На рампу из сорокасемитонного  рефрижераторного  вагона выгружали огромные  свиные туши. Оптика  позволял в деталях разглядывать каждого из участников разгрузочных работ. Большая часть из них – штатные грузчики. Наравне с ними суетятся представители убойного цеха, электроцеха, РММ. Своими  силами холодильник не справляется. А простой вагона – удовольствие дорогое. Железная дорога свою выгоду не упустит.
Изредка мимо моего наблюдательного  пункта  проходили люди. Я чутко держал ушки на макушке. При шуме приближающихся шагов вжимался в дальний угол. Крайне нежелательно быть кем-то обнаруженным. Случись такое, на мероприятии можно смело ставить крест. Молва моментально долетит до чужих ушей. Доброхотов и несознательных граждан на комбинате хватает. Каждый второй считает за доблесть и чуть даже не  гражданским  долгом  напакостить  мне, продемонстрировать  лояльность  к моим  потенциальным  жертвам. Потому и приходиться действовать  с оглядкой. Стараюсь  не светиться и перед  своими контролерами. А они во время обходов  территории  тоже  проходят  мимо, не догадываясь о моем  присутствии.  По крайней мере, я надеюсь на это. Их я опасаюсь не меньше остальных прочих. Забавная ситуация и в то же время  печальная. Кому  сказать, не поверят.
  Напротив  холодильника за железнодорожным полотном  возвышается  серое здание  будущего цеха  для производства  консервов – амбициозный проект  нового  руководства. Новостройка представляет собой  огромную коробку из железобетонных плит с покатой крышей, пока что  без окон и дверей. Вместо пола голая земля, захламленная строительным  мусором. Рабочий люд  приспособил  строение  под  туалет. Вот и грузчики, предмет моего  сегодняшнего интереса, нет -  нет, да спрыгивали  с рампы на шпалы  и пропадали  в импровизированном  нужнике  на пару-тройку минут. Задерживались    и на более длительное время. Всех  вояжеров  во  чрево  будущего цеха я провожал  и встречал. Отметил интересную деталь. Убегали туда, как правило,  озабоченными, возвращались не спеша,  довольными.
Валерка  Шторников, спрыгнув  с рампы, к строению не поспешил. Не пристроился с расстегнутой ширинкой и к одному из кирпичных столбиков, на которых покоились массивные  плиты  рампы.  Стоял у вагонной  автосцепки  и  настороженно  крутил  по  сторонам головой.  Долго стоял, долго  крутил. Затем  сунул в рот два пальца   правой руки. Разбойничьего  посвиста я не услышал из-за  дальнего  расстояния. Жалко, что к биноклям не додумались пристроить направленные микрофоны! А если где-то и есть такое новшество, мне оно, конечно, не по карману.
Услышал свист  Валеркин  напарник – Бердников. У обоих на проходной я когда-то  едва  не с кожей отодрал от тела приклеенные скотчем  свертки  с  мясом. Бердников выбежал из дверей раздевалки с  пухлым бумажным кулем на плече и поспешил к Шторникову. Приняв  от подельника поклажу, Валерка также шустро побежал к серому строению, исчез за углом. Пропадал не больше пяти минут. Возвращался на рабочее место налегке, с чувством выполненного долга. Настало время исполнить мой долг.
Я сделал приличный крюк, чтобы подойти к строящемуся зданию с противоположной стороны. Навстречу  попал  личный  «Баргузин» механика убойного цеха Шевченко Михаила. Мы приветственно  махнули  друг другу  руками и разминулись. Я тщательно обследовал внутренности  помещения. Не оставил без внимания ни один закуток. С места на место перекидал тюки с минеральной ватой. Прутом истыкал землю под ногами в поисках замаскированного  схрона. Тщетно. Бумажного мешка нигде не было. Значит?…  Значит! Я схватился за рацию:
-Вызываю транспортный КПП!
-КПП на связи!
-Шевченко на «Баргузине» не выезжал  с территории?
-Только что подъехал к воротам! Вон под окном стоит.
-Ни в коем случае не выпускать до моего прихода!
Михаил Степанович  стоял  возле  серого «Соболь - баргузина» и вел неторопливую беседу с контролером. При виде меня бросил окурок, воскликнул:
-Алексей Петрович! Что за дела? Не выпускают! Говорят, вы распорядились.
-Точно, - Я обратился к контролеру:  - Иван Иваныч, машину досматривал?
-Не успел.
-Михаил Степанович, открой салон.
-Да он, как всегда,  пустой.
-Вот и хорошо. Мне  меньше работы.
  В салоне заглянул под 3-х местный диван, обтянутый велюром и кожзаменителем. Попросил  Шевченко снять  кожух  с запасного  колеса. Нигде ничего.
-Еще в кабину гляну и можешь ехать.
-Не доверяете своим  «чекистам»?
-Показываю на личном примере, как надо работать. Как комиссары в Гражданскую.
Посмотрел под сиденьем, за его  спинкой. Не поленился сунуть нос  в бардачок. В него, конечно,  от отчаянья, поскольку легкая паника начала охватывать  меня. Рушилась единственная  версия. В растерянности заглянул даже под  днище машины, чего раньше никогда не делал. И там не было чертова куля!
-Можно ехать, Алексей Петрович?
-Открой, Степаныч, капот напоследок.
Хороший генератор был у машины  Михаила Степановича!  Двигатель работал без  аккумулятора. На его законном  месте, на полочке, стоял злополучный  куль. В такой таре комбинат продавал клиентам мясокостную муку.  В мешке  покоилась  свежая  вырезка.  Тридцать  два  килограмма, как показало последующее взвешивание. Сколько было вывезено таким способом  до этого, можно было только предполагать.

                Глава 28

Тренировка закончилась, как обычно, совместным принятием  душа. Я первый покинул ванну, оделся и приступил к изготовлению бутербродов, салата из свежих овощей. Перед этим поставил на газ турку с водой. Дверной звонок застал за сервировкой стола. Проходя мимо ванной, прислушался. Шум  льющейся воды перемежался с задорным мурлыканьем. Что за песня исполнялась под тугими струями, не разобрал. Я посмотрел в глазок. На площадке перед  дверью переминался незнакомый  парень  во всем белом: в  кроссовках, в  брюках, в  рубашке с короткими  рукавами. Рост  не  определить,   линза  искажала  реалии. Откинул цепочку, открыл дверь:
-Слушаю!
По лицу незнакомца с водянистыми малоподвижными глазами  промелькнула  гамма  чувств: оторопь, ярость, решимость. Не говоря ни слова, парень ринулся  ко мне, схватил за грудки, втолкнул в квартиру. Заехать по своей физии я не позволил. Выставив  блок  левой  рукой, правый кулак  впечатал  в квадратный подбородок. Противник  поплыл. Не раздумывая,  от души я еще добавил ему. Целился  конкретно в свежевыбритый фэйс. И, кажется, разбил нос. Убедиться не успел: парень рухнул на пол. Из  ванны вышла Света. Голенькая, как Афродита из пены  морской. При виде  постороннего  с  ойканьем  испарилась. Вторично появилась, закутанная в большое банное полотенце. И сразу кинулась  к незнакомцу, по пути оттолкнув меня с криком:
- Прекрати! Брейк! Брейк!
Я знал, что означает команда «брейк», поэтому сразу отошел к вешалке. Светлана помогла  парню  подняться, заботливо осмотрела окровавленное лицо.
-Саня, как ты? Сильно он тебя, изверг? Пойдем в ванну, умою. Сними рубашку, состирну, пока  кровь не засохла. – И уже мне: – Что произошло? За что ты его покалечил?!
 -Так он убить  меня  хотел! Я только дверь открыл,  он сразу  на меня с кулаками  набросился. Кто это?
-Дед  Пихто! Брат мой! Единоутробный! – донеслось из ванны. Я закрыл входную  дверь, поплелся на кухню к прерванному занятию. К двум чайным  парам  добавил  третью, разлил по  чашкам  горячий кофе. Заглянул  в холодильник, с удовлетворением  увидел  в  дверце  две бутылки «Столичной». Есть   с  чем уладить  недоразумение. Выставлять спиртное не стал. С этим всегда успеется. Неизвестно, с каким настроением братец  единоутробный выйдет из ванны. Вдруг снова полезет в драку! Тогда не водкой придется  угощать, а бутылкой, по голове. Шучу. В состоянии  успокоить хулигана и без подручных средств. Я и не знал о существовании брательника. Оказывается, не настолько со Светланой близки, как мне казалось. Что еще скрывает от меня рыжая? К каким сюрпризам готовиться? То, что она, как и я, в разводе, знал. Что детей нет, знал. И все, пожалуй. Ладно, подождем. Мы  терпеливые. Даже не буду первый спрашивать, за что пытались  пять минут  назад  лишить меня  жизни  в  самом расцвете сил.
При  появлении на кухне Сашки с обнаженным накачанным торсом  я не стал с виноватым  видом отводить  взгляд  от лица  с опухшим носом. Первый протянул руку, глядя прямо в слезившиеся глаза:
-Алексей!
-Александр!  - буркнул родственник  и поспешно сел за стол. От  рукопожатия,  однако,  не  уклонился. За ним  почти  сразу  залетела  Светлана в целомудренном халате до колен.
 -А вот и я! Познакомились? Надеюсь, второго раунда не будет?
 -Не будет, - ответил я за двоих и полез в холодильник за сорокоградусной.
 -… Светка зарок дала, что после неудачного замужества никогда больше нога мужчины не переступит порог ее квартиры. Разумеется, кроме моей и отца. Ее слова я понял буквально,  и принял тебя за вора.
- С умом изредка дружить надо! – попеняла сестра брату. – Какой вор по первому звонку дверь откроет?
-Затмение нашло. Я же перед  этим  малость  накатил. А тебе не надо клятвами разбрасываться!
 «Странно, - промелькнуло в голове на мгновение. – Накатил, а запашка нет».
-Вот с детства так! Что бы ни случилось, всегда я виновата! Вечно крайняя!
-Надо было первой родиться!
-Кто бы тогда за меня заступался?
 -… Кровати вам мало? По всей комнате  матрацы  разбросаны и мебель по углам распихана.
-На оргии намекаешь? Когда успел разглядеть? Алексей из меня Рэмбо в юбке лепит. А точнее, а-ля Никиту. Ну, вроде той, из фильма.
-Какую из них?
-Что, значит, «какую»? Их, что, несколько?
-Я знаю троих. Пету Уилсон, Анн Парийо и Мэгги Кью.
-Кто из них блондинка?       
-Пета Уилсон.       
-Ты когда киноманом заделался?
-Я за время странствий много специальностей освоил. Одна из них – киномеханик.
-Где пропадал? За все время ни слуху, ни духу!
 -Я же родителям звонил. И не раз. Неужели, не говорили?
  -Говорили, конечно. И даже приветы  от  тебя  передавали. А напрямую с любимой  сестрой  пообщаться не судьба? Так, колись! Где был, чем  ещё занимался?
 -Где был, там  меня уже нет, - увильнул  брательник от прямого ответа. – История моей жизни уместится на почтовой марке.
 -Если не хочешь откровенничать, зачем  приперся?
 -Ребята, давайте  накатим  еще   по одной!  Уйду, тогда и выясняйте отношения. Я бы, Лисичка, тоже не стал при постороннем распинаться.
  -Понятное дело! Пресловутая мужская солидарность!
  -«Лисичка»? Это потому, что  рыжая? А что, ей эта кликуха  подходит! В самый цвет.  Я бы ее  еще по-другому величал:  Лиса Патрикеевна.
 -Лучше – «Светлана  Патрикеевна». Лисичка, не против?
 -Да хоть горшком назовите, лишь бы в печь не  ставили.
 -Предлагаю выпить за новообращенную  Светлану Патрикеевну! – воскликнул  братец. Предложение было дружно поддержано. Алкоголь не способствовал благодушию Светланы. Она еще некоторое время пытала расспросами непутевого родственника. Когда пыл иссяк и разборки прекратились, беседа плавно перешла в светское русло. Всю пересказывать не буду, остановлюсь на одной ее части. Александр поделился интересными наблюдениями. Я удивился его способности рассказчика, принимая во внимание, что мы за беседой не прекращали возлияния, правда, не такие частые, как на первых минутах. Я творчески поработал над его сумбурными наблюдениями, опустив все длинноты и повторы. И вот что получилось.
-Будучи киномехаником, я, как вы понимаете, вплотную подступился к «наиважнейшему из искусств», просмотрел уйму фильмов разных жанров, отечественных и зарубежных. После наших фильмов про правоохранительные органы  сделал твердый вывод: сценаристы  и режиссеры халтурят при создании своих «нетленок», используя сюжетные ходы, которые от частого употребления давно стали штампами. Многое тырится у собратьев по цеху, много слямзено из зарубежных киношек. Собрав множество примеров, я одно время всерьез подумывал о выпуске некоего сатирического пособия для начинающих сценаристов и режиссеров. Судите сами и делайте выводы. Жены сотрудников полиции всегда против их малооплачиваемой профессии, ежедневно попрекают ею, требуют смену деятельности. Истерят, грозят разводом. Без этого фильм про полицейских не фильм… Главная задача у начальства – кричать на подчиненных, обвинять их в некомпетентности, в ничегонеделанье, возлагать ответственность за все преступления, совершаемые на закрепленной территории, назначать нереальные сроки для раскрытия, ссылаться на контроль сверху. Ни словечка о прошлых заслугах, проявленном героизме и мужестве при задержании опасных преступников и успешном раскрытии громких дел. Как будто их и не было… В среде сотрудников правоохранительных органов обязательно имеется предатель, «сливающий» оперативную информацию преступникам. Кто-то из руководства непременно коррупционер, состоявший на довольствии у криминала. Вообще, без «оборотней в погонах» никак. Они – непременный атрибут в фильмах про полицию… Иду дальше. Телевизоры включаются именно в тот момент, такое вот совпадение, когда по ним идет информация, касающаяся героев, затрагивающая их деятельность… При ранениях очевидец кричит: «Вызовите кто-нибудь «Скорую!», несмотря на то, что у самого имеется телефон, которым пользовался парой минут назад… Стреляют в преступников таким образом, чтобы случайно не попасть. В крайнем случае, ранят. Это необходимо для того, чтобы дать возможность негодяям скрыться, а затем продолжить героически их ловить…  К  своим информаторам («стукачам») опера всегда демонстрируют пренебрежительное отношение на грани презрения. Постоянно напоминают о благородстве, проявленном когда-то к ним («замял дело», «отмазал», «скрыл компромат» и т.д.). Напрочь забывают про обещания больше не упоминать о неблаговидных поступках, не попрекать, не шантажировать…Охранники предприятий, учреждений при нападениях на них проявляют нерасторопность, слабую физическую подготовку, неумелую стрельбу, чтобы преступники могли легко с ними справиться и продолжить свои черные дела. Понятно почему. Иначе все старания бандитов пойдут коту под хвост и на этом фильм можно смело заканчивать. Создателям это надо?.. Если по сценарию не обойтись без заложников, предусматривают в их компании беременную женщину или пожилого человека со слабым сердцем.  Подходит и астматик без ингалятора. Кто-то ведь обязан истереть для нагнетания обстановки… При налетах сотрудники банка не нажимают тревожную кнопку, как того требует инструкция. Демонстрируется их  нерешительность и робость в этом вопросе…  Если по задумке авторов кому-то суждено погибнуть, обреченный накануне говорит  близкому или любимому человеку: «Я тебя люблю!» После такой сцены я уже готов к трагической развязке, точно знаю «Грохнут!». В критической ситуации, когда время поджимает, герой не сразу сообщает по телефону о форс-мажорных обстоятельствах в сжатой форме, по существу, а начинает с пространных фраз, типа: «У нас, кажется, проблемы!» и далее жует сопли в том же духе… Если герой попадает в тюремную камеру, обязательна драка между «старослужащими» и новичком… Если в питейном заведении (кафе, ресторане) кому-то необходимо улизнуть от компаньонов, используется один предлог: «Я в туалет». На большее фантазии не хватает… При необходимости проникнуть в чужую квартиру называются соседями снизу и предъявляют претензию: «Вы нас залили!» Никакой фантазии и находчивости!.. Женщина, обнаружившая труп, обязательно истошно кричит, словно ее грабят, насилуют, убивают… Сотрудники органов в больничные палаты заходят без халатов и бахил, поправ все правила санитарии. И медперсонал этого не замечает! Кто-нибудь из вас хоть раз прошмыгнул в палату в верхней одежде? Я тоже нет при всей моей врожденной наглости… Опоздания на работу, на совещания и т.д. объясняются  пробками на дорогах. И тут никакой изворотливости. Не утомил? Тогда продолжу. Когда кто-то идет на операцию (захват, засаду, слежку), телефон не отключает, и тот звонит в самый неподходящий момент. Тем самым искусственно  осложняется жизнь героя… В финале обязательное единоборство главного положительного героя с главным злодеем. Для этого на протяжении всего фильма негодяю предоставлялась возможность успешно уходить от погонь, избегать засад, уклоняться от пуль. Главный злодей обладает навыками рукопашного боя на уровне обладателя черного пояса по карате, и успешно их применяет, в каком бы возрасте не находился. На нем ни сказались не длительное пребывание в тюрьмах, которое здоровье не прибавляет, ни пагубные страсти к водяре, наркотикам… При аресте преступников употребляется одно слово: «Пакуйте!» Другие синонимы не используются, будто их не существует... В заключение не могу не сказать о новой фишке киношников -   объемных сумках на длинных ремнях, с которыми не расстаются следователи, дознаватели. С виду напоминают пастушьи с полотен русских живописцев. Что в них у пастушков, понятно. Содержимое ментовских ни разу не засветили… Не обращали внимание: в современных отечественных фильмах  у статистов в массовых сценах взгляды отсутствующие? Люди ходят как запрограммированные роботы. Зомби какие-то, честное слово! Я уже не слежу за сюжетом, а гадаю: какой дубль вошел в картину – 11, 15, 20?  Не то что у америкосов. У них все естественно, как в жизни. Массовые съемки действительно массовы, с большим количеством народа. Там люди живые, каждый со своей индивидуальностью. Ходят раскрепощено.  Какое-то броуновское движение. Каждый раз думал: как режиссеры умудряются столько народу собрать, одеть, подчинить единой цели? У наших с этим скудно. Взрывы, если фильм про войну, не идут ни в какие сравнения с теми, что мы смотрим в документальной хронике. У современных деятелей они – пукалки, фонтанчики. Где правда жизни? А как показывают пулевые отверстия?! Человеку стреляют в грудь, а рваные края на одежде наружу торчать, а ведь должны вовнутрь, если по уму.

                Глава 29

Из «Журнала…»:
 «22.05.199…г. Всем сменам. Организовать неусыпный контроль за немецким  оборудованием, выгруженным на территории для колбасного цеха. Никого  не подпускайте  на пушечный выстрел. Случись с ним что-нибудь, за всю жизнь не рассчитаться нам всем, вместе взятым. Старлей».
«23.05.199…г. Берснев С.В. из личных наблюдений сделал вывод, что контролеры во всех сменах без исключения не достаточно тщательно досматривают рабочих при выходе, стесняются. «Обхлапывание карманов – не  досмотр, а пародия на него!» - его слова. Трудно с этим не согласиться. Старлей».    
          «24.05.199…г. Одна из азбучных истин для нас - на территории  комбината  пьяных не должно  быть. Если кто-то  наклюкался и вам не подчиняется, вызывайте милицию с помощью КТС (кнопка тревожной сигнализации). Это надо было сделать и в тот раз, когда на территорию прорвался  пьяным  гл. инженер Колодников А.С. и  качал права направо и налево.  Вы же перед ним спасовали. Запомните кощунственную вещь: не все руководители подразделений наши союзники и единомышленники, образцы для подражания. Старлей».
  «25.05.199… г. На проходной  оказал  физическое  сопротивление, выведенный  с  территории в нетрезвом состоянии, работник убойного цеха Шашкин А. Наши ребята,  Бусоргин С.  и  Бушуев А., применив силу, не позволили ему сбежать, закрыли в комнате  для  досмотра, составили соответствующие документы, вызвали  наряд  милиции. Молодцы! Так держать! Старлей».
 «28.05.199…г. На молкомбинате  произошло очередное ЧП. И снова причина в человеческом факторе. Из кабинета директора (административный корпус у них расположен на территории, не как у нас),  украли компьютер!!! Обнаружили  пропажу только в пять часов утра, так как с 24 час. до 5 час. контролеры обходы территории не делали. Иначе, кражи не произошло бы,  или поймали  бы воришек с поличным. На сегодняшний день злоумышленники неизвестны. Кому-то еще надо говорить об  актуальности обходов территории и служебных помещений? Некоторые из вас считают, что подобное требование – моя блажь, лишний способ  гнобить  вас. Ладно бы просто  считали, так ведь еще вслух  делятся  своим   мнением. На каждый роток не накинешь платок, понимаю. Но буду к этому стремиться. Подобных болтунов я считаю провокаторами, которых в военное время… Да вы сами знаете. Старлей».
  «30.05.199…г. Увеличилось  кол-во сплетен и  грязи в наш адрес.  Их авторы – пойманные за  руку жулики. Это было и будет. Когда змее наступают на хвост, она  шипит, а при удобном случае старается  ужалить. Имеются случаи попыток вбить между нами клин, посеять в наших рядах смуту. Не поддавайтесь на провокации. Ничто не должно мешать нам выполнять главную задачу – работать на результат, вести с  расхитителями беспощадную борьбу. А сплетников  необходимо выявлять и давать  им  достойный отпор. Будьте осторожны в разговорах между собой. Не забывайте, что и у стен  есть уши. По-прежнему  имеются  факты утечки информации, что снижает эффективность работы по колбасному и убойному цехам. Не надо, конечно, отгораживаться от людей «железным занавесом», но и через чур  откровенничать тоже не стоит. Болтливость  еще никому  авторитета  не  прибавила. Скорее, наоборот.  Уважение зарабатывается другими способами. Старлей».
   «2.06.199…г. В городе предприимчивые люди ищут возможности для приобретения этикеток  нашего  комбината  на фарш. Во время досмотра работников имейте это ввиду. Старлей».
   «4.06.199…г. За прошедшую неделю за кражу колбасных изделий уволены 2 человека: Карпухин (хозчасть) и Горошков (стройгруппа). Оба стащили колбасу  с экспедиции, несмотря на присутствие там  нашего контролера. Задача на экспедиции  прежняя – посторонних с рампы гонять, подозрительных задерживать и досматривать, как отлично это сделал на днях Бардин А.П. Старлей».
   «5.06.199…г.  В воскресенье неизвестные злоумышленники привели в негодность замок на складе  готовой продукции. Подбирались к копченостям, да ничего у них не вышло.  Чтобы открыть склад, нам пришлось замок спиливать, родной ключ оказался бессильным. В этот же день, судя по примятой траве за забором напротив э/цеха, был переброс. Считаю эти события  звеньями одной цепи. Переброс за э/цехом не первый. В этом  месте в ночное время могут  кидать  дежурный  электрик, дежурная  смена  в компрессорном цехе. Дело нашей чести: поймать  перебросчиков  с поличным. Старлей».
     «10.06.199…г. Благодаря бдительности  ст. смены Крюковой М.И. выявлена  очередная махинация. Вчера она  произвела контрольное перевешивание машины, на которой  частный предприниматель Николаев Н. попытался вывезти по счет-фактуре №594 от 9.08.199.. , якобы,  14 кг. калтыков говяжьих и 40 кг. обрези говяжьей. В результате перевешивания выяснилось, что вместо обрези говяжьей в машине оказалась обрезь свиная, более дефицитная и дорогая.  Продукцию Николаев Н. длительное время получает с  холодильника  лично  от  Царевой Л. Дальнейшее расследование показало:  1)Обрезь свиная клиентам, оказывается, не отпускается уже длительное время, а вся идет в нашу столовую,2)Цена на обрезь свиную в отделе сбыта отсутствует,3)Николаев Н. в домашних условиях изготовляет фарш  и реализует  его на рынке и в дошкольные учреждения.1 кг. «изделия» ему обходится (калтыки говяжьи + обрезь  свиная) приблизительно в 18 руб. На рынке он реализует с вой фарш  как свино-говяжий по цене 60-70 руб. Почувствуйте разницу. Перечитайте мою запись от 2.06.199…г. Старлей».
   «11.06.199..г. По предложению Мальгина Г.В. выделяйте контролера на холодильник на время загрузки машины с оптового магазина. Задача контролера:
  -следить за соответствием отпускаемой продукции  документам,
  -пресекать попытки вывоза «именных» свертков. Старлей».
   «12.06.199…г. От моего источника на городской свалке стало известно, что: 1) участились находки бичами среди мусора цельных  колец «Краковской», батонов  вареных колбас,2) так же на свалке были обнаружены 2 бумажных свертка с добрым мясом (вырезка) примерно на 3-4 кг.3) на свалку зачастили добры молодцы на иномарке, которые не гнушаются  рыться в отходах мясокомбината, якобы, в поисках  опарышей для рыбалки. Источник впрямую связывает пассажиров иномарки  с  находками бичей. Налицо – новый  канал  хищения. В связи с этим я дал указание  грузчикам  хозчасти  без наших контролеров  отходы не грузить, старшим  контролерам  выделять  человека  для  контроля  за погрузкой отходов в машину, этот же человек  должен сопровождать машину  с отходами на свалку, как делаю это временами я. Старлей».
     «12.06.199..г. Вчера  ст. смены Васина Е.Г. под рампой холодильника обнаружила 6 коробок облицовочной плитки, заботливо укрытых от посторонних глаз бумажными кулями. Мастер стройгруппы в недоумении. Плитка у них на строгом учете, хранится под замком в одном из помещений  строящегося консервного  цеха. Наши мнения совпали: плитка приготовлена для нелегального вывоза с территории. Весь вопрос в том, как ее собирались вывезти? Плитка сдана на материальный склад. Старлей».
     «13.06.199…г. Ст.  контролерам. После заступления на дежурство в обязательном порядке лично делать  обход  периметра с внешней стороны. На сегодняшний день в траве четко просматриваются тропы к забору за: э/цехом ( в районе градирни – сооружении для охлаждения воды в системе оборотного водоснабжения), РММ (ремонтно-механических мастерских), столярным цехом, котельной. Наличие данных следов красноречиво говорит о том, что перебросы продолжаются, жулики не спят. Не с руки и нам пребывать в сонном состоянии. Старлей». 
    «13.06.199…г. Вновь о собаках. Не миритесь с их появлением на территории. Это не такое безобидное явление, как вам кажется. Они раздражают наших служебных собак, вынуждают их кидаться на сетку, рвать ее. Они сбиваются в стаи во время своих «свадеб» и создают реальную угрозу здоровью работников комбината и вашему. Старлей».
      P.S.  Берснев С.В. получил информацию о том, что в городе вновь идет  активная  торговля  нашей «левой» продукцией. Мы  по-прежнему не дорабатываем в своей повседневной деятельности. Мобилизуйтесь же, в конце-то концов! Лимит призывов и увещеваний у меня заканчивается. Старлей».
 «14.06.199…г. Ст. смены Мальгин Г.В.  выявил очередной канал хищения мясопродуктов. Во время контрольного  перевешивания продукции в тракторной тележке, адресованной оптовому магазину, он обнаружил «именной» пакет на имя нач. убойного цеха(!), в котором оказались умышленно плохо обработанные  калтыки с большим  количеством  прирези мяса. Здесь же вперемешку  находилась   говядина. В этот же день Бусоргин С. в машине Дощечкина обнаружил вместо 16 кг. кости  пищевой 28 кг. мясо говядины 1 сорта. «Левую» продукцию, по оперативной информации, подготовила  для  вывозки  все та же Тетеляева, на холодильник  ее  вывез  грузчик Попов Ю., в оптовый магазин  отпустила  кладовщик Руденко Т. Пристальное внимание к вышеперечисленным гражданам и гражданкам. Бдительность не теряйте! Впрочем, трудно потерять то, чего нет. Старлей».

                Глава 30

-Можно?
 В дверном проеме кабинета стоял Серега-боксер.
 -Заходи!
 -Чай да сахар! – не замедлил гость с добрым пожеланием, заметив передо мной кружку с кипятком, в котором я только что утопил два пакетика с чаем «Принцесса Нури».  - Как  жизнь?
  -Как в том  анекдоте. Заходит мужик  к доктору, жалуется: «Кажется, у меня проблемы со зрением! Захожу в магазин – глаза разбегаются. Смотрю на цены – глаза на лоб лезут. Заглядываю в кошелек - ничего не вижу».
  -Тогда я вовремя нарисовался! Знаю средство, как поправить зрение.
  -Известно  твое средство. Опять будешь сулить неземные блага за мою уступчивость.
  -Не. Я сегодня к тебе по другому поводу.
  -Давно бы так. Составишь компанию?
  -От «купца» не отказался бы.
  -Увы! Весовой чай  кончился. Пробиваюсь вот  суррогатом, коли клювом прощёлкал!
  -Тогда давай этой пыли три пакетика!
  -Ты как предпочитаешь, с глюкозой или вприглядку? Есть  рафинад, конфеты шоколадные и «долгоиграющие». Куртку повесь на вешалку.
   Мы чинно уселись за журнальный столик, на котором всегда в боевой готовности  стояли  пара  фаянсовых  кружек, чайник «TEFAL», графин со свежей водой. Перечисленную «глюкозу» достал с внутренней полки одностворчатого шкафа, широким жестом вывалил из полиэтиленового кулька  на стеклянный поднос вокруг графина. Серега выбрал «барбариску».
-А ты, оказывается, гостеприимный  хозяин! – пульнул мне «леща» нежданный гость.
-На том стоим! А ты, оказывается, не такой молчун, каким выглядел при первой нашей встрече!
-Тогда больше  присматривался к тебе. Захотелось воочию взглянуть  на некое чудо в перьях, раз  за разом жестоко обламывающий ребят и не идущий ни на какие компромиссы. Большая редкость в наше время.
-И какой сделал вывод?
-В целом, положительный.
-Где Степу оставил?
-Где – то  колобродит. Он  не кент  мне.  Мы в разных весовых категориях. Взял в тот раз для прикрытия. Для этого и хвост  павлиний позволил ему  распустить, чтобы от себя внимание отвлечь. По жизни балаболка, ветряная мельница. Никогда рыбе не погреться у костра.
-Я того же мнения. Не для Степы  роль крутого мафиози.
-Из него мафиози, как из моего члена молоток! Ни в зуб ногой, ни в жопу палкой! Я чё к тебе заглянул. Александр Иванович Филипчиков  в гости к себе приглашает.
-Филя?! Ты, разве, под ним ходишь?
-Точно! И не последняя спица в колесе его телеги!
-Неужели, жив  курилка? Я слышал,  ему  «черную метку» присылали.
-Была «метка». Откупился. Если сердце не сдаст,  нас с тобой переживет.
-Сердечник?
-Есть такое дело. Стенокардия. Тюрьмы да лагеря даром не прошли. Без таблеток из дома не выходит.
-Не говори, что Филя  сейчас в машине сидит, меня ждет. Не поверю.
-Правильно сделаешь. Чести много. В свою  резиденцию  приглашает. И не называй его так. «Филя» – это для очень близких людей. Ты в этот круг не вхож.
-Был я однажды у него в гостях. Не понравилось .
-Когда?! Впервые слышу! И он ни словечка.
-Забыл, наверное. Много воды с тех пор утекло.
-Так что, поехали?  Карета у подъезда. Можем заехать за твоей телохранительницей. Прав Степка оказался, не один ты тогда был. Под прикрытием! Лихо она парней отмудохала! Баба – телохранитель! Оригинально!
-Ничего особенного.  – Я и глазом не моргнул. - За рубежом это  – нормальное явление. Стараюсь не отставать от мировой практики.
-Выдвигаемся?
-Я на службе.
-Мы не надолго.
-Ты не так меня  понял. Я – человек  служивый,  подневольный, другими словами. Твой  Александр Иванович в число моих начальников не входит. Я на его помочах не хожу.
-Ему твой отказ не понравится.
-Мне  глубоко  фиолетово!
-Теперь ты не понял. Александру Ивановичу не отказывают. Не такой он человек.
-Серега, он кем себя возомнил? Небожителем? Так они в других местах обитают, покруче нашего захолустья. Он для  тебя  авторитет, для Степки.  Я не сорвусь с места на его приглашение, как собачонка при первом зове хозяина.
-С ним люди, не тебе чета, за  честь  считают за ручку поздороваться. Не какие-то сявки, а  солидные челы, при власти.
-Может,  они  в жопу  долбятся. И мне прикажешь зад подставлять?
-Не передергивай. – Серега ухмыльнулся. – Хотя,  есть и такие. Конечно же, я не о них, пидорах.
- Среди упомянутых тобой  «челах» нет, случайно, человека по имени Евгений Иванович? Не факт, что это его подлинное имя. Мне он при встрече представился так.
-Как выглядит?
-Импозантный, с барскими замашками, с претензией на всемирную значимость и уважение. Седоволосый. Этакий светский лев.
-Даже приблизительно не могу представить, о ком ты.
-Странно! А он  позиционировал  себя, как представитель  истинной власти. Реальной, так сказать, а не той, что в Управе .
-Может быть,  Александр Иванович с ним и общался. Я ни разу не пересекался. Значит, не едешь? Своим отказом  ты ставишь меня в положение хуже губернаторского. Александр Иванович сказал, чтобы без тебя я не возвращался.
-Что во мне его привлекло? Вцепился, как клещ. Природная красота?
-При нем не брякни, порвет. Думаю, хочет достичь с тобой консенсус. На высшем, так сказать, уровне.
-Другими словами, скурвиться предложит?
 Серега поморщился:
-Как грубо! «Дружба», «сотрудничество» куда как приятней для слуха.
-Зато точней. А так, что «сапог», что «валенок», все на одну ногу! Вот только честно. Если лягу под Филипчикова, будешь меня уважать?
-Тебе это так важно?
-Важно, пока что, твое мнение. Еще по «чайковскому»? Для закрепления, так сказать, взаимопонимания?
-Для этих целей у меня  фунфырик имеется. И не один. В бардачке. Принести?
-И думать не моги! Так как, насчет уважения?
-Что сейчас скажу,  Александру Ивановичу определенно  не  понравится, услышь он такое. Руку бы тебе  точно  никогда не подал. И на одном гектаре не сел бы рядом.
-Вот! Что и требовалось доказать! Зачем же на подлянку подбиваешь? В рандеву  с  Филипчиковым не вижу смысла. Пусть  прекратит  подбирать ко мне ключики. Дохлый номер! И знаешь почему? Я – продукт своего времени, не нынешнего.
-Это я еще в кафе понял, что ты не от мира сего.
-Не перебивай, дай мысль закончить, а то забуду. К роскошной жизни, к большим деньгам  с  детства не привык, не стоит и начинать. Меня  мать одна  воспитывала, без  отца. Они разбежались, когда  мне  едва  год  исполнился. Нам всю жизнь было не до жира. Можешь  ответить, почему  вы так  вцепились   в  мясокомбинат? Это не алмазные рудники, не золотые копи. В чем  интерес? Еще бы понял, будь кругом  жуткий дефицит, когда за колбасой в Москву ездили. Пускай скупает акции комбината и шевелит, как заблагорассудится. Сейчас это запросто. Подскажи, если он сам не догоняет.
-У него таких денег нет, как у вашего Берснева. Даже если бы и были, ничего не выгорит. Все поделено. Все схвачено. Нам тут ловить нечего. Серьезные люди за Берсневым стоят. Даже не губернские. Столичные.  Не малые инвестиции вложили в комбинат.
-Филе проще на гоп-стоп? Я в этом ему не помощник. И пусть не мешает мне работать. Честно работать. Я – человек Берснева.
-Передам. Язык не отсохнет. За последствия не отвечаю. Между нами. Быковать  Александр Иванович  начал в последнее время, крышу совсем снесло. Свое гонит, мало с кем советуется. Сдается, у него к тебе  другая  тема, к «мясу»  никакого отношения не имеющая. Не пытай, не знаю. Тихушничает, спасу нет. По ходу, «крот» у нас завелся.
-Наше с тобой дело ему предложить. Разбегаться будем? Мне на территорию пора.
-Разве не всех жуликов переловил? Слышал, на днях  крупный куш сорвал,  владельца «Баргузина» прищучил!
 -Крупный источник перекрыл, ручейки остались.
 -Опять же, между нами. Я сейчас под  благовидным предлогом отскочу, но трех пацанов оставлю. Накажу, чтобы попробовали тебя «уговорить». Ты ведь по-прежнему с работы пешком  ходишь? Сумеешь  их «разубедить», честь  тебе и хвала. Я при любом  раскладе в стороне останусь. Иначе удачи мне не видать. Пока! Держи краба!
-Да свиданья! Не бойся! Филе про наш разговор ни гу-гу.
-Я и не боюсь. Вижу,  мужик ты!
-Мужик мужика видит издалека!
-Разве что! Сам  себя не узнаю. Не пойму, с чего вдруг на твою мельницу воду лью? Жаль, что мы по разную сторону баррикад!
Мы обменялись крепкими рукопожатиями.

                Глава 31

-Приветик! Гостей принимаешь? 
На пороге стояла  Лисичка. В  черных джигинсах, в маленьком черном кардигане, из-под которого виднелась длинная майка в черно-белую полоску. На ногах -  модные  ботильоны.  Какой-то «день открытых дверей» сегодня! Еще после Сереги стул не остыл.
-С утра только этим и занимаюсь. Для  бойца  невидимого фронта - нонсенс.
-Какой же ты «невидимый»? Ты у нас человек публичный, на административной должности, номенклатура.
-Наговорила! Сразу сам себя зауважал.
Я отложил «Журнал распоряжений», в который только что занес очередную порцию информации для  контролеров, поспешил навстречу дорогой гостье. Она благосклонно позволила  снять с себя  влажный кардиган. Берет лихо закинула с первой попытки на крючок вешалки.
-Могешь! – оценил  продемонстрированное мастерство.
-Результат упорных  тренировок!
-Завела еще одного  сенсея?! Я тебя этому не учил! Кто такой? И почему одежда  сырая?
Нахмурил брови, грозно взглянул из-под них в зеленые  глаза, искрящиеся весельем.
-Отвечаю в порядке поступления  вопросов. Имя тренера -  Самоподготовка. Причина повышенной влажности – мелкий  противный  дождик. Ты когда на улицу выходил в последний раз, господин начальник?
-Отвечать так же «в порядке поступления»?
-Не утруждайся. Мои вопросы чисто риторические.
-На один все же отвечу, чтобы не посчитала меня  совсем кабинетной крысой. С территории пришел час назад. Осадков не наблюдалось.
Я вытянул  губы  трубочкой, потянулся к розовой влажной  щеке. Светлана ловко увернулась,  подставила  улыбающиеся губы. После затянувшегося поцелуя бесцеремонно села на мой стул, раскрыла «Журнал».
-Интересно, чем занимается начальник охраны, когда не сидит в засадах и не терзает губы беззащитных девушек? Ого! «Пресечены две попытки вынести  с территории канистры с бензином для личного транспорта»! Оказывается, у вас не только  мясо воруют! А вот еще! «Из колбасного цеха стали исчезать пластмассовые квадратные фляги с остатками физ.раствора. Испаряться они не могут. Без вашего содействия не обошлось. Не берите грех на душу. Фляги – возвратная тара. Старлей». Интересная форма общения с подчиненными! Не тривиальная. Ну, а  вот это, как положено на мясокомбинате. «Украли колбасу», «изъяли мясо». Не дашь почитать на досуге? Увлекательное чтиво!
-Сие «чтиво» исключительно для служебного пользования. В нем  много секретной  информации. Тебе даже в руки не положено этот журнал брать. Только  разве  после расписки о неразглашении. Чай, кофе, стакан чистой воды?
-А что не жалко?
-Воду, конечно. Вон ее полный графин.      
-Тогда кофе.
-Надеюсь, без сахара?
-Не беспокойся. Я сама положу, сколько надо. Постараюсь разорить по максимуму.
-В чем я провинился?
-В том, что хочется мне кушать. С утра макового зернышка во рту не было. По району моталась по заданию редактора, некогда было перекусить.
-Минуту  вытерпишь, ножки  не протянешь? Я в столовую метнусь, принесу что-нибудь. В обед беляши были. Должны еще остаться.
 -Беляши?! Хочешь отомстить за мои скромные запросы? Я же на диете!
-Опять?! И как давно на этот раз?
-Целых два дня! Можешь поздравить.
-Два дня?! Невероятно! Откуда столько силы воли? Сейчас-то что подвигло?
-Девчонки  из  редакции  какую-то супер - пупер  диету в Интернете разыскали. Подсели не реально, и меня соблазнили.
-В этом месяце эта  какая? Девятая или десятая?
-Сама со счета сбилась.
-«Правду» читай!
-Это ещё зачем?
-У Булгакова в «Собачьем сердце» профессор Преображенский для снижения веса заставлял пациентов во время обеда читать «Правду».
-Себе почему не наливаешь, грамотей? Компания не нравится? А-а! Поняла! Таким печеньем только гвозди забивать!
-В самый раз для тех, кто на диете. Много не съешь. Я недавно с одним  посетителем  начаевничался. В животе до сих пор  булькает при малейшем  движении. Ты печенье окунай в кофе, мягче будет.
-Ему уже ничто  не  поможет.
-Сахарку еще положи.
-У меня же все слипнется.
-Дома напою молоком после селедки, все и разлипнется.
- Чудовище! А кстати. Сколько еще собираешься торчать на работе, изверг? Могу забрать хоть сейчас. Сегодня всех жуликов переловишь, назавтра никого не останется. Станешь безработным.
-Твой рабочий день, разве, кончился?
-А я как бы все еще в районе. Сегодня в редакции меня не ждут. Бросай все, поедем ко мне. На внеплановую тренировку.
-Светлана Патрикеевна, не вводите  в искушение. Сорвусь в такую рань, что контролеры подумают?
-Подумают, что не устоял перед неземной красотой. Сенсей, все можно оправдать. Даже собственную смерть. Научить, как это делается? Я что, зря такой крюк  сделала? Зря сдирала с зубов эмаль о твое печенье?
-Можешь подкинуть меня до дома и обратно?
-Обратно–то зачем?
-Чтобы устроить  кое-кому «козью морду».
-Как это?
-Давай вначале  съездим. Сама увидишь. Жди меня в машине  за оптовым магазином. Я подскочу через пару минут.
Территорию я покинул на первой, выехавшей с комбината,  машине. Филевы  соглядатаи даже не чухнулись, они не спускали глаз с проходной. Через триста метров, за магазином, я пересел в Светину машину и мы без помех покатили ко мне домой. В квартиру поднялся один и пробыл там не больше пяти минут. Обратно на комбинат поехал с двумя дымовыми шашками  в полиэтиленовом пакете. Дома  осталось ещё две. По дороге сорвал с цилиндриков с маркировкой «РДГ-2» крышки со специальными терками. С головок  запал - спичек  удалил предохранительные бумажные кружки. Попросил у Светы зажигалку на случай, если не удастся воспламенить гранату теркой. Для того, чтобы сотворить «козью морду», ничего больше не требовалось. Я собирался  воспользоваться армейскими навыками и сымитировать горение одной недружественной «десятки». Светлана до поры, до времени пребывала в неведении.
Вы не делали в детстве дымовушки? Значит, у вас его не было. Со знанием дела могу рассказать о нескольких способах. С использованием  нитрата калия и сахара; из активированного угля, марганцовки и спичечной серы; из аммиачной селитры и газет; из анальгина и гидроперита; из фольги и фотопленки. Мы дымовушки использовали, естественно, в хулиганских целях. Родители нашу кустарщину применяли для пользы дела: с помощью дымовых завес боролись с сельскохозяйственными вредителями, с заморозками. Нынешнему поколению нет необходимости применять на практике навыки, полученные на уроках химии и в  дворовых «университетах». К его услугам специализированные магазины, где можно без труда и вполне  легально  приобрести надежные и простые в использовании дымовые шашки армейского образца, такие вот, как  эти РДГ, «ручные дымовые гранаты». В последнее  время  дымовые гранаты, слышал, используют  в  спортивных  играх: пейнтболе,  страйкболе. 
Припарковались неподалеку от обреченной  машины, без труда втиснувшись в автотабун.
-Лисичка, звони в пожарную часть и сообщи, что на автостоянке возле мясокомбината загорелся легковой автомобиль.
-Где?! – всполошилась Света.
-Успокойся. «Загорится» совсем скоро. Слушай сюда…
Я доходчиво изложил свою затею.
-Это же  хулиганство чистейшей воды!
-Конечно!
-Я в твоей афере кем буду? Соучастницей?
-Соучастницей, подельницей, компаньонкой. Выбирай на свой изящный вкус.
-Что мне грозит за ложный вызов?
-Думаю, до года условно, если судья добрый попадется. В противном случае – столько же, но в колонии-поселения. И то с учетом отсутствия прежних  судимостей.  Кстати, у  тебя как с этим? Я слабо знаком с твоей биографией. Если меня не сдашь, и я останусь на свободе, обещаю регулярно возить тебе передачи.
-Сам-то не судим?
-Нет пока. Но не зарекаюсь ни от тюрьмы, ни от сумы. Однако,  о жизни за колючей проволокой хорошо осведомлен.
-Откуда?
-Помнишь, рассказывал байку бывшего зека о парашютистах-спецназовцах? Он и просветил.
-С твоими замашками  подобные знания  ой как  могут  пригодиться. Когда звонить?
-Да прямо сейчас. Не будем оттягивать удовольствие…
Густой белый дым  качественно  укутал  «загоревшую» машину. Он повалил из-под  днища  в одно время с появлением на горизонте красной автомашины с включённой сиреной. Огнеборцы, не долго думая,  залили «десятку» толстым  слоем пены, не обращая внимание  на то, что рядом  с объектом «горения» суетились ошалевшие и орущие  владельцы, а дверцы салона  были настежь распахнуты. Пены  хватило на всех. Изрядное количество попало в салон.

                Глава 32

Из «Журнала…»:
 «14.06.199…г. Для наведения  чистоты всю территорию комбината руководство разделило на сектора  и закрепило их  за  подразделениями. Нам достались  участки возле ж/д ворот, административного здания, весовой, предбазы. Наводить и поддерживать порядок на вверенных участках вы должны в свободное от основных мероприятий время, скорей всего – вечерами, когда нагрузка спадает. Старлей».
          «15.06.199…г. Нас поставили в известность, что в ближайшее время нам могут подкинуть сверток для проверки нашей бдительности и наших действий при обнаружении подозрительных предметов. 14 июня я беспрепятственно не замеченным зашел на территорию через ворота на весовой. На прилегающей территории и внутри весовой никого не было. Я ждал появление контролера Ефимкина Б.( смена Бардина А.П.) 10 мин.(!) под беспрестанные телефонные трели. Трубку, конечно, не поднимал. Оказалось, Ефимкин Б. покинул пост, чтобы «чайку попить» на проходной. Грош цена такой бдительности! За те 10 мин. можно полкомбината заминировать и беспрепятственно исчезнуть с чувством исполненного долга. Ефимкин не догадался даже перед уходом закрыть автомобильные ворота на замок. Боря, будем расставаться. Старлей».
          «16.06.199…г. Сегодня в 630  Нехаев В.(смена Мальгина Г.В.) без пропуска запустил «Камаз». Досмотрев, отправил на холодильник. В машине было мясо из «Южного»(г.Ижевск). Грубо нарушилась вся пропускная система, чему удивилась даже Царева Л. Она не ожидала машину у себя до приезда руководства. Объяснение Нехаева В. бесхитростно до гениальности (новое веяние в пропускной системе): «На холодильнике  работают с 600, вот пускай и  выгружают, машина ведь им мясо привезла». Повторяю еще раз для особо «одаренных» и «инициативных»: все машины с мясом запускать только по пропускам за подписью первых лиц комбината и при наличии сопроводительных документов после 1000. До этого времени грузчики холодильника заняты доставкой в колбасный цех мяса для первой смены, им не до разгрузки фур. Старлей».
 «17.06.199…г. В ночь с 16.06. на 17.06 на территории ночевала разгруженная машина из-под пеноблока. На каком основании и с чьего разрешения это произошло, ст. контролер Васина Е.Г. объяснить не смогла. Я услышал очередной новаторский перл: «Я отвечаю за всю территорию с целью пресечения хищений, а посторонние машины меня  не касаются». Я выяснил, что машину на территории, ни с кем не согласовав, оставил нач. стройгруппы (!) для того, чтобы утром  не искать транспорт для вывозки с территории дровяных отходов. Оказывается, он «не знал о существующем порядке и впредь подобное совершать не будет». Он - то еще может прикинуться шлангом, но никак не старший контролер. Старлей».
        «19.06.199…г. Не забывайте о поддержании  чистоты на закрепленных участках. Вчера территорию  перед  ж/д. воротами захламили в дежурство Васиной Е.Г. Принявшая у нее смену Крюкова М.И. постеснялась потребовать чистоту. Пришлось отдуваться самой со своими людьми. Маргарита Ивановна, не забудьте сказать «спасибо» Елене Геннадьевне. Старлей».
        «20.06.199…г. Крюкова М.И.  утром не пропустила на 2-й этаж к техничке Шуриной, подторговывавшей шмотьем, женщин из колбасного цеха. Абсолютно верное решение, заслуживающее поддержки. Старлей».
          «20.06.199…г. Ефимкин Б. ( отрабатывающий последние дни на комбинате) расширил список, утвержденный Берсневым С.В. и запустил на территорию Городецкого Э.Т. на его личном авто. Всем контролерам на будущее (Ефимкину это знать уже не к чему): лучше такие решения предварительного согласовывать с генеральным директором. Старлей».
«21.06.199…г. Во время обхода территории  я обнаружил за трансформаторной будкой в густой траве, спрятанные от людских глаз:
-три рулона рубитекса(изоляционный материал, который строители потеряли два дня назад),
-перфоратор, числящийся за армянами,
- 2 воздушных фильтра от «Камазов». К сведению неискушенных граждан:  использованные фильтры идут для изготовления в умелых руках «морд» для ловли рыбы. Брошу очередной  призыв: граждане, ответственней относитесь к обходам территории, не ограничивайтесь прогулкой по асфальтированной дороге! Старлей».
 «21.06.199…г. Всем старшим контролерам в отделе кадров расписаться за свои функциональные обязанности. Старлей».

              Глава 33

Скурихин сидел в стеклянной будке у турникета и с отсутствующим  видом щелкал шариковой ручкой. Осмысленным взгляд становился при появлении очередного посетителя и во время ответов на многочисленные телефонные звонки. Сегодня не его смена. Я выдернул Игоря  из дома на замену неожиданно «заболевшего» контролера. Его «болезнь» - версия для начальства. Истинная причина – запой после получки. Придет через три дня, уволю по статье;  если «нарисуется» раньше – «по собственному желанию».
-О чем задумался, детина?
-Свое гоню, Алексей Петрович.
-Заметил. Ты с утра какой - то  «гонимый». Планы твои спутал?
-Тут другое. И смех и грех. Трое суток дома я – персона нон грата. На работе кто-то подшутил, презерватив в карман подсунул. В прихожей ключи стал вытаскивать, чтобы по привычке положить на полку перед зеркалом, он и выпал. Прямо жене под ноги. Ничего слушать не стала, на все объявила мораторий. Сплю на раскладушке, питаюсь бич-пакетами, этой едой бомжей и офисного планктона. Сказала: «Докажешь свою благонадежность, тогда и к телу доступ получишь, станешь снова персоной грата». То есть, персоной, пользующаяся доверием.
-Вычислил умника?
-Все смеются, но никто не признается.
-Давай, я с ней поговорю? Из доверия, надеюсь, еще не вышел?
-Что вы! Вы у нее в авторитете! –Лицо Игоря просветлело. – Вам она поверит.
-Заметано! Сегодня же после работы сразу двину к тебе. Утром придешь, а тебя прямо с порога с хлебом-солью встретят! А сейчас  прогуляемся  по территории. Обход сделаем, заодно проветришься. Где Крюкова?
-Чай пьет в комнате отдыха.
-Маргарита Ивановна!
Старший контролер  появилась  на проходной через  минуту  с парящей  фаянсовой кружкой:
-Слушаю, Алексей Петрович!
-Подмените  Игоря. Мы по территории пройдемся с обходом.
-Хорошо.
Проходя мимо вольеров,  нас  приветствовали  незлобивым лаем их обитатели. Они бежали до границы своей территории, потом возвращались с чувством исполненного долга на исходную позицию и приступали к прерванным занятиям: кто продолжал грызть кость, кто сворачивался  калачиком  до появления  очередного прохожего.
У котельной Игорь остановился, с недоумением посмотрел на «кавказца» Мишу, подбежавшего  к  сетке  «рабица» при нашем появлении. Большая часть его вольера находится за котельной. Михайло, преисполненный чувством собственного достоинства, не опустился до пустопорожнего бреха. Молча встретил, поводил носом, принюхиваясь, дружелюбно махнул  пушистым хвостом. Удивительно, как легко он переносил летнюю жару в своей роскошной шубе.
-Вы и сюда собаку посадили? Где такого красавца нашли?
-Что значит «посадили»? Михайло  здесь с незапамятных времен.
-Шутите, Алексей Петрович? Я у вас четвертый месяц работаю, а собаку в этом вольере вижу впервые.
 -Может, ты ходишь по территории в его «тихий час»? Мишина будка за котельной.
 -Что, у него «тихий час» сутки длится? Честно говорю, впервые вижу этого зверя.
 -Игорек, у Миши здесь постоянное место жительства. С момента появления у нас.
 -Алексей Петрович! Гадом буду, если вру! В наши смены этот вольер всегда без собаки.
-Ерунда какая-то! Ну-ка пойдем к собаководу, разберем этот рамс.
Поскольку я давно «сидел на измене», у меня в голове тотчас  щелкнуло. Едва слышно, но отчетливо. Не приведет ли эта несуразица к решению застаревшей проблемы? В искренности  Игоря  ни на йоту не сомневался.
 Собаководам был выделен кирпичный пристрой, примыкавший к гаражу. В нем они держали свой немудреный скарб: бачки для вареных и сырых кормов, поводки, ошейники, сетку «рабица» в рулонах для ремонта вольеров. Тут проводили большую часть свободного времени. В их распоряжении был топчан, письменный стол, телевизор, телефон, шкаф для чистой и грязной одежды. Андрей Усков оказался на месте, отгадывал кроссворд за письменным столом.
-Андрюха, Миша постоянно за котельной сидит, или вы его временами переводите в другие вольеры?
-Постоянно. Вы же запретили всякие переводы без согласования с вами. Да у нас и пустых вольеров нет, во всех  по  собаке, в трех – по  две. Да вы сами все  знаете.
Я красноречиво  взглянул на Скурихина, но ничего не сказал. Попросил  у  Ускова  табеля  рабочего  времени собаководов, которые обязаны храниться  до конца года. Пока Андрей рылся в ящике стола, я спросил Игоря:
-Сможешь назвать свои смены за два последних месяца?
-Сейчас посмотрю в записной книжке.
-Перепиши числа  на отдельный листок.
Я сверил  его записи  с  графиками дежурств  собаководов.   Оказалось, в смену  Игоря Скурихина  из трех собаководов всегда ходил один – Накомарников  Николай, один из добросовестнейших и исполнительных контролеров в нашей службе. Значит, он  в   свои  дежурства  зачем-то  постоянно  убирал  Мишу  из  вольера. И делал это  на протяжении длительного времени. Неужели,  змею пригрели у себя на груди? На работу принимал его я и еще не разу не пожалел о своем выборе.
-Андрюха, закрой Мишу в будке. Хочу его вольер посмотреть.
-В шесть секунд!
Обернулся Усков, действительно, быстро:       
-Алексей Петрович, Миша изолирован!
-Вольер открыт?
-Да. Мне с вами идти?
-Не к чему. Занимайся делом. Подсказать слово? Бог небесного огня у славян – Сварог. Вон, по горизонтали.
Миша был заперт в своей огромной конуре и обиженно  поскуливал. Вдоль вольера, от края до края, протянулась вытоптанная Мишей тропа. Вторая тропка, значительно короче, но не менее  приметная, пересекала первую почти перпендикулярно от бетонного забора до  кирпичной  стены  котельной, точнее, до  обитой жестью  двери. Я представил  котельную  изнутри. Никаких дверей  в этом  месте  никогда не замечал. Откуда взялась эта? По малой тропе  подошел  к заградительному забору, с помощью Игоря оттащил в сторону почерневший от времени  деревянный щит. Под  ним  открылась  огромная дыра!  Вздумай я отсюда  попасть на мичуринский участок, что был расположен сразу за забором,  осуществил  бы это  за шесть секунд, по выражению Ускова.  При всем  стремлении  к свободе  Миша не способен был вырыть  яму подобных размеров. Тем более, не стал бы маскировать ее  щитом. Давно убежал бы.
-Игорек, ты все понял?
-Да, Алексей Петрович! Тут большого ума не надо.
-Если бы не твоя наблюдательность…
-Если бы не ваша интуиция…
Мы одновременно рассмеялись. Я подвел черту:
 -Оба хороши! Ложим  щит на  место и дуем отсюда. Чувствую, мы с тобой  накануне  грандиозного  шухера! Пойдем, заглянем    в  котельную.
Павел Аркадьевич Овчинников  ковырялся  длинной кочергой в топке и не сразу обратил на нас  внимание, что было мне на руку. Я внимательно  оглядел стену, граничащую с Мишиным  вольером. Ни одной двери. Два огромных закопченных окна. В простенке большое полотно  с богатырями  с ликами почетных кочегаров. Я не успел заглянуть за холст. Овчинников с шумом захлопнул чугунную дверцу топки.
-Здравствуйте, Павел Аркадьевич!
-И вам не хворать!
-Посторонних нет?
-У меня сейчас с этим  строго. Того раза с лихвой хватило. От Шумкова такую взбучку получил, мама не горюй!
-Хорошо! Тогда мы пойдем дальше. Пока!
-До свидания!
На улице еще раз взглянул на листок, вырванный Игорем из записной книжки. Задумался. Из небытия вернул Игорь:
-Интересно, все собаководы  знают  о лазе, или один Накомарников?
-Почему выделяешь Накомарникова?
-Я так понял, что только в его дежурства вольер пустует.
-Верно мыслишь, молодой человек! А вот скажи  мне, в  твою смену ходит один и тот же кочегар, или они меняются?
-Всегда один – Коромыслов. Кликуха  у него еще  «Буратино» из-за своего выдающегося шнобеля.
-Буратино, говоришь? А знаешь  ли ты, что у него и у нашего  Накомарникова жены – сестры?
-Родственники, выходит?
-То-то и оно!
-Похоже, мы наткнулись на преступный синдикат?
-Заметь, не  без  твоего  участия. Дело  осталось за малым. Что-то мне подсказывает, что мы обнаружили, наконец, основной  канал  утечки  мясопродуктов  с комбината. Как долго я его искал! Есть Бог на свете, есть!  Осталось  нам грамотно и ювелирно сработать.
-Усков не проболтается  о том, что мы заходили в Мишин вольер? Тогда ювелирно не выйдет.
-И снова ты прав! С Андрюхой я поговорю. Парень толковый. Мы с ним  несколько успешных операций  провернули по задержанию воров за территорией. На его машине не одного жулика «выпасли». Надо срочно позвонить начальнику котельной. Кое-что выяснить. Твоя законная смена послезавтра?
-Ага!
-Вот видишь. Времени в обрез. Пошли обратно к Андрею. От него позвоню. Пока карты перед ним открывать не станем.
Выпроводив  Ускова на улицу под предлогом вернуть Мише свободу и закрыть вольер, я взялся за телефонную трубку,  набрал номер начальника  котельной. Шумков  был на месте, откликнулся моментально:
-Слушаю!
-Здравствуй, Семен Юрьевич! Это Старлей! Скажи, пожалуйста, как у тебя на этой неделе работает Коромыслов?
-Петрович, он  с  понедельника в отпуске. Что-то натворил?
-Нет, нет, не беспокойся! Проконсультироваться  у него  хотел. Говорят, он – классный штукатур.
-И маляр, и плиточник. На все руки дока.
-Вот мне как раз такой и нужен. Ремонт  в квартире  хочу замутить. Как думаешь, если предложу у меня поработать, согласится?
-Он никому не отказывает, если других  шабашек  нет. А сейчас  ему  в отпуске самый то. Дать телефон?
-Диктуй,  записываю.
 Ничего записывать  я не собирался. Из  вежливости  подержал трубку у  уха  несколько  секунд  и собрался  положить ее на рычаги,  когда Шумков  воскликнул:
-Подожди, Петрович! Послезавтра Коромыслов на смену придет, тогда  и перетрешь с ним лично. 
-Ты же сказал: он в отпуске!
-Буратино мне  смену должен.  Сам  на послезавтра попросился, чтобы  отработать.
-Спасибо, Семен Юрьевич!
У меня уже не было сомнения в том, что для завершения общей картины мы нашли недостающий пазл. Появилось понимание того,  как поставить жирную точку в затянувшейся до безобразия борьбе с расхитителями…

              Глава 34


-Что-то с Игорем? – с тревогой в голосе спросила Жанна вместо ответного приветствия, прижимая к ноге трехлетнего карапуза, выкатившегося в прихожую на трель звонка.
-С чего взяла? – искренне удивился я, еще будучи на пороге. – Я с хорошей вестью. – И протянул полиэтиленовый пакет с апельсинами. – Сегодня на проходной частный сектор в лице азербайджанцев устроил торговлю дарами юга. Твой ненаглядный попросил закинуть вам апельсинчики-витаминчики. Максимка, любишь апельсины?
-Угу!
-Попроси маму, чтобы вымыла для тебя самый большой.
-Мама, вымой! – дернул мальчишка Жанну за шорты.
-Проходите, мужики, на кухню, обоим вымою, - Жанна первая направилась к кухне, крикнула на ходу: – Алексей, не разувайтесь!
- Сейчас приду, только руки вымою. Апельсины не буду, у меня переизбыток витаминов, кабы чего не случилось, а от чая не откажусь.
-Лимон, надеюсь, не повредит вашему организму?
-Лишь укрепит!
За чаем разговорились.
-Жанна, хватит со мной «выкать»! Ладно - Игорь. Я для него, хоть худоватенький, да начальник. И то скоро за это наказывать начну в дисциплинарном порядке. По-хорошему до сих пор не понимает. Скажи, как у него со здоровьем?
-Нормально, вроде. А что такое? – встревожилась Жанна.
-Который день подавленный ходит. Я и подумал, не заболел ли часом?
-А, вы про это! Нет, все нормально.
-Ты опять «выкаешь»?
-Не могу я так сразу. Да перед этим надо  вроде как на брудершафт выпить.
-Так в чем дело? Наливай себе еще одну чашку! Только Игорю не говори. Башку вмиг открутит, не с кем будет «тыкать». – И тут же без перехода: – Ты курить начала?
-С чего вы…ты взял?
-В прихожей на шкафу заметил пачку сигарет, а в ванной под раковиной окурок лежит.
-Быть такого не может!
Она молнией метнулась в прихожую, затем – в ванную. Вернулась растерянная, с пачкой и окурком.
-Ничего не понимаю! Не я, не Игорь не курим. У нас ведь Максимка.
-И я про то же подумал. Игорю не скажу, но ты бы прекратила.
-Да не курю я! И не мое это!
-Максимка, ты куришь?
-Я на горшок хожу! - ответил с одному ему понятной гордостью мужичок с ноготок
-Тогда у вас барабашка завелся! – Я вдруг посуровел. – А ты, случайно, в шкафу никого не прячешь?
-Вы на что намекаете?!
-На то самое. Не при Максимке будь сказано.
-Выкиньте из головы эти глупости! Мне кроме Игоря никто не нужен! Он меня устраивает во всех отношениях!
-Свежо предание! Моя жена до последнего  твердила, что я у нее единственный. Ты в курсе, чем дело закончилось.
Жанна разволновалась не на шутку.
-Я еще раз говорю: нет у меня никого, и не будет!
Я сохранил серьезную мину, в задумчивости произнес:
-Как друг, обязан Игорю все рассказать, пока у вас дело далеко не зашло. А может уже? Не зря же у него настроение ниже плинтуса. Как думаешь, перенесет он ваш разрыв? - Я продолжил нагнетать атмосферу. – Натура у него впечатлительная. Не каждый с такой вынесет подобный удар! Спать на раскладушке, питаться сухим пайком, быть у себя дома персоной нон грата! Ужас! Только врагу такое пожелаешь!
-Так он вам… тебе все рассказал?!
-Как истинному другу.
-А ну-ка, Максимка, иди в свою комнату, приберись там. А мы пока с дядей Лешей поговорим по душам.
Ее тон не сулил мне ничего хорошего. Так и вышло. Только мы остались наедине, она с ходу напустилась на меня, только что не с кулаками:
-Ах ты гад! Ах ты сволочь! Я чуть с ума не сошла, а он передо мной, оказывается, ваньку валял! Ну, я тебе покажу! Я тебе припомню! Впустила как порядочного человека, а он мне камень за пазухой принес!
-Жанночка! – попытался урезонить разбушевавшуюся фурию. – Почему «как»? И притом, мы еще не выпили на брудершафт!
-Сейчас выпьем! Сейчас ты у меня выпьешь! Сейчас я остатки чая тебе на голову вылью!
-Постой! Позволь перед смертью последнее слово молвить. Поняла, какого быть в шкуре невинно оговоренного? Не сладко, да? Наши раздолбаи, шутники доморощенные, с тремя контролерами  подобный фокус с презервативами проделали. На себе убедилась, как легко можно подставить невинного человека. Слово даю, найду негодяев и воздам по заслугам. На коленях к тебе приползут и покаются!
-А ты, оказывается, коварный тип!
-Еще какой! Готов пойти на крайние меры ради спасения чести и достоинства товарища. Ну, что, вернешь Игорьку титул «персона грата»?
-После такого убедительного показа человеческого коварства трудно поступить иначе. Еще чаю? А может что покрепче, миротворец?
-Что покрепче прибереги для муженька. А я пойду с чувством исполненного долга. Да, чуть не забыл! Я пообещал, что ты к его приходу настряпаешь его любимые пирожки. Ты уж не подведи. Не хочется прослыть Хлестаковым.
-Спасу твою репутацию. Только ты в будущем не поступай со мной так жестоко. Помягче как-нибудь. Я понятливая и отходчивая.
-Договорились. Максимке привет! И не кури. Не дворянское это дело. Ты лучше это… на горшок.
-Да пошел ты! Провокатор!               
               
                Глава 35

И снова  я  бил челом  перед  Набиулиным. На этот раз  пришлось использовать дар  убеждения. Чаша  весов  склонилась в мою пользу после полного расклада  вновь открывшихся обстоятельств и заверений, что моя  признательность  не  будет  знать границ  при  любом  исходе.   
День «Х»  проходил в предвкушении  горячих событий.  Я не находил  себе места  от возбуждения. При каждом удобном  случае пропадал на территории, с разных  точек  подолгу  следил  за  котельной  и прилегающей  к  ней территорией. Не было никаких сомнений в том, что я на верном пути, что сегодня-то точно  наступит такой долгожданный  момент  истины. Ведь сейчас меня вела к цели не подлая рука дезинформатора, а интуиция и здравый расчет.
Под моим негласным надзором грузчики хозчасти за два рейса навалили перед входом в котельную гору коробок из колбасного цеха. Картонную тару из-под куриного фарша, всевозможных добавок, пленки, этикеток, яиц  варварски сжигали в топках, поскольку  Вторчермет  не принимал  ее от нас, ссылаясь на свои ведомственные ГОСТы. Я ездил, разбирался. И выяснил, что такие же коробки  у бичей  брали без проволочек за милую душу. Тайны никакой не было. С ними рассчитывались  по заниженным  расценкам. Разница, разумеется, шла в карман приемщиц. С нами бы такой номер не прошёл.
Миша, удивительное дело,  как и положено, важно прогуливался по вольеру. Всякий раз  при  моем   приближении  тыкался  носом  в  крупные  проволочные  ячейки, благосклонно  выслушивал  очередную  порцию комплиментов  по поводу того, какой он хороший и красивый, наваливался  боком на сетку, от чего  та  угрожающе прогибалась, навязчиво намекал, чтобы  его почесал. Словив кайф, подставлял  другой  бок. Я с удовольствием потакал ему. Пока он в вольере, сюрпризов  ждать  не  приходилось. Его исчезновение – сигнал к повышенной готовности. На мичуринском  с утра  дежурит с рацией Скурихин. Я понятия не имел, как он втёрся в окружение садоводов-любителей, какую  легенду  для  них  придумал. Могли ведь  и побить, приняв за воришку. Когда все закончится, обязательно  спрошу.
Не нарушая традиции, как ни в чем  не бывало, два раза заглянул в котельную. При  первом  посещении  Буратино с напарником  играл  в шашки. Пришлось отвлечь, чтобы заручиться согласием  Коромыслова на участие  в ремонте, который на самом деле не планировал  в  течение  ближайших   двух лет. Я не надеялся на то, что Шумков  не расскажет Буратино о нашем телефонном  разговоре. А проколоться на пустяке в такой день – грубейшая ошибка.  Из котельной прямиком направился к Накомарникову. Надо было выяснить  окольными путями, знает ли он о моей экскурсии по Мишиному вольеру. Усков, конечно, был предупрежден. Но чем  черт не шутит. Судя по безмятежному поведению подлеца  Николы, Андрюха обещание сдержал.
Очередной доклад Игоря застал меня на территории:
-Алексей Петрович! Из сада ушла последняя бабка!
-Намек понял. Держи ушки на макушке.
-С утра торчком. Как наш лохматик?
-Жив - здоров. Сухого пайка хватило червячка заморить?
-Еще на одного осталось.
-Отключаемся. Не будем засорять эфир.
Я направился  к котельной. И насторожился. В вольере не стало Михайлы Собакевича! Не откликнулся зверюга и на зов. На площадке перед  котельной  ни одной картонки. Вчистую подобрали. Сама  котельная оказалась закрыта изнутри. «Лед тронулся, господа присяжные заседатели»? Вот наглецы!  Решили шевельнуть  средь бела дня и в  присутствии на работе начальника охраны! Оказывается, не все принимают меня всерьез! Ну, зайцы, погодите!
-Игорь!
-На связи!
-Зверь исчез, избушка на клюшке! Процесс пошел!
-У меня тоже. Только что к воротам  подъехала грузовая «Газель» с брезентовым верхом. В кабине двое. Выходить не спешат.
-Номер в бинокль просматривается?
-Уже записал.
-Тебя им не видно?
-Обижаете, Алексей Петрович!
-Еще раз обижу. Наши переговоры не услышат?
-Обидели во второй раз!
-Надо, чтобы  коготки у птичек, как  можно крепче  увязли. Иначе могут сорваться.
-Понимаю.
-Геннадий Васильевич!
-Слушаю, Алексей Петрович!
-Срочно звоните  во  вневедомственную  охрану, Набиулину. Его номер у вас на проходной, под  стеклом. Передайте дословно: на мясокомбинате началось движение. Он поймет. О результате беседы с ним сообщите немедленно мне.
-Алексей Петрович! Мужики с «Газели»  зашли  в сад, направляются  к  лазу!
-Продолжай наблюдать. Только наблюдать. Ни в коем случае не надо их вспугнуть. Убавь громкость у рации, на всякий случай.
-Обидели в третий раз.
-Перетерпи. Бог любит троицу. Все закончится, извинюсь три раза.
-Алексей Петрович!
-На связи, Геннадий Васильевич!
-Набиулин  сказал, что помочь не может. В городе произошло вооруженное нападение  на ювелирный  магазин «Сапфир». Все силы  брошены туда.
-Игорь, слышал?
-Да.
-Я выдвигаюсь к тебе с предбазы. Буду рядом, но светиться  пока не стану. Им свою машину видно?
-Нет. Домики мешают.
-Хорошо. Попробую  заткнуть чем-нибудь выхлопную трубу, чтобы не удрали без спроса. Что они делают?
-Принимают через лаз  коробки и мешки из-под сахара, складывают у забора.
-Алексей Петрович, помощь не нужна? А то я подскочу.
-Не стоит, Геннадий Васильевич. Справимся с Игорьком. Шансы равные. Возьмите  с пожарного  щита  на проходной   лом  и бегом  с контролером  к пятому вольеру. По прибытию ничего не предпринимать до моего распоряжения.
-Алексей Петрович! Сейчас народ с работы пойдет.
-Оставьте  на проходной одного человека. Пожертвуем сегодня малым. Грузчиков  хозчасти  с  территории  не выпускать!  Игорь, обстановка?
-С первыми двумя мешками пошли к машине.
-Выйдешь из укрытия, когда  увидишь меня. Геннадий  Васильевич, немедленно  срывайте  с калитки  замок и задержите  всех, кто будет в вольере. Не дайте  никому  ускользнуть  в котельную. Собаку не бойтесь, она изолирована. Начали!
Я подошел  к машине  в тот момент, когда  воришки закидывали на дно кузова мешки. Ба! Знакомые рожи! У одного  бройлера даже вспомнил имя. Васятка! «Познакомились» на квартире у Галика. Они же доставили нас  с Костей на памятное рандеву с Филей.   Бугаи меня не признали. Поскольку не в моих правилах раскрывать сразу все карты, я их тоже  «не узнал».
-Мужики, а что вы тут делаете?
-А ты кто такой, чтобы  вопросы задавать? Сторож?
-Прохожий. Подумал, может помощь какая нужна.
-Не-е, не нужна. Радиатор закипел. Ждем, когда охладится.
-А что в мешках?
-Спрос! Кто  спросит, тому в лоб. Пошел, козел, пока не получил по рогам! – попер Васятка. Напарник одобрительно гукнул.
-Мужики, зачем же так? Я с вами по-хорошему. Помочь хотел.
-Ну, ты, козел, достал! Точно  рога поотшибаем, моргала выколем!
Амбалы  дружно  направились  ко мне. Дошел Васятка. Его подельник  свалился  с ног от Игорева  удара  по голове  березовым  дрыном сзади. Я тоже не оплошал.  Через  минуту на земле  лежали  оба мордоворота. Пока  Игорь сковывал парочку одними  наручниками, я вызвал Мальгина:
-Геннадий Васильевич, что у вас?
-Взяли двух  кочегаров. Ведем на проходную. С ними был наш Накомарников. Его тоже ведём с собой.
 -Молодцы! Грамотно сработали! Вызовите  по КТС  ВОХРу. Надеюсь, они освободились. Направь их к  воротам  мичуринского  сада. Если через десять минут никого  всё же не будет, звоните по 02.
Я присел на корточки. Особое внимание уделил Игоревой  жертве. Парень  был  все  еще в  отключке. Волосы на макушке  слиплись от крови. Качественно приложил Игорек по бестолковке!
-Сурово ты с ним!
-Еще легко отделался! В Китае  руку  бы отрубили  за  воровство.  Дышит?
-Сопит тихонечко в две дырки. К приезду  милиции  очухается, а может и раньше. Кабан здоровый.
-Я пойду, коробки пока  обратно закидаю на территорию?
-Не трогай. Пусть полежат до ментов. Им  же надо  будет  все  запротоколировать.
-Начальник, отпусти нас с миром. Не пожалеешь. Мы добро помним, - загундосил  Васятка, потеряв  былую  спесь. Я с насмешкой посмотрел на искусителя:
-Какой я тебе начальник? Я – прохожий.
-Да ладно тебе! Маху  дали, не вкурили  сразу. Ты же – Старлей, начальник охраны.
-Узнал! А я хотел обидеться. Вы-то кто такие?
-А мы не местные. И на твоем комбинате не работали.
-Вы, похоже, вообще нигде не работаете. Воровством  называется ваш промысел.
-Мы больше не будем. Отпусти!
 -Тогда  нам  с  Игорьком не дадут медали за поимку  особо опасных преступников. Чем будем девчонок кадрить? Они героев любят.
-А  если  тебя  Филя попросит?
-Киркоров, что ли? Он, разве, к нам приехал?! Не слышал.
-Ага, приехал! Вместе с Пугачихой! Позвони. Филя за нас никаких денег не пожалеет. Мы под ним ходим.
-И в какой позе под ним? В «миссионерской» или «рачком»?
-Фильтруй базар, начальник! Филя…
-Какой он тебе «Филя»? «Александр Иванович» он  для тебя и твоего подельника! Если только на брудершафт с ним не пили, или в зоне пайку пополам не делили.
-Скажешь тоже! Не было такого! Но уважуху реальную нам оказывает.
-С каких пор  ваша  шайка  во главе с Александром Ивановичем ворованным  мясом  стала  промышлять? Не  по  его  рангу  делишки. Кого не спрошу, никто не знает.
-Что тут такого? Тот же бизнес. И приносит хорошую копеечку.
-Ага! Курочка по зернышку наклевывает? Кранты вашему бизнесу, мужики!
-Похоже на то.  Александру Ивановичу не понравится. Тогда и тебе икнется.
-Водичкой запью и икота пройдет.
-Много выпить придется. Кабы не захлебнуться… Может,  договоримся? Никто не  знает, что ты нас поймал. Нукеру  твоему  тоже не  хило  перепадет. А можно  еще  и так сделать. Плюсом к нашей благодарности  сдадим  парочку «кротов» на твоём комбинате. А то и трех.
-И не западло будет?
-Западло за кусок мяса срок тянуть.
Раздалась милицейская сирена, окрестности  озарились синим мерцающим светом  от проблесковых маячков.
-Конец торговле! Не уговорил ты меня.
-Правильно пацаны говорят, что ты отморожен на всю голову.
-Что ж тогда пытался меня  купить? Разве  что досуг  за разговорами скоротали.
-Пожалеешь, начальник, что не принял  мое предложение! Бля буду, пожалеешь! Упорно скребешь на свой хребет! Мы с тебя еще за машину не спросили, которую ты пожарной пеной залил!
-Не хорошо быть таким  злопамятным! Надо больше думать о приятном.
-Где их взять, приятности? Ты же  пока не валяешься в ногах Александра Ивановича, не просишь прощения! Вот когда это произойдет, будет что вспомнить с удовольствием.
-Ну, такой радости  тебе не обещаю.  Теперь мне понятна причина твоей злости. Мало хорошего в жизни видел.
-Ничего! Будет  и на моей улице праздник! Я терпеливый, подожду. Жалко, что  не  я спрос учиню  тебе и  опричнику  твоему  за товарища вон покалеченного!
-Жало-то спрячь!  И не пугай! Это дело бабье. Как спросите, так и отвечу. За мной не заржавеет. Дело привычное.  А ты, Игорек, его не слушай. Угрозы – оружие бессильных.

              Глава 36

Берснев  достал из  сейфа пачку  пятитысячных купюр, принялся неторопливо   отсчитывать  ассигнации. Закончив, подтолкнул деньги ко мне. Я прикинул – моя трехмесячная зарплата, как минимум. Лицо заполыхало от волнения. Столь щедрых подарков мне никогда не дарили.
 -Бери! Заслужил!  Сволочей  давить надо, чтобы не зарились на чужое добро! Подготовь проект приказа  о поощрении всех  участников  операции. Себя  не забудь. Собаководов, всех до одного, к такой-то матери! О кочегарах  Шумков  уже  позаботился. Грузчиков, вывезших мясопродукты в макулатуре, на территорию  не  пускать! Направь  в отдел  кадров за трудовыми.
-Одного собаковода  можно оставить? Он помог мне в нескольких задержаниях. Неоднократно  оказывал услуги  с личным транспортом для оперативных целей.
-Никаких исключений! Иди!
Половину  бонуса   я  с легким  сердцем   отдал  Скурихину.  Тоже заслужил парниша. 
 А через несколько дней  отбивал  яростную атаку  до крайности возмущенной Светланы Патрикеевны.
-Это как же так получилось?! Что же это такое?!  О том, что на мясокомбинате «сотрудники охраны задержали  воров, входящие в устойчивую преступную группу», я  услышала из теленовостей! Я! И из «ящика»! Какого?! Я должна была первой узнать  обо всем! И от первого лица!  А уж  мир - от меня!  Хоть капелька  совести  есть, морда ты  наглая? Да я!... Да тебя!..  У меня слов нет, одни слюни!
-Какой ужас! Если у журналистки  оскудел  словарный  запас, ей надо ставить крест на своей работе и  срочно искать другую, пока молодая.
-Ничего страшного! Еще Фенимор Купер заметил, что язык не всегда в силах выразить то, что видит глаз. А крест  я вобью  на твоей  могиле, когда  четвертую,  а жалкие останки предам земле!
-Я хоть и крещеный, но безбожник. Хотелось бы в изголовье видеть скромный памятник   из мраморной  крошки. На обелиск, а тем более на памятную стелу, не претендую, зная твои  скромные материальные возможности.
-Только крест! И непременно из  не строганных  досок, изъеденных жуком – древоточцем!
-Не наговаривай на себя.  Ты  не  способна на такое святотатство. А как же с последней  волей  умирающего? Ведь она свята.
-Плохо ты меня еще знаешь. После того, как ты со мной поступил, во мне не осталось ничего святого!
  -Остынь, Лисичка, и посмотри  на вещи здраво. Информация, за которую  ты готова  предать  меня лютой смерти, поступила из пресс-центра городского УВД. И что  она  собой  представляет? Пара сухих казенных строк. Где накал страстей? Где рассказ очевидца  о  головокружительной   погоне  за преступниками,  о  жестком  захвате  с риском  для  жизни? Ты, и только ты, поведаешь  своим  читателям  подробности  преступления  века! Думаешь, я почему  к тебе сегодня пришел? Чтобы  поспешить  дать  эксклюзивное  интервью. Ведь  свет от   твоей славы  и на меня падет. Придти  раньше не смог. После  перенесенного  стресса  восстанавливал  в организме кислотно-щелочной баланс, ни на минуту не забывая тебя и стараясь удержать в голове мельчайшие подробности чудовищного преступления, чтобы как можно полнее донести  для сногсшибательного интервью. Фу! Во завернул! Ты еще на меня обижаешься?
-И это я – Лисичка?! Это ты – хитрый  Лис! Подлиза и словоблуд! 
-Словоблуд?! И ты еще заявляешь, что у тебя нет слов?
-Ты, часом, не еврей?
-Судя по национальности  мамы – нет. У них ведь национальность определяют по матери.
-Впервые слышу. А почему?
-Отец всегда сомнителен.

            Глава 37

Из «Журнала…»:
 «22.06.199… г. Скотовозы досматривать в обязательном  порядке не только перед заездом на территорию, но и перед  выездом с нее. Кабины всех  машин без  исключения  досматривать только после того, как из них выйдут водители. Старлей».
 «24.06.199…г. Ст. контролеры. Не злоупотребляйте разговорами  по служебному телефону.  Комбинату   ваше удовольствие дорого обходится. Старлей».
   «26.06.199…г. Ст. контролеры.  Руководством  принято следующее решение: не привлекать к дежурству по комбинату в выходные и праздничные дни начальников цехов  и служб. Обязанности дежурных  возлагаются на вас, как на наиболее  сознательных  и добросовестных на сегодняшний день сотрудников  охраны. Вопрос  о вашей доплате в связи с расширением обязанностей рассматривается. В выходные и праздничные дни вы:
- приезжаете с паспортами,
- после заступления на смену звоните на ж/д станцию в товарную контору, интересуетесь, поступили ли в адрес мясокомбината грузы;
- при прибытии  грузов с паспортом и доверенностью едете в товарную контору и оформляете  документы;
- при поступлении дров сообщаете  на дом  мастеру погрузо-разгрузочных работ;
- обзваниваете  наши фирменные магазины, интересуетесь  их проблемами;
- распоряжаетесь  дежурным транспортом;
- в случае какой-либо аварии организуете  ее устранение силами дежурных смен котельной, компрессорной, э/цеха, при  необходимости вызываете  других специалистов, ставите  в известность руководство;
- по итогам дежурства пишите  рапорт. Старлей».
«28.06.199…г. С 1 июля  контролерам на экспедиции взять под строгий учет возврат  продукции клиентами. Для этого: присутствовать при перевешивании, сверять  ассортимент с накладной на возврат, расписываться в ней. Без вашей подписи накладная  будет  считаться  не действительной. Кладовщики и весовщики  мной и Городецким  предупреждены. Старлей».
 «29.06.199…г.  Во время досмотра скотовоза из Башкирии перед выездом  с территории  Евстюгнеев Б. обнаружил и изъял  свежую печень  в кол-ве 1,9 кг. При проверке выяснилось: печень завезли при предыдущей смене контролеров башкирские сдатчики. Оказывается, так они поступали и раньше. Вот вам наглядный пример «качества»  досмотровой работы. Почему печень  не «наша»? В этот день не было забоя  скота. Старлей».
«30.06.199…г.  Каждой смене  с утра я буду определять 2 объекта  на территории  комбината  для досмотра  на предмет обнаружения спрятанных мясопродуктов, спиртного, оружия, наркотических в-в (последние два пункта – шутка). Старлей».
  «10.07.199…г. За прошедшую декаду возросла активность сотрудников вневедомственной охраны:
- два раза проверили в дежурном автобусе сумки сотрудниц колбасного цеха после ночной смены, досмотрели вещи и наших контролеров;
 -вернули с автобусной остановки Бурнакову, досмотрели  в нашей комнате для досмотра, к вашему счастью ничего не нашли;
    -в последнюю субботу в 16-00 двое сотрудников в штатском остановили в сосновом бору нач. котельной Шумкова, тщательно обыскали. Во всех перечисленных  случаях ничего  запрещенного  не обнаружили, чем остались явно разочарованы. А я воспарил духом. Налицо подтверждение повышения  качества  вашей  работы.  У меня состоялся телефонный разговор с нач. внев. охраны Набиулиным.  Рвение  своих  сотрудников он объяснил спущенной сверху «указивкой» с требованием  улучшить показатели в борьбе  с  расхитителями. И попросил довести это до вашего  сведения.  Ст. контролеры. Через третьих лиц  до меня доходит  ваш  ропот, а в отдельных случаях – неприкрытое недовольство  действиями  сотрудников  внев. охраны, и предположение, что за их спинами  стою я.  Я, действительно, использовал подобные методы в прошлом.  Для этого были   веские причины (читайте данный «Журнал»). Никогда этого  не скрывал, говорил открытым текстом в целях профилактики. С вашим приходом, отпадает необходимость  по собственной инициативе прибегать  к помощи сотрудников вневедомственной охраны. Если дело так и дальше пойдет, милиции на нашем комбинате нечего будет делать. Старлей».

                Глава 38

На подступах к дому я встретил пацана из своего подъезда. Он специально дожидался  меня, чтобы предупредить о трех «дядьках» на скамейке у нашего подъезда. Малолетнего соседа насторожил разговор незнакомцев, в котором я неоднократно упоминался  в весьма  нелицеприятных выражениях. Виталик подслушал их грамотно, проявив бдительность и сообразительность, оказывается, уже свойственные второклашкам. Он зашел в подъезд и остался стоять в тамбуре возле двери.
-Дядя Леша, это зеки?! Из тюрьмы, в которой вы раньше работали? Они сбежали?! Они вас убить хотят?!
-Виталий, убийцы  так  себя не ведут. Они своих жертв поджидают  в темных  и безлюдных местах, чтобы не было свидетелей. Зеки - народ  умный. Судя по тому, что ты услышал, меня ждут обыкновенные бакланы,  которые всемером одного не бояться. Держи  пять! По-мужицки поступил!  Истинный друг! Я этого не забуду. С меня причитается. Беги, играй.
-А вы к ним пойдете?
-Вначале друга навещу. А эти пусть нюхают. Поговорю с ними, если дождутся.
К Галику заходить я не собирался. Решил добраться до своей квартиры проторенной дорожкой на чердаке . Быть замеченным ватажкой не боялся. Под окнами росла высокая сирень, обрамленная бордюрным камнем. Верхние ветки регулярно подрезались, дабы не застили свет  жителям первого этажа. Но высота кустов достаточна, чтобы, не сгибаясь, незаметно для  обитателей скамеек  у соседних подъездов зайти  к  Галику.
 Рупь за сто, меня поджидали люди Фили. Скорей всего, именно им я пару  часов назад у мясокомбината показал из окошка служебного автобуса средний палец левой руки – фак. Я не сторонник насаждаемой в нашей стране американизации. Но их «фак» мне нравится. Он наглядней и  красноречивей нашего традиционного послания по известному адресу. Ребята приехали на мясокомбинат  на той самой машине, которую недавно я так удачно «поджог». Три конкретных пацана чуть натужно  гоготали  на всю округу, чередуя рулады глотками пива из жестяных банок. Я решил поиграть с ними в кошки-мышки,  для чего нарушил незыблемое правило: добираться до дома  после работы пешком, сел в автобус, где и продемонстрировал  своим  «доброжелателям»  фигуру из  одного  пальца. Ребятки, оскорбленные моей хулиганской выходкой, бросили в сторону «Пазика» жестянки, ринулись в салон своего автомобиля  для преследования. Я не опасался быть перехваченным  в  черте  города. Знал несколько магазинов, зайдя в которые через  парадные двери, выйти  из них можно на соседнюю улицу через  черный  ход. В меня словно бес вселился. Повожу ребяток за носы, в очередной раз дам  понять, что не лыком шит. А то совсем уважать перестанут. Про уважение сказал для красного словца. Нужно оно мне от них, как волку морковка. Ничего  завернул? Вы, наверное, такое не слышали. Друга охотника вспомнил. Он автор многих подобных не стандартных  выражений.  Больше волновало другое.  Что же это Филя так  в  меня  вцепился? «Стоп! - сказал я сам себе. - Серега говорил насчет некой новой темы, которую хотел обсудить со мной его пахан. Не тут ли собака  зарыта? Серьезное, видать, дело. Впрочем, это Филины проблемы, не мои». И я в зародыше подавил возникшее было любопытство.
Зря я собирал пыль на чердаке. Никого не перехитрил. На моей  кухне на моем любимом стуле сидел  собственной персоной Филя, то бишь, Филипчиков Александр Иванович, криминальный авторитет, не коронованный «хозяин» города,  и, как ни в чем не бывало,  с моей мамой пил чай с вареньем из малины, собранной мной прошлым  летом. Погрузнел «авторитет», в волосах  прибавилось изрядное количество серебряных нитей. Брови Фили взлетели вверх, как и мои. Для обеих встреча неожиданна. Для меня-то точно. А Филя, по-видимому, рассчитывал на сигнал от своих архаровцев  у подъезда. Потому и спросил  в первую очередь, не поздоровавшись и не представившись:
-Я во дворе  товарищей оставил, тоже командировочных. Неудобно было всю ораву к вам тащить.  Алексей, у подъезда мужики не сидят? 
Я, как человек наиболее культурный и воспитанный, первым делом поздоровался, что не стал бы делать, не будь рядом мамы:
-Здравствуй! – Раз со мной чужой человек запанибратски, то и мне не резон церемониться с ним. Ещё неизвестно, что он маме наговорил, кем представился.  Сделаю вид, что мы – старые знакомые.  -  Я, Александр Иванович, от соседа с нижнего этажа.  В шахматы с ним  играл. На улицу не выходил.
Про дорожку на чердаке лихие люди не должны знать ни при каких обстоятельствах. Иначе в один не прекрасный день меня там будут ждать, а не на скамейке, что  чревато массой неудобств. Попенял:
-Зря парней с собой не взял. Места для всех хватит. Позову  с балкона. Как они выглядят?
-Нет, нет, не беспокойся. Рассиживать особо некогда. Я и так здорово задержался у вас, а скоро наш поезд. Кто победил?
-Сосед. Еще ни разу не удалось у него выиграть.
Мама, умница, промолчала, хотя за восемь лет проживания в доме впервые услышала о мифическом соседе-шахматисте. О чем-то, всё-таки,  догадавшись, засуетилась:
-Ну, оставлю вас наедине. Передоверяю тебе, Алексей, заботу об  Александре Ивановиче.
Поскольку в число уважаемых мной людей Филя не входил, спросил без обиняков, едва остались одни:
-Господин Филипчиков, что за явление Христа народу?
-Не мог же я не проведать «старого приятеля»,  оказавшись в городе «проездом». Откуда меня знаешь?
-В нашей деревне ты личность известная.
-Твое лицо мне тоже знакомо. Напомни, где пересекались?
-Спроси  что-нибудь  полегче. - Странно, что он меня не узнал. Не каждый день к голове приставляют пистолет. Сотвори со мной кто такое, запомнил бы на всю оставшуюся  жизнь. -Давай сразу о деле.
-Не слишком-то  любезен.  Не в пример  своей матушке. Ты уклоняешься от встречи со мной. Пришлось поступить,  как  тому Магомету. Великая нужда вынуждает. Дело настолько для меня серьезное, что я вот тут сам у тебя «нарисовался».
-Все, что я сказал твоему Серёге, остается в силе. Мнение не изменил.
-Да ради Бога! Нравится быть честным бессребреником, флаг в руки. Не хочешь булку с маслом,  продолжай  есть черный хлеб. На тебе свет клином не сошелся. И давай на этом  забудем  про  мясокомбинат. Я к тебе по другому поводу. Нас из  комнаты  хорошо слышно?
-При плотно закрытых дверях - нет.
-Прикрой. Буду предельно откровенен. Ко мне обратились  за помощью  очень  серьезные  люди. Им  надо, кровь из носа, вытащить из твоей колонии одного человека. Фамилию не назову. Тебе знать её не к чему.
-А я тут причем? Колония давно не моя. Раз надо, пусть вытаскивают. Я не против. Ветер им в спину!
-Шутник! Мне нужен «вентилятор» твоего тестя.
-Что?!
-Что слышал. Я  вчера съездил  к твоему  Карлсону. Предложил  ему десять  «кусков»  зеленых  рублей  за пятнадцать минут работы.  Дел - то:  прилететь в нужное место, забрать нужного человека, и улететь…
-…  прямиком на нары? Твои  «зеленые»  ему разве что на адвоката понадобятся,  да  на посылки в тюрьму.  Как Трегубов отреагировал на твое уголовное предложение? В анус не послал?
-Послал, – поморщился Филя. – Поэтому я у тебя. Поговори с ним. Карлсон  ничем не рискует.  Даже не лишится  лицензии, отвечаю. Скажет, что был  захвачен вместе с «вентилятором», и все дела. Можно, конечно, и на самом деле осуществить  захват, но у нас нет своего  летчика. А принудить Карлсона лететь силой – дохлый номер,  я убедился. Да  и тебе в моем плане  тоже не последняя роль отводится. Ты знаешь   распорядок дня в колонии, знаком  с территорией, можешь подсказать удобное время для операции  и  подходящее место для посадки «вентилятора».
-Во как!  И для меня нашёл роль в своей афере?!  Лихой ты мужик! Без меня меня женить собрался! После развода с женой я порвал всякие  отношения  с  Трегубовыми. У них  сейчас  новый  зять. Его облизывают и обхаживают. Я  для них больше   не авторитет, отрезанный ломоть. А теперь скажу пару слов о себе. Ты предлагаешь мне участвовать в том, с чем  я боролся много  лет. Да, я погоны снял, но их давление на плечи, ответственность, которую они возлагали, ощущаю и поныне.  Я тебе не змей подколодный, шкуру не меняю.  Так что, зря пришел, «приятель», поторопись «на поезд»!
-За мной крупный косяк перед  уважаемыми людьми. Его простят, если я выполню их просьбу. Мне сказали предельно доходчиво: или я выдергиваю из зоны того проклятого зека, или собственными руками рою себе могилу, ложусь в нее и пускаю себе пулю в лоб.
 -Другими словами, получил очередную «черную метку»? Это твои проблемы, не мои. Каждый сам должен расплачивается за свои ошибки.
-«Черная метка»? Стивенсона  начитался? Не трудно догадаться, какой я сделал выбор. Сам понимаешь, своя  задница  дороже, как говорят американцы. По наблюдениям  Задорнова, сатирика, не министра, очень они берегут свою филейную часть.  Подумай вот о чем. Убедив Карлсона, ты поимеешь и для себя выгоду. Не материальную, Боже упаси! Тебе не подвернется более удобного случая щелкнуть по носу  Систему, которая безжалостно с тобой рассталась,  подложить хорошую свинью своим  бывшим начальникам, которые выдавили тебя из колонии. В последнее время они ведут себя,  как удельные князьки. Колонию превратили в свою вотчину. Кого хотят, казнят, кого хотят, милуют. Погрязли в связях с осужденными, с их родственниками, от чего ты шарахался, как  черт от ладана. И нет на них управы.
- Пусть творят, что хотят. Бог  им судья и Управление. Я не в обиде на Систему. Это для тебя она – зло многоголовое. Из колонии я ушел по собственному желанию. Не взбрыкнул бы, работал до сих пор.
-Каков твой ответ?
-Пустые хлопоты! Ты еще только подумал о своем черном замысле, а я уже тебе сказал «нет». 
-Я пришел не с пустыми руками. Журналистку свою давно видел?
Я насторожился. Нехорошая догадка пронеслась в голове.
-С какой целью интересуешься? Что с ней?
-Она сегодня почему-то не вышла на работу. И по домашнему телефону не отвечает. Хочешь убедиться? Позвони в редакцию. – Он протянул сотовый телефон.  - Номер, надеюсь, знаешь? Могу подсказать.
-В Уголовном Кодексе осталась хоть одна  статья, которую бы  ты не примерил на себе? Сидишь на моей кухне, пьешь чай с моим вареньем и в то же время держишь в заложниках мою девушку!  И кто ты после этого? Она-то  тут с какого боку!
Филя цинично ухмыльнулся, на миг сбросил респектабельность, показал волчий оскал:
-Догадливый! Заложники – классическое средство воздействия на несговорчивых. Давно ставшее банальным, но не менее эффективным. Я – негодяй, да?
Он откинулся на спинку стула, расстегнул пиджак, ослабил узел у галстука, продолжил разглагольствования, как истинный вершитель человеческих судеб:
-С маленькой буквы – нет. Ты - Негодяй с большой!
-Не стану спорить. Как только Карлсон согласится на сотрудничество, девчонку тотчас отпустят. Она у тебя понятливая, быстро въехала в ситуацию. Но перед этим одному парню разбила яйца в всмятку, другого лишила зрения на пятьдесят процентов, ткнув пальцем в глаз. Синтия Ротрок, бля! Представляешь, сколько усилий приходится прикладывать, чтобы удержать ребят от справедливого возмездия над  твоей фурией?
-Что вы ей сказали?
-Что ее дальнейшая судьба и добродетель  зависят от тебя.
-Думаешь, этого достаточно, чтобы я впрягся в твой блудняк?
-Если попуститься принцами не сможет помочь, сидевший в тебе, влюблённый мачо, то, надеюсь, любящий сын с этим справится без труда! Согласен?
-У меня такое впечатление, что ты вскормлен не матерью, а волчицей!
-Волками нас делают обстоятельства. А матери я не знаю. Она отказалась от меня ещё в роддоме.
-Жалко, что не сделала аборт!
-Какие чувства будем проверять на прочность? – невозмутимо спросил Филипчиков. Мои оскорбления его ничуть не задели.
-Другие варианты для побега рассматривались?
-Конечно.  Ни один не подошел.  Ты и твой Карлсон для  нас  - подарок Божий.
  Волна ненависти к этому самоуверенному  и циничному наглецу  охватывала  меня с  головой. Вляпавшись в дерьмо,  упырь без зазрения совести задумал  потянуть  за собой ни в чем не повинных людей, о существовании которых еще вчера не ведал ни сном, ни духом. Вот, значит, как выглядят моральные уроды! Устраивать скандал, или нечто большее, при матери я не рискнул.
-А если Трегубов не поддастся  и на мои уговоры? Он мне ничем не обязан.
Голос ублюдка не повысился ни на полтона:
-Будет плохо  всем, не мне одному.  Одной  уже сейчас  не хорошо. Чтобы не буянила, ей  колют  транквилизаторы. Если делать это длительное время, наступает привыкание. Как сыну медицинского работника, тебе, наверное, известно, чем это грозит. Если нет, проконсультируйся у матери после моего ухода.
-Мне надо подумать.
-Думают, когда есть выбор. А тебе, кажется, я такой роскоши не предоставил.
-Мне надо подумать, - повторил  я твердым голосом. Держал себя в руках из последних сил. В голове сумбур, хаос.  Под их влиянием мог легко сорваться и натворить глупостей, после которых  пришлось бы долго раскаиваться.  С умом в этот момент я точно не дружил. Сердце властвовало над разумом. Филя вновь завёл ту же пластинку:
-Учти. Время поджимает не только меня. Пагубно  оно  и  для твоей пассии.
Не прошеный гость встал, положил рядом с чашкой с недопитым чаем визитку:
-Мои координаты.  Завтра жду твоего звонка, а послезавтра  поедем к Карлсону,  обговорим детали операции.
-Уверен?
-Даже не сомневаюсь. Думаю,  у тебя найдутся для него убедительные аргументы и все будет пучком.
Филя на мгновение сморщился, потер   левую  часть груди, вытащил из  бокового  кармана  пиджака пузырек  с таблетками, пару  кругляков забросил в рот, запил чаем.
-Передай хозяйке  мою благодарность за угощение. Варенье выше всяких похвал. Уйду по-английски, не прощаясь. Где все же мы с тобой  встречались? Так и не могу вспомнить.
-Может, на зоне? – подколол я хмыря, не удержавшись. Он отреагировал на полном серьезе:
-Исключено. Я тундру топтал. Ну,  это лирика, дела давно минувших дней. Надеюсь, хватит ума держать язык за зубами, и о нашем разговоре  никому не брякнешь,  ментам  - в первую очередь. Сделаешь подобную  глупость, я узнаю об этом   через  пять минут, а еще через пять твоя девчонка пожалеет, что на свет родилась. Оборотни в погонах и в нашем медвежьем углу завелись.
-Ты, кажется, уходить собрался.

              Глава 39

Выпроводив  Филю,  я ринулся к телефону. После двух не продолжительных гудков я услышал голос Сашки:
-На проводе!
-Привет, Саня! Света дома?
-Она, разве,  не у тебя? Я её со вчерашнего дня не видел. Почему голос такой возбужденный? Случилось че?
 -Нет, все нормально. Это я после пробежки отдышаться не могу. Она на машине, не знаешь?
-Машина во дворе стоит, у качелей, как обычно. Слушай! Недавно из редакции звонили. Сказали, что Светланка на работу не вышла! Ты, точно, ничего не скрываешь от меня?
-Похоже, это она скрытничает. Зависла, наверное,  у какой-нибудь подруги.
-Так зависнуть, чтобы  работу  прогулять? На нее это не похоже.
-И на старуху бывает проруха. Появится, пусть звякнет мне. Я, кажется, знаю, где она может быть. Если сегодня  больше не позвоню, значит, нашел пропажу, не волнуйся. Пока!
-Будь! Звони обязательно, если что.
-Непременно!
После недолгого  раздумья  я набрал номер  ответственного  секретаря   редакции. Представившись Светиным другом, сообщил женщине, поднявшей трубку, что Света заболела и находится у меня под надежным присмотром  и с надлежащим уходом. Дама, оказывается, кое-что слышала обо мне, потому что на ложь отреагировала спокойно:
-Да, да! Ваша мама ее быстро на ноги поставит. Передайте Светлане мое пожелание быстрейшего выздоровления.
 И снова я завершил разговор уверенным:
-Непременно!
Следующий звонок  сделал  Звягинцеву, тоскующему под пивасик по отсутствию домашнего любимца. С этого звонка я и начал свое повествование. Продолжение разговора уже состоялось очно у меня дома. 
-… А ты не подумал, что если со Светланой, не дай Бог, что-нибудь случится, твоя ложь  в редакцию выйдет  тебе  боком? – огорошил Женька.
-С чего вдруг?
-А с того! Заявив, что Света находится у тебя «под надёжным присмотром», трудно будет объяснить, как и куда она пропала. В глазах правосудия окажешься  подозреваемым  номер один. Будешь  страдать за чужое похмелье.
-Хотел от прогулов ее отмазать.
-Нашел, о чем  беспокоиться. От горя совсем умом тронулся. Говоришь, у нее брат есть?  Надо ему подсказать, чтобы в милицию заяву накатал  о пропаже сестры.  Закрутится  карусель, у тебя будет глуховая  отмазка перед Филей. За действие брата  ты не в ответе.
-В ментовке его заявление не возьмут.
-Тоже верно. Времени мало прошло.
-Не верится, что все это со мной происходит. Жил, не тужил, никого не трогал, и вдруг на тебе!
-Жизнь, как матрац, полосами: полоса белая, полоса черная. Хотелось бы, конечно, чтобы черные полосы были только из шоколада, да не всё, к сожалению, от нас зависит.  Давай ближе к телу, как говорил Мопассан. Где держат Свету, нам  сейчас по - любому не выяснить. Ломать над этим голову, только время терять. Я считаю, надо  ехать к Семену Ильичу. Два ума хорошо, а три лучше.
 -Ты хочешь поехать со мной?
 -Чему удивляешься, дядя? Раз втянул  в свой головняк, терпи до конца. Я от тебя не отстану, пока девчонку не вытащим.
-Наверное, сто раз пожалела, что связалась со мной.
-Не из того она теста. Если после всего случившегося  она от тебя откреститься, грош ей цена в базарный день.
-А я бы не стал  ее упрекать.
-Когда к Семену Ильичу поедем? Моё мнение: чем  скорей, тем лучше.
-Если он нас пошлет, как Филю, я не обижусь. Правильно  сделает.
-Опять за свое? Хватит заниматься самобичеванием!  Мы к нему не с ультиматумом поедем, а на военный совет в Филях. Ха! В Филях о Филе! Каламбур! Интересно, что за косяк у упыря? Не сунул ли лапу в воровской общак? Не косись! Сам знаю, что не о том думать надо, а как Свету выручать.
-И побега не допустить.
-Ну, это и ежу понятно. Как тебе такой вариант: предложим Семену Ильичу  на словах согласиться, а на деле сделать  все так, чтобы затея сорвалась?
-Филя – змей хитрый. На мякине не проведешь. Разве что лишить «Нюшу» способность летать. Тогда Филина затея на корню зачахнет. Только боюсь, что предложу  такое  Семену Ильичу, он меня порвёт, как Тузик грелку.
-Давай не будем  гадать на кофейной гуще. Не Нострадамусы.  Может, и не порвет,  проникнется  остротой  момента. Когда он Филе отлуп  давал, про заложницу-то  не знал. С утречка и погоним к нему. А сейчас утряси с работой и такси закажи заранее. Не вовремя Галик свинтил! Мог и потерпеть.
 Я долго не мог заснуть.  Ходил  неприкаянным  по своей комнате  или сидел на кухне с кружкой  остывшего   чая, тупо  уставясь  в телевизор с выключенным звуком. Заснул перед  рассветом, заведя предварительно будильник на нужное время.

                Глава 40

Из «Журнала…»:
 «13.07.199..г. Зам. директора по экономике сообщила, что не могла вчера, 12.07., дозвониться до проходной с 1930  до  2400 . (Смена Мальгина Г.В.).  У нее сложилось мнение, что в указанный отрезок времени на проходной устроили переговорный пункт. Геннадий Васильевич, сведите к минимуму внеслужебные телефонные переговоры. Старлей».
«15.07. 199…г. Мальгин Г.В. на предбазе в кабине машины, принадлежавшей колхозу «Рассвет», обнаружил 2 бутылки водки. Вот еще один из источников появления спиртного в убойном цехе. Вопрос к рядовым контролерам. Почему повышенную активность и результативность в работе демонстрируют ст. контролеры? У нас пять постов, на каждом по контролеру, у которых почему-то дежурства всегда проходят гладко, без эксцессов. Старший контролер не может одновременно находиться в нескольких местах. Делайте свое дело добросовестнейшим образом. Старлей».
           «18.07.199…г. Мастер колбасного цеха в бумажных отходах, предназначенных для сжигания в котельной, обнаружила 6 палок сервелата «Карельский» еще теплых, недавно из печи. Все возвращается на круги своя, вновь заработала схема «колбасный цех» - «котельная». Выходит, есть и третье звено, завершающее преступную цепочку. Примите к сведению. Старлей».
 «19.07.199..г. ВНИМАНИЕ ВСЕМ. 1)Для внеплановой контрольной перевески  продукции  в  машинах  клиентов ( по предложению Бардина А.П.) «менеджер по сбыту» должен  выделять вам в помощь грузчиков. 2) Директору оптового магазина разрешено сжигать картонные коробки в нашей котельной раз в неделю, по средам. 3) Усилением освещения территории и реконструкцией бетонного забора (нарастят до 4м.) займутся в будущем году. 4)Установкой телевизионных камер в цехах и на территории также займутся в будущем году. Настрой у руководства решительный и, надеюсь, не сиюминутный. Старлей».
            «20.07.199…г.  В смену Васиной Е.Г. нач. гаража Гармошкин  и его подчиненный пронесли через проходную 5кг. замороженных бычьих семенников, заявив контролерам, что вопрос согласован со мной, а данный деликатес  предназначен для ГАИ. Все оказалось ложью от начала до конца. На будущее. Не верьте никому на слово, какой бы пост человек ни занимал, на кого бы ни ссылался. Старлей».
  «22.07.199…г. Задержать перебросчика с поличным – очень большая удача. В результате  удачно выбранного места для  засады и ее времени, контролер Кузькина Ф. стала свидетелем того, как машинист компрессорного цеха Паклин  А.  в ночное время суток совершил переброс сумки из-под  противогаза, в которой, как впоследствии выяснилось, оказался сервелат «Карельский» в количестве 4,5 кг. Паклин вину признал, в «Объяснительной» написал: «Собрался в отпуск. Денег нет». Нищета казанская! Паклина ожидает увольнение, Кузькину Ф. – материальное поощрение.  Никого не выпускать домой ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин. Перебросив сумку с сервелатом, Паклин, как обычно, собрался сходить «поужинать». Его дом расположен в трехстах метрах от комбината. Кто отличится из наших в следующий раз? Мест для перебросов, напоминаю, достаточно: за РММ, за столяркой, за котельной, напротив дровяного склада. Старлей».
 «24.07.199…г. Рабочих, которые не уважают нас и наши порядки, убегают от досмотра, необходимо взять в «ежовые рукавицы», чтобы негодяям небо с овчинку показалось. В моем понятии это значит: тщательно досматривать при любом удобном случае, где бы вы их не встретили. Специально приходить на их рабочие места для контроля за их действиями. Ежедневно интересоваться их поведением у мастеров. Я подготовлю список «избранных». Их презрение к нам должно возвратиться  к ним сторицей в виде пристального нашего внимания. Старлей».

                Глава  41

«Нюша»  стояла на деревянном помосте, сколоченном на задах огорода специально для нее. Опущенными  лопастями  чудо конструкторской мысли и результат золотых  рук  походило на ромашку с поникшими лепестками. Неподалеку на высоком шесте трепыхалась полосатая «колбаса», которая мне всегда напоминала колпак Буратино, любовно сшитый Папой Карлом для  деревянного сорванца, но безжалостно  отобранный у мальчишки «авиаконструктором». Анна Никифоровна не без сожаления  выделила под  вертолетную площадку  участок плодородной земли, ежегодно обильно удобряемую навозом.
  Пока хозяйка хлопотала на кухне над  обедом, да изредка срывалась  в баню, где в предбаннике  были включены сразу две стиральные машины, я, Звягинцев и Семён Ильич в большой комнате на диване вели негромкий  нейтральный разговор  о  «Нюше». К основной причине нашего приезда не подступались, пока  мимо нас  взад-вперед сновала теща. Условились о деле говорить после обеда.
 -Двигатель поменял  в прошлом году на автомобильный, от ВАЗ – 21084. Восемьдесят две лошадки меня вполне устраивают. Девяносто третий проще достать, чем керосин. Сиденья оборудовал ремнями безопасности. Приобрел спасательные жилеты. Даже установил проблесковый маячок с  фарами. Сейчас все, как у людей.
 -Отсутствие пассажира  по-прежнему компенсируете мешком с песком? – вспомнил конструктивную особенность вертолета Женька.
 -А куда деваться,  раз  изначально центровку рассчитал на двух человек? Еще одним забыл похвастаться. Установил авиагоризонт и высотомер. С разбитого вертолета их  сразу  снял, еще на болоте. Все руки не доходили  отремонтировать и к «Нюше» приладить. Работают, как часики.
 Я вспомнил свои опасения, когда  в  первый раз мне  предложили  совершить воздушный круиз. Тогда я спросил без стеснения: «Папа, а если, не дай Бог, конечно, что-нибудь случится с двигателем, редуктор, к примеру, заклинит, не получится  большой шмяк об землю?» Тесть развеял сомнения уверенным тоном: «У «Нюши» имеется режим авторотации, что не позволит произойти «большому шмяку». Лопасти раскрутятся, как у автожира, и она довольно мягко приземлится».
 -Папа, с «братьями  по разуму» так и не наладил контакт?
-Написал еще одному изобретателю, аж в Карачаево –Черкессию, Свербиль Василию Алексеевичу. Он целое семейство летательных  аппаратов  создал у себя. Такой же рядовой шофер, как и я. Молчит пока. Отправил так же письмо в журнал «Моделист – конструктор». И оттуда тишина. По-видимому, в редакционной  почте  затерялось. Недавно узнал о неком Наливайко из Добрянки, что в Пермской области. На его счету серия самодельных вертолетов  под общим названием «Мираж». Думаю и ему черкнуть. Еще  где-то в Феодосии  собирают вертолеты братья Плахотники. Чудиков достаточно.
 -За границей их тоже хватает, - сообщил я. -  Один такой изобретатель  в Северной Нигерии живет. Сам  читал. Фамилия заковыристая, потому и запоминать не стал. Он построил вертолет из запчастей от автомобилей TOYTA  и  HONDA. Правда, выше двух метров не поднимается. А в Китае на самодельном вертолете летает фермер. Двадцать лет парню.
-Может, и про меня в скором  времени прочитаете. На днях журналист из области  приезжал. Много спрашивал про «Нюшу», много фотографировал.
-А удостоверение журналистское у него смотрели, Семен Ильич?
-Даже не подумал. Да и сейчас не стал бы. Неудобно, как-то. Хотя какими-то корочками он махнул издалека.
-Этак любой прохиндей к вам в доверие влезет.
-Кому я, Евгений,  нужен? Секретами не владею. Про «Нюшу» последняя собака на поселке знает.
-Жэка прав. Один прохиндей навестил тебя. И, заметь, сразу после того журналиста. Ну, об этом позже.
За  трапезой теща поинтересовалась:
-Что не женишься, зятек?
-Спасибо, мама!  Что-то не тянет. Известная истина: каждая новая жена хуже предыдущих! До сих пор  на воду  дую, единожды обжегшись на молоке.
-А наша стрекоза уже с третьим  живет. Все какого-то рожна ищет.  Не иначе как принца на белом коне.
-На белом «Мерседесе», не меньше  - уточнил тесть. – Трудно в наше время белого коня найти. Разве что на шахматной доске. Современным мокрощелкам надо такого мужа, чтобы «шуба на колесах». Откуда такая корысть?  Вот взять нашу вертихвостку. Жила  в достатке, ни в чем ее не ограничивали.
 -Поэтому, отец,  и получилась у нас «принцесса на горошине». Еще в детстве надо было ей аппетиты поумерить. Себя ограничивали, лишь бы доченька ни в чем не нуждалась.
-В том, что Алексей без штурмана остался, есть и наша с тобой, мать, вина.
 -Я, разве, спорю?
 -О каком штурмане речь? – не понял Женька. Ему ответила теща:
 -Отец считает, что в семье муж – пилот, а жена – штурман. Выходит, что не повезло Алексею со штурманом.
  -Петрович правильно делает, что не торопится вторично жениться, - заявил безапелляционно Звягинцев. – Как говорят юмористы: хорошее дело браком не назовут.
-А ты, мудрец, женатый?
-Грешен, Анна Никифоровна.
-И дети есть?
-Два пацана.
-Сильно маешься?
-Как обычный среднестатистический женатик, - уклонился от прямого ответа Женька. – Но от своих сорванцов без ума. Не представляю жизнь без них.

                Глава 42

Сразу после застолья  поговорить  о свалившейся  на нас напасти не удалось. Семен  Ильич на своем «Уазике» повез на ручей, что в ельнике за поселком,  тещу с двумя ваннами выстиранного белья для полоскания в проточной воде. Под  желобом, по которому  беспрерывно текла ключевая вода, местные жители много лет назад установили большое корыто с отверстием в днище. Перед полосканием  дыру затыкали деревянным клином, чтобы накопилось достаточное количество воды. Для дома использовали воду из колодца,  стоявшего в ста метрах от жилья. Были и водозаборные колонки, по одной на каждой улице, но пить из них было невозможно. Коричневую жидкость с твердыми примесями  брали  неохотно, сугубо  для технических нужд.   
Мы с Женькой  остался  с персидским котом. Друг  уткнулся в телевизор. Я взял с комода брошюру без начала и конца. Она лежала в раскрытом виде корочками кверху на журнале «Вертолетная индустрия». Серьезно относился к своему увлечению Семен Ильич. На обложке значилось «Подготовка и выполнение полетов  в гражданской авиации Российской Федерации». Книжица была открыта на третьей главе «Общие правила выполнения полетов». По засаленным страницам было ясно, что сборником авиационных правил Семен Ильич пользовался часто. Я начал читать фрагменты, подчеркнутые красным фломастером. «КВС (от руки – «командир воздушного судна»)…  имеет право применять все необходимые меры, в том числе меры принуждения, в отношении лиц, которые своими действиями создают непосредственную угрозу безопасности полета воздушного судна…, а в случае совершения деяния, содержащего признаки преступления, передать их правоохранительным органам». «Не допускается нахождение в кабине лиц, не связанных с выполнением задания на полет, а также предметов, ограничивающих управление воздушным судном». «Запрещено выполнять полет воздушного судна над территорией населенных пунктов и над местами скопления людей». «Полет …на истинных высотах менее 300м. выполняется: а) при видимости водной или земной поверхности; б) вне облаков; в)днем, при видимости не менее 2000м. для самолетов и не менее 1000м. для вертолетов; г) ночью, при видимости не менее 4000м». «При рулении воздушных судов навстречу друг другу их КВС обязаны уменьшить скорость руления до безопасной и, держась правой стороны, разойтись левыми бортами».
Полностью прочитал раздел «Особенности полетов на вертолетах» с большим количеством подчеркиваний. Из  него   узнал, что перед запуском двигателя предметы, которые могут быть увлечены струей от несущего винта, должны быть удалены от его концов на расстояние не менее одного диаметра несущего винта.  При взлете и посадке вертолета расстояние от концов лопастей несущего винта до препятствий должно быть не менее половины диаметра несущего винта, но не менее 10 м.  При наличии на посадочной площадке снега или пыли должны быть приняты меры, исключающие или уменьшающие возможность образования снежного или пыльного вихря. Запрещено висение, взлет и посадка в снежном или пыльном вихре при отсутствии видимости наземных ориентиров.
Я поразился обилию знаний, необходимых для пилотирования. Сколько раз наблюдал за Семёном Ильичём в полете, столько раз самоуверенно думал, что и я мог бы так справляться с «Нюшей». Хорошо, вслух подобную глупость не сморозил.
«Военный совет» состоялся  на вертолетной площадке возле «Нюши».  Женька сразу залез в кабину, мы с Семеном Ильичем расположились  поблизости на крае деревянного настила. Тесть рассказывал:
-Упырь ваш  приехал один,  на джипе. Не назвался. С ходу зарядил: «Хочу  арендовать вертолет». Я, понятное дело, спросил,  для какой цели.  Ответил  туманно: «Надо забрать из труднодоступного места  одного человека». Пообещал приличную сумму в долларах. Что-то мне в его ответе не понравилось. Давай выспрашивать. Он ни в какую. Скажу, говорит, накануне вылета. Тогда я вежливо показал ему на дверь. Ну, он и признался, и тут же увеличил сумму до десяти тысяч. Я послал  его туда, где, по моему твердому разумению, ему  самое  место. Он, конечно, обиделся.  Перед  уходом  посоветовал  хорошо подумать. Обещал еще приехать. Не хорошо так пообещал, с явной угрозой.  Предупредил, естественно, чтобы о нашем разговоре я никому ни гу-гу. На этом  и расстались. Хочу  договориться с начальством  аэропорта «Большое Савкино», чтобы на какое-то время приютил  «Нюшу»  у себя. От греха подальше.
-Как думаете, согласятся? - спросил Звягинцев.
-Не уверен. У них там базируются военные самолеты, которые  несут круглосуточное боевое дежурство.
-Почему не хочешь  укрыть «Нюшу» в «ангаре», в котором ее собрал?
-Местные про него знают, могут проболтаться. Говорите, ребята, опасный человек этот Филя?
-Ничего святого за душой, - подтвердил я.
-Про таких говорят: ни стыда, ни совести, ни родины, ни флага, - добавил Женька.
-Что может случиться со Светланой?
-Всё, что угодно, папа! Сука  обещала  отпустить её сразу, как только я заручусь твоим согласием.  Я не хочу  давить. Понимаю, что Светлана  для тебя не аргумент.
 -Тут ты не прав.  Я, конечно, ее не знаю. Но если она тебе дорога, то и мне не чужая.
 - Мы  не с пустыми руками приехали, Семен Ильич. Есть  кое-какие соображения. Вы когда последний раз  летали?
 -Месяца три назад.
 -Что, если пустить  слух о серьезной неисправности вертолета, и без промедления  организовать  эту «неисправность»? – Я с благодарностью взглянул на Женьку. Друг взял удар на себя, оградил меня от неминуемой расправы. - И такую, чтобы для ее устранения  потребовалось  длительное  время. Потянуть, сколько возможно, резину. Как мы поняли, паразитов сроки поджимают. Долго удерживать Светлану в таком случае им резона нет. А там, глядишь, что-нибудь  и изменится  в бредовых планах безумцев.
-Реально, к примеру, в движке основательно напортачить? - рискнул я конкретизировать Женькино предложение. И непроизвольно втянул голову в плечи в ожидании грома и молний. Грозы не последовало.
-Как два пальца об капот, - неожиданно спокойным тоном заявил тесть. - Но скрепя  сердцем, признаюсь. Двигатель работает, как швейцарские часики. Следил  за ним, как за дитем малым. Ведь с хорошим   мотором и забор полетит. Так у нас, у летчиков, говорится.
-Дальнейшее  нам, папа,  видится  следующим  образом, - приободрился я. - Филя, конечно, не поверит. Тогда  ты сам предлагаешь  ему привлечь  для диагноза спеца, чтобы  тот лично убедился, что поломка серьезная, и ты не блефуешь. Если  Филя решит  воспользоваться  посторонней помощью,  резонно немного покочевряжиться  для приличия, дескать, сам с усам, но, в конце концов, согласиться.  За период  ремонта  много воды утечет. Может, действительно, за это время, как Жека говорит, придумают  что-нибудь  другое, но  без  твоего  участия. 
-Допустим, Светлану выпустят, а насчёт «Нюши»  не  передумают,  будут настаивать на своем после ремонта? Как тогда мне быть?
 Надолго установилась тишина. Семен Ильич терпеливо ждал.
 -Ребята! – заорал  Звягинцев и выскочил, возбужденный, из кабины. – А ведь  ничего у них  с вертолетом не выйдет! Нет на территории колонии места, где «Нюши» могла бы приземлиться! Наиболее удобны, на первый взгляд,  плац  в жилой зоне, на котором  проходят построения, и крыша литейного цеха, практически плоская. Но! Над плацем по воздуху протянуто множество проводов, электрических, телефонных и еще, Бог знает, каких. Крыша  же  цеха  покрыта  толстым слоем  сажи от вагранок и различным барахлом, металлическим и деревянным. Туда в мою бытность  стаскивали отжившие  свой век станки, опалубку после косметического  ремонта  здания.  Я  точно знаю.  Частенько залазил на крышу, когда  кушеловов  ловили.
 -А от пропеллеров  такая туча  поднимется в воздух, что мама не горюй, - я попытался развить Женькину мысль, вспомнив прочитанные  инструкции в отсутствие Трегубова. - Видимость будет нулевая, не разглядишь   ни одного ориентира. Пока  ты ездил с мамой на ключ, я вычитал  в  сборнике  авиационных  правил, что  при  отсутствии  видимости в районе посадки экипаж  вертолета должен немедленно оттуда  убраться во избежание возможной аварии.
-Если засосет  сажу  в воздухозаборник, всем  амба: и машине, и людям, - подтвердил приободрившийся  Семён Ильич. -  Да еще площадка, говорите, захламлена? Отличный повод пойти в отказ! Мотивированный на все сто!   
-Есть еще  один  момент, - продолжил Звягинцев. -  Считаю, решающий. Литейный цех расположен  метрах в ста – ста  пятидесяти  от заградительного забора с двумя сторожевыми вышками. А на вышке солдаты с автоматами. Стоит «Нюше» зависнуть над крышей, служивые срежут ее за милую душу. И героями поедут в отпуск. Рассчитывать на то, что  растеряются  и упустят драгоценные секунды, не серьезно. «Чурок»  там  давно нет, сплошь русские парни. У них-то соображаловка работает куда лучше.
-Алексей, перескажи  все это, как можно быстрей, Филе. Тогда, может,  и «Нюшу» не придется курочить, - с надеждой сказал Семен Ильич. – И Светлану выпустят.
-Правильно  ты, Жека,  вчера сказал, что  два ума хорошо, а три лучше! – воскликнул я. -  Как только в город  приедем,   сразу Филе  звякну, «обрадую». Он как раз  ждет моего звонка. Потребую, чтобы Светлану отпустил без промедления! Его условие я выполнил, добился «согласия» Семёна Ильича. Не наша вина, что при обсуждении плана побега всплыли неприятные факты непреодолимого характера.
-Позвони от нас, чтобы время не терять, - предложил заметно повеселевший тесть.
-Не получится. Его номер  я дома, на кухне,  под клеенкой оставил.
-Пошлите в дом, конспираторы, - пригласил Трегубов.  – Раз все решили и  шушукаться  больше  не  о чем, самое время остограммиться по десять раз, а то от разговоров во рту пересохло!
Шагая за мной по борозде между картофельными грядками, Семен Ильич поинтересовался:
-Ребята, а на вашей памяти были случаи побегов на вертолетах? Не обязательно в вашей колонии, а вообще?
Откликнулся Звягинцев:
-Были, Семён Ильич!  За рубежом. Про  отечественные  аналоги  не слышал.
-Думаю, информация эта засекреченная, чтобы не создавать прецеденты, - предположил я.
-Не исключено, - согласился Женька. 
-Случись  подобное, наверняка не одна голова  полетела бы с плеч?
-Однозначно, – подтвердил Звягинцев. -  Пострадали бы и в колонии, и в Управе. Кто-то  бы лишился   должности, кто - то – звездочек.
-Будь моя воля, я бы прямо сейчас, не дожидаясь никаких ЧП, лишил кое-кого и того, и другого. А то бы вовсе пошарил поганой метлой без выходного, так сказать, пособия. – Я тяжело вздохнул. – Жалко, что  бодливой корове Бог рогов не дал!
            

                Глава 43

Мои доводы о невозможности  использовать вертолет для побега Филя выслушал молча, ни разу не перебив.  Когда  я замолчал, выложив все аргументы, он заявил, что хочет  сам все посмотреть, лично убедиться  в  правдивости  моих  слов.  Кто бы сомневался, что будет по-другому? Мы  предвидели подобное развитие событий, и Семен Ильич согласился облететь колонию на безопасном расстоянии по первому требованию. Я спросил с нетерпением:
-Когда увижу Светлану?
-Не ссы! Отпущу в целости и сохранности.  После освобождения  человечка, с помощью «вентилятора»  или без оного. Не раньше. Тогда ты мне будешь  не опасен.
-Я выполнил  твое условие, уговорил Трегубова.  А ты новое выдвигаешь! Не по-мужицки!
-Мужики в тайге лес валят, если забыл. Не обижай меня, не играй  с  огнем.  Можешь  сильно обжечься
-Напугал  ежа  голой  задницей.  Я по твоей милости и так сунулся в пекло дальше некуда!
-Сильно я вам доверился, вот ведь какое дело! Все карты раскрыл. Придется подержать вас на коротком поводке до конца операции.
-Нет, не мужик!  - намеренно повторился я, зло хлестнув по самолюбию «авторитета».
-Зря стараешься, не куплюсь.  А  за гнилой базар предъявить могу!
-Возьми меня в «гости», если боишься огласки. Под  присмотром  твоих  ребят буду как на ладони. А девчонку отпусти!
 -Моим парням не в кайф  твою  вертухайскую  рожу  сутками  видеть. Женское личико куда  как  приятней. Я тебе лучше деньжат отстегну за то, что обломал Карлсона.
 -Ты бы завязывал его обзывать. Человек пошел на заведомое преступление, чтобы  спасти  твою  задницу.  Возможно, не в переносном, а в прямом смысле. А твои тридцать серебренников  в моем  кармане  дыру  прожгут.
-Да! Теперь и я вижу, что ты – случай клинический. Болен безнадежно.
-Жалко, что моя болезнь не заразна!
На этой фразе я, не прощаясь, в сердцах бросил телефонную трубку.
На работу  не вышел,  взял еще три дня  без  содержания. Благо, начальство шло на встречу и не донимало расспросами.  Пока Света в неволе, работник я  никудышный. Не мог думать ни о чем другом, все валилось из рук. Да и не шуточные  события  могли развернуться в любой момент. Надо быть рядом  с Семеном Ильичом, нельзя его оставлять  одного.
Сказав маме, что меня отправляют в командировку,  я поселился у Трегубовых. Про то, что случилось со Светой, она не ведала ни сном, ни духом. Евгений остался в городе, готовый по первому  сигналу  рвануть  в поселок. Филя  без промедления совершил  разведывательный облет колонии. В полет взял видеокамеру и бинокль. Из кабины вылез  с мрачной физиономией. Уехал, не сказав   не слова.   Мы терялись в догадке по поводу того, что у него на уме. Прояснить ситуацию не представлялось возможным: после  полета  закоперщик  как в воду канул.  Затеплилась  надежда, что криминальный авторитет  все же  одумался, поняв  бесперспективность  своей затеи, а нам ничего не говорит из-за  гнилой  гордыни.
 Оказалось, ничего подобного. Позвонил  Трегубовом  через  сутки, попросил к телефону меня.
   -План не меняется. Единственная корректировка – «вентилятор» садиться не будет.  Карлсон   спустит  на крышу  литейного цеха  веревочную лестницу, по которой человек и поднимется.  К операции приступим, как только раздобуду  лестницу. «Попки» на вышках глазом не успеют моргнуть.
 -По-прежнему не скрываешь своих планов. Окончательно  меня в подельники записал?
 -Так оно и есть. Не корчить тебе больше  из себя целку, вертухайчик!  Мой ты теперь с потрохами! Завязли у птички коготки! Недоносительство о готовящемся  преступлении. Участие в его подготовке. Умолчание о похищении  человека. Налицо  - преступный сговор, соучастие, пособничество  и т.д. и т. п.  И кто ты  после этого с таким  криминальным «букетом»? То-то! Не ссы! Семь бед - один ответ. По себе знаю.
Как резко изменилось  его отношение ко мне! Несмотря на то, что у него был на руках козырный туз – Светлана, я не выдержал и проявил легкое неуважение к наглецу. Терять-то нечего.
-Курва ты первостатейная!
-Не стану отрицать. Только при моих пацанах это не брякни, и не наделай глупости!
-Пошел ты! Под твою дудку больше плясать не собираюсь!
-Захочу, лезгинку сбацаешь. Пусть Карлсон  бережет  «вентилятор», как зеницу  ока, и зальет  баки  горючим по самое не могу.
-Как Светлана?
-Ест, спит. Спит, ест. В санаториях таких условий нет. Там на процедуры заставляют ходить…
Мы снова оказались в затруднительном положении, как раки на мели.

               Глава 44

  Идея ко мне пришла неожиданно. Я поспешил поделиться  ей  с  Семеном Ильичем  в полной уверенности, что  он  не одобрит задумку, поскольку,  предполагаемый   успех  зависел целиком  от  его  решимости  и  готовности  пойти  на  заведомый  риск для здоровья, а, возможно, и жизни. Озвучил потому, что ничего  другого наш триумвират  придумать  не смог. Вызвали Женьку, ввели в курс дела, и без  промедления приступили  к  подготовительным  работам  по претворению в жизнь, далеко не идеального, плана по срыву преступных замыслов. Не откладывали дело в долгий ящик по той причине, что время сильно поджимало. К тому моменту, когда Филя будет готов осуществить свой замысел, мы должны были провернуть кучу дел.
Я вытащил из чулана припрятанный сверток с дымовыми шашками, Семен Ильич пошел в гараж  за инструментом, Женька взялся за проведение освещения к вертолетной площадке, поскольку для ночных работ она не была подготовлена. Все необходимое для электрификации  – переноска, удлинитель с достаточным количеством провода – нашлось в гараже же. К электричеству подключился в бане – ближайшее к вертолетной площадке освещаемое помещение.   Между делом разговорились.
-Если со Светой что-нибудь случится, грохну гада! Возьму еще один грех на душу.
-Придется тебе  встать  в очередь, Петрович, - отреагировал Звягинцев. – Многие на беспредельщика зуб имеют.
-Лёха, о каком грехе вспомнил? Это когда «КамАЗ» Галика освобождали? -  предположил тесть.
-Во время  одной командировки    замочили   с  Жекой  еще двух отморозков. В  пределах  необходимой самообороны , не подумай плохое.
-Трех, Петрович!
-Что «трех»?
-Троих мочканули тогда. Ты, убивец, забыл «черную шапочку», которую сплющил между двух  машин.
-Бурное у вас, ребята, прошлое, как я погляжу! С кем связался?!
-Если нас не трогают, Семен Ильич, то и мы никого ни-ни.
-Смалодушничай  мы, папа,  в тот раз, глядели бы сейчас  с Жекой на тебя с какого-нибудь облачка, а, может, булькались в котле со смолой под чутким надзором хвостатой нечисти.
Женька  вздохнул:
-Жалко, что не для Фили  «несчастный случай»  готовим. В «Нюшу», сдается мне, змей  не сядет.  А как было бы здорово!
-Его давно пора на кукен квакен!
-Как это? – не понял Семен Ильич.
-На пуп козла! – «перевел» Звягинцев, не задумываясь.
-Когда с ним летал, возникала  у меня  мыслишка вытряхнуть его, - сообщил Трегубов. - Не придумал, как  осуществить.
-Папа, неужели, поднял бы  руку на человека?
-На человека – нет. На мразь  -  не задумываясь. Мне терять нечего. Ты вот молодой, и то готов пойти на крайности.  А я прожил достаточно, чтобы не цепляться за жизнь при крайнем случае. Срок, отпущенный мне Богом, я почти что прожил. Свое предначертание на земле, считаю, исполнил сполна. Даже перевыполнил. Посадил не одну дюжину деревьев, построил аж два дома, вырастил дочь. То, что она непутевой вышла, это разговор особый. Провести  остаток дней за решеткой из-за иуды  мне под силу. Живут же люди в колониях, не вам рассказывать. И неплохо  живут. Думаю, Бог мой проступок не счел бы  за большой грех.
-Ты еще, папа, внуков не нянчил. Вот поставишь  и их на ноги, тогда можешь считать себя свободным от всех обязательств в этой жизни.
-Тогда  надо  у всевышнего еще одну  жизнь просить. Наташка не торопится обзаводиться потомством. Для себя хочет пожить,  - И без перехода:  -  В колонию сообщать думаете о готовящейся пакости?
Я почесал затылок:
-Сложный вопрос. Осадок на душе остался, нет-нет да поднимется легкой мутью. Пресловутый «человеческий фактор» сказывается. С другой стороны мы  не можем  предать  дело, которому отдали  столько сил и нервов.  Сами с Женькой  предотвращали  побеги, ловили  побегушников. Наверное, все-таки  стоит  предупредить. Вдруг наш план сорвется, и жулик вырвется на свободу! Но, опять же,  если  там  сработают  топорно  и Филя поймет, что   его сдали, то никого не пощадит.  Свету в первую очередь.  А ты, Жека, как думаешь?
 -На сегодняшний день из старой гвардии, с кем я работал,   ни одного  не осталось. Новеньких не знаю.  Слышал, что в режимно - оперативный отдел толковые парни подобрались, но сказано это было как-то неуверенно. Тут не семь раз надо подумать – семьдесят.
После здравых  размышлений  в присутствии Звягинцева я все-таки позвонил в колонию.  Представился, как положено, секретарю, попросил соединить с Булатовым по срочному  вопросу.
- Сейчас  Павел Александрович не сможет с вами поговорить. У него комиссия по кадрам.
-Скажите еще раз, что у меня дело огромной важности!
-Я передала ваши слова. Павел Александрович  попросил, чтобы вы подождали.
-А по какому случаю  собрались сегодня, если не секрет?
-Обсуждение предстоящих  проводов на пенсию Комова Ивана Витальевича.
-Во как! А с чего он вдруг надумал уйти?
-По состоянию здоровья.
-Где же он его надорвал?
Ответа не последовало.
Женька, слышавший весь разговор,  махнул рукой, положи, дескать,  трубку. Сказал уверенно:
-Ну, их! Постараемся справиться  своими  силами. Пусть себе обсуждают животрепещущие вопросы.
-Как думаешь, что на самом деле вынудило Комка  покинуть хлебное место?
-Слышал  краем  уха, что  с Булатовым в какую-то аферу вляпались, злоупотребив  служебным положением,  и погорели.  Говорили, что Комов всю вину взял на себя, пошел за паровоза,  выгородив начальника. В подробности не вдавался. Не интересно  теперь, да и противно в  их  дерьме копаться.
-Рыльце в пушку, а ему готовят торжественные проводы! Ничто не меняется в датском королевстве!
-Пока в нем Булатов  король! Не разучились из дерьма конфетки лепить. Свою выгоду не упустят.  Не сомневаюсь, шикарным будет банкетик за казенный счет!
-А если в Управу стукнуть?
-Про что? – не понял Женька. – Про Комка или про готовящийся  побег?
-Про побег, конечно.
-Там еще дальше от мирской суеты. Их более глобальные проблемы волнуют. Знаешь, на какую тему последний семинар замутили? «Международные стандарты обращения с осужденными,  соблюдение прав  человека в местах лишения свободы». Многие живого зека в глаза не видели, в колонии как на экскурсию ездят, а всё туда же! О чем-то рассуждают, даже выдвигают предложения!  От таких, как они, считаю, и  пошла  вся  эта  гуманизация  и послабление в режиме содержания зеков еще с  наших  тобой времен!
 -Откуда столь глубокие познания в делах высшего эшелона?
 -Из конфиденциальных источников  в  той же Управе. Кое-какие связи до сих пор сохранились.
-А ты не меняешься! По-прежнему мечтаешь о железной руке?
-Ну, что ты! Я давно остыл. Пусть творят, что хотят. Я теперь, как Герасим, на все согласен. Раньше цепляло, да..
-Да уж! До сих пор помню, какие ты речи толкал в моем кабинете.

                Глава 45               

Я думал, что сойду с ума, не дождавшись  объявления    дня «Х».  Если раньше хотел всеми правдами и неправдами оттянуть замысел Фили, то в последние  дни горел  желанием, чтобы  процесс ускорился.  Мы с мужиками к нему были готовы.  В боевой готовности стояла «Нюша»,  в гараже ждал своего часа «Уазик», на котором мы с Женькой собирались выдвинуться к месту предстоящих  действий, чтобы внести  при необходимости  соответствующие корректировки, если дело пойдет не по нашему сценарию. Наконец-то была названа конкретная  дата  -  вторник. Пробил долгожданный час!
Все сразу пошло не по плану. Начал  операцию  хитрожопый стратег на два дня раньше обговоренного  срока. Приехал к Трегубову в  воскресенье  с невзрачным мужичком, распорядился сделать еще один, «контрольный», полет. «Для окончательного решения». Сам  не полетел, отправил своего человека. «Нюша» улетела  в  строго  указанное Филей  время, из минуты в минуту. Мы остались дома.
Пролетая мимо сторожевой  вышки, что стояла за литейным цехом, пассажир неожиданно распахнул  дверцу, вытащил из-под  куртки  короткоствольный автомат и дал короткую  не прицельную очередь по  часовому. Тот быстро пришел в себя, ответил адекватно.  Его примеру последовал товарищ  с  соседней  вышки. Никто из противоборствующих сторон  не попал друг в друга. Сказалась молниеносная  реакция Семена Ильича. Он резко взял  в сторону и вверх, подальше от перекрестного огня. Пассажир вынудил вернуться для повторной атаки, пригрозив автоматом. До забора «Нюша»  не долетела.  Семен Ильич круто  наклонил ее на правый бок. Автоматчик, тело которого  не смогли удержать  надрезанные накануне ремни безопасности,  с диким  ором  вывалился из кабины, успев схватиться  за  все еще распахнутую  дверцу. С ней и полетел  к земле,  потому  как  дверные петли  держались  всего лишь  на четырех саморезах  вместо положенных восьми, да и те были  предварительно наполовину открученными.
 Все готовилось, конечно, для «побегушника»,  который должен был «нечаянно» вывалиться  еще  над  территорией  исправительного учреждения, но что уж тут поделаешь. Видать, не судьба.
В следующую секунду вертолет укутался клубами  черного дыма - шашки не подвели.  Рыская из стороны в сторону, подскакивая на невидимых воздушных «кочках», «Нюша» покинула  поле боя. Заинтересованным  наблюдателям с земли только и оставалось, что гадать по поводу характера повреждений воздушной  машины,  целостности  пилота и его пассажира. Впрочем, организаторы  этого чудовищного представления  вряд ли проявляли к пострадавшим сочувствие. К подобным  жертвам  они были готовы, даже рассчитывали на них при подготовке своего зловещего плана.
За ажиотажем  и перестрелкой никто из участников разгоревшейся  баталии  не заметил, как с севера  из-за леса  величаво выплыл грандиозный воздушный шар и взял курс на колонию. При приближении к литейному цеху из тростниковой корзины свесились две длинные веревки с петлями на концах. С покатой крыши поднялись перепачканные сажей два зека и на ходу, пока  аэростат плавно и бесшумно проплывал над головами, вцепились в веревочные петли. Газовая горелка пыхнула длинным пламенем и разноцветный шар медленно стал возноситься  к небу.
Побег завершился бы триумфом,  если бы один из часовых не взглянул за спину, привлеченный пыхтением  горелки. Длинной  очередью  он  хлестнул  по  воздушной громадине. Пули перебили стропы, соединяющие гондолу с  аэростатом. Корзина с экипажем  и болтающимися под ней зеками  упала  на крышу цеха, оболочка из прочной ткани  стремительно  взлетела ввысь. Прострелянная в нескольких местах,  «Нюша» не дотянула до «аэродрома» всего ничего, грохнулась с малой высоты в овраг за поселком.
 Когда  от  переломанного Семена Ильича    ненадолго  отстали  представители  всевозможных  компетентных   органов,  мы  тотчас навестили  его.  До этого нам  с Женькой ни разу не  удалось  пробраться  в палату. У дверей посменно круглосуточно дежурили два цербера, из посетителей  благоволившие  лишь  к  Анне Никифоровне, которую мы из инстинкта самосохранения огибали стороной. Раздробленная пулями правая рука  героического пилота  покоилась  в гипсе, на голове  белел  тюрбан  из бинтов. Сломанная левая нога, тоже в гипсе, висела  в воздухе на растяжке. Ничего не скажешь, досталось мужику по полной программе. Хорошо еще, баки с бензином чудом не взорвались. Пули до них не достали, да  перед падением  Семен Ильич успел слить  большую  часть топлива. Не зря Филя требовал заполнить их по самую горловину. Рассчитывал, что взрыв  уничтожит опасного свидетеля. Заблаговременно поставил крест на Трегубове и своем  человеке. Действовал, как хладнокровный убийца.  О том, какая участь была уготована  мне, я старался не думать. Но не было никакого сомнения, что, разрабатывая свой зловещий план, Филя обо мне не забыл. Я для него представлял не меньшую угрозу, чем Семен Ильич.

                Глава 46

В редакции  вопрос  со своим  вынужденным  прогулом  Света решила   просто.  Предъявила больничный листок, купленный без  особых хлопот  в  поликлинике у героини какого-то давнего своего репортажа. Мы в очередной раз убедились в правоте тезиса: «Все продается, все покупается». За время вынужденного безделья  личико  ее  округлилось, полней  стал стан, что явилось причиной  куда большого расстройства, нежели воспоминания о пережитых  муках плена.  Успокоилась после того, как я торжественно пообещал привести ее в идеальное состояние за короткий срок, гоняя на тренировках «как сидорову козу». Добавил для убедительности: «До седьмого пота будешь у меня летать и кувыркаться, пока сама не признаешь, что дошла до кондиции». 
Держали ее во флигеле на  загородной даче. Не думаю, что на Филиной. Не станет он  рисковать, пряча заложницу  у  себя. Охранники скабрезности отпускали по её адресу, но рукам волю не давали. Кормили сносно. Отыгрывались по полной с помощью транквилизаторов. Кололи щедро. Утром и вечером. Что за гадость была в шприцах, не знает. После уколов наваливались вялость, заторможенность. Тянуло на сон, чему особо не сопротивлялась. Даже пошутила по этому поводу: «На полгода вперед выспалась».
Первая совместная ночь  у нас оказалась  бессонной. После горячих ласк  до утра проговорили.
-О побеге не помышляла?
-Только в первые  дни. Пока не превратилась в сонную муху.
-Побочных эффектов от транквилизаторов не испытываешь? Окольными путями я выведал у мамы, что от приема  этих  препаратов в больших дозах в  организме могут появиться нарушения  некоторых  функций. В частности, пардон, менструального цикла.
-Об этом узнаю  через  неделю. Пока никаких аномалий в себе не ощущаю. Чем тебе пришлось пожертвовать ради  моего  освобождения?  Мои похитители явно требовали от тебя что-то противозаконное. А ты же у нас  шибко принципиальный. На сделки  с совестью не идешь.
-Звучит, как упрек. Нет?
-Боже упаси!
-Я был очень убедителен в своем  красноречии за столом  переговоров. Объяснил, что так с девушками не поступают. Не на Кавказе живем и давно не в средневековье.
-Между нами, много трупов положил? Я никому не скажу.
-Мое оружие, как бывшего политработника, слово. Это ты – зверь. Чуть что не по тебе, сразу  по гениталиям ножкой.
-Сам учил, что подобный прием – эффективное средство в борьбе с преступностью: прерывается порочная родословная. Я послушная ученица.
-«Крестников» не встречала после?
-Ни разу. Видимо, зализывали раны в норах. Обоим врезала от души. Пригодились знания, полученные в твоей «школе», сенсей. Ко второму раунду «переговоров» тебе не придется прибегать?
-Надеюсь, что нет. Я нашел веские аргументы в подтверждении своей правоты.
Не в силах  дальше  беззастенчиво заниматься  словоблудием, когда подлинный  герой  лежал в больнице, решил разогнать туман вокруг истинной причины  освобождения Лисички:   
-Как только врачи разрешат посещения, навестим в больнице очень хорошего человека,  Трегубова Семена Ильича, моего тестя в прошлом. Он принимал  более активное участие  в  твоём освобождении, чем  я. И мне не стыдно в этом признаться.       
  - Не поэтому ли он в больнице? Выходит, не  все гладко  прошло, как  ты  мне тут расписывал? – насторожилась Светлана. -  Не одним  твоим  красноречием  была  достигнута  моя  свобода?
  -Сколько вопросов!  Хороший признак.  Быстро пришла в себя!  Узнаю профессионала. Перед тем, как рассказать о  закулисье  твоего освобождения, хочу предупредить, чтобы ты  из услышанного  не вздумала сделать  убойный  материал  для  газеты. Это табу как для твоих читателей,  так и для близких и родственников. В данном случае должна полностью забыть, что ты журналистка. Можешь поделиться только со своим дневником, если ведешь его, как все творческие личности. Договорились?
-Хватит интриговать! Рассказывай уж! Я сама разберусь, как мне поступить.
-Хорошо, - покладисто согласился я. –  В конце концов, отсутствием здравомыслия не страдаешь, надо отдать тебе должное.
-Не томи! – поторопила Светлана, горя  от  нетерпения. Конечно, она имела законное право знать всю подноготную. Ну, почти всю. Одна из главных действующих лиц, как - никак.  И я начал исповедоваться…
- Чудовище, хладнокровно готовивший убийство ни в чем не повинных людей!  Куда только Бог смотрит?! - воскликнула потрясенная Светлана, выслушав моё повествование.
-Бог, конечно, всемогущ, но не настолько, чтобы за всеми уследить.
-За  подобную подлость и коварство этот Филя должен понести заслуженное наказание!
-Как ты это себе представляешь? – поинтересовался я. Было интересно узнать, насколько мы с ней  духовно близки. Я полностью разделял ее точку зрения. – Устроить вендетту?
-А хотя бы и так! Ты, что, не согласен со мной? Даже в Библии говориться, что за выбитый зуб надо зуба же лишать.
-Я бы дальше пошел. Два зуба за зуб!
-И что?
-И что «что»? Часом, не провоцируешь ли ты меня, мать родная, на необдуманные поступки?
-Провоцировала бы,  если бы знала, как эту вендетту осуществить. И при условии   личного  участия. А так – одни эмоции.
-Не беспокойся о Филиной судьбе. Его и без нас  накажут. Задание-то провалил, зеков не вытащил. Ты с ним в узилище встречалась?
-Судя по твоему описанию его внешности, нет. Изо дня в день со мной были одни и те же бандерлоги с выпирающими челюстями и надбровными дугами. 
- Меня давно мучает один вопрос: не пожалела в плену, что связалась со мной?
-Дурак, что ли? Даже в мыслях не было ничего подобного! Наоборот, была тебе даже признательна в один момент.
-Издеваешься? Впрочем, тебе можно, имеешь полное право.
-Я серьезно. Меня с садистской ухмылкой  предупредили,  что не позволят курить. Как же вытянулись их морды, когда узнали, что я не курю. А все благодаря тому, что ты с первых  дней наших тренировок  отвадил меня от пагубной привычки,  к месту вспомнив слова Горького, что целовать курящую женщину равносильно тому, что целовать пепельницу.  И вообще, ни минуты  не сомневалась, что выручишь, не дашь  сгинуть.  Так ведь и вышло. Не зря  под  влиянием  душевной  слабости  отдалась тебе в один прекрасный момент.
-Так ты пришла  в тот памятный день  в ванну корысти ради?!
-Ты же до сих пор в любовь не веришь.
-Конечно. Баловство все это. Я еще не до конца  разобрался, какое чувство сильней: любовь или дружба.
Лисичка притворно вздохнула:
-Что от тебя, балабола, путного  услышишь? Да  ладно! И такой дорог. Иди ко мне. Поцелую в лобик. По-дружески.
Она крепко поцеловала, в губы, и совсем не по-дружески. Видимо, промахнулась.

                Глава 47   

После трогательного знакомства,  горячих  поцелуев  и моря  слез, Светлана отошла с косметичкой  к окну, чтобы  привести себя в порядок.  Мы с Жекой воспользовались моментом. Наклонили  головы к раненому, заговорили шепотом, хотя в палате он лежал один.
  -Филю сдали  ментам?
  -А что бы, Жека,  они  ему предъявили? Наши слова? Их к делу не пришьешь. Ну, его к ляду!  Всем говорю, что какие-то люди в масках под страхом смерти  вынудили  к полету. Кажется, поверили. Анну Никифоровну  успел  соответствующим  образом проинструктировать, чтобы не сболтнула лишнего  и ни в коем  разе не упоминала про вас.
  -Кровушки-то  у вас еще попьют, Семен Ильич, будьте уверены. Эта карусель надолго закрутилась.
  -Папа, «Нюшу» будешь восстанавливать?
  -Ну ее к ляду! Налетался. Оттащу в «ангар» и запру от греха подальше на амбарный замок. После разберу на запчасти.
  -Не хочешь  с Фили компенсацию потребовать?
  -Мне его поганые деньги  не нужны. Мразь! Хладнокровно подставил под пули! Вот и делай людям добро! Впрочем, изначально же знал, что он за существо. Увижу, кадык зубами  вырву.
  -Претензии  никто не предъявлял  за того хрена, который из кабины выпал?
  -Пусть попробовали бы.  От несчастного случая никто ведь не застрахован. Не надо было пренебрегать ремнями безопасности.  – Трегубов впервые улыбнулся.  - Представьте себе, он  в воздухе  их  «отстегнул», да еще дверцу распахнул.
  -Что ты говоришь? Какой опрометчивый шаг с его стороны!
   -Вот и я о том же. Как его не отговаривал, ни в какую не захотел меня послушаться.  По своей глупости сгинул. С этой стороны, парни, все нормально, не беспокойтесь.
  -Что ж, видимо, ему на роду было суждено так умереть, - заключил Женька. - Туда и дорога. Не пойму, для чего Филе  вообще «Нюша» понадобилась, если шар имелся? Чтобы отвлечь  часовых, по вышкам можно было и с земли стрелять. 
  -Вертолет, а тем более самодельный, приковывает к себе не шуточное внимание. Завораживающее зрелище, по себе знаю. На этом, видать, и строился расчет,  – предположил я. - А шар, думаю, в их планах в последний момент появился, когда Филя понял, что с вертолетом ничего не получится, не сможет он сесть на крышу.
-Где они его только раздобыли? - задумчиво произнес Семен Ильич. - Это же уйма деньжищ, да и найти не так легко.
-В городе вторую неделю проходит фестиваль воздухоплавания,  – сказал  Евгений. - Не исключаю, что шарик оттуда. Каждое утро  в небе  с десяток летает. А пилота  могли сманить  большим кушем  или, как и вас, Семен Ильич, вынудили с помощью шантажа. Впрочем,  всей  правды в ближайшее  время  не узнаем.
  -Разве что,  Света  подсуетится  и  что-нибудь  вызнает по своим журналистским каналам. А может и напишет, несмотря на мой запрет. Перо у нее бойкое и она не даст ему ржаветь. Подождем.
  -Ничего не слышал про фестиваль, - признался Трегубов. - Как эта каша заварилась, двинул по боку и газеты, и телевизор. Каков  гад! Ради своей выгоды  готов по трупам шагать, как по ковру!
 -Не жилец  он  на  белом  свете, папа! – уверенно заявил я. - Не простят  ему  неудачу. Давай поскорей выздоравливай и  свози  нас  со Светланой  и Жекой  на озера  за щуками, как в старые  добрые  времена. Отвлечемся, забудем  все, как страшный сон.  Свете дадим возможность восстановить силы, окончательно придти в себя.
 -Договорились.  Только подождать придется.  Меня надолго из строя вывели. А на озера  обязательно съездим, если мне больничную койку на нары  не поменяют. Шучу. Надеюсь, все путем будет.
 -Как мама? Я у вас  носа не показываю. Боюсь попасться на ее глаза из-за инстинкта самосохранения.
 -И правильно делаешь.  Что только я от нее не вытерпел, чего не наслушался.  Грозила  вас обоих стереть с лица земли.
-Может, Светлану привлечь для покаяния? – предложил Звягинцев. – Расскажет, что пришлось ей вытерпеть в неволе, глядишь, Анна Никифоровна и сменит гнев на милость.
 -Попробуйте. Должно сработать. Все равно ее одну оставлять нельзя. Зятек, наклонись, что-то скажу на ушко… Красивая  у тебя девчонка! И большая умница! Не сломалась, не послала всех куда подальше, тебе не дала от ворот поворот. За такую не жалко и пролитой крови. Держи крепко, не давай  больше никому  в обиду. Пусть пережитый кошмар будет для нее первым и последним.
 -Спасибо, папа! Я постараюсь.
 -Мы постараемся, - поправил меня Евгений.
 -Водку принесли? Молодцом! Стаканы в тумбочке.
 
                Глава 48

Из «Журнала…»:
 «25.07.199…г.  Не позволяйте прожекторам соперничать с дневным  светом.  Выключайте их раньше восхода солнца. Я получил от гл. энергетика уже несколько замечаний. В светлое время суток больше времени проводите на улице. Держите под  постоянным контролем территорию и работников комбината. Следите за тем, чтобы не было праздношатающихся, особенно из числа грузчиков хозчасти и бойцов убойного цеха. Старлей».
           «26.07.199…г. Подвел итоги нашей деятельности по задержаниям за период  июнь - июль. Они следующие: Старлей А.П. – 8, Мальгин Г.В. – 4, Бардин А.П. – 2, Крюкова М.И. – 4, Васина Е.Г.  – 3, Артюхов А.Г. – 0(уволен), Петров С.М. -0, Кукуев А.П. – 0(уволен), Ефимкин В.Б. – 0(уволен), Ефимкина Г.П. – 2, Басаргин А.А. – 0(уволен), Басаргин С.А. -  2,  Кочерган А.М. – 1(уволен), Нехаев В.И. – 3, Евстюгнеев Б.С. – 0, Анункова А.А. – 0, Кузькина Ф.А. – 1, Бардина О.Ю. – 0. Обращаю ваше внимание на плодотворную и результативную работу старших контролеров. Вопрос к тем, кто  еще не уволен  и собирается  дальше демонстрировать «баранки». Стоит ли приходить на работу, чтобы показывать  такую «результативность», причина которой в попустительстве, в нежелании портить отношения с рабочими? Хорошенько подумайте и сделайте правильный выбор. Старлей».  
 «26.07.199…г. Весовщица Ольхова Юля уходит через неделю  в отпуск. Взвешивать  машины придется  самим  контролерам, дежурящим на весовой. Пройдите у Юли ускоренные курсы по повышению мастерства, научитесь настраивать автомобильные весы на «О» перед взвешиванием, внимательно ознакомьтесь  с ее документацией. Для добросовестных людей наука не сложная. Старлей».               
 «29.07.199…г. Опять участились случаи утечки информации из недр нашего  коллектива. Снова кое-кого пробил словесный понос. Только от вас рабочие узнают, что попали «под колпак» по тем или иным причинам. Напоминаю в сотый раз: подобных вопиющих фактов быть не должно. Они равносильны  предательству. Вы не мне палки в колеса суете. Вы себе усложняете жизнь. Старлей».      «30.07.199…г. Для отделочных работ в строящемся консервном цехе  нанята  бригада  шабашников  и снова из  армян  под руководством Наргиза  Маргаряна. Проживать  будут  там  же,  на втором этаже. Навещайте их регулярно, особенно в ночное время. Старлей».
 «1.08.199…г. За прошедшую неделю  произошел  ряд событий, требующий от нас соответствующих выводов:
1)всплеск  пьянок  среди рабочих котельной,
2)задержана повариха Наргиза при попытке вынести из колбасного цеха  2кг. гов. вырезки,
3)пресечена попытка рабочих Наргиза провести на территорию для подсобных  работ  несовершеннолетних пацанов. Помните о трудовом законодательстве,
4)пресечена попытка рабочих Наргиза провести на территорию для постоянного проживания молодую  деваху  в качестве «помощницы повара» (на деле, разумеется, для сексуальных услуг),
5)при перевешивании машины Дощечкина С.   в оптовом магазине  Маргарита Ивановна выявила неучтенную  печень в кол-ве 8,5 кг. Тем самым, она исправила  оплошность  своего  контролера на весовой, прошляпившего такой «куш». Даже мысли не допускаю, что его ротозейство было кем-то щедро «поощрено». Старлей».
«2.08.199…г. Вертушку перед входом на второй этаж управлении установили для отсеивания праздношатающихся. Посетителей пропускать только при предъявлении удостоверения личности  и после звонка ответственному лицу, к которому посетитель  прибыл. Старлей».
  «3.08.199…г. По словам Наргиза в его коллективе (несмотря на вопиющие факты) дисциплина  высокая! Низкая она, оказывается,  у нас, поскольку есть некая смена контролеров, которая беспрепятственно пропускает на территорию пьяных из его бригады, и которая потворствует их пьянкам на рабочем месте (как-то не вяжется с  его уверением о «высокой дисциплине»). Наргиз категорически отказался назвать эту «гнилую» смену. Допускаю, что имеет место обычный  огульный наговор. Попробую выявить истину. Виновникам, если таковые окажутся, мало не покажется. Наргиз грозится пожаловаться нашему начальству. Так вот  из обвиняемых превращаются в обвинителей. Наргиз крепко усвоил жизненное кредо: нападение – лучшая защита. Вот она – человеческая сущность. Кому вы потакаете?  Старлей».
«5.08.199…г.  Во время досмотра служебных помещений не оставляйте после себя беспорядок. Поступают  жалобы от ответственных лиц. Больше всех  жалуется на вас  нач. холодильника Царева Л. Старлей».
«7.08.199…г. Рабочих с  автомобильными  аккумуляторами для подзарядки не пускать на территорию. С аккумуляторщиком они рассчитываются, оказывается, спиртным, которое тот  тут же продает страждущим  по повышенному тарифу (собирается приобретать новую машину, копит деньги).  А он у нас всегда был на хорошем счету: вежливый, безотказный. Очередной щелчок по носу всей нашей службе. Спасибо! Старлей».
         «9.08.199…г. Неоднократно  слышу  в последнее  время  от  незаинтересованных лиц, что вас редко стали видеть на территории, что много времени  в полном составе  кучкуетесь на проходной: пьете чай, смотрите телевизор, болтаете по  служебному  телефону с домашними.  Этим злоупотребляет смена Мальгина Г.В. и Бардина А.П. Дождетесь, изыму телевизор. Больше времени уделяйте территории. Я не сторонник выносить  сор из избы, но если вы не поймете моих намеков, которые постоянно  делаю в данном «Журнале»,  буду вынужден применить против  вас «тяжелую артиллерию» в лице Берснева С.В. Старлей».
          «7.08.199…г.  Вчера Крюкова М.И. обнаружила в дежурном автобусе (вод. Смирнохин) 14 кг.  колбасных изделий, похищенных работником компрессорного цеха Кижаевым. Жизнь на комбинате по-прежнему бьет ключом   и нам ни на минуту не стоит расслабляться. Смирнохин уволен на следующий же день. Руководством рассматривается вопрос о размере денежного вознаграждения Маргарите Ивановне. Сегодня на приемной базе Бардина О.Ю. в течение дня выпускала машины колхозников  без досмотра, не выходя из своей каморки. Открывала ворота нажатием кнопки э/двигателя, читая при этом  книгу, походя перечеркивая все наши усилия по наведению порядка. Анатолий Павлович, поговори со своей  Ольгой Юрьевной.  У меня для нее нет больше слов. Не поймет, будем с ней расставаться. В связи с вышесказанным: дежурный автобус  в ночное время на территорию не пускать, на автостоянке места много; Бардиной О. Ю. – минус 50% премии за халатное отношение к своим обязанностям. Компрессорщики  должны снимать показания приборов в цехах только в вашем присутствии, ст. контролерам выделять  человека для сопровождения. Руководители  компрессорного цеха и гаража поставлены мной в известность. Возражений не последовало. Будут с вами бухтеть, направляйте ко мне, не вступайте в дискуссии. Старлей».       
«8.08.199…г.  Для болтунов. Если вы по-прежнему доводите до сведения рабочих все, что говорится на проходной, то хоть бы не искажайте действительность.  Сколько можно об этом просить?! Я никому не присваивал клички. Использую в разговорах уже существующие, не мной придуманные. Копытовой (убойный цех) я не давал кличку «матерая». «Матерыми» пару раз назвал группу женщин из этого цеха, неоднократно попадавшиеся на воровстве и до сих пор не в силах  остановиться. Было бы лучше, если вы свои силы тратили не на сплетни, а на добросовестное выполнение своих служебных обязанностей. Кто же все-таки этот провокатор?! Или он  не один? Старлей».
 «11.08.199…г.  Басаргин С.А. на приемной базе в машине из Кинделино перед  ее выпуском с территории обнаружил в кабине пакет с мясом. В результате проведенного расследования выяснилось, что мясо сдатчица скота привезла с собой для работницы комбината, но той не оказалось на работе. Она же сообщила  мне, что, сколько ездит к нам, их машину НИКОГДА не досматривали, поэтому она «не знала», что нельзя завозить на территорию мясокомбината мясо. Есть о чем задуматься. Мне в первую очередь. Старлей».
 «13.08.199…г.  Не пускайте на территорию
грузчика оптового магазина  Кузьменко В. Работая в свое время на комбинате, он пьянствовал и занимался хищениями (копия приговора по уголовному делу на проходной в папке со служебной документацией). Старлей».

                Глава 49    

Берсенев уехал в Германию за оборудованием  и надолго там застрял. На хозяйстве оставил Банщикова.   Люди компетентные, но осторожные в высказываниях,  в первые дни его появления на комбинате отзывались  о нем  расплывчато: «Сложный человек». Более смелые говорили прямо: «Грубый, бесцеремонный, себялюбивый, амбициозный». Оказывается, до прихода к нам руководил какой-то оптовой продовольственной базой в губернии, устроившись туда по протекции Берснева. Работу завалил, часть рабочих уволил из-за своего вздорного характера, многие уволились по собственному желанию, не выдержав его деспотизм и самодурство. Словом, полная  противоположность удачливому младшему брату, вечно пребывавший в его тени, подвизаясь на вторых ролях.
Банщиков  быстро показал себя во всей красе. Мат из его кабинета ежедневно летал по коридору административного этажа, с легкостью преодолевая двойные двери и просторную приемную. Так он разговаривал со специалистами, учил их работать. Не одна сотрудница выбегала от него со слезами в два ручья. Попадали под раздачу и мужчины. Кроме Сорокина. Главный энергетик быстро нашел с Банщиковым общий язык, что не удивительно. Один другого стоил. Встретились две родственные души. В бестактности и бесцеремонности Сорокин никому не уступал, поблек  только  перед  Банщиковым. Тот мог дать  любому  сто  очков форы и с легкостью выйти победителем. Зачастую наезжал на, не успевших увернуться от встречи, сотрудников прямо в коридоре во время своего променада  взад-вперед - разминал  седалищные мышцы, то и дело поддергивая джинсы под  животом, словно заимствованным  у женщины на предпоследнем  месяце беременности. Я еще при первой встрече в кабинете Берснева подумал, что на таком пузе, наверное, во время еды крошки хорошо задерживаются, на пол не падают. По собственной инициативе мало кто решался зайти к Банщикову. С чем бы не обращались, обязательно нарывались на кулак. Таким способом происходило самоутверждение недалекого человека.
    Доставалось  и мне. «Финансист» начал цеплять по пустякам. В первый раз  «наехал» за контролеров, которые имели неосторожность позволить припарковаться машине   с отходами возле Банщиковой «ауди». Что только не услышал  я о себе и об охране в целом. Второй наезд был круче.  Тут я не сдержался, высказал все, что было на душе. Моя тактичность и нежелание конфликтовать в своё время привела к увольнению из колонии. Глупо вставать второй раз на те же грабли! Твердо усвоил истину: бить по рогам, пока зеленые.    
  Известие о том, что меня срочно вызывает к себе и.о. директора, застало на территории. Не ожидая от предстоящей встречи ничего хорошего, я не побежал на полусогнутых, заглянул еще в три места, в последнем основательно задержавшись.      
 Прямо с порога на меня обрушилось:
-Ты что себе позволяешь?! Ты кем себя возомнил?!  Действительно, пупом земли, как про тебя говорят?  Я с тебя спесь собью! Ты у меня рылом землю будешь пахать!
-На полтона тише. И подбирай выражения.
-Чего?! Что ты сказал?!
-Для глухих два раза молебен не служат. Что случилось?
-Ты еще спрашиваешь?! Да я...!  Да тебя...!
Я протянул по слогам,  будучи искренне в неведении:
-Что - про - изо - шло?
-Шлангом прикидываешься, кретин? Мою машину остановили на заправке  менты из вневедомственной охраны и подвергли досмотру!
-Впервые слышу. Кто был за рулем?
-Не важно, кто! Начальник гаража! Я попросил его съездить, заправить!
 « Ну, Гармошкин, погоди! Хоть бы словечком обмолвился! Сразу  жаловаться побежал».
-Сотрудники милиции нашли что-нибудь?
-Что они могут найти?! От члена уши! Сколько еще раз повторить, чтобы ты  и твои сторожа  держались от моей машины подальше?! Ты – тупой?!
 К лицу прилила кровь. В голове зазвенело. Зло ответил, сощурив глаза, не подумав, что своими словами могу подписать себе смертный приговор:
 -Я  - нет. А ты? Можешь не отвечать,  ответ  и так  знаю. Пора бы запомнить, что здесь не колхоз  со сторожами, а муниципальное предприятие с контролерами охраны. ОАО! Это я на тот случай, если ты до сих пор не понял, куда попал. ОАО!
-Наглец! Хам! Как смеешь со мной так разговаривать?! Щенок!
-Как аукнется. Еще раз прошу: поаккуратней в выражениях.
-А то  что?!  Угрожаешь?! Мне?! Зековских  замашек  нахватался, вертухай?! Сегодня же заявление на стол!
-За что?
-Морда твоя протокольная мне не нравится! С первых дней!
-На себя в зеркало давно смотрел? Случайно, в зоне не чалился? Иначе, откуда такая «любовь» ко мне?
-Что?!  Хамло! Быдло!
 -Сам ты эти слова!  Не имеешь право  ни оскорблять меня,  ни уволить.  Как, впрочем, и других. Сергею Викторовичу не понравится то, что ты наворотил в его отсутствие.   У меня в кармане диктофон включен на запись. Подстраховался, предполагая  нечто подобное  от тебя, любителя  «изящной словесности». Вначале  дам  прослушать запись  Берсневу. Если он тебе мозги не прочистит и не поставит тебя  на место, в чем  я сильно  сомневаюсь, двину в прокуратуру. Твоя  истерика  на языке закона  формулируется, как «оскорбление должностного  лица  при  выполнении  им  служебных обязанностей». Дальше будешь  изгаляться  или меня послушаешь? В диктофоне пленки много.
 При упоминании Берснева самодур заметно сник. На него словно опрокинули ушат с холодной водой. Сдулся, как проколотый шарик. Я не ожидал подобной реакции. Надо же! Выстрелил с закрытыми глазами, а попал в десятку! Вот бы в колонии так себя вести, глядишь, все бы еще там работал!
-Ну?! Что хотел сказать?
-К задержанию и досмотру   твоей «ауди» я не имею никакого  отношения. Что ее «поставили  на уши», узнал только  что от тебя. Милиция  действовала по собственной  инициативе.  Вчера, я слышал, остановили  машину  директора  молкомбината с ним самим внутри. А он не чета Гармошкину. Тормознули с той же целью. Так директор  не истерил, слюной не брызгал. Я пойду? Или хочешь еще что-нибудь сказать?
-Проваливай!
-А заявление?
-Проваливай, я сказал!
-Напоследок могу дать номер телефона начальника вневедомственной охраны. Пожалуйся на его сотрудников. Но я бы не советовал. Какими словами он тебя обложит, ты за всю жизнь не слышал, хотя изрядно поднаторел в словесном поносе.
 -Пошел вон!
Я вышел, «забыв» закрыть за собой дверь.  Умею же наживать себе «друзей»! Впору открывать курсы по обмену опытом. Никогда не занимался шантажом. Эффективная, оказывается, вещь! Не взять ли на вооружение? Надо подумать. Был бы еще на самом деле диктофон при себе. А то лежит, заброшенный, в сейфе, помаленьку разряжается без дела. Самое время смахнуть с него пыль. Чем черт не шутит! Вдруг на самом деле пригодится!

              Глава 50

Из «Журнала…»:
 «17.08.199…г. Всю ночь с 16.08. на 17.08. (смена Бардина А.П.) на рампе холодильника проработал вхолостую сварочный аппарат. Вывод: обход территории осуществляется не качественно, иначе обратили бы внимание дежурного электрика  на это вопиющее нарушение. Старлей».
 «Старлею. Аппарат не работал, был обесточен. Обходы делали, как положено. Ст. контролер Бардин».
 «18.08.199…г. Бардину А.П. Сходите к гл. энергетику Сорокину и поинтересуйтесь по поводу сварочного аппарата. Он вам скажет, в каком состоянии тот был всю ночь. За допущенную халатность Сорокин «вставил» дежурному электрику. Желаете получить «втык» от меня? Могу устроить. И это не будет местью за критику. Старлей».      
 «18.08.199..г. Из серии «Как не надо работать»:
  -Мальгин Г.В. выдал из «темной» комнаты, предназначенной для хранения личных вещей рабочих, Ефремову (стройгруппа) без бирки пакет.  Сейчас  полка под № 24 без бирки.  Ефремов при мне рылся в карманах, но бирку не нашел. Это уже шестая полка без бирки. Геннадий Васильевич, вы не пробовали в гардеробе любого учреждения получить свою одежду без бирки? Почему у нас практикуете порочную практику? Объявляю вам выговор за халатность.
    -Мальгин Г.В. выпустил с территории слесаря РММ Федянина с набором сверл для перфоратора во временное пользование в домашних условиях  и не зарегистрировал  этот факт  в специальном журнале. Если бы не честность Федянина, вернувшего сверла через неделю,  РММ не досчиталось бы части инструмента. Геннадий Васильевич, поздравляю с очередным заслуженным выговором!
  -Басаргин А. (самое слабое звено в нашем коллективе; не уволен до сих пор в связи с горячим  ходатайством  Мальгина Г.В.) перенес дежурство на экспедиции во время отпуска продукции клиентам на солнечную сторону в 300м. от экспедиции. В течение 15мин. Мальгин Г.В. прошел мимо Басаргина А. два раза (туда и обратно) и не вернул его на пост.  Восстанавливать порядок пришлось мне. Обоим объявляю по выговору. Мальгину Г.В. – за слабый контроль над своими людьми. Геннадий Васильевич, не многовато ли «поощрений» за столь короткий срок? Не жадничайте. Курочка по зернышку наклевывает. Старлей».
             «19.08.199…г. Сегодня у меня состоялся нелицеприятный разговор с Банщиковым В.А. Суть его в следующем:  вчера,18.августа, на 2-й этаж административного здания беспрепятственно прошел мужчина с зачехленным ружьем. Банщиков спросил меня, как такое могло произойти? Ничего вразумительного я не ответил, так как не владел ситуацией – Мальгин Г.В.(ЧП произошло в его смену) об этом инциденте мне не доложил, поделился лишь с Бардиным А.П. при сдаче дежурства. В результате запоздалого расследования выяснилось: на проходной в тот момент находился сам Мальгин  Г.В. Ружье было принесено  Городецкому по его просьбе для смотрин перед покупкой. Мне  и Городецкому объявлено по  заслуженному выговору. Но не радуйтесь, Геннадий Васильевич. Очередной выговор объявляю вам, за преступную халатность. Старлей».
           «22.08.199…г. Ст. контролеры. Сведите к минимуму увлечения своих людей  настольными играми, кроссвордами, просмотром телевизора.   Подобные занятия уместны  в домашних условиях. Пусть больше времени уделяют  обходам  территории, отдаленным ее участкам. В нескольких местах к забору в траве  проторены новые тропы, а вы пребываете в счастливом неведении. Старлей».
 «23.08.199…г.  Из  различных источников получаю информацию, что работники убойного цеха беспрепятственно  проносят на себе через проходную мясопродукты. Господа контролеры, кто-то из вас играет с огнем! В смену Мальгина Г.В.  материальные ценности выпускаются с территории  без  письменного  разрешения  руководства. Последний «подвиг» Мальгина Г.В.: запустил на территорию машину с яйцом для колбасного цеха по пропуску, подписанным заготовщицей скота(!) Мухиной А.К. Пропуск прилагаю. Геннадий Васильевич, чем «порадуете» в следующий раз?  Объявляю вам  очередной выговор за слабое руководство своими людьми. На основании личных наблюдений сделал вывод, что почти во всех сменах контролеры не досматривают машины,  как положено. Нажать кнопку, чтобы открыть ворота, может и обезьяна после непродолжительной тренировки. Вы все больше напоминаете мне сторожей, а не контролеров  охраны. Сами-то  себя кем считаете? У кого отсырел порох в пороховнице, скатертью дорога. Старлей».
«Старлею. Эта писанина никому не нужна!! Хватит заниматься ерундой! Ст. смены Бардин А.П.».
«Старлею А.П. Срочно верните  3-ю рацию! Радиостанции предназначены для служебного пользования на территории комбината. Дома хранить ее не надо! Ст. контролер Мальгин Г.В.»
«Старлею А.П. Необходимо оставлять ключ от кабинета на проходной. В кабинете находится распределительный э/щит. Ст. контролер Бардин».
«24.08.199…г.  Обмен мнениями приветствую, но, естественно, не в такой грубой форме, какую продемонстрировал  на страницах «Журнала» Бардин А.П. По поводу ваших  «распоряжений». Не к лицу бывшим военным  забывать, что такое субординация, кто кому должен отдавать распоряжения. Подобное поведение простительно амбициозным ефрейторам. Теперь по существу. Дубликат ключа от моего кабинета с первого дня находится в э/цехе именно потому, что в кабинете  установлен  распределительный щит. Рацию  держу постоянно при себе  для того, чтобы контролировать ваши переговоры, которые зачастую далеки от служебных. Мне надо же держать руку на пульсе, знать, чем живет коллектив, что его волнует помимо основной работы. Старлей».
«25.08.199…г. Случай, аналогичный описанному мной 19 августа, произошел сегодня утром. И опять в смену Мальгина Г.В. Беспрепятственно миновав турникет, прошла в отдел кадров бывшая работница комбината, ранее судимая на 7 лет за мошенничество. После отдела кадров она, будучи в нетрезвом состоянии, стала шататься по кабинетам, всем надоедать. По счастливой случайности не столкнулась с Банщиковым. Была мной выведена после запоздалого звонка из бухгалтерии. Геннадий Васильевич, объявляю вам последний выговор в вашей карьере охранника. Готовлю служебную записку на имя Берснева С.В. с подробным перечнем ваших «заслуг». Старлей».
«27.08.199…г. Из рубрики «Как не надо работать». Петров А. М. (смена Мальгина  Г.В.) выпустил через транспортные ворота на весовой (!) сдатчика скота в магазин «за куревом», напрочь забыв, что для этих целей существует проходная. Ст. контролер Бардин А.П. лично в ночное время отдал ключи от ремонтно-механических мастерских постороннему, водителю скотовоза, чтобы тот попарился(!) в сауне. Какое благородство! История умалчивает, пропало ли что-нибудь после этого в РММ, где много дорогостоящих станков  и инструмента. Ст. контролер Крюкова М.И. позволила работнице колбасного цеха занести  на территорию лоток яиц, купленный в магазине, для того, чтобы в цехе поменять яйца «на более крупные»! «Что тут такого? – заявила мне Крюкова. – Она ведь ничего не украла!» Логика убийственная! Мишарина В.Б. (смена Бардина А.П.) запустила на территорию «Газель», принадлежавшую ЧП Шосткина (на борту машины нарисован пингвинчик), без досмотра. На холодильнике из машины выгрузили, к большому возмущению Царевой Л., 3 банки с возвратом(55кг. мясокостного полуфабриката). Когда я спросил у Мишариной, досматривалась ли ей машина перед запуском, она  на голубом глазу заявила, что досматривалась, и что в ней «ничего не было»! О том, что возврат должны приниматься  комиссионно за территорией комбината, она, оказывается, не знала. Анатолий Павлович, что еще не знают ваши люди? Как у вас осуществляется  инструктаж контролеров перед заступлением на посты в мое отсутствие? Старлей».
«28.08.199…г. Из бесед с работницами колбасного и убойного цехов узнал, что: не все женщины-контролеры досматривают дамские сумочки и пакеты, личный досмотр осуществляют выборочно, руководствуясь симпатиями и приятельскими отношениями, которыми, естественно,  рабочие злоупотребляют. Кто именно так поступает, я выясню, и буду разговаривать с ними без свидетелей, за закрытыми дверьми. Обещаю в выражениях не стесняться. Старлей».
 «29.08.199…г. Мастер МЖЦ Петровская В.Н. изъяла бутылку водки у своего слесаря, который признался, что спиртное ему привез «для угощения» родственник – сдатчик скота. Вывод: на предбазе по-прежнему досмотр машин, личных вещей сдатчиков, представителей хозяйств осуществляется из рук вон плохо. Старлей».
«1.09.199…г. Контролер  Анункова пропустила на территорию без пропуска подполковника милиции. Я с ним столкнулся на экспедиции, где полным ходом шла отгрузка продукции клиентам. Выяснил, что человек  пришел на мясокомбинат «просто так», «на экскурсию». Перед этим «экскурсант» зашел к нашей фельдшерице, с которой был в приятельских отношениях, побывал в колбасном цехе. Анункова, не новичок в нашем деле, оробев перед формой, которую можно свободно купить на рынке, не только беспрепятственно пропустила постороннего, но даже проформы ради не попросила  предъявить удостоверение личности! Дальше катиться некуда! Анунковой минус 50 % премии за месяц за отсутствие бдительности. Так работать нельзя! Старлей».
 «5.09.199…г. После того, как в смену Мальгина Г.В. дальнобойщики из С-Петербурга, привезшие нам оборудование, пьяными беспрепятственно «фестивалили» до 3-х ночи, машины из С-Петербурга и Москвы на ночь на территории не оставлять. Вопрос согласован с Банщиковым. Старлей».

               Глава 51

Поведение Банщикова с людьми изменилось кардинально. К удивлению сотрудников, по коридору больше не летала ненормативная лексика.  Во время разговора с кем бы то ни было, и. о. не грубил и не сквернословил. Меня он вызывал редко и всегда по делу.  Не борзел и я, нащупав его слабую струну. Сцепились лишь однажды. Его самодурство, вроде бы загнанное глубоко внутрь невероятным усилием воли, выплеснулось наружу во всей своей неприглядности. Контролер-новичок, увидев Банщикова  в первый раз, не пропустил его на территорию без пропуска, что правильно сделал, руководствуясь служебной  «Инструкцией». Как на грех никого из старослужащих поблизости в тот момент не было. Мне вновь пришлось лицезреть Банщикова в истинном обличье.  Уязвленное самолюбие перло из него, как пивная пена из просроченной бутылки, в придачу долго простоявшей  в тепле. Другого сравнения в голову не приходит. Лицо побагровело, в уголках губ блестела слюна, отчего я невольно сделал шаг назад. Еще обрызнет! На этот раз я был издевательски предупредителен и вежлив:
  -Виктор Андреевич, вождь мирового пролетариата  Ульянов - Ленин, будучи личностью всем известной, «спасибо» сказал часовому в Смольном, когда тот попросил  его  предъявить  пропуск. Не встал в позу, в грудь кулаком  себя не бил, дескать, я - такой-то, а ты – жук  навозный. Случай исторический, хрестоматийный, заслуживающий того, чтобы быть взятым на вооружение руководителями  всех рангов. Вам бы надо извиниться перед парнишкой и благодарность объявить, а не изрыгать на него проклятья.
-«Благодарность» я тебе объявлю за слабый инструктаж  своих сторожей! Они перед заступлением на пост должны знать в лицо руководящий состав комбината!
-Непременно добавлю это отдельным пунктом в «Инструкцию». Если Сергей Витальевич утвердит.  А пока вывешу вашу фотографию на проходной во избежание повторного недоразумения. Вы не против?
-Сегодня снова с диктофоном? Что–то до приторности вежлив.
-Возможно. Разрешите идти?
-Проваливай! Повесишь фотографию на всеобщее посмешище, с живого шкуру сдеру!
-Намек понял.
На следующий день в своём кабинете я дал отлуп   Мальгину, возомнившего себя в последнее время Бог знает кем. Он давно напрашивался на кулак. Я медлил с экзекуцией, надеясь, что человек опомнится, возьмет себя в руки, вспомнит, с какой целью он на комбинате. Мое терпение лопнуло, когда узнал, что Мальгин проторил дорожку в кабинет Банщикова, истоптал, образно говоря, не одну пару ботинок. 
-О! Геннадий Васильевич! Долго же до меня добирался! Я потерял всякую надежду лицезреть тебя в своем кабинете. Да  ты присаживайся. Умаялся, поди, в трудах праведных.
-На весовой задержался. Машину досматривал.
-Неужели, собственноручно?
-Мне не понятна ваша ирония, Алексей Петрович.
-К сожалению, в последнее время тебе, Геннадий Васильевич, много чего не понятно. В первую очередь – мои требования. И что интересно, за разъяснением идешь не ко мне, а к Банщикову. Что ты еще носишь ему в клювике? Не компромат же на меня? Может, свои соображения, как обустроить Россию? Теряюсь в догадках.
-Я поделился с Виктором Андреевичем сомнениями  по поводу целесообразности  ряда  ваших  требований и нескольких пунктов в служебной «Инструкции».
-Что такое субординация, тобой полностью забыто?
-Мы неоднократно пытались до вас достучаться, но вы глухи к нашим предложениям.
-Давно ты, Геннадий Васильевич, о себе в третьем лице говорить стал? Не скромно как-то, не находишь?
-Вот видите, вы и сейчас не готовы к конструктивному диалогу.
-Потому не готов,  что пригласил тебя по другому поводу. Хочу для себя прояснить твое отношение к работе. Но согласен, так уж и быть,  вначале побыть в роли слушателя. Я  не ретроград какой-нибудь  и, тем более, не  сторонник игры в одни ворота. Выкладывай свои претензии.  Что замялся? Представь, что я – Виктор Андреевич! Не дай Бог, в жизни такому случится!
-Мы не согласны с тем, что…
-Опять «мы»! Называй вещи своими именами. ТЫ не согласен. Продолжай.
-Мы считаем, что не дело старшим контролерам досматривать машины, рыться в сумках рабочих, производить обыски в помещениях. Вы не должны запрещать нам смотреть телевизор на досуге, тем самым ограждать нас от событий в стране и в мире. Дежурным электрикам надо вменить в обязанность включать и выключать свет на территории, освободив от этого контролеров. Не стоит  вам самим ездить на свалку. Бывают случаи, когда вы срочно нужны на комбинате. Контроль за погрузкой отходов из колбасного цеха правильней поручить  мастерам. Это их вотчина. Личный досмотр граждан должны все же проводить сотрудники милиции. Замены  контролеров в сменах надо согласовывать со старшими контролерами. Подменять старших контролеров на период отпусков целесообразно старшими же контролерами, а не рядовыми. В каждую смену пора  добавить по контролеру  в связи с возрастающей нагрузкой, пересмотрев штатное расписание.  Дайте нам больше прав в принятии самостоятельных решений. И последнее. Вы не должны унижать нас в присутствии подчиненных, указывая  публично на наши недостатки, давать замечания на страницах вашего «Журнала». Делайте это в кабинете, один на один, слово не скажем против.
Я несколько раз порывался остановить зарвавшегося  «идеолога». С трудом  выслушал  перечень  непомерных требований. Откуда только силы взял?
-Похоже на ультиматум. И что сказал Банщиков?
-Обещал подумать, во всем разобраться.
 «Пусти слона в посудную лавку, он разберется!» – пронеслось в голове.
-Ну, что ж, пусть думает. На то оно и начальство. А я вот что скажу, не задумываясь ни на минуту. То, что   услышал, - это возврат к прошлому, сдача позиций, отвоёванных  мной с большим трудом в течение длительного времени. На попятную я ни за что не пойду.  И буду отстаивать свою точку зрения на всех уровнях. Ты хочешь больше властных полномочий при минимуме обязанностей. Допускаю, что и остальные старшие контролеры  хотят того же, поэтому  уместно в дальнейшем мне говорить  о вас всех, а не о тебе лично. Ни одно из ваших требований не выдерживает серьезной критики. Вы, в первую очередь, контролеры, и в равной степени со всеми должны выполнять   обязанности, возложенные на контролеров  служебной «Инструкцией», утвержденной, между прочим,  Берсневым Сергеем Витальевичем.  И не Банщикову вкупе с вами вносить в нее корректировки, что-то менять.  Если у вас, граждане старшие контролеры, кончился запал, отсырел порох в пороховницах, освободите место людям с большим потенциалом.  Скажу честно, у меня нет в загашнике кандидатов на ваши места ни на стороне, ни среди нынешних контролеров. Но ваши заявления подпишу без задержки. Уверен, что Берснев меня поймет и поддержит. Если туго будет с кадрами, сам буду ходить в смену. Лично ты, Геннадий Васильевич, как тот червь, который грызет яблоко изнутри. Яблоко в данном случае – это наш коллектив. Думаешь, твои ревизионистские взгляды остаются без внимания контролеров. Они их впитывают, как губка влагу. Для них твоя позиция - бальзам на грешные души. Контролеры и раньше не отличались добросовестным отношением к труду. Теперь к своим  халатности и разгильдяйству они помаленьку стали добавлять зубоскальство. Но я не допущу разброд и шатание в вверенном мне коллективе! Приученный  в свое время умными начальниками принципу «бить по рогам, пока зеленые», я и впредь буду им руководствоваться. Развернутый ответ по всем выдвинутым тобой «рацпредложениям»  я дам письменно в «Журнале для размышлений».
-Почему сразу в «Журнале»?!  Я думал, что наш разговор носит приватный характер.
-Вот уж нет! Мы не две кумушки на завалинке. Наш разговор носит принципиальный характер. Коллектив  должен знать, что волнует старших контролеров, о чем они радеют. С тобой, Геннадий Васильевич, надо играть с открытыми картами. Чтобы не юлил, не истолковывал превратно мои слова и себя не представлял  в глазах общественности  поборником справедливости. А сейчас поговорим о том, ради чего я тебя пригласил.  С грустью  констатирую, что из всех старших контролеров ты – самое слабое звено.  Заявление «по собственному желанию» ты не пишешь, несмотря на неоднократные намеки с моей стороны. Все время убеждаешь, что повысишь качество работы.  А воз-то и ныне там.  Последние записи в «Журнале» только вашей смене и посвящены. У тебя выговоров, как у Жучки блох.  Я передумал насчет последнего взыскания в твоей карьере охранника. Работай пока. Но если допустишь хоть один косяк, а тем более,  совершишь очередную подставу, не допущу до работы своими правами. Мне нужна работоспособная охрана. Выкладываясь сам, я буду и впредь требовать того же от контролеров, старшие они или младшие – не важно. Со старших даже спрос больше, так как разница в зарплате между вами существенная. Халявных денег здесь никто не заработает. У нас как нет синекуры, так и впредь ее не будет. Если не можешь без наушничества, продолжай, только  в очередной раз  убедительно прошу: не искажай сильно действительность,  не сочиняй  ничего  от  себя. И внимательно следи за своим поведением, не оступись. Я с тебя глаз спускать не буду. Если нечего больше сказать, иди, работай. Я  со своей стороны сказал все. Направил бы ты, Геннадий Васильевич, свои идеи в конструктивное русло, цены бы тебе, «рационализатору»,  не было! Многое бы тебе простилось.

                Глава 52

Из «Журнала…»:
«6.09.199…г. Сегодня я обнаружил в столе в комнате досмотра женщин более двадцати накладных на отпуск материальных ценностей с  территории комбината. Несколько датировано аж февралем(!). А сдавать их в бухгалтерию  я   должен  в крайне сжатые сроки, о чем неоднократно предупреждал. Имел нелицеприятный разговор с гл. бухгалтером, за что вам большое «спасибо». Старлей».
         «7.09.199…г. Утром наблюдал издалека за работой на весовой Басаргина А.(смена Мальгина Г.В.) и был неприятно поражен. Полнейшее невыполнение элементарных обязанностей контролера: не досматривает транспорт при запуске и выпуске, не осуществляет досмотр  личных вещей рабочих из котельной, выезжающих  после работы на велосипедах. На сегодня  он – по-прежнему наше слабое звено, чем непременно могут воспользоваться не добросовестные рабочие. Басаргину А. – выговор, Мальгину Г.В. – замечание за слабый контроль за своими людьми. Старлей».
«9.09.199…г. Наметилась не красивая тенденция: ст. контролеры начали уклоняться от выполнения обязанностей, возложенных на контролеров «Инструкцией». Отказалась присутствовать при погрузке оптового магазина на холодильнике Васина Е.Г.(«Я жду срочный звонок из дома»). Бардин А.П. не пошел с компрессорщиком по цехам для снятия показаний приборов. («Пусть сходит один. Мне надо приготовить  чай и бутерброды для новой смены»). Обоим  по выговору. И впредь «уклонисты» будут мной нещадно караться! Возможно – рублем. Старлей».
          «10.09.199…г. Во время очередного перевешивания продукции в оптовом магазине, отпущенной холодильником,  Скурихин И. выявил следующее:
1)вместо 25 кг. пищевой кости (по документам) оказалось 15 кг. мяса говядины с незначительным количеством косточек;
2) из 5 пакетов рагу в одном оказался кусок свинины. В связи с этим напоминаю в очередной раз о тщательном досмотре машин оптового магазина. Перевешивайте в любое время по своему усмотрению. Руководством принято решение пищевую кость оптовому магазину не отпускать. Старлей».
 «12.09.199…г. В результате добросовестного обхода территории:   - Бардин А.П. обнаружил за новым гаражом припрятанные под досками 6 металлических прутков и передал их Гармошкину. Тот признал, что прутки – большой дефицит, но не мог пояснить, как они оказались похищенными;
-Крюкова М.И. обнаружила в холодильнике у котельщиков большое количество замороженных колбасных изделий  различных наименований. Каждое было в отдельном пакете.
И в то же время:
- Петров  А.М. ( смена Мальгина Г.В.)до недавнего времени не знал, что во время досмотра «Газелей» надо заглядывать под капот.
-Мишарина ( смена Мальгина Г.В.) выпускала рабочих с неограниченным количеством семенников. Она не знала (?!), что начальство разрешило бесплатно выносить по 2 семенника.
-Петров А.М. использует листочки из кубарика, предназначенные для служебных записок, для  своих «технических» нужд в туалете. Алексей Михайлович и иже с ним, мы так кубариками не напасемся. Чем вас не устраивает туалетная бумага? Старлей».
«15.09.199…г. В смену Мальгина (13.09.) рабочий колбасного цеха Чупарев С. вынес без спроса из цеха 3 ножа, мусат, перчатку из кольчужки. На проходной никто его не остановил(!) и не изъял(!) похищенный инструмент. Сделали это милиционеры на ж/д вокзале. Как дальше работать? Кому доверять? Старлей».
 «17.09.199…г. Басаргин А.(смена Мальгина Г.В., напоминаю, его же протеже) опять отличился: выпустил за территорию машину с материалами 11 наименований по накладной, не подписанной ни гл. бухгалтером, ни ген. директором. Хорошо, что  машина не уехала далеко, была мной возвращена.  5 наименований оказались «левыми», проще говоря, похищенными.
 P.S.  К сведению «общественности». Басаргин А. и его покровитель, Мальгин Г.В., написали заявления на увольнение по собственному желанию. Старлей».
               
                Глава 53

Пьянствовать в этот день я не собирался, хотя был на выходном. Но черт попутал. По привычке, накануне вечером, поставил будильник на семь часов. Утром быстренько справил обычные перед работой дела и выскочил на площадку. И только тут спохватился: у меня же выходной! Возвращаться в квартиру не стал – плохая примета. И пошел в круглосуточный магазин за пивом. По дороге сам над собой  иронизировал: «Во, блин! Заводить будильник для того, чтобы ни свет ни заря за пивом лететь! За молоком ни в жизнь бы не пошел. Несмотря на ранний час, в магазине я оказался не единственным посетителем. Детина с остекленевшим взглядом требовал от продавщицы подарить бутылку водки в честь его дня рождения, прошедшего вчера. Нецензурно не выражался, но ножиком размахивал убедительно. Он был на голову выше меня и шире в плечах раза в полтора. Парень мог быть кем угодно: качком, штангистом, мастером единоборств. Идти на него в открытую с агрессивными намерениями было крайне рискованно. Сломает, как спичку, или вобьет в пол, пробив плитку и бетон под ней. Никакие кун-фу и карате, вместе взятые, не помогут усмирить его. Все это я просчитал в доли секунды и принял единственно верное, как мне показалось, решение. Я тихонько открыл витрину – холодильник, взял бутылку с пивом, сунул в пакет и шатающейся походкой направился к перепуганной продавщице. С ходу закатил скандал:
-Ты мне бутылку не додала! Я заплатил за две, а ты дала одну! Гони быстро еще одну! Земляк, глянь в пакет и подтверди, что в нем один флакон!
Я распахнул перед скандалистом пакет. Он непонимающе уставился вначале на меня, потом – на пакет, затем - снова на меня. Я быстренько вытащил бутылку и бесцеремонно ударил детину по голове. Сейчас уже не вспомнить, сделал ли это в прыжке или приподнявшись на цыпочки. Прибывший по вызову наряд забрал хулигана, довольствовавшись нашими синхронными с продавщицей объяснениями, что имело место нападение на торгового работника и вынужденная самооборона с моей стороны.  Я затарился бутылочным пивом и вернулся домой.
Когда в прихожей зачирикал звонок, я справлялся с последней бутылкой. Открыв дверь, обнаружил на пороге взволнованную Светлану. Вместо приветствия первым делом спросила:
-Анна Тимофеевна дома?
-Слышишь, «Зингер» стучит? Шторы «подрубает».
-По какому поводу пьянка?
-Ты не поверишь…
-Ладно, после расскажешь.    
Я помог Лисичке снять верхнюю одежду, повесил на вешалку. На тот же крючок  хотел поместить сумочку, но хозяйка не выпустила ее из рук:
-Пошли на кухню. Что-то покажу.  
Света не впервые в гостях. Несколько раз даже ночевала. Маме она понравилась с первого взгляда. Со второго не чаяла в ней души. Чувства оказались взаимными. Немного погодя  мама, не мудрствуя лукаво, с ходу предложила жениться на Свете. Я попробовал отшутиться:
-Что плохого тебе сделал? До женитьбы жизнь - поэзия, после нее –  проза.
-Не нравится мне, что ты до сих пор бобылём живёшь! – загорячилась мать, не приняв моего игривого настроения. – Мой век недолог! Внуков хочу! Хочу быть уверенной в том, что тебе в старости будет кому кусок хлеба подать!
-Ну, ты загнула! Я, может, только жить начал по-настоящему! У меня всё ещё впереди!
-Не похож ты на Печкина!
-Боюсь, мама, еще раз обжечься, если серьёзно. Не хочется второй раз получить по лбу, наступив на те же грабли!
-Светлана -  не чета твоей бывшей!
-Насколько мне известно, и она не рвется к замужеству. Тоже хлебнула  лиха  полной  ложкой. И вообще, на сегодня я твердо убежден, что штамп в паспорте не гарантия счастливой семейной жизни. Не во времена домостроя живем.
-То-то и оно! В этом, наверное, все ваши, молодежь, беды. Я порой жалею, что канул в прошлое этот русский свод  житейских правил.
-Ну, ты, мать, и даешь! Тогда ведь женщину за человека не считали, мужики правили бал.
-Зато не было такой разнузданности, пошлости, какие царят сейчас. Что не говори, а нас, женщин, надо держать в узде. Распустились мы на вольных хлебах, забыли страх, не боимся ни Бога, ни черта, ни мужа.
-На себя-то зря наговариваешь. Про тебя это не скажешь.
-А все потому, что воспитывалась по домостроевским законам.
Светлана бесцеремонно освободила от бутылочной батареи место на столе, расстелив  полотенце, вывалила  на него два шприца в упаковке, пучок сушеной травы, газетный кулек с чем-то сыпучим, горсть разноцветных таблеток в виде звездочек, треугольников, крестиков с выдавленными надписями на поверхности: «SKY», «DEA».
-Что это?!
-Думаю, «джентльменский набор» наркомана!
-Откуда?!
-У Сашки под подушкой обнаружила, когда стала диван складывать.
-Хочешь сказать, что он – наркоман?!
-Не я, они! -  и ткнула дрожащим  пальцем в полотенце. – Теперь понимаешь, почему он при первой встрече набросился на тебя с кулаками? Он был под кайфом! Мне тогда еще его глаза не понравились, какие-то заторможенные были.
-А я ничего не заметил.
-Много наркоманов  видел в натуре?
-Нет, - честно признался. - Но с одним из них, вот ведь совпадение, сегодня столкнулся.
Света не обратила внимания на мои слова, вся во власти своих тревожных дум, и я продолжил по существу чуть заплетающимся языком:  - Шприцы еще не о чем не говорят. У мамы их полная коробка.
-Зато у нее нет  таких таблеток. Знаешь, что это такое? Экстази! Слыхал про них?
-Слышал, но ни разу не видел.
-Полюбуйся! Прикинь, брат – наркоман!
-Не гони лошадей. От мамы что хочешь?
-Проконсультироваться, как с врачом.
-Пошли.
Мама ножницами отделила друг от друга шприцы, таблетки, траву. Высыпала на ладонь  из кулька немного серовато-зеленого порошка, похожего на табак, понюхала. Ее вердикт шокировал:
-Трава – высушенная конопля! В кульке - марихуана!
Долго разглядывала таблетки.
-Экстази, говорите? Впервые вижу. Вот, значит, они какие!
-Анна Тимофеевна! Я знаю, коноплю курят, таблетки глотают. Шприцы-то тогда  зачем?
-Возможно, Александр перешел на более тяжелые наркотики, которые вводятся  путем  инъекций,  если предположить худшее. Ты на его руках следы от уколов не замечала?
-Нет. Он всегда носит рубашки с короткими рукавами. Я бы обратила внимание.
-Наркоманы  со стажем  делают себе инъекции в любую точку тела. Могут даже загнать в голову под волосами. Или в пах.
-А по каким еще признакам  можно определить, является ли  человек наркоманом?
-По расширенным зрачкам! – опередил я мать.
 -Верно! – согласилась она. -  У наркоманов они могут быть неестественно узкими или широкими при любом освещении. А еще их выдают отрешенный взгляд, невнятная речь, одежда с длинными рукавами независимом от погоды, чтобы скрыть следы от уколов,  неуклюжие движения при отсутствии запаха алкоголя изо рта.  Еще я знаю, что для конкретных наркотиков имеются свои  характерные признаки. Врач-нарколог по внешнему виду легко определит  предпочтение  наркомана: опиаты ли,  галлюциногены или что-то  другое.
-А как доказать или опровергнуть приверженность человека к наркотикам?
-С помощью судебно-наркологической экспертизы. Но для этого надо  заручиться запросом  из органов МВД  или  юстиции. У нас в городе недавно открыли наркологический диспансер, куда входят амбулаторно-поликлиническое отделение, стационар, кабинет для анонимного лечения. Кажется, кабинет действует на хозрасчетной основе, лечение там платное.
-Вот он больше бы подошел.  Я бы никаких денег не пожалела. Огласка мне не к чему. Что нужно, чтобы попасть туда на прием?
-Самое главное – сам Александр. Никаких документов не требуется. В медицинскую карту запишут любую названную фамилию или порядковый номер. В твоем положении, Светочка, лучше всего подойдут экспресс -тесты  на определение наркотиков в моче. Эти тесты просты в применении, по виду и устройству похожи на тесты для определения беременности. Но их, к сожалению, у нас очень трудно достать, хотя они и не дорогие. В наших аптеках, точно знаю, нет.
-Тест по моче единственный вариант?
-Нет, что ты!  Их множество. Имеются тесты по крови, по слюне, по волосам, по ногтям, по смывам. Последнее обследование дорогостоящее, но его можно провести без участия подозреваемого. Есть тесты по моче на конкретные наркотики: на кокаин, на марихуану, на фенциклидин, на амфетамины,  на те же экстази. Все они тоже должны бы быть в аптеках. Но, увы и ах! Удивительное дело! Когда я была маленькой, у нас в деревне конопля свободно росла в огороде и за забором, и никто на нее не покушался. Ее семена – отличный корм для домашней птицы и источник конопляного масла. Мама такое масло использовала наряду с подсолнечным. А сейчас вырастить коноплю – значит совершить уголовно наказуемое деяние!
-Анна Тимофеевна, и что делать? Мне надо во что бы то ни стало подтвердить или рассеять сомнения в отношении братца!       
-Погоди, Светочка! Как же я сразу не вспомнила? Я ведь знаю одного очень хорошего врача-нарколога! Бекетов Артур Семенович.  Правда, он сейчас на пенсии и большую часть года проводит на даче. У него-то точно должны быть  экспресс -тесты. Не могут не быть. Знаю его не один десяток лет. У меня даже где-то его телефон записан. Сейчас поищу. Замечательный специалист! От Бога! Сейчас  таких, поди, нет. Много людей вытащил из наркотического дурмана. Некоторых чуть не с того света. Только он с Александром  должен лично встретиться, ты же понимаешь. Если Артур Семенович согласится вас принять, надо к нему на дачу ехать. Он каждый год  там пропадает до белых мух. Но перед тем, как я ему позвоню, поговори с Александром откровенно. Выясни, откуда у него эта дурь, балуется ли наркотиками. Ты же, заполошная, сразу выводы сделала, заочно приговор  парню вынесла! А проблема, возможно, яйца выеденного не стоит. Если поймешь, что темнит и дело пахнет керосином, уговори встретиться с Артуром Семеновичем. При любом раскладе брат  ничего не теряет, а у тебя ясность появится. Уговоришь, приезжай к нам. Или можешь по телефону сообщить. Тогда я начну действовать. Как тебе такой мой план?
-Все сделаю, как вы сказали. Я с него, паразита, не слезу, пока правду не выцарапаю! А с этим что делать? Ему отдать?
-Оставь у нас. Александру скажи, что выбросила. И понаблюдай за его реакцией. Она много может поведать.
                Глава 54

К Артуру Семеновичу поехали втроем. Саня, хоть не в чем и не признался, сдался под нешуточным давлением сестры,  согласился на поездку. Потерю наркосодержащих веществ воспринял в крайней степени возбуждения. По словам Лисички орал на всю квартиру. Она даже испугалась, что он кинется на нее с кулаками. Приготовилась применить  приобретенные навыки по самообороне. Брат заявил, что таблетки, и иже с ними, не его, что за них с него голову снимут.
Я составил компанию по просьбе Светланы. Перед вояжем к Бекетову за моментом истины я полистал мамину специальную литературу и узнал, что наркотики держатся в организме до семи суток. Если Сашка  ими балуется, то ему не отвертеться. Тесты у Артура  Семеновича были, и один ждал Сашкину  мочу. Сколько ехали, столько Света воспитывала не путевого, условно пока, брата:
-Я выведу тебя на чистую воду, помогу найти подлинные ценности в жизни!
-Какие же, интересно? – лениво отбрехивался родственник. Примирившись с потерей наркотиков, как с неизбежным злом, он успокоился и всю дорогу  не отлипал от окна, смотрел на мелькавший пейзаж. Изредка оглядывался, словно его что-то беспокоило. Такое впечатление, что запоминал дорогу. Я сидел рядом  со Светой и наблюдал за его поведением в зеркале заднего вида.
-Ценности простые. Жизнь в трезвости, работа в радости, семейное счастье.
-И жену поможешь найти?
-А что? Легко, если сам не сподобишься.
-Перед Лехой не позорила бы. Совсем  с грязью смешать хочешь. Ты еще надо мной  опеку оформи.
 -Жена будет с тобой нянчиться. Не справится, подключусь. Тогда, гарантирую, тебе  небо с овчинку покажется.
 -С родоками поделилась своими абсурдными подозрениями?
 -Чтобы и у них головные боли начались? Пускай остаются в счастливом неведении. Может, и на самом деле я подняла бурю в стакане воды.
 -Не до конца, оказывается, рассудок потеряла.
 -Скоро узнаем, кто из нас умом тронулся.
 -Саня, ты что вертишься? Дорогу запоминаешь? Сбежать хочешь? – не выдержал я.
-Это у него мания преследования началась. У наркоманов  такое бывает, - съязвила Света. -  Помнишь, Анна Тимофеевна говорила?
Ничего подобного  я от мамы не слышал, но, естественно, поддакнул. Я был целиком на стороне Светланы.
 -Надоело в ваши затылки пялиться, - отбоярился Сашка.
 Дачный поселок был огорожен высоким дощатым забором. Над закрытыми двухстворчатыми воротами выгнулась арка с поблекшей вывеской «Садовое товарищество «Мичуринец». Из добротного бревенчатого домика возле ворот на требовательный сигнал клаксона вышел полусонный мужичок без головного убора, в накинутом на плечи камуфляжном бушлате с желтой биркой на груди «Охрана». Не удостоив машину взглядом, чуток раздвинул одну створку и поспешил в караульное помещение. Раскрыть ворота до конца надлежало по его разумению либо водителю, либо кому-нибудь из пассажиров. Я дернулся, но Света остановила командой сквозь зубы:
-Сидеть!
Врубила первую скорость и бамперов доделала то, что не соизволил охранник. На орущего стража ворот даже не взглянула. Проехав по центральной улице метров сто, остановилась:
-Куда дальше?
Саня пригнул голову, окинул взглядом разномастные строения:
-Только из одной трубы дым идет. Думаю, ваш эскулап в той стороне.
-Ценное наблюдение! – похвалила сестра. – Не все мозги задурманил!
-Прекрати, рыжая! Может, хватит подкалывать? Как бы извиняться не пришлось.
-Да с превеликим удовольствие! Язык не отсохнет. Были бы основания.
-Будут, не сомневайся. Заранее чисти горлышко, репетируй.
-Твои слова да Богу в уши!
-Надует.
Остановились возле аккуратного забора из зеленого штакетника. В глубине за лужайкой высился кирпичный дом с верандой. Тропинку от калитки до крыльца совсем недавно подмели от опавшей листвы. Калитка открылась легко, без скрипа.
-По ходу, нас ждут, - поделилась наблюдением Лисичка.
-Не удивительно после маминого звонка.
Перед крыльцом остановились. Я крикнул:
-Хозяин! Артур Семенович!
Дверь застекленной веранды распахнулась, и на крыльце появился великолепный королевский дог. Я немного разбирался в породах. Перед нами стоял черный красавец аристократического вида, достойный представитель всех королей Европы. Света от неожиданности вцепилась в рукав моей косухи:
-Ой! А я наркологов иначе представляла!
-Одичал от одиночества! – не задумываясь, заявил Саня. – Кругом ни души, не с кем общаться.
Подлинное обличье Артура Семеновича мы увидели минутой позже. Высокий крепкий старикан с седыми кудрями, в спортивном костюме, в тапочках на босую ногу.
-Здравствуйте, гости дорогие! От Анны Тимофеевны? Проходите, проходите! Мы с Боссом примерно в это время вас и поджидали. И самовар кстати поспел…
Чай пили за столом, накрытым разноцветной скатертью и прозрачной зеленоватой клеенкой. Рядом с пузатым самоваром стояли глубокая миска с янтарным медом, сухарница с печеньем.
-На медок налегайте! Такого больше нигде не встретите. Пчелки нынче хорошо потрудились. Кто из добрых молодцев Алексей?
Я приподнялся со стула, шутливо представился:
-Мы!
-Замечательно!  Пока не забыл, я для Анны Тимофеевны приготовил прополис, она просила, и пару баночек по личной инициативе, в качестве презента. В одной – прополисное молочко, в другой – прополисная мазь. Все собственного приготовления.
-Сколько я вам должен?
-Денег не возьму! Это в знак глубокого уважения к Анне Тимофеевне.
-Неудобно.
-Неудобно, Алешенька, на потолке спать: одеяло спадывает.
-А правду,  Артур Семенович, говорят, что прополис от семи недуг?
-Семь – это капля в море его возможностей, Светонька! Посуди сама. Он  восстанавливает клетки печени, укрепляет стенки капилляров, улучшает рассасывание нагноений и синяков. Способен удалять излишки холестерина, регулировать работу эндокринной системы, подавлять вредные бактерии и вирусы. Его используют при лечении простуды, гастрита, подагре, головной боли. И это я перечислил лишь малую толику. Он  заслуживает  того, чтобы ему без устали  пели осанну. А сколько народных рецептов существует с его применением! Пчелиная фармацевтика – мой конек. Если меня не остановить, часами готов о ней говорить. Были бы слушатели.
-Не скучно вам здесь, Артур Семенович? Кроме сторожа ни одной живой души не заметили.
-Это почему же я один, Алешенька? А Босс? С ним не соскучишься. Полностью разделяю мнение, что дог – еще не человек, но уже и не собака. Одно плохо – не разговаривает. Да я за двоих отдуваюсь. Сам спрашиваю, сам отвечаю. К вечеру язык деревенеет. Иногда сторож  заглядывает. На огонек и на рюмку чая.
-А где хозяйка?
-В городе, Светочка. Со своими муськами, пуськами, кешами, гошами. – Спохватился, пояснил: - С кошками, собачками, попугайчиками. У нас  в квартире целый зверинец. Едва не каждой твари по паре. Как только урожай собрали, укатила с сыном. Скучно ей без соседок. Не с кем потрещать. Да мне без нее и проще. Под ногами не мешается, не зудит над ухом со своими многочисленными советами. Истинная представительница Страны Советов.
-Много работы?
-Непочатый край. До зимы надо успеть сколотить уйму рамок для обновления гнезд и прироста пчелиных семей, оснастить их проволокой и навощить. Сейчас ремонтирую старые ульи, потом  их покрашу. Подпол еще не готов  для  зимовки пчелок. В саду прорва работы. Помаленьку чищу дренажные трубы и стоки, готовлюсь к дезинфекции стен и окон в парнике. Ещё надо успеть   замульчировать  компостом и соломой растения.
-Грубая рабочая сила не нужна? Раз денег с меня не взяли,  готов предоставить в ваше распоряжение всю свою не малую физическую мощь. Я не только ловкостью отличаюсь. С чем не справлюсь, в том Саня поможет.
-Угу! – поддержал Сашка.
-Спасибо, хлопцы! Мне претит наемный труд. Привык рассчитывать на свои силы. Вот и супругу с сыном  не привлекаю, чтобы после них ничего не переделывать.
-Почему соседей не видно? У них забот меньше? Или все переделали?
-Они оравой наезжают. Колхозом все  провернут  и обратно в город. Им не надо с  ульями возиться. Пасека  у меня  одного. И зайцы  меня больше досаждают, чем их, так как  мои угодья ближе всех  к лесу.  На зиму  приходиться укрывать  деревья и кустарники  от длинноухих  грызунов. Вредители,  каких свет не видел! Эти первостатейные грызуны  в мультиках белые и пушистые, всеми обижаемые… Светочка, оставь все на столе! Я уберу.
-Вот тут я вас не послушаю, Артур Семенович! В чем моете посуду? Где горячая вода? А вы займитесь  с незабвенным Александром  Александровичем, из-за которого мы вас побеспокоили, оторвали  от сонмища  дел. Меня терзают смутные подозрения в отношении его. Да Анна Тимофеевна все вам обсказала.
-Александер, будьте любезны пройти в мой кабинет. Пообщаемся, так сказать, тет-а-тет.
Мы остались втроем: Босс на коврике у двери, Светлана и я.
-Сенсей, колодец за верандой видел?
-Нет.
-Выйдешь на улицу, увидишь. Ведра в зубы и за водой. Преступление не использовать твою «грубую физическую» силу с пользой для дела. Я, не в пример Артуру Семеновичу, менее стеснительная. Ведра в сенях, мимо не пройдешь.
-А можно я еще дров принесу? Знаю, где поленница. Только не пойму, зачем он печь топит. На улице такая теплынь.
-У него спроси. За инициативу с дровами  хвалю. Шевели. Прикинь, чем еще можешь быть полезен. Хлеб-соль надо сполна отработать.
-Могу Босса выгулять.
-Не плохо. Дело за малым. Захочет ли он с тобой, чужаком?
-Два мужика всегда найдут общий язык. Босс, пойдешь со мной? Покажешь, заоднем, где колодец.
Эталон хорошего эстетического вкуса  хозяина  вильнул  хвостом, но благородную башку со стреловидными  ушами с  вытянутых лап  не поднял.  Скосил на меня глаза и снова  впал в полудремное состояние.
-У него по распорядку дня – тихий час, - сделал я вывод.
-Доверие ты ему не внушаешь. Его, наверное, тоже с детства приучили не общаться с незнакомыми людьми.
-Ага! И не брать из чужих рук конфеты. Вот скажи мне. Мальчик – это дог. А девочка? Догуша?
-Догиня.  Когда с Сашкой  маленькими были, все просили у родителей собачку, любую.  Мама категорически была против. Между собой, говорила, не хуже лаетесь. Ты когда-нибудь  принесешь воду? Если не знаешь, как ведра выглядят, спроси, не стесняйся.
-С тазиком не спутаю.
-Вот и не стой  истуканом, не заговаривай зубы. Надо с делами управиться, пока Артур Семенович Сашку на чистую воду выводит.
Я не успел выйти на улицу. Меня обогнал Сашка.  С пустой стеклянной баночкой первым выскочил на улицу.
-Ты куда? – на миг оглянулась Лисичка.
-В туалет, типа, сортира!
-Подобросовестней там.
-Постараюсь. Зря,  что ли, сюда  столько ехал. Готовься принести мне искренние извинения.
-Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. А ты, сенсей, все еще здесь?! Упорно на «комплимент» напрашиваешься. Смотри, у меня не заржавеет.
Из кабинета вышел Бекетов.
-Ну, что? – подбежала к нему Светлана, на ходу вытирая о фартук  мокрые руки.
-Начисто  все отрицает. Я задал двенадцать  специальных вопросов, которые могли бы определить, стали ли наркотики  в его жизни проблемой. Ни одного «да» от него не услышал. Если  был  бы хоть один положительный ответ, у тебя, Светочка, появились бы основания для беспокойства. Но тут важно учитывать не маловажное обстоятельство: наличие  у добра молодца готовности к сотрудничеству. У Александера  ничего похожего  я не заметил. Я тщательно осмотрел  тело. Следов  инъекций не обнаружил.  Посмотрим, что покажет тест.
 Дальше я не слушал, поторопился  покинуть гостеприимное помещение, пока Светлана не сделала мне физическое внушение с помощью подручных средств и не высказала в присутствии Артура Семеновича все, что про меня думает.

                Глава 55

Сашка  оказался чист  перед законом. Опущенная на несколько секунд  в его  мочу бумажная полоска, пропитанная в определенных местах химическими и белковыми составами, вчистую его реабилитировала. Непорочность  подтвердили  две  проявившиеся  коричнево-красные черточки. «Нарисовалась» бы  всего одна, не носить  парню буйную головушку. В тесте на беременность результат, оказывается, обратный. Там две черточки – залет.
Без плотного обеда Артур Семенович нас не отпустил. За едой сам собой возник разговор о наркосодержащих веществах. И мы выслушали увлекательную лекцию про  экстази, про коноплю и ее производных. Не впечатлился  лишь Сашка. Я заподозрил, что он лучше нас знает предмет разговора. Артур Семенович с лихвой компенсировал многодневное молчание, говорил с упоением. Босс, конечно, парень замечательный во многих отношениях. Собеседник никакой.
- … Конопля – растение неприхотливое. Растет не только на грядках, но и без помощи человека. Достигает в росте до двух метров. Может вымахать, при благоприятных условиях, и до шести. Люди использовали коноплю еще десять тысяч лет назад для приготовления посуды. В древнем Китае из ее семян извлекали масло, которое шло в пищу и для производства красителей. В Индии  применялась при проведении религиозных церемоний с целью вызвать  мистический экстаз.  В Европу попала с войсками Наполеона и английскими колонизаторами. Более полно негативные эффекты употребления конопли описал основатель  современной психофармакологии Жак-Жозеф Моро.  Это -  апатия, слабоволие, депрессия, параноидальные расстройства. Русский психиатр Камаев  впервые высказал мысль о связи конопли с заболеванием шизофренией. У нас распространению этого наркотика способствовали  уголовники и заключенные. В 1913 году в США был принят  «Акт Гаррисона», ограничивающий легальный оборот конопли и ее продуктов. На Гаагской международной конференции в 1925 году Египет предложил внести ее в список наркотиков  и опасных фармакологических средств. В России препараты конопли стали считаться наркотиками с 1912 года, задолго  до появления «Акта Гаррисона». В 1928 году в уголовный кодекс была включена статья, запрещавшая свободный оборот конопли. В настоящее время,  как растение культурное, она имеет множество полезных применений. Из нее получают волокна для пеньковых канатов, делают ткань. Стебли используют в производстве глянцевой бумаги, цементоволокнистых плит, лекарств. Об этом мало кто знает. Молодежи она больше известна как сырье для изготовления наркотиков: канабиса, гашиша, марихуаны, анаши. Их курят, смешивая с табаком или в чистом виде.
-Ребята рассказывали, что не испытывали от конопли «ломки». Говорят даже, что она вообще никакой не наркотик, - возразил без тени смущения Сашка. Моментально отреагировала Светлана.
-Почему тогда среди них нет  ученых с мировыми именами?  - не упустила она случая  подковырнуть брата. - Пусть докажут свою правоту  вопреки общественному мнению. Какой был бы  прорыв в научном мире! Можно было на Нобелевку замахнуться! Ты, случайно, не из числа тех скромных гениев?
-А ты, случайно, не  хочешь извиниться за свой наезд и чудовищные обвинения после  всесторонних исследований моих скромных отходов жизнедеятельности?
-Извиняюсь, конечно, но почему-то с неохотой. По-прежнему терзают смутные подозрения. Прятал же сверток под подушкой.
-От тебя. Чтобы не подумала  ничего плохого. Друг попросил у себя подержать. Он-то точно «косячит».
-И давно? – поинтересовался Артур Семенович.
-Сколько его знаю. С год примерно.
-Завязывать не собирается?
-А он не считает себя наркоманом.
-Александер, большинство наркош не считают себя таковыми. Так же как алкоголики не считают себя запойными пьяницами. Озарение наступает очень поздно. Заблуждение твоего друга  крайне опасно. Коварство конопли в том, что ее постоянное курение приводит к привыканию и зависимости. Она постепенно подчиняет себе волю и желания курильщика. Без помощи травки  он теряет способность радоваться жизни, получать от нее удовольствие. Наступают ухудшение памяти, депрессия, чувство тревоги. Если дело не кончится самоубийством, обеспечены хронический фарингит, хронический бронхит, астма, снижение либидо, потенция, бесплодие. А там, не заметно для самого себя, происходит переход на более сильные наркотики. В ход идут шприцы. А это уже полная катастрофа. Твоему другу это надо? Что касается экстази. Они вообще кратчайший путь к бездне. Великолепные ощущения от «прихода» и чудовищные при «отходняках». Извините за использование жаргона. Приняв  таблетки, человек испытывает неимоверную легкость и стройность во всем теле. Ему  хочется летать, хочется секса -  не важно с кем, не важно где. Но быстро мир вдруг становится не мил. Все раздражает. Ничего не хочется делать. Люди противны и омерзительны, виноваты во всех смертных грехах. Хотелось бы и дальше жить в том прекрасном  мире, а его уже нет. Чтобы вернуть, необходима новая порция «колес». А пока в мыслях разброд, хочется плакать и орать одновременно. Жизнь не в кайф. Вот примерные ощущения тех, кто увлекается экстази. Пять минут эйфории стоят  такой  цены? К сожалению, чужой опыт мало кого учит!
На следующий  день  возмущенная Света  по телефону сообщила мне,  что прохиндей Сашка обвел всех вокруг пальца с экспресс - тестом.
-Каким образом? И как узнала?
-Выхожу  сегодня из квартиры, а у дверей трое пацанов топчутся с баночками из-под майонеза с янтарной жидкостью, и «дядю Сашу» спрашивают. Я взяла их в оборот и вот что выяснила. Оказывается, в баночках была их… моча! Принесли «дяде Саше», в надежде получить у него по стольнику. Столько он заплатил за мочу одному из троицы перед поездкой к Артуру Семеновичу! Вот почему паразит  был спокоен, как удав!
-Ловкач! – не скрыл я своего восхищения.
-Кто тогда по-твоему я?!
-Ты по-прежнему самая красивая шатенка на свете!
-Это я и без тебя знаю. Что прикажешь делать  с уродом?
-Согнуть в бараний рог!
-А конкретнее?
-Засунуть в наркологический диспансер. Помнишь, мама говорила, что открылся у нас такой недавно? С деньгами помогу, не вопрос. Будет упираться, лично пристегну к больничной койке наручниками. У меня парочка осталась от бурного прошлого.
-Не пойму, смеешься или говоришь серьезно?
-Сейчас я, Лисичка, серьезен, как никогда. Он ведь и меня болваном выставил. Про Артура Семеновича, замечательного старикана, я молчу. Должно быть по- нашему! И оно будет по- нашему!
 Вечером того же дня  узнал  от мамы две новости. Первая – из колонии несколько раз  звонил начальник  режимно - оперативного  отдела и единожды – лично Булатов.  Вторая  -  страшная. В больнице скончался Семен Ильич Трегубов! Милиция быстро установила, что смерть произошла от насильственного удушения. Нашлась свидетельница, которая  видела, как из палаты Семена Ильича ночью выходил мужчина, похожий на Филипчикова. По предъявленным фотографиям признала точно: «Он».  Не простил Филя Трегубову срыв своего зловещего плана, почему-то самолично решил рассчитаться с виновником последовавших за этим бед, о которых мы могли только догадываться. Привлечь его к ответственности оказалось невозможным: три других свидетеля клятвенно заверили правоохранительные органы, что в момент убийства Трегубова Филя находился в областном центре, за сто вёрст от больницы.

                Глава 56

Филипчиков  приехал на джипе. Вместе с ним из машины вылезли два качка, но  следом  за хозяином в подъезд не зашли. У меня учащенно забилось сердце от подскочившего в крови адреналина. Наступал момент истины, к которому мы со Звягинцевым долго и тщательно готовились. Я отошел от окна, достал из ящика кухонного стола за лотком со столовыми приборами заранее  наполненный  лошадиной  дозой  строфантина  медицинский шприц.  Действовал на автомате, быстро и четко. На сомнения  и колебания времени не было, в моем распоряжении  находились считанные секунды. Накинув ветровку, тихонько вышел из квартиры. С Филей, как и рассчитывал, «нечаянно» столкнулся на площадке между вторым и третьим этажами.
-Куда это ты намылился? – опешил преступный «авторитет». -   Сам забил стрелку и бежать? Не хорошо, не по понятиям.
-В гробу я видел тебя и твои понятия! Подумал, что нашему разговору водяра не помешает. Надеялся  обернуться  до твоего прихода. Не успел.
-Пошли назад. За пойлом парней пошлю.  Они лучше тебя в нём разбираются, фуфло не возьмут. Сейчас распоряжусь.
Филя полез в карман пальто за телефоном. Отработанным на Женьке ударом я привел его в бессознательное состояние, аккуратно подхватил  и прислонил в сидячем положении в угол у окна. Быстро расстегнул пальто, затем – пиджак, сунул  чужую  безвольную  правую руку за борт пиджака, наткнувшись  по пути  на рукоятку пистолета  во внутреннем кармане. Прижал вялую ладонь к левой грудине. Нагнув седую голову, нащупал сквозь волосы у основания черепа ложбинку, воткнул в нее иголку шприца. Быстро ввел в бесчувственный организм лекарство для сердечников, побочным действием  которого в результате передозировки являлась остановка сердца. Поблагодарив Бога за то, что оградил от случайных свидетелей, я, согласно тщательно выверенного сценария, без промедления кинулся на чердак…
 Телохранители  так и стояли возле джипа. Небрежно навалившись на капот, лениво провожали взглядами прохожих. Меня они засекли издалека, только я вышел небрежной походкой из-за угла. В руках я держал пакет с бутылочным пивом, которое сутки дожидалось своей очереди на чердаке под куском рубероида. Я поздоровался первым:
-Привет! Что, Александр Иванович уже приехал?
-И давно!  - откликнулся  один из парней, меньше ростом, со свернутым носом. Еще один боксер в Филиной свите? - Ты где, тля, бродишь? Заставляешь ждать уважаемого человека!
На скамейке у подъезда с безучастным видом  сидел Звягинцев и изредка облизывал брикет пломбира.
-А он это не любит! – вступил в разговор второй. – Так что шевели ластами, вертухай!
-Ну, уважаемый  он только для вас, - огрызнулся я.
-Поменьше щелкай! Что в пакете?
-Пиво. Для себя и для вашего Александра Ивановича.
-Теперь он и твой! Гы-гы-гы!
-Поднимайтесь  ко мне. И вам по бутылочке перепадет.
-Мы конскую мочу не употребляем, как и Александр Иванович! Можешь сразу вылить под кусты!
-Как же! Оно денег стоит. От кофе с коньяком не откажетесь?
Парни переглянулись в нерешительности. Я успокоил:
-Пошли, пошли. В случае чего приму  удар на себя, скажу, что настоял из прирожденного  чувства гостеприимства. Неизвестно, сколько времени займут у нас с Александром Ивановичем терки.
В подъезд мы зашли в следующем порядке: качки, я, чуть отстав, Женька. Первым на безжизненное тело Фили наткнулся «боксер». С громким матом бросился к боссу:
-Александр Иванович! Александр Иванович! Что с вами?!
От сильной встряски  безжизненная тушка Филипчикова  сползла  по стене на кафельный пол. Напарник «боксера» остановил приятеля:
 -Постой! Видать, опять сердце прихватило. Быстро поищи в его карманах таблетки!
Я с расширенными от «испуга»  глазами следил за бестолковой и бесполезной суетой, тихонько отойдя  к противоположному углу. Оттуда поинтересовался:
-Ребята, что с ним?! Может, «скорую» вызвать?
Ответили не сразу:
-Поздно! Умер! Не выдержала все-таки «машинка»!
Женька стоял на две ступеньки ниже площадки, с видимым любопытством следил за происходящим. Тоже счел долгом подсказать на голубом глазу:
-Ментов бы надо. Чтобы зафиксировали.
-Топай, куда шел! Без тебя знаем, что делать! – грубо отшил «боксер», поднимаясь на ноги и оттряхивая брюки. – Подожди, не уходи!  Поможешь с вертухаем донести тело до машины. Хруст, живо машину к подъезду!
Джип давно уехала, а мы с Женькой всё сидели  на скамейке, думая каждый о своем.
-Классика жанра! – вымолвил я.
-Ты о чем?
-Наш болезный  похищение Светы назвал классикой криминального жанра. Смерть от сердечного приступа из той же оперы. В редком детективе преступники этим приемом не пользуются.
 -Ты как?
 -Нормально. Только сейчас отходняки пришли. Все более утверждаюсь в истине, что  добро  должно  быть  с  кулаками. Пойдем. Помянем не добрым словом усопшего. Редкостная сволочь была!
 -Кесарю кесарево! «Награда» нашла своего «героя»! За смерть Семена Ильича  всю бы его камарилью разнести!
 -Ну, ты, Жека, разошелся! Только – только  с одной проблемой справились. Во вкус вошел? Смотри, чревато! И на что замахнулся? Государство десятки лет борется с преступностью. Безуспешно. До чего дошло! Сегодня преступность сама пошла в атаку. И я почему-то не уверен, что она потерпит поражение в ближайшее, да и в отдаленное, время. Потому что в ее рядах и судьи, и прокуроры, и адвокаты.
 -Одного «бойца» эта армия сегодня потеряла! Исследователи утверждают, что Сталину не принадлежит фраза: «Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы». Пусть так. Но по сути она верна, и не важно, кто ее сказал.
  -Впору нам, душегубцам, присвоить по два ноля перед фамилиями, как у Джеймса Бонда, что означает право на убийство. Заслужили! Хотя в религии убийство – один из самых страшных грехов. В Библии из десяти заповедей «Не убий» на втором месте по важности.
-Мы не хладнокровные убийцы, а карающий меч справедливости. Незаконный, правда, но необходимый в наше время правового беспредела и вседозволенности. По сути, сегодня ты действовал на опережение. Самооборона своего рода, поскольку, как нежелательный свидетель, должен был пойти следом за Семеном Ильичем. И не важно, кто бы это сделал: сам Филя или его «торпеды». Однозначно, государство тебя не спасло бы.

                Эпилог

По каналам «правительственной связи» пришло сообщения, что Берснева мы больше не увидим. Перебрался в Германию на постоянное местожительство, оформив гражданство себе и своему сыну. Все права на комбинат и всю полноту власти  передал Банщикову Виктору Андреевичу. Что тут скажешь? Шок – это по-нашему! Передо мной встала дилемма: самому в петлю  лезть или подождать, когда это сделает мой, теперь уже высокопоставленный, «друг»? Тут же решил: дудки!  На этот раз  не предоставлю радости недругам  своим добровольным уходом. Засучим рукава, стиснем зубы и вперед на вражеские баррикады! Из этого противостояния со злом  я должен выйти победителем! Не повторю позорное отступление под натиском подлецов и их единомышленников, проявленное в минуты слабости во время службы в исправительной системе. Сейчас-то хватит пороха в пороховнице! Майор Деев, я снова на коне и полон решимости! Никто и ничто!


               

               




               


 
    











          ЗЕРКАЛО   АРХИМЕДА

               








               

               

               
                ОТ   АВТОРА               
      
         В 212 году до нашей эры во время Второй Пунической войны великий Архимед сжег римские триары, которые осадили с моря его родной город Сиракузы.  Так гласит легенда. Существует несколько версий того, как это произошло.
1.Архимед использовал бронзовое шестиугольное зеркало, набранное  из небольших четырехугольных зеркал, закрепленных на шарнирах для их поворотов с целью фокусировки солнечных лучей в одной точке.
2.Архимеду помогли женщины, которые с крепостной стены с помощью отполированной до блеска  медной посуды (по другой версии – щитов) направляли солнечные лучи на триары.
      Ученые подвергают сомнению свидетельства древнегреческих историков Лупиана, Плутарха, Тита Ливия о реальности этого события. В их среде сложилось стойкое мнение, что «зеркало Архимеда» - всего лишь увлекательная легенда. И, тем не менее, именно с того времени бытует понятие «лучи смерти» - гипотетическое лучевое оружие, способное поражать цель на расстоянии при помощи направленного излучения, а фраза «зеркало Архимеда» стала синонимом этих лучей.
        В начале ХХ века идея создания «лучей смерти» была весьма популярна в научных кругах.
      О создании подобного оружия неоднократно заявлял серб Никола Тесла.
      В Италии над конструированием лучевого оружия работал радиотехник и предприниматель Гульельмо Маркони.
       11 сентября 1905 года в результате пожара и взрыва пороховых погребов в японском порту Сасебо затонул флагман японского флота броненосец «Микаса». Трагедия унесла жизни 256 моряков. Специальная комиссия не смогла установить причины трагедии. Нашлись очевидцы, которые вспомнили, что перед взрывом на пирсе находился человек с непонятным странным ящиком. Тут же родилась версия, что броненосец был уничтожен «лучами смерти».
       О изобретении «Х-лучей» в 1913 году заявил итальянский химик Джулио Уливи.
        В 1918 году уроженец Кунгура Пермской губернии, инженер Кирпичников Н.В.неожиданно для себя нашел способ взрывать боеприпасы на расстоянии без тротила и бикфордового шнура.














               


               





               
                Часть  первая
Глава  первая
    
            -Nom d* unnom!  – громко выругались за спиной. Воронов насторожился. Галломаны  в Кунгуре?! Оборачиваться не стал, чтобы не привлекать внимание.  Разговор невидимых собеседников за соседним столом и далее протекал на французском  языке. Чесали без оглядки на чужие уши.  А ведь народу в гостиничном ресторане предостаточно.  Что это - промах или фанфаронство? 
               -Привлечь босяков – не самое умное решение!
              -А был выбор? На последней операции милиция почти всю мою рать повязала! Ничего! Напишем на простой за неимением гербовой. Да справится «золотая рота» , не сомневайтесь.  Не велико дело чертежи забрать.
               -Много запросили за услугу?
                -По бутылке спирта  на брата. Говорят, что с нынешними ассигнациями только в нужник ходить. Да и там не каждая купюра сгодится.
              -А что ты предложил?
               -На их усмотрение. «Керенки», «николаевки», «лопатки».
              -Неудивительно, что нос отворотили! С адресом не напутал?
             -Обижаете! Оршаульевская, пятнадцать. Заставил два раза повторить. Пойдут к инженеру в полночь. Если дело выгорит,  можно и в дальнейшем их использовать. К Советам большую любовь не испытывают. Как, впрочем, и маленькую.  На кого стойку сделали? Знакомого увидели?
             -Нет, но не прочь познакомиться. Обрати  внимание на блондина    в студенческой куртке, что к нам спиной сидит.
              -Ну?
                -Сдается, прислушивается к нам. Хороши мы с тобой! Болтаем, как две бесструнные балалайки! Потеряли  всякую осторожность! А ну, как из органов?
              -Пустое! «Товарищи» и с русским-то не в ладах. Да и тихо, вроде, разговариваем. Впрочем, могу «пощекотать» «перышком». Только скажите.
               -Не боишься загубить невинную душу? Вдруг не при делах.
               -Мне все равно рая не видать, как своих ушей. И притом, что наши грехи по сравнению с Божьими? Он потопом  все живое на земле погубил. «Все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло». И это за сорок дней!
               -Сделай аккуратно. Чтобы без  визга,  и с малой кровью. Проще на улице, конечно. 
                -И здесь комар носа не подточит. Я об него «нечаянно» споткнусь. Никто не догадается, что со жмуром гуляют. Подумают:  перебрал парнишка.
              -Шутник!
        Михаила, как варом обдало.   Отчетливо представил, как входит под лопатку клинок, вспоров добротное еще сукно студенческой куртки и свежевыстиранную косоворотку. В голове сумбур. Вот влип!  Попал, как рак на отмель! Что делать?! Лицом к лицу встретить смертельную угрозу, дать достойный отпор? Не баран же он для заклания!  Успеть  бы  вытащить наган!  Зашел, что называется, муху раздавить! Самого раздавят не за понюшку табака! Дернул же черт купить на барахолке именно эту куртку! Пуговицы, видите ли, понравились! Сильно  они помогут, если резать начнут?  А ведь еще на офицерский китель засматривался, пижон!  Эх, мама! Обучила сына французскому на его бедную голову! Ну, а вдруг все же розыгрыш? Времена лихие, спору нет. Но не убивать  же только за то, что кому-то что-то показалось! Он мог глухим оказаться.
         За спиной задвигали  стульями. Определенно, кто-то встал. «И что дальше? Перо  в бок и «ваши не пляшут»? А если все-таки шутка? То-то посмеются, если подпрыгну, как  ужаленный, и начну наганом  махать на потеху посетителям. А господа, явно, какую-то пакость затевают. Оршаульевская? Где-то за Сылвой. Нет,  не стану  дергаться. Бог не выдаст, свинья не съест. Реальной угрозы пока нет».
          Михаил откинулся на спинку стула, расстегнул куртку, обеспечил доступ к служебному оружию. Одновременно подтянул ноги для прыжка. Ну, где вы там, шутники? Так «споткнетесь», что сами не встанете!
           Неимоверным усилием воли заставил себя сидеть и не оглядываться. Даже пригубил пиво из массивной кружки, но на место ее не поставил, крепче сжал стеклянную ручку.  Звезданет бокалом   промеж глаз   перед тем, как выхватить наган.
   -Чтоб тебе пусто было! Чего, как  тать, подкрадываешься? Так и по уху схлопотать недолго. Чего надо?
Два раза «чего» - коряво, да для образа человека, далекого от французской мовы, в самый раз.
            -Папироской, спрашиваю, не поделишься?                -Не курю, - соврал Михаил.
            -Пошаливают, смотрю, нервишки?
            -Не твоя печаль!
            -Понимаю, понимаю. Эй, человек!
         На зов прибежал официант с пустым подносом и полотенцем, перекинутым через левую руку в лайковой перчатке.
             -Слушаю!
             -Чарку сюда за мой счет!
             -Будет исполнено!
             -Прими, студент, как извинение за причиненную неловкость!
             -Ладно,  проехали!
         Откланявшись, брюнет вернулся к своему столу. Воронов  оглянулся с равнодушным видом лишь на миг, чтобы запомнить внешность и второго шутника, одетого не менее изысканно, чем его компаньон.

Глава  вторая
 
        До адреса Михаил добирался  долго. В этой части города он был впервые. Как и повсюду, узкие улочки, низкие дома, жуткая темнота. Пока ехали, два раза прочно застревали в уличной грязи. Что только не услышал от своего  автомедона.
        На просторной лестничной площадке три двери. Нужную квартиру определил по медной табличке с выгравированной фамилией хозяина: «Инженер-электрик Кирпичников Н.В.» Пластина  начищена до блеска. Дверь, не заставив себя долго ждать, открыл плотного телосложения мужчина в длиннополом халате, под которым видны отутюженные брюки и белоснежная сорочка. Ноги покоятся в тапочках с меховой оторочкой. Хозяин квартиры пытливо взглянул на позднего гостя поверх пенсне.
             -Здравствуйте! – первым поздоровался Воронов.
             -И вам не болеть! Слушаю вас.
       Михаил сразу решил взять быка за рога, минуя китайские церемонии:
               -На вашу квартиру  планируется  разбойный   налет. Посчитал своим долгом предупредить.
               -Так-таки, налет? Да еще разбойный? С чего вы это взяли, юноша, позвольте полюбопытствовать?
                -Понимаю вашу иронию. Тоже бы не поверил подобной  новости из  уст  незнакомца.  Случайно подслушал в ресторане «Номера Щербакова» разговор двух мужчин, в котором они упомянули ваш адрес. Собираются  ближе к полуночи послать к вам налетчиков.
     -Что ж, спасибо за предупреждение! Сколько я вам должен?
                -Ничего не надо. Я бескорыстно. Мавр, как говорится, сделал свое дело и сейчас уйдет. А мог бы и остаться.  Башибузуки  явятся с минуты на минуту. Я - сотрудник  транспортного ЧК. И по роду службы имею при себе оружие. Можете, конечно, вызвать милицию, если есть телефон. Но это долгая история.
              -А ваше появление – не часть хитро задуманного плана  тех же  башибузуков? Зайдете в квартиру,  стукнете  меня по темечку и кликните дружков.
               -Будь я одним из злоумышленников, поступил бы  непременно проще. Приложился  бы к вашему темечку сразу, как только  вы так беспечно  открыли  дверь.
              -Чем докажете свою принадлежность к ЧК? Оружие – не аргумент.
              -Согласен. При мне  документ с печатью и подписью председателя ГубЧК. Разрешение на оружие. И вот еще что. Правда, я не должен этим щеголять, но, ради вашего спокойствия, продемонстрирую.
         Михаил протянул  инженеру розовую повязку с продольной зеленой полосой посередине. Поверх полосы   нашита красная пятиугольная звезда с   буквами «УТЧК» и перекрещенными  в центре  якорем и топориком. Пояснил:
               -Это наш отличительный знак, когда мы при исполнении. Выдается  перед заступлением на дежурство. После смены положено сдавать, что я сегодня забыл сделать.         
             -Характеризует вас не с лучшей стороны.
             -Вы правы.  Завтра зададут копоти, мало не покажется.
              -Строгое начальство?
               -Строгое, но справедливое. Если разделывает под орех, то за дело.
Кирпичников вернул повязку.
              -Видел я такие на вокзале. Что ж, будем считать, что представление  состоялось. Проходите, прошу.  Итак, давайте все сначала и с подробностями.
         Николай Васильевич, так расшифровывались инициалы «Н.В.»на дверной пластине, внимательно выслушал Михаила  за морковным чаем. Поверил или нет, можно было догадаться по  тому, как  он выложил  на стол  дефицитнейший по времени продукт - сахар, правда, какой-то необычный: бесформенный,  серого цвета. Михаил догадался, что  перед  ним редкая по времени сладость, когда хозяин квартиры  предложил воспользоваться щипчиками для колки сахара.
              -Спасибо! У меня зубы крепкие, сдюжат.
              -Очень благородный поступок с вашей стороны, Михаил! Очень! Не считаясь с личным временем, по несусветной грязи, приехать  к черту на кулички, чтобы предупредить незнакомого человека  об угрозе! Встречу грабителей  во всеоружии. Вы с легким сердцем можете возвращаться   домой.
              -Как-то слабо представляю  вашу  встречу. Придет ведь несколько человек, как  я понял. И не с букетиками. А вы, как перст, один. Даже кошки нет.
               -Не сомневайтесь.  Я достойно подготовлюсь. И, конечно же, приму не с хлебом-солью, уверяю вас. У меня  есть отличный штуцер двенадцатого калибра. Достался по наследству  от отца, заядлого охотника. Батюшка, к слову,  помимо меня и жену мою к охоте пристрастил.
             -Кстати,  где она?
Кирпичников помрачнел.
             -Скончалась два года назад.
             -Простите!
               -Все в порядке. По людям, конечно, стрелять  не доводилось, но дать залп поверх голов, для острастки, я в состоянии. А большего, думаю, и не понадобится. А то еще проще сделаю: никому не открою. Место не прошеных  гостей  - за дверью.
              -И сколько сможете просидеть взаперти? День? Два? Да и не дадут вам столько времени. Через пятнадцать минут выломают дверь. Если, конечно, для них овчинка стоит выделки. Сейчас это запросто. Сами знаете, что творится на улицах по ночам. Грабежи, разбои, убийства – обычное дело. Да и днем не лучше. Предлагаю без промедления вызвать  милицию.
             -Не будем ее беспокоить по пустякам. Я слышал, у них  с транспортом  проблемы. Своего нет, пользуются лошадьми пожарной охраны или извозчиками. Ваш револьвер и мое ружье – отличный сдерживающий фактор от любых преступных поползновений!  А то соседа приглашу. Мужик боевой.  Дослужился до околоточного надзирателя, ушел на пенсию после 30 лет безупречной службы еще до упразднения их Департамента Временным правительством. Обучен приемам рукопашного боя, между прочим.
             -Увольте! У меня к полицейским  довольно предвзятое отношение. Даже к бывшим.
               -Позвольте полюбопытствовать. Где освоили французский?
             -Мои родители из учительского сословия. Мама в гимназии преподавала  французский язык. Так что, сами понимаете, я не мог его не знать.
             -Какой предмет у батюшки?
             -Физика.
   -Они  проживают с вами?
             -В Перми. Как говорится, там наше родовое гнездо. Я – отрезанный ломоть. Исключительно, по собственной инициативе, не подумайте ничего плохого.
             -Что вы! Даже близко в мыслях не держу! Пройдемте в гостиную, обсудим наши предстоящие действия.
        В просторной, прекрасно обставленной, комнате Николай Васильевич жестом указал на одно из двух кресел, стоявших возле низкого столика на выгнутых резных ножках.
             -На правах хозяина предлагаю следующий план. Как только прозвенит звонок, вы встаете в прихожей в угол между дверью и вешалкой. Когда я открою дверь, она вас надежно прикроет. Я наставляю на мазуриков ружье, чем привожу их в замешательство, а вы тотчас их обезоруживаете. Как, толково?
               -Лучше мне встретить «гостей».  Как будто я – это вы. А вы тем временем где-нибудь укроетесь.
              -Налетчики  могут знать меня в лицо. Наверняка, предварительно все вынюхали.
              -Исключено. Попрут на арапа, насколько я понял.
              -Ума не приложу, чем привлек внимание к своей персоне. От Советской власти претензии не имею.  Простой служащий с твердым окладом без побочных заработков. Я, к вашему сведению, работаю в радиолаборатории. Потому  богатств не нажил. Даже не могу себе позволить домработницу.  В большей степени все приходится делать самому. И наследства богатого не получил кроме ружья, о котором я вам говорил.
               -Покажите фузею. Как получилось, что до сих пор не конфисковали?
               -Обыска не было, миновала чаша   сия, а сам я поскромничал сдать добровольно.
             -Сильно рискуете. Когда в последний раз стреляли?
             -После смерти  жены - ни разу. Но держу в  хорошем состоянии, если вы это имеете в виду.  По привычке. Смазываю периодично. Сейчас принесу.
              -Почему  в семье заядлых охотников нет на стенах трофеев: голов  лосей, кабанов? Доводилось видать в нескольких квартирах подобные, с позволения сказать, коллекции.
             -Мы с женой к этим зверям и близко не подступались. Наша дичь – зайцы, утки, глухари. Не брезговали рябчиками. По этой причине и пол шкурами не застелен, если вы не заметили.
        Кирпичников отлучился на несколько минут. Вернулся с кожаным чехлом, вынул из него  разобранную двустволку. Воронов не был знатоком оружия, но с первого взгляда определил, что ружье великолепное. Бросилось в глаза, что колодка и весь металлический прибор   покрыты  мелкой искусной гравировкой с изображением зверей. Николай Васильевич проворно собрал ружье, протер его   фланелевой тряпкой, протянул   Михаилу. С гордостью поведал:
             -Безкурковое, с затвором системы Пипер! Стволы из стали «Льежской  мануфактуры», испытанные бездымным  порохом. Затвор  тройной, с болтом Гринера, с левым  чокбором. Планка гильешированная.
               -Стоп, стоп, стоп! – взмолился Воронов. – Не грузите меня, Николай Васильевич, такими подробностями! Мне, профану, они ни о чем не говорят. Я в них ни в зуб ногой! Для меня главное в оружие – его способность к стрельбе.
               -Это осечку не даст! – заверил Кирпичников и любовно погладил ложе из орехового дерева.-  Сейчас такое нигде не купишь. А помните  времена, когда ружья свободно продавались во всех охотничьих магазинах?  И без всяких разрешений. – Николай Васильевич сел в соседнее кресло, достал из шкатулки на столе сигарету, закурил. -  А какие модели револьверов  можно было приобрести! Для велосипедистов, для дам. Кстати, у меня где-то до сих пор лежит бельгийский браунинг жены. Как я про него забыл?! Можем и им воспользоваться.  Заряжен по полной, шестью патронами.   Супруга носила постоянно   в своем несессере с институтской поры. На моем факультете  парни из таких даже стрелялись на дуэлях.  По дурости несусветной, конечно. Тогда это модно было.  А чем вы вооружены?
     Воронов продемонстрировал свой наган. Сообщил:
             -Громадной силы и верности боя!
             -Семизарядный? – показал свою осведомленность инженер.
             -Точно!
        Они недолго любовались  оружием друг у друга. Одновременно с мелодичным боем напольных часов в  прихожей звякнул звонок.  Ровно полночь! Однако!
             -А вот и наши полуночники! Николай Васильевич, действуем по вашему плану. Не забудьте зарядить ружье. Я пошел!


Глава  третья               
       
         Кирпичников открыл дверь, не спросив, кто за ней, и тотчас отступил назад, выставив перед собой ружье. В прихожую, не мешкая, суетливо заскочили три мужика непрезентабельного вида, точно охарактеризованные в ресторане  «золотой ротой». Одежда разительно отличалась  от той, что была на их работодателях. Явно с чужого плеча  засаленные сюртуки с короткими рукавами, пузырящиеся на коленях штаны, стоптанные штиблеты. Разнообразие было и в головных уборах: канотье, кепка, форменная фуражка железнодорожника с сохранившимися перекрещенными молоточками на черном околыше.
        Последний босяк еще только переступал порог, а передний, ошарашенный сверх меры, уже поднимал над головой руки под прицелом  наставленной в упор  двустволки. Через минуту вся троица стояла вдоль вешалки с вздернутыми руками. Мужики оказались тертыми, все проделали  без понуканий со стороны Николая Васильевича. Тому даже не пришлось  рот  раскрыть.  Михаил проворно обхлопал карманы «гостей». Изъял нож, один на всех. Не ожидали  налетчики получить отпор от очкастого интеллигента, пошли на грабеж, как на увеселительную прогулку.
        Принимая во внимание «благовония», исходящие от троицы, и не свойственные в приличных домах, было решено держать ее в прихожей. Усадили на пол, у двери, и приступили к допросу. Спрашивал Кирпичников, как лицо заинтересованное. Воронов бдительно следил за поведением босяков.
             -Зачем пожаловали? Кто приглашал?
             -Черт попутал!  - откликнулся обладатель фуражки. По тому, как подельники постоянно на него косились, Воронов сделал вывод, что в компании он играет первую скрипку.    -  Табличка на ваших дверях, барин,  на грех навела. Проходили мимо, смотрим, блестит как золотая. Подумали, что в квартире, извиняюсь за выражение, гусь жирный проживает. Ну и решили пощипать. Опять же извиняюсь!
           -А в подъезде как  оказались?
           -Зашли погреться.
           -Замерзли в конце апреля, каторжане? – вступил в разговор Михаил, и после этого прочно взял инициативу в свои руки. - Цыган давно шубу продал. Не верти окорячку , муфлон! Мы не собираемся с вами до утра турусы разводить. Клещами из вас правду тянуть?
              -Бля буду, на дурняк поперлись! Мясню  не планировали. Не душегубцы, какие! Как есть мирные граждане! Сами убедились, что мы без волын.
               -С таким пером и волына ни к чему! Зачем она мирному человеку?
                -Лихих людей остерегаемся! Времена ноне не спокойные. На улицу страшно выйти! – затянул Лазаря налетчик.
             -Вступай в отряд самообороны, порядка на улицах больше будет.  Муханову, начальнику милиции, меньше хлопот и головной боли! Как поется в нашем пролетарском гимне:  «Никто не даст нам избавленье от бандитского засилья: ни бог, ни царь и не герой! Добьемся мы освобождения своею собственной рукой!» А пока что вы – главная угроза благополучию граждан!
             -Совершенно верно! – подхватил Кирпичников. – Утром выходишь на службу и не знаешь, вернешься ли обратно  живым!
               -Николай Васильевич, на вашей улице создан отряд самообороны?
             -Как везде. Я два раза успел  отдежурить.
             -Слышите, мазурики? От  таких, как вы, Николаю Васильевичу приходится  по ночам  не спать, покой мирных жителей охранять! Острог по вам плачет, висельники! Ну, так что? Долго будете перед нами бобы разводить?    
              -Говорим же, по - легкому поживиться  хотели!  Не думали, что попадем, как хрен в рукомойник!
             -Опять не по кайфу шуршишь, дядя! Ты, бесогон, кончай  мурку  петь! Тугой на ухо? Что надо было от Николая Васильевича?
              -Грошиков думали сшибить, всего лишь, - рискнул подать голос мужик, беспрестанно теребивший  нервными пальцами короткие поля канотье.  -  Поиздержались  крепко  намедни. А без денег, знамо, и на кладбище не отвезут.
              -И ты, головорез, туда же!
              -Вор вору завсегда товарищ! – сказал Кирпичников.
              -Ну, ладно, «золотоносцы»!   Мне надоело крутить шарманку и слушать сказку про белого бычка. Толочь воду в ступе – пустая трата времени.
             -Правду говорим!  Вот истинный крест! – босяк оставил в покое шляпу, неуклюже перекрестился.
                -Ты правду говорил, когда у мамки на горшок просился.
              -Готов руку дать на отсечение!
              -А это идея! – ухватился за предложение Михаил. – И какую не жалко?
              -Вы че? Пошутил я!
                -А я серьезно. Моя работа отучила от шуток. У ходей  на родине за воровство руки отрубают. Спасибо, что напомнил!  Я за язык не тянул. Обратного хода не приму, не взыщи.
              -Маху дал! Пощадите!
               -Да не ссы ты кипятком, мякинная голова! – одернул запаниковавшего напарника  предводитель. – На понт берут, вола крутят!
        Михаил, по-прежнему не сводя глаз с налетчиков, спросил у Кирпичникова:
              -Николай Васильевич, чем лучину расщепляете для самовара? 
              -Топориком.
              -Мясо доводилось им рубить?
              -Не представлялось случая.
              -Сейчас мы это дело исправим.
              -Каким образом?
              -Произведем усекновение конечностей. Хороший способ гражданин подсказал, как  расстегнуть  рты, развязать языки. За это его калечить не станем. У остальных отчекрыжим по пальчику. Что думаете?
             -Дешево отделаются. Ходи обидятся. Отхватить по кисти, мое предложение! 
               -Крови много будет. Долго отмывать. А у вас домработницы нет. 
              -Резонно. Будь по - вашему. Воспользуемся ванной. В ней кровь легче отмыть.
              -Э-э-э! Вы че такое говорите?! Вы че задумали?! – всполошился молчавший до этого босяк. – Барин, не серчал бы на нас так! Навешайте по шеям и отпустите! За что калечить?! Вас ничем не обидели!
             -Не успели, - уточнил Кирпичников.
             -Ну, намнем вам холку, - пустился в рассуждения Воронов. -  Разбойничать после этого прекратите? Да ни в жизнь! Были и будете татями и грабителями.
                -Точно! - согласился Николай Васильевич. -  У каждого на лбу  написано аршинными буквами. Ничем не вытравить и мозга уже не вправить.
              -И потому надо увечить?!
               -Никто тебя пальцем не тронет!  Дружи иногда с макитрой , - одернул заправила другого сообщника.
              -Ага!  Не видишь, разве, что у самих с головами не все в порядке? Обоим место в психиатрической клинике! А что я без руки? Кому нужен буду? Давай признаемся, как на духу? Че теряем? 
               -Дармовую выпивку! Да говорю тебе, все их угрозы  - сапоги всмятку.  Не будут они нас  репрессиям  подвергать!  Рабоче-крестьянская власть никому не дала такое право!
              -С чего тогда большевики бесчинствуют?
               -Не бесчинствуют, а наводят революционный порядок, - поправил босяка Михаил. Он вытащил документ, который недавно демонстрировал Николаю Васильевичу, сунул под нос вожаку:
             -Ошибаешься и дружка в заблуждение вводишь. Есть такое право. Вот мандат…
             -Кто я?!
               -Согласно этого документа я, как сотрудник ЧК, наделен чрезвычайными полномочиями. Могу делать с вами, как с контрреволюционными элементами все, что захочу. За исключением расстрела, к сожалению. Не ко времени отменили, как высшую меру!  Я имею право карать  вас, как преступных элементов, на месте  без суда и следствия по законам военного времени. И сейчас  этим правом воспользуюсь. Про ЧК ужасные вещи рассказывают. Скажу по секрету, не все в этих историях ложь. Николай Васильевич! Пока мужики обмениваются мнениями, принесите, пожалуйста,   топорик. Докажем  им,  что мы-то не бесогоны, в отличие от них. И веревку бы какую.
             -А она зачем? – деловито поинтересовался инженер, продолжая умело подыгрывать Воронову.
-Кровотечение останавливать.
         Спокойный, деловой тон Михаила, а  еще больше мандат, поколебали уверенность главаря. Он, действительно, с лихвой наслушался о «зверствах» чекистов. Глаза забегали. Сотоварищи давно следили за происходящим с выпученными зрачками.
         Закинув за спину ружье, Николай Васильевич, как ни в чем не бывало,  ушел на кухню. Вернулся с садовой пилой-ножовкой и мотком бельевой веревки. Поспешил с разъяснением:
             -Топорика не нашел, запропастился куда-то. Думаю, и пила сгодится. Правда, несколько зубьев недостает. Поднапрячься придется. И ржавая немного. До заражения недалеко.
             -Откуда она у вас?
               -Не помню. На антресолях валяется со времен она.
               -Спиртом протрем. Эй, мурковод! – обратился Воронов к коноводу. – Вставай и топай в ванную за Николаем Васильевичем. «Повезло» тебе! Первым будешь.
               -Постойте, Михаил! Мне, что ли, проводить  вивисекцию?!  У вас нервы крепче, и к крови, кажется, привычней. По роду службы.
               -Что верно, то верно. После каждого допроса по полчаса кровь с себя смываем.  Порой даже одежду приходится менять. Давайте пилку. Вам тогда отсеченную плоть на помойку выносить, несмотря на позднее время. В квартире долго не пролежит, смердеть начнет.
             -Завернем в бумагу и отдадим владельцам. Главное, не перепутать. Пусть сами хоть выбрасывают, хоть пришивают на место.  По сто грамм  «Смирновской» нальем  вместо наркоза? Понимаю, падшие, но все ж существа  разумные.
               -Нечего добро переводить! Сами выпьем, когда их милиции сдадим. Берите уркаганов на мушку, а я это «разумное существо» к «операции»  подготовлю.  Дайте веревку.
       Диалог был выдан слушателям настолько мастерски, столько в нем было заложено искренности, что вожак окончательно поверил в злонамеренность парочки и сломался:
               -Ладно, ладно! Хватит дурковать! Все скажу! С вас, вольтанутых, станется! Действительно, в  психушку бы вас, слуг  антихристовых! Все вы в своего Ленина – главного антихриста!
             -Желтый дом по вам плачет, граждане разбойники, не по нам! Говори, мы слушаем, - присел на корточки Михаил, по-прежнему   держа наган  наготове. – А про оскорбление нашего пролетарского вождя позже  особо  поговорим.  Вполне возможно, чего-нибудь да лишишься.  Начни   с главного. На какие чертежи вас нацелили хозяева? И не тарахти у меня!
               -Откуда про чертежи  знаешь? Мы про них  не говорили.
             -Разве не слышал, что в ЧК учат мысли разбойничьи читать? Излагай, внимательно слушаем.

Глава  четвертая

         В милицию босяков не сдали. Вытолкали пинками за дверь с напутствием: «Шевелите копытами и забудьте сюда дорогу!» и плотно засели на кухне. Николай Васильевич   выставил «Смирновскую». Хорошо расслабились, вдоволь посмеялись  над незадачливыми  налетчиками, над слаженностью своих действий. Инженер быстро опьянел.
              -Михаил! Вот вы - культурный,  образованный человек, а с босяками разговаривали как жиган!  Откуда в вас это?
             -Встречу человека, говорю как человек. Встречу черта, говорю как черт. Они, Николай Васильевич,  другого языка не разумеют. Больные люди, Богом обиженные. А феню, по Далю -  воровской жаргон, «блатную музыку», мы специально изучаем. Начальство заставляет. Чтобы понимали преступный контингент без переводчика. Вчера я блатные выражения употреблял в шутку, с иронией. «Блатари» за такую речь назвали бы меня «фраером дешевым». Они ненавидят наблатыканных, то есть тех, кто им подражает.
             -Все-таки  никак не возьму в толк, что вас  побудило вмешаться в планы налетчиков? – спрашивает Кирпичников  в который раз. - Ну, сотрудник, ну, долг! Маловато, по-моему, мотивов для самопожертвования. Сейчас столько грабежей случается.  Эка невидаль, если одним больше станет. 
             -До сих пор не верите в мое бескорыстие?
             -Признаюсь, гложет червячок сомнения. В диковину подобный альтруизм. Я бы не поехал к чужому человеку за семь верст киселя хлебать. Своя рубашка ближе к телу.
             -Расслабьтесь, Николай Васильевич. Все просто.  Не встрял бы, совесть  загрызла. Я себя знаю. Такое не раз было. Да и наш комиссар Третьяков Глеб Борисович крепко вбил в сознание мысль,  что нам, чекистам, до всего есть  дело, что мы к каждой дырке должны быть затычкой.
             -С таким подходом вас надолго не хватит. Быстро сгорите.
            -Что ж поделать, коли назвался груздем. Однажды комиссар факт исторический привел на очередной летучке. Вроде бы и не к месту показался нам вначале. Во времена императора Павла 1 процветало речное пиратство. Многочисленные шайки нападали на речные суда и грабили их. Разбойный промысел принял такой размах, что дошел до ушей императора. И он принял указ о лишении дворянства всех лиц, которые, став свидетелями  нападения  на реке, не вмешивались, не оказали  вооруженное сопротивление разбойникам. Тогда дворяне носили при себе шпаги. С дворянством их лишали тех самых шпаг, поместья, звания. И с пиратством было покончено. Истребили на корню. Не сразу дошло, к чему комиссар клонил. А он, оказывается, подводил к мысли противостоять злу насилием. Позже открытым текстом заявил, что непротивленцев будет гнать из органов, как Павел тех дворян из сословия. Мы приняли сие, как руководство к действию.  Вот вам и причина моего поступка. Побудительный, так сказать, мотив.
             -В вашем ЖЧК все такие, как вы?
             -Хотелось бы надеяться, уж извините за нескромность. В противном случае, надолго бы не задержались. Третьяков не миндальничает.
               -Я вам в гостиной на диване постелю. Утром сами встанете или разбудить к определенному часу?
             -У меня завтра, впрочем, уже сегодня, выходной. Могу спать хоть до морковкиного заговенья.  Вы не проспите на работу.
            -Мне во вторую смену, высплюсь.
              -Если не секрет, за какими чертежами   босяки наведывались?
              -Я так толком и не понял. Сами слышали, как бормотали  что-то  невразумительное: «Бумаги, бумаги…». Выскажу предположение. У меня на счету несколько изобретений.  Наиболее вероятно, заказчиков нападения заинтересовало устройство по производству сахара в домашних условиях. Для обывателя представляет несомненную ценность в наше голодное время.
             -Постойте! Так сахар, которым вы меня угощаете, самодел?!
             -Представьте себе.
              -Почему, в таком разе, не купаетесь в роскоши, не кушаете из золотой посуды? Вы же открыли источник баснословной прибыли в эпоху жуткого дефицита!  Не перевелись, оказывается, на земле Кунгурской таланты!
             -Поумерьте, Михаил, восторг. Мощности  сконструированной установки были не велики. Откушанный вами сахар – результат месячной работы.
             -Выходит, я вас наказал?
             -Не говорите глупости! Мне приятно вас угощать. Да и не последние крохи перед вами выложил.
             -Ох, как я теперь  понимаю тех господ из ресторана! Я бы тоже пустился во все тяжкие, чтобы жизнь подсластить. Другое не ясно. Почему им не покуситься на готовый агрегат? Где вы его держите? Хоть одним глазком взглянуть!
             -Разобрал. Процесс очень длительным и затратным оказался. Требовал большое количество электроэнергии и сырья – сахарной свеклы. После оккупации немцами Украины поставки свеклы резко сократились. Нагнал запас глюкозы в виде свекловичного сиропа и демонтировал. Так сказать, «побаловался и будя».
             -Много людей про вашу установку знали?
             -На работе, почитайте, все. Я не делаю секретов из своих увлечений.
            -Вот вам и результат! На каждый роток не накинешь платок!
              -Кто бы мог  подумать, что моими  скромными разработками заинтересуются криминальные элементы!
            -Ничего себе «скромными»! Золотая жила!
            -Вы опять за свое!
              -Не из алчности. К слову пришлось. Потрясли вы меня. Изготавливать сахар на дому!
             -Да в этом ничего особенного нет. Вполне доступно каждому при желании.
              -Никогда не задумывался над тем, как сахар получается. Не просветите?
             -Охотно! Свеклу вначале тщательно промывают, режут на тонкую стружку и помещают в чаны с горячей водой. Вода извлекает из стружки сахар со всевозможными примесями. К слову, почему эти кусочки имеют такой жалкий вид? Не смог как следует  наладить фильтрацию. На сахарных заводах вышеописанный процесс  проделывают  несколько раз, чтобы извлечь как можно больше будущего сахара. Образовавшийся сок очищают, выпаривают до получения сиропа, который снова фильтруется и варится в особых котлах для окончательного сгущения. В полученной патоке и образуются кристаллы - сахарный песок. Их отделяют от патоки, промывают и сушат. Из каждых 12 фунтов сахарной свеклы получается примерно 2.5 фунта сиропа, содержащего около 140 золотников  чистого сахара. У меня результаты были, понятное дело, значительно скромнее.
             -Что-то не вижу в квартире творческого   беспорядка, груды железа  и кучи приборов. По-другому не представляю жилище изобретателя.
             -Начальство пошло навстречу, выделило в лаборатории закуток.
               -Чем-то еще помогает? Финансами, к примеру?
             -Куда там!  Не выгоняет и то хорошо. Все приобретаю на свои средства. Порой последнюю копейку ребром ставлю.
               -Думаю, съезжать вам надо отсюда. Не оставят в покое после  столь оглушительного фиаско. Есть где укрыться на крайний случай?
               -Разве что у Аннушки, сестры. У нее свой дом за городом. Вдвоем с дочерью живет. Хотя, наверное, переезд бессмысленен. Могут подкараулить у лаборатории. Я же должен  на работу ходить. Иначе уволят за прогулы, а это – лишение  пенсии, прав на квартиру, отсрочки от мобилизации.
              -А что, если все бумаги по сахару отдать добровольно? От вас и отстанут. Сами говорите, что охотку сдернули.  А еще лучше - продать. Если не жалко, конечно. Все лишняя копеечка.
               -Для меня это пройденный этап. Пожалуй, так и сделаю. Пусть только покажутся. Сейчас голова другим забита
               -Вот и ладненько! Тогда и с места срываться не придется. Что ж, спокойной ночи?
             -Спокойной!

         Остаток ночи прошел без эксцессов. Одно беспокоило Михаила – мягкий диван. Не привыкли бока к подобной роскоши. В «берлоге», комнате в общежитии, в котором  проживали иногородние сотрудники ЖЧК,  у Михаила на кровати вместо сетки лежал деревянный щит, прикрытый  парой телогреек и суконным одеялом. Вторым одеялом укрывался. Зато подушка была шикарная, пуховая, с наволочкой. Купил на барахолке у женщины аристократической наружности. Предлагала две, «для невесты». Михаил отшутился: «К тому времени, когда она появится, подушки истлеют».
         Думал перебраться на пол, на ковер. Не рискнул, чтобы не выглядеть дикарем в глазах Николая Васильевича. На память пришла сказка «Принцесса на горошине». Главной героине одна горошина не давала покоя. Ему, наоборот, для нормального сна не помешал бы мешок гороха, рассыпанный по простыне.
          Завтрак был скудный, с привычным  морковным чаем. Не водились разносолы у простого советского служащего, пусть даже   изобретателя с искрой божьей. Сегодня гость сдерживал себя, пил обжигающий напиток больше вприглядку, хотя Николай Васильевич выставил баночку с сахарным сиропом. Михаил в силу природной скромности   лишь пригубил его, с трудом поборов соблазн занырнуть в посудину полной ложкой. Вкус у сиропа оказался  отменным.
         За трапезой Кирпичников вдруг разоткровенничался и Воронов услышал о невероятных вещах.
              -Покаяться хочу перед вами, Михаил! Ваньку  вчера валял! Не сахар  интересует  хозяев вчерашних варнаков, а  результаты  моего  нового  увлечения.   В последнее время я  изучаю различные модификации взрывов: как физические, так и химические. И вот однажды, познакомившись с работами ряда ученых  по использованию взрывов в сварке металлов, а также при резке и штамповке оных,  я, ничтоже сумняшеся,   решил повторить их опыты. И совершенно случайно  открыл способность поджигать порох на расстоянии при помощи электромагнитных волн, без бикфордовых шнуров и детонаторов.
               -Где брали порох? Арсенал какой подломили?
               -Скажете тоже! – стушевался Кирпичников. – Все прозаичней. Но позвольте умолчать по этому поводу? Одно скажу, чтобы вас, как представителя органов, успокоить. Имеет место сплошная коммерция, не более.
              -Ладно, замнем! Я смутно догадываюсь, откуда ноги растут. Вола не вертите по поводу поджога пороха на расстоянии? Что-то подобное у английского фантаста Уэллса встречал, в его  «Войне миров».
              -У него марсиане использовали концентрированную  интенсивную теплоту, которую бросали в виде параллельных лучей, а у меня – волны, - приободрился инженер, освобожденный от скользкой темы. - У англичанина – выдумка, у меня – реальность, основанная на расчетах.
             -Проще в порох бросить горящую головню, чтобы поджечь его! Другого способа не вижу. В общих чертах я представляю природу электромагнитных волн. Если вы помните, мой отец  учитель физики. И мне не понятно, каким образом  электромагнитные волны  могут столь пагубно влиять на порох. Пусть даже теоретически.
              -Вы, Михаил, рискну предположить с большой степенью вероятности, не знакомы досконально с радиотехникой,  газодинамикой, термодинамикой и прочая, и прочая. Даже я не в силах всего понять и объяснить  со своим, без  ложной скромности,  солидным  багажом  научных знаний! И, тем не менее,  со всей ответственностью заявляю: взрывать порох на расстоянии – не блеф, а вполне реальная возможность! У меня готов  прибор, испускающий волны нужной длины, необходимой для воздействия на порох. До практического эксперимента дело не дошло по причине отсутствия порохосодержащих предметов. Скажу витиевато: к моменту создания упомянутого прибора я исчерпал свои коммерческие возможности.
             -У вас, как у охотника, должны остаться патроны.
             -Увы! Давно нет. Ни одного.
             -А с чем босяков вчера встречали? Не с разряженным же ружьем!
              -Перед ними и, извините, перед вами  блефовал. Расчет строился на их испуг и ваш наган.
              -Лихо, ничего не скажешь! Наверное, в картах вам равных нет? Я ни мгновение не сомневался, что вы представляете собой полноценную боевую единицу. Ну и ну! Вот что, пожалуй, я сделаю. Дам  патроны от своего нагана. Экспериментируйте, подтверждайте верность своих выкладок на практике. Хотя, опять же,  я сильно сомневаюсь, что у вас это получится. Покажется мало, проявлю инициативу и еще подгоню. У бандитов этого добра хватает!
              -Спасибо! Буду весьма признателен!  Извините за скудность угощения!  Как говорится, чем богаты. По нынешним временам мне еще долго не устраивать лукулловых пиров!
             -И того, что было, за глаза хватило.
             -Я обратил внимание, что сегодня вы к сладостям совсем не притронулись.  Для меня бережете? Похвально, конечно, но зря. Эта баночка  изначально вам предназначалась. Не употребили сейчас, возьмете с собой. Возражать бесполезно.
              -И не подумаю. Слишком уж вкусен ваш сироп, -  улыбнулся Михаил. – Сам я к сладкому не очень. Товарищей угощу. То-то обрадуются!
              -Вы приходите, не стесняйтесь. Всегда буду рад общению с вами. Дорогу, конечно, не запомнили?
             -Куда там! Не зги не видать было. За приглашение спасибо! Обязательно им воспользуюсь. Кучера не перевелись. Доставят при желании. И не меня одного, к сожалению! Все-таки вам надо подумать о своей безопасности. Если правы, и действительно не сахар интересует тех галломанов, в покое не оставят. По-видимому, они, не в пример мне, верят в положительные результаты ваших изысканий. Предлагаю эксперименты с порохом засекретить по максимуму и твердить, где только возможно, что затея закончилась пшиком, оказалась идеей фикс.
              -Пожалуй, так и поступлю. Мне давно пора язык укоротить. Очень признателен за ценный совет! Где вы раньше были?
             -Следил за соблюдением социалистической законности. Ни много, ни мало. Шутка. Держите патроны. Крайне любопытно узнать, чем закончатся эксперименты, как быстро рассеются ваши иллюзии. Себе оставлю парочку на всякий тревожный случай. Если не застану вас здесь, где искать при случае?
              -Все-таки у Аннушки. Больше податься некуда.
             -До свидания! Спасибо за чай-сахар!
             -Ангела в дорогу!

                Часть вторая

Глава  первая

         В этом году престольные праздники  в память мученицы Акулины прошли на удивление спокойно, без традиционного   мордобоя. Не нарушили традицию в другом. В складчину сварили пиво, приготовили общий стол на рыночной площади перед церковью.
          Все дни улицы села были запружены разодетыми крестьянами – местными и пришлыми из соседних деревень. Предметом паломничества верующих в Киселевку с незапамятных времен служили мощи помещиков Хряпиных, причисленных церковью к святым и помещенных в склепе под  храмом Божьим. Каждый считал своим долгом поклониться мощам, взять в склепе горсть песка  домой, или тут же потереть им больные части тела, заодно отслужить молебен.
         Впервые толпы богомольцев чинно, важно гуляли по помещичьему парку, куда  раньше шагу сделать не смели.  Много слушателей собрала страстная речь председателя сельсовета Аркашки Овчинникова. Хорошо председатель говорил. Упомянул мировую революцию, диктатуру пролетариата, не забыл подчеркнуть важность смычки города с деревней. Сказал о торжестве эксплуатируемого веками крестьянства. Мало что поняли, но слушали с показным вниманием: начальство, как-никак. Закончил Овчинников выступление здравицами в честь пролетарской революции и персонально товарища Ленина.
        На славу прошли праздники. Неприятности начались, когда в первый будний день в   Киселевку нагрянула банда Вышминова, прозванного «Лекарем» за слова: «Я вылечу волость от красной заразы!» Свой сброд, состоявший из каторжников и  уголовников, прозванных в народе «птенцами Керенского» по имени автора прошлогодней амнистии, величал «повстанцами»,  дезертиров из Красной Армии – «протестантами против революции», того требовал и от остальных. Себя гордо именовал «амнистированным каторжанином». На «Каторжанина» в узком кругу и откликался.
         В крайней избе еще догуливали. Щуплый старичок лихо растягивал меха гармошки, извлекая незамысловатую мелодию. От пляски прогибались половицы. Под задорные частушки дородная женщина кружила в паре с безусым юнцом. Заводной мужик шлепал лаптями в компании двух девок. Частушки подхватывали по очереди, не прекращая выводить вензеля:
               -Воевал в войну германску, на епонской был войне, а за власть свою крестьянску повоюю я вдвойне!
              -Мой-то милый большевик. А я – большевичка! Милый сел на броневик, улетел, как птичка!
        С печи на плясунов таращили глазенки несмышленыши. Хозяин дома по очереди обходил гостей и подносил каждому «томленку»  в берестяной  кружке. Бражку наливал  из мятого медного чайника, который носил с собой. За ним шла супруга с миской соленых огурцов  и грибов.
            -Коммуниста не любила, коммунисткой не была! Коммуниста полюбила, коммунисткой стала я!
        За   весельем  не сразу заметили незваных гостей и те какое-то время стояли в нерешительности у порога. Затем растолкали танцующих, прошли к столу, задвинутому в угол.  В горнице установилась тишина. Стало слышно, как бьется под потолком  невесть как залетевшая бабочка.
             -Чего испужались? – крикнул один из вооруженных пришельцев. – Маэстро, музыку! Нам, народным повстанцам, не чужды православные праздники! Чай, не нехристи!
      «Маэстро» даже не притронулся  к  отложенной  гармони, поскольку было ясно, что никто не пуститься  в пляс по чужой  прихоти. Отобрав у хозяина  чайник, бандиты пустили посудину по кругу между собой. Пили из носика. «Повстанец», облаченный в новый шерстяной костюм, с пулеметной лентой через плечо, протянул чайник близстоящей девушке со словами:
               -Выпей, коммунисточка, за славное воинство!
        Девушка гордо отвернулась к окну.
              -Пей, сука! – схватился бандит за девичью косу и вылил терпкую жидкость  на русую голову. В отчаянном рывке девушка выбила чайник из цепких пальцев насильника. Тот оторопело выпустил жертву. Девушка с громким рыданьем бросилась к сгрудившимся бабам. Ее обидчик  вытащил из-за голенища  стоптанного  сапога  плетку, метнулся за ней. Хозяйка затолкала молодку за спину, храбро шагнула навстречу издевателю. И получила нагайкой по лицу. От следующего удара увернулась и он достался  парню, стоявшему рядом. Примеру дружка последовали остальные «повстанцы». Побои  крестьянами переносились молча, не все даже отворачивались. Накуражившись, бандиты пошли куролесить по соседним  дворам.
        Спустя два часа на  церковной ограде  появился свеженалепленный клочок   бумаги  с текстом из неровных букв. Причетник по просьбе неграмотных односельчан нараспев, словно находился на клиросе, оглашал вслух каракули:
              -«…И посему   сдать с каждой улицы для нужд освободителей трудового крестьянства от красной чумы: коров – одну, курей – десять, яиц – по десятку со двора. Уплату наложенной контрибуции осуществить до захода солнца. За срыв заготовительной компании, за саботаж последует публичная порка прямо сегодня без отсрочки приговора. Руководитель повстанческого движения Лекарь».
        Дьячок оглядел толпу:
             -Всем понятен документ?
             -Ясней некуда! Пусть задницу им подтерет!
              -Поспешим, мужики, последние крохи  прятать!
             -Верна! Сегодня – лекарь, завтра – пекарь! Развелось, как блох у барбоски! Для всех никакой живности не хватит!   Самим на что жить? И так перебиваемся из кулька в рогожку! А еще красные придут и тоже потребуют не меньше этого!
    -Не дойные коровы!
             -Пущай все, как и мы, манной небесной питаются!
        Служка попытался образумить крикунов, охладить горячие головы:
            -Будьте благоразумны! Не слушайте горлохватов! Если попуститесь малым, большее сохраните!
            -У нас только малое и осталось! Отдадим  последнее «повстанцу», впору зубы на полку класть, детей по миру пускать!
       Церковнослужитель не отступал, продолжал увещевать:
             -Не связывайтесь, говорю! У Лекаря суд скорый и лютый!
   -Вот, вот! Это он может! Он не «освободитель», а «душитель»!
             -Пущай впредь так и подписывается!
Толпа  торопливо  расходилась  по домам. Опоздали крестьяне: по дворам вовсю  шарили чужие людишки с алчными глазами и загребущими руками.
       С сумерками к лесу заскрипели груженые подводы,  сопровождаемые собачьим  брехом и бабьим воем. В населенных пунктах Лекарь никогда не ночевал, опасаясь козней обиженных им крестьян. Не зря опасался,  были случаи.Плачь, мольбы, проклятья неслись в адрес «повстанцев». Последним возня с бабами изрядно надоела и они в большей мере отмалчивались. Изредка кто-нибудь гукнет на самых надоедливых, взмахнет для острастки прикладом и продолжает угрюмо свой путь, тупо уставясь в спину впереди идущего. По одной, по две, женщины, обессиленные плачем  и смирившиеся с потерей своих буренок, отставали. За околицей ни одна не цеплялась за скотину.
        Под подмигивание первых звезд бандитский лагерь загулял. Ходуном заходил лесной мир, понеслись к полной луне нестройные пьяные голоса. Пели каждый на свой лад, немилосердно «драли козла». У бывших каторжан и песни были каторжанские.
              -Лишь только в Сибири займется заря,
               По деревням народ пробуждается.
               На этапном дворе слышен звон кандалов –
               Это партия в путь собирается.

     Арестантов считает фельдфебель седой,
     По-военному строит во взводы.
     А с другой стороны собрались мужики
     И котомки грузят на подводы.

        Из другого места несся разухабистый «Шарабан». Песня из женского репертуара  давно и прочно вошла в бандитский обиход.
              -Я гимназистка седьмого класса,
               Пью самогонку заместо квасу.
              Ах, шарабан мой, американка,
              А я девчонка, я шарлатанка!

             Продам я книжки, продам тетради,
             Пойду в артистки я смеха ради.
             Ах, шарабан мой, американка,
             А я девчонка, я шарлатанка!
 
             Продам я юбку, жакет короткий,
          Куплю я квасу, а лучше б водки.
          Ах, шарабан мой, американка,
          А я девчонка, я шарлатанка! 
   
        На зорьке между телег и потухших кострищ чертями носились всадники, рубя  шашками налево и направо по головам, по поднятым рукам. Никого не жалели. Мало кто уцелел из «повстанцев». Тяжело далось бандитам нынешнее похмелье. Вначале вылетал хмель из голов, за ним слетали сами головы с плеч. Это крестьяне навели на своих обидчиков  грозную силу, не остались в долгу. Благо, продотрядовцы оказались неподалеку, откликнулись на просьбу о помощи.

Глава  вторая

        С песней  «Чаечка» на мотив «Плещут холодные волны…» продармейцы заготовительного продовольственного  отряда  «Красный пролетарий» с триумфом въезжали в Киселевку.
          -Над озером чаечка вьется,
           Ей негде, бедняжечке, сесть.
           Лети ты в страну, в край далекий,
           Снеси ты печальную весть.

           А там во лесу во дремучем
           Наш полк, окруженный врагом;
           Патроны у нас на исходе,
           Снарядов давно уже нет.   

           А в том во лесу под кусточком
          Боец молодой умирал.
          Поник он своей головою,
          Тихонько родных вспоминал:

         «Простите, папаша, мамаша,
          Отчизна – счастливая мать.
          Уж больше мне к вам не вернуться,
          И больше мне вас не видать».
       За отрядом трусила скотина, угнанная  «повстанцами» сутки назад. Улицы на глазах преображались. Скорбная тишина отступала под натиском ржания, мычанья, девичьего смеха, вездесущего звонкого детского гвалта.
        Тарачков, командир продотряда, направил жеребца к кузнице. Кондрату Емельяновичу подсказали, что там можно найти председателя сельсовета. Овчинников, широкоплечий крепыш с непричесанными рыжими вихрами, действительно находился в кузнице. Тарачков поздоровался с тремя мужиками, что были в прокопченном помещении, вывел   председателя за локоть на свежий воздух.
             -Держи, Аркаша, ухо востро! Банду мы потрепали изрядно, слов нет. Но, к сожалению, Лекарю удалось ускользнуть. Не выкорчевали заразу с корнем! Хорошо, обоз с мукой взяли. Спасибо твоему брату за наводку.
            -Где он сейчас?
            -С нами был от начала   до конца. Домой, наверное, подался. Отчаянный парнишка! У нас хочет остаться.
            -А ты что?
             -Я не против. Он и дружком в отряде обзавелся, Гнышом, бывшим беспризорником. Быстро завелись у них печки-лавочки.
              -Узнает мать про его намерение, полетят от него клочки по закоулочкам.
             -Не дите малое. Давно вышел из пеленок. Дорос до самостоятельных решений.
              -Ага! После матушкиного благословения. Она нас до сих пор в строгости держит. Отец на вторых ролях.
             -Почему  у вас фамилии разные? Ты – Овчинников, он – Казанцев.
              -Леха мне не родной брат, двоюродный. Наши матери – сестры. Лешка несмысленышом в нашу семью попал после того, как его родители погибли в страшном пожаре. Кто-то пустил «красного петуха», а перед тем двери и ставни подпер  снаружи, чтобы никто не выскочил. Лешка в ночном с ребятами был, потому  в живых остался. С первых дней моих родичей  «мамой» и «папой» стал звать.  Догнать Лекаря  не пытался?
             -Поздно спохватились. Пока оружие собрали, да убитых в кучу стащили, время  ушло.
             -Может, не распознали среди других прочих?
           -Лешка твой этого глиста  ходячего целенаправленно среди трупов разыскивал, не обнаружил. Ушел душегуб!
             -Как  удалось с бандой справиться?  У тебя же в отряде поголовно все городские, военному делу не обученные.
             -Не скажи! Каждый боец  прошел в Перми  курс всевобуча. На привалах я дополнительно их  натаскиваю, семь потов сгоняю. Для таких вот случаев.  Казачье око видит далеко! Я ж из оренбургских казаков, кое-какие навыки помню.  Да и повезло, конечно!  Как той слепой кошке, которой попалась дохлая  мышь.  Бандиты накануне перепились, особо не сопротивлялись. Опять  же предупредить  хочу.  Вернется  эта вошь, как пить дать. Чтобы поквитаться и ущерб возместить.
             -Вот и дождались бы у нас!
             -Мы не милицейский отряд.  Хлеба  много с нами, своего и бандитского. В Пермь надо поскорей доставить, от греха подальше.  Милиционеров своих  настропали. Я слышал, у вас их аж целых два. Они вам организуют оборону, помощь из города попросят.
          -Эва вспомнил! Почитай, с полгода обоих нет. Меж собой поладить не смогли. Мировоззрения, оказывается, у них разные были. Оно и верно. Один большевиком назывался, другой – эсером. Тот, который эсер,  все проповедовал  мелкобуржуазную  идеологию, ратовал за «Советы – без большевиков». Большевик  при любом споре до конца отстаивал свою точку зрения,  даже когда был не прав. Упертый, спасу нет. Что замыслит, клином не вышибешь. Эсеру какая-то фракция не позволяла на попятную идти. Что такое  «фракция», до сих пор не знаю. Много слов  умных выучил, став председателем, а про это никто не объяснил.
                -Это вроде секты партийной.
                -Тогда понятно. Уехали почти в одно время,
  как сговорились. Эсер в Кунгур подался, большевик 
  в   соседнюю  деревню перебрался. И остались мы на
  бобах из-за их партийных разногласий. Нового            
  милиционера не присылают, а из наших никто не   
  идет, бандитов боятся и за семьи опасаются. Скажи   
  мне еще  вот какую вещь. Те же милиционеры 
  говорили, что принят Декрет о создании новых
  военных округов заместо прежних. Мы в каком
  сейчас?
                -Как и прежде, в Уральском. В нем помимо   
 нашей губернии Казанская, Вятская, Оренбургская.   
 Сейчас округов  меньше, чем во время войны. 
 Одиннадцать. Сократили  для удобства военным 
 управлением.  А ты   чего округами  заинтересовался?
                -Так про всеобщую мобилизацию в Красную Армию  кругом толкуют. Как председатель, в курсе должен быть.
              -Хлебнули при белых лиха?
                -Полной ложкой! Сутки голые трупы красноармейцев за деревней в логу лежали, оставленные собакам и свиньям на съедение.  Белочехи запретили сразу  похоронить по-человечески. Смилостивились, когда уходили. А до этого бабы не один час по улицам бродили, собирали человеческие останки – отсеченные руки, пальцы, уши.
             -Бандиты сильно досаждают?
             -Достается, чего там. Как кто появляется, активисты дома не ночуют. На сеновалах прячутся, а то и в лесу.
             -Отпор не пробовали дать? У вас в селе мужиков на целый взвод наберется. Один Леха чего стоит. Скажу по секрету, в лесу он не отсиживался, сложа руки. На моих глазах в бою  двоих заколол штыком. Винтовку  у меня  выпросил.  Дайте одному атаманишке по зубам, остальным неповадно станет к вам соваться.
              -Легко сказать. Мы, конечно, создали по распоряжению волостных властей отряд   самообороны. Но при очередном появлении бандитов  никого из отряда я не смог собрать. Попрятались все до единого. По  глупости  все винтовки и карабины, какие  имелись, сдали в месячник передачи оружия Красной Армии. У себя только ружья охотничьи оставили. А бандиты – не стая волков. Горящими головешками да картечью  не отгонишь.
              -Тут я тебе помогу. Забирай все оружие, что мы после бандитов в лесу насобирали. Даже гаубицу отдам. Впрочем, вам, как и нам, она бесполезна. Ни одного снаряда к ней нет. Не пойму, на кой ляд она Лекарю была нужна? Всюду за собой таскал.
              -Какой у нее калибр?
              -Четырехдюймовка. Наша, Пермская!
              -Мужики припрятали несколько  ящиков со 
снарядами разного калибра. Подобрали после 
 отступления белых. Надеюсь, что-нибудь найдется и   
 для гаубицы. У вас чего больше в обозе: зерна или муки?
              -Всего поровну.
              -Кому сдаете?
              -Треть – заводу, который нас послал, остальное – в фонд Наркомпрода. Вы  кулаков своих трясете?
             -Трясем, как можем. Недавно отобрали излишки зерна, раздали малоимущим.  Остановили самовольную рубку леса и его хищение. Сейчас  к земельным наделам подбираемся. Хотим навести в этом вопросе порядок. В первую голову, урежем у зажиточных огороды, которыми они  владеют как помещики. Мы все еще по старинке живем, как в царское время было установлено.  Тогда земские начальники полевую землю делили по едокам, а вот огородов не касались. И получилось, что у некоторых бывших семейных  под огороды занято свыше десятины земли, которая не убывает с убылью семьи, в то время, как семейным огородов не хватает. Словом,  без дела не сидим.
              -Случаи открытого противодействия  имеются?
             -Не без этого. Кулаки воду мутят.
             -Помощь нужна? Можем урезонить особо строптивых,  пока здесь.
             -Спасибо! Справляемся, душим в зародыше.
              -И впредь спуску не давайте! В округе,  помимо нас, еще два продовольственно- реквизиционных отряда находятся. Припечет, к ним обращайтесь, отказа не будет.
           -Обязательно. Мы не из стеснительных. До нас слухи дошли, что будто бы большевики собираются строить еврейские синагоги, куда силой будут сгонять молиться православных, чтобы ожидить всех. Правда ли?
          -Полнейшая чушь!  Распространителей подобных небылиц выявляйте и отправляйте в Кунгур, в ЧК. Там с ними вдумчиво поработают, чтобы впредь не вели контрреволюционные речи. Ну, а вы не будьте наивными детьми, не верьте подобным разговорам. Их авторы имеют свою корысть.
          -Эх, нам бы кого толкового заиметь, чтобы помогал разделять зерна от плевел. Народ малограмотный, сам не справляется.
           -Советская власть этим озабочена. В скором времени в деревни отправится десант из грамотных и политически подкованных товарищей. Они быстро помогут выявить тех, кто наводит тень на плетень!
         -Было бы здорово!

Глава  третья

         Кусты рвали одежду, больно хлестали по лицу, но человек бежал вглубь леса, не выбирая дорогу и не снижая скорости. Из рта рвалось частое тяжелое дыхание, по щекам скатывался крупный пот. В последний  раз  так бегал в молодости, когда улепетывал из соседней деревни от местных парней. Не понравилось им, что к  их  первой красавице чужак повадился. 
        На опушке леса  остановился, чтобы передохнуть и уточнить направление   дальнейшего  движения. Вроде, не далеко до цели. Вздрогнул, услышав за спиной окрик:
           -Лапки кверху, утроба!
       У стога прошлогоднего сена стоял незнакомый парень с простенькой  берданкой  наперевес. Из-под офицерской фуражки без кокарды  торчал  чуб. Сквозь разорванную тельняшку на груди виден крестик на оранжевом шнурке.
           -Оружие имеется?
            -На кой ляд оно мне? Если кого надо, голыми руками задавлю. К Лекарю веди, некогда с тобой рассусоливать.
           -Как же!  Вот так пост брошу и побегу!
           -Тогда отпусти, сам дорогу найду.
            -Еще смешней придумал! Вдруг ты лазутчик какой? Признавайся, зачем тебе Лекарь?
              -Молод ищо, чтоб я перед  тобой отчитывался! Достаточно того, что сказал. Учти, промедление смерти подобно. Лекарь по головке не погладит
            -Точно, не погладит. Оторвет, пропусти я тебя. Пошто я знаю, что ты не из красноперых, что не  шпиен их засланный?
            -Напарника зови, охламон! Мне известно, что вы по одному не караулите.
            -А это с превеликим удовольствием. – Парень коротко свистнул, не поворачивая голову и не отрывая взгляд  от незнакомца. Немного погодя из леса вышел  хмурый мужик с черной бородой, тоже вооруженный  берданкой. Неважнецкое оружие осталось у «повстанцев» после разгрома. Хорошее  чекистам  досталось.  Задержанный   опустил руки, облегченно вздохнул:
           -Здорово, Гурий! Мне Лекаря срочно надо увидеть.
             -Здравствуй, Романыч! Пошли! А ты, Семка,  и дальше бди, я скоро.
             -«Бди»! – пробурчал парень. – А то  без тебя не знаю, что делать!
         На заимке в просторной избе Прохор Вышминов, худой, как гвоздь,  в военном френче и широченных галифе, сидя за столом, выслушал рассказ Романыча о том, как встретили  чекистов  крестьяне, об оставленном  оружии, о гаубице. Когда-то Вышминов был мужчиной могучего телосложения. Чахнуть начал после глупой пьяной выходки: поспорил, что поднимет  и выжмет несколько раз кусок рельса в сажень длиной. Поднял, три раза выжал. И стал таять, как свеча от пламени. Надорвал что-то внутри.
           -Ушли, говоришь, продотрядники?
           -До единого!
            -Отлично! Покажу лапотникам Кузькину мать! Они, поди, меня похоронили?  Надо дать знать, что живой.
           -Народу-то  хватит, Каторжанин? В селе нарадоваться не могут, что всех твоих людей покрошили.
            -Сам видел на заимке, что не всех извели. Новую ватажку набрал,  с бору да с сосенки.
            -Я перед   уходом песку в ствол пушки сыпанул. На случай, если   стрелять из нее надумают.
            -Зря рисковал. Она мне без снарядов досталась. Для острастки с собой катал.
            -Ничего не зря. У наших мужиков снарядов собрано на малую войнушку. Поспешить бы тебе, Каторжанин, пока голодранцы не развернулись. Серьезно хотят село укрепить, вплоть до окопов за околицей и сторожевых постов. Надо, надо  поторопиться!
             -Дело говоришь, Романыч. Медлить не резон. С нами пойдешь, или здесь заночуешь?
             -Останусь от греха подальше. Чувствую, знатная заварушка будет.
             -Домашние не спохватятся?
              -Я сказал, что на дальнюю делянку подался, чтобы почистить ее до сенокоса.
             -Ступай. Мне надо с соратниками перетолковать.
          Заимка ожила разом, как только из леса пригнали лошадей. Для Лекаря к крыльцу подвели каурова жеребца. Вышминов прямо через перила махнул  в седло, подобрал уздечку, подъехал к Романычу, сидевшему на крутых ступеньках.
            -Выйдет все путем, награжу. Сполна отблагадарствую.
          Гаубица Пермского орудийного завода за №328, как значилось на медной пластине, помещенной на лафете,  стояла на поскотине, повернутая стволом к лесу. Овчинников хлопнул ладонью по железному колесу, посмотрел на односельчан. Артиллеристов среди них не было, зато все – бывшие фронтовики. Один имел  непосредственное отношение к рассматриваемому вопросу: служил в артиллерийском обозе, подвозил снаряды на передовую. К нему председатель обратился в первую очередь:
             -Осмотреть, Савелий, требуется на предмет определения пригодности к стрельбе.
Бывший обозник выступил из толпы, с достоинством сказал:
            -Поглядим. Вещь нам знакомая. Видали, как же.
        Долго осматривал казенную часть, морща лоб и пощипывая в задумчивости редкую бородку. Поплевав на ладони, засунул руку глубоко  в  нарезное жерло. Внимательно рассмотрел
 почерневшие пальцы,  вынес вердикт:
             -В данный момент использовать никак даже не представляется возможным. Грязи много потому что, чистить надо, иначе разорвется к такой-то бабушке!
        Мужики согласно закивали лохматыми головами, вразнобой поддержали авторитетного односельчанина.
           -Оно конечно!
            -Грязь не даст!
            -С ней никак, знамо дело!
            -Застрять снаряд в стволе может!
            -Разорвет,  всех положит!
            -Слегу надо и ветоши побольше!
            -И замок смазать, чтобы наверняка!
       Предпринять ничего не успели. Раздались выстрелы, и из леса показалась конная ватажка. Лекарь остался за деревьями, разглядев в бинокль у крестьян за спинами винтовки. Решил не искушать судьбу. Крестьяне грамотно заняли оборону по обе стороны от гаубицы,  дали по наступавшим  нестройный  залп. Бандиты, не ожидавшие решительный отпор, повернули вразноты. Атаман встретил их бранью:
              -Трусы! Собаки паршивые! Лапотников испугались! Вперед! В атаку!
        Неудачей закончилась и вторая попытка: к малочисленной группе крестьян прибыло пополнение с пулеметом «Максим», за который без промедления лег  председатель и сразу начал стрелять.
         Ничего на этот раз не сказал Лекарь ватажке, распаленной скачкой и полученным отлупом. Хлестнул жеребца плеткой и во весь опор поскакал к огрызавшейся поскотине,   забыв про страх. Несколько человек опередило его, но он огрел каурова еще раз и вырвался вперед.
         Овчинников дал по наступавшим длинную очередь. Немало удивленный поднял над стальным щитком голову. Передний всадник невредимым приближался. Аркашка повторно нажал на гашетки. Несколько человек вместе с лошадьми пало на землю. Но атака продолжалась, ведомая бандитским главарем. Уже отчетливо видны перекошенные в крике лица. И мужики дрогнули, побежали, петляя, к селу.
        Миновав опасный рубеж, Вышминов подскакал к пулемету. Председатель вскинул винтовку, но выстрелить не успел. Атаман с оттяжкой ударил его саблей по голове. Жеребец метнулся в сторону и клинок со скользом прошелся по черепу, отрубив правое ухо. Овчинников упал на горячий ствол пулемета, но не почувствовал жжение раскаленного металла. Боль заглушила все чувства. Лекарь замахнулся вторично. Передумал в последний момент, присоединил председателя к перепуганной кучке окровавленных крестьян, уцелевших после жестокой рубки. Решил поглумиться над представителем власти принародно, для своего удовольствия и острастки жителей.
        Аркадий  шел первым. Ступал, понурив голову, стыдясь смотреть в глаза односельчан. Внезапно на какое-то мгновение задержал шаг, вздохнул полной грудью и с отчаянной решимостью врезался в расступившуюся толпу, побежал вдоль улицы. По нему открыли стрельбу. В левую руку ударили одновременно две пули. Лекарь бросился на коне в погоню. За ним последовали его вояки. Первым настиг председателя атаман. Защищая голову от клинка, Овчинников поднял руку. Она приняла безжалостный удар. Лекарь махнул снова, затем – еще раз. Аркашка изловчился, менее поврежденной рукой ткнул жеребца в морду. Животное всхрапнуло, присело на задние ноги. Всадник с трудом  удержался в седле. Воспользовавшись заминкой, Овчинников перевалился через забор,  побежал по грядкам огорода. Матерясь, атаман подъехал к арестованным, приказал разыскать председателя. Пригрозил:
             -Не найдете, с живых шкуру спущу!  Сбежит кто, скворечника от села не оставлю!
        Несчастный не мог спрятаться незамеченным: выдавал кровавый след. Бандиты оцепили улицу, заставили мужиков шарить по дворам. Председателя увидели в конюшне, но сказали, что тут никого нет. Он вышел сам, осознав безвыходность положения. В изуродованного, перепачканного навозом, дали залп. От множества ранений Овчинников не упал. Покачнувшись, сказал гордо, с трудом разлепляя губы:
            -Не стреляйте… Сам к вам иду… Вы вооружены, а я нет… Меня бояться нечего…
        Бандиты продолжали стрелять. После третьего залпа Овчинников осел на землю. Лекарь спрыгнул с коня и в слепом озлоблении принялся  крошить председателя окровавленной  саблей. Аркашка пощады не просил. Собирая последние силы, слал своему убийце проклятья:
            -Будь проклят… палач и кровопийца… трудового крестьянства! Даже убить не можешь с первого раза…
         Замолчал, когда подручный атамана топором раздробил скулы. Тело за ноги вытащили на улицу и поволокли мимо потрясенных крестьян.  Председатель был еще в сознании. Смотрел на односельчан уцелевшим глазом и пытался культей попрощаться с ними. Его бросили в канаву, до краев заросшую крапивой, накрыли мешковиной. Аркашка зашевелился под ней, попробовал сесть. Мальчишки, увидев это, заорали дурными голосами. Лекарь выхватил из рук сподвижника карабин, приставил ствол к затылку жертвы и выстрелил. Серыми кусками мозги брызнули ему на сапоги, испачкали галифе.
        Перед уходом бандиты настрого наказали не трогать председателя, не предавать захоронению. Ослушавшимся посулили такую же участь. Угрозам не вняли. В первую же ночь при полной луне, особой не таясь, останки похоронили на погосте.

Глава  четвертая

       Тарачков, придержав лошадь, ждал, когда подтянутся бойцы. Всматриваясь в осунувшиеся лица с запавшими глазами, старался подбодрить парней шутками, хотя сам выглядел не лучшим образом, и ему бы не помешало доброе слово. 
       Третий день отряд на подножном корму после того, как  вынужденно  свернул от населенной местности и углубился в лес, по которому сейчас и передвигается с чрезвычайной осторожностью. На редких привалах бойцы не разводят костров. Заметают следы, стараются  оторваться  от больших и малых  банд.  Бандиты  покушаются не на их жизни – на хлеб. Одним  Лекарем, возродившимся из пепла, двигает  жгучее  чувство  мести.
        Отряду удалось  скрыться, не потеряв ни одного мешка из обоза, охраняемого  больше  жизни. Бойцы  с голодным блеском в глазах все туже подтягивают пояса, но никто не заикается о том, чтобы воспользоваться мукой, испечь лепешки. Не зарились  и на коней. Пока.
        Тарачков выбирает потаенные места, руководствуясь    картой-двухверсткой,   еще  и потому, что боеприпасов  осталось всего ничего и следующей атаки им не отразить. Разве что навязать рукопашную.
        Проведение агитационных мероприятий – в обязанностях Кондрата Емельяновича. В запуганных людей при любой возможности необходимо вдыхать уверенность в окончательной победе революции, в торжестве Советской власти.
 Вспомнив свое последнее выступление,  командир  горько усмехнулся.
           -Мы обязуемся не слагать оружие в борьбе с бандитским отребьем! Никто не уйдет от заслуженного наказания! Бандитам и их пособникам не место в нашем преобразованном революционном мире! Смерть врагам Советской власти! Смерть мировой буржуазии!
        Одни восклицательные знаки! Куда они все подевались, когда бандиты дали прикурить? Да, неприятно  рвать  когти  после таких речей!
        Когда последний человек выехал из чащи на поляну, Тарачков скомандовал привал, Казанцева и Витьку Гныша  отправил на разведку. Эти бойцы дополняли друг друга. Рассудительный Казанцев сдерживал безбашенного Гныша. И наоборот, порой Витька своей неуемной энергией тормошил, часто впадавшего в меланхолию, Алексея. Вселенская скорбь Казанцева захватила после того, как он  узнал  про  судьбу  брата. Уездная газета  «К светлому пути» опубликовала с жуткими подробностями  большую заметку  о трагической смерти председателя Киселевского  сельсовета.
        Вернулись разведчики возбужденными. В большей степени, конечно, Гныш. Он выпалил, даже не успев слезть с лошади:
           -В версте отсюда поезд стоит! Паровоз под парами!
           -Откуда им взяться?! Судя по карте, впереди даже железной дороги нет.
            -Значит, ваша карта устарела, товарищ командир! Мы   своими глазами видели! Скажи, Лешка!
Казанцев подтвердил слова  товарища:
           -Верно, есть поезд! Стоит возле озерца, в котором сейчас беляки купаются.
            -И беляков тут не должно быть! -  снова не поверил Тарачков разведчикам. – Неужели, мы  так далеко забрались? Когда успели линию фронта перейти?
        Кондрат Емельянович осторожно развернул, видавшую виды, карту с масштабом  две версты в дюйме, долго и внимательно рассматривал разноцветные пятна уезда, просеки, дороги – грунтовые и железнодорожные. Растерянно произнес:
             -Ничего подобного не отмечено! Показывайте дорогу! Посмотрю, что к чему. Вдруг вам  все померещилось! С  голодухи и не такие миражи случаются!
            -Вы тоже не лоснитесь от жира, товарищ командир! – резонно отметил Гныш.
         Все подтвердилось: и железнодорожный состав у  озера, и голые люди в воде и на берегу. О принадлежности  к вражескому стану красноречиво говорили предусмотрительно выставленные  часовые с полной  выкладкой.
         Состав состоял из теплушек,  платформ с грузом, скрытым  брезентом,  двух  пассажирских вагонов.  На одной платформе особняком стояла полевая кухня, дымящая чуть меньше паровоза.
        В голове командира забрезжил  дерзкий план. Тарачков  прикинул расклад  сил. Перевес явно не на их стороне. Успех могла обеспечить только внезапность.
Кухня придала решимость, приглушила здравый смысл. Тарачков опустил бинокль, повернулся к Гнышу:
            -Будем  атаковать! Дуй за ребятами! Пускай хлеб  спрячут и мигом сюда!
           -Кабы,  зубы не обломать об железку! – поделился сомнением Казанцев.
            -А  они нам не  к чему: жевать-то нечего! На «ура» возьмем. Запомните, парни: в бою побеждает тот, кто наглее, а не кто сильнее.  Не робейте! Смелого штык не берет, пуля боится! Белопогонники с голыми задницами  пикнуть не успеют!
       Вращая над головами сабли, со свистом и улюлюканьем скатились продармейцы по склону к железнодорожной насыпи. Как и предположил Кондрат Емельянович, голые не смогли оказать достойного сопротивления. Через короткое время  продотрядники праздновали победу.
         В первую очередь уделили внимание кухне. Борщ и каша! Ели умеренно. Тарачков доходчиво объяснил, чем может закончиться обжорство после длительного голодания. Казанцев доставил к командиру пленного, господина в штатском платье, с пробковым шлемом на голове.
            -Что за гусь? – не сразу поинтересовался Тарачков, осторожно справляясь с кашей.
            -С вагона купейного драпанул! – доложил Алексей. – А когда я его захомутал, залопотал не по-нашему!
          Глеб Борисович не спеша облизал ложку, обтер пучком  молодой  травы, спрятал в кармане солдатских бриджей. И только после этого обратился к пленнику:
              -Кто такой будешь? - Внимательно выслушал скороговорку иноземной тарабарщины, заявил безапелляционно:  - Ясно! Представитель мировой гидры империализма! Ни разу слово «пролетариат» не упомянул. А оно на всех языках звучит одинаково. Заведи в озерко и стрельни. Нам он со своим поганым языком бесполезен, а так хоть рыбок покормит. Маломальская, но польза.
Иностранец забеспокоился, неожиданно выдал корявую тираду:
             -Я немного говорить рашен! A bad beginning makes a bad ending!  –Сам  и  перевел:  - Я говорить, что не хочу плохое начало! После него плохой конец!
Кондрат Емельянович  нисколько не удивился  внезапным познаниям пленного:
            -С этого и надо было начинать. Ни за что не поверю, что за границу пошлют человека, не знающего языка аборигенов. Говори, слушаем.
             -Да, я немного говорить на ваш язык абориген! Я немного говорить, что вас интересно! Если   оставить моя  жизнь. Я видел, как вы поступать  нашими  раненый! Иначе я молчать. As well be hanged for a sheep as for a lamb . Если умирать, то промолчать.
            -Будешь жить! – заверил Тарачков. – Мы с гражданскими не воюем!
           -А рыбка кормить?
           -Пошутил я. Чтобы разговорчивей был.
           -Я передать важный груз русский патриот Россия!
           -Что за груз? Не скрытничай. Мы  - те самые  патриоты. Патриотичней  не сыщешь. Кончилось твое путешествие по России.
            -Вы – грязный, не стриженый… люди! Вы много дать рыбке кушать! A leopard cannot change its spots!
           -Ты  кончай придуриваться! – вспылил Тарачков. -  По-нашему говори! Чтобы мы тебя с первого раза понимали. Вот что ты сейчас сказал?
             -Я сказал, что черная собачка не станет белой.
Тарачков обратился  к Алексею:
            -Видал дипломата? «Черная собачка»! Это он смягчил наше «Черного кобеля не отмоешь добела»! Испугался, что взгреем за «кобеля».
            -Можно,  его треснуть? За обидный смысл.
            -Смелость надо уважать даже у врага.
              -Да, да! – закивал головой иностранец. – Как у нас говорить, даже червяк на дыбы встает!
             -Вот и я про то. Снова спрашиваю: что за груз?
            -Аэроплан! Много! Десять и пять. Три раза десять мотор «Рон» и «Испано-Сюиза». Запасной  пропеллер, шасси, стабилизатор, немного пулемет «Викерс».
             -Обратили внимание, товарищ командир, чем дольше говорит, тем чище по-нашему шпарит?
            -Так  и должно быть. Это он вначале хотел ваньку свалять в расчете на простачков. Когда понял, что номер не прошел, «прозрел». Ты, гусь, из каких краев к нам прилетел? Что не из города Парижа, это я понял. Доводилось слышать, как французы лопочут.
            -Моя Родина – Великобритания! – гордо поведал  англичанин.
            -Куда должен доставить аэропланы?
             -Станция Кордон. Там делать встреча с русский патриот Россия.
              -Казанцев, отведи его обратно в купейный  и глаз  не спускай. Ел?
             -Нет еще. За этим индюком пробегал.
              -Распоряжусь, чтобы принесли харчи прямо в вагон. Идейка  возникла. Тщательно обмозговать требуется.
              -Очередная авантюра поди? Так и хотите себе шею свернуть, товарищ командир!
             -Дремучий ты, Казанцев, человек. Нет в тебе необходимого такта. К решениям командира должно относиться  с  большим  уважением, если даже в душе не согласен с ними.  Не забывай поговорку: «Смелость города берет»! Как   думаешь, Красной Армии нужны пулеметы, аэропланы,  запасные части к ним?
            -Конечно! Здесь даже думать нечего!
            -Тогда должен  понять меня.
             -Так я сразу понял, товарищ командир, потому и сказал: «авантюра»!
            -Тебе что в лоб, что по лбу!
            -Виноват! Светлая у вас голова, товарищ командир!
             -Другое дело! Смотрю, быстро набираешься ума-разума!  И впредь хвали меня. Особенно прилюдно. Ласковое слово и кошке приятно.
             -Слушаюсь, товарищ командир, прилюдно хвалить! – вытянулся в струнку Алексей. Тише добавил:  - А при других обстоятельствах можно как на духу? У меня ведь зачастую, как у того пьяницы, что на уме, то и на языке. Не взгреете?
            -Живым при любом раскладе останешься.

Глава  пятая
               
        Остроскулый офицер долго яростно крутит ручку телефонного аппарата и  кричит в трубку:
              -Барышня, два-пятнадцать! Два-пятнадцать!
Бросает с руганью трубку на рычаги и вновь исступленно накручивает многострадальный индуктор. Тщетно.  Безмолвен телефон. Не подает голос телефонистка на коммутаторе.
        В комнату дежурного по станции зашел сутулый железнодорожник, бросил на стол фуражку с красным околышком,  в нее – желтый флажок. И только после этого усталым голосом сообщил:
             -Не трудитесь, господин офицер. С утра обрыв на линии.
            -Почему сразу не доложил?! По шомполам соскучился?!
            -Не успел.
           -Что не успел: доложить или соскучиться?
             -Больше часа в зале ожидания провел. Согласно вашего приказа расставляли столы для предстоящих торжеств.
        Без стука  вошел солдат, вытянулся по стойке «смирно».
            -Ваше благородие! Шаля депешу передает!
И вовремя отошел в сторону. Офицер, как смерч, вылетел из дежурки. Солдат последовал за ним. Дежурный пошарил на полу под столом между дюжиной сигнальных фонарей. Нащупав телефонный провод, раскинул разрезанные концы подальше друг  от друга.
       В тесном  коммутаторе  над допотопным аппаратом Морзе склонился  телеграфист – безусый лопоухий солдатик в очках. Он внимательно всматривается в узкую ленту, выползающую из полевого телеграфа, беззвучно «расшифровывает» комбинацию точек и тире, печатаемых электромагнитным пером. Офицер навис над ним, с нетерпением спросил:
           -Ну, что?
           -Секунду, господин прапорщик. Готово!  - Телеграфист  повторно начал медленно пропускать ленту между пальцами, по ходу озвучивая текст сообщения: «Поезд  ушел по расписанию. Почему не докладываете о прибытии. Сообщите, как прошла встреча с союзниками. Полковник Свиридов».
          Телеграфист взялся за ключ и повернул голову к офицеру:
           -Телеграфировать будете, ваше благородие?
           -Стучи! Поезда нет. Высылаю навстречу велодрезину и конный разъезд. О результате телеграфирую. Прапорщик Станиславский.

        Тарачков прошелся вдоль строя бойцов, переодетых в белогвардейскую форму, отстиранную от крови, высушенную на жарком солнце, местами заштопанную. Остался  доволен осмотром. Перед тем, как распустить строй, наказал:
            - Ежели, заиграют «Боже, царя храни!», тотчас  во фрунт, и чтобы грудь колесом! Пойму, что  пошло не по-нашему, крикну: «Кроши!» Тогда не медлите. Стреляйте, и на платформы. Замешкавшихся ждать не будем. А сейчас живо лошадей по теплушкам, телеги под  брезент!  Из окон вагонов вытащить все осколки, оставшиеся после атаки. Уцелевшие стекла разбить, чтобы не бросались в глаза. Гныш! Вся мука в пассажирский вагон поместилась?
            -Так точно, товарищ командир!
            -Будь неотлучно при ней. Разойтись!
       В вагоне под присмотром Казанцева англичанин с неохотой снимал одежду, в которую предстояло облачиться Тарачкову. Кондрат Емельянович  в предстоящем  мероприятии выбрал для себя роль иностранного подданного. Он оказался  одного роста и фактуры  с представителем заморской державы. Алексей спросил, зашедшего в купе, Тарачкова:
             -Как изъясняться будете, товарищ командир? По-иностранному-то ни в зуб… То есть, не совсем чтобы очень. Вы ведь из пролетариев, насколько я знаю.
             -Верно. Рабочую специальность приобрел в техническом училище, где языкам не обучали. Первую рабочую грязь на руках получил там же, в учебно-производственных мастерских. А что? Идея какая появилась?
                -Нет, к сожалению. Потому и волнуюсь. Как выкручиваться думаете?
             -Вначале хотел выдать тарабарщину. Да не нашел среди вас подходящей кандидатуры на роль «переводчика».  Уж я бы нагородил   семь верст до небес, и все лесом! Языком молоть – не дрова колоть: спина не заболит. Карабуки буди кака!  Твенти дренди туш!
             -Здорово! Только бы без «каки». Непотребством отдает, слух режет. А каким должен быть «переводчик» по вашему разумению? Почему, к примеру, Гныш не подходит? Язык у Витьки неплохо подвешен. Сам с вершок, а слов с горшок! 
               -У него на словах, конечно, густо, да в голове пусто. Как сорока хвостом, так и он языком. А вот с культурой бедновато. Ко всему прочему,  нет у Гныша  необходимого лоска и шарма. На него без слез не взглянешь. Уркаган уркаганом.  Правилам политеса опять же не обучен. Всякое лыко может вставить в строку. Мистер! У тебя бритва есть?
        Тарачков провел несколько раз тыльной стороной ладони по колючей щеке, изобразив процесс бритья. Англичанин его понял, утвердительно закивал головой:
           -Да, да! Несессер !
             -Несессер? Бритва, по-вашему? Давай несессер. Надо привести себя в божеский вид перед торжественной встречей, которую подготовили для тебя, но ты на нее не попадешь.
       Англичанин пожал голыми плечами:
            -Большая рыба всегда кушать  маленькую!

          Отряд казаков гарцевал на привокзальной площади, готовый выступить навстречу заплутавшему поезду, когда долгожданный состав благополучно подкатил к  разукрашенной станции под  аккомпанемент  паровозного гудка.      
        Станиславский вздохнул с   облегчением.
На тормозных площадках, на крышах вагонов застыли солдаты охраны.  С паровозного тендера водил «носом» «максим».
        Тарачков спрыгнул на тщательно подметенный деревянный настил перрона, подождал, когда к нему присоединится свита – два бойца, переодетых в офицерскую форму. Перед зданием деревянного вокзала стояла кучка встречающих. Женщины махали платочками, веерами. Мужчины – шляпами, тростями. Особняком держались офицеры в белоснежных кителях, с сияющими от приклеенных улыбок лицами. За спинами встречающих выдувал туш духовой оркестр. Станиславский заметил  восхищенные взоры женщин, обращенных к иностранцу, поморщился: «Провинция!»
        Тарачков степенно направился к разношерстной компании, на ходу прикидывая, где остановиться: перед  штатской камарильей или напротив военных. Помог Станиславский. Он подтолкнул навстречу «представителю» розовощекую девушку в сарафане и с головным украшением в виде венца – диадемой. Девица держала поднос с караваем и солонкой, запеченной в его середину. Отведав подсоленный кусочек, Кондрат Емельянович передал поднос «свите», повернулся лицом к толпе.
               -Я глубоко есть тронут   ваша  встреча! Мне есть приятно видеть русский патриот Россия! У меня есть большая радость доставить  аэроплан русский борец за свое отечество! Я много доволен возможность и доверие, которое мне поручен, чтобы передать аэроплан вам от моего правительства и народ! Пусть наши  аэроплан внесут вложение в вашу победу над  советский  большевик!
        Нестройное  «Ура!» прошелестело в воздухе. Дамы устроили овацию. С ответной речью выступил Станиславский. Затем все прошли в зал ожидания к празднично накрытым столам с обильной выпивкой и деликатесами. Станиславский, добравшийся, наконец, до дармовой водки, забыл выяснить причину задержки эшелона.

          За окном глубокая ночь. Всхрапывает во сне англичанин. Приставленному к нему Казанцеву не спится.   Перед глазами – Аркаша  и череда событий, с ним связанных.
        Три недели тайком от родных и приятелей собирались двоюродные  братья  на Дальний Восток, к Тихому Океану. Только что началась русско-японская компания, и для подвигов благоприятней поры нельзя было выбрать. Когда для путешествия все было заготовлено, осталось  лишь узнать, в какой стороне Япония, затею приятелей с треском раскрыл отец. С треском в прямом  смысле  - по  голым задницам обоих «героев». Он обнаружил  под крыльцом два мешка сухарей и кусок протухшей  колбасы домашнего изготовления.  Дворовый пес не унюхал, а отец наткнулся! К войне ребята интерес не утратили. Когда  стало известно, что с флагманским броненосцем «Петропавловск», напоровшимся на японскую мину, погиб вице-адмирал Макаров, братья ночью у японского купца Масуки сан, неизвестно какими ветрами занесенного   в  Киселевку, выбили в доме все стекла. Приход следующего дня возвестили не петухи, как обычно, а заграничная брань. С того времени каждое новое сообщение об очередном бесславном поражении русских на Дальнем Востоке, дошедшее до Киселевки, приносили Масуки сан значительный материальный ущерб. Взрослые догадывались, от чьих рук купец несет убытки, но помалкивали, и ребятам хулиганские выходки на почве патриотизма сходили с рук. Зато за другие проделки, свойственные бесшабашному детству, попадало крепко. За незначительные шалости мать обоих заставляла наизусть перечислять двунадесятые праздники, требовала без запинки давать им характеристики. За серьезные провинности  карал отец.
        Страдает бессонницей в своем купе и Тарачков. Смолит заморские сигареты одну за другой по причине их слабости. В полголоса напевает   про чайку, которая вьется над безымянным озером:
         -«Скажи, что в лесу у дороги
           Наш красный боец умирал,
           Прикрытый он серой шинелью,
           Тихонько родных вспоминал.
           Прощайте, мамаша, папаша,
           Прощай, молодая жена!
           За счастье и волю народа
           Враги расстреляли меня».
        Поет, а голова пухнет от раздумий, запоздалая тревога гложет душу. По своим ли силам взвалили на себя непомерную ношу: доставить в целости хлеб и передать Красной Армии  военный груз? Сколько   может так  сказочно везти? Чудес на свете не бывает. Риск, понятно, дело благородное, но очень чреват невосполнимыми потерями. Пока поезд катит в ночи по вражеской территории  уверенно, без остановок. А что ждет впереди? Где конец их путешествию? И каким он будет?
        Дзенькнул телефон на столике у окна. Второй аппарат установлен в будке машиниста. Сейчас там дежурит Гена Трофимов, его заместитель.
             -Слушаю!
              -Кондрат Емельянович, к станции подъезжаем. Машинист интересуется, как ему быть?
             -Пусть останавливается. Ему в любом случае надо водой запастись и дровами. Выдели ребят в помощь. Форму не снял, надеюсь?
            -На мне чертова шкура!
            -Выясни у дежурного  обстановку. Легенда прежняя: доставляем  союзнические аэропланы на ближайший к фронту  аэродром, где их ждут с нетерпением, поэтому не принимаем  никаких проволочек и задержек.
         Дежурный по станции, худосочный мужчина в расстегнутом форменном кителе, развалившись на стуле, выговаривал кому-то в телефонную трубку менторским тоном:
              -Мне за тебя стыдно! Можно не знать, в каком году изобрели компас, когда открыли Америку! Но как можно клирос спутать с клитором?! Уму непостижимо! Клитор – место в храме для хора певчих! Надо же такое сморозить! Сколько же ты тогда принял на грудь? Бабу послушал?! Адам послушал в свое время жену, и был проклят Богом! Обоих из рая изгнал!
        Трофимов бесцеремонно прервал нравоучения:
             -Я с поезда, что везет самолеты союзников! Впереди спокойно? Можно дальше следовать?
         Дежурный аккуратно положил трубку на рычаги, сказал равнодушно:
              -Если вы насчет красных, то они на следующей станции. Разгрузим состав с лесом, за вас возьмемся. Телефонограмма имеется на сей счет. Час назад получили.
              -Ты ее черту под  хвост засунь! Нам приказано доставить груз как можно ближе к прифронтовой полосе, и мы это сделаем! В вашей дыре от него не будет никакого проку!
             -Помилуйте, господин офицер! – изумился дежурный. – Ближе некуда! Не к рассвету, так под  вечер,  фронт вплотную приблизится к нам. Не сверлите меня глазами! Да, красные наступают! Где-то  что-то прорвали.
             -А ты и рад, каналья?!
       Трофимов сощурил глаза, якобы, от злости. На железнодорожного служащего впечатление произвел незначительное.
              -Чему радоваться, господин офицер? Думаете, меня по головке погладят за сотрудничество с вами? На одной станции, я слышал, красные весь персонал под колеса паровоза положили и прокатились по ним. Не с руки мне радоваться.
            -Далеко до той станции?
            -Семьдесят верст.
            -Верст  пятьдесят еще сможем проехать. Впереди рельсы целы? Диверсий не было?
            -Целы. Берегут, как ваши, так и красные. Каждый надеется, что они ему   пригодятся.
              -А ну укороти язык! Отправляй нас, не мешкая! Малейшая задержка вызовет нешуточный международный скандал. Тогда твоя голова и до красных не уцелеет.
        В дежурку то и дело заглядывали люди. Трофимов перед всеми захлопывал дверь с грозным рыком:
            -Не мешайте!
      Дежурный, ни мало не смущенный, поведал:
             -Меня однажды к пушке привязали какие-то вояки и пообещали разнести в клочья, если я не отправлю их эшелон вне очереди. Эшелон  я не отправил и с вами, как видите, разговариваю.
            -Позубоскаль у меня еще тут! Закройте, я сказал!
          Геннадий  метнулся в сотый раз к двери  и вновь навис  над дежурным:
             -Я не к чему привязывать не стану! Грохну прямо здесь и записку оставлю: «За саботаж!»
             -Я не все сказал, господин офицер. Те с фронта рвались. Дезертирами оказались. И плохо кончили. Вы – другой коленкор. Вы в пекло стремитесь. Поезжайте с Богом! Только  будьте осторожны!
            -Спасибо на добром слове! Честь имею!
            -Да свидания! Ни пуха!

                Часть третья

Глава первая               

         Революционными идеями Самир Локтев проникся в далеком, 1905 году, во время отсидки в тюремной камере, куда попал раненым из-за материнской глупости.  Сдала мать сына фараонам, руководствуясь благими намерениями.
          Все случилось из-за нагана, отобранного им  во время  рядовой драки в трактире у залетного фраера.
         Многосемейный  барак  жил своей размеренной жизнью, как и месяц назад, как и многие годы прежде. Ссорились соседки из-за места на кухне. Всем вдруг разом понадобилась газовая плита. Слонялся    неприкаянно   сосед-бобыль, поселившийся у них недавно. Он всегда, если не напивался до положения риз, шатался  по коммуналке в поисках собеседника или слушателя своих похабных анекдотов. Без году неделю живет, а уже всем надоел. Терпели  из жалости. Понимали: худо мужику без бабы.   Со сквернословием женщины мирились: их мужья не отставали  от него  по  части матерщины. Гоняли за то, что путается под ногами, мешает кухарничать. Чаще всего ему доставалось  от Зинаиды Локтевой, проживавшей с сыном Самиром. Ее одну он опасался, старался обходить стороной. Сегодня, не рассчитав свои силы, уже два раза толкнул соседку нечаянно, но, удивительное дело, не получил отпор. Зинаида,  как чистила за своим столом картошку, так и продолжает, не обращая ни на что внимание. Не возмутили и какашки кота Кайзера, наваленные под ее столом. В другое время заставила бы   хозяйку кота языком пол вылизать.
       Причина отрешенного поведения – наган, найденный в одежде сына. Специально не искала - нет привычки шарить по его карманам. Оружие выпало из штанов, когда хотела аккуратно сложить их на табурет в изголовье кровати. Самир спал на спине, раскинув над головой руки. Из краешек губ к подушке протянулась прозрачная слюнка. При виде нагана обомлела, испугалась, поспешно сунула страшную находку под штанины. Как ошпаренная, вылетела из комнаты, схватила нож и давай безумно кромсать картофелины на ужин.
         Учащенно билось  сердце. Откуда? Для чего? Мелькнувшая догадка заставила похолодеть. Она оглянулась на соседок: не вскрикнула ли? Неужели, ее сын связался с какой-нибудь шайкой и грабит мирных граждан?! Слезы застили глаза. Себе жизнь не сумела наладить, и сына проглядела, пустила по кривой дорожке! С оружием вот ходит! Нет, не случайно оно у него. В детстве, в лихие времена безотцовщины, рогатки из рук не выпускал. Мимо воробьев и голубей спокойно пройти не мог. Хоть разочек, да «пульнет». Допулялся! Пресечь бы его в ту пору, не было бы сегодняшнего горя. Впрочем, и сейчас не поздно это сделать. Надо только отнести наган в полицейский участок и попросить, чтобы как следует пригрозили. Повинную голову меч не сечет. Вон, в приказах, расклеенных по городу, так и написано, что за добровольную сдачу огнестрельного оружия ничего не будет. Спасать, спасать сына надо! Это ее долг, ее обязанность. Пусть и поздно о них вспомнила.
        Вытирая на ходу о фартук  мокрые руки, Зинаида зашла в комнату. Самир негромко посапывая. Порывшись в комоде, она достала чистую тряпицу, завернула в нее наган. Облачилась в жакетку, сунула сверток за пазуху и выбежала на ночную улицу, пока не покинула   решимость. Время было позднее.
       Ее остановили в двух кварталах от полицейского участка. Вначале услышала окрик:
           -А ну стой!  - От фонарного столба отошел городовой в светлой гимнастерке без карманов, подпоясанной ремнем. На портупее подвешена неизменная шашка.  -  Куда бежишь? От кого?
            -К вам, в участок, господин полицейский, по важному делу!
            -Считай, пришла. Что случилось? Может, я помогу? Что за пазухой прячешь?
           -Так из-за него и иду в участок, господин полицейский! Я добровольно, согласно приказа…
           -Показывай, что у тебя там!
        Зинаида подрагивающими пальцами расстегнула жакетку…
        По дороге к бараку в сопровождении двух стражей порядка, второй появился на вызов  после свистка напарника, беспрестанно повторяла:
             -Вы лишь припугните! Ему будет достаточно. Меня давно не слушается. Без отца вырос. Поди, с компанией дурной связался…
           -Припугнем!
           -Скажем, что положено! Спит, говоришь?
 -Без задних ног. Набегался за день.
           -Сколько ему?
            -Не полных четырнадцать. Ему мужское слово надо! Скажите, что это к добру не приведет. Должен понять.
          -Обязательно скажем!
           -Подержим ночку «под шарами» и выпустим.
        Самира разбудили бесцеремонно. Не сознавая, в чем дело, он сел на кровать, с недоумением переводил взгляд с полицейских на мать, стоявшую за их спинами в жакетке и шали. Один из городовых бросил ему в лицо брюки и рубашку:
          -Живо одевайся!
          -В чем дело?
          -В участке узнаешь!
            -Господин полицейский, - что-то хотела сказать Зинаида, но ее грубо оборвали:
           -Цыц!
            -Не кричи на  мать! – заступился Самир. – За что арестовывайте? Я ничего не сделал!
           -А это что?! – Развернули белую тряпицу и показали наган, подобранный сдуру днем. Крыть было нечем. Попросил:
           -Мама, принеси попить.
        Мать кинулась на кухню. До ведра не дошла. В их комнате раздался выстрел! Ужасная картина предстала перед ее взором. Сын лежал на кровати с закрытыми глазами, зажимая рукой простреленное плечо. Сквозь пальцы обильно текла кровь. Полицейский, который встретился первым на улице, не глядя на нее, засовывал в кобуру револьвер. Пробурчал:
             -Показалось, что под подушкой еще один наган спрятан, когда туда рукой потянулся.  А он платок всего лишь хотел достать…
              -Самир! Сынок! – Мать встала перед сыном на колени. – Прости! Не со зла! Не думала, что так выйдет!
        Самир открыл глаза, прошептал:
             -Все в порядке. Обойдется.
              -Они обещали ничего плохого тебе не сделать! Поверила я!
        Ничего не сказал сын.

Глава  вторая

        После шестимесячного пребывания в остроге  Самир  недолго бил баклуши. По протекции сокамерников, членов РСДРП, которые не теряли связь с волей, начальник локомотивного депо принял его  в слесарную мастерскую. Сдружившись с деповскими электриками, перевелся к ним,   стал познавать сложную природу электричества, учился им управлять.
         Попутно приобретал опыт диверсионной деятельности: с новыми друзьями засыпал песок и наждачную пыль в буксы вагонных колес военных эшелонов. В дороге, за много верст от родной Перми,  буксы загорались, лопались оси колес. По ночам в низенькой баньке на окраине рабочей слободы  печатал прокламации с призывами противостоять  белому  движению. В дело шло немногое: жестяной противень, пачка листиков  желатина, бутылка с глицерином. Сваренную массу выливали в противень. В местах, где она вспучивалась пузырями, подливали глицерин. Таким образом получали «типографию» - гектограф. Прокламации писали другие товарищи каракулями, чтобы не узнали по почерку.
         Однажды  ему показали  фотографию с изображением  незнакомого мужчины, сказали:
             -Середов. Работает на пивоваренном заводе. Тайный агент контрразведки. Много наших сдал, подвел под расстрел. Долго не могли раскусить. Подпольный комитет партии вынес гаду смертный приговор. Тебе поручено привести его в исполнение.
         На Самира с фотокарточки смотрел красивый кудрявый парень лет двадцати, этакий Адонис. Стараясь держаться бодрячком, которому все нипочем, хотя в душе  екнуло, сказал беспечно:
-Поработаем  над  пареньком. Посмотрим, таким же красивым в гробу будет.
         Не сомневался, что  придется участвовать в составе группы, в которой будет на второй, или даже третьей роли. На следующий день  огорошили. Должен действовать в одиночку! Он не был членом партии, как его товарищи. Считал себя сочувствующим. Несмотря на это    беспрекословно подчинялся партийной дисциплине.  И в этот раз, скрыв,  охватившую с ног до головы панику, послушно кивнул, выдавил:
              -Сделаю, раз так надо!
        В воскресенье с утра установилась ясная погода. Городской парк переполнен, однако  через узкий проход – две каменные колонны с шарами наверху – все шли и шли непрерывным потоком отдыхающие. Середов, в парусиновом костюме, в соломенной шляпе, переждал, когда протолкнется шумная ватага гимназистов, последовал за ними. Локтев -  тенью, не спуская с него глаз. И все-таки потерял провокатора из виду. Совсем не смотрел под ноги и поплатился:  наступил на лапу болонке. Пронзительный  собачий визг потонул в потоке сердитых фраз собачницы. В своем красноречии худосочная дама наградила обидчика ее Пупочки эпитетами «слепошарый», «кретин», первый из которых больше подходил самой крикунье, поскольку при входе в парк не увидела фанерный щит с аршинным объявлением: «Солдатам и собакам вход  воспрещен!» До недавнего времени на его месте висел другой: «Собакам  и китайцам вход воспрещен!», продержавшийся  не долго.
         Середова Самир увидел после долгих поисков в глубине парка,  стоящим у фонтана и  любовавшимся радужными переливами. Выстрелил в предателя  без промедления и подготовки через карман пиджака, чтобы не привлечь к себе внимание. Специально тренировался подобной  манере стрельбы  на угольном  складе в депо.
         Поднялась паника. Топот множества ног, крики, полицейские свистки огласили парк, заглушили звуки духового оркестра, расположившегося на сцене под навесом-ракушкой. Локтев  нашел в себе мужество задержаться, чтобы убедиться, что рисковал не напрасно. И сильно расстроился. Середов, живой и невредимый, стоял у чаши фонтана и дул в персональный свисток. Через пару-тройку минут уже находился в плотном окружении полицейских и военных.
         Едва Самир вышел из парка и перешел на противоположную часть улицы, чугунную ограду окружили белые фигурки полицейских. На оперативности блюстителей порядка сказалось нахождение поблизости их казармы; она стояла в пятнадцати саженях от парка, и только раздался выстрел и трели свистков, как до тридцати  человек были на месте. О количестве задействованных сил население узнало на следующий день из «Пермского вестника».
         Полный решимости довести порученное дело до конца, Локтев вскочил на подножку свободной пролетки, хлопнул ладонью кучера по спине:
             -Хватит спать! Деньгу зарабатывать пора!
Кучер, ровесник Локтева,  повернул к пассажиру голубоглазое лицо. В   мочку левого уха продета  серьга. Спросил коротко:
            -Куда?
            -Не далеко. Подкати к выходу из парка и остановись. Поможешь справиться с одним деликатным делом, дам  тройную цену. Для начала сними с пролетки регистрационный номер, или прикрой его чем-нибудь. От греха подальше.
           -Не положено!
           -Не забыл - тройная цена?
       Парень снял номер, уселся снова на облучок, полюбопытствовал:
           -Рисковое дело?
           -Есть немного, – не стал кривить душой Самир. – Как догадался?
           -Револьвер прячешь за полой куртки.
           -Глазастый!
           -Нам положено все замечать. Ты из каких будешь: из эсеров, из анархистов, или каких других?
             -Тебе не все едино? Меньше знаешь, спокойней спишь.
            -Так оно. 
         Ждали недолго. Но Середов вышел не один, а с группой полицейских. Самир все равно выстрелил, когда тот проходил мимо. Крикнул кучеру:
            -Гони!
        Ужаленная кнутом, лошадь понесла. Полицейские не сразу опомнились. Открыли стрельбу по удалявшейся пролетке с большим опозданием,  не ожидали подобной дерзости. Середов с подвываниями крутился на тротуаре в луже собственной крови, но быстро затих, как оказалось,  навсегда. Локтев не видел, как им наперерез бросились два офицера. Кучер лошадь не повернул, направил на пьяных героев. Один смельчак успел отскочить, второго лошадь сбила с ног, прокатила по нему пролетку.

Глава  третья               

           Белая Пермь собиралась с размахом чествовать именины коменданта города барона фон Оглио, прозванного в народе «Оглоблей».  Подготовка шла полным ходом. Сочинялись пышные речи, готовились подарки, репетировался концерт. Местом проведения торжеств избрали драматический театр. Преподнести свой «подарок» Оглобле решили и подпольщики. Градоначальник отличался изуверским отношением к заключенным в тюрьме. В этом он заткнул за пояс даже начальника острога. Наезжал в тюрьму специально для утоления своих садистских наклонностей. В течении нескольких ночей подпольщики печатали листовки, в которых помимо брани и оскорблений лейтмотивом проходила мысль, что нынешние именины – последние у сатрапа.
          На бирже Локтев разыскал голубоглазого кучера с серьгой в ухе. Поздоровались, как старые приятели. Кучера звали Сашком. После расправы с Середовым они расстались весьма довольные друг другом, что было неудивительно:  щедрость Самира выразилась суммой, равной  дневной выручки  Сашка.  Перед  расставанием  Сашок  предложил свои услуги и в дальнейшем,  на что Локтев с благодарностью согласился.
              -Опять кого-то «приголубить»? – по-деловому спросил Сашок, когда они уединились в пролетке. Из газет он знал, что натворил,  в чьей судьбе пришлось нежданно участвовать.  Готов был продолжить захватывающие приключения, сопряженные со смертельным риском.
              -В этот раз никого. Пусть живут. Помусорим немного в театре.
             -В каком именно?
             -В драматическом. Цена прежняя.
             -Едем.
        Лошадка без понуканий выкатила пролетку со двора к одностороннему ряду деревянных домов на берегу  Камы. Свернули на мост.
              -Как проезжаю по нему,   вспоминаю первые дни Советской власти в городе, - на секунду повернув голову к пассажиру, сказал Сашка. – Повсеместно громили винные погреба. На улицах царило поголовное пьянство. Из очередей выгоняли  прилично одетых. «Сегодня голытьба гуляет! – кричали им вслед. – Кончилась ваша власть!» На моих глазах пьяный  мужичок пивную бочку катил по  этому мосту, вместе с ней и сковырнулся в реку, не удержав или не захотев расстаться. Помнишь те времена?
               -Меня тогда в городе не было, - уклончиво ответил Локтев, прогоняя  в уме предстоящие действия, освежая в памяти расположение выходов из театра. Сегодня он должен   разбросать листовки в зале во время торжеств.
        Неожиданно Сашок натянул вожжи.
              -Ты чего? – прервал Самир размышления. До театра было еще далеко. Сашок ткнул пальцем на тротуар. У афишной тумбы в одиночестве стояла, зябко ежась под пронизывающим осенним ветром, щуплая девчушка в пальтишке на рыбьем меху. От одного ее вида мороз по коже пробирал. Сашок намотал вожжи за спинку облучка, спрыгнул на землю.
            -Подожди! Я мигом! – и скрылся за стеклянными дверьми мануфактурной лавки. Локтев недоумевал. Что парню приспичило? Девушка, обхватив плечи руками, прыгала с ноги на ногу, иногда оббегала тумбу, читая все подряд, наверное, в сотый раз. Ждет кого-то? Или некуда идти?
         Из лавки вышел Сашок. Поглядывая на девушку, он сел рядом с Локтевым, расстелил на сиденье носовой платок не первой свежести и высыпал на него содержимое разнокалиберных кошельков, которые вытаскивал по одному из кармана куртки. Деньги не считал. Связал в узелок, подкинул на ладони.
               -Как думаешь, хватит мерзлявке на хорошее пальто?
              -Еще и на муфточку останется. Знакомая?
              -Впервые вижу.
        С узелком в кармане он пошел к тумбе, что-то спросил у девушки. Внимательно выслушал ответ, с сияющим лицом и с пустыми руками взгромоздился на облучок.
              -Порядок!
               -Ну, освободил ты ее от карманной чахотки. А подсказал, как деньгами распорядиться?
              -Нет. Неужели, не сообразит?
              -Запросто. Надо было с ней вместе пальто купить. А старое, подбитое ветром, чтобы при тебе выкинула.
              -Эх, голова моя дырявая! Не дотумкал! Вернемся?
              -Времени нет.
      Локтев обернулся.  Девушка по-прежнему козочкой скакала у афиш, не подозревая, что стала обладательницей солидного состояния.
        У театра Сашок поставил пролетку за роскошными экипажами, повернулся к Самиру:
            -Приехали, господин хороший! Здесь и буду ждать.
        Самир степенно спустился по подножке на тротуар. Сегодня он в парадном туалете для торжественных мероприятий: черное пальто с белым шарфом, фрачные брюки с атласными лампасами, белые перчатки, черные лаковые туфли. Под пальто  фрак,  накрахмаленная манишка,  пикейный жилет белого цвета, галстук-бабочка. Всем миром собирали, чтобы соответствовал  строгому протоколу.
          Сдав в гардероб пальто, направился не в зал, как все, а поднялся на второй этаж по широкой мраморной лестнице с высокими зеркалами в пролетах. В роскошном фойе авантажный вид Самира и синий бланк пригласительного билета в руке, добытый подпольщиками прямо из типографии, сдерживал   дежуривших офицерских чинов от расспросов.  У двери каждой ложи стояло по полицейскому. Все одинаково бравые, подтянутые, с нитяными аксельбантами, пристегнутыми к правому плечу  через  погон.    
         Самир  уверенно направился к шестой ложе, заранее зная, что  и здесь его не задержат – у входа стоял свой человек. На секунду возле него задержался, спросил шепотом:
             -На месте?
             -Да, - чуть слышно  ответил страж. – В аванложе, за креслом. В ложе никого.
         Едва Самир сел в уютное кресло, обитое красным бархатом, а сверток из аванложи положил  под ноги, свет в электрических свечах начал меркнуть. Ему отлично виден зрительный зал и ярко освещенная сцена, на которой установлен стол под ниспадающей до пола красной бархатной скатертью. Авансцена заставлена огромными цветочными корзинами. Цветы и на столе, в вазах. На задней стене, на голубой драпировке, висят большие цифры «65», покрытые золотой амальгамой, в обрамлении лавровых веток. Помпезно, с размахом, развернулись устроители торжества. Зал полон. Ни одного свободного кресла. Большинство присутствующих – офицеры с дамами. Фраков и сюртуков незначительное количество.
         Под нарастающие аплодисменты из-за кулис к столу прошел полный седой мужчина в парадном кителе, надо думать – именинник. В лицо Оглоблю Самир не знал. И действо началось: в адрес юбиляра зазвучали проникновенные слова, пожелания, здравицы.
         Первую партию листовок Самир швырнул к гигантской люстре, свисавшей с середины лепного  потолка, две последующие разбросал по сторонам. Из  ложи вышел, не мешкая, так же вальяжно, как и заходил.
         Сашок осмотрел сбрую, сел на подножку пролетки, закурил. К кучерам, собравшимся гуртом, не тянуло. На фоне  сановитых бородачей  в замшевых перчатках, в расшитых армяках, подпоясанных длинными шелковыми кушаками, он выглядел серой вороной. Не чета его пролетке и экипажи с лакированными боками, дутыми шинами, с электрическими фонарями на оглоблях и аккумуляторами под сиденьями. Кто-то приехал на паре с отлетом.  У двоих приметил сзади на поясе часы для удобства пассажиров, по столичной моде.
         Дядька Степан  вынырнул из-за угла театра в обнимку с истинно  вавилонской блудницей, страшной как смертный грех, не менее пьяной, чем   кавалер. С  такой  «красотой» бабенка должна сама платить тому, кто на нее позарится.  Сашок   слышал от родных, что дядька  временами   сходит с рельсов. Сейчас убедился в этом воочию.
         Чтобы не попасть на глаза родственника,   на полусогнутых обежал пролетку, присел на другую подножку. Не помогло.
              -Сашок! Сашок! Племяш, ты где? – раздался дядьки глас. Засек, срамина! Не иначе, лошадь свою высмотрел, привоз-то его. Не полностью залил шары! Прятаться   глупо. Кучера коситься стали. Сашок нехотя встал, буркнул:
             -Чего орешь? Заблудился?
             -Заблудился, племяш, заблудился!   Бог тебя   послал!
            -А тебя – черт! – огрызнулся Сашок, хотя  дядька  был не седьмой водой на киселе. -  Куда ее толкаешь?!
        Родственник, обрадованный подвернувшейся оказии, подталкивал девицу за ягодицы в пролетку, бормотал:
            -Вывези нас отсюда. Дорогуля адрес скажет. Дорогуля, скажи племяшу.
             -Не повезу! – набычился Сашок. – Клиента жду!
             -Как не повезешь?! – опешил родственник. – На моей лошади, в моей пролетке и не повезешь?
             -Будь они  хоть трижды твои! Карась жирный попался, грех упустить.
             -Вертел я твоих карасей на одном месте! Вези, сказываю! Неужто, имея свой извоз, я «ваньку» нанимать стану?!
             -И наймешь, если не хочется пешком топать! Ссаживай «дорогулю» по-хорошему, пока я не выдернул. А еще тете Нине расскажу про нее. Не ломай мне фарт.
         Дядька взбеленился. Он зацепил Сашка за ворот пиджака, развернул к себе спиной, подошвой сапога сильно толкнул в зад. Сашок больно ударился коленом о брусчатку, разбороздил в кровь лицо. О дядькиной силе он был наслышан, но не подозревал, что она у него геркулесова, не доводилось раньше сталкиваться. Дядька времени даром не терял. Усадил в пролетку «дорогулю», вскочил сам, размотал вожжи и хлестнул ими лошадь. Когда Сашок встал на ноги, их и след простыл. Вот тебе и пьяница, казалось, лыка не вязавший! Что предпринять? Вот-вот должен появиться Самир.
         Придумать ничего не успел. Из бокового выхода выбежал раздетый Локтев. За ним вывалилась орава полицейских, также без верхней одежды.
             -Где пролетка? – закричал еще издали Самир. Он не сразу заметил кровь на лице кучера и разорванную штанину.
            -Дядька, сука, забрал!
            -Как забрал?!
             -А вот так! Беги, я задержу! Я виноват, мне и расхлебывать!
             -Не дури! Рвем вместе! Ты – вправо, я – влево!
        Самир сделал несколько выстрелов, чтобы привлечь к себе внимание, и припустил между экипажами, уверенный, что Сашок его послушался. Из театра волнами выплескивались участники торжеств. У некоторых в кулаках зажаты листовки.
Сашок далеко не убежал, помешала поврежденная при падении нога. Двое господ в штатском, не исключено, что из категории «гороховых пальто», ловко  скрутили  его.
          Во время стрельбы Локтев ранил  полицейского, что послужило поводом применить к Сашку, как сообщнику,  крайние меры во время допроса  в застенке. Парень держался стойко. Прикинулся  дурачком, попавшим в заварушку по недомыслию. Его были вынуждены отпустить ввиду отсутствия компрометирующих улик.  Но перед этим изрядно по нему потоптались. Не извинились за «недоразумения»  и «ошибочку». На улицу не показывался с неделю, залечивал многочисленные ссадины и синяки. С душевной травмой справится не смог, не нашлось нужного лекарства.
Надлом парня Самир просек  сразу при встрече в трактире недалеко от привокзальной площади. Сашок сидел в смрадном помещении и глушил в одиночестве водку из графина. Это была их первая встреча после освобождения из острога.
             -Привет, Сашок! Время убиваешь?
             -Скорее – себя. Неси стакан, составишь компанию.
        Сашок был изрядно пьян, вял и апатичен. Не оживился при появлении Локтева.
             -Давай повременим с этим, - отказался от угощения Самир. - Есть разговор. Снова помощь твоя нужна. Как настроение?
             -Тоска зеленая! Хочу напиться и морду кому-нибудь побить!
             -И то дело, если нечем другим заняться. Завтра свободен?
          Самиру показалось, что парень поскучнел еще больше. Поскольку ответа не было, повторил:
            -Свободен, спрашиваю, завтра? Дело на миллион червонцев.
          Сашок оторвал взгляд от стакана, который крутил на весу перед глазами, сказал глухо, не смотря на Локтева:
              -Не могу я больше дела с тобой править, Самир. Выдохся. Ненадолго хватило запала. Да и… не компания вы мне.
           Тяжело дались парню слова, пробормотал  их с усилием. Чувствовалось, что не спонтанно родились они, а в результате длительных раздумий. Локтев не перебивал, давая возможность выговориться товарищу.
              -В кутузке по-настоящему понял цену жизни. Честно скажу, как на духу: проклял час, когда тебя встретил. В камере зарок дал, что, если выйду живым, буду держаться от вас подальше. На крестике нательном поклялся. Не по пути мне с вами.
            -Спасибо за честность и за то, что не выдал!
              -Когда во время допросов мутузили, думал, что Богу душу отдам. Ты со смертью на «ты», поскольку, видать, не сталкивался с ней лицом к лицу. Меня она костлявой рукой крепко по голове погладила. Не хочу еще раз испытать подобное ощущение. Нелепо в таком возрасте кормить собой могильных червей. Не для того мамка родила, чтобы сгинуть преждевременно. Получится у вас социализм, нет ли, мне все едино. Оставьте в покое!
             -Сильно жить хочешь? – спросил Самир без осуждения в голосе.
             -Я у мамки один. Ей помогать надо. Да и потомство оставить необходимо, чтобы род наш на мне не прервался. Вот в чем смысл жизни вижу. Я, оказывается, не борец за светлое будущее, как ты. Мне больше по нраву жить сегодняшним днем. Прости!
               -Не извиняйся, не за что. Каждый волен сам распоряжаться своей судьбой. Все понимаю, потому не обижаюсь. Меньше уважать не стану. Не всякий найдет мужество честно признаться в своей слабости. Есть в тебе сила, не до конца сломали золотопогонники.  Сейчас говоришь не весь ты, а частичка твоего «я». Наступит час, когда  по-другому будешь смотреть на вещи, покажешь свою истинную натуру. Ждать, когда это произойдет, у меня, к сожалению, нет времени. С сегодняшним настроением, тебе, конечно, с нами не по пути. Спокойной жизни впереди не предвидится.  Наши гонки со смертью проходят с переменным успехом. Бывает, что оставляем ее далеко позади, а порой она нам в затылок дышит, на пятки наступает. Скорей всего, когда-то догонит. И, знаешь, я не боюсь этого. Афинский мудрец Солон сказал в свое время, что ни одного из людей нельзя назвать счастливым, пока он не умрет, так как никто не знает своего будущего. За то, что сошел с дистанции, не осуждаю. Прощай! Всегда буду рад встрече.
         Самир протянул Сашку руку для рукопожатия, чего тот никак не ожидал, поэтому чуток замешкался. Но быстро справился с волнением.


                Часть  четвертая.

Глава  первая               


       «Раздался стук в дверь.
             -Войдите! – крикнул Путилин. Вошел дежурный агент и с почтительным  поклоном подал Путилину элегантный конверт с двойной золотой монограммой.
              -Просили передать немедленно в собственные руки вашему превосходительству.
             -Кто принес? – быстро спросил Путилин.
             -Ливрейный выездной лакей.
              -Хорошо, ступайте. – Путилин быстро разорвал конверт и стал читать. «Мой гениальный друг! Вы дали клятву поймать меня. Желая придти Вам на помощь, сим извещаю Вас, что сегодня, ровно в три часа дня, я выезжаю с почтовым поездом в Москву, по Николаевской ж. дороге. С собой я везу все драгоценности, похищенные мною у графини Одинцовой. Буду весьма польщен, если Вы проводите меня. Уважающий Вас Домбровский».
         Воронова отвлек от чтения приход уборщицы Феклы, которая через  день прибирала в их комнате. Начала работу женщина, как обычно, с беззлобного ворчания:
                -Долго я  буду перебирать твои книжки под кроватью, да пыль ихнюю глотать? Повсюду они! Там,  сям! Соседи твои – люди как люди. Один ты, грамотей, не от мира сего! Свалился  на мою голову! Дождешься! Повыкидываю все к чертовой бабушке! Что за удовольствие их копить? На кой  ляд  прочитанные? Продавал бы сразу! Себе прибыток и мне облегчение.
             -Не мой под моей кроватью, только и делов.
              -Эх, мужики, мужики! Вас послушать, и про тряпку с веником забудешь. Ну, нет. Не знаю, как ты, а я свою работу не привыкла делать через  пень  колоду, спустя рукава. Коль  положили оклад за уборку,  буду ее  на совесть  делать. Иначе выйдет, что  ворую деньги, не зарабатываю.   
        Фекла выполоскала в тазу тряпку, стала протирать оконное стекло, встав на табуретку. Как и другие ребята, проживающие в «берлоге», Михаил не упускал случая подтрунить над добродушной уборщицей, недавней крестьянкой. Он перевернулся со спины на бок, взбил под головой подушку.
              -Фекла, тебе сколько лет?
               -Сколько есть, все мои, - уклонилась женщина от прямого ответа, не без основания ожидая каверзы. – А че?
              -Не было случая, чтобы ты, придя к нам, не ворчала. Штукатурка осыплется, ворчишь. Мухи окно загадят, ворчишь. Из-за пустого шкалика  и то нас пилишь. А это же все естественные процессы, природные катаклизмы.
             -Ты своей начитанностью не козыряй! С книжками скоро русский язык забудешь.
            -Хорошо, уговорила. Давай поговорим о другом.  Ты сейчас цветущая, видная женщина. Кровь с молоком! А что будет  через   пару лет? Представить страшно. Мегера мегерой.
             -Опять  выражопываешься, книгочей?! Старость и тебе, умнику, красоту не прибавит.
            -Я про характер твой будущий.  Замуж тебе, Фекла, срочно надо. Как всякая женщина, ты в первую очередь создана для любви и деторождения. В тебе изначально природой – матушкой это заложено. А ты инстинкты напрочь игнорируешь.
             -Чего это я делаю?!
             -Наоборот – не делаешь. Не выполняешь законы природы. Ты деревенская и должна знать, что, когда корову долго не ведут к быку, у нее глаза становятся печальными.
              -Откуда  тебе, городскому пижону, то ведомо?  В книжках своих вычитал?  Поди,  корову на картинках только и видел.
               -Пусть  так. Какая разница? Или на картинках их по-другому изображают?  А книжки умные люди пишут, которые врать не станут.  У тебя во взгляде давно печаль  сквозит. Отсюда и нас поедом  ешь. Все тебе не так, все не эдак.
         Фекла привыкла к зубоскальству обитателей «берлоги». Никогда не принимала всерьез, что ей наговорят, но слушала треп всегда с интересом, порой даже откладывала в сторону  тряпку. Только не сегодня. Слушая разглагольствования Воронова, она ни разу не повернула голову в его сторону,  драила  стекла, изредка плюя на них.
            -Мели, Емеля, твоя неделя!
             -Серьезно   говорю. Со здоровым, крепким мужиком тебе надо познакомиться. Другими глазами на мир смотреть станешь, подобреешь.
        Фекла оторвалась от окна, села на подоконник, вытерла влажные руки о подол длиннополой сатиновой юбки. На лице – ехидная улыбка.
               -Что сам-то от природы нос воротишь, тоже идешь против ее законов? Ни с кем не любишься, о потомстве не заботишься. Чай, не мальчик уже.  Одни книжки на уме.
        Михаил   встрепенулся, принял сидячее положение, сделал испуганное выражение лица.
              -Неужели, и у меня в глазах тоска завелась?!
             -Как ей не быть, когда в свободное от дежурства время тебя на улицу к девкам калачом не выманишь. По мужской части проблем нет? Не стесняйся, ежели  что. Никому не скажу, зато  могу помочь. Травкой какой. Есть, к примеру, такая,  мандрагорой зовут. Ее корень, на редьку похожий, от полового бессилия хорошее средство.
          Михаил пришел в замешательство. Не думал, что придется защищаться. А Фекла усиливала давление:
              -Из него настойку делают, которую так и зовут «напиток любви». Тебе бы ее попринимать. Полноценным мужиком  станешь. На книжки даже не взглянешь. Но лучше всего разыскать…
        О втором средстве Воронов не узнал. В комнату зашел комиссар транспортной ЧК Третьяков с незнакомым парнем, ровесником Воронова.  Михаил слетел с кровати, блюдя субординацию, тем более, в присутствии постороннего. Гаркнул:
             -Здравия желаю, Глеб Борисович!
               -Не так громко, а то на самом деле поверю. И вам всем того же! Чем занимаетесь? С Феклой Никитичной понятно. Вижу, делом занята. А ты, Топтыгин, филонишь, все подушку ломаешь?  Или в потолок плюешь, Фекле  Никитичне мешаешь?..  Ага!   Опять бульварщину читаешь! Что на этот раз? «Гроб с двойным дном»! Не одобряю!
         Комиссар разглядывает  обложку, на которой   изображен мужчина, выпрыгивающий на ходу  из товарного вагона. В глубине вагона виднелся гроб.
              -Никакая не бульварщина! – заступился за свой вкус Воронов, садясь обратно на кровать. – Книжка о знаменитом  русском сыщике Путилине, о его противоборстве с неуловимым преступником-виртуозом.
         Он скромно промолчал о должности Путилина. Гений русского сыска Иван Дмитриевич Путилин служил начальником сыскной полиции. Преклонение перед героями царского режима Третьяков также не одобрял. Говорил, что новой власти нужны новые кумиры. По той же причине Михаил скрывал от глаз начальства  подборки газетных публикаций о приключениях другого прославленного сыщика из сыскной полиции, Владимире Дмитриеве. Славу  Дмитриеву принес его верный друг и помощник доберман-пинчер  по кличке Треф. О сенсационных победах собаки-ищейки в начале века трубили многие газеты, в том числе, зарубежные. Даже печатались  ее  портреты. Михаил наперечет знал все громкие дела двух неразлучных сыщиков. Им было по силам раскрывать самые загадочные преступления.
               -Да что ты говоришь? Не бульварщина? Ну-ка, ну-ка!
 Третьяков недолго бегал глазами по тексту, нашел подходящий отрывок,  с иронией в голосе начал читать:
             -«Вдруг, через  черный  вход, входит господин, отлично одетый.
             -Вы – хозяин? – обратился он ко мне.
             -Я. Чем могу служить?
             -Я приехал заказать вам гроб.
              -Хорошо. А к какому сроку вам требуется его изготовить?
           -Да как успеете…
           -А вам для кого гроб требуется, господин?
            -Для меня! – резко ответил он. – Потрудитесь снять с меня мерку. Не забудьте припустить длину гроба, потому что, когда я умру, то, конечно, немного вытянусь».
         Третьяков бросил книжку на одеяло, прокомментировал:
             -Предусмотрительный господин! Не то читаешь, Топтыгин! Ни уму, ни сердцу! Больше классики! Только в ней найдешь кладезь  полезных знаний, научишься жизни. Фекла Никитична, от моих  орлов  много грязи?
             -Грех обижаться, Глеб Борисович. Аккуратные. Не в пример, скажу вам, прежним постояльцам.
                -Вот и хорошо. Знакомьтесь, товарищи, с новым сотрудником и новым постояльцем. Мой несостоявшийся убивец – Алексей Казанцев! Этот  читарь – Михаил Воронов. Он же – Топтыгин. Михайло, потому что.  Представляю без упоминания отчества по причине  его молодости. Ну, да это не порок.  Дама – Барабанчикова Фекла Никитична. Откликается на «Феклу». Что характерно, не обижается.
             -А на что обижаться, коли, Фекла и есть?
             -Вот и я о том же.
             -Глеб Борисович, а почему вы Алексея «убивцем» обозвали? – поинтересовалась уборщица.
             -Пускай сам расскажет, а я пошел.
        После ухода комиссара Фекла торопливо выдвинула из-под стола табуретку, шлепнула по ней ладошкой:
              -Присаживайтесь, Алексей, и  расскажите, что у вас с Глебом Борисовичем приключилось. Страсть, как интересно.
            -Действительно! - поддержал женщину Воронов. – Заинтриговал начальник и скрылся! Давай, как на духу!
         Казанцев не стал ломаться.  Послушно придавил табуретку, заговорил, зажав сцепленные руки между колен:
               -Когда наш продотряд добрался до Кунгура, мой приятель Гныш надумал здесь осесть. Зазноба тут у него проживает. Меня уговорил составить компанию. Ни в Перми, ни в Кунгуре  у меня ни кола, ни двора. Договорившись с Витькой о ночлеге у его дамы сердца, пошел по улицам гулять.  Хотел в ваш  электро-театр «Олимп» зайти, что на берегу  речки, да постеснялся своего вида: не мытый, не стриженный, одежда в пыли. Постоял возле афиши  и дальше пошел. Тут-то, видимо, меня и приметили. Подвалил хлыщ, аккуратненький такой. С усиками, в котелке, при галстуке-бабочке. В одной руке – трость, в другой – сверток в лощеной бумаге, перетянутый синей ленточкой. С ходу спрашивает: «Заработать хочешь? На  фильму сходишь, вкусно поешь, девочку снимешь. На все хватит. Еще и останется».   За босяка принял, чему я не удивился.
              -Ты разве без оружия был? – перебил рассказчика Воронов.
               -Перед  расставанием карабин Гнышу отдал. Так вот. Мне стало интересно узнать, на чем можно в городе легкую денежку нажить. Спросил больше из любопытства, нежели корысти ради: «Что надо сделать?» Хлыщ отвечает: «Ничего особенного. Передать адресату вот эту коробочку, и все». «Сам не в состоянии?» «В том-то вся и соль! – начал мне по ушам ехать. – Девчонку одну обхаживаю с серьезными намерениями: жениться хочу. А отец ее, аспид, меня на дух не переносит, к порогу близко не подпускает. Дочке наказал держаться от меня подальше. А мы любим друг друга. Дочь с ним и по-хорошему, и с угрозами, типа, ультиматумов, а он ни в какую, уперся рогом. До  чего дошел: шантрапу на меня науськал, чтобы побили. Бегством тогда свое здоровье сберег. А мосты как-то надо наводить! Без папашиного благословения краля ни о каком замужестве слышать не желает». «Коробочка, как я понимаю,  презент несговорчивому папаше?» «Верно, кореш! У него сегодня именины. Ну, я подсуетился, подарочек сварганил. Домой к ним идти боязно – еще собак спустят. Ее мамань от папани не далеко ушла. Единственный выход – подарок на работу заслать». Я проникся сочувствием. Уже и обещанные деньги не столь важны, мужская солидарность взыграла. «Показывай, - говорю, – куда идти. Сделаю в лучшем виде». Ну, он и привел к двухэтажному зданию с красным флагом на козырьке  и с часовым у входа.  «Вот здесь работает мой будущий тестюшка, чтоб ему ни дна, ни покрышки!» Я вывеску прочитал, обомлел: «Так это же ЧК!» «Ну и что с того? В ней тоже люди трудятся. Работа, конечно, специфическая, но не хуже какой другой». «И кем он у тебя тут?» «Простой следователь». «Как найду?» «Его кабинет на втором этаже, в конце коридора. Фамилия – Третьяков. Любой покажет. Когда подарок вручать станешь, непременно подчеркни, что он от Гусельникова Аркадия. Это имя мое». «А если часовой не пропустит? Вид-то у меня аховый». «Не беспокойся, они всех посетителей пущают. Я тебя вот у этой  тумбы  ждать  буду, чтобы узнать, как все прошло. Есть подозрение, что он, как только услышит мою фамилию, запустит подарок тебе в голову. Так что ты не задерживайся. Вручишь и сразу ходу. А вот деньги, мной обещанные. Чтобы не подумал, что я тебя обдурить хочу. У меня все по-честному, без обмана». Ну, я и поперся, как дурак. До цели добрался без проблем. Постучал, зашел. А там… мой командир, Тарачков Кондрат Емельянович! Чаи гоняет с хозяином кабинета. Мы оба страшно удивились друг другу. Я объяснил, что принес имениннику подарок  от Аркадия Гусельникова. Третьяков, как с цепи сорвался. С ходу на меня набросился, сверток выхватил и стремглав выбежал в коридор с криком: «Живо все от двери! И на пол!» Я еще успел подумать, что прав оказался Гусельников, как в воду глядел, не дружит с головой будущий тесть. Третьяков вернулся через пару минут запыхавшийся и без подарка. Сшиб меня, недоумевающего, с ног, накрыл своим телом. Тут и вдарило! «Подарок» бомбой оказался. Третьяков, оказывается,  успел закинуть сверток в темный чулан, что располагался напротив кабинета. В нем уборщицы хранили свое незамысловатое хозяйство: тряпки, швабры, ведра. Взрывом вынесло половину стены в торце здания, снесло с петель кабинетную дверь и зашвырнуло ее внутрь, к письменному столу, за которым  минуту назад чаевничали  хозяин и его гость. Не урони Третьяков, дверь по пути напрочь снесла бы мне голову.
             -А что Тарачков твой? – поинтересовался Воронов.
              -Командир – волк  травленный. Он, не в пример мне, сопли не жевал. Третьяков еще выбегал из кабинета, а Кондрат Емельянович уже под  столом  лежал.  Оно и понятно: битая посуда два века живет. С поразительной реакцией человек! Не раз она его от смерти  спасала, к слову.  Один раз от расстрела уберегла.
             -Как это?
             -Он тогда с первым  продотрядом по уезду мотался. Попал с группой бойцов в кулацкую засаду. Для расстрела привели их к колодцу. Ставили  по одному коленями на сруб и стреляли в голову. Казненный падал на  десятисаженную глубину. Кондрат Емельянович спасся  тем, что спрыгнул за мгновение  до выстрела.
              -Ой, батюшки!  – всплеснула руками  Фекла.
              -И как он выбрался из этой братской могилы? – спросил Михаил, потрясенный не менее Феклы.
             -Крестьяне достали с помощью веревок, чудом услышав крики о помощи  из глубины колодца. Вот и в случае с взрывом он не растерялся, упал, как подкошенный.  Возникший пожар своими силами потушить не удалось, вызывали пожарных.
             -Кто-нибудь пострадал?
             -К счастью,   в коридоре  никого    не было. Оказывается, это не первое покушение на Глеба Борисовича.
             -А как он, бедненький,   про бомбу догадался?
             -Все предыдущие  покушения совершались от имени «Аркадия Гусельникова». Имя, понятное дело, вымышленное.
             -След хозяина свертка, конечно,   простыл?
             -Естественно.
    -Кто надоумил к нам податься?
    -Тарачков и сосватал. Наговорил про меня    семь верст до небес, Третьяков и не устоял.
             -Наверное, тебя здорово нахвалили? Третьяков у нас придирчивый. Абы кого не возьмет.
              -Не без этого, - не смутился Казанцев. - Ребята, что в отряде были, как и Тарачков, снова к себе в Пермь  на завод собрались вернуться. Гнышу деваха давно обещала какое-то хлебное место. Один я не у дел оказался. Вот Кондрат Емельянович и воспользовался случаем, пристроил, что называется.
            -Глеб Борисович ознакомил с нашими обязанностями?
           -Да. Дежурить на товарном дворе. Ловить спекулянтов, дезертиров. Выявлять саботажников, контрреволюционеров.  Я посчитал обязанности исчерпывающими, а он сказал, что перечень не полный.
             -Так и есть. Довести недостающее, пока коготок не застрял? Если  за голову не схватишься и не дашь деру, значит, настоящий мужик!
              -Ты на мужицкое не дави, зря время потеряешь. Какой я есть на самом деле, лучше тебя знаю, - парировал Казанцев под одобрительное кивание Феклы. – Дополняй. На попятную не пойду!
       Фекла поперла ребят из комнаты:
             -Идите-ка на улицу, покурите. Там, Топтыжка, и просветишь Алексея.  А я пока  порядок наведу, «берлогу» вашу проветрю.
             -Почему «берлога», Фекла Никитична? Потому что тут Миша  проживает? - предположил Казанцев.
        Фекла и Воронов рассмеялись одновременно. Ответил Михаил:
              -Задолго до моего появления так окрестили. Фекла Никитична дело говорит. Пойдем,  подышим свежим воздухом.
              -Во, во, «свежим»! С цигаркой во рту! Топайте, не задерживайте меня. Впереди еще три комнаты прибирать.
            -Топаем, топаем, Никитична. Не зря меня Топтыгиным кличут. Леха, голодный?
            -Есть немного.
             -И у меня кишка кишке бьет по башке. Знаю хороший ресторанчик. Покушаем,  муху  придавим  за знакомство! Не тушуйся, я угощаю.
             -Могу и я. Деньги имеются. От «Гусельникова».
            -Можно и так. Не дело хранить иудины серебренники.
            -Не ходок  я по подобным заведениям. Если честно, вообще ни разу не был. Не знаю, как вести себя в них.
            -Вот и восполнишь пробел.  Не робей! Я же рядом буду. Подскажу, что к чему, и как. Плохому не научу. Когда-то  надо   начинать.  В старости будет, что вспомнить. Сейчас по папироске уговорим и пойдем.
             -Я не курю.
             -Хорошее дело! – с укоризной воскликнул Воронов. – Не одобряю! На нашей работе курево отлично стресс снимает. А его, поверь, предостаточно каждый день. Без курева не долго и в желтый дом загреметь. Разве что водочкой компенсировать.
             -Что ты все парня пугаешь?! – возмутилась Фекла. – Не кисейная барышня! Третьяков абы кого не возьмет! У него глаз наметанный. Проваливай, не задерживайся! Алексей, ты не все на веру принимай из того, что этот балабол тебе наговорит. Если у кого язык точно без костей, так это у него.

Глава вторая

        Они сели на скамейку под березой перед врытой в землю бочки, полной водой и окурков.  Алексей напомнил:
            -О чем Тарачков не успел поведать?
            -На нас еще возложены  охрана путей, пакгаузов,  предотвращение диверсий, порчи государственного имущества.  Выявлением  и пресечением должностных преступлений также  мы занимаемся. После введения  хлебной монополии боремся с мешочниками. Досматриваем пассажирские и служебные вагоны, кроме вагонов Госбанка и почтовых, все грузы и ручную кладь. Совнарком установил нормы провоза продовольствия. Вот мы следим, чтобы они соблюдались. Ты их должен знать как «Отче наш». Продовольствия должно быть, запоминай, не свыше 20 фунтов на человека. Сюда входит не свыше 10 фунтов печеного хлеба, 2 фунта масла, 5 фунтов мяса. Все, что сверх этого, конфискуем  и сдаем строго по описи. Помимо нас с мешочниками борются заградительные отряды. Формально  мы подчиняемся городскому отделу ЧК, фактически, самостоятельны в своей деятельности. За губернской и уездной ЧК лишь контрольно-следственные функции.
            -Оружие применять доводилось?
             -Конечно. Но так, чтобы по людям, нет. С нами еще не привыкли считаться. А когда вытащишь волыну,  - Воронов распахнул куртку, продемонстрировал Казанцеву рукоятку нагана, торчавшую из  внутреннего  кармана, - разговор кардинально другой,  сразу на «будьте любезны». А если  еще шмальнешь  для острастки в воздух,  то начинают  лебезить, взятки предлагать.
           -И берешь?
           -Брал первое время, не скрою. Но только за незначительные проступки. За  серьезные – сразу в кутузку.  Третьяков, когда узнал, так по рогам настучал, до сих пор репа чешется. Отбил всякую охоту к мздоимству. Слова Дзержинского, нашего главного  чекиста, напомнил. Тот сказал, что у нас  руки должны быть всегда чистыми. Ну, это не в том  смысле, что их надо каждый раз с мылом мыть.
           -Я понял, понял. И знаю, кто такой Дзержинский. Все?
           -Тебе мало?
           -Да уж, выше крыши. И справляетесь?
           -А куда деваться? Стараемся.
             -Ты почему в «берлоге» живешь? Не местный, что ли?
           -Из Перми. Родители и сейчас там.
           -А я хотел попросить, чтобы про Кунгур рассказал. Я ведь впервые в городе. Дальше своей Киселевки, не выбирался.
            -Надолго рассчитываешь в Кунгуре задержаться?
            -Не знаю пока. Дома одно серьезное дело осталось незавершенным. Но пока туда не к чему ехать.
             -Секрет?
             -Какие у нас, у лапотников, могут быть секреты! Чай, не из благородных! – И уже серьезно: -Бандиты брата зверски убили. Зарок дал поквитаться с его убийцей по завету Господнему: «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человеческую». Вот и хочу стать той рукой.
            -В Бога веришь?!
              -А как иначе? – искренне удивился Алексей. - У нас, в Киселевке, своя церковь есть. Ни одной службы старался не пропустить.
            -Знаешь убийцу?
            -Знаю.
            -А он тебя?
             -Нет. Не довелось столкнуться. Истребительный отряд его банду  вчистую извел.  Кровопийце  в очередной раз удалось ускользнуть. Воистину, волчара и чутье у него волчье.
             -Кто он по жизни?
              -Главарем банды был. Как в воду канул. В волости его след простыл. Я интересовался.
              -Может, черт прибрал? И скворчит он сейчас в аду на сковородке?
              -Точно знаю, что живой. Не успокоюсь, пока не найду.
             -Что тебя интересует в Кунгуре? Что знаю, расскажу. Не первый год здесь.
             -Народу много?
             -Тысяч двадцать. Лет двести назад, говорят, был едва ли не столицей Урала. Но я думаю, брешут. На сегодняшний день, на мой взгляд, в нем  две достопримечательности: Ледяная пещера и беспролазная грязь. Счастье твое, что в сухую погоду приехал. Что еще? Церквей много. Больше десятка. Для таких, как ты, верующих, раздолье.
             -А ты к Богу как относишься?
             -Мы с ним на разных идеологических платформах, - витиевато уклонился от прямого ответа Михаил. – Давай лучше  о Кунгуре. Имеется два электротеатра: «Олимп» и «Люкс». Один из них ты видел. Есть несколько музеев. Педагогический, Сельскохозяйственный, Художественный, Пчеловодческий.  Ни в одном, к стыду своему, не бывал.
             -В городе  может затеряться изувер, у которого руки по локоть в крови?
             -Ты про убийцу брата? Блатхат  у нас полно. В любой реально лечь на дно. Если свои же не сдадут, живи хоть до скончания века. Имеется еще одно злачное местечко. За железнодорожной станцией, за кладбищем, раскинулась рабочая слободка. В ней преимущественно проживают работяги из депо и прочий железнодорожный люд. Не хорошие слухи про нее ходят. Много, сказывают, там лихих людишек прибилось, случайного рискового народа, без корней, без рода, племени. Чужому человеку нос туда лучше не совать. Оторвут не только нос, как у любопытной Варвары, но и голову. Трущобный район. Вот там есть, где спрятаться.
            -Как называется слободка?
            -Исаковка.
            -Никого оттуда не знаешь?
             -Как не знать? По работе чуть не каждую смену сталкиваться приходится с ее обитателями. Ни Бога, ни черта не боятся.
            -Сведешь с кем-нибудь?
              -Не проблема. Но учти. Будешь спрашивать в лоб, по лбу и получишь. А то и вовсе сгинешь не за понюшку табака. Пошли, пока без нас всю водку не выпили.
             -Далеко идти?
             -Порядочно. Есть, конечно, заведения  ближе. Но мы двинем в ресторан при гостинице гражданина Щербакова. Там всегда наисвежайшее пиво, прямо с пивзавода «Урал», и большой выбор горячительных напитков. Шотландское виски, русская водка, немецкий шнапс, рисовая ханка, итальянское «Кьянти»,  даже  французский «Мартини»!
              -Хочешь сказать, что все попробовал?
               -Где там! Дальше «Смирновской» не продвинулся. Прихвастнуть решил своими непомерными знаниями. «Щербаков» меня привлекает еще и тем, что в нем поет Степан Степанов. Подозреваю, что это не   настоящая его фамилия, а сценический псевдоним. Поговаривают, что Степанов из бывших аристократов. Если судить по манерам, поверить можно. Да меня  его происхождение и  прошлое нисколько не задевают. Голос красивый, поет  хорошо, а больше ничего и не надо. Если человек открыто и публично выступает, значит, нет к нему у нашей Советской власти претензий. Рассказывают, что до него в ресторане, для привлечения публики, играли арфистки. Я их не застал. А вот оркестрины  стоят  до сих  пор. Иногда  даже играют. Это такие машины, которые имитируют игру целого оркестра.
             -Как Третьяков относится к посещениям подобных мест?
             -Положительно. Нам, говорит, важно знать жизнь народа изнутри.  В ресторанах, в расслабленном состоянии, могут выдать себя разные контрреволюционные элементы, как-то: распространители ложных слухов, агитаторы против  Советской власти. Сыщики из уголовного розыска из притонов не вылазят, чтобы получить необходимые для розыска сведения. Пьют, играют в карты, чтобы втереться в доверие. О! Дождик заморосил! Давай «ваньку» возьмем! Кутить, так кутить!  Не раздумал расстаться с преступно нажитыми деньгами?
            -Карман жгут. Не терпится скорей избавится.
             -А ты классный парень! Я рад, что ты к нам попал. Тебе сколько лет?
             -Восемнадцать.
             -И мне столько же! Сработаемся! А вон и извозчик мокнет, нас дожидаючи! Побежали скорей, пока его не перехватили!

Глава  третья

         Через квартал пролетка с поднятым верхом неожиданно круто свернула в глухой дворик, в котором топтались две примечательные личности: угреватый тип и юнец с крысиной мордочкой. Им и разошедшийся дождь нипочем. Едва кучер остановил лошадь, парочка кинулась к пролетке, заскочила на подножки по обе стороны от нее. У каждого в руке по ножу. Пассажиры услышали:
            -Деньги, часики, рыжье!
Воронов положил руку на колено Алексея, давая понять, что берет ситуацию под контроль.  Спросил у угреватого, который качался на подножке с его стороны:
              -Если поделимся, человек довезет нас до места?
             -Доставит в лучшем виде!
Михаил посмотрел на Алексея, вздохнул, словно примирился с неизбежным злом:
              -Ничего не поделаешь, Леха! Жизнь дороже, - и медленно сунул руку под куртку. Погладил рукоятку нагана, передумал его вытаскивать, резко выдернул пустую руку и рубанул прыщавого по горлу ребром ладони. Грабитель с хрипом сорвался с подножки в грязь и закрутился юлой. Алексей, видя такое дело, не мешкая, схватил юнца за грудки, вместе с ним вывалился наружу. Воронов выхватил наган, крикнул катавшимся в грязи:
              -Встать! Руки в гору!
        Перемазанный Казанцев подошел к пролетке, сказал, тяжело дыша:
             -Не сможет встать. На свой нож напоролся. Неумело его держал. Видать, недавно занялся преступным промыслом.
            -Ну и ладно! Нашим легче.
Михаил не жалеючи стукнул кучера по спине рукояткой нагана.
            -Поехали, стервец! И чтобы в дальнейшем никаких фортелей! В противном случае, дуршлаг из тебя сделаю. Патронов хватит.
        Кучер с трудом развернулся на узком пятачке. Стараясь не задеть лежащих без движения  сообщников, выехал на улицу. Там с гиканьем огрел лошадь вожжами. Набирая скорость, пролетка понеслась, обливая грязью из-под колес редких прохожих и встречные экипажи.
             -Сейчас налево! – прокричал Воронов в нужном месте. Он бдительно следил за дорогой. Кучер посмотрел на него, верный знак, что расслышал, но указание не выполнил.
             -Со слухом нелады?! Сворачивай, говорю, пока не продырявил твою шкуру!
Кучер на этот раз не оглянулся, лишний раз щелкнул лошадь кнутом по худым бокам.
              -Что он задумал? – спросил обеспокоенный Казанцев, прекращая стряхивать с одежды грязь.
               -Самому интересно, - признался Воронов. – И ведь нагана не боится, паразит!
             -Отстрели ухо! – крикнул в спину кучера Алексей, чтобы тот услышал. -  Оно глухому не к чему!
         Не помогло. Кучер никак не среагировал. Воронов прошептал:
             -Всегда успею. Посмотрим, что дальше будет. Интересно даже.
Через несколько минут они промчались под железнодорожным мостом, по которому в этот момент маневровая «кукушка» не спеша катила цепочку вагонов. Миновали кладбище. Вдали показалось скопище лачуг. 
                -В Исаковку везет, о которой  я  тебе давеча  рассказывал! – догадался Михаил. – Теперь можно и стрельнуть. Прыгай первым, я следом! Но перед этим ему задницу прострелю, чтобы впредь послушным был!
         Ни тот, ни другой ничего сделать не успели. На разбойничий свист кучера из трущоб выскочила толпа оборванцев. Пролетку окружили плотным кольцом.
                -Леха, не делай резких движений. Меня тут многие знают. Не рискнут поднять руку. В крайнем случае, припугну. А ты пока высматривай своего ирода. Более удобного случая не предвидится. Как по заказу. Только изъявил желание, и вот тебе нате, к вашим услугам «цвет» Исаковки!
        Кучер встал на козлах, ткнул пальцем в сторону пассажиров:
                -Други! Эти щенки только что убили Угря и Мышонка! Рискуя жизнью, я привез их на ваш справедливый суд!
Толпа взорвалась матом и угрозами. Стараясь перекричать ор, Воронов крикнул:
              -Врет он! Мы никого не убивали!
        Никто не принял во внимание его слова. Обоих  обыскали,  связали сзади руки и, где толчками, где пинками,  повели по живому коридору. Михаил не увидел ни одного знакомого по депо. «На работе, что ли, «дружки-приятели»? К добру ли, к худу ли?».
         В загаженной полутемной каморке пленников толкнули в угол, к ведру с помоями. Для охраны оставили рослого парня, сунув ему наган Воронова.
              -Что с нами будет? – обратился к «стражнику» Михаил.
             -Скоро узнаешь! Ваше счастье, что в доброе время к нам попали! Давно бы своими потрохами собак кормили!
              -На кишки перешли? – не остался Воронов в долгу.
              -Заткнись, сволочь! Таких людей угробили! Мне Угорь лучшим дружком был! Я вам его смерть век не прощу!
              -Долго жить собираешься, - откликнулся Казанцев.
              -Всяко разно, вас переживу.
         Два мальчишки притащили по большому фанерному ящику, поставили  их вверх дном посередине лачуги. Следом зашел высокий статный мужчина лет двадцати пяти с претензией на аристократические манеры, так не вяжущиеся с окружающей обстановкой. И одежда была на порядок чище и аккуратней. Сел на ящик, второй небрежным жестом руки предложил пленникам. Охранник почтительно замер за спиной франта.
               -Балда, развяжи им руки и встань у выхода, - распорядился мужчина. Подождал, пока выполнять его распоряжение, спросил, перебегая взглядом с одного пленника на другого:
             -При каких обстоятельствах вы убили Мышонка и Угря?
             -За всю жизнь ни одной мышки пальцем не тронул из-за своей врожденной брезгливости, - признался Воронов. – А угрей вообще в глаза никогда не видел. Леха, а тебе довелось?
             -С мышами воевал. Они, твари, дома  все мешки с мукой и зерном изгрызли. И угри давил. По молодости их у меня на лице много было. Потом как-то разом сошли.
          Балда рванулся к ним со сжатыми кулаками, но был остановлен повелительным окриком:
                -Не прыгай, стой на месте! Думаешь, будут нам в рот заглядывать? Эти из другой породы. Не видишь, разве? Я повторю вопрос. При каких обстоятельствах вы убили наших людей?
             -Мы никого не убивали, - как можно спокойнее ответил Казанцев.
             -Кнут утверждает обратное. Как думаешь, кому я больше поверю?
            -Мы оборонялись, когда на нас напали грабители, - продолжил Алексей. - Но до убийства дело не дошло. Имело место самоубийство. Один наткнулся на собственный нож  во время борьбы со мной. Не знаю, кто из них кто.
             -Врет он, Владислав! – вскричал Балда. – Никто лучше Угря не владел пером!
            -Помолчи! Я разберусь. Твое дело – охрану нести. Кнут, выходит, врет?
             -Как сивый мерин!
             -Вола крутит  самым гнусным образом, - подтвердил Воронов. – Если кого и допрашивать с пристрастием, так это Кнута. Когда мы сцепились с его дружками, он пальцем не пошевелил, чтобы им помочь. Так и просидел на козлах. Не пойму, как он рискнул привезти нас сюда? На что рассчитывал?
              -Балда, позови Кнута!
              -А охрана как же?
              -Делай, что велю!
         Балда стремглав покинул помещенье. Владислав заговорил спокойным тоном, чуть наклонившись вперед и опершись руками на колени:
             -Носить оружие имеют право военные, сотрудники правоохранительных органов и мы, граждане свободной профессии. Вы к какой группе относитесь?
             -Я бы назвал еще парочку,  - поддержал Воронов разговор. Раз его никто не признал, и не обнаружили за подкладкой мандат сотрудника ЖЧК, не стоит и раскрываться. Тем более, ситуация того не требует. Захотелось человеку пофилософствовать? Поддержим его желание с превеликим удовольствием. А дальше видно будет, как себя вести. – Это охотники и граждане, не желающие делиться нажитым добром при гоп - стопе. С последними ты, Владислав, должен быть знаком. Наверняка, не мы первые дали отпор твоим людям.
           Зашли Балда и Кнут. Балда остался у двери, где ему было предписано находиться изначально, Кнут остановился слева от Владислава.
              -Расскажи, Кнут, как дело было. Что-то у нас не срастается.
             -Как только они ко мне сели, я сразу направился в условленное место, как обычно. Там Угорь с Мышонком захотели их пощупать. Ну, а щенки сразу пушки повытаскивали и давай палить. Порешили корешей, начали  меня стращать, сосунки! Да меня запугать не так просто! Плюнул на них сверху и задал кобыле жару. Весь сказ.
             -А где второй наган, если их два было?
              -Наверное, по дороге обронили. Я прытко ехал.
                -Второго нагана в помине не было! - заявил Воронов, с нетерпением выслушав исповедь Кнута.
               -Они говорят, что ты будто бы труса сыграл, ни во что не вмешивался. Правда?
              -Врут псы шелудивые! – уверенно сказал Кнут. – Им больше ничего не остается, как только клепать на честного человека! Выкручиваются, чтобы кары заслуженной  избежать. Я об их спины чуть кнутовище не сломал. Больше ничего под рукой не оказалось.
               -Молчи, слизняк! – вскипел Казанцев. – Нам выкручиваться не с руки! Что было, признаем. А ты нагло врешь, глаза Владиславу замазываешь!
                -Владислав, - заговорил Воронов, переждав эмоциональную вспышку Алексея. – Один из напавших на нас жив. Я его временно из строя вывел. Кнут не удосужился убедиться в истинном положении вещей. – Михаил взглянул в бегающие глазки кучера, уверенно заявил: – Он тебе первым делом морду набьет, когда вернется. За то, что не помог, а затем и бросил.
             -Бреши, бреши, - ответствовал кучер и нарочито зевнул. – Владислав, можно я собственноручно их грохну за друзей-приятелей? Что с ними валандаться? Мертвых не воскресить.
             -Балда, дай ему наган! О наших законах ты, Кнут, хорошо осведомлен. Знаешь, что пока я не уверюсь в виновности человека, приговор не вынесу. Нахлебался в свое время беспредела полной ложкой. Не хочу, чтобы кто-то повторил мой путь. А ты почему-то спешишь с ними разделаться. Стреляй. Но если окажется, что убил невиновных, поторопись застрелиться добровольно, до того, как я сам это с тобой не проделаю. Мне мой авторитет дорог.
         Кнут поднял наган до уровня глаз, прицелился в Казанцева. Алексей прикинул расстояние до кучера, с горечью убедился, что одним прыжком его не преодолеет, не кузнечик. Все, что ли? Конец?! От беспомощности на глаза навернулись слезы.
         Раздался выстрел. Пуля прошла высоко над головой Казанцева. Владислав снизу вверх подбил вооруженную руку. И одновременно с этим Кнут отлетел к стене. Это Михаил в неимоверном прыжке дотянулся до него и боднул головой в живот. Надеялся успеть до выстрела, замешкался на долю секунды.
          Балда отшвырнул Воронова, помог Кнуту встать. Казанцев поспешил незаметно насухо вытереть глаза. Стыдно было за проявленную слабость в минуту смертельной угрозы.
          Когда все успокоились, Владислав прокашлялся, заговорил:
              -Позволю впервые усомниться в показаниях своего человека. Мне понравилось, как вы  себя ведете, и не понравилась поспешность Кнута в стремлении поквитаться с вами. Балда, запри их в погребе на сутки. Если за это время ситуация не прояснится, и я не получу веских доказательств их правоты, обоих расстреляем, а перед Кнутом я публично извинюсь.
          Балда ногой откинул ящик, на котором сидели пленники, к стене. Оказалась,  он стоял на крышке погреба, ранее чекистами не замеченной.
Не успел Воронов спуститься  в затхлый зев вслед за Алексеем, как вбежал мужик с криком:
             -Облава! Фараоны! Чека, то есть!
          Балда стукнул Михаила по макушке, торопливо захлопнул над его головой крышку. В погребе пахло гнилью и сыростью. Было ощутимо прохладно.
             -Леха, ты где?
               -Иди на голос. Здесь суше и чище. Разглядел, пока ты спускался.
             -А что это такое круглое и скользкое под ногами?
              -Гнилая картошка. Тут ее много. Особенно под лестницей.
             -Значит, с голоду не умрем за сутки! – обрадовался Михаил.
            -Что, не пропал аппетит?
              -Он пропадает в единственном случае: когда я набью чем-нибудь утробу.
              -А мне вот  расхотелось. Штоф бы опрокинул.
              -Оно понятно. Смерти в лицо заглянул. Извини, что с броском промедлил.
               -Ты и так совершил невозможное. Я бы ни за что не дотянулся. К вопросу об аппетите. Здесь и мяса вдоволь. Слышишь писк? Крысы!
              -Брр! Я ведь не врал насчет мышей. Терпеть не могу. Про крыс и говорить нечего.
         На миг подвал озарил тусклый свет и вниз поспешно спустился Балда.
              -Тебя-то за что? – искренне удивился Воронов.
              -Заткнись! Спички лучше дай, я свечу принес.
            -Засунь ее себе в … Впрочем, не надо! Я поспешил с советом. Лови коробок!
      Когда желтое трепещущее пламя осветило погреб, узники огляделись. Обшитые заплесневелыми досками стены. Три пустых полки. Земляной пол усыпан картофелинами, между которыми безбоязно сновали крысы. Свод подпирали два деревянных столба.
              -Неказистая  «квартирка»! – оценил узилище Михаил. – И сколько за такие «хоромы» берете?
               -Помолчи, если не хочешь неприятностей! – посоветовал Балда, поудобней устраиваясь на нижней ступеньке. Свечку поставил на пол, зажав ее тремя картофелинами.
              -Не стращай! Не из пугливых! – огрызнулся Воронов. – Да и в течение суток все равно ничего не сделаешь плохого. Так Владислав сказал. А в сутках целых 24 часа, чтоб ты знал!
              -Он и другое сказал, чего ты не слышал. «Если будут себя плохо вести, не церемонься».
              -Интересная личность ваш Владислав! Давно в Исаковке?
             -У него спроси!
             -Язык отсохнет, если ответишь?
              -Нет никакой охоты с тобой разговаривать!
              -Интересно, откуда он такой правильный?
             -К чему тебе знать? На том свете не пригодится.
             -А с чего решил, что я собираюсь на тот свет? Там кабаков нет.  Мне еще на этом пожить хочется.
              -Если болтать не будешь, сколько-то  поживешь.
          Алексей в перепалку не встревал, «обстреливал»  картофелинами длиннохвостых наглецов. И клацал зубами из-за сырости и прохлады.
        Над головами затопали. Донеслось невнятное бормотанье. Замер с поднятым  «снарядом»  Казанцев. Навострил уши Михаил. Балда нацелил на него наган:
             -Одно слово и ты – труп!
         Когда снова наступила тишина, Балда невольно перекрестился:
              -Пронесло!
              -Покинешь нас? – жалобно поинтересовался Михаил. – И свечку унесешь? Останься! Заедят нас в темноте крысы. Отгрызут пятки, а мы и не заметим. Да и привыкли к тебе.
             -Заткнись! – привычно отозвался Балда. – Осточертел ты мне, балаболка!
          Без предварительной возни, внезапно открылась крышка, грубый голос скомандовал:
            -Вылезайте!
            -Все? – уточнил Балда.
            -До единого! И поживей!
        Наверху Балду ждал сюрприз. Рядом с Владиславом целым и невредимым стоял прыщавый грабитель, которого Михаил вырубил ребром ладони. Балда, не подготовленный к подобной встрече, потерял дар речи, но его растерянная и, в то же время, счастливая физиономия была красноречивей всяких слов. Владислав подошел к недавним обитателям погреба.
              -Рад, что, поверив вам, не ошибся. Угорь все рассказал. Он, конечно, зол на вас, но обиды не держит. Ему, как и мне, нравятся смелые люди. С Кнутом у меня разговор впереди, а вы свободны!
             -Чудно! – воскликнул Воронов. –  Я слышал, что из Исаковки чужих людей выносят ногами вперед и прямиком на кладбище!
             -То было до меня. Сейчас порядки другие. Каждому воздается по заслугам его. Я вам даже оружие верну. Без патронов, правда. Уж не взыщите.
             -Сопровождающего не выделите?
             -Опасаетесь «шалостей» моих людей? Напрасно.
             -Боюсь, что заблудимся в ваших лабиринтах и останемся тут навечно.
            -Кнут вывезет и доставит прямиком к Щербакову.
             -Опять Кнут? Нельзя кого другого?
             -Это будет для него частью  наказания.
        Усаживаясь в знакомую пролетку, Воронов поинтересовался у Казанцева:
            -Не пропало желание опрокинуть штоф?
            -Еще сильнее стало!
            -Тогда от ресторана не отказываемся?
            -Мы же грязные, как черти! Кто нас туда пустит?
             -Пустяки!  Пиджаки в гардеробе оставим, а брюки и обувь сейчас по пути почистим, сколько сможем. Сорочки на нас приличные. Эй, получеловек, гони!

         В фойе ресторана из зала доносилось задушевное мужское пение.
              -Повезло! – воскликнул Воронов. – Степанов выступает! Романс, что сейчас исполняет, называется  «Не для меня придет весна»! Значит следующим будет ответ на этот романс  «И для меня придет весна»! Оба из репертуара Анастасии Вяльцевой, между прочим. - Воронов закрыл глаза, нараспев продекламировал:
            -«Весна идет… манит… зовет…
            Клич вешний с гор, лесов несется…
            Весна идет, и сердце бьется;
            И для меня весна придет!
        Названия романсов, как и имя Анастасии Вяльцевой, Казанцеву ни о чем не говорили. Слова песни, доносившиеся из зала, понравились.
             -Не для меня придет весна,
              Не для меня песнь разольется,
              И сердце радостно забьется
              В восторге чувств не для меня.

             Не для меня река, шумя,
             Брега родные омывает,
             Плеск кротких волн душу ласкает:
             Она течет не для меня.
       В ожидании заказанной солянки и антрекотов Казанцев с интересом разглядывал убранство зала, посетителей, ничем не отличавшихся от людей на улице. А он-то ожидал увидеть нечто особенное, публику более изысканную.
       Между столами прохаживался средних лет мужчина в белой сорочке с жабо на груди, с проседью в редких волосах. Пел под собственный аккомпанемент на гитаре. Официанты обходили его даже с полными подносами.
          -Не для меня луна, блеща,
           Родную рощу осребряет,
           И соловей ее встречает:
           Он будет петь не для меня.

          Но для меня придет весна,
          Я поплыву к брегам абхазским,
          Сражусь с народом я тогда,
          Там пуля ждет давно меня.

            -Ба! И снова вы?!
       Перед Михаилом остановился мужчина, доставивший ему совсем недавно здесь же несколько неприятных минут. Продолжил, не поздоровавшись:
             -Ловко вы нас провели! Мой товарищ как чувствовал, что вы понимаете французский. Не могу не высказать  восхищение вашей выдержке! Не всякий усидел бы на месте, прослушав отлично срежиссированный  диалог.
               -Я так понимаю, сегодня чаркой не угостите?
               -Естественно!  Дуболомов  вы, конечно, отпустили с миром, но замысел-то наш сорвали.  Да  мы умеем проигрывать. Сегодня вы с товарищем. Тоже чекист?  Не хотите отвечать? Понимаю. Привыкли сами задавать вопросы. Наверняка, и сейчас есть ко мне парочка? Я прав?
              -Дайте нам возможность спокойно покушать и послушать Степанова.
               -Удаляюсь, удаляюсь! Приятного аппетита! Я буду в бильярдной, если что.
             -Постойте! Один вопрос, пожалуй, задам, чтобы вас не разочаровать. 
              -Слушаю!
                -Нашли общий язык с Кирпичниковым? Он был не прочь пойти с вами на компромисс.
                -Видимо, передумал после расставания с вами. Когда наши люди хотели нанести ему повторный визит, то не застали дома. И на работу не выходит. Сослуживцы говорят, что взял отпуск по семейным обстоятельствам. Другие источники утверждают, что внезапно заболел. Не хочется думать, что его недуг называется «медвежьей болезнью».
             -Не той он закваски, чтобы быть подверженному  столь срамной болезни! А вы, часом, не здесь проживаете? Как сюда не загляну, на вас натыкаюсь.
               -Дорогое удовольствие. Не по моему карману.
        Принесли  заказ  и мужчина тактично удалился. После обеда и изрядного возлияния  Казанцев предположил, чуть растягивая слова:
             -В «берлогу»?
        Воронов рассмеялся. На него алкоголь подействовал в меньшей степени.
             -Быстро проникся нашими реалиями! Съездишь со мной в одно место? Если повезет, познакомишься с интересным человеком.
              -Кто ж от этого откажется? Хорошее знакомство всегда в прибыль!  Да и делать мне все равно нечего. Только не поздно ли по гостям ходить? Скоро смеркаться начнет.
            -Извинимся, если не ко двору придемся. Повернуть оглобли никогда не поздно.

Глава  четвертая

       Михаил проводил взглядом пролетку, которая доставила их в безлюдный переулок, распорядился:
 -Ищем дом с резными воротами и голубыми ставнями! Двинули!
         Двигали не долго. Дом по указанным приметам первым обнаружил Алексей. Невысокие одностворчатые ворота были распахнуты. В глубине двора колол дрова обнаженный по пояс мужчина. Работал увлеченно, с кхеканьем, повернувшись  к воротам потной спиной. Статная девушка с длинной  косой, в простеньком ситцевом платье возводила поленницу. На разговоры не отвлекались.
 -Бог в помощь! – крикнул Воронов.
           -Бог – то Бог, да кто б помог! – откликнулся мужчина и только тогда повернул голову.
            -Михаил?!
            -Я, Николай Васильевич!
            -Какими ветрами? Неужели, оказия подвернулась?
            - Решил с товарищем воспользоваться вашим приглашением.
             -Где это так вымазались?
              -Свинья грязи найдет! Знакомьтесь! Один из хрюшек - Леха, наш новый сотрудник! Кирпичников Николай Васильевич, радиоинженер! Девушка, а вас как звать?
            -Заряна! - без жеманства представилась помощница Кирпичникова.
            -Какое необычное, но красивое имя! – не упустил Михаил случай ввернуть комплимент. -  Под стать своей хозяйке.
           -Спасибо! А вас как величать? – поинтересовалась девушка.
             -Для друзей и красивых девушек  - Топтыгин! Еще на Михаила отзываюсь. Николай Васильевич, для нас топоры найдутся? На Бога, действительно, надежды никакой.
              -Не топоры, а колуны, - поправил Казанцев и икнул.
           -Не вижу разницы!
Девушка ловким движением головы переметнула косу с груди за спину, задорно улыбнулась:
            -Была бы шея, а хомут найдется!  Только мне кажется, что сегодня вы работники аховые. Без ветра шатает. Покалечитесь,  отвечай за вас. Тем более, чурки после недавнего дождя сырые. Это дяде Коле все нипочем. Разошелся, не остановишь. Меня ни в какую не слушается.
            -Кто привык трудиться, тому без дела не сидится! – откликнулся Кирпичников. – Рукам работа – душе праздник!
           -Можем вас заменить, Заряна,  - упорно набивался в помощники Михаил.
            -Ну, нет! Перекладывай потом после вас.
            -Что мы, совсем бестолковые? Эка невидаль! Леха, между прочим, деревенского сословия. Он будет складывать, я – подносить.
             -Заряна дело говорит, - заступился за девушку Николай Васильевич.–Сложить правильно поленницу – большое искусство. И творить его надо только на ясную голову. А вам сегодня этим не похвастаться. Я трезвым  один раз  попробовал,  и то оконфузился. Больше не подступлюсь. Сложил на живую руку, а поленница, возьми, и  развались. Помнишь, Заряна?
            -Не помню, дядя Коля, - дипломатично уклонилась девушка от ответа.
              -Видали? Не хочет перед вами замутить мой светлый образ! Заряна для меня  - одна радость в глазу!
            -А мне запомнилось, что вашу сестру Аннушкой зовут. Или я что-то напутал?
             -Аннушка в больнице, с аппендицитом. Заряна мне племянница. Вдвоем вот хозяйничаем.
              -А как ваше здоровье, Николай Васильевич? Ходят слухи, что   занемогли, на работу не выходите. Аль на поправку дело пошло?
           -Какая сорока натрещала?
           -Из лаборатории весточка прилетела.
           -Вы были там?!
             -Не мы, а господа галломаны. Те самые, кто на вас босяков науськал. Случайно встретили сегодня с Лехой одного из них, и в том же самом месте, что характерно. Видать, им там медом намазано.
             -Ага! Вот вы где на пробку наступили! Заряна, не против, если мы с товарищами  устроим маленький перекур?
              -Курите хоть до посинения. Можете даже с дремотой.  До зимы далеко. А я пока на стол соберу. Гостей   потчевать полагается, да еще таких работящих.
         Комплимент  предназначался  Алексею, который, не теряя даром время и не приняв в расчет свое состояние, лихо  орудовал колуном, перехватив его у Кирпичникова.  К разговору не  прислушивался, внимательно следил  за тем, чтобы кого  ненароком не зашибить и себе что-нибудь не отпластнуть. Молодецкая  удаль, подогретая вином,  так и рвалась наружу.
             -О гостях, хозяюшка, не беспокойся! – откликнулся  Воронов. – Они не только напоены, но и накормлены!
              -Это ничего не значит! Мое дело – спроворить.
        Она определила на место  еще пару полешек и ушла в дом. Кирпичников поставил  «на попа»  два чурбана, на один сел сам, второй предложил Воронову:
             -Присаживайтесь, Михаил,  и рассказывайте, как проистекла ваша встреча с тем господином. Обошлось без эксцессов?
             -…Такие вот дела, Николай Васильевич! – закончил повествование Воронов. – А теперь ваш черед вещать. Почему ретировались? Как прошли испытания? Справился ли ваш прибор с патронами? Страсть, как интересно!
             -Испугало  то, что моими изысканиями, с ваших слов, заинтересовались иностранцы. А я – патриот. Без приставок «лже» и «псевдо». На чужого дядю работать не хочу и не буду! Потому и взял срочно краткосрочный отпуск,  «по семейным обстоятельствам», чтобы уйти в тень, не искушать судьбу.  Патроны прибор  не осилил. А вот кучку пороха, высыпанную из гильз, на расстоянии в три сажени сжег!
             -Невероятно!
             -А я о чем вам говорил?
    На крыльцо вышла Заряна, звонко крикнула:
            -Работнички! Мойте руки и за стол!
            -Еще не все заработали на хлеб-соль! – отозвался  Михаил. Девушка не отступилась:
             -Отработаете после. На трезвую голову и с твердыми руками. Поторапливайтесь, пока картошка  не остыла. Рукомойник и полотенце за крыльцом. 
             -Пойдемте, Михаил. Ее не переспоришь, настырная.  Алексей, угомонитесь.
       Пройдя мимо кладовок в сенях, мужчины открыли низкую дверь с высоким порогом и попали в обыкновенную крестьянскую избу. На крашеном полу лежат длинные  разноцветные половики. Справа   стоит свежепобеленная печь, повернутая к входной двери устьем. Стол накрыт в красном углу под иконами. Перед образами горит  лампадка, подвешенная на цепочке. На подоконнике между цветочными горшками развалился серый котище. Не поднимая голову, он окинул вошедших ленивым взором и вновь надолго зажмурился. На потолке в поперечном бревне ввинчено железное кольцо, назначение которого понятно одному Казанцеву. Точно под такой матицей его качали в колыбели. 
 Гостям  Заряна указала на длинную, «мужскую», лавку:
             -Проходите вот сюда. Красным гостям – красный угол!
        Сама расположилась на «женской», приставленной у открытого окна.  Помещение освещается керосиновой лампой, стоящей на столе в окружении разнокалиберных мисок с помидорами, огурцами. В крутобоком  чугунке   исходит паром  отварная очищенная  картошка.  Особняком  лежат на грубой оберточной бумаге крупные куски селедки. Разделочную доску занял  ржаной каравай.
               -Ну, наворотила! – воскликнул Кирпичников при виде разносолов. – Как на Маланьину свадьбу!
            -Скажете тоже, дядя Коля! – засмущалась девушка. – За пустой стол гостей не сажают! Отведайте, чего Бог послал!  Водки нет, не обессудьте!  Никого не ждала, а дядя Коля не большой любитель.
             -По уму, мы со своим угощением должны были придти! Не сообразили, полоротые! – сокрушенно произнес Воронов.
           -Кушайте, не оправдывайтесь! Не велика беда! На яички налегайте. Тут вареные. А здесь – свежие, недавно из-под курочек.  Все свое, за исключением селедки. Хлеб и тот из рукомольной муки.  Дядя Коля, нарежьте каравай.  Вот нож.
            -Мелете на крупчатке? – встрепенулся  Казанцев. – Моя мама тоже по сию пору ей пользуется.
             -Только на ней. Магазинную муку не признаем.
           -Позвольте мне, - напросился в помощники Михаил и проворно перехватил из рук девушки нож, протянутый Кирпичникову. – Хоть здесь применю нерастраченную физическую силу.
             -Пальцы не оттяпай! – предостерег Алексей. – А лучше доверь Николаю Васильевичу.
             -Ни за что! – уверенно заявил Михаил  и начал безжалостно кромсать каравай, придавив  его к доске левой рукой. Смотреть без слез на его неумелые попытки   было невозможно. Казанцев не выдержал:
              -Прекрати издеваться над  хлебом! Дай нож!
              -Ты не трезвей меня! – уперся Воронов, но, в конце концов, сдался.
       Алексей  прижал остатки каравая к груди и плавными движениями, к немалому смущению Михаила, ловко нарезал  аккуратные ломти.
        К большому удовольствию Заряны вскоре все активно двигали челюстями. Трудно было поверить, что кто-то совсем недавно побывал в ресторане и сытно в нем откушал.  Известное дело: за компанию жид кирпич проглотил.
         Казанцев посмотрел на окно, затем на Заряну.
              -У нас дома поверье есть: если через открытое окно влетит  птица – быть беде. Может враки, но на всякий случай без особой нужды не открываем.
             -Намек поняла, сейчас закрою.
Алексей смутился:
             -Я не намекал! К слову пришлось.
             -Все равно закрою, чтобы комарье не налетело. Тошка, подвинься!
               -Почему «Тошка»? – поинтересовался Михаил. –Сокращенное от «Тимофей»?
              -Маленьким нашли между картофельных грядок. «Картошка» – «Тошка».
         За трапезой  Воронов продолжил разговор, начатый на улице:
             -И где же вы провели свой невероятный эксперимент, Николай Васильевич?
             -Выражаясь военным языком, в полевых условиях: на Ледяной горе, на дне одной из карстовых воронок, к которой можно было подъехать на машине. Там и поджег порох.
              -Почему на машине?
              -Потому что прибор получился громоздким. Гроб с музыкой, какой-то! На руках не унести. Да и далековато.
               -Вы меня извините, Николай Васильевич,  но все же плохо верится, что подобное стало возможным!
             -«А она все-таки вертится», Фома вы неверующий! – твердо воскликнул Кирпичников.
            -Товарищи, о чем речь? – спросил Казанцев, будучи в полном неведении.
            -Да вот Николай Васильевич утверждает, что изобрел прибор, который в состоянии поджигать порох на расстоянии. Мало того, он его успешно испытал!
             -Это действительно так, Николай Васильевич? – удивился Алексей.
            -Истинно говорю!   
        Заряна недолго составляла за столом компанию мужчинам. Прислонясь  к печке,  внимательно  следила за едоками,  заботливо наполняя опустевшие миски новой порцией продуктов из сеней. Два раза подливала в кувшин забористый квас.
            -А энергию откуда брали для испытания? – любопытствует Воронов, по-прежнему пребывая в неверии и не скрывая своего скептицизма.
            -Выпросил на работе походный генератор. Транспортировали отдельно  на втором грузовике.
             -Значит, были свидетели вашего чуда?
             -Да. Шофера и электрик.
               -Не вняли моему совету насчет секретности?
               -Внял. Еще как. Но тут был крайний случай. Без помощников ничего бы не сделал. Я, конечно, их предупредил, чтобы держали рты на замках.
              -Где вы видите применение своего открытия?
              -Вы, Михаил, слышали что-нибудь о взрывах в мирных целях?
              -Разве они могут быть мирными? – удивился Казанцев. – По мне, это все равно, что сказать: «сухая вода».
             -Действительно. Нонсенс какой-то! – поддержал его Воронов.
             -Вода, возможно, и не бывает сухой. А мирными  взрывы еще как могут быть! При прокладке тоннелей, при добыче руд открытым способом в карьерах, при строительстве дорог. Представьте себе такую картину. В труднодоступное место скидывают с аэроплана или дирижабля взрывчатку. Я нацеливаю свой аппарат на нее, нажимаю кнопку и происходит большой бах! Картинку «нарисовал» чрезвычайно упрощенную, схематичную, но довольно понятную. Препятствия к добыче полезных ископаемых, как-то: золоту, никелю, железу, устранены! Дорога к ним открыта! Какая экономия времени и средств! Не надо сверлить шурфы для взрывчатки, протягивать электропровода к детонаторам, рисковать при использовании бикфордовых шнуров! Достаточно увеличить дальность действия волн, чтобы находиться на безопасном расстоянии. Ведь при взрыве осколки горных пород разлетаются  далеко от эпицентра. Да и взрывная волна таит определенную угрозу.
         Про еду все забыли. Кирпичников был увлечен рассказом о своем детище, Воронов с Казанцевым с интересом  слушали.
              -Есть еще один плюс в беспроводном взрыве. Не взорвавшиеся заряды при горных работах часто оказываются погребенными под обломками породы, и доступ к ним крайне затруднен, а то и невозможен. Оставить их не взорванными нельзя. Зацепит кто-нибудь при дальнейших работах и случится беда. Что делать? Бикфордов шнур не подведешь, электродетонатором не воспользуешься. Тут-то и придут на помощь мои волны, которые не знают преград. Они вездесущи!
             -Это же царский подарок военным, о котором они даже мечтать не могут! – воскликнул Казанцев. Кирпичникову он поверил безоговорочно.
            -А еще бомбистам и террористам разных мастей! – добавил Воронов.
              -Этого-то, товарищи, я боюсь больше всего! Попадет мое изобретение к корыстным людям, быть беде. Потому   не обращался за помощью  к властям при Временном  правительстве, не беспокою  и   нынешние.
              –Вы совершаете большую ошибку, не доверяя Советской власти! - решительно заявил Михаил. Перспективы использования таинственных волн пошатнули его скептицизм. – Большевики – единственные, кто не на словах, а на деле доказали свое бескорыстие и миролюбие.  Декреты о мире и о земле красноречивое тому подтверждение.  Вам надо  без промедления отринуть все опасения и  обратиться к компетентным органам за помощью! Сами говорили, что ваши изыскания в копеечку влетают.
             -А я бы на первое место поставил   безопасность Николая Васильевича,  - поправил товарища Алексей. – Не дело заниматься разработками государственной важности  без государственной  защиты!  Николай Васильевич, Михаил прав. Надо сообщить куда следует, чтобы приняли меры!
             -Расскажем Третьякову! - Тут Воронов спохватился:  - Если, конечно, вы не против, Николай Васильевич. Решающее слово, по -любому, за вами. А то что-то мы тут раскомандовались!
            -Я не готов, Михаил,   сейчас  ответить однозначно. Надо хорошо подумать, все тщательно взвесить. И хочется, и колется. Три аршина – не показатель. Вдруг этим все  закончится? Окажутся тогда  мои старания бочкой данаид, а  нарисованные перед вами перспективы - красивой сказкой.  Грозилась  одна синица море поджечь. Не хочется без должных оснований лежать на чьих-либо плечах!
              -Николай Васильевич, к власти не глупые люди пришли. Разберутся, что к чему.

Глава  пятая

        Из сеней вбежала взволнованная  Заряна, сообщила:
             -Дядя Коля! Во двор вооруженные люди зашли! Я ни одного из них не знаю!   
Кирпичникова опередил Воронов. Он сидел ближе к выходу. Вернулся   чрезвычайно возбужденный.
             -Ресторанный знакомец! Выследили нас, Леха, как балбесов! Грамотно сработали!
            -Что будем делать?
            -В первую голову, подальше от окон. И не высовываться. Мужики, действительно, вооружены. Николай Васильевич, из той «золотой роты» нет ни одного. Правда, в сумерках мог и не разглядеть. Эти с виду посерьезней. Но такая же шваль, конечно!  Я пойду на переговоры  на правах «старого» знакомого. Заряна, из дома незаметно можно уйти?
            -Разве что огородами.
            -Уводи всех немедленно! Лампу не трогай! Пусть горит, как ни в чем не бывало!
             -Михаил, со мной ружье, то самое, - решительно напомнил Кирпичников. – На этот раз заряженное.
            -С ним много не навоюете. Там стволов вшестеро больше. Враз дом расколошматят, стекла выщелкают.  Сестра   по головке не погладит. Своим уходом развяжете мне руки.
             -Мне, что ли, с ними? – спросил Казанцев. – Не пойду! Не маленькие, дорогу сами найдут!
            -На тебе безопасность Заряны и Николая Васильевича.
            -Михаил, с вами не станут церемониться!
             -Поэтому, Николай Васильевич, быстро уходите!  Не ждите у моря погоды! Отдайте ружье Алексею. Он не вооружен. Я, сколько смогу, постараюсь их задержать.
               -Я тебя не оставлю! – уперся Казанцев. – Ты тоже безоружен! Патроны из нагана у Владислава в Исаковке остались. Забыл, разве?
              -Помню. Потому не теряй время! Сколько смогу, задержу их, посажу на метлу. Твое самопожертвование ни к чему хорошему не приведет! Сведешь Николая Васильевича с Третьяковым. Извините, Николай Васильевич, за то, что принимаю решение волевым порядком. Время на раздумья кончилось, даже не начавшись.  Не шуточная карусель вокруг вас раскручивается. Мы не имеем право рисковать вашей головой. Получится  что-нибудь у вас, нет ли - дело десятое. Ходу! Ходу! Хозяюшка, спасибо за хлеб-соль! Извини, что не избавили от расходов!
             -Мне любой гость в радость!

            -Quelle surprise!  – как можно радушнее улыбнулся Михаил,   спускаясь с крыльца. На настороженные разбойничьи физиономии пришельцев старался не смотреть, все внимание - завсегдатаю ресторанов. Далеко не пошел, ограничился парой шагов. – Je suis content de vous revoir! 
            -Не могу ответить тем же. От вас одни неприятности.
             -Что случилось с вашим французским? Такой великолепный прононс!
             -Мои люди иностранным языкам не обучены. А я хочу, чтобы они все понимали, во избежание недоразумений. Народ серьезный и непредсказуемый.
             -Неужели, и эта наша  встреча чистая случайность?
             -Не буду лукавить. Я знал, что вы здесь. - Мужчина сделал шаг вперед. Остановившись, прикрыл сцепленными руками пах. – И это хорошо. Вы кажетесь мне человеком  здравомыслящим, несмотря на то, что под шафе.
              -Уверяю вас, я на самом деле такой и есть. Вам не показалось. Может, познакомимся  поближе? Судьба сводит в третий раз, а мы даже имен друг у друга не знаем. Я - Михаил!
              -Бернард , по-французски. Можно я так и буду вас величать?
             -И вы туда же! Почему  всем так нравится обыгрывать мое имя? Острословы доморощенные! Чем плох «Михаил»?  Черт с вами!  Как вас величать?
             -Аполлинером, что значит «разрушитель». Полностью соответствует моим внутренним убеждениям.
             -По виду не скажешь.
              -Обманчивая внешность – обычное дело. Я – представитель французского пролетариата. Прибыл в Россию для оказания практической помощи вашей революции. Как вы знаете, у нас есть опыт Парижской Коммуны.
              -Далеко забрались! Наши революции в столицах происходят, как и у вас. Эти граждане тоже из пролетарского сословия?
              -Мы – люмпены! – брякнул чей-то пьяный голос за спиной Аполлинера.
                -Молчи! – осадил Аполлинер. – Нашел, чем гордиться!   
              -А что? Звучит солидно! – возразили ему.
Воронов прервал перепалку:
              -Что-то с трудом верится в ваше пролетарское происхождение, гражданин Аполлинер!  А если серьезно, без тумана?
              -Наша организация еще недостаточно известна, чтобы заявлять о себе во всеуслышание. Но для вас, Бернард, сделаю исключение. Мы – «освободители»!
                -Действительно, ни разу не слышал. И кого от чего освобождают ваши люмпены? Карманы граждан от кошельков?
              -Ваша ирония уместна до поры. Но нет времени на дискуссии. Люди начинают проявлять нетерпение. У нас, французских пролетариев, говорят: «Покуда жирный похудеет, худого черт возьмет».
              -Что сие значит? К сожалению, во французском фольклоре не силен.
               -Нельзя долго ждать.  Отдайте инженера, и мы мирно расстанемся. Может, даже подружимся. У нас ведь как еще  говорят: «Один друг лучше ста священников».
             -Не могу. С какой радости выдавать российского подданного представителю иностранной державы?
             -Понятно! – Аполлинер оглянулся на свою камарилью, скомандовал: - Господа, в дом!
              -«Господа»?  Аполлинер! Еще в прошлом году в нашей стране  ликвидировали  сословные деления. Сейчас мы все  -   граждане Российской  республики. Разве, не слышали? 
             -Вперед, за инженером, «люмпены»! - повторил команду «освободитель».
             -Постойте! Думаете, что Кирпичников  в доме?! – Воронов сделал удивленное лицо. –  Заблуждаетесь, уверяю вас!
            -Почему тогда вы тут?
             -В  гости зашел… к даме сердца. Житейское дело.
            -Вдвоем  на свидания ходите?
             -Попросил друга  помочь дрова расколоть. Что особенного?
            -Все бы ходили работать после ресторана. Обычно, наоборот делается.  В дом, я сказал! – Аполлинер начал терять терпение. Не все до сих пор выполнили его распоряжение. Михаил вверг их в сомнение. Воронов демонстративно посторонился:
             -Пожалуйста, граждане, проходите.  Вы с ними, гражданин Аполлинер?
             -Мы с вами, Бернард. Чтобы винта не нарезали.
             -Ну и манеры! То по-французски  изъясняетесь, то вдруг на блатной язык переходите. С кем поведешься? Не к лицу вам блатная музыка!
              -На каком языке вы запоете, когда мои люди Кирпичникова выволокут? С удовольствием послушаю любой!
            -Не дождетесь. Повторяю: нет там никого. Интересно, какие тайны стремитесь получить от рядового инженера, проживающего в захолустном провинциальном городке? И как это может помочь нашей революции?
             -Контрреволюции, если быть точным.
             -Вот это уже  ближе к истине. Что-то ваши люди  долго колупаются, не находите? Поболтаем по-французски, чтобы время с пользой провести? Давно не практиковался. Как бы навыки не растерять.
             -Я репетитор никудышный.
               -Тогда я хоть  дров поколю, пока луну тучки не накрыли. Скоро на ночное дежурство, а работы непочатый край, сами видите.
             -Не спешите. От  топора  советую держаться подальше.
             -Это колун.
             -Не вижу разницы.
             -Совсем, как я, до недавнего времени! – умилился Михаил. Из дома вывалились обескураженные «люмпены». Один еще с крыльца развел руками:
             -Никого!
             -Все обыскали?
             -Все, где можно спрятаться. Были они тут. Ушли совсем недавно. На столе остатки жратвы, не успели за собой прибрать.
             -Сколько человек трапезничало?
             -Не меньше трех.
         Аполлинер вплотную подступился к Воронову:
              -Где Кирпичников? Где ваш товарищ? Где «дама сердца», в конце концов?
               -Ушли куда-то, наверное, - беспечно ответил Михаил. Вернулось душевное спокойствие, покинувшее его при выходе из дома. Все это время был на взводе, готовый ко  всяким неожиданностям.
             -Издеваешься? Заболтал и доволен? Дал возможность скрыться? – Аполлинер повернулся к своим людям: - Посмотрите в сарае, пошарьте в огороде!
        Расширенный поиск также не принес результатов. Не солоно хлебавши, граждане столпились возле предводителя. Посыпались предложения:
             -Поджечь халупу! Если спрятались, сами выползут из норы!
             -Блондинчика с пристрастием попытать! Все расскажет, когда жопу на онучи рвать станем!
             -С собой забрать, и обменять на интеллигента!
             -Пустое! Никто за этого дохляка не заступится!
«Освободитель» заглянул в глаза Воронова:
            -Слышал? На каком варианте остановимся?
           -По правде, ни один не нравится.
Его слова встретили дружным хохотом.
           -Не нравится ему!
           -Не дурак!
           -Дорожит своей шкурой!
           -Не хочет на нос понос, на жопу насморк!
     При последней фразе Воронов обратился к вожаку панургово стада:
             -Серьезный народ, говорите? Из какого воруй - городка набираете помощников, гражданин Аполлинер? Разве,  не ясно, что  из  вороньего гнезда не взять куриного яйца? Хотя понимаю: всякий считает своих гусей лебедями!
             -Agood manis hard to find!  Мешки с соломой! – зло прозвучало в ответ.  – Уезжаем!  На волос опоздали! Ни дом, ни чекиста не трогать…  до времени! Встретимся еще на узкой дорожке. – А Воронову сказал:
              -Похоже, ты, Бернард, бросил нам перчатку! Я поднимаю ее.
              -Bonne chance!  – не удержался от сарказма Михаил.
             -A tout a l*heure!  – буркнул Аполлинер. Добавил  громко, чтобы все услышали:
              -Зря встал поперек нашего пути! В порошок стерем!
         Воронов не мог допустить, чтобы последнее слово осталось за другим. Потому ответил не менее громогласно:
              -Скажи  еще что-нибудь. Давно не слышал, как змеи шипят.

Глава  шестая

        Третьяков кивком головы указал  Воронову на стул перед своим столом, продолжил разговор по полевому телефону. И все время указательным пальцем левой рукой машинально стучал по клавишам пишущей машинки с заправленным в каретку листом бумаги:
              -Взломали замки в пакгаузе малой скорости и в товарном складе, сложили товар на пять подвод и убыли в неизвестном направлении… Преступники также не известны …  Одного часового застрелили. Второй, тяжело раненый, в больнице… Нет, говорить пока не может… Мои ребята занимаются поиском. Разрешите по такому случаю задействовать  Воронова и Казанцева? Один как раз у меня…Товарищ председатель ГубЧК, людей катастрофически не хватает!.. Есть!.. Слушаюсь!.. Постойте! Это же черт те что, и сверху бантик!.. А не жирно будет? Неизвестно, выйдет ли толк… Три сажени всего… Согласен, мало еще своих изобретателей… Будет сделано!… Не беспокойтесь… Насчет этого будьте уверены. Обязательно разбужу. И непременно посреди ночи, не постесняюсь…  Постараюсь специально подгадать…  Ясно, что только в случае чрезвычайной ситуации… Как иначе? Мы же с вами из «чрезвычайки». До свидания, товарищ председатель ГубЧК!
         В сердцах бросив трубку на рычаги, Третьяков сердито посмотрел на Воронова, разглядывавшего следы недавнего террористического акта, совершенного «Гусельниковым» с помощью Казанцева.
               -В рестораны больше  ни ногой! Пьешь ты, а у меня голова от похмелья болит!  Заварил кашу, а расхлебываю, опять же, я!
             -В каком смысле, Глеб Борисович? – с недоумением спросил Михаил. – Я же с вашего одобрения…  Чтобы, значит, знать чаяния простых граждан… Проникнуться, так сказать…
Договорить начальник не дал.
                -Не юродствуй! Простые граждане дома едят и расслабляются! А у тебя завсегда так: до церкви склизко, до кабака близко! Все разносолы подавай, пивка свежего, водочки холодной!
              -Не пойму, что в этом плохого? Советский гражданин имеет право на вкусную и здоровую пищу… слегка сдобренную бодрящими напитками.
               -Ограничишься ты «слегка», как же!
                -Так ведь не четырнадцатый год. Сухой закон отменен.
                -Слушай сюда, демагог. – По всему было видно, что Третьяков  успокоился после телефонного разговора, начал адекватно мыслить. – Мне сообщили,  что в городском комитете партии по поводу твоего Кирпичникова и его изобретения состоялся сугубо конкретный и деловой разговор. Там до сих пор под впечатлением демонстрационных испытаний, проведенных  инженером на прошлой неделе на военном полигоне. Да что я тебе говорю! Ты сам там присутствовал. Обещали выделить инженеру автомобиль, красноармейский паек и продовольствие: сыр, масло, шоколад. Сказали прямо: «Раз изобретатель категорически отказывается переезжать в Москву, создадим ему здесь человеческие условия.  Хоть  мы находимся в очень затруднительном положении, для него все найдем. У нас еще мало своих, советских, изобретателей».
             -А в этом что плохого?
             -Плохо то, Топтыгин, что Кирпичников в качестве охранников хочет видеть тебя  с Казанцевым, и никого другого! И там, - Третьяков ткнул пальцем в телефонный аппарат, - пошли ему навстречу! Мои доводы по поводу дефицита с кадрами даже до конца слушать не стали. Оказывается, всем тяжело, не мне одному. А то я не знал! Государственные интересы, сказали, превыше всего.
              -В политической близорукости не обвинили?
             -Позубоскаль, позубоскаль! После завершения эпопеи с Кирпичниковым ко мне ведь обратно придешь. Тогда я вдоволь поиздеваюсь над тобой, умником!
              -Не наговаривайте на себя, Глеб Борисович! Все знают, что вы не злопамятны и отходчивы.
             -По-видимому, и там, - на  этот раз палец  Третьякова вознесся к потолку,  - осведомлены  о моей слабости.  Опровергли все доводы.
           -И что дальше?
           -Немедленно поступаете в распоряжение изобретателя!
           -В радиолаборатории  вопрос утрясли? За вынужденные прогулы Николая Васильевича не уволят?
              -Оформили, как мобилизованного в Красную Армию.
              -Он так и живет в казарме с красноармейцами?
              -Поверь, его неплохо устроили. Выделили отдельную комнату. Питается за  государственный счет. Мелкие неудобства  компенсируются абсолютной безопасностью. Недолго  осталось ему  там  куковать. Подходящее место  уже подыскали. Это бывшее имение помещика Мельникова. Разрушено  частично в пятом году в ходе крестьянских волнений, но не сожжено, как другие. Условия для проживания и работы шикарные! Я ездил,  все осмотрел. Огромный парк, фруктовый сад, пруд, беседки! Фонтан, опять же! Без воды, правда.  В двухэтажном доме масса комнат. У каждого из вас будет по опочивальне. Заживете как баре.  Осталось достать  бензин для походной электростанции. Саму станцию уже установили, провели в дом провода. Обслуживать ее будет человек, присланный из ГубЧК. Некий Локтев. Говорят, ценный сотрудник, а также дока по части электричества. Потому к нам и направили. Помимо всего прочего будет негласно контролировать работу Кирпичникова, ход выполнения испытаний и экспериментов, чтобы все шло без сучка и задоринки и в максимально сжатые сроки. Наверху   рассматривается   вопрос о возможном серийном выпуске аппарата Кирпичникова для эффективной защиты Советской власти от внутренних и внешних врагов. Инженеру пока об этом не говорят. В настоящее время по  его списку  приобретаются  недостающие приборы, материалы и детали. Как все подвезут, можете вселяться. 
              -Ничего себе заданьице! Ладно, не будем о грустном! Что-то удалось выяснить насчет «освободителей»?
                -Нет такой организации на просторах России! Она была придумана лишь для того, чтобы запутать нас, отвлечь, пустить по ложному следу.
                -Почему они облачились в тогу французов?
                -Для форсу. Подоплека - министр иностранных дел  Франции Питон заявил в палате депутатов, что его страна не намерена признавать новое правительство России.
              -Почему лягушатники к нам неровно дышат?
              -Мы отказались платить царские долги, значительная часть которых приходится на французский капитал. Десятки тысяч средних и малых буржуа являлись держателями акций предприятий на нашей территории, вкладчиками банков, обладателями облигаций военных займов. С приходом революции они понесли колоссальные убытки. Отсюда и нелюбовь, тявканье в наш адрес. Да собака лает, а караван идет! Ну, высадили они недавно свои войска в Мурманске наряду с английскими и американскими! И что? Не позволили им развернуться! Так называемые, «освободители» подвели под свои грабительские деяния политическую платформу. Дескать, раз Россия отказалась возвращать нам, честным французам, царские долги, вернем себе сами, сколько сможем, свои кровные. И вот они уже не просто разбойники с большой дороги, а обиженные Советской властью, коих и без того пруд пруди. Недалекие люди и заглотнули наживку с поплавком и грузилом. Одно дело помогать бандитам, другое – незаслуженно обиженным. Улавливаешь разницу? Чем еще босяков подкупили?  Сказали: поможете компенсировать убытки, мы поделимся с вами, озолотим. Дурни и клюнули. Прознав про Кирпичникова каким-то образом,  «французики» быстро смекнули, что с его помощью могут ухватить Бога за бороду.
             -Как вам так быстро удалось вывести Аполлинера и его гоп-компанию на чистую воду?
             -Оказывается, это мои старые знакомые! Раньше обзывались «анархо-коммунистами». Да волк меняет шкуру, не натуру. Специализировались на акциях, так называемого, «безмотивного террора». Организовывали в крупных городах взрывы в местах скопления народа  – в театрах, в ресторанах, на биржах. Боевики, одним словом. Революцию не приняли. К Советской власти относятся крайне негативно. Настоящее имя  твоего Аполлинера  - Стручков  Александр Юрьевич. Бандит с идейной подкладкой. В 1905 году начинал как боевик-революционер в отряде эсеров. После поражения восстания скрывался, занимался экспроприацией, связался с уголовниками и стал обычным налетчиком. Чем  его привлек Кунгур – не понятно. Однажды  я столкнулся с одним из его людей лоб в лоб. И крепко сел в галошу.  Попался на удочку, позволил себя перехитрить.  До сих пор без стыда не могу вспомнить ту встречу. Не так остро, правда, как в первое время. Если интересно, могу рассказать. Поучительная история.
                -Конечно, интересно! А не раскаетесь после?
                -Я не в том возрасте, чтобы не отдавать отчет своим словам. Стыд тогда глаза не выел, сейчас тем более этого не произойдет. Душевная травма зарубцевалась. Да и из песни слов не выкинешь. Были в моей биографии далеко  не геройские поступки, чего уж там. Устраивайся поудобней и мотай на ус…
        Скромно одетый мужчина зашел без стука. Под мышкой  зажат бумажный сверток. Глеб Борисович оторвался от бумаг, недовольно посмотрел на бесцеремонного посетителя.
              -Я занят! Выйдите в коридор!
Мужчина, ни слова не говоря, стремительно прошел к столу, развязно уселся  на стул для посетителей. Комиссар ЖЧК побагровел:
               -Что за манеры?! Вон из кабинета! – Его рука потянулась к звонку для вызова караула. Посетитель выхватил из-за пояса револьвер:
             -Пальчики подальше от клавиши! Нашему разговору свидетели не к чему!
Третьяков подчинился. Мужчина удовлетворенно хмыкнул.
              -Ладушки!  Сила  завсегда солому  сломит! Так же послушно сделай то, о чем попрошу. Твои архаровцы вчера ссадили с поезда нашего человека. Барыгу, по-вашему.
              -Мы за сутки не один десяток ссаживаем. Кого имеешь ввиду?
             -У нашего было три шевиотовых костюма и горсть женских цацек.
              -Помню такого. Сидит до выяснения личности. При себе не имел   документов.
              -Выпусти  парнишку! Товар  у него чужой, а документы свои  потерял. Когда их еще выправят. Чего ему зря томиться?
             -Выпустить?  Ни с того, ни с чего?
             -А чего медлить? Пребывание в кутузке  здоровье не прибавляет. По себе знаю.
             -А если пошлю тебя куда подальше?
             -Стрельну. У меня не заржавеет. Не веришь?
             -С тебя станется. Как выйти после собираешься? На выстрел уйма народу сбежится.
             -В этом сверточке – бомба. Ее мощности хватит на всех.
             -Блефуешь!  Она и тебя не пощадит.
               -Как сказать, как сказать. Средство одно знаю. Тебе не скажу, чтобы не воспользовался. Нет, если ты не веришь, делай, что считаешь нужным. Я по-честному предупредил. Решайся уж на что-нибудь! Сделаешь по-своему, ты труп в любом случае: от пули ли, от бомбы ли. Только бомба кроме твоей жизни еще несколько унесет. Оно кому-то надо? Дай команду, чтобы выпустили парнишку, и разойдемся краями. Для вас тот человек ничего не значит, для меня – близкий товарищ, друг, можно сказать.
               -А как бы убедиться, что у тебя действительно бомба, а не кулек с конфетами?
              -Что такое нитроглицерин, знаешь? Не тот, чем сердечники спасаются.
             -Знаю, слышал.
             -А как он выглядит, знаешь?
             -Нет.
             -Вот! Тогда и смысла не вижу в демонстрации. Сравнить-то не с чем. Звонишь, или дальше будешь резину тянуть? Она ведь может порваться.
            -Твоя взяла! Алло, барышня! С начальником следственного отдела соедините… Бубнов? Здравствуй! Третьяков! Про вчерашнего  фраера с пиджаками что-нибудь выяснил? На месте топчешься? Я так и думал. Отпускай его, не заморачивайся! Случилось! При личной встрече, не по телефону…  Я того же мнения, что жираф большой. Бумаги? Неси, подпишу. Только не спеши… Минут через тридцать.
        Третьяков потер освободившуюся от трубки ладонь об угол стола. Опустить руку ниже, к кнопке, не рискнул.
             -Все слышал, можешь быть свободным! Проваливай, я сказал!
             -Не спеши выпроваживать. Сюда должны позвонить и сказать, чем все закончилось.
             -Рисковый ты, как я погляжу!
            -Ничего не поделаешь, товарища выручаем.
            -Нужный человек?
            -Хороший.
             -Когда обоих поймаю, посажу в одну камеру. Чтобы не чахли в разлуке.
            -Помечтай. Оно не вредно.
       Зазвонил телефон. Третьяков потянулся по привычке. Посетитель опередил.
            -Алле! Так, так, так… Угу! Уходите! Не задержусь… Будем прощаться, Глеб Борисович? Да ладно вам дуться, как мышь на крупу! Может,  повезет и, действительно, поймаете когда-нибудь. Тогда и возьмете сполна. Слова не скажу против. Сверточек оставлю на подоконнике. С этого момента он на прицеле моих друзей на улице. Им хорошо видно все, что происходит в твоем кабинете. Встань в угол, к сейфу. Покинешь, когда услышишь свист. Выйдешь раньше, по бомбе стрельнут. Тогда уж не взыщи.
        Третьяков послушно отстоял отмеренный отрезок времени, то есть, до залихватского свиста. Вызванный сапер в опустевшем здании  пробыл недолго. Вышел с кирпичом, протянул его недоумевающему Третьякову.
            -Зачем он мне?
            -Ваша «бомба», товарищ комиссар!
            -Ну, мерзавцы! – только и сказал Глеб Борисович, и поспешил скрыться в своем кабинете, чтобы окружающие не видели, в какую краску его вогнал строительный материал.
               
Глава седьмая

               -Такая вот произошла со мной конфузия! Да пока не попадешься на удочку, не станешь знатоком.  Каждая неудача прибавляет ума. А сейчас пойдем, послушаем лекцию «Кунгур сегодня». Начальник станции пригласил лектора, а народу собралось  полтора Ивана. Попросил, чтобы выручили его, пришли для кворума. Ему страсть как неудобно перед лектором. Не хочет, понимаешь, в грязь лицом ударить. По музеям нам ходить недосуг. Воспользуемся случаем, когда гора пришла к Магомету.
             -Глеб Борисович, не уговаривайте. Я согласный. Леху бы Казанцева за компанию. Он Кунгуром очень интересовался.
             -Постарайся побольше запомнить, потом ему расскажешь.
             -Куда идти?
             -В комнату кондукторского резерва.
       Шесть человек из разных служб добросовестно слушали выступление… Заряны! Михаил споткнулся на ровном месте. Если бы Третьяков чуть замешкался в двери, то нос Воронова сплющился бы об его спину.
        Заряна, не прекращая говорить, взглянула на опоздавших и продолжила, как ни в чем не бывало. Свободные стулья оказались только в первом ряду, и чекистам пришлось расположиться прямо перед лекторшей, что Михаилу даже понравилось. С Заряной он не виделся давно. Сразу отметил, что девушка стала еще краше.
         Он наклонился к Третьякову и, едва не вгрызаясь в начальственное ухо, прошептал:
            -Вы знали, кто будет выступать?
        Глеб Борисович  утвердительно  кивнул головой, не отрывая взгляд от прекрасной сотрудницы музея.
            -…На сегодняшний день в Кунгуре четырнадцать храмов и один женский монастырь. Главным, конечно же, является кафедральный Богоявленский собор на Соборной площади. Мы с вами его называем Новым собором. Строительство этого величавого пятиглавого сооружения велось с 1894 года на средства кунгурских купцов-кожевников Пономаревых. Его возведение завершилось в прошлом году, но он до сих пор не освящен и, по всей видимости, этого никогда не случится. Церковные обряды проводятся в двух часовенках, что по соседству с ним. На Соборной площади, вы знаете, стоит еще один храм,  с зелеными куполами. Это Благовещенский собор. Жители его называют Старым собором. Он примечателен тем, что является первым основательным каменным зданием в городе. Построен был в период с 1700 по 1704 годы. Некогда Кунгур был торговым и ремесленным центром Урала. В нем и сегодня сильно развито множество народных промыслов. На первом месте, безусловно,  обработка животных продуктов: кожевенное производство, чеботарное, шорное, пимокатное. Налажено производство по обработке дерева. Не стоит забывать такие промыслы, как: санный, каретный, бондарный, колесный. Не лишне упомянуть производство корзин и спичечных коробков. Много хороших слов заслуживают мастера кузнечных, медных, слесарных дел, гончары. Можно смело сказать, что наш Кунгур – это город мастеров! Благодаря кунгурским купцам чай в 19 веке стал популярным российским напитком…А сейчас отвечу на вопросы, поступившие в ходе лекции. Действительно, Кунгурская ледяная пещера на протяжении длительного времени   служила местному населению безопасным убежищем. Так было, когда свои опустошительные набеги совершали татары, остяки,  вогулы.  Во время башкирского бунта в городе в живых от всего населения осталась лишь та часть, которая  спряталась в пещере.  Существует поверье, что в ней скрывался Ермак с дружиной.  Немного об ее истории. Неизвестно, кто открыл пещеру. Достоянием науки она стала со времен Ремезова, известного русского картографа и историка. Побывав в Кунгуре в 1703году, он составил первый план пещеры. По определению ученых ее возраст 10-12 тысяч лет!   До 1914года пещера находилась в руках купца Черноусова, который один из гротов приспособил  под  склад  рыбы! В 1914 году пещерой заинтересовался внук известного путешественника Кирилла Хлебникова Александр Тимофеевич Хлебников. Он заключил договор с Филипповским обществом на право аренды пещеры на двенадцать лет с обязательством сделать ее для всеобщего обозрения. Слово свое сдержал. Сегодня каждый желающий может посетить пещеру, пообщаться с ее неутомимым  исследователем  и  одновременно  смотрителем,  тем самым Александром Тимофеевичем Хлебниковым. .. Землетрясение, редчайший случай в истории Кунгура, произошло  10 августа 1915года. Ветхие дома по бревнышку разваливались. Представьте, какая была сила.  Кто-то из вас наверняка помнит. Времени немного прошло…  Первый поезд на станцию Кунгур прибыл 1ноября 1904, сразу после завершения строительства железнодорожной ветки… Для чего правительство решило перевести стрелки часов на 2 часа вперед с 1июня? В связи с режимом максимальной экономии в стране. Перевод стрелок  должен помочь нашей Советской власти в условиях материального оскудения  сэкономить множество осветительного материала. Так, кажется, сказано в постановлении правительства. Не забудьте, что обратный ход стрелок нужно произвести в ночь с 15 на 16 сентября сего года, но всего лишь на 1 час назад…
Не оговорилась ли я, назвав Кунгур «самым большим городом в России»?  Не оговорилась. Поясню, почему. Некогда путешествовал по России иностранец. В середине осени добрался до Урала. Рано-рано утром подъехал к окраине какого-то населенного пункта, спрашивает у кучера: «Что за местечко?» Тот отвечает: «Кунгур, ваше благородие!» Иностранец шторку задернул и вновь задремал. Через пару часов проснулся, выглянул в окошко. Стоит его экипаж посреди улицы в огромной луже и выехать не может. Снова спрашивает у кучера: «Где мы?» «В Кунгуре, ваше благородие»! Когда  в очередной раз  посмотрел в оконце, то увидел, что лошади едва-едва ползут  по непролазной грязи на выезде из  какой-то деревеньки. «Что проехали?».  « Кунгур, ваше благородие!».  Иностранец в очередном послании жене и пишет: «Самый большой город в России -  Кунгур. Мы проезжали через него сутки». Смейтесь, смейтесь. А ведь это  - быль! Так что поздравляю вас! Вы  действительно живете в самом большом городе России!.. Кунгур посещали и личности исторические. В 1790 году по пути в ссылку  у нас останавливался Александр Радищев. О городе он оставил следующую запись в своем дневнике: «Город старинный, худо построен. На площади стоят двадцать пушек чугунных на лафетах, из коих три годных». В 1837 году в Кунгуре побывал Василий Жуковский, поэт, переводчик, литературный критик. Он сопровождал будущего императора Александра Второго в его ознакомительной поездке по России. Его мнение: «Город в яме, народ – пьяный». Сподвижник Петра Первого Василий Татищев в Кунгуре организовывал первые на Урале арифметические школы для горнозаводских нужд…

          Воронов предложил Заряне проводить ее. Она с радостью согласилась, отказавшись от экипажа, любезно организованного начальником станции. Домой никто не спешил, и они долго гуляли по городу. Завершилась прогулка просмотром в  «Олимпе» картины «Отец и сын» с Мозжухиным и Тальновой в главных ролях. Расстались с неохотой после согласования даты следующего свидания.


               
                Часть пятая

Глава  первая               

        Двухэтажный барский дом с мезонином был  облицован  серым пещаником.  Как и стены подсобных строений: конюшни,  каретного сарая, людской избы, двух флигелей  – для дворовых и для гостей, часовни. Узкие высокие окна особняка заколочены почерневшими от времени досками. Колонны портика испещрены щербинками от пуль. Повсюду запущенность и следы вандализма.
        Въездная дорога обрамлена по обе стороны длинными узкими клумбами с декоративными цветами, густо заросшими  сорной травой.  В трех беседках с прохудившимися крышами  ни одной целой каменной скамейки. Половина плиток на стенах бывшего фонтана отколота, сквозь растрескавшийся раствор пробиваются ростки будущих зарослей акации. Сухое дно усыпано многолетней слежавшейся листвой; посередине нагромождена куча камней. Когда-то на ней стояла неведомая нынче скульптура.
        В заброшенном   парке  гордо стоит дюжина пирамидальных тополей. В двух местах через извилистый пруд перекинуты каменные мостки с перилами. Имение обнесено оградой из чугунных декоративных решеток на кирпичной кладке. Ее сохранность – большое чудо.
         В доме новые жильцы насчитали свыше двадцати комнат с деревянными потолками и с уцелевшим паркетом. Главный зал оснащен внутренним балконом для музыкантов. Ступени массивной деревянной лестницы  на второй этаж не скрипели и не проседали. Время над ними оказалось не властно. 
          На улице август. Щедро сорит сережками береза. Чернеет от спелых ягод черемшина. В саду плодоносит одичавшая вишня. Только раз донеслось из леса многократное «ку-ку». И как отрезало. Не успел Казанцев обратиться, как в детстве,  с вопросом: «Кукушка  сера, загадывай смело, сколько лет жить и когда помереть?» Приспело кукушке пора податься вдаль, в теплые края. От рукотворного  пруда в обрамлении тальника на все имение разносится утиное кряканье. По водной поверхности  без опаски плавает несколько  не пуганных утиных семейств. Михаил как-то попробовал выяснить численность водоплавающих. Быстро сбился со счета, возобновлять не стал.  Никому и в голову не приходит мысль попробовать утиное мясо. Довольствуются блюдами из жирных карпов и карасей, пойманных Михаилом.
        Электрическая станция с тарахтением исправно выполняет свои функции под присмотром приставленного к ней Самира Локтева, двадцатилетнего  веснушчатого  парня, бойкого на язык. Оказавшийся простым  в общении, он легко влился в коллектив.
               -Что за имя такое чудное – Самир? – спросил Воронов в первые минуты знакомства.
             -Говорят: арабское. Отец, азербайджанец, нарек, когда я был еще в утробе матери. О других  почему-то слушать не хотел.
             -Оно что-то означает?
             -Вроде как «собеседник», « рассказчик».
             -А родился бы девочкой?
             -Назвали бы Самирой, «поддерживающая разговор».
             -Так ты, выходит, не русский? С  первого взгляда и не скажешь.
             -Со второго тоже, - подхватил тему Казанцев. - Откуда в таком разе конопушки и русые волосы?
             -Матушкино наследство. Она у меня русская. По метрикам я тоже русский.
        Досуг каждый проводит по-своему. Самир в гостевом флигеле подолгу роется в  полуистлевшей кипе дореволюционных журналов. С интересом рассматривает иллюстрации, читает приглянувшиеся  публикации. Воронов с Казанцевым собирают переспелую малину, осыпавшуюся при малейшем неосторожном прикосновении, в недалеком хвойном лесочке ломают грибы. Дары природы - отличное подспорье в рационе, великолепное дополнение к красноармейскому пайку Кирпичникова, который он сразу  передал  в общий котел. Кашеварит Казанцев. Что бы ни приготовил, получалось сытно,  вкусно, разнообразно. Состоявшие на довольствии едоки не могут им нарадоваться. Николай Васильевич, не покладая рук, ворочает горы: чертит, сверлит, паяет, проводит непонятные эксперименты. После очередного  испытания на импровизированном полигоне, верный данному слову, ведет протокольные записи, в которых указывает силу тока, где и на каком расстоянии располагались  патроны, перед заграждением или позади него, на земле, под землей, вверху, внизу. При испытаниях неизменно присутствуют немногочисленные обитатели особняка. И не в качестве праздных зрителей, а как помощники: таскают взад-вперед всевозможное оборудование, помещают патроны на указанные изобретателем расстояния, часть из них засыпают землей, часть устанавливают на эстакадах разной высоты. Патронов не жалеют. В их распоряжении две цинки. Обещано столько же при необходимости, что  лишний раз подчеркивало, какое важное внимание уделяется работам Кирпичникова. Серьезных результатов пока не достигнуто. Похвастаться нечем. Однако, Николай Василевич не унывает. Что-то движет им, какая-то непонятная уверенность сквозит в его словах, поступках. На прочих обитателей имения ее не хватает. В них мало оптимизма, но себя ничем не выдают. По крайней мере, при изобретателе.
         Первый настоящий успех встретили бурно, с шумным ликованием. Тот день начался буднично: до обеда очередные испытания, подведение неутешительных итогов, разброд по своим делам. Казанцев священнодействовал на «кухне». Кирпичников закрылся в своей мастерской – лаборатории.  Локтев ушел на полигон. Воронов, заделавшийся заядлым рыбаком,  уединился с удочкой под  курчавой листвой  ракиты и сразу беззастенчиво уснул.
         С пригорка к  рыбаку поспешно спустился Самир, голый по пояс, в брюках с закатанными   выше колен  штанинами. На подходе к тальнику  у него засвербело в носу. Подставив лицо солнцу, быстро добился желаемого: громко, с удовольствием чихнул. Михаил, ошалевший спросонок, резко  вскочил. Разобравшись в ситуации, ругнулся:
               -Черт! Потише не можешь? Рыбу распугаешь!
               -Ты давно ее всю разогнал своим  храпом! Так понимаю, ухи нам сегодня не едать?
               -Обижаешь! Будет вам и уха, и жареха! Рыба на мой храп давно не обращает внимание. Привыкла. Ты чего такой взъерошенный? Случилось чего? С Кирпичниковым все в порядке?
              -Пашет, как пчелка.
             -Почему образцом трудолюбия выбраны пчелы? По мне больших работяг, чем муравьи, не существует.
             -Я в народном фольклоре не силен. Сказано «пчелка», значит «пчелка».
               -Ну и над чем сейчас кроптит наша «пчелка»?   
             -Решает вопрос с накоплением энергии. Создает какой-то мощный конденсатор. Параллельно конструирует генератор переменного тока с уменьшенным весом и дополнительной индукционной катушкой. Заводской его не устраивает своей громоздкостью. Ума палата! Редкого трудолюбия человек! Не нам чета!
             -Не скажи! Я вот с обеда удочку из рук не выпускаю.
             -Ага! В лежачем положении!
             -Я так для рыбы неприметней. Что-то ощутимых результатов у нашей «пчелки» не видно! Как бы ни прихлопнули лавочку! Удивляюсь терпению начальства. Все жду, когда нас потурят отсюда, и придет конец райской жизни!
              -Не будь таким пессимистичным! Кое-какие подвижки наметились. Смотри, что я нашел на полигоне! Никому не показывал. Сразу к тебе побежал.
Локтев разжал кулак. На ладони лежали две исковерканные гильзы.
             -И что? – спросил непонимающе Воронов.
             -А то! Помнишь, утром мы не досчитались двух патронов после испытаний? Подумали еще, что при счете ошиблись?
             -Отлично помню. Постой! Хочешь сказать, что это и есть те самые, недостающие?
             -Да! И никакие другие! Я землю чуть глубже копнул на всякий случай и обнаружил голубчиков!
              -Почему они такие растерзанные? – Но тотчас Воронова осенила догадка. - Ух, ты! Неужели, свершилось?!
            -Ага, дошло! У Николая Васильевича получилось! Дело сдвинулось с мертвой точки!
             -На каком расстоянии от аппарата были?
              -В тридцати двух шагах! Точно позже выясним, с линейкой! Пошли, обрадуем Николая Васильевича!
         Обрадовали, поздравили. От избытка чувств даже несколько раз подкинули в воздух. Пожалели, что не догадались запастись спиртным. Обошлись крепким бодрящим чаем. Эйфория не покидала два дня. А на третий …

Глава вторая

          На третий день страсти утихли, жизнь вошла в привычную колею. Вновь каждый занимался своим делом, но уже с большим энтузиазмом. Даже Воронов не притворялся, что увлечен рыбалкой. Стоял с удочкой по колено в воде, чтобы быть к рыбе поближе. Локтев бесшумно подошел сзади. Безмолвно сел за спиной рыбака. Михаил его приход не проглядел. 
              -Заменить хочешь?
              -Не, я выспался.
              -Думаешь, я стоя сплю, как конь?
              -Читать надоело. Слушай, какую историю сегодня в журнале нашел.  Дамочка после посещения ресторана хотела выйти на улицу…
              -Анекдот?
              -Истинная быль. Вертевшийся у выхода  здоровенный  пес ее не выпускает. Не лает, не кусает, просто загородил перед ней выход. Других выпускает, а ее ни в какую. Дамочка к собаке и с ласками, и с угрозами. «Я на машину опоздаю! – кричит персоналу. – Меня ждут!» Те зовут собаку: «Видок! Видок!» Видок на них ноль эмоций, фунт презренья. Сбегали за хозяином. Тот посмотрел на все это безобразие и говорит: «У вас, дамочка, имеется какая-то вещь, принадлежащая нашему заведению. Видка чутье никогда не обманывало. Отдайте, что взяли, и идите, куда вам надобно».  Дамочка  обиженную  изобразила: «Что вы! Да как вы смеете!» А время-то идет и она опаздывает. Плюнула на все и вытащила из муфточки серебряную ложечку. Собака сразу отошла прочь и пропустила воровку.
             -В восемнадцатом веке в Париже жил знаменитый по тем временам сыщик.  Тоже Видком звали. Отправил на каторгу не одну тысячу уголовников.
              -Наверное, в честь его собаку нарекли.
              -Может быть. Знаешь, что интересно? До того, как стать сыщиком, Видок был отъявленным разбойником. Не раз сидел в тюрьмах, совершал из них дерзкие побеги. Научился освобождаться от оков, рыть подкопы подручными средствами.
               -Как же он стал полицейским?
               -Однажды пришел в полицию города Лиона и предложил свои услуги для борьбы с преступностью  в обмен на прощение его прежних уголовных деяний. Ему отказали. Тогда он предложил главе городской полиции пари: если в течение суток сбежит из тюремной камеры и явится в полицию, его примут на службу. Если нет – останется в тюрьме добровольно. Пари Видок выиграл. Ему обещали забыть про его уголовное прошлое, если он очистит город от преступной нечисти. Бывший каторжанин с блеском справился с поставленной задачей.
              -Невероятно! А ты не вертишь вола?
               -Да чтоб у меня язык отсох! На, порыбачь. А я Леху проведаю. Что-то под ложечкой засосало. Червяки вон под тем лопухом. Вдруг пригодятся. Мне сегодня не везет.
                -Здорово на «кухне» не налегай, оставь место для ухи! У меня рука легкая. Без рыбы не приду.
               -Истинные рыбаки уху не едят! Удачи!
         По пологим ступенькам крыльца Воронов поднялся на портик, окунулся в прохладную утробу дома. Миновав ряд комнат,  заглянул к Кирпичникову.  Инженер, склонившись над загроможденным приборами столом, что-то паял.
              -Дело продвигается, Николай Васильевич? – еще с порога  спросил Воронов, тактично дав понять, что изобретатель в помещении не один.
             -Глаза боятся, руки делают, - откликнулся Кирпичников. Воронов подошел к высокому окну, заколоченному снаружи крест - накрест досками, выглянул сквозь щель на улицу.
            -Миша, может, сорвете, все-таки, доски? Сумрачно с ними!
            -Ни в коем случае! – привычно отклонил очередное поползновение Михаил. – Они придают зданию нежилой вид. А света достаточно. В крайнем случае,  можно стол к окну передвинуть.
             -Бутафория все это, не конспирация!  Наше присутствие здесь – секрет полишинеля. Тарахтение генератора слышно за сто верст.
             -В любом случае нам так спокойней. Что-нибудь надо? Помочь чем? Я в вашем полном распоряжении.
            -Поможете, если не будете отвлекать..
            -Ну, это  запросто!
       На стене импровизированной «кухни» висел плакат - единственное яркое пятно в помещении. Красноармеец пришивал на рукав шинели заплатку. Надпись гласила: «Красноармеец! Помни, что бережешь свое». Было еще два плаката в день приезда. Сорвали сразу по причине  антисоветской направленности. На одном вооруженные люди в фуражках со звездами мародерствуют на крестьянском подворье. И надпись: «Так хозяйничают большевики в казачьих станицах!» На втором растрепанная женщина держит на руках обнаженное тело мертвого ребенка. Вдали дымятся кирпичные руины – бывшее жилье. «Ваши родные и близкие стонут под игом большевистских комиссаров. Они мрут от насилия и голода. Они зовут вас. Идите же спасать их!»
        На  разожженном примусе, редкой  вещи в домашнем обиходе, стоял закопченный чайник с вырывающимся из носика паром. С примусом Третьяков расстарался.  Не преминул сообщить, что с таким же  агрегатом совершил экспедицию на Южный полюс в 1911году Амундсен, норвежский полярный исследователь и путешественник.
             -Леха, ты где?!
        Не откликнулся Леха. Михаил  снял чайник, затушил пламя. С биноклем  поспешил подняться в мансарду, чтобы обозреть окрестности:  ромашковое поле за оградой и старую заброшенную дорогу. Тревога закралась в душу. Не оставит никогда хозяйственный Казанцев без присмотра зажженный  примус. Что-то вынудило его срочно покинуть «кухню». 
         Резвились, приближенные линзами, белоснежные бабочки – капустницы. Перелетали с одного бело-желтого  цветка  на другой неугомонные пчелы.  Пастораль! Среди ивовых деревьев, рассаженных в стародавние времена для укрепления  берегов  искусственного водоема, видна  фигура рыбака.
       Михаил опустил бинокль и тотчас увидел Казанцева. Согнувшись в три погибели, с револьвером в руке, товарищ крался вдоль внутренней стороны чугунной изгороди. Что за дела?! Михаил вновь припал к окулярам, и все встало на свои места: по другую сторону забора, приминая траву, ползли параллельным курсом два человека! Все трое продвигались к воротам. Это что же получается? Закончилась аркадская идиллия?!  М-да! Вот тебе и пастораль! Не долго музыка играла!


Глава третья
      
        Кирпичников  трудился, не меняя позы.
             -Николай Васильевич! Чужие люди в гости пожаловали!  Делайте, что должно, а я пойду  к «гостям»! Алексей  уже готовит им встречу!
       Изобретатель  без  лишних слов выдернул  паяльник из розетки, вмонтированной в стол, нажал на неприметную кнопку под столешницей. Пол под столом с приборами и инструментом начал медленно опускаться. Образовавшуюся нишу закрыл щит, выдвинувшийся из-под соседних половиц под действием невидимых пружин. Сам Кирпичников, не мешкая,  скрылся в подвале, оборудованный для автономного пребывания непродолжительное время.
           Воронов перемахнул через  ограду, подкрался к пластунам сзади. С нацеленным наганом навис над ними.
               -Ходить разучились, господа не хорошие? Или перешли на подножный корм?
        Застигнутые врасплох, мужики, ни мало не смущаясь, встали, спокойно отряхнули одежду. Вскочил Казанцев, услышав голос Воронова. Перелез через решетку, зашел за спины  незнакомцев. Михаил распорядился:
              -Оружие на землю!
         Через минуту  у его ног лежали два одинаковых револьвера. Ни один из мужчин так и не проронил ни слова, чем вызвал немалое удивление чекистов. Хоть бы словечком обмолвились! Какая-то неправильность была в их поведении. Недоумение рассеялось быстро.
         Раздался выстрел, и вооруженная рука Михаила повисла вдоль туловища, прострелянная чуть выше локтя. Второй выстрел предназначался Казанцеву, но Алексей упал  в траву незадолго до этого, и пуля пролетела, не достав его. Зато нашла другую цель: одного из пластунов. Угодила точно в лоб. Второго лазутчика смерть застигла чуть позже. Он бросился к своему револьверу. Не дотянулся. Михаил выстрелил с левой руки и не промахнулся.
         Казанцев  ничего  этого  не видел. Он летел, сломя голову, в ту сторону, откуда раздались выстрелы. Догнать стрелка не успел. Человек запрыгнул в пролетку, яростно хлестнул вожжами по лошадиным бокам. Поднятый  кожаный верх надежно укрыл его, но Казанцев все-таки сделал два выстрела. Безрезультатно. Алексей оглянулся по сторонам, подобрал, замеченный в придорожных лопухах, карабин и побежал обратно, к усадьбе.
         В портике за столом Самир перевязывал руку Михаила. Обмывочным и перевязочным материалом служила казенная простынь, разорванная на неровные ленты.
             -Сильно задело?
             -К свадьбе заживет, - вымученно улыбнулся Воронов.
             -Тогда порядок! Недолго  мучиться. Заряна, поди, полным ходом к свадьбе готовится?
             -С чего взял? - покраснел Михаил. – Мы никому не говорили.
       Он был рад, что Кирпичникова в этот момент не было поблизости.
             -Имеющий глаза, да увидит!
             -Достал стрелка, глазастый? – поспешил переменить тему Воронов.
            -Резвым оказался.  Уехал на пролетке.  Но разглядеть успел. Это был Аполлинер, собственной персоной!
              -Что у него, нюх на Николая Васильевича? Так быстро обнаружить местонахождение! Николай Васильевич, вы, случайно, никакие особые флюиды не выделяете? – с иронией поинтересовался Локтев у только что подошедшего  Кирпичникова.
               -Хорошо, что  про  феромоны не вспомнил! – отреагировал шутливо инженер. – Обиделся бы. 
             -Товарищи, вы про что? – заинтересовался Казанцев. -  «Флюиды», «феромоны»! Что за фигня?
              -По мнению спиритов, флюиды - психический ток, излучаемый человеком, - объяснил Самир. И замолчал.
             -А феромоны? – подтолкнул Алексей к продолжению.
              -Пахучие вещества, выделяемые животными. Ими самцы привлекают самок и отпугивают врагов, - с улыбкой ответил Кирпичников.
             -Ребята, есть более простое объяснение появлению «освободителей» в наших краях, без всякой чертовщины! - произнес Самир, любуясь своей работой медбрата. - Сдается мне, вражеский осведомитель в вашем транспортном отделе появился! - Казанцев по-прежнему играет роль простого электрика, этакого    рубахи-парня, всячески дистанционируясь  от органов. - Но давайте, отложим этот вопрос  на потом,  а сейчас  подумаем вот о чем. Ранение у Топтыгина не сквозное. Пуля застряла в руке! Еще я не уверен, что не задета кость. Если пулю не извлечь, последствия будут плачевные. Повышенная температура – меньшее из возможных зол. Необходимо срочное хирургическое вмешательство!
             -Откуда такие глубокие познания в медицине, эскулап? – спросил Казанцев не без иронии, несмотря на серьезность ситуации. Откликнулся Кирпичников:
             -Самир прав! Тут не надо иметь семь пядей во лбу.
             -Одна моя подруга ходила на фельдшерские курсы в шестнадцатом году. На фронт дуреха собиралась! Полученные на лекциях знания закрепляла на мне. За несколько таких практических занятий я про медицину узнал больше, чем за всю прожитую жизнь. Она ведь, трещотка, ни на минуту не умолкала, объясняла каждое свое действие. Временами так бинтами голову обматывала, света белого не видел.  Поэтому, что такое пуля в руке, я хорошо представляю. Надо срочно резать и доставать!
             -Если сможешь, режь! – заявил, не задумываясь, Воронов. – Я согласен.
              -Для меня проще руку отпластнуть, нежели в плоти ковыряться! Специалист нужен. И инструмент специальный.
              -Хорошее дело! – воскликнул Казанцев. – На сто верст вокруг ни одной души! Появилась парочка и та скоропалительно отлетела в мир иной!
               -Значительно ближе ста верст есть деревня, - напомнил Кирпичников. – Мы мимо нее проезжали, когда сюда добирались. Забыли, разве? В верстах пяти, не дальше. Деревня большая. Вполне возможно, что в ней имеется лекарь.
             -Согласен. В моем селе три бабки успешно врачевали, - сообщил Казанцев. – Каждая по своей узкой «специализации». К ним из соседних деревень приезжали с различными хворями, а возвращались здоровей здорового. Заводи-ка, Самир, свой драндулет,  и дуй в деревню!
Под «драндулетом» Казанцев  подразумевал, выделенную для связи, мотоциклетку марки «Мото-Рев-Дукс», на которой приехал Самир в то время, как остальные путь от города до имения проделали в кузове грузовика. Обещанный для Кирпичникова легковой автомобиль передал всем большой привет. Никто его в глаза так и  не увидел.
              -Самир,  я поеду с тобой!  - решительно заявил Воронов. -  Вдруг и там только знахарки, божьи одуванчики! Никто не согласится на мотоцикле версты мотать! Разве что, связав по рукам и ногам. После этого вылечат, как же! Здорового человека в могилу сведут.
              -Телегу реквизирую,  якобы, для «нужд революции». Против этого никто  не попрет! А тебя ни за какие коврижки   не возьму. Растрясет по дороге, еще кони двинешь. Отвечай потом за тебя перед вашим Третьяковым. Не волнуйтесь, без  костоправа не вернусь, кто бы он ни был. А ты, Михайло, обязательно нас  дождись, не помри раньше срока. А там, глядишь, и передумаешь.
              -Ну и шуточки у тебя, балаболки!
                -Не ругайся, Леха. Надо же как-то подбодрить Топтыгина. Глянь, совсем бледный.
              -Возьми револьвер на всякий случай.
               -Да я окромя рогатки другого оружия сроду  в руках не держал!
               -Наука не хитрая, - подыграл Казанцев. - Знай, дергай за этот вот крючок. Он сам все сделает. А то вдруг еще на кого, не хорошего, нарвешься! Сам сгинешь, и Топтыгина через то за собой потянешь! Тьфу ты! И я туда же!
        Алексей  проверил револьвер одного из скоропостижно представившихся чужаков, протянул Самиру. Тот  неуклюже повертел  его, сунул под рубаху. Из флигеля выкатил  чудо техники  с  движком  под велосипедной рамой, педальным приводом  и широким рулем. Проверил наличие бензина в бензобаке, удовлетворенно доложил:
             -Все, кажись, в порядке!  Ждите! Я мигом обернусь! Помчусь не хуже курьерского! Смотри у меня, Михайло, чтобы, когда с доктором вернусь, был живее всех живых! – И укатил под громкое чиханье швейцарского мотора, не дожидаясь нелестных слов в свой адрес.
Глава четвертая

        В деревню Локтев заехал  со стадом коров, возвращавшихся  с пастбища. Малолетних пастушков пытать не стал, свернул в первый же двор, где под прогнившим навесом стирала женщина. Седые пряди свисали на влажный лоб, лезли в глаза. Белый вылинявший платок съехал на затылок. Пышным мыльным хлопьям тесно в деревянном корыте. Они переваливаются через край и множеством радужных пузырей  оседают на землю, выжженную куриным пометом.
               -Доброго здоровья! – поздоровался Самир. – В вашей деревне лекарь какой имеется?
Женщина выпрямилась, стряхнула в мыльную воду пену с рук.
              -И вам здоровья! Пойдемте, покажу.
Они вышли за ворота.
              -Колодец видите? Пятая изба за ним, под железной крышей, доктора. Только раньше завтрашнего дня вас не примет. Сегодня прием закончил.  – Женщина вздохнула, поправила платок. – У него день по минутам расписан. Встает, кушает – все по времени.  Собак своих и то в определенный час кормит. Домашних под каблуком держит. Все по струнке ходят. Нравится, когда перед ним спину ломают. А на наших глазах вырос. С младых ногтей знаем. Маленьким был, воды не замутит. А вырос урод уродом, прости меня, Господи!
        Самир переминается с ноги на ногу. Ему не терпится ехать в указанном направлении. Словоохотливая женщина не замечает его беспокойства, доверительно продолжает:
             -Один на всю округу, вот и задрал нос. За визиты дерет не по-божески. Испоганился мужик! Сердце мхом обросло!
        Самир протарахтел мимо цепочки баб с ведрами   у колодца, мимо крестьянских дворов с хозяйственными постройками. Несколько изб   стояло  без дымовых труб – там до сих пор топили по-черному. Дома не считал. Один стоял под кровельной крышей на каменном фундаменте,  двухэтажный,  с чердаком  и с двумя ярусами  створчатых окон. Двор окружен высоким дощатым забором. На  настойчивое бряцанье щеколды за ворота вышла  миловидная девушка в коротком ажурном фартучке поверх василькового платья.
             -Вам чего?
             -Не «чего», а «кого», деревня!  Доктора и побыстрей!
              -Виктор Иннокентьевич отдыхают. Приходите завтра в больницу.
      Самир спохватился, спросил запоздало:
              -А ты кто?
              -Горничная.
               -Извини за грубый тон. Я подумал, что ты из родни докторской.   Друг  при смерти. До утра может не дожить.
Девушка в нерешительности оглянулась на дом:
             -Я, право, не знаю, как и быть. Виктор Иннокентьевич страшно рассердятся.
               -Не бойся. Ты его только вызови на улицу. Я так дело поверну, что он про тебя  даже подумать  плохо не посмеет. А еще лучше проведи  к нему.
             -Ой, подведете! Рассчитают!
              -Не посмеет! Не при царе живем. Советская власть в обиду не даст.
              -Советская власть далеко, а Виктор Иннокентьевич рядом. Что с вашим другом?
               -Огнестрельное ранение. Погоди, а ты сама смыслишь в медицине? Возле доктора, как-никак, обитаешь. Может, без доктора обойдемся?
                -Нет, нет! Я не по этой части. Ладно, идите за мной. Провожу, а дальше сами действуйте. Ой, попадет мне!
                -Не беспокойся! Я же сказал, что не подведу. Спасибо большое!
        Самир вслед за горничной зашел в дом.  К указанной двери подошел в одиночестве. Девушка незаметно испарилась. Моложавый полный мужчина с небольшой бородкой клинышком, явно кому-то подражавший, лежал на софе и читал пухлый журнал. При неожиданном появлении чужого человека в опочивальне зачастил:
              -Вы кто? Вы зачем? Кто впустил? Даша! Даша!
              -Не дери глотку! Я на твою девку такого страха нагнал, что она без чувств на крыльце валяется! Вовремя потухла! Продолжила бы препятствовать, будучи в сознании, удушил бы! Собирайся! Моему товарищу срочно нужна твоя помощь! Станешь  ерепениться, ляжешь рядом с девкой!
                -Со мной этот номер не пройдет! Я с места не сдвинусь! – самоуверенно заявил доктор и демонстративно отвернулся к настенному ковру. Добавил, не оборачиваясь:
                -Не запугаешь, разбойник! Не на таковского напал! Я японскую джиу-джитсу знаю, тебе со мной не совладать!
               -Часом, не из городовых? Это их джиу-джитсу обучают.  «Селедка» нигде не припрятана? А бляха со свистком?
               -Можешь оскорблять сколько угодно, я своего решения не изменю!
             -Не встанешь в  сию секунду, кровопивец, пожалеешь, что на свет родился!
        Виктор Иннокентьевич среагировал своеобразно: натянул плед   на голову, высунул из-под него руку, указал пальцем на дверь:
               -Вот Бог, а вот порог! Шиш тебе на постном масле!
         Самира охватила ярость к человеку, избравшему целью жизни помощь людям,  и в то же время нагло уклоняясь  от выполнения своего долга в конкретном случае. Он выстрелил в ковер  чуть выше головы эскулапа. Того сдуло с софы в мгновение ока. Вытянулся по стойке «смирно», пролепетал:
             -Что с вашим товарищем?
             -Попытался пулю рукой поймать!
             -Но я пользую только больных! У меня нет практики по части раненых!
              -Идет война, а ты все поносы лечишь?! Давно пора расширить практику! Не выводи меня из себя, сатрап! Убивать не стану. Не хочу лишать людей квалифицированной медицинской помощи даже от такого слизняка, как ты. А вот покалечить смогу. Если не хочешь остаток жизни передвигаться на костылях, живо собирайся! Гляди, кабы самого себя не пришлось лечить.
              -Сию минуту! Подчиняюсь исключительно из-за угрозы здоровью! Но предупреждаю, что буду жаловаться! Советская власть не допустит насилия над личностью, призовет тебя к ответу! 
               -О Советской власти, гад, вспомнил? На тебя, эксплуататора, ее защита не распространяется. Скорей, по шее накостыляет. Твое счастье, что ей пока не до таких, как ты! Но когда-нибудь дойдет очередь! Небо с овчинку покажется. Бесплатно лечить станешь. Инструменты не забудь, и побольше лекарств с перевязочным материалом!
               -Без тебя знаю, что брать! Где раненый? Куда идти?
              -В пяти верстах отсюда, не более.
              -На чем приехал?
              -На мотоцикле.  Чего зенки вылупил?  Думаешь, далеко? С ветерком домчу, глазом не успеешь моргнуть.
               -На мотоцикле ни за что! Поеду  в своем, как приличный человек.
              -Мне без разницы. Хоть в ступе с помелом.
        Велико было изумление девушки, когда она увидела позднего посетителя в компании  Виктора  Иннокентьевича, облаченного по-дорожному,   с саквояжем. Она поспешно достала из рукава платья платочек, всхлипнула в него как можно натуральней. Получилось правдоподобно. Доктор погладил горничную по спине, отеческим тоном сказал:
               -Успокойся, Даша! Хам – он и есть  хам. Что с него взять? Крепись. Не заслуживает он  твоих слез. Вели Степке подать экипаж. Если паразит все еще под шафе, опохмеляться не позволяй. Дорога предстоит не близкая. Мы в гостиной подождем.
              -Под шафе, Виктор Иннокентьевич, не сомневайтесь. Никак не отойдет после свадьбы дочери.
             -Ступай, поторопи.
     Через четверть часа тяжелые портьеры раздвинулись, появилась Даша.
             -Экипаж готов, Виктор Иннокентьевич!
      Перед распахнутыми воротами стояла пролетка на высоких рессорах. Гнедой жеребец клонил голову к мускулистой груди, нетерпеливо скоблил копытом землю. На козлах сидел болезненного вида кучер в новом картузе, в  рубахе из красного атласа, подпоясанной неизменным кушаком. Любил Виктор Иннокентьевич пускать пыль в глаза односельчан.
              -Куда вас, барин, на ночь глядя,  Бог понес? – фамильярно  спросил Степка, подбирая вожжи. Доктор петухом налетел на него, заорал на всю улицу:
             -Чего мелешь, дурак?! Воистину, без царя в голове!  Залил шары, стервец! Пустая башка! Дубина стоеросовая! Олух царя небесного! Какой я тебе «барин»?!
       Самир не заметил испуга на лице кучера. Подумаешь, оплошал слегка, не сориентировался. Будет куда хуже, забудь он возвеличить хозяина. Локтев  подошел к облучку, хлопнул Степку по колену, строго наказал:
              -Гони своего Буцефала за мной во весь опор! Не вздумай отстать! Ждать тебя у меня времени нет.
            -Как сказал? Буцефал? Красивое имя! Жаль, Серко к своему привык, а то  бы переиначил.
              -Не стоит. Серко бы обиделся, награди ты его этой кликухой. Мне простительно. Я человек чужой. А ехать нам с тобой предстоит в имение помещика Мельникова. Знаешь, где это?
             -Как не знать!  Только фамилия помещика - Мыльников! Истинный сатрап … был!
              -Что-то  путаешь. Нам сказали, что Мельников  там проживал. 
             -Ничего не путаю! - уперся Степка. - Мыльников он! Мне доподлинно известно. Я одно время у него  работал  сторожем конюшен и скотного двора. Уж попил моей кровушки!  С кадушку, не меньше. И не у меня одного!
             -Столько же потеряешь, если отстанешь от моего «коня»!
               -Ты еще от Серко нахлебаешься пыли! Делали мы такие циклетки!
         Доктор, сидя на кожаном сиденье, с безучастным видом  слушал перебранку, поджав пухлые губы. Ему торопиться было некуда.
Глава  пятая

         За полночь, после всех  хлопот,  расселись  на балконе мансарды в плетеные кресла-качалки, прихватив  алюминиевые  кружки с круто заваренным  чаем. Из всей компании один Кирпичников подсластил  напиток  сиропом.  Ребята с интересом внимают Николаю Васильевичу, который всегда охотно при удобном случае делился своими энциклопедическими знаниями.
               -Мы и про порох, и про тротил говорим, что они «взрываются». Специалист вас обязательно поправит: «Порох «горит», а тротил «детонирует».  Время горения пороха измеряется сотыми долями секунды. Этого достаточно, чтобы образовавшиеся дымовые газы вытолкнули пулю или снаряд из ствола оружия. – И без перехода: - Михаил, как рука?
        Доктор добросовестно потрудился над Вороновым: вынул пулю; настоящим бинтом, не пожалел, аккуратно перевязал рану. За труды и причиненное беспокойство ему щедро «позолотили пилюлю»: вручили облигации «Займа свободы» с обрезанными купонами на получение 5% дивидендов, введенные в оборот Советской властью с сентября прошлого  года  по причине отсутствия своих денег, пачку кредитных билетов царского образца достоинством 25 рублей, что не особо обрадовало эскулапа. Кислую физиономию подсластили баночкой с сиропом. Уехал Виктор Иннокентьевич не таким надутым, каким был вначале.
             -Спасибо! Не беспокоит. Виктор Иннокентьевич свое дело туго знает!
             -Индюк напыщенный! -  вынес вердикт Локтев.
             -Долго пришлось уговаривать?– поинтересовался Казанцев.
            -Упирался, не без этого. Пока я нечаянно не выстрелил.
             -Так уж «нечаянно»?
             -Случайно, уверяю вас, Николай Васильевич! Размахивал, размахивал перед его задранным носом для острастки револьвером, а он, возьми, и выстрели! До сих пор не пойму, как это произошло. Все бы ничего, да ковер на стене попортил. Сейчас даже немного жалко. Красивый был.
              -Что не делается, все к лучшему, - успокоил Самира Алексей. – Зато Мишу в строй вернул! Хорошо, кость не задело. Николай Васильевич, вы все про какие-то магнетические волны говорите. Не просветите неуча? Хочется знать, с чем мы дело имеем.
              -Не магнетические, а электромагнитные, - поправил инженер. Он быстро оседлал любимого конька и выдал слушателям целую лекцию. Забывшись, в выражениях не стеснялся, щедро сыпал техническими и научными терминами.
               -Их существование предсказал основоположник  учения об электромагнитном поле Майкл Фарадей в далеком 1832 году. Его соотечественник Джон Максвелл, создатель классической электродинамики, в 1865 году теоретически показал, что электромагнитные колебания не остаются локализованными в пространстве, а распространяются в вакууме со скоростью света. Генрих Герц, немецкий физик, не верил в существование волн и решил опытным путем опровергнуть теорию Максвелла, но неожиданно для самого себя подтвердил ее. Даже пошел дальше, придал уравнениям Максвелла симметрическую форму. В дальнейшем выяснилось, что радиоволны, свет, рентгеновские лучи – не излучения различной природы,  а есть суть электромагнитных волн, только с различной длиной. Увлекшись природой и свойствами электромагнетизма, я крайне заинтересовался работами Михаила Михайловича Филиппова, энциклопедически образованного человека. Представьте себе в одном флаконе писателя, философа, физика, химика, математика и прочая, прочая! Меня вдохновили труды Михаила Михайловича.  До сих пор жалею, что не удалось пообщаться лично. Всерьез мечтал съездить к нему в Санкт-Петербург, да не успел. Долго собирался. Убили Михаила Михайловича в июне 1903 года. Заявляю безапелляционно «убили», хотя в отчетах полиции значится: «Умер при невыясненных обстоятельствах». Его нашли мертвым в своей домашней лаборатории на пятом этаже по улице Жуковского, 37. Он изобрел простой и дешевый способ электрической передачи на расстоянии волны взрыва. Подробности обещал опубликовать осенью в мемуарах Академии наук. Не довелось. Кто-то очень не хотел, чтобы мир узнал об его открытии.
               -Как это – «передавать на расстоянии «волны взрыва»? -  попросил уточнить Локтев.
              -А никто не знает. Документы и приборы таинственным образом  исчезли. При попытке  понять «как» я в один прекрасный день  случайно повернул в своих исследованиях  в другом  направлении и наткнулся  на невероятное явление. Но это тема отдельного разговора. На сегодня, думаю, хватит вам головы забивать. Предлагаю разбежаться по норкам. Поздно уже. О! Костер кто-то в поле жжет, - воскликнул  Кирпичников, устремив взор вдаль. – Сколько живем здесь, впервые вижу. Кто бы это мог быть? Поблизости ни кола, ни двора. Может, конокрады? « В щелочку смотрю я: конокрады зажигают под холмом костер», – процитировал он чье-то четверостишье, вставая с кресла и  потягиваясь.
                -Скорей всего, цыгане, - предположил Локтев.
              -А это, разве, не одно и то же? – удивился Воронов.
                -Цыгане табором кочуют, одним костерком не ограничиваются, - поделился жизненным опытом Казанцев. 
              -Я в последний раз у костра сидел, когда с женой на охоту выбрались. Незадолго до ее смерти. Хорошо время провели, душевно. Как знали, что никогда больше не доведется, - с грустью поведал Кирпичников.
                -А мне ночное на память пришло, - ударился в воспоминания и Алексей. – В детстве частенько ездили коней пасти по ночам. А там никогда без костра и печенок не обходилось. В ночном первый раз попробовал табак. Старшие ребята, скрутив «козью ножку», мне первому предложили затянуться перед тем, как пустить ее по кругу. Тогда  же, вдали от родительских глаз, впервые выпил «томленку», брагу, по-нашему.
              -Ты, разве, курил раньше?
              -Тот раз был первый и последний. Не понравилось. Другое дело – «томленка».
               -А я думаю, нет ли связи между тем костром и вчерашними событиями,  - спустил товарищей с небес  на землю Локтев. Своей интуиции он доверял всецело и не считал зазорным ей поделиться.  – Ваш  Аполлинер так легко не сдастся, судя по тому, что я о нем услышал.
             -Приземленный ты человек! – укоризненно попенял  Воронов. – Не романтик! Люди  заветного коснулись, а ты их грубо осадил!
             -В тебе романтики не поубавилось после ранения?– парировал Самир. – Рука-то болит, наверное?
             -Саднит.
             -Вот! Верным  вопросом задался Николай Васильевич: кто бы это мог там быть?
              -Да успокойтесь вы! – воскликнул Казанцев. – Если что и замышляется против нас, то в глубокой  норе и шепотом. В любом случае, недруги так явно о себе не дадут знать.
              -Как думаете, сколько до костра? – не унимался  Локтев. – Верста? Две версты?
             -Хочешь проверить свои подозрения?
             -А что? Все равно не спится.
             -А лучше бы тебе поспать,  - посоветовал Воронов отеческим тоном. - С утра пораньше хотел ведь в город съездить,  к Третьякову. Или передумал?
                -И съезжу! О происшествии обязательно надо сообщить.  До утра времени достаточно. Что хотите, говорите, а не спокойно на душе. Я мухой!
               -Мухи по ночам не летают, - пошутил Алексей.
               -Очень смешно!  Можно подумать, мне, а не вам,  доверили безопасность Николая Васильевича. В таком ответственном деле ни одной мелочью нельзя пренебрегать.
             -Речь не электрика, а мужа!  - высокопарно изрек Воронов. Смилостивился:  - Скатайся. На мотоциклетке минутное дело.
              -Очередная  шутка? Чтобы всю округу тарахтеньем  переполошить? Тут по-тихому надо. Разведка, как - никак. Ну, я побежал. Только бы собак с ними  не было. Тогда трындец!
Через минуту он уже выбегал из портика на подъездную дорогу.
               -Вот неугомонный! – одобрительно покачал головой Кирпичников. – Голова бедовая!
              -На нем вода точно  не задержится, - согласился  с изобретателем Казанцев.
              -По большому счету он прав, - сказал Воронов. - Мы ни на секунду не должны расслабляться. Слишком большая ответственность возложена на нас.
              -Все понимаешь, а подкалываешь его, - попенял Казанцев.
               -В шутку, не больше того, - признался Михаил. – Да и ты в этом не далеко от меня ушел!

             -…На фронте был вторым номером у земляка своего, Петьки Крутоярова. Ленты заряжал. Часто с ним меж собой толковали, что пора эту войну кончать, драпать надо. Но дисциплина у Колчака крепкая была. Дезертиров расстреливали. И все-таки пустились в бега. Уже под Кунгуром в одной деревеньке нас сдали начальнику белой милиции. Он с отрядом приехал и нас задержал. Отправил в Кунгур на гауптвахту. Когда белые начали отступать, зачислили в арестантскую команду. Судить не стали, заставили рыть окопы. Потом снова под ружье поставили. Людей-то не хватало. Вновь зачислили в пулеметный батальон. Обмундировали во все новое, английское. Немного погодя с Крутояровым повторно бежали. Я домой подался, а он побоялся, к сестре в Царицын двинул.
Добрался, значит, я до дома и там узнаю, что чекисты жену мою живьем в землю закопали за мою службу у Колчака.
              -У меня родственник из Екатеринодара на днях приехал. Таких ужасов про большевиков наговорил!
               -А то ты сам не знаешь, что это за дьявольское семя!  Можно подумать, они у нас мягкие и пушистые. Все на один лад, одним  миром мазаны! Цензуру  ввели  и думают, что никто не узнает про их зверства. Дудки! Народ не обманешь, ничего от него не скроешь!
                -А что творят чекисты при обысках! Забирают подчистую одежду, белье, посуду. Не брезгуют  даже детскими вещами, женскими панталонами! Говорят, что будто бы все пойдет для уплаты контрибуции немцам. Большую ценность подштанники представляют? Ни стыда, ни совести!
-Такие псы и нужны большевикам, потому как сами поголовно все бывшие уголовники, воры и развратники. Не зря Учредительное собрание разогнали. Чтобы беззаконие творить.
             -Религию опиумом обозвали, а сами наркоманят!
               -Верно, Мокей! Православную веру напрочь отвергли! Батюшек убивают, предметы богослужения оскверняют! До чего дошли: установили налог на ношение крестов!
             -Церковные браки объявили недействительными!
             -Сам видел, как красноармейцы кощунствовали. Отобранные ордена и медали цепляли на шинели и щеголяли в таком виде по улицам, кривляясь и ерничая.
             -В Екатеринодаре, опять же,  комиссары по столбам расклеили Декрет, по которому девицы в возрасте от 16 до 25 лет подлежали «социализации», сильничанию, иначе. Их могли сильничать все, у кого на руках был «мандат», разрешавший эту «социализацию».
             -А кто выдавал такие «мандаты»?
             -Какое-то революционное учреждение. Родственник рассказывал, что девиц вылавливали в гимназиях, в городском парке, выводили из квартир и увозили в номера, или в казармы. Одну гимназистку неделю насиловала группа красноармейцев, а потом привязали к дереву и расстреляли. Тело в реку выбросили.
             -Звери!
             -Они лютуют потому, как близкую смерть чуют. Понимают, изверги, что для них все кончится тем же, с чего сами начинали: с отрубленных рук, проломанных черепов, морем крови. С той лишь разницей, что руки, черепа, кровь будут ихние.
        В жарких объятьях костра скручивались и трещали ветки хвороста, стреляли в небо шрапнелью искр.  Печенками не пахло. Не было и спиртного. Серьезные люди развалились у костра, ведя антисоветские разговоры. Локтев не торопился уползать ужаком от этого вооруженного сборища, хотя для него все было ясно: и в этот раз не подвела интуиция. Решил: полежит еще немного в мягкой траве и припустит назад. Вдруг что важное услышит.  И не ошибся.
              -А не сказка этот аппарат? Больно невероятные байки наш французик  про него рассказывает.
              -С какой стати ему врать? Мы для него никто. Если бы все было не так, не поехал  бы самолично вчера в усадьбу. Чудом, рассказывает, смерти избежал.
                -Жалко мужиков! Сгинули не за понюшку!
                -Ничего, поквитаемся завтрева за них сполна! Отольются кошке мышкины слезы! Рассвет не за горами. Вам бы, мужики, поспать хоть сколько-то. Не то будете утром выглядеть сонными тетерями.
               -Да разве уснешь тут?  Лично я жду не дождусь, когда начнем чекистам кишки выпускать.
              -Под шумок интеллигентика не зашибите. Аполлинер с живых шкуру спустит. Очень важная птица,  инженерик этот. Запомните, он один в очках. Как кого в стеклышках увидите, хватайте без разговора под белые рученьки и ходу. К остальным никакой жалости.
              -Какая тут жалость! Вона что вытворяют!
              -Евсей, «максимку» еще раз проверь, чтобы осечек не приключилось. Тебе начинать. Мы после тебя зачнем.
             -Достаточно нас, семерых?
             -На троих-то? Не смеши! Интеллигентика в расчет не бери. Окромя  ручки да карандашей   ничего в своей жизни  в руках  не держал. Он умом силен. Вот тут нам с ним не тягаться.
               -Откуда тебе, Мокей, такие тонкости ведомы?
               -У Аполлинера среди чекистов свой человек имеется.
              -Табак влажный! К дождю, примета верная.
             -Пусть польет. И так ведро хорошо продержалось. Вздремните, мужики, чуток, дело говорю.
            -Кто дозорить будет?
            -Все отдыхайте! Окромя  сусликов, да нас, никого здесь больше нет. Ложитесь, не мешкайте.

Глава  шестая

        Спал один Кирпичников. Воронов шатался по «кухне» взад-вперед  и учился  на ходу управляться оружием левой рукой: вытаскивал наган из-за пояса брюк, вскидывал до уровня глаз, прищуривался и нажимал на курок. На мушке почему-то всегда оказывался недовольный Казанцев. Алексея понять можно. Неуютно чувствовать себя под прицелом, пусть даже разряженного, нагана.
              -Другой мишени не нашел? Используй хотя бы того бедолагу, штопающего шинель. Обязательно надо целиться в живого человека?
              -Эффективней тренироваться в условиях, приближенных к боевым. Я ведь готовлю себя к стрельбе по живым людям, а  не плакаты дырявить.
             -Моли Бога, чтобы этого не случилось.
               -Я – безбожник, если не забыл. Мои молитвы – сплошное кощунство!
               -Бог есть, пока мы есть.  Откуда, по-твоему, люди появились,  если их никто не сотворил?
               -Научно доказано  -  от обезьян. Впрочем, в этом вопросе мы, атеисты, не расходимся с церковниками, утверждающими, что человечество пошло от Адама и Евы.
               -Да неужели?!
                -Истинно говорю! Ведь  обезьян, от которых пошли первые люди, звали Адамом и Евой.
               -Да ну тебя! Вот и в жизни у вас, безбожников, так: от серьезных вопросов прячетесь за смешками! Чтоб у тебя на ночь глядя все зубы разболелись!
               -А тебе, чтобы на всю оставшуюся жизнь стать вегетарианцем! Не было свидетелей при зарождении человечества. Не было!  А все споры на эту тему  – буль-буль! Перекинемся, лучше, в картишки, пока Самир в индейцев играет?
              -Я в бесовские игры не играю. Горе от них одно.
            -Не в мешках же прыгать, как  пираты!
            -Они разве тоже не любили карты?
             -В их времена азартные игры находились под строжайшим запретом во избежание кровавых разборок. У нас-то до этого не дойдет, надеюсь. Раздаю?
             -Я лучше почитаю.  Пользы куда  больше. Самир книжку кулинарную раскопал. Знатная вещица!  К ней бы еще в качестве приложения натуральных продуктов, а не нарисованных! 
              -В вашей деревне все отменные повара или ты там один такой способный уродился?
             -Я не из деревни – из села! – поправил  Алексей. И далее с гордостью: – Наша Киселевка является центром церковного прихода, объединившего несколько близлежащих деревень.
            -Что тогда считается деревней?
             -Все населенные пункты, что без церкви. Мне с детства пришлось кашеварить. Матери некогда было за нами ходить. Готовили с братом  на всю семью.
     В «кухню» влетел запыхавшийся Локтев.
             -Ребята, полундра! У костра наши будущие душегубцы сидят! Нападут, когда начнет рассветать!
           -Меньше, чем  через  час, получается! - прикинул Михаил, выглянув в окно. – Мало отмерили от щедрот своих, басурмане. Кто такие?  Не «освободители», часом?   
             -Они клятые! Не раз упомянули Аполлинера. Поголовно с контрреволюционным душком! Такого наслушался! Всех собак на большевиков навесили! Досталось и ЧК!
            -Сколько их и чем вооружены?
              -Семеро. Разглядел несколько берданок и один карабин Винчестера. Упоминали пулемет, но я его не видел!
            -Ого! Всерьез решили за нас взяться! – воскликнул Казанцев, отбрасывая кулинарную книжку. – Надо, пока не поздно, сворачивать манатки  и пятки салом смазывать!
             -Сколько, говоришь,  человек? – спросил Николай Васильевич. Никто не заметил, как он вошел. – Хотя, по словам одного из царей Спарты, о врагах спрашивают не сколько их, а где они.
              -Семеро! Прибыли за вами и вашим аппаратом! А нас с ребятами, без вариантов,  в расход!
              -По-быстрому не получится собраться. Одного оборудования на целый грузовик. А еще сам аппарат.
              -Оставим в тайнике,  -  предложил Воронов. – С собаками не сыщут. После вернемся.
             -А можем напасть  первыми, из засады, на подступах к имению, - выдвинул идею Самир. -  Перебьем, как куропаток. Они же не знают, что мы в курсе их планов,  не ждут от нас подлянки. Лучшая защита – нападение.
             -Для простого электрика ты неплохо  соображаешь, - отметил  Кирпичников. - У тебя воистину полководческий дар!
              -Так ведь каждый суслик мнит себя агрономом! Я, Николай Васильевич, не просто электрик, а электрик 1 разряда! – не стушевался Локтев. Пошутил: – Нас всему учили!
             -Кроме стрельбы из револьверов, - уточнил инженер. Самир пожал плечами:
             -То не моя вина. Пробел в учебном процессе. У нас ведь тоже есть пулемет.  С «Льюисом» - то  я справлюсь. Когда пацаном был, солдаты из местного гарнизона   давали пострелять как раз из такого, – на ходу сочинял Самир.
             -Товарищи, кроме шуток, мы действительно можем дать отпор! – подхватил предложение Локтева Кирпичников.
             -Вспомнили про свое ружье? – подколол Воронов.
               -К вашему сведению, я таки усовершенствовал  аппарат! – с гордостью заявил Николай Васильевич. -  На сегодняшний день он значительно превосходит тот экземпляр, который разнес в клочья винтовочные патроны на нашем полигоне.  Хороший случай проверить, что получилось. Извините, не успел сообщить раньше.
             -Сколько саженей прибавили? Еще три? С такого расстояния камнями можно супостатов закидать. А если у вас ничего не получится? Нам  кирдык, а ваше изобретение попадет в чужие руки.
              -Вы же будете все это время начеку. Да  Самир с пулеметом  один в силах расправиться с семью бандюганами! Дайте мне шанс!
             -Как у вас все гладко получается!
               -Ребята, времени  нет на споры, срочно надо эвакуироваться! – наседал Казанцев. – Надеяться  на аппарат полное безумие! Нам не простят подобной выходки.
             -Если так рассуждать, то он долго еще останется девственником, не опробованным в настоящем деле! Я предлагаю поддержать Николая Васильевича, - заявил решительно Локтев.
             -Товарищи, я убежден, что мой аппарат в состоянии постоять за себя. Я многократно перепроверил все расчеты. Сбоя не должно быть. Заявляю со всей ответственностью!
              -Прав Алексей. Доверившись аппарату, мы сильно рискуем, – высказал свое мнение Воронов. – В случае неудачи начальники всем головы поотрывают, если сохраним их, конечно, сегодня. А Советская власть может лишиться ценного изобретения!
             -Не нами сказано, что риск – благородное дело, - напомнил Локтев. – В чем Николай Васильевич прав, так это в том, что мы в состоянии отбиться имеющимися средствами, даже если аппарат окажется беспомощным.  Действительно, не реально за оставшееся время все свернуть и уйти.  Да и, в конце-то концов, не дело праздновать труса перед горсткой разбойников, давать  от них деру! Их всего-то на три  человека больше. Это дополнительные  три  Мишиных  выстрела  из снайперской винтовки.
              -Хочу внести ясность. Мы не свои шкуры спасаем, а ценнейшее изобретение, которое нам доверили.
              -Михаил, моей дальнейшей работе будет грош цена, если сегодня не удостоверюсь в дееспособности волн. Как я пойму, что на верном пути? Когда еще такой случай представится?
            -А  я, пожалуй, приму  сторону Николая Васильевича, хотя его предложение смахивает на авантюру, - заявил неожиданно Казанцев. – В продотряде  не раз был свидетелем того, как риск себя оправдывал. Успеху  способствовали  смелость и решительность. Уверен, нам этих качеств не занимать. Мы с вами тоже не лаптем щи хлебаем!
             -Подчиняюсь большинству! – сдался  Воронов. – Но с большим скрипом. Николай Васильевич, сколько потребуется времени, чтобы привести в готовность  аппарат?
              -Не больше четверти часа. Помогите  только извлечь  его из тайника и установить на стол.
             -Что ж, парни, за дело! Времени до рассвета осталось короче воробьиного скока. Самир, дуй к своей электростанции, а мы с Лехой вступаем в распоряжение Николая Васильевича.
              -Товарищи, хоть сейчас  доски с окон отдерите! Обзор застят!

Глава седьмая
               
        Михаил  в меру своих сил  помог  Алексею взгромоздить на стол у распахнутого окна бесформенного монстра, состоявшего из опутанных разноцветными проводами катушек, шестеренок, кубов и цилиндров. На выступавшей панели чудища закреплены градуированные шкалы со стрелками. Не понятно, к торцу ли,  сбоку ли, на шарнирном держателе установлено трубчатое кольцо диаметром в треть сажени с параболической решеткой внутри. На противоположном конце изделия возвышалась на фут выше кольца параболическая тарелка того же диаметра, покрытая амальгамой, и оснащенная поворотным узлом. Несмотря на громоздкость и асимметричность, аппарат выглядел компактней своего предшественника, при испытании которого Воронов присутствовал с комиссией. Придатком к агрегату служила помещенная под столом дюжина аршинных цилиндров, соединенных центрами узкими медными пластинами. С аппаратом они были связаны, как пуповиной, толстым кабелем. От всей конструкции змеиными кольцами протянут к электростанции на улице питающий кабель.
                -Николай Васильевич,  какая  часть аппарата  важнее: та, что на столе, или, которая под столом? – спросил Михаил.
                -Обе равнозначны. Как сердце и легкие для человека.
                -А не наречь ли, конспирации ради, ваше детище именем собственным? Позаимствовать какое-нибудь  из русского фольклора, например. Богатырей  в нем не счесть.  Василий Буслаев, Евпатий Коловрат,  Вольга  Святославович, Святогор,  – на одном дыхании выпалил Михаил, блеснув своей начитанностью. Тут же оговорился: -  Впрочем, два последних, пожалуй, не подойдут. В Святогоре  много библейского. Вольга не вполне нормальный, от змея родился. Мне более близки: Михайло Данилович – защитник Киева,  разбивший татар, убивший их царя; Михайло Казарян – спаситель сестры от татарского плена;  Михайло Потык – убивший змея.
              -Близки потому, что все Михаилы? – с иронией поинтересовался Кирпичников, ни на миг не отрываясь от настройки аппарата.
               -Возможно, - с улыбкой согласился Воронов.
               -А как вам  Илья Муромец, Алеша Попович, Добрыня Никитич? – вклинился в разговор Казанцев.
               -Илья Муромец, на мой взгляд, заслуживает внимание, - откликнулся Воронов. -  Он один истинный оберегатель земли русской, подлинный богатырь. 
              -Остальные, разве, нет?  – недоуменно спросил Алексей.
              -Алешу Поповича  отвергаю по причине его принадлежности к духовенству. Да и помимо того он отличался спесивостью, бранчливостью, грубостью и хвастовством. Не наш герой! Добрыня Никитич – богатый княжич. Эксплуататор, выходит.
             -Но семиглавого Змея Горыныча осилил!
             -Разве что. Так со своим змеем и Никита Кожемяка совладал, утопив в море. По мне, более подходящая фигура - Соловей Разбойник, татарское, правда, идолище. Его ужасный  свист с чудовищными последствиями – прямая аналогия волнам, которым вы, Николай Васильевич, предсказываете разрушительную силу.
             -Неожиданная точка зрения! Но учтите, Михаил, что мы еще не знаем, на что аппарат способен. Как бы все не ограничилось шипением, бурей в стакане воды.
               -Вы же уверены в обратном!  И нас убедили. Могу предложить еще вариант. Любого  мифического героя Древней Греции.  У всех звучные имена. Персей, Тесей, Прометей, Одиссей.
              -Геракл? – подсказал Кирпичников.
              -Ну, он само собой, - согласился Воронов.
              -Михаил, а вы не подумали, как ваши предложения согласуются с веянием времени?  Ведь Советская власть отринула религию и всяческие божества. А почти все греческие герои - полубожественные создания. Большинство – отпрыски любвеобильного Зевса, бога всех богов.
               -Сошлемся  опять же на  конспирацию. С именем аппарат как бы приобретет душу. Станет ближе и родней.
                -Родней его у меня и так никого нет. Столько в него вложено.
                -А Заряна? - покосился на Воронова Казанцев.
                -Про нее и речи нет. Родная кровь, как-никак. Давайте имя аппарату подберем после того, как узнаем, на что он способен: на ужасный свист или беспомощное шипение. В конце концов, не это главное. Ну, все вроде готово. Перед  тем, как уйти, внимательно послушайте, что скажу. Это крайне важно! Как только я включу аппарат, все, что вы видите за окном, по моим расчетам, попадет под  его волны. Ваша главная задача – не оказаться с оружием в этом секторе. Безопасным  местом для засады, я думаю, будет территория возле дома. Или наверху, в мансарде.
              -Там, кстати, как раз пулемет, - напомнил Казанцев.
            -Вот и хорошо!
            -Я с вами останусь! – решительно заявил Михаил. – Ребята  справятся.
            -Дело ваше. Только бинокль принесите.
     Оставшись один, Кирпичников начал крутить рукоятки. Постоял несколько секунд без движения, затем решительным движением вдавил грибообразную кнопку в корпус. В недрах аппарата послышалось возрастающее гудение, стрелки на шкалах приборов задергались, но быстро успокоились, замерев в новых положениях. Вскоре стабилизировалось и гудение.
              -Идут! – сообщил вбежавший Воронов. В раненой руке он держал бинокль, который тут же передал Кирпичникову, в другой - винтовку с оптическим прицелом во всю длину ствола.       
        Николай Васильевич приставил бинокль к глазам.
               -Михаил, а ведь их значительно больше, чем говорил Самир! Раза в два.
               -Значит, подкрепление прибыло! Далеко они от ограды?
              -Рядом почти. Держите бинокль. Рассказывайте обо всем, что увидите. Я должен быть в курсе.
       Воронов прильнул к окулярам. За спиной раздалось бормотанье инженера:
             -Давай, родной, покажи себя, не подведи. Должен справиться, я в тебе уверен. Что там, Михаил?
               -Собираются перелезть на территорию! Два человека уже на воротах. Сейчас спрыгнут в парк.
              -Все! Твой выход! – донеслось до Воронова. Хаотичная стрельба заглушила тарахтение электростанции. Михаил не понял, кто стрелял. Точно – не нападавшие. И не из мансарды. Люди на воротах дернулись и в конвульсиях сползли на землю, безуспешно цепляясь за кованые прутья. И остались лежать без движения. Что-то невероятное происходило и за оградой. Хлопки выстрелов перемежались с взрывами. Крики ужаса долетели до обитателей имения, перекрывая временами какофонию выстрелов. Люди, как безумные, крутились на одном месте и падали, пораженные невидимыми стрелками. Летели на землю винтовки с развороченными магазинными  коробками. На поясах у  нескольких человек разорвались патронташи. От увиденного у  Михаила мурашки побежали по телу, волосы встали дыбом.
               -Мать честная! – только и выдавил. Он  забыл про просьбу Кирпичникова озвучивать происходящее. Оторвался от невероятного зрелища, получив ощутимый  тычок в бок.
              -Что там?
                -Лучше вам самим посмотреть! Картина еще та! – И отдал бинокль. Мансарда  по-прежнему безмолвствовала. Оттуда так и не раздалось ни единого выстрела. Аппарат в одиночку справился с нападавшими!
        Тринадцать обезображенных трупов насчитали чекисты за оградой. Людей не спасла даже кирпичная кладка. На посеченных  бородатых лицах застыли выражения ужаса, недоумения, боли. У нескольких жертв недавней трагедии  были разворочены животы. Троих расчленили на фрагменты  собственные  гранаты. И не одной целой винтовки, карабина, нагана. Неведомая сила не пощадила и пулемет. Николай Васильевич не пошел смотреть место массового побоища – дело рук  своих и таланта. От увиденного в бинокль с ним случилась истерика. Он сел на пол в простенок между окнами и, обхватив голову, забормотал одно и то же:
             -Убийца! Убийца! Убийца! Я – убийца!
             -Николай Васильевич! – с осторожностью подступился к изобретателю Локтев. – Не корите себя. Вы ни в чем не виноваты. Они знали, зачем шли. И получили по заслугам. Тут так: кто кого. Еще вопрос, что лучше: быть убитым  или  убийцей? Идет война, Николай Васильевич, и, как бы мы того не хотели, надо  привыкнуть к крови, к смерти!
               -Аппарат создавался мной для созидания, для добрых дел, но никак не для убийств! Я и не думал, что все обернется таким ужасным образом! Ни за  что бы не предложил воспользоваться им!
               -Нельзя, обращаясь с огнем, не обжечься! Вы – не убийца, вы – наш защитник, - продолжал успокаивать Самир. - Как можно себя за это корить?! Подлинным убийцей стали бы, завладей нападавшие аппаратом.  Их хозяева не отягощены  благими намерениями.
             -Откуда вы знаете об их намерениях?! – истерично воскликнул Кирпичников.
             -С Луны свалились или  вчера родились?! – намеренно  повысил голос Самир, чтобы поскорей привести в чувство изобретателя. - Не станут нормальные люди убивать ради того, чтобы заполучить аппарат для строительства дорог и прокладки тоннелей, как вы о том мечтаете! Будь у нападавших благие цели, они не пошли бы на нас атакой. Единомышленников уважают, с ними договариваются.
             -Вы, Николай Васильевич, поступили как мужчина, ответив ударом на удар, - вступил в разговор Воронов, стоявший все это время поодаль. – За что себя бичуете? За то, что с честью выдержали испытание? За то, что ваше изобретение достойно показало себя, получило боевое крещение, как вы того сами хотели? Вы  теперь  точно знаете, что ваши волны  не  мертвые  буквы. Время и средства потрачены не зря.  Мы попали в пору рождения  новой эпохи и должны за нее бороться всеми доступными средствами. Или по вам, пускай другие возятся в дерьме, а вы останетесь чистенькими? Советская власть расчищает авгиевы конюшни, в кои царизм превратил Россию. Невозможно остаться не замаранным при этом. Будьте мужественными до конца!
               -Во мне достаточно мужества! Но если можно было бы повернуть время вспять, я бы сто раз подумал,  прежде чем  нацелить излучатель на тех несчастных!
             -Их несчастье в том, что разум застили  ненависть и алчность, - не отступал Михаил. – На насилие необходимо отвечать насилием, если нет желания быть изнасилованным! В наше время любой пацифизм сродни  предательству. Непротивленцы злу насилием – демагоги и лукавцы! За миротворческими словесами они прикрывают свои немощь,  бессилие, трусость.
              -Иммануил Кант считал высшей справедливостью для стабилизации общества принцип: «Кровь за кровь, смерть за смерть», - напомнил Локтев. – А ведь в его пору такого ужаса не было.
              -Но дальше своих умозаключений Кант не продвинулся! - заявил Кирпичников, немного успокоившись после массированной атаки сотоварищей. – Он не перешел от слов к делу, не обагрил руки кровью! И вообще, хватит меня уговаривать в правоте моих действий! Я не мальчик! Отлично понимаю, что мой аппарат планируют использовать для военных целей, для таких вот убийств!  Оставьте лучше на какое-то время одного. Больше будет толку. Позовете, когда Алексей завтрак приготовит.
              -Непременно и с превеликим удовольствием! – с облегчением произнес Воронов. Раз речь зашла о еде, значит, разум  изобретателя поборол эмоции. Он  переглянулся с Локтевым,  и  они поспешили выполнить просьбу Николая Васильевича.
               

                Часть  шестая

Глава  первая      
            
               -Похоже на  избиение младенцев! – заключил Третьяков, осматривая место происшествия. Он приехал сразу, как только, примчавшийся на мотоцикле, Локтев доложил обо всех происшествиях, случившихся  в их владениях за последние сутки.
               -Бородатых «младенцев»! - уточнил Воронов. Как ограниченно трудоспособный, он сопровождает комиссара. Товарищи в этот момент помогали Кирпичникову демонтировать аппарат для предстоящей эвакуации. Третьяков остановился у кучи исковерканного оружия, не сдержал эмоции:
              -Раскурочено-то как! Ни одного целого ствола! Ничего не скажешь, показал Кирпичников  всем Кузькину мать! Тяжеловато бы вам пришлось, «заговори» весь этот арсенал одновременно!
                -Не то слово! Смяли бы нас, как оловянных солдатиков! Николай Васильевич нам по второй жизни подарил!
        Глеб Борисович внимательно рассматривает человеческие останки.
               -У этого руки нет! А вон тот без ноги! Надо бы найти и прибрать.
              -Все уже сделано. Лежат где-то под телами.
              -Накрошили, как капусту! Скоро должны грузовики с красноармейцами прибыть. Заберут  это безобразие. Помимо похоронной команды, к моему большому сожалению, приедут следователи, военные специалисты, даже какой-то ученый.
              -А их-то к чему?
              -Сказали: «для расследования массового убийства».
               -Не больше, не меньше?! Здорово! Выходит, нас могут еще и привлечь к ответу?
                -Не говори глупости! Кирпичников быстро пришел в себя? Самир сказал, что изобретатель в ступор впал после содеянного.
              -За весь день из дома ни разу не вышел. Не ожидал такого результата. Что с ним будет? Заберут от нас?
              -Однозначно.
              -В Первопрестольную?
              -Скорей всего. Теперь-то ему от нее не отвертеться. Нашей опеки уже недостаточно после случившегося. Окончательное решение будет принято после предстоящей сходки, будь она неладная! Оставайтесь в имении до конца. Покинете после того, как вывезут последний винтик от аппарата. Я пришлю за вами машину, сами инициативу не проявляйте. А то взбредет в голову в деревню слетать за тарантасом какого-нибудь фельдшера.
              -Самир проболтался?
              -Доложил! Пошли к Кирпичникову.
       Алексей с Самиром выносили через окно по деревянным мосткам  разобранное оборудование и складывали   на клумбу вдоль дорожки. Казанцев на ходу  что-то увлеченно рассказывал:
             -…применяли  дедовский метод. Раньше старики на намеченном участке оставляли на ночь зерно или краюшку хлеба. Если к утру снедь исчезала, или ее становилось меньше, значит, здесь «не чисто», и ставить дом на этом месте нельзя.
       Третьяков с интересом рассматривает сложенное оборудование, в  задумчивости произносит:
                -Интересно, сколько аппаратов понадобится, чтобы обратить вражеское воинство в бегство на отдельно взятом фронте?
              -Одного будет достаточно! – уверенно заявил Локтев. - Только стоит появиться в нужном месте, слава впереди его  полетит со скоростью ветра и деморализует противника! Слухи – страшная вещь!
             -Сейчас за Николаем Васильевичем и его детищем начнется настоящая охота! – заявил помрачневший Воронов. -  Предыдущие  потуги «освободителей»   покажутся детской шалостью! Все разведки мира на дыбы встанут после того, как здесь титулованная орава побывает.
               -О какой ораве речь? – насторожился Локтев.
             -Сейчас сюда для разборок понаедет уйма народа, - пояснил Михаил.
              -Глеб Борисович, как это понимать? К чему это? – насел на комиссара Самир.
              -Не я инициатор. Как только доложил о случившемся по инстанции наверх, оттуда сразу соответствующая резолюция пришла: «провести всестороннее расследование», «организовать», «оказать содействие».
               -Поспешили, Глеб Борисович, с докладом! – с укоризной произнес Локтев. – Ох, поспешили! Вся секретность прахом пойдет! А сейчас она, ой как, необходима!
              -А то я не понимаю! Мой грех, каюсь! Маху дал. Да умная мысля приходит опосля. Не ожидал от начальства подобной прыти. Поскольку ничего уже не исправить, надо подготовиться к встрече гостей. Не плохо бы оградить инженера от них. Да ведь не спрячешь, как  иголку в стоге сена. Самир, позови-ка, будь добр, изобретателя!
       Кирпичников, щурясь от солнечного света, сошел по мосткам на землю. Первым делом убедился, что детали складываются надлежащим образом.
             -Николай Васильевич, - обратился к нему Третьяков. – Сколько еще времени займет демонтаж аппарата? Мне надо возвращаться в город. Мог бы взять вас с собой.
              -Час, не меньше. Хочу сразу и с документацией разобраться, ненужные бумаги сжечь. Куда поселите на этот раз? Снова в казармы?
             -Что, не по душе солдатское житье - бытье?
             -По правде сказать, хорошего мало.
             -Ничего конкретного сказать не могу. По всей видимости, нас освободят от попечительства над вами. К вашей судьбе, без сомнения, подключатся куда более значимые силы. Примите это как неизбежность. За один день вы стали фигурой непомерной величины!  Хотя и раньше не были для нас обсевком в поле. Мы с ребятами не сможем больше должным образом обеспечить вашу безопасность.
               -Предстоит вам, Николай Васильевич,  как нам кажется, дальняя дорога и казенный дом! – пошутил Михаил.
              -Что ж, известное дело: назвался груздем, полезай в кузов! В последнее время стал, как переезжая сваха. Часто меняю местожительство.  Не думал, не гадал, что безобидное увлечение кардинально изменит мою жизнь.
              -А скажите, уважаемый Николай Васильевич,  можно утверждать, что работа над аппаратом завершена?
               -Нет, - твердо ответил Кирпичников, глядя в глаза Глеба Борисовича. – Многое еще предстоит довести до ума.
            -Даже после такого побоища?!
            -То, что сегодня произошло, семечки.
              -Каким же он будет, когда доведете до ума?! – воскликнул Казанцев.
             -Умножь сегодняшний результат на два. Или на три, Николай Васильевич?
            -Затрудняюсь, Михаил, что-либо с уверенностью утверждать. Повторю: впереди много работы.
             -Исходя из того, что я увидел, ваш аппарат  без Архимедова рычага Землю сдвинет!
             -Не беспокойтесь, Глеб Борисович!  - улыбнулся Кирпичников. – Я прослежу, чтобы этого не случилось. А вот  гипотетические «лучи смерти», о которых так много говорили в начале века и ученые, и военные, похоже, становятся реальностью. Вы подтолкнули меня к аналогии. Мой аппарат – как то  зеркало, с помощью которого  Архимед  отразил нападение противника с моря. Чувствую, что выпустил джина из бутылки. И обратного хода нет.
              -Джин! Великолепное название для вашего аппарата! – воскликнул Воронов.
              -Все не уйметесь, Михаил?  –  пожурил  Кирпичников ретивого инициатора. 
              -Давайте поговорим о главном, пока время есть, - сказал Третьяков. – Николай Васильевич, тут такое дело. В ближайшие час-два сюда, на нашу беду, нагрянет сонм разного люда, важного и не очень. Вам с ребятами надо заранее подумать, на какие вопросы отвечать открыто, какие избегать, а где напустить беспросветный туман. Для пользы дела и соблюдения максимальной секретности. Ну, насколько это будет возможно в создавшейся ситуации. Самир поделился предположением, что возможно в наших рядах окопался человек-редиска. Сверху красный, а нутро белое. Будем прощаться. Сдается, Николай Васильевич, что больше не увидимся. На глазах превращаетесь в птицу большого полета. В скором времени вас рукой не достать. Далеко будете от нас и высоко. Это и правильно. Большому кораблю большое плавание. Не поминайте лихом! Мы  сделали все, что от нас  зависело, в меру своих возможностей. Не обессудьте, если что было не так.
               -Прекратите, Глеб Борисович! – растроганно произнес Кирпичников, крепко сжав протянутую ладонь. – Вы – первые представители власти, с которыми я непосредственно столкнулся, и нисколько об этом не жалею. Михаилу моя отдельная благодарность!
             -Ну, всем пока! – махнул Третьяков рукой над головой и пошел в сторону ворот, за которыми его ждал автомобиль.


Глава  вторая

        Красноармейцы добросовестно справились с поставленной задачей. Убрали не только трупы, но и засыпали землей лужи крови. В отдельных местах срубили траву, обильно политую багряной жидкостью. Военные и гражданские специалисты, приехавшие на трех легковых автомашинах, очень огорчились, узнав, что аппарат Кирпичникова разобрали до их прибытия. Пришлось  им довольствоваться осмотром  малопонятных фрагментов и деталей, аккуратно сложенных возле барского дома в ожидании транспортировки, и искореженного оружия.  Не предоставили специалистам и возможность  ознакомиться с  чертежами и отчетами. Кирпичников покривил душой перед приезжими, сообщив, что всю документацию увез Третьяков.
          Каждый из членов комиссии со своей колокольни пытался понять, по какому принципу работает аппарат, названный  Кирпичниковым в угоду гостям по-научному «генератором электромагнитных волн»,  что за сила столь пагубным образом  действует на порох. Воронов с Казанцевым  зорко следили за перемещениями специалистов по территории, внимательно прислушивались к их разговорам. Локтев неотлучно находился возле Кирпичникова. Его присутствие прибавляло Николаю Васильевичу уверенность и спокойствие.
        Шквал  разнообразных вопросов  буквально обрушился на голову инженера. И не только, как ни странно, в связи с его изобретением. Кирпичников был сдержан,  в меру откровенен. С ответами не спешил, обдумывал каждое слово перед тем, как его произнести. Помнил совет Третьякова.
             -Вы вели протокольные записи проводимых испытаний? Сколько их было?
           -Как относитесь к Советской власти?
            -Над чем предполагаете работать в дальнейшем?
            -Какие цели ставили перед собой, приступая к изучению электромагнитных волн?
           -Мы правильно поняли, что в своих исследованиях вы использовали представления и методы математики, гидро- и газодинамики, термодинамики и механики твердого тела?
           -Насколько глубоки ваши познания в физике взрыва? Вы знакомы с работами в этой области французов Девиля,  Бертло и Виеля, русских ученых Фролова, Борескова, Михельсона?
Из ответов Кирпичникова:
           -…Из  перечисленных вами персон могу сослаться только на Владимира Александровича Михельсона. В 1892 году познакомился с его теорией детонации. Читал его труды по тепловому излучению, по статистической физике, физике горения.
             -Очно с профессором встречались?
             -Лично не знаком, к сожалению.
             -…Вы, товарищ Трошкин, ученый и лучше других поймете мои затруднения даже из простого перечисления возникших проблем, показавшиеся мне на первый взгляд непреодолимыми. Для выработки достаточного количества энергии пришлось разработать генератор собственной конструкции, который удовлетворил  мои требования. Потребовалась  особая индукционная катушка к нему.
            -Что сами по себе являются выдающимися изобретениями, не так ли?
            -Чем вам не угодил серийный генератор?
             -Расчеты показали, что  при увеличении частоты вращения мой генератор с дополнительной индукционной катушкой способен производить более мощный заряд тока. В дальнейшем появилась необходимость в  мощном конденсаторе для накопления энергии. Долго бился над антенной. На нее возложена  немаловажная роль в преобразовании энергии переменного тока в энергию излучаемых волн…
               -… Интенсивность электромагнитных волн зависит от амплитуды электрического поля, но не зависит от частоты волны – в отличие от интенсивности упругих механических волн…
             -…На каком-то этапе осознал, что мне неизвестна энергия, которую вырабатывает генератор! И ужаснулся! Доработался! Долгое время думал, что имею дело всего лишь с электромагнитными волнами. Уже здесь измерил длину волны и пришел в замешательство. Она оказалась другой! Я по сей день в растерянности…
              -Николай Васильевич, вы сказали, что генератор требует существенной доработки. Сколько времени может на это уйти?
              -Затрудняюсь ответить. Не хочу связывать себя обязательствами.
             -В каких отраслях народного хозяйства вы видите применение своего изобретения?
              -Скажу без ложной скромности: во многих. В горной и химической промышленности, в геодезии и медицине, в  строительстве и при прокладке дорог. Для меня они более  значимы, хотя понимаю, что на сегодняшний день для вас, товарищ красный командир, куда важней военный аспект. Что ж, каждому свое.
               -Похвально, похвально!  Действительно, не время думать о мирном  использовании  генератора. Прежде врагов Советской власти надо разбить, которые всячески препятствуют мирному строительству.
            -Собираетесь ли  оповещать научный мир об открытии неведомого излучения?
            -Для меня было бы огромной честью выступить перед научным сообществом лично или на страницах специального журнала. Но только после консультаций со специалистами. Вы меня, надеюсь, понимаете, товарищ Трошкин?
             -Естественно. Чтобы не сболтнуть лишнего. По поводу ваших затруднений в работе. Я мог бы помочь вам, уважаемый Николай Васильевич. У меня обширные связи и знакомства в среде физиков. Навалившись всем миром на решение вашей проблемы, инкогнито лучей будет обязательно раскрыто. Если это новое явление в физике, ваше имя будет увековечено в названии! Впишите новую страницу в науку! Войдете в историю! Кунгур будет славен не только пещерой и церквями, но и вами!
             -Подобная слава мне не к чему. Она обременительна и ко многому обязывает.
        Иной характер носила беседа со следователем Мыльниковым. Его вопросы, резкие, бестактные, все явственнее отдавались в душе Самира тревожными звоночками. Если остальные члены комиссии относились к Кирпичникову с нескрываемым уважением, то Мыльников был с ним суров и сдержан. Локтев внимательно присмотрелся к нему. Чисто выбрит, подтянут. В коже от фуражки до сапог. Воплощение комиссара, изображавшегося на белогвардейских плакатах. До полного подобия не хватало портупеи, маузера в деревянной кобуре и зверского выражения лица.
             -Не кажется ли вам, что ваш генератор сродни ящику Пандоры?
              -Не является случившееся хладнокровным убийством?
               -Как вы отреагировали на сообщение о том, что ваше изобретение собираются использовать на полях сражений?
             -Какая партия  вам  ближе по духу?
               -Вы приняли помощь властей бескорыстно или в силу непреодолимых препятствий?
             -С иностранцами  контактировали? Обращались к кому-либо за финансовой поддержкой?
        Отдельные вопросы коробили и кое-кого из членов комиссии, что было видно невооруженным глазом. Из-за отсутствия мебели все расположились на подметенных ступеньках лестницы, предусмотрительно застеленные газетами. Кирпичников сидел перед специалистами за  столом, принесенном  из «кухни». Самир поражался выдержке и тактичности Николая Васильевича. Казалось, изобретатель одинаково относился ко всем вопросам, в равной мере считал их уместными и необходимыми. «Какая муха укусила Мыльникова? – задавался вопросами Локтев. -  Он в чем-то подозревает Кирпичникова? На каком основании? Спросить в лоб? Как это будет вязаться с образом простого электрика?»
       Когда пыл у членов комиссии иссяк, они возбужденной толпой высыпали на улицу и поспешили к   автомобилям. Сумерки подгоняли.
Кирпичникову, вот ведь чудеса, предложил свою машину Мыльников. Локтев поразился любезности следователя. Когда же тот был искренним: когда забрасывал Николая Васильевича некорректными вопросами, или сейчас, накануне отъезда?
       Мыльников не выказал нетерпенье во время затянувшегося сердечного прощания Кирпичникова с чекистами, безучастно ждал у раскрытой дверцы машины. По другую сторону автомобиля стояли два его спутника, также облаченные в кожу. За все время пребывания здесь  они не сделали от машины и десятка шагов. Зачем приезжали?
        За ребятами Третьяков прислал аж две машины: легковую и грузовую. К последней подцепили электростанцию, в кузов закинули провода.
        Несмотря на позднее время, в «берлоге» их с нетерпением дожидался Глеб Борисович.  Был  туча  тучей – мрачен, хмур, в плохом настроении. Не успели ребята закрыть за собой дверь, комиссар огорошил их вопросом:
           -Где Кирпичников?!
Они недоуменно переглянулись. За всех ответил Локтев:
             -Он с Мыльниковым уехал вслед за комиссией. Разве…
             -Разве! Ни того, ни другого в глаза никто не видел после отъезда! Что-то необычного было  в их общении? Ничего странным не показалось?
            -Что может быть необычного? – пожал плечами Воронов. – Благополучно сели и отбыли восвояси.
           -Мыльников приезжал один?
           -Нет. Его сопровождали два человека.
           -Все время в машине  просидели, никуда не ходили, - поделился наблюдением Казанцев. –Разве что, отдалялись на пару шагов по малой нужде.
            -Так вот, с Мыльниковым никого не должно было быть. Он в имение направился один. Когда ехали сюда, ничего особенного не заметили?
          -Нет! – дружно ответили ребята.
          -Двинули к Мыльникову! – распорядился Третьяков. – Я знаю, где он живет.
       По дороге Локтев  рассказал о предубежденности следователя во время опроса Кирпичникова, о возникшей только что догадке, что Мыльников, возможно, потомок  владельца имения. На эту мысль натолкнул вспомнившийся спор с кучером  Степкой по поводу фамилии помещика.
              -Сдается мне, следователь и есть та «редиска»! – уверенно заявил в заключении Самир. – От него «освободители»  прознали про местонахождение Кирпичникова!
             -Не торопись с выводами, - осадил его Третьяков. – Вполне возможно, но не факт. С ними по дороге могло что-нибудь произойти. Авария, поломка машины. Нападение, в конце концов.
             -Что за человек Мыльников, Глеб Борисович? – спросил Воронов. – Я с ним ни разу не пересекался.
             -Тихий, посредственный. Как следователь, звезд с неба не хватал. Ни богу свечка, ни черту кочерга, одним словом. Мне запомнился своей аллергией на кошачью шерсть. Я поражен  его вопросами, заданных Кирпичникову.   Не в его они характере.
       Половина дома, которую снимал Мыльников, встретила их темными окнами и распахнутой дверью. В двух комнатах царил кавардак. С первого взгляда было непонятно: то ли в жилище следователя что-то искали, то ли это следы поспешного бегства. Третьяков распорядился все тщательно досмотреть. Алексею и Самиру поручил комнаты, Михаилу – сени и дровяной сарай. Сам ушел к хозяевам, на чьих хлебах Мыльников проживал. Повезло Воронову. В почерневшем от времени ларе с берестой для растопки обнаружил запас взрывчатки для нескольких бомб, корпуса для них, крупную дробь и пробирки для кислотных детонаторов. Алексей  под кроватью наткнулся на чемодан с подшивками «Буревестника», издаваемого  анархистами. Не простым человеком оказался рядовой следователь транспортной ЧК!
Третьяков описал хозяевам приметы Кирпичникова. Такого человека  у постояльца они не видели. Больше двух суток не попадался им на глаза и сам Мыльников. Где, по их мнению, пропадает? На работе, конечно. Человек серьезный, на ответственной должности  в солидном учреждении. Глупостей себе не позволяет, женщин не водит, с сомнительными личностями не водится.
        Сев снова за руль автомобиля, Третьяков не стал заводить мотор. Закурив, выругался, пробормотал:
              -И курица улетела, и яйцо разбилось! – И в полный голос: - Пригрели змею на груди! Натянули нам нос, друзья мои, обвели вокруг пальца! Одна крыса испортила котел похлебки!
              -Что будем  делать? – задал риторический вопрос Воронов.
             -Скажу, что не станем делать ни при каких обстоятельствах. Рвать на себе волосы, посыпать голову пеплом. Словом, не предаваться мировой скорби.   Искать будем, землю рыть будем,  молить Бога будем, чтобы случившееся в имении стало лебединой песней аппарата.
             -А ничего, что мы безбожники? – осторожно поинтересовался Воронов.
              -Для достижения цели все средства хороши! Не отыщем аппарат с Кирпичниковым, многие хлебнут горя с кровью! Кроме нас в поиски будут вовлечены огромные силы. На них надеяться не станем, раскинем свои сети. Надо будет взять под наблюдение тайные кружки с профранцузской ориентацией. В них вполне могли затесаться  наши лжефранцузы. В обязательном порядке прошерстим  все известные вертепы, притоны и лежбища  деклассированных элементов. Откуда-то этот «Аполлинер» - Стручков «черпает» людей для своих делишек. Топтыгин, помнишь, Заряна в своей лекции упоминала факт из истории Кунгура, когда население пряталось в гротах Ледяной пещеры от башкир?
               -Помню. Только те, кто  укрылся,  остались в живых после  набега басурман. Ермак еще со своей дружиной там скрывался.
              -Верно. Попытай тамошнего смотрителя, Хлебникова, кажется, на предмет того, возможно ли сегодня укрыться в пещере? В ней ведь, насколько мне помнится, множество пустот. Есть где спрятаться.  Место для постоянного проживания, конечно, не комфортно: холодно, грязно, проблемы с освещением. Зато безопасно. Был я в ней один раз. Удивительное произведение природы! Не доводилось бывать? Вот и восполнишь пробел. После прокатись, сколько будет возможно, вдоль ее склонов. Можешь спуститься на лодке по Сылве от Кишерти до Кунгура. Чем черт не шутит! Вдруг найдешь какую нору, а через нее и похитителей, которые решили сопли поморозить в ожидании, когда все уляжется. Мы должны за любую ниточку дергать, ничего не упустить.
       Обугленный остов грузовика, перевозивший детали аппарата, обнаружили на следующий день в заброшенном карьере вездесущие  мальчишки. Неподалеку лежали трупы красноармейцев. Кузов был пуст. Сгинули без следа и Кирпичников с Мыльниковым. Крестьянин-предприниматель, бравший в карьере глину для своего кирпичного заводика, разместившегося неподалеку в нескольких сараях, сказал, что не знает, как страшная находка оказалась в его карьере. Неделю туда не заглядывал по причине загула со своими работниками.
        К поискам пропавших привлекли   местную милицию и все отделы городского ЧК. Были задействованы и губернские силы. Без толку. Николай Васильевич оказался за китайской  стеной. Как в воду канули и «освободители». Ни слуху, ни духу. Но поиски не прекратились.
        Потеря Кирпичникова отозвалась в душах сдружившейся троицы адом кромешным. Долго не могли придти в себя.  Но суровое время, безжалостное к душевным мукам, не позволило долго предаваться унынию,  раскиснуть.  Локтев отбыл в Пермь,  в распоряжение Губ ЧК, и с ходу получил новое секретное задание. Воронов с Казанцевым продолжили нести охрану общественного порядка на транспорте. Третьякова начальство Мыльниковым попрекнуло  поверхностно, поскольку следователь был в свое время направлен в Кунгур из губернского центра волевым порядком. Там хватило ума признать свою ошибку в кадровом вопросе.

Глава  третья

         Наступил сентябрь. Закончилось «бабье лето» и сразу пошли дожди. Вот и сегодня, как с утра разверзлись хляби небесные, так до сих пор не закрываются, хотя день уже склонялся к вечеру.
        Впереди Алексея среди редких прохожих двигается шкет в немыслимой для нормального человека одежонке. За версту видно – беспризорник. Не обращая внимания на дождь - моросень, он челноком двигается по тротуару и подбирает с земли намокшие «бычки». «Улов» прячет в кепку.
       Шедший навстречу мужчина в габардиновом пальто и черном котелке, нахлобученном до самых ушей, переложил широкий зонт из правой руки в левую,  схватил мальчишку за шиворот драной кацавейки и сильно встряхнул. В лужу полетела кепка со всем «богатством». Мужчина оскалил фиксатый рот и пьяным голосом заорал на пацана:
            -Не путайся под ногами, лохмотник!
          Не удовлетворившись содеянным, он вцепился в маленькое ушко и принялся его крутить. Как мальчишка не вырывался с отчаянным криком, освободиться не мог. Силы были не равны. Прохожие равнодушно спешили мимо безобразной сцены, подгоняемые усиливающимся дождем.
             -Отпусти мальца, урод! – вмешался Казанцев, подбегая к насильнику. – Что он тебе плохого сделал?
             -Это я – урод?!  Это вы оба  - уроды! Каждый должен знать свое место!  Благородным гражданам пройтись культурно невозможно! Рвань на рвани кругом! Хоть одного  обучу  хорошим  манерам! – И еще раз крутанул ухо. Беспризорник не по-доброму взвыл.
             -Это ты культурный?! Только  из стойла вышел, скотина, а туда же, к культурным примазаться спешишь! – с презрением сказал Алексей  и коротким ударом в челюсть отправил «наставника» на раскисшую землю. Мальчишка, всхлипывая, прижался к  бревенчатой стене дома, закрыв  ладошкой опухшее ухо. Казанцев подобрал зонт  новоявленного ментора, протянул пареньку со словами, не терпящими возражения:
             -Бери, как плату за обиду и  увечье. От такого уходралова глухим запросто можешь стать. Бери, бери! Он твой по праву! На хлеб обменяешь.
             -Скажут: «Украл!» и второе ухо оборвут! – резонно заявил сквозь слезы пацаненок. – И зонт задарма отберут!
             -Еще не факт! Хватит уже хныкать! Сколько можно? Не мужское это занятие!
            -Тебя бы так! Тоже, небось, заревел бы!
             -Думаешь, меня за уши не таскали? Похлеще твоего. Нас с братом, как сидоров коз, лупили. Жив, как видишь. Как звать - то?
           -Зоська!
           -Будем знакомы, Зосим. Меня - Алексеем!
   Казанцев  посмотрел на копошившегося в грязи пьяницу, предложил новому знакомому:
             -Можешь посчитать ему ребра, чтобы потом не пожалел, что не дал сдачи.
             -Хватит с него. Ты его стебно  приложил! Я зонтом довольствуюсь. Стебная вещь! Не стану менять, у себя оставлю.
              -Хозяин - барин. Пошли, провожу немного, пока нам по пути. Под зонтик спрячься, почувствуй себя человеком.
              -Стебно дерешься! Как ты ему по таблу  въехал! С одного удара вырубил!
              -В Библии есть неплохой закон возмездия: «Как кто-то сделал повреждение на теле твоем, так и ему должно сделаться. Зуб за зуб, ухо за ухо».
             -Может, верно, вернуться, надрать уши, пока я до них могу дотянуться?
             -Поздно. Козел очухался уже. Силен ты, керя, задним умом, оказывается!
            -Я не Керя, я Зосим!
            -Керя не имя, а дружеское обращение.
            -Не слышал, чтобы в Библии про ухи говорилось.
              -Может, и не говорится. Все разве упомнишь?
             -За что тебя лупили?
             -В адамовы веки то было. Что за дело – это точно. Я ведь деревенский. Нас  с братом только дрыном и воспитывали.
             -А меня отец никогда бы не обижал, даже по делу.
              -С чего вдруг? Отцы на  то и существуют, чтобы своим чадам ума вкладывать.
              -А я говорю, мой бы не стал! Он любил бы меня!
Алексей спохватился:
            -А где он у тебя?
             -Еще до моего рождения сгинул. В солдатчине.
           -Прости, Зосим! И опять ты прав! Давай прощаться. Мне тут сворачивать.
          -А ты по-прежнему в ЧК?
          -У меня на лбу написано?
           -Даже если было бы написано, я бы  не  прочел. Букв не знаю. На станции несколько раз видел тебя  с чекистской повязкой.
           -Что тогда спрашиваешь?
           -Уточнить хотел.
           -Для чего?
           -Секрет один знаю с утра. Рассказать хочу.
            -У меня от секретов на работе голова пухнет.  Твоего, боюсь, не выдержит, расколется. Стоит ли рисковать?  Да и все твои секреты яйца выеденного не стоят. Настоящими секретами  с первым встречным не делятся.  Это уже не секрет, а бабья сплетня получается.
             -Зуб даю, то, что я знаю, тебя заинтересует.
             -Зуб-то, поди, гнилой?  Такого, конечно,  не жалко отдать. Ладно, пошли в столовую, тут недалеко. Поедим и заоднем дождь переждем. Ну и про секрет поведаешь между делом.
      Зоська обиделся:
             -Я не из-за куска хлеба рассказать хочу, а из благодарности.
              -Кушать-то в любом случае надо. За компанию приглашаю, не из жалости. Я с дежурства иду. Голодный, спасу нет!   В животе урчит, словно там кто камни ворочает, - выкрутился Казанцев, немало смущенный.
             -И у меня такое часто бывает. Когда голодный,   то похож  на ту мышь, которая готова кошку съесть.
       В столовой, преобразованной из частного ресторана,  Алексей взял по тарелке горохового супа и по порции ячневой каши. За едой Зосим поведал невероятную историю, свидетелем которой стал сегодня утром.
              -И что молчал до сих пор? – напустился на парнишку Казанцев. – Почему в милицию сразу не побежал?
             -Чтобы меня потом  в сиротский дом определили? Оно мне не надо. Я и дальше бы молчал, если бы не ты. После смерти мамки за меня никто не заступался. Ты – первый.
             -Выходит, полный сирота?
             -А то! Чего бы я бродяжничал? Мне дома неплохо жилось. – Коська тяжело, не по-детски, вздохнул. – А теперь и дома нет, и мамки.
       Суть дела была такова. Коська с дружками ежедневно наведывались во двор магазина Шишкина, где в обширные подвалы кирпичного дома постоянно выгружали мануфактуру, кондитерские изделия, мясо, рыбу. Скатывали с  телег  по доскам  огромные бочки с вином, с пивом, с растительным маслом.
        Мальчишек притягивала сюда возможность легкой наживы, ибо частенько пьяные неуклюжие грузчики роняли коробки с кондитерскими изделиями, отчего тара разбивалась, а сладости разлетались по сторонам. Тут-то и налетала орава беспризорников, как стайка воробьев на хлебные крошки. Не для того, конечно, чтобы помочь собрать добро, а чтобы самим поживиться.
        На сегодняшний промысел Касьян пошел один, остальные испугались дождя. Прибыв на место, он с первого взгляда понял, что ловить сегодня нечего: грузчики катали с фуры бочки. Уходить не спешил. Остался под навесом, чтобы переждать дождь. И стал свидетелем того, как  одна из досок под тяжестью очередной бочки сломалась. Грузчики удерживать многопудовую махину не рискнули, поспешили увернуться. Набирая скорость, бочка беспрепятственно покатилась по двору и со всей дури врезалась в стену, немного не попав в зев подвала, где ей и было уготовлено место. Дно вылетело и на брусчатку, коей был мощен двор, хлынули латунной лавиной винтовочные патроны! Коське хватило ума, не мешкая, «сделать ноги».  Вмиг догадался, что со свидетелем подобного зрелища церемониться не станут. Вовремя, надо сказать, сообразил. За ним погнался один из грузчиков с криком: «А ну стой, голодранец!»
         За киселем Казанцев сделал парнишке, казалось, «стебное» предложение:
           -Хочешь, я устрою тебя в детский дом социальной помощи? Проживающие там мальчишки получают общешкольное образование, в ремесленном классе приобретают рабочую специальность.
             -Это, что ли, бывший Сиропитальный дом Грибушиных?
             -Тебе лучше знать, - пожал плечами Алексей. – Я в Кунгуре недавно.
              -Не, не пойду! Я к свободе привык. А там мне душно будет.
             -Не хочешь – как хочешь. Редкое у тебя имя. Наверное, в честь какого-нибудь святого нарекли?
              -Да не-е-е! У одного заморского царя, который христову веру не любил, служил воин по имени Зосима. Когда этот Зосима отказался принести жертву языческим богам, то был подвергнут страшным пыткам. Его даже привязывали к раскаленной медной кровати. В конце концов, после мучений и страданий, обезглавили.
             -Да минует нас чаша сия!
               -Согласный! – со всей серьезностью, на какую был способен, сказал Зоська.
         Попрощались сердечно. Алексей купил парнишке коробку с папиросами, пояснил:
             -Я сам не курю, для тебя взял.  Бери, как возмещение за причиненный ущерб. А вообще-то бросай  ты это черное дело! От никотина зубы вначале желтеют, а потом крошиться начинают.
               -Пустое! Нас, мужиков, бабы не за зубы любят!
         Казанцев опешил:
            -А за что?!
            -Не догадываешься?
            -До моих догадок  ты  еще  не  дорос. Ладно, замнем. Не передумал насчет зонта? А то помогу «толкнуть» на барахолке. Мне вопросы задавать не станут.
           -Крале своей подарю.
           -Уже и краля есть?!
           -А то!
            -Не рановато ли?
              -Не гляди, что я такой маленький. Мне полных восемь годков! Я много чего повидал и попробовал. А краля  та стебная! На нее можно положиться … и положить.
               -Поспешу я, пока ты меня совсем в краску не вогнал. Держи «петушка».
        Они обменялись дружескими рукопожатиями, и каждый пошел своей дорогой.

Глава четвертая

          Третьякова назначили начальником Кунгурского ЧК. Через неделю он переманил к себе Воронова с Казанцевым. Ребята с ходу окунулись в бурный водоворот чекистских будней, а это - ежедневные засады, перестрелки, аресты. Не было спокойной жизни и у Глеба Борисовича. Став на новой должности влиятельной фигурой в городе, Третьяков не считал себя носителем высшей интеллектуальности и изысканных вкусов. Был и остался рабочей лошадкой. Ему по-прежнему претил начальственный снобизм.  Лично ездил на задержания, облавы, участвовал в погонях. По завершению очередной операции отпускал ее участников домой и приступал к допросам задержанных по горячим следам. Допрашивал в камерах, в больничных палатах. Иногда прямо в квартире арестованного, не давая тому времени опомнится.
         В этот раз он решил провести рейд по известным адресам «малин» и блат-хат. С собой взял Михаила с Алексеем.
         Наняли, как обыкновенные пассажиры, экипаж и покатили. Положенный по должности автомобиль Глеб Борисович для таких дел никогда не брал, чтобы не привлекать внимание. Арестованных, если таковые случались, цепляли веревкой к задку пролетки за связанные впереди руки, и те трусцой бежали до «апартаментов» ЧК на потеху  зевакам. Побывав в роли «бычков на веревочке», задержанные, не в пример другим, быстрее «кололись». По дороге растрясались гордость, самолюбие, спесь.
          К дому, спрятавшемуся за разросшимися кустами сирени в палисаднике, подошли пешком, наказав кучеру дожидаться их в конце улицы. На облучке под сохранность автомедона оставили краснозвездные фуражки, чтобы не будоражить раньше времени население. Третьяков уверенно открыл калитку, прошел по деревянному настилу до крыльца, постучал в окошко. По дороге сообщил подчиненным, к кому приехали.
          Хозяйку зовут Бертой. Женщина, очень охочая до мужчин, принимала всякого, кто придет к ней со своим угощением и выпивкой. Чем обильнее были подношения, тем добрей и покладистей становилась хозяйка. Проституткой себя не считала, просила, чтобы ее называли  «женщиной, освобожденной революцией  от всяких условностей». Принявшая революцию больше телом, чем душой, она одинаково безразлично относилась ко всем партиям и движениям. От ее аполитичности проистекала и неразборчивость в гостях.
           В поле зрения чекистов женщина попала после того, как в ее доме задержали двух «бомбистов». Их выследили бдительные граждане от места совершенного взрыва – перед входом в товарную биржу – до домика Берты. Шли террористы целеустремленно. Берта не была содержательницей притона, не числилась в «черном» списке, как скупщица краденного. «Свободная» женщина для «свободной» любви. Целью сегодняшнего визита было желание Третьякова проверить, с кем сейчас Берта водит «дружбу».
        Кокетливый женский голос раздался из сеней:
             -Иду, иду! Разбейте мне стекло, уж я вас!
 Хозяйка даже не удосужилась выглянуть в окно поверх задернутых занавесок. Клацнула щеколдой  и дверь открылась. На улицу выглянула молодая женщина с распущенными красивыми волнистыми волосами пшеничного цвета. Большие глаза подернуты голубизной. Под  небрежно запахнутым атласным халатом угадывалось стройное голое тело. Легкомысленное одеяние для послеполуденного времени в осеннюю пору!
          Спросила, пропуская гостей в дом:
               -За своим, или в гости?
                -За своим, - ответил Третьяков. – Потому  без подарков.
        Во второй половине дома, отгороженной цветастой портьерой, царил хаос. Возле высокой кровати со спинками под белыми чехлами валялась мужская одежда. Под креслом-качалкой сиротливо стоял  один сапог. Пары его нигде не видно. На табуретке возле стола с остатками пиршества лежал расшнурованный корсет. На растерзанной постели разметался во сне в первозданной красе бородатый кутила, лет двадцати. Из наготы прикрыты скомканным одеялом лишь ступни ног.
         Берта вихляющей походкой подошла к окну, заставленному цветочными горшками, кивнула головой на кровать:
             -Забирайте! Мне он больше не нужен! Убила бы, как самка богомола своего самца!
            -Не имеешь права. Ты ему не жена. У насекомых-то все по-семейному.
            -Драть не дерет и от себя не отпускает! В постели полный ноль, а кичится своим превосходством над женщинами! Забыл, что даже Адам был неполноценным – без одного ребра!
             -Чего привечаешь в таком разе?
             -Подарки щедрые носит.
       Третьяков поднял клетчатый пиджак, передал Воронову со словами:
              -Посмотри документы.
Сам принялся обшаривать карманы брюк. Берту возмутила бесцеремонность гостей.
              -Вы что творите? Прекратите немедленно лазить по чужим карманам! Вы в приличном доме!
             -Еще скажи: у приличной женщины! - парировал Глеб Борисович. – Хорошо его знаешь, или принимаешь впервые?
             -Вас это не касается!
             -Не коснется, если при нем окажется паспорт. Мы из ЧК! Мандат показать?
              -Не нужно, - успокоилась женщина. – Ты – Третьяков. Я только сейчас разглядела. Запомнила, когда арестовывал здесь террористов. Тогда у тебя во лбу звезда была. – Она села на табурет, смахнув с него шляпную коробку. – Спортсмен какого-то  физкультурного общества. В третий раз наведался.
                -Не похож что-то на спортсмена! Заплыл жирком, как хороший порося. Михаил, нашел что-нибудь?
                -Одни ассигнации! – доложил Воронов.
                -Плохи  твои  дела, гражданка Смолякова! – с грустью констатировал Третьяков. – Не вляпалась бы в очередную не хорошую историю!
                -Если я у каждого буду паспорта спрашивать, ко мне дорогу забудут! А я не переношу длительного одиночества!
              -Наверное, в детстве бабайкой напугали? – предположил Глеб Борисович. Он подошел к изголовью кровати, сунул руку под подушку, вытащил револьвер. Вздохнул:
             -Берта, Берта! Как была неразборчивой в связях, так такой и осталась. Ничему жизнь не учит.
       Женщина спокойно пожала плечами:
              -Я по карманам не шарю, все больше в штанах.
       Третьяков тряхнул спящего за плечо. «Спортсмен» долго таращился на вооруженных чекистов, медленно приходил  в себя. Проясненным взглядом с ненавистью уставился на хозяйку, рявкнул:
               -Кого впустила, курва! – и запустил в нее подушку. Одновременно другой рукой заелозил по простыне в поиске оружия.               
                -У меня твоя пукалка, - сообщил Третьяков. - Не ищи. Как фамилия?
               -Пошел в жопу!
                -Чума! – заорала Берта. – В тебе дерьма больше, чем мозгов! Протри шары! Чекисты это!
                -У них на лбу не написано!
                -Было написано. Стерлось.
                -Редкая фамилия. Что ж, могла быть и хуже. Чем по жизни занимаешься, Пошел В Жопу?
               -Помогаю тем, кому делать нечего!
                -Одевайся и ответь на несколько вопросов. Алексей, кинь  ему одежку, чтобы срам прикрыл.
              -Мне тут стесняться некого!
                -По улице тоже голышом пойдешь? Где твой паспорт, Пошел В Жопу?
               -Выронил где-то по пьяни, наверное. Или стырил кто. Кравчук я. Сергей Сергеевич. А паспорт в рыгаловке намылили, точно! Помню, когда  патруль  меня проверял,  документ был! Вот босота! На ходу подметки рвут!
              -Придется проследовать  с  нами для выяснения личности, - подытожил начальник ЧК..
             -«Бычком на веревочке»? – ехидно поинтересовался Кравчук.
               -А как иначе? У нас нет свободных денег на второго «ваньку». И притом, может, ты убивец первостатейный? Не зря  же с револьвером ходишь.  А с такими мы не церемонимся. Гражданка Смолякова, приготовь нам чайку покрепче. Алексей, проследи, чтобы мышьяку не сыпнула в напиток от избытка чувств.
             -Да что ты, Третьяков, такое говоришь?! Я тебе не шишига какая! Я - миролюбивая женщина! Ни одной мухи не обидела!
            -Мухи, может, и не обидела. Не тараторь, пошутил я. Не бери в голову, сделай, пожалуйста, то, о чем попросил. Итак, Сергей Сергеевич, в  каком виде спорта  преуспел? Зачем оружие с собой носишь?
        Кравчук напустил на себя надменный вид,  категорически отказался отвечать на дальнейшие вопросы.
              -Что ж, если не хочешь разговаривать со мной, будешь говорить с могильными червями. Может с ними быстрей найдешь общий язык, - И Третьяков поведал о проводимом ЧК расследовании убийств двух граждан на рынке из точно такого револьвера. - Как думаешь, сложно будет пристегнуть тебя к тем преступлениям? Время военное, спрос короткий. Лоб зеленкой и поминай, как звали. Понимаю, что где-то незаконно. Но у нас расследование на месте топчется, люди на него отвлечены.  А так я его быстренько в архив сдам, как раскрытое, и делу конец.  Ну, а тебя на погост, уж не взыщи. Вообщем, выбор за тобой: или тебя выносим ногами вперед, или открываем дверь твоей головой. Последнее для тебя, конечно, предпочтительней. Итак, в каком таком обществе числишься, и для чего мирному спортсмену оружие?
               -Я из  «Спортивного кружка по  укреплению  организма  гимнастикой и физическими упражнениями»! – с гордостью сообщил Кравчук. - А наган для защиты от лихих людей.
               -На свои силы не рассчитываешь? Какие мышцы развиваешь? Те, что ниже пояса? А как твое увлечение  физкультурой согласуется вот с этим? – Третьяков кивнул на стол с  граммофоном, под широким раструбом которого в беспорядке расположились пустые  бутылки, остатки незамысловатой закуски.
              -Дозволяется для расслабления организма после тренировок.
              -Где находится кружок?
               -За городом, в  березовой роще, стоит большой дом. Там и занимаемся. Можете проверить. Все на законных основаниях. Я там во всех списках.
              -Обязательно проверим и без твоего разрешения. А зеленку для тебя все же приготовим. Так, на всякий случай. Отсутствие документов, незарегистрированное оружие. Оснований больше чем достаточно. Ты, наверное, знаешь, что к нам легче попасть, чем выйти.
             -Да уж наслышан.
             -Еще скажу немаловажную вещь. На нас возложена задача уничтожения классовых врагов и их пособников. Относишься ли ты к кому-нибудь из них, мы пока не знаем.Но я почему-то уверен, что, взяв в руки револьвер, ты определил свою судьбу – смерть от карающего органа революции.
        Слово за слово,  разговорился Кравчук. И поведал новость, от которой Третьяков на какое-то мгновение лишился дара речи. Оказывается, у них под  боком  взращивали  террористов и диверсантов для убийств советских специалистов и партийных руководителей на территории Пермской губернии! Выпусков еще не было. Нынешняя группа – первая. Существует второй месяц. Кравчук выразил согласие сотрудничать с чекистами. Поверив на слово, отпустили с миром. Оружие, конечно, не вернули.
       На следующий день в особняк нагрянула комплексная комиссия для проверки финансовой деятельности «кружка», состояния пожарной безопасности, соблюдения санитарных норм. Проверка не выявила существенных недостатков. Комиссия ушла, по мнению обитателей особняка, не солоно хлебавши. «Спортсмены» и их наставники  не догадывались, что проверяющие особо не усердствовали по распоряжению Третьякова. У Глеба Борисовича  был в этом шаге свой резон.



Глава пятая
 
      19 сентября, несмотря на мелкий противный дождь, на улицах Кунгура было многолюдно и оживленно как никогда. В город вступали, прошедшие с боями тысячи километров беспримерным рейдом по тылам белых, бойцы южноуральских отрядов Блюхера. Вместе с горожанами героических партизан встречали красные эстонцы из отдельного батальона 3-й армии, отдыхавшие в Кунгуре после боев на железнодорожном участке Шаля – Кордон. У всех вызвало живейший интерес неожиданное прибытие партизанского отряда-авангарда под командованием Николая Томина, высокого, плотного, с русой бородой, в старенькой кожанке, с раненой рукой на перевязи, с плеткой в здоровой.
         Возмутители спокойствия гордо шествовали по узким грязным улицам  победным строем, одетые в рваную  пеструю одежду, обутые кто в лапти, кто в стоптанные сапоги, просящие кашу. На груди приколоты ярко-красные ленточки, на  изнеможенных  заросших лицах торжествующие улыбки. Никого из встречающих не оставили равнодушными казачьи полки.
               -Глядите, казаки с ними! – раздавалось со всех сторон. – Не все, значит, против Советской власти!
          Народ еще не знал, что в строю шагает большое число интернационалистов: венгры, румыны, австрийцы. Всем им была дорога судьба русской революции.
        Такое скопление народа город переживал только в сытные дни Масленицы с ее массовыми гуляньями, забавами, катаньями на санях, со сжиганием самодельных чучел Зимы.
          На следующий день партизаны-герои, в новых шинелях, мытые и бритые, приняли участие в митинге в свою  честь на Соборной площади возле Богоявленского собора. Над головами участников пронизывающий ветер полоскал красные знамена, транспаранты с надписями: «Да здравствует Рабоче-крестьянская Красная Армия!», «Привет товарищу Блюхеру, его рабочим и казацким войскам!».  После выступления представителей партийных и советских организаций, Военного совета 3-й армии и партизан, виновников торжеств, было принято обращение к товарищу Ленину. «Мы, рабочие, крестьяне и казаки Троицкого отряда Красной Армии, пробившись через цепь белогвардейских и чехословацких банд, приветствуем Вас – вождя русской революции, как истинного защитника пролетарских идей, и верим, что контрреволюция, созданная удачной подтасовкой мировой буржуазии, в самом непродолжительном времени будет ликвидирована в пределах Российской Советской республики и Красное знамя труда вновь разовьется на сопках Урала. Да здравствует всемирная революция и ее оплот Красная Армия!» 
        В тот же день в Кунгур прибыли Главнокомандующий Сводным Уральским отрядом Василий Блюхер со своим штабом и… Самир Локтев. Приезд последнего прошел незаметно для широкой публики, к чему и стремилась принимающая сторона.
        Встречал товарища Казанцев. Спустившись с перрона на привокзальную площадь, Алексей подвел Самира с неприметным потертым саквояжем к поджидавшей пролетке с худосочным безбородым кучером на облучке. Верх пролетки поднят по причине неутомимого дождя, брызгавшего из серых облаков, зацепившихся за купола многочисленных церквей трое суток назад и никак не желавшие  расстаться  с городом. Локтев не скрыл удивление при виде «ваньки»:
              -К чему такие почести? Я – человек простой, к роскоши не привычный. До «берлоги» пешком дойду. Ходу-то две минуты.
Казанцев рассмеялся:
             -Отстал от жизни! Мы тепереча не то, что давеча! Вылезли из «берлоги» на свет Божий!
             -Как так?
             -Расскажу, только садись скорей. Не охота выглядеть мокрой курицей. Я, Топтыгин и Третьяков работаем  теперь в городской ЧК.
             -Вот откуда фуражка со звездой!
               -В связи с этим поменяли  и местожительство, -   продолжил Алексей как ни в чем не бывало. - С Михаилом времянку снимаем у одинокой кочерыжки Сейчас туда и едем. Я кучеру заранее адрес назвал.
             -Почему «кочерыжка»?
              -Вредная и своенравная. Чуть что не по ней, сразу грозит выселением. Ночь у нас проведешь, а утром переберешься в «Пермские номера», что на Успенской. Номер уже забронирован. Извини, у Щербакова для тебя местечка не нашлось. Блюхер со штабом всю гостиницу снял.
               -Понятно теперь, почему на улицах военных полно!
              -Это еще что! Ты бы видел, какое столпотворение вчера в городе было! С коромыслом бы не прошел!
              -А на постоянное местожительство  у вас нельзя остановиться? Я – неприхотливый. Могу и ковриком у двери довольствоваться.
              -Нельзя. В курс дела сегодня введем, а завтра друг друга в упор не должны узнавать в целях конспирации.
             -Крутую кашу Глеб Борисович заваривает? Увижу его?
               -Увидишь, но не сегодня. Сейчас он в Особом отделе 3-й армии. Срочно вызвали без объяснения причин. Операция затеяна нешуточная. Отсюда и такие предосторожности. Подробно на месте поговорим.
              -Про Николая Васильевича что-нибудь слышно?
              -Ни словечка! – погрустнел Алексей. – Столько времени прошло, а сердце до сих  пор щемит. Словно испарился. А вот Мыльникова нашли. Жаль, живым взять не удалось.
                -Где скрывался?
                -В борделе. Клубнички захотелось. Ни за что не догадаешься, кто нам помог! Кошки! Когда, перевернув бордель, редиску не нашли, Третьяков вспомнил, что Мыльников страдал жуткой аллергией на кошачью шерсть. Тогда мы словили пару-тройку кошек и пошли с ними по второму кругу по всем комнатам и кладовкам. И обнаружили голубчика! В шкафу с потайной нишей. Неумеренное чиханье его выдало. Живым сдаться не захотел, застрелился. Оборвалась единственная ниточка, ведущая к Николаю Васильевичу. К этому времени мы много чего про Мыльникова выяснили. Белый офицер в чине подхорунжего. Расследовал у нас преступления, им же совершенные! Фабриковал дела против состоятельных граждан и тянул с них деньги. Для преувеличения своей роли в глазах начальства использовал провокации и фальсификации. А вот о «освободителях» до сих пор ни слуху, ни духу. Ни одного ЧП, схожего по характеру с тем, что произошло в имении. Кроме неподтвержденных версий ничем не располагаем.
             -Какая основная?
             -Предполагаем, что аппарат с создателем переправили за границу. Товарищи из иностранного отдела прорабатывают такую вероятность, но пока безуспешно.  «Освободители», конечно же,  французы липовые, но чем черт не шутит, когда Бог спит! Ну, а ты чем занимался?
             -На днях  вернулся из-за  линии  фронта. И вот, с корабля сразу к вам на бал направили!
               -Не хило! Что делал на той стороне? Или это тайна за семью печатями?
        Локтев рассмеялся:
            -Тебе как: с фамилиями, явками, паролями? Поверь, не так это интересно, как ты себе, наверное, представляешь.
             -Намек понял, не дурак!
             -Вот и ладно. Как в городе с продовольствием? Бедствуете?
            -Как и повсюду. С хлебом напряженно. Выпекают в нескольких частных пекарнях,  и все равно катастрофически не хватает.  Отсюда и цены не божеские. За пуд просят 12-14 рублей вместо довоенных 2 рублей.
            -Старики говорили, что нынче мыши свои гнезда выше к колосу делали, оттого и цены кусаются,  – Самир не выдержал,  рассмеялся, легонько ткнул Алексея в плечо. - Шучу!
            -Воистину кусаются. Почти в десять раз подскочили! Пуд картошки стоит 8 рублей вместо прежних 60 копеек. Фунт мяса – 2 рубля! А был 18 копеек.
             -В Перми не лучше, хоть и центр губернии.
        Разогнав куриц и пару коз, которым и дождь нипочем, пролетка остановилась у домика с прогнувшей крышей. Из полуразрушенной трубы вился дымок.
            -Приехали, друг ситный, вылезай! Вот наши хоромы! – Алексей пропустил гостя вперед, осторожно водворил хрупкую калитку на место. – Проходи!
         Казанцев  обогнал Михаила возле двери с кольцом вместо ручки и, не останавливаясь, проследовал дальше, к низкому пристрою за домом. Широкую лужу по пути преодолел по дюймовой доске. На ходу пояснял:
              -Первая дверь – хозяйская. Наша – следующая. Снимаем времянку. До нас  в ней  жил  сын  хозяйки  с молодой женой. Съехали, когда ребенок появился. Тесно стало.
             -Мы-то втроем поместимся?
              -С недавних пор один живу. Топтыгин, если и появится сегодня, то не больше, чем на пару часов, чтобы с тобой повидаться. Ой, я ведь главного  не сказал! Он  же к Заряне перебрался, у нее преимущественно живет. Но и меня не забывает.
             -Сошлись все-таки? Не терял Топтыгин  без меня время даром! Почему на свадьбу не пригласили?
             -Не обижайся. Не было свадьбы. Они даже не зарегистрированы. Мать Заряны, тетя Аня,  сама попросила молодых не спешить с этим.
            -Удивительная штука! Обычно наоборот делается.
             -Бывает и такое. Я в их внутренние дела не вникаю.
        «Хоромы» оказались квадратным  помещением с одним окном. Слева от двери сложена печь с  треснутой чугунной плитой на две конфорки. У окна стоит стол. Вдоль стен вытянулись две железные кровати, застеленные одинаковыми суконными одеялами.
             -Сейчас печку растоплю, организую чаек со смородиновым листом. Сильно проголодался с дороги? Специально для тебя картошку нажарил, у хозяйки выпросил банку козьего молока. В сенях стоит.
             -Особо не хлопочи. Я кое-что с собой прихватил.
         Самир открыл саквояж и начал выкладывать на стол свое «кое-что».  У Алексея глаза на лоб полезли. Кольцо копченой колбасы, батон белого хлеба, вареная курица, завернутая в лощеную бумагу. Квадратный штоф завершил сервировку стола.
               -Ого! – только и выговорил. Опомнившись, уточнил:
             -Так понимаю, что в сени можно не заглядывать?
              -Картошку принеси, а молоко не тронь. Я его не пью. Разве что для себя принеси.
              -Я тоже не любитель козьего. Коровье – другое дело.
              -С картошкой заоднем курочку разогрей. Топтыгин когда подвалит?
              -С минуты на минуту. Он в курсе, с каким поездом ты должен был приехать. Не плохо вы у себя в губернии живете! А по дороге жалился.
             -Я Лазаря не пел. Расстарался ради сегодняшней встречи.
             -Дорого встало?
              -Трофейным  портсигаром пожертвовал…
             -Оттуда?
              -Оттуда. А еще брегетом, запонками и заколкой для галстука. Тоже трофейными.
              -Не жалко было расставаться?
                -Для милого дружка и сережка из  ушка! Как пришли, так и ушли. Напал на след убийцы своего брата?
              -Сгинул зверюга без следа! Но я не теряю надежду его разыскать. Если жив, обязательно достану!
            -Допустим, найдешь. И как поступишь? Грохнешь или сдашь для публичного суда за все его зверства?
              -Предам лютой смерти! Он Аркашку медленно убивал, изуверски. Хочу, чтобы  гадина перед своей кончиной испытала все то, что брательнику довелось пережить в последние минуты. Звери бесчинствуют потому, что их  к этому голод толкает, им деваться некуда. Жестокость бандитов ничем не оправдана. Обязательно разыщу! Хоть на дне морском! А еще разыскиваю одного геройского  парнишку.
              -Кто такой?
                -Зосимом звать. Он нам такое дело раскрыл!  Жизнью рисковал. Хотели отблагодарить, да не нашли, пропал. Не знаем, на что и подумать. Третьяков распорядился всех на уши поставить, но его разыскать.
       Михаил не заставил себя долго ждать. В натопленное помещение пришел не с пустыми руками: принес дюжину вареных яиц, ржаной каравай и… вареную курицу. К бутылке с горлышком, заткнутым тугой тряпичной затычкой, поставил банку с солеными грибами.
             -Чувствуются заботливые руки Заряны! – воскликнул Казанцев. Воронов его поправил:
              -Тещи. Заряне не до того,  из музея не вылезает. Экскурсия за экскурсией. Приобщает бойцов Красной Армии к прекрасному, знакомит с достопримечательностями Кунгурского края.
        Товарищи успели пропустить по чарке за встречу, когда в дверь постучали.
                -Да, да! – крикнул Алексей на правах хозяина. Михаила он таковым давно не считал. На пороге появилась высокая старуха, довольно крепкого телосложения. О решительном нраве женщины предупреждал выступающий крупный подбородок. Присутствие постороннего человека ее не смутило. Она привыкла  решительно идти к поставленной цели.
              -Кушаете? Приятного аппетита!
                -Присоединяйтесь, Матрена Филипповна!  – пригласил Воронов. - Я вам свою табуретку уступлю.
               -Спасибо, Мишенька! Некогда мне. Я стирать надумала. Водичку в кадку, Алешенька, не наносишь? Неудобно просить, гости у тебя. Да спину пересекло, сама не смогу.
                -А стирке хвороба  не помешает? – попытался увильнуть Казанцев.
              -Не помешает. Я тихонечко, не спеша.
              -Наношу, Матрена Филипповна, куда вас денешь. Опять откажете от крова.
Казанцев встал из-за стола.
                -Велика кадка? – шепотом поинтересовался Самир у Воронова.
                -Две кадки, - уточнил Михаил. – По двадцать ведер каждая.
                -Хозяйка, для меня ведра найдутся? – встал и Локтев. – Вдвоем с Алексеем мигом наполним ваши посудины!
       Матрену Филипповну опередил Воронов. Сообщил в полный голос:
               -Для всех сыщутся. Пойдем, покажу, где что лежит. Матрена Филипповна, вытаскивай всю тару, какая есть в доме. Наполним до краев. Пользуйся случаем, эксплуатируй по полной!
               -Найду, найду! – засуетилась хозяйка. – Где-то еще одна кадушка завалялась об сорока ведер. Какая  же это эксплуатация? Посильная помощь бедной больной женщине!
        Алексей с тоской взглянул на ломившийся от снеди стол, последовал за своенравной старушенцией в сени.
       Донельзя промокшие, с веселым гвалтом расселись по своим местам и продолжили прерванную трапезу. За едой  заговорили о складе Шишкина, накрытого чекистами с помощью Зоськи в первую же ночь.
             -Уму непостижимо, откуда столько боеприпасов завозили! В армии с ними страшный дефицит, а тут бочками! – поражался Воронов. – Партизаны, что вчера к нам прибыли, прорвавшись  из белого тыла, первым делом попросили для себя снаряды и патроны. Не на усталость жаловались, не на голод и плохое обмундирование, а на нехватку боеприпасов для продолжения борьбы с белочехами. Им по распоряжению Блюхера в одни руки выдавали по пять патронов! Как воевали, ума не приложу!
             -Выяснили, для какой цели Шишкин создавал арсенал?
             -Ведется следствие. Ваши, губернские, им занимаются. С нами сведениями не делятся.
              -Давайте, по сути! Зачем я вам понадобился?
      Самир внимательно выслушал рассказ о «спортивном» кружке, после чего приступили к деталям предстоящей операции, в которой Локтеву предстояло сыграть роль первой скрипки. Водка была отставлена. Надолго.

Глава  шестая

               -…Образованные, молодые, они искренне убеждены, что являются строителями нового мира, его защитниками!
             -Где вы видите строительство, Николай Васильевич? Рушатся вековые устои, взамен насаждаются анархия, мракобесие, блуд! Стоят заводы и фабрики, потому что «товарищи», действуя по принципу: «Не доставайся же ты никому!», при отступлении взрывают заводские корпуса, железнодорожные мосты, памятники культуры. Не думают, что с их уходом мир не рухнет и жизнь не остановится для их же родных и близких…
             -Они, как слепые котята, тычутся в разные стороны и творят, не ведая что, оболваненные комиссарами, этими мастерами словесного блуда…
             -Захваченная большевиками страна расстраивается с каждым днем! Они изначально не были нацелены на созидание. Из деревень выкачивается продовольствие.  На крестьян накладывают непомерно большой налог. Если есть в амбаре пуд муки, то полпуда забирают безоговорочно.  Отбирают  картошку, яйца, сено, солому, части одежды. Забирают последних лошадей. Мужику не на чем привезти даже вязанку дров для хозяйства. Наблюдается уменьшение скота, запашек. На предприятиях производительность труда упала в пять раз. Свободная проповедь в церкви влечет за собой тюрьму и расстрел. После ухода большевиков всюду находят трупы казненных и замученных ими. Их главная цель – разрушить, не ими созданное, и прибрать к рукам добро, не ими нажитое. Как бы они себя не отбеливали, факты неопровержимо доказывают, что история их власти началась с террора против своего народа – отрубленными руками, проломленными черепами, морем человеческой крови. И я, Николай Васильевич, вам это докажу. Останутся большевики у власти, апокалипсиса не миновать!…
               -Давайте посмотрим, в чьи руки вы чуть было не отдали свое гениальное изобретение. По стране гуляют упорные слухи, что Ленин – немецкий шпион, а равно с ним, и его приспешники – большевики. Понимаете, что дыма без огня не бывает. Неоспоримый факт: сами «товарищи» публично признали, что Ленин с группой социалистов проехали беспрепятственно по железной дороге через вражескую Германию, чтобы в России совершить государственный переворот…
               -Бесспорно же, что революцию субсидировали немцы. Такой, вроде бы незначительный, штришок. Накануне октябрьского переворота резко возросло количество большевистских газет, прокламаций, листовок. Откуда взялись деньги в нищей России у бедной партии? Ответ на поверхности. Главный печатный орган большевиков «Правда» запущен целиком на немецкие марки. Что ни говорите, Николай Васильевич, без немцев революция не произошла бы. Я принес вам газеты. Читайте, анализируйте, ищите сами ответы на нелицеприятные вопросы. В них много документальных подтверждений моим словам…
             -Не знаю, слышали ли вы о Ленинском призыве «экспроприировать экспроприаторов и социализировать их женщин». После этого клича по стране прокатилась волна изнасилований…
               -Что характерно. Правая и либеральная пресса трубят на каждом углу, пишут в каждом номере аршинными буквами, что большевики – продажные агенты немецкого правительства. И никто им не возражает, не пытается опровергнуть. Потому что сие очевидно. Рыльце в пушку у «товарищей». Вон «Живое слово» даже в заголовок вынесло: «Ленин, Ганецкий и компания – шпионы!» И далее пишет: «Ленину поручено стремиться всеми силами к подрыву доверия народа к Временному правительству. Деньги и инструкции пересылаются через доверенных лиц»…
                -О Брестском мире. Он – неприкрытый расчет большевиков с немцами. По Договору Россия потеряла Польшу, Прибалтику, Украину, часть Белоруссии, уступила Турции Ардаган и Батум. В целом потери составили1/4 населения, 1/4  обрабатываемых земель, около 3/4 угольной и металлургической промышленности.
              -Вы неплохо осведомлены! Откуда?
               -Не скрою, специально готовился к беседе с вами. Продолжу перечень потерь. От России отторгнули под немецкие протектораты территории площадью 780 тыс. кв. км.  с населением 56 млн. человек. Одновременно она должна вывести с тех территорий свои войска затем, чтобы Германия ввела туда свои. России предстоит выплатить 6 млрд. марок репарации плюс компенсировать убытки Германии в ходе русской революции в сумме 500 млн. золотых рублей. В приложении к Договору гарантируется особый экономический статус Германии в Советской России. Германским гражданам разрешено заниматься в России частным предпринимательством. Каково? Все для разлюбезной Германии! Блага на немецкие головы сыплются, как из рога изобилия! С чего бы это?..
               -Передовые люди России крайне возмущены. Патриарх Тихон, в частности. На Западе, казалось далеким  от  наших чаяний, назвали Брестский мир «политическим преступлением против русского народа». А большевикам хоть бы хны! Очистили совесть  перед  Германией за счет своего народа…
              -… Вы меня шокируете с каждым днем все больше и больше. Я уже не знаю, что и думать.
              -А ведь это, Николай Васильевич, десятая часть всей правды, мной открытая. Я вам поведал только то, что почерпнул из открытых источников. Девять десятых айсберга, как правило, скрыто от человеческого глаза под водой. Так и с двуличной политикой большевиков. Вам некогда было разбираться во всех этих перипетиях, с головой ушли в работу над своим чудо - аппаратом.  Как человеку, далекому от политики, чекисты и запудрили мозги ради своих, корыстных, целей. Хорошенько подумайте об этом на досуге …

                Часть  седьмая

Глава первая

           В фойе гостиницы Локтев с трудом протиснулся к стойке администратора сквозь снующих взад и вперед военных, занял очередь. В голову закралось сомнение:  не напутал ли Казанцев, когда говорил, что Блюхер со штабом расположился в «Номерах Щербакова»? Если он прав, то здесь  тогда что? Легко представить, какое столпотворение у Щербакова.
         Тучный мужчина переписал в потрепанную амбарную книгу интересующие данные из паспорта, вернул документ с ключом:
               -Пятый номер. Правильно сделали, что позаботились заранее о брони. Смотрите, что творится! Ваш номер одноместный, но будьте готовы  к тому, что кого-нибудь подселим. У нас нет другого выхода, к сожалению. Если это произойдет, цена за номер будет снижена на треть. Заранее приносим извинения.
               -А скажите, товарищ, ваши номера такие  же шикарные, как  у  Щербакова?
              -Что вы! Нет, конечно! У господина, то есть, у гражданина Щербакова кровати с пружинными матрасами фабрики Кондрада Ярнушевича, мебель – комоды, стулья, диваны, венские кресла  - фабрики братьев Тоннет. Повсюду зеркала. Умывальники отделаны мрамором. Нам сия роскошь не по средствам.
                -Я слышал, что во время погромной стихии осенью прошлого года им был нанесен  огромный  материальный  ущерб.
               -Как и повсеместно. Нас тоже не миновала чаша сия. Тащили все, что под руку попадет. От белья до ковров.
              -Ключ в одном экземпляре или имеется дубликат?
               -Дубликат, конечно, есть. Как не быть?  Но, если куда пойдете, сдайте свой. У нас так принято.
       Номер Самиру понравился. Сравнительно чистая и проветренная комната. У изголовья кровати тумбочка с настольной лампой под стеклянным абажуром зеленого цвета. В бельевом шкафу двое плечиков. У окна стоит стол в окружении трех венских стульев. На дверях висят зеркало и вафельное полотенце. За ширмой возле двери укрылся рукомойник и пустое чистое ведро.               
         Осмотрев апартаменты, Локтев сел на аккуратно заправленное потертое одеяло и задумался.
        Иван Круглов, администратор, завербовавший когда-то Кравчука в «спортивное» общество, показался ему недосягаемым для приватной беседы. Возле него всегда кто-нибудь находился. Одни выписывались, другие въезжали. И мимо сновали постоянно. Как в таких условиях спровоцировать Круглова на антисоветский разговор, дать понять, что они одного поля ягоды? А надо во что бы то ни стало привлечь внимание к своей персоне. Он ведь ничуть не хуже Кравцова. И сделать это аккуратно, не вызвав подозрение. Пока добирался до гостиницы, задача казалась не сложной. На месте оказалось столько препонов. Не представлялось никакой возможности остаться наедине.
        Наружное наблюдение, установленное за Кругловым, выявило не радостную картину. Ведет замкнутый образ жизни. Закоренелый холостяк, постоянно проживает в гостинице, потому редко куда выходит. Равнодушен к спиртному. И когда успевает людей вербовать? Эх, если бы не этот людской муравейник! Надо идти в фойе, ловить момент. Здесь ничего не высидеть.
         Круглов, вот ведь удивительное дело, находился один. Чудо, да и только! Локтев прибавил шаг. Положил ключ на стойку и тут же прикрыл его ладонью правой руки. Поманил администратора. Когда тот приблизил голову, Самир зашептал:
               -Скажите, товарищ, а чекисты часто оказывают вашему заведению подобные знаки внимания? Плюнуть некуда, чтобы в кого не попасть!
        Круглов внимательно посмотрел на постояльца, так же шепотом ответил:
               -Вас что-то беспокоит?
                -Что вы! Не обращайте внимание! Это я по привычке, которая вторая натура. Товарищ, а где можно познакомиться с приличной девушкой для непродолжительного, но приятного, времяпрепровождения? Суток, этак, на трое? Я у вас проездом. За консультацию плачу.
                -Сводничеством не занимаюсь! – отшил без промедления Круглов. Локтева такой ответ устроил как никакой другой.
             -Товарищ, выбирайте выражения! Могу обидеться, и тогда… - Локтев намерено замолчал многозначительно на полуслове, предоставив Круглову возможность проявить себя.
             -И что «тогда»? – заинтересовался администратор, привычным взглядом окидывая переполненное фойе. Самир последовал его примеру, но сделал это настороженней и более оценивающе. Лишь после этого закончил:
             -И тогда в очередной раз пожалею о канувших в Лету временах, когда таких нахалов, как  вы, товарищ, возил мордой по стойке. – Он еще раз крутанул головой, продолжил, с максимумом используя представившуюся возможность:- Распустила вас, плебеев, новая власть! Оно и понятно. Вся она ваша, плебейская!
      К стойке подошел красноармеец и Локтев замолчал. Боец вернул ключ от номера и направился к выходу. Сдали свои ключи еще два военнослужащих. Самир с нетерпением ждал своей минуты. Наконец, она наступила.
              -Знаете, товарищ, чего я хочу? Вернуть старые времена, да верный револьвер.  - Словно спохватившись, резко сменил тему:
               -А скажите, товарищ, где можно откушать хорошей водочки? Да так, чтобы под первостатейную закуску? У вас, как меня информировали, отсутствуют подобные услуги. Чур, харчевни не предлагать! Вчера хорошо погулял, голова чужая. Надо бы найти свою и водворить на место.
        Иван Круглов вновь зорким оком стража порядка и дисциплины окинул фойе, сфокусировал взгляд на безмятежном лице Локтева.
               -Имеется пара приличных заведений. Одно из них, безусловно, у Щербакова.
              -И где это?
               -В самом центре, на углу Благовещенской и Острожной. Двухэтажный дом с пилястрами.
             -Можно подумать, я знаю, что такое пилястры. Вот, что это?
Администратор смутился:
              -Не знаю. Все говорят: «пилястры», «пилястры», и я туда же! «Ваньку» возьмете, он доставит аккурат к месту.
               -Пилястры – это полуколонны, вделанные в стены, - объяснила подошедшая девушка со стопкой книг, перевязанных бечевой.
               -Черкнуть адресочки прочих мест? - любезно предложил сконфуженный администратор
               -Черкните  и побыстрей. Невмоготу становится. До скорой встречи! Девушка, а вы не могли бы составить мне компанию?  Культурно бы посидели, поближе познакомились.
Лицо девушки вспыхнуло.
                -Гражданин!  Я не давала повода для  пошлых глупостей! Не за ту приняли!
              -Зря обиделись! Мое предложение чисто и непорочно.
                -Как же! Все вы так говорите, а при первой возможности сразу лезете под юбку!
                -Ну, это уж вовсе не про меня! – возмутился Локтев, не торопясь смахнуть с лица сальную улыбку. – О чистоте помыслов  могу поклясться чем угодно, положа руку на ваше сердце!
              -Хам!
              -Не могу ответить тем же. Адью!
        До выхода не дошел, вернулся к администратору, который оформлял на постой  рассерженную любительницу книг.
             -Товарищ, не берите  в голову, что я давеча сдуру наговорил. Язык мой – враг мой. Когда я выпивши, или с похмелья, он мелет, что было, и чего не было. Не раз подводил.
              -Я  так и понял, - отреагировал Круглов, не отрываясь от писанины. Девушка не удостоила Самира даже мимолетным взглядом.




Глава вторая

         Кунгур китайцы наводнили сразу после первой революции. Прижились, сдружились с местным населением. Аборигенов  подкупила их невероятная работоспособность, жизнелюбие и отсутствие вредных привычек. За «сынами Поднебесной»  быстро прижилась добродушная  кличка «ходи». Те в долгу не остались, прозвали русских «большеносыми».
       Многие пустили корни, женившись на русских девушках. Не гнушались никакой работы. Наиболее  расторопные и предприимчивые открыли торговые точки, от непрезентабельных лавочек до престижных магазинов с «кричащими» вывесками. В большом количестве открылись китайские прачечные. По городу ходили задорные частушки: «У нас «ходи» нынче в моде, можно «ходю» полюбить. У «ходи» денег очень много, можно лавочку открыть!»
        Локтев остановился перед дверью двухэтажного деревянного здания, над которой висела вывеска в обрамлении маленьких китайских фонариков: «Чего душа желаете». Со слов товарищей он знал, что заведение принадлежит нештатному сотруднику ЧК Чжао Юн - шэну . С  сегодняшнего дня он должен стать связующим звеном  между Самиром и Третьяковым.
         О появлении нового посетителя  присутствующих оповестил серебряный колокольчик над дверью. Локтев с интересом стал осматривать вотчину Юн-шэна. На окнах занавески с драконами. Под  одним окном навалены друг на друга три велосипеда на продажу.  Бумажные дракончики и под потолком на шелковых  нитках.  Поразило  обилие на стеллажах  рулонов  тканей всевозможных ярких  расцветок: зеленых, розовых, голубых.  Здесь были ткани  льняные и  шелковые, подкладочные и хлопчатобумажные, бархат и сукно, парча, атлас,  сатин, кумач. Не уступали в разнообразии товара полки и прилавки. Отдельно висел стенд с пуговицами из разного материала, различных форм и размеров, на  деревянной основе и металлические.  Кляпыши были в виде брусков и палочек. Китайский импорт мирно соседствовал с предметами российского производства. Богатый ассортимент товаров полностью соответствовал претенциозной вывеске.
        Две женщины увлеченно перебирали ткани, оживленно обмениваясь мнениями. На приход Локтева они никак не отреагировали. Это сделал средних лет китаец в  желтом атласном халате поверх европейского костюма.  На затылке традиционная  косичка. Он вышел из-за прилавка  и подошел к Самиру с профессиональной улыбкой на желтом лице:
            -Здравствуйте, товарища! Чего желаете, товарища?
            -Здравствуйте, товарищ! У вас имеются приправы из вашей, китайской, кухни?
            -Что товарища интересует?
            -Мне порекомендовали соевый соус.
             -Изянью! – кивнул головой китаец. – Есть. Что-то еще?
             -Еще соевый творог.
             -Доуфу! – очередной кивок. – Есть. Что-то еще?
              -Для первого раза достаточно.
              -Если товарища не спешит, то придется подождать, пока я приготовлю заказ. В готовом виде, к сожалению, нет. Выпейте  в моей комнате хороший чай.  Извините, что вынуждаю вас ждать. Я сделаю быстро. Пройдите в эту дверь, пожалуйста!
        Подал звонкий голосок колокольчик. В помещенье зашла солидная дама. Чжао поклонился Локтеву, как бы извиняясь, что вынужден его покинуть, и поспешил навстречу очередной покупательнице с неизменной улыбкой и привычным приветствием:
              -Здравствуйте, товарища! Чего желаете, товарища?
         Локтев открыл указанную дверь и тут же закрыл, с другой стороны. За яркой ширмой, разрисованной большими разноцветными розами, Третьяков с блаженством на лице пил из маленькой фарфоровой чашки паривший напиток.
              -Здравствуйте, «товарища»! Чаи гоняем?
               -Не абы какой, а жасминовый! Присаживайся, «товарища», и тебе налью. – Глеб Борисович открыл крышку большого кофейника, заглянул внутрь. – Не успел остыть, вовремя пришел. Наладил контакт с Кругловым?
               -Дохленький. Но приманку  успел подкинуть. Сегодня же узнаю, заглотили ее или побрезговали.
               -Надо сделать все возможное, чтобы Круглов заглотил  крючок с поплавком и грузилом, как говорят англичане. В свете последних событий ты в «кружке» нужен быстрей, чем когда бы то ни было.
          -Что-то произошло?
          -Похоже, Кравчук спекся и нам больше не помощник.
          -С чего взяли?
          -Не явился на вторую встречу подряд.
          -Мало ли что могло случиться!
           -С ним ничего плохого не случилось. Наоборот, пошел на повышение: назначен завхозом. Сейчас ищет истопника на предстоящий отопительный сезон. Брать из числа «спортсменов» ему запретили. Казалось бы, вот великолепная возможность поселить нашего человека в особняке без посредничества Круглова и в короткие сроки! А Кравчук – молчок! Как воды в рот набрал! Боюсь, пропало у него желание помогать нам. И я догадываюсь – почему. Он поставил на нас крест!
           -С чего вдруг взбрыкнул?
           -Колчак  наседает! Не за горами день, когда вплотную подойдет к Кунгуру. Неспроста Кравчук ищет истопника. Передумало его начальство  эвакуироваться, как планировали после нашего визита к ним. Надеются, что белые возьмут Кунгур, а за ним и Пермь. И для этого имеются все предпосылки, не будем лукавить друг перед другом. Сблизься  с Кравчуком на нейтральной почве, вынуди его  с помощью своего природного обаяния взять тебя в истопники. О твоей истинной сути он, естественно, не должен знать ни ухом, ни рылом.
              -Закинуть еще одну удочку и ждать, на какой в первую очередь клюнет?
            -Молодец! Не зря о тебе начальство по-прежнему лестно отзывается!
              -Это меня и погубит когда-нибудь!
              -Что за мерехлюндия ?
               -Кто везет, того и погоняют, вам ли не знать!
               -Не будем о грустном, как сказал бы Воронов. Отступничество Кравчука в какой-то мере нам  на пользу. Меньше шансов на твой провал.  Дело затратное по времени, понимаю,  потому жесткими сроками не ограничиваю. У Чжао на этот случай есть поговорка: «Один день минусовой температуры не создаст сразу три фута льда», что по-нашему означает: Москва не сразу строилась.  Но и ждать у моря погоды не стоит. Не та обстановка.
                -Ребята сами прекрасно бы справились.
                -Никто и не спорит. Не привлекаю по простой причине. Городок небольшой. Наших сотрудников каждая собака в лицо знает. Несколько слов о месте, куда тебе надлежит проникнуть правдами и неправдами. Двухэтажный особняк в березовой роще выстроил купец Тарасов, мануфактурщик, владелец сети аптек и мыловаренного заводика. Октябрьская революция сорвала его с родимого гнезда и забросила в Германию. Советская власть устроила в доме детский приют. Просуществовало учреждение недолго. Закрылось из-за недостатка финансирования. Воспитанники вновь пополнили армию беспризорников. Не жуя сопли, подсуетилась местная богема и открыла  в доме литературный салон для интеллектуальной молодежи.  И тот в скором времени благополучно канул в бозу. Сейчас в особняке официально действует, как ты уже знаешь, спортивная  организация с прозаическим названием: «Кружок  любителей физической культуры»  с задекларированной в уставных документах целью: «Развитие массового физкультурно-оздоровительного движения в среде трудящейся молодежи». Своим девизом выбрали крылатое выражение древнеримского поэта Ювенала:  «В здоровом теле здоровый дух».. Во флигеле оборудован спортзал со штангой, трапецией, турником. За домом  имеется площадка с беговой дорожкой  и футбольным полем. В подвале устроен тир, «для всестороннего развития личности».  Члены кружка  разделены на секции: легкая атлетика, тяжелая атлетика, вольная борьба.  В каждой свой инструктор. Первое время спортивная работа велась под руководством красного командира караульного батальона товарища  Красноперова. При нем активно занимались молодые передовики депо, кожевенного завода, сотрудники органов внутренних дел. Один раз они даже выступили  перед жителями города с показательными спортивными упражнениями: эстафетный бег, прыжки с шестом, метание копья, учебных гранат, толкание ядра. После ухода  Красноперова на фронт бразды правления перешли к некому Гантемирову, по непроверенным данным, цирковому борцу в прошлом. Со сменой руководства поменялся и контингент. Прежней осталась только вывеска. Что творится под ее прикрытием, мы узнали от Кравчука, имеющего в кружке кличку Пузырь из-за своей комплекции.  Снаружи полное благолепие, а внутри  гниль беспросветная. В нее-то тебе и придется окунуться.
              -Чем Пузырь конкретно помог за время сотрудничества?
              -Передал фамилии персонала, тренеров и инструкторов. Ознакомил с учебной программой, в которой прописаны следующие дисциплины: владение стрелковым оружием, изучение ручной гранаты, подрывного дела, устройство телеграфного аппарата. Еще добыл фамилии и паспортные данные «физкультурников». И после этого как отрезало. У нас имеется большое желание узнать, кто стоит за этим террористическим заведением, источники его финансирования. По документам получается, что существуют на добровольные пожертвования состоятельных граждан и на членские взносы членов кружка.  Кравчук  ничего толком не выяснил. Оно и понятно. Птица малого полета. Разобраться в ситуации предстоит тебе. Разрушить осиное гнездо одним махом не проблема. Важней узнать, сколько таких гнезд создано, и где. Если не срубим голову, опасность не устраним. Разворошим это, они создадут другое в неизвестном месте и под другой вывеской. Операция на контроле ГубЧК.
              -Чем им Кунгур приглянулся? Не какой-то медвежий угол - уездный центр.
              -Спросим, когда выйдем на закоперщиков. Гадание на кофейной гуще – занятие малоперспективное.
        Через дверь пробился очередной перезвон колокольчика. Лавка Чжао пользовалась у населения популярностью. Несколько раз Юн-шэн заходил в комнату по своим делам на непродолжительное время, и всякий раз интересовался, не нужно ли им чего. Глеб Борисович неизменно отвечал:
              -Сесе, бу яо!
        Оба заразительно смеялись.
             -Глеб Борисович, давно Чжао с нами сотрудничает?
             -Давно. Земляк  твой, между прочим, из  Перми. Когда в начале этого года в Перми образовался союз китайских рабочих под руководством губернского комитета РКП (б), Чжао сразу вступил в кружок марксизма-ленинизма. В Кунгур направлен   по секретному распоряжению ГубЧК.
             -А в России как оказался?
             -Как и большинство его соотечественников. Завербовался у себя в городе Чифу. По морю его переправили во Владивосток, оттуда по железной дороге довезли до Центральной России. Добывал уголь, рубил лес. Когда в июле семнадцатого года Временное правительство начало репатриацию китайцев на историческую родину, зацепился за Пермь, потому как дома его никто не ждал. Да и дома, как такового, не было. В Кунгуре  по нашему совету на заработанные непосильным трудом деньги открыл вот эту лавочку. Помещение к его приезду было нами подготовлено. Планирует открыть еще ресторан с китайской кухней.
             -Он один хозяйничает?
             -С гражданской женой. Зовут Настей. По очереди торгуют.
              -При белых лавочка будет функционировать?
              -Всенепременно. Чжао даже заранее определился с новым  обращением к покупателям: «Здравствуйте, господина! Чего желаете, господина?» И не важно, кто это будет: военный, штатский, мужчина, женщина. Не заблуждайся по поводу его речи. Русским языком владеет не хуже нас с тобой. Коверкает его ради экзотики. Придуряется, между нами говоря, чтобы, не без корысти, обывателей в заблуждение вводить. Пора разбегаться. Твой заказ, наверное, уже готов. А это от меня. Твой новый паспорт. Отныне ты – Иннокентий Лаптев. Цзайцзиень!  Понял, что  я сказал?
              -Конечно, понял. Что-то вроде «скачи как заяц».
              -Примерно так. Гляжу, у тебя недюжинные познания в китайском!
              -А то! Ну, я поскакал!

Глава  третья

               -В чем еще  вижу двуличие большевиков? В январе издали Декрет об отделении школы от церкви, а церкви от государства. Официально  провозгласили свободу вероисповедания и в то же время устроили беспощадное гонение на православную веру, на служителей Православной церкви. Запретили в школах преподавание Закона Божьего! Чему плохому он учил? Установили налог на ношение крестов! Церковные браки постановили считать недействительными! Ладно бы этим ограничились. Они пошли дальше. Началось глумление над духовенством и священными предметами богослужения. Стали истязать и убивать церковнослужителей. Архиепископа Пермского Андроника перед тем, как убить, подвергли жестоким истязаниям: вырезали щеки, выкололи глаза, отрезали нос и уши. Число замученных священников не поддается учету…
             -Советская власть воюет не за интересы народа, а против народа. Сейчас судят не за конкретную вину человека, а за его происхождение! Это справедливо? Объявили смертельным врагом «буржуазную интеллигенцию»! Людей образованных, с активной жизненной позицией, носителей бремени экономического прогресса страны, ее культуры, науки. В июльской Конституции  закрепили власть Советов, дали большие преимущества рабочим в политических правах и лишили около 5 миллионов представителей разных сословий элементарных избирательных прав…
              -Не идиотизм, причислить к стану своих врагов  лиц, занимавших до их переворота заметные посты, и расстрелять вместе с семьями, включая малолетних детей? Дети виноваты в том, что родились в семье дворян? Из них могло бы вырасти много талантливых людей, востребованных Россией. А им головы об стенки разбивают! Подвергают репрессиям даже крестьян и рабочих, чьи интересы продекларировали защищать. Как думаете, за что? За «нелояльное отношение к власти»! Не за противодействие, не за вооруженное сопротивление. Пыткам и истязаниям подвергают людей за то, что их имущество оценивается свыше 10 тысяч рублей. Как можно убить человека лишь за то, что у него интеллигентное лицо?! Всем ходить небритыми и не стриженными, в лохмотьях, чтобы походить на «товарищей»? А ведь придется, если жизнь дорога. Разве можно расстреливать женщин только за то, что не приняли ухаживания комиссаров?! А их расстреливают, предварительно, все равно, изнасиловав. Если жертв много, расстреливают из пулемета, а то просто вешают…
               -Вы, Николай Васильевич, местный, потому не могли не слышать про ужасную смерть меценатов Агеевых, Таисии Васильевны и Арсения Григорьевича. Напомню, в  феврале пермские чекисты расстреляли всю их семью, а тела сбросили в прорубь на Сылве. Тупая садистская жестокость, бесцельная и бесконтрольная, не объяснимая никаким здравым смыслом. Тело Таисии Васильевны нашли весной, далеко от места казни. Ее супруга выловили в июне. Оба покоятся на Вознесенском кладбище. При попечительстве Таисии Васильевны в Кунгуре  открыли двухклассное училище для детей рабочих кожевенных заводов,   педагогический музей,  организовали бесплатное лечение рабочих, оказывали материальную  помощь  бедным семьям. Арсений Григорьевич, инженер путей сообщения, успешно  отстоял в Санкт-Петербурге, куда ездил на свои средства, идею прокладки железнодорожной линии через свой город, организовывал футбольные матчи, открыл ипподром. А им чекисты загнали пули в затылки и спустили в прорубь!  И в руки таких людей вы собирались отдать свой аппарат с его способностью к разрушению!..
              -Я давно не удивляюсь  случаям  коррупции, пьянства, разврата во властных структурах, ставших достоянием гласности. Другого поведения не может быть в среде бывших уголовных преступников, ставших в одночасье вершителями судеб. В июле расстреляли царя с семьей. Если он виновен во всех смертных грехах, почему его не судили? За что пострадали его домочадцы?…
              -Могу долго перечислять случаи изуверств. Все во мне кипит. Нет сил поражаться, возмущаться, ужасаться. И никуда от этого не спрячешься, вот еще от чего страшно. Повседневность!  Ценность человека скатилась к нулю. Тебя могут убить на улице за меховой воротник – «буржуй»! Могут убить в своей квартире за серебряную ложечку – «буржуй»! Статус человека определяется количеством заплат на заднице. Чем больше дыр в одежде, тем уважаемей  человек. Никто не задумается, что он стал таким по причине своей лености, запущенности, морального разложения. Рожа не брита, ногти не стрижены, руки грязные? Пролетарий! Соединяйся с такими же  и вперед, бить «буржуев», громить библиотеки, музеи. Кстати, я слышал, ваша племянница – сотрудница музея. Ей бы поберечься…
             -Не случайно большевики для своей символики выбрали красный цвет – цвет крови, а их противники – белый, символ законности и порядка. Если большевиков хлебом не корми, дай только что-нибудь разрушить, сжечь, то участники белого движения обуреваемы идеей восстановления былой мощи и могущества Российской державы. Чувствуете разницу?..
              -Почему войну называют «Гражданской»? Потому что граждане восстали против  ига большевиков, а те, соответственно, взъярились и пошли на народ, давай его истреблять…
                -Поражение большевиков неизбежно. Их дни сочтены. Население не поддерживает новый  режим. Ему невыносим массовый террор, учиненный комиссарами. Оно требует разогнать Советы бездельников и бюрократов, вернуть в села старост, писарей, урядников. В учреждениях, где раньше сидело по 2 человека, все дела правились. Нынче эту же работу делают 20 человек и еще говорят, что «ужас, сколько работы, поесть некогда!»…
               -Вы все еще готовы вернуться к чекистам и преподнести им аппарат  на подносе? Уверен, они примут вас с распростертыми объятиями.
                -Я в полном  смятении чувств. Раньше очень хотелось встретиться с ребятами. Но как представлю их в роли полпредов Зла, всякое желание пропадает. Что, если освободить их от идеологических шор, показать правду во всей ее неприглядности? Хорошие же парни! Жалко.
              -Пропавшее поколение. Его уже не перевоспитать. Большевистская зараза проникла до мозга костей. Надо думать, как вас уберечь от их жадных, загребущих рук. Они же вас ищут, с ног сбились. Все локти изгрызли из-за того, что упустили такой лакомый кусок! Извините, не хотел обидеть…
               -… Как вовремя вы встретились на моем пути! Я ни за что не смог бы самостоятельно разобраться в сложившейся в стране ситуации. Так и плыл бы по течению, как щепка. Как это все ужасно! Как все не просто в сегодняшнем мире!

Глава  четвертая

         На Самира  первым «клюнул» Кравчук. Локтев разработал план, реализация которого помогла сблизиться  с завхозом. Не мудрствуя лукаво, он подбил двух босяков на ограбление «жирного гуся». Договорились полюбовно. Они «щиплют» жертву, он  «героически» ее спасает, малость помяв обидчиков. Им не возбранялось дать отпор, чтобы ограбление выглядело натурально. К барышу, которым «хулиганы» разживутся, Самир обещал добавить штоф водки.
        Люди Чжао к тому времени  вычислили маршруты передвижения Пузыря.  Грабители «прищучили»  его недалеко от дома Берты, которую он продолжал изредка навещать. Во время нешуточной потасовки изрядно  досталось всем участникам операции: босякам, Самиру.  Жертве ограбления тоже перепало. Не захотел, чудила, по-хорошему  расстаться с деньгами, не спасовал перед превосходящими силами. Оружием воспользоваться не успел. Получил под дых раньше, чем вспомнил про револьвер; нападение произошло неожиданно.
Самиру пришлось применить все свое мастерство, приобретенное в уличных драках, чтобы выйти победителем в поединке. Нападавшие не на шутку раздухарились, на какое-то время забыв, что все понарошку.
         Сдернув напоследок с, привалившегося к забору, «гуся» пальто с мерлушковым воротником и «котелок», грабители убежали. Локтев рванул за ними, но «не догнал». Вернувшись, помог Кравчуку подняться.
       Вдвоем прикинули  ущерб. С крупной суммой денег и верхней одеждой «ушли» карманные часы, револьвер.  Взамен  Локтев остался с разбитой губой  и рассеченной бровью,  «терпила» приобрел синяк на скуле и отважного защитника, не пожалевшего живота своего для спасения случайного прохожего.
              -Ты кто такой? – спросил Кравчук, стряхивая с брюк грязь спереди, в то время, как Локтев приводил в порядок его одежду сзади.
             -Ваш ангел-хранитель. Не узнали?
             -Чего полез в драку? Здоровья много?
              -В следующий раз обязательно пройду мимо.
             -Не обижайся. До сих пор не могу придти в себя. Мелю, что попало. Со мной впервые такое произошло.
             -Ладно, проехали. Неосторожно выбираете маршрут для прогулок, гражданин. Или здесь живете?
             -Не я - подружка. Чем тебя отблагодарить?
              -Смеетесь? Вас же ободрали, как липку. Сейчас вы не богаче церковной мыши. А так, не отказался бы от горячей пищи. Со вчерашнего дня макового зернышка во рту не было.
               -Ну, это мне по силам и с пустыми карманами. Пошли.
              -Куда?
              -Туда, где нас накормят и напоят. При благоприятном раскладе и спать положат.
               -К той самой подружке? Не испугается наших поцарапанных рож?
             -Она меня всяким видала, привычная.
               -В милицию об ограбление будете заявлять?
              -Нет. Пес с ними, с уркаганами! Пускай пользуются моей добротой. Мне наука на будущее будет.
               -Дорогая наука. Вовремя ты подоспел. Ни одна тварь из своих нор нос не высунула. Если не помочь, то хотя бы шугануть могли.
               -Инстинкт самосохранения. Это  я – дурак. Вечно мне больше всех надо. Нам куда: прямо, направо?
               -Направо. Чем занимаешься, когда не спасаешь полоротых прохожих?
               -Делаю все, что ни попросят. Дока, каких поискать! Могу копать, могу и не копать.
                -Вижу, что мастер на все руки. И кулаками махать, и языком чесать! Я, пожалуй, знаю, как тебя отблагодарить.
               -Еда по боку?
               -Ни в коем случае! Постоянную работу хочешь? По крайней мере, на зиму.
                -Снег от вашего дома отгребать?
                -Снег – не дурак, растает и так! Истопником в одно приличное заведение пойдешь?
              -Топить дровами или углем?
              -Дровами. Печки - голландки. Особняк в березовой роще знаешь?
               -Я не местный. Плохо в городе ориентируюсь. Найду, если роща у вас одна.
               -Одна. Понятно, почему так лихо в драку ввязался. Местный не стал бы связываться с исаковскими.
               -Кто такие?
               -Шпана из Исаковской слободки, разбойничьего гнезда.
             -Кормить будут в «приличном заведении»?
              -С общего котла. Еще и жалованье положат.
              -Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Арапа не заправляете, гражданин хороший?
                -После того, что ты для меня сделал? Надо быть последней скотиной.
             -Тогда согласен. Только до зимы далеко. Не передумаете?
              -А мы не станем ждать белых мух. Завтра и приступай, если никаких дел нет. Поработаешь на первых порах дворником. Попутно займешься заготовкой дров на зиму. Лесничество нам делянку выделило под вырубку.
              -Ладушки! Подойду с утречка. Кого спросить?
             -Кравчука, завхоза. Я это. Тебя как кличут?
             -Иннокентием. Кешей, проще говоря.
             -Как попугая! – хохотнул Кравчук, но тут же сделал серьезную мину. – Прости! Ляпнул, не подумавши!
            -Ерунда! Я не обидчивый. А что за заведение? Контора какая?
            -Спортивное общество «В здоровом теле здоровый дух», - отшутился Кравчук.
            -Что-то не слышал про такое!
            -Откуда тебе знать, если  в городе без году неделя. Паспорт есть?
            -Как не быть. Всегда при мне. Показать?
             -Завтра покажешь. Вот мы и пришли. Хозяйку Бертой зовут. Хорошая женщина во всех отношениях. Можешь приударить. Я не против.
            -Не по-людски как-то!
            -Ничего страшного. От нее не убудет.

         В день вступления Локтева в должность арестовали администратора гостиницы «Пермские номера».  За ненадобностью  делу революции – истинная причина. Согласно официальной версии в его комнате «случайно» обнаружили компрометирующую литературу антисоветской направленности. Изумлению и возмущению Круглова не было границ. Он божился и крестился, что ни сном, ни духом к этим «книжонкам» отношение не имеет. Не помогло, был препровожден в ЧК. Мало кто знал, что накануне брошюрки побывали в руках Локтева, а еще раньше – в лавке Чжао.

Глава  пятая

            -Участники белого движения – все антибольшевистские силы старой России. Они борются за возвращение традиционной России. Идейную программу белого движения разработали известные общественные деятели, чьи фамилии вам, возможно, известны, они постоянно на слуху. Лембич, Шульгин, Струве, Львов. Не какие-то там каторжане и бывшие ссыльные, безграмотные выскочки, Иваны, не помнившие родства. Главное положение программы – борьба с «Совдепией» за единую и неделимую Россию»…
            -В деревнях жертвы комиссаров – сельская интеллигенция, имущие крестьяне. Безграмотная чернь и тут на дух не переносит тех, кто образованнее ее. Считает их «общественно вредными» для общества…
             -Мне известны случаи, когда милиционеры убивали арестованных по дороге в тюрьму, чтобы завладеть их  ценностями. Оправдывались универсальным: «При попытке к бегству»…
             -В соседней волости начальник уездной милиции с отрядом милиционеров  разъезжал по деревням, грабил, убивал за малейшее подозрение в «контрреволюционности». А перед этим порол плетьми, избивал поленьями, шомполами, голыми водил по улицам. Одного мальчишку расстреляли как «бандитского лазутчика»…
             -Николай Васильевич, обращали внимание, под какими лозунгами воюют противоборствующие стороны? У комиссаров на знаменах начертано: «Вся власть Советам!». У белых - «За единую и неделимую Россию!» Получается, что большевики стремятся к захвату власти, а их противники – к спасению России…
               -Чекисты руководствуются не законностью, а «революционной целесообразностью», которую каждый понимает по-своему. Что это, если не отказ от принципов правого государства? На территориях, занятых белыми, нет организаций подобно ЧК. Они не расстреливают людей по социальному признаку, по степени образованности, не призывают к массовому террору, ибо воюют не против  народа, а против партии, оголтело рвущейся к власти под руководством тиранов Ульянова – Ленина и Бронштейна – Троцкого. Белые за восстановление в России демократии, парламентского устройства, частной собственности, рыночных отношений…
              -Красноармейцы из священных облачений шьют для лошадей попоны, себе – штаны, любовницам – юбки. На иконах выкалывают глаза, у рта делают отверстия и вставляют туда папиросы. Я, может быть, тоже отношусь к религии неоднозначно. Есть у меня вопросы к Библии, но я никогда не опущусь до такого святотатства. Мне непонятно, например,  какой смысл уничтожать с помощью потопа все живое на земле, чтобы тут же выпустить обитателей ковчега с целью «плодиться» и «размножаться». Считаю, нелогичным следующий поступок Ноя. Только всех выпустил из ковчега, как тотчас устроил жертвенник Господу. Взял из всякого скота и из всех птиц по особи и сжег их на жертвеннике! Для чего, спрашивается, спасал? А Богу это понравилось. Для него это было «приятным благоуханием». И благословил Ноя с сыновьями! Адам зачал сына Сифа в сто тридцать лет! Как такое возможно? И прожил прилично. Умер в 930 лет! Сиф его  дотянул  до 912 годков! Не говорю про Мафусаила, чье имя стало синонимом долгожития. На 969 лет старичок жизнь свою растянул. Я не богохульствую, искренне недоумеваю…

                Часть  восьмая

Глава  первая

          Локтеву отвели комнату с отдельным входом во флигеле рядом со спортзалом. Снабдили кожаным фартуком, брезентовыми рукавицами, двуручной пилой, шанцевым инструментом. И завертела его круговерть трудовых будней. Работы оказалось выше крыши. Ему вменили в обязанность уход за аллеями, подготовку печей к отопительному сезону, заготовку дров на делянке и вывозку их из леса. Деревья валила бригада из четырех «спортсменов». В полное и единоличное распоряжение отдали жеребца по кличке «Смурной» и телегу, на которой завозил в усадьбу свеженапиленные чурки. Запрягать и распрягать вверенную скотину в короткий срок научил Кравчук. В свое жилище приходил затемно, чтобы после скудного ужина в кухонной подсобке для челяди упасть без задних ног на узкую кровать и проспать без  сновидений до утра следующего дня.
          К Чжао наведывался редко. Всегда по дороге в лес  и обязательно за какой-нибудь пустяковиной, якобы, позарез необходимой в хозяйстве. Редко потому, что нечем было похвастаться. Отличился через месяц: сообщил дату выпуска свежеиспеченных диверсантов, чьи данные у Третьякова были благодаря первым добрым порывам Пузыря в начальный период сотрудничества.
          В день «Х» чекисты на пару с милицией выследили  и переловили в разных частях города  под  всевозможными предлогами всех выпускников. Таким способом планировалось действовать и в дальнейшем. Подлинных воротил, вдохновителей и организаторов преступного сообщества выявить пока не удалось. 
        Через неделю прибыло новое пополнение. Локтева поразила точность подбора кандидатов в диверсанты. От каждого за версту несло непоколебимой уверенностью в правоте своего предназначения, то бишь, борьбе с Советами. Поодиночке за пределы особняка новичков не выпускали, только группами по два – три человека. Чжао рассказывал, что и в городе они не дробились, так кучками и ходили, словно привязанные друг к другу невидимыми нитями. Ответственно подходило руководство «спортобщества» к порученному делу.
         Всем «физкультурникам» в первый же день  было предписано отращивать  бороды и усы.  Гладковыбритыми рожами  щеголяли  инструктора  и их начальник, Гантемиров. Недоумение Самира по этому поводу рассеял подслушанный  разговор между двумя инструкторами. Оказывается, после выпуска,  «спортсмены» первым делом должны были в цирюльне освободиться от растительности на лице, став  неузнаваемыми даже для ближайшего окружения. Это была своего рода страховка от возможного провала. И в этом просматривалась продуманность организаторов.
          Изредка Локтева навещал Кравчук. Обговаривал текущие дела, давал указания на ближайший период, иногда советовался. 
          21 декабря в Кунгур вступили колчаковцы под командованием чешского  генерал-лейтенанта Радолы Гайды. В Богоявленском соборе по этому случаю отслужили молебен. 23 декабря комендантом города был назначен белочешский офицер Смрачко.
         В одночасье проявилась истинная сущность «Общества любителей физической культуры». Преподавательский состав облачился в бриджи и гимнастерки. Польта сменили на шинели без погон. Погоны прапорщика красовались лишь на плечах Гантемирова. В солдатское обмундирование переодели и «физкультурников». Теперь их звали не иначе, как «курсантами». Претерпело изменение и название заведения. Оно стало официально именоваться «Учебным центром». Правду об истинном предназначении «курсантов»  не афишировали, по-прежнему держали в тайне.
         Первый полновесный контакт у Локтева  произошел с курсантом по фамилии Свистунов. Однажды парень предложил помощь в колке дров. В следующий раз взялся за колун, не спрашивая разрешение. Дальше – больше. Зачастил в комнату Самира с шашками. Что характерно, ни разу не столкнулся с Кравчуком. Случайно так выходило, или выбирал подходящий момент, Самир понять не мог, хотя обратил на это внимание и сделал в памяти зарубку. Причиной второй и последующих зарубок стали прямота и откровенность Гришани; так Свистунов представился во время знакомства.  Ни мало не смущаясь, он отдавал должное полководческому таланту Блюхера, неодобрительно отзывался о порядках, установленных белыми на захваченных территориях, критиковал  боеспособность белочехов. Неуютно чувствовал себя Локтев при подобных разговорах. Не поддакивал, но и особо не возражал. Больше отмалчивался, делая вид, что усиленно анализирует положение на клетчатой доске. Ни на минуту не переставал выискивать в словах собеседника фальшь. Старания были напрасными: Гришаня не давал поводов  усомниться в искренности своих слов. И все же Самир боялся провокации. Он не раз задумывался над тем, а не пресечь ли вольные речи Свистунова резкой отповедью, чтобы при неблагоприятном стечении обстоятельств иметь на руках весомый козырь. Тянул до последнего, не решаясь на кардинальные шаги. К решительным действиям подтолкнул сам Гришаня.
       Свистунов ввалился к Самиру в полночь, безжалостно растолкав в темноте. Казалось, Гришаню  окатили с  головы до ног самогоном, так сильно от него разило сивушными маслами. Самир спросонок не сразу нащупал керосиновую лампу. Когда зажег, первое, на что обратил внимание, была яичная скорлупа в спутанной бороде курсанта.
Со стуком поставив бутылку с первачом на стол, Свистунов начал освобождать карманы галифе от нечищеных луковиц, соленых огурцов, крупнонарезанных ломтиков сала. Локтев  сонными глазами следил за его действиями, ничего не понимая.
               -Принимай, Кеша, позднего гостя! Сегодня я угощаю!
              -По какому случаю?
Свистунов плюхнулся на единственный табурет в комнате.
              -Вставай! Все скажу. И про случай, и про кое-что другое.  Да, у тебя же нет второго стула! Сейчас подвину стол к кровати, а ты сиди. Пить будем! В первый и последний раз.
             -Что за похоронное настроение?
           Гришаня не ответил, пока не разлил по кружкам самогон.
              -Сегодня Гантемиров зачитал список лиц, для кого настал черед  покинуть сие гостеприимное местечко. Я в нем значусь под номером четвертым. Еду послезавтра в Поволжье с группой таких же отморозков.
        Подобной откровенности Локтев не ожидал. Свистунов не только сообщил секретные сведения, но и дал уничижительную  характеристику себе и своим сподвижникам. Но запаниковал Самир по другому поводу. На волю собирались выпустить очередной выводок ядовитых змей, смертельно опасных для красных командиров и советских служащих, а он не успел собрать сведения ни про одну из гадин! Расползутся, ищи-свищи после! Что-то маловато времени было затрачено на обучение этого набора. С предыдущим валандались в два раза дольше. Что за спешка? Хоть бы суметь Чжао предупредить. У китайца светлая голова, что-нибудь да придумает. Сам-то он, что может сделать в создавшейся ситуации? Пойти ва-банк и выжать необходимые сведения из Гришани, воспользовавшись его полувменяемым состоянием? Завтра парень не вспомнит, где был, что говорил. Стоп! А так ли он пьян, как кажется? Что, если все происходящее – хитроумная провокация, очередная попытка, из череды предыдущих,  вывести его на чистую воду? Одно неосторожное слово и сгорит Самир Батькович синим пламенем!
       Молчание затягивалось, надо было что-то говорить. Самир ляпнул первое, что пришло в голову:
   -Направляют на тренерскую работу?
            -Убивать нас отправляют! – зло выкрикнул Свистунов. – А я не хочу! Бородой клянусь!
            -Борода – трава, скосить можно, - как бы в шутку заметил Самир. – Борода выросла, а ума не вынесла.
              -Не веришь, значит? Дело твое. А я докажу!
               -Не надо мне ничего доказывать. Я – сверчок, мое место – шесток.
              -Почему не пьешь? Брезгуешь?
              -С какой стати? Давай чокнемся.
Они выпили. Под хруст огурца уже Самир наполнил кружки, предложил:
             -Давай еще по одной, пока первая далеко не убежала. За то, чтобы ты в дальнейшем глупости не говорил!
         Локтев так и сидел на разворошенной кровати, свесив на пол голые ноги. Выпили по-новой. Гришаня перебрался к Самиру на кровать. Доверительно зашептал в ухо:
              -Сколько тебя знаю, столько и убеждаюсь, что ты – человек! По глазам понял. Умные они у тебя и честные.
         Мокрые губы неприятно щекотали ухо, но Локтев не отодвинулся, чтобы не обидеть Свистунова, не прервать его пьяные излияния. Вдруг скажет что важное, не придется задавать наводящие вопросы, что позволит в случае чего откреститься от всего. На всякий случай подстраховался:
             -Может, хватит тебе пить? Завтра никаким будешь.
              -Я – отрезанный ломоть за номером четвертым!  До меня больше никому нет дела! Но знай: я не подлец!
               -Я знаю. Иначе не играл бы с тобой в шашки.
               -Шашки – ничто!  Они не помогут понять, что в душе у человека. Слово – вот что главное!
             -Согласен. А спи-ка сегодня у меня. Койку уступлю. Себе тулуп на пол брошу.
             -Я не спать пришел… я поговорить…
             -Поговорить и лежа можно. Сапоги сам снимешь или помочь?
              -Я по недоразумению оказался… случайно.
              -Случайно, случайно! Никто не спорит. Ложись, не брыкайся!
                -Не буду, сказал! Не хочу! Поговори со мной! Вокруг народу много, а поговорить по душам не с кем… Друг на друга волками смотрят… подлянки друг от друга ожидают ежеминутно.
              -Давай поговорим. О чем хочешь? Мне кажется, ты все сказал.
              -Они думают, раз отец – кулак, то сын – непременный враг Советской власти.
                -Разве не так? – осторожно спросил Самир. – Я того же мнения.
              -Ты про яблоню и яблочко?
                -Я про классовую ненависть. Впрочем, мы с тобой сегодня не в том состоянии, чтобы умные разговоры разговаривать. Ты как хочешь, а я лягу. Завтра продолжим. В бутылке как раз на опохмелку осталось. Ложись, не ерепенься. Я лампу задуваю.
        Свистунов все-таки послушался, вытянулся на кровати в одежде и в сапогах. Локтев потушил лампу, в темноте добрался до печи, возле которой раскинулся тулуп. Гришаня снова завел старую пластинку:
              -Не спать пришел…  поговорить.
               -Говори. Кто мешает? Я слушаю, пока не усну.
              -Не понимаешь ты меня, Кеша! Или не хочешь? Мне не слушатель нужен, а собеседник. Организуем трам - тарарам? Фейерверк устроим? Знаю, где взрывчатку взять.
          В мозгу Локтева полыхнуло: «Точно провокатор!» Спросил напрямую:
              -Что задумал? Какой «трам-тарарам»? И с чего решил, что я буду тебе помогать?
             -Ты не такой, как все. С тобой можно иметь дело.
                -Гришаня, ты что-то попутал. В таких делах я тебе не помощник. Не подводи под монастырь! Мне тут слова плохого никто не сказал. Приютили, дали работу, сытно кормят. Ты сдернешь в свое Поволжье, а я куда? В контрразведку на дыбу? Хватит молоть чепуху, давай спать. Глаза закрываются, спасу нет.
         Ничего не ответил Свистунов. Через минуту до Самира долетело его ровное похрапывание. Притворяется или нет провокатор, Локтеву было безразлично. Для себя он вывод сделал, разложил все по полочкам. Утром первым делом доложит обо всем Кравчуку, а то и самому Гантемирову. Будет действовать на опережение. Выйти на прапорщика предпочтительнее. Давно пора набирать баллы. Свистунов подвернулся как нельзя кстати.

Глава  вторая

         Свистунов встал раньше Локтева. Когда Самир проснулся, Гришаня плескался у рукомойника и приводил себя в порядок перед осколком зеркала на стене. На столе аккуратно разложенные остатки ночной закуски терпеливо ждали своей очереди. Сервировку стола дополнили несколько свежих вареных картофелин.
              -Картошка откуда?
              -На кухню смотался, - охотно пояснил Гришаня. – Там для нас вовсю отвальную готовят.
              -Какую отвальную?
               -Забыл, что я ночью про Поволжье говорил?
             -После пьянки я обычно ничего не помню. Словно и не жил то время. Умылся? Освободи место, я рыльце сполосну.
         После завтрака Свистунов, не выходя из-за стола, свернул цигарку, прикурил от лампы, поинтересовался:
              -Помогла опохмелка? Башка не трещит?
              -Я бы еще добавил, но нельзя. Сорвусь с катушек, на неделю в запой уйду. Место мигом потеряю.
              -А ты вчера не особо пьяным был, - неожиданно заявил Гришаня тоном, не терпящим возражений. – Я надрался, это верно. Ты лишь слегка прибалдел.
               -Странно! Почему тогда не помню, как спать легли?
              -Наверное, не хочешь поставить меня в неловкое положение за мои неосторожные речи?
               -Выдал государственную тайну? Жалко, что воспользоваться не смогу по причине дырявой памяти!
                -Не расстраивайся!  У Бога с памятью тоже не все ладно. Знаешь, почему радуги на небе появляются? Их  Бог создал для напоминания самому себе про обещание Ною не истреблять более потопами все насущное на земле.
             -Ему простительна забывчивость. Он же старенький. Если не спешишь, сыграем в шашки? На улице все равно темно, делать нечего.
               -Да ну ее, эту поповскую игру! Выговориться хочу напоследок.
             -Помирать собрался?
             -Не исключено.
             -Почему меня выбрал душеприказчиком?
             -Из всех здешних обитателей ты – единственный порядочный человек.
             -Неправда! Я просто притворяюсь таким. Каждый по-своему отвоевывает место под солнцем.
              -Кравчука от двух бандюганов по этой же причине спас?
              -Тебе кто про то рассказал? Тогда случайно все получилось. Некуда было свернуть. Во время драки не раз пожалел, что ввязался.
               -Другими словами, не желаешь меня выслушать?
               -Оно мне надо? Да и тебе это не к чему. Через час каяться будешь. А то и раньше.
             -За мной такой хвост тянется, любой лемур обзавидуется. А у этих зверьков, чтоб ты знал, хвост длиннее, чем они сами.
             -Тем более, ничего не хочу знать! Не доставало мне чужих головных болей. Своих предостаточно.
            -Дурак ты, Кеша! Я к тебе, как к человеку.   Прощай!
       После ухода Свистунова Самир без промедления поспешил к Кравчуку. Искать Гантемирова в столь ранний час было бесполезно. Наверняка, десятый сон досматривает. А время не терпит отлагательств. Затянет с докладом, будет первым отвечать на нелицеприятные вопросы. «Нет, Гришаня! Не объедешь меня на хромой кобыле! Не сделаешь на мне карьеру! А я попробую устроить свою».
        Кравчук находился на кухне. Рассказ  о провокаторских речах Свистунова выслушал с большим вниманием, ни разу не перебил. Затем, взволнованный,  стремительно сорвался с места и убежал, даже не допив чай. В душу Локтева закралась смутная тревога. Не ошибся ли он в Свистунове? Не совершил ли непростительный промах, сообщив обо всем Пузырю? Поспешил отогнать сомнения, уверив себя, что поступил правильно. Он не имел право рисковать. Слишком большие ставки в игре.
       Локтев не видел, как арестовали и увезли в неизвестном направлении Свистунова. Узнал об этом через час от Кравчука. Завхоз скупо поблагодарил Самира за бдительность, предупредил, чтобы тот готовился к встрече с «серьезными людьми». Такого поворота Локтев не ожидал. Максимум, на что рассчитывал,  это быть вызванным к Гантемирову. Испуг обуял его. Неужели, он все-таки промахнулся и собственноручно отдал парня на заклание?!  А все складывалось в пользу этой версии. Вот и в его шкафу появился свой скелет!
       С восходом солнца в школе поднялся непонятный ажиотаж. Курсанты и преподаватели носились по этажам, как наскипидаренные. Выяснить причину Локтев не успел. Зашел Кравчук и запретил ему выходить из флигеля. Даже не внял доводу, что растопленные печки останутся без присмотра. Что же такое важное произошло? Или произойдет?
         В полдень на территорию заехали три грузовика. Один был битком набит вооруженными солдатами, в остальных лежали большие фанерные ящики. Немного погодя к крыльцу подкатил легковой автомобиль. Из него вышли двое штатских и два офицера. На улице не задержались. Подгоняемые поднявшейся поземкой, поспешили в дом. Как Локтев не плющил нос об оконное стекло,  прибывших не разглядел. Гражданские прятали лица в меховых воротниках, офицеры кутались в башлыки. Не отцы ли основатели пожаловали собственной персоной?!
         Под присмотром солдат курсанты стали сгружать ящики и заносить их в спортзал. Опустевшие машины на территории не задержались, отбыли восвояси, забрав половину вояк. Оставшаяся часть толкалась во дворе в ожидании дальнейших распоряжений. Курсанты делились с ними куревом, завязывали беседы. По оживленным лицам Самир понял, что собеседники быстро нашли общий язык.
       Терзаемый здоровым любопытством, он рискнул выйти на улицу. Слоняясь с беспечным видом между гомонящих групп, узнал невероятную  вещь. Оказывается, в привезенных ящиках были части какого-то неведомого оружия, способного бесшумно уничтожать военную технику и боеприпасы всех видов. Чем-то знакомым пахнуло на Локтева от подслушанных разговоров. Таким знакомым, что внутри аж екнуло. Возникла парализующая волю мысль: «Не Кирпичников ли был одним из гражданских, а в ящиках  его аппарат?» Он поспешил к парадному входу. Солдат, стоявший у дверей на страже, загородил дорогу.
     -Что такое? – опешил Локтев. – Я здесь   работаю,  у меня печки топятся! 
               -Кто может подтвердить твои полномочия?
              -Любого из курсантов  спроси. Вон  их сколько с вашими  гуртуются.
                -Они мне не указ! Кого бы поавторитетней.
                -Спроси заведующего здешним хозяйством. Кравчук его фамилия. Звать Сергеем Сергеевичем. Я в его прямом подчинении. Печки прогорят, он мне голову открутит.
              -Ладно, проходи.
              -Что за строгости, друг? Сколько здесь работаю, ничего подобного не было.
               -Иди, иди, пока не передумал. Кравчука своего пришли. Пусть подтвердит твою личность. Без этого в следующий раз не пущу.
                -Передам. Не придет, сам будет печки топить. Мне это только на руку.
       На второй этаж особняка, где располагалась анфилада комнат, Локтев не попал. Его перехватил Кравчук, как раз спускавшийся по лестнице. Пузырь с ходу начал отчитывать истопника:
               -Ты что тут делаешь?! Где должен находиться?! Я что намедни сказал?!
                -А печки? Дрова прогорят, разом все околеют.
              -Сегодня я сам  за ними присмотрю. А ты марш к себе и нос на улицу не высовывай!
               -Что за дела, Сергей Сергеевич? Я из доверия вышел? Солдат вот в дом не хотел пускать.
              -Успокойся, все нормально. Высокие гости пожаловали, просили, чтобы их не беспокоили. А ты, пожалуй, вот что сделай. Сейчас я список необходимого товара составлю. Сгоняй в город, закупи. Под ногами путаться не будешь, да и день с пользой проведешь. Обратно можешь не торопиться. Оттянись по полной. В ближайшую неделю, а то и две, выход за пределы «Центра» будет запрещен.
              -А что случилось?
               -На военное положение переходим. Подожди меня здесь. В канцелярии список составлю.
              -Часовому у входа  замолвите обо мне словечко. Если не сделаете, грозится с крыльца спустить в следующий раз.
              -Замолвлю, замолвлю.
        Лучшего подарка для Локтева Кравчук не мог придумать. Вырваться в город в создавшейся ситуации Самиру было в край необходимо. Шутка ли, стала известна дата выпуска очередной партии диверсантов и, похоже, проявился след Николая Васильевича. Самиру очень хотелось верить, что именно из-за Кирпичникова возникла вся эта кутерьма. Вполне возможно, что он выдавал желаемое за действительное, но в любом случае необходимо было поставить в известность Чжао. Истину выявит позже.

Глава  третья

        Смурной быстро домчал Локтева до лавки «Чего душа желаете». Последнюю часть пути Самир проехал в компании мальчишек, прицепившихся к задку саней. Самых маленьких он великодушно за шкирки перетащил к себе под полог. Покупателей не было, но Чжао все равно приветствовал Локтева привычным:
             -Здравствуйте, господина! Чего желаете, господина?
Самир не замедлил польстить китайцу:
             -Нихао , Юн-шэн! Нихао! Один?
             -Настя у себя наверху, Миха в комнате мучается.
      «Михаил» по-китайски – «Ми ха и эр». Чжао с первых минут знакомства упростил имя Воронова и по-другому его не называл. Очередное перекрещивание Михаил воспринял как должное: привык. Получили от «сына неба» по второму имени и Самир с Казанцевым. Первый стал Са ми эром, второй – Ляо ша. Локтев обрадовался и в то же время встревожился:
              -Что с Топтыгиным? Почему мучается? Заболел? Ранен?
Юн-шэн рассмеялся:
              -Пройди, сам все поймешь.
         Перед Вороновым стояли две фарфоровые чашки, одна с арахисовыми зернами, вторая – пустая. Михаил безуспешно пытался длинными палочками перекладывать зерна из одной чашки в другую. Локтева больше поразил внешний облик товарища, нежели его занятие. Не предупреди Чжао, ни за что не признал бы в хлыще с набриллиантиненными волосами, со шрамом на левой щеке, с ниточкой щегольских усиков Михаила. Воронов перехватил его удивленный взгляд, мизинцем правой руки прошелся по усам.
              -Как  выгляжу?
               -Натуральный марвихер!  Не хватает золотой фиксы и пары перстней.
              -Учту.
              -Если бы Чжао не сказал, что ты здесь, ни в жизнь не признал! Разве что по голосу.               
               -Заряна в дом не хотела пускать, увидев меня в первый раз в таком обличье.
             -И кто ты теперь? Чем занимаешься?
             -Майданщик. Промышляю обыгрыванием лохов в карты на базаре, на вокзале.
              -Преступные навыки врожденные или приобретенные?
               -В ЖЧК через мои руки прошло немереное количество жулья. А в народе как говорят? С кем поведешься, от того и наберешься!
                -И хорошо играешь? Самого часто «обували»?
                -Пару раз чуть без штанов не остался. Сейчас вроде масть катит. Тьфу, тьфу, тьфу!
                -Шрам откуда?
                -Самоутверждался в преступной среде. На одной «малине» кое-кому показал, кто в доме хозяин. Босота из новеньких рыкнула было, гнилушки оскалила. Пришлось пришлых на место поставить. Со второго раза поняли, но красоту вот малость попортили.  Зато зауважали. Твоя жизнь, надеюсь, не такая бурная?  Подвижки есть?
              -Продвинулся на йоту. Выяснил, где хранится вся документация. В кабинете Гантемирова, в простом книжном шкафу. Приметил папочки, когда с печью возился. Несколько раз прошел мимо них, как кот вокруг кринки со сметаной, облизнулся и убыл восвояси. Близок локоть, да не укусишь. Одного без присмотра ни на секунду не оставляли. Узнал  дату  очередного выпуска упырей. Ну, еще кое-что по мелочи, - сказал  Самир как мог равнодушнее, несмотря на то, что его переполняло желание тотчас поделиться предположением о вероятном обнаружении Кирпичникова и его аппарата. Повыделывается немного. - Как курочка, по зернышку клюю. Умение пользоваться палочками жульману обязательно?
             -Юн-шэн не передумал открыть китайский ресторанчик. Пригрозил, что не будет в него пускать тех, кто не овладеет этим искусством. – Поинтересовался шутливо: - Ты могешь?
              -Могешь! В Перми ни  разу не уходил из китайских заведений голодным.
              -А мне, похоже, придется потуже поясок затягивать у Чжао.
              -Не грусти. Не позволю умереть голодной смертью. Сейчас научу. Наука не сложная. Дай сюда! Смотри и запоминай. Главное, рука не должна быть напряжена. Первую палочку кладешь  в ложбинку между большим и указательным пальцем, снизу безымянным поддерживаешь. Придавливаешь большим и палочка надежно закреплена. Вторую ложишь таким вот образом. И шевели, как хочешь. Теперь и ты могешь!
       В комнату зашел Чжао, спросил Самира:
                -Са ми эр, что с собой возьмешь на этот раз?
                -Вот держи! Кравчук целый список составил.               
               -Кушать будешь? Сегодня у меня суп из рыбы. Миха ел, добавку  просил.
               -Спасибо, Юн-шэн! У меня несколько важных вопросов, которые надо обсудить в кратчайший срок.
              -Великие дела не делают на голодный желудок.
              -Не отказывайся, Са ми эр, если даже не голоден, - посоветовал Воронов. – Пальчики оближешь!
         Пока Локтев отведывал великолепный суп, о делах не говорили. Юн-шэн решительно пресек все попытки Самира с ходу выложить важные новости:
              -Хорошо покушай вначале.
         Паузой воспользовался Воронов, не прекращая терзать зерна:
              -Чжао, все спросить хочу. Где у тебя имя, а где фамилия?
              -Юн-шэн - имя, Чжао – фамилия.
              -Я слышал, у вас каждое имя что-нибудь означает. Твое как переводится?
              -«Вечно живой».  У нас мужские имена связываются с силой, умом, ловкостью. В женских упор делается на прекрасное, нежное. Часто девочек называют различными цветками. Родителям при выборе имени ребенка  позволено фантазировать сколько угодно. «Большой мудрец», «Острое лезвие», «Рожденный великим». И: «Чистая жемчужина», «Цветок лотоса», «Лучезарная». 
        Известие о таинственном оружии не оставило никого равнодушным. Михаил даже вскочил со стула, отбросив палочки.  В крайней степени возбуждения  заходил по комнате. Чжао немедленно повесил на входной двери табличку «Извините! Кушаю!», чтобы не отвлекали.
             -Если в ящиках аппарат, в чем я  все больше убеждаюсь, то один из гражданских, точно, Николай Васильевич! – уверенно заявил Воронов. – Жалко, что не сумел рассмотреть!
             -Сквозь замерзшее окошко много не разглядишь. Пока скоблил стекло, они скрылись. До гостевых комнат не добрался. Кравчук на полдороге перехватил и попер в три шеи.
              -Я не первый раз слышу о неком чудо-оружии, появившемся у белых, но с вашим как-то не связывал,  - сказал Чжао, смахивая тряпкой со стола в тарелку хлебные крошки, оставшиеся  после трапезы Локтева. – А зря, выходит.  На моей родине  говорят: «Если ветер дует из пустой пещеры – это не без причины».  Но еще, правда, говорят, что услышанное ушами – сомнительно. Виденное глазами – истина!
               -Где сейчас Третьяков с Алексеем? – спросил Локтев.
                -Глеб  Борисович  у Блюхера воюет, - ответил Воронов. – Алексей в городе. Как и я, на нелегальном положении. Отрастил космы, отпустил бороду не хуже твоей и устроился на извозчичью биржу. Теперь Юн-шэн у нас руководит подпольной ячейки!
                -Если в горах нет тигра, то и собака зовется  царем, - откликнулся с улыбкой Чжао.
              -Юн-шэн, Кравчук предупредил, что на длительный срок запретят всяческие выходы за пределы особняка. Если я что-то выясню насчет таинственных гостей и их груза, как передать информацию?
              -В аптеке, что напротив лавки, знаю, есть телефон, - сказал Воронов. - Провизорам недолго Чжао позвать, если ты позвонишь от себя.
              -В «Центре» аппараты находятся только в канцелярии и у Гантемирова. Кто ж меня пустит с посконным рылом в суконный ряд?
                -Незадача! – почесал кончик уса Михаил. И тотчас встрепенулся: - В вашем заборе имеются лазейки?
              -Конечно, как во всяком, себя уважающем, заграждении. Курсанты с их помощью за самогоном выбираются, девок на территорию приводят.  Но, то летом. Сейчас проблематичней: следы на снегу выдают. Дыры сразу  заделывают. Парочку мне пришлось заколотить. Можно попробовать подобрать ключик к хлебовозу, или использовать его «втемную». Я как-то прикидывал на досуге подобный вариант. Неплохой «почтовый ящик» в обоих случаях. Зовут Мартыном. Приезжает  ежедневно в шесть утра. Привозит свежий хлеб ночной выпечки из пекарни Титаренко. Подкинуть в сани цидульку, а потом забрать, не сложно.
               -Надо трижды подумать, - откликнулся  Чжао. – Рискованно довериться малознакомому человеку. Разве что подкупить его.  Если есть деньги, и с богами договариваются.
               -Юн-шэн, из тебя поговорки сыплются как из рога изобилия! – воскликнул Воронов с уважением.
             -За умного хочу сойти, - отшутился Чжао.
   -С хлебовозом может всякое случиться, -  продолжил Михаил прерванную тему. - Особенно зимой. Сосулька с крыши на голову прилетит или глыба снега оттуда же. А мы ему быстренько замену.
              -Копытом тебя по темечку! Мартын хороший мужик,  - заступился за хлебовоза Локтев. – Смертоубийства не заслуживает!  А до сосулек, между прочим, надо еще дожить. На дворе пока январь.
              -Не слушай, Са ми эр, Миху. Решать я буду. С безумных глаз легко дров наломать.   У тебя все? Мне пора лавочку открывать, тебя еще  в дорогу собрать надо.
               -Не спеши, Чжао. Сегодня у меня новостей с короб. Как уже по нашей пословице: «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Завтра после обеда выпускают очередной выводок змеенышей. По словам одного из курсантов цель группы – Поволжье. Но тут дело щекотливое. Сильно сомневаюсь в этом курсанте. Потому сдал его сегодня начальству с потрохами, чтобы вы знали!
               -А ну-ка поподробней! - потребовал  Юн-шэн.
               -Стремная какая-то история! – начал Локтев. – На душе до сих пор мутный осадок. 
         После рассказа Самир поделился сомнениями в правильности своего поступка. Наступила продолжительная тишина. Первым ее нарушил Юн-шэн:
             -Это еще не факт, что Свистунов в контрразведке. Его могли просто перевести в другое место.
               -Ну, да, - согласился Михаил. – Как говорится, мавр сделал свое дело, мавра можно и убрать.
               -Мы в любом случае бессильны вмешаться в его судьбу, будь он хоть честным человеком, хоть провокатором, - продолжил Чжао.
              -Если замучают парня? – не успокаивался Самир. - Как с этим в дальнейшем жить?
               -Переживешь, как бы ни было тяжело, - жестко ответил китаец. – Все лошади спотыкаются, все люди ошибаются!
              -Не ты ли сказал однажды, как важна для  человека репутация?
                -Цзао гао!  – воскликнул в сердцах Юн-шэн. Когда вожжа под хвост попадала, ругался всегда на родном языке, чтобы не шокировать русскоязычное окружение. – Я и сейчас повторю, что человеку нужно лицо, как дереву – кора! Кем бы Свистунов ни оказался, принять к сведению его слова о выпуске курсантов  в любом случае необходимо. Сколько на сегодняшний день их  в «Центре»?
              -Десять. Свистунов – одиннадцатый.
     -Значит, завтра с утра я направлю в рощу дюжину человек. Проследят за каждым выходящим  из дома.
             -Такая орава не останется незамеченной! – засомневался  Локтев. – Сразу в глаза бросится. А в «Центре» люди ушлые.
              -А мы найдем для наших соглядатаев  какую-нибудь работу. Например, горку для ребятишек  соорудить.
             -Там есть уже одна. Недавно из досок сколотили.
               -А наша горка будет из снега! – не растерялся Юн – шэн. – Не волнуйся, обставим все,  как надо. Ни один гад из особняка не выползет незамеченным!
              -До их паспортов я не смог добраться. У канцелярии часового поставили.
              -Юн–шэн, а пусть твои люди возьмут на прицел всех бородачей в округе, - предложил Михаил. - Верная примета!
              -Не совсем. Са ми эр говорил, что курсанты первым делом должны от бород избавиться после выпуска.
               -Тогда приставить к цирюльням по человеку! В городе подобных заведений не так много.
             -Буду думать, – отреагировал Чжао. - Их уловку с бородами  против них и повернуть? В этом что-то есть. Трижды подумаем. Са ми эр, постарайся поскорей прояснить ситуацию с гостями. Чувствую, птицы большого полета. Как сохранить с тобой связь, решим в кратчайший срок и до тебя доведем. У тебя все?
             -Одно меня смущает, Юн-шэн. Если  среди гражданских был Кирпичников, то на пленника не походил. Колчаковцы были предупредительны к обоим господам.
             -Надеюсь, Са ми эр, ты быстро решишь эту головоломку! Если к вам привезли и не Кирпичникова, нельзя игнорировать разговоры о «чудо-оружии»! Что бы там ни было, «чудо» не «чудо», из усадьбы оно не должно уйти. Если понадобится, пойдем на штурм. Людей хватит. Оружием бы разжиться! Его-то у нас кот наплакал. Захватим неведомое «чудо-юдо», бойцы Красной Армии «спасибо» скажут. Возвращайся, не теряй время! Сейчас нам всем надо его беречь!
              -И лу  пхин ан!   - напутствовал друга Воронов. - В смысле, ни пуха!
              -Я так и понял.

Глава  четвертая

         Курсант, стоявший часовым на воротах, с ходу огорошил Локтева:
               -Гантемиров тебя к себе срочно требует! Два раза справлялся! Свиста привезли! Связанного и всего избитого. Это правда, что ты его вывел на чистую воду?
               -Да брешут! Моя заслуга не велика. Он сам за языком не следил. Мел, как помелом. Я только хотел, чтобы его приструнили, а оно, видишь, как вышло! Я слышал, он не ко мне одному подкатывался с крамольными речами.
              -О других не скажу. Меня Господь от него точно отвел. Вот ведь какой гнидой оказался! Кто бы мог подумать? Мы с ним однажды одну девку пользовали! Ох, и давал он тогда жару!
               -Давай об этом позже! Где он сейчас?
               -А у Гантемирова и есть. Ну, ехай! Кати со Смурным сразу к крыльцу, чтобы время не терять. Негоже заставлять начальство ждать! Себе дороже.
              -И то верно! Солдаты с ящиками все еще у нас, или отбыли?
              -В спортзале поселили, возле ящиков своих.
             -Что в них может быть, как думаешь?
             -Ребята болтали про какую-то чертовщину. Джина упоминали.
               -Интересненько! Читал я сказки о джинах. В ящиках ни один не жил. В кувшинах обитали. Ну, погнал я. Заждались нас!
       Про себя подумал: «Кирпичников, точно! Выходит, принял изобретатель предложение Михаила окрестить свое детище именем чудища заморского». И тут же на передний план вышли мысли о Свистунове, о своем сволочном поступке.  Человек  к нему потянулся всей душой, а он его подло предал, сдал с потрохами! Не должен хороший человек сгинуть по его милости! А что он, Самир, может сделать? Пустить пулю себе в лоб, как принято в приличном обществе? Так у него даже оружия нет. Да и  Свистунову участь не облегчишь. Постой! А ведь обвинение Гришане основано всего  лишь на словах Локтева! Мог  Самир оболгать невиновного человека? Запросто! По какой причине? Надо крепко  подумать. Найдет убедительный ответ, спасет парня. Узнать бы, как он себя в контрразведке вел, что говорил. Была не была! Бог не выдаст, свинья не съест!
         Напустив на себя пришибленный вид, Локтев постучал в дверь кабинета начальника «Центра». Гантемиров был один. Склонившись над открытым сейфом, перебирал папки.
              -Разрешите войти, господин прапорщик? – робко спросил Самир, стискивая треух.
                -А, герой! Проходи, проходи! Присаживайся ближе к столу, я сейчас освобожусь.
              -Можно у двери постоять?
              -Что так?
     -Чтобы не зашибли ненароком за то, что сейчас скажу. Слышал, рука у вас тяжелая.
                -Вроде, не за что на тебя серчать. Наоборот, угостить хочу, стопочку поднести за дело богоугодное.
                -Не заслужил я подобной милости, господин прапорщик! Грех на мне!
         Гантемиров взял с сейфа полный штоф с водкой и два хрустальных стакана из трех, прошел к письменному столу. Стоя,  наполнил стаканы, один протянул Самиру.
             -Держи! Все мы грешны. Каяться принято в другом месте.
Локтев осторожно подошел к Гантемирову, принял подношение.
            -Догадываешься, за какие заслуги угощаю?
            -Не трудно сообразить. За Свистунова.
            -Точно! Вовремя ты Кравчука проинформировал! Мы уже хотели отправлять отступника с важным заданием.
              -Так и отправляйте! Не виновен он перед вами! – бухнул Локтев, ставя пустой стакан на стол.            
       Гантемиров оторопело уставился на Самира:
             -Что такое говоришь? Водка по мозгам шибанула? Что-то быстро!
               -Совесть заговорила. Не так я речи Гришани истолковал! Оговорил  человека, необоснованно тень на него бросил!
              -Интересный поворот! – Гантемиров устроился  за столом, отодвинул на край штоф со стаканами, на освободившееся место положил папку  из выдвижного ящика. – В этой папке протокол допроса Свистунова. Он во всем покаялся, в подробностях повторил то, что наговорил тебе в пьяном угаре. Решив, что песенка спета, излил душу, выговорился до донышка. Мало того, признался, что действительно собирался напоследок совершить диверсию: выкрасть архив «Центра», а если не получится, то сжечь его. Все, как ты говорил, почти слово в слово. Тебя поносил распогаными словами. «Иуда» - самое приличное из них. А теперь скажи, с чего вздумал выгораживать его? Что случилось? Кто надоумил?
         Проницательные глаза прапорщика чуть прищурились от сигаретного дыма. Растерявшийся Локтев даже не заметил, когда Гантемиров закурил. Рухнула наспех слепленная версия. На новую времени уже не было. От него ждали немедленных объяснений. Гантемиров наседал:
              -Кто попросил пойти на попятную? Разделяешь его точку зрения, но в последний момент принял за провокатора и нанес упреждающий удар, сообщив обо всем Кравчуку? Не подумал, что твой поступок окажется роковым для единомышленника? Отвечай, не тяни резину!
              -Господин прапорщик, позвольте еще пять капель? Для смелости.
              -Хватит того, что принял. Язык уже заплетается. Говори, как есть, пока совсем не окосел!
               -Воля ваша! Бейте, но выслушайте! Сейчас, как на духу, скажу!  Как узнал, что Гришаню в контрразведку отвезли, так и пожалел о содеянном. Не по Божески поступил! Не судья я ему! Подумаешь, ляпнул  человек  спьяну, Бог весть чего! У нас у всех язык без костей. Весь день места себе не находил. Поздно осознал простую истину: судить человека надо по делам его, не по словам! Ну, и не придумал ничего умнее, как дать задний ход перед вами, хотя  понимаю, что сухое дерево назад не пятится. Не вышел номер, раскусили вы меня! Уверяю, я не единомышленник  Гришани и, тем более, не пособник! Жалко стало парня! Молодой ищо! Простите за ложь, если можете! Нет в моем поступке злого умысла! Единственно, по простоте души своей выгородить хотел.
       Бормотал  все более бессвязно, стараясь выглядеть пьянее, чем был на самом деле, а в голове занозой сидела мысль: «Где Свистунов? Все видели, как его завели в кабинет, но никто – как выводили».
             -А ты, Иннокентий, не такой простой, как кажешься! Что не может не насторожить. Крутишься, как уж на сковородке! Что и делать с тобой, не знаю.
               -Весь в вашей воле, господин прапорщик. Вы вправе казнить или миловать!
               -Как можешь рассчитывать на милость после попытки обмана? Казнить и только казнить!
       Самир обратил внимание на то, что в жутких словах не прозвучало угрозы. Что-то неправильное показалось в тоне Гантемирова, какое-то несоответствие моменту. Потому спросил напрямую, с замиранием сердца:
             -И меня в контрразведку отправите?
             -Не стану дальше играть с тобой в кошки-мышки! – заявил неожиданно Гантемиров и подтолкнул к нему папку с признаниями Свистунова. – Возьми и используй по своему усмотрению! Чего вылупил зенки? Открывай!
       Самир развязал тесемки. В папке вместо стопки исписанных листов лежало несколько крупных  ассигнаций!
             -Как прикажете понимать, господин прапорщик? - вымолвил Локтев, придя в себя от изумления.
             -Вознаграждение за принципиальность, продемонстрированную в истории со Свистуновым… на первом ее этапе, и смазанную в конце. – Гантемиров повернулся к неприметной двери рядом с книжным шкафом, крикнул:
             -Господин прапорщик, выходите! Довольно водить нашего друга за нос!
        Из боковой комнаты показался улыбающийся Гришаня. Вот почему не видели его выходящим из кабинета!  Целый и невредимый! В офицерском мундире с погонами прапорщика! На довольном безбородом лице ни малейших следов от ссадин и царапин, так ужаснувших часового у ворот.
         На столе появился третий стакан. На этот раз водку разливал Свистунов. После того, как накатили по полстакана, Локтев задал, казавшийся закономерным, вопрос:
             -Чем привлек ваше внимание, господа прапорщики, коль скоро решили такую спектаклю сыграть?
        Гантемиров не ушел от ответа. Объяснил пространно, в перерывах между возлияниями:
              -Охотно расскажу. Теперь можно. Еще при большевиках нашим заведением заинтересовались чекисты. Совершенно случайно наткнулись на Кравчука и вербанули его. Тот охотно поддался, но сразу же обо всем доложил мне. В дальнейшем действовал с моего ведома. Передал Третьякову, председателю Кунгурского ЧК, список преподавателей, то бишь, «тренеров» нашего «спортивного общества» и несколько малозначительных сведений. Со списком мы не рисковали. Определить наших сотрудников самостоятельно чекистам не составило бы большого труда. Все они жили за пределами особняка в кругу семей. Достаточно было установить за ними наружное наблюдение. За людей я был спокоен. Не из болтливых. Случайных  кадров среди них нет, все многократно проверены.
      «А знаешь ли ты, - подумал Локтев, не упуская ни малейшего слова Гантемирова, - что Кравчук со списком передал и настоящие паспортные данные «спортсменов», по которым их и переловили? Маловероятно. Слишком большая цена за то, чтобы придать Пузырю ореол ценного  информатора в глазах Третьякова. Вне всякого сомнения, на первоначальном этапе Кравчук вел двойную игру. Потом сделал окончательный выбор  в пользу Гантемирова. Интересно, почему господа решили прекратить игру с Третьяковым?  И эта откровенность, которую сейчас демонстрирует Гантемиров,  не есть ли продолжение моей  проверки? Ни в коем случае  не расслабляться и не выходить за очерченные рамки. Что-то мягко стелет».
      Контролировать себя было все труднее, поскольку водка шла без закуски. На глазах пьянели и прапорщики. А может, притворяются? Подозрительно словоохотлив начальник! Свистунов молчал. Не встревал и не перебивал.
              -Мы не сомневались в том, что чекисты нас в покое не оставят, и рассмотрели возможные шаги «товарищей», чтобы предвосхитить их. Ну, что они могли сделать? Надавить на Кравчука - раз. Попытаться завербовать кого-либо другого - два.  Внедрить своего человека под благовидным предлогом - три. Первыми двумя чекисты не воспользовались.  Остался последний, третий вариант. И вот появился ты. Разумеется, не по собственной инициативе, а по протекции Кравчука. Ему мы, безусловно, доверяем. Насторожили обстоятельства, при которых вы познакомились. Ты будто бы случайно оказался в нужное время в нужном месте и героически заступился за Сергея Сергеевича. Первое, что пришло на ум - не была ли история с нападением спланирована? Одно смущало. Чекисты не могли знать, что Кравчуку понадобится истопник, и, конечно, не могли предвидеть, что он  предложит тебе эту  должность. Судя по всему, выходило, что ты действовал один и спонтанно. И все же мы решили подстраховаться. Последний штришок в комбинации  – проброс Григория о, якобы, досрочном выпуске очередной партии курсантов в Поволжье. Сделано это было не без умысла. Будь бы ты засланным казачком, немедленно начал искать способ передачи информации, под любым предлогом рванул бы в город. Ты не проявил нетерпеливости. Был тих и безмятежен. В городе, конечно, побывал, но исключительно по инициативе Кравчука. 
                -Мудрено как-то это все! Не для моих мозгов. Хотел бы услышать другое: работу не потеряю? На сегодняшний момент этот вопрос для меня наиглавнейший.
              -Не волнуйся. Остаешься при всех своих закидонах.
              -Как понимать «закидоны»?
               -Твое неуклюжее заступничество за Григория. Кравчук тобой доволен. А ему трудно угодить.
              -Он знал о моей проверке?
               -Даже не догадывался, - заговорил Свистунов. – В «Центр» я прибыл на общих основаниях. Чтобы изнутри поглядеть на положение дел в курсантской среде, узнать, чем они дышат, что их волнует.  Наиль Мартович и предложил взять тебя в разработку.  Он один был предупрежден обо мне заранее. А хочешь, Иннокентий, повысить свой статус?
               -Он, вроде, никогда меня не подводил! Ни одна женщина еще не разочаровалась,  - по-простецки сообщил Самир, ничуть не смущаясь.
               -Кеша, я не то имел в виду! – засмеялся Свистунов. И положил руку на плечо Локтева. – Не надоело Смурному под хвост пялиться?
             -Хотите предложить работу поинтереснее, господин прапорщик?
             -Я с завтрашнего дня стану для тебя «господином прапорщиком». Сегодня зови меня, как прежде, Гришаней. Да, у нас есть к тебе предложение. Наиль Мартович, кто озвучит?
             -Давай ты, коли начал.
             -К нам на короткий срок прибыл крупный конструктор военной техники…
              -Это который с кучей ящиков? – бесцеремонно перебил Самир, сознательно позволив себе некоторую вольность. Надо было соответствовать выбранному типажу.
               -Он самый, - подтвердил Гришаня, ничуть не уязвленный развязностью истопника. Водка уравняла их положения. – Через неделю  ему  предстоит  командировка  на фронт  для  испытания нового вида оружия. В помощники определили Сергея Сергеевича. Ну, там, отнести, принести, пойти прочь. На его место планируем поставить тебя. Условия работы и оклад будут не чета нынешним. Плюс уважение и определенная власть. Потянешь?
             -Боюсь, не справлюсь. Гайка слаба.
«Ничего себе история с географией!» - подумал при этом. Всего ожидал от визита к Гантемирову. Особенно после попытки выгородить Свистунова. О том, что из грязи поднимется в князи, даже помыслить не мог. Что называется, наказали собаку мясным пирожком!
             -Не боги горшки обжигают. Есть в тебе хозяйственная жилка. А это главное.  Между прочим, Кравчук сам предложил твою кандидатуру. А он абы кому свое хозяйство не доверит, поскольку оставляет его не непродолжительный срок.
              -А что за оружие они будут испытывать? – как можно беспечнее спросил Самир, внутренне напрягаясь. Может сейчас что-то прояснится? – Винтовку,  пушку, пулемет? Или про то знать не положено? Военная тайна?
              -Сам и ответил. До поры до времени лучше оставаться в неведении. Узнаешь, придет час.
               -Просто, кругом невероятные вещи болтают. Джина какого-то упоминают.
               -Чем неправдоподобней слухи, тем лучше для дела, - откликнулся Гантемиров. – Ради этого не грех дезориентировать и своих!
              -Господа прапорщики! Обязанности истопника за мной останутся?
Ответил Гантемиров:
                -От печек освободим. Без того забот  хватит. Дадим человека. Можешь сам подобрать. Желательно с деревенской закваской. Чтобы мог управляться  со  Смурным, не чурался никакой работы. И чтобы тебя слушал беспрекословно.
               -Тогда, я согласный! Будьте уверены, не подведу! Когда приступать?
               -Обсуди с Кравчуком, - посоветовал Свистунов. -  Затягивать не след. Надо будет дела принять у Сергея Сергеевича, вникнуть в нюансы. Человека, опять же, найти на свое место. Иди. За то, что заступился за  меня перед Наилем Мартовичем, ценю. Хотя шаг этот крайне опрометчивый, между нами говоря.
         Локтев был еще в кабинете, но уже точно знал, кто будет истопником. Конечно же, Леха Казанцев. Вот так коленце судьба выкинула! Кто бы мог подумать? Пользуясь моментом и памятуя о пословице: «Куй железо, пока горячо», Самир решил под благовидным предлогом найти  и хоть одним глазком взглянуть на упомянутого прапорщиками  конструктора!

Глава  пятая

         Локтев  открыто стал обходить комнаты  второго этажа. По официальной версии  ищет Кравчука для принятия дел, заоднем проверяет печное хозяйство, которое с утра взвалил на себя завхоз.
          Надо отдать должное Сергею Сергеевичу. Печки протопил хорошо. Даже разложил возле каждой по охапке дров для следующего дня.
          На Кирпичникова Самир наткнулся в библиотеке. Жив оказался Курилка! Николай Васильевич стоял у окна и с увлечением рассматривал иллюстрации в старинном фолианте. Локтев с замиранием сердца всматривался в его облик. Инженер изрядно похудел, осунувшееся лицо бледнее обычного. Одет в дорогой коричневый костюм-тройку. На носу новое пенсне в золотой оправе.
        На появление Самира Кирпичников не отреагировал. Локтев, не выходя из роли истопника, первым делом заглянул в нутро «голландки», проверил задвижку. Между делом внимательно осмотрел помещение. Все обстояло как нельзя лучше: Николай Васильевич был один.
         Самир стремительно подошел к окну, остановился напротив Кирпичникова. Преодолев волнение и сглотнув внезапно появившийся комок в горле, радостно произнес:
              -Здравствуйте, Николай Васильевич, бесценная наша пропажа!
         Инженер с недоумением и с нескрываемым раздражением оторвался от книги, взглянул на Самира поверх пенсне. Конечно же, он его не узнал, бородатого, с осевшим голосом. Недовольно спросил:
               -Что вам угодно? И как прикажете понимать ваши слова?
              -Понимайте в буквальном смысле, Николай Васильевич! Не стану интриговать, чтобы не терять время. Я – Локтев Самир!
              -Ох, ты! – не удержался от удивленного восклицания Кирпичников. Он поспешно положил книгу на узкий подоконник, снял пенсне, более внимательно вгляделся в смеющиеся глаза Самира. Произнес после некоторой заминки:
              -Глазам своим не верю! Какими судьбами?! Вот кого не ожидал здесь встретить!
              -Пути Господни неисповедимы, Николай Васильевич! Я рад, что не оправдал ваших надежд! Слава Богу, целы и невредимы!
        Радость Локтева не знала границ. Он не в силах был сдержать  переполнявшие душу эмоции. И не пытался это скрыть. Кирпичников повел себя  более сдержанно. От него потянуло даже неким  холодком. Самир не придал этому значение, отнес такое поведение на счет обуявшего человека волнения. И продолжал восторженным голосом:
             -Как же мы все за вас переживали! С ног сбились, разыскивая вас! Поведайте скорей, пока никто не мешает, о своих перипетиях!
              -Скажите прежде, Михаил с вами? А Алексей?
              -Я один. Рассказывайте, рассказывайте!
               -Не торопите, дайте собраться с мыслями. То, что я скажу, вас неприятно поразит. Прошу выслушать внимательно, не перебивая.
               -Готов слушать бесконечно, не проронив ни слова! Только бы не помешали!
             -Понимаю ваше состояние, Самир. К сожалению, не могу ответить взаимностью. Тяжело возвращать вас на землю, разбивать иллюзии, но без этого не могу. Я, как никто, обязан это сделать, - издалека начал подбираться к сути Николай Васильевич, тщательно подбирая слова.
               -Говорите прямо, без китайских церемоний. Я, чай, не ходя! Мы же свои люди!
       Самир, все еще пребывая в хорошем расположении духа.
             -За время нашего  расставания много воды утекло, многое изменилось. Кое-что встало на свои места. Главное - я по-другому стал смотреть на мир. По-новому взглянул на вещи, казавшиеся ранее само собой разумеющимися, не заслуживающими внимание. Я, понятное дело, волнуюсь. Не готовился к сегодняшней встрече, хотя мысленно не раз ее представлял, проигрывал различные варианты. Так вот! Я больше не союзник большевикам и не их единомышленник! – выдохнул он на едином дыхании. - Скорее, наоборот!
               -Что такое говорите, Николай Васильевич?! Как это – наоборот?! Вы серьезно?
              -Более чем. Как видите, я в здравом уме и трезвой памяти, чего нельзя сказать о вас.
                -Николай Васильевич, вы разыгрываете меня? Поймите, у нас нет времени для шуток, уж простите. Сюда могут в любой момент придти, а нам надо еще обсудить план дальнейших действий. Огромная удача, что застал вас одного. В следующий раз так может не повезти.
               -Не будет следующего раза, Самир! Поверьте, я серьезен, как никогда. Большевикам не видать моего аппарата! Твердо уясните это для себя и убедите в том своих товарищей. Я не раз заявлял ранее, что являюсь истинным, а не бутафорским, патриотом. Не устану повторять это и впредь. Мой аппарат не для чужеземцев! Его Родина – Россия! Только для ее блага и процветания он будет трудиться, ну, а, если потребуется, то и защищать. Все для России - Матушки, но никак  не для Германии и немецких наймитов!
              -И кто же в вашем понимании наймиты? – машинально спросил Локтев, будучи еще не в силах осознать серьезность происходящего.
               -Ваши кумиры большевики со своим вождем Ульяновым-Лениным!
       Самир начал приходить в себя. Эйфория, как и пары алкоголя, улетучивались с каждым словом, произнесенным Кирпичниковым все более отчужденным тоном. Не приходилось сомневаться, что поведение изобретателя являлось не сиюминутным помутнением рассудка, а следствием длительных размышлений.
               -Им не воспользоваться плодами моих трудов. У них почва уходит из-под ног. Положение шаткое, ненадежное. Аппарат для них как соломинка утопающему. Агонизируя, они хватаются за все, лишь бы продлить свое существование, не желая признать, что обречены. Процитирую раннего Пешкова, то бишь, Горького:
               -«А вы на земле проживете, -
                Как черви слепые живут:
                Ни сказок про вас не расскажут,
                Ни песен про вас не споют!»
             -Николай Васильевич, вы ли это говорите, в прошлом глубоко аполитичный человек?
              -Потому едва не совершивший  фатальную ошибку, доверившись  вашим дружкам, чекистам! Спасибо умным людям за  то, что вовремя раскрыли  мне  глаза! Им хватило терпения и такта показать в истинном свете вещи, ранее мной недооцененные. Немало времени на то затратили.
              -Не торопились бы с суждениями, Николай Васильевич,  не делали бы  поспешных выводов! Дуги гнут с терпеньем и не вдруг!  Вам не глаза открыли, а в уши беззастенчиво дули! – загорячился Локтев. – «Глаза раскрыли»! Ненадолго! В скором времени закроют, навечно. Сразу после того, как станете ненужными своим хозяевам. А это случится непременно. Вы, наверное, от избытка чувств отдали «умным людям» и чертежи аппарата? Тогда дело для вас совсем плохо. Только господа  в них разберутся, кирдык вам придет!
               -А нет никаких чертежей! Все у меня в голове. Бумага – вещь ненадежная.
               -Чрезвычайно предусмотрительно! Разум не окончательно вас покинул. Завладей «благодетели» чертежами и вас смело можно списывать со счетов! То, что сейчас  с вами носятся, как с писаной торбой, явление временное. Кирдык не за горами!
              -Из вас никудышный прорицатель, Самир. Толковый инженер в силах воссоздать чертежи любого агрегата, имея перед собой его оригинал. Куда сложней понять принцип его работы и еще кое-что специфическое, что я держу при себе до поры до времени. Но оно, это время, скоро наступит. Сразу после встречи с Александром Васильевичем. И поверьте, уважать меня меньше не станут. Интеллигентные, образованные люди, с кем я сейчас общаюсь, не опустятся до такой низости!
               -Очень хочется, чтобы вы ошиблись и на себе почувствовали все «прелести» человеческой подлости!
       Чем дольше шел разговор, тем отчетливей Локтев сознавал, что Кирпичников  планомерно сжигает за собой мосты, ничуть не жалея  о содеянном. Крепко поработали над его сознанием! Перевернули с ног на голову миропонимание.
             -А кто это такой, ваш тезка?
              -Как, вы не знаете имя своего заклятого врага?! Непростительная оплошность! Так зовут Колчака. Скажу по секрету, в данный момент, недалеко отсюда, ведутся переговоры с генералом  Гайдой об аудиенции с Александром Васильевичем, на которой я планирую продемонстрировать возможности аппарата, приумноженные за время нашего расставания. Стыдно! Стыдно не знать своего противника!
               -Я его даже на фотографиях ни разу не видел. Только на  карикатурах. Столкнемся где ненароком, не признаю. И нисколько не чувствую себя ущербным. А вот вас начинаю таковым считать. Не на ту лошадку поставили, господин Кирпичников! Заявляю со всей ответственностью!
             -«Господин»? Пожалуй! Знаете, недели две после «похищения» я  сравнивал себя с буридановым ослом. После принятого решения ни на секунду не усомнился в его верности. Время подтвердит правоту моего выбора.
             -Ваши покровители не сказали разве, что политику обожаемого вами Александра Васильевича определяют страны Антанты: США, Англия, Франция, Япония? Те, кто привел его к власти. Все свои планы и операции Колчак согласовывает с представителем высшего межсоюзного командования французским генералом Жаненом. А руководит тылом и снабжением белогвардейской армии английский генерал Нокс. Наверняка, вам и об этом не сказали. Даже с натяжкой нельзя назвать их патриотами России, ее радетелями!
             -Для простого электрика вы через чур осведомленный молодой человек!
               -То, что я сказал, секрет полишинеля. Да, вы – патриот! Но в прошлом! А Колчак никогда им не был. Без иностранного кивка шага не делает. А интервенты, его хозяева, тем более. Они преследуют свои шкурные интересы. А вы готовы им помогать грабить Россию! Кто же вы после этого? Какой патриот?  Может, вам посулили сытую и безбедную жизнь? Так не верьте данайцам, дары приносящие!
               -Копание в бумажных завалах вам на пользу пошло! Я и при Советах не перебивался из кулька в рогожку. Склонен считать себя  в большей степени самарянином, если это вам о чем-то говорит.
                -Говорит. Не такой я темный, как вы только что заметили. Знаком с Евангелием. Не походите вы на еврея, Николай Васильевич. Разве что, под одеждой скрыты отличительные признаки.
              -Иронизируйте, сколько угодно. Знание святого писания делает вам честь! А вот при Советах в этом  вряд ли признались бы.
               -Возможно. И все же я не двуликий Янус! Повернули бы оглобли назад, Николай Васильевич, пока не поздно.
              -Грубо, очень грубо, Самир! Но я не обижаюсь.  Жребий  брошен, Рубикон перейден! Жалко, если не доживете до торжества моей правоты!
             -Сдадите Гантемирову?
             -Я не Иуда!
             -«Гений и злодейство – две вещи несовместимые»?
             -Вы со своими друзьями  мне не враги. Заблудшие овцы, всего лишь,  как я в недалеком прошлом. Рано или поздно признаетесь в том. Дай Бог, чтобы раньше. Спасение России под силу лишь таким выдающимся личностям, как Александр Васильевич, чтобы вы там про него не плели.  Для него  благо народа – высший закон. Салюс попули супрэма леке! 
               -Блажен, кто верует,  повторил бы Чацкий  у Грибоедова, ибо тепло ему на свете!
              -Похвально, похвально!  Выходит, неверна пословица: «Борода не прибавляет ума»!  Перестаньте все время оглядываться на дверь! Никто не зайдет, пока я не позову. Не знаю, под какой личиной вы проникли на территорию. Думаю, после этого разговора ваше пребывание в особняке становится бесполезным. Идите с Богом! И прощайте! Хороший грим, позвольте отметить! Борода, как настоящая!
       Самир сменил  тактику. Кто знает, как поступит перерожденец в следующую минуту? Слова мало что значат. После того, что он услышал от инженера, его заверения в лояльности плевка не стоят.
             -Борода настоящая, Николай Васильевич, поверьте. И не для конспирации отпущена, а форсу ради. И тут я не ради вас, а в силу своей должности истопника. Случайно на вас наткнулся. Стечение обстоятельств, всего лишь. Вот ведь незадача! Только-только  карьера в гору пошла! Меня ведь час назад завхозом определили!  Рискну сделать предложение. Сделаем вид, что не знакомы друг с другом?  Насильно мил не будешь, понимаю. Вы занимайтесь своими делами, я буду и дальше устраивать свою жизнь. Знали бы вы, каких трудов стоило добиться работы здесь! А ребята вместе с Третьяковым сейчас на фронте, воюют против вашего кумира. И почему-то   думают, что вас переправили во Францию. Перед  расставанием  можно задать пару вопросов? Меня просто  распирает от любопытства.
              -Ну?
               -Где вы находились все это время? И в чьих руках? По этому поводу гуляло много версий, я знаю. Ребята все мозги набекрень вывернули.
              -О, это поучительная история! И в первую очередь для ваших чекистов. А скажите, вы, случаем, не чекистом ли тоже будете? Как-то раньше не задумывался. Не мог рядовой электрик, пусть даже очень хороший, быть задействован в той секретной операции.
               -При всем желании меня не взяли бы в органы.  Я из поповских. Отец служил священником. Моя начитанность и отсюда проистекает.
              -Как интересно! Вы не рассказывали.
               -Повода не было. Надумай я пойти в ЧК или милицию, стали бы копаться в родословной и дознались про непролетарское происхождение. А так все осталось моей маленькой тайной. Скажете, где были? В каких узилищах вас держали?
                -Не было узилищ. После того, как вы съехали с усадьбы, меня вновь поселили в ней.
              -Мыльников  сотоварищами?
              -На первом этапе – да.
               -Оригинально, ничего не скажешь! Никто и помыслить не мог. Одно время даже думали, что вас в Ледяной горе прячут. А вы, оказывается, все время под боком были! Выходит, ребята искали кости в курином яйце!
              -Все время пребывал в нормальных человеческих условиях. Жил и творил на благо своего народа.
              -На сторону белых сразу перешли?
              -Далеко не сразу. Пока не накопил ума.
              -Кто в вашем похищении сыграл первую скрипку: «освободители» или Мыльников?
             -Мыльников. Он всем заправлял, будучи глубоко законспирированным. Бывший царский офицер, ловко скрывший свое прошлое, как вы, к слову, и сумевший устроиться у большевиков. Кстати, имение, в котором нам с вами довелось пожить, является его родовым гнездом. А, так называемые, «освободители» были у него на подхвате. И никакие они не французские подданные! Напустили на себя флер для солидности. Этот таинственный покров и сбил с толку чекистов, пустил по ложному следу. А теперь уходите и не ищите встречи со мной. Не испытывайте судьбу.
             -Что ж, прощайте! Вольному воля. Руку не подаю по известной причине.
               -Переживу, - отрешенно сказал Кирпичников и с книгой пошел к стеллажу, не дожидаясь ухода Локтева. Самир понял, что ему лишний раз продемонстрировали не малую величину происшедшего разрыва.

Глава шестая

       Самиру не пришлось изощряться в выдумывании причины для поездки в город. Необходимость в новом истопнике решила вопрос положительно  без лишних проволочек.
       Громом среди ясного неба для Воронов, специально вызванного в лавку по сложной цепочке связи, прозвучало известие о предательстве Кирпичникова. Юн–шэн перенес новость легче, так как не знал изобретателя лично. Самир едва отбился от Михаила, буквально обрушившего на него шквал  вопросов. Товарищ  никак не мог поверить в измену Николая Васильевича, все напирал на то, что Локтев проявил недопонимание. Самир вздрогнул от мысли о Казанцеве.  Второй подобной атаки он, Локтев, вряд ли выдержит.
         Когда страсти  улеглись, и Михаил более-менее успокоился, задались вопросом: как воспрепятствовать передаче аппарата  Колчаку? Положение на Восточном фронте и без того угрожающе. Не хватало, чтобы против войск товарища Вацетиса применили такое грозное оружие! Сошлись во мнении, что если не удастся заполучить детище Кирпичникова, его  надо уничтожить. Каким образом это сделать, никто не знал. О судьбе самого Кирпичникова вопрос не ставился. Пока. Задачу, поставленную Третьяковым Локтеву перед внедрением в «спортивное общество», посчитали второстепенной в свете последних событий.
        Чжао вновь заговорил о возможном штурме. Судили-рядили долго. Камнем преткновения, по-прежнему, являлся дефицит оружия. Ума не могли приложить, где достать. Михаил неожиданно вспомнил, что его у кинотеатра ждет Заряна. В кои веки решили «выбраться в люди». Чжао его не удерживал. Проводил  одновременно с ним и Локтева. Договорились встретиться на следующий день в расширенном составе, пригласив Казанцева -  будущего истопника. До новой встречи Юн-шэн обещал что-нибудь придумать с оружием. У него появились кое-какие наметки. Что вопрос решится обязательно положительно, не обещал.

         Не в пример Заряне Михаила фильм не увлек. И поэтому, наверное, он сразу почувствовал, как по бедру скользнуло что-то легкое, едва уловимое. «Вор у вора дубинку крадет!» - пронеслось в голове. Резко повернувшись, успел схватить тонкую ручонку вора, которая так и осталась в кармане пальто. Мальчишка-беспризорник с ватагой таких же пацанов сидел за спиной Воронова. Михаил приблизил лицо к карманнику и увидел бешеное вращение зрачков, услышал не двусмысленную угрозу:
              -Пусти, фраер, не то обоих исчеркаем перышками: тебя и твою куклу!
        Одни из дружков незадачливого воришки недвусмысленно махнул ножиком, посоветовал:
              -Послушай, Зоську! Он слов на ветер не бросает!
         Редкое имя  мальчишки напомнило Михаилу историю с магазином Шишкина, подвалы которого приспособили для хранения боеприпасов. Вспомнились безуспешные поиски героя, с чьей помощью был обнаружен подпольный арсенал. Не ослабляя захвата, Михаил прошептал:
              -Выйдем на улицу, разговор есть.
             -Скажи прямо: фараонам хочешь сдать!
             -Дурак! Привет передам  от общего друга.
              -Наши с тобой дружки по разным сторонам улицы ходят!
        Зашумели  возмущенные зрители, высказала недоумение Заряна. Пришлось всех успокаивать:
             -Извините, господа! Мы больше не будем. Заряна, не волнуйся, все в порядке, скоро вернусь. Зосим, скажи своим, чтобы не делали глупости. Есть - таки у нас один общий знакомый, который хорошим пацанам зонты дарит. Лехой зовут, если еще не догнал.
               -Такого знаю. Только ведь он…  - Парнишка замолчал на полуслове.
               -Верно мыслишь, шкет! Всем про то лучше не знать.
             -Что ж, пошли, покалякаем.
      Следом за ними на улицу высыпала вся Зоськина рать. Михаил передал близстоящему коробку папирос:
             -Травитесь, пацаны, а мы с Зосимом почирикаем.
      Они отошли в сторонку.
             -А я и не знал, что у Лехи  такие дружки!
             -Какие «такие»?
             -Блатные. А может ты тоже…
              -Тебе скажу. Ты - пацан правильный. Я – тоже.
             -Не боишься, что сдам золотопогонникам?
              -После случая с Шишкиным мы с тобой одной веревочкой повязаны. Хочу высказать тебе огромную благодарность за смелость и мужество. Сразу не получилось это сделать, не нашли тебя. Как сквозь землю провалился. Мы даже о плохом начали думать.
               -В Исаковке зашкерился. Меня не только вы начали искать после того случая.
             -Мы были в курсе. Огромное дело сделал! Молодец! Дай «петушка».
        Они обменялись рукопожатиями. Зоське даже стало немного неловко. Воронов продолжил:
              -Говори, чем  могу отблагодарить? Не сделаю, Леха голову оторвет. – Пошутил:  - Хороший поступок не должен остаться безнаказанным.
              -Ничего не надо.  А Лехе привет передай при случае. Скажи, что я жив – здоров, чего и ему желаю. Он в городе? Хотя, зря я, наверное, спросил? Можешь не говорить.
             -Обязательно передам. То-то обрадуется. А хочешь, определю тебя в хорошее место к хорошему человеку? Надоела, наверное, такая жизнь? Знакомому ходе, владельцу лавочки, нужен смышленый помощник. Зашиваются вдвоем с женой. Порой одновременно им в трех местах надо быть. Вот ты бы их и разгрузил. Скинешь эту обдергайку, приоденешься в приличные одежды. Сытым, опять же, будешь.
              -Спасибо, конечно, но я – птица вольного полета. На одном месте долго не усижу. Да и доверить мне товар, это все равно, что пустить козла в огород.
               -Твоя откровенность просто убийственна. Прав был Лешка.  Смотри. Была бы честь предложена. И сейчас в Исаковке обитаешь?
         На сеанс Михаил не торопился. Ему было интересней в обществе Зосима, незаурядного паренька.
             -Тама!
             -Не обижают?
             -Не! Только пахан задолбал: каждый день заставляет папиросы набивать. Дымит, как паровоз.
               -У вас по-прежнему Владислав верховодит?
             -Эва кого вспомнил! Ему полгода назад карачун пришел.
              -Вот так клюква! Он ведь молодой был!  Убили?
                -Зарезали, как свинью. «Доктор» самолично постарался.
              -В больничке?!
              -Ага, как же! «Доктор» не из коновалов. Кликуха у него такая. Раньше «Лекарем» обзывался, до нас еще. Бандюган! Пробу ставить некуда. От Владислава избавился, поскольку посчитал, что в одном лесу два тигра не уживутся. Местных прижал. Недовольных к праотцам отправил, из покладистых банду организовал, оружием снабдил. Откуда только достал? Головы пока не высовывают, новых властей бояться. Но, думаю, ненадолго.
        Сердце Воронова екнуло. Не тот ли это Лекарь, которого Казанцев так долго и безуспешно разыскивает?!  Маловероятно, чтобы два человека носили одну кликуху.  Во поперло! За один день столько находок! Надо будет Лешку заранее подготовить, иначе его Кондратий хватит от обилия новостей. Тут ему и Зоська, и Лекарь, и убийственная новость о Кирпичникове!               
        Кирпичников! Лекарь с вооруженной бандой! В голове забрезжила захватывающая идея. Смутная в первое мгновение, но с каждой секундой становившаяся все отчетливей.  Настолько, что даже дыхание сперло. «Что, если босяков натравить на особняк? По Зоське выходит, что  с оружием у них проблем нет. Если колчаковцы перестреляют уркаганов, не жалко. Своих людей сбережем.  Для приманки  придумать  какую-нибудь сказку.  Как говорит Чжао, если повезет, то можно и черта обмануть. Была не была!»
             -Зосим, можешь свести  с «Доктором»?
             -Тебе это к чему?
              -Дельце выгодное хочу ему предложить. О подробностях умолчу, чтобы не сглазить.
               -С кем попало «Доктор» разговаривать не станет. Надо его крепко собой заинтересовать.
              -Я ему такое шепну на  ушко, пылинки сдувать с меня будет. И с тебя, за посредничество. Не сомневайся. Проверну все в лучшем виде. И тебя не подставлю, будь спокоен.
              -Я за себя не переживаю, за тебя боязно.
               -Значит, договорились? Тогда  подожди тут. Сбегаю, жену предупрежу, чтобы домой одна шла. А ты пока дружкам проплети что-нибудь, чтобы за нами не увязались.
       Подкативший на зов Воронова на расписных санях кучер заартачился, когда услышал про Исаковку.
               -К фармазонам не повезу! Обдерут, как липку, лошадку отнимут, вдобавок по шее накостыляют! Нет, господин любезный, не повезу. Поищите кого другого, побойчее!
        В переговоры вступил Зоська:
                -Дурак ты, дядя! Если бы у нас были черные мысли, про Исаковку словечка бы не упомянули. Зуб даю, что ни один волосок не выпадет ни из бороды, ни из хвоста твоего мерина.
              -Дурак ты, обмылок, если меня за дурака считаешь! – упорствовал мужик. – Кто будет признаваться в своих замыслах, если он в твердой памяти? Будьте милостивы, освободите санки! Вон дамочка с отпрыском кучера ищет. Их  хоть на край света, а от вас обереги господь! «В Исаковку»! Там фармазон на фармазоне и фармазоном погоняет! Добром прошу, оставьте в покое, пока полицейского не кликнул.
             -Эх, дядя! – вздохнул Зоська, выбираясь из саней. – Разве, умные люди не говорили, что с нами дружить нужно? Покедова! Фотокарточку твою я запомнил. Встретимся по-новой, пощады не жди. Исчиркаю «перышком» вдоль и поперек. Кореша еще помогут. Я злопамятный, даром,  что  маленький.
      И кучер не выдержал, сдался.
              -Садитесь! Единова живем! Хоть голышом не отпустите, оставьте что-нибудь, срам прикрыть!
             -Не ной, дядя! Сказали же, что нечего опасаться. Наше слово железное!
               -Конечно, железное! Только ржой проеденное! Но! Пошла!
         За кладбищем, перед поворотом в трущобы, кучер уперся насмерть. И было видно, что на сей раз на него не подействуют никакие уговоры и угрозы.
             -Режьте, колите, но дальше этого места не сдвинусь!
              -Да много ли тут осталось! – начал было Зосим, но Воронов остановил его. Вытащил из портмоне ассигнацию, протянул кучеру:
               -Держи! Спасибо и на этом! – Зоське сказал: - Не баре, пешком дойдем.
        Воронова Лекарь принял минут через сорок. Выглядел точно так, как описал его Казанцев. Худой, со впалыми щеками, с безумным настороженным взглядом. Вот где проявился убивец  и душегуб!
      «Что тебя в город-то потянуло? Ну, погоди! Заглотни только крючок с наживкой! Сполна воздастся за все учиненные зверства. Лешка с тебя живого не слезет!»
        В чисто прибранной каморке Лекарь находился в компании двух человек. Ни одного из них Воронов не видел в момент первого посещения трущоб. Если бы и встретились знакомые, Михаила вряд ли кто узнал. Времени изрядно прошло, да и образ изменен основательно. Поэтому держался раскованно.
              -Господин «Доктор», я хотел бы говорить с вами конфиденциально.
              -Иностранным языкам не обучен!
              -С глазу на глаз, если по-русски.
              -Ладно.
        Лекарь взглянул на свое окружение. Мужики поспешно удалились.
              -Что за секреты? Но прежде назови свою погремушку.
              -На «Медведя» откликаюсь.
              -По сейфам, что ли, мастак?
                -Нет, не медвежатник. «Медведем» по другой причине прозвали.
                -Рассказывай свою историю. Если пойму, что горбатого лепишь, тут и похороним.
              -Знаю местечко, где недавно  появились драгоценности на очень, очень приличную  сумму. Золото, серебро в слитках, и побрякушки из них же. В нескольких фанерных ящиках упакованы предметы старины: фарфоровые вазы, посуда, золотые статуэтки, золотая церковная утварь, своевременно спрятанная от большевиков. Сведения точные, многократно проверенные. Часть  из них – фамильные цацки хозяев, остальное взято ими на хранение от состоятельных знакомых до лучших времен.
             -На хранение? Они, что, открыли филиал Государственного банка?
             -У них надежная охрана.
             -Насколько надежная?
               -Десяток солдат, используемых «втемную» на короткий срок. Дело в том, что, перечисленное мной добро, собираются переправить за границу в ближайшее время.
       Лишь на секунду Михаил подумал: «Не перегнул ли палку? Не сгустил краски?»  Похоже, нет. Невооруженным глазом видно, что принял Лекарь его россказни за чистую монету! Клюнул убивец!
             -Случаем, ты – не один из родственников?
               -Стал бы я прибегать к посторонней помощи!
             -Зоську откуда знаешь?
               -Поймал сегодня в своем кармане. Поможете  добраться до злата-серебра?
             -Видит око, да зуб неймет?
             -У меня губа толста, а кишка тонка. Куш поделим поровну.
               -Щедр, ничего не скажешь! А не подумал, что степень участия будет не равнозначной? Малой кровью  не обойтись. И кровь эта будет наша, не твоя.
             -Я пойду с вами до конца.
             -Все равно это не уравняет чаши весов. Две третьих справились бы.
              -Трети мне мало. Не хочу в старости стоять у церкви с протянутой рукой. - Воронов решил упираться, чтобы выглядеть со своей затеей убедительней. - Второго такого случая не выпадет.
               -Я ставлю на кон десяток жизней, ты – одну. С ватажкой надо посоветоваться. Сдается мне, не согласятся мужики на твои условия.  Тогда ты и трети не увидишь.
             -Вам никто не помешает стукнуть  меня по  темечку  после исхода. А это для меня дополнительный риск.
       Лекарь ухмыльнулся:
             -Высокого же ты мнения о нас! Чего тогда приперся?
             -Выбора нет. Одной рукой в ладоши не хлопнешь, и двух лягушек не поймаешь!  Да и время поджимает. Ладно, согласен. Когда узнаю решение ватажки?
              -И года не пройдет, - уверил душегубец и вышел, оставив Михаила одного. Вернулся быстро.
                -Ватажка затею одобрила. С одним условием. Необходимо провести предварительно разведку, оценить на месте обстановку. Переть на дурняк не согласны.
               -Лопуха надыбали? Покажу дом, вмиг спровадите на погост!
               -Что, прощай треть? Ладно! Сколько у нас времени на подготовку?
                -Сейчас не готов  ответить. Надо  кое с кем почирикать. Каким образом дать знать?
               -А через того же Зоську. Он в городе примерно в одном месте всегда пасется. Договоритесь. Можешь даже усыновить на время.
              -Обойдусь без твоего шпиона!
               -Послушай, друг ситный! Часом, не в ловушку ли нас заманиваешь?
                -Какой мне в том прок? – искренне удивился Воронов, но совсем по другой причине: поздно Лекарь почуял неладное. – Мне добро нужно -  не вы. Не забыли мое главное условие? Я с вами до конца.
              -Я тебе не нужен, верно. Зато есть много таких, кто с удовольствием мне горло перегрызут. Вот и подумалось вдруг, а не хитроумная ли это мышеловка – твоя задумка, а, якобы, сказочные богатства - кусочек пресловутого сыра?
              -Эх, а так хорошо поначалу  все складывалось! Выведите меня на дорогу, одному не выбраться из ваших лабиринтов. Загостился, пора и честь знать. Будем считать, не было промеж нас никакого разговора. Жалко! Столько времени потратил впустую!
               -А давай-ка, Медведь, так сделаем! Пока суд да дело, поживи у нас! Уверяю, ни в чем не будешь нуждаться. Мы – хозяева гостеприимные. Как подготовимся, вместе и поедем. Я тоже буду до конца. Засиделся без дела, навыки теряю. А волку праздная жизнь смерти подобна. Что скажешь? Или тебе наша компания не устраивает?
          Не ожидал Михаил подобного поворота событий. Самодеятельность выходила боком. Поехав за шерстью, сам может оказаться  стриженным.  Угодил в  собственные силки!  Как выбраться из них, не вызвав подозрений?
         Его молчание Лекарь принял за согласие.
             -Вот и ладненько! Вот и договорились!
             -Постой! Ничего не «ладненько»! – решительно воспротивился Воронов, опомнившись. – При всем расположении к вам, не могу принять предложение!  Для меня  здешние условия далеко  не комильфо! Тут ведь одними сутками не обойтись.
               -А ничего не поделать теперь! Хочу оградить себя и ватажку от неожиданностей. Ты для нас личность малоизвестная, лошадка темная. Ну, не могу я тебе полностью довериться, хоть убей! Мне куда спокойней, если ты будешь на виду. Так что, не взыщи! Впрочем, можешь валить. Но тогда не рассчитывай на нашу помощь.
              -Останусь. Одному не сдюжить.
         Михаила отвели в приземистую хибару, сдали с рук на руки хозяйке, сутулой женщине с черной повязкой на левом глазу. Наказали ей без обиняков:
               -Поить, кормить и глаза своего единственного с него не спускать! Хавкой обеспечим.
              -Само собой. Без хавки лапу будет сосать, - сварливо заключила циклопша. – Что за фраер? Какой масти?
              -Не разобрали. Мутный какой-то.
              -На кой ляд он тогда «Доктору»?
              -Эта курочка принесет нам золотые  яички! Холи и лелей! Пылинки можешь не сдувать.
        Выделенная комнатка оказалась на удивление чистой. С цветастой занавеской на единственном оконце, с половиком, расстеленным Z-образно. Кровати не было. Вместо нее под  окном раскинут толстый тюфяк с подушкой и ватным одеялом.
              -Меня «Медведем»  кличут, - представился Воронов, окидывая взглядом предоставленное жилье. – А тебя?
              -Веркой!
              -Если буду называть Верой, не обидишься?
               -Лучше, Веркой. А то подумаю, что к другой обращаешься.
              -Будут и другие?
            -Тут всякие ходят. Голодный?
              -Есть такое дело. Ваш «Доктор» не озаботился по части угощения.
              -Разносолов, к которым ты, возможно, привык, не жди. Сегодня кормлю своим, с завтрева тем, что принесут.
              -Я не прихотлив. Внешность обманчива.
              -На будущее. Будешь воротить нос от моей стряпни, останешься голодным. Уговаривать не в моих правилах. Мой руки, умывальник  за печкой. А я пока суп разогрею. Он тебе, фраерок, сегодня будет и первым, и вторым, и третьим.
             -Сказано же, что я без выкомыриваний.
             -Шамать только на кухне! В комнате не кусочничать! Неча тараканов разводить! И еще. Будешь приставать, рукам волю давать, тотчас получишь по сопатке.
       Воронов едва открыто не рассмеялся. Расплывшееся Веркино тело и без предупреждения не манило к поползновению.
              -Сама-то не приставучая? – не остался  в долгу. – Я ведь мужчина в полном соку! А ты, гляжу, одна - одинешенька.
                -Мне твой «сок» без надобности! Курить на улице. Табак на дух не переношу. Лампу жги до десяти часов. Керосин не даренный.
             -Тебе ж велено с меня глаза не спускать. В темноте чего разглядишь? Разве что, если зрение как у кошки.
              -Руки вымыл? Второй раз разогревать не стану.
             -Вначале в туалет схожу. Где он у тебя?
             -На улице, где же еще.  За сарайкой. К нему тропинка протоптана, не заблудишься.
        Про туалет Михаил заговорил не из великой нужды. Из окна разглядел топтавшегося у забора Зоську. Укрывшись от хозяйкиного глаза за поленницей, запалили по папиросе.
             -Чего тебе? – спросил Михаил озябшего паренька.
              -Это я у  тебя хотел спросить: чего надо делать? Я за тем и пришел. Сразу просек, что попал ты, как кур во щи. Я почти весь ваш разговор с Доктором  подслушал.
                -Прав, бродяга! Горю синим пламенем! Чую погибель неминуемую!
              -Говори, что делать, кому что сказать. Исполню в лучшем виде.
                -Сегодня уже ничего не успеешь, темнеет. К утру сможешь достать бумагу и карандаш?
             -На словах не доверяешь? Хочешь воспользоваться моей безграмотностью?
              -Не мели чепуху!  Ты свою преданность революционному делу доказал геройским поступком. Верю, как себе, даром, что день всего знакомы. Просто, тебе всего не упомнить. Надо передать  товарищам  много и слово в слово. Пойду я, а то Верка подумает, что к очку примерз. Прибежит отковыривать. Что она  за человек?
             -Держи с ней ушки на макушке. Продаст за милую душу. Не зря к ней определили. Сторожит не хуже цепного пса. Бывшая каторжанка. Мотала срок за убийство.
               -Кого хлопнула?
               -Полюбовницу своего хахаля. Сцепились дуры не на жизнь, а на смерть! Верка разлучницу  ножом  истыкала до полной погибели, сама только глаза лишилась.
             -Разбегаемся! Жду завтра с письменными принадлежностями. Вызовешь под благовидным предлогом. Не надо, чтобы тебя в чем-то заподозрили. Без твоей помощи мне вилы. Крупную аферу замыслил. Не хочу, чтобы сорвалась.

Глава  седьмая

         К Чжао  Зоська ввалился голодный и продрогший. На улице стояла неимоверная стужа. Его сразу взяла под свою заботливую опеку Настя, переименованная гражданским мужем на его лад  в Чуньшен, что по-китайски означало: «Рожденная весной», поскольку была мартовская. Поставила греть воду для мытья ценного вестника. Пока вода набирала горячие градусы,  накормила от пуза супом и кашей.
        Чжао с Казанцевым и Локтевым, тем временем,  в другой комнате переваривали информацию, очень кстати доставленную парнишкой. Вовремя авантюрист Воронов нашел «пушечное мясо», да еще вооруженное! Осталось только грамотно им распорядиться. Долго и тщательно обсуждали дату налета на особняк и подготовку к нему. Торопились. Все это надо было согласовать до утра, чтобы Зоська успел донести до Михаила принятые решения.  При обсуждении старались учесть каждую мелочь, и все же одну пропустили, которая впоследствии оказалась роковой для участников налета. Немало озаботились безопасностью Воронова. Ясно было и без его предупреждения, что Лекарь не станет церемониться  с Михаилом после того, как тот приведет босяков в рощу. Подлый нрав бандитов чекистам хорошо известен.
        Засиделись до полуночи. Перед сном Локтев написал Михаилу ответное послание на тонкой папирусной бумаге. Проснулись все ни свет, ни заря, и сразу стали готовиться в дорогу. Локтев с Казанцевым  – в особняк, Зоська – в Исаковку. Помимо письма с парнишкой  отправили револьвер для Михаила. Гонца довезли до кладбища на Смурном. Расстались, взяв с Зоськи  твердое обещание вернуться к Чжао сразу после выполнения секретной миссии. Воронов не должен был отвлекаться на его безопасность…
           К роще подъехали почти одновременно. Люди Чжао, в брезентовых робах и медных касках,   на пароконной телеге с огромной бочкой и прицепленной помпой.  Дюжина босяков с Лекарем и Вороновым - на трех санях-розвальнях. Сигналом к началу операции должен был послужить пожар на территории особняка. Для поджога Локтев с Казанцевым выбрали каретный сарай, примыкавший едва не вплотную к  спортзалу.
       Обильно политые керосином доски занялись мгновенно. Поскольку сооружение подожгли с двух сторон, очень скоро над его крышей поднялись черные клубы дыма. Снег вокруг постройки начал на глазах таять.
       Поджигатели укрылись во флигеле и оттуда наблюдали за разворачивающейся паникой. Очень скоро истошные крики потонули в набатном звоне. Это по куску рельса, подвешенному на проволоке, колотил  железной приблудой Кравчук.  Выбежавший в расстегнутой шинели Гантемиров еще с крыльца крикнул мечущимся курсантам:
             -Чего рты раззявили? Живо вытаскивать из спортзала  ящики, пока огонь до них не добрался! Да не скопом! Поделитесь на две группы! Второй закидывать огонь снегом!
       Под перезвон  поддужных колокольчиков на территорию влетела «пожарная команда», и суетливо стала разворачивать немудреное оборудование. Действовали бестолково, больше мешая друг другу, чем помогая.  Наконец двое налегли на ручки помпы. По пламени брызнула тонкая струя. Металлический наконечник  пожарного рукава оказался наполовину чем-то забитым. Какое-то время потратили на прочистку куском проволоки. 
        На территорию, никем не замеченные, заехали розвальни с  вооруженными «русскими хунхузами». Так окрестил Чжао обитателей Исаковки. И сразу началась стрельба. Воронов крикнул Лекарю, возбужденному начавшейся заварушкой:
              -Вон в том флигеле хозяева спрятали особо ценные вещи!
              -Мигом туда! – распорядился Лекарь и, стреляя наугад из нагана,  первый побежал в указанном направлении.
              -Мне бы хоть какое оружие! – попросил Михаил, догоняя Вышминова.
              -Перебьешься! Держись меня!
        Между тем Гантемиров, не поддавшись панике, грамотно организовывал оборону. Среди нападавших появились первые жертвы. «Пожарные» потеряли интерес к огненной стихии, в упор расстреливали солдат, будучи у них за спиной.
Первым добежав до флигеля, Михаил предусмотрительно пропустил вперед Лекаря. Локтев с Казанцевым ловко скрутили Прохора, усадили на стул, обмотали туловище и ноги, заранее приготовленной веревкой. В рот затолкали содранную с окна занавеску. Алексей уселся на кровать напротив пленника, выдвинул из-под нее ногой припасенную бутыль с керосином, сказал товарищам будничным тоном:
               -Идите, ребята. Разыщите Кирпичникова.  Я к вам позже присоединюсь.
       Парни поспешили на улицу. В доме они не встретили ни души. Все участвовали в разыгравшейся катавасии: кто спасал от огня дорогое оборудование,  кто героически его защищал от нападавших. Чекисты осмотрели комнаты первого этажа. Закрытые двери вышибали с лету. Никого. Неприятности начались наверху. По ним без предупреждения открыли стрельбу. Воронова больно хлестнуло по левой руке. Понял, что ранен, когда по инерции поднялся на несколько ступенек. Самир ответной стрельбой вынудил стрелявших скрыться в комнатах.  Зажав простреленную руку, Михаил сел на ковровую дорожку, успокоил товарища:
             -Все нормально! Я сейчас. – Встал самостоятельно, продолжил движение. Остановился в начале длинного ряда комнат по обеим сторонам коридора. – С какой начнем?
             -Бери левую сторону, я – правую, - распорядился Самир. - Начну с кабинета Гантемирова. Надо завершить миссию!
          Он кинулся к ближайшей двери. В комнате никого не было. Не обращая внимание на раскрытый  сейф, подбежал к массивному шкафу с стеклянными дверцами. Дернул ручку – закрыто. Рукояткой револьвера разбил стекло правой створки, за которой усмотрел три  объемных папки с красными корочками. Остальное место на полках занимали книги. И это весь архив?! А он-то вообразил себе не Бог весть что! Прижав к груди левой рукой заветные папки, Самир  выбежал из кабинета. Воронов лежал на полу и стрелял вглубь коридора. Из полутьмы по нему вели ответный огонь. Локтев присоединился к Михаилу. Вдвоем  быстро подавили сопротивление. Осторожно встали. По ним никто не стрелял. Воронов кивнул на приобретение Локтева:
              -Неужели, нашел?
               -А то! – ответил с гордостью Самир. – Еще бы до Кирпичникова добраться и дело в шляпе! Выполним задания на двести процентов!
              -Ребята, я с вами! – крикнул запыхавшийся Казанцев.
             -Что с Лекарем? – спросил Воронов.
              -Где и положено:  в геенне огненной! – коротко ответил Алексей.
             -Я так и думал, - удовлетворенно сказал Михаил. – Мог и не спрашивать.
              -Вперед! – крикнул Локтев, прижимая к груди бесценный груз, и подбежал к очередной двери. Она неожиданно открылась, и из комнаты раздался выстрел. Самир с пробитой головой упал на порог. Алексей с Михаилом стремительно встали с двух сторон дверного проема, выстрелили одновременно внутрь помещения. Осторожно заглянули. На полу лежал без движения военный с погонами прапорщика. Мертвые руки сжимали цевье винтовки. У раскрытого окна под сквозняком стоял полностью одетый Кирпичников с  пухлым саквояжем в правой руке. Больше никого в комнате не было. Ребята занесли тело Самира вовнутрь,  подобрали разлетевшиеся папки, закрыли дверь на ключ, торчавший в замочной скважине.
              -Ну, здравствуйте, Николай Васильевич! – подошел к инженеру Воронов. – Сколько лет, сколько зим!
               -Вы кто? Откуда меня знаете? – скороговоркой пробормотал Кирпичников. Воронов бесцеремонно отодвинул его от окна, выглянул на улицу. Ажиотаж  там шел на убыль. Реже доносились выстрелы. Серых фигур солдат не видно. По территории свободно разгуливали  «пожарные». «Хунхузы» Лекаря  грузили  на сани  ящики с «драгоценностями». Никто не делал попыток вскрыть их. Решили отложить это приятное дело на потом. За дальнейшую судьбу аппарата Воронов не волновался. Специальная  группа, полностью состоявшая из «ходей»,  перехватит  груз за пределами особняка. Можно было считать, что дело сделано.
        Михаил оторвал от тонкой портьеры длинную ленту, неуклюже перевязал простреленную руку. На Кирпичникова не смотрел. До конца так и не определился  со своим отношением к Николаю Васильевичу. Противоречивые чувства терзали его. Казанцев молча стоял у стола с прижатой к уху телефонной трубкой.
              -Что надеешься услышать? – с иронией спросил Воронов. Алексей положил трубку, взволновано сообщил:
             -Какой-то мужик доложил, что сюда выдвигается рота солдат и полицейский взвод. Попросил «еще чуть-чуть продержаться».
             -Что?! Вы не нарушили связь?! Олухи царя небесного!
             -Черт! Лопухнулись! Даже речи не было об этом, когда операцию разрабатывали!
             -Беги скорей на улицу, предупреди об опасности! Пусть немедленно уезжают с тем, что успели погрузить!
             -А ты?
             -А мы с Николаем Васильевичем следом!
             -Михаил?! Алексей?! – До Кирпичникова  только сейчас дошло, кто перед ним. Догадался по голосам. -  Воистину, ступня с пяткой неразлучны! Так вы, значит, не на фронте?
               -Да, это мы! – подтвердил Воронов. – Что же вы натворили?! Такого ананаса в небо запустили! Самира сгубили! Его смерть на вашей совести!
       Кирпичников не успел ничего сказать в ответ. Казанцев, выбежавший в коридор, вернулся с известием:
             -Солдаты на этаже!
             -Откуда? Не всех, разве, перебили? Живо закрывай дверь! И надо ее чем-то забаррикадировать!
             -Я справлюсь один, а ты сообщи  из окна о солдатах! Пускай поспешат на помощь. На большее ты  не способен! Подставлять руки под пули у тебя вошло в привычку!
               -Что, надо было голову?  Чем упрекать, лучше бы  пожалел!
             -Не дождешься! Еще раскиснешь!
      Михаил вторично выглянул на улицу и с ужасом увидел, как во двор въезжают два грузовика, полные вооруженными людьми. Затрещали выстрелы. Воронов захлопнул окно.
              -Пополнение прибыло, о котором тебя так любезно предупредили!
        Казанцев с трудом подвинул к двери комод, закинул на него тяжелое кресло. Преграда хлипкая, если учесть, что дверь открывалась наружу.
              -Хреново!
              -Еще как! Сколько патронов в револьвере осталось?
              -Три!
              -У меня два! Я уже запасные истратил.
              -Воспользуемся винтовкой прапорщика.
               -Бери себе. Мне с одной рукой несподручно. Николай Васильевич, что вы так вцепились в саквояж? С тридцатью серебряниками не хотите расстаться?
               -Я говорил ему,  - Кирпичников  чуть заметно кивнул на тело Локтева, - что не являюсь Иудой! Повторю это вам.
               -Что в таком случае там такого ценного?
               -«Сердце» аппарата! Так вся эта заварушка устроена вами?
               -Нами!
               -Заранее предупреждаю, Михаил, что все ваши потуги тщетны. Я не пойду с вами!  Лично против вас ничего не имею и по-доброму жалею. Я против  той силы, которая сделала вас своим слепым оружием. Большевистский режим недолговечен! Советская власть родилась с крестом смерти на лбу! Против ваших кумиров, деспотов и маньяков, бредящих всемирной диктатурой, восстали не только внутренние силы, но и внешние. А известно: один в поле не воин. История и раньше знала государственные перевороты.
               -Ну, наговорили! До Москвы не перевешать! Несмотря на ваш страстный монолог, я не верю, что вы потеряны для нас навсегда. Достаточно освободить вас от шор, водруженных, не скрою, умелой рукой. Не большевики вселенские злодеи, а те, кто против них восстал! Советская власть под руководством товарища Ленина установилась на века. И никакая сила ее не свергнет. И знаете почему? Потому что ее поддерживает простой народ, так как его чаяния защищает. Что бы вам ни говорили, Советская власть – народная власть. И в этом причина ее бессмертия! Я вам никогда не врал,  поверьте мне и сейчас. Да, ей тяжело! Да, она в опасности! Но эти трудности временны и преодолимы. Забудьте, что вам пели «доброжелатели»!  Они сознательно искажали правду. Показывая на оленя, называли его лошадью!  Кроме корысти ими ничто не движет! Они видят в вашем изобретении меч, мы видим в нем орало! Я, как и вы, верю, что звездный час ждет аппарат не на поле брани, а на мирном поприще. Именно в этой ипостаси он нужен Советской власти, но никак не для мирового господства, о котором вам пропели все уши. Ведь именно такую судьбу вы хотели для своего изобретения с первых минут работы над ним! Так не изменяйте своей мечте, не предавайте ее!
        В дверь немилосердно застучали с криками:
               -Григорий! Николай Васильевич! Вы целы?
               -Я цел! – откликнулся приободрившийся Кирпичников. – Прапорщик Свистунов убит!
              -Откройте! Надо срочно уходить!
                -Я не могу! Со мной «товарищи»! – сообщил с прозрачным намеком Кирпичников. Дверь содрогнулась от резких рывков  за ручку.
                -Вот и все, господа Аяксы! Это Гантемиров, начальник здешнего «Центра». Он не отступится. Сдайтесь подобру-поздорову, и возможно сохраните  жизнь. Не к чему эта мышиная возня!  Хорошо вы, Михаил, сказали  и правильно, но лишь в части аппарата. Все остальное – большевистская  демагогия, вопль отчаяния.  Что бы вы ни говорили, большевистская власть не имеет поддержки в здоровой части общества. Она опирается исключительно на хулиганские и преступные элементы черни! Власть большевиков незаконна! Наркоманы с садистскими наклонностями! Искренне убежден, что вам с ними не по пути. Сдайтесь по-хорошему!
               -Без боя  не сдадимся, - откликнулся  Казанцев и подобрал с пола винтовку. –  Как говорится  у китайцев,  лучше хорошо уйти, чем хорошо прийти! Очень жаль, Николай Васильевич, что не поверили Топтыгину. За каждое его слово я голосую обеими руками. То же самое, будьте уверены, сделал бы Самир. Только безумец восстает против светлого будущего. А оно непременно именно таким будет, но не для ваших хозяев, а для нас, простого трудового народа. Надо только набраться терпения. И мы без раздумья сметем с пути всех, кто покушается на наше безоблачное завтра, угрожает ему!  И еще одно скажу вам, Николай Васильевич. От овса кони не рыщут – от добра добро не ищут!
             -Не делайте, юноши, глупости! – принялся было  уговаривать Кирпичников. Его осадил Воронов:
             -Помолчите, Николай Васильевич! Пустое!  Лучше отойдите от двери. Сейчас по ней начнут стрелять. Еще схлопочите шальную пулю!
        За дверью крикнули:
               -Эй, вы там! Сопротивление бессмысленно! Вы окружены! Сдавайтесь!
               -А гарантии какие-нибудь будут? – с издевкой спросил Воронов.
             -Не в вашем положении торговаться! На волоске висите! Отпустите господина Кирпичникова целым и невредимым и тогда вас  вешать не станем! Расстреляем, как солдат.
               -Мы готовы умереть, как солдаты, но только не на ваших условиях!
         По двери хлестнуло несколько выстрелов одновременно. Парни отпрянули в разные стороны. Михаил по пути бесцеремонно потащил в безопасное место инженера, поскольку тот даже не шелохнулся, насильно усадил его на пол. Казанцев сделал по дверному полотну ответный выстрел.
              -Не стреляй бесцельно! – одернул Воронов. – Только наверняка! Береги патроны!
            -Как думаешь, Топтыжка, есть шанс выкрутиться?
            -Ни малейшего. Дело табак! Кругом шестнадцать! Помощь ждать не от кого. Чжао неизвестно  о нашей судьбе. А наугад он не попрет. Да и силы в любом случае не  равны. Нам одно остается: подороже отдать жизни.
             -Вы совершаете непоправимую ошибку! – заговорил Кирпичников, устраиваясь удобней на полу. Саквояж по-прежнему не выпускал  из рук. – Я мог бы похлопотать за вас. Наиль Мартович с уважением ко мне относится. Можно вылечиться от болезни, но не от смерти.
               -Сдавайтесь! – снова прозвучало за дверью. –Не усугубляйте свое положение! Вы обречены!
              -Я подобные угрозы слышал много раз! – отозвался Воронов. – Аж оскомину набило!
              -От нас слышишь в последний раз в своей паршивой жизни!
               -Не идите против рожна! Ваша песенка спета!
               -Мы не тока  споем, но и спляшем… на ваших могилах! – с бравадой заявил Казанцев.
             -Яйца не помешают, «танцоры»?
             -А мы как сможем!
             -Внемлите моему совету, парни!  Еще не поздно!
              -Подумайте лучше о своей судьбе, Николай Васильевич! – пододвинулся к изобретателю Михаил. – Наша песенка, действительно, спета. Но и им недолго кукарекать, – он кивнул в сторону двери, по которой только что сделали очередной залп. – Советскую власть соплей не перешибешь! От ваших хозяев скоро пух и перья полетят! И что тогда? В очередной раз смените партнера?
             -Я не проститутка, молодой человек!
             -Ну, конечно! Идейный борец  за светлое будущее России! Только ее будущее обеспечат такие, как мы! Жалко, что без нас.
             -Это еще вилами на воде писано! Не все потеряно! Как вы не можете понять, что на костях счастье не построить!
             -Это для вас не все потеряно! Вы просто потеряли себя, подчинились чужому влиянию, оказавшись между Сциллой и Харибдой. Это проходящее. Послушайте, что скажу. Когда отсюда выберетесь, под сурдинку доберитесь до адресочка, который я назову. Вам помогут найти истинное место в жизни, поспособствуют правильно расставить приоритеты.
             -Я не перекати-поле! Выбор мой окончательный!
              -Тогда мы  убьем вас! При таком раскладе вы не имеете право на жизнь! Как и ваш аппарат - на дальнейшее существование, поскольку  представляет  угрозу  делу революции, нашей Советской власти! Джинн не должен вырваться  из бутылки! Не в те руки отдали вы свое гениальное изобретение, Николай Васильевич! Не вмешаемся с Алексеем сейчас, эти руки приведут к катастрофе!
              -Убив меня, вы совершите преступление куда ужаснее уголовного!  Оно будет против народа, за чье счастье так радеете на словах. Не увеличивайте, Михаил, список злых деяний, открытый большевиками!
              -Народ пострадает, останься вы в живых. Мне некогда уговаривать вас. Видите, что творится! А преступлением будет решение оставить вас, упрямца,  живым. Меня не остановит даже светлая память о Заряне, вашей племяннице и моей жены.
             -Что?! Вы и Заряна…
             -Да, да!
               -Вот это новость! И какими глазами вы на нее посмотрите? Что скажете?
               -А ничего этого не будет! Мне отсюда живым не уйти. Как и вам.
               -Лучше хорошая смерть, чем плохая жизнь! – произнес Алексей, не отрывая взгляда от хлипкой баррикады.
              -Несмотря на ваши угрозы, я останусь при своем решении!  Да на меня у вас рука не поднимется! -  воскликнул Кирпичников, теряя хладнокровие.
               -И рука, и нога  ради  спасения  исторических  завоеваний нашей пролетарской революции!
       Многострадальная дверь, превратившаяся в дуршлаг, держалась на честном слове. В одном месте сквозь пробитую филенку неосторожно заглянула, злобно скалясь, усатая морда. Казанцев не преминул воспользоваться удобным случаем.               
         Радуясь удачному выстрелу, он торжествующе воскликнул:
                -Ага! Есть! – и тотчас  мертвым опрокинулся на спину. Пуля влетела в левый глаз.
        Михаил стремительно наставил револьвер на  Кирпичникова. И замер. Мучительные сомнения обуревали его. Предстояло принять единственно верное решение, сделать шаг, подобного которому не было в его жизни. Он физически ощущал, какая непомерная ответственность навалилась на него. Перед не простой дилеммой он оказался: произвести  роковой выстрел или отказаться от него. Что ценней: жизнь одного человека  или тысячи и тысячи людей, вставших на защиту Советской власти?
         Дверь  рассыпалась на глазах, что подталкивало к решительному поступку.  И он совершил его. Со словами, услышанными как-то от Юн-шэна: «Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас», нажал на курок. С перекошенным лицом от непривычной боли Николай Васильевич повалился на бок. Тело единожды дернулось в конвульсии и, безжизненное, замерло.   
  Михаил      выдернул из скрюченных пальцев ручку саквояжа, раскрыл его. В нем лежал, поблескивая стеклами индикаторов непонятного назначения прибор, едва уместившийся в кожаной сумке. Воронов быстро засунул за софу красные папки, выпустил  в «сердце» аппарата  оставшиеся пули, с саквояжем подбежал к окну. По пути захватил винтовку, из которой Алексей сделал последний в своей жизни выстрел. Превозмогая боль в раненой руке, взобрался на подоконник, открыл раму. По разгоряченному лицу хлестнул холодный ветер.
        Скинув  в сугроб сумку, Михаил прыгнул следом, приняв правее. По нему слажено выстрелили солдаты, караулившие окна и двери особняка…

                ЭПИЛОГ
 

       «Ученые Петербургского НИИ Министерства обороны РФ при поддержке регионального «Фонда безопасности предпринимательства и личности» разработали и успешно испытали не имеющий аналогов в мире разрушитель взрывоопасных предметов. Он действует с определенной дистанции, разрушая детонатор и взрывчатое вещество, способен подобраться к опасным труднодоступным предметам…  При использовании устройства не требуется эвакуировать людей, находящихся в непосредственной близости к взрывчатке». Из статьи «Изобретен новый терминатор «адских машин». Газета «Известия», 31 марта 1995г.




               

               

      
   
   











    
               
                Оглавление

1.Будни строгого режима_____ стр.4
2.Территория противостояния__ стр.320
3.Зеркало Архимеда___________стр.587
4.Эпилог___________________   стр.900