Память позвала в дорогу

«Мужик! Мужик!» – кажется, это кричат мне. Я иду по гладкой глинистой дороге в сереньком жакете, свободном в плечах, в брюках, босиком: туфли мне жмут, а идти мне ещё долго. Когда кричать перестают, я оглядываюсь. Я видела их – мужчину и женщину в потрёпанных  одеждах, – они выходили с кладбища.
На мосту из двух стальных полос, между которыми вода, справа сидит паренёк с удочкой - я прохожу слева. Рядом торчат прогнившие столбы когда-то добротного моста. На берегу крепко накренился грузовик в бурунах застывшей глины. В кузове мешки не то с сахаром, не то с мукой. Кругом – никого.
 
Я шагаю по пологому серпантину дороги, время от времени оглядываясь. Стараюсь ступать аккуратно, чтобы не сбить ноги. По обе стороны дороги заросли кустов, в которых щебечут птицы и прячутся брошенные дома. Прохожу ещё один мост через зацветшую заводь – я утром его проходила. Дорога подымается кверху и, делая поворот, выходит на тракт. Отсюда видны оставленная мной  церковь с  двумя конусообразными куполами, село Улеш и деревня Высокое Поле, если бы она сохранилась.
                * * *
Церковь Павла и Михаила в Улеше, где меня крестили,  где я ребёнком подпевала в молитвенном хоре, приводя в умиление прихожан, сегодня – в субботу – была закрыта. А я хотела поставить свечки за упокой  моих бабушки, мамы (вчера, 30 мая, было пять лет со дня её кончины), её братьев и за здравие повстречавшегося мне соседа Алексея. Он, как и большинство сельчан, – на велосипеде, крепкий, загорелый. Хотя с тех пор, как  мамин брат увёз бабушку, прошло почти полвека, он напомнил мне всех Безденежных по именам. «Я помогал Вашей бабушке», – добавил он.

Оказалось, бабушкин дом стоял по правую руку от дороги, а не по левую, как мне помнилось. И растут вдоль бывшей улицы не липы, а берёзы. Оставшиеся пять домов, что я насчитала, стоят на берегу оврага, по дну которого проходит дорога. Трава зеленеет на месте бабушкиного дома, и растёт крапива в яме, наверно, когда-то бывшей колодцем. А чуть поодаль, как бы за домом,  шумит на ветру ветла.
 
Вот здесь шла моя мама вслед за лемехом, босыми ногами разминая глиняные комья пашни. Отсюда её отец уводил пару лошадей в колхоз, а бабушка плакала, не давала. Отсюда  же мама в 19 лет с отцом уезжала в Юрино на Волге, три её брата уходили на фронт – двое не вернулись. Наконец, отсюда стал разматываться клубок моей судьбы, когда меня, пятилетнюю, мама увозила в Йошкар-Олу.
 
Я постояла у длинной поленницы берёзовых дров соседа, смахнула слёзы и пошла прочь – чужая и никому здесь ненужная. Хотела купить крестик в церкви и носить его, не снимая, в память о своём родовом гнезде. «Где живёт батюшка?» – спросила у неподалёку сидящих мужиков.– «Он вам пять свечек поставит, только денежки платите», –  пренебрежительно бросил один из них.  Неухоженная, с  метлой, торчащей в углу, паперть решительно отворотила меня от замысла.
               
                *  *  *               
Юрино, где я родилась, намечалось исходной точкой моего путешествия (2003 год). Речной вокзал в Казани, куда я сначала приехала, был пуст. Теплоход до Юрино отправится 7 июня, через две недели. Поезда туда не ходят. Еду в большом комфортабельном автобусе до Йошкар-Олы, пассажиров человек десять. Проезжаем в Казани мимо городского рынка: суета и хаос, гортанные голоса южных людей. В больших открытых мешках прямо у дороги – урюк, сливы, орехи.

Через четыре часа, в полдень, разворачивается панорама Йошкар-Олы, большого индустриального города на полноводной реке Кокшаге. Мой город детства – неузнаваемый, чужой. Ещё в автобусе разговорилась с подсевшей ко мне женщиной. Я вспомнила аптеку на углу, недалеко от речки, где мне, шестилетке, отпускали по рецепту таблетки. «Это аптека № 1», – заметила она.

Еду в маршрутке, пассажиров – я одна. Вот она аптека! Захожу, спрашиваю: «Как давно на этом месте стоит аптека?» – «Восемьдесят лет», – отвечают.– «Здесь!» – ёкнуло моё сердце. Иду в сторону реки. Захожу во двор – обустроенные гаражи. Справа – трёхэтажный дом с узкими высокими окнами в красной кирпичной стене торца. Это мои окна в холодной квартире на втором этаже – в печной трубе тогда не было вьюшки. Косметический ремонт других стен здания лишь подчёркивает его обветшалость; в нем когда-то была Республиканская прокуратура

Ищу свой детский сад. В громоздком одноэтажном деревянном доме, стоящем в глубокой тени, расположилась выставка детского прикладного творчества. Переступаю порог – слева русская печь, которую, наверно, зимой топят. За барьером – вахтёр пенсионного возраста. Я рассказываю ему, что я ищу. «Нет, – говорит, – не здесь. На месте детского сада стоит теперь пятиэтажный дом, и берега речки не такие высокие, как вам казалось тогда».
 
Я иду по берегу реки. Летом нас водили на луг, зимой здесь мы съезжали на санках. На другом берегу и сейчас – стадион «Динамо». Иду в другой конец улицы Советской через скверы, парк в центре города. В номере гостиницы «Турист» меня встречает улыбающаяся девушка по имени Лэйс. Она из Казани. Ещё только восемь часов вечера, а я падаю замертво и сплю тяжёлым неспокойным сном.

                * * *    
Семь часов утра – я на автовокзале. Подходит автобус, изрядно подержанный, с табличкой «Юрино». Я еду на свою родину! Такое не приходило в голову моим родителям. Как бы ожило всё – случись это четверть века назад!
Жадно смотрю по сторонам: равнинные просторы центра европейской части России. Дорога узкая. Едем час, другой – ни впереди машины, ни сзади. Автобус всё наполняется людьми: стоят школьники,  сельчане. В 1938 году приехал сюда мой папа тоже из Свердловска после окончания юридической школы. Было ему 26 лет.

Через реку Ветлугу переправляемся на пароме: строят новый мост. На берегу ждёт автобус. Дорога поворачивает резко к югу. Последние километры – деревянные  дома, огороды. Автобус внезапно останавливается. Приехали!

Я спрашиваю дом приезжих. Держу путь к Шереметьевскому замку. С северной – гостевой стороны, он не кажется таким внушительным, как с южной – со стороны Волги. Подымаюсь по крылечку в восточной части замка и попадаю в атмосферу ушедших безвозвратно времени и жизни. Это ощущение ещё более усиливается присутствием горстки обслуживающего персонала гостиничных номеров. Расплачиваюсь за проживание здесь двух суток, оставляю сумку в номере, отталкивающем устойчивым запахом неопрятного жилья, и отправляюсь на экскурсию со школьниками из города Волжска.

Трудно представить себе  прежние красоту и величие  разграбленных, обшарпанных, изуродованных залов замка. В трёх комнатах музея, размещённых в западном крыле замка, от прибывших одновременно групп школьников  толчея. Дети из музея устремляются в магазинчики в крепостной стене замка. А я иду по главной, опять Советской улице.

В каком двухэтажном доме жили мои родители? Где тогда была прокуратура?  В  каком доме располагались ясли, куда быстро везла меня мама в ноябре 1942 года? Вот большой двухэтажный дом на углу – низ из кирпича, верх деревянный, как у большинства домов здесь. В сени этого дома  упала неразорвавшаяся бомба, сброшенная во время войны – бомбили  Шереметьевский замок.
Иду до конца улицы. В маленьких магазинчиках двери открыты настежь, везде мрак заточения. Бродят козы, сидят на лавочках убогие старики. Глазницами пустых окон смотрят на улицу корпуса Валено-войлочного комбината, продукцию которого когда-то в Москву возили. Забиты досками оконные проёмы оставленных домов. Около них сидят  одичавшие кошки.

Я вступаю в диалог – меня приглашают пройти в дом. Почему не зайти, если в сумке бутылка пива «Клинское» и кусок колбасы на ужин? Хозяева оставили квартиру сыну в Йошкар-Оле, а сами купили здесь дом - кухня с большой русской печью; горница, где всё из городской жизни, и ещё одна маленькая кухня с газовой плитой, как в наших панельных многоэтажках. Здесь мы и сидим. Тамара, так зовут хозяйку, поджаривает колбасу, заливает её яйцом. Мы пьём тёплое пиво, потому что очень хочется. Её мужа год назад парализовало – пока передвигается по дому. Она показывает мне надворные постройки: гараж, баню, выправленную опалубку дома. А потом вдруг расплакалась: «Здесь так тоскливо!»

 Вечереет. Я возвращаюсь в замок. Мой номер за тяжёлой чёрной дверью с большим висячим замком. За дверью ещё дверь из фанеры. Такие же двери навешены внахлёст в туалет и комнату. Воды в кранах никакой. На случай – вода в ведре около унитаза. Огромные канализационные трубы с переходниками устрашают. В комнате три кровати и кресло, застланные тряпьём. Дверь на балкон заедает внизу в соприкосновении с порогом, а в закрытом состоянии не доходит до пола. Всю ночь по балкончику ветер гоняет консервную банку, приспособленную прежними постояльцами под пепельницу. Одиноко свисает с потолка голая лампочка; настольная лампа и холодильник не включаются.

 Я хожу второй день по чужим мне улицам, спрашиваю: «Как отсюда ездят в Кировскую область?».  Каким путём мою маму её отец вёз сюда на телеге, а она меня на санках увозила во время войны обратно? Мужики на улице объясняют: «Дороги эти, просёлочные, забыты и заброшены…».
 Я читаю в «Марийской правде» заметку З.Н. Лосевой о её просвещённых родственниках. Она ведёт меня к 95-летней  соседке – имя её я не запомнила. Я показываю ей фотографии моих родителей. Она замечает: «Они не простые. Простые люди платочком повязывались». Спрашивает, где я остановилась, сколько заплатила. Мне совестно назвать настоящую сумму. «Да я бы тебя за десятку пустила!» – говорит и открывает убранную цветами горницу с двумя кроватями, покрытыми белоснежными покрывалами.

                * * *
Я снова в Йошкар-Оле перед третьим, заключительным, этапом моего путешествия. Моя цель – село Улеш, деревня Высокое Поле Кировской области, родина моей мамы. Еду в сторону Кикнура, районного центра. Воздух моей прародины – поля, луга, перелески. Небогатый край. Как хорошо вписывается сюда образ моей матери – скромной, отзывчивой, приветливой. Разве думала она, что я буду дышать этим воздухом, внимать родным её уху названиям, стремиться к месту, которое более полувека было только высоко парящей субстанцией.

Вот и Кикнур, два в одном - старое и новое, порою несовместимое, как под одной крышей баня и гостиница. До Улеша отсюда километров двадцать. Автобус завтра туда не пойдёт.

Встаю рано. Разогреваю чай, одеваюсь полегче, беру немного еды, документы, деньги. Спрашиваю у горничной: «В какой стороне Улеш?».
Шесть часов утра – трава в инее. Уточняю дорогу у хозяев, пасущих своих коров. Выхожу на тракт. Светит солнце. Тишина. Вдали, куда я стремлюсь, кукует кукушка. Душа ликует. Сзади легковая машина. Я голосую – напрасно! Я не в обиде. Через сотню, другую метров она выруливает со стороны фермы. Водитель ждёт меня. Я еду – не плохое начало! За рулём молодой худощавый парень, подвозит меня на одну треть моего маршрута. От денег отказывается: «С пассажиров, – говорит, – денег не беру». Я продолжаю идти. Правда, мёрзнут руки – это пустяки. Верчу головой, обозревая медленно разворачивающиеся божественные полотна.  На память приходят Пушкинские строки*:

Друзья! Не всё ль одно и то же:
Забыться праздною душой
В блестящей зале, в модной ложе
Или в кибитке кочевой?

Беспокоятся, перекликаются, кружат надо мной вороны. Сопровождают довольно далеко, потом затихают, поворачивают назад. Я всё иду. Вдали показались два зелёных конуса сельской церквушки. Я ещё не знаю, что это Улеш. Сзади затарахтел мотор – фургон с родным, милым сердцу словом «Почта». Сажусь в кабину. Водителю лет пятьдесят, здоровый, дублёный на солнце и ветрах. По-моему, он рад пообщаться в дороге.
Мы уже съехали с тракта. Дорога – укатанная глина. Долго бы мне пришлось здесь кружить! Перед селом речка. Дорога к мосту искорёжена настолько, что машину кидает с боку на бок. «Военный мост», – поясняет водитель (две стальные полосы). Въезжаем на горку. Фургон слегка разворачивается у отделения связи. «Вам, – объясняет мой благодетель, – всё по улице. Село пройдёте – в двух километрах Высокое Поле. Там всего два дома осталось».

                * * *
На обратном пути меня подхватили  «Жигули» и подвезли прямо к автостанции. Через два часа я уезжала в Шахунью, чтобы сесть там в поезд до дома.

  *А.С. Пушкин. Калмычке

  Юрино. Замок Шереметьева. Шереметьев Борис Петрович (1652-1690) - военный деятель, дипломат, сподвижник Петра 1

                Продолжение http://www.proza.ru/2013/08/19/1281