Бедная овечка глава 12 Эпилог

Пробудившись, он никак не мог избавиться от смутного ужаса, который только что пережил во сне. Кажется, он падал в пропасть, на дне которой кипел огромный котел, и, словно черви, кишели черти.
Озноб, мурашками вздыбивший кожу, проникал в кровь, леденил. Плотней закутавшись в одеяло, Эдвард попытался восстановить в памяти раздробленный сумбурный сон. Но прояснение, как он не мучился, не наступило.
В доме было как в склепе тихо, холодно и сыро. Без Агнесс и детей он экономил на всем, чем только мог: отоплении, электричестве, воде. В довершение всего, отчетливый запах плесени заползал в нос, горло, легкие. Кашель сухой удушливый старческий эхом сотряс дом.
Проклятый дом! Он давил, вытягивая здоровье, годы жизни, деньги, покой, каждый раз напоминая, что он вляпался!
Проиграл!?
А вот, фиг вам!
И этот день, когда он отыграется за все, уже наступил! Закончились детские соревновалки - кто лучше, умней, быстрей, выше, дальше…. Теперь он будет играть по-крупному, всерьез! Он сделает этот решающий ход - сразу и шах, и мат!
Смертельно захотелось кофе, но он терпеть не мог возиться с джезвой, и слегка пожалел, что поторопился сдать в магазин кофемашину, мамин подарок. Ему нужны были деньги, и деньги были нужны всегда. Да и зачем в доме громоздкая дорогая штуковина, когда Агнесс варит кофе не хуже, и когда он только пожелает.
Агнесс, словно прочитав его мысли, тут же позвонила.
С утра она всегда была в приподнятом настроении.

- Эдди, любимый, мы готовы ехать в Сорселе. Дети ждут тебя! Хочешь поговорить с?..
- Неет! – гаркнул так, что она осеклась.
Как она не понимала, что мешает ему думать! Думать!
Она вообще-то хоть имела какое-то представление об этом процессе? Курица безмозглая! Наседка тупая!
- Что с тобой, Эд? – голос задрожал, скис. - Мы.., я…, мы соскучились. Сейчас звонила Рагнви, спрашивала, когда нас ждать.
Имя мамы подействовало как таблетка антидепрессанта или антиозверина.
- Интересно, а мне, почему она не позвонила? – уже слегка примирительно спросил он.
- Не знаю, сказала, что ты трубку не взял.
- Хм!.. Ну, ладно, я спал еще, наверное. А поедем только ближе к вечеру, у меня работы много.
- Эдди, ты любишь меня?
Как же ей нравилось задавать и к месту, и не к месту этот вопрос! И что хотела услышать? Тем более, сейчас, когда внутри просто все клокотало от бешенства! Когда он чувствовал себя почти кастратом, импотентом, по сравнению с Лоркой!
Да! Но Агнесс-то этого не знала. Пока не знала! Все они такие! Все! Продажные твари!
- Ты моя жена, - собрав себя в кулак, процедил он, - ты мать моих детей, и не должна задавать мне этот глупый вопрос, потому что знаешь на него ответ сама.
- Ты изменился, - пискнула Агнесс. – Я боюсь.
- Тебе показалось, крошка…
Повисло молчание.
Она всхлипнула и отключилась.
Он спохватился, что сказал что-то не то, не той. Но через мгновение забыл об этом.
В желудке было тоскливо и пусто, но кроме холодного кефира и мюсли он не нашел ничего из запасов съестного в доме.
Глотая комковатую кислую массу, он все же попытался настроить себя на позитив.
Лелька еще вчера сообщила, что Лор в ловушке, и осталось только захлопнуть ее.
На этом, собственно, приятные мысли закончились.
Мозг привычно переключился на просчет ходов, расслабляться было рано. Хотя сейчас ведущую партию игры вела Лелька, заключающий аккорд будет за ним! Он сам привезет Риту к месту преступления. Только бы Лелька не забыла оставить дверь открытой.

Лельке не хотелось думать, что будет потом. Все мысли были заняты предстоящей встречей, и она тщательно готовилась. Она не могла забыть мягкую манящую энергетику Лоранса, подавляющую все другие ощущения, чувства, эмоции, пробуждающую все более смелые фантазии и мечты.
Ну, не может быть жизнь так бесконечно несправедлива к ней! Замерзая на трассах, рискуя жизнью, она так долго шла к своей мечте. Шла через препятствия и унижения, мучаясь завистью, злостью, обидой. Она выцарапала у судьбы этот шанс! Пусть теперь Рита увидит своими глазами, что это ЕЕ, Лелькин, мужчина, и это ОНА должна быть с ним! Лелька не думала, что будет потом. Она будет с Лорансом, и он будет с ней уже сейчас, скоро!
Обостренное чутье подсказывало: он уже едет…. И она превратилась в ожидание.

Для осуществления плана, Эдварду оставалось всего-то позвонить Рите и подвезти ее к месту злодеяния ее муженька.
Ох, какая же картина предстанет ее взору!
Нервы напряглись до предела.
Но чем реальней и ближе была встреча Лельки с Лором, тем темней становилось на душе. Инстинкты, чутье, обостряясь до звериных, будоражили, будили искаженное воображение. И он почти физически ощутил, увидел, как, обильно истекая слюной, она, самка, ждет мужчину. Кончики пальцев уже осязали ее напрягшиеся соски…
Но…, ведь это были не его пальцы! И это не был он! А ОН был даже не абстрактный кто-то, а его соперник! Его брат!
Насмешливые глаза Лоранса всверлились в мозг.
Он снова обставил его! Снова!
И уже не имело значения, что он сам, своими руками, уложил к брату в постель эту женщину. Она принадлежала только ему, Эду!
Ломка то затухала, давая краткосрочный отдых взбудораженному мозгу, то возобновлялась с новой удвоенной силой.
Состояние напоминало схватки. Он вспомнил, как трижды страдала Агнесс на его руках. Терпеть было просто невыносимо, а Лелька, как нарочно, живым дразнящим образом как живая стояла перед ним. Вот она закатывает глаза от вожделения, выгибаясь навстречу мужской плоти, вот ее жадный слюнявый язык ищет самые укромные места на его теле. Чьем?
Боль достигла апогея, разрывая внутренности на части. Ему немедленно надо было увидеть ее, увидеть все собственными глазами!
В каком-то бреду, он вспомнил, что Агнесс помогали теплые ванны…

Послышался шум подъезжающей машины, ЕГО шаги. ЕГО походку Лелька не спутала бы ни с какой другой. Все чакры души раскрылись навстречу долгожданному мужчине, но внезапно страх, на грани ужаса, пронзил до печенок, сковал руки и ноги, обездвижил, и она не могла тронуться с места.
«Эдди, отпусти меня, - взмолилась мысленно, - я потом, потом отработаю! Отпусти меня в последний раз…. Черт возьми! Отпусти же меня!».
Ноги, наконец, отмерли и засеменили быстро-быстро на сдержанный негромкий звонок.

Эд, плохо соображая, на дрожащих, подкашивающихся ногах вылез из-под холодного душа, не понимая, когда и как оказался под струями воды, которые не принесли ни малейшего облегчения. Машинально обтерся, оделся и пошел в гараж.
Он гнал! Гнал, даже не вспомнив о Рите, проезжая мимо ее дома, Да и не было ему больше никакого дела ни до нее, ни до ее дома!
Это потом! Потом! Надо было немедленно утолить эту безумную, сверхчеловеческую боль, страсть, наваждение, жажду, испепеляющую плоть.

- Леля, привет! – Лоранс был настроен дружелюбно, точно был уверен, что обо всем можно договориться и все уладить. – Я ненадолго. Меня Рита ждет. Давай, наконец, поговорим, как взрослые люди….
- Давай! А что ты Рите сказал? Я, наверное, вчера доставила тебе много неудобств?
- Рита думает, что я поехал помочь другу перевезти вещи. Но это долго продолжаться не может, как ты понимаешь.
- А каково это - врать жене? – Лелька нарочно или нечаянно, но надавила на больное место.
Он вспыхнул! Началась изматывающая игра без правил.
Ложь, только на первый взгляд, безобидная, приоткрывала дверцу в потаенные уголки души, о которых он и сам мог не догадываться. Лельке оставалось только войти в эту дверцу, а там дальше, в потемках, стыдливо жила вседозволенность. Она знала, стоит только раз показать человеку этот запретный путь, как его с зависимостью наркомана, будет тянуть вновь и вновь свернуть на эту дорогу.
Напомаженная и благоухающая немыслимыми фруктовыми сладкими ароматами, соблазнительная, как карамелька, которую хотелось немедленно проглотить, она дотронулась его руки:
- Я не хочу вам с Ритой зла, и тебе больше не придется обманывать ее, - вкрадчиво звучал ее голос.
Он не мог не поверить и не согласиться, ведь сам больше всего хотел именно этого.
И Лелька шагнула дальше. Ее пальцы как бы невзначай переплелись с его, приятной прохладой утолили его пылающую кожу.
- Пойми меня. Я слабая женщина, меня даже пожалеть некому. Я впервые в жизни полюбила по-настоящему, и уже должна расстаться с тобой.
- Ле…, - заикнулся было он.
Но она быстро закрыла ему рот ладонью, увлекая в комнату, где, к своему удивлению он обнаружил красиво сервированный стол.
- Я согласна! Согласна на все твои условия! Только не отталкивай меня сейчас! Не убивай! Ну, хочешь, я на колени перед тобой встану?!
- Леля! Не смей унижаться перед мужчинами, - он не успел ее подхватить и теперь пытался поднять безвольно обмякшую с пола. – Ты очень привлекательная женщина, и еще встретишь своего человека.
Лоранс не мог не отметить про себя ее продуманный призывный наряд. Она была прикрыта и обнажена одновременно.
Глаз видел одежду, а воображение само раздевало и вольно рисовало реальные очертания женских форм, уже знакомых не только взору.
- Меня так много обижали! – уголки губок поползли вниз. - Я что, много прошу на прощанье. Всего лишь час твоего времени. Один час твоей жизни.
- Леля, я не буду больше изменять Рите! Никогда!
- Вот там, - пропуская ненужное мимо ушей, показала на разобранную кровать. - Там мобильный в подушках, ты сам сможешь его уничтожить. Пойдем?
Она увлекала, дразнила, и он не понял, когда переступил-таки барьер. Или барьера и вовсе уже не было, или, рухнув в тот самый единственный раз, он восстановлению не подлежал?
Руки сами отозвались на ее ласки, дурман туманом обволок мозг. И он наугад пустился во все тяжкие. Сладкая патока ее ласкающих слов была единственным ориентиром в этом тумане.

Ей должно было стать еще больней, чем ему!
Эдвард немедленно хотел видеть ее униженную, пресмыкающуюся, ползающую перед ним, избитую, молящую о пощаде, жаждущую его. Он представлял, как посадит ее на цепь и будет морить голодом, избивать и мучать до изнеможения.
Она предала его, предала! Как посмела?
Но наткнувшись во дворе Лельки на машину Лора, он понял, что опоздал.
Брат приехал раньше, или он сам перестал ориентироваться во времени?
Автоматически дал задний ход, отъехав в ближайший парк, который своей дремучестью мог сойти и за лес.
Но даже здесь запах постороннего самца крошил мозг в осколки, не давая ни малейшего шанса здравому рассудку.
Мысль, что Лоранс, наслаждаясь его женщиной, имеет его самого, смеется над ним, сводила с ума.
И она! Она смеется вместе с ним!
Им там хорошо, а он сидит тут совершенно беспомощный, одураченный.
Но вот фиг вам! Он еще не сказал своего слова! И ход был за ним! Он сделает свой ход – шах и мат!
Рабочие перчатки нашлись в кармане дверцы машины.
«Пригодятся», - выдал внутренний голос, который все чаще появлялся из ниоткуда.

Все шло даже лучше, чем ей хотелось бы. Лоранс был полностью во власти ее желаний. Еще никогда она не чувствовала себя на таком пике блаженства. Ей было так хорошо, что казалось, теперь не страшно и умереть. Умереть?!
Нет! Жить! Но на пике блаженства страх внезапно сотряс ее тело, словно кто-то еще включился без спроса в ее игру.
Она взвыла, забилась в бешенном двойном оргазме, захлебнулась в собственном крике и разрыдалась на груди Лоранса.
Он испуганно гладил ее по голове:
- Тише-тише. Сейчас я уеду, ты успокоишься. Прости меня, девочка…. Прости, я не герой твоего романа. Я тебя не достоин.
- Я выпить хочу! – какая-то неведомая сила все больше захватывала ее в свою порочную власть. Она чувствовала ее и боялась до сумасшествия.
- Леля, это без меня. Не обижайся. Я за рулем.
- Я вызвала такси. И отогнать машину. Уже все оплатила. Рите скажешь, что друг угостил.
- Ну, зачем ты потратилась?
- Не спрашивай! Сегодня мой день!
Она подала ему бокал:
- За тебя Лорик! За мою единственную любовь! – отчаянно выпалила и, под звон стекла, чокнувшись с ним, сильно откинув назад голову, выпила все до дна.
Лоранс, как завороженный, повторил все точно за ней и тут же опьянел.
Теряя очертания предметов, он, то ли наяву, то ли уже в бреду, видел только ее, свою Риту. Желание захлестнуло с неимоверной силой, и все остальное стало неважным и растворилось в пространстве.
- Рита…, Рита…, - страстно шептал он, пытаясь удержать ее уплывающий образ.
Он спал.
Последняя деталь сильно подпортила Лельке впечатление. Она почти злорадно подумала, что Рита уже не услышит его слов, зато увидит, как он обнимает ее, Лельку!
Лежать раздавленной отяжелевшим мужчиной было неудобно, не хватало воздуха. Но она терпела.

Эдвард старался двигаться неслышно. Он до конца не знал, что выкинет его воспаленный мозг, что прикажет внутренний голос, но готов был к любой развязке, лишь бы месть восторжествовала.
Он увидел любовников, в тот момент, когда она усиленно сопела под его телом.
Жар схлынул, уступая место холодной рассудочности, и план приобрел четкость.
Все было предельно просто, и одним махом решало все его проблемы. Теперь он не сомневался, что хотел этого с самого начала. Хотел непреодолимо.
На столе нашлось нужное. Эта сучка хорошо все подготовила.

Она застонала, пытаясь хоть немного освободиться из плена. И тут же увидела над собой остановившийся безумный взгляд на перекошенном злобой лице Эдварда. Сцена совокупления привела его в ярость.
И тут-то Лелька все поняла.
Они прочитали друг друга.
Рука взметнулась вверх.
«Нож!» - пронзило мозг, и еще – «перчатка!»
Пересохший язык приклеился к небу, и она только мычала, умоляюще вращая глазами.
Несколько мгновений он наслаждался ее страхом, упиваясь своей властью. Но его снова начинало крутить и ломать.
«Давай!» точно скомандовал кто-то. И он ударил!
Ударил уверенно и точно, в бок! Кровь хлынула из-под ножа.
Классный нож! И он ударил еще раз.
Лелька, истекая кровью, теряла сознание.
Убивать было не страшно. Наступало облегчение.
Сколько раз после охоты они разделывали вместе с отцом лосей.
Он бы раскромсал ее всю, если бы не мешал спящий Лоранс. И третий раз он ударил…. Он врач и не мог ошибиться!
Боль ушла. Больше никто не посмеет сделать ему больно! Лелька была бездыханна.
Но план требовал логического завершения.
Эдвард вложил нож в руку брата, придал телам подходящие позы, и только тогда ушел, захлопнув за собой дверь.
Дальше события будут развиваться без него.

Вечерело. Его ждали Агнесс с детьми. А завтра будет Пасха, и они хорошо проведут время у мамы в Сорселе.
Все будет как всегда, но уже никогда не будет так, как прежде в жизни Лора и Риты.
Том, рано или поздно, найдет себе благообразную некрасивую шведку, и будет счастлив с ней.
И это он, Эдвард! Он изменил ход событий в их жизни!
Он, великий игрок, и режиссер, мастер комбинаций, великий шахматист.
Эдвард еще не понимал, что сходит с ума, и со всей страстью отдавался эйфории.
Он отомстил!
«Бедная овечка» - вспомнив Лелькино окровавленное тело, подумал он.