Черная лестница

(Коммунальные рассказы)

Переехали в воскресенье. Неделю она обживала непривычное пространство: ходила по периметру комнат, заглядывала в углы, подходила к окнам и даже садилась  по вечерам на огромный подоконник то одного, то другого: смотрела на темную воду струящейся под окном реки, на звезды. Был август.

Потом привезли из магазина мебель, расставили, и сразу стало тесно, глухо – звенящая высота комнат исчезла. Она заскучала и расширила ареал своих блужданий: после ежедневных втискиваний домашнего скарба в новые полки шкафов стала уходить на час-два из квартиры. Обошла несколько раз свое новое обиталище; обнаружила неприятное соседство трамвайного депо, куда с грохотом по вечерам же вваливались разогретые летним солнцем сверкающие пустые коробки трамваев; походила по прилегающим переулкам – однообразным малым ростом своих домов за глухими бетонными заборами… Но присутствие реки меняло всё. Река угадывалась даже, если ее не видно было глазом: особый шелест воздуха и нечаянный полет крикливых белых птиц выдавали ее близость. По скромным, всегда пустынным набережным она и прошлась туда и обратно, и раз, и другой, чтобы окончательно понять: здесь ей придется жить до конца дней своих, это решено.

Однажды, возвращаясь из такой бесцельной прогулки, она обнаружила в этажной нише маленькую, практически слившуюся со стеной дверь. Утомившаяся память подсказала ей, что еще при первом осмотре квартиры бывший владелец показывал на нее, хвастливо приговаривая: «А здесь наш домашний погреб…» Тогда это не произвело на нее впечатления, но сейчас, когда слово «наш» сменилось на «мой», не заглянуть за дверь было невозможно.

Спусковой крючок дверной щеколды отодвинулся легко, и уже на полшага вступив на неизвестную территорию, она почувствовала густой запах многолетней пыли, сырости, мелких домашних животных и чего-то такого, чему она не смогла найти определения, но что потащило ее внутрь с особой силой. Спуск, который она тотчас ощутила под ногами, изумил ее непривычной высотой ступеней. Впрочем, сделав два шага, она остановилась перед  непреодолимостью кромешной темноты: надо было вернуться в квартиру за фонариком.

С ним дело пошло веселее: узкий продольный свет выхватил линию стекающих вниз ступеней, указал на приближающуюся ровную площадку и поворот за ней и уперся в стену. Много пройти не удалось: лестница была завалена досками, в углах темнели бутылки и перемолотые временем остатки бытового мусора, а через два пролета движение и вовсе остановил поставленный на попа металлический каркас кровати: так кто-то нижний обозначил свое частное владение. Поскольку этаж, с которого началось ее путешествие, предполагал в равной степени спуск и подъем, она вернулась к изначальной точке и поднялась наверх: здесь ее встретило просторное углубление в стене с подобием стеллажей, на которых стояли пустые банки, лежала какая-то домашняя рухлядь. Тут она поняла, что имел в виду прежний жилец, говоря о погребе.

Несколько дней она занималась домашними делами и не вспоминала о своем открытии. Но в середине одного из них, остановив движение рук, перекладывающих посуду из коробки в буфет, она встала и двинулась из квартиры вон – будто кто-то позвал ее. Ни цели, ни ясных намерений не было, но по пути она прихватила тот же фонарик, швабру и плотный крафтовый мешок. Толкнула дверцу – что-то прыснуло в разные стороны под ногами, но это не испугало и не остановило: заученно и быстро она стала прибирать нишу и лестницу – легко приняв их в сердце как естественный бонус к купленной квартире. 

Ни с кем из домашних делиться новым приобретением она не стала. Во-первых, зачем? Во-вторых, она давно мечтала о таком месте, где могла бы укрыться хотя бы на время от назойливости обыденной жизни. Обустраивала свою норку незаметно, но надежно: ложе, сооруженное из полок стеллажа, устелили несколько домотканых половиков, специально купленная лампа на аккумуляторе уничтожила гнетущую темноту, безделушки и картинки в рамках внесли в убогость пристанища некоторую изысканность… Она приходила сюда днем, когда никто из домашних ее бы не хватился, а иногда и поздно вечером – под предлогом прогулки. Сначала беспокоил неумолкающий сверху и снизу шорох, но постепенно и он стал привычным и даже необходимым: неизменные обитатели подвалов и заброшенных лестниц жили рядом, не вмешиваясь и не посягая на автономию вторгшегося существа. Многомудрая природа ассимилировала и ее. В минуты и часы, отданные черной лестнице, она делалась такой же, как и всё живое здесь, – существуя, не высовываясь без надобности и только тихо шурша, чтобы не забыть: ты  был, ты есть, ты будешь…

Через месяц идиллия кончилась. Ее перемещения по лестничной площадке были замечены, и враг не заставил себя ждать. Тем утром она надолго приникла к дверному глазку входной двери: дверца на черную лестницу была распахнута, и юный сосед-наркоман  в сопровождении ватаги сверстников сновал туда и обратно со смехом и гоготом. Выйти и остановить разорение она не посмела – силы были не равны, но ночью, почти не таясь, она бросилась смотреть, что же стало с ее – и только ее! – обителью, и сердце пронзила горькая утрата: бесценное обиталище было уничтожено, половики разбросаны, лампа раздавлена, везде валялись жестяные банки, окурки, шприцы… 

Она решилась мстить. Никогда еще ее деятельность не была столь целенаправленной. Она навела справки и добилась-таки аудиенции у председателя местного домкома. Она горячо говорила о катастрофическом состоянии черных лестниц в доме. А если пожар? А если какая беда? Что делать жителям, когда единственный путь к спасению забит, захламлен, перекрыт и перегорожен? Руководство домкома и актив поддержали: был назначен субботник по освобождению черных лестниц от хлама и мусора. На субботник никто, кроме нее и двух-трех домкомовцев, не вышел. Тогда была пущена тяжелая артиллерия: она сама лично написала жалобу в управляющую компанию, в красках описав бедствия, которые грозят дому, если черные лестницы не будут приведены в порядок. Бумаги были отпечатаны в трех экземплярах (один она предусмотрительно оставила себе) и вручены под расписку дебелой секретарше в офисе компании.

И наступила тишина. Несколько месяцев она просыпалась с надеждой услышать гул за стеной, который бы указывал на начало перемен. Но ничего не происходило. Ответа из офиса не было, зато местный молодняк активно использовал паузу: черная лестница  превратилась в своеобразный клуб – по временам даже звучала гитара, но чаще – крики и ругань, а по утру она с отвращеньем выметала вещественные доказательства ночных непристойностей…
Вдруг как рукой сняло. Исчез юный сосед, прекратились крики и ругань, выметать тоже стало нечего. Она затаилась, не веря своему счастью, но выждав неделю, не справившись с волнением, вновь вошла в опустевшее пространство. Черная лестница рванулась ей навстречу, как заждавшийся хозяина пёс. Они обнялись и так постояли, молча, наслаждаясь непривычными ощущениями. Потом она вернулась в квартиру, взяла фонарик, швабру и плотный крафтовый мешок, чтобы начать всё с начала.

…В этот день ей было особенно хорошо в ее укромном убежище. Она прочитала несколько страниц из нескончаемого Диккенса, захлопнула ноутбук, погасила лампу и задремала под тягучее шуршанье всепроникающей жизни. Смачный гул вернул ее к действительности: черная лестница была пронизана светом, идущим из открытых на всех площадках дверей, мимо нее пробегали люди, таща доски, мешки, грохоча о ступени железом и звеня разбивающимся стеклом. Ее не замечали, но один раз и ей, сжавшейся в комок, досталось металлической палкой, которая плохо вписалась в лестничный поворот.

Очищение продолжалось около часа, ей показалось – вечность! Наконец, кто-то далеко внизу крикнул: «Забивай!» – и эхо понесло этот возглас по всем пролетам. Долетел он и до нее, и пока она пыталась сообразить, что это может значить, дверцы на лестничных площадках стали захлопываться, и кто-то многорукий начал мерно ударять в каждую из них. Когда затих последний удар, не только окончательно потемнело, но и проявилась такая пустота, которую она ощутила только раз в своей жизни – при рождении. Она вздохнула, и удобнее устроилась на своем ложе: в ожидании нового рождения надо было набраться новых сил…