Бедная овечка глава 11 Увяз коготок

В сознании Лоранса, словно что-то перевернулось, ведь Лелька целый день провела с его детьми, приготовила потрясающий ужин, а главное, Рита же ее простила!
- А! Давай! Как там, в России, говорят: «Худой мир лучше доброй ссоры»!
- Неет, давай за хороший мир, настоящий!
И они выпили за мир, потом за здоровье и, наконец, за Риту. После этого Лоранс решил, что Леле пора уезжать, сходил за телефоном и, возвращаясь, уже начал набирать номер такси, но, обескураженный, застыл с трубкой в руке.
Лелька сидела за столом, уронив голову на руки, буквально сотрясаясь в рыданиях.
- Что случилось? – отложив телефон, он присел рядом.
Ну, не мог он  выпроваживать из дома плачущую женщину!
- Сейчас, сейчас, Лорик, - интонация, голос - а-ля Рита!.. Это жена называла его так в минуты духовной близости, - сейчас я успокоюсь. Понимаешь, посмотрела на ваших с Ритой, таких хороших, детей и почему-то вспомнилось свое тяжелое детство, страшные дни юности, предательство отца….
Она играла так натурально, что сама себе верила.
- Я никогда об этом никому не рассказывала, а сейчас почему-то захотелось. Можно, Лор? Ты выслушаешь меня?
- Хорошо, - неожиданно для себя согласился он, - только поднимусь, проверю, улеглись ли дети.
Когда Лоранс возвращался, его ждал еще один сюрприз. Из душевой наперерез ему выскочила Лелька:
- Ой, Лорик! Ты уже? Не против, я душ приняла?!
- Да нет, - совсем растерялся Лоранс, стараясь отвести глаза от того, что было едва прикрыто полотенцем.
- Очень вспотела, пока готовила….
Раскрасневшаяся, пахнущая хорошим, любимым Ритиным шампунем, она чем-то напоминала жену.
И само обстоятельство того, что посторонняя женщина нагишом в его доме, в отсутствие его жены, собирается с ним о чем-то откровенничать, показалось вполне естественным.
– Ты хотела рассказать что-то важное.
- Пообещай, что никому не расскажешь, - устраиваясь на диване, попросила она.
И добавила:
- Налей мне еще вина, пожалуйста.
Лоранс почему-то послушался. Налил и себе, и ей, сел рядом и приготовился слушать.
- Мама умерла при родах, когда я появилась на свет! За это отец и старшая сестра всегда ненавидели меня. - Лелька замолчала, словно пытаясь проглотить комок в горле, слишком горькое было признание.
Тут она не могла играть, и Лоранс это почувствовал:
- Леля, держись, - дотронулся до ее руки и ободряюще пожал.
Рука была холодная, чуть влажная.
- Давай выпьем за твою маму, думаю, она охраняет тебя оттуда.
- Лорик, это не все, - она отпила вина, никак не отвечая на его пожатие.
Лелька казалась маленькой несчастной девочкой, и ему до боли в сердце захотелось пожалеть ее, согреть.
- Леля, может быть, я чайник пойду поставлю?
- Нет, Лоранс, не уходи, если я сейчас не расскажу, то уже никогда не решусь. Понимаешь, ты единственный человек, которому я хочу довериться. Давно заметила: ты слушать умеешь!
- А Томас? - глупо спросил Лоранс, тут же вспомнив, что Томаса всю жизнь интересовали только рыбалка и охота.
- Давай, я просто расскажу, - она отпила еще глоток и продолжила. – Отец так и не женился, а потом начал пить. Однажды, сильно пьяный, он залез ко мне в постель и сказал, что я уже взрослая и должна заменить ему мать, а иначе он приведет к нам злую мачеху, которая будет пить из нас с сестрой кровь.
Он насиловал меня, а я боялась кричать, чтобы не напугать сестру, которая спала за тонкой стеной, хотя мне было очень больно и страшно. А еще мне было жалко его….
- Он мерзавец! - с негодованием перебил Лоранс. - Как же ты об этом так спокойно рассказываешь?
- Это давняя история, Лорик, и еще не вся. Дальше было страшней.
- Разве может быть еще что-то страшней этого?
- Может, - с такой грустью в голосе, сказала Лелька, что Лорансу просто нестерпимо захотелось ее защитить, обнять. Но он сдержался, отхлебывая глоток за глотком вино.
- Пить он не бросил, ходил ко мне примерно раз в неделю. Потом к нему стали приходить друзья-алкаши, и они пили до поздней ночи не просыхая, скандалили. Соседи заявили, и нас с сестрой забрали в интернат. Но на выходные он нас забирал домой, и все продолжалось. Так тянулось почти пять лет, пока мне не исполнилось восемнадцать. К этому времени я уже оканчивала медицинское училище, и у меня появился друг. Однажды отец застукал нас в койке. Он ворвался в комнату, выкинул на лестницу моего парня прямо нагишом, велел собрать его одежду и выкинул следом.
Потом он долго хлестал меня ремнем, называя самыми грязными словами. Я не выдержала и сказала, что подам на него в суд за сожительство с малолетней. К этому времени, я кое в чем стала разбираться. Его это немного отрезвило. Тогда он сказал, что я уже взрослая и могу жить самостоятельно, и что я ему больше никто. Он так вот и сказал:
«Ты мне никто, убирайся куда хочешь, и чтобы я тебя больше не видел».
Сестре сказал, что я шлюха и запретил ей общаться со мной. Так меня предал родной отец. Я иногда думаю, почему он так поступил. Может быть, он не был мне родным?
- Бедная девочка, - вырвалось у Лоранса, и он так сильно и одновременно нежно сжал ее руку, что Лелька всерьез чуть не расплакалась.
Это было счастье находиться рядом с таким понимающим сильным мужчиной. Портило это обстоятельство только то, что это было не ее, а чужое, Риткино, счастье.
- Ну, ладно, Лорик, мне пора!
Лелька поднялась с дивана. В одной руке она по-прежнему держала бокал с недопитым вином, другую все еще сжимал Лоранс. Полотенце как-то невзначай сползло на пол. Она стояла перед ним такая беззащитная.... По руке прошел ток, и Лора занесло.
Сначала он попытался поднять полотенце и укрыть то, что его так неудержимо влекло, но мешался бокал. Он засуетился, перехватывая его то одной, то другой рукой.
Они стукались лбами, бокалами, полотенце мешалось и путалось в руках.
Наконец, Лоранс взял бокалы, поставил на стол, потом легко поднял Лельку на руки, уложил на диван и нежно, но настойчиво овладел ее телом.
Он не был грубым и жестоким, как Эдвард, и деревянным, толстокожим, как Томас, но опытный и просто идеальный любовник. О таком она могла только мечтать и, вот теперь мечта стала реальностью. Лельке казалось, что она плывет на мягком пуховом облаке и цеплялась за эти мгновения всеми фибрами.
- Как я завидую Ритке, - не удержалась она, когда обессиленные любовными ласками они лежали рядом.
- Леля, - протрезвел мгновенно Лоранс, - Рита для меня единственная любимая женщина, она мать моих детей. Я никому не дам ее в обиду, я за нее глотку любому перегрызу, и убью, если кто-нибудь посягнет на ее спокойствие. Надеюсь, ты понимаешь, что ни Рита, ни Томас не должны знать о том, что сейчас здесь случилось. Для меня ты просто женщина, перед красотой которой я не смог устоять, как не устоял бы любой мужчина. Пойми, мы мужчины так устроены, мы полигамны. Слышала такое слово? – он сел и подал Лельке полотенце. - Тебе пора домой к Томасу и детям. Спасибо за ужин.
Лелька чуть не захлебнулась от обиды, значит, он считал ее частью ужина. Такой вот десерт!
Но что-то сучье все больше поднимало в ней голову.
Все три брата были теперь в ее власти. И она, жучка-примадонна, снова возглавляла кавалькаду разномастных, разношерстных и разнопородных псов, да еще не выходя за рамки одной семьи.
Она торжествовала.

Слишком много зависело от сегодняшнего вечера. Точно пьяный, не находя себе места, Эдвард бродил по огромному пустому дому, натыкаясь на углы, и ему казалось, что из всех углов пахло плесенью.
Несколько раз он хватал мобильный, но ни звонков, ни сообщений от Лельки не было. Сколько раз Лоранс не только ломал его планы, умело обходя расставленные ловушки, но и оставлял в дураках его же самого.
Неет, Лорка лопухом не был!..
- Ну? – он буквально подпрыгнул от долгожданного звонка, даже не взглянув на дисплей.
- Эдди, милый, как ты?
Мама! Сердце застучало спокойней, ровней, наполнилось нежностью, тихой радостью. Не проходило дня, чтобы они не созванивались.
- Совсем забыл позвонить мам, закрутился, - смущенно извинялся он, – работы много.
- А я хотела попросить тебя приехать в Сорселе чуть раньше, до Пасхи, мне тут немного помочь надо. Инвар один не справится….
- Помочь? – рассеянно переспросил он, что-то сопоставляя в голове. - Так Том сейчас в отпуске!
Эврика! Томка больше здесь не нужен!
- Я бы его попросила, но он только что уехал. Забежал тут, принес рыбу и на крыльях улетел к своей Леле. Знаешь, молюсь, чтобы у них все сложилось! И так душа не на месте. Что она за человек? Рита тут…
- Что Рита? – насторожился он, - что она? Расстроила тебя? Что она сказала?
- Да ничего, - передумала Рагнви, - Рита же уехала, а то я бы Лоранса попросила.
- Мама, я думаю, Том приедет без проблем, а Лелю мы потом с Агнесс привезем. Я поговорю с ним.
Ход за ходом он передвигал фигуры на шахматной доске жизни, и сам дьявол подыгрывал ему. Только бы Лелька не подвела!

И Лелька не подвела.
- Он мой! – сообщила она радостно.
Вот, птичка! Увяз твой коготок!
Но что-то не нравилось, что-то царапало душу….
Слишком счастливый голос Лельки! Ей понравилось! Понравилось больше чем с ним?! Он знал ее всю вдоль и поперек, насквозь, до тошноты, до рвоты, и ошибиться не мог.
- Сучка! – процедил сквозь зубы, точно сплюнул.
- Эдди, - Лелька ничего не могла с собой поделать, ликование так и выпирало из нее, - я лю....
Он швырнул трубку.
Это был удар под дых!
Лоранс? Он превосходил его, как мужчина?! Он не мог быть лучшим любовником! Не смел! Женщины всегда предпочитали его, Эда!
Он почувствовал, как кишки буквально вскипают от ненависти к Лору.
Он остервенело ненавидел Лельку! До такой степени, что готов был немедленно, хоть из-под земли, раздобыть ее мерзкое тело, и мучать до изнеможения, до смерти, пока она не задохнется в конвульсиях. Ему дико хотелось ее крови.
Он ненавидел Риту, потому что это она спровоцировала пробуждение всего того мерзкого и отвратительного, что вылезло наружу и управляло им теперь.
Он ненавидел Агнесс, потому что она была его тенью, а тень повторяла очертания его гнилой сути.
Он ненавидел Тома, просто потому, что ненавидел.
И, наконец, он ненавидел себя! Но дороги обратно не было, а если бы и была, он отказался бы вернуться. Он шел к своей цели, как одержимый, и, по сути, был им.

Чутко уловив в голосе Эдварда угрозу, Лелька, в буквальном смысле, поджала хвост. Животный страх не отпускал. Ей казалось, что он ежесекундно хищной гиеной крадется за ней по пятам, отслеживая каждый шаг.
На полусогнутых ногах, словно в ознобе, стуча зубами, она переступила порог дома, но и тогда не успокоилась. Захотелось защиты, и она инстинктивно кинулась к Томасу, спавшему богатырским сном.
Ей нужна была просто сильная надежная защита, стена, за которой можно укрыться и отдышаться. Но Томас, как всегда, не понял, и спросонья призывно урча, неуклюже прилип к ней, милостиво позволив ублажить себя.
Лелька чуть не плакала. Она запуталась! А если бы братьев было не три, а тридцать три?..
«В чешуе, как жар горя…»
Она уже почти довела Томаса до того самого жара, когда неожиданно почувствовала, что кто-то забирается к ним в постель.
- Мама, я замерз. Я тоже хочу с тобой спать, - сказал Данька, протискиваясь между нею и Томасом.
В ужасе скатившись с кровати и взвыв от боли Том, рванул из комнаты, а Данька, утонув щекой в материнской груди, мирно засопел.

Эдвард чувствовал себя уязвленным. И этой уродливой саднящей язвой на душе была Лелька. Но вместо того, чтобы попытаться избавиться или залечить болезнь, он, словно мазохист, все больше расковыривал болячку, доводя себя до истерик, круша в доме все, что попадалось под руку в тот момент.
Для полной убедительности ему не хватало… увидеть ее глаза! Он должен был сам лично все в них прочитать. Повод встретиться тут же нашелся и, едва дождавшись, когда уедет Томас, подчиняясь чудовищной нечеловеческой силе притяжения, он явился к ней без звонка.
Это был вечер чистого четверга. Лелька перемыла полы, искупала детей, вымылась сама и ждала бывшего мужа, очередь которого подошла заниматься детьми.
Она подскочила и взвизгнула от страха и неожиданности, когда вместо Свена перед ней предстал Эдвард, злой осунувшийся обросший и неопрятный. Он был похож на умалишенного, задумавшего что-то страшное.
- Эдди, - затравленно просипела она. - Ты как тут?
Ничего ей сейчас так не хотелось так сильно, как избавиться от этого видения.
- Вот, - для начала он достал небольшой пакетик. - Это снотворное для Лорки. Для надежности.
- А, понятно, - с облегчением вздохнула она, пряча препарат в кармашек халата.
- Всыпишь все в бокал с алкоголем.
- Это не смертельно? – спросила автоматически.
- А тебе что, его жалко?
Зрачки сверкнули ревностью.
Он словно клешней сжал рукой ее подбородок и в упор уставился-впился в ее глаза.
- Смотреть на меня!
- Эдди…, - тоненькой струйкой потекло по ноге, стало горячо в тапке.
Он пожирал ее глазами и читал, жадно поглощал неутешительную для себя информацию.
Он проиграл эту женщину… Лорке!
Сомнений быть не могло. В ее глазах, сквозь страх, он видел всю свою мужскую несостоятельность. Видел свое поражение.
Сколько бы времени длилось это созерцание неизвестно, но его прервал звонок в дверь.
- Кого-то ждешь, тварь?
- Это муж, за детьми приехал, - боясь дышать, проблеяла Лелька.
- Значит так, устроишь, чтобы я ушел незамеченным. Завтра приезжает Рита. В субботу Лоранс должен быть здесь с тобой в постели. Все дополнительные указания получишь по телефону.
Послышался топот детских ног:
- Мама, а папа пришел?
Лелька едва успела подтолкнуть Эда к небольшой кладовой в прихожей.
- Через пять минут… Я всех уведу.

Лоранс по привычке считал дни, часы, минуты до пятницы. Торопил время до Ритиного приезда, но на душе было не чисто, как-то муторно. Лелька, совсем некстати, бородавкой выросла на душе. И он не мог игнорировать этого. Самое сложное было теперь посмотреть в глаза Рите, и понять, останутся ли их отношения и дальше такими же трепетно-откровенными, прозрачными, или уже никогда не будет так, как прежде….
А вдруг она сразу все поймет?.. Поймет и не простит?!
И более всего в случившемся он винил себя, свою слабость.
Ему и в голову не могло прийти, что им, мужчиной, кто-то манипулировал. И вспоминая плачущую Лельку, ругал себя нещадно. Как мог воспользовался ее беспомощностью? И чем он тогда лучше того отца-мерзавца, который мучал ее, маленькой девочкой? Несколько раз он даже порывался позвонить Леле и извиниться, но не решился.

И вот, наконец, Рита! Легкая, окрыленная, летящей походкой вышла, нет! выпорхнула из терминала навстречу ему, детям!
Обняла, закружила Яннека, поцеловала Ингрид, обдала свежестью и еще чем-то вкусным и счастливым.
Лор стоял, ни жив, ни мерв, боясь вот прямо тут же, сейчас, выдать себя с головой. Она шагнула в его сторону. Они порывисто обнялись. И он пропал, утопая в пушистых волосах, растворяясь в нежном, родном запахе.
И все! Как будто не было никаких сомнений, и вообще ничего не было, только сон, чудовищный сон, который закончился. А наяву была только она, единственная любимая драгоценная, его женщина.
- Мама, а подарки привезла? - дети рассматривали сумки, стараясь заглянуть вовнутрь их.
- И подарки привезла и новости хорошие!
- Новости? Какие? – спросил Лоранс.
- Мне работу в Стокгольме предложили. Там очень мало таких специалистов, как я.
- Представляешь, сколько там математики зарабатывают? – уже в машине щебетала Рита. - Ну, а вы что тут делали? Чем занимались? – обнимала и тормошила она детей, не нарадуясь на них.
- Рита, ты про работу серьезно? – Лоранс не знал, как отнестись к этой новости, когда сам собирался работать.
- Лорик! – сказала так, что Лоранс вздрогнул и съежился, как нашкодивший кот. - Если нам с тобой это не подойдет, останемся здесь. Ты не волнуйся, я не буду ни на чем настаивать. Просто мне очень хорошо и приятно, что мою работу так высоко оценили.
- Риита, если бы ты знала, как я люблю тебя, - смущенно отозвался он.
Хотелось еще добавить, что он тоже получил работу, но решил отложить разговор до дома.
Он видел, что Рита соскучилась по нему, по родным детским мордашкам, по дому, и искренне радовалась возвращению, и ему хотелось делить с ней эту радость, хотелось просто безоглядно быть счастливым.
Бородавка оторвалась сама собой и исчезла в неизвестном направлении.
Все забудется, и Рита никогда ничего не узнает.

Лелька могла бы теперь удовлетвориться жизнью. Ей казалось, что она заняла в семье главенствующее место и менять ей уже ничего не хотелось. Она чувствовала, что все три мужчины, стоит ей только захотеть, прибегут по первому ее зову. Она уже не видела большого смысла в том, чтобы ссорить Риту с Лорансом. Ведь тогда ей с ним больше ничего не светит точно. Но она не смела ослушаться Эдварда, перед которым все острей чувствовала страх, неосознанный, изматывающий, животный.
- Пора, - коротко сказал он, позвонив в очередной раз.
- Но как, - словно собака, чуя беду, трусила Лелька, - скажи, что делать?
И кивала, слушая инструкцию.
- Когда?
- Завтра, у тебя в Сундсвале.
Разговор оборвался.

Поужинав, они все не расходились из-за стола, обсуждая то одну, то другую новость, словно расставались не на неделю, а не виделись целую вечность. И не хотелось, чтобы вечер закончился быстро, а хотелось, чтобы он перетек в ожидаемо прекрасную ночь.
Звонок нарушил единение. Лоранс вздрогнул, точно его ударило током и покраснев ретировался в другую комнату.
- Лорик, это Леля! – от звука ее голоса бросило в пот. - Тебе удобно говорить?
- Да, знаешь, я сам хотел тебе позвонить и попросить прощения. Я не должен был…, - мямлил виновато.
- Я не против. Только давай, ты это сделаешь при встрече.
- Ты с ума сошла! – опешил Лоранс. - Мы же обо всем договорились. Рита дома, я больше не могу разговаривать. И не звони больше! Не надо!
- Рита? Приехала? Ну, тем лучше! – загадочно заключила она так, что он невольно втянулся в разговор.
- Что ты имеешь в виду?
- Что за свои поступки надо отвечать. А если я забеременела?
Лоранс обессиленно опустился на стул.
- Лорик! – раздалось из столовой.
У него поплыло перед глазами. Точно Лелька раздвоилась и была уже у них дома. Она была везде!
- Лор! Я чайник поставила, куда ты сбежал? Кто звонит? – забрасывала его вопросами Рита.
И он соврал:
- Мама. Насчет Пасхи.
Мама и вправду звонила, но вчера, и он еще не успел сказать об этом жене.
- Значит мама? – Лелька материализовалась в трубке, - а слабо рассказать правду?
Он молчал в растерянности, загнанный в угол, не сообразив даже распрощаться и повесить трубку. Ситуация становилась просто критической.
А Лелька говорила просто ужасные вещи:
- Умираю от желания, Лорик! Если бы ты знал, какой восхитительный получился ролик, где мы с тобой в тот самый вечер.
- Не может быть! – воскликнул он так, что вышедшая было Рита, вернулась обратно.
- Что случилось?
- Да, нет, ничего…,
- Да, любимый, - нагло продолжала женщина, - ничего и не случится, если завтра ты приедешь ко мне в Сундсвале. И мы все с тобой обговорим тет-а-тет.
Это было уже похоже на шантаж. Он даже хотел спросить, сколько будет стоить, но в присутствии Риты не посмел.
- Помни, я схожу с ума по тебе! В любви, как на войне, хороши все средства. Жду тебя завтра в час дня. А теперь скажи: «спокойной ночи, мама»! Хей до!
- Спокойной ночи, мама. Хей до, – как загипнотизированный, слово в слово повторил он.
Рита, почувствовав что-то неладное, не спускала с него удивленных глаз.
Вечер был испорчен.
Он не помнил, что врал жене, хотя врал вполне убедительно, и чувствовал, как все больше увязает в болоте, что его буквально затягивает.
Впору было звать на помощь, и только Рита могла его еще спасти, и не поздно было еще…. Но он оттягивал щекотливый момент и врал. Потом ворочался всю ночь, пообещав себе поговорить с Ритой утром.
Но утром, взглянув в безмятежные глаза жены, не осмелился разрушить ее покой. Он вспомнил, что совсем недавно она уже пережила стресс из-за Лельки, а он не смог защитить ее, оградить…. Что потом последовали неприятности в семье, и снова он оказался не на высоте.
И вот, как в дурном сне… снова Лелька! И теперь уж он просто обязан справиться сам, или он не мужчина?! Вот прямо сейчас поедет и одним махом разрубит все, что их связывает с Лелькой, и к Рите ее на пушечный выстрел не подпустит.
Он был почти уверен, что ему удастся по-хорошему поговорить с Лелькой с глазу на глаз. Если в тот злополучный вечер она напоминала ему маленькую беззащитную напуганную девочку, то не могла же она быть настолько порочной, какой хотела казаться вчера в телефонном разговоре. Последняя мысль успокоила и придала уверенности.