Отпуск в деревне. часть 2

ОТПУСК В ДЕРЕВНЕ

Часть 2

Поезд вползал в тупик Ленинградского вокзала. Вагон мягко качнулся и замер у платформы с толпами встречающих. С сумкой наперевес и неподъемным коричневым чемоданом образца пятидесятых Андрей с трудом пробирался к выходу. А вот и носильщик. Неказистый мужичок на удивление легко подхватил чемодан и протяжным тенорком, не оглядываясь, скомандовал:
- Не отставать! Время - деньги!


На привокзальной стоянке их встретил с радушной, на пол-лица, улыбкой небритый грузный незваный гость столицы бомбила. Сверкая золотыми и платиновыми наростами, отдаленно напоминающие человеческие зубы, он радостно представился:
- Здраствити! Я Зульфар. Здэс памагу, там памагу…
- Что? Что помогу? – не понял Андрей.
- Чамадан памагу… – удивился непонятливости Андрея Зульфар.
- А! Ну тогда помогай, - улыбнулся Андрей.


- Вон тот машина, садыс пажаласта, - толстый палец указывал на старенький Фольксваген - «сарай». – Нэт, не обижай мине, я сам чамадан прынису. Иды там…
Топая налегке к машине, Андрей краем глаза заметил, как Зульфар ловко кинул в оттопыренный нагрудный карман передника носильщика банкноту.
- Кооперация, однако, – подумал Андрей и сел в машину. – Воистину, время - деньги.
Доехали быстро, несмотря на пробки. Помогальщик донес чемодан до лифта и спешно откланялся, потому как «время - деньги».

***

Пришли на проводы Андрея все, кто его знал и с кем он успел познакомиться, пребывая в деревне. После вчерашних посиделок, приуроченных к отбытию дорогого гостя, многие из присутствующих чувствовали себя не совсем уютно, и чтобы вернуть их нормальное состояние, Иван Васильевич налил каждому по стакану своей наливочки. В добавке было отказано всем:
- Подлечились и будя. Дорогого гостя провожаем, а не пьянствуем…- горячился Иван. – Вон подите, посидите в тенечке на завалинке, пока мы тут транспорт готовим.


Русалку, в виду важности события, накормили отборным овсом. В благодарность она без устали била копытом. Петр делово подготавливал телегу для поездки на вокзал: равномерно разметал в ней сноп свежескошенной ароматной травы, выбирая невесть откуда взявшиеся жесткие стебли, и аккуратно накрывал выгоревшим от старости брезентом. Баба Оля активно наблюдала за действиями Петра, время от времени давая ценные указания:
- Да не тяни ты так, ей Богу, растрясет по дороге и оголит все. Затыкай вон за ту деревяшку. Вот так, вот так…


Мужики, расслабившись после наливочки, поглядывали за приготовлениями и усмехаясь, безостановочно курили, забрасывая Петра советами.
- Цыц, болтуны. Ишь, понесло, заноза едкая. Петь, не позабудь вон ту штуку для удобства пристроить, - Иван показал на два пузатых мешка, забитые по самое «горло» соломой.
- Не позабуду, вот только с чемоданом разберусь. Все, Петровна, иди с Богом, отдыхай, дальше я сам. Николай, поди-ка сюда, пособи, больно увесист.


Несмотря на активное сопротивление, этот самый чемодан, который «только ради дорогого земляка оторвал от сердца» Иван Васильевич, был полностью забит гостинцами.
- Не покорежь, - предупредил Андрея Иван, заботливо протирая не потерявшие блеск замки и стальные уголки рукавом рубахи. – Трофейный.
- Трофейный? – спросил Андрей. – Какого происхождения трофей, Иван Васильевич? Ведь не воевал.


- Трофеи бывают разного происхождения, - Иван укоризненно покачал головой. – Ты слушай, да на ус мотай, что тебе говорят старшие товарищи. Кровопролитие происходит и в мирное время, это факт. А где кровопролитие, там и трофеи. Логично? Логично. Только не путай с мародерством. Кто-то из древних, не помню кто, сказал - «люди гибнут за металл». Золотые слова.
- Да, было такое дело… – улыбнулся Андрей.


Иван горделиво покосился на мужиков в тенечке и почесал за ухом:
- Вот и у нас случилось… дело.
- Это тогда еще, - решил прояснить ситуацию Петр. – Местные братишки устроили облаву на рынке. Шли слухи, будто пришлые обидели кого-то, но я так думаю, что недодали…
- Недодали-недодали. И к бабке не ходи. Растолкую, - Иван откашлялся и в минуту напустил на себя многозначительность, которая, по его мнению, должна была обнаруживать в нем полную осведомленность и образец логического мышления. – А дело было так, извини Петя, перебью, чтобы доподлинно обрисовать исторический факт.


- Валяй, я не в обиде, - обиделся Петр. - Истина дороже.
- Ажник за день до этого, до братков, менты страшно обиделись на бабаевцев за то, что те не поздравили их с каким-то праздником. А должны были. Мол, на этот счет был особый трёп. В тот день они, то бишь власть, неожиданно, как муха в компоте, прикатили на рынок на своих газиках. Штуки четыре их было.


- Да четыре, - поддержал Петр.
- Чинно так, не спеша обосновались вокруг пятачка по центру рынка, ну, где водопровод. Потом въехала канарейка с «бугорком», это ихний начальник милиции. Товарищ первый вышел, сладко зевнул, жирок неспешно так размял, огляделся и поманил колотушкой, пальцем значит, бабаевца.
- Иван Васильевич, а почему ты их называешь бабаевцами, - спросил Андрей.
- Эт ведь они своего главного так кличут - Бабай.
- А, понял…
- То-то, - с достоинством прокомментировал Иван. - Так вот, подозвал он его калатугой своей, чего-то шепнул на ухо, но прежде со всей дури, со всего размаху-то по этому же самому уху так саданул своей кувалдой (кулаком, то есть), что даже у меня в глазах помутилось. Наверное, чтобы слух открылся…


Мужики в тенечке не единожды слушали эту историю, но всякий раз - будто в первый раз. С застывшей широкой улыбкой они ловили каждое слово и от избытка чувств временами покрякивали. Да и Андрей всякий раз с удовольствием слушал живописные байки стариков. Настроение омрачалось лишь тем, что у него, большого мастера пера, вряд ли получилось бы передать словами эту музыку провинциальной русской речи. А уж мимика, жесты, стиль изложения таковы, чему ни одно театральное училище мирового значения не научит.


Иван тем временем продолжал:
- Беги, говорит, за клятвопреступником, и чтобы вскорости эта чурка была здесь. Побежал он, а по дороге банан у кого-то спер, и-хи-хи, шустренько так почистил, мякоть выбросил, а шкурку к уху приложил, ну, к больному, к саданутому, прости Господи.
- А товарищ первый речь завел. Я, говорит, никому не позволю нарушать безобразия во вверенном мне властями города и района месте, – продолжил Петр, – тем более этим, как их там, не коренным приезжим. Всем, орет, понятно, что и кого я имею в виду на данный оперативный момент в данном оперативном месте. Никто на моей земле не должен пострадать от ваших преступных замыслов и, я не побоюсь этого слова, невежества. Или, говорит, одно из двух или пеняйте на себя.


Андрей с трудом сдерживал смех. Мужики же, зная наперед, какой сейчас последует эпизод в этой истории, с удовольствием наблюдали за реакцией Андрея.
Иван Васильевич, поглаживая круп Русалочки, усмехнулся:
- Ха, а когда глянул на нас с Петей, я так и присел - все, хана. Отторговали свое. Теперь нам сюда путь заказан. Ан, нет. Он, ха, язви его в корень, пальцем на нас тычет и говорит, мол,  вот их, то есть нас, парное молоко земли русской, говорит, я в обиду не дам. Усвоили, орет. Торговцы закивал головами, мол, усвоили. А мы с Петром стоим, будто голые в предбаннике и не знаем, чем срамоту прикрыть.


- Это да, это да. Все в точности. А кто не понял, говорит, буду лично разъяснять. Подымите, говорит, руки, кто не понял. Нет рук, значит усвоили?! Ну а если усвоили – похлопайте ладошками. – Петр ухмыльнулся. – Прямо таки, будто на выборах. А когда отхлопали, он объявил, что лично сам в ближайшие пять минут проведет показательные тактические учения с участием самого Бабая. Зарубите, говорит, на ваших, извините за выражение, носах, что безвозвратно кончились те времена, когда я и мои соратники за спасибо охраняли покой отечества, рисковали своими и чужими жизнями в неравной борьбе с вами и прочей нечистью. В наших семьях, конечно, не так много как у вас, но тоже зарождаются дитяти – наше светлое будущее и даже потомки, которые тоже, как и все мы, хотят завтракать, пить и кушать.


Отсмеявшись, Андрей спросил:
- Иван Васильевич, это не тот начальник милиции, у которого пару дней назад в Петровке хоромы спалили. Фамилия у него еще интересная, Мамонтов…
- Нет, Андрюша, хоромы его никто не палил, по причине, что их у него нет. Его вскорости, после тех дел, сняли с государева довольствия, и он пошел в охранники на автостоянку, ну, там, в городе. Так там трудится, пьянь беспробудная.


Андрей тихо вошел в ступор:
- Да … бред какой-то. По моим сведениям обиженные конкуренты спалили его дом в соседней Горловке. На днях… Я же сам видел зарево пожарища, дом-то, мне сказали, огромный. Приснится же такое?! Будто оттуда были люди и будто они все и рассказали со всеми подробностями. Так-так, что же они рассказали? Припоминаю, будто когда Мамонтов спешно ушел на пенсию, какие-то сомнительные лица подарили ему доходный бизнес якобы за какие-то сомнительные услуги. И еще, оказалось, что у него имелось «несколько чемоданов» компромата на власть предержащих, что и стало причиной  динамичного процветания этого самого его бизнеса. Будто с конкурентами он расправлялся быстро и жестко, а в охранниках ходили почти все его бывшие прикормленные сотрудники. Ну и видение, а он, оказывается, простой охранник, да еще пьющий. Не плод же это моей больной фантазии. А может быть, Иван Васильевич что-то путает…


- Баб Оль, может, я ошибаюсь, но разве не он, когда я еще только в школу пошел, был нашим участковым, а потом его в район пригласили? Рябой такой…
- Он самый, Андрюша. Тогда он еще тихий был, худенький.
Андрея слегка качнуло:
- Что с тобой, миленький?.. – испугалась баба Оля.
- Все нормально, видать и я вчера лишка хватил.
- Может, подлечить, а? – Петр достал припрятанную за штакетником бутыль, чем вызвал оживление мужиков, – давай стаканчик нацежу.
- Нет, не надо, уже все прошло. Спасибо…


- Нам бы нацедил, а… - раздалось из тени несколько голосов. – Ну, хоть самую малость, а?
- Ладно, уговорили. В такой памятный день можно, - изрек Петр, сам удивляясь своей щедрости. - Подставляй посудину.
Мужики разом обступили Петра:
- Вот ведь а, столпились-сгрудились! Подходи по одному! По одному, я сказал. Неровен час опять схороню.


Мужики, переругиваясь, послушно отступили, но получая свою пайку, осыпали Петра благодарными словам и высокими оценками его мужских качеств.
После раздачи бутыль исчезла под брезентом. Оправляя рубаху, Петр прищурившись посмотрел на Ивана:
- О чем это я, значит, говорил? Где меня оборвали?..
- Как бугор, то бишь Мамонтов, речь толкал, - пришел на помощь Иван.
- Опять Мамонтов, - подумал Андрей. - Хотя, Бог с ним, с Мамонтовым, а Яков?
как понимать его воскрешение?.. Не рехнулся же я на самом деле, прости Господи. Ну, ничего, со временем разберусь.


- А, ну да. Так вот, говорит, власти, говорит, не нужны ваши подачки, но то, что положено - будьте так добры - отдайте и спокойно работайте, спите и все такое, что на ум взбредет. А вот ваш предводитель, тварь сладкоголосая нарушил все, что мы с ним перетерли и ударили по рукам. Стыдно, очень стыдно должно быть и вам, и всем тем, кто мог, но не сделал так, чтобы всем нам было спокойно, чтобы мы не боялись выйти на улицу только из-за того, что в кармане ветер гуляет…
- Тут он дал «петуха», - засмеялся Иван, - Поднесли ему водички, хлебнул, прокашлялся и продолжил проповедь:


- Ну, это пока, говорит, только теоретическая сторона вопроса. Гм-гм… я вчера весь рабочий день думу думал на досуге и решил провести у вас здесь наглядные как теоретические, так и практические занятия. А может быть и учения. Потому как теория с наглядной практикой позволит вам исправить ваш позор и направит тактику уставных отношений в нужное нам русло. Хе-хе, то есть в их русло, о как!
- Во дает, во заливает! – поглядывая друг на друга восхищались зрители. - И где ты это таких слов набрался-то.


- А я припоминаю, что в прошлом разе ты по-другому вещал, - сварливо заметил Николай. – Там другие слова были, я помню.
- Помнишь, да не все! – заступился за Ивана Петр. – Не встревай, а не нравится, так вон твоя хата. Иди да успокойся.
- Не, не пойду. Интересно сказывает. Говори Ваня, не буду встревать… может плеснешь, а?
- Тебе-то уже точно не плесну… - огрызнулся Петр.
- Да ладно, говори, не буду встревать…


Андрей, чтобы сбить назревающий скандал, применил отвлекающий маневр:
- Как вы все это запомнили? – удивленно спросил он.
Маневр удался. Петр довольно хмыкнул:
- Так тыщу раз пересказывали за наливочкой. Нечасто такое случается, прямо бесплатный цирк. Так вот, пока Бабая искали, он все говорил и говорил, да на часы поглядывал. Вы уж извиняйте, говорит, что так умно толкую, потому, что в трудный для нас момент не могу говорить не так и не иначе. Душа болит без удержу за порядок в моем отечестве, в моем городе, в моем рынке. И такую гримасу скорчил, будто Гитлера в плен взял. Я же говорю, цирк с конями,


- Вскорости явился Бабай, - продолжил Иван. – Хотя, по правде, его явили. Сержант его явил. Пятерней левой руки. Ох, и крепкий же он детина, сержант наш. Вылитый сруб пятистенок, а голова сродни крыше, конек можно приладить. Смотреть - не насмотреться. Я еще у Пети спросил, разве так бывает, а он мне в ответ, что раз есть - значит, бывает.
 - «…раз есть - значит, бывает», - повторил Андрей. - А что у меня – это тоже было? А если было, то почему не так, как на самом деле. Не как сейчас, ну, то, что я вижу, а будто бы наоборот. А вдруг и сейчас наоборот? Напрашивается вопрос, те ли это люди, с кем я жил бок о бок, или может быть…. Нет-нет, надо спокойно все переложить на лист, все как есть. Что видел, что слышал… и крепко подумать.


Андрей пристально всматривался в лица собравшихся, но… ничего особенного не подмечал. 
- А вдруг это двойники? – спрашивал он себя. – Говорят, что душой можно почувствовать. Так, а там что я чувствовал? Припоминаю, душевности-то не было, той самой теплоты. Все холодно как в американских фильмах. Или нет? Или была? Бред, да и только. Д-а-а, беда на мою умную голову!


Тем временем Петр продолжал:
- Не сержант, а прямо таки бык производитель, как тот, что у Митрофановны... Андрюха, ты чего это?..
- Что?..
- Вроде как с лица спал…
- Да нет, ничего. Вспомнилось что-то…
- Ты не чуди, говори, коли, что не так. Можа, тяжесть в душе?
- Нет-нет, все в порядке. Просто что-то вспомнилось, - заставил себя улыбнуться Андрей. - А сейчас я даже не помню что…


- Коли правда, то это ничего, это дело молодецкое, бывает. Кхе-кхе, так вот, бугай, этот сержант, нес Бабая к товарищу первому, ухвативши левой рукой за шкирку. Легонечко так раскачал и уложил на землю. Там лужа была от водопровода, так он аккурат в эту лужу его лицом и пристроил. Попрессовал малек, но видать переборщил, потому как, мы не сразу поняли, где у Бабая зад, а где голова, да еще, к тому же, лужа шибко пожелтела …очень непрозрачная стала.
Петр протяжно вздохнул, сдерживая смех.
- Короче говоря, денежку свою власть получила, но товарищ первый наказал Бабаю, чтобы он так больше не делал, а коли уже сделал, то за геморрой, это болезнь такая, он ответит соткой. А случись эта карусель повторно, то поплатится здоровьем и дополнительным налогом. Мол, несмешные шутки с властью всегда заканчивались, и в дальнейшем будут заканчиваться, очень грустно, а вашем случае еще и болезненно. Все еще раз похлопали и разошлись.


- Потом нагрянули братишки за своими кровными, - продолжил Иван. - Торгаши что-то там лопотали, мол, менты все забрали, мол, совсем пустые. А братишки смотрят на них и в толк не возьмут, то ли над ними издеваются, то ли еще хуже. Бабай божится, что на неделе все отдаст, но те уперлись и ни в какую. Ищите, мол, где хотите. Дал ему полчаса на поиски, потом, говорит, месить будем. Во всем и всюду должен быть порядок. На то мы и здесь, чтобы блюсти. У ментов одна работа, у нас другая, но делаем мы одну благородную работу. Мы с ними не пересекаемся и хотим дальше жить в спокойствии. И еще на нас налог висит, а надо, чтобы не висел. Налоги надо платить и спать спокойно.


- Он еще сказал, - вставил Петр, - чтобы искали спокойно, без паники, но быстро, потому как у них еще два, как это…, визита, во. Цирк, да и только.
- Что делать? Животы спасать надо. Все и ударились в бега. Их, конечно, отловили, возвернули на рынок, чтобы работали и пользу приносили. А что морда фиолетовая, так это пройдет через недельку-другую.
- Бабаю досталось серьезно. Невезучий он какой-то, - Петр сочувственно вздохнул. - Его, по слухам, свои же потом и убрали. Мол, нет в нем маломальской способности найти общий язык с властями, а есть одни моральные убытки.


Сидящие в тени мужики согласно закивали, мол, сейчас не заливает и все, что говорит, правда.
- Когда в догонялки начали играть, так торгаши все и побросали …и этот чемодан тоже. Когда стало тихо, мы поле боя оглядели и видим, чемодан-то этот, в сторонке сиротой прикинулся. Вот его-то Ваня и подобрал. Почему не трофейный? Трофейный. Что ни на есть трофейный.
- Я-то сразу заприметил, что вещь хорошая. Ну и приватизировал. Не завод же. По правде сказать, мы потом всю неделю его на прилавке держали, хозяин не откликнулся, так то. А нам с Петей в самый раз для хозяйства, для торговли. С ним можно и на рынок, и у дороги. Культурно...


- Ну, все! Пора ехать, - скомандовал Петр. - Дорога длинная, авось успеем. Так что прощайся, Андрюша.
Андрей тепло за руку попрощался с мужиками, обнял бабу Олю, трижды по-христиански поцеловал ее, запрыгнул в телегу и она, скрипя на все лады, тронулась с места.
Как-то неспокойно стало на душе, когда они подъезжали к нехорошему дому,  где по ночам выла собака. Андрей пристально всматривался в его окна, но ничего странного не заметил. Дом как дом, только двор бурьяном зарос.


- Так, стоп! – мысленно скомандовал он себе. – Бурьяном? Позавчера никакого бурьяна не было. Заросли что ли? За два-то дня?! Ну, дела! Ничего не понимаю. А забор… был свежевыкрашенный, а здесь весь обшарпанный… так, что еще?.. Нет! Все, хватит, уезжаю. И пропади все пропадом …со всеми его тайнами и чудесами…
Андрею на мгновение привиделось, что за окнами кто-то бродит. То ли очень лохматый, то ли в овчинке. Затылок потяжелел, виски стянуло, челюсть свело. Телега неспешно увозила его от нехорошего места. Когда дом окончательно скрылся из виду, Андрея отпустило. Он уткнулся носом в брезент и перевел дух.
- А может, все-таки показалось ...или отражение от стекла. Может и так… а что делать с двором? бурьяном? забором, наконец? Один Яша летчик-налетчик чего стоит… - да, бесовщина, видать, крепко меня зацепила. К доктору пора, или к санитару. Хм, грустная шутка. Нет, сначала в Церковь, исповедаться. Батюшка сам сообразит, одержимость это или плоды перегруженного всякой ерундой мозга.


Вспомнилось, как однажды его хороший знакомый, артист театра, жаловался на то, что русская православная Церковь, мягко говоря, не поощряет лицедейство. Его стали донимать разные видения, здоровье стремительно ухудшалось. Благо, что все обошлось. Он покаялся, ушел из профессии и вернулся в родные пенаты.
- А я ведь не лицедей. Выходит, что я хуже, потому, что сам создаю образы для лицедеев. Фактически провоцирую их на неугодные для Господа деяния. Может в это кроется отгадка… А может просто устал, выпил, заснул и – на тебе. И все это было во сне! А вдруг не во сне… и если я в здравом уме, то, что тогда, бес его побери?.. Все бы ничего, если бы не Яша… Может я ясновидящим стал, а?  Расскажи кому, так сразу на учет поставят. Господи ты ж Боже ж мой… это ж надо, в расцвете сил и так бесславно затеряться в дебрях дурдома.


Прервал сомнения Петр. Передав вожжи в левую руку, он полуобернулся и поинтересовался:
- Ну, как тебе показалось наше житие-бытие, Андрюха? В городах-то оно повеселее будет, а?
Неуютные мысли сковали разум, он не сразу понял вопрос:
- А?.. ну да… в городе? Суетливо там, неспокойно – нехотя ответил он не своим голосом. Разговаривать не хотелось, но и оставаться наедине со своими мыслями тоже невозможно. – А что?
- Так и вертай обратно…
- Обратно? Хорошо бы, но сложно уже. Семья, дети. Вряд ли… хотя, если крепко подумать, то возможно, Вот устрою все и вернусь… один поживу для начала… месяц-другой. Возьму творческий отпуск.


- Вот все думаю, зачем люди уезжают из родных мест? – Ивана потянуло на философию.
- Наверное, затем, что хочется на мир посмотреть, себя показать. Еще возможно, что родные места не могут дать ему в полной мере того, что душа требует. А может быть - жажда новых ощущений.
- Какая жажда? Вот я тебе что скажу, уезжают из родных мест либо по воле Господа нашего, либо потому, что родная природа не признала их своими. Вот и мечутся они, как тараканы в стакане, места себе не находят.


Андрей с интересом спросил:
- А я, дядь Вань, почему - на ваш взгляд - уехал?
- Ты то? – Иван внимательно посмотрел на Андрея, пожевал губы. – Не по своей воле. Так Господу было угодно. Видишь, почетное место в обществе занял. Видать и оно, общество-то, пришло время облагородить, а эта миссия только Господом даруется. Но, видится мне, что вскорости вернешься. У тех-то, ну, тараканов, душа совершенно другого свойства. Они, что зовется, не пришей, не пристегни. Жажду, говоришь, испытывают? Может и так. Только жажда эта до чужой для них природы. Может она кого и приголубит, не знаю, дай-то Бог. – Иван вздохнул, окинул взглядом пространство, улыбнулся. - Сомнения у меня, что мы с Петькой смогли бы в других местах освоиться. Тутошняя природа крепко нас сковала. Нужны мы ей.


Петр утвердительно закивал:
- Сковала, родимая. И Андрюху своим признала. Мне порой казалось, что она, природа, обрадовалась, завидев его.
- Это точно, обрадовалась. Сюрприз за сюрпризом, - мысленно ухмыльнулся Андрей, но спорить не стал, потому что и самому поначалу так казалось. А что потом было, так это, видать, переборщила она малек с любовью. Ничего, пройдет, я не в обиде. Зато ощущений выше крыши.
- Обрадоваться-то она обрадовалась, но как ему такое могло в голову прийти, чтобы вызвать такси из города, - Иван с укоризной покачал головой. – Нас бы известил, что ли, чтобы все по совести сложилось.
- Ему так удобнее показалось, ну, как в городе, - заступился за Андрея Петр.
- Не все делается, как тебе удобно, а? Ты оглядись, вникни, что за люди тебя окружают, ну если, конечно, ты решил нас в расчет не брать…


- Да нет, ну что вы такое говорите, Иван Васильевич. Просто не хотелось беспокоить по мелочам. В городе на этот счет другие правила.
- Не надо всякую гадость за правило учинять. Ты думаешь, что только мы с Петром такие чудные. Вовсе нет. У нас здесь все такие. Ну, я не имею в виду пришлых, временщики это…
- Вот вернешься, будем тебя заново учить жить по совести…. Куда ни кинь взгляд, все наша природа, а мы ее хранители и радетели. Потому-то она и обрадовалась тебе, что родная кровь вернулась. А ты – такси, неудобно…
- Спасибо вам за все, …что вы есть.


- Здесь спасибой не отделаешься. Ты пойми, что ты вроде как наш наследник. То бишь, если ты, да другие будут для родных местов будто ломоть отрезанный, то вся наша традиция иссякнет и природа обидится. Петь, как ты мыслишь?
- Так-то оно так. Природа штука серьезная, нельзя ее ни обижать, ни расстраивать. Жаль, конечно, что стареем, уходим. Кому все достанется? Для нас с Ваней это важный вопрос. Пришлые здеся не приживутся.
- Не, не приживутся, - подтвердил Иван. - Осиротеет, очерствеет матушка наша… С Андрюхиным почином глядишь и удержим, но…
- О-хо-хо, удержим ли? Одно только греет, что в Рай попадем, а, Вань? Хе-хе…
- Попадем, Петя, не кручинься.
- И на том спасибо…


- Грешки, конечно, за нами водятся, но не так их много, как у некоторых. А вообще-то, батюшка уверил меня, что человек существо вечное и не умирает никогда. Только вот думаю, как это может быть. Душа – это я понимаю, а человек…
- Душа – это и есть человек, а тело твое, прости Господи, это вроде как кафтан. Сейчас он одного фасона, потом другого, понял?
- Понял, конечно, - с грустинкой прошептал Иван, - но что же, тогда получается, что в другом кафтане я тебя и признать-то не смогу, что ли?.. А как же наш быт, традиции, наливочки разные исцеляющие.


Андрей стал весь внимание. Как Петр ответит на этот философский вопрос? И тот, недолго думая, ответил. Уверенно и без тени сомнения:
- Признаешь. По теплоте души признаешь…
- Умом понимаю, а представить никак не могу.
- А ты и не старайся, все равно не представишь. Не нашего это ума дело. Наше дело жить, блюсти себя и тогда ни одна чертовщина к тебе не пристанет, любая зараза от тебя будет шарахаться…
- Значит, по вашему разумению человек никогда не умирает? – спросил Андрей. – Только кафтан меняет?
- Ты, Андрюша, пойми такую вещь. Человек, когда умирает, он будто бы засыпает. А теперь представь, что ты, прости Господи, заснул… и не просыпаешься, – Петр бросил вожжи и развернулся к товарищам:


- Ну, не бывает так! Ты ведь где-то проснуться должен! – прокричал он фальцетом. - Ты должен как бы ощутить себя. Хоть как-нибудь, да хоть лягушкой древесной…
- Ты Петя, выбери уже: либо кафтан поменять, либо лягушкой проснуться, хе-хе…
- Да это я так, для острастки. – Петр вновь взялся за вожжи. - Чтоб понятно было, потому как и сам не до конца просекаю. Не с этих же пример брать. Там все просто и понятно, но ведь все, чем они нас потчуют - не правильно, не по-христиански…
- Ты погоди, с этих – это с кого?
- Как с кого? С коммуняк, прости Господи.


- Это, с какого это перепуга они христиане. Забыл, как Храм изгадили?!
- Ну, да ладно, ладно. У них как? Живем один раз, и хоть ты тресни. – Петр на минуту задумался, видимо, для того чтобы доступнее сформулировать свою мысль. – Глянь, что получается. Предположим, я заболел, прости Господи, но вскорости умирать не получается и ухаживать за собой как это положено – тоже не получается. И вот вся родня, побросав все свои дела, собирается вокруг меня и давай спорить, кто и что должен делать. Одному в сельпо ходить, другому горшок выносить, третьему портки да исподние стирать, четвертому еще что-то придумают. А теперь скажи, на кой хрен мне стольким людям жизнь ломать, а? когда мне проще, ну раз один раз живем, просто уйти навсегда подобру-поздорову, а? И оставить всех в покое, а?


- Так грех это, на себя руки наложить. Ты чего, Петр?
- Опять не понял. Я про членов, тебе говорю, КПСС, про антихристов.
- А, тогда оно конечно.
Наступила гнетущая тишина. Иван, лежа на спине, прищурив глаз, всматривался в небо. Андрей с изумлением глядел на Петра:
- А ведь он прав. Чего же это я, мастер пера, до такого простого объяснения не мог додуматься, - корил он себя. – Погряз в зарослях высокого слога и, как выясняется, не задумывался о самых простых истинах. Ведь каждый человек – это мир, бесконечный мир со всеми его законами и нормами, уютно поселившийся в тесной черепной коробке. А может быть это всего лишь отражение мира. Как в зеркале, например. Нет-нет, вряд ли. У зеркала нет ни памяти, ни мышления. Может быть, отражение как раз и формирует тот самый внутренний мир человека. Вопрос: зачем? Да затем, чтобы человек мог понимать его, совершенствовать, оправдывать свое назначение. А теперь, главный вопрос, кому это надо? Наверное, тому, кто меня сюда прислал.


Андрею стало зябко от собственных мыслей. Он сам не ожидал, к какому выводу он постепенно подходит, но продолжал спорить с собой:
- Ведь я пришел в этот мир не по своему желанию. Меня сюда привели и наказали плодить и развиваться. Наплодить – дело не хитрое. Ведь миссия человека не просто родить сына, посадить дерево и построить дом. Да, еще нужно развиваться. совершенствоваться. Что это может значить? Наверное, чтобы познавать мир. Интересно. Родить сына – большого ума не надо, это инстинкт. Посадить дерево, да, конечно, до этого надо додуматься. Построить дом… здесь уже требуются мозгами пошевелить. Хм, это что, и есть диалектика познания? Выходит так! Ну, хорошо, я познаю мир, а что дальше? Уйду из жизни умным. И все?!.. да нет, не все…. Итак, сначала, я пришел в мир не по своей воле и мне надо развиваться. Во имя чего развиваться? Вот вопрос вопросов. Иногда возникает ощущение, что все мы, земляне, живем где-то, совсем в другом месте, а здесь - тот самый наш дух во временном человеческом обличии. А прислали его сюда, судя по всему, из-за того, что он тускнеть начал. Надо довести до кондиции… или извести навечно. Громко сказано, но пусть пока будет так. Г-мм. И подвергается она, душа наша, испытаниям и как бы фильтруется. А фильтрование, возможно, решает две задачи. Первое, определить, достоин ли дух или лучше душа, в принципе, жить там, откуда прибыла или тебя пора уже разложить на молекулы и атомы. То есть, превратить в строительный материал для другого субъекта. Ага, понятно. И второе, если фильтр определит, что с тобой еще не все потеряно, то для продолжения жизни придется поумнеть, очиститься. Ха-ха-ха, ну и мысли…


Резкий толчок, возня и крики стариков вернули Андрея в грешный мир.
- Что там еще такое?.. - Андрей приподнялся на вытянутой руке.
- Брысь! а ну пошла с дороги… -  кричал Петр.
- Да что случилось, дядь Вань?
- Вон он, выскочил оборотень, прости Господи, перепугал Русалочку.
- Что за оборотень?..
- Ишь ты, разбрехался не на шутку, сатанинское отродие. Ану, пошла вон… – Петр замахнулся плеткой, но не ударил. - Вон оттуда, с погоста, из-под ограды эта псина выскочила, будто ошалелая … язви ее в корень... Поначалу, грешным делом, подумал, что медведь. Здоров больно… А-ну, брысь, нечистая сила…
 

Андрей огляделся и с сарказмом заметил:
- Так и есть, та самая наша Церковь…. мы в пространстве, где разыгрываются на любой вкус чудесные явления. И я становлюсь активным их участником. Вот уж повезло, так повезло…. Каких только чудес не повидал, и вот сейчас настала очередь этого облезлого пса. Во дают!..


Вытянув шею, он посмотрел на незваного гостя. Пес мгновенно перехватил его взгляд и, порыкивая, сел на задние лапы. Петр удивленно вытянул лицо:
- Видать, признал тебя, Андрюша…
- С чего бы это, признал? Я его впервые вижу.
- Значит, глянулся ты ему.
Мурашки разбежались по телу:
- Это, пожалуй, вернее будет…
И уже, обращаясь к псу, сказал спокойно:
- Пошел себе! Нам ехать надо.
 

Пес подмигнул Андрею, свесил язык и, помахивая хвостом, побежал в сторону погоста и скрылся за оградой.
- Фу ты, - выдохнул Андрей и, уставившись на распятие на куполе Церкви, прошептал:
- Господи, помилуй!
- Вот ведь гадость какая, - в сердцах выругался Иван. – Ты чего это Андрюша, испугался что ли?
- Да как-то неожиданно все…
- Вот мой тебе совет, никогда ничего не бойся. Бесполезное занятие, а вреда как вшей на гребешке. То бишь без выгоды со всех сторон. Человек ведь страхом своим что выказывает? А то выказывает, что Веры у него нет. Грешно это.


- По моему разумению, - оживился Петр. – Как ты не изгаляйся, но все будет так, как будет, по-другому не будет. А коли так, чего же себя принижать…. Ты вот что сделай. Осени себя крестным знамением во имя Господа нашего Иисуса Христа, и все напасти и беды пройдут стороной.
Иван поправил Петра:
- Я бы иначе сказал, что будет так, как ты того заслуживаешь.
- Все одно, только вразуми себе, что все равно будет. Это будет, и будет так, как будет. Вот я и говорю – как будет. А как будет – это уже от тебя зависит. Истинно верующего Пресвятая Владычица наша, Богородица, завсегда оградит своим Покровом от бед, и Сына своего, Господа нашего, будет молить о защите. Соблюдай Веру, не греши. Вон, Николая хотя бы возьми, он кто? чревоугодник по части выпивки и отсутствия добрых дел. Значит греховодник. От жадности утробы наберется не в меру, а потом страдает сам, да и ближнего расстраивает до невозможности. Грех на организм порчу наводит и опять же страх пробуждает. – Петр зло сплюнул. - Мы с тобой выпили в меру, для здоровья, потому как Господь велел нам тело блюсти в чистоте и добром здравии, и нет страха у нас, что мы людям напакостить можем. Потому как нет в нас жадности.


- Согласный…. Вот и получается, что страх исходит от грехопоклонства… Это не ты, это грех боится, что его выгонят из тела и жить будет негде и кровинушку свежую не попьет вдосталь… Истинно верующему бояться-то не с руки.
- Да вы философы…
- Что есть, то есть, – скромно заметил Иван, – хотя слово мне это не по нутру. Это вроде как бездельник, ну да Бог с ним. Раз есть, значит нужен. Гм-гм. Так что, никого никогда не бойся.
- Буду стараться, но уж место это больно коварное.
- И что? Это давно известно и исходит оно от страха и от незнания. Сюда ведь еще в партийные времена, помнится, приезжали шибко башковитые люди, акадэмики. Все в очках и серьезные больно. Будто до них слух дошел об этом коварном месте. Все ходили, щупали, смотрели, разве что на зуб не пробовали. Приемники, антенны какие-то туда-сюда носили. А мы, как и полагается, встретили их со всем нашим пожалуйста. Да не гони ты так, Петя, все бока отбил.


- Не я это. С Русалкой что-то не то... тпру… тебе говорю… несет, будто молодка…
- Вот-вот, и я об этом, э-хе-хе – ухмыльнулся Петр. – Ну и вот, должен сказать, что хоть они и ученый народ, но потребляют горькую как последние неучи. Был среди них такой маленький очкарик. Молодой, но уже весь плешью подпорчен. М-да. Было дело, после выпитого захотелось ему пройтись по свежаку. Подышать. Видать, слабоват он по этой части. Долго не было, вернулся за полночь шибко растревоженный. И не то, чтобы очень, а так, не в себе. А утром, чуть свет, бежал.
- Как бежал? – спросил Андрей.
- Как бегут? Ноги в руки и – вперед, хе-хе.
- Почему?


- Кто его знает. Он ведь когда вернулся, сел с ногами на кровать, накрылся с головой и молчит, будто язык проглотил. А с первыми петухами убег. Видать, привиделось чего. Их начальник по секрету, ну, по пьяному делу, так мне объяснил его непонятное поведение, мол, он партейный и в чудеса верить не должон. А тут, видать, они и проявились… чудеса те самые, так что, должон, не должон, а поверить пришлось. Вот и сиганул отсюда. С перепугу и даже без носок.
- А ученые чего?
- Ученые-то? К-хе, ученые, как только отошли от горькой, рассказали там чего-то про волны... как их там, едри в корень?..
- Аномальные, - вставил Иван.
- Да, аномальные. Сказали нам, чтобы не беспокоились. Все под контролем… ну-ну.


Иван стегнул притихшую лошадку, повернулся к Андрею:
- Это у них аномальные, а у нас имеется одно наше православное средство от всякой нечисти. Я тебе уже сказывал: крестное знамение да «Отче наш…» и ни одна гадость к тебе не подступится.
- Это верно. Это место, как ни крути, но лучше бы, конечно, с молитвой… того…этого…
- А я так думаю, что нечисть эту со всеми ее аномальными волнами надо со святого места изжить, очистить, то бишь.


Андрей, закинув руки за голову, смотрел в ясное небо. На душе вдруг стало совсем спокойно. Речи мудрых стариков убаюкали его. Теперь он мог спокойно, будто сторонний наблюдатель, вспомнить до мельчайших подробностей и изложить на бумаге все, что он видел и слышал в позапрошлый день и попытаться дать этому событию какое-то внятное объяснение. А ведь расскажи он об этом старикам, так его бы могли счесть сумасшедшим или обвинить в чрезмерном пьянстве.


- А может, и нет, - шепнул он, - может у них бы и лучше получилось объяснить. Конечно, лучше, но прежде самому надо подумать…
- Чего это?.. – спросил Иван.
- Да это я так, про себя. Иван Васильевич, может, через Петровку проедем…
- Насчет пожара разведать хочешь? Хе! Болтают все кому не лень, а ты веришь.
- Мы вот что сделаем, в дороге сельмаг имеется, там люд из Горловки продуктами запасается, - предложил Петр.- Вот у них и выясним.
Андрей вспомнил незавершенный разговор о таинствах смерти:
- Так что вы скажете на этот счет, Иван Васильевич? Просыпается человек или впадает в вечный сон?


- А что я скажу? Скажу только, что должон проснуться. Что же получится, ну если не проснется, или я, например. Ерунда какая-то. Здесь, по моему разумению, два исхода, либо новый тулуп, либо Страшный Суд, - Иван, кряхтя, повернулся на бок, подпер голову ладонью. – Но я так понимаю, что на Страшный Суд попадают только святые, которых судят, ну, из бюрократических соображений. Потому как надо кое-что уточнить, свериться. Так-то. А еще туда могут попасть, к примеру, душегубы, ну, за кем смертный грех имеется. С этими посложнее будет. Здесь надо решить, пустить его еще раз по кругу на жизнь земную, ну, гадюкой, например, или разобрать на запчасти, чтобы попробовать собрать что-нибудь поразумнее. Остальным же дадено право менять кафтаны пока до святых не дослужатся.


- То есть, наша цель – стать святыми?
- Выходит, что так. Это от каждого зависит. Хочешь в рай – живи, как тебе велит совесть, хочешь сгинуть – твое дело, продолжай грешить дальше. Только сомнения меня одолевают, это каким же олухом надо быть, чтобы самочинно рай променять на хрень всякую… Петя! – крикнул Иван. – Тормози. Тимофей из Петровки идет. Тормози.


Навстречу шел вразвалку, тяжелой медвежьей поступью, богатырского сложения старик с окладистой бородой.
- Доброго здравия, Тимофей Савич.
- И вам быть в здравии. Опять в город?
- Здеся одна дорога, – Петр соскочил с телеги. – Вот земляка на вокзал спроваживаем.
- Добре…
- Тимофей Савич, здесь про меж нас спор вышел. Рассуди.
- Со всем нашим почтением.
- Помнишь ты, был у нас в городе такой Мамонтов, ну, главный милиционер…
- Как не помнить, помню. Пьянь подзаборная. А об чем спор?
- Идут слухи, будто у вас в Петровке он хоромы выстроил, а их возьми да спали нелюди какие-то.



- Ты с печки-то часом не падал? – пробасил Тимофей Савич. - Какие хоромы?
- Да так говорят…
- Видал его недавно. Пьянь, говорю же. Какие хоромы?
- Ну да ладно. Поспешаем мы… Доброго здравия.
- Ага…
Петр запрыгнул в телегу и хлестнул Русалку. Поскакали.
- Ну что ж, - улыбаясь, сказал Андрей. – Значит приснилось…


Некоторое время ехали молча. Петр свернул в пролесок и завел заунывную песню.
- Ты чем ныть себе под нос, рассказал бы чего интересного
- А ты Ваня расскажи ему про совесть. Как мы с тобой поняли, что это за штука. И Андрюхе авось пригодится.
- Да-да, интересно, расскажи Иван Васильевич.


- Мы как-то с Петром, сидючи на террасе, долго кумекали и решали, что есть совесть. Вот говорят люди, бессовестный или совесть пропил и все такое. Думали-гадали и порешили, что совесть – это как бы направление твоей жизни. Хоть Боженька и говорит, что не вмешивается в нашу жизнь, но Он постоянно шлет нам весть, что и как мы должны делать, как вести себя, чтобы не гневить его, как полюбовно разрешить спор, даже самый смертоубийственный, чтобы всем жилось спокойно и хорошо. А весть он посылает, конечно, не по почте, а каждодневно вкладывает ее в душу человеческую. Если душа чистая, то он принимает эту весть с благодарностью и жизнь свою подлаживает под нее, и живет согласно с вестью этой самой. То есть по совести. А если душа зачерствела как та краюха хлеба – то, конечно, он не слышит Господа и продолжает греховодить. Так ведь, Петя?


- Все так, но важное не досказал. Здесь ведь что важно? Очень важно хотеть ее услышать. А то возможно, когда ты к Богу всем сердцем повернешься. Ну, чтобы ту самую краюху размочить, понял?
- Понял. Но только одного понять не могу, как так получилось, что я, имея высшее образование, числюсь инженером душ человеческих, а до таких мудростей так и не дошел. 
- Не грусти, какие твои годы, - успокоил Андрея Петр. – Ум и мудрость – разные разности. Мудрость – она с годами прибавляется, а умным ты можешь и родиться, да так и страдать от этого ума до самой старости без пользы для ближнего и для излечения души своей. Это в том часе, если мудрым он не захочет стать. А кто его заставит? Никто! Так то! Нет такой силы.


- Ну, так вот, я это… про рай, значит, – вспомнил прерванный разговор Иван. - Мы ведь, пока святыми станем, так тыщу раз кафтаны сменим, прости Господи. А, Петя, как ты мыслишь?
- Мыслю я, что может статься, что ты правый. Но это никто не знает, и никогда не узнает. Не дано нам. Одно скажу, не умрем мы. А вот свидимся или нет, так это не нашего ума дело.
- Хорошо бы свидеться, и чтобы все наши при нас были.
- Хорошо бы…. И еще я думаю, что у людей в душе страх божий должен присутствовать. Без этого никак нельзя, иначе в гнусного коммуняку обратишься. Те ведь одержимые, будто бесы.


- Ты про всех-то нее говори. Там много хороших людей было, да вот задурманили им башку светлым будущим, а сами врали. Ты на нас-то посмотри, ведь нам же тоже врали… хрень всякая…
- Ты про депутатов что ли?..
- Бери выше. Это мухи, а г… оно по центру.
- Кого метишь?
- Как кого, алкаша этого, рыжего пса да Гайдара… Чем не коммуняки? Самые что ни на есть зловредные коммуняки.
Иван поднял глаза к небу:
- Жаль, что все так случилось. И государство жаль, и людей жаль, и свои годы жаль… ну, коли случилось, так и случилось. Прости их Господи, не ведали, что творили.
- Еще как ведали, все ведали. Ну, да ладно, Бог простит, и мы простим.

***
 
- Ну, вот и приехали!
Петр припарковался в тени тополя, что стоял на пятачке у невысокой в девять ступенек лестницы, ведущей на платформу. На широких ступеньках уютно устроились пять-шесть селянок. Торговали всевозможной снедью собственного приготовления от сушеных грибочков и вяленой рыбы до разлитых по баночкам варений из лесных ягод и фруктов из собственного сада. Рядом детишки играли в камушки. Ждали московский поезд. По другую сторону лестницы стояло беленое строение с кассой и небольшим залом ожидания. С торца его подпирала видавшая виды муниципальная торговая палатка с просроченным товаром и теплой водой в пластиковых бутылках. Большие круглые часы показывали два часа пополудни. Андрей привычно сверил время со своим «Ролексом» и немало изумился:


- Оп-па! Я бы понял, если бы эти часы спешили, но они отстают на 20 минут. Для вокзала это просто чума.
Душераздирающий лай бездомного пса отвлек его внимание. Оглянувшись, он увидел, как из-под лестницы с товарками выскочила кошка и в два прыжка оказалась на деревянном, в человеческий рост, упоре столба и с презрением смотрела на лающее безмозглое существо. Вскоре обоим наскучило это занятие. Пес угомонился, почесал задней лапой за ухом и поковылял к гастроному на противоположной стороне площади, А кошка неспешно умылась, привела себя в порядок и с удовольствием смотрела по сторонам. Андрею в какой-то момент показалось, что она поймала его взгляд и …нежно улыбнулась.


- Вот, пожалуйста, нервы ни к черту. Ну с чего это я решил, что она мне улыбнулась. Эдак я скоро я от своей тени буду шарахаться, - зло подумал Андрей. – Все! Надо расслабиться и выкинуть из головы все лишнее.
Петр разнуздал Русалку, привязал ее к металлической ограде платформы и, потирая руки, спросил:
- Ну, что, у всех бока целехонькие, хе-хе?
- Твоими молитвами, - ответил Иван Васильевич. – Сам-то зад не отбил, Шумахер? Подь суды, с чемоданом разберемся, пока Андрей руки-ноги в порядок приводит.
- Не тронь ничего. Мне он сейчас до нужды. До поезда еще времени в достатке, так что по-людски успеем проводить Андрюху.


- А, ну, тогда давай, устраивай, а я пока кой о чем побалакаю с Андрюшей. – Иван Васильевич вплотную подошел к Андрею. - Настроение у тебя, как я погляжу, не боевое. Поник, приуныл. Не случилось ли чего?
- Нет, конечно. Все нормально. Не выходят из головы наши беседы, и вот что скажу, на многое я стал смотреть иначе. Будто в новую жизнь вошел. А грустно становится оттого, что работал не правильно, много времени потратил впустую.
- Так уж и впустую?
- Вот именно. Не те приоритеты… не знаю… думать надо.
- Коль у тебя такие мысли, так подумай Андрюша. А я вот что скажу, что время от времени из парилки надо выходить, чтобы свежего воздуха глотнуть и еще, чтобы не угореть…


- Как у вас все просто! Вы любую проблему можете доходчиво растолковать. Выходит и я вышел из парилки глотнуть нашего свежего воздуха и не угореть в суете городской, - Андрей широко улыбнулся. - Все же хорошо, что я решил приехать сюда.
- Не ты решил, а так было Господу угодно. Видать и ему что-то не совсем нравится, ну, из того, что и как ты делаешь. Вот и послал тебя к нам очухаться малек. Вникни и разумей.
- А еще мне грустно оттого, что уезжаю. С родных мест уезжаю…
- Может, в этом разе, еще погостишь? На дальние болота так и не сходили.


- Дядь Вань, врать не буду, мне нужно, просто необходимо, побыть одному. Многое надо переосмыслить… - Андрей почувствовал на себе чей-то взгляд. Так и есть, она, та самая кошка. Не сводя взгляда с Андрея, она, выгнувшись, точила коготки о ствол тополя. В сердцах он подумал:
- Что ей, больше смотреть не на кого?
И громко, будто специально для этого зверька, с металлом в голосе, процедил:
- Но обещаю, что совсем скоро вернусь. Надо еще кое-что прояснить. До конца. Непременно…


Кошка спрыгнула на четыре лапы, прогнувшись и дрожа всем телом, с удовольствием потянулась и неспешно удалилась.
Иван Васильевич проследил взгляд Андрея и удивленно посмотрел на него:
- Будто не в себе ты…
- В себе, дядь Вань, еще как в себе….
- Ну, коли так, пошли к столу. Петя уже все устроил.


На белой скатерти поверх чемодана стояла бутыль с рябиновкой, домашняя колбаска, помидорчики-огурчики, хлеб, соль.
- Только вот что, ты дай знать, когда ждать тебя, мы с Петрухой встретим чин чинарем. Ясно сказано?
- Ясно, дядь Вань. Совсем скоро. Ждите.
- Вот и хорошо, вот и ладненько. Отметимся на посошок. Ну, чтобы все по-нашему, по-русски, я бы даже сказал, по-человечески все было – Петр наполнил стаканы, отломил каждому по куску колбасы. – Давайте, разбирайте.

***

В купе Андрей был в единственном числе. Устроив чемодан, он достал из сумки блокнот, ручку и некоторое время в задумчивости смотрел в окно.
- Вот ведь как получилось, приехал отдохнуть от всяких дел и суеты, а уезжаю с новыми мыслями и, возможно, с новой книгой. Если, конечно, почувствую, что смогу работать иначе, не как прежде. А может это и впрямь божественное предначертание. Тогда я должен, просто обязан сделать это. Но прежде надо определиться с мистикой. Начну с того, что опишу приснопамятные события, а там посмотрим как с ними быть. А потом, возможно и книга. Материала накопилось более чем достаточно. Благо, что ничего не надо придумывать, изобретать, а просто «писать с натуры». О такой творческой удаче он даже и не мечтал,


Вспомнились мысли о лицедействе:
– Ведь если ты не сочиняешь судьбы, а пересказываешь их словами, ведь это же не грех, - пытался оправдаться Андрей. - Церковь же за это не осудит. Это же практически хроника. Описывай что видишь. И для истории полезно. Пусть все знают, что философия - это не только Гегель с компанией, но и Иван Васильевич с Петром. У тех это основная работа, а у моих - «между прочим». Вот Лев Толстой, знал ведь старик, где черпать энергию. Жил бы в городе среди проходимцев, напыщенных индюков, кривляк и болтунов, не имели бы мы такого счастья – знать образ жизни крестьян того времени, их устои, культуру… да и самого Льва Николаевича.


Когда окончательно понял, что за это Церковь не осудит, успокоился. Раскрыл блокнот и бегло с энтузиазмом начал просматривать записи. Но мысли о том, как выстроить сюжет постоянно обрывались воспоминаниями от том событии. Терялась нить. Стало понятно, что размышлять о книге рано и захлопнул блокнот.
- А в сущности, почему рано… в самый раз. Вплету в сюжет. Там и без моих дел чудес хватает. Значит - вплету не один раз. Сделаю так: изложу для начала подробненько, нет, очень подробненько, на бумаге, а затем буду читать медленно и, как бы, со стороны. Не как участник, а как сторонний наблюдатель. Глядишь, и мыслишки какие появятся, и объяснения найдутся. Если не появятся и не найдутся, дам почитать Володьке. Он у нас изобретательный…   


 Дверь купе резко отворилась. Андрей от неожиданности вздрогнул.
- Что у нас с чаем? – несколько грубовато поинтересовалась женщина-проводник.
- У кого?
- Чай нести?
- А вас не учили стучаться, прежде чем войти.
- Ой-ой-ой! Скажи на милость, какие мы интеллигентные.


Андрей опешил. Хотел достойно ответить, да так и застыл с открытым ртом.
- Да ладно, успокойся, в другой раз постучу, - присела без приглашения на соседнюю полку, глубоко вздохнула. – Не бери в голову, устала я очень. Не поверишь, две недели одна безвылазно туда-сюда, туда-сюда. Притомилась.


Андрей посмотрел на нее и как-то сразу обмяк. Это была женщина средних лет хрупкой комплекции с бесконечно уставшими глазами.
- А что так? – поинтересовался. - Подмены нет?
- Как нет, есть, да вот только деньги нужны, очень нужны, Так чаю нести?
- Как вас зовут?
- Надежда…
- А по батюшке?
- Да Ивановна я…
- Надежда Ивановна, простите, может я что-то лишнее сказал.
- Ничего не лишнее… проехали уже.
- Проехали и хорошо. Так вот, чай я позже возьму, а вот вам бы не мешало отдохнуть…
- Придет время – все отдохнем.


- Не надо о грустном. Грусти и без вас хватает. Я о другом. Зачем вам деньги, если вы изведете себя до крайности?..
- Да не для себя, Господи! – шепотом произнесла Надежда Ивановна, но Андрей заметил, что взгляд ее стал мягче, - где там отдохнуть, через каждые два часа станция. Ну, ладно, пошла я, с бельем надо разобраться, - опершись рукам о колени, она поднялась. – О-хо-хо, грехи наши тяжкие. Ну, а насчет чая-то или чего покрепче заходи.
- Зайду, спасибо.


Андрей смотрел на закрывшуюся дверь купе и грустил.
- Вот вам, пожалуйста, еще одна судьба, еще один персонаж. У человека несчастье случилось, и она вступила с ним в схватку… один на один. Рассчитывая только на собственные силы.
Достал из сумки фляжку с коньяком, вышел в тамбур и, отвернувшись к окну, хлебнул из нее. Поезд особенно не спешил, да и Андрей тоже не спеша закурил и уставился на убегающий мир. Дома, деревья, люди, машины, снопы… все оставалось позади и все вновь появлялось практически в том же порядке.
- Поле, русское поле… а это еще что такое? - впереди за полем, будто из тумана, проявилась Церковь. - Странно в ясную погоду и вдруг из тумана. Господи, покой нам только снится…


Что-то в ней было не так. Что именно? Глаза от напряжения повлажнели. Достал носовой платок, вытер их.
- Ну да, это же наша Церковь! Те же столбики, ворота, калитка, отвалившаяся штукатурка, ограда… как же так? Она ведь далеко в стороне…
С противным свистом обзор закрыл встречный товарняк. Андрей вытер ладонью выступивший со лба пот. Еще чуток отхлебнул из фляжки и машинально, по старой, еще с детства, привычке стал считать вагоны. Вдруг разом все стихло. Он тупо смотрел на то место, где только что стояла Церковь, но не увидел ее.
- Чертовщина какая-то! Где? Где она? Вон же была!


Андрей почувствовал резкий толчок в спину и протяжный вой. Под ложечкой похолодело. Сделав резкий выдох, Андрей оглянулся и увидел лохматое существо.
- Че испугался, ха-ха-ха?! – скрипучим голосом спросило существо. Оно качалось из стороны в сторону и протягивало ногтястую руку, пытаясь схватить Анлрея за руку. – Не ты один, и не ты последний.
- Ты кто? – натурально испугавшись, прошептал Андрей.
- Угадай.
- Не буду. – Андрей мысленно осенил себя крестным знамением. - Что тебе нужно?


Существо осклабилось, обнажив гнилые зубы:
- Федя я. Дай докурить, что ли!
Андрей от неожиданности смачно выругался и кинул существу всю пачку. Тот ловко поймал ее и спрятал в боковом кармане рабочего синего халата, какой обычно носят грузчики продовольственного магазина.
- Мерси, выручил.
- И вам - пожалуйста…


В тамбур с ведром, тряпкой и веником вошла Надежда Ивановна. Увидев Федю, она бросила ведро, схватила веник и, что есть силы, прошлась по его спине:
- Ах, паразит! Я что тебе сказала? Ни ногой в мой вагон. Сейчас… сейчас же, на первой же станции сдам в милицию. Достал ты меня уже своей рожей противной.
- Вопрос спорный. Вот побреюсь…
- Сдам в милицию, там и побреют и постригут.
- Не сдашь. Не возьмут, - голос у Феди был сиплый с просвистом. - А если возьмут, так сразу и отпустят. Зачем я им? С меня-то нечего взять, хе-хе.


- Это уж точно, что нечего, пропойца. Встань там, и воняй потихоньку, не пугай людей. Сейчас будет станция, и сразу на вылет, понял?!
- Понял, не дурак… хотя эти действия Евросоюз признал бы антигуманными.
- Тогда иди и у них шляйся. Все! Не выводи меня из себя!..
- Кто это такой? – спросил Андрей.
- Как видишь, не Ален Делон. Да местный забулдыга. Бомжатник здесь устроил. В следующий раз дустом обсыплю, всего. Понял? Как злостного вредителя.


Андрей посмотрел в окно, но, ни поле, ни Церковь уже не проглядывались. Зло покосившись на Толю, он ушел в купе, бормоча под нос:
- Вот ведь, тоже персонажик. Колоритный. Но лучше без него… или нет, изображу-ка я его посланцем потусторонних сил. А что? Уж больно на того пса легавого смахивает. Пусть живет, пригодится.


У окна напротив его купе стояла девушка. Андрей сразу отметил ее необычайную привлекательность. Длинноногая блондинка с роскошными длинными волосами и точеной фигуркой с ярко выраженными достоинствами женской принадлежности. Слегка склонив голову, она смотрела на Андрея с загадочной полуулыбкой.
- Здравствуйте, - приветствовал ее Андрей.
- Здравствуйте, – ответила она ему шепотом. – Меня Анастасией звать, но можно просто Анна.
- Андрей…
- Ну, вот и познакомились. Андрей, у меня к вам просьба.
- Чем могу…


- Мое место в соседнем купе, а я такая трусиха и боюсь остаться одной. Дело в том, что меня только что напугал какой-то небритый грязный тип…
- Его Федором зовут. Он бомж. Проводница на ближайшей станции ссадит его. Так что не бойтесь. Если что, стукните чем-нибудь тяжелым о стенку, и мы вместе отобьемся…
- А вы не могли бы посидеть со мной некоторое время, пока я не привыкну к ситуации… - мягко выдохнула Анна.
- Хорошо, посижу. – Андрей открыл дверь купе. -  Проходите…
- Нет-нет. Спасибо. Вы ведь уже устроились. Не хочу вас беспокоить…. Да и неудобно, к мужчине… как-то…
- Да что там неудобно, проходите.
- Не могу, - прошептала она совсем уж тихо.


Андрей улыбнулся, назвав ее мысленно кокеткой. Вот тут то и произошло преображение. Он даже не заметил, как оказался в плену ее зеленых глаз. От них исходили холодные, леденящие душу, зеленые волны. Они блокировали его силы и волю.
Раздался звон разбитого стекла. Анна невольно вздрогнула и «отпустила» Андрея. Он устоял на ногах только лишь потому, что держался за ручку двери. В горле пересохло. Глотательные движения не помогали.
- Вот это глаза… - подумал он. – Надо избегать смотреть в них. Иначе…. А ведь где-то я их уже видел, …но где?
- Ах, мерзавцы! Какие-то хулиганы бросили камень и разбили окно. И ведь совсем рядом, а…


- Где же… где же я их мог видеть? – Андрей думал о своем, потирая большим и указательным пальцем глаза. Он абсолютно не слышал ее..
- Мы ведь только-только познакомились, - будто читая его мысли, прошептала Анна.
- Что? Ах, да-да… минуту назад… - прохрипел Андрей. - Извините…
- Так что? Вы загляните ко мне?
- Да, конечно… я сейчас… - Андрей нырнул в свое купе.


Им овладело неприятное предчувствие. Вспомнились слова современной бульварной песни «…а у беды зеленые глаза», впрочем, других слов он и не знал. Раздался стук в дверь:
- Андрей, вы скоро?
- Да-да, сейчас, минуточку… - прокричал в ответ неестественным голосом. – Где я мог ее видеть? Прямо-таки не голос, а мяуканье кошачье.


Ноги подкосились, он опустился на полку:
- Кошачье? Ну, да, так оно есть. Вокзальная кошка. Вокзальный пес Федя в тамбуре. А тот пес у Церкви? Оп-па-па, все сходится. С ума сойти. Так что же получается, чудеса бьют фонтаном? The showw must go on, так что ли? – Андрей хлебнул из фляжки и в тот же момент пожалел об этом, потому что первым желанием стало помолиться, как учили старики, чтобы отвадить нечисть. Он задумал:
- Если после моей молитвы Анна все же останется в поезде, то она просто аферистка с гипнотическими способностями и ее следует сдать властям. А если нет, то значит… что?.. значит они, и пес Толя, и кошка Анна, примитивные оборотни. О, мой Бог, за что такие испытания…


В дверь нетерпеливо застучали:
- Андрей! Я же жду, - это был уже далеко не кошачий шепот.
- Вот так, почувствовала беду, забеспокоилась, – у Андрея участилось дыхание. – Сейчас, сейчас, дай только вспомнить… «Отче наш…» и трижды перекреститься… или нет… трижды «Отче наш…». Все! Понял. Сейчас.
Не дожидаясь ответа, Анна отворила дверь. – Можно я войду, мне страшно.


Андрей твердым, уверенным голосом, ответил:
- Гражданочка, я же сказал, сейчас, - и силой закрыл дверь.
Из-за двери послышалось:
- Только не делай глупостей, Андрюша, - но это уже был не шепот, а шипение.
- А может, быть мне это только показалось, - подумал Андрей. – Хотя нет, что означает - «не делай глупостей». Это же угроза. Самая натуральная угроза.


- Спокойно, без паники, человек бессмертен… - успокаивал себя Андрей, проворачивая дверной замок в положение «закрыто». Этого, по его мнению, было недостаточно, и он установил в рабочее положение ограничитель открывания двери. С причитаниями «господи помилуй» Андрей торжественно опустился на колени лицом к окну и принялся горячо читать «молитву Господню». Дверь яростно задергалась, но он даже не обернулся, полностью отдавшись общению с Всевышним. Сколько оно длилось, он вспомнить не мог. Но когда «вернулся на землю», чувствовал себя, будто ничего не произошло. Тряхнул головой, поднялся с колен, по привычке отряхнул брюки и, рассматривая углы и стены купе, медленной поступью направился к двери. Тишина. Аккуратно открыл дверь, высунул голову. Никого. Вспомнил про разбитое окно. Да нет, вроде все окна целы. Подошел, пощупал – ни дырки, ни осколков. Подошел к двери соседнего купе, где он должен был провести некоторое время с Анной, прижал к ней ухо. Тишина. Дрожащей рукой нажал на ручку, приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Никого. Андрей стеснялся на людях выражать свои чувства, поэтому, прежде чем перекреститься, он осмотрелся.
- Так и есть… они…


Нащупал в кармане сигареты и тут же в коридоре вагона нетерпеливо закурил. После двух затяжек направился в тамбур. Какое это было блаженство – побыть одному. Накурившись, он решил заглянуть к проводнице, чтобы окончательно убедиться, что опасность миновала. На полпути осенило:
- А что там с семьей, жена, дети. О Господи, только бы с ними было все в порядке, - достал мобильник, включил его. – Так и знал, нет связи. Ничего, скоро станция, а там глядишь и появится.


Постучал в дверь проводницы:
- Можно, Надежда Ивановна.
- Можно. Заходи. Чаю что ли? Только давай быстрее. Скоро остановимся. 20 минут стоять будем. Потерпишь?
- Потерплю. Ну, что, спровадили Федора…
- Спровадила. Поезд на перегоне остановился, видать, светофор, я открыла дверь, да и выпроводила их. Конечно, это нарушение, но…
- Постойте, кого их? Толик же один был…
- Да здесь его подруга нашлась, бомжатница. Такая же страхолюдина, просто жуть. Ну, что, может, пока возьмешь чего покрепче? Закуска моя, яблочки.
- Давайте позже, а то вон уже тормозим.


Не дожидаясь, пока поезд окончательно остановится, Андрей спрыгнул на платформу и вновь за телефон. На сей раз ему ответили.
- Ирина, привет! Как ты, как дети… ну и хорошо, ну и ладно…. Я из поезда звоню… да… завтра буду дома. Вы отдыхайте там… на полную катушку… как встретимся все расскажу… связь плохая… поцелуй маленьких… Целую… пока!
У Андрея с души камень свалился. На радостях он даже подпрыгнул. Надежда Ивановна с улыбкой наблюдала за ним.


Наконец, поезд свистнул и дернулся. Андрей задержался в тамбуре. Решил осматреть его как следует. Может все-таки какой-нибудь след остался. Нет. Проходя мимо открытой двери купе проводницы, его окликнули:
- Андрей, ну что ты решил?
- А, да! Сейчас, Надежда Ивановна.
- Что счастливый такой?
- Потому, что все хорошо. Когда все хорошо, человек имеет идиотскую привычку улыбаться. А еще он хочет, чтобы всем вокруг было хорошо.
- Это понятно, - грустно выдохнула Надежда Ивановна.


Ему вдруг очень захотелось сделать что-то доброе для проводницы. Даже была мысль подарить ей деньги, но от нее пришлось отказаться. Во-первых, потому, что стеснялся это сделать, а во-вторых, боялся, что она его не так поймет.
- А что у вас за водка?
- Водка как водка. Горькая. Не бойся, не паленая.
- А я уже ничего не боюсь. Дайте мне бутылочку… нет… две.
- А как насчет шампанского?.. или чая?
- Ого, давайте еще пару шампанского. Чай потом, - он протянул ей пятитысячную купюру.


- У меня такой сдачи не будет.
- Не будет и не надо, - махнул рукой Андрей.
- То есть как, не надо?
- А вот так, не надо. У меня сегодня счастливый день и я хочу, чтобы всем вокруг было хорошо.
- Ну, ты даешь!
- Да, я такой! Кстати, может по бокалу шампанского и покурить.
- Я-то не могу, но тебе сейчас налью. Из твоих открыть или…
- Или.
- Буянить не будешь?
- Не знаю, может, и буду, - Андрей рассмеялся. - Шучу. Открывайте!


Остаток вечера они провели за чаем в мирной беседе. Но как не старался Андрей разговорить Надежду Ивановну о постигших ее проблемах, не из любопытства, конечно, а из желания помочь, может быть даже и советом, но она так не «раскололась». Сильная женщина.
Уходя, Андрей оставил на хранение Надежде Ивановне купленное им спиртное, мол, завтра заберет. Но завтра он «забыл» это сделать.

***

Войдя в квартиру, он отволок трофейный чемодан на лоджию, отдышался, огляделся, достал из шкафа чистое белье и, насвистывая песню о Щорсе, пошел в душ.
 Итак, в первую очередь было решено переложить на бумагу все пережитые чудесные явления. А вот что касается задуманной книги, так это после. Какая бы ни была красивая реальность, но она всегда уходит на второй план, как только на арену выходит загадочное и необъяснимое. Так уж устроен человек.


Однако Андрею не сразу удалось приступить работе. Всякий раз, подходя к рабочему столу, им овладевало чрезмерное волнение… или беспокойство. Тогда он или брал в руки хозяйственную тряпку и тщательно вытирал скопившуюся пыль по всей квартире, или заглядывал в бар за очередной порцией виски, или курил на балконе… то есть сесть за стол не получалось. Андрей уже начинал злиться:
- Да что же это такое, в конце концов. Опять явления? Но я ведь не там, я здесь, в Москве, дома. Или я все это привез с собой, не дай Бог?
Последнее поразило его своей страшной возможной действительностью. Нарастала паника, а как же, скоро приедут родные, а здесь такое…. Хоть из дома беги. Но как обычно случается в подобной ситуации, к человеку неожиданно приходит спасительная идея, и он набрал номер своего близкого друга, одноклассника, физика и очень умного человека. Этот как-нибудь, да объяснит.
 
***

Владимир приехал, как и обещал, к шести вечера. К этому времени Андрей собрал на стол всякой всячины из трофейного чемодана.
- И это ты называешь всякой всячиной?! – возмутился Владимир, усаживаясь за стол.  – Ты, я смотрю, совсем зажрался… - отрезал приличный кусок домашнего окорока и впился в него зубами, - о таких яствах не смеют мечтать лучшие рестораны Москвы.
- Да ты прожуй сначала, - рассмеялся Андрей. - А то бу-бу-бу, бу-бу-бу. А главное, не торопись. Все, что не доешь – заверну с собой…


- Легко сказать, не торопись. Давай, вот этого зелья по маленькой махнем, - Владимир, разве что, не чавкая, внимательно рассматривал на свет две бутылки с наливками. – Начнем с этой. Уже чувствую сказочный вкус. Подставляй емкость.
- Ты знаешь, я сейчас никак себя гурманом не чувствую, а даже наоборот. Махну ко я  вискаря…
- Фу, деревня. Как можно пить этот керосин? – поморщился Владимир.
- Сам-то давно перестал его потреблять?
- Давно. Перешел на водку. Ну, да ладно. Я еще из телефонного разговора почувствовал, что у тебя не все в порядке. Поделишься?
- За тем и пригласил. Самостоятельно я точно не разберусь.
- Влюбился, что ли?
- Типун тебе на язык…


- Ну и слава Богу, а все остальное решаемо. Давай, со свиданьицем. Испытываю ущербность, сидя за таким столом. Сфоткай меня, что ли! – и медленно, прикрыв веки, опустошил рюмку. – Уф-ф. Нектар. Давно так красиво не сидел. В следующий раз с тобой поеду… ты слышишь, что я говорю? Да за такую трапезу я бесплатно весь огород вскопаю, колодец вырою и дом покрашу. Когда едем?
- Давай я сначала тебе все расскажу, а потом решим… если охота не пропадет.
- Давай, но с условием, что ты хладнокровно отнесешься к тому, что я иногда буду жевать.
- Постараюсь, - улыбнулся Андрей. – Кури, если захочешь. А теперь ответь мне, ты веришь в чудеса… или в мистику.
- Нет. Не верю.
- Но они же случаются.


- Случаются, кто же спорит. Событие, которое не должно было произойти, но, тем не менее, произошло, мы называем чудом, потому что на текущий момент вследствие нашей недоразвитости мы не можем дать этому рациональное объяснение. А еще я тебе скажу, что многие чудеса это, возможно, простое стечение обстоятельств, которых мы просто не замечаем.
- Ну, например…


- Например? Пожалуйста. Вот самый известный случай. Ты помнишь, что случилось со страной в девяностые годы…
- Ой, только без политики.
- А я и без политики, я о чуде воскрешения. – Владимир плеснул в рюмку, но уже из другой бутылки. – Горбатый с алкашом фактически уничтожили государство. Осталось совсем чуть-чуть. И что? Откуда ни возьмись на арене появляется никому не известный подполковник спецслужб, становится президентом и спасает страну. И это при всем том, что все ключевые государственные посты занимали нелюди с ближневосточной родословной. Это ли не чудо?!
- Ну, в общем-то, да…


- Не в общем-то, а да! Я допускаю, что работали люди, кто поддерживал его в нужный момент. Но общая картина весьма и весьма чудесная. Все мы имели дело с чудом, но просто не замечали его. Было дело, иду я в гости к своей зазнобе. При галстуке, все как полагается. Дорогу перекрыла какая-то машина. Я по палисаднику. Махнул через заборчик, иду вдоль дома под окнами. До крыльца чуть-чуть осталось. И вдруг мне так ступило в поясницу, что аж дыхание остановилось. Никогда такого не случалось. Я уперся руками о фундамент здания. Боль жуткая. И в этот момент произошло чудо: в то место, где я должен был оказаться через мгновение, из окна четвертого этажа упала и вдребезги разбилась трехлитровая банка с солеными огурцами. У меня через минуту все прошло и до сих пор не беспокоит. Подобных случаев чудесного спасения миллионы.
Владимир выпил, крякнул и набросился на фаршированные маринованные баклажаны и копченые сосиски от бабы Оли.
Андрей, склонившись, смотрел на ковер и переваривал услышанное.
- Володь, а мистика?
- Что мистика?
- В мистику веришь?


- Мистика – это продукт системного сбоя работы мозга. Кратковременного или уже хронического. С одной стороны. С другой стороны, я бы назвал ее индикатором безграничных возможностей нашего мира. Истина где-то посередине. А в основе те же корни, что у чуда – тайна бытия. Или попросту – загадка. А так как мы знаем, что тот, кто нам задает эту загадку, знает ответ, то рано или поздно и мы его узнаем.
- Диалектика…
- А что касается чудесных явлений, то, на мой взгляд, это связано с энергетической природой места. Аномальная зона называется. Тут происходит самовыражение разных явлений. Но Сергей, физик и мой друг, считает, что мистика это откровение иного мира и не иначе как контакт с ним в нашем материальном пространстве.
- Красиво.


- У него в последнее время крыша поехала. Он утверждает, что жизнь людей пронизана общением с высокодуховными существами, в том числе и с падшими нечистыми духами во главе с сатаной. И что мистика неотделима от догматов православия, исходя из того, что сама Церковь есть мистическое тело Господа Бога Иисуса Христа.
- Н-да…. А вот что ты ответишь на то, что человек… вернее, нет, я буду говорить о себе, что я встречался, беседовал, общался в общем, с людьми, которых давно уже нет в живых…
- Ты это серьезно?..
- Серьезнее не бывает. Чудеса и мистика в одном флаконе.


- А я-то думаю, что это он меня пытает с чудесами… – Владимир плеснул себе зелья. – И с кем это ты общался, если не секрет?
- Например, с Яковом. Летчиком.
- Я его помню из твоих романов. Так он жив?! Теперь жди, он тебя засудит…
- Не жив. Его хоронили всей деревней. На том самом погосте, что у нашей Церкви. Так что, не засудит. Свидетелей у меня много.
- Дела… - Владимир опорожнил рюмку, крякнул и уставился на Андрея. – А что врачи говорят, санитары, например?
- Я тоже думал, что сбрендил. Завтра к батюшке пойду, исповедаюсь. А потом к врачу, хе-хе, к санитару.


Владимир пытливо смотрел на Андрея, закурил сигарету, достал мобильник:
- Не надо к врачу. Я тебя сам вылечу. Случай, возможно, уникальный. Чтобы не повторяться, давай сделаем так, я прямо сейчас приглашу сюда коллегу, и ты нам все расскажешь. Годится? Живет неподалеку, закуски хватит.
- Он кто?
- Он? Я тебе говорил, Сергей, мой коллега! Специалист по твоим проблемам, но не врач. Физик-ядерщик.
- Зови, если думаешь, что поможет.
- Поможет. Объяснит все по-научному.

***

 Сергей, человек лет пятидесяти, внушительных размеров (что ввысь, что вширь). Двигался и говорил сытым тенором легко и быстро. Войдя в квартиру, он снял кроссовки и, оглядывая квартиру, пропел:
- Так вот как живут знаменитые писатели. Я ведь заочно знаком с вами, мне Володя давал почитать ваши книги. Интересно пишите. Рад, очень рад знакомству.
- Спасибо, и я рад знакомству. Вы уж извините, вот, потревожили вас…
- Ну что вы. Мне Володя сказал, что тема интересная, а он слов на ветер не бросает, и вот я здесь.
- В таком случае прошу вас, устраивайтесь удобнее, угощайтесь.


Сергей покосился на стол:
- Вот это я удачно попал! А вы говорите, потревожили… гм-гм. Можно я здесь устроюсь, - гость показал на диван. - Кресла несколько тесноваты.
- Бога ради, располагайтесь.
Обширный диван жалобно отзывался на каждое движение могучего тела, пока оно искало удобную позу. Андрей и Владимир заняли кресла напротив. По российской традиции первый  тост был «за знакомство», второй, не менее романтичный, «со свиданьицем». К тому времени, когда стол почти опустел, Сергей уже принял к сведению все деревенские персонажи и байки.

***

- В тот день поутру мы собрались у Петра для разрешения некоторых хозяйственных проблем, в том числе, заложить тротуарной плиткой дорожку от калитки до крыльца дома. Сама плитка у Петра была в наличии, я же договорился с соседом бабы Оли Николаем относительно песка, у него трактор с прицепом. Часам к двенадцати закончили работу. Стоим, значит, гордимся. Тут подходит к нам Агафья Сергеевна. Поздоровались. А она мне:
- Те чего же это, Андрей, ко мне не заглянешь, все с этими чудилами слоняешься. Гляди затаскают они тебя.



- Ну, не стыдно тебе такие вещи сказывать? – огрызнулся Иван. - Гляди, какую дорогу построили. Стрела.
- Да уж вижу, хороша. За это вам премия будет. Небось, еще и не обедали. А ну мыться и чтобы через полчаса у меня были. Борщец сварила на славу. Настоящий, хохляцкий. С сальцем. Как любил Евгений Иванович мой, покойный.


Поначалу, для приличия, отнекивались, но не долго. Стол был накрыт под яблонькой. Пока ели-пили, а наливочка у нее не хуже чем у Ивана Васильевича, осматривали двор хозяйским глазом. Пришли к выводу, что здесь мужская рука требуется. Агафья Сергеевна ведь уже лет пять, как вдовствует. Самый большой непорядок был с коровником. После чая принялись за него. К вечеру выправили и опять за стол. Часам к восьми собрались прощаться. Агафья не отпускает, видно скучно одной. Посидели еще часик и пошли. Я проводил стариков, а сам решил немного прогуляться, погода чудная, не жарко, а воздух… его можно есть, такой он вкусный и плотный.


Я не заметил, как оказался у нашей Церкви. Посмотрел на нее, и будто очнулся. Почему я здесь? Вспомнились байки про разные чудесные явления на этом месте. Тишину нарушало лишь собственное сердцебиение. Один все-таки, страшновато стало, признаюсь. Хотел было бежать обратно, да ноги не шли, будто приросли к земле. Осмотрелся, вроде бы ничего подозрительного не заметил. Ну и ладно, думаю. Оторопь слегка сошла. Я страстно перекрестился на распятие. Почудилось, что в этот момент кусты зашевелились, и раздался смешок. В груди похолодело. Набравшись духу, я крикнул, если это можно было назвать криком:
- Кто здесь?..


Максимально напряг зрение и слух. Тишина, если не брать в расчет шороха листьев от едва уловимого ветра. Видать кошка вышла на охоту за мышами. От души отлегло. Присел на бугорок. Трава густая, ароматная. Прилег я, на звезды любуюсь, сплошное очарование. Так и заснул.
Просыпаюсь от крика петухов и лая собак. Утро раннее, а выспался как никогда. Встал, потянулся, отряхнул рубашку, брюки. Трава прямо таки неестественного зелено-изумрудного цвета. Ромашки желтые-желтые, большущие. Церковь белизны неописуемой. Поймал себя на том, что непрерывно осеняю себя крестным знамением. Чудеса, думаю. Поклонился Церкви и побрел в деревню. Иду и размышляю: так все вокруг, да что-то не так. Трава на поле у околицы вчера, помню, была по грудь, а здесь аккуратно скошена. Надо же, за ночь такую работу проделать…


Утро раннее. Народ еще по хатам, разве что живность пробуждается разноголосьем. Никак в толк не возьму, моя это деревня или нет... Дома вроде те же, да что-то в них изменилось, а что, не могу понять. В замешательство привел нехороший дом. То, что я видел вчера, совершенно преобразилось. За аккуратной оградой ухоженный сад. Подхожу ближе. Слева от высокой калитки резная скамейка со спинкой. Может, ошибся двором. Огляделся, нет, не ошибся, он самый. Ничего не понимаю. Подошел ближе. Поднявшись на носках, заглянул внутрь. Дорожка к крыльцу аккуратно выложена бордовой тротуарной плиткой. Дом аккуратный, без прекосов, в оконных проемах стеклопакеты, ставни распахнуты, занавески ажурные. Перед фасадом цветы, справа от дома ухоженный огород с проросшей картофельной ботвой, луком, зеленью…. Я так и сел на скамейку. Ущипнул себя, больно. Не сон.
- Вы кого ищите, гражданин?

***
В этом месте Андрей сделал паузу, закурил сигарету, не спеша затянулся…
- …и что? – в один голос спросила аудитория.
- Ведь не поверите же.
- Верить или не верить – это наш вопрос. Ты, главное, вещай.
- Ладно, буду вещать, – согласился Андрей. - Я вскочил будто ужаленный. На крыльце стоял пожилой, крепкого сложения мужчина в белой футболке, заправленной в спортивные брюки «Adidas» и домашних тапках. Я поздоровался… и тут же осекся. Слова застряли в глотке. Как вы думаете, кого я узнал в этом человеке? Нипочем и никогда!
- Не томи, не до отгадок, - Владимир был заинтригован.


- Якова! Того самого Якова-летуна. Того самого, что так нелепо погиб по дороге на службу.
- Интересная ситуация. Как говорится, здесь без пол литры не разберешься. – Владимир наполнил свою рюмку, залпом выпил и передал бутылку Сергею. – На, выпей, а то не ровен час и у тебя крыша поедет. Что мне с двоими шизиками прикажешь делать?
- Не поедет… - Сергей от неожиданности глотнул прямо из бутылки. – Но случай интересный…
- Я тебя для чего пригласил? Чтобы ты ему объяснил по-научному, что эта просто-напросто игра воображения, аттракцион серого вещества. – Владимир хитро посмотрел на Андрея. - То-то он у меня выпытывал все про чудеса да мистику.
- И ты смог ему грамотно объяснить?
- Как мог. Тебя же не было рядом…
- Ладно, успокойся. Выводы потом делать будешь, психиатр.


- Меня начинают терзать смутные сомнения… - Владимир кивнул на Андрея. - Ты разуй глаза, посмотри, он же сам верит в то, что говорит.
- Потерпи, я прошу тебя…
- Неужели не понятно, это его заглючило… спал, видать, в зарослях конопли…
- Вряд ли, там другое кино показывают, - спокойно, со знанием дела ответил Сергей.
- Тебе лучше знать. Но, повторяю, завра утром к доктору! – не унимался Владимир.
- Я же все это видел, трогал, щупал… – Андрей несколько растерялся.
- Здесь все по классике. – Сергей строго посмотрел Владимира. – Вот ты, классик, утверждаешь, что если что-то можно пощупать, то оно есть, если нельзя – то нету. Он пощупал…. А вообще-то, не слушайте его, Андрей.
- Ну-ну, все! – Владимир плюхнулся в кресло. - Я молчу. Говори, Андрюшенька.

***

Возможно, я бы и ушел, мол, обознался, с кем не бывает, и даже уже развернулся, …но вся заковыка в том, что он, подойдя ближе, окликнул меня:
- Андрей! Не может быть! Сколько лет, сколько зим! Проходи-проходи, как я рад тебя видеть.
А сам руки в стороны и в обнимку. Как описать мои чувства? Я же видел перед собой и даже ощущал тепло, дыхание, силу плоти человека, которого нет. Понимаете, его нет, а он меня обнимает. Может, думаю, это Архангел Гавриил. И он отведет меня сейчас на Страшный Суд. Как может быть иначе…
- Вот, уже слышу осознанную речь, - прокомментировал Владимир.
- Да помолчи ты, - огрызнулся Сергей.


Я спрашиваю:
- Дядь Яша, Яков Серг…, это вы?
- А кто же, сукин ты сын.
И давай сжимать в ладонях мои плечи. Могильного холода я не почувствовал, да и голова вроде крепко сидит, на шее шрамов не заметил. В общем, все как у людей. Внутри резко захолодело, да так, что аж затрясло.
- Ты никак приболел…
- Да нет, - отвечаю шепотом, - просто так все неожиданно. 


А он мне:
- Будешь так редко наведываться в родные места, конечно, все будет неожиданно. Давно приехал?
- Да уж дней десять как здесь. А вы, спрашиваю, давно ну, это, того… хотел было спросить «ожили», да вовремя спохватился:
- Вы-то давно в этом доме… живете?
- Да уж лет пять. Купил, как только вышел на пенсию. Надоели небеса, поживу на земле.
Вот именно, подумал я…
- Что же это ты, десять дней здесь, и даже не зашел. Остановился где? У Ольги Степановны?


Вопрос поставил меня в тупик. Что ответить не знаю. Промычал что-то в ответ и махнул рукой в сторону, где должен был быть дом бабы Оли.
- Ну-ну, понятно. Давай, пошли в дом, согреть тебя надо, челюсть совсем зашла.
Страшно мне этого не хотелось, но он с такой силой потянул, что сопротивляться и отнекиваться было уже невозможно.
- Давай, вон, проходи на веранду, немного посидим, отогреемся, а уж потом я тебе экскурсию по дому сорганизую.
- Кто еще есть в доме? – голос, наконец, слегка прорезался.
- Никого. Так что гуляем, а потом я тебя до Ольги провожу, так что расслабься и ни о чем не думай. Ты что предпочитаешь, водку, коньяк, вино…
- Сейчас только водку.


- Молодец, я такой же. Водка – лучший напиток в мире. Ее можно потреблять и ранним утром, и днем, и даже на ночь не грех. - Яков достал из морозилки бутылку Перцовой водки, - побывал недавно за границей, так чуть язву не заработал от их виски. Как только вернулся, первым делом в магазин, за водкой. Душу отвел.
Ну, думаю, попал! А коли попал, так терпи.
- На, скоренько отведай, чтобы простуду отпугнуть, - Яков протянул мне шкалик и к нему соленый зеленый помидор со слегка покрасневшими боками. – Все чем будем закусывать – мое. От и до. И даже хлеб свой. Давай-давай, не тяни.
Никогда я еще не возжелал спиртного, как в этот момент, и с такой великой надеждой на то, что этот кошмар исчезнет вместе с последним его глотком. Я выпил, крепко зажмурил глаза, сделал глубокий выдох, но …чуда не произошло. Я продолжал сидеть на веранде нехорошего дома и видеть перед собой образ Якова. Уместно было уронить голову на грудь и зарыдать горькими слезами. А как вы думали, если все мои мысли были там, с детьми. Что с ними, где они, увижу ли я их, и вообще, что произошло?!


Вскоре хмель начал брать свое. В груди потеплело, мозги отпустило.
- Вот и румянец появился, - радостно отметил Яков. – Для закрепления успеха выпьем еще по одной и затем поговорим.
Поговорим, только о чем??? – кричала моя душа.


Я и не заметил, как на столе появились разносолы и копчености всех видов. Есть не хотелось, но и пьянеть не хотелось тем более. Поэтому, после романтического тоста «с приездом» я поел квашеной капусты и пару бутербродов с копченым салом и луком.
- Ну, рассказывай, как живешь, что можешь? Говорят, что стал известным человеком. Молодец, прославляешь имя отца своего.
- Стараюсь, - скромно ответил я. А в голове уже миллион вопросов. Но к главному вопросу о моей судьбе, видать, она тоже изменилась, прости Господи, мужества не хватало перейти. Поэтому я зашел издалека:
- Дядь Яш, а скажи, пожалуйста, как у вас сложилась жизнь после того, как вы разошлись с тем вашим другом, ну, с тем, что попал в опалу властей… Он, как мне сказали, вам на сохранение какое-то имущество отписал, что ли…
- Егор, что ли?
- Я не знаю имени его. Просто, много разговоров было…


- Ничего он мне не отписывал. Когда ему совсем туго стало, он раскидал все что мог по друзьям и знакомым. А мне предложил свою «Волгу», мол, давай я тебе ее якобы продам, а как тучи рассеются – заберу обратно. А если вдруг меня посадят или еще что похуже, так ты продай ее, а деньги отдай Марии, то есть жене его. Не любил я в темные дела влезать, но, раз друг просит – надо помочь. Да-а-а. Пригнал он ее ко мне, поставил в гараж. Я тогда уже дом почти построил с гаражом, все как полагается. Там, кстати, мои детишки со своими семьями обосновались. Сын Василий и дочка Анна. Места вдоволь, но я чувствую, что мы с Машей в некотором роде мешаем им и решили отселиться. Купил этот дом, и живем в мире и согласии. Свое хозяйство, что хочу, то и ворочу.
- У кого купили? – спрашиваю.
- Андрюша, давай так поведем разговор. По очереди. Сначала с Егором закончим.
- Извини, – согласился я.


- Так вот, когда его приговорили, я звоню жене его и спрашиваю, что мне с машиной-то делать, а она мне, мол, пока ничего не надо делать, пусть стоит, потому как я нашла ходы и его, Егора, должны выпустить. Волевая женщина, но грубовата. Так вот, год ждал. Машина мне эта поперек глотки, правда, был форс-мажор, и несколько раз я использовал ее, но не для себя, а надо было кого-то выручать. В больницу отвезти, в город срочно и так далее. Во время одной поездки мотоциклист, парнишка, молодой  совсем, язви его в душу, заднее крыло помял. Слегка так, но заметно. Надрал я его за уши и отпустил. Что с пацана возьмешь? Так вот, через год выходит мой Егор, откинулся, по-ихнему, счастливый, довольный. Собрал в городе все, что по нужде отдал на сохранение, дошла очередь и до меня. Приехали с супружницей своей за «Волгой».


Здесь он резко краем губ втянул в себя воздух и поморщился:
- Я, как и положено, стол, вино и все такое. Выпили на радостях, и пошли забирать машину. Он увидел вмятину и здорово расстроился. Я, говорит, тебе машину на сохранение отдал, а ты ездил на ней. Я объяснил ему, как все получилось, и еще, что я по своим делам на ней не ездил. Надо было людям помочь. Он разорался, каким еще людям, спрашивает. Что за манера, мол, чужим добром распоряжаться и взять на себя смелость каким-то людям помогать и что он никогда себе такое бы не позволил. И такая обида меня взяла. Я человек горячий тогда был, сказал, чтобы он забирал машину и валил из деревни. А ремонт я оплачу.
- Ничего себе! Прямо как у нас все… то есть, отблагодарил, называется…
- Это уж точно.


- А жена его кипишь подняла. Условие поставила, мол, поедешь с нами, отремонтируешь и вернешь в целости. О-хо-хо! Чтобы долго не рассказывать, так и сделали. Вернулся я домой и от тупого бессилия и страшной человеческой несправедливости напился и выкинул Егора из жизни. – Яков Сергеевич разлил по шкаликам. - До меня потом слухи дошли, что он разбился на этой машине. Его парализовало. По пьяни это произошло. Любил он, грешным делом, организм свой побаловать хмельным зельем. Благодарение Господу, что недолго мучился. Человек все-таки. Э-хе-хе, - тяжко вздохнул Яков Сергеевич. - Жена же его, после таких событий, не то, чтобы присмиреть, о жизни своей никчемной задуматься, во все тяжкие ударилась, совсем забыла, что она есть мать своим детям. Все, нажитое непосильным трудом, спустила. Да и детишки вроде как не устроены. Так что вот так, Андрюша, судьба не благоволит к таким выкидышам, а вот детей жалко. Давай-ка еще по маленькой, а то чего-то мне грустно стало.


Я уже явственно понимал, что попал в непонятную пока для меня щекотливую ситуацию. Здесь все совсем не так, как в той жизни, где ушедшие в лучший мир спокойно находятся там, где им и положено быть по статусу, а не обниматься и пить водку. Все наоборот. Может и в теперешней моей реальности все наоборот. Хотя я ощущаю себя абсолютно прежним Андреем, кстати, и здесь мое имя тоже Андрей. И память, вроде в порядке и деревня та же, и дома на месте, и Церковь…. А может быть я уже вовсе и не писатель, а какой-нибудь клерк или бизнесмен…. или брачный аферист. А может слесарь-водопроводчик - ударник коммунистического труда. Я внимательно осмотрел свои руки. Да нет, совершенно не трудовые и весьма холеные. Ох, грехи мои тяжкие…. А что там с моими, даже гадать страшно…. Вот такие мысли в клочья разрывали мой мозг. Пригубил шкалик, заел листом красной квашеной капусты, а в голове полный ералаш. Постепенно, со спиртным паника начала отходить на второй план. Появились признаки конструктивизма. Мозг полегоньку начал активничать. Я даже успел выстроить тактику, согласно которой, прежде всего, надо было выяснить свою новую судьбу. Хотел было уже приступить к ее реализации, но поймал на себе подозрительно-насмешливый взгляд Якова и вопросительно посмотрел на него:


- Что-то не так?..
- Чего это ты, Андрей, про Егора так подробно расспрашиваешь? Подвох какой имеется?
- Нет, что ты, дядь Яш, никакого подвоха нет. Просто интересно стало. Люди разное толкуют.
- Ты меньше слухам верь да толкам разным.
И вот он мой первый заход, что называется - издалека:
- Дядь Яш, я никого не слушаю и сплетням никогда не верил и не верю. Просто собираю информацию для новой книги.
Пауза… жду ответа. И вот он, наконец:
- Настала очередь и нас увековечить?


Сердце колотилось будто бешенное. Господи! Я писатель! Для Якова я писатель! Выходит все не так уж и плохо.
- Да, задумка давешняя, сейчас думаю уже пора.
- Давно пора. Читал я твои книги. Мне понравилось. Хорошо пишешь, легко. 
А вот сейчас должен наступить момент истины. Я зажмурил глаза и с волнением спросил, что более всего ему понравилось. Он возьми и назови два моих любимых романа. Даже отметил:


- Вроде как с натуры писал. Я ведь многое в этой жизни повидал, со многими пути мои пересекались, в общем, житейского опыта хватит на три жизни…
- Вот уж не ожидал, так не ожидал…
- Ты о чем это, Андрюша? Есть сомнения в моих словах?
- Какие сомнения? Нет, конечно. Я о другом. О том, что здесь читают мои книжки… Удивительно…
- Не такие мы темные, как ты думаешь.
- Я опять не об этом. Я удивляюсь, как они сюда попали, книжки мои.


- Ну, во-первых, Ольга, бабуля твоя, о тебе часто рассказывает, какой у нее Андрюша умный и хороший, как его в Москве все любят и уважают. Я ведь хожу к ней как в библиотеку. Она так достанет твою книгу, в газету завернет аккуратно и наказывает мне, чтобы я аккуратно с ней обходился. К тому же, я часто на выезде бывал по причине моей работы. Погоди, я щас.
Яков Сергеич засеменил в дом. Через минуту вернулся с книгой под мышкой:
- Вот, гляди, твое? Держи.
- Мое! - обрадовался я. – Надо же. Спасибо тебе, дядь Яш.
- Спасибо ни к чему, я ее тебе дарить не собираюсь, ты уж извини, ха…
- Зато я тебе все мои книжки подарю, – вернул ему книгу. - Спасибо, что она у тебя в доме есть.

***

И вот что я вам скажу, уважаемые друзья, - для большего эффекта Андрей сделал паузу. - Книга в точности та, что издана здесь, у нас. Те же редакторы, тот же издатель, те же выходные данные, кроме одного, фамилия корректора, Кагарлицкого, была в рамке. Там он, то есть у них, выходит что, ушел из жизни.
- Фантастика, - только и смог выдавить Сергей.


- А ты смеялся надо мной, ха, - Владимир довольно потянулся. – Конечно, фантастика! Еще немного, так и назовешь все это мистикой и чудесами. Так что, не учите классиков жить, уважаемый.
- Володь, напряги уши и слушай. Не бери пример со своих академиков. Фантастика в том, что все сходится, Все так, как и должно быть, ты понял, о чем я…
- Да-да, конечно! Я так и знал. Сейчас ты начнешь подгонять все эти выдумки под свою теорию и заявишь, что именно так все должно было быть. И не удивлюсь. Все алхимики так себя ведут.
- Володь, знаковые явления происходят с людьми каждый день. Просто они, и ты в том числе, этого не замечают. В данном случае… нет, не сейчас, позже расскажу, что это было. Не мешай слушать.

***

Напряжение снялось окончательно. На радостях я схватил бутылку и наполнил наши шкалики до краев.
- Ишь ты, как тебя взбодрило… - рассмеялся Яков Сергеевич.
- Мне ведь будто мед по сердцу все, что я услышал, - мы чокнулись, выпили.
Хотелось выйти на улицу и плясать на радостях. Удерживало лишь то, что я мог встретить «знакомых», но как вести себя с ними, о чем говорить, я пока никак не представлял. Поэтому разумнее было сидеть пока на веранде и не высовываться. А за это время есть необходимость выведать все и обо всех по максимуму. Кто знал, что я вернусь с того… мира, гм-гм…


Я мучительно искал подходящую тему для продолжения разговора и, кажется, нашел, но шум с улицы отвлек меня. Я обернулся, слегка отвел в сторону белоснежную занавеску и увидел весело бегущую по проселку Русалку, запряженную в знакомую телегу. В ней сидели пять-шесть деревенских ребятишек, а управлял телегой Иван.
- На рыбалку поехали, – пояснил Яков Сергеевич. – Молодец, мужик. Ребятне от него большая польза. Ремеслу всякому обучает, как, к примеру, обработать кругляк для постройки дома, или как класть кирпич. Как правильно рыбу удить…. А супруга его обучает девочек готовке, выпечке, домоводству. Одним словом – молодцы, ребята.
Мои ноги порядком затекли, я встал, присел пару раз, попрыгал. Яков Сергеевич тоже встал:
- Давай, Андрюша, разомнемся основательно. Пройдемся по дому, посмотришь мои хоромы. Все сделано было вот этими руками, – он вытянул руки вперед ладонями вверх. – Правда, помогал мне Иван, ты только что видел его.
- Иван Васильевич?
- Он самый. Философ и рукодельник. На все у него есть свое объяснение. И друг у него был такой же. Петей звали. Да призвал его Господь…


- Не понял. – Я так и упал на стул, будто подкошенный. - Петр, его друг? Что с ним случилось?!
- Неужто не знаешь?
- Нет, не знаю. Расскажи, что с ним произошло…
- Случилась здесь одна история, кстати, с моим домом связанная. – Яков Сергеевич присел на краешек стула. – Коли не знал, так слушай. Отстроил этот дом когда-то и жил в нем Бусыгин Борис. Самодур до мозга костей. Ни с кем не мог ужиться. Скандалы, тяжбы, интриги. Жена его, Василиса, спокойная, покорная женщина, царство ей небесное. Мишка, сын его, видать в отца пошел, только еще хуже. Если Борис мог себе позволить кулаками добывать свою поганую истину, то Мишка… этот мог и пристрелить, и ножом пырнуть. Натуральный бандит. Надо сказать, отец его сильно побаивался. Говорят, что и ему доставалось на сладкое. Когда подрос, снюхался с Торшером, главным бандитом и смотрящим по нашему району чуть ли не от самого Япончика. Может, слыхал про такого.


- Слышал, дядь Яш. А что с Петром-то произошло?!
- Я же тебе про то и рассказываю. Так вот, обложили они данью все дворы. Прямо беда. Сплошные убийства да воровство. Мы малость спокойно вздохнули, когда Мишку этого за драку в центральном парке упекли на три года. Уже не чаяли его увидеть. Непокорный он, а в тюрьме свои законы. Мы наивно полагали, что застрянет он там надолго. Ан нет, вернулся. А когда вернулся, прямо таки всенародный праздник организовал. Гостей понаехало не мерянное количество. Такой бедлам устроили, не приведи Господь. Петр пытался их утихомирить, да кончилось тем, что сам в лесу несколько дней прятался. Это я тебе потому говорю, чтобы ты понял, где запомнился он Мишке. А потом история со стройкой началась.


Я-то знал все эти истории от Петра и Ивана, но открыться Якову не мог. Пришлось слушать, хотя не скажу, что мне было не интересно. Полезно послушать и в другой интерпретации, что называется.
- С какой стройкой? – спросил я.
- Видать Мишка в тюрьме даром время не терял, поскольку деятельный стал не в меру. Тюрьма для таких как он – это как курсы повышения квалификации, не иначе. С Торшеровской сворой решили они на месте нашей деревни построить новый город со всеми удобствами. И строителей нашли, и деньги отыскались. Собрали сход, а как же, попробуй не приди, себе дороже станет. Выступил сам Торшер. Сказал, что поскольку у нас благодатная земля, то она должна быть хорошо устроена и радовать глаз. Но красота требует жертв. Для этого надо освободить место под строительство. Завтра вся правая сторона деревни, от Курановых до Семенихиных включительно, переселится в дома левой стороны деревни и временно там пропишется. Ну, чтобы трений с властями избежать. Кого куда - указаний не будет, договоритесь, мол, сами. Полюбовно. Все смердящее старье снесут и построят коттеджи, да такие, что только в одном таком доме полдеревни поместится. Ради светлого будущего можно полгодика пожить и без шика, зато потом в просторном жилье будете блуждать и благоухать. И еще каждому двору выделят по полгектара земли для ведения хозяйства. Так что, говорит, сход закрывается по причине подготовки к великому переселению. На все про все дано три часа времени, чтобы дети могли вовремя лечь спать. Короче, орет, собирайте манатки и грузитесь в те машины. Мы глянули, куда он рукой показал, а там на изготовке стоят пять КАМАЗов самосвалов.


- О-хо-хо… весело…
- И не говори. Давай еще по стопочке. Грустные дела в душе скреб устроили.
Я разлил по шкаликам, выпили, закурили и Яков Сергеевич продолжил:
- Но не поняли, не учли они одного, что русского человека лишить земли его, семейного очага – дохлый номер. Мы наотрез отказались расходиться. Мужики взялись за вилы. – Яков Сергеевич устало вздохнул. -  Короче говоря, ретировались они и приняли новую тактику. Решили нас запугать. Пошли по дворам, думали, что каждого заставить проще, а может и задешево прикупить кого. Опять осечка. Тогда они выбрали одинокого старика Трефилова и давай его прессовать. Тот ни в какую, нет – и все. Оставили они его на время. А Трефилов все в Церковь ходил потом, часами молился за нас, за справедливость. Видно всем стало, что Господь услышал его молитвы. Банду Торшера побили такие же изверги и началась охота на Мишку, как их главного активиста. Как-то прибегает он к Петру и просит, чтобы тот его схоронил. Мол, все пути из деревни ему отрезаны, а к Петру не должны сунуться. Петя наотрез отказался, мол, спасайся, как можешь, а такой мразью как ты, я свой дом поганить не стану. Сколько, говорит, ты мне бед принес, не счесть. Не привык этот ублюдок, чтобы ему отказывали, и порешил Петра.


Вот такая грустная история. Правда, там еще смертоубийство было. Когда Мишку искали, то в доме его, то есть в этом доме, погром учинили. Жену его пришлые бандюги увезли с собой, мол, сам придет, если дорога ему, а матушку, Василису, великомученицу, снасильничали и убили. Закопали наспех там, за оградой. Потом в этом доме сестра Бориса, кажется, жила… не знаю точно, не смог выяснить, не у кого было, потому как онемела она от страха и беспредела. У нее я и прикупил этот дом за символические деньги. Не могла она в нем более находиться. Эхма. Я ее докторам показывал, да без толку все. Слегла в больницу, и вскорости померла. Вот как поганый прыщ весь организм загубил. И еще собака осталась, Джуля, молодая овчарка. Мы ее кормили и жалели. Я хотел пристроить у себя, будку построил, а она ни в какую. Прибежит, поест и опять к себе на двор. А как стемнеет, так садится на могилу Василисы и воет, да так, что на сердце тягостно становится. И так каждый день, прости Господи.

***
 
Андрей провел ладонью по лбу, будто вытирая пот после тяжелой работы, достал из пачки новую сигарету и поинтересовался:
- Ну, что, уважаемые, не устали?
- Нет, что вы, - Сергей открыл глаза. – С большой долей вероятности могу утверждать, что знаю, что с вами произошло. Но это потом, когда все услышим.
- Одна ремарка про Мишкину судьбу в нашей жизни. Если помните, я рассказывал, что его паралич разбил. Так что, везде ему было не сладко жить.
Владимир неопределенно хмыкнул, почесал переносицу, еще раз хмыкнул и торжественно заявил:


- Рекламная пауза. Внезапно захотелось кофейку испить. Как вы?
- Мы тоже. А то, понимаешь, - Андрей улыбнулся, – конопля глотку сушит до невозможности.
- Вот-вот, сознался, хе-хе…
- Володь, мне двойной и без сахара, – попросил Сергей.
Уже в дверях Сергей обернулся и попросил не начинать без него:
- Я скоренько.
- Что, интересно стало?
- Интересно, когда тесно. Ну, я пошел.
- Рифмоплет, - бросил ему вслед Сергей.


Пока готовился кофе, мужики красноречиво молчали. Сергей сидел в позе мыслителя и о чем-то соображал, а Андрей смотрел на него и ждал, когда тот закончит.
Вскоре появился Владимир с подносом:
- Прошу. Сахарком ничто не отравлено, сделаете это сами. – Он показал пальцем на пузатую емкость, - это сахарница.
- Спасибо.
Сергей в два приема опустошил свою чашечку, озабоченно, на расстоянии вытянутой руки осмотрел ее и отложил в сторону:
- Одно название – чашечка. Что, больших не нашлось?
- Двойной, да еще в большой чашке, не жирно будет?.. – артистично возмутился Владимир, но поймав на себе взгляд друга, поспешил добавить:
- Гм-гм… шучу…


Сергей покачал головой, типа «а-я-яй», и переключил внимание на хозяина квартиры:
- Андрей, вы ничего такого странного не подметили, ну, что привлекло ваше внимание… что-то необычное… не как здесь.
- Я думал об этом. Но, нет, ничего необычного. Все как здесь… хотя это так странно звучит «все как здесь»… никак не привыкну… м-да…. Более того, забегая вперед, скажу, мой мобильник там работал не хуже, чем здесь. Я набрал номер жены, и она ответила. О как!


- Это что же получается?  Процесс затрагивает не все события, а лишь локальные... хотя, кто его знает, сколько там миров образуется, - прошептал Сергей.
- Что-что?
- Да нет, это я так. Мысли вслух. Андрей, помнится, что у вас были проблемы с животными или это…
- Были проблемы и у меня, кажется, на этот счет есть догадки.
- Ну-ну, интересно.

***

Практически окончательно освоившись в образе «пришельца», я позволил себе задать очередной вопрос:
- Яков Сергеевич, что еще интересного происходило в деревне в мое отсутствие. Мне интересно послушать вашу версию…


- Много чего было интересного. Вот, к примеру, несколько лет назад сняла у нас дом под дачу одна дама, некая Анастасия. Приехала по весне. Мол, научная работа все силы отняла, и ей требуется хороший отдых на природе. Пошла по дворам вынюхивать-высматривать. Вся из себя заботливая, ко всем с вниманием. Детишкам конфетки с печеньками, женщинам какие-то журнальчики и т.д. Приглянулась она Федору Пащенко. Его дом у того болота, что у околицы. Было время, зашибал он не в меру. Как супруга, по причине невыносимости дальнейшей такой совместной жизни, бросила его, за ум взялся. Все хотел вернуть ее, да поздно. Нашла себе утешителя. Сам он мужик видный, да ленивый и ни к чему не способный. Сад высох, огород бурьяном зарос. Ходил по дворам, побирался, зарабатывал  - чем придется. Кому дров наколоть, кому вещи потаскать, но в основном ел-пил на халяву. Народ у нас жалостливый. Увидел он эту Анастасию и прилип к ней будто завороженный. Уговорил к нему поселиться. Это потом выяснилось, что она - то ли экстрасенс, то ли колдунья.

Сущая ведьма, скажу я тебе, Андрюша. А в деревню от долгов сбежала, чьи-то деньги прикарманила. Просилась пожить на лето, а осталась на всю жизнь. Федора приворожила так, что он будто хвост ее. Наш народ не проведешь, а вот приезжих и дачников обирала подчистую. Много от нее гадостей повидали, пока народ не взбунтовался и не сжег их дом. Говорят, что время от времени кто-то видел их у Церкви. Одно не понятно, кто-то говорит, что пьянь-рвань, а кто утверждает, что все благообразно. Бесовщина какая-то, прости Господи. Одно хорошо, что нет ее здесь.

***

- Возможно, в этом кроется секрет их проделок и в поезде, и у Церкви с Нюркой Савельевой и ее поседевшим хахалем.
- Они что, и привидениями могут быть? Ты чего-то совсем уже странный стал. – ухмыльнулся Владимир. –И та Церковь, которая появлялась, а потом вдруг исчезала. По мне так обстоит дело, ты либо устал от всяких ужасов и у тебя глюки начались по полному спектру, либо наливки переел…


- Ты, Володя, слышал о таком феномене, как вселение в чужое тело.
- Хм… совсем уже скатились…
- Да не совсем уже. Это ведь фактически доказанный факт.
- Что, пришел и вселился? Как в новую квартиру?
- Не надо все так дословно воспринимать. Вселился – это не обязательно, что взял и вошел куда-то. Я думаю, происходит это так. Человек есть визуальное проявление результата колебаний элементарных частиц, то есть волн. Люди, подобные Анастасии, имеют ту же природу, что и каждый из нас. Если кто-то думает, что нас сотворил Господь, а Анастасию падший ангел, заблуждается. Все намного проще, чем мы думаем.


- Пока все правильно говорит, - съехидничал Владимир.
- Спасибо, - машинально ответил Сергей. – Так вот, нет правил без исключений. Диапазон частот упомянутых волн у некоторых особей может зашкаливать в ту или иную сторону, и не его вина в этом. Хотя специальными тренировками можно научиться этому. Наверняка, вы встречали людей, глядя на которых испытывали безотчетный страх. Это влияние низких частот. Есть люди, волновые параметры которых могут влиять на ваши природные качества и подчиняют их своей воле. То же самое может быть сотворено и с животными. Это, в первом приближении, можно назвать «дистанционным управлением».


- Похоже на правду…
- Еще раз спасибо. Гипноз имеет те же корни…. Если я правильно понял, именно в это время в поезде уже были Боря и Анастасия…
- Да...
- У Анастасии серьезные экстрасенсорные способности. Воздействуя на ваш мозг, она могла вызывать подобные галлюцинации, – Сергей обратился к Владимиру. – А для не верующих в их способности заявляю, что любой, мало-мальски компетентный гипнотизер может так тебе мозги вправить, что мало не покажется, а уж такая штатная ведьма как Анастасия – тем более.
- Ведьма?
- Именно. Людей, которые способны на такие «игры» в народе действительно называют именно так. Я неоднократно сталкивался по роду моих исследований с ними и с последствиями их проделок. Это же мощный генератор черной энергии. Что, не слышал о том, что такое случается на белом свете?


- Слышал. Случается. – Владимир заерзал в кресле. - Но подобные явления физически объяснимы. Но объясни мне, причем тут та, якобы, жизнь и эта. Какая связь?
- Самая прямая. Хотя бы вой собаки. Все, что мы услышали, только подтверждает наличие этой связи. – Сергей вскочил с дивана, подошел к окну, резко развернулся. -  Как же я вам завидую, Андрей, Как бы я хотел оказаться на вашем месте. Какая бы это была удача…
- Я бы с удовольствием поменялся с вами, - рассмеялся Андрей. – Но что поделаешь? Как в известной песне, выбери меня. Вам съездить бы туда, глядишь и повезет…


Владимир маленькими глоточками пил остывший кофе и, прищурившись, смотрел на Андрея, затем прочистив горло, спросил:
- Скажи, Андрей, только честно, ты ведь это все выдумал. Для новой книжки, а? А  вот сейчас тестируешь ее.
- Ничего я не выдумал, - по-детски обиделся Андрей. – Потому-то вы здесь, что сам ничего понять не могу.
- А ты, Володенька, не силься, - посоветовал Сергей. – Не поймешь, пока будешь меня за алхимика держать.
- Куда уж мне…


- Володь, не обижайся, я все явственно чувствовал, повторяю. У меня самого от Якова самого и его рассказов кожа мурашками покрылась. Да будь я на твоем месте, тоже счел бы все это бредом. Но ведь многое сходится. Тот же вой собаки. Я сам его слышал со стариками на прогулке. Мистика в том, что она воет там, а слышим мы ее здесь, но не видим. Никто не видит. Только голос.
- Дело серьезное, - вздохнул Владимир, – но как все это объяснить?
- В это надо сначала поверить, потом привыкнуть и только потом начать изучать.
- Что изучать, Сергей?! Этот бред… - Владимир почувствовал на себе взгляд Андрея, - ну полубред, если желаешь.
- Так прими ее за гипотезу.


- Вот что я вам скажу любезные, любые бездоказательные заявления превращают науку в уличную девку. Все, кому не лень предлагают ей свои услуги.
- Вот вам, пожалуйста, слова не мужа, а классика. Нет, чтобы ту единственную, которой беззаветно служишь, назвать, к примеру, королева, он обзывает уличной девкой. У меня бы язык не повернулся.
- Не придирайся к словам…


- Даже больше скажу, что многие достойные мужи хотели бы пасть к ее ногам, да откуда ни возьмись, появились сутенеры-самозванцы, - палец Сергея уткнулся в плечо Владимира, - мечтающие взять под контроль счастье этой королевы и нажиться на этом. А, Володя?
- Тогда вопрос: кто сутенеры?
- Догадайся с трех раз… - Сергей подмигнул «классику». – Ответь, сколько лет уже ваша наука в ступоре? У меня пальцев не хватает сосчитать …
- Любая идея должна созреть.


- Конечно! Они в творческом полете. На бреющем. И при этом еще ведут ковровые бомбардировки всего, что не вписывается в классическое понимание явлений природы. Я думаю, хватит пререкаться, а то немножко начинаем опускаться до уровня философов.
- И они тебе не угодили?
- Не угодили. Никак не переговорят друг друга, что вперед, яйцо или курица.
- Сам-то знаешь?
- Глупая постановка вопроса. – Сергей вновь заерзал всем своим большим телом. – Важно всегда помнить о связке «Вселенная-сознание». Сознание! Оно оживляет Вселенную. Без него ты не ощутишь мир, не сможешь разглядеть ни курицу, ни яйцо.


- Что, по-твоему, создает это сознание?
- Ты хочешь, чтобы я сказал мозг? Да, мозг. Встречный вопрос, кто, по-твоему, создал материальную как наш мозг Вселенную? Она что, тоже имеет сознание? По твоим представлениям любая материя имеет сознание, та же вода или планета Марс умеют думать?
- Они неправильно организованы…
- Какой молодец! Все расставил по своим местам. – Сергей поморщился, будто откусил от горького огурца. – Я же говорю глупый спор. Давай лучше Андрея послушаем. Лады?


- Лады, так лады, - согласился Владимир и энергично потер руки. - Ну что, по стопочке да под горячий ароматный кофе. Только без паники, я сам сварю.
- Не забыл, мне двойной и не в чашечке?
- Уже все понял. Я быстренько.
Когда Владимир ушел, Сергей энергично потер ладонями лицо, освобождая его от напряженности. Затем достал расческу и также энергично начал расчесывать волосы по всем направлениям.


- Массаж головы очень помогает снять усталость и активизирует мозг. Работа у вас сидячая, и думать приходится много. Рекомендую попробовать.
- Обязательно попробую.
- Андрей, я ведь не против того, что эксперимент – ключевой критерий оценки гипотезы. Но для его постановки надо как следует созреть… или хотеть созреть. А они – Сергей показал на стоявшего в дверях Владимира, - не хотят. Им некогда. Они в полете. Вот так стеснительно топчутся на месте и ждут чего-то. Вдруг осенит. Не осенит! Под лежачий камень… ну, ты знаешь… - Сергей вытянул шею. - Вот смотрите, даже сейчас, кофе стынет, а он стоит и ждет…


Владимир неспешно поставил поднос на стол. На нем красовались две чашечки и одна литровая кружка кофе для Сергея.
- Сами пока еще ничего толкового не предложили, а все туда же… Забирай свое ведро…
- Это ты зря. Наша атака направляет вашу науку.
- Старый ревнивец. Вас, алхимиков, никто и никогда не всерьез не воспринимал. Так себе – интересная игрушка. Не серьезно все это, извини.


- Наука и классическая наука – две большие разницы. - Я тебе говорил. Вот ты, классик, объясни мне, что с Андреем произошло. Кроме как назвать это мистикой – ничего серьезного.
- А ты объяснишь, и это будет правильно, да?
- Не на все сто, конечно. а ты, глядишь, и задумаешься.
- Ладно, ваше здоровье и успехи в изысканиях. – Владимир посмотрел на Сергея и добавил, - я это серьезно.
- Я понимаю, - улыбнулся Сергей.

***

Повел-таки меня Яков Сергеевич на экскурсию по дому. Сказать по правде, я не хотел покидать веранду. Как только вспомню, что с ним случилось в моей жизни, так холодило под ложечкой. Но не идти было никак нельзя. С опаской я переступил порог в просторную гостиную. Все чинно, благообразно. В центре стоял большой круглый стол с большим медным самоваром. Вокруг стола аккуратно расставлены стулья-кресла. С подлокотниками. Вдоль стен мебель различного назначения. Из гостиной выходили две двери: одна в кабинет, другая в спальню.
- А удобства где? Во дворе? – неожиданно для себя спросил я, видимо испытывая в этом определенную нужду.
- Зачем во дворе? Пойдем, покажу.


Мы вышли вновь на веранду. И он указал на массивную дверь:
- Пожалуйста, заходи.
Это была комната метров десять квадратов. Итальянская сантехника, современное освещение и свежесть поразили меня. Я сделал все, что требовалось организму, яростно умылся и снял лишнюю влагу посредством электрополотенца.
- Что ж, приемлемо, - подумал я и вышел на веранду. Огляделся, никого. – Яков Сергеевич, - позвал я хозяина. А в ответ тишина. Хотел было повторить громче, но меня отвлекли толпы бегущих по улице людей.


- Пожар, что ли? – подумал я, и отчасти был прав. Справа, в двадцати градусах левее и вдвое дальше Церкви валили клубы черного дыма. Это в Петровке, определил я, вспомнив местную географию. Переместился к окну в торце веранды и понял, что люди спешили не на пожар. В деревянный столб электропередачи врезалась машина. Удар получился приличный, поскольку капот был абсолютно смят. Я видел, как Яков Сергеевич, упершись ногой в стойку кузова, пытался открыть дверь водителя. Кто-то выбил камнем боковое стекло и помог открыть ее. Водителя вытащили из машины и уложили на землю. Как раз в это время подъехали милицейский газик и японский внедорожник. Милиция оттеснила людей на приличное расстояние и требовала разойтись. Из внедорожника выскочили несколько человек в черных костюмах и довольно грубо оттеснили милицию. Один из них присел на корточки и начал ощупывать пострадавшего. Затем прошелся по карманам, передал содержимое стоящему за спиной громиле, поднялся и силой ударил водителя ногой в лицо. О чем-то эмоционально переговорил со старшим милицейского наряда, сел в свой «броневик» и был таков. Я видел, как Яков Сергеевич что-то объяснял милиции, затем махнул рукой и пошел в сторону дома.  Как вы понимаете, выйти я не решился по известной причине.


- Что там произошло? – был мой первый вопрос, как только на веранду вошел хозяин.
- Возмездие! Произошло возмездие. – Яков Сергеевич возбужденно ходил по веранде из угла в угол и что-то шептал. Я так и не мог понять, ликует он или горюет.
- То есть?.. – прошептал я.
- Сейчас, сейчас. Ты присядь…
- Да-да, - сказал я, но продолжал стоять у окна.
Яков Сергеевич достал из холодильника непочатую бутылку боржоми, дрожащими руками откупорил пробку и с жадностью влил в себя полбутылки. Потом подошел ко мне и уставился в окно. Я развернулся, и мы вместе наблюдали, как погибшего погрузили в подъехавшую машину скорой помощи и увезли.


- Водитель погиб?
- Да… Ты знаешь, кто это оказался?
Я пожал плечами.
- Мишка Бусыгин. Я как увидел его, так меня будто током ударило.
- Мишка? Так ведь он… того…
- Не того! Всех предал, мерзавец. И жену, и мать, и всю свою родню. Петьку ведь, он грохнул, гаденыш. Скрывался где-то, шкуру свою спасал…
- А эти люди на джипе?..
- Мамонтовские боевики. Мишка пытался убежать от них, да вот не вписался в поворот.
- А зачем догоняли?
- Дым видишь? Это его рук дело. Поджег мамонтовские хоромы. Его засекли, вот и пытался скрыться.
- Воистину возмездие, - прошептал я.


- Это дом Мамонтова горит, бывшего мента, ты его должно быть помнишь.
- Помню. Участковым у нас был.
- Он самый. Такой же мерзавец. Давай, Андрюша, Петра помянем. И не только. Всех, кого погубил этот ирод. Возмездие – это кара за то зло, что принес он в наш мир. Я противник принципа «око за око…», а потому, скажу тебе честно, доволен тем, что эту самую кару совершил не человек, но судьба. Давай помянем и попросим Господа даровать невинно убиенным рабам его Царствие небесное.


Помянули, помолчали. Яков Сергеевич несколько отошел и рассказал мне:
- Будучи не очень большим бугорком в органах, Мамонтов рекомендовал сюда участковым одного кренделя, не помню настоящее имя, но называли его все Колобком. И такую деятельность развернул, что не дай Бог. У Ивана наливочка всегда имеется, банька и все такое. Так он, конечно же, по велению Мамонтова, приноровился все устроить так, что нужные люди потоком приезжали сюда безобразничать. И с дамочками, и без них. А сам все фиксировал на камеру, а потом видно смог использовать эти документы для собственной пользы.


Я слушал Якова Сергеевича, будто во сне. Голова моя уже начинала пухнуть от нахлынувшего потока мыслей. Мы поминали человека, который совершенно успешно живет в другой жизни, откуда я пришел. А Петр даже не подозревает об этом. Ничего не понимаю!
- Ну, что приуныл опять? – спросил меня Яков Сергеевич.
- Да так, мысли… Дядь Яш, а ты веришь в Царствие небесное?
- Вопрос, конечно, интересный, и однозначно на него ответить не смогу…
- Поверь, дядь Яш, мне важно знать твое мнение.
- Ну, разве что важно, - протянул он нараспев. - Отвечу тебе так: ни да, ни нет. Где-то посередине.
- Это как?
- Как? Каждый человек болен своей судьбой. Это, как бы лучше-то выразиться, вроде как наследственное заболевание. Или, даже так скажу, судьба – аналог равнодействующей всех приобретенных им по наследству пороков и благих дел.
- Здорово сказано…


- Человеку нужно самому решить, как сделать ее краше, судьбинушку свою.
- Но, когда человек умирает, говорят, что он отошел в лучший мир. Все ли туда отходят?
- А я знаю, Андрюша? Может и не все, я имею в виду это… в лучший мир. – Яков Сергеевич посмотрел мне в глаза. - Но чувствую я, что душа не знает смерти. Ни чистая, ни грешная. Та, что грешная обречена на вечные муки и назначение ее – помочь определиться тем, кто болтается в середке. Вроде как для испытаний. Вот, к примеру, Мамонтов. Был в меру скромный, хороший человек. Старался, работал в милиции. Все бы хорошо, если бы не его жадность. Когда вырос до большого начальника в милиции, стал совсем другим. Не вынесла его душа искушений, продался он сомнительным благам и удовольствиям, начал козни строить против ближнего своего. Все хапал и хапал, и никак не мог наесться, стал служить супостату. Сажал невинных, обирал до нитки успешных. Многих по миру пустил. Мне-то что, я летун и с ним никак не пересекался, слава Богу.


- Так он что, вечно будет маяться?..
- Не он, а душа его. Н-да… Вечно - не вечно, я не знаю. Может, очистится со временем, но, судя по всему, не скоро. Кстати, это же его рук дело – уничтожение банды Торшера. Того самого служителя скверны, кто дал ему все блага в этой жизни. Предал его. Потом на Москву замахнулся. Но его осадили, а совсем скоро поставили на место. Всего лишили, хорошо, что еще тюрьмы избежал, да и то достоверно неизвестно. А вот сегодня сожгли его последнее добро – дворец, что отгрохал в Петровке. И сделал это Мишка Бусыгин, у которого у самого руки по локоть в крови. Так вот, я и говорю, что грешные души тоже видать, нужны, с их помощью дела земные решаются. Сделал он свое черное дело, нанес непоправимый вред другой нечисти, и сгинул без помощи кого либо. Это ведь судьба его наказала. Так что, сам рассуди, что к чему.

***
   
От волнующих воспоминаний и внутреннего напряжения у Андрея «подсело» горло. Он плеснул в стакан минералки, сделал несколько глотков и в наступившей полной тишине изучал реакцию товарищей на сказанное. Владимир с ухмылкой и интересом наблюдал за полетом мошки вокруг абажура торшера, будто удивляясь совпадению названия осветительного прибора и клички одного из героев услышанного рассказа. Сергей, прикрыв лицо ладонями, сквозь пальцы смотрел в пустоту.   


- Гм-гм, ну, что скажете? – поинтересовался Андрей.
- Что сказать, каждому свое…
- Тезисами заговорил, - грустно усмехнулся Сергей. – Этот, с позволения сказать, слоган «Jedem das seine», то есть «каждому свое» - висел на воротах Освенцима. Но, это я так к слову…
- Ничего себе к слову…
- Ну, прости, ладно…. Уж больно выражение гадкое.
- Все! Забыли. -  Владимир вконец перестал интересоваться мошкой. – Сереж, что скажешь ты. Очень интересно послушать.


- Скажу, естественно. Надеюсь, у вас хватит терпения и желания понять меня. – Сергей кинул взгляд на Владимира. - Если Андрею нечего больше добавить…
- Добавить-то есть чего…. Может быть по ходу разговора. Ведь у меня помимо Якова Сергеевича были еще встречи, да еще какие…
- Хорошо, - вздохнул Сергей. – Если вам так удобно, я начну. Можно попросить у вас бумагу и карандаш. Возможно, они пригодятся…. Итак, Володя, не мне тебе объяснять, что есть пространственно-временной континуум…
- Спасибо, - усмехнулся Владимир.


- Эйнштейн развил теорию Лоренца о единстве времени и пространства и пришел к умозаключению, что каждому времени соответствует свое пространство. Математически он практически это доказал.
- Ну, не доказал, положим… скорее предположил и мастерски подвел под нее математическую базу. Он, старый интриган, умел это делать.
- Зря ты так, он все-таки классик. Но, не буду спорить. Не хочу. А теперь внимание, самое главное: упомянутые пространства имеют свои сценарии событий. Вникли?
- Андрей прикинь, - осклабился Владимир. – Он так и ждет, чтобы я сказал «не совсем», чтобы потом в очередной раз объявить меня тупым классиком.
- Ничего я не жду, успокойся. – Сергей откинулся на спинку дивана. – То, о чем я сказал можно трактовать  так: всякий раз, когда человек встает перед выбором принятия того или иного решения, важного решения, наподобие «убить – не убить», «предать - не придать», «украсть - не украсть» и так далее, образуется новая вселенная с теми же персонажами. В каждой из них события развиваются в соответствии с принятым решением.
- Вот и до Эверетта дошли…


- Дошли. Между прочим, когда он впервые обнародовал свою теорию множества миров, его просто-напросто обсмеяли. Но математику не обманешь. Именно она обнаружила, что Эверетт был прав. В чем суть его теории? Он предположил, что каждое новое событие вызывает разделение Вселенной. Число альтернативных сценариев бесконечно.
- Для каждого жителя Земли? Это ж, сколько вселенных нужно!..
- Я же сказал - бесконечное множество. А вообще-то, возможности существования альтернативной реальности впервые заговорили  древнегреческие философы. За семьсот лет до нашей с тобой эры, Володя, один из них прогуливаясь вдоль берега моря, изрек: в каждой песчинке, что под ногами, сотни таких вселенных как наша. Где-то так.
- Этот факт еще раз убедил меня в качестве греческого вина. Перебрал малек. Когда я был в Греции…


- Погоди ты со своей Грецией…
- Погодю, ладно – улыбнулся Владимир. - Эйнштейн, кстати, предположил существование рядом с нами другого мира, зеркального нам… ну и что? Теории существования параллельных миров – это всего лишь красивая модель, способ объяснить то, что не поддается объяснению. Это все словоблудие. Никто ничего еще не доказал. Кстати, Эверетт был запойным алкоголиком…
- Мы тоже иногда попиваем, - Сергей красноречиво кивнул на избыточное количество бутылок на столе. - Скажу больше, Володя, вряд ли эта теория миров будет доказана в нашей жизни. И вряд ли мы сможем поставить мало-мальски приличный эксперимент. Может после очередного перерождения, но сейчас – нет.  Не помню, кто это сказал, но получилось красиво: "Жизнь – это параллельные миры сознания, заполненные многообразием иллюзий, которые обречены стать многообразием реальности».


- И наоборот, - продолжал спорить Владимир. - Жизнь – это многообразие реальности, которое может стать многообразием иллюзий.
- Согласен. Но очень бы хотелось, чтобы классика не лезла в наши исследования со своими советами…
- Да пожалуйста… флаг вам в руки…
- Андрей, если наука вас не вгоняет в скуку, я коротенько объясню, откуда что взялось.
- Ради Бога, Сергей, я весь внимание.


- Алкоголик Эверетт исследовал поведение квантовых частиц и открыл принцип суперпозиции. А небезызвестный в научных кругах Хокинг сравнил вселенную с квантовой частицей, которая может пребывать в бесконечном множестве состояний. А ее волновая функция - бесконечное множество параллельных вселенных. Вот так, уважаемый…
- Получается, что и меня бесконечное множество? И везде я с разными природными и наработанными там качествами. Здесь злодей, там миротворец… окстись…. Ведь Андрей был «там», но чувствовал себя как «здесь». Не двойником, человеком, самим собой, наконец!
- А вот чтобы это понять, я тебе скажу, что мир «сконструирован» Создателем таким образом, что человек, вернее, его сущность – душа, не погибает и не умирает никогда. Она бессмертна. Существует множество моих двойников, которых объединяет душа.


- А душа «сконструирована» так, что выполняет возложенные на нее обязанности, да? - ухмыльнулся Владимир. – Мол, не я виноват, а кто-то, то есть душа, обязала меня сделать то-то и то-то…
- Ты сначала попробуй ответить себе: «зачем мы здесь?!». Вот послушай, у Игоря, моего друга, был сын. Умница, спортсмен, художник, писатель, философ, мужчина, наконец, с большой буквы. Изумительный парень. И вдруг страшная болезнь…. Мы все лишились удовольствия общаться с ним. Совсем молодой парень, но не по возрасту мудрый. Именно – мудрый! Признаюсь, благодаря этому парню и с его подачи я не на шутку увлекся моей вот этой теорией. Ты можешь себе представить, он меня убедил? Он сделал то, что тебе никогда не удастся. Он намного опередил нас в понимании мироустройства. Сравни: мы созерцаем мир, а он его понимает…


- За что же тогда его?..
- Не «за что?», а «почему?». Он выполнил свою миссию и заслуженно перенесен на более высокую ступень в божественной иерархии. А нам туда рано. Поэтому мы, в том числе его родители, остались здесь.
- Ловко…
- Там, в других мирах, со мной, то есть с моими двойниками, может произойти все что угодно, но со мной – никогда. Я всегда буду осязать себя, мыслить, чувствовать и никогда не сгину.
- Типа, рукописи не горят. Слышал-слышал…. Ему больше не наливать. Второй Эверетт…


- Интересно, - вдруг «проснулся» Андрей, - именно об этом говорили Иван с Петром. Они говорили, что человек будет перерождаться до тех пор, пока не станет или святым, достойным своего божественного назначения, или сгинет окончательно, то есть его душу разберут на «запчасти».
- Зачем? – уже совсем растерялся Владимир.


- А затем, - предположил Андрей, - что душа, по их мнению, не может быть загублена окончательно каким-нибудь ее носителем-греховодником. Она дарована людям для определенных целей, потому как каждый из нас несет определенную миссию, и должен исполнить ее до конца. То есть человек, по их мнению, должен перерождаться столько раз, сколько это необходимо, чтобы войти в Царствие Небесное.
- Это созвучно с идеей Пифагора о перерождении, - добавил Владимир. – Мало ли в мире бредовых идей. Ты, Андрей, попал под чары Сергея. Я ведь не тупо сопротивляюсь, поймите, я стараюсь, повторяю еще раз, понять физику процесса, а не опуститься до уровня мистики… Я нуждаюсь в реальном понимании происходящих событий…


- Что значит – реальном?.. Вся твоя беда в том, что ты убежденно веришь только в то, что можно потрогать, понюхать и еще там чего. Это ты называешь реальность. Но даже здесь ты лукавишь…
- В чем это я лукавлю?
- Ты, я знаю, веришь в Бога, в Церковь ходишь, свечки ставишь во здравие и за упокой…


- Вона, куда ты клонишь?
- Именно. То есть по духу ты идеалист, а в науке матерый материалист.
- Чего это ты так решил? Только лишь потому, что я верю в эксперимент?
- Ты веришь только в эксперимент, в этом и есть твоя беда, а в самый главный документ человечества, ты не веришь.
- Конституция что ли?


Сергей поднял брови, шумно вздохнул, задержал дыхание и уставился на Владимира.
- Священное Писание, - наконец выдохнул он…
- Я его признаю.
- Двуличный человек. Признаешь, но как занятную сказку для взрослых вместо того, чтобы изучать его самым фундаментальным образом. А тех, кто этим серьезно занимается, вы поднимаете на смех. Двести лет, как открыт закон сохранения и превращения энергии, а вы что? Почивая на лаврах забыли, что развивать его надо. И вот здесь Писание вам в помощь.
- Да понимаю я это все. Суровая реальность не позволяет.
- Вот-вот! На этой высокой ноте и закончим.
- Давайте я лучше продолжу, - вмешался Андрей.

***
 
Сколько раз предлагал мне Яков Сергеевич выйти из дома, пройтись по двору, осмотреть сад-огород, но я под разными предлогами уходил от этой темы. Потому что фактически не был готов выйти «в свет» из своего убежища, куда буквально полтора-два часа назад не имел никакого желания входить. Но рано или поздно мне пришлось бы это сделать, и я усиленно готовил себя к такому развитию событий. В какой-то момент острая как нож мысль буквально пронизала меня. Как же я раньше об этом не подумал? Ведь я же, наверное, мог встретить себя.
- Не мог! – убедительно сказал Сергей, - я уже объяснил, помнишь - физическое тело пребывает лишь в одной из вселенных.


- Но, я же этого не знал. Я жадно вглядывался в соседние дворы, на проходящих мимо людей. Кого-то узнавал, кого-то нет. Как мне не хотелось встретить себя, так же мне хотелось краем глаза увидеть бабу Олю. И тут я краем глаза увидел, как отворилась калитка, и в нее вошел очень похожий на библейского Святого старик, который в отличие от Святого перемещался очень быстро, без свойственной им степенности.   
- Принесла нелегкая…
- Кто это?
- Не узнаешь? Местная достопримечательность, адепт Кулибина и Попова…
- Не может быть… - воскликнул мой внутренний голос, но совсем скоро вспомнил с кем, в конце концов, я имею дело в настоящий момент и где нахожусь вообще. Пришлось поверить и смириться с обстоятельствами.


- Дед Никифор… - произнес я вслух.
- Он самый.
Входная дверь резко отворилась, на веранду буквально влетел Никифор, остановился в центре у стола и пропел:
- Мир этому дому.
- И вам доброго утра.
- Ну что же, доброе, так доброе. Яшенька, …ох, Андрей, извини, не заметил…. здравствуй. Яшенька, не мог ли ты мне пособить машиной. Технические дела я отвел на время в сторону. Вот, создал эликсир молодости и назвал его «анти стар». На века прославим наши места.


- А не слишком ли ты торопишься с выводами. Надо же сначала проверить все…
- Да ты на меня глянь. Помирал же недавно, не помнишь чай? Покумекал, прикинул и сделал в разных вариациях секретный отвар из наших трав. На болотах днями и ночами пропадал, чуть было лихорадку тропическую не подцепил…
- Так уж и тропическую? Хе-хе…
- Именно ее. Такое у нее название, - Никифор поучительно поднял палец вверх. – Так вот, глянь на меня. Неделю этот отварчик пью, и глянь, что умею, но никогда не мог.
Для убедительности дед Никифор попрыгал несколько раз на одной ноге, затем на другой.


- Я готов тебе поверить.
- А ты поверь. Выйдем-кась на улицу.
- Зачем еще?
- А пробежимся. Обгонишь меня, я тебе секрет свой открою, а нет, так…
- Никифор, у тебя совесть есть?
- А что, сомнения имеются?
- Нет, конечно. Просто, я хотел сказать тебе, что помогу, как обычно, безвозмездно, без всяких твоих секретов.


- Ага! Ну, спасибо. Тогда поехали.
- Ишь, какой шустрый.  Дай сначала с гостем дорогим пообщаться, а потом уже решим, когда и куда ехать.
- А чего решать. Я на болотах тайник сварганил. Набрал все, что необходимо, уложил в мешочки, затем в общий мешочек и схоронил все в потайном месте. Этот мешочек я один не донесу. Вот его-то и надо до меня доставить.


- Слушай, Никифор, это ты, часом, не коноплю там собрал? От нее ведь тоже ой как бодрит.
- Уйми беспокойства!
- Уйми, легко сказать. А если повяжут? И загремлю я на старости лет на нары…
- Ни лебеды, ни конопли. Понял?
- А что там, осока, что ли? Ой, темнишь…
- И не осока. Пойдет как ноу-хау. Даже патент править не буду, чтобы секрет не разгадали. Есть такая «Кока-кола», так она до сих пор по ноу-хау работает, и никто не может секрет разгадать.


- Ладно, считай, поверил. Может и обойдется…
- Обойдется. Не тужи!
- Тогда, ты вот что, Никифор, присаживайся, угостись, чем Бог послал. Если спешишь, иди домой. Я за тобой заеду. Если не спешишь, посиди с нами, поговори, но только на общие темы. Без всяких там прожектов.
- Спасибочки, я уже покушал с утра. А на общие темы энергию свою расточать не стану. Словоблудия в миру и без меня хватает.


Никифор резко развернулся и пошел к двери.
- Значит, я тебя жду, Яшенька.
Хлопнул дверью и был таков.
Яков рассмеялся и подсел к Андрею.
- Видел, какой персонаж у нас имеется. Так что, писать тебе, не переписать.
- У него, я помню, идея была, создать солнечную батарею, затем сапоги-скороходы.


- Солнечную батарею он создал и питает от нее свой дом, а с сапогами промашка вышла. Но он не унывает. Пообещал, что они будут созданы, надо только еще самую малость покумекать.
Яков сменил домашние тапочки на кроссовки, потопал для порядка и предложил:
- А теперь, Андрюша, пошли, я тебе двор свой покажу.
Ничего не оставалось делать, как пойти следом.


Двор, конечно, знатный, доложу я Вам, ухоженный. Весь участок от фасада дома до забора засажен разнообразными цветами. Буйство красок агрессивно-завораживающее. Аромат пропитал воздух до последней молекулы. Вдруг разом все пространство заиграло волшебными цветами радуги. Я опешил, но никаких чудес не произошло. Это Яков Сергеевич решил напоить цветы нектаром искусственного фонтана. Рай, да и только.


- Зачем ты это сделал! - ругали меня соседи и знакомые, - Яков Сергеевич усмехнулся. – Столько картошки мог бы с этого места накопать. Ну что скажешь тут, не познали люди красоту мира, не летали. Разве что с крыши. Мне ведь не надо много. Я не торгую. Произвожу только то, что мне, детям, внукам нужно для красивого стола. И для дорогих гостей мне ничего не жалко. Я не жадный, поэтому у меня все есть. В чем смысл жизни? Дарить людям красоту, а значит любовь. Ну, сам посуди, откуда набраться этому чувству человеку, который не видел ничего красивее ботвы. Правильно говорю, а?
- Конечно, правильно…
- Пойдем, покажу Хавронью с детишками.
- Пойдем.


Не буду утомлять вас описанием всего, что я увидел, это потом можете почитать в книжке. Но одно место меня заинтересовало очень.
- Дядь Яш, в этом месте было захоронении Василисы?.. – спросил я, вспоминая то место, где выла собака. В моей прежне жизни.
- Да, это было где-то здесь. Я организовал перезахоронение, камень поставил… чтобы на том свете хотя бы отдохнул хороший человек и не тревожился.
Яков оглянулся, и широкая улыбка осветила его лицо. Я посмотрел в ту же сторону и обмер.
- Ну, хватит о грустном, все, – весело сказал Яков Сергеевич. – Пойдем гостью дорогую встречать.
- П-п-пойдем, - губы предательски задрожали.


Навстречу нам шла, кто бы вы думали? Моя баба Оля. В обычном своем наряде и с обычной своей улыбкой. Никакой разницы между оригиналом и, как вы выражаетесь, двойником я не заметил.
- А я-то думаю, куда ты запропастился? – запричитала она. - Вчера меня сморило, легла пораньше, а утром встаю, нет Андрюшеньки.
Слушаю, и ушам не верю.
- С утра он у меня. Я подлечил его немного, а то ведь, хвороба всё в дрожь кидала.
- Ох, и испортите вы моего внучека. Но, ничего. У него есть своя умная головка на плечах. Я ему верю.


Вот это разворот, думаю я, но пока все - слава Богу.
- А ты куда это, Оленька, с утра пораньше собралась? – спросил Яков Сергеевич.
- Не так уж и с утра. Подлечились и счет времени потеряли, ха-ха-ха. Вчера Агафья приходила, весточку от Нюры принесла. Захворала она чего-то.
- Кто это, Нюра? – это я подал голос.
- Нюра! Тю! Нюра Савельева, не помнишь что ли? Вы же с ней в одной школе учились.


- Да-да-да! Такая курносая с веснушками, - ответил я, думая про себя, не та ли эта Нюра, с кем в моей прошлой жизни у Церкви казус произошел. С ней еще, по рассказам Петра и Ивана, жених тогда был, который поседел от страха и сбежал в город. – Ну-ну. И что с ней произошло?
- В монастыре она…
- А что так?


- Странный случай с ней произошел. Приходит как-то сама не своя. Сон, говорит, приснился, будто наяву. И будто у нашей Церкви ее бесы хотели опутать и извести. Лежу, говорит, дрожу от страха. А после уже то ли сон, то ли видение, будто явился к ней сам Николай Угодник и велел ей посвятить себя Господу нашему, Иисусу Христу.
- Грехи наши тяжкие, - запричитал Яков Сергеевич. – И не то, чтобы она распутная была. Нет. Как и все мы. Но, к примеру, не ко мне, а к ней явился сам Святитель… да… видать страстно желала они очищения. Нам бы такое счастье.
- Так чего ждать? Живи по Законам Божьим…
- Трудное это дело, Оля. Вот приму я сейчас решение, жить праведно, а потом возьму да нарушу. Это же грех вдвойне. К этому надо быть всячески готовым.


- Правдивые твои слова, но стараться надо. О-хо-хо, так вот, перед тем, как уйти на служение Господу, накануне, она пришла ко мне, серьезная вся такая, спокойная. Сказала, что жених ее теперь вовсе и не жених. Был у нее один. Объяснять ничего не стала. Пыталась я ее образумить, но …ничего не получилось, сказала, что не может нарушить своего обещания самому Святителю Николаю. Такая вот история. Господу своему, говорит, жизнь посвящаю. И тихонечко ушла.
- Далеко это, баб Оль?
- Не так, чтобы очень. Вот иду к Агафье, к ней сынуля приехал, так он нас на своей машине и свезет.
- Это надолго?
- Туда да обратно, да посидим немного, поговорим.
- Погоди меня, - Яков метнулся в дом, - сейчас гостинцев соберу.
- Только не много, мне тяжести таскать, сам понимаешь…
- А ты и не тащи. Я приготовлю, а вы заедете да возьмете, ясно? На лавку положу. Ей должно будет радостно от родной землицы полакомиться.
- Спасибо, Яша, добрая душа. Только не клади скоромного. Ты же понимаешь?
- Да-да.
- Иди, Андрюша, я тебя поцелую и пойду.


Баба Оля ушла, Яков собирал посылочку, я же пребывал в полной растерянности и недоумении. Произвел на меня впечатление рассказ бабы Оли о Нюрке. Интересная связь обнаружилась между ее страшными видениями и тем миром, откуда я непонятным образом эмигрировал. Практически все, что ей снилось, произошло там. Это надо же, думаю, попасть мне в такую передрягу. И объяснить по-человечески, что со мной творится, я не мог.
Видно, рано я расслабился, потому как впереди меня ожидало новое серьезное испытание. Я вспомнил о своем мобильнике. Поймите, попробуйте понять мои чувства. Я медленно, сдерживая дыхание, залез во внутренний карман куртки и извлек его. Если он заработает, то первый звонок будет жене, детям. А что с ними? Здесь ли они? Десять бед – один ответ, решил я и включил его. Заработал. Набрал заветную комбинацию и …услышал голос жены. Глаза увлажнились. Ком в горле мешал нормально говорить. Тем не менее, мы поговорили. Ну, что сказать? Разговор был такой, будто я и вовсе никуда не сгинул.

***

- Андрей, - оживился Сергей, - расскажите, о чем вы говорили? Это не вторжение в личную жизнь, поверьте, исключительно для познания.
- Секретов нет. О детях, об их проделках на море, о работе, о наших общих знакомых. Она даже сделала несколько критических замечаний относительно моей последней рукописи. Повторяю, я будто бы никуда не пропадал. Здесь как там, а там как здесь.
- Фантастика…


Владимир закурил и нервно заходил по комнате, время от времени подозрительно поглядывая то на Андрея, то на Сергея.
- Что с тобой? Володя! Эй! – забеспокоился Сергей.
- Господи! Где я? С кем я?
- Ты еще Раневскую вспомни: «Я, кажется, сошла с ума»…
- Так оно и есть. Были нормальные люди. Что с вами стало?
Сергей от души рассмеялся.
- Не с нами, а с тобой стало! Ведь ты даже слушать не желаешь. Откуда у тебя это? Ты же пока еще не академик.


- От верблюда.
- Опять стихами заговорил. Володя, ты только постарайся вникнуть. Ведь все, что мы слышим, лишь подтверждает то, о чем я только что пытался тебе объяснить. Что отсюда следует? Отсюда следует, что сны – это не только работа мозга на холостых оборотах, ну, когда человек отдыхает. Это путешествие по другим мирам, образованным в результате усиленной работы мысли при выборе альтернативы дальнейшего поведения. Вернее, даже не путешествие, а отражение ощущений своих вселенских двойников…


- Каких двойников? Бессмысленного набора атомов и молекул?…
- Вовсе нет. Я ведь уже сказал, человек бессмертен. Главное его физическое тело присутствует только в одном мире, но их всех объединяет одна душа. И Яков-то очень метко выразился, вспомни: какая это душа по качеству, черная, серая или белая, есть равнодействующая человеческих качеств всех двойников, которая в свою очередь вобрала в себя качества его предыдущих его преображений. Мы же говорили об этом!


- И что из того?
- Из того - много чего! В принципе, я не скажу ничего нового, лишь акцентирую некоторые моменты из сказанного. Рассмотрим судьбы Мишки Бусыгина и, к примеру, вашу, Андрей. Страшный Суд, который мы представляем как судебное заседание в конце нашей жизни, на самом деле происходит каждое мгновение. И каждое мгновение, когда человек принимает какое-то важное решение, судьба переносит его в достойный для этого решения и для него самого мир. Высший или низший – сейчас пока не важно. В мир - достойный его качеств. Иначе говоря, Бог даровал нам не только жизнь, но и предложил Законы или Заповеди, по которым надо жить, чтобы достичь совершенства. Чем дальше мы уходим от них, тем более серьезные испытания нас ждут в новом пространственно-временном континууме или мире, если хочешь. То есть человек сам принимает решение, сам строит свою судьбу, и в итоге получает то, к чему он сам стремился. Мишка к низшим мирам, то есть к гибели своей энергетической сущности, Андрей к высшим мирам в выстроенной Богом иерархии.


- Фантазии….
- Угу…. Ваша классическая однобокость уже начинает утомлять. Критикан. Сам-то можешь хоть как-то, хоть что-то объяснить из того, что услышал? Нет! Тогда не мешай. Давай слушать дальше.
- Давай – взгрустнул Владимир.
***

Я остановился на том, что разницы не обнаружил. И ведь что интересно, и здесь и там я чувствовал себя весьма комфортно. Уже даже подумывал, а не все ли равно, где жить. Правда, здесь могли бы возникнуть непредвиденные ситуации. Да и там, откуда я пришел, непредвиденных ситуаций не меньше. Но, надо признать, другого порядка. Хотя, при необходимости, можно очень даже правдоподобно сослаться на провалы в памяти. Но жить в мире теней… б-р-р-р… голова кругом. Что сейчас произошло? Встретил бабу Олю. Родной человек. Никаких признаков неприятия! Дед Никифор тоже принял за своего. Агафья. Вчера мы были у этой самой Агафьи, коровник выпрямили, поели, попили, а потом я от нее прямиком сюда. Может чего подсыпала в винишко? Не думаю…. Здесь произошел какой-то системный сбой. Или у меня в голове, или в природе…. А вообще-то, везет мне на добрых людей.


Наконец Яков вышел из дома с увесистым пакетом, положил его на лавку у калитки и вернулся, потирая руки:
- Ну, чем тебя еще поразить?
- А, была, не была, я на все готов. Пойдем, пройдемся. Веди, дядь Яш.
- Андрей, а может, для начала, отвезем Никифора на болота, а потом уже погуляем. Не возражаешь?


- Нет, конечно. Надо же помочь ему. Он ждет.
- Давай, выходи, а я сейчас машину выгоню. А заодно и гостинцев завезем к Агафье.
Ждать мне пришлось недолго. Я услышал урчание двигателя и помог Якову Сергеевичу открыть ворота. Машина оказалась отечественная – «Жигули» девятка. Я закрыл ворота, закинул гостинец для Нюры на заднее сиденье, сел на переднее кресло и мы мягко тронулись.


- Как сажусь за руль, так представляю себя за штурвалом моей ТУшки. Всю ведь жизнь посвятил авиации.
- Хорошая машина, ухоженная, ход мягкий.
- Хорошая, да скорость не та. А вот и Юра, сын Агафьи. - Мы взяли вправо, остановились и вышли из машины. – Вы ведь знакомы?
- Нет. Сейчас познакомимся.
Я прихватил с заднего сиденья сумку с гостинцами.
- Андрюша, здравствуй!
- Здравствуйте, Агафья Сергеевна. А вот гостинцы от Якова Сергеевича.
- Спасибо. – Она передала пакет вышедшему из машины мужчине. – Это мой сын Юра.
Мы пожали руки.


- Андрюша, мы с Олей все дела решим, и я вас жду к ужину. Дорогу не забыли, чай. - Да и Сеня будет рад видеть тебя. Он только вчера вернулся из Твери, там они с однополчанами каждый год встречаются. О-хо-хо, мало их теперь осталось, но традицию не нарушают. Бойцы – одним словом.
- Непременно зайдем, Агафья Сергеевна.
- Ну, мы поехали. Не забудьте, жду.
- Конечно, будем, - бодро заявил Яков Сергеевич. – Юра, ты не гони. Груз-то драгоценный. И не тряси!
- Не волнуйтесь, доставлю в целости и сохранности, - заверил Юрий и полегоньку тронулся.


Кто у нас Сеня? – спросил я Якова Сергеевича как только их машина отъехала.
- Забыл? Муж ее, Соломон Михайлович.
Вот тебе и на, ведь мужа звали Евгений Иванович… в той жизни. Пришлось схитрить:
- Но не Сеня же, а Соломон.
- Ну да. В те времена не с руки было носить такое имя, вот и стал Сеней. Ну, поехали.


Вскоре мы подъехали к дому деда Никифора. Я узнал его издалека по блестящей крыше. Она вся была заставлена зеркальными панелями. Завидев нас, он бодренько засеменил к выходу.
- И что, дедушка Никифор, работает солнечная электростанция, - спросил я с восхищением.
- Какой я тебе дедушка, сукин сын, - осадил меня Никифор. – А ну, давай, кто скорее на крышу заберется…
- Не-е-е, куда мне.
- То-то же. Никифором зови…


- Я предложить хотел, может чего нужно для нее, электростанции, так ты скажи… 
- Спасибо, у меня все есть. Но надо будет мне ее до ума довести. Всесезонной сделать, а то, к примеру, зимой снег сгребать приходится. Думаю накрыть эту катафалку стеклом прочным, да чтобы с подогревом от нее самой, о, как! Руки вот не доходят. Планов-то громадьё, а руки две.


Тут я увидел у правого торца дома странное сооружение.
- Что это у вас там, дед… Никифор – поправился я.
- Это испытательный стенд. Одну штуку придумал. Электрогидравлическим ударом сосульки в городе сшибать. С крыш. Дешево и сердито. Тоже требуется доработать. Приедем – покажу. Хотя, ты в науке ни бельмеса, а?


- Кое-что помню…
- В том-то и дело, что кое-что! Наука это ваше кое-что не признает. Троечники сплошные, Боже мой!
- Ладно, Никифор, не ругайся… поехали. А то сейчас опять втянешь в диспут, – хохотнул Яков Сергеевич. - Это вы потом отдельно с Андреем поворкуете.
- Первый враг прогресса, елки-палки, - проворчал Никифор садясь в машину. - А я-то, дурень, хотел омолодить тебя.
- А я-то, дурень, поверил, что ты меня омолодишь за труды мои, - рассмеялся Яков Сергеевич. – Поехали. Показывай дорогу.


- Щас, погоди, - Никифор хитро прищурился, выскочил из машины, повозился во внутреннем кармане куртки, вернулся в машину и скомандовал:
- Ну что ж, поехали.
Яков Сергеевич посмотрел на меня, улыбнулся, кивнув на Никифора, подмигнул и провернул ключ зажигания. Машина «поворчала», но не завелась. Потом еще и еще раз.
- Что за дела? Керосина – полные баки. С утра завелась с пол-оборота. Подождем немного, горючее стечет…
- Подождем, чего уж там. - Никифор посмотрел на часы. – Ты попробуй завести через полторы минуты.
- Послушай-ка… - Яков Сергеевич развернулся на сто восемьдесят градусов и пристально посмотрел в глаза Никифору. – Это часом не твои проделки, а? Эдисон!
- С вашего позволения, Никифор, - уточнил Эдисон. – Через, уже, минуту.


Я не смог сдержать смеха и с восхищением разглядывал нашего деревенского самородка – маленького сухощавого старика с ясным взором и завидным темпераментом.
- Объяснись!.. – строгим голосом приказал Яков Сергеевич.
Никифор вытащил из кармана белую пластмассовую коробочку с тумблером и колесиками. В центре на крышке мигала малюсенькая зеленая лампочка.


- Я, это, показал тебе Яшенька, что наука – это не пустой звук. К ней надо умом и всей душой развернуться.
- Я уже развернулся, да так, что в спине хрустнуло…
- Это от того хрустнуло, что питаешься не правильно.
- Ты что, Никифор, издеваешься?.. – Яков Сергеевич удивленно посмотрел на меня. - Я ему про Фому, а он мне про Ерему. Признавайся, что натворил.
- Все как нельзя просто, Яшенька. Я заблокировал всю твою электрику специальным образом подобранным электромагнитным полем. Она, вроде как «сошла с ума» и не принимает никакие твои команды.
- Яшенька!.. – гнусавым голосом передразнил Эдисона Яков Сергеевич, и уже во всю глотку:
– А ну, снимай блокаду!


Никифор состроил хитрую гримасу и, понимая, что ситуация полностью под его контролем, осмотрелся, откинулся на спинку сидения и нарочито назидательно, будто несмышленым детям, произнес:
- Вот сейчас лампочка погаснет… тогда и заводи.
Лампочка погасла. Машина завелась, и они тронулись. До околицы ехали в полном молчании. Правда, всю дорогу Яков беспокойно ерзал, покашливал и вскользь поглядывал на Никифора.


- С чего бы это? – подумал я, но все прояснилось, когда на выезде из деревни Яков хриплым от внутренней борьбы с самим собой голосом попросил:
- Ты, это… того… Никифор, сделай мне такую же штучку…
-  Того-этого, этого-того! Чего того? – старик откинулся на спинку сидения и прикрыл веки. – Вот ведь народ какой на земле темный живет и жестокий…
- Что я жестокого сказал?.. – пытался оправдаться Яков.


- Не сказал, в том-то и дело. Но я же вижу, как вы все посмеиваетесь мне в спину, мол, «чудак человек». И прямо таки заходитесь от смеха, когда у меня что-то идет не так. А как узрите пользу, так вмиг на себя примеряете…
Признаться, стыдно мне стало. Я вспомнил, как смеялись над Никифором Петр с Иваном в той моей жизни, когда рассказывали о сапогах-скороходах. Да и я от них не отставал. Триумф невежества и бескультурья. Вспомнился Евтушенко, помните? «Ладно, плюйте, плюйте, плюйте! Все же радость задарма. Вы всегда плюёте люди, в тех, кто хочет вам добра». Так-то.


- Ладно, Яшенька, не обижайся. Это я так, по-стариковски…. Сделаю тебе эту штуку. Будет она у тебя.
- Да это я так спросил, чтобы молчание разбавить. А вообще-то, и я испытывал подобное «счастье», то есть когда за моей спиной шушукались. Правда, по другому поводу, но…
- Ладно, проехали. Я тебе, Яшенька, несмотря на твое занудство, могу еще одну вещь предложить. Ни один незваный татарин, кхе-кхе, не войдет в твой дом. Никогда!


Яков Сергеевич опасаясь новых диверсий, мудро промолчал.
- Расскажи, Никифор, - попросил я.
- Расскажу. Ты, Андрюша, представляешь, что такое волны низкой частоты?
- В рамках школьной программы.
- Там об этом написано…
- Смотря о чем…


- Не перебивай. Эти частоты наводят на человека страх и ужас, фобос, так сказать, и демос. Но генератор должен быть мощным. Я сделал его. Большой, зараза, получился. Габаритный. Вот думаю, как уменьшить…
- Как работает? – спросил Яков Сергеевич.
- Очень просто. Включаешь тумблер и летишь - куда душе угодно, к примеру, в Турцию, или спать ложишься, все одно. Любой, кто захочет войти в дом в штаны накладывает. Понял?
- Покажешь в работе?
- Покажу. Только ты портки запасные прихвати. И-хи-хи…


Вернулись мы к обеду. Мешки с «секретной травой» перетащили в летний сарай, и Никифор предложил нам испить серебряного квасу.
- Какого квасу? – спросил я.
- Серебряного. Ты, Андрюха, часом не оглох? Се-ре-брян-но-го – повторил Никифор нарочито громко по слогам, махнул рукой и убежал в дом.
Присели на лавочку в тени навеса и смиренно, будто послушные ученики стали ждать. Вскоре вернулся хозяин с пятилитровым бидоном и посудой и скомандовал:.
- Наливайте сами, здесь слуг нет.


Я разлил квас по кружкам, мы чокнулись для порядка и я сделал два больших глотка. Квас как квас, холодный, вкусный. Как у бабы Оли. Ничего особо примечательного. Я допил кружку и спросил, почему он серебряный.
- Почему серебряный? Потому что на серебряной воде замешан.
- А где эту воду берешь?
- Нигде. Сам делаю. Обогащаю ее ионами серебра. Очень полезно. Пейте и не вдавайтесь в подробности. А то вон, включу генератор и придется вам без времени в баню идти.
- Да, уж… удивил ты нас сегодня порядком.


- Первую кружку испил Трефилов, наш местный старец. Это он в миру Трефилов, а у Господа Николай. Так он испробовал его и освятил…
- Так я его знаю, вернее, слышал о нем. Это ведь он молитвами отвадил шпану всякую с этих мест.
- Было дело. Его молитва несокрушимую силу имеет. – Никифор в задумчивости почесал затылок. – Судя по всему, его в святые запишут.
У меня сразу же возник шкурный интерес: а что если этот самый старец поможет мне разобраться в моей ситуации да и домой отправит, вернее сюда, в этот мир.


- Где он живет? Имею большое желание повидаться с ним …
- Отчего же нельзя? Можно. По той дороге отсчитывай пятый дом, - Никифор махнул рукой на север. - Это как раз его жилье. Мимо не пройдешь, на часовенку ориентируйся. Она у него во дворе по центру стоит. Я помогал ее справить. Ну, с Богом, идите. Мне на разговоры время терять не с руки.


Машину припарковали у ветхой калитки дома Трефилова и, озираясь в поисках хозяина, вошли во двор. Предстал он нашему взору совершенно неожиданно, стоило только заглянуть за разросшийся кустарник акации. Благообразный старец сидел на лавочке у той самой  часовенки в белых одеждах. Облокотившись на ручку массивной клюки, он, слегка прикрыв веки, пребывал в глубокой задумчивости.


- Виктор Петрович, можно к вам? – громко окликнул старика Яков Сергеевич.
- Христос с вами, проходите. Я как раз засобирался в храм, вот присел перед дорожкой….
- Дорога не близкая, я отвезу вас… - предложил Яков Сергеевич.
- Благодарствую, но в Христову обитель я завсегда пешим ходом добираюсь. Будто паломник, кхе-кхе…
- А этот молодой человек, - Яков ткнул пальцем на меня. – Андрей, внук Ольги, большой писатель. Собрался вот нас, земляков своих, увековечить в новой книге.


Наши взгляды встретились, и мне показалось, что Трефилов смотрел на меня особенно пристально, будто пронизал насквозь. Я ощутил в груди озноб, голова пошла кругом, но отвести глаза не получалось. Видимо это состояние и есть наваждение. Но все разом «отпустило» когда Трефилов едва заметно улыбнувшись, вновь склонил голову. Ситуация складывалась не в мою пользу. Мне нужен был совет старца, а он, как мне показалось, упорно не хотел общаться. Яков, немного потоптавшись, решил переломить ситуацию:


- С раннего утра только и делаем, что вспоминаем о прожитом и пережитом, людей ныне здравствующих и ушедших. Вспомнили твой подвиг великий, и захотелось Андрею к тебе заглянуть.
- Захотелось и, слава Богу. Только никакого я подвига не совершал, кроме как со слезами и надеждой просил Господа нашего Иисуса Христа и Пресвятую Богородицу защитить нашу веру и землю от бесовских явлений. Вот и весь подвиг, да. Так что это не мой подвиг…


- Если учесть, что все со страху попрятались, забились по углам, а ты…
- Не суди, а вразуми… - перебил Якова Трефилов.
- Да не сужу я, а говорю, что было…
- Откуда тебе знать, что было?
«А что было?» - подумал я.
- А что было? – в полный голос спросил Яков.


- А было то, что все мы, не я один, обратили взор свой к Святым Небесам. Все молили о спасении и избавлении от бесовских сил. Только, всяк по-разному. Сошлись наши молитвы, и услышал Он, и помог нам.
Трефилов осенил себя трижды крёстным знамением и, склонив голову, затих.
Мы переглянулись с Яковом Сергеевичем, мол, а что дальше? Теперь инициативу решил проявить я:
- Ходят слухи, - что видения у вас были…
- Были. Супостат не дремлет.
- А что за видения, Виктор Петрович? – не отставал я.


- Молил я Господа образумить Мишку Бусыгина, спасти душу его. Да только Сатана, видать, нашел в нем подельника для своих черных дел. Далеко дело зашло. Приходил я к нему в видениях своих, да все напрасно. Сотворил-таки он мерзость.
- И ответил за это.
- Знаю. Печальный конец, спаси Господи его душу грешную. – Трефилов печально вздохнул. - А вот раба Божья Нюра услышала мой наказ и верой и правдой служит благому делу…
Я вспомнил рассказ баб Оли о судьбе Нюры и то, что говорил мне Иван о печальной судьбе Мишки Бусыгина в той моей жизни. К ним обоим в образе Николая Чудотворца с божественной вестью являлся Трефилов, а ныне старец Николай. Кто-то услышал эту весть, а кто-то нет. Воистину, имеющий уши да услышит.


- Виктор Петрович, - позвал я старика. – Ну, мы пойдем…
Трефилов посмотрел на меня, вновь улыбнулся и сказал:
- Ты пиши. Благое дело – летопись. Правдивая летопись, да…
- Я постараюсь…
- Здесь и стараться-то особливо не нужно, правдивость – она в устах паствы. С людьми поболе общайся, познай их быт, веру, на что уповают, в чем нужда… да…. В душу не лезь – это святое, иссоп Господа нашего… так-то… и не нашего ума дело ее на буковки разменивать.


- Но моя обязанность…
- Не твоя… - строго перебил меня Трефилов.
Я несколько сконфузился и робко выдохнул:
- Понимаю…
- Вот и хорошо. Подойди, я благословлю тебя. Наклонись… Ближе…
Когда я почти коснулся его лица, он прошептал мне:
- Вижу нелады твои. Побудешь с Ольгой сегодня и возвращайся к себе.


Я хотел спросить старца, «каким образом»? Но он остановил меня мягким взмахом руки, благословил и снова впал в глубокую задумчивость.
Мы с Яковом Сергеевичем потоптались некоторое время в нерешительности: ждать или можно уже уходить? Оглядываясь на старца, посеменили к выходу.
- Как тебе наш старец, Андрей? – выйдя из ворот, спросил Яков Сергеевич. – Историческая личность.
- Очень интересная личность. Он не земной человек…
 

Прикрыв калитку, я, держась за штакетник, не сводил глаз с часовенки, и не хотелось мне уходить. Я очень надеялся, что старец окликнет меня, но этого не случилось.
- Ну что же, время обеда, гм-гм… – деликатно окликнул меня Яков Сергеевич. - Заедем ко мне, покушаем, оставим машину и пешечком пройдемся. Больше пользы будет. Слышал же, что сказал старец Николай, больше с людьми общайся. А какое может быть общение из машины?
- Это точно. А давай на речку сходим, где Иван с детишками рыбу удит. Я ведь там тоже рыбачил когда-то.
- Конечно, сходим.


Отобедав, мы выдвинулись на речку. Яков Сергеевич прихватил с собой бутылочку водки и что-то из закуски. На мой вопрос зачем, он ответил:
- А то вдруг они ничего не словили, так чтобы голодными не остаться. А словили, так ребятишкам сверх того в радость бутербродов да яиц печеных поесть.
Поход оказался славной экскурсией. Яков Сергеевич знал историю почти каждого двора и занятно рассказывал о каждом из них.
- В этом доме живут очень счастливые люди, - кивнул он в сторону небольшого аккуратного кирпичного строения. – Всегда приветливы, всегда улыбаются. Алешка, внук Кузьмы Андреича, твой батя с ним дружбу водил, привез из дальних сибирских краев красавицу раскосую. Да такая хозяйственная, такая преданная, в детях души не чает. Трое у них, и все в любви и радости растут. А во-о-он тот, видишь, бурьяном зарос, и дома-развалюхи не видать. А ведь когда-то отменное хозяйство было. Федора это дом. Я рассказывал тебе о нем и Анастасии.


- И что, там никто не живет вообще?
- Стремное место. Были охотники купить участок, да как прознают его историю, отказываются. Нехорошее это место, очень нехорошее. Было дело и люди пропадали.
- Как пропадали?
- Как пропадают? Был человек и вдруг не стало. Зашел сюда да пропал.
- Так не бывает…
- Раз есть – значит бывает.
- Логично.


***

- Мне кажется, что я могу пояснить кое-что, - пробурчал Сергей.
- Валяй до кучи, - уставшим голосом отозвался Владимир.
- Спасибо. Параллельные миры проявляются в местах их соприкосновения. Именно в этих местах и проявляются разные чудесные явления. Далее, логично предположить, что соприкасаются эти параллельные миры в местах с высокой концентрацией энергии. Если припомнить известные случаи, то происходят они главным образом на кладбищах, у Церквей, зданиях старинной постройки, где когда-то происходили семейные драмы и тому подобное. Значит, речь идет о высоких концентрациях именно биоэнергии. Говоря простым языком, ключом к разгадке паранормальных явлений является признание существования параллельных миров.


- Признал, и дальше-то что?
- Как что?! Неужели не понятно, что для прикладных наук это как манна небесная. Зажрались ваши академики, работать не хотят абсолютно. Хотя, при такой зарплате работать совсем не обязательно.
- Вот здесь ты в точку попал, - Владимир изобразил аплодисменты. – Даже нам почти ничего не достается.
- Ученый должен быть голодным…
- У ученых тоже семьи имеются, и дети тоже кушать хотят.
- Так в чем дело, займитесь делом, получайте гранды, премии…
- Если эти гранды и будут, то до нас все равно не дойдут. Наверху раздербанят.
- И ты эту мерзопакость защищаешь…


- Ладно, хватит о них, - Владимир наполнил свою рюмку и залпом осушил ее. – Кстати, наши философы подсчитали, что число параллельных измерений может достигать сотни, против наших трех. Но у нас они не проявляются потому, что находятся в свернутом состоянии. Но, это же философы! Как им верить?
- Как у тебя все сложно, этому верю, этому не верю. Свою голову надо иметь на плечах. – Сергей развел руки. - Определись, наконец. Андрей, вы дошли до Ивана?
- Дошли…


***

Вокруг Ивана кипела работа: двое ребят чистили рыбу, двое ходили по берегу в поисках валежника, один пытался развести костер. Сам Иван руководил процессами. 
- Добрый день, Иван. Бог в помощь.
- Доброго дня. Прошу к нашему шалашу, - Иван тепло поздоровался с гостями. – Давай, Андрюха, впрягайся, видишь у Санька с костром туго дело идет. Всю газету спалил, а толка никакого.


Костровым был пацан лет двенадцати. Он оглянулся на реплику Ивана и, состроив на чумазом личике обиду, сделал попытку объясниться:
- Видать, валежник сырой.
- Ну, старайся, – подбодрил его Иван. – Андрей тебе сейчас поможет.


Я пригляделся и, кажется, узнал парня:
- Дядь Вань, а это же Саша, сын Николая, соседа бабы Оли. У него еще трактор с прицепом.
- Был Николай, да сплыл, сбег. Юра! Куда ты пошел? здесь поблизости собирай, глянь сколько всего! - Иван окликнул мальчишку, собирающего валежник. – А ты что, не знал?
- Да как-то…
- Юрка, малец вон тот, тоже сын его, седьмой годок пошел. Бросил он семью, в город подался. Да ну его, вспоминать тошно, никудышный человек. А ребята молодцы, хорошие ребята. Пока я жив не дам их в обиду. Если что, на Якова положусь, этот не подведет.


Яков Сергеевич рассмеялся:
- Спасибо за признание…
- Это правда. В тебе уверенный я, риск познал, многое через что прошел. Мужицкого духа в тебе с лихвой. Так что, это не признание, это то, что есть.
- Не люблю я дифирамбы всякие. – Яков несколько смутился, и чтобы как-то замять тему заглянул в ведро и воскликнул:
- Ого! Вот это порыбачили!
- Да, ухи на полдеревни хватит. – И снова Саше:
- Да не переводи ты спички, настругай вон ту деревяшку… Андрей, покажи, как мы это умеем делать.


- Может они голодные, оттого дело не идет. На воздухе всегда человек голодный. А ну мужики, все сюда. – Крикнул Яков Сергеевич. – Перекусите малек, а то ведь только завтракали, а до обеда с таким костровым еще далеко, ха-ха, к ужину бы поспеть.
Детвора мигом набежала и с удовольствием зачавкала. Я в это время разжег костер и набросал в него сухого валежника. Принес воды из родника и поставил ведро на огонь.
- Вот так и забавляю ребятишек, чтобы к труду привыкали, хлеб своими руками добывали. И мне бирюком не сидеть, и благое дело творить.


- Принял бы меня в свой отряд на постоянной основе, от меня толк будет немалый. А то ведь едешь куда с ними, даже не позовешь. Вдруг я свободен?
- Ну что ж, исправлюсь. И Андрюху с собой приводи, будет детишек русскому языку обучать.
- Так же ведь он в городе обитает. Да и дела у него там не маленькие.
- Знаю-знаю. – Иван оглянулся на костер. – Добре. Через пару часиков все к столу.
- Вряд ли, не успеем. Нас Агафья к ужину ждет, – Яков Сергеевич приземлился на траву, - они с Олей сегодня Нюру Савельеву навещают. Слушай, пошли с нами.
- А как же ребята?.. – Иван почесал за ухом. - Хотя, я думаю, поспею, разве что опоздаю малек, интересно про Нюрку узнать, с вами побалакать.
- Дождемся, – заверил Яков Сергеевич.


- Расскажи, дядь Вань, как живешь-можешь, - попросил я не из праздного любопытства.
- Да все хорошо, Андрюша.
- Ходят слухи, что ты за нашу Церковь взялся не на шутку.
- Думал я, думал и решил бригаду сколотить из людей толковых, верующих. Сами-то мы потянем только вроде как рабочей силы, а материал, то да се – это Отец Глеб обещал подсобить через Епархию. А то стыдоба, понимаешь, такая красота и сиротой выглядит.


- Благое дело. – Я уже окончательно закрепился в роли инопланетянина, поэтому без сомнений предложил:
- Дядь Вань, а ты обрисуй мне все проблемы, а я попробую их в Москве порешать. Завязок у меня много…
- А разве ты не Питере живешь?


Тут меня словно холодной водой из шайки обдало. А что если здесь я в Питере живу?! Поэтому ответил уклончиво:
- Я в Москве порешаю.
- Добре. Андрюша, есть проблема. Что купить и как строить. Дело нешуточное, а мы не комиссары, чтобы с плеча рубить. Здесь головастый мужик нужен, с образованием, в строительном деле толковый, да чтобы безвозмездно. Служение Богу – какие деньги? К тому же, откуда они у нас, кхе-кхе. Да чтобы наш был, православный. Потянешь ли?
- Думаю, что потяну. И даже думаю, что с ним и подъеду, но не раньше сентября.


- Добре. А то, что получается? Заросли вокруг, мусор, животные разные бегают, гадят, галдят, мужики пьяные нужду справляют. Н-да. Это нечистая сила торжество свое кажет. А мы все это под бульдозер, ограду новую воздвигнем, березки русские посадим и сторожа поставим, чтобы гонял всю эту шваль. Стыдоба, одним словом. Она же, родненькая, прошла с нами все мытарства от коммуняк до рыжих крыс. Столько унижений испытала, не приведи Господь. А мы что, смотрели только и молчали. Может это главное дело в моей жизни, а потом… что, потом… потом, и помирать не страшно. – Иван не на шутку расчувствовался и, отвернувшись, смахнул слезу. - Предки наши, что на погосте, в недоумении видать. Ублажим их. Да и Петра нашего душу согреем.


- Сделаю, дядь Вань, - ответил я, и уже принял решение взять на себя финансовое бремя, если архитектор заартачится.
- Вот и хорошо, ребятушки. Ну, а пока пацаны делом заняты, зайдем ка за дерево, чтобы они не видали, нечего их сызмальства к дурному приучать. Познают когда время придет. Я вас наливочкой угощу.
- Мы прихватили с собой…
- Понял. Андрюха, собери там что-нибудь заесть. Вон мой рюкзачок в телеге лежит.


Я смотрел во все глаза, и наконец, увидел ее в высокой траве.
- А Русалочка где?
- Пошла прогуляться, скоро явится. Она у меня умничка, побегает на воле, да явится.


Пока занимались приготовлениями, дети уже поели и вернулись к своим проблемам. Мы устроились на пригорке за толстым стволом дерева. Иван постелил на травку свой брезентовый всесезонный плащ, и мы разлеглись по кругу.
- Осознаешь, какая красота вокруг? – спросил меня Яков. – Не видят люди за суетой всей этой прелести.
- Осознаю, что радостно мне…
- Радость, она идет вперед сознания, вперед разума – неожиданно изрек Иван, разливая наливочку по стаканам.


- Радость – продукт сознания, а если черствым языком - то это есть реакция организма на внешние приятные раздражители, - я решил оспорить это изречение только лишь за тем, чтобы Иван продолжил излагать свои мысли. Я же знаю его как человека с философским складом ума.


И он продолжил:
- Не знаю, как у вас там принято, но разве это радость, если ты наперед осознал ее и только потом радуешься. Радость сродни любви, а любовь есть Бог, а Бог в каждом из нас. Так что разум есть не что иное как порождение радости, божественного начала человека. Радость без разума проживет, а вот разум без радости вряд ли.
- Уж больно мудрено излагаешь, - Яков, напрягая все свои умственные способности, уставился на Ивана. – Повторить сможешь?
- Незачем повторять, коли сразу не дошло. Не в школе, чай.


- Ты, Иван, философ признанный, но чтобы так выражаться… не каждый из этих бездельников, я имею в виду философов, способен на такие мысли. Они все норовят по-книжному выражаться. Читал я недавно книжку одного такого, прости Господи, Григорьев фамилия, так на пятой странице заснул. А тебя послушаешь, и спать совсем не хочется… 


И я несколько опешил. Ведь раньше даже и задумывался об этом. А ведь действительно, антипод радости есть грусть, а грусть – это когда есть проблемы. Ты осознаешь проблемы и грустишь. А здесь, выходит, все наоборот?
- Уговорил, дядь Вань. Предлагаю первый тост - за радость. Очень хочется, чтобы наш разум, наше сознание всегда пребывали в радости.
- Добре, - согласился Иван и неторопливо вкусил рябинового нектара.


Пока мы клевали со стола, Иван задал нам новую задачку:
- Ты посмотри, как интересно устроена жизнь.
- Как? – почти одновременно спросили мы с Яковом.
- Человек-то живет прошлым…
- Опять… Иван, таким тупым я иногда себя чувствую… – Яков ладонями силой потер лицо. - А сейчас ты не живешь что ли?
- Живу, конечно, но больше ощущаю.
- Ты можешь по-человечески выражаться, прости Господи!..
- Ощущаю то, что думаю только о прошлом. Выходит, что в будущее мы шагаем через прошлое.
- А как иначе, опыту набираешься, и ощущаешь себя с учетом того опыта, все понятно.


- Понятно-то оно понятно. Ты можешь как угодно фантазии выстраивать по будущим своим делам, даже самые что ни на есть взаправдашние, а вот сбудутся они или нет, доживешь ли ты до их исполнения – это уже вопрос не наш. А коли начнешь трепыхаться, тебя поправят. Судьба поправит.
- А чего это ты такие вопросы задаешь, а Иван? – спросил Яков. - Может неприятности какие возникли?
- Откуда им у меня взяться, неприятностям? Живу себе, никому не мешаю, радуюсь каждому дню. – Иван замолк, глядя на небо, вздохнул и тихо промолвил:
- А вернуться бы в то время, да Петьку спасти…
- Вижу, страдаете вы без него…
- Не то, чтобы страдаю, а вот не хватает мне его.
После второго стаканчика Иван предложил слегка осадить с питием:
- Я вот что советую, еще понемножку – и будет. А то, как мы к Агафье заявимся. Неудобно как-то, выпимши в гости ходить. А, Яков, как ты мыслишь?
- Ты философ, тебе видней. Лично я - за.


К Агафье Сергеевне мы пришли аккурат к накрытому столу. Чуть позже подошел и Иван. За разговорами о днях минувших и грядущих незаметно пришла ночь. Мы тепло попрощались с хозяевами, друг с другом и разошлись по домам. Я проводил баб Олю домой, а мне ни спать не хотелось, ни думать не хотелось. Я решил просто прогуляться на ночь, надышаться вкусным родным воздухом, насмотреться на звезды. Так же как и вчера, я неожиданно для себя оказался возле нашей Церкви. Именно здесь, именно в этот момент в памяти возник образ Трефилова, и я будто услышал его слова: «побудешь с Ольгой сегодня и возвращайся к себе». Я присел на траву. Смотрел на звезды, на белое величие Церкви, представлял, какой она будет после того, как Иван выполнит свое главное дело в жизни. Совсем скоро почувствовал, что меня клонит в сон. А в ушах, словно набат: «побудешь с Ольгой сегодня и возвращайся к себе». Я заснул, а проснулся на заре и уже в этом мире. Вот, пожалуй, и все.

***

Андрей закончил свой рассказ и с изумлением смотрел на друзей. Сергей сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку дивана, Владимир молча ходил вдоль окна.
- Мужики, я закончил…
- Да, конечно, - неопределенно ответил Сергей. – Я вот что думаю. Все это архи и архи интересно, и я должен в спокойной обстановке все это тщательно обмозговать. Но об этом после, а сейчас хочу уточнить по поводу Церкви, она и сейчас в плачевном состоянии?


- Да. Я говорил о ней.
- Андрей, я возьмусь за ее реставрацию по двум причинам: во-первых, я православный, а во-вторых, мне надо самому съездить в вашу деревню. Надо, понимаете.
- У вас есть такие возможности? У вас есть люди, согласные работать на условиях Ивана, пусть даже его … ну …двойника.
- Есть. В былые времена говорили так, у меня есть сподвижники из числа художников, архитекторов, спецов по аномальным делам и тому подобное. Я улажу этот вопрос в самое ближайшее время. Да, у вас есть фото Церкви.


- Есть, но на мобильнике.
- Вот и хорошо. Перешлите мне по почте.
- Сегодня же, - заверил Андрей. - Володя, а что ты молчишь?
- Мозгую. Спорить сейчас с кем бы то ни было, особенно с Сергеем, мне не хочется, но скажу честно, что-то в этой истории меня тронуло. В общем, надо подумать…
- Подумай, Володя, и не обижайся на меня. Диспут позволяет использование резких выражений. А теперь я пойду, время дорого. - Сергей встал с дивана - Я позвоню вам, можно?


- Конечно, можно, - Андрей порылся в кармане. - Моя визитка. В любое время.
Уже в дверях Сергей обернулся:
- Володь, мне понравилась твоя реакция, очень прошу, подумай.
- Подумаю…