Рассказ 2. Последняя встреча с отцом

Сегодня я выписался домой. Мама уже работала. Дома все изменилось. Нет, мебель вся та же, тот же журнальный столик, та же кроватка, но дышалось дома по-другому. Трудно дышалось, пахло страхом и трепетом. Бабушка стала тихой и незаметной, словно прозрачной. Мама была ласковой, но напряженной, словно продумывала каждое слово, каждый взгляд, каждый жест.

Перед едой мы все должны были складывать ладони рук друг к другу, и бабушка тихо говорила кому-то слова благодарности за еду, за жизнь, за здоровье… В конце мы все говорили одно непонятное мне слово – аминь.

Сидя у окна, когда шел дождь и гремела гроза, мама тихо объясняла мне, что это Бог ругается. Кто он такой, размышлял я? Почему он ругается? Мне отвечали, что Бог живет на небе. Он создал всё и ругается из-за наших плохих дел, которые Он называет странным словом грех.

Так я познакомился с новым членом нашей семьи, невидимым Богом, которого полюбили мои родные. Мы стали ходить к новым знакомым, где пели песни, читали Библию, обсуждали какие-то машинописные записи в простых школьных тетрадках. Я плохо говорил, заикался. По ночам я видел, как у входной двери возникали искаженные от ужаса и гнева лица. Они увеличивались в размере, летели на меня и у самой кроватки исчезали, чтобы появиться снова у входной двери. Конечно, я цепенел от ужаса, орал и не давал спать родным.

Однажды раздался звонок. Бабушка открыла дверь и практически тут же её захлопнула. Вызвав маму на кухню, они о чем-то живо перешептывались… Такого оживления я уже давно не видел. Затем бабушка снова открыла дверь и вышла на площадку. Тем временем мама прижала меня к себе. Мы сидели на диване. Мамино сердце бешено колотилось, и я вновь ощутил нечеловеческий страх, который сковал мое сердце. Мама тихо повторяла, что все будет хорошо… Но я ей не верил. Я не помнил тот день, когда мой отец исполосовал маму. Я не помнил его лицо. Я долго думал, как такое могло случиться. Наверное, это результат лечения в больнице, а может, самозащита организма заблокировала эту информацию. Так или иначе, но это событие было стерто из моей памяти. Поэтому я недоумевал, почему я что-то чувствую, ощущаю знакомые мне моменты, но не понимаю их, испытываю знакомый мне страх, но не вижу причины.

Итак, страх и ожидание повисли в воздухе. Вскоре бабушка вернулась.
– Он хочет попрощаться с ним, – тихо сказала она маме.
Мама еще крепче прижала меня к себе.
– Нет! – вскрикнула она, – я не пущу Славика к нему.
– Он в нормальном состоянии, давай разрешим, ведь неизвестно, что может случиться, если откажем.
– Лучше милицию вызови, – продолжала упорствовать мама.
– Очнись, у нас нет телефона! Да и пока я спущусь к соседке, все объясню, он убежит, а потом выследит и зарежет где-нибудь во дворе… Я буду стоять рядом и следить, если что не так, подниму шум.
– Ты с ума сошла! – шепотом произнесла мама, – мало он бед уже принес?
– Но в Библии сказано: "Возлюби врагов своих!" – не унималась бабушка.

В конце концов мама сдалась. На меня накинули фуфайку, обули в тапки и сказали, что со мной дядя хочет поговорить, но если он будет про маму спрашивать, то я должен говорить, что ее нет дома.

Я кивнул в знак согласия, все еще оцепеневший от непонятного страха, я вышел под надзором бабушки на площадку.

Мужчина присел передо мной, ласково взял за плечи.
– Как дела? – тихо спросил он. Я смутился. Ком подкатил к горлу. Я понимал, что знаю этот голос, но не мог вспомнить откуда.
Подняв на него глаза, я увидел теплый взгляд, ласковый блеск, как будто меня укрыли чем-то теплым и мягким. И я сразу успокоился, перестал думать, где я слышал этот голос.
– Хорошо! – ответил я четко и громко.
– Ну вот и умница, – улыбнулся он в ответ, – а я вот тебе подарок принес! – Он достал из внутреннего кармана куртки шоколадку.
Я до сих пор помню ее – это была "Аврора", с изображением крейсера на красном фоне. Наверное, этот подарок был самым дорогим в моей жизни.
– Спасибо, – ответил я скромно, опустив глаза.
– У тебя все хорошо?
Я утвердительно кивнул головой. Я так много хотел рассказать этому дяде, но не знал с чего начать. Я хотел поделиться с ним о ночных кошмарах, о том, как я люблю рисовать, о Боге, которого не видно, но который стал частью нашей жизни… Я просто хотел прижаться к нему, и от этой мысли все внутри трепетало, а в животе становилось тепло…
– Как мама? – спросил он, погладив меня по волосам.
– Хорошо, – ответил я и, взглянув на оторопевшую бабушку, поспешил добавить: – Но ее нет дома.
– Я так и знал.

Дядя улыбнулся, так же взглянув на бабушку.
– А ты знаешь, кто я? – вдруг спросил он.
Я отрицательно покачал головой.
– Я твой папа, – тихо проговорил он, смотря мне прямо в глаза.

Я не знал, как быть. Меня переполняли противоречивые чувства. Я хотел броситься к нему на шею от радости, но в то же время слово "папа" вселяло в меня какой-то леденящий ужас. Меня тянуло к запаху этого мужчины, и в то же время что-то отталкивало от него. Что-то чужое, непонятное мне… Я тонул во взгляде папы и цепенел от непонятного отвращения и брезгливости к нему.

Затянувшуюся паузу прервала бабушка. Она пришла в себя. Ее тоже можно было понять. Занятия, которые проводили со мной как в поликлинике, так и дома, чтобы я перестал заикаться, не давали результатов. А тут вот так неожиданно я чисто заговорил… Но признание папы вывело бабушку из оцепенения.
– Все, нам пора! – она схватила меня за руку.

Я хотел еще побыть с папой, но вцепился мертвой хваткой в руку бабушки, так я чувствовал себя спокойней. Она же расценила это как страх от воспоминаний, но тогда я не помнил того, что произошло два года тому назад.
– Можно еще немного побыть с ним? – умоляюще тихо спросил папа.
– Нет! – резко ответила бабушка и захлопнула входную дверь.

Больше я отца не видел. Вскоре он умер от отравления алкоголем. Его так и не поймали, несмотря на то что после моего свидания бабушка тут же спустилась к соседке и вызвала милицию. Он расплатился за свое злодеяние смертью.

Я же до сих пор вспоминаю эту последнюю встречу с отцом. Думаю, что я его простил еще тогда, на лестничной клетке… И еще. Это был день, когда я начал понимать, что настоящая любовь творит чудеса, что она противоречива и всепрощающая.